Девятнадцатый день.
Поучение 2-ое. Преподобные Варлаам и Иоасаф.

I. Ныне воспоминаем преп. Варлаама и Иоасафа, царевича индийского. Начало христианству в Индии было положено апостолом Фомой, который принял там и мученическую кончину. Но вследствие недостатка в учителях, христианство в Индии после Фомы начало ослабевать, а затем усилиями царей и совсем искоренилось. Особенно ревностно преследовал христианское учение, пресвитеров и иноков царь Авенир. Одни из христиан добровольно отдавали себя на мучение, другие бежали в пустыни; были и отпадавшие от веры. У царя родился сын Иоасаф. Царь собрал своих волхвов и спрашивал их, какая судьба ждет его сына. Волхвы отвечали, что Иоасаф будет могущественнейшим из всех царей; один же из волхвов прибавил: «думаю, что он примет христианскую веру, которую ты гонишь». Авенир опечалился этим предсказанием и, чтобы помешать его выполнению, хотел воспитать своего сына в совершенном уединении, чтобы ни откуда не могла проникнуть к нему мысль о христианстве. Иоасаф жил в прекрасном дворце, окруженный воспитателями и придворными; обязанность их состояла в том, чтобы никого из посторонних не допускать к Иоасафу и чтобы все печальное было удалено от глаз его: смерть, болезнь, старость, печаль. Ум Иоасафа постоянно был занят разнообразными предметами, лишь бы эти предметы не печалили его. Царь очень любил сына и часто посещал его. В одно из таких посещений Иоасаф начал жаловаться ему на свое уединение и усиленно просил отца, чтобы он позволил ему выходить из дворца. Авенир наконец ему это позволил, дав приказание прислужникам, чтобы они, сопровождая царевича, не допускали его видеть или слышать ничего печальнаго. Пользуясь дозволением отца, Иоасаф выходил из дворца очень часто. Однажы увидел он прокаженного и слепого и спросил, что это за болезни и со всеми ли бывают болезни? Ему отвечали, что болезни постигают по преимуществу того, кто излишне пользуется благами жизни. Виденное и слышанное очень опечалило царевича. В другой раз он увидел старика, сгорбленнаго, седого, беззубого и говорившего с трудом. Сопровождавшие Иоасафа объяснили ему, что этому старику много лет, что силы человека со временем ослабевают и что такая участь ожидает всякого. Эта встреча еще более огорчила Иоасафа. «Как печальна наша жизнь»; сказал он, «кто может быть счастлив, если каждого ожидают болезни и смерть, наступление которой никому не известно. Так и я умру. Неужели же с этой жизнью все для нас кончается, и нет по смерти иной жизни и иного мира?» Иоасаф не говорил отцу о своих сомнениях, но часто спрашивал воспитателей, не знают ли они людей, которые могли бы рассказать ему обо всем этом и подкрепить его ум. «Отец твой», сказал ему один из воспитателей, «многих мудрых людей, живших в пустыне, одних убил, других прогнал, и теперь мы не знаем в нашем государстве никого из таких». Еще больше опечалился Иоасаф, услышав такой ответ. В то время жил в Сеноридской пустыне благочестивый инок, по имени Варлаам. Странствуя по индийскому царству, он слышал много о царевиче и об образе жизни его. Варлаам обратился к воспитателям, говоря им, что он купец, торгующий драгоценными каменьями, и имеет при себе прекрасный камень, который хотел бы показать царевичу. «Этот камень – неоцененный», говорил Варлаам, «он дает свет слепым, слух глухим, язык немым, здоровье больным, умудряет глупых и всем дает счастие. Я хотел бы показать царскому сыну это сокровище». Иоасафу воспитатели рассказали о купце и Иоасаф пожелал видеть его камень. «Прежде чем показать тебе мое сокровище», сказал ему Варлаам, «я должен знать, как ты примешь его, и тогда только открою тебе тайные свойства его, когда увижу тебя готовым к этому. Я ради тебя принял великий труд и долгий путь, чтобы показать тебе, чего ты никогда не видал, и научить тебя тому, чего ты не слыхал никогда». Иоасаф отвечал, что он очень хочет слышать новыя слова и ответы на некоторые вопросы и просил Варлаама рассказать ему все, что знает.

Тогда Варлаам начал ему говорить о едином Боге, Создателе вселенной, потом рассказал ему о сотворении мира и человека, о грехопадении первых людей, о пришествии Иисуса Христа на землю для спасения погибавших людей, о страданиях и воскресении Его. Речь Варлаама сильно подействовала на царевича; он понял, что «драгоценный камень, обещанный Варлаамом, есть истинная вера». Он начал спрашивать о других истинах христианства, о том, какую жизнь следует вести христианину, о пустынниках и иноках и Варлаам подробно описал ему жизнь святых, отрекшихся от мира и посвятивших себя на служение Богу. Несколько раз беседовал Иоасаф с Варлаамом и наконец решился оставить мир и идти в пустыню. Варлаам крестил его и объяснил ему главные истины христианства, но отсоветовал идти в пустыню. По удалении Варлаама жизнь царевича совершенно изменилась, став более строгой. Царь увидел перемену в сыне и спросил слуг о причине ея; те рассказали ему все. Царь разгневался и принимал все меры, чтобы отклонить сына от христианства, старался действовать на него то угрозой, то ласками: но царевич оставался тверд и только мудрыми и кроткими словами доказывал отцу ложность языческих верований, так что наконец и Авенир убедился в истине. Созвав вельмож, он объявил им, что желает принять ту веру, которую держит его сын. Тогда Иоасаф объяснил ему истины веры и крестил его, сам будучи восприемником. Вскоре Авенир передал всю власть сыну и последние годы жизни провел в уединении. Но и у Иоасафа душа лежала более к пустынной жизни, чем к управлению государством. Через несколько времени по смерти отца он удалился и долго странствовал в пустынях, отыскивая наставника своего Варлаама, нашел его и поселился в одной пещере с ним. Варлаам скончался 100 лет от роду и был похоронен Иоасафом в пустыне. Иоасаф скончался на 60 году от рождения, в иночестве же жил 35 лет.

II. Вы слышали, братие мои, что преп. Варлаам в беседе с царевичем Иоасафом назвал христианскую веру драгоценным камнем, имеющим чудодейственную силу. На это желательно обратить ваше внимание; именно на то, «что вера наша есть для нас неоцененное сокровище», разумеется не для плоти, но для духа, ибо в вере для души заключается все, что только для нея потребно. Душа наша, чтобы говорить для вас понятнее, имеет главные потребности такие же, как и тело. Для тела нужен свет, чтобы видеть необходимые для жизни предметы, тоже и для души; для тела нужна пища, чтобы продолжать бытие, тоже и для души; для тела нужно утешение и упокоение, тоже и для души. И вера подает душе и свет, и пищу, и покой с наслаждением. И свет веры сообщает душе самое истинное познание о самых нужнейших и важнейших для ней предметах; и пища веры дает душе и жизнь бессмертную и крепость довлеющую на все ее действия и борьбы; и успокоение веры приносит душе мир, радость и блаженство, как среди бурь настоящей жизни, так и на всю вечность в жизни будущей. Какое ж человек может придумать себе сокровище, высшее и драгоценнейшее веры!

а) В самом деле, есть ли какое познание для человека нужнее и важнее, как познание о Боге и в самом Его существе и в отношении к миру и к человеку, о самом человеке в отношениях его существа, состава, жизни и участи, и в отношениях его к Богу, к подобным себе и к прочим тварям? О мире и прочих тварях, что они в себе, что пред Богом, что для человека? Итак,ое познание сообщает человеку вера, и собственно одна вера – ибо только Бог может сообщать человеку такое познание, и сообщает чрез веру, которая есть глагол Самого Бога к человеку, ибо Бог не может говорить неправды, тогда как человеческие мудрования о тех же предметах не дальновидны, не полны, не тверды и только предположительны, так что свет веры есть свет самого солнца, а свет ума человеческого, даже самого совершеннаго, может быть подобен разве только примрачному отсвету луны.

б) Пищу для души плотские люди находят то в земной мудрости и светском образовании, то в правилах житейских, то в наслаждениях чувственных. Нельзя сказать, чтобы эта пища не была питательна; но она питает душу только в естественной ее жизни и для мирской жизни. Как мало укрепляет и животворит такая пища душу, это можно видеть при первой борьбе с неблагоприятными обстоятельствами жизни: находит буря, и человек, такою пищею укреплявшийся, падает духом до бездушие. Но такова ли пища, какую сообщают вера душе, и которая состоит в слове Божием, во благодати Духа Святаго, в таинстве св. причастия? Такая пища подается рукою Самого Бога, и Сам Бог Своею силою, в этой пище заключенною, оживотворяет и укрепляет верующую душу: в силе такой яди верующие чувствуют и говорят: «аще и пойду посреди сени смертныя, не убоюся, яко Ты со мной, Господи». Сия-то пища укрепляла на необычайные подвиги за веру всех исповедников веры, не только мужей, но и жен, не только взрослых, но и детей, не только против угроз, но и против самых смертей. Читайте жизнеописания святых мучеников и исповедников.

в) Что, наконец, за наслаждение, утешение и упокоение в чувственных удовольствиях, какое находят в них плотские люди? Такие удовольствия только раздражают, утомляют и одуряют самые чувства телесныя; но для души – это гнилая вода в зараженных источниках, или лучше – это все, как плотское, вовсе не сродно душе, по существу своему духовной. Ей свойственны, а потому и усладительны, только духовные утешения, подаваемые ей верою. Вера все эти утешения заключает в Самом Боге: что может быть усладительнее таких утешений? Но эти утешения тем еще важнее, что они, начинаясь здесь, время от времени возрастают, умножаются и усиливаются, если человек постоянно ими пользуется, и наконец разрешаются в необъятное блаженство жизни будущей, как малый сперва ручей делается потом обширною рекою, так что верующий услаждается не только сладостию настоящего их вкушения, но и надеждою будущего полнейшего ими наслаждения.

III. Такие сокровища заключает в себе и нам подает вера христианская – сокровище божественного познания, божественного укрепления, и божественного утешения. (Сост. с допол. по «Сл. и реч.» Николая, еписк. тамбов., изд. 1872 г.).