§ 7. Первоначальный вид дневных напевов «на Господи воззвах» киевского распева и большой киевский распев

Мелодии «Господи воззвах» и стихирных напевов киевского распева занесены в Великую Россию, как сказано выше, из юго-западной Руси, где они существовали как особая южно-русская редакция малого знаменного распева, примыкавшая по своему мелодическому характеру к пению «на подобны», а затем и совершенно вытеснившая оное. В юго-западно-русских нотных изданиях одна лишь эта редакция дневных стихирных напевов и существует, заменяя собой мелодии малого знаменного распева. В Великой же России сохранилась и великорусская редакция этого распева, которая нашла себе особое употребление при богослужении и, наконец, вошла в состав нотного Синодального Обихода под именем малого знаменного распева, излагаемого на ряду с кратким киевским распевом.

Стихирные напевы киевского распева уставлены в Москве и в других местах Великой России южно-русскими певцами и переселенцами и затем стали на её клиросах общим церковно-певческим достоянием. Это обстоятельство, а равно и постоянная неразрывная связь Великой и Малой России служат достаточными ручательствами неповрежденности на наших клиросах киевских напевов. То же в общем подтверждает и сличение наших нотных изданий с изданиями южно-русскими. Но пересадка напевов на новую почву, применение их к иной редакции текста, сохранение напевов, главным образом, посредством устного предания, дух и вкусе времени, а в последнее время, с умножением печатных изданий, разность издателей и целей изданий, не могли не иметь влияния на изменение подробностей первоначального типа этих напевов. Это обстоятельство в свой очередь затрудняет восстановление киевского распева в первоначальном точном его виде по одним позднейшим его, преимущественно великорусским изданиям, а с другой – возбуждает потребность изыскателей истины обратиться к его первоисточникам, т. е. к старым нотным книгам южно-русского происхождения.

Действительно киевский распев сохранился в первоначальном его виде до нашего времени в рукописных и печатных нотных книгах юго- западного происхождения от 17 и 18 века. Книги эти, кроме их близости ко времени заимствования нами киевского распева с юго-запада России, для нас имеют особую важность еще и потому: 1) что они содержат полное осмогласие киевского распева, притом в унисонно-мелодическом его виде. 2) Они списаны и издании не частными лицами, а православными юго-западными братствами, т. е. правильно организованными обществами, засвидетельствовавшими в истории свою многоплодную деятельность на пользу православия в юго-западном крае многочисленными фактами. 3) Они стоят вне зависимости от тех разнообразных чуждых влияний, которым подверглось в последствии, особенно во 2-й половине 18 века, русское церковное пение. 4) Напевы, в них записанные, освящены долговременным практическим употреблением на клиросах и в школах не только юго-западной, но и всей южной русской Церкви, так как юго-западные ирмологи в 17 и 18 веке были в употреблении и в Киеве, и в других городах южной России. 5) Напевы эти, принесенные в конце 17 и в начале 18 века в Великую Россию и распространившись в ней повсеместно, послужили основанием многих напевов, сохраняемых в устно-певческой её практике доныне, и частью вошли в состав нашего церковного Обихода.

В ряду печатных нотных ирмологов (с содержанием нашего Октоиха, Ирмолога, Обихода и частью Праздников) юго-западного происхождения, по полноте изложения напевов, особенное внимание обращает на себя Ирмологион, печатанный во Львове в 1709 году¹²⁴. Здесь, кроме разных напевов киевского, знаменного и болгарского распева, имеются и мелодии «Господи воззвах» киевского распева на все восемь гласов. Из сопоставления этих мелодии с такими же мелодиями позднейших великорусских издании оказывается: 1) что первоначальные напевы «на Господи воззвах» киевского распева излагались вдвое протяженнейшими нотами, чем ныне, именно белыми (полутактами) и целыми (тактами), и, таким образом, были чужды беглости при их исполнении. Четверти такта (чвартки) являются в них только в добавочных украшениях, не имеющих существенного значения в мелодии и изменяемых. 2) Мелодические строки, как в их середине, так особенно в конце пред финалом, снабжены обыкновенно украсительными мелодическими оборотами, к числу которых относятся: раздробительное колебание протяженной ноты, вводные части: полутрель, группетто и т. п. 3) Особенно протяженными мелодиями отличаются конечный строки и запевы, которые вообще протяженнее знаменных. 4) Унисонно-поступательный речитатив становится заметным только над многословными текстовыми строками. В обыкновенных же строках он заслоняется постоянным мелодическим движением. 5) Да и самый речитатив, где он есть, не представляет собой однообразно-унисонного повторения одной и той же ноты, но постоянно разнообразится вставкой отдельных нот или их групп, видоизменяющих мелодическое движение, и непременно бывает снабжен выдающимися из унисонного ряда звуков отдельными вспомогательными нотами, каковые ноты в позднейших изданиях, ради удобств гармонического толкования гласовых мелодий, совершенно изъяты из употребления. Наконец, 6) мелодические строки повторяются не всегда с буквальной точностью, но частью в виде взаимно близких вариантов, что также не способствует быстроте исполнения напева певцами. Вообще киевские напевы «на Господи воззвах» в первоначальном их виде не только чужды беглости мелодического движения и не подают к ней поводов певцам, но и отнимают у последних возможность исполнять их с быстротой, не свойственной храмовому богослужению.

По этим письменным памятникам можно было бы и в настоящее время восстановить напевы «на Господи воззвах» киевского распева в их подлинном первоначальном виде, применив их только к нашему новоисправленному тексту песнопений и исправив местные особенности ударений в словах, свойственный юго-западным славянским наречиям.

В виде примера прилагаем песнопение «Господи воззвах» 1 гл. и стихирный запев по изложению их в львовском Ирмологе 1709 года¹²⁵.

Большой киевский распев. Мелодии большого киевского распева, за весьма немногими исключениями, суть ни что иное, как мелодии того же знаменного или столпового распева особой южно-русской редакции. Это до очевидности ясно из подробного сопоставления песнопений этих распевов по изложению их в Синодальных изданиях и в юго-западных ирмологах 17 и 18 века. Исключив из последних песнопения болгарского распева, самобытного по своему техническому построению, мелодическим и ритмическим свойствам, мы найдем в них почти исключительно мелодии столпового распева с немногочисленными и не весьма значительными особенностями южно-русской редакции. Мелодии знаменного распева по южно-русским редакциям только что не приняли в себя попевок и исправлений великорусских мастеров церковного пения 16 и 17 века, а исправлены и редактированы своими мастерами, применительно к южно-русскому обычаю в пении и частью к гармоническим переложениям мелодий. Сходство между распевами киевским и знаменным столповым по юго-западным ирмологам в одних песнопениях является почти буквальным, в иных же только в общих чертах и в главных мелодических оборотах, а также в большей части звуков господствующих и конечных. Оно простирается на подобны, прокимны и «Бог Господь», ирмосы, праздничные стихиры и другие песнопения. Но близкое сродство киевского распева с знаменным можно наблюдать и по Синодальным их изданиям¹²⁶.

Особенностями южно-русских редакций знаменного, или, что-то же, большего киевского распева должно считать:

1) Некоторые мелодические разности, зависящие от разности редакций самого богослужебного текста песнопений. Напр., выражения: «изсушается глубина» и «Колесницегонителя Фараоня погрузи» (Синод. Ирм.) по количеству слогов протяженнее выражений: «исше глубина» и «Въоружена Фараона погрузи» (юго-зап. редакция) и требуют более продолжительной мелодии, чем последние. Выражения же: «призри на моления» (Синод. Окт.) и «преклонися к молению» (юго-зап. Ирм.) имеют первое просодическое ударение на разных слогах, а потому каждое требует соответственного себе применения силы ударения и в мелодии.

2) Разность нотного положения по тональностям. Мелодии киевского распева вообще очень часто нотируются в пониженных областях звуков сравнительно с такими же мелодиями знаменного распева крюковых и нотных великорусских книг (обыкновенно на кварту, а иногда на секунду или терцию ниже) и нередко разнообразятся в нотировании даже в одном и том же гласе и виде песнопений.

1) Распространение и кудреватость мелодических оборотов вообще и иногда растянутость мелодий, с удалением, однако, многих украшений знаменного распева и частью заменой их иными.

2) Прибавка, особенно в речитативных частях, вспомогательных нот, а также частое употребление ноты си нижнее и добавление этой ноты к обыкновенному финалу песнопений.

3) Разности, происшедшие вследствие обычных способов варьирования мелодии, каковы: мелодическая и гармоническая замена звуков, растяжение или сокращение отдельных нот и мелодических оборотов, прибавка или выпуск украшений, нот соединительных и т. д.

Таким образом большая часть напевов киевского распева, при близком их сходстве с знаменными и при существовании последних в полном их составе в наших нотных книгах, представляется излишней для клиросной практики и потому оставлена без употребления и не вошла в состав нотных книг Синодального издания. Таковы, напр., ирмосы, праздничные стихиры и другие песнопения. Но и из мелодий, вошедших в состав нашего Обихода и Октоиха, некоторые по той же причине должны быть оставлены без употребления и выпущены. Ибо зачем предлагать для пения две разные редакции одних и тех же напевов, если мы уверены, что и великорусская знаменная их редакция в достаточной мере сохранила в себе достоинства древности и сообразна с характером православного богослужения? К тому же южно-русские редакции знаменного пения более отступают от теоретических правил византийского осмогласия, чем редакции великорусская, крюковые ли то, или даже линейные по Синодальным изданиям. Южно-русские редакции, кроме того, не отличаются устойчивостью, но имеют не малочисленные разности не только в мелодических подробностях, но и в тексте. Самый словесный ритм в них имеет немало недостатков относительно соблюдения надлежащих ударений в словах. Наконец, за выпуском некоторых мелодий киевского распева, и нотные наши книги уменьшатся в своем объеме и цене, и менее будет сбивчивости в пении на наших клиросах.

К самостоятельным от знаменного мелодиям большого киевского распева принадлежат немногие песнопения, и еще меньшее количество их вошло в состав Обихода Синод. издания. Это песнопения местного юго-западного происхождения, не составляющие полного церковного осмогласия и существующие в нотных книгах без надписания гласа. В некоторых из них, впрочем, можно усматривать признаки того или другого гласа, другие же имеют своеобразную, самопесенную мелодию, не повторяющуюся в прочих песнопениях. Так песнопениe: «Всякое дыхание» (Обих. л. 72) по гласовым признаками принадлежит 4 гласу; «Единородный Сыне» (л. 117 об.) распето во гласе 6; причастен «Чашу спасения» (л. 152‒157) и «Воскресни Боже» (л. 2 об.) распеты в характере гласа 7. По законам гласа 8 распеты: «Ныне отпущаеши» (л. 27. Слич. л. 181 «Егда славнии ученицы»), «Достойно» (л. 142 об.) и «Взбранной воеводе» (л. 178 об.). «Во царствии Твоем» (л. 162 об.), «Се жених грядет» (л. 179), «Чертог Твой» (л. 180), «Егда славнии ученицы» (л. 180‒181) и чин панихиды (л. 274‒280).

К самопесненным мелодиям принадлежат мелодии песнопений: «Благослови душе моя Господа», – предначинательный псалом на всенощном бдений (л. 3), «С нами Бог» (л. 9), «Блажен муж» (л. 14 об.), «Свете тихий» (л. 24 об.), полиелей (л. 45 об.), «На реках вавилонских» (л. 50), «Взбранной воеводе» (л. 81 об.), трисвятое (л. 121) и последование погребения (л. 259‒270). Наконец, песнопения: «Днесь спасете миpy бысть» (л. 80) и «Воскрес из гроба» (л. 80 об.), надписанные в Синод. Обиходе киевским распевом, по исследованию о. прот. Д. В. Разумовского, принадлежат знаменному, а не киевскому распеву, и действительно, ни в одном известном нам Ирмологе юго-западного происхождения не имеются.