16-е

Евфимия молодая девица знатного рода, пострадала в отчестве своем Халкидоне вместе с другими христианами, укрывшимися и захваченными в окрестностях города в то время, когда анфипат Приск, исполняя предписание императора Диоклитиана, жестоко преследовал христиан и разыскивал их повсюду, чтобы принуждать к отречению от Христа или осуждать их на мучительную смерть в случае их сопротивления принимать участие в языческих жертвоприношениях.

Не поколебалась в это время в твердости своего исповедания и молодая Евфимия, едва вышедшая из детского возраста и не испытавшая до сих пор в жизни ничего, кроме нежных попечений, которыми она была окружена в родительском доме. Устояла она среди испытания, подготовленная благочестивыми родителями, любовь которых успела воспитать в душе их дитяти руководящее и спасительное для нее чувство – преданность Богу, которая не замедлила оказаться силой, неодолимой в борьбе.

Когда в числе других христиан, напрасно вынужденных принять участие в празднестве в честь языческого бога Марса, Приск заметил молодую Евфимию, то ему показалось, что не трудно будет обещаниями или угрозами покорить волю такого неопытного существа; поэтому велико было его удивление, когда Евфимия, вразумленная мудрыми христианами-руководителями, на все его убеждения отвратиться от христианской веры, отвечала ему:

– Не думай, чтобы я по слабости моей уступила твоему требованию отречься от моей святой веры; если я, как женщина, и слаба телесными силами, то сердце мое не слабо: его укрепляет надежда моя на Христа и делает меня разумнее мудрецов, которые не знают истинного Бога и поклоняются бездушным богам…

Пораженный таким ответом, Приск не пощадил от истязаний твердую исповедницу чуждого ему Христа: «бичевание, пламя, колеса, разожженная печь», всем этим испытаниям была подвергнута мученица, но силой Божьей осталась невредима… Поражен был этим чудом сам язычник-судья, но и в нем не уразумел силы Господней… Уразумели же ее простые сердца двух воинов, предстоявших для исполнения приказаний мучителя, и отказались содействовать пытке мученицы, и уверовали в Бога Евфимии, творящего чудеса, и бесстрашно исповедали Его, говоря: «отныне мы знаем, что только один есть истинный Бог, и Ему единому мы хотим служить».

На принуждения же судьи поклониться богам, отвечали: «узнав истину, не можем почитать ложных богов, делай с нами, что хочешь, в твоих руках тела наши, души же наши примет Бог». Эту веру свою немедленно запечатлели мученической смертью новые христиане – Виктор и Сосфен. Они были преданы на растерзание зверям.

На такую же казнь была осуждена и Евфимия после того, как истощены были все средства ее поколебать с помощью истязаний, среди которых она чудной силой Божией также пребыла невредимой. И до конца проявил над ней Господь Свое чудное милосердие. Когда она была приведена на место казни и, окруженная выпущенными на нее львами и медведями, бестрепетно изливала свою душу в последней, предсмертной молитве, то звери сначала только лизали ноги ее… Наконец одна медведица слегка ранила ногу ее, и в это время Евфимия спокойно предала Богу свою душу (304 г.).

В это же время буря и землетрясение разразились над городом, и христиане, воспользовавшись общим смятением, взяли тело скончавшейся мученицы и похоронили его в окрестностях города.

В IV же веке, на месте погребения Евфимии был выстроен великолепный храм.

Описывая впоследствии этот храм в Халкидоне, историк Евагрий свидетельствует, что «известно всем христианам, что святая иногда совершает там и чудеса…» Действительно, кроме многих чудес, которыми Богу угодно было прославить прославившую Его св. великомученицу Евфимию, сама Церковь воспоминает (11-го июля), о следующем чуде, «имже утвердися православие». Когда отцы 4-го Вселенского собора, бывшего в Халкидоне, православные и еретики, не соглашавшиеся между собой, написали свои исповедания и оба свитка положили в руку великомученицы Евфимии, запечатав при этом раку и молясь, чтобы Бог этой угодившей Ему указал им правую веру, то, открыв на четвертый день после того гробницу Евфимии, они нашли один свиток у ног святой, другой же – в руках ее, и последний содержал в себе православное исповедание (- в 451 г.).

В Деяниях Вселенского собора есть ясное указание на это чудо; в послании ко Льву, папе Римскому, непосредственно по окончании собора отцы говорят: «действующим был Бог, а увенчавшей в чертоге собрание добропобедная Евфимия, которая, принявши от нас определение веры, представила его, как собственное исповедание, своему Жениху, через благочестивейшего императора и христолюбивую императрицу утишивши всякое волнение противников, укрепивши исповедание веры».¹⁴⁰

В каноне, написанном св. Иоанном Дамаскиным в память св. Евфимии, также воспомянуто это чудо ее: в последней песне он ясно говорит о свитке веры, вверенном ей собором. О нем же говорится и в каноне Иосифа песнописца, и действительность его с редким согласием подтвреждается великим множество свидетелей с древних времен.

Мощи св. Евфимии после взятия персами Халкидона в 617 г. были перенесены в Константинополь около 620 г. Во время иконоборства он были брошены с ракой в море, но извлечены благочестивыми корабельщиками и отвезены на остров Лемнос и уже в 796 г., при царице Ирине, возвращены в Констанинополь и сохраняются поныне в патриархии Константинопольской, в храме, построенном во имя ее.

Блаженная Людмила, бабка св. кн. Вячеслава, была супруга христианского князя Богемии Боривоя.¹⁴¹ – Великий просветитель славян св. Мефодий, архиепископ соседней с Богемией Моравии, преподал Боривою и Людмиле наставление в чистой, святой вере и омыл их водой благодатного крещения в Велеграде.¹⁴² Князь и княгиня Богемии были искренними христианами и по искренней любви к св. вере употребляли меры для обращения подданных ко христианству. Таков же был и сын их кн. Вратислав. – Но язычество еще жило между богемскими славянами и особенно сильно оно было между соседними полабскими славянами; дела немецкого романизма не только не сближали местных славян с христианством, напротив питали сильную вражду против него.¹⁴³ В таком положении дел неизбежна была в Богемии борьба начал языческой жизни с искренним христианством. Жена кн. Вратислава Драгомира была урожденная княжна Браниборо-Стодеранская. – Быть не могло, чтобы в таком глубоко-христианском семействе, какого было семейств князя Боривоя, жена князя христианина стала язычницей, не крещеной, как выставляют Драгомиру легенды романизма. Но то не подлежит сомнению, что она не была искренней христианкой, была горда и зла и по гордости дорожила всем славянским, в том числе и языческой жизнью; ненависть ко христианству, воспитанная в полабских славянах жестокостями немецких миссионеров и властителей, являлась в ней в виде недоверия и холодности ко христианству. Два сына Вратислава и Драгомиры, Вячеслав и Болеслав, по расположениям своим совсем не походили один на другого: сколько Вячеслав характером и делами напоминал доброго отца его, столько в Болеславе отразились качества злой Драгомиры.

Старая княгиня Людмила со смерти супруга своего кн. Боривоя жила в Праге. Вратислав, хорошо понимая жену свою, поручил воспитанием Вячеслава матери своей Людмиле. – Блаж. Княгиня желал видеть во внуке своем прежде всего искреннего христианина. «И веда и баба своя Людмила научити книгам словенским по следу попову; и навиче разум добре», говорит современник. Нельзя сомневаться, что «книги словенские» здесь значат письмена славянские, те, которые изобрел св. Кирилл; такое значение имело слово «книгы» даже у Кирилла Туровского, тем более в первоначальном, церковно-славянском языке.¹⁴⁴ Итак, известие современное значит то, что Людмила «отдала Вячеслава изучать славянские письмена по указанию священника, и он научился хорошо понимать», что читал. Вячеслав отвечал заботам доброй бабки не только усердием к учению, но и вообще поведением, достойным христианского отрока. Он был добр, кроток, не заносчив, целомудрен. Образование дано было ему лучшее по тому времени. Отец посылал его в Будучь (Будечь). Молодой человек «учился там латинской грамматике и научился хорошо.¹⁴⁵ – Бог подал ему Свою благодать: он умел читать латинские книги, «как хороший бискуп» (греха нечего таить, обыкновенные бискупы плохо знали латынь, хотя служили мессы по-латыни); «если брал греческие книги или славянские, то читал их без ошибок. И не только умел книги, но, исполняя требования веры, благотворил бедным». Это значит, что жил он вовне не как молодой немецкий князь, который пожалуй – блистал светской образованностью, но жил, как язычник, пьянствовал, буянил, развратничал.

Князь Вратислав, будучи преклонных лет и чувствуя близость смерти, созвал к себе вельмож и епископа и объявил наследником своим старшего сына; после литургии он сам привел Вячеслава к епископу и сказал: «преподай, владыко, благословение сыну, наследнику моему» и святитель совершил молитву о ниспослании благословения Божия.¹⁴⁶ Так как Вячеслав был на 18 году возраста, когда отец умер, то мать его Драгомира начала управлять княжеством от имени сына. Правительница скоро обнаружила свой характер: она приблизила к себе людей худых, даже язычников, которых еще много оставалось в княжестве. Она стала отменять порядки, какие введены были Боривоем и Вратиславом, в ослабление язычества. – Дела стали приходить в расстройство.

Блаженная Людмила скорбела о несчастии отчизны. – По христианской ревности к общему благу, она настояла перед Вячеславом на том, чтобы сам он вступил в управление княжеством. Добрый Вячеслав выполнил совет бабки, и вся страна обрадовалась. Для того, чтобы предупредить раздоры и смуты, Вячеслав уступил младшему брату половину княжества; эта половина, богатая и обширная, и после называлась Болеславией (Bunzlau).

Драгомира, гордая и тщеславная, жестоко оскорбилась распоряжением, несогласным с ее замыслами; но до времени затаила свою злобу; ненависть ее стала отыскивать средства отомстить Людмиле. Она переливала злость свою в Болеслава, питала и усиливала в нем вражду к брату, любимому Людмилой. Тайно приискала она себе партию, чтобы ее помощью безопасно совершить злодейство над Людмилой.

Блаженная Людмила, совершив святое дело для отчизны и внука, удалилась на покой в г. Течин, тем более, что видела ненависть невестки своей и желала быть вдали от зла. Драгомира нашла ее и здесь. Купленные ею два боярина явились в Течин и здесь набрали себе других головорезов. Блаженная молилась в домашней моленной, как ворвались сюда злодеи. «Так ли помните благодеяния мои?» сказала добрая княгиня. Но изверги накинули петлю на старческую шею ее. «Лучше поразите меня мечем, сказала Людмила, чтобы по примеру мучеников пролилась кровь моя». Душа ее отлетела в небесные селения 16 дня, в день субботний в 927 году.

При скромной гробнице ее совершались чудеса.¹⁴⁷

Неизвестно, знал ли блаженный Вячеслав, что в убиении святой бабы его принимала участие мать его. Современник говорит, что Вячеслав удалил мать от двора, но прибавляет: «пси злии, иже быша Вячеслава научили выдати матерь свою без вины». Кто эти злые псы? Какими мыслями руководились они, внушив удалить Драгомиру? – биограф не сказал.

Думают, что Драгомира составляла заговор с ревнителями славянской народности, дабы противодействовать сближению Вячеслава с немецким императором и его романизмом – и что сторонники романизма успели было удалить Драгомиру от двора.¹⁴⁸ Если по внушениям беспокойной женщины нанесено было оскорбление посулу императора, вызвавшее войну, – то поступок ее, при все патриотизме, не был благоразумным, и оставалось бы только выражение биографа признать слишком резким; но напрасно выводят из отзыва биографа заключение такое, будто кн. Вячеслав думал вводить в Богемию папизм, – да и еще немецкий. Хвала древней Церкви говорит о нем, что он жил «в вере чисте», просвященный «разумом благоверия».¹⁴⁹ Если он окончил борьбу свою и импер. Генрихом Птицеловом тем, что (в 928 г.) признал зависимость свою от императора; – это было следствием политической слабости Богемии перед империей, – но после того правление и законы Богемии не стали немецкими, а остались славянскими.¹⁵⁰ Введение романизма в Богемию началось при Болеславе; а св. Вячеслав сколько дорожил чистотой веры, столько любил и отчизну. Обращаясь к словам биографа о злых псах, вероятнейшим считаем, что биограф осуждал удаливших мать от сына собственно за то, что они, выставив преступным не совсем преступное отношение ее к императору, скрыли слишком преступное дело ее с покойной матерью, тогда как обнаружение последнего дела могло предотвратить последующие беды.

Блаженный Вячеслав христиански устраивал и дела семейные и дела Богемии. Четырех сестер своих выдал он замуж. – Соседний князь Баурзимский Радислав напал с сильным войском на города Вячеславовы. Вячеслав, любя мир, послал спросить Радислава: что побудило его к таким поступкам? Если он, Вячеслав, неправ в чем-либо пере ним, пусть скажет о вине, и удовлетворение будет сделано. Радислав отвечал, что Вячеслав должен уступить ему Богемию. Вячеслав вывел в поле сильное войско. И все-таки ему не хотелось проливать кровь ближних. Он послал предложение Радиславу: «спор идет между нами двумя; тебе хочется владеть Богемией, а я не согласен уступить. Пусть бой между нами двумя и решит дело. К чему кровавой битвой войск доводить дело до того, что тебе, пожалуй, не над кем будет и властвовать?» Радислав согласился на поединок и, побежденный, вынужден был на коленях просить прощения у Вячеслава.

Тогда император Оттон пригласил всех князей на сейм в Вормс. Вячеслав явился после других, быв задержан на дороге делами благочестия. При входе Вячеслава в собрание немецкие князья изъявили неудовольствие, не отдали поклона: надутость немецкая верна себе, пуста, как и глупа. – Император принял Вячеслава с особенным вниманием и ласками, – он сказал, что готов исполнить всякую просьбу его. Блаженный Вячеслав просил одного – мощей мученика Вита, – и император согласился на просьбу. Блаж. Князь перенес мощи святого в Прагу и здесь построил для них храм в честь м. Вита. Тогда же он перенес мощи и св. бабки своей Людмилы в Прагу, в храм св. Георгия, построенный отцом его.

Он весьма заботливо охранял покой подданных своих: чиновников избрал он из лучших христиан и строго следил за тем, чтобы в судах не тесним был невинный. По ревности к вере Христовой покупал он детей у язычников и, окрестив их, посвящал на служение Богу. Строгость его к самому себе напоминала древних пустынников. Часто сам он в течении ночи занимался печением просфор и утром сам же относил в церковь для св. литургии; особенно так, а не иначе, бывало, когда готовился он приобщиться святых Таин. Ели день он проводил за делами правления, то ночь посвящал на молитву. Нередко, в зимнее ненастье, с верным старым слугой Подивоем шел он босыми ногами к утрени в какой-либо отдаленный храм. Дряхлый Подивой иногда кряхтел от стужи. Вячеслав с улыбкой говорил ему: «теперь зима, старче, ступай по следам моим, какие проложил я в снегу». Иногда св. Вячеслав, идя по замерзшей и кочковатой земле, раздирал до крови ноги свои. «Сущим в бедах помощник ты бысть, нищем кормление, печальным утеха», поет ему Церковь в древней службе.¹⁵¹ Князь собирал рабов божиих – священников – и ставил по городам храмы, где каждый день совершалась служба. К его заботливости надобно отнести перевод Евангелия Иоаннова на чешский язык: остатки перевода, доселе целые, по языку относятся к его времени.¹⁵² День Эммерама, которому посвящен был Вячеслав родителями,¹⁵³ он проводил в веселии о Боге.

В последнее время блаженный хотел сам передать управление княжеством брату, с тем, чтобы посвятить всего себя на служение Богу. Но брать определил ему другой путь.

«Наустиша и (Болеслава) на брата своего». Кто это и по каким убеждениям? Последствия обнаруживают дело. Советники требовали от Болеслава, чтобы умерщвлена была и Драгомира. Следовательно, это не были люди, любившие славянскую народность. С другой стороны вслед за смертью Вячеслава введены были в Богемию ксендзы, которых прежде того не терпели в Богемии. Присоедините к сему еще и то, что на Вормском сейме немцы открыто выразили свое негодование против князя, ревнителя благочестия отеческого и, благосклонность Оттона к Вячеславу могла только усилить зависть в Болеславе и возбудить решимость – стать на стороне немецкого романизма. Так, более, чем вероятно, что Болеслав, воспитанный злой матерью, теперь действовал сколько по своей страсти к власти, столько и по внушениям хитрых пропагандистов немецкого романизма.

На праздник св. бессребренников блаж. Вячеслав поехал в Болеславль и после литургии захотел возвратиться в дом свой. – Но Болеслав неожиданно стал добр к брату. Он упрашивал его с притворным усердием остаться. «Куда хочешь ты ехать, брат мой, когда готово у меня пиво?» – блаженный не отказал в просьбе брату, чтобы не оскорбить любви, и не поехал домой. Он предчувствовал близкую смерть. «Завтра на утреннем бдении райского предстоятеля св. Михаила, буду пить чашу моего Владыки», говорил он в тот же вечер. – Но невинный предал себя воле Божьей. Когда была рыцарская потеха на дворе брата, один из преданных ему тайно сказал ему, что брать хочет умертвить его. Блаж. Князь не хотел верить и отвечал: быть не может. К вечернему пиру явилось множество друзей Болеслава.

По окончании стола вечернего Вячеслав спокойно вышел и, ложась спать, помолился с обычными земными поклонами за себя и своих. – На рассвете едва услышал утренний звон, поспешил встать с кровати, осенил себя крестным знамением и говорил: «слава Тебе, показавшему нам свет». Умыв лицо и одевшись в скромную одежду, поспешил он в церковь. В воротах княжеского двора нагнал его Болеслав. Оглянувшись, Вячеслав сказал с улыбкой: «добрый вечер был у тебя, брат мой!» Но Болеслав, выхватив из-под одежды меч, сказала: «нынешний хочу сделать тебе лучше вчерашнего». И с этими словами ударил блаженного по голове. Крепкий силами князь не пошатнулся; повергнув на землю врага, стал над ним твердой ногой и кротко сказал: «что ты задумал против меня, брат мой?» В эту минуту прибежал один из соумышленников Болеслава и ударил Вячеслава мечем по руке; Вячеслав, видя заговор, бросил брата и побежал к церкви. В самых дверях нагнали его убийцы и мечами прокололи его в ребра. На пороге церковном испустил он дух со словами: «Господи! В руги Твои предаю душу мою».¹⁵⁴ Это было 28 сентября 935 г.¹⁵⁵

Злодеи не остановились на убийстве князя. Они обратились с насилиями и против придворных его. Иные из них успели спастись от смерти, хотя и не от побоев; но отроки княжеские были убиты; священники княжие – «Божии рабы» – ограблены и выгнаны были, а их жены выданы были за других мужей; поступок с женатыми священниками означал именно то, что по немецкому уставу считали нечистой жизнь священника с законной женой и вводили безженных ксендзов. – Священник Красей не осмелился везти тело святого в Прагу, но, обмыв его в своем доме, положил в церковь и покрыл тонким покрывалом. – Драгомира, услышав о смерти сына, прибежала и с воплем пала на бездыханное тело. Но узнав, что она также обречена на смерть, поспешила скрыться. Три дня лежало тело князя в церкви, и кровь не переставала истекать из его ран, как бы у живого. Когда похоронен был добрый и праведный государь, кровь, которую дотоле не могли ни смыть, ни соскоблить, сама собой скрылась в землю в виду всех. «Надеемся о Боге, прибавляет древний повествователь, что по молитвам и благоверию доброго Вячеслава явятся и большие чудеса».

«Помышляше себе блаженный Борис мученье святого Никиты и страсти святого Вячеслава князя» и желал себе подобной блаженной доли: так говорит древний повествователь о страдальческой кончине св. князей Бориса и Глеба. Это показывает, что при св. Владимире читали известное ныне сказание об убиении св. Вячеслава и бабы его Людмилы и уже тогда чтили память их в Церкви Русской.

Служба св. кн. Вячеславу, писанная на перенесение мощей из Болеславля в Прагу, известна по минеям XII–XIV в.

Вот некоторые песни ее:

«Тело твое святое, блаженное, приими Праг днесь, предивная чудеса мирови провозвещает (Пес. VIII). Весело ликует Праг днесь преславный ти град, почитая память ти и чудесы озаряя светло вся страны (Пес. VII). Веселия добротами, преславне, паче солнца в земле Боемсце (сияеши), благодетными зарями свыше освещен, превознашая Христа во векы вься» (Пес. VIII).¹⁵⁶

По смерти св. Вячеслава Болеслав ввел в Чехию немецких священников с латинской службой, которой те сами не понимали. В 967 г. папа, назначая первого своего бискупа для Праги, писал: божественная служба должна быть отправляема «не по обрядам болгарского или русского или славянского языка, но по уставам Римской Церкви».¹⁵⁷ Особенно второй пражский бискуп, славянин родом (Войтех)¹⁵⁸, но которого нарочно воспитывали в Магдебурге с целями романизма, фанатически гнал славянскую службу и вводил латинство в Чехии.¹⁵⁹

И однако в Чехии еще держалось славянское православие. Особенно оживил его своими подвигами и деятельностью преп. Прокопий, основатель обители на реке Сазаве.

Легенды романизма XVII века до того старались закрыть от людских взоров подвижника восточного православия, что ни словом, ни намеком не давали знать о том, что он был богемец.¹⁶⁰ Только в старинных богемских известиях, хотя и кратких, показывается он в точном виде.

Сазавский инок, скрывший свое имя, писал: «во время князя Ульриха был пустынник (eremita), по имени Прокопий, родом богемец из деревни Хотунь, весьма правильно наученный славяским письменам, изобретенным некогда святейшим Кириллом, в мире превосходный священник, совершавший чистое житие и чисто отправлявший тайны, а после того облеченный в иноческую одежду жил непоколебимо в вере, один с единым Богом.» Это известие внесено в летопись Косьмы Пражского под 1038 г.¹⁶¹

Другое старинное житие святого говорит: «Бог видит, передаю я кратко правдивую историю, переведенную со славянского на латинский язык».

Прокопий, родом богемец, сын благородных родителей, – родился в некоем селе, называемом обыкновенно Хотишь… Знаменитые родители его, увидя, что в отроке сияет благодать Божия, отдали его в городе Велеграде учителю свободных наук для обучения, дабы учась наставлен был небесной мудрости, – ибо там тогда процветала наука славянского языка.¹⁶²

В Градяцкой рукописи, по письму начала XIV века, а по языку принадлежащей к более древнему времени, находится сказание о св. Прокопии на чешском языке, в стихах. Вот оно:

Святый Прокопий – из славянского рода,

Недалеко от чешского брода:

Ту весь Бог добре расплодил,

В коей святой родился.

Той весе имя Хотунь.

В ней жил старый кмет,

Имел он себе много лет.

Жена его была дворянка…

Прокопий с детства своего

Хранил себя весьма честно:

По Боге Творце жил,

А мирскую суету пренебрегал.

Видя то родители,

Какого имели сыночка,

Положили между собой совет:

Отослать его в Велеград,

К учителю славному,

Чтобы учил его всякому чтению.

Там было славное учение,

Цвело на языке славянском.citata¹⁶³

Соединяя древние и верные известия, должны мы представить жизнь преп. Прокопия в таком виде: Прокопий еще в доме родителей учился славянской грамоте, и, следовательно, родители его держались правильной веры и жизни, посеянных в Богемии св. Мефодием, моравским апостолом. Для усовершения познаний, они отправили его в Велеград, где тогда процветали науки, преподаваемые на отечественном славянском языке. Окончив учение, он посвящен был во священника и усердно учил вверенных ему правилам православного учения. Потом удалился в пустыню, где проводил жизнь, по примеру восточных пустынников. Герцог Ульрих, гоняясь на охоте за зверьми, неожиданно нашел отшельника в глухом лесу, в пещере. В беседе с герцогом, отшельник просил доброго государя построить храм св. Предтечи. И просьба была исполнена.¹⁶⁴ Так основалась на реке Сазаве пустынная обитель. Так как Ульрих стал владетельным герцогом с 1012 года, то и основание обители Сазавской последовало не прежде этого года. По летописям русским, равноапостольный Владимир был в дружбе с герцогом Андреем и даже, как говорят некоторые летописи, хотел выдать за него дочь свою.¹⁶⁵ Понятно после того, что герцог, которого любил равноапостольный Владимир, не мог не обрадоваться желаниям блаженного Прокопия, решившегося основать православную, славянскую обитель. С пособиями герцога и стараниями преп. Прокопия обитель Сазавская цвела. В ней совершалось богослужение, в ней исповедовали веру, что в том виде, в каком предлагали славянские просветители. До нас дошло славянское Евангелие, писанное рукой преп. Прокопия – и кирилловскими буквами. Другая половина книги написана после глаголитскими буквами, и писец глаголиты в конце написал: «а друга страна тиехто книжек – иенжь о подле (по) русского закона; – ту псал святи отец Прокоп сву руку, а то писмо русске дал – небожчик карель чврти царь Рзимски, ко Славени тому то кляштру».¹⁶⁶ – Уцелел и другой памятник чешского православия, современный преп. Прокопию: это светильны постной и цветной триоди, оказавшиеся на переплете апостола 1053 года.¹⁶⁷ Король Брячислав, преемник Ульриха, поддерживал монастырь. Но не легко было жить по православному преп. Прокопию. Пилатники делали все, что могли, к оскорблению преп. Прокопия. Приблизившись к смерти, святой сказал братии своей, что спустя три дня умрет он, – при Спитичнев они потерпят гонение, но не долго; преемник его будет любить их. Так все и было. Святой почил на третий день, 1 апреля 1053 года.¹⁶⁸ В 1055 году Сазавских иноков выставили перед Спитичневом, будто славянская письменность «вводит ересь», и православных иноков выгнали из Сазавской обители, поместив в ней немецких ксендзов с латынью.¹⁶⁹ Но король Вратислав в 1061 году возвратил изгнанников в их обитель. Вратислав упрашивал самого папу, дабы он своим голосом утвердил славянское богослужение. Гордый Григорий VIII в 1080 году писал: «ваше высочество просили, чтобы совершалась у вас служба на славянском языке мы никак не можем быть благосклонны к вашей просьбе. – Мы убеждены, что не напрасно угодно было Богу, чтобы некоторые места священного писания были сокрыты и чтобы оно было не всем ясно или понятно, дабы через то не пришло в пренебрежение или худо понятое не ввело в заблуждение. Не извинительно, что некоторые духовные особы беспрекословно исполняли требования народа и допустили беспорядки. Первоначальная Церковь (Богемии) много потворствовала тому; но впоследствии, когда христианство окрепло, это исправлено по строгом исследовании. Потому, не смотря на ваше требование неблагоразумное, повелеваем властью блаженного Петра и в славу Божию – противостать суетной дерзости всеми силами».¹⁷⁰ Это повеление суетного романизма само по себе столько не умно, что даже высказывает хулу на откровение Божие, будто оно вводит нас в заблуждение; папа не хочет понять того, что в заблуждения вводят нас произволы наши. Потому и Вратислав не обратил внимания на волю папы: славянская служба продолжалась в Сазавской обители. – Голос папы должна заметить история: по сознанию папы, народ Богемии, а не одни князья, был питомцем и искренним чтителем православия в лучшие времена свои. Остается молить Господа, да снова засияет восточный благодатный свет в стране, на которую людские страсти навели столько мрака и бед.

Блаженный Киприан, родом серб, из города Тернова,¹⁷¹ совершал иноческие подвиги на Афоне. – Послание Терновского патриарха Евфимия к иноку Киприану на Афоне показывает, что трудами своими на Афоне Киприан приобрел известность.¹⁷² Как жизнью, так и образованностью он обратил на себя особенное внимание Константинопольского патриарха, так что тот приблизил его к себе и сделал лицом доверенным. Когда в последние горды святителя Алексея князья западной России обратились к патриарху с жалобами на митрополита, патриарх «послал, говорит собор о Киприане, собственного монаха, человека миролюбивого и богобоязненного, умеющего хорошо пользоваться обстоятельствами и управлять делами; послал его, чтобы примирил князей друг с другом и с митрополитом». Киприан успел на время успокоить волнения. Но потом «недовольные князья послали большое посольство с грамотами к патриарху, умоляя дать им» митрополита, – иначе «готовы будут приступить к другой церкви». После соборного рассуждения, патриарх Филофей рукоположил «кир Киприяна в миторполита Киева и Литвы. А чтобы сохранился древний порядок и чтобы Россия впредь была под одним митрополитом», – положено тогда же, – по смерти святителя Алексия, быть Киприану митрополитом всей России.¹⁷³ Это было в январе 1376 года.¹⁷⁴ Сообразно с такими мыслями партиарха блаженный Киприан дал знать в Новгороде о своем посвящении в митрополита России. Ему отвечали из Москвы, что в Москве еще жив митрополит Алексий.¹⁷⁵ Блаженный Киприан по долгу своему употребил всю пастырскую заботливость об исправлении дел на юго-западе. Здесь многое потребовало забот его. Вот как сам он описывал положение юго-запада и свою деятельность для него: «пусть не осуждает меня никто за то, что буду говорить. Если был я в Литве, то многих христиан избавил я от горького плена; многие незнающие Бога познали истинного Бога и обратились к истинной вере крещением; я поставил церкви, утвердил христианство, издавна опустошенные святые места восстановил и присоединил к митрополии всей России. Новгородок Литовский давно отпал, и я его ввел в порядок, получаю для митрополии десятину и села. В Волынской земле сколько лет оставалась Владимирская епископия без владыки! – я поставил владыку и св. места восстановил. Исконные софийские села перешли ко князьям и боярам, и я их отыскиваю, чтобы по смерти моей владел, кого Бог поставит». Святитель Алексий не только по старческой немощи, но и по явной неприязни к нему Ольгерда и Витовта, давно не был на юге. «При недостатке надзора святительского каждый владыка жил по своей воле, как хотел; попы, иноки и все миряне – то же, что овцы без пастуха. Ныне Божьей помощью и нашими трудами дела Церкви приведены в порядок».¹⁷⁶

По смерти св. Алексия (12 февраля 1378 г.) блаженному Киприану, согласно с волей патриаршего собора, надлежало принять всю Русскую Церковь в свое управление. Но чудное дело! Блаженному Киприану с первых дней святительства и почти до гроба пришлось терпеть скорби изумительные! Великих князь Московский, увлеченный пристрастием к Митяю, захотел, во что бы то ни стало, видеть Митяя митрополитом в Москве. Все лучшие люди были против Митяя, тем более, что уже известна была воля патриарха. Буйный Митяй довел дела до того, что, когда блаженный Киприан ехал в Москву, его схватили и заперли, отняли у него все, что было с ним, – и «чего не вытерпел я? Пишет он. Хулы, брань, насмешки, голод; иноков моих заперли особо, слуг особо»; потом «отправили слуг моих на лошадях изморенных, без седел и узд, – ограбленных до сорочки и обуви». Блаженный митрополит отправил обширное послание к преп. Сергию и к преп. Феодору, где изложил и искренность любви своей к великому князю, и несправедливость князя в отношении к Церкви, и низость бесчестного Митяя, а в конце произнес пастырское осуждение тем, которые оскорбили в лице его сан святительский.¹⁷⁷ Отправляясь в Царьград, писал он: «не ищу я ни славы, ни богатства, ищу свою митрополию, которую дала мне святая великая Церковь, желая тишины и единения церковного» – между югом и севером.¹⁷⁸ На дороге он утешен был любовью, с какой приняли его в отечественном городе Тернове. «Народ подобно волнам хлынул на встречу святителю: купцы оставили свои лавки и торговлю; ремесленники, слуги, уроженцы Тернова и иноземцы, – все вышли за город; и дева неисходная, и старцы и дети спешили видеть его; одни падали в ноги или целовали десницу его, другие довольны были и тем, что видели его издали». Так пишет родственник его Григорий Цамблак.¹⁷⁹ Митяй утонул в море; но Пимен обманом достиг того, что посвящен был в митрополита «Великой России», тогда как Киприан признан только митрополитом «Малой России».¹⁸⁰ Он оставался в Цареграде во особенным обстоятельствам. Он присутствовал на двух соборах, из которых один низложил Макария с патриаршей кафедры, а другой осудил Иконийского митрополита. Затем посетила его тяжкая болезнь, которая едва не довела его до гроба. Он обратился со скорбной молитвой к св. Петру и испытал чудную помощь. «Когда настал третий год, пишет он, я отправился в Царьград, надеясь найти некоторое успокоение, но нашел великое нестроение. – Там пробыл я до 13 месяцев. Нельзя было выйти из Царьграда по облежавшей его тесноте: морем владели латиняне (генуэзцы), а на суше кругом безбожные турки. Когда находился я в этом заключении, напала на меня болезнь до того тяжка, что едва оставался я живой. Лишь только пришел я в себя, обратился я за помощью к св. Петру чудотворцу; я молился ему: раб Божий и угодник Спасителя! Знаю, ты имеешь дерзновение к Богу и можешь помочь мне в беде и болезни; если угодно тебе, чтобы я, раб твой, достиг до твоего престола и поклонился чудотворному гробу твоему, подай мне облегчение в болезни моей. – И верьте мне, в тот же час тяжкая болезнь моя кончилась и через несколько дней оставил я Царьград. – Угодник Божий поспешествовал мне поклониться честному гробу его и с честью принял меня великий князь Московский».¹⁸¹ Великий князь, лишь только услышал о происках Пимена и о возвращении блажен. Киприана в Киев, отправил своего духовника, игумена Феодора, пригласить Киприана в Москву. Мая 23-го 1381 г. святитель встречен был за городом вел. князем и народом.¹⁸² Москва тогда торжествовала Куликовскую победу,¹⁸³ возвысившую ее перед другими городами. Блаж. Киприан, описывая жизнь покровителя своего чудотворца Петра, напомнил тогда Москве, что возвышение ее началось с того времени, как свят. Петр перенес в нее свою кафедру; напомнил и о том, в каких отношениях находились между собой кн. Иоанн Данилович и святитель Петр: «князь во всем слушался отца своего, по повелению Господа, изрекшего: слушаяй вас Мене слушает; а святитель заботился о сыне своем князе и в душевных и земных нуждах его».¹⁸⁴ Куликовская битва вместе с радостью принесла России много горьких потерь. Утешая тех, которые оплакивали смерть павших в битве, святитель установил совершать каждый год в Дмитриеву субботу поминовение об умерших. Казалось, вел. Князь полюбил блаж. Киприана: при заключении мирного договора с Олегом, князем Рязанским – принимал участие и митрополит.¹⁸⁵ Блаж. Киприан вместе с преп. Сергием (в авг. 1381 г.) крестил сына кн. Владимира Андреевича Серпуховского.¹⁸⁶ – У Пимена на дороге в Москву отобрали знаки сана и отправили его в Чухлому, откуда через год переведен был в Тверь. Блаж. Святитель Киприан усердно выполнял дела пастырского служения своего; он писал тогда к игумену Афанасию обширное послание с разными наставлениями.¹⁸⁷ Между тем после нашествия Тохтамыша на Москву опять вспыхнуло неудовольствие на блаж. Киприана. Это нашествие было так неожиданно, что сам вел. князь вынужден был удалиться из столицы, чтобы собрать войска на севере. Митрополит только за два дня до осады Москвы возвратился из Новгорода; в оставленный вел. князем столице все волновалось, – большая часть хотела убежать, но другие не пускали; начались убийства и грабежи. Митрополит напрасно старался успокоить волнение: его не слушали. В таком положении не видно, для чего было нужно оставаться митрополиту там, где никто не слушал его. Когда вместе с вел. княгиней хотел он оставить Кремль, то и ему и вел. княгине пришлось перенести много оскорблений, пока удалось им кое-как вырваться на свободу.

Митрополит удалился в Тверь; сюда же уклонился и преп. Сергий, а Коломенский епископ Герасим укрылся в Новгороде. – Тохтамыш страшно опустошил Москву. Тогда как вел. князь сильно оскорблял об этом бедствии, а Тверской князь не принял никакого участия в отражении Тохтамыша и даже просил у него утверждения себе на престоле, не трудно было выставить перед вел. князем в сомнительном виде пребывание митрополита у Тверского князя.¹⁸⁸ – В то же время подоспела и другая неприятность. Патриарх, узнав о заточении Пимена, «сочел делом недобрым, что человек, Церковью каким бы то ни было образом рукоположенный, предается мирской властью телесному страданию, и отправил к вел. князю грамоты, упрашивая принять его, как архиерея его земли».¹⁸⁹ Вел. князь вызвал Кирпиана из Твери и, объявив ему неудовольствие сове за Тверь, сказал, что он принимает Пимена. Блаж. Киприану оставалось удалиться в Киев. С дороги писал он в скорби другу своему игумену Афанасию: «не хотелось мне жить без детей своих; но что делать? Кто меня вынуждает на труды? Господь Бог да подаст ему (велик. князю) и опять узнать истину! Надобно мне быть у вас скоро из Царя-града. Бог обнаружит льстеца и лживого человека».¹⁹⁰

В Киеве приняли святителя с радостью. Летопись говорит, что распоряжения его в южном крае принимали с любовью; король оказывал ему благосклонность. – Само собой понятно, что когда блаж. Киприан узнал, что Пимен принят в Москве по желанию самого патриарха, ему надлежало до времени отложить путешествие в Константинополь. Но он не забывал цели своей жизни – соединить Церкви двух государств под одну митрополию. «Я тружусь, писал он к преп. Сергию, чтобы возвратить к митрополии отпавшие от нее места, – чтобы не было разделения». – Когда в Новогороде поднялись с неудовольствиями против Пимена, да и в Москве не уважали его, Киприан отправился в Константинополь; туда же позвали и Пимена. – Однако на этот раз Пимен удержал за собой Москву, и Киприан (1386 г.) возвртился в Киев. Сюда прибыл к нему и духовный друг его игум. Афанасий.¹⁹¹ Рано или поздно, неправды Пимена должны были открыться. В следующем году сам патриарх вызвал Киприана в Царьграде. На этом пути в Молдавии Киприан приводил (авг. 20) молдавского воеводу Петра к присяге на верности Польскому королю. Затем видим, что в Цареграде, в Студийском монастыре, смиренно занимается он списыванием книг.¹⁹² Сюда же удалился теперь и блаженный Афанасий, который также занимался здесь списыванием полезного для Церкви Русской; в Предтечевой Цареградской обители жило тогда довольно русских.¹⁹³ Киприан не оставался и без занятий правительственных: император посылал его по своим делам в славянские земли.¹⁹⁴ Между тем дело о Пимене, требовавшее многих и долгих исследований, наконец приведено к концу. Собор (1389 г.) лишил Пимена власти и Киприана объявил митрополитом всей России. – «И преста мятеж в митрополии и бысть едина митрополия Киев и Галич и всея Руси».¹⁹⁵ Долгое пребывание Киприана в Константинополе истощило небогатые средства его; он вошел в долги, впрочем, не один за себя, а вместе с посланником вел. князя, Ростовским епископом Феодором.¹⁹⁶ Во время осеннего плавания по Черному мору буря рассеяла суда, на которых Киприан вместе с несколькими епископами возвращался в Россию. – Разлученные путники уже считали друг друга погибшими, но наконец собрались все к Белгороду на Днестре и с живейшими чувствами благодарили милость Божию за спасение свое.¹⁹⁷ Смотря на ряд скорбей, посещавших блаж. Киприана в продолжение нескольких лет, нельзя не повторить слов Григория Цамблака о св. Киприане: «Господь обыкновенно посылает на святых напасти, чтобы в страданиях оказались они более славными».

В половине февраля 1390 г. Киприан был в Киеве, а в марте торжественно встречали его в Москве.¹⁹⁸ Несколько времени озаботили его собой дела Тверские. Он отправился в Тверь, и там на соборе рассмотрены были дела Тверского епископа Евфимия, на которого жаловался князь. На место Евфимия посвящен им блаженный Арсений.¹⁹⁹ Киприан еще в Константинополе приготовил некоторые меры для устройства дел в Новгороде, где волновались стригольники. Вслед за его прибытием в Москву получено послание преп. Антония с обличениями своеволию стригольников.²⁰⁰ Святитель отправился в Новгород. Но своеволие Новгорода, найдя себе в пищу в учении стригольников, решительно отказало митрополиту в суде месячном.²⁰¹ Киприан представил патриаршую грамоту, которую испросил он еще в Цареграде, для утверждения прав своих в Новгороде. Но и это н прекратило упорства Новгородцев.²⁰² Оставалось великому князю смирить своеволие Новгорода мечем, и он смирил его.²⁰³ Святитель со своей стороны мерами пастырскими действовал на псковитян, возмущаемых стригольниками, – написал к ним нескольких посланий.²⁰⁴ Новгородцы, жаловавшиеся на митрополита патриарху, получили совет патриарха повиноваться во всем митрополиту; после того приняли они Киприана с почестями, дозволили ему производить месячный суд, как теперь, так и в будущее время, и он пробыл у них с весны до Петрова поста.²⁰⁵ Во время неприятной борьбы со своевольным Новгородом святитель имел истинно-христианское утешение – крестить трех знаменитых мурз: он крестил их торжественно в реке Москве, в присутствии великого князя и двора.²⁰⁶

В то же время не без утешения для Киприана происходили дела о Галицкой митрополии. Не взирая на то, что и именовавшийся митрополитом Галицким просил (1391 г.) патриарха посвятить иеромонаха Симеона в Галицкого митрополита, и Луцкий епископ являлся сам (1393 г.) к патриарху с просьбой о посвящении его в митрополита, патриарх признал Киприана митрополитом всей России и поручил ему а место несовестливого Луцкого епископа посвятить достойного в Луцкого епископа.²⁰⁷

В 1395 г. Тамерлан, опустошив Рязанское княжество, приближался к Москве; имя его наводило ужас. Великий князь решился встретить его с оружием в руках. В Москве митрополит и народ слезно молились, особенно в наступивший пост Богоматери. Святитель отправил духовенство во Владимир – принес в Москву чудотворную Владимирскую икону Богоматери; шествие со св. иконой приблизилось к Москве; 22 августа митрополит со всем духовенством и жителями столицы вышел за город для сретения грядущей Защитницы. Не было ни одного, кто бы не плакал и не молился. «Владычица! Спаси нас!» взывали все из глубины сердца. И молитва сокрушения была услышана. В тот самый день, когда сретала Москва икону Богоматери, Тамерлан оставил берега Дона, на которых стоял две недели. Не одна Москва, вся Россия спаслась защитой Царицы Небесной. И все говорили: «не наши воеводы прогнали его, не наши войска устрашили его, – у него были неисчислимые войска, – сила невидимая послала на него страх и – он бежал из пределов России». Когда великий князь возвратился в Москву, святителем положено было на месте сретения чудотворной иконы построить монастырь, сохраняющий поныне имя Сретенского, и тогда же установлено праздновать повсюду 26 число августа – день избавления России от Тамерлана.²⁰⁸

Нужды юго-запада, где так долго не был Киприан, заставили его посетить епархии юго-запада. В апреле 1396 г. отправился он вместе с великим князем в Смоленск к Витовту и посвятил здесь епископа Смоленска Кассиана. Витовт тогда же на съезде князей дал слово не теснить православие и признать Киприана главой всего православного духовенства. Киприан отправился в Киев.²⁰⁹ Король Польский Ягайло, покорный слуга Ядвиги и прелатов, по временам предавал мукам несоглашавшихся заменить православие папизмом.²¹⁰ Киприану надлежало иметь много терпения и рассудительности, чтобы не повредить Церкви ни неуместной ревностью, ни преступной холодностью. Он пробыл в Киеве 9 месяцев, исправляя дела православия.²¹¹

После стольких трудов и тревоги жизни любовь к безмолвному уединению не ослабла, а усилилась в Киприане. По возвращении в Москву с юга, уклоняясь от шума городского, искал он уединения, и любимым местом его было село Голенищево, тогда окруженное лесом. Здесь он построил храм трех святителей.²¹² В другое время удалялся он на Святое озеро во Владимирскую волость, где также построен им храм Преображения Господня.²¹³ В уединении он занимался учеными трудами; но не оставлял дел управления. Здесь он обдумал, как оградить права свои правилами, согласно с духом Евангельским и историей. Он не расположен был вмешиваться в дела, прямо не относящиеся к духовной власти. Это выразил он в грамоте своей о распоряжениях Суздальского архиепископа.²¹⁴ Но считал за справедливое желать и того, чтобы гражданская власть оградила своим законом неприкосновенность прав Церкви. И в несчастные времена порабощения монгольского митрополиты России получили от ханов ярлыки, которыми предоставлялось им право суда и расправы над лицами духовными и людьми подчиненными им. Теперь, когда великий князь Москвы только самого себя выставлял обязанным иметь сношения с Ордой, по усмотрению его, – все же прочее начало зависеть от него, митрополиту надлежало ожидать подтверждения прав своих от великого князя Московского, тем более, что митрополия так много и так искренно помогала ему возвыситься над всеми прочими князьями. Вследствие того в 1402 г. великий князь Василий Димитриевич писал в свое грамоте: «вот я князь великий, Василий Димитриевич, рассудил со своим отцом, с Киприаном, митрополитом Киевским и всей Руси, постановил о судах церковных по старине. Найдя старый номоканон, как управлял прадед мой, святой князь Владимир, и сын его князь великий Ярослав всей Руси, как поставили они, рассудив с митрополитами о церковных судах, и составили номоканон по греческому номоканону, определив, что такое суды церковные и права Церкви по древнему порядку: так и мы ныне поставили, чтобы оставалось то непременным навсегда и впредь, чтобы ни увеличивать, ни уменьшать, но стояло бы то непоколебимым, как написали и укрепили те великие святые князья».²¹⁵ Блаженный Киприан, как инок, не считал полезным для иноков владение населенными землями.²¹⁶ Но как митрополит, получивший от предшественников волости и земли, он считал законным оберегать данное Церкви Божьей, тем более, что дом его был не келья, а дворец,²¹⁷ при нем служили бояре и стольники, печатник и конюший, требовавшие награждения за труды.²¹⁸ Великий князь Василий Димитриевич, утверждая по совещании с Киприаном, имения за его кафедрой, а) освободил живущих в митрополичьих и монастырских вотчинах от своих податей, за исключением того времени, когда надлежало платить дань Орде; б) освободил их от своего суда и от таможенных сборов.²¹⁹ – Великий князь, по соглашению с митрополитом, определил и количество сбора с церквей в пользу митрополита и его дома.²²⁰

В июне 1404 г. блаженный Киприан снова отправился в Киев. Там открылись значительные беспорядки, так что пришлось переменить как наместника митрополичьего, так и всех служащих при нем.²²¹ Затем был он в Луцке, где посвятил епископа; в Миролюбове, Волынском городе, виделся он с кор. Ягайлом и с в. кн. Витовтом и обоими принят был с уважением; но вынужден был, к прискорбию своему сменить Туровского епископа Антония. Витовт жаловался, будто епископ сносился с ханом Шади-Беком и призывал его властвовать в Киеве. – На деле против блаж. пастыря восстало со всей злостью латинское духовенство за его ревность к делу своему. Оно выходило из себя оттого, что «в Литве как говорил великий магистр перед дворами Европы, не заметно успехов латинства, литовцы больше обращаются в руссую веру».²²² Оно не могла простить Антонию того, что пастырь обличал произволы папизма и свободно крестил в православие литовцев. Святой Киприан, узнав положение дела, хотел было ограничиться тем, чтобы на время удержать Антония при себе. Но Витовт грозил отнять западные епархии у Киприана, если Антоний не будет низложен, и святитель вынужден был уступить силе.²²³

Января 1-го 1406 г. св. Киприан возвратился в Москву. Отягченный старостью и скорбями жизни, он стал чувствовать близость кончины. В с. Голенищеве он занимался преимущественно молитвой и размышлениями о вечности. В начале сентябя (1406 г.), уже больной, посвятил он в Голенищеве епископа Митрофана для Суздаля; потом написал духовное завещание и 16 сент. 1406 г. предал дух свой Господу.²²⁴ Мощи его, обретенные в 1472 г. почивают в Московском Успенском соборе под спудом.²²⁵

«Многие святые книги с греческого языка на русский переложи и довольно писания к пользе нам остави», говорит древнее известие о св. Кирпиане.²²⁶

«Духовная грамота» св. Киприана была читаема и при погребении преемников его. «Род людей земнородных! оплачем общую нашу долю, мы, которые так нечасто обогащены. О! как унизилось высокое создание Божие, образ и подобие Божие! Лежит без дыхания, полно червей нечистых, испускает смрад гнусный. Как пропала мудрость, замолкло слово, распалось двойственное естество!... Увы страсти! Земля – состав ваш, земля – покров, хотя земля же и восстанет. Увы страсти, увы мне! Нагим младенцем пришел я для плача, нагим и отхожу. К чему же труды? К чему заботы, когда знаем конец свой? Выходим из тьмы в свет и отходим из света в тьму. С плачем выходим из чрева матерьнего в этот мир, с плачем и отходим из мира печального в гроб. И начало и конец – слезы. Что же в середине? Жизнь исчезает как цвет, как прах, как тень».²²⁷

Таким же живым благочестием дышит «житие св. митр. Петра», плод благодарности блаженного за избавление его от бед.²²⁸ Летопись Татищева говорит, что св. Киприан написал «многие жития русских святых». Ныне неизвестны эти многие жития, если только не разумеются жития, помещенные в Степенной книге.

В послании к игумену Афанасию предложены умнеые советы и размышления. «Горе нам, пишет святитель, что оставили мы путь правый. Все хотим повелевать, все быть учителями, не быть учениками. Новоначальные хотят властвовать над многолетними и высокоумствуют. Хочется мне плакить или лить слезы. Особенно скорблю и плачу о лже, господствующей между людьми. Ни Бога не боясь, ни людей не стыдясь, сплетаем мы ложь на ближнего, увлекаемые завитсью. Лютый недуг – зависть: много убийств совершено в миру, много стран опустошено... Самого Господа распяли жиды по зависти... Приобретем братолюбие и сострадание. Нет иного пути ко спасению, кроме любви, хотя бы кто измождал тело свое подвигами, – так говорит великий учитель Павел. Кто достиг любви, достиг Бога и в Нем почивает».²²⁹

Псковитянам писал он: «я слышал, что во Пскове миряне судят и наказывают священников в делах церковных. Мирянам не следует ни судить, ни наказывать священника, не следует осуждать его, ни говорить о нем худо. Святитель, который поставил священников, судит, наказывает и учит их. Дети мои псковичи! Никому из вас, от малого до великого, не должно судить и наказывать их; не берите греха на душу, не кладите зарока о том на всесь Псков. Слышал я, что некоторые молодые священники, овдовев и не сняв с себя священства, женятся. И о том не нам судить или ограничивать произвол. Это ведает святитель, поставивший их: он поставил, он и извержет, он и судит, и наказывает, и учит. Вам же не должно вмешиваться в такие дела. Кого Церковь Божия и святитель провозгласят, того и должны вы чтить. Куплей ли, или даром предсмертным достались Церкви земли и села, не вступайте в эти земли, чтобы не обидеть Церкви Божьей, что было бы тяжким грехом перед Богом. По сану и по власти, данной Богом, учу вас, детей моих, слушайтесь».²³⁰ Священникам говорил он: «соблюдайте священство, которое приняли, в чистоте и непорочности; живите в мятежном мире, как люди Божии. Кто хочет учить, прежде внимай себе. Кто говорит и учит, но не творит, тот медь звенящая». Укоряет священников за то, что «не смиряют грешников эпитимиями, а смотрят на то, как бы брать деньги».²³¹

Святитель много заботился о правильности и благоприличии богослужения церковного. Он рассылал списки литургии и других священнодействий, предлагал объяснения священнодействиям, обличал производы в их совершении.²³² – Им переведены были с греческого требники, разные каноны и молитвы.²³³

По летописи Татищева, Киприан «переписал соборы, бывшие в Руси». И по грамоет великого князя Василия видно, что святитель собирал канонические статьи русских святителей и князей. В VXI в. хранилась в Московском Успенском соборе кормчая Киприанова перевода.²³⁴ На нее указывал игумен Илия в споре с Зизанием.²³⁵ Попечительный святитель и собственными посланиями ограждал законное церковное управление от своеволия людского.²³⁶