Св. Димитрий Ростовский и его время (1651–1709 г.)

Памяти друзей-наставников

Александра Антоновича Ревви,

Ореста Федоровича Миллера,

Урбана-Морберта Рокицкого.

Содержание

Предисловие

Предисловие

М. Погодин писал в 1849 г., о книге «Св. Димитрий Ростовский» М. 1849 г., сравнивая её с сочинением Грановского «Аббат Сугерий»: «Это превосходное исследование о незабвенном авторе Чети-минеи, но не его биография... В Сугерии виден, более или менее, живой человек, а здесь как будто видишь только святые мощи! Автор всегда боится как будто сказать лишнее, и не говорит нужного, беспрестанно думает о приличии, как будто бы всякая строка должна была иметь характер догматический или канонический, оттого многое сжато, стеснено, сухо». Это замечание нашего знаменитого историка и натолкнуло нижеподписавшегося, еще в 1881 году, заняться исследованием жизни и сочинений св. Димитрия, в каковом намерении он и был поддержан покойным своим учителем О. Ф. Миллером. Тема представляла тем больший интерес, что затрагивала один из важнейших моментов русской исторической жизни – эпоху Петра Великого: взгляд на последнюю и доселе, несмотря на массу замечательных работ, нельзя назвать вполне установленным. Как же отнестись к подобной теме, как разрабатывать её, откуда взять материалы? Можно было изучить специально литературную деятельность св. Димитрия, разработать вопрос об источниках Четь-Миней святителя, особенно в русских житиях, сравнить проповеди святителя с проповедями прежних и современных ему ораторов, русских и польских, исследовать язык его сочинений и т. д. Но, по мере изучения сочинений св. Димитрия, более и более заинтересовывала меня его личность, и результатом изучения её в связи с литературною деятельностью святителя и обстоятельствами его времени и явилось настоящее сочинение. Жизнь святителя резко распадается на два периода: малорусский и великорусский. В первый период святитель, судя по доступным мне материалам, не представляется резко очерченным деятелем: это благочестивый, схоластически образованный монах, с горячею привязанностью к родной церкви и стране, подозрительно смотрящий на московское духовенство, одним словом, по своей внешней деятельности это тот же общий тип малорусского духовного деятеля, какой мы видим в Гизеле, Иоанникии Голятовском, Антонии Радивиловском, Иннокентии Монастырском и других южнорусских духовных. Может быть, это однообразие объясняется, кроме всенивелирующего монашества вышеуказанных лиц, и недостатком исторического о них материала.

В силу последней причины, и при обозрении первого периода деятельности св. Димитрия мне пришлось более говорить о среде, окружавшей будущего святителя, чем о нем самом. Второй великорусский период его жизни, напротив, носит более резкий личный отпечаток. Святитель приобретает славу не ученого списателя житий, а великого духовного оратора. Если бы св. Димитрий не был митрополитом и не действовал во время великой эпохи преобразований, то и слово его «аще и премудрое, и солью растворенное», не получило бы сразу той высокой оценки и того значения, коим оно пользовалось уже при его жизни и каким по справедливости пользуется и теперь не только среди людей образованных, но, что и главное в народной массе. В великую эпоху выдвигаются и занимают выдающееся положение и великие личности, воплощающие в себе лучшие стороны, лучшие стремления того времени, неясно сознаваемые массами. Эти люди, помимо своих личных достоинств, являются особенно важными, когда в них воплощаются не отдельные идеалы тех или других кружков, а когда они сосредоточивают в себе «утеху всего Израиля». Безгранично величава и возбуждает невольное благоговение мощная личность Петра Первого, но, благодаря многочисленным исследованиям выяснилось, что реформы великого Преобразователя были реформами только государственными, и что они привели только к узкосословным результатам не снискав симпатий народной массы, как приобрели её реформы Гуса или Лютера. Эта масса безучастно и немо отнеслась к Петру и его делу. Гению Петра не удалось, да и некогда было, переделывать миросозерцание русского народа: каков он был во времена Петра, таким он и остался во время царствования его приемников и, только теперь, с 19 февраля 1861 года, началось медленное внутреннее движение в ходе идей, в развитии сознания всего русского общества. Иначе, конечно, были бы восприняты эти реформы на западе Европы, в любом государстве, где они являлись бы результатом прожитой жизни. Проведенные в России, они, правда, дали возможность явиться на свет белый нескольким лицам, немыслимым при старых русских порядках – но они были только окном в Европу, окном высоко прорубленным, куда могли заглянуть только люди высокого умственного роста, а остальные так и остались вне света этого окошка; а между тем чувствуется, что эти остальные задолго до Петра уже пробовали прорубить дверь, хотя и не в той стороне, где Петр прорубил окно; чувствуется, что и среди этих остальных были лица, хотевшие чего-то нового, свежего, не желавшие вращаться в старых, тесных границах раз навсегда установленного миросозерцания и быта. К ним на помощь пришла и слилась с ними Юго-западная Русь с её деятелями, которые, оставаясь людьми русскими, православными, умели взять с запада то, что там было хорошего, не отвергая и того из византийского наследства, что принадлежит к общечеловеческому достоянию. Но и те, и другие лица почти что исчезают в лучах обаяния могучей личности Петра и его сподвижников, людей одинакового с ним направления: как мало мы ценим и знакомы с современниками Петра: Посошковым, митрополитом новгородским Иовом, св. Митрофаном Воронежским, Стефаном Яворским, не говоря уже о предшественниках преобразователя: царях Алексее и Феодоре, царевне Софии, князе В. В. Голицыне и др. Среди этих имен должно быть поставлено и имя святого Димитрия. В суровую эпоху петровских новшеств святитель явился хранителем старого достояния русского люда – живой, действующей чрез любовь православной веры. Почуял это народ, и недаром сочинения святителя принадлежали и принадлежат к излюбленному чтению русского народа. Выяснению характера и положения этого просвещенного в лучшем смысле этого слова народного деятеля прошлых времен и посвящено мое сочинение.

Материалом для работы послужили мне, кроме печатных изданий, многие рукописные данные. Стараясь сберечь их для пользования будущих исследователей, я приводил их целиком, несмотря на их разноценность, жертвуя ровностью изложения. Некоторые из них уже и теперь трудны для прочтения: таковы погнившие рукописи Ярославской консистории и тезисы Прибыловича; другие не всегда могут быть под руками лиц, интересующихся нашими вопросами и не могущими проверить их на месте хранения в Ростове, Ярославле, Угличе, Москве, Киеве, Петербурге. Печатные издания сочинений святителя крайне неудовлетворительны, не исключая и последнего (третьего), бывшего у нас под руками – Москва, 1857 г., пять частей¹. То же надо заметить и о Четь-Минеях, печатавшихся при жизни святителя: их исправляла целая комиссия при Лавре (см. у нас ниже). Подлинных рукописей святителей сохранилось немного. Черновые рукописи его сочинений положенные с ним в гроб по его завещанию, найдены при обретении мощей истлевшими². Многое исчезло и не так давно. Таковы, например, собственноручные вирши святителя, упоминаемые в Описи Путивльской Молчанской Софрониевой пустыни, Спб. 1846, стр. 33, но их теперь, как нас любезно уведомил в 1889 году о. настоятель пустыни, уже нет; исчезли дневник святителя (см. у нас ниже), молитвенник, бывший в библиотеке Баузе и пр.

Из пособий укажем вышеназванное превосходное исследование «Св. Димитрий Ростовский, М. 1849», редактированное, как мы слышали, А. В. Горским из двух студенческих сочинений о. Нечаева и Барского. На остальных печатных и рукописных сочинениях Приклонского (рук. Рост.-Яковл. мон. № 370), Амвросия (рук. И. П. Б.), Доброславина, Чернышева, неизвестного, (рук. Рум. музея), останавливаться не будем. Отметим только синодальное печатное житие, написанное Арсением Мациевичем (Рук. И. П. Б. Q № 288 л. 71 об.), на которое мы неоднократно и ссылаемся.

Не мне конечно судить насколько верно и живо выяснена личность святителя в моей многолетней работе, но не могу не высказать глубокой благодарности лицам, способствовавшим мне нравственной и материальной поддержкой: высокопреосвященному Иоанафану, архиепископу Ярославскому и Ростовскому, о. архимандриту Ювеналию, наместнику Киево-Печерской Лавры, о. архимандриту Иллариону, настоятелю Ростовского Спасо-Яковлевского монастыря, о. архимандриту Владимиру, библиотекарю Синодальной библиотеки в Москве, о. архимандриту Владимиру, библиотекарю Спасо-Ярославского архиерейского дома, о. игумену Гавриилу, ризничему Ростовского Спасо-Яковлевского монастыря, о. протоирею Киево-софийского собора П. Г. Лебединцеву, Н. М. Аничкову, С. И. Балтромайтису, И. А. Бычкову, В. П. Ламбину, А. С. Родосскому и А. А. Титову. За составление указателя приносим товарищу нашему П. Ф. Кадыкину искреннюю благодарность. «Оже ся где буду описал или переписал, чтите исправливая Бога деля, а не кляните, занеже книги ветшаны, а ум молод не дошел»,

И. Шляпкин.

Февраль 1891 года.