Из Изборника 1073 года

Подготовка текста, перевод и комментарии Г. М. Прохорова

Изборник 1073 г. – одна из древнейших русских рукописных книг наряду с Остромировым Евангелием и Изборником 1076 г. Этот Изборник был обнаружен К. Калайдовичем и П. Строевым в 1817 г. в Воскресенском Новоиерусалимском монастыре; в настоящее время хранится в Государственном Историческом музее в Москве, в Синодальном собр., под № 1043/31 д. Рукопись иллюминирована изображением русской княжеской семьи (в начале) и рисунками знаков зодиака (л. 250 об.–260). Ее фототипическое воспроизведение см.: Изборник Святослава 1073 г. М.: Книга, 1983. Кн. 1. Изборник Святослава 1073 г.: Факсимильное издание. Кн. 2. Научный аппарат факсимильного издания.

Изборник 1073 г. – это сделанный на Руси список с болгарского оригинала, представляющего собой перевод с греческого, выполненный, по всей вероятности, для болгарского царя Симеона (919–927) («великы в царех Симеон» упоминается в происходящей из Кирилло-Белозерского монастыря рукописи 1445 г., по содержанию идентичной Изборнику 1073 г.). Как гласит приписка писца на л. 263 об. Изборника 1073 г., «Въ лѣто 6581 (1073) написа Иоаннъ диакъ Изборникь сь великуму кн(я)зю С(вя)тославу». Дьяком Иоанном написана, однако же, лишь небольшая часть (начало и конец) рукописи, а имя Святослава – оно читается также в начале книги – оба раза написано, как установлено, по стертому. Возможно, Изборник был написан по заказу старшего брата Святослава, князя Изяслава Ярославича, и переадресован после его изгнания Святославом из Киева в 1073 г.

Существует несколько южнославянских списков XIII–XIV вв. и большое число (более двадцати) русских XV–XIX вв. рукописей, так или иначе восходящих к болгарскому оригиналу и его русской копии 1073 г. (см.: Творогов О. В. Изборник 1073 г. // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 1: XI – первая половина XIV в. Л., 1987. С. 194–196). Сохранился также ряд греческих рукописных сборников, по составу близких к тому, который был переведен в Болгарии при царе Симеоне. Древнейшие из них относятся к концу IX – первой половине X в. и указывают на Константинополь как на место своего создания: «прото-Изборник» переписывался в крупнейших столичных скрипториях, Патриаршем и Имперском, где, по всей вероятности, и был в IX в. составлен (см.: Каврус Η. Φ. Греческие списки протографа «Изборника Святослава 1073 г.» конца IX – первой половины X века (палеографический анализ) // Византийский временник. М., 1990. Т. 51. С. 103–105; Бибиков М. В. 1) Сравнительный анализ состава «Изборника Святослава 1073 г.» и его византийских аналогов // Там же. С. 92–102; 2) Рукописная традиция греческих списков прототипа Изборника Святослава 1073 г. // Там же. Т. 53. С. 106–123).

В Изборнике 1073 г. содержится, как установлено, более 380 статей, принадлежащих 25 авторам (см.: Жуковская Л. П. Древние книги и писатели в Изборнике Святослава 1073 г. (в научном аппарате к факсимильному изданию)). Основной же его объем (л. 27–223) занимают «Анастасиеви отъвѣти» – так называемые «Вопросы и ответы» Анастасия Синаита (VII – начало VIII в.), представляющие собой свод выписок из Священного писания и отцов и учителей церкви (Василия Великого, Иоанна Златоуста, Григория Нисского, Максима Исповедника и множества других). Им предшествуют и за ними следуют выдержки из сочинений Кирилла Александрийского, Иустина Философа, Михаила Синкелла, Иринея Лионского , Августина и ряда других выдающихся христианских писателей. Здесь мы видим старейшие в русской письменности отрывки из «Лествицы» Иоанна Синайского, статью «Об образах» (трактат о поэтике) Георгия Хировоска, древнейший русский список ложных книг, «Лѣтописець въкратъцѣ отъ Авъгуста даже и до Константина и Зоя, цесарь грьчьскыихъ», и многое другое. Круг освещаемых Изборником 1073 г. областей знания поразительно широк: наряду с догматическим богословием и вопросами христианской нравственности тут и антропология, и философия, и математика, и филология, и естествознание, и история... Как в Болгарии X в., так и в Киевской Руси XI–ХШ вв., а затем – особенно! – в Руси Московской XV–XVII вв. Изборник 1073 г. служил, можно сказать уверенно, энциклопедией, освещавшей самые главные вопросы христианской культуры.

Первой в нашей выборке из Изборника 1073 г. воспроизводится статья «Немесия епискупа Емесьскаго отъ того, еже “О естьствѣ человѣчьстѣ”», находящаяся на л. 132 об. –134 об. Изборника. Это извлечение из книги «О природе человека» Немесия, епископа г. Эмесса (ныне город Хомс) в Сирии, жившего в IV–V вв. Твердо верующий и ясно мыслящий христианин, Немесий Эмесский был человеком ученым, широко образованным и хорошо владеющим пером. Главная особенность его книги – соединение богатых античных научных знаний о человеке и его природе с христианским о нем представлением. Хорошо знакомый с учениями Платона, Аристотеля, Гиппократа, Галена, стоиков, неоплатоников, Немесий ясно их излагает и трезво оценивает с церковной христианской точки зрения. Таким образом, с помощью античной науки и философии, опираясь на Библию и на своих христианских предшественников, прежде всего на автора трактата «Об устроении человека» Григория Нисского, Немесий Эмесский разрабатывает важную часть христианской культуры – христианскую антропологию. В VIII в. его книгу использовал при создании «Точного изложения православной веры» Иоанн Дамаскин, а в XI в. при написании «Диоптры» – Филипп Монотроп. Книга Немесия была переведена на армянский язык и дважды (в XI и XII вв.) на латынь.

Представленный в славянском переводе текст Немесия является выборкой из первой главы его книги. Мы имеем возможность сопоставить его с текстом современного русского полного перевода книги Немесия по изданию: Немесий, епископ Эмесский. О природе человека / Пер. с греч. Ф. С. Владимирского; предисл. Н. В. Шабурова (Учебно-информационный экуменический центр ап. Павла). 1996. С. 24–36 (далее – Немесий). В комментариях мы укажем, что и как переводчиком сокращено.

Воспроизводимые далее главы с философскими разъяснениями и определениями занимают в Изборнике 1073 г. л. 222 об.–237 об. и представляют собой окончание «Вопросо-ответов» Анастасия Синаита и следующие за ними отрывки из сочинений Феодора Раифского, Иоанна Дамаскина и неизвестного автора. Это установил французский русист Ж. Жоанне (см.: José J. Les chapitres de définition philosophiques dans l'Izbornik de 1073 (Édition gréco-slave) // Révue des études slaves. Paris, 1991. LXIII/1. P. 55–111). В поисках греческого текста, наиболее близкого к славянскому переводу, Ж. Жоанне исследовал шесть греческих манускриптов IX–XV вв., из которых наиболее схожим по содержанию с Изборником 1073 г. оказался кодекс Парижской Национальной библиотеки Coislin 120 начала X в. Перевод философских глав на современный русский язык осуществлен нами с помощью греческого оригинала, напечатанного проф. Ж. Жоанне (Ibid., p. 61–111); используем также предложенное им членение текста.

* * *

ФИЛОСОФСКИЕ СТАТЬИ

Немесия епископа емесского из сочинения «О естестве человеческом»

О человеке знаю: изначально мы полагаем, он не был ни смертным, ни бессмертным, но находился на границе той и другой природы: чтобы, если последует плотским несовершенствам, подвергся бы и плотским соблазнам; если же предпочтет то, что связано с душой, удостоился бы блага бессмертия. Ведь если бы Бог изначально сотворил его смертным, то не осудил бы его, согрешившего, на смерть. Ибо смертного смертью никто не наказывает. Если бы, опять же, – бессмертным, то он не нуждался бы в телесной пище, да и <Бог> так быстро не раскаялся бы и бывшего бессмертным не сделал бы тут же смертным. Это видно ведь и по согрешившим ангелам: согрешив, они остались, в соответствии с первоначальной природой, бессмертными, ожидая иного суда за согрешения, а не смерти. Потому дело следует понимать или таким образом, или же, что сотворен он был смертным, но, постепенно совершенствуясь, мог стать бессмертным, то есть был бессмертным в потенции. Поскольку же не было ему на пользу прежде достижения совершенства знать свою природу, <Бог> запретил ему вкушать от древа познания. Были ведь, да и теперь еще есть, великие силы в плодах; а тогда, как <всегда> в начале, они проявлялись наилучшим образом и имели более эффективное действие. Да ведь и вкусен он был, тот плод, который давал знание своей природы. Не хотел же Бог его дать, чтобы человек не узнал своей природы до того, как стал совершенным, и, осознав, что ему многого недостает, не стал бы заботиться о телесных нуждах, оставив заботу о душе; по этой причине и возбранил Он ему вкушать от плода познания. Ослушавшись же и осознав себя, тот отпал от совершенства. Он стал думать о плотской потребности, ибо тут же начал искать себе одежду. Писание ведь говорит: «Уразумел, что он наг». Прежде же он был в состоянии вдохновения, каким его сотворил Бог, и в неведении о себе. Отпав же от совершенства, он отпал и от бессмертия, каковое впоследствии вновь получает благодатью сотворившего его.

После отпадения человеку позволена была мясная пища. Раньше ведь <Бог> велел ему довольствоваться только плодами земли. Они ведь были и в раю. А когда он лишен был совершенства, ему было попущено и прощено есть мясо. Требуются ведь человеку снедь и питие, потому что они проходят и выходят. Ибо истощается живое существо через видимые и невидимые отверстия, так что необходимо или привносить на место истощаемого равное, или живому существу быть уничтоженным из-за недостатка входящего. Поскольку истощаются сухое и влажное <вещество> и дыхание, жизнь нуждается в сухой и влажной пище и в дыхании. Еда же наша и питие состоят из тех же элементов, из каких мы составлены. Каждый ведь питается тем, что ему подобно, а противоположным лечится.

И ведь не только красоты ради, но и для того, чтобы человек превосходил все живые существа более тонким чувством осязания, не возложены на нас ни толстая кожа, ни волосы, как у животных, и потому нам нужны подходящие одежды – и на случай плохой погоды, и из-за причиняемого зверями вреда. А из-за дурного соотношения <органических соков>, качественных изменений и данного телу чувства потребовались врачи и лекарства. Если бы мы не имели чувства, то не испытывали бы боли; не страдая, не старались бы лечиться и погибали бы в неведении, не исцеляя опасного повреждения. А сперва нам ничего этого не требовалось, ибо бессловесные животные не смели вредить человеку, а он мог всех их поражать, и все было ему покорно – пока он удерживал свои страсти. Побежденный же ими, он был побежден и внешними подобными им зверями. Вместе с грехом пришел ведь и происходящий от них вред. А что это истина, показывают нам проводившие добрую жизнь люди, не претерпевшие вреда ни от кого из таковых, – как Даниил от львов и Павел от змей.

И кто достойным образом не подивится благородству этого живого существа, которое связывает в себе смертное с бессмертным, словесное с бессловесным, нося умом в своем естестве образ всего сотворенного, и потому называется «малым миром»? Такой чести сподобился он от Бога и Промысла, что ради него – и настоящее, и будущее, и Бог стал человеком, и он – Божие чадо, на небесах царствует, по образу и подобию Божию созданный, с Христом пребывает, выше всякого начала и всякой власти восседает. Кто может словами выразить то, что ему свойственно? Ведь он переплывает громадные пучины, проходит мыслью сквозь небеса, постигает движение, отстояния и величины звезд, работает на земле и в море, не боится ни зверей, ни китов, владеет всякими наукой и искусством, на расстоянии в письмах беседует с кем хочет, нисколько не ограничиваемый телом, предсказывает будущее, над всем начальствует, всем владеет, всем питается, от всего дары приемлет, ангелами храним, с Богом беседует, бесам запрещает, природу сущего исследует, Бога постигает, бывает домом и храмом Божиим и причастником Его царства.

Максимово о различии сущего и природы, согласно внешним <мудрецам>

Наименование «сущее» есть обозначение бытия просто сущих, т. е. самого существования существующего: сущими называются ведь и ангел, и камень, и все прочее. На это просто существование, которому все причаствуют, и указывает наименование «сущее». Наименование же по природе разъясняет вид движения просто сущего; все ведь видится в движении, и нет среди бытующего ничего неподвижного. Сущим называют, таким образом, бытие просто сущих, природой же – движение просто сущих.

Оно бывает пяти видов: умственное, словесное, чувственное, растительное и бездушное. Умственное – это как у ангелов, сообщающихся друг с другом своими мыслями; словесное – как у людей, посредством названий и высказываний обнаруживающих обращенные вовне невидимые движения души. Чувственное же – у бессловесных, ибо наряду со способностью питаться, расти и рожать они обладают способностью чувствовать. Растительное же – у растений, ибо и они движутся в соответствии со способностью к питанию, росту и рождению. Бездушное же – как у камней, поскольку и те движутся относительно качества и места: относительно качества – нагреваясь и охлаждаясь, а относительно места – будучи извне перемещаемы с места на место.

Таково представление об зтих терминах внешних <мудрецов>. Церковные же учителя пользовались этими терминами безразлично и то же сущее называли природой, как и ипостась – лицом.

Феодора, пресвитера Раифского, о том же

Термин «сущее» – я говорю о самом имени, наименовании, – мы вообще не находим в божественном Писании. По большей части этим словом пользуются как названием имущества, говоря, кто какое имеет добро, например дом, стада и прочие вещи. Именно так по народному обычаю мы называем состояние владельца, соответственно чему много стяжавшего называем богатым как «многоимущим» <букв.: «многосущим»>. Также и Писание говорит «люди богатые», т. е. «приобретшие», и «Израиль в богатство ему», т. е. «в имение» и «в приобретение».

Словесный же обычай, зная, что слово «сущее» происходит от глагола «существовать», назвал сущим саму конкретную вещь: ибо «сущее» является общим названием для всего существующего. А это сущее делится на относящееся к сущности и случайное.

Определяют же относящееся к сущности так: сущность есть общее и неопределенное имя для всех находящихся под ней ипостасей, на каковые оно распространяется с равным правом и к каковым применяется синонимически. А также: сущность есть то, что называется находящимся над ипостасями и одинаково и с равным правом во всех них усматривается. А также: сущность есть нечто существующее само по себе, в другом для существования не нуждающееся, т. е. сущее в себе, а не имеющее бытие в другом, как это бывает со случайным.

Случайное же есть нечто, неспособное существовать само, но имеющее существование в другом. Ибо сущность есть основа, как материя для вещей, а случайное – нечто, в существе усматриваемое, как например образ у тела. Ведь не тело существует у образа, но образ у тела. Так что тело является сущностью, а образ – случайностью.

Так же соотносятся душа и мудрость: ведь не душа у мудрости, но мудрость у души. Потому не говорится «тело образа» или «душа мудрости», но «образ тела» и «мудрость душевная». Так что душа является сущностью, а мудрость случайностью. Ибо, когда погибает душа, гибнет и мудрость; а когда погибает мудрость, душа вовсе не погибает, ибо душа может существовать и без мудрости. Так что все самостоятельное, что имеет бытие в себе, а не в другом, является сущностью.

Она бывает вещественной или невещественной. Вещественны земля, вода, воздух, огонь и из них состоящие: камень, растение, одушевленное тело. Невещественны же ангел и словесная душа. Таковое, как я сказал, называется сущностями. Творец же их – Бог.

О природе

Природа есть начало движения и покоя каждого из сущих. Так, земля движется, когда растит, животворит плоды и изменяется; и покоится, оставаясь при передвижении с места на место совершенно неподвижной и неспособной к движению. Начало этого движения и покоя, свойственное земле существенным образом, т. е. естественным, а не случайным, называют природой. Это не сами движение и покой, но начало, т. е. причина, согласно которой не случайно, но согласно <своему> существу существа движутся и пребывают в покое.

Определяют ведь сущность, как мы говорили, как все существующее само по себе и ни в чем другом, чтобы существовать, не нуждающееся; природу же – как начало движения каждой сущности и присущего ей покоя. И внешние мудрецы говорили о различии сущего и природы, сущим называя бытие вообще, природой же сущность, которой субстанциальными различиями придана форма и которая наряду с бытием вообще имеет <определение> как существовать, словесно или бессловесно, смертно или бессмертно, т. е. сами те, как мы говорим, неизменные и непреложные начало, причину и силу, которые сообщены Творцом каждому виду для движения: ангелам – чтобы разуметь и без произносимого слова передавать мысли друг другу; людям – чтобы разуметь, рассуждать и с помощью произносимого слова передавать друг другу сердечные помышления; существам бессловесным – жизненное и чувственное и дыхательное движение; растениям – способность питаться, возрастать и порождать; а камням – нагреваться, охлаждаться и быть перемещаемыми с места на место чужой силой. Это движение назвали бездушной природой. Иначе говоря, бытие вообще назвали сущим, а то, что объемлет ипостаси, наименовали природой.

Святые же отцы, оставив эти долгие распри, сущим и природной формой называли общее и многими упоминаемое, т. е. наиболее общие виды, как то ангел, человек, лошадь, собака и тому подобное. Ибо слово «сущность» происходит от «существовать», а «природа» – от «родиться» <букв.: «естество» – от «есть»>. «Быть» же и «родиться» – это одно и то же: оба ведь означают существование. А «образ» и «вид» означают то же, что «естество». Частное же они назвалк индивидуальностью, лицом и ипостасью, как то: Петр и Павел. Ипостась же означает наличие сущности вместе со случайностями, самостоятельность существования и – благодаря чувству, иначе говоря, благодаря действию – воспринимаемость.

Название «природа» более знакомо Писанию. Ведь сказано: «Ибо, когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают» и «Заменили естественное употребление противуестественным». А говоря, опять же: «И были по природе чадами гнева, как и прочие», – оно использует слово «природа» не в этом смысле <по природе и сущности мы ведь не таковы>, поскольку это означало бы погрешность Сотворившего, но имеет в виду устойчивую любовь к злу и долговременное злонравие, переданное от отцов детям и, в нас, так сказать, укоренившись, преобразовавшееся в природу, так что апостол по праву сказал здесь о природе.

Так же следует понимать и сказанное Соломоном: «Суетны все люди естеством, у которых нет знания о Боге». А когда он говорит: «Ведь, художница всего, научила меня Премудрость» знать «устройство мира и действие стихий», «естество животных и гнев зверей», – он использует слово «естество» в собственном смысле. Так же точно и божественный Иаков сказал: «Всякое естество бессловесных укрощается естеством человеческим»; и Петр: «Дабы вы сделались причастниками Божеского естества».

Об ипостаси

Ипостась есть явление, лежащее в основе и существенное, в котором, как в едином лежащем в основе, фактически и действенно реализуется совокупность случайностей. Наименование «ипостась» некоторым образом знакомо Писанию. Сказал ведь Иеремия: «Кто стоял в ипостаси Господа?», и апостол: «Сей, будучи сияние славы и образ ипостаси Его». Этимологически слово «ипостась» объясняется словами «находиться в основании» и «существовать». И кажется, что одно и то же означают слова «ипостась» и «сущность», но по внимательном рассмотрении обозначаемых этими словами явлений различие между ними не случайное, ибо сущность обозначает бытие чего-то общего, а ипостась особенного.

Так, все люди вообще имеют общее бытие, ибо равным образом все мы «живем и движемся и существуем». И каждый из нас имеет некие особенности, которыми отличается от других людей, как то отечество, род, образ жизни, дело, болезни и тому подобное, что мы называем случайностями. Таковое отличает каждого из нас от прочих людей. Скажем, например, что Павел есть человек, как все люди, и потому ни он не отличается от других людей, ни другие люди от него. Но поскольку он из Тарса, из колена Вениамина, и назывался и Савлом, и Павлом, и он апостол, и другое что-то такого рода может быть сказано о нем, то от прочих людей он отличается. Все таковое рассматривается как относящееся к ипостаси, и сам предмет, т. е. Павел, когда имеется в виду только его бытие, называется сущностью, а когда – и то, о чем сказано выше, тогда – ипостасью. И название «сущность» не охватывает ипостась, а ипостась полностью содержит и сущность.

О личности

Личность есть то, что ясно проявляется в своих действиях и свойствах и отличается от родственных ей существ, как например Гавриил, беседующий с Богородицей: будучи одним из ангелов, лишь он один, придя туда, беседовал с ней, – отличившись от единосущных с ним ангелов тем, что пришел на то место и беседовал. И Павел, будучи одним из людей, отличался от прочих людей, когда вел беседу на ступенях, своими свойствами и действиями. Ведь благодаря появляющемуся у нас знанию о чьей-то деятельности самого того, кто действует, называют личностью. Кажется, это означает то же, что «ипостась», мало или ничем <от нее> не отличаясь.

Следует сказать вместе с Василием Великим, что «сущность имеет такое же отличие от ипостаси, какое общее – от частного». Но поскольку различие между общим и частным внешние мудрецы объясняют по-своему, наши же богомудрецы по-своему, надо разъяснить и это.

Внешние мудрецы называют сущее первым из всех видов и родов и последовательно делят его следующим образом. Из сущего, говорят они, одно телесно, а другое бестелесно; из телесного же одно одушевленно, другое неодушевленно; а из одушевленного одно является животным, а другое животно-растительным, третье растением. Растения называются одушевленными как имеющие способность питаться и расти. Животно-растительными называют тех, что питаются и чувствуют прикосновения, но неподвижны и ходить неспособны, как черепокожие в водах. Животные же – это те, что питаются, чувствуют и способны передвигаться с места на место. А из животных, далее, одни, говорят, словесны, а другие бессловесны: из словесных же одни смертны, другие бессмертны. Животное словесное – человек, каковой различается на данного и на каждого человека.

Сущее называют высшей степенью рода. Ибо родом называют то, о чем говорится применительно к разным видам, видом же – стоящее под родом. Высшей среди степеней рода является у них сущее, поскольку оно – род всех родов, и как таковое – высший род. Но о роде говорится в трех смыслах: во-первых, как о потомках родоначальника, как потомков Израиля называют израилитами; во-вторых, – от отечества, как жителей Иерусалима называют иерусалимлянами; в-третьих, говорят о роде как о разделяющемся на виды, определяя каковой, и говорят: род есть то, что обнаруживается по многому подобному видом, – при определении, что это такое.

И «вид» имеет два значения. Ибо видом называется образ и форма в смысле, например, образа статуи. Видом также называется стоящее под родом, иначе говоря, нечто от рода отделяемое. Так что род разделяется на виды, вид же есть отделяемое от рода, т. е. от сущности, и таковым является индивидуум. Индивидуумом он называется потому, что не может разделиться на многое; так, Петр является одним, и не может быть много Петров, и он не может быть усматриваемым во многих. Существует, таким образом, высшая степень рода, или общая, т. е. называемая общей для многих, сущность, тогда как индивидуум есть нечто частное, т. е. ограниченное собой, о чем совершенно невозможно сказать как о многом. Потому и Василий Великий сказал, что разница между сущностью и ипостасью такая же, как между общим и частным, поскольку «общее» говорится о многом, а «частное» о чем-то <одном>.

Таково, согласно внешним мудрецам, это разделение. Наши же учителя как служители краткого Евангелия, оставив это многословие, создали легко воспринимаемое и постигаемое учение. То, подлежащее определению, смежное и соседствующее с индивидуумами, что внешние мудрецы назвали особым видом, божественные отцы нарекли сущностью, или природой, а индивидуум наименовали ипостасью, или лицом. Ипостась и лицо есть частичная сущность. Частичной мы ее называем потому, что она не общая, но частная, и указывает на одного лишь такого-то, и чем-то осуществляемым и называется и является. И ипостась подобно сущности наряду с частным имеет общее и по имени, и на деле. Так, Петр есть ипостась, но – и некая сущность, ибо он – такой-то, т. е. определенный человек, а не человек вообще. Итак, ипостась есть сущность, но сущность некая.

Следует заметить, что <это> утверждение не имеет обратной силы: ведь оттого, что ипостась есть сущность, сущность не становится ипостасью; и оттого что Петр – человек, имя Петра не распространяется на человека вообще. Есть ведь Петр-Симон, сын Ионы из Вифсаиды Галилейской, Христов апостол; именно таким окажется и человек вообще, если человек – это Петр. Но утверждения «Петр – это человек» и «человек – это Петр» необратимы; равно как и «ипостась – это сущностъ» и «сущность – это ипостась». А потому название «сущность» наряду с вещами получает и ипостась, сущность же от ипостаси не получает ничего. Отличие сущности от ипостаси, как представляется, по божественному Василию, таково же, каково – общего от частного, поскольку сущность упоминается при определении находящихся под ней ипостасей, а ипостась – ни при чем.

Если мысленно убрать сущность, совершенно исчезнет вместе с ней и ипостась, ибо тогда не будет человека вообще, ни Петра, ни Павла. А при исчезновении ипостаси сущность вовсе не исчезает: при исчезновении Петра не исчезает ведь человек вообще. Опять же, при появлении ипостаси обязательно появляется и сущность, ибо, подумав о Петре, мы думаем и о его сущности, – что он человек. Когда же появляется сущность, не обязательно появляются все ипостаси, в связи с которыми о ней говорится: ведь при существовании человека вообще не необходимо быть Петру, пока человек полностью усматриваем в Павле и Иоанне.

Сущее может быть представлено только определением. Ведь если ты спросишь меня, что такое сущность человека, я тут же скажу тебе его определение: человек есть словесное смертное животное, отчасти воспринявшее противоположности, – и этим определением я полностью представлю тебе сущность человека. Ипостась же невозможно представить определением, но только – описанием. Если я захочу представить тебе какого-то человека, например Иоанна Предтечу, мне необходимо будет описать его таким образом: Иоанн, сын Захарии и Елизаветы, вскормленный в пустынях, лицом белый, черноволосый, высокий, одетый в верблюжью шерсть и имеющий на бедрах кожаный пояс, питающийся акридами и медом диких пчел, пророк и креститель, обезглавленный Иродом. Все это и тому подобное характеризует ипостась, и тем самым ипостась описывается.

Сущность с сущностью не обязательно имеют совпадения, но обязательно – различия; ипостась же с ипостасью обязательно имеют и совпадения и различия.

Сущность с сущностью соединяются в синтезе, ипостась же с ипостасью не соединяются, но сопоставляются.

Сущность, соединенная с другой сущностью, образует единую ипостась; ипостась же, приставленная к ипостаси, образует не сущность и не ипостась, но нечто умозрительное, как то народ, хор, толпу и тому подобное – вроде того, о чем говорится в Писании как об «ипостаси» и «ипостеме» иноплеменников: такого же рода выражения мы получаем, меняя предлог, ибо «ипо» ставится на место «сис», например: «ипостась», «ипостема», – вместо «систасис», «система».

На деле, в действительности, соединенные природы разделяются только мысленно; соединенные же ипостаси, напротив, объединяются только мысленно, на деле же, в действительности, друг от друга отделены.

Сущность никогда от себя не отличается, ипостась же имеет много отличий от самой себя.

О различии

Различие есть то, что усматривают у многого, различающегося видом, решая, что это такое. Различие есть то, что отличает вещи друг от друга, благодаря чему они и определяются. Говорят о трех видах различия: общем, особенном и в высшей степени особенном. Невозможно ведь найти два какие-либо объекта, не отличающиеся в чем-то друг от друга. Одни различаются видом, другие ипостасью – от единовидной и единосущной ипостаси, третьи – ипостасью от самой себя. Вид человека отличается ведь от вида лошади, как словесный от бессловесного. Отличие же словесного и бессловесного называется сущностным. Подобным образом все, чем отличается вид от вида, называется или природным, или сущностным, или относящимся к составу, или видотворящим отличием, или качеством, каковое внешние мудрецы называют в высшей степени особенным отличием, как нечто более собственное и представляющее природу, например: «словесное» и «воспринимаемое чувствами». И опять же, человек отличается от человека и лошадь от лошади, ибо один высок – другой низок, один стар – другой молод, один человек мудр, а другой глуп. Все это называется присущими различиями и качествами, зависящими от случая.

О случайном

Случайным является то, что возникает и исчезает без какого-либо вреда субъекту, т. е. не является сущностным, но состоится в подлежащей сущности. И это может быть или не быть с кем-либо: может ведь человек быть белым и не быть белым, а также быть <или не быть> высоким и мудрым и другим подобным.

Случайное разделяется надвое: на общие и на частные отличия. Общее отличие есть отличие отделяемое, например один сидит, а другой стоит; но возможно ведь, если сидящий встанет, а стоящий сядет, что их отличительные свойства от них отделятся и они ими поменяются. От себя, говорят, человек отличается отделяемым случайным свойством: ведь он отличается от себя, сидя или стоя, будучи молодым или старым, болея или здравствуя, и так далее, Отличие же в собственном смысле слова есть неотделимое случайное свойство, например кто-то светлоглаз и темнокож и тому подобное: отделиться от этого ему ведь невозможно. Именно неотделимыми свойствами ипостась отличается от ипостаси, но ни в коем случае не сама от себя.

Об особенном

Особенное есть то, что принадлежит всему и только одному виду и существует всегда. Особенное есть то, что не составляет сущности того, в чем существует, и не полностью воспринимает смысл его природы. Можно сказать, что особенное и своеобразное суть одно и то же. Так, своеобразием человека является способность ходить, держась вертикально, и смеяться. Хоть это и называется особенностью человека, но не входит в определение его сущности. Определяя здесь, что такое человек, скажу: животное словесное и смертное, – и полностью представлю, что он такое, не имея нужды говорить, что он прямоходящий и способен смеяться. Особенным должно называться главным образом то, что, будучи добавляемо, не оказывается избыточным, а не будучи добавляемо, не создает недостатка.

Особенное разделяется на четыре вида. Во-первых, это то, что присуще одному виду, но не каждому его представителю, как, например, измерение земли человеку, ибо лишь человек измеряет землю, но не всякий человек землемер. Во-вторых, это то, что свойственно каждому, но не только, как, например, двуножие, ибо всякий человек двуног, но не всякий двуногий – человек: существуют ведь и голуби и тому подобные. В-третьих, это то, что свойственно всякому человеку и только <ему>, но не всегда, как способность седеть, ибо это приложимо к каждому и только к человеку но не всегда, а в старости. В-четвертых, это то, что получается при объединении трех первых, т. е. свойственно каждому, только и всегда, и что служит признаком, как, например, способность смеяться – признаком человека, а способность ржать – лошади, – о чем говорится как о свойстве присущем, ибо это особенность одной природы и она указывает на определяемое.

О свойстве и недостатке

Свойство – это соответствующие природе каждого действие и целостность, например для души это – целомудрие, мужество, мудрость, справедливость; для тела – исправность, пропорциональность членов и здоровье. Неполучение же, недостижение и полное уничтожение этого называются недостатком. Свойство отличается от состояния, потому что свойство изменяется с трудом, а состояние, в отличие от свойства, изменяется легко. Ибо свойство есть некое трудноподвижное и с трудом изменяемое качество, состояние же – качество, зависящее от конкретного случая. Ведь мы говорим, что такой-то враждебно или дружески относится к такому-то или что такой-то человек теперь здоровее, чем был прежде.

О величине и о количестве

Количество есть мера <и число>, измеряющие и исчисляющие, а величина – подлежащее числу и мере, т. е. измеряемое и исчисляемое. Из величин же одни делимы, а другие непрерывны. Делимые – это отделяемые друг от друга, как тридцать камней или десять фиников, ибо они отделимы друг от друга и называются исчислимыми, если только по причине малости и множества не будут измеряемы сосудом или чем-то в этом роде, как пшеница и тому подобное. Непрерывное же – это когда измеряемое является единым подобно единому дереву, которое оказывается длиной в два или три локтя, или же камню, или чему-то в этом роде, что измеряется как единое, и потому говорится о величине измеряемого.

Итак, о величине, или количестве, говорят применительно к числу, значению, времени и размерам. Пример числа: один, два, три и так далее. Пример значения: малое, большое, статир, талант и тому подобное. Пример времени: час, день, месяц, год. Пример измерения: длина, ширина, глубина.

О качестве и о качественной определенности

Качество есть способность, свойственная сущности, например, если говорить о родах, то это различия, свойственные их существу, как то способность к слову, смертность, бессмертие и тому подобные. Применительно же к бестелесным словесным существам это разумность, свобода воли, вечное движение. А применительно к телам это цвет, например белый, черный, желтый и тому подобные; и форма, как то круглая, прямая, кривая, четырехугольная и им подобные. И опять же: влажность, сухость, теплота, холодность, мягкость, твердость, рыхлость, плотность. И вкусовые ощущения, например острота, сладость, пряность и тому подобные. Таким образом, качество есть то, соответственно чему некоторые вещи получают прозвания как им обладающие: ведь от мудрости обладающий мудростью называется мудрецом и горячим называется то, что имеет жар. Часто и о самом качестве говорят «какое», как о количестве – «величина».

Видом качества являются сила и энергия; то, что не является энергией, обладает природными способностями и силой. Говорится ведь об одном – «по способности», а о другом – «по свойству», т. е. по действию. «По способности» – когда речь идет о том, что ребенок в состоянии быть грамотным, поскольку у него есть способность стать грамотным. «По свойству» же – когда речь идет о пребывающем в покое грамматике: отдохнув, он может показать свое искусство. Это схоже с пшеничным зерном, ибо оно некоторым образом представляет собой колос, поскольку, будучи посеяно, производит колос, но по действию оно является не колосом, но хлебом. И теплое по действию не является ни холодным, ни горячим; в потенции же холодное обязательно – в той мере, в какой способно осуществиться, – холодит, а горячее греет. И опять же, ребенок не имеет ни добродетели, ни порочности, в потенции же он есть полностью то, чем он может стать. Потенцией <силой> называется и мощь, и войско.

О том, что к чему-то относится

Относящимся к чему-то является то, что, существуя, называется принадлежащим другому, поскольку они указывают друг на друга. Таковы, например, так называемые отношения отца к сыну, друга к другу, ученика к учителю и хозяина к рабу: ведь одни имеют отношение к другим и другие к ним имеют отношение, почему это и именуют «отношениями». Отношением к чему-то является и то, что говорится при сопоставлении, например: «большее», «двойное», «лучшее», «более острое». Это ведь говорится при сравнении с другим; так, большее является большим относительно меньшего, а двойное двойным относительно того, что составляет его половину, и прочее так же. К имеющему отношение к чему-то относятся также познание и познаваемое, разумение и уразумеваемое, причиняющее и причиняемое, чувство и воспринимаемое чувством, утверждение и утверждаемое. Такого рода определения, как сказано, обозначают отношение к чему-то, поскольку то, что существует, говорит о существовании другого или же имеет какое-то другое отношение к другому.

О противоположностях

По-настоящему противоположным является то, что появляется при устранении обратного, как то добродетель и порочность, зрение и слепота, и создает противоположности в смысле лишенности и обладания свойством. Зрение является ведь свойством, как происходящее от обладания, лишение же свойства, т. е. зрения, есть слепота, тут – утверждение и отрицание. Пример утверждения: «Павел – апостол»; а отрицание, наоборот: «Павел не апостол». А вместе они называются утверждением и отрицанием. И поскольку на всякое утверждение есть отрицание, а на всякое отрицание утверждение, то отрицание, противоположное утверждению, и утверждение, противоположное отрицанию, называются противоречиями, и по-необходимости одно ложно, а другое истинно. При устранении одного появляется другое: когда устраняется утверждение, появляется отрицание, и когда устраняется порочность, появляется добродетель, а когда устраняется слепота появляется зрение. Таковое называется противоположным, существовать одновременно неспособным; и только при полном устранении одного существует другое.

Об используемых определениях

При всяких определениях произносится и присутствует либо большее, либо равное, а меньшее – никогда. Большее – когда более общее служит для определения более частного. Ведь более общее находится выше, более частное ниже. Самым общим из всего является сущее, почему оно используется для определения всего. Ведь и сущность называется сущей, и случайность называется сущей. Но мы не можем сказать, что сущее является сущностью, ибо не только сущность является сущим, но и случайность.

Подобным образом используют роды для определения видов, ибо виды более частны по сравнению с родами. Таким образом, сущность используется для определения животного, а животное для определения человека, ибо и животное является сущностью, и человек животным. Но это необратимо: ибо всякий человек животное, но не всякое животное человек. И лошадь ведь, и собака являются животными; и подобным образом всякое животное есть сущность, но не всякая сущностъ есть животное: ведь и камень, и дерево представляют собой сущность, но не являются животными.

Подобным образом вид служит для определения объемлемых им индивидуумов, или ипостасей, как более общее. Индивидуум же, или ипостась, не служит для определения вида, ибо ипостась представляет собой нечто более частное, нежели вид. Так что и Петр человек, и Павел человек, но не всякий человек Петр и Павел, ибо существуют и другие ипостаси под видом «человек». И разновидности служат определению видов, которые им принадлежат, и их индивидуумов. Ибо разновидности представляют собой нечто более общее, чем виды. Так, всякий человек словесен, но не всякое словесное существо – человек: ведь и ангел словесен, но не является человеком.

Это – что касается использования в определениях большего. При использовании же в определениях равного определения обратимы. Используются ведь в определениях характерные особенности видов, которым эти особенности принадлежат, но и виды используются для определения их особенностей. Так, всякий человек способен смеяться, и всякий способный смеяться – человек. Это называется взаимоопределяемостью.

О синонимическом и единоименном определении

Синонимическим определение является в случае, когда оно приложимо и к имени, и к предикату имени. Например: «животное» используется при определении человека, а «человек» принимается и как имя, и как предикат животного. Животное же есть одушевленная чувствующая сущность. И к человеку приложимо это определение, потому что и человек представляет собой одушевленную и чувствующую сущность.

Единоименным же определение является в случае, когда к имени оно приложимо, а к предикату нет. В словах «образ человека» к имени «человек» оно приложимо, а к предикату человека не приложимо, ибо определение человека: «животное словесное, смертное, способное обладать умом и искусством», а образ не является ни животным, ни существом словесным.

О принадлежащих одному и тому же роду. одному и тому же виду, разным родам и разным видам, одной и той же ипостаси и различающихся числом

Единородным является то, что подпадает под одно и то же определение, например под определение сущности. То же самое – применительно к другим девяти категориям. Всего категорий ведь десять, иначе называемых высшими родами, к каковым возносится всякий звук или вообще произнесенное наименование. Вот они: 1) сущность, 2) количество, 3) качество, 4) по отношению к чему, 5) где, 6) когда, 7) делать, 8) претерпевать, 9) располагаться, 10) иметь. Из них «сущность» является основной, а остальные девять в основной содержащимися. Ведь в основе лежит сущность, а содержатся в сущности все остальные. Пусть «сущностью» будет, например, камень; «количеством» – например, два или три; «по отношению к чему» – например, отец к сыну; «качеством» – например, белый, черный; «где» – например, в Дамаске; «когда» – например, вчера, завтра; «иметь» – например, носить гиматий; «располагаться» – например, стоять, сидеть; «делать» – например, жечь; «претерпевать» – например, быть сжигаемым.

Разнородным же является то, что подпадает под разные категории: одному ведь роду принадлежат человек и лошадь, ибо оба они подпадают под понятие сущность. Разнородными же являются человек и художественность, ибо человек подпадает под понятие сущность, а художественность под понятие качество.

Единовидным же является то, что подпадает под один и тот же вид и общее определение сущности, например Петр и Павел, ибо оба они принадлежат одному и тому же виду, виду человека. Разновидным же является то, что различается видом или же определением сущности, например человек и лошадь. Но святые отцы единородным и единовидным называют одно и то же – единосущное, или же ипостаси, принадлежащие одному и тому же виду.

Единоипостасное имеет место, когда две природы объединены в одной ипостаси и имеют составную ипостась и единое лицо, как то душа и тело. Разноипостасно же и различается числом то, что, по стечению случайностей, ограничивается особенностями собственной ипостаси, иначе говоря, то, что вследствие случайностей отличается друг от друга и получило бытие в самом себе отдельно, например индивидуальности Петра и Павла: ибо один – это одно, а другой – это другое.

О воипосташенном

А воипосташенное иногда означает бытие вообще – согласно каковому обозначению мы разумеем под воипосташенным не только простую сущность, но и случайность, каковая собственно не воипосташенна, но иноипостасна, – а иногда указывает и на саму по себе ипостась, или индивидуальность, каковая в собственном смысле слова является и называется не воипосташенной, но ипостасью.

Собственно воипосташенным является либо то, что не существует само по себе, но усматривается в ипостасях – так, вид, или же природа людей, в собственной ипостаси не усматривается, но – в Петре, Павле и ипостасях остальных людей, – либо что-то сложенное в своей сущности с чем-то иным в некое целое, являющее единое сложное бытие, например человека, составленного из души и тела. И только душа, и только тело не называются ипостасью, но – воипосташенными; а то, что получается из них обоих, есть ипостась обоих. Собственно ипостасью ведь является и называется то, что существует самостоятельно само по себе.

Воипосташенной называют опять же природу, воспринятую некоей ипостасью и в ней имеющую существование. И потому и плоть Господа, не существовавшая сама по себе ни одного мгновения, является не ипостасью, но, скорее, воипосташенной. Ибо она составилась в ипостаси Бога Слова, будучи воспринята ею, и ее восприняла, и имеет ипостась.

О неипостасном

О неипостасном говорят в двух смыслах: иногда оно означает нигде никак не сущее, т. е. несуществующее, а иногда – не в себе имеющее бытие, но в другом, иначе говоря, случайное.

Максима о всущностном и воипосташенном

Всущностным является то, что наблюдается в сущности, т. е. совокупность случайностей, каковая являет ипостась, а не саму сущность. Воипосташенное же – то, что видимо в ипостаси. Сущность же, поскольку она существует, существует либо сама по себе, либо с чем-то другим, либо в другом. Сама по себе как сущность огня; с другим как душа и тело, – с иными ведь таковое имеет <одну общую> ипостась; в другом же как огонь в светильнике и как плоть Господа в Его святой ипостаси.

Ипостась являет того или то, а воипосташенное – сущность. Ипостась ограничивает лицо характерными свойствами, воипосташенное же означает, что имеющее бытие в другом не является случайным.

Ведь если то, что пребывает в чем-то, и то, в чем оно пребывает, одно и то же, тогда ты можешь сказать, что добродетель и человек, наделенный добродетелью, – одно и то же, и, по разумной обратимости, нет разницы между пороком и тем, в ком порок, так что его Создатель – создатель порока. И поскольку случайное – в сущности, получается, что случайное есть сущность и сущность есть случайное. И раз мы говорим, что человеческое тело наделено душой, по-твоему получится, что тело есть душа. Но кто же стерпит безумие этой путаницы?

Что не бывает сущности не воипосташенной, мы знаем, но не говорим, что воипосташенное и ипостась – это одно и то же, равно как и сущность и всуществленное; но всуществленной, как было сказано, мы называем ипостась, а воипосташенной сущность. Ибо мы ведь знаем, что сущность святой Божественности воипосташена в трех ипостасях, а каждая из ипостасей равным образом всуществлена. Ведь они пребывают в сущности святой Божественности, и мы называем ипостась по божественному промыслу нашего Господа всуществленной как пребывающую в сущностях, из которых она и составилась, а каждую из сущностей воипосташенной, ибо они имеют одну общую ипостась.

Ибо Его божественная плоть, заново в Его божественности составившаяся и принявшая эту ипостась, ни в коем случае не безипостасна и не принадлежит какой-то иной природе, помимо свойственных Христу; и каждая из них ни ипостасью не является, ни отдельно и отчасти не имеет ипостась; но обе они имеют одну и ту же ипостась.

Таким образом, «один и другой» суть местоимения ипостасей. А «одно и другое» – суть показатель естества, ибо различающееся природой называется «одно и другое». Мы ведь говорим: «Одно дело человек, и другое – лошадь», – имеется в виду, по природе; ведь один вид у человека, а другой у лошади.

Различающееся же числом, т. е. ипостаси, называются «один и другой». Мы ведь говорим: «Один – это Петр, а другой – Павел», а не: «Одно – это Петр, а другое – Павел», – ибо они одно по природе, но не по числу. А сущность и сущностное различие называются ведь «другое», случайное же – «иное», потому что оно созерцается в соединении с видом, или же в соединении с природой и ее составляет, ибо из случайностей составляется ипостась.

Его же о единении, –что десяти видов бывает соединение

Единство есть совместное схождение разъединенных вещей. О единстве говорится по причине совокупления вещей воедино. Говорят о десяти видах соединения: по сущности, по ипостаси, благодаря связи, благодаря соседству, благодаря слаженности, благодаря растворению, благодаря смешению, благодаря слиянию, благодаря ссыпанию и благодаря сращению.

Единство по сущности происходит с ипостасями, т. е. с индивидуумами; по ипостаси – с сущностями, как в случае души и тела; благодаря связи же, применительно к уму, – как при одном желании; благодаря соседству – как у досок; благодаря слаженности – как у камней; благодаря растворению – как у жидкостей, вина и воды; благодаря смешению – как в случае сухого и влажного, муки и воды; благодаря слиянию – как в случае растопленных смолы и воска; благодаря ссыпанию – как в случае сухих пшеницы и ячменя; и благодаря срощению – как в случае чего-то отрывающегося и возвращающегося снова на место, например огня в лампаде.

* * *

ФИЛОСОФСКИЕ СТАТЬИ

Немесия епискупа емесьскааго отъ того, еже «О естьствѣ человѣчьстѣ»

Человѣка вѣмь испрьва ни съмрьтьна, исповѣдаемъ,⁴¹³ ни бесъмрьтна бывъша, на прѣдѣлѣ же обоего естьства: да аще убо въслѣдуеть плътьныихъ врѣдовъ, то въпадеть и въ плътьныя съвраты; аште ли душьныя паче почьтеть, доброты бесъмрьтья съподобиться. Аште бо бы испрьва съмрьтна и Богъ сътворилъ, то не бы съгрѣшивъша съмрьтью осудилъ. Съмрьтнаго бо съмрьтью никтоже не осуждяеть. Аште ли пакы бесъмрьтьна, не бы кръмля плъныя трѣбовалъ, ни бы тако удобьно покаялъся и бывъшааго несъмрьтьна съмрьтьна абие сътворилъ. Не бо и о съгрѣшивъшиихъ ангелѣхъ се являеться, съгрѣшивъ, нъ по прьвому естьству бесъмрьтьни прѣбыли быша, иного о съгрѣшениихъ чяюште суда, а не съмрьти. Да уне убо есть или симь образъмь разумѣти прѣдълежяштее, или яко съмрьтьнъ убо сътворенъ бы<сть>, могый же отъ прѣспѣяния съврьшаемъ бесъмрьтьнъ быти, рекъше, силою бесъмрьтьнъ. Ельма же не бѣаше ему на пользу прѣжде съврьшения разумѣти естьство свое, отърече и не въкусити дрѣва разумьнааго. Бѣаху бо, паче же суть и еште нынѣ, силы въ овошти великы; тъгда же, акы въ начяло, явленѣиша сушта, твьрьждьше имѣяху дѣйство. Бѣаше же убо и въкусьнѣ кый плодъ разумь въдая своего е<сть>ства. Не хотяше же его Богъ, да прѣжде съврьшения разумѣеть свое естьство, да не, разумѣвъ ся скудьнъ о мънозѣ сы, о плътьнѣй прилежять потребѣ, оставивъ д<у>шьный промыслъ: да и тоя вины дѣля възбрани ему прияти плодъ разумѣния. Прѣслушавъ же и разумѣвъ ся, съврьшения отъпаде. При плътьнѣй же потрѣбѣ оскудѣ, одеждя бо абие възиска. Рече бо Писание: «Разумѣ, яко нагъ есть».⁴¹⁴ Прѣжде же въ ужасти и сътвори и въ невѣдѣнии себе. Отъпадъ убо съврьшения, отъпаде и бесъмрьтья, и еже послѣ же прииметь благодѣтию Сътворьшаго и.

По отъпадении же и мясьная пишта попуштена бы<сть>. Прьвѣе бо земльныими тъчью повелѣ ему довъльну быти. То бо бѣаше и въ породѣ. Отъчаяну же бывъшу съврьшену же, попуштениемь уже проштено бысть ядение мясьное.⁴¹⁵ Трѣбѣ бо есть человѣку брашьно и питье, проходъ дѣля и исходъ. Истъштаеть бо ся животъ и явленыими проходы и неявленыими, да нуждя есть убо или въ истъштаемыхъ мѣсто въносити равьная, или разорится животъ скудьства ради въходяштиихъ. Сухомъ же сущемъ, и мокромъ, и духу истъштаемыимъ, нуждя есть сухыя и мокрыя пишта трѣбовати животу и духа. Есть же намъ кръмля и питие отъ вещий, отъ нихъже съставлени есмы. Коежьдо бо своимъ подобьныимь кръмиться, супротивьнымь же ся врачюеть.⁴¹⁶

Нъ ельма же не тъчью лѣпотъ дѣльма, нъ и доброчютия ради еже по посязанию, имьже паче утягнеть всего живота человѣкъ, не положи на насъ ни кожя дебелы, ни власъ, акы животъмь,⁴¹⁷ да тѣмь нуждьнѣ ризы трѣбьны быша,⁴¹⁸ – и въздуховъ ради нестроиньства, и звѣрьскыихъ дѣля врѣдовъ. Зълаго же раствора ради и прѣмѣнъ качювьствьныихъ и чювьства ради, данааго тѣлеси, врачеве и былия трѣбѣны быша. Аште ли не быхомъ имѣли чювьства, то ни болѣли быхомъ; ни цѣления трѣбовали, не боляште, и погъбли быхомъ убо въ невѣсти, злаго врѣда не цѣляште.⁴¹⁹ А съпрьва ничьсоже отъ сего не трѣбовахомъ, ни бесловесьнии бо животи съмѣяху врѣждяти человѣка, нъ бѣаху ему вся поражати и покорена, – доньдеже въздьрьжяше своя страсти. Дрьжимъ же оть нихъ, удрьжанъ бысть н отъ вънѣшьнихъ въ подобу звѣрий. Вълѣзе бо съ грѣхъмь и суштии отъ тѣхъ врѣдъ. А якоже то есть истина, учять ны доброе житье прѣпроводивъшии и отъ такыхъ никогоже не врѣдивъшеся, акы Данилъ отъ львовъ и Павьлъ отъ ехидьнъ.⁴²⁰

Да кто убо достоиньнѣ почюдиться доброродьству живота сего, иже съвязаеть въ себѣ съмрьтьная къ бесъмрьтьныимъ, и словесьная к бесловесьныимъ, носящю уму въ своемь естьствѣ въсея твари образъ, тѣмь же и «малый миръ» наречеся? Толикы же чьсти отъ Бога и Промысла съподобися, яко того ради – и сушта нынѣ, и будуштая, и Богъ человѣкъ бысть, и Божие чядо есть, на небесьхъ царствуеть, по образу Божию и по подобию бывъ, съ Христосъмь прѣбываеть, выше всякого начала и всякоя власти сѣдить. Кто ли ему можеть исповѣдати? Обилия пучины бо минуеть, небеса проходить мыслью, звѣздьная пошьствия и растояния и мѣры размышляеть, землю дѣлаеть и море, звѣрьское и китовьское прѣобиди, вьсяко художьство и хытрость управляеть, чрѣсъ прѣдѣлъ кънигами къ немуже хоште бесѣдуе, никакоже от тѣлесе не ставляемъ, проричеть же будуштая, вьсего есть старѣе, вьсѣмъ владе, вьсѣмь питаеться, отъ всего дары приемлеть, отъ ангелъ хранимъ есть, къ Богу бесѣдуеть, бѣсомъ запрѣштаеть, суштиихъ естьство испытаеть, Бога распытаеть, домы и храмъ бываеть Божии и причастьникъ Того царьства.⁴²¹

Максимово⁴²² о различии суштия⁴²³ и естьства по вънѣшьнимъ

«Суштьное» убо имя назнаменание есть бытья просто суштиихъ, рекъше того самого сушта суштааго: наричють бо ся суште и аггели, и камыкъ, и прокая вся. Сему убо просто суштууму, егоже обьште вся приемлють, знаменьно есть «суштьное» има. Естьствьньное же имя обавление есть просто суштиихъ пошьстья; въся бо въ пошьствии видома суть, и ничьтоже нѣсть бес пошьстья бывъшиихъ. Суштие убо наричеть бытие просто суштиихъ, естьство же пошьстье просто суштиихъ.

Пятеро же образьно есть се: или бо разумьно есть, или словесьно, или чувьствьно, или растуштее, или бездушньное. Разумьна же – якоже се о аггелѣхъ, отъ самѣхъ тѣхъ разумъ другъ къ другу съближяюштеся; словесьно же – якоже се о человѣцѣхъ имены и словесы невидимая душьная пошьстья къ дальниимъ обличая. Чувьствьно же – еже въ бесловесьныихъ разумѣваеться, къ кръмяштий бо и растяштий, къ ращуштии силѣ и чувьствьную имать. Растуштее же – еже въ садѣхъ: движять бо ся и та по кръмяштий и растяштий и раждаюштийся силѣ, Бездушьно же – акы о каменехъ, по немуже и ти движяться по качьству и по къде: по качьству же убо – якоже грѣтися и устыдати, а по мѣсту же – имьже отъ мѣста на мѣсто инамолетяштее прѣложение.

Да си убо есть вънѣшьниихъ о именехъ сихъ вѣра. Црькъвьнии же учителе без различья имены сими бесѣдоваша, и то же суштее и естьство нарекоша, якоже и собьство – лице.

Феодора, презвутера Раифуисьскааго,⁴²⁴ о тѣхъжде

«Суштьное»⁴²⁵ убо имя самого реку имя и нарокъ, съпроста не сушта обрѣтоваамъ въ божьствьнѣемь Писании. Бесѣдуеть же приречениемь симь суштия многыихъ обычай о назнаменуемыихъ имѣниихъ, еже кто имать домы и стада и прокыя вешти. То бо суштие имуштааго наричемъ простыихъ же обычаи, по немуже разуму иже имуть се обильнѣ богата наричемъ, рекъше «многосуштьнъ».⁴²⁶ Тѣмьже и «люди богатыя»⁴²⁷ Писание наричеть, сирѣчь приобрѣтеныя, и «Издраиль въ богатьство ему»,⁴²⁸ рекъше въ имѣние и приобрѣтение.

Словесьнаа же бесѣда, вѣдушти «суштьное» имя отъ бытьнааго слова прѣведоно, самоу вешть сущие⁴²⁹ нарече: небонъ «сущьное» обьште имя есть вьсѣхъ суштиихъ. Се убо суштее раздрабляеться въ суштие и въ сълучая.

И уставляють же сущие сице: суштие есть имя обьште и неуставьно надъ вьсѣми яже подъ ними собьства, равьночьстьнѣ водимо и съименьнѣ оглаголаемо. И суштие есть еже надъ подълежаштиими собьствы нарицаеться и въ вьсѣхъ тѣхъ тьчьно и равьно разумѣваемь. И суштие есть вешь о собѣ състояштися, не трѣбуюшти иного на бытье, сирѣчь въ себе сы, а не въ иномь бытия имы, акы сълучяй.

Сълучяй же есть еже не можеть въ себѣ быти, нъ въ иномь имать бытье. Сущие бо подълежаштее есть, акы вешти дѣлесемъ, сълучай же въ суштии разумѣваемо есть, рекъше тѣло и образъ:⁴³⁰ не бо есть тѣло въ образѣ, нъ образъ въ тѣлѣ. Да тѣло убо есть суштие, а образъ сълучяй.

Такоже и душа и мудрость: не бо есть душа въ мудрости, нъ мудрость въ души. Тѣмьже и не наричеться «тѣло образово», ни «душа мудрости», нъ «образъ тѣлесьный» и «мудрость душьная». Есть убо душа суштие, а мудрость сълучай; души бо погубляемѣ, погыбаеть и мудрость, мудрости же погубляемѣ, не погубляеться и душа; моштьно бо есть души быти и без мудрости. Да убо все еже о себе собьство имать и въ себѣ, а не въ иномь имать бытье, суштие есть.

Бывають же си да или плътьна, или бесплътьна. Плътьна же – земля, вода, въздухъ, огнь, и съложеная тѣми: камыкъ, садове, съдушьно тѣло. Бесплътьная же – аггелъ, душа словесьная. Да се убо, якоже рекохъ, суштие наричуться. Сихъ же творьць – Богъ.⁴³¹

О естьствѣ

Естьство есть начяло коегожьдо сущиихъ пошьстья же млъчания. Якоже земля движиться убо, егда зябнеть и животворить плоды и прѣмѣнуеться, млъчить же прѣходомь отъ мѣста на мѣсто бес подвижения сушти съпроста и бес поступа. Начяло убо такогоже беспошьстья и млъчания суштьнѣ, рекъше естьствьнѣ, а не по сълучаю въ земли суште естьство наричеть. Не пошьстья же и млъчания, нъ начяло, рекъше вину, по немуже не сълучай, нъ суштьнѣ суштия грядуть и млъчать.

Уставляють бо убо суштее, якоже глаголахомъ, все о собѣ сяе и ничьсоже иного на бытье трѣбуя, естьство же начяло коегожьдо отъ суштиихъ пошьстья же и млъчания суштьна. Да вънѣшьнии убо различье нарекоша суштия и естьства, суштие убо рекъше еже просто быти, естьство же суштие въ видѣ створено отъ суштьныихъ различье и съ тѣмь еже просто быти неже како бытье имѣти, или словесьно или несловесьно, или съмрьтьно или несъмрьтьно, рекъше само то, якоже речемъ, непрѣмѣньное и непрѣложьное начало и вину и силу въложеную отъ Творьца коемужьдо виду на пошьстье: аггеломъ убо якоже разумѣвати и без износимааго слова подаяти другъ другу помышления, человѣкомъ же яко разумѣвати и помышляти и износьныимъ словьмь подаяти другъ другу срьдьчьная помышляния, бесловесьныимъ же животьное и чювьствьное и прѣстаньное пошьствье, садомъ же кръмяштюю и растяштюю и родьную силу, каменью же якоже грѣватися и истыдати и еже отъ мѣста на мѣсто инамошьстьное прѣступание. Рекъше бездушьное се нарекоша естьство. Да тѣмь простое бытье суштие нарекоша, а еже обьдрьжи собьства естьство нарекоша.

Святии же отьци, оставивъше многыя сия пьря, обьштее и о многыихъ глаголемое, рекъше своитьныи видъ, суштие и естьствьнъ образъ нарекошя, рекъше ангела, или человѣка, или коня, или пьса и другое сице. Небонъ и «суштие» «бытья» ради наричеться, не бо и «естьство» имьже «есть». Да еже «быти» и «есть» то то же есть: обое бо съказае бытьное. И «образъ» же и «видъ» тожде назнаменае, еже и «естьство». Частьное же нарекоша нераздрабляемое и лице, собьство, рекъше Петра и Павьла. Собьство же хоштеть имѣти суштие сълоучяемыими и о себе състоятися и чутьемь, рекъше дѣйствъмь, разумѣватисе.

Есть же имя естьствьное въ Писании знаемѣе. «Егда бо, – рече, – языци закона не имуште естьствъмь законьная творять»⁴³² и «Прѣмѣниша естьствьную потрѣбу на чрѣсъестьствьную».⁴³³ Егда же пакы речеть: «И бѣхомъ чяда естьствьная гнѣва, якоже и мнозии»,⁴³⁴ не по сему назнаменуемууму естьства глаголеть – не бо естьствѣмь и суштиемь таци есмъ, – аште ли то Творьче бы прѣгрѣшение, нъ иностаньную и злую любъве и многоврѣменьное зълонравье и отъ отьць в дѣти прѣдаемо и, якоже се решти, имьже въ насъ въкоренися то акы въ естьство ся прѣтвори, да въ лѣпоту сьде нарече естьство апостолъ.

Сице же е разумѣти и отъ Соломона реченое: «Безумьни бо, рече, вси человѣци естьствъмь, въ нихъже нѣсть Божья разума».⁴³⁵ Егдаже глаголеть: «Вьсѣхъ бо хытрица научи мя Мудрость»⁴³⁶ вѣдѣти «съставъ съложение мира и дѣиство съставы»,⁴³⁷ «естьства животъ и гнѣвы звѣрьскыя»,⁴³⁸ истовое естьства назнаменание подае. Такожде же и божьствьный Ияковъ рече: «Вьсе естьство бесловесьныихъ кротиться естьствъмь человѣчьскъмь».⁴³⁹ И Петръ: «Да будете Божья приобьштьници естьства».⁴⁴⁰

О собьствѣ

Собьство же есть вещь състояштися и суштьна, въ немьже сълучаюштиихъся съборъ, акы въ единой подълежяштий вешти и дѣйствѣ състоиться. И собьствьное же имя и знаемѣе нѣкако есть въ Писании. Рече бо Иеремия: «Къто есть въ собьствѣ Господьни?»⁴⁴¹ И апостолъ: «Иже сы усьяние славы и образъ собьства Его».⁴⁴² Готовословлено же е собьствьное имя, имьже «собомь състоиться» и «есть».⁴⁴³ Да мнимо убо есть тожде назнаменуя «собьство» и «сущие» по зѣло опытьнууму же разуму назнаменуемыихъ подъ сими вещьми не простое есть къ себе симь розличье: суштие бо обьштину нѣкаку являе, собьство же своитьное.

Рекъше, купьно вси человѣци обьште имуть бытье, небонъ вси такожде «живемъ и движемъся и есмъ».⁴⁴⁴ Имать же къжьдо насъ своя нѣкая, имиже отълучяються отъ человѣкъ, рекъше отчьство, родъ, художьство, дѣло, врѣди и такоя, яже и сълучая наричемъ. Да си убо разлучяють коегожьдо насъ отъ прокыихъ человѣкъ. Рьцѣмъ убо, яко Павьлъ человѣкъ есть акы вси человѣци, да по семь убо ни тъ отъ многыихъ человѣкъ различьне имать, ни вси человѣци отъ вьсего. А понемуже Тарсеус есть, и колѣна Веньаминя, и Саулъ и Павьлъ нарицяшеся, и апостолъ, еже ино о немь съповѣдано е сице, отъ прокыихъ человѣкъ отълучяться. Се убо все о собьствѣ разумѣваться, и тажде вешть, рекъше Паулъ, да егда убо бытье его смотриться тъчью, то суштее наричеться, егда ли съ прѣжеглаголаныими, тогда и собьство. То же «сушьтьное» убо имя не съпремле и собьства, а собьствьное всако имать и сущие.

О лици

Лице же есть еже своими дѣйствы и свойствы явлено и отълучено отъ единоестьствьныихъ ему подаеть обличение, якоже се Гаврилъ къ Богородици бесѣдуя: единъ отъ аггелъ сы, единъ ту пришьдъ, бесѣдоваше – отълучивъся отъ единосуштьныихъ аггелъ пришьстьемь на мѣсто то и бесѣдованиемь. И Павьлъ, на степеньхъ бесѣдуя,⁴⁴⁵ единъ отъ человѣкъ си, свойствы и дѣйствы его отъ многыихъ человѣкъ отълучаашеся. Да дѣиствъмь убо бываяй въ насъ разумьнѣ о къмь лице то само еже дѣйствуе наричеться. Мнимо же е<сть> нѣкако тожде знаменавати еже и «собьство», или малы или ничимь же прѣмѣньно.

Да глаголеться убо, якоже и святый Василь, яко «се имать различье суштие съ собьствъмь еже има обьщее къ своитьнууму».⁴⁴⁶ Нъ ельма же обьщааго и своитьнааго инако вънѣшьнии мудрии творять разлучения, инако же суштии въ насъ богомудрьци, подобьно же и се е<сть> съказати.

Да вънѣшьнии убо прьвое вьсѣхъ видовъ же и родовъ суштие огла<го>лають и отъ того подобно творять раздѣлы сице: суштьное, глаголють, ово есть плътьно, ово же бесплътьно, и плътьнааго же ово есть съдушьно, ово же бездушьно, съдушьнааго же ово есть животьно, ово же живорастьно, ово же садъ. Съдушьны бо наричуть сады акы кръмимую и растуштую силу имушта. Животорастьная же наричуться елико же ся ихъ кръмить и чуеть посязаниемь, бес подвига же суть и бес хожения, якоже суть чрѣпиноодеждьная въ водахъ. Животи же елико кръмяться и чують и на мѣсто отъ мѣста шьстье имуть. И животу же пакы наричуть ово словесьно, ово же несловесьно; и словесьнааго ово съмрьтьно, ово же несъмрьтьно. Животъ же словесьнъ человѣкъ, иже раздѣляться въ оньсицу и въ коегожьдо человѣка.

Нарицають обо суштее пачеродьный родъ. Родъ бо наричуть еже можеть по различьныимъ глаголатися видомъ, видъ же есть подъчиняемое по<д> родъ. Родъ убо пачеродьный есть въ нихъ суштие, имьже то вьсѣхъ родовъ родъ есть, се же е<сть> родъ прѣродьный. Нъ родъ на трое ся речеть: по единому убо образу отъ рожденааго, якоже отъ Издраиля издраилите наричуться; по иному же образу – отъ отьчьства, якоже и отъ Иерусалима иерусалимляне наричуться; по третьему же образу родъ наричуть раздѣляемое въ виды, еже и уставляюште глаголють: родъ есть еже о многыихъ и подобьныихъ въ виду въ томь, въ немьже чьто есть оглаголаемое.

И «видъ» же дъвое назнаменуемое имать. Наричеть бо ся видъ и очрьтение и образъ, якоже се кумирьное. Глаголеть же ся пакы видъ подъчиняемое подъ родъ, рекъше отъ рода роздѣляемое. Да тѣмь родъ убо есть еже ся роздѣляеть въ виды, видъ же еже отъ рода, рекъше суштия роздѣляеться, еже есть непрѣрѣзаемое. Непрѣрѣзаемое же наричеться, имьже не можеть ся на много раздѣляти, рекъше Петръ единъ сы, не можете мнози Петри быти или въ многыихъ розумѣватися. Есть убо прѣродьный родъ, рекъше суштие, обьште, сирѣчь обьште о многыихъ глаголемое, неотърѣзаемо же своитьно, рекъше вь себѣ състояся и о многыихъ рештися не могы. Сего убо ради и Великый Василий се рече, суште различие сущю къ собьству, еже имать обьштее къ своитьнууму, ельма же обьштее на многы, своитьное же ни на когоже глаголеться.

Да по вънѣшьниимъ убо раздѣлъ сицъ. Наши же наставьници, оставивъше многословие се, добросъмотрьное же и доброразумньно състроиша, якоже съкраштенааго Еуаггелия сушта слоужителю. Близное бо и ужичьное неотърѣзаемыихъ оглаголаемо, еже своитьнѣй видъ вънѣшьнии нарекоша, се божьствьнии отьци суштие рекъше естьство нарекоша, нерасѣкаемое же собьство, рекъше лице нарекоша. Собьство же и лице суштее чястьно есть. Чястьно же рѣхомъ, имьже не обьште, нъ своитьно, и единого тъчью оньсицу указая, и сущие имушта что нарицатися и быти. Такожде суштиемь и собьствомь и съ своитьныимь обьштее имы имя же и вещь. Рекъше Петръ собьство есть, нъ и суштие нѣчто: человѣкъ бо оньсица, рекъше отъдѣляемый, а не просто человѣкъ. Да васнь убо собьство суштие есть, нъ суштие нѣкое.

Знаменати же есть, яко не възвраштаеться слово: не бо ельмаже собьство суштее, то да и суштее собьство будеть, ни ельмаже Петръ человѣкъ, да и Петрово имя всякъ человѣкъ прииметь. Есть бо Петръ Симонъ сынъ Ионинъ отъ Витъсавиды Галилѣйскыя, Христосовъ апостолъ; да сице убо и всякъ человѣкъ будеть, ельмаже человѣкъ Петръ. Да васнь убо не съвраштаеться слово еже яко «Петръ – человѣкъ» и «человѣкъ – Петръ», да тѣмь ни «собьство – сущие» и «суштие – собьство». Тѣмьже и имя «суштия» съ вештьми приметь и собьство, суштие же кичтоже отъ собьства не прииметь. Да се убо, якоже и мнѣти е<сть>, по святууму Василию, имать различье суштие къ собьству, еже има обьштина къ своитинууму, имьже суштие подълежаштемъ собьствомь нарицаеться, собьство же ни на когоже.

Суштие же разумъмь погубляемо, съпогубляеться уто и собьство: не сушту бо съпроста человѣку, ни Петра ни Павьла не будеть. Погубляемо же собьство не погубляе уто и суштия: не бо погублену Петру, погубленъ буде съпроста и человѣкъ. Пакы въводимо собьство въводить уто и суштие: иже бо и помыслихомъ Петра, туижде и того суштие, яко человѣкъ есть. Суштие же въводимо не въводи вьсяко вьсѣхъ собьствъ, надъ нимиже нарицаеться: сушту бо простууму человѣку, нѣ нужда и Петру быти, дóндеже и Павьлѣ и въ Иоаннѣ без нестатъка человѣкъ разумѣваеться.

Да суштие убо моштьно разлучениеемь тъкмо указати. Аште мене упрашаеши, что есть человѣче суштие, отъвѣштаю ти абье того уставъ, яко: человѣкъ е<сть> животъ словесьмь съмрьтьнъ и супротивьныихъ особь приимъ, – нъ и отълучениемь симь укажу ти до коньца человѣче естьство. Собьство же немоштьно е<сть> отълучениемь указати, нъ тъчью подъписаниемь. Аште бо въсхошту указати ти оньсицу человѣка, рекъше Иоанна Прѣдътечу, то нужда ми е<сть> подъписати сице, якоже: Иоаннъ, сынъ Захаринъ и Елисавинъ, въ пустыняхъ въскръмленъ, бѣлъм образъмь, чрьны власы, высокъ, облѣченъ въ вельблужя власы и поясъ имы язьнѣнъ о чрѣслѣхъ своихъ, ядый пругы и дивий медъ, пророкъ же и крьститель, и усѣченъ отъ Ирода. Се убо все и подобьное сему назнаменуеть собьство, и отъ сего собьство подъчрьтаеться.

Сущие же къ суштию не всяко имя тежьства, нъ разньство; собьство же къ собьству всяко има тожьство и разньство.

И сущие же къ суштию съходиться по сълогу; собьство же съ собьствъмь не сълагаеться, нъ прѣмѣняеться.

И суштие же съ суштиемь сълагаемо едино собьство твори; собьство же съ собьствомь прѣмѣняемо ни суштия, ни собьства, нъ домыслимую нѣкою вещь творить, якоже се народъ и ликъ, или съборъ, и ино такожде, якоже е<сть> глаголано въ Писании: «собьство»⁴⁴⁷ и «съборъ»⁴⁴⁸ иноплеменьникъ; по прѣмѣну же прилога сице бы избесѣдование: въ негоже бы мѣста «сусь» решти «подъ» лагаеть ся, рекъше «собьство», «съборъ», рекъше «съставление»,⁴⁴⁹ «състояние».⁴⁵⁰

Да естьства убо дѣломь и вештью сълагаема помыслъмь раздѣляються тъчью, собьства же прѣдълагаема въспять пакы помышлениемь бо съкупляються тъчью, дѣломь же и вештью отъ себе растояться.

Суштие же убо николиже отъ себе не различуеть, собьство же мънога има къ себѣ различия.

О различии

Различие же есть еже о многыихъ и различьныихъ видомъ, еже въ коемь что есть оглаголаемо. И различье есть вешть, еже прѣмѣняеть другь отъ друга, о нихъже сама оглаголаема есть. На трое же ся рече различье: обьште, и особь, и своитьнѣе. Не моштьно бо е<сть> обрѣсти двое чьто, не различьно къ себе нѣ по чьсому. Инѣмь убо различьно е<сть> видъ отъ вида, и другымъ собьство от единовидьнааго и единосуштьнааго собьства, и другыимъ собьство въ себѣ. Различьнъ бо видъ человѣчьскъ отъ виду коньска по словесьнууму и несловесьнууму. Наричеть ся словесьное и несловесьное суштно различье. Такожде и вся, имиже различуе видъ отъ вида, естьствьное и сущьное и съставьное и видотвореное различье и качьство наричеться, еже наричеться отъ вънѣшьнихъ своитьнѣе различье, акы ближе естьству указание, якоже се «словесьное» и «чувьствьное». Пакы, различь е<сть> человѣкъ отъ человѣка и конь отъ коня, по немуже овъ есть высокъ, а другый низъкъ, овъ же старъ, а другый юнъ, единъ человѣкъ мудръ, а другый юродивъ. Се все осуштьна различьи и качьства наричуться, еже есть сълучай.

О сълучании

Сълучай же есть, еже быва и отъбыва кромѣ подълежаштааго тьла, рекъше не сушьно есть, нъ въ подълежаштиимь суштиимь състоиться. И есть льзѣ тому же быти и не быти нѣкому: небонъ есть льзѣ человѣку бѣлу быти и не быти бѣлу, такожде же и высоку и мудру и иному такомужде.

Сълучай же раздѣляеться на дъвое: въ обьщее различье и въ своитьное. Обьштее убо различье есть разлученый сълучай, рекъше сѣдить нѣкто, а другый стоить; есть же льзѣ, ижде въстанеть сѣдяй и сядеть стояй, разлучиться различию ею и прияти въ иного мѣсто ино. И въ собѣ же кто наричеться различьствуя по разлученууму сълучяю: различьствуеть бо въ себѣ еже сѣдѣти и въстати и еже юну быти и старѣтися и еже болѣти и съдраву быти и инѣми сицѣми же. Своитьнѣ же различье есть неотълучаемый сълучай, рекъше есть нѣкто изѣкръ и смаглъ и подобьна симъ: да нѣ моштьно отълучитися его сициимъ. Да по симъ убо неразлучьныимь сълучаимь собьство отъ собьства различьствуе, само же отъ себе николиже.

О своитьнѣѣмь

Своитьное же есть еже вьсему и единому виду и присно сы. И своитьно есть въ немьже есть, не съврьшая ему суштиа или съпроста въ естьствьный его разумъ приемлемо. Се же да наричеться убо своить и своитьная. Своитьно человѣку еже просто ходити и еже смьятися. Да се убо и своитьно наричеться человѣку, нъ не въ сущия его разумъ прѣемлеться. Се бо отълучая, чьто есть человѣкъ, реку, яко: животъ словесьнь, съмрьтьнъ – и до коньца и укажу, чьто есть; не бы ми нужда повѣдати, яко просто ходить и смѣеться. Да то убо своитьна истовое да наричуться, елико же прилагаема не суть лиха, не прилагаема же нестатъка не творять.

Раздѣлять же ся своитьно на четворо. Прьвое, еже едино есть въ виду, не всему же, якоже еже землю мѣрити человѣку: единъ бо человѣкъ земемѣрьць, нъ не вьсякъ человѣкъ землемѣрьць. Въторое же, еже вьсѣмъ убо, а не единому, якоже дъвоножьну: вьсякъ бо человѣкъ дъвоножьнъ, нъ не всякъ дъвоножьць человѣкъ: есть бо и голуби и подобьная си. Третье же, еже вьсякому человѣку и единому, нъ не присно, якоже осѣдѣти человѣку: се бо всему убо и единому строиться человѣку, не присно же, нъ въ старость. Четвьрътое же, прѣдьниихъ трии сходяшться, рекъше вьсему и единому и присно, еже и възвраштаеться, якоже се: смѣхъливое человѣку и хрепетивое коню, – еже своитьно насуштьно глаголеться, своитьно бо есть еже единому естьству строиться и възвраштаеться на уставьное.

О имѣнии и нестатъцѣ

Имение же есть еже по суштию комужьдо дѣйство и цѣлое, якоже се о души цѣломудрьство, доблесть, мудрость, правьда, при тѣлеси же съврьшеное удовъ и равьное и съдравие. Тѣхъ же неполучение и погрѣшение и съпроста погыбение глаголеться нестатъкъ. Различьное же имѣние есть съ любъвью, имьже имѣние убо неудобопрѣмѣньно есть, любы же отъпрятаюштияся отъ имѣния, удобопрѣмѣньно есть. Имѣние бо есть качьство нѣкое бѣдьнопоступьно и неудобопрѣмѣньно, любы же яже по сълучаю когожьдо качьство. Глаголемъ бо, яко которьнѣ ли, или любъвьнѣ усрьдье има оньсица къ оному, или оньсица человѣкъ съдравѣи прѣбываа къ себе нынѣ, неже прѣжде.

О количьствѣ и о мѣремыихъ

Количьство убо есть сама та мѣра мѣряштия и чьтуштия, колико же еже подъ чисменьмь и мѣрою подъложить, рекъше мѣримая и чьтомая. Количьства же ова суть разлучяема, ова же съдрьжима. Разлучаемая же суть яже ся отъ себе разлучають, якоже се три десяти камыкъ или о десяти фуникий: та бо разлучена суть отъ себе и чьтома наричуться, аште не мальствомь и множъствъ<м> мѣрима будуть спудъмь⁴⁵¹ или инѣмь тацѣмьжде, акы пшеница и прокое. Съдрьжаштая же ся, егда есть мѣримое, якоже се едино дрѣво обрѣтаеться дъвою локѣту или трии локътъ, или камыкъ, или чьто такыихъ, и едино сы мѣриться, да сего дѣля наричеться съдрьжимая мѣра.

Число же наричеться, рекъше разночьтомое, и множьство, и врѣмя, и растояния. Число убо, рекъше единьница, дъвоица, троица и прокая числа. Мѣра же, рекъше малъ, великъ, статирь, талантъ и такаяжде. Врѣмя же, рекъше чясъ, дьнь и мѣсяць и лѣто. Дальство же, рекъше длъгота, широта, глубыни.

О качьствѣ и о творитвьнѣѣмъ

Качьство есть въсущьная сила, рекъше о родѣхъ убо съставьная розличья, рекъше словесьное, съмрьтьное, бесъмрьтье и прокая. О бесплътьныихъ же словесьныихъ – разумьное, самовластьное, присношьстьное. О тѣлесехъ же – тварь, рекъше бѣлота, чрьнота, русость и такая; и видъ, рекъше обьло, право, прѣведено, на четвьрьти и подобьная си. И пакы: мокрота, сухота, теплота, студено, мякота, жестокое, рѣдъко, чястое. И глѣни, рекъше гнѣвьное, сладъкое, бридъкое и подобьная. Качьство убо есть, по немуже каци друзии наричуться съ имене, якоже приемлюште отъ него: отъ мудрости бо мудръ наричеться, якоже имы мудрость, и теплъ иже имать топлоту. Наричеть же ся многашьды и само то качьство «какое», якоже и мѣра «число».

Качьству же видъ есть и сила и дѣйство; яже не суть убо дѣйство, имуть же устрой и силу естьствьную. Наричеть бо ся ова «по устроению», ово «по нраву», рекъше по дѣйству. «По покошьнууму» же, како се егда речемъ дѣтишту силою кънижьникъ быти има, имьже има покошьное, якоже быти кънихъчий. «По нраву» же, якоже егда речемъ млъчаштууму кънигъчию можеть по млъчании хытрость показати. Или якоже о зрьнѣ пьшеничьнѣ: се бо овогда класъ есть, егда створи класъ зьрѣя, дѣиствъмь же нѣсть класъ, нъ пьшеница. И топлое дѣйствъмь убо ни е топло, ни е горяште. Силою же всяко, по немуже можеть, студеное убо студимо, тепло же грѣемо. И пакы дѣтишть ни доброты имы, ни злобы, силою же вьсяко, по нейже имѣти. Нарицаеться сила и мошть и вои.

О томь, еже къ кому

Къ кому же суть, елико же само еже есть инѣхъ сы нарицаеться, купно же и възвраштааться къ себѣ. Акыже суть нарицаемыя любъви, акы отьца къ сыну, и друга къ другу, и ученику къ учителю, и владыцѣ къ робу: се бо имать и дрьжиться отъ другъ друга, тѣмьже и «любъви» нарицаються. Къ нѣ къ кому же суть и по притъчи нарицаемая, рекъше «более», «сугубое», «унее», «острѣее». Се бо по прѣдъложению инѣхъ нарицаеться сы сице, рекъше вяштее худааго есть вяштее, и сугубое половьнааго есть сугубое, и прока такожде. Есть же и се того еже къ кому, рекъше художьство и охудожьное, чувьство и чуемое, положение <и полагаемое>. Си убо, якоже глаголахъ, еже къ кому суть, елико же сама, яже суть, инѣхъ наричуться сушта или якоже како инако имуть къ иному.

О супротивьныихъ

Супротивь яже истовая суть еликоже ихъ погублениемь супротивьныихъ съставяються, рекъше доброта и злоба, видѣние и слѣпоту, и творить по нестатъку и по имѣнию супротивьная: имѣние бо есть видѣние акы отъ имѣния, лишение же имѣния, рекъше видѣния, слѣпота – и повѣштание и отъвѣштание. Повѣштание же есть, рекъше: «Павьлъ апостолъ есть», отъвѣштание же супротивьно, рекъше: «Паулъ нѣсть апостолъ». Глаголеть же ся обое отъвѣтъ и обличение. Да ельма убо вьсему наповѣштанию супротивъ е<сть> отъвѣтъ и всему отъвѣту супротиви е наповѣштение, да отъвѣтъ, супротивънъ сы наповѣштанию, и повѣштание супротивьно сы отъвѣту супротиворѣчие ся наричеть, да нужда е<сть> единому лъгати, а другому истину вѣштати. Да погубениемь убо единого друга оставляеться: погубляему бо наповѣштанию, отъвѣштание съставляеться, и погубляемѣ злобѣ съставляеться доброта, и погубляемѣ слѣпотѣ, видѣние съставляеться. Да сицая убо супротивьна наричеться, еликоже въкупѣ съставитися не могуть, нъ всяко погубляемо единому, есть другое.

О оглаголемыихъ

Вьсе оглаголаниемь или и о мнозѣ глаголеться и бывае или о равьнъихъ, о мьньши же николиже. И о больши же, егда вьсячьская оглаголаються чястьныихъ; вьсячьская убо суть сущая выше, чястънѣиша. В яже ниже. И всячьское же убо вьсѣхъ есть сяе, тѣмьже и вьсѣхъ оглаголание имать: небонъ и суштие сяе наричеться и сълучай сяе глаголеться. Не можемы же решти, яко сяе суштие есть: не бо тъчью суштие есть сяе, нъ и сълучай.

Такожде же и родове оглаголаються видовъ: видове бо чястьнѣйше су<ть> родовъ. Оглаголаеться убо суштие живота и животъ человѣка; небонъ животъ суштие есть, и человѣкъ животъ есть. Не обраштаеть же ся въспять: вьсь бо человѣкъ животъ, нъ не вьсь человѣкъ животъ. И конь бо и пьсъ животи суть; такожде же и всякъ животъ суштие есть, нъ не все суштие животъ есть: и камыкъ бо и дрѣво суштие есть, яже не суть животи.

Такожде же и видъ оглаголаеться отъ обьдрьжимыихъ отъ него, рекъше собьство, акы вьсячьское. Нерасѣкомое же, рекъше собьство, не оглаголаеть вида: чястьнѣе бо есть вида собьство. И Петръ убо человѣкъ есть и Павьлъ человѣкъ есть, не вьсь же человѣкъ Петръ и Павьлъ: суть бо и другая собьства подъ видъмь человѣчьскъмь. И различья же и оглаголають виды, въ нихъже суть, и нерасѣкомая сама. Вьсячьстѣйша же суть различья видовъ. Небонъ вьсь человѣкъ словесьнъ, не всякъ же словесьный – человѣкъ: небонъ и аггелъ словесьнъ есть, нъ нѣсть человѣкъ.

И се естъ убо еже о мнозѣемь оглаголание. А суштие о равьнѣемь оглаголание, егда възвраштаеться. Оглаголають бо ся своя отъ видовъ, ихъже суть своя, нъ и видове оглаголаються отъ своихъ имъ. Вьсь бо человѣкъ смѣхъливъ и въ<сь> смѣхливый человѣкъ. Да сусьоглаголаема наричуться.

О съименьнѣемь и единоименьнѣѣмь оглаголании

Съименъное о убо оглаголание есть, егда и имя и уставъ самъ тъ именьный приемлеть. Рекъше, «животъ» оглаголаться человѣкъмь, и приемлеть «человѣкы» и имя и уставъ животьный. Животъ бо есть суштие съдушьно чувьствьно. И человѣкъ приемле уставъ сь, имьже и суштие бо есть человѣкъ и съдушьно и чувьствьно.

Единоименито же оглаголание, егда имя убо приемлеть, а устава никакоже. Рекъше «образъ человѣчь» имя убо человѣче приемлеть, устава же человѣча не приемлеть, уставъ бо человѣчь есть: «животъ словесьнъ, съмрьтьнъ, ума и художьства приимьнъ», образъ же ни животъ есть, ни словесьнъ.

О единородьныих и единовидьныихъ, и инородьныихъ и иновидьныхъ, и купьнособьныхъ и числомь различьныихъ

Единородьная убо суть, еликоже подъ тѣмьжде оглаголаниемь подъчиняються, рекъше еликоже суть подъ суштиемь. Такожде же и о инѣхъ 9 оглаголаниихъ. Десять бо вьсѣхъ есть оглаголаний, рекъше прѣродьни роди, на няже възноситься вьсякъ гласъ, рекъше имя просто глаголемо. Суть же си: 1) суштие, 2) количьство, 3) качьство, 4) нѣ къ кому, 5) къде, 6) къгда, 7) творити, 8) страдати, 9) лежати, 10) имѣти. Симъ «сущие» есть подълежяе, прокыихъ же девять ютрьподълежаштиихъ. Подълежитъ бо убо сущие, въподълежять же сушти ина вься. Буди убо суштие же, рекъше, камыкъ; количьство же – дъвое или трое; нѣ къ кому – отьць къ сыну; како, рекъше, бѣло, чрьно; къде, рекъше, въ Дамасцѣ; къгда, рекъше, вьчера, утро; имѣти, рекъше, котыгу носити; лежати, рекъше, стояти, сѣдѣти; творити, рекъше, жешти; страдати, рекъше, жегому быти.

Инородьная же суть еликоже подъ инѣмь ти инѣмь оглаголаниемь суть. И купьнородьно убо человѣкъ есть и конь, подъ суштиемь бо есть обое. Инородьно же акы человѣкъ и художьство: человѣкъ бо подъ суштиемь есть, художьство же подъ качьствъмь.

Купьновидьно же суть еликоже подъ тъжде видъ въчиняються и приобьштаються словеси суштьнуму, рекъше Петръ и Павьлъ: оба бо подъ единѣмь видѣмь еста, человѣчьмь еста. Иновидьна же суть, еликоже видъмь различують, рекъше, разумъмь суштия, рекъше, человѣкъ и конь. Святии же отьци единородьнаа и единовидьнаа то же нарицають единосуштьная, яже подъ тѣмь же видъмь собьства.

Купнособьствьна же суть, егда дъвѣ естьствѣ въ едином <собьствѣ еди>нитася и едино начьнета имѣти собьство съложьное и едино лице, акы душа и тѣло. Разнособьствьная же суть и числъмь различьна еликоже съплетениемь сълучивъшиихъся свойство своего собьства отълучи, рекъше еликоже ихъ сълучяемь разньствують отъ себе и чястьное и особьное было буде бытье, якоже се нерасѣкомая Петръ и Павьлъ: инъ бо то, инъжде оно.

О въсобленѣѣмь

Въсобленое же овъгда убо еже просто быти назнаменуе, по немуже знаменуемууму не тъчью еже просто суштие въсоблено нарицаемъ, нъ и сълучяй, иже истовѣ нѣ въсоблено, нъ инособьно, овъгда же и еже ему свое собьство, рекъше нерасѣкаемо, являеть, иже истовѣ не въсоблено, нъ собьство есть и наричеться.

Истовѣ же въсоблено есть или еже о собѣ не състоиться, нъ о собьствѣхъ видимо есть, якоже видъ, рекъше естьство челвѣчьско, въ своемь собьствѣ не видиться, нъ въ Петрѣ ти въ Павлѣ и въ прокыихъ человѣчьстѣхъ собьствѣхъ, или съ другыимь различьнымь по суштью на вьсе нѣкое рождение сълагаемо и едино съврьшая собьство съложено, якоже се человѣкъ отъ душа есть и тѣлесе съложенъ. Да ни душа едина наричеться собьство, ни тѣло, нъ въсоблено, а еже отъ обоего съврьшаемо, то собьство обою. Собьство бо истовѣ есть еже о собѣ състоиться и отъстоить, и нарицаеться.

Глаголеть же ся пакы въсобленое еже отъ иного собьства приято естьство и въ томь ему бытии. И тѣмьже и плъть Господьня не отъстоявъши о собѣ ни въ мало врѣмя не собьство, нъ паче въсобление есть. Въ собьствѣ бо Божия Слова съставися, приято отъ него и се прия и имать собьство.

О несобьнѣѣмь

Несобьное же на дъвое глаголеться: овогда же еже никъдеже никакоже суште назнаменуе, рекъше небытьное, овъгда же еже не вь себѣ суште, нъ въ иномь, рекъше случай.

Максимово⁴⁵² о въсуштьнѣѣмь и о въсобнѣем

Въсуштьнѣе убо есть еже въ суштии видимо, сирѣчь сълучившиихъся съборъ, еже являеть собьство, а не само то суштее. Въсобное же еже въ собьствѣ видимое. Суштие же, рекъше якоже и есть, или о собѣ, или съ другыимь или въ друзѣмь. О себѣ же – акы огньное суштие, съ другыимь же – акы душа и тѣло, – съ инѣми бо се собьство имать, въ друзѣемь же – акы огнь въ свѣштилѣ и акы плъть Господьня въ святѣемь Его собьствѣ.

Собьство убо оньсицу или тъгда явлать, въсобьное же суштие. И собьство убо лице отълучаеть знаменанъныими своитвьми, въсобьное же якоже не быти ему сълучяю, еже въ друзѣемь има бытье.

Аште бо тожде есть еже въ чесомь и еже въ комь, то годъ ти есть глаголати тожде доброту и въ немьже есть доброта, и по доброразумьнууму възвраштению злобу и въ немьже злоба, да иже сего творьць – злобѣ творьць. И ельмаже въ суштии сълучай есть, то уже и сълучай суштие е и суштие сълучай. Нъ ельма же съдушьно наричу тѣло человѣчьско, до будеть по тебе и тѣло душа. Да кто сего измута неистовье сътрьпить?

Яко бо убо нѣсть суштия бесоб<ьн>на, вѣмы, нъ не тожде наричемъ въсобьнааго еже въсобьство, ни пакы суштия ни въсуштия, нъ въсуштьно убо нарицаемъ, якоже глаголаахъ, собьство, въсоблено же суштие. Сущие бо святаго божьства въсоблено вѣмы въ трьхъ бо собьствѣхъ, и коежьдо отъ собьствъ такоже суштьно. Въ суштии бо си прѣбывають сватааго божьства, и о божьствьнѣемь же Господи нашего строи въсуштьно наричемъ собьство, якоже въ суштиихъ прѣбываюште, отъ нихъже и съложено бы<сть> въсоблено же коежьдо отъ суштий: имуть бо обьште едино собьство.

Небонъ божьствьная Его плъть ново въ божьствѣ Его съставивъшися и то приимъши собьство, да тако ни бесобьно, ни единоже отъ Христосову естьству есть; ни коеждо собьство о собѣ есть или свое и особь собьство имать, тожде и едино обое.

Да еже убо «инако ти инако» собьствома есть въ имене мѣсто. А еже «ино ти ино» естьствома есть явление, еже бо естьствома различье «ино ти ино» наричеться. Глаголемъ бо: «Ино есть человѣкъ, ино же есть конь», – рекъше по естьству. инъ бо видъ человѣку, инъ же коню.

А чисменьмъ различьная, рекъше собьство, «инако ти инако» наричуться. Глаголемъ бо: «Инако есть Петръ, инако Павьлъ», а не: «Ино есть Петръ, ино же Паулъ»: едино бо еста естьствъмь, нъ не числъмь. Да суштие убо и суштьная различья <«ино»>⁴⁵³ наричуться, а сълучай «инако», имьже о виду, рекъше о естьствѣ, разумѣваються и съставляються, съставьна собьству сълучивъшаяся.

Тогоже о единении, яко по десяти бываеть образъ съединение

Въединенихъ ся растояштиихъся вешти приобьштеное сътечение. Съединение же наричеся имьже въедино съкуплятися вештьмъ. По десяти же образъ нарицаеться съединение: по суштию, по въсоблению, по любъви, по сложению, по причетанию, по раствору, по измуту, по съльянию, по сыпанию, по пакысъкуплению.

И по суштию же съединение есть о собьствѣхъ, рекъше о нерасѣкаемыихъ, о собьствѣхъ – о суштиихъ, акы о души ти о тѣлеси; по любъви же и о умѣхъ – акы въ едино хотѣние; по сълогу же – акы о дъскаахъ; по причетанию же – акы о камении; по раствору же – о мокрыихъ, вина и воды; по измѣшению же – о сухыихъ и мокрыихъ, мукы и воды; по съсыпанию же – о растицаюштиихъся, смолы и воска; по съсыпанию же – о сухыихъ, пшеница и ячмене; по съкупу же – о отъриваюштиихъ и пакы прикупляюштиихъ, якоже пламы огньный.