По поводу ожидаемых церковно-государственных преобразований в Сибири

«Что скажет Тибет?!»… «Что скажет Монголия?!»… – вопиют защитники покровительства антихристианских и антирусских учреждений в православной России…¹

«Но вера – вере рознь, а также важно практически выражение вероисповедания и его форма. Весьма часто явление культа и формы его складываются в известные учреждения, имеют особых представителей, которые влияют на гражданскую культурную и экономическую жизнь народа. В пределах этих всякое правительство имеет право контролировать самые проявления культа. Мало того, его прямая обязанность является предупредить всякое злоупотребление культом, всякое шарлатанство, эксплуатацию и разорение народа». ²

Духовные и светские органы печати сообщают, что в непродолжительном времени в Святейшем Синоде и в прочих высших правительственных учреждениях будут рассматриваться проекты, разработанные в лето 1885 года Иркутским съездом Сибирских епископов и губернаторов, с целью устранения причин, затрудняющих обращение в христианство и обрусение сибирских инородцев. Современная печать извещает, что, кроме намеченных этим съездом мер, касающихся административного устройства инородцев и требующего утверждения в законодательном порядке, – признается необходимым: безотлагательно ввести в степные инородческие думы, управы и родовые управления представительство из христиан с правом голоса во всех вопросах и протестах, когда определения язычников оказывается стеснительными или обидными для христиан; упразднить между инородцами должности не предусмотренные законом и обременяющие инородцев; уничтожить степные думы в Иркутской губернии; отмежевать новокрещенным земли с достаточным запасом для будущих крещенных инородцев и воспретить ламам отправлять идолослужение вне дацанов или, так сказать монастырей их.

Предполагаемые преобразования, в особенности по Иркутскому генерал-губернаторству, возбуждены настоятельными и действительными потребностями местной жизни. Проекты этих преобразований, имеющие одинаковое значение для всей Сибири, ближайшим образом вызваны постановлениями означенного Иркутского съезда епископов и губернаторов и так как интересы государства православно-русского в Сибири особенно тесно и даже неразрывно связаны с интересами православной церкви и неотразимо влияют друг на друга, то проекты этих преобразований имеют и церковный и государственный характер. Так что преобразования, касающиеся особенно церковных вопросов, находятся в очень большой зависимости от органов власти государственной и по этому, слышно, постановления Иркутского собора епископов, затрагивающие и возбуждающие вопросы законодательного характера, будут публиковаться только по мере разрешения возбужденных вопросов в законодательном порядке.

Принципиально ошибочным действием прежних русских правителей, со времени великой в Европе императрицы Екатерины II, существующий до ныне строй управления сибирскими крещенными и некрещенными инородцами, равно как устройство их быта, пользование землей, несение государственных и общественных податей и повинностей не только не удовлетворяют требованиям православно-русской государственной жизни, но и составляют прямые помехи желаемому просвещению и обрусению инородцев. По этому предмету, – свидетельствует г-н Куплетский, – «существующие у нас правительственные акты и распоряжения и между ними особенно Положение о Ламском духовенстве 1853 г. (на котором Император Николай соизволил написать: »Считать утвержденным, но не вносить в Свод Законов» ³ не выдерживают сколько-нибудь серьезной критики… Учреждение об управлении Сибирских инородцев составлено совершенно в духе покровительственном язычеству вообще и ламству в частности… Есть даже достаточно оснований предполагать, что эти распоряжения составлялись и вырабатывались лицами, как-будто намеренно желавшими поставить массу серьезных затруднений для распространения среди инородцев православного христианства инородцев»⁴ и водворение русской гражданственности.

Весьма многие из намеченных ныне в Иркутском генерал-губернаторстве преобразований, как, например, вопросы об управлении сибирскими инородцами; об ограждении их от тяжкого и разорительного ига ламской эксплуатации; о лучшем устройстве их быта и боле справедливом равномерном пользовании землей; главным же образом вопрос об изыскания средств для уничтожения препятствий к христианскому просвещению, развитию и обрусению иноверных Сибирских инородцев – составляют уже в течении пол века и особенно в последние 25-летие предмет постоянных забот высшего духовного и светского правительства и лучших местных органов власти русской церкви и государства. Так командированный в начале 1860 года для ревизии селенгинской степной думы член Главного Управления Восточной Сибири коллежский советник Гаупт, в представленной Главному Управлению записки, между прочим, писал: «По началам буддийской религии последователи Будды должны спасаться не молитвами, а самоочищением, умерщвлением в себе всего чувственного и милосердием ко всем одушевленным тварям до пожертвования жизнью. Никто из мирян к этому не обязывается, а потому и не принадлежат к числу последователей буддизма. Из этого следует, что 1) надобно разуверится в том убеждении, будто забайкальские бурята непременно должны быть последователями ламайской веры, потому только, что забайкальские ламы происходят из их племени. Много буддистов (лам) между китайцами и множество буддийских монастырей рассеяно по Китаю, но смешно было бы по этой причине считать всех китайцев буддистами, как никто не считает их и брахманами (Даоши), хотя много между ними последователей брахманизма, и столько же, если не более, брахманских монастырей, сколько и буддийских. Буддистом не может считаться никто из мирян, какого бы племени он ни был, доколе не примет буддийской веры чрез пострижение и обречение себя на нищету и безбрачную жизнь, точно также, как никто не считается христианином, доколе не крестится в воде по учению Христа, Спасителя мира. 2) Надобно разувериться в том убеждении, будто ламы составляют для бурят необходимое сословие, как священники у христиан; надобно перестать думать, что ламы, добровольно удаляясь от общества и живя на счет мирян, тем самым служат обществу и следовательно несут службу государственную. Надобно знать, что ламы не имеют никаких духовных обязанностей по отношению к мирянам. Молитв, собственно так называемых, у лам нет. В капищах и домах они читают на распев не молитвы, а историю Будды, не действительную, а вымышленную».⁵ Но «видя внимание к себе со стороны правительства, ламы должны были ясно понять, что служба их считается полезною для отечества и что они пользуются заслуженным уважением не только от бурят, но и от русских. Хамба сталь поступать смелее: умножать число лам до излишества, строит кумирни, отправлять лам для сбора подаяний не только в Забайкалье, но и по Иркутскому округу; даже сам ездил всюду по бурятам, как архиерей по епархии; внушать бурятам, что они должны держаться одного ламайства, как законом назначенной для них религии, и не принимать христианства, как религии для них чуждой; приказывал истреблять у бурят христианские книги св. писания ветхого и нового завета, переведенные на монгольский язык частью Шмидтом, а большею частью английскими миссионерами, жившими в Забайкалье; вследствие чего и были сожжены все священные книги, которые розданы были им миссионерами. – Ламы стали управлять ими, как господа или повелители, делали с них поборы в свою пользу деньгами, скотом, хлебом и пр. и пр.»⁶

Дале Гаупт указывал на то, что, обращенные по распоряжению русского правительства в миряне, сверхкомплектные ламы, расселившись по улусам инородцев, все таки не считаются мирянами, а только заштатными ламами, они носят цветную ламскую одежду, бреют по ламски голову и, по-прежнему, безнаказанно совершают у невежественных бурят так называемые требы. Противясь таким образом Высочайше утвержденному положению о ламах, все ламы вообще попирают законы и, не смотря на то, живут безнаказанно, укрепляя идолопоклонническое суеверие среди язычников и преграждая путь к развитию между ними христианства и русской гражданственности. По всему этому, для ограничения все более и более укореняющегося зла, Гаупт предлагал в 1860 году главному управлению Сибири следующие меры:⁷

1)       Так как по уставу буддистов никаких треб у мирян совершать не положено, то исправление так называемых треб в юртах у мирян и где бы ни было ламам надобно строго воспретить.

2)       Так как нет никаких треб, то ламам выход из монастыря (дацана) в улусы и юрты надобно воспретить.

3)       Так как, следовательно, ламы не служат обществу, а потому не несут службы государственной, то и выдел им земель на содержание прекратить. Удаляясь от общества добровольно, пусть они и питаются, чем хотят, по своему уставу.

4)       Казенные земли, отданные по штату на содержание лам, следовало бы отдать общественника, а если этими землями пользоваться выгодно, то не лучше ли назначить их на устройство и содержание училищ, в которых будут учиться русскому языку и монгольской грамоте?

5)       Звание хамбо-ламы, как управителя всего ламайского сословия, теперь же следует уничтожить; во первых, потому, что между ламами нет никого достойного этого титула и должности; во вторых, потому, что между ламами нет знающего русский язык, как требуется от хамбы Высочайше утвержденным уставом; в третьих, потому, что с званием хамбы, т. е. ученого (как бы доктора буддийского вероучения), ни в Тибете, ни в Китае не сопряжено непременно управление ламайским духовенством.

6)       Надобно назначить строгое наказание всякому из лам, кто будет приказывать сжигать св. христианские книги и запрещать бурятам принимать христианство. Этот закон долен простираться и на мирян.

7)       Чтобы ламам не возможно было приписывать жен и детей в ревизских сказках к братьям и родственникам, надобно установить для всех бурят единоженство на основании тех же законов, какие существуют для христиан, потому что язычники бурята, не имеющих особенных законов, дозволяющим им многоженство, не должны иметь права выходить из под влияния общих законов, существующих в господствующей религии… Правительство, признающее единоженство необходимым для себя, должно заботиться, чтобы и язычники подчинялись тому же правилу. От многоженства выходит то неудобство, что за девицу платится калым, иногда очень значительный. Поэтому богатые могут иметь несколько жен, а бедные очень часто не могут иметь и одной жены. Таких не мало можно видеть в Иркутске, живущих в работниках. Ламы имеющие жен, в этом отношении также вредят бедным очень много. Надобно какой-нибудь формой или записью, утвердить законность брака, чтобы противозаконно никто не жил. Надобно определить также наказание за беззаконную жизнь. Ввести род метрик.

8)       В тайши надобно стараться выбирать из крещенных и знающих русский язык, чтобы они умели при случае объяснить правительству нужды подчиненных им родов бурятских».

Подтверждая справедливость показаний Гаупта и основательность предложенных им мер, бывший Селенгинский, ныне Иркутский архиепископ Вениамин со своей стороны в официальной записи «о Ламском идолопоклонническом суеверии в Восточной Сибири», представленной местному гражданскому начальству в 1863 году и сделавшейся общественностью только с 1882 года, обращал внимание правительства на то, что установленные «Положением» о ламском духовенстве ограничения ламства, то есть воспрещение самовольного посвящения ламства, отлучки их из дацанов, вымогание ими платы за исправление треб, а также постройки новых капищ, существуют только на бумаге; на деле же Бандидохамба лама постоянно увеличивает, вопреки Положению, число лам, рассылает их между бурят и сам разъезжает по Забайкалью, как архиерей по епархии, внушает туземным инородцам язычникам отвращение к христианству и именем русского правительства требует от них принадлежности к ламской вере. Указав на несоответствие допущенного русским законодательством различия последователей ламайства от прочих идолопоклонников, Преосвященнейший объяснил, введенная Положением 1853 года организация лам в особое сословие, подробная регламентация их прав и обязанностей и утверждение главного ламы Высочайшею властью, возвысив ламайство на степень христианской иерархии, придали ему особую силу, а установленное Положением подчинение лам непосредственно высшему начальству в Сибири, наделение их более обширными, чем православное духовенство, земельными угодьями и предоставление им других льгот, не исключая награждение медалями и орденами не за какие-нибудь гражданские заслуги, а единственно за исполнение своих идолослужебных обязанностей, убеждать инородцев язычников в особом покровительстве Русского Правительства ламайской веры, чем пользуясь в свою очередь ламы требуют от них повиновения себе не только в делах веры, но и в делах гражданских, как законного долга. Затем, после подробного критического разбора установленной Положением 1853 года организацией лам в Сибири Преосвященнийший Вениамин, пришел к выводу, что «Положение это, облегчив ламам возможность порабощения себе монголо-бурят и тем самым направление их взоров не к России, а к Тибету и Монголии, – отчизне их веры, – существенно вредно для государства, ибо оно, утверждая язычество, вредит распространению христианства среди язычников, держит народ в недвижности кочевой жизни и поддерживает сочувствие к интересам, вредным России». В виду этого, проводя мысль об отмене назначенного Положения 1853 года, Преосвященнийший Вениамин признал (и признает) необходимым установить «два коренных начала для законодательных мер по отношению ко всем неисповедуемым самим правительством верованиям и в частности к ламскому суеверию: во-первых, начало невмешательства в чуждые для правительства дела суеверия; – во- вторых, начало охранения от его (суеверия) влияния всего того, что не принадлежит ему. Начала эти, во-первых , вполне согласны с духом христианской веротерпимости, потому что, уничтожая вредное влияние суеверия на то, что не принадлежит ему, во внутренних делах дают суеверию полную свободу; во-вторых, согласны и с требованиями христианской совести, потому что всякое вмешательство в дела суеверия с правительственною организациею неизбежно должно соединиться с большим или меньшим покровительством идолопоклонству, и в третьих, наконец не только согласны с общими государственными узаконениями Российской Империи, но и составляют действительные коренные начала их по отношению ко всем чуждым для правительства суеверия. Итак на основании начала невмешательства во внутренние дела суеверия необходимо: 1) Предоставить ламам свободу служить своему суеверию для себя самих по собственной их воле, подобно тому, как предоставлена подобная свобода шаманам. 2) Поскольку после этого они никакого особенного значения государстве иметь не будут, как не имеют его и шаманы, то как последние не известны правительству по своему суеверному значению, считаясь в ревизских сказках в числе прочих инородцев и нести вместе с другими все государственные и общественные повинности; тем более не должно быть никаких наград за служение суеверию. Меры эти, составляя одно сравнение лам с прочими инородцами, требуемые и гражданскою справедливостью и христианскою верою, достаточны будут для того, чтобы смирить гордость лам, отнять у них поводы именем правительства волновать народ и лишить возможности подтверждать свое суеверие Высочайшим авторитетом. Но долг правительства, обязанного заботиться о благе народном, требует не одного отрицательного отношения к укоренившемуся злу, но если не уничтожения его, то по крайней мере верного ограждения от вредного влияния его всего не принадлежащего ему. Эту последнюю цель имели в виду и все учреждавшиеся доселе штаты для лам; но, как совершенно несогласные с правилами суеверия, они никогда не могли достигнуть своей цели: в глазах лам они справедливо казались нетерпимостью и потому никогда не могли быть приведены в исполнение, народ-же не только не ограждали от вредного влияния, но как-бы законно подчиняли ему. А запрещение принимать в дацаны сверх штата повело только к тому, что оставшиеся за штатом ламы стали ближе к народу, поселившись в слух, и следовательно еще вреднее для него. Требуется не формальное ограничение лам для избавления от порабощения ими народа, а действительное удаление их от народа, – удаление, за которым само собою без всяких предписаний должно последовать действительное ограничение и их численности. Правила ламского суеверия не только не противны этой последней мере, но сами обязательно требуют того».⁸

Вскоре за тем, именно в 1866 году, Совет, образовавшегося в С.-Петербурге, Миссионерского Общества, «руководствуясь вышеизложенными указаниями Преосвященнийшего Вениамина и сведениями о том, что особенно вреднее влияние на распространение между бурятами христианства имеют прибывшие из Монголии ламы, – возбудил пред правительством вопрос о необходимости, для обеспечения успехов православного миссионерства среди инородцев Иркутско-Забайкальского края, принять относительно, так называемого, ламайского духовенства некоторые стеснительные меры. Но Министерство Внутренних Дел (при гр. Валуеве), коему сообщены были обстоятельства сего дела Обер-Прокурором Св. Синода, графом Д. А. Толстым, отнеслось не сочувственно к предложенным мерам. Министерство выразило мнение⁹, что, не прибегая к стеснению лам, «следовало-бы поставить наших миссионеров в Сибири в более благоприятные условия в материальном отношении и тогда должно надеяться, что личное превосходство миссионеров пред ламами и истины, ими проповедуемые, могут служить лучшей гарантией успеха дела, чем какие либо полицейские¹⁰ (!?!) меры». Сообщая соображения министерства по сему предмету Обер-Прокурору Св. Синода и Главному Управлению Восточной Сибири¹¹, министр Статс-Секретарь Валуев коснулся также замечания преосвященнейшего Вениамина о покровительственном отношении нашего Правительства к ламайству, присовокупив, что указываемые Миссионерским Обществом противозаконные действия лам и их вредные внушения о Православной Церкви могут быть объяснены не покровительством правительства ламайству, а только несоблюдением установленных по сему предмету указаний, так как вместе с изданием положения 1853 года, по Высочайшему повелению, были (будто-бы) приняты против вредных действ лам и их пропаганды соответственные меры. За всем этим министр (Валуев) полагал, «не прибегая к каким либо стеснительным мерам относительно ламайского учения, как несовместного с духом нашего законодательства, так и едва ли могущим споспешествовать распространению между инородцами язычниками христианства, – ограничится подтверждением принятых в 1853 году мер против пропаганды лам и возложить на местное начальство бдительный надзор за исполнением этих мер с тем, чтобы в случае нарушения ламами закона, они немедленно были подвергаемы ответственности¹². Генерал-губернатор Сибири в представлениях своих по сему предмету, свидетельствуя также о том, что существующий порядок утверждения Бандидо-ламы Высочайшею властью действительно весьма много возвышает в глазах инородцев значение этой должности и дает лицу, занимающему оную, возможность противодействовать стремлениям православной миссии за Байкалом, – объяснил, что главное препятствие к распространению православия и русской гражданственности между бурятами, независимо от противодействия лам миссионерству, заключается в особом для инородце уставе, который, представляя им весьма важные преимущества и льготы по землевладению и отбыванию государственных повинностей, ставит инородцев в исключительное перед русским христианским положением и как бы поощряет к сохранению этого, более выгодного для них кочевого состояния. Признавая по этому весьма желательным подчинение Сибирских инородцев общим законам Империи, генерал-лейтенант Корсаков, кроме заявления о том Министерству Внутренних Дел, представлял обстоятельства сего дела также на Высочайшее благовоззрение, во всеподданейшем своем отчете по управлению Восточной Сибирью за 1868 год».

«В Бозе почивший Государь Император, против стать сего отчета о подчинении инородцев общедействующим в России законам и устранении влияния на них лам, посредствам распространения в среде язычников христианской религии, Высочайше соизволил начертать резолюцию: «Сообразить, как это исполнить».¹³

Таковая Высочайшая воля, согласно положению Комитета Министров, в январе 1870 г., сообщена Обер-Прокурору Св. Синода и Министру Внутренних Дел к надлежащему распоряжению, но происходившая по сему предмету переписка очевидно не привела ни к каким положительным результатам» ¹⁴ , так как инородцы до сих пор управляются особым уставом, а в деле обеспечения между ними успехов миссионерства известны лишь частные мероприятия, касательно увеличению числа миссионерских станов и улучшения материального их содержания. К обстоятельствам сего дела следует прибавить, что в пользу преобразования сибирских инородцев, на началах равноправности с господствующим там русско-православным населением, высказывались неоднократно местные власти и ныне Высокопреосвященнейший Иркутский Вениамин настаивает на упразднении особого управления инородцев и на отмену установленных законом льгот и преимуществ их кочевого состояния, коим, как опытом дознано, полагаются важные преграды к развитию христианства и оседлости между кочующими инородцами.¹⁵

Не смотря на все вышеизложенное¹⁶, Сибирские инородцы до сих пор еще не подчинены государственным законам, коим подчинено в Сибири православно0 русское население, а управляются до ныне особым чрезвычайно привилегированным уставом, и пресловутое Положение 1853 года, парализующее водворение между инородцами христианства и русской гражданственности, продолжает существовать, быть обязательным и производить свое разрушительное антихристианское и антигосударственное влияние!... Оказывается, что не смотря на то, что и специальное Главное Управление инородцами Сибири и местный Генерал губернатор и Архипастырь, ради справедливости и государственных потребностей, настойчиво и с основательной мотивировкой убеждают в необходимости устранения иноземно-иноверного влияния ламы на Сибирских инородцев посредством оживления деятельности христианской миссии и упразднения особого и слишком привилегированного управления Сибирскими инородцами, как причиняющего существенный вред христианству и русской гражданственности; не смотря на то, что и Сам в Бозе почивший Государь Император изволил формально приказать, чтобы отмена привилегий и подчинение Сибирских инородцев общедействующим для господствующего там христианского населения государственным законам, равно как и устранение влияния лам на инородцев, посредством, распространения христианской религии было исполнено; не смотря на то, что таковая Высочайшая законодательная воля, засвидетельствованная целым Комитетом всех государственных министров, сообщена была надлежащим образом в 1870 году Министру Внутренних Дел к надлежащему распоряжению, – все таки чрезмерно либеральное тогдашнее министерство Внутренних Дел нашло возможность воспрепятствовать исполнению, и осуществлению этой настоятельной церковно-государственной потребности, освященной даже Высочайшим повелением Верховной Власти!!!... Вот так характерно, как изумительно в своих конечных результатах недавнее прошлое рассматриваемого вопроса!!!... Вот какую несвойственную себе мощь получают центральные разные органы власти при не национальном направлении правительства, покорно подчиняющего всяким иноземным и не православным доктринам!...

Эти характерные печальные страницы из недавнего прошлого в вопросе об изыскания средств для достижения такого гражданского и религиозного устройства Сибирских инородцев, который был бы согласен с принципиальными требованиями православно-русской государственной жизни, красноречиво свидетельствуют об огромной важности, трудности и зависимости этого вопроса не только от энергии и согласия местных органов духовной и светской власти и даже не от велений Верховной власти, по главным образом от содействия или противодействия их энергии и согласию именно разных центральных С.-Петербургских высших органов государственного правительства. Так что и в настоящем положении этого дела, хотя в современную печать и проникло утешительное известие, что намеченные по иркутску генерал-губернаторству преобразования и внесенные на рассмотрение правительства проекты выработаны отчасти непосредственно, а отчасти под руководством и влиянием глубокого знатока потребностей жизни края, Высокопреосвященного Вениамина, 25 лет с апостольским самоотвержением и ревностью подвизающегося на Сибирской земли и чутко, внимательно относящегосф к потребностям своей пасты, а также что и ныне намечаемые иркутским генерал губернатором, усердным сыном православной церкви графом Игнатьевым, преобразования во вверенном ему крае существенно согласны с проектами Высокопреосвященного Вениамина и высшие представители духовной и светской власти иркутского генерал-губернаторства взаимно дополняют и поддерживают один другого в намеченных преобразованиях края»¹⁷, – тем не менее никому не следует забывать, что конечная судьба этих существенно важных церковно-государственных внутренних вопросов и преобразований находится вполне в руках и в полной зависимости от центральных высших С.-Петербургских представителей правительства. В подобных сложных, внутренних церковно-государственных вопросах это не только историческая, но и современная фактическая действительность. И в современную печать¹⁸ уже проникла зловещая весть, что постановление бывшего в 1885 году в Иркутске Собора относительно ограничения деятельности, так называемого, ламского духовенства встретили в Петербурге, со стороны гражданских лиц, серьезную оппозицию… выходя из неправильного понимания вопроса о веротерпимости и свободе совести, эти лица, никоим образом не соглашаются на принятие каких либо ограничительных мер против ламского идолослужения и против эксплуатации ламами инородцев Сибири и в оправдании своих воззрений ссылаются на могущие будто бы возникнуть затруднения на нашей Китайской границе из-за стеснения лам; они стали выдвигать новый громоотвод «а что скажет Монголия»?... ¹⁹

В ответ на эти и такие лукавые мудрствования Петербургских направителей государственной жизни следует обратить внимание в особенности на то, что подобное же назначение и неверное понимание характера восточных азиатских народов с одной стороны и неуважение церковно-государственных основ и потребностей своего народа с другой – именно и приводило и приводит к тем затруднениям и замешательствам, коих столь ревностно желают, по-видимому, избегнут противники прекращения правительственного покровительства антихристианским и антирусским учреждениям в православной России. Ведь у восточных азиатских народов добровольная уступчивость иноземным интересам считается или слабостью, или предательством. Для предателей у них один суд, один исход – смертная казнь; а к слабым они становятся только надменнее и требовательнее до полного их унижения и порабощения. Только сила, твердая воля, крутые действия и самостоятельность, как признаки действительной силы, уважаются азиатами. Добровольной уступчивости и подчинения сильного народа и правительства иноземным интересам они не понимают, не допускают. Поэтому боязливое прислушивание иноземцев к их мнениям, желаниям и интересам вселяет в них только убеждение в слабости такого народа и побуждает их быть притязательнее к его правительству. История отношений к России, как Китая, так и второстепенных азиатских царств даже до настоящего времени неизменно подтверждает справедливость этого. И сильная, надменная небесная империя и задорные, беспокойные азиатские ханства всегда сами были предупредительны и уступчивы к интересам и желаниям России, когда правительство наше было сильно, было самостоятельно и твердо в своих решениях и действиях, и напротив они проявляли заносчивую притязательность, когда замечали его слабость, вялость, боязливость. Достаточно вспомнить и сравнить отношения Китая к юному, не окрепшему, по самостоятельному и энергичному правительству Петра Первого и к позднейшим несравненно более крепким, но боязливым и державшимся не национальной политики нашим правительством. Великий русский гений Петр I-й для проведения церковно-государственных основ и потребностей своего народа не побоялся затрагивать не только каких-нибудь лукавых языческих эксплуататоров, но еще, лелея постоянно великую мысль о водворении православной веры и чрез нее русского влияния в Монголии и Китае, издал знаменитый Указ²⁰ в 1700 году, в коем «Великий Государь, говоря о том со святейшим патриархом (Адрианом ум., 15 октября 1700 г.), указал писать к Киевскому митрополиту (Варлааму Ясинскому), чтоб подражая о том святом и богоугодном деле, поискал в малороссийских своей области городах и монастырях из архимандритов и игуменов или иных знаменитых иноков доброго и ученого и благого-непорочного жития человека, которому-бы в Тобольску быть митрополитом, и мог-бы Божиею помощью в Китае и в Сибири в слепоте идолослужения и в прочих неверствиях закоснелых человек приводит в познание и служение истинного живого Бога, и привел-бы с собой добрых и ученых не престарелых иноков двух или трех человек, которые бы могли китайскому и мунгальскому языку и грамоте научитесь и, их суеверию познав, могли твердым Св. Евангелия доводами многие души области темные сатанинские привести во свете познания Христа Бога нашего, и тамо (в Китае) живущих и проезжих христиан от прелести всякой идолослужения их отводити, и тако могли-б жити и у той построенной Божией церкви, (т. е. албазинской в Пекине) служити, чтоб своим благим житием хана китайского и ближних его людей и обще их народов привести бы к тому св. делу и к российскому народу людям, которые по вся годы с караваны для торга и для всяких посылок порубежных ездять, учинить себе склонительных». В 1703, 1706 и 1710 годах, указах Сибирскому митрополиту Великий Петр постоянно напоминал, чтобы проповедники христианства в Сибири не упускали случаев к обращению в православную веру жителей Монголии и Китая; подлинные указы о том хранятся в архиве Кондского монастыря.²¹ и этим великим православно-русским мыслям и стремлениям Петра I-го горячо сочувствовали лица тогдашнего русского правительствующего Сената и, по смерти патриарха, члены Коллегии Духовных Дел, преобразованной в Св. Синод, сочувствовали до того, что, по сношении Сената с открытым Св. Синодом, было положено основать в Пекине православную епископскую кафедру. Равно и китайское правительство с особым почетом приняло, прибывшею в начале 1715 года в Пекин, первую церковную православную миссию и относилось к ней с предупредительным расположением. Император Канси приказал записать духовных лиц миссии в первое высшее духовное сословие и пожаловать их чинами мандаринов, а церковные и певчие миссии приняты были во второе китайское сословие – воинов, и всем членам миссии отведены были казенные квартиры около православной церкви, водворенных на всегда в Китае русских албазинцев. Китайское правительство выдало этой миссии единовременного пособия на обзаведение более двадцати тысяч рублей серебром и платило ее членам жалование по 428 рублей и 70 коп. серебром ежегодно, отпуская его ежемесячно, и сверх того выдавало еще рису на каждого человека по 3 мерки ежемесячно. От русского же правительства на содержание этой церковной миссии назначено было только по 255 рублей в год. Вообще китайский багдыхан Канси выражал большое благоволение к русской церковной миссии и каждый месяц присылал к начальнику миссии Архимандриту Иллариону императорского чиновника осведомляться о здоровье и о нуждах миссии²² … Вот как относилось китайское правительство к энергичным церковно-народным просветительным стремлениям смелого православно-русского правительства Петра Великого!..

С другой стороны достоверные источники события и обстоятельства неумолимо свидетельствуют, неоспоримо убеждают, что именно неуважение церковно-народных русских основ и потребностей иностранными²³ и обыностранившимися русскими правителями, в особенности со времен императрицы Екатерины II, и создало иноверно-инородческую организованную силу на окраинах России и в Сибири, силу враждебную православной России, силу способную теперь противоборствовать православно-русским существенным интересам и стремлениям… вот тому доказательства из жизни Забайкалья.

История Забайкалья свидетельствует, что во время покорения этой области русскими все, кочевавшие в ней, племена бурят и тунгусов, подобно другим инородцам Сибири, придерживались древнего языческого суеверия, известного под именем шаманства и не имели ни каких духовных или молитвенных учреждений. То же самое было ранее в сопредельных Забайкалью Монголии и Тибете. Но с истреблением южно-азийскими буддистами шаманства в Тибете и Монголии и с утверждением в них буддийского вероучения, последователи и проповедники буддизма ламы²⁴ стали подвигаться на север. И в русские пределы ламайская вера занесена и стала в них распространятся поступившими в подданство России, по договору с Китаем в 1689 году, могнольскими племенами, в среде коих находились тогда два ширетуя, т. е. высокой степени ламы. С того времени до определения русско-китайской границы в 1727 году, в Забайкалье беспрепятственно прибывали монгольские и тибетские ламы, проповедовали язычествующим русским подданным свою веру и затем уходили обратно заграницу. Разумеется такое бродяжничество и иноземная пропаганда не нравилась православному Русскому правительству и к прекращению его русским посланником в Пекине, Иллирийский граф Савва Владиславович Рагузинский, заключивший с китайцами в 1727 – 28 году мирный трактат и договора о пограничной линии и о перебежчиках²⁵ особой инструкцией, данной 30 июня 1728 года пограничной страже, предписать между прочим; «Лам заграничных, чужих подданных, в улусы себе ясачным инородцам не пропускать и довольствоваться теми ламами, которые после разграничения с Китаем остались на российской стороне, так как между ламами не без обманщиков бывает то, чтобы шаманством и прочим непорядком простых людей не грабили…»²⁶ «Были при издании сего распоряжения между нашими инородцами (в восточной Сибири) последователи ламского учения и сколько их было сведений не имеется», – компетентно свидетельствует г. Вашкевич. Известно лишь то, что тогда считалось в Забайкальской области не более десятка лам, которые, будучи, отторгнуты от своей иерархии в Монголии, находились в совершенном безначалии и, скитаясь по кочевьям, не имели ни постоянных жилищ, ни кумирен, и буряты в русских пределах долгое время не поддавались этим навязчивым ламам. Первою жертвой их пропаганды сделались, соседние с монгольскими племенами, Селенгинские бурята в Цонголовом роде. По собранным в 1741 году сведениям в Забайкалье оказалось всего только сто пятьдесят лам, и как при этом давно было, что в числе их находятся новые перебежчики из Тибета, продолжающие сношения с заграницей, то в 1741-же году Селенгинской воеводской канцелярии предписано было между прочим: «всех наличных лам привести к присяге на верноподданство России и взять с них обязательство, под угрозою смертной казни не только не переходить за границу, но даже ни явно, ни тайно, ни под какими предлогами сношений с заграничными людьми не иметь²⁷. Вместе с тем означенное выше число лам, в 150 всех степеней, признано было достаточным для местных инородцев и утверждено комплектным, а во главе этих лам правительство поставило ширетуя, т. е. настоятеля или духовного старшину …

Таким образом хотя право гражданства в Забайкалье за буддийским ламаизмом признано было еще до Екатеринским русским правительством, за то правительство того времени, еще державшееся в таких вопросах древнего православно-русского направления и основ, не раболепствовало пред иностранными теориями и желаниями, и относилось к иноверному ламаизму безбоязненно и строго до угроз смертной казней, не смотря на отмену тогда смертной казни в общем законодательстве славной дочери Великого Петра Императрицы Елизаветы.

Но вот при поклонявшемся западным энциклопедистам и прочим антиправославным иноземным учениям правительства Екатерины II, с переходом власти в руки людей атеистически вольнодумных, возникают «беспорядки по управлению сибирскими ламами». И вместо того, чтобы воспользоваться этими беспорядками в иноверном языческом ламаизме для пресечения его распространения и для усиления в Сибири православно-русской церковной миссии и распространения христианства, – Екатерины II в злополучный 1764 год предписывает, ранее крепко организованной в новокрещенской конторе, православно-русской церковной миссии "не быть» и вместе с тем языческому ламаизму в России дается полная и прочная организация учреждением для него своего Бандтдо-хамбы, т. е. самого высшего главы суеверия, имеющего право посвящать во все следующие низшие степени ламства²⁸. Такое возвышение Екатерининским правительством ламаизма в России, разумеется, беспорядков, причинявшихся им, ни сколько не уничтожило, а только способствовало к упрочению ламаизма, усилению его пропаганды и помогло вредному для государства и отяготительному для инородцев чрезмерному умножению лам. Так, что естественным последствием учреждения русским правительством для сибирских лам своего Бандидо-хамбы и своевольных действий этого самостоятельного верховного главы Сибирских лам, явилось то, что уже чрез десяток лет по учреждении в России Бандидо-хамбо-ламы к 1774 году у забайкальского ламаизма оказалось 10-ть больших и 6 малых кумирен и при них 617 лам, не платящих ясака²⁹.

Дальнейшими постоянными послаблениями лама от гражданских русских властей еще более усилилась их противозаконная деятельность по совращению Сибирских инородцев в антирусское ламское суеверие. В особенности же власти правительства Императора Александра Первого, в манифесте о восшествии своем на престол объявившего, что «принимаем обязанность управлять по законам и по сердцу Екатерины II и шествовать по ее премудрым намерениям» ³⁰ , – оказывали деятельное и сильное государственное покровительство и даже пособничество антирусскому ламству. Так например Иркутский губернатор Трескин знаменательным своим распоряжением в 1809 году предоставил Бандидо-хамбо-ламе неограниченную власть над монголобурятскими ламаитами в России и предложил ему пресекать безвредное для государства шаманство.. этим явно и вполне покровительственными распоряжениями русского правительства незамедлил воспользоваться Бандидо-хамба вместе с подчиненными ему ламами стал прямо истреблять ненавистное им издавна шаманство, нередко прибегая к самым насильственным мерам. Ни леса, ни горы не укрывали шаманистов от преследования лам, целыми стадами рыскавшим по всему Забайкалью и даже в окрестности Иркутска. Старания Хамбо-ламы распространить в Сибири ламское сословие, при полном отсутсвии всякого надзора за его действиями, сопровождались таким большим успехом, что количество лам в Забайкалье к началу 20 – х годов текущего века возросло до 2, 600, а число больших кумирен увеличилось до 19 и малых до 61; на постройку их, по показанию самого Бандиды, истрачено более 800,000 рублей, собранных с народа. Один лама приходился тогда на каждые 10 душ, или на три семьи инородцев, а у Селенгинских бурят находилось по 50 лам на 100 человек, не считая множества инородцев, посвященных в убаши или новации, т. е. готовящиеся ко вступлению в ламы. Бандидо-хамбо и ширетуи привлекали и посвящали в ламское звание всякого, не исключая безграмотных и малолетних детей, часто против воли их родителей, которые не решались деятельно противится этому только в убеждении, распространяемом ламами, что таковая власть предоставлена ламам высшим русским начальством. При этом еще было обнаружено: 1) что ламы, открыто с 1809 года преследуя и обращая шаманов, не только грабили и уничтожали их, но с порабощением шаманства стали распространять между русскими инородцами вредные внушения и о христианской вере, – в видах приостановления распространения православия; 2) что Забайкальские ламы, обязанные по правилам их веры жить при кумирнях, собираются в оные только однажды в месяц на общие богомолья (хуралы), по окончании коих, разъезжают по кочевьям, ведут жизнь развратную, своевольную, на счет остальных невежественных инородцев, причем эксплуатируют их сбором подаяний будто на кумиренные надобности и платою за различные изобретаемые произвольно ламами требы и 3) что, наживаясь таким образом с отягощения народа, ламы ведут, недозволенную им, торговлю в Китае и, вопреки строгому запрещению еще 1741 года, постоянно сносятся с заграничными ламами и принимают у себя разных будто вдохновенных монгольских лам хубильганов. А эти монгольские хубильганы поощряют забайкальских лам к возможно большему распространению в Сибири лам и с тем вместе владычества Тибетского Далай-ламы и Ургинского Хутукту. Вследствие таковых внушений и предоставленных ламам в 1809 году власти пресекать шаманство, глава ламанства в Сибири Бандидо-хамбо-лама стал стремится приобрести потомственное право на завладение всеми бурятскими и тунгускими сибирскими племенами, обращая их в совершенно подвластное ему ламство, подобно тому как Харашабиями³¹… Другими словами учрежденный Екатерининским русским правительством Бандидо-хамболама в Забайкалье деятельно и с успехом стремился отторгнуть инородческую часть русских подданных от государства русского в полное не только духовное, но и гражданское подчинение себе, соблаговоляя сам пока еще оставаться в каких-то вассальных отношениях к России!..

Вот до какой предательской притязательности и наглого посягательства инородцев ламаитов довело шествие правительства Александра Первого по намерениям Екатерины II и обязательство его управлять по сердцу великой энциклопедистки царицы, осужденным ею самою в разочарованном конце ее царствования!.. Дальше этого в поколении и пособничестве иноземным антирусским и антиправославным стремлениям шествовать уже нельзя было самому вольнодумному и свободно-верному правительству. И вот, подобно Екатерининскому и также поздно, Александровское правительство в двадцатых годах останавливается, осматривается и ведет, что иностранные, розовые, интернациональные иллюзии и доктрины на практике в Сибири произвели какую-то разрозненность и расслабление государственной русской власти вообще, а для ламаитов как-бы ее отсутствие, при крайней запутанности в отношениях между чрезмерно привилегированными иноверными инородцами и местными русскими правителями; усилили поразительный произвол, лихоимство, погоню за легкою наживою… Выдающийся пример такого положения дел представляет время управления Сибирью генерал-губернатора Пестеля (1806–1819 г.) и современного ему иркутского губернатора Трескина.

Все эти обстоятельства побудили и Александровское правительство, после обозрения Сибири великим русским организатором Сперанским, издать Общий Устав об управлении инородцами, Высочайше утвержденный в 1822 году³². Предоставить кочевым инородцам право управляться по собственным их степным законам и обычаям, с условием, что недостаток в этих законах при решении дел дополняется общими государственными узаконениями, правительство при издании Устава 1822 года, для ограничения безусловного влияния инородческих начальников, возложило (по § 68–71) на местные русские власти «собрать полные и подробные о сих законах сведения, смягчить все дикое и жестокое, отменить несообразное с другими установлениями» государства.

На основании этого положения устава, преемник Сперанского по должности генерал-губернатор Сибири, тайный советник Лавинский обратил внимание на ненормальное положение инородческих лам и на необходимость лучшего устройства чрезмерно умножившегося ламского сословия. По обсуждении обстоятельств сего дела, Главное Управление Восточной Сибири пришло к заключению, что чрезмерное размножение в Забайкалье лам и вредные их действия произошли главным образом от недостатка решительных против сего мер со стороны русских властей и отсутствия надзора за ламами. В виду этого и приняв во внимание, что в соседней с Забайкальем Китайской Монголии приняты были с 1817 года китайским правительством самые строгие по управлении ламами меры и наказания за произвольное их посвящение, и что по сему, не должно бы у нас рождаться опасение неблагоприятных последствий от применения к Сибирским ламам подобных решительных мер, – генерал-губернатор Лавинский признавал безотлагательно необходимым для прекращения своевольных действий лам, угрожающих благосостоянию края, издать в сем отношении некоторые положительные правила, сущность коих заключается между прочим в том, чтобы: 1) число лам (из нескольких тысяч) ограничить вообще 586, сообразно действительной в них надобности и, затем, самовольное посвящение в ламы, без утверждения гражданского начальства строго воспретить, 2) отвести для лам особые обители при кумирнях, кои предполагалось оставить неприкосновенными, как «памятники народные», и воспретить ламам на основании устава их веры сожительство с мирянами и бродяжничество; 3) подчинить лам правильному духовному их надзору и гражданской ответственности за нарушение касающихся их постановлений³³.

Таковые предложения, при подобном разъяснении самого дела, сообщены были тайным советником Лавинским в 1826 году главноуправляющему делами иностранных исповеданий в Министерство Иностранных Дел, с просьбою повергнуть их на Высочайшее благовоззрение. Вице-канцлер Министерства Несельроде, похвалив сибирское начальство за попечение о благосостоянии вверенного ему края и вполне соглашаясь с необходимость устранения на всегда тех неудобств и тягостей, кои причиняет иноверцам Иркутской губернии излишнее число их лам, не принимающих никакого участия в исполнении общественных обязанностей, – признал однако означенные предложения генерал-губернатора Лавинского неудобоисполнимыми, так как внезапное стеснение бурятских лам легко может возбудить в них негодование и заставить их чувство сие поклонникам своим, коих неудовольствие (?!) может быть вредно для нашей кяхтинской торговли и, при каком-нибудь сильном впечатлении (?!),отразится на самой зависимости их от России"…³⁴ – Но, отклонив на таких, производящих сильное впечатление, основаниях патриотические предложения генерал-губернатора Лавинского, Министерство Иностранных Дел, побуждаемое донесениями о том, что, сделанное по его указанию, внушение Бандидо Хамбе не размножать лам, не имеет успеха и что устранение зла может быть достигнуто единственно строгими мерами и усилением правительственного за ламами надзора, – командировало в 1830 году барона Шилинга фон-Канштадт в Восточную Сибирь для исследования на месте положения ламаитов и проектирования необходимого для них устава. Этот Шилинг в 1832 году написал первый проект устава монголо-бурятского духовенства (?) в несколько сот статей, далеко расходившийся с со взглядами тогдашнего благонамеренного сибирского начальства и хотя не получивший утверждения, но тем не менее имевший значение особенно потому, что многие из его правил введены были в последующие проекты о сибирских ламах, как например пресловутое утверждение Бандидо Хамбы в сем звании Высочайшею властью. Проектом Шилинга, называемым проектом Министерства Иностранных дел, не только не полагалось никаких преград к прогрессивному возрастанию числа лам и происходящим от того беспорядкам, но, напротив, компетентно свидетельствует г. Вашкевич, «допускались средства к усилению ламства в Сибири по средствам чрезмерного размножения ламской жреческой касты, устранения всякого влияния на лам полицейских властей и сосредоточения власти управления ламами в руках одного только Бандидо-Хамбы ламы.³⁵ Другими словами выходило, что Министерство, отвергнувшее патриотические предложения генерал-губернатора Лавинского, само вместе с Шилингом проектировало осуществление от имени самого русского правительства самых заветных антирусских стремлений иноверных инородческих лам и их главы Бандидо-Хамбы, желая признания его единовластительства над монголо-бурятами, русскими подданными, обращенные в ламы и ламское суеверие. Такое направление дела, идущее в разрез с предположениями Сибирских тогдашних властей и с коренными основами государства русского, хотя не получило тогда утверждения, но естественно затруднило дальнейшее движение важного вопроса об обуздании монголо-бурятских лам, так как ведь действительный статский советник барон фон Шилинг был доверенным от Министерства пресловутым исследователем на месте быта Сибирских ламаитов и даже побывал с нашей миссией в Пекине… И во всяком случае в многосложном, якобы много ученном, много статейном (в несколько сот статей) проекте барона фон Шилинга, С.-Петербургские заправилы получили как бы оправдание несогласия Министерства на патриотические предложения Сибирских властей и даже возможность отвергать их якобы с основанием. Дело обуздания богатых языческих лам и их антирусской пропаганды таким образом задержалось на долгие годы и положение осталось в прежней благоприятной для лам обстановке, что собственно только и нужно было лукавым ламам…

После описанной возмутительной участи, постигшей в С.-Петербурге целесообразные предложения генерал-губернатора Лавинского и благонамеренных тогдашних Сибирских властей, в судьбе чрезвычайно важного ламского вопроса замечается повторение все того же тяжкого, удручающего явления. С одной стороны большинство местных Сибирских высших органов русской власти, например генерал-губернатор Руперт, Муравьев амурский, Корсаков, Синельников, Фредерикс, и командированные Сибирскими властями в улусы и кочевья чиновники например Успенский, Гаупт, с Главным управлением Сибири (и разумеется Архипастыри православно-русские) признавали: что произвольное и противозаконное размножение лам в Сибири необходимо прекратить и скорее сократить число лам; – что размножение лам и их пропаганда составляют сильное препятствие распространению православия и русской гражданственности между монголо-бурятами Сибири; – что ничем не обуздываемое своеволие размножившихся лам дошло до чрезмерности; – что их образ жизни, несогласный даже с коренными постановлениями ламайского суеверия, весьма вреден для инородческого населения; – что явное и постоянное нарушение ламами постановления русских властей, их касающихся, должны обратить внимание и вызвать противодействие высшего государственного правительства; – что устранение причиняемого ламами зла может быть достигнуто строгими мерами и усилением правительственного за ламами надзора, подобно как практикуется это по отношению к ним в Китае³⁶; – что инородческое монголо-бурятское население Сибири видимо страждет и разоряется под бременем множества праздношатающихся шарлатанов-лам и что всякая мера, какую бы ни приняло Русское Правительство к радикальному и безотлагательному уничтожению этого зла, будет принята народом (инородцами) с благодарностью»³⁷…

С другой стороны, хотя вследствие признания высшим правительством Императора Николая, что Министерство Иностранных Дел действовало в ламском вопросе «вообще не решительно и по опасениям вовсе напрасным», высшее заведывание делами о ламаитах передано было в 1841 году Министерству Внутренних Дел, но и это внутренних дел Министерство оставляло вышеозначенные представления Сибирских властей по ламскому вопросу или просто «без всякого движения», например в 1843 году, или сильно побуждаемое, например министерство Перовского, признавало доставленные из Сибири сведения «недостаточными» и тогда посылала для исследования дела на месте и собрания более точных данных своего С.-Петербургского чиновника министерства, например камер-юнкера Левашева, который подобно ламофилу барону фон Шилингу и также в полный разрез с донесениями Сибирских властей, в отчете своем в 1849 году отнесся к ламам даже более покровительственно, чем борон фон Шилинг. Затем особенно министерства графа Валуева и братьев Тимашевых, или по-прежнему оставляли представления Сибирских властей без движения по десятку лет (например с 1868), или под всякими предлогами отказывали в принятии каких-либо стеснительных мер относительно ламайского учения (то есть злоупотребления им), как несовместных будто с духом нашего законодательства, предлагая ограничиваться подтверждением принятых в 1853 мер против пропаганды лам, то есть пресловутым «Положением о ламайском духовенстве в Восточной Сибири»³⁸. Такое лжелиберальное и антирусское настроение Министерства Внутренних Дел в означенное время простиралось до того, что даже Высочайшая воля, в Бозе почившего, Государя Императора Александра Освободителя о подчинении Сибирских инородцев общедействующим в России законам и устранения влияния на них лам посредством распространения в среде язычников христианской религии, собственноручно выраженная Государем на всеподданнейшем отчете Сибирского генерал-губернатора Корсакова и затем согласно положению Комитета Министров, в январе 1870 года, сообщенная Министу Внутренних Дел (Тимашеву) к надлежащему распоряжению, – осталось под разными канцелярскими предлогами без осуществления, не привела ни к каким положительным результатам!³⁹ …

А этакое постоянное послабление и даже потворство главным образом С.-Петербургских руководительных высших властей злоупотреблениям лам вели к тому, что своеволие лам все усиливалось, число их все умножалось до того, что уже в 1842 году, согласно сведениям самого Бандиды-Хамбы лам в Сибири считалось уже 5545⁴⁰, вследствие чего 1 лама приходился на 21 инородца. Затем в 1868 году по официальным же, уменьшенным сведениям лам насчитывалось уже 13, 976⁴¹, а в последующие двадцать лет их наплодилось еще несравненно более. Это при действительном и ныне указании Высочайшей государственной власти (в 1853 году), чтобы число всех лам не превышало 285⁴² для всей Сибири! И вот ламы эти, возведенные, вопреки даже учению ламского суеверия, русскими законодателями в приходское духовенство, наделенные от русского же правительства обширными поместьями и стройною организацией, гнетут уже много десятков лет русских монголо-бурят при помощи местной языческой и неязыческой лже-либеральной администрации. Неимоверное размножение лам явилось истинным бедствием для Забайкальских русских инородцев. Не говоря уже о ламах штатных, которые приняли вид правительственных органов русской власти среди монголо-бурят, целые тысячи еще лам заштатных и лам тайных, да еще заграничных кишат среди инородцев, выманивая у них последние их достатки. Существует и блистательно практикуется целая система вымогательств, основанная на обмане, на застращивании легковерных язычников злыми духами, болезнями, потерею имущества и прочими подобными поблажками суеверию. Вот обращик поборов, которые ламы взимают с бурят: за погребение богатого берется 81 скотина, за человека среднего состояния – 21 скотина, а за двухдневное идолослужение в кумирне (например, в сульгинской и гаматайской) в 1877 году ламы взяли до 2,000 рогатого скота и лошадей, да деньгами до 1,000 рублей, кроме разных серебряных вещей…⁴³. Не меньший вред причиняют ламы и семейному быту бурят. Оставляя в стороне аскетические обеты своего вероучения и постоянно живя по улусам, ламы ведут чрезмерно развратную жизнь. Обязанные обетом безбрачия, они отнимают жен у бурят, так что у мирян их часто недостает вовсе, а ламы имеют по нескольку. И не только экономический и семейный бат монголо-бурят ламы довели до разорения и разложения, но также заявили себя врагами русской государственности и агитаторами, опасными в политическом отношении⁴⁴. Не говоря уже о том, что они всячески противодействуют распространению православия, с которым рука об руку идет русская гражданственность, не говоря о том, что они, пользуясь влиянием на инородческую администрацию и сами в качестве заштатных лам, занимая административные должности, теснят и преследуют бурят, принявших христианство, так что среди последних выработалась пословица: «перейти к русским и прежде начальства и лам креститься – все равно что удавиться». – Ламы разрывают связи бурят с Россией и скрепляют их с Монголией. С монгольского языка начинается обучение детей; монгольский язык играет роль книжного и господствует не только в школах, но и в делопроизводстве степных дум, вместо живого бурятского языка. Монголия, благодаря ламству, значит для бурят тоже, что Иерусалим для христиан: там имеет местопребывание Далай-лама, по верованию ламаитов одно из возрождений Будды, человек святой, с божественными свойства; там средоточие буддийской мудрости, рассадник ламаитских идолов. Долго-ли при таких условиях симпатиям к единоплеменной и единоверной Монголии взять перевес над симпатиями к России, чуждой по языку, вере и образу жизни"…

В церковно-государственном, православно-русском отношении при настоящем положении дел, – справедливо и компетентно говорит орган православно-русского миссионерства⁴⁵, – русским правительством прямо поддерживается колдовство и суеверие, христианская же вера является как-бы только такою, на распространение коей глядят сквозь пальцы. Ламы и нафантазированные ими инородцы прекрасно понимают это и в глаза говорят являющимся к ним миссионерам: «видно Царь не хочет, чтобы мы крестились, иначе он сказал бы нам. Ламы наши утверждены русскою властью, им дается и надел больший, чем вам, им даются и награды за твердость в (ламской) вере». Такие речи в связи с рассуждениями, что христианская вера самая лучшая из вер, что «мы крестились бы, если бы крестились наши ламы и Царь велел всем бы крестится», не показывают ли с очевидностью то фальшивое положение, в котором стоят буряты, в которое поставлено среди них православие, в какое по отношению к ним поставило себя православное правительство?"…

Таковы вкратце главные исторические и православные обстоятельства ламского вопроса в Восточной Сибири; таковы, до ныне действующие, последствия поклонения и пособничества местных языческих и руководительных С.-Петербургских органов русской власти антирусским и антихристианским стремлениям лам; таково противоестественное положение языческого ламского вопроса в православной России, созданное неуважением к русским церковно-народным основам и потребностям со стороны языческих, иноверных и объиностранившихся представителей русской власти!... Конечно по пословице, что: «у всякого барона своя фантазия», – и барон Шилинг фон-Канштадт с вице-канцлером графом Несельроде, и Пестель с Трескиным, и Перовский с Левашевым, и граф Валуев с братьями Тимашевыми, равно как и все современные С.-Петербургские интеллигентные фоны и бароны, ламофильствующие более, чем сами ламы, могли и могут иметь свою фантазию в ламском вопросе и соответственно ей и своим симпатиям действовать, направлять вопрос… Но неоспоримо, что, кроме своих собственных фантазий, убеждений и симпатий, все господа представители государственной русской власти, коим Верховною властью поручается исследование и разрешение вопросов государственных, как органы одной православно-русской власти, обязаны в исследовании и разрешении такого существенно важного для государства вопроса, как ламский, прежде и более всего руководствоваться историей этого вопроса, его сущностью, его действительностью, а не своими прекрасными фантазиями и личными симпатиями к Бандтдо-Хамбе и богатым ламам, – должны твердо и решительно проводить основные и существенные принципы государства православно-русского, а не руководствоваться могущим произойти неудовольствием эксплуататоров-лам в ожидании какого-нибудь сильного впечатления, равно не должны бояться, что скажут про их правительственные распоряжения, какое-то вымышленное воплощение языческого божества, Далай-лама соседнего полудикого вассального Китаю Тибета, или подобный же ему какой-нибудь Ургинский Хутухту с языческой компанией в Монголии!... А если уж, за неимением времени и охоты изучать историю и сущность такого религиозно-государственного вопроса, как ламский, руководиться «могущим возбудиться негодованием и каким-нибудь сильным впечатлением», то, разумеется, органам правослано-русской государственной власти справедливо и естественно должно руководиться могущим возбудиться от их поклонения и потворства антирусскому ламству негодаванием и сильным впечатлением в православно-русских коренных гражданах государства русского. И если уж органам православно-русского правительства прислушиваться к тому, что скажут про правительственные решения и меры, то справедливо и естественно прислушиваться им к мнениям не иноземных воплощений языческих суеверий в разоренных соседних ханствах, но к патриотическому мнению великих, опытных самоотверженных тружеников в своем сильном государстве, к мнениям таких местных знатоков вопроса, кои все свои силы и способности, всю свою душу и жизнь положили на служение единому истинному христианскому Богу и православно-русскому отечеству, каковыми в настоящем случае в наше время являются великий Святитель Русской Церкви Высокопреосвященнейший Вениамин, архиепископ Иркутский, и прочие самоотверженные православно-русские благовестники…

Постоянный действительный член Всероссийского Православного Миссионерского Общества, Евстафий Воронец.

Приложение к статье: По поводу ожидаемых церковно-государственных преобразований в Сибири.

Положение о ламском духовенстве в Восточной Сибири.

На подлинном в 15 день мая месяца 1853 года Государь Император Николай Павлович соизволил написать: «Считать утвержденным, но не вносить в свод законов» ⁴⁶ .

§1. При тридцати четырёх дацанах, находящихся ныне в Восточной Сибири, определяется прилагаемым при сем штатом комплектное число Лам и Ховараков.

§2. Все духовенство делится на следующие 5 степеней: 1) Бандидо-Хамба или первенствующий лама. 2) Ширетуй или настоятель дацана. 3) Лама-Гелун, или Лама-Гыцул. 4) Бандий. 5) Ховарак.

§3. Бандидо-Хамба пребывание свое имеет при Гусиноозерском дацане.

§4. На него возлагается главное заведывание и управление ламайским духовенством и наблюдение, чтобы настоящий устав исполнялся в точности.

§5. Бандидо-Хамба подчиняется непосредственно генерал-губернатору Восточной Сибири.

§6. При открывшейся вакансии на должность Бандидо-Хамбы, до назначения на оную другого духовного лица, Ширетуй Гусиноозерского дацана немедленно заступает его место и доносит о том генерал-губернатору, который, с своей стороны делает зависящее распоряжение о производстве выборов в должности Бандидо-Хамбы.

§7. Выборы должны быть: а) пи Селенгинской Степной Думе, б) начаться не позже как через три месяца со дня открытия вакансии и в) продолжаться не более 6 дней.

§8. На выборах право голоса имеют одни только родоначальники и по одному депутату от приходов, которые должны быть назначаемы из людей духовного звания, имеющие не менее двадцати пяти лет от роду и не составляющих под следствием и судом; прочие же инородцы и остальное духовенство голоса в выборах не имеют и даже запрещается находится им при оных. Для наблюдения же за порядком и правильным ходом выборов командируется на оный всякий раз особый чиновник по распоряжению генерал-губернатора.

§9. В должность Бандидо-Хамбы избираются три кандидата, которые, кроме необходимых для сего звания познаний и качеств, должны непременно знать по-русски.

§10. Выборы кандидатов в звание Бандидо-Хамбы удостоверяется протоколом, за общею всех подписью, о чем и доносится командированным чиновником Забайкальскому военному губернатору, который, с мнением своим, представляет о сем генерал-губернатору, а сей последний достойнейшего из трех выбранных кандидатов представляет, чрез Министра Внутренних Дел, на Высочайшее утверждение и если он удостоится оного, то выдается ему таковое звание Высочайшая грамота.

§11. Если выборы не начнутся или не кончатся в назначенный срок, или если на оных произойдут такие беспорядки, которые воспрепятствуют правильности выборов, то командированный генерал-губернатором чиновник прекращает оные, и, распустив собравшихся, доносит о том, чрез Забайкальского военного губернатора, генерал-губернатору, который тогда, по собственному уже усмотрению, представляет, чрез Министра Внутренних Дел, на Высочайшее утверждение достойнейшего в звании Бандидо-Хамбы.

§12. Бандидо-Хамба, по получении утверждения в должности, приводится к присяге, по обряду Ламайской веры, в Гусиноозерском дацане.

§13. Возведение в звании Ширетуев, а равно и распределение их по дацанам, делается, по представлениям Бандидо-Хамбы к Забайкальскому военному губернатору, с утверждением генерал-губернатора Восточной Сибири.

§14. Ширетуи назначаются из среды Лам всех дацанов в совокупности.

§15. На должность Ширетуя выдается генерал-губернатором диплом, за его подписью и печатью, и в него вписывается имя определенного; по выбытии же такого из означенной должности, диплом на оную возвращается генерал-губернатору, от которого выдается новый заступившему его место; прочим же духовным лицам выдаются на звание их свидетельства, по приказанию генерал-губернатора.

§16. На Ширетуев возлагается ближайшее заведение своим дацаном и строгое наблюдение, чтобы подведомственные им Ламы и Ховараки исполняли правила настоящего устава в точности.

§17. Они подчиняются непосредственно Бандидо-Хамбе Ламе.

§18. В случае смерти Ширетуя, до утверждения его приемника, а равно на время его болезни, заступает его место старший из Лам того дацана, к которому Ширетуй принадлежит.

§19. Возведение в ламское достоинство, т. е. в степени Гелунга и Гыцула, делается по представлению Бандидо-Ххамбы, с утверждением Забайкальского военного губернатора. Распределение же их по дацанам, согласно сделанному в штате расписанию, зависит от непосредственного усмотрения Бандидо-Хамбы.

§20. Они выбираются из числа состоящих при дацанах Бандиев и подчиняются непосредственно, по каждому дацану, своему Ширетую.

§21. На обязанности их лежит отправление богослужения по обряду их веры в самом дацане и исполнение духовных треб вне дацана в черте прихода и не иначе, как по требованию прихожан, с соблюдением правил, ниже изложенных.

§22. Бандии назначаются и распределяются по дацанам, сообразно штату, непосредственным усмотрением Бандтдо-Хамбы и из числа Ховараков, находящихся при Гусиноозерском дацане.

§23. Они подчиняются непосредственно каждый Ширетую своего дацана, где и исполняют всю прислугу, потребную для внутреннего в дацане богослужения.

§24. При Гусиноозерском дацане, по распределении к местам за штатом оставшихся Лам, содержаться будут 35 Ховараков, которые должны, под главным ведением Бандидо-Хамбы, обучаться Монгольской и Тибетской грамоте, полезным ремеслам и наукам, а преимущественно догматам Ламайской веры, чтобы иметь возможность избирать из них в последствии в Бандии, для пополнения Ламайкого духовенства, при открывающихся вакансиях.

§25. При Гусиноозерском дацане, под главным заведыванием Бандидо-Хамбы, ведутся точные послужные списки каждому из Ширетуев, Лам, Бандиев и Ховараков, по формам, которые для сего будут составлены по распоряжению генерал-губернатора. В этих списках отмечаются неупустительно все перемены, происходящие с этими лицами и все штрафы и наказания, коим они подвергались.

§26. Копии с таковых списков Бандидо-Хамба обязан предоставлять ежегодно к 1-му мая Забайкальскому военному губернатору Восточной Сибири.

§27. Кто имеет более двух сыновей, тому дозволяется одного из них отпускать в духовное звание; но для этого он обязан испрасить предварительно согласие своего общества. Только при имении подобного увольнительного от общества свидетельства Бандидо-Хамба имеет право принять просящегося в Хавараки и при том не иначе, как ежели будет существовать в то время при Гусиноозерском дацане на эту должность вакансия.

§28. Определяющимся в Ховараки должен быть не моложе 18 лет от роду и для поступления его в духовное звание должно быть собственное его желание, которое следует объявить ему своему обществу. В противном случае, сие последнее не имеет права выдавать ему увольнительного свидетельства.

§29. Всякое самовольное возведение, в которое либо из выше приведенных духовных звания, сверх комплекта, положенного штатом, а равно вне порядка, определенного сим уставом, строго воспрещается.

§30. Последствия такого неправильного возведения суть: а) для возведенного – обращение в предшествовавшее его звание и б) для возводившего – лишение духовного его сана и обращение в светское состояние.

§31. Построение новых кумирен производится не иначе, как по удостоверению генерал-губернатора, что таковая постройка действительно необходима, и каждый раз с разрешения Министерства Внутренних Дел.

§32. На все существующие ныне 34 дацана, показанные в штатах, должны быть составлены планы, которые имеют быть утверждены Министром Внутренних Дел и храниться при самих дацанах, а копии с оных в Департаменте Духовных Дел, Иностранных Исповеданий, Министерства Внутренних Дел.

§33. Всякая постройка к тем дацанам не может быть произведена без разрешения Министерства Внутренних Дел. Исправление же их производится с разрешения генерал-губернатора Забайкальской области.

§34. Постройка новых отдельных от утвержденных кумирен, молитвенных зданий воспрещается.

§35. Произвольно построенные дацаны и всякие молитвенные здания, а равно пристройки к ним, немедленно уничтожаются, и виновные в этом лишаются духовного своего звания и обращаются в светское сословие.

§36. Приход каждого дацана должен быть в точности определен, по соглашению Забайкальского военного губернатора с Бандидо-Хамбою и с утверждения генерал-губернатора. Всякое изменение по этому предмету в последствии зависит также от окончательного утверждения генерал-губернатора.

§37. Никто из мирян, а в том числе и заштатные Ламы, обращенные в светское состояние, не имеют права носить одежду, присвоенную Ламайскому духовенству, под опасением в противном случае ответственности по законам.

§38. Все штатное духовенство избавляется от всех повинностей; а Бандидо-Хамба, Ширетуи Ламы от телесного наказания.

§39. Ламайские духовные лица, по догматам их веры, не могут иметь отдельной собственности и обязаны вести жизнь безбрачную.

§40. Бандидо-Хамба и Ширетуи отнюдь не должны отлучаться далее пределов своих приходов, исключая особых уважительных причин, в каковых случаях они и испрашивают на то дозволение военного губернатора Забайкальской области.

§41. Для исполнения в необходимых случаях духовных треб между мирянами могут отлучатся из дацана Ламы, но не далее черты своего прихода, с дозволением от своего Ширетуя и не иначе, как по требованию самих прихожан; по исполнению-же у них необходимых духовных треб, обязаны немедленно возвращаться в дацан, не проживая без надобности в улусах.

§42. За нарушение предыдущих двух параграфов, виновные обращаются в светское состояние.

§43. Строго воспрещается Бандидо-Хамбе, Ширетуям, Ламам, Бандиям и Ховаракам впускать в свои дома женщин; за нарушение же сего виновный низводится в низшую степень, а Ховарак обращаются в светское состояние.

§44. Духовное лицо, виновное в блуде, или вообще замеченное в безнравственном поведении, лишается своего звания и обращаются в светское состояние.

§45. Кто однажды исключен был из духовного звания того впредь в таковое уже не принимать; виновный же в подобном принятии лишается своего звания и обращается в светское, куда возвращается также и принятый.

§46. Лишение духовного звания, за нарушение постановлений, в сем уставе изложенных и обращение в светское, за исключение Бандтдо-Хамбы, определяемого в свою должность Высочайшею волею, зависит от генерал-губернатора Восточной Сибири, но не иначе, как по предварительному, формальному исследованию.

§47. На основании §39-го никто из духовных лиц не имеет никакой собственности; содержатся-же они, равно как и самые дацаны, добровольными приношениями мирян в дацаны и добровольною же, отнюдь не вынужденною платою за исполнение духовных треб вне дацана.

§48. По этому все имущество, какое ныне находится у лиц, кои поступят в комплект нового штата, должно немедленно быть обращено: недвижимое в пользу родовых управлений, среди коих то имущество находится; движимое же в собственность дацанов, к которым означенные лица первоначально принадлежать будут.

§49. Для хозяйства же дацанов примежевать из прилегающих к ним земель количество, сообразное с числом лиц, находящихся в них по штату и полагая на Бандидо-Хамбу пятьсот десятин, на Ширетуя – двести, на Ламу – шестьдесят, на Бандия – тридцать и на Ховарака пятнадцать десятин.

§50. Кто при первоначальном введении сего устава, не согласен будет лишиться собственности, тот должен выбыть из духовного сословия и обратиться в светское.

§51. Для заведывания как движимым, так и недвижимым имуществом дацанов, определяется к каждому из них по одному старосте, избираемому на три года мирским приговором прихожан из среды их утвержденному военным губернатором. Забайкальской области.

§52. Староста обязан ежегодно отчетностью обо всем имуществе дацана перед Степною Думою, в непосредственном ведении которой он состоит; кроме того имущество дацанов ежемесячно свидетельствуется Ширетуями, которые отдают о них ежегодно в январе месяце отчет Хамбе-Ламе, а сей последний доставляет также ежегодно общий из них отчет Забайкальскому военному губернатору, не позже марта месяца.

§53. Староста должен жить при дацане и отлучается из него с разрешения Ширетуя и по письменным видам от Степной Думы.

§54. Хозяйство, при каждом дацане находящееся, принадлежит своей общине того дацана нераздельно и состоит только под главным заведыванием Ширетуя.

§55. Денежные доходы дацана могут быть: а) от добровольных приношений мирян; б) от продажи бурханов, образов, молитв, поясов и других предметов церковных, по таксе, которую надлежит ежегодно составлять Бандидо-Хамбе и утверждать военному губернатору Забайкальской области и в) от продажи хозяйственных произведений.

§56. Денежные доходы каждого дацана делятся на 10 частей, из них 1/10 отсылается по окончании года, каждое 1-ое января, чрез посредство Степных дум, к Бандидо-Хамбе, как на его содержание, так и на покрытие канцелярских его расходов и содержание находящихся при его дацане Ховараков; затем 2/10 поступают в пользу Ширетуев; 3/10 на поддержание самих дацанов и канцелярские при них расходов; а остальные 4/10 разделяются между ламами и Бандием.

§57. За исключение продажи хозяйственных произведений, всякий другой торг Ламайскому духовенству строго воспрещен. Нарушители сего обращаются в светское состояние, и, на основании ст. 1589 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных, подвергаются денежному взысканию.

§58. Подобной же ответственности подвергаются виновные с сношением с заграничным духовенством, с переселением в отдаленнейшие от границы места Восточной Сибири, по распоряжению генерал-губернатора.

§59. Бурханы, разные письменные изображения, молитвы, духовные книги, пояса и проч., выписываются из-за границы собственными лишь средствами дацанов, чрез Кяхтинскую Таможню, по особым, каждый раз, представлениям о том Хамбы-Ламы к Забайкальскому военному губернатору и по ближайшему усмотрению сего последнего.

§60. Для точного и безотговорочного, по принадлежности, исполнения правил настоящего устава должно иметь при каждом дацане по одному экземпляру оного, скрепленного подписью и печатью генерал-губернатора, с переводом на Монгольско-Бурятский язык. Кроме того экземпляры сего устава на Русском и Монгольско-Бурятском языках должны находиться во всех Степных Думах и родовых Управах.

§61. Наблюдение со стороны светской власти за точным исполнением сего усава принадлежит местным гражданским начальствам, под главным руководством генерал-губернатора Восточной Сибири. Высшее же управление делами Ламайского духовенства в Сибири принадлежит Министерству Внутренних Дел, по Департаменту Духовных Дел Иностранных Исповеданий⁴⁷.

Штат ламского духовенства Восточной Сибири, с показанием года основания дацанов, числящихся при них часовен и прихожан ⁴⁸ .

На подлинном 15 мая 1853 года Государем Императором Николаем I написано: «Быть по сему».