Страшные дни

России нанесен тяжкий удар. И сознание непоправимого несчастья, совершившегося в России, преобладает над волнением политической сенсации и над интересами политических спекуляций.

Расстреляны восемь вождей Красной армии, среди них лучшие. Кто заменит их в случае войны? Так ли много сейчас в России образованных и даровитых полководцев, чтобы швыряться их головами? Красная армия обезглавлена в тот момент, когда Россия находится под угрозой.

Последствия этого поистине изменнического удара уже сказываются: в падении престижа России. Доверие к ее военной силе подорвано в кругах ее теперешних союзников. И без того союз с СССР, с его нынешним политическим возглавлением, не вызывал ни в ком энтузиазма. Для Франции и Англии это был брак по расчету, страховка от более непосредственной германской опасности. Теперь закрадываются сомнения в серьезности этой силы, в правильности расчетов. Какие выводы будут сделаны со временем в Париже и Лондоне из этого разочарования, мы еще не знаем. Может быть, Россия не будет сброшена окончательно со счетов Европы. Но достаточно и того зла, которое уже совершено, чтобы признать в Сталине первого вредителя России. До сих пор, пока он истреблял собственную партию, многие сочувствовали ему – в России и здесь. Сейчас он убивает не коммунистов, не левых, не политиков, а беспартийных (по существу), скорее правых, незаменимых спецов той специальности, которая ему самому и России сейчас всего нужнее. Он убивает тех людей, на которых делал ставку в своем головокружительном спуске. Два объяснения напрашиваются сами собой, и оба они убийственны для диктатора. Или он окончательно потерял душевное равновесие, оказался во власти бредовых идей – страха, мании преследования – судьба столь многих тиранов – и тогда каждый лишний день его власти является бедствием для России; или он борется за свою власть и жизнь со свирепостью первобытного человека, забывая при этом об элементарной политической осторожности. Значит, его власти действительно угрожает опасность, и эта власть признана вредной и опасной для России людьми, для которых оборона России (не доктрины) является главным делом жизни. Если заговор был, и Сталин защищался, то это значит, надо выбирать между ним и Россией. Значит там, в России, признана необходимость этого выбора, признана опасность пребывания у власти этого человека.

Кем признана? На этот счет лучше не делать себе иллюзий.

Признана теми, кто стоит наверху страны, кто видит реальности. А остальные? Интеллигенция, молодежь, массы? Что они видят, что знают? Это для нас загадка. Казалось бы, нетрудно сделать это коперниковское открытие? Если верить Сталину, то в измене и вредительстве повинна вся страна или, во всяком случае, весь ее правящий слой – сверху до низу. Каждый день газеты приносят раскрытия все новых и новых измен. Не сомневаюсь, им долго верили. Массы легко поверили в измену Троцкого, Каменева, Зиновьева. Но когда круг вредителей расширяется бесконечно, казалось бы, сама собой приходит в голову догадка: кто же честный, верный? Один Сталин? Не проще ли, не правдоподобнее ли предположить, что главный, если не единственный, изменник и вредитель – это он сам? Чем заставлять все звездные миры кружиться вокруг земли, не проще ли дать ей самой вращаться?

Но, как ни естественно открытие Коперника, мы знаем, что для него понадобились тысячелетия. У меня нет уверенности, что вся Россия, или даже вся культурная Россия, этот вывод сделала. Хорошо вспомнить то, что Андре Жид говорил о советском конформизме, об этом коллективизированном, стадном мышлении. Политической мысли в России нет. Головы механически наполняются ежедневной порцией грязной жижи из «Известий» или «Правды». В таком состоянии политического идиотизма многие, может быть, верят в измену маршалов. Эта обстановка делает понятными, по крайней мере, позорные (т. е. уже заведомо лживые) резолюции писателей и академиков с требованиями казней. Один страх, пожалуй, не объясняет этих заявлений. Люди, подписывающие их, должны же считаться и с окружающей средой. Если бы эта среда кипела негодованием против диктатора, такие заявления были бы безопасны.

Что из этого? Те, кто не додумался еще до вредительства Сталина, поверят в него, когда в один прекрасный день прочитают о нем в «Правде». И будут топтать поверженного властелина с яростью, равной только сегодняшнему подхалимству перед ним.

Последние события говорят о том, что этот день недалек. Мы так долго ждали, что, если не разумом, то сердцем, изверились в наших ожиданиях. Но из той дилеммы, которую Сталин поставил теперь перед страной – я или Россия – вывод только один. Пожелаем, чтобы этот вывод был сделан людьми дела раньше, чем все слепые прозрят. Потому что ярость их будет ужасна.

Для нас, для русской эмиграции, события в России – напоминание, сигнал, третий звонок. Готовы ли мы к возвращению? С чем приедем в Россию? Что скажем им, тамошним строителям или пленникам? Об этой встрече нельзя подумать без содрогания – радостного и жуткого в одно и то же время. И в какой обстановке совершится это возвращение? Не завидуем тем несчастным, которые возвращаются сейчас на каннибальский пир Сталина, чтобы окунуть и свою руку в невинную кровь... Но не завидуем и тем, которые собираются (и действительно могут) вернуться в Россию в армии завоевателей, чтобы принять участие в дележе и добивании родины. Между этими двумя возвращениями – какие разнообразные и сложные возможности, о которых сейчас как раз время подумать каждому из нас. Конечно, не с мыслью о своей личной судьбе и не только о счастьи увидеть родную землю хотя бы для того, чтобы умереть на ней. Но прежде всего о том, чтобы отдать ей те годы или дни жизни, которые еще остались.