Понятие бесконечности в толковании предшественников Св. Григория
Чтобы иметь возможность оценить, в какой степени оригинально или вторично представление Григория о бесконечном Боге и человеческой жизни как бесконечном пути, проследим, хотя бы вкратце, становление самого понятия бесконечности в мышлении его предшественников, начиная с философов Древней Греции4.
Как известно, понятием άπειρον – неопределенное, неограниченное, бесконечное5 – Анаксимандр описывал первое начало, из которого происходят все вещи, чтобы затем в нем вновь исчезнуть6. Пифагорейцы полагали основой универсума единицу, ограничивающую беспредельное7, причем в их толковании оно было чем-то заведомо негативным8. Вероятно, именно поэтому Парменид относит саму определенность границами к основополагающим характеристикам бытия, которое как таковое не имеет ни начала, ни конца9. Лишь Мелисс Самосский прямо отождествляет это бытие с бесконечностью (ἄπειρον): если Бытие/Единое ограничено (чем-либо другим), то оно уже не единое10.
Платон, напротив, подчеркивает определенность идей, а значит их очерченность границами, без чего невозможно их взаимное отличие11. Границы и ограничения – необходимое условие красоты12, недоступная же измерению неопределенность, согласно свидетельству Аристотеля, в понимании Платона также была негативной13. Подобного мнения придерживался и сам Аристотель14: неограниченное и бесконечное непознаваемо, это некая чистая потенциальность, которая никогда не может быть вполне актуализирована15. Аристотель отрицает с точки зрения логики не только движение «к бесконечности»16, но и представление о бесконечном пространстве, неограниченном теле и беспредельном космосе, не имеющем середины, где не было бы возможно ни движение к естественному месту,17 ни круговорот звезд18.
В свою очередь, для эпикурейцев, как и для древнегреческих атомистов, исходной была идея бесконечного, ничем не ограниченного космоса и даже бесконечного количества миров, которые в действительности не имеют определенного центра, являясь совокупностью атомов в непрестанном движении19.
В толковании Плотина, бесконечное/безграничное (τὸ ἄπειρον καὶ τὸ ἀόριστον) также сопряжено с материей20, но и здесь предполагается смысловая связь неограниченного (отсутствие формы) со злом21. Вместе с тем для Плотина не только чувственно воспринимаемая, но и умопостигаемая материя есть умозрительное основание форм/идей, некий образ самого первого принципа, Единого, – образ, не имеющий ни формы, ни границ, и потому также понимаемый как бесконечное22. Между тем неограниченность как δύναμις (энергия, сила) не означает здесь чистую аристотелевскую потенциальность, но означает скорее силу приводить вещи к бытию. Поэтому Плотин мог характеризовать свой неограниченный Первопринцип в свете как негативной, так и положительной бесконечности23. Более того, Плотину известна и идея бесконечной любви, соотносимой с бесконечным Единым24.
Если же говорить о христианских предшественниках Григория, необходимо вспомнить представление мужей апостольских и апологетов о Божией инаковости, совершенстве и непостижимости25 (весьма сходное понимание Божества прослеживается и в древних мистериальных культах, и в наследии иудейского ученого Филона Александрийского, и у некоторых гностиков)26, наиболее ясно сформулированные в богословии Климента Александрийского, для которого Бог столь же непостижим, сколь безграничен и бесконечен (ἄπειρον)27.
Совершенно иного мнения придерживался его ученик Ориген, тоже выходец из Александрии, который, напротив, представлял силу Божию ограниченной, поскольку иначе она не могла бы саму себя постичь, саму себя объять28. Это аристотелианское представление, имеющее явно антигностическую направленность29, однако чуждое христианской ортодоксии, доставило немало затруднений переводчику Оригена Руфину30.
Богословы IV века, как и Климент, говорят о Божией непознаваемости и бесконечности31. Василий Великий всячески подчеркивает Божию непознаваемость32 и бесконечность (ἄπειρον) силы Божией33. Григорий Назианзин именует Бога неуловимым, непостижимым (ἄληπτός τε καὶ ἀπερίληπτος)34 и неизмеримым (ποῦ δὲ μετρεῖται τὸ ἄπειρον;)35. Именно бесконечность Бога является, согласно Григорию Назианзину, единственным, в чем Он доступен постижению36.
Исследователи до сих пор спорят, насколько Григорий Нисский опирается на античную греческую и раннехристианскую мысль в своем представлении о бесконечности. Откровенно противоположные позиции отстаивают два автора монографий на эту тему – Эккегард Мюленберг (Ekkehard Mühlenberg) и Джеймс Эммет Хеннесси (James Emmet Hennessy). Если Мюленберг усматривает в представлении бесконечности у Григория некое революционное завершение греческой метафизики37, то Хеннесси, напротив, считает его вполне естественным подведением итогов и более глубоким осмыслением предыдущего философско-богословского развития38. Между тем оценка понятия бесконечности у Григория современными исследователями заслуживает более глубокого освещения.
* * *
В данном обзоре я опираюсь преимущественно на следующие работы: J. Е. Hennessy, The Background, Sources and Meaning of Divine Infinity in St Gregory of Nyssa (Fordham University, New York 1963, микрофильм Ann Arbor 1963) и E. Mühlenberg, Die Unendlichkeit Gottes bei Gregor von Nyssa, Göttingen 1966.
Интересна попытка Анны Тумаркин выводить греческое выражение τό άπειρον не только из ионического τὸ πεῖραρ (= граница, предел) и понимать его как «безграничное, беспредельное», но и из ἡ πεῖρα (= проба) и толковать его как «то, о чем у нас нет опыта, неиспытуемое». См. А. Tumarkin, «Der Begriff des ἄπειρον in der griechischen Philosophie» // Jahrbuch der Schweizerischen Philosophischen Gesellschaft. Annuaire de la Société Suisse de Philosophie, 3,1943, 55–71, особенно 56.
См. Симпликий, Phys. 24,13; Diels-Kranz 12 [2] В 1.
См. Аристотель, Metaphys. I, 5, 986а15: Diels-Kranz 58 [45] В 5.
См. Аристотель, Eth. Nic. II, 5,1106b29: Diels-Kranz 58 [45] В 7.
См. Парменид: Diels-Kranz 28 [18] В 8, с. 26 и ниже, 42.
См. Симпликий, Phys. 29, 22; 109, 20; 109, 29; 110, 2; 110, 5; его же, De coelo 557,14: Diels-Kranz 30 [20] В 2–6.
См. Платон, Soph. 256е-257а.
См. Платон, Phileb. 24е-26с.
См. Аристотель, Metaphys. 1,6: 987b25 и ниже; 988а8–15.
См. Аристотель, Eth. Nie. II, 5: 1106b29.
См. Аристотель, Phys. III, 6: 207а21–26.
См. Аристотель, Anal. post. II, 19–22: 81bl0–84b2.
«Естественное место» – концепция аристотелианской физики, согласно которой каждая сущность (стихия) имеет свое место в космосе относительно его центра. – Прим. ред.
См. Аристотель, Phys. III, 5: 204b3–206a8; De coelo I, 5: 272b21– 273a6.
См. Эпикур, Ер. ad Herodot. 41–45, 60: Krautz 8 и ниже, 22; Тит Лукреций Кар, De rerum nat. I, 958–1051: Buchner 37 и ниже. См. об этом D. J. Furley, «The Greek Theory of the Infinite Universe» // Journal of the History of Ideas, 42, 1981, 571–585.
См. Плотин, Enn. II, 4 [12], 15.
См. Плотин, Enn. I,8 [51], 3.
См. Плотин, Enn. VI, 7 [38], 32; VI, 5 [23], 4; VI, 9 [9], 6; V, 5 [32], 10–11.
Плотиновское «положительное» понимание бесконечности подвергает сомнению L. Sweeney, который видит в нем лишь эквивалент «небытия» или некое «внешнее» описание силы Единого на основании его действий, или даже лишь отсутствие ограничений, заданное чем-то предыдущим (см. «Infinity in Plotinus» // Gregorianumy 38,1957,515–535 и 713–732 = он же, Divine Infinity in Greek and Medieval Thought, New York 1992, 167–222). Эту интерпретацию на основании Enn. VI, 7, 32 опровергает W. N. Clarke («Infinity in Plotinus: A Replay» // Gregorianum, 40, 1959, 75–98). L. Sweeney остался при своем мнении, хотя его и уточнил: Единое превышает как конечное, так и бесконечное (см. L. Sweeney, «Another Interpretation of Enneads, VI, 7, 32» // Modern Schoolman, 38,1961,289–304 = он же, Divine Infinity, 223–241; Sweeney еще раз обобщил свою интерпретацию Плотина в статье «Basic Principles in Plotinus s Philosophy» // Gregorianumy 42,1961, 506– 516 = он же, Divine Infinity, 243–256). Эту дискуссию резюмирует F. Karfík, Prolegomena k metafysice svobody a vule v Plotinovë pojednání VI, 8 [39]. Komentár k Enn. VI, 8 [39], 1–12 (неопубликованная диссертация в FF UK, Praha 1996), 106 и ниже, прим. 86 (о неограниченности/бесконечности Единого см. также 93, прим. 14).
Οὐ γὰρ ὥρισται ἐνταῦθα ὁ ἔρως, ὅτι μηδὲ τὸ ἐρώμενον, ἀλλ ἂπειρος ἂν εἴη ὁ τούτου ἔρως (Плотин, Enn. VI, 7 [38], 32). P. Hadot интерпретирует это место как обретение, равнозначное постоянному поиску (см. P. Hadot, введение к Plotin, Traité 50 (III 5), Paris 1990, с. 81).
См. J. Е. Hennessy, The Background, с. 113–127.
См. J. Е. Hennessy, The Background, с. 68–74.
См. Климент Александрийский, Strom. V, XII: GCS (Clemens И), 380, 23.
В послании патриарху Мине Юстиниан цитирует слова Оригена об «ограниченной силе Божией» (πεπερασμένην γὰρ εἶναι καὶ τὴν τοῦ θεοῦ δύναμιν): «если бы же была бесконечной, следовательно, не могла бы себя мыслить, поскольку природа бесконечного непостижима» ( Ἐὰν γὰρ ἦ ἄπειρος ἡ θεία δύναμις, ἀνάγκη αὐτὴν μηδὲ έαυτήν νοεῖν τῇ γὰρ φύσει τὸ ἄπειρον ἀπερίληπτον), по кн.: SC 253, 211 и ниже, прим. 2.
Это обстоятельство подчеркивает W. Ullmann, в качестве доказательства приводя отзыв Ипполита о гностическом Μεγαλὴ ἀπόφασις (Ref. VI, 7–20: Marcovich 212–229), где говорится о неограниченной силе Божией (ἡ ἀπέραντος δύναμις), проницающей космос. См. W. Ullmann, «Der logische und der theologische Sinn des Unendlichkeitsbegriffes in der Gotteslehre Gregors von Nyssa» // Bijdragen, 48,1987, c. 150–171, особенно 153 и ниже, а также прим. 14,15.
В переводе Руфина говорится о необходимой ограниченности твари, которою иначе Бог не мог бы управлять, поскольку она ускользала бы из своих пределов (... non enim ... finem putandum est non habere creaturas, quia ubi finis non est, nec conpraehensio ulla uel circumscriptio esse potest. Quodsi fuerit, utique nec contineri uel dispensari a deo quae facta suntpoterunt. Naturaliter nempe quidquid infinitum fuerit, et inconpraehensibile erit). Deprinc. II, 9,1: SC 252, 352,11–16.
См. об этом J. E. Hennessy, The Background, c. 1–186. Напр., Иларий Пиктавийский приписывает Богу бесконечность (infinitas) и соответственно Его непостижимость мышлением, которое встретилось бы с невозможным – задачей объять необъятное (см. De Trin. 1,6; 1,7; 1,13; II, 6: CChr. SL 62, 5,17; 6,27; 7,3 и ниже; 13,22; 14,26; 15,46; 42,4; 43,9; 43,21). Поэтому J. M. McDermott утверждает, что Иларию еще до Григория Нисского было известно представление о «положительной» бесконечности (хотя, скорее всего, автор имеет в виду не определение Божией сущности, а лишь бесконечность в смысле бесконечного развития), см. J. М. McDermott, «Hilary of Poitiers: The Infinite Nature of God» //Vigiliae Christianae, 27,1973, c. 172–202.
См., напр., Василий Кесарийский, Ер. 234 (ad Amphilochium): PG 32, 868c-872a.
См., напр., Василий Кесарийский, In Hexam. I, 11: GCS, N. F. 2, 20,6 и ниже.
См. Григорий Назианзин, Or. theol. 2 [Or. 28], 5: FC 22, 102, 3.
Григорий Назианзин, Or. 18,16: PG 35,1005a.
Ἄπειρον οὖν τὸ θεῖον ... καὶ τοῦτο πάντη καταληπτὸν αὐτοῦ μόνον, ἡ ἀπειρία (Or. 45,3: PG 36,628a).
См. Е. Mühlenberg, Die Unendlichkeit, c. 19 и в др. местах.
См. J. Е. Hennessy, The Background, с. 202 и в др. местах.