29. Галл Аноним «Хроника и деяния польских князей» (1107–1113 гг.)
За анонимным автором первого систематического произведения польской историографии в науке закрепилось прозвище «Галл» – следствие утвердившегося убеждения в его происхождении из кругов ученых французских бенедиктинцев. При попытках конкретизировать этот тезис мнения расходятся: говорят о Средней Луаре (Пуатье, Орлеан), о Провансе (знаменитом монастыре св. Эгидия, или, на французский манер, св. Жиля), Венеции (Labuda 2006. S. 117–125) и др. Есть известные основания связывать Галла и с венгерским монастырем св.Эгидия в Шомоди (Шомодьваре). Бывшее в ходу в историографии XIX в. имя Мартин Галл является недоразумением.
Сочинение Анонима принадлежит к жанру княжеских деяний, чем обусловлен его панегирический характер и выспренно-риторический стиль, избегающий конкретных дат, имен и названий. Это заметно снижает качества «Хроники» как исторического источника; ее данные требуют проверки и уточнения на основе других свидетельств. Систематическое употребление рифмы в прозаическом повествовании делает «Хронику» малоподдающейся адекватному переводу.
Главный герой «Хроники» – польский князь Болеслав III, по заказу которого она, возможно, и писалась. Труд Анонима остался не закончен, обрываясь на событиях 1113 г. В нем довольно много сведений о русско-польских политических и династических отношениях, но в тех случаях, когда эти сведения не могут быть прояснены материалом других источников, они остаются предметом для различных толкований.
Издания: Gall. 1864. Р. 379–484; Gall. 1952 (образцовое на настоящий день издание К. Малечиньского); Gall. 1948 (факсимильное издание древнейшего из трех сохранившихся списков – так называемого «списка Замойских» XIV в.: Warszawa, Bibl. nac. BOZ clm. 28); Щавелева 1990. С. 42–49 (только «русские» фрагменты, по изданию К. Малечиньского).
Переводы: На польский язык: Gall. 1965; на немецкий язык: Gall. 1975; на русский язык: Галл; Щавелева 1990. С. 49–56 (только отрывки, касающиеся Руси; с комментарием).
Литература: Кроме вступлений к указанным изданиям и переводам, см. библиографию: RFHMAe 3. Р. 416–417; Щавелева 1990. С. 38–42.
1.
I, введение. [Автор намерен описать славные деяния правителей Польши, в особенности же – князя Болеслава III.]
Но поскольку Польская земля (regio Polonorum) удалена от путей странствующих788 и известна разве что немногим направляющимся на Русь (Rusia)789 для торговли790, то никому пусть не покажется странным, если я вкратце расскажу о ней, и пусть никто не сочтет обременительным, если при описании вместо части будет представлено целое. Итак, от аквилона791 Польша (Polonia) является северной частью Славянин (Sclauonia), имея в качестве соседей с востока Русь, от австра792 ;– Венгрию (Vngaria), с юго-запада – Моравию (Morauia) и Чехию (Bohemia), с запада – Данию (Dacia) и Саксонию (Saxonia). [С севера – поморяне и пруссы, с которыми польский князь постоянно воюет793.]
(Gall. 1952. Р. 6–7)
2.
[I, 6. Очерк главных деяний польского князя Болеслава I: подчинения Моравии и Чехии, укрощения саксов, помощи св. Адальберту в прусской миссии и выкупа у пруссов тела мученика, встречи с германским императором Оттоном III, прибывшим поклониться мощам св. Адальберта, и получения от него королевского венца794. После этого Болеслав снова обращается против врагов.]
7. Итак, прежде всего надо включить в последовательность [рассказа], с какой славою и блеском он отомстил за свою обиду, [нанесенную] королем Руси (Rutheni)795, который отказался дать ему в жены свою сестру796. Король Болеслав (Bolezlauus)797, сочтя это позором, с неукротимой храбростью напал на королевство Руси и, когда они поначалу собрались было сопротивляться вооруженною рукою, [но так и] не осмелились вступить в сражение, обратил их в бегство пред лицом своим, как ветер – прах798. Он не мешкал то и дело в пути, как обычно делает враг, захватывая города или собирая богатства, а поспешил к столице королевства Киеву (Chyou), дабы овладеть одновременно и твердыней королевства, и королем. Случилось так, что король Руси тогда, по простоте, [свойственной] тому народу, на лодке ловил удочкой рыбу, как вдруг приходит весть, что король Болеслав – рядом. Тот никак не мог этому поверить, но в конце концов убедившись, так как к нему прибывали все новые гонцы, пришел в ужас. Только тогда, поднеся ко рту разом большой и указательный пальцы, он послюнил, как принято у рыболовов, крючок и, говорят, произнес к стыду своего народа [такие] слова: «Раз уж Болеслав прилежал не этому занятию (рыболовству. – Сост.), а его обычной забавой служили война и оружие, то Бог решил предать в его руки и этот город, и королевство Руси, и сокровища». Промолвив это и не распространяясь долее, он обратился в бегство799. Болеслав же, не встречая сопротивления, вступил в великий и изобильный город и, вынув меч, ударил в Золотые ворота800, а когда его [спутники] удивлялись, зачем он это сделал, со смехом объяснил [дело] шуткой: «Подобно тому, как сейчас этот меч поражает Золотые ворота (aurea porta) города, – сказал он, – так следующей ночью будет порушена честь сестры трусливейшего из королей, которую не захотели отдать мне [в жены]. Ибо она соединится с Болеславом не на супружеском ложе, а наложницей только единожды, дабы таким образом было отомщено оскорбление, [нанесенное] нашему роду, а русским зачлось бы в срам и бесчестье». Сказав так, сказанное подкрепил делом. Итак, Болеслав, в течение десяти месяцев801 владея богатейшим городом и могущественнейшим королевством Руси, не уставал отправлять оттуда деньги в Польшу. Но так как он правил великим множеством королевств802 и знал, что сын Мешко (Mescho) еще не способен править803, на одиннадцатый месяц он поставил там вместо себя правителем некоего русина (Ruthenus) из своего рода804 [и] с оставшейся казной двинулся в Польшу. В то время как он с великими радостью и богатством таким образом возвращался и уже приближался к границам Польши, за его спиной следовал бежавший [ранее] король Руси, собрав силы русских князей (duces), а также половцев (Plauci) и печенегов (Pincinatici)805; он намеревался дать сражение у реки Буг (Buga)806 [и] был уверен в победе. Ведь он думал, что поляки, как то бывает с людьми, похваляющимися столь великой победой и добычей, поспешат каждый к себе домой, раз уж они триумфаторами приближались к границам своей земли и так долго пребывали вне отечества, без жен и детей. И рассуждал он так не без основания, ибо большая часть польского войска уже расточилась без ведома короля. Однако король Болеслав, видя, что его воинов мало, врагов же почти в сто раз больше, [проявил себя] не трусливым и робким, а храбрым и прозорливым [и] так обратился к своим воинам: «Нет нужды в долгих уговорах для воинов доблестных и испытанных и откладывать предстоящий нам триумф807, но настала пора проявить силу тела и мужество духа. Ибо что пользы в стольких и столь великих прошлых победах или что пользы, что мы подчинили своей власти такое число королевств и добыли у врага такие богатства, если вдруг сейчас мы окажемся побежденными, потеряв и это [добытое], и свое собственное. Но по милосердию Божию и вашей испытанной доблести уверен, что если твердо станете в бою, если пойдете в наступление с обычной храбростью, если возобновите в памяти похвальбы и обещания, [дававшиеся] во время дележа добычи или на моих пирах, ныне победою положите завершение долгим трудам и, сверх того, снищете вечную славу и триумфальную победу. Если же будете побеждены, чему я не верю, то, быв господами, станете и сами, и сыны ваши рабами руси и, сверх того, самым унизительным образом расплатитесь за нанесенные обиды». В то время как король Болеслав произносил эти и им подобные речи, все его воины как один потрясали своими копьями, отвечая, что предпочтут вернуться домой с победою, чем с добычей [и] позором. Тогда король Болеслав, обратившись к каждому из своих поименно, врезался в густейшие [ряды] врагов, как алчущий лев. Нам не достает способности описать, какую сечу устроил он противостоявшим ему, и никто не сможет назвать точное число тысячам убитых врагов, которых, как известно, собралось на битву без числа, но мало осталось ускользнувших бегством. [Как] уверяли многие, кто много времени спустя приходили из отдаленных областей к месту битвы в поисках друзей или родственников, там было пролито столько крови, что ходить по всему полю можно было не иначе как по крови или по телам, да и весь Буг имел вид скорее крови, чем реки808. С тех-то пор Русь надолго стала данницей Польши809.
(Gall. 1952. Р. 21–25)
3.
[I, 9. Похвалы Болеславу I как справедливому правителю.]
I, 10. Но отложим воспоминания об этом до следующей страницы и расскажем об одном из его сражений, достойном упоминания благодаря необычности происшедшего, из которого видно, что смирение предпочтительнее гордыни. Случилось, что в одно и то же время, не зная один о другом, король Болеслав напал на Русь, а король Руси – на Польшу; и тот, и другой разбили лагеря у реки один в пределах земли другого, а река была между ними810. Когда королю Руси сообщили, что король Болеслав уже перешел реку и обосновался с войском на пограничье его (короля Руси. – Сост.) королевства, бестолковый король решил, что с помощью своей многочисленной [рати] уже загнал того в сети, словно зверя. Говорят, он передал ему слова, [полные] чрезвычайной надменности, которым предстояло обратиться на его [собственную] голову: «Пусть Болеслав знает, что он, подобно борову в грязи, окружен моими собаками и охотниками». На это польский король отвечал: «Ты хорошо сказал о борове в грязи, ибо кровью твоих охотников и собак, то есть князей (duces) и воинов, я окрашу копыта коней моих, а землю твою и города уничтожу, словно невиданный зверь». Пока тот и другой обменивались такими речами, на следующий день предстоял праздник811, который король Болеслав собирался отпраздновать, и отложил сражение на третий день. А в этот день резали многочисленных животных, которых готовили к наступавшему празднику для стола короля, намеревавшегося по обычаю пировать со своими военачальниками. Когда все повара, простые воины (inquilini)812, слуги, войсковая челядь собрались на берегу реки мыть мясо и внутренности животных, с другого берега реки вассалы (clientes) и оруженосцы813 руси громко насмехались и задирали их обидными до гнева оскорблениями. Те же в свою очередь не отвечали никакими оскорблениями, а вместо оскорблений кидали им в глаза нечистоты от внутренностей и отбросы. Когда же русь все больше и больше осыпала их бранью и, распалясь еще сильнее, стала даже беспокоить стрелами, войско Болеславовой челяди, бросив собакам и птицам то, что было у них в руках, с оружием воинов (milites), предававшихся полуденному сну, переплыло через реку [и] одержало победу над столь великим множеством руси. И вот король Болеслав и все войско, разбуженные криками и лязгом оружия, разузнали, в чем дело, [а] узнав причину, заподозрили, не нарочно ли это подстроено, выстроились боевым порядком и напали на отовсюду бегущих врагов. Вот почему не одной только челяди досталась и слава победы, и вина [за пролитие] крови814. Множество же воинов, переходивших реку, было таково, что находившимся внизу она казалась не водой, а сухой дорогой. Этого немногого, сказанного о его войнах, полагаю, довольно, чтобы слушатель извлек пользу из воспоминаний о его жизни и подражал [ей].
(Gall. 1952. Р. 28–29)
4.
I, 19. [После государственной смуты Казимир I возвращается в Польшу815.] Потом он взял в жены знатную [девицу] из Руси816, со многим богатством, от которой он родил четырех сыновей и одну дочь, которой предстояло выйти за короля Чехии817. Имена же его сыновей следующие: Болеслав818, Владислав (Wladislauus)819, Мешко (Mescho)820 и Оттон821. [Покорение Казимиром Мазовии с ее князем Моиславом, отложившимся во время смуты?822.]
(Gall. 1952. Р. 44)
5.
[I, 22. Несмотря на некоторые недостатки характера, сын Казимира Болеслав II был хорошим правителем.]
I, 23. Оттого-то было бы недостойным обойти молчанием многообразные доблести и щедрость Болеслава Второго, но поведать кое о чем из многого в пример правителям королевства. Болеслав Второй был воином отважным и решительным, гостеприимным хозяином и наищедрейшим из щедрых дарителем. И он так же, как первый Болеслав Великий, врагом вошел в столицу королевства Руси – великолепный город Киев (Kygow) – и ударом своего меча оставил памятный знак на Золотых воротах823. Так же возвел там на королевский престол некоего русина из своей родни, которому принадлежало королевство, а всех возмутившихся против него отстранил от правления824. О блеск преходящей славы, о самоуверенность воинской отваги, о величие королевской власти! Король, которого поставил Болеслав Щедрый (Bolezlauus Largus), попросил его выехать себе навстречу и даровать себе поцелуй мира из уважения к его (короля. – Сост.) народу. Поляк согласился, но русин дал, чего тот потребовал: сколько шагов коня Болеслава Щедрого насчитали от [его] местопребывания до места встречи, столько марок золота825 выложил русин. Не сходя с коня, [Болеслав] с усмешкой дернул того за бороду826 [и] даровал ему довольно дорогой поцелуй.
(Gall. 1952. Р. 48–49)
6.
I, 26. [Автор намерен привести пример щедрости Болеслава II.] Однажды в городе Кракове (civitas Cracouiensis) Болеслав Щедрый сидел во дворе перед дворцом и рассматривал там разложенную на коврах дань (tributa) из Руси и от других данников827. [Услышав, как некий нищий клирик горестно вздыхает при виде такого богатства, Болеслав подарил ему столько золота, сколько тот смог унести.]
(Gall. 1952. Р. 51)
7.
I, 29. [Единственный сын Болеслава II юный Мешко воспитывался в изгнании у венгерского короля Ласло828 и по своим качествам был достоин власти.] Поэтому его дядя князь (dux) Владислав829 счел за благо при неблагоприятных предзнаменованиях830 вернуть юношу в Польшу и, несмотря на помехи судьбы831, женить его на русской девушке832. [Вскоре Мешко умер, быть может, от яда, и был оплакан всей Польшей.]
(Gall. 1952. Р 55)
8.
II, 1. [Вскоре после рождения Болеслава III его мать833 умирает.] После ее смерти князь Владислав, так как был человеком тучным и с больными ногами и имел сына-младенца, заключил брак с сестрой императора Генриха Третьего, прежде женой венгерского короля Шаламона (Salerno)834. От нее он не родил ни одного сына, а только трех дочерей. Одна из них нашла мужа на Руси835, другая покрыла главу монашеским покрывалом, а третья соединилась [в браке] с кем-то из своего народа836. [Победа Владислава I над поморянами.]
(Gall. 1952. Р. 63–64)
9.
[II, 22. Болеслав III успешно воюет с поморянами.]
II, 23. Но пропустив многое, о чем поговорим в своем месте, расскажем о свадьбе и дарах по ее поводу, сравнимых с наградами короля Болеслава Великого837. Чтобы папа Пасхалий Второй разрешил эту свадьбу между родственниками838, краковский епископ Балдуин, рукоположенный в Риме тем же папой, поведал ему, что вера [в Польше] незрела и что [этот шаг] необходим для страны. Так вот апостолический престол839, рассказывают, по милосердию и одобрил этот брак, но не как канонический и обычный, а в виде исключения. Но у нас нет основания рассуждать о грехе или справедливости, ведь мы простым слогом повествуем о деяниях королей и князей (duces) польских. Итак, в течение восьми дней до свадьбы и стольких же после свадебных октав840 воинственный Болеслав не уставал раздавать дары: кому – меха и плащи с меховой подбивкой, окаймленные золотым шитьем, князьям (principes) – плащи, золотые и серебряные сосуды, кому – города и замки, кому –- имения и поместья.
(Gall. 1952. Р 90)
10.
II, 36. [Збигнев841 собрал войско, чтобы с помощью поморян и чехов изгнать брата Болеслава III из Польши.] Услышав об этом, Болеслав долго пребывал в сомнении и колебался, сопротивляться ли ему или уступить, но, обретя свое [обычное] расположение духа, побыстрее собрал свое войско и отправил [послов] за помощью к королям Руси и Венгрии842. Но если бы ни сам, ни с их помощью не смог бы ничего поделать, потерял бы, ожидаючи, и королевство, и надежду на королевство843.
[II. 37. Болеслав заключает мир с чехами, а Збигнев бежит за Вислу.]
II, 38. [Болеслав занимает великопольские города Збигнева.] Только тогда прибыла русская и венгерская подмога, с которой он (Болеслав. – Сост.) двинулся в путь и переправился через Вислу. Тогда Збигнев (Zbigneuus) впал в отчаяние и, при посредничестве русского князя Ярослава (dux Yaroslauus)844, а также краковского епископа Балдуина, обещая оправдаться и подчиниться, был приведен к Болеславу. Тогда он, во-первых, признал себя низшим по сравнению с братом845, тогда, во-вторых, перед всеми поклялся никогда не противиться брату, но во всем подчиняться и разрушить крепость Галла (castrum Galli)846. Тогда добился от брата, что сохранит Мазовию847 в качестве вассала (miles), а не господина (dominus). После установления таким образом мира между братьями русское и венгерское войско отправилось на родину, Болеслав же разъезжал по Польше, куда ему было угодно.
(Gall. 1952. Р. 107–109)
11.
[II, 39–40. Болеслав один победоносно воюет с поморянами, Збигнев не присылает ему помощи. У Болеслава рождается сын848.]
II, 41. Итак, видя, что брат показал совершенное вероломство во всех обещаниях и клятвах и, [как человек] вредный и опасный849, противопоставил себя всей стране, Болеслав изгнал его из всего Польского королевства850, а сопротивлявшихся и оборонявшихся в крепости на пограничье страны, победил с помощью руси и венгров851. Так [по вине] злых советников закончилось правление Збигнева, и все Польское королевство объединилось под властью Болеслава.
(Gall. 1952. Р 111)
12.
III, 4. [Болеслав воюет с поморянами, но, услышав о вторжении императора852 в Польшу, возвращается, укрепляет переправы через Одру и высылает небольшой отряд вперед, к Глогову853)] Там-то, неподалеку от Глогова, Болеслав и расположился с малым войском – и неудивительно, ведь слишком долго он утомлял своих [войнами]. Там он внимал слухам и посольствам, там поджидал свои войска, оттуда рассылал в разные концы разведчиков, оттуда отправлял придворных (camerarii) за своими, за русью и за паннонцами854.
[III, 5–15. Подробное описание хода польско-немецкой войны, которая в итоге оказывается безуспешной для Генриха V]
(Gall. 1952. Р. 133)
* * *
См. № 33, примеч. 883.
Форма имени «Русь» с s(s), а не с z, с или (s)c характерна для памятников из романоязычных стран (Назаренко 2001а. С. 40–42), что может служить дополнительным подтверждением французского или венецианского происхождения Анонима.
Можно реконструировать три главных транзитных маршрута через территорию Древнепольского государства XI–XII вв., и все они, действительно, устремлены на восток, на Русь. Первый: из Центральной Европы через Прагу, Краков, Сандомир – на Владимир-Волынский и Киев (ср. № 4, примеч. 81–82; №№ 51, 54–56, 59). Второй: от верховьев Одера (Одры) через Познань, Ленчицу – на Сандомир, где этот маршрут вливался в названный первым. Третий – речной: от Балтийского побережья по Висле и Западному Бугу – до Дорогичина и Берестья, а оттуда волоком в Припять, по которой суда шли до Киева (Warnke 1964. Карта-вкладка № 9).
Т. е. на севере; по античному латинскому названию северного ветра.
На юге (австр – южный ветер).
Имеется в виду Западнопоморское княжество (см. № 22, примеч. 576); о пруссах см.: № 8, примеч. 182; № 11, примеч. 277.
Имеются в виду: временное овладение Чехией и Моравией (см. примеч. 802); утверждение в качестве ленного владетеля сербо-лужицких марок Германской империи (№ 11, примеч. 253); покровительство миссионерским усилиям св. Адальберта-Войтеха и, после мученической гибели Адальберта от пруссов в 997 г., усилия по установлению его церковного почитания как покровителя Польского государства; так называемый Гнезненский съезд 1000 г., на котором действительно присутствовал Оттон III и было учреждено самостоятельное польское архиепископство с центром в Гнезне, но о признании Болеслава I королем речь не шла (ср. № 22/3, схолия 24 и соответствующий комментарий).
Киевским князем Ярославом Владимировичем (Ярославом Мудрым).
Передславу. Известие Анонима подтверждается данными Титмара Мерзебургского (№ 11, примеч. 345). Имя княжны известно из древнерусских источников (ПСРЛ 4/1. С. 108–109; 6/1. Стб. 130).
Болеслав I стал королем только в 1025 г., в самом конце жизни.
Речь идет о походе Болеслава I на Киев в 1018 г., о котором подробно повествуется в «Хронике» Титмара (№ 11/7). Поэтому риторически невнятное известие о якобы несостоявшемся сражении можно сопоставить только с катастрофическим для Ярослава поражением (известном и по «Повести временных лет») на Западному Буге, у города Волыня (см. № 11, примеч. 327). Неудачно контаминируя рассказы своих польских информантов, Аноним ниже (I, 10 == фрагмент 3) дает подробное описание битвы у Волыня, не связывая ее, однако, с походом 1018 г.
Весь этот рассказ, который, похоже, воспроизводит польский воинский анекдот, подчеркнуто унизительный для противника, как нельзя отчетливее характеризует Анонима Галла в качестве беззастенчивого панегириста. Надо ли говорить, что сказанное никоим образом не соответствует действительности: согласно трезвому (хотя и отстоящему от событий на те же неполные сто лет, что и повествование Анонима) свидетельству «Повести временных лет», разбитый на Буге Ярослав «убежа с 4-ми мужи Новугороду» (ПСРЛ 1. Стб. 143; 2. Стб. 130).
Знаменитые Золотые ворота в Киеве были сооружены Ярославом Мудрым много позже, в 30-е гг. XI столетия. Очевидно, в польской устной традиции эпизод с ударом меча в ворота Киева двоился, будучи приписываем то Болеславу II (поход 1069 г.; см. ниже I, 23 == фрагмент 5), то прадеду последнего Болеславу I.
Это известие уникально. Обычно в нем усматривают противоречие с данными Титмара, который до своей смерти в декабре 1018 г. успел якобы сообщить о возвращении Болеслава I из Руси. Однако это мнение ошибочно (см. № 11, примеч. 288). Ср. № 12, примеч. 368.
Опять преувеличение. Аноним мог иметь в виду только Поморье, Чехию и Моравию. Однако первое находилось под властью Болеслава I только до самого начала XI в., а Чехия – в течение короткого времени в 1103–1004 гг., так что к 1018 г. под властью польского князя сохранялась только Моравия.
Будущий польский король Мешко II. Аноним нетверд в хронологии жизни своих персонажей: к 1018 г. Мешку было уже почти 30 лет.
Киевского князя Святополка Владимировича, женатого на дочери Болеслава I (см. № 11/6 и примеч. 296), чем и объясняется несколько неопределенное представление Анонима о принадлежности киевского князя к «роду» Болеслава.
Плод литературной фантазии Анонима. Печенеги во время войны 1017–1018 гг. выступали, как раз наоборот, союзниками Болеслава Польского (см. № 11/7 и примеч. 334), а позднее, в 1019 г. – и Святополка; упоминание половцев – анахронизм, так как эти кочевники появились в южнорусских степях только в 1060-е гг. В «русских князях» можно было бы видеть полоцкого князя Брячислава Изяславича и кого-то из младших Владимировичей, но древнерусская традиция ничего не знает об их участии в борьбе между Святополком и Ярославом.
Западный Буг.
В оригинале – стихотворная строка.
Либо еще одно, неправильно помещенное в тексте, припоминание о битве у Волыня, которая состоялась в июле, в начале похода 1018 г. (см. примеч. 797), либо, как иногда считается в историографии, отголосок каких-то русско-польских столкновений во время отступления войска Болеслава I из Руси, инспирированных Святополком; ср. сообщение «Повести временных лет» о приказе Святополка «избивати» поляков «по городом» (ПСРЛ 1. Стб. 143–144; 2. Стб. 131).
Аноним или передает совершенно безосновательное польское предание, или прибегает к собственному вымыслу к вящей славе своего героя. Через год после возвращения в Киев вместе с войском Болеслава I Святополк был разбит и изгнан из Руси Ярославом. Некоторым оправданием слов Анонима может служить разве что факт присоединения Болеславом к своей державе Червенских городов (к западу от верхнего течения Западного Буга), которые были возвращены в состав Древнерусского государства только в 1030–1031 гг.
Вряд ли подлежит сомнению, что нижеследующее описание снова относится к битве у Волыня на Западном Буге, которая уже упоминалась в «Хронике» (см. примеч. 807).
Согласно Титмару, сражение у Волыня состоялось 22 июля (Thietm. VIII, 31 == № 11/7), однако 23 июля в 1018 г. приходилось не на воскресенье, а на вторник; не было в тот день и какого-то иного церковного праздника.
Не вполне ясно, что означает у Анонима этот термин, обычно просто опускаемый переводчиками. В связи с общим значением лат. inquilinus «наниматель жилья; житель без собственности; вообще: состоящий при каком-либо коллективе, но не являющийся его формальным членом» (например, вольнослушатель среди студентов) переводим его в данном случае как «простой воин (в отличие от рыцаря-miles)» (ср. следующее примеч.). В своей плеонастической риторике хронист часто аккумулирует синонимы.
Clientes (дабы избежать повтора, отсутствующего в оригинале) передаем условно как «вассалы», хотя, полагаем, это слово в данном контексте значит то же, что inqilini (см. предыдущее примеч.). Аноним представлял себе древнерусское войско начала XI в. как западное XII в. – состоящим из рыцарей и отрядов их слуг.
Накануне праздника.
После смерти Мéшка II в 1034 г. Древнепольское государство испытало тяжелый кризис. Сын Мешка Казимир и его мать Рихеца (Рикса), внучка германского императора Оттона II, были вынуждены бежать. Возвращение Казимира I в Польшу в конце 1030-х гг. и восстановление власти Пястов происходило при поддержке Германии и Руси (Пашуто 1968. С. 38–40; ДР. С. 345–348 [IV, 4.2]).
Это неопределенное известие Анонима можно уточнить благодаря другим источникам. Из «Повести временных лет» узнаем, что женой Казимира Восстановителя стала сестра киевского князя Ярослава Мудрого (ПСРЛ 1. Стб. 154–155; 2. Стб. 142–143), а из кратких «Анналов краковского капитула» – что ее звали Добронега (№ 61/4). В более поздних польских источниках встречается также имя Мария (двуименность – наличие династического и крещального имени – была в княжеской среде нормой). Попытки из хронологических соображений «исправить» свидетельство древнерусской летописи, считая Добронегу-Марию не сестрой, а дочерью Ярослава, видимо, все-таки не вполне основательны; Добронега могла происходить от второго брака Владимира Святославича (см. № 11, примеч. 343) и, таким образом, быть примерной ровесницей Казимира, родившегося в 1016 г. В «Повести временных лет» о браке сообщается в статье 1043 г., которая, однако, носит явно сводный характер. Поэтому заслуживает внимания датировка 1039 г., присутствующая у «Саксонского анналиста» (№ 45/16), хотя она относится скорее к возвращению Казимира I в Польшу. В историографии высказывались на этот счет самые разные гипотезы: от 1039 до 1044 гг. (см. обзор: Jasiński 1992. S. 133–139; сам исследователь высказывается в пользу 1041 г.). Ясно, что брак Казимира и Владимировны скреплял русско-польский союз, необходимый польскому князю прежде всего для возвращения Мазовии. Поскольку первый поход Ярослава на Мазовию относится уже к 1041 г., поздние датировки брака выглядят менее убедительно.
Дочь Казимира I Свентослава была выдана за чешского князя Вратислава II, короля с 1086 г., и в Чехии носила имя Святава.
Будущий польский князь Болеслав II.
Будущий польский князь Владислав I.
Умер в 1065 г.; место княжения неизвестно.
Умер малолетним.
См. № 57, примеч. 1469.
См. примеч. 799.
Имеется в виду военная помощь, оказанная Болеславом II в 1069 г. киевскому князю Изяславу Ярославичу при его возвращении в Киев из первого изгнания, причиной которому стало восстание киевлян и возведение на киевский стол полоцкого князя Всеслава Брячиславича. Изяслав был женат на сестре Казимира I, т. е. тетке Болеслава II; по другой линии князья являлись двоюродными братьями, так как матерью Болеслава была сестра Ярослава Мудрого. Смутный, но весьма амбициозный рассказ Анонима не находит подтверждения в «Повести временных лет», из которой ясно, что до военного столкновения дело не дошло и что к Киеву был допущен лишь небольшой польский отряд в свите Изяслава (см. № 57, примеч. 1471).
Марка – денежно-весовая единица (ок. 200 г).
Борода играет определенную роль в обряде клятвы у разных народов; так, у скандинавов, по некоторым данным, известен обычай дергать за бороду в знак клятвы. Пересказывая устное предание, Аноним не понял символического смысла этого жеста и принял его за бытовое проявление несколько пренебрежительного покровительства – вроде современного «потрепать по плечу».
Возвращение Изяслава Ярославича в Киев в 1069 г. никоим образом не привело к даннической зависимости Руси от Польши. Здесь в очередной раз (ср. примеч. 808) проявляется тенденциозная фантазия хрониста, неуместность которой только усугубляется оттого, что выдумка служит всего лишь повествовательной рамкой для сюжета, призванного проиллюстрировать щедрость польского князя.
Венгерского короля Ласло I; Ласло – унгаризованная форма имени «Владислав», проникшего в венгерский династический антропономастикон, очевидно, благодаря польскому браку венгерского короля Белы I, отца Ласло (см. № 62, примеч. 1799).
Владислав I Херманн, ставший польским князем после изгнания своего старшего брата Болеслава II в 1079 г.
Это не вполне понятное замечание, возможно, имеет в виду болезненность Владислава I, на которую Аноним прямо указывает в другом месте (II, 1 == фрагмент 8), а также сложности с престолонаследием: будущий Болеслав III только что родился, а мать его умерла в родах, внебрачный же сын Збигнев находился в Германии.
На какие помехи женитьбе Мешка Болеславича намекает хронист, неизвестно. Быть может, подразумевается та же «судьба, враждебная счастью смертных», на счет которой чуть ниже Аноним относит безвременную смерть княжича.
Это известие Анонима уникально. Мешко был возвращен в Польшу в 1086 г., а в 1089 г. уже умер; его женитьба состоялась в 1088 г. (№ 41/2). Польский историк XV в. Ян Длугош уточнил неопределенные данные Анонима Галла: супругой Мешка стала будто бы сестра Святополка Изяславича, тогда князя Туровского и, вероятно, также новгородского, по имени Евдокия (Щавелева 2004. С. 130, 280), но эти данные внушают сомнения и по историческим, и по источниковедческим соображениям (там же. С. 404. Коммент. 208 [А. В. Назаренко]). Возможно, женой польского престолонаследника стала не сестра, а дочь Святополка Изяславича (Назаренко 2001а. С. 547–552; здесь же о политическом контексте этого союза).
Юдита (Юдифь), первая жена Владислава I Херманна, дочь чешского князя Вратислава II.
О венгерском короле Шаламоне (Соломоне), внуке Ярослава Мудрого, см. № 22, примеч. 635. Его женой, действительно, была сестра германского императора Генриха IV (III по другому счету: см. № 31, примеч. 871; № 36, примеч. 904) Юдита. Второй брак Владислава-Херманна датируется 1088/9 г.
Других подтверждений сообщению Анонима нет. Наиболее распространена гипотеза, согласно которой мужем Владиславны был волынский князь Ярослав Святополчич, для которого, в таком случае, брак с полькой был вторым (первой его женой была дочь венгерского короля Ласло I). Возможно, но связывать именно с этим браком помощь Руси Болеславу III в борьбе против брата Збигнева в 1107 г. (см. ниже II, 38 == фрагмент 10) (Щавелева 1990. С. 70. Коммент. 4) нет никакой необходимости, так как с 1103 г. Болеслав был женат на Сбыславе Святополковне, родной сестре Ярослава. Иногда в русском муже Владиславны видят Давыда Игоревича, что представляется маловероятным, так как в первом десятилетии XI в. (на который падает брачный возраст польской княжны) Давыд прочно сидел в захолустном Дорогобуже, будучи, как минимум, на 30 лет старше своей потенциальной невесты. Строго говоря, вопрос следовало бы признать открытым (Jasiński 1992. S. 195–196).
Вторая дочь Владислава I Агнеса была монахиней в Кведлинбурге, в Германии. О третьей дочери ничего определенного не известно.
Болеслава I Храброго.
Из древнерусской летописи известно, что в 1102/3 г. Болеслав III женился на дочери киевского князя Святополка Изяславича Сбыславе (ПСРЛ 1. Стб. 276; 2. Стб. 252); эта дата подтверждается и польской анналистикой (№ 41/3). Обычно считается, что родство супругов объяснялось их общим происхождением от польского короля Мешка II, так как Сбыслава приходилась внучкой киевскому князю Изяславу Ярославичу, который был женат на дочери Мешка. Действительно, браки между правнуками одного и того же лица запрещались церковью как недопустимо близкородственные. Однако естественное мнение, что Святополк был сыном Изяслава именно от Гертруды, сталкивается с определенными трудностями; это дает основание предполагать, что Святополк происходил от наложницы Изяслава Ярославича. В таком случае родство Болеслава III и Сбыславы Святополковны может объясняться тем, что оба они были правнуками чешского князя Бржетислава I через своих матерей, дочерей чешских князей Спытигнева II и Братислава II (Назаренко 2001а. С. 559–578).
Обычное название римской кафедры, первым епископом на которой был св. апостол Петр.
Октава (октавы) – празднество, продолжающееся восемь дней; эта длительность принята в Западной церкви для больших церковных торжеств.
Старший брат Болеслава III; связь Владислава I Херманна с матерью Збигнева была объявлена церковью конкубинатом, что, однако, в раннее средневековье, вообще говоря, не служило препятствием при столонаследии. Поэтому после смерти в 1102 г. Владислава I его владения были поделены между сыновьями: Збигнев получил северную часть (Великую Польшу и Мазовию), Болеслав – южную (Малую Польшу и Силезию).
Речь идет о событиях 1106–1107 гг. Венгерский король – Кальман. «Король» Руси – киевский князь Святополк Изяславич; как видно из последующего, русскую помощь возглавлял волынский князь Ярослав Святополчич (см. примеч. 844).
В оригинале – зарифмованная стихотворная строка.
Волынский князь Ярослав Святополчич. Аноним усваивает ему титул dux, необычный для русских князей в латиноязычной историографии XI–XII вв. (см. № 5, примеч. 115; ср. выше неизменное rех применительно к киевским князьям Ярославу Владимировичу и Изяславу Ярославичу у самого Анонима). Дело, видимо, в том, что, описывая события, современником которых он был, хронист проявляет не только некоторое знание имен, но и знакомство с княжеской иерархией: таким образом он передает подчиненный статус волынского князя под рукой его отца – киевского князя Святополка Изяславича.
Т. е., несмотря на генеалогическое старшинство, признал себя подчиненным брату.
Очевидно, какая-то крепость на западных рубежах Мазовии; конкретная идентификация затруднительна.
Область на правобережье Средней Вислы и в низовьях Западного Буга с главным городом Плоцк.
У Болеслава III от первого брака со Сбыславой был единственный сын – будущий Владислав II Изгнанник, который родился, однако, по свидетельству польских анналов, в 1105 г., тогда как Аноним, несмотря на то что был современником событий, сообщает об этом в контексте происшествий 1107 г.
Здесь в оригинале непереводимая игра слов: «noxius et obnoxius».
Т. е. лишил Збигнева и Мазовии.
См. примеч. 841. Описываемые события относятся к зиме 1107–1108 гг.
Германского короля Генриха V, который стал императором только в 1111 г., тогда как военные действия под Глоговом относятся к 1109 г. Генрих V, под предлогом защиты прав Збигнева, добивался возобновления ленной зависимости Древнепольского государства от Германской империи, утраченной при Болеславе II.
Город на севере Силезии, на левом берегу Одры.
Паннонцы – обычное в средневековой латинской литературе «ученое» наименование венгров, так как западная часть Венгерского королевства, на правобережье Дуная, располагалась на территории бышей римской провинции Паннония. Таким образом, речь идет о продолжавшем действовать польско-русско-венгерском союзе.