Религиозная истина о создании мира Богом-Творцом в сопоставлении с идеей самообразования мира

Религиозная истина о создании мира Богом-Творцом есть первоначальная истина Божественного Откровения. B начале сотвори Бог небо и землю – таковы первые слова священного Бытописателя. Эта же истина составляет первый член христианского символа веры. «Верую во единого Бога Отца, Вседержителя – Творца», – говорит христианин в своем исповедании веры. Таким образом, истина эта не была чужда сознанию ветхозаветного человечества; она же в более развитом и уясненном виде присуща и христианскому сознанию, как первая, основная и достоверная религиозная истина. Между тем, всегда были, да и теперь существуют люди, которые хотели бы поколебать ее достоверность и заменить ее своими новоизмышленными теориями и гипотезами. Если прежде за решение этой неблагодарной задачи брались преимущественно философы, как древние, так и новые, как вовсе незнакомые, так и мало знакомые с светом Божественного Откровения, то в наше время задача эта преимущественно увлекает людей, посвящающих себя естествоведению. Думают, что в естествознании скрывается ключ к открытию этой мировой проблемы. Думают, что в наше время естественные науки уже настолько развились, что на основании собранных ими фактов уже можно приступить к разгадке тайны миропроисхождения и мирообразования, независимо и даже вопреки христианскому учению о Боге Творце и Вседержителе. Так ли это, однако? Справедливо ли это?

Мы не отвергаем быстрого развития естественных наук в наше время и с уважением смотрим на труды ученых в этой области человеческих знаний. Но мы решительно утверждаем, что каковы бы ни были наблюдения и исследования ученых в этой области знаний, они нисколько не могут поколебать христианского догмата о создании мира всемогущим Творческим актом, нисколько не приблизили и не могут приблизить этих ученых к какому-либо положительному или научному решению задачи происхождения мира и его образования, вне света Божественного Откровения по этому предмету. Напротив того, все их труды в этой области для своего обоснования и завершения должны быть восполняемы, уясняемы и, так сказать, венчаемы христианским учением о создании мира творческим актом Бога – Вседержителя.

Прежде, чем приступим к выяснению этого положения нашего, спросим: почему некоторые ученые не хотят соглашаться с христианским, или вообще, религиозным учением о Боге, как Причине видимого мира? He потому ли, что оно основывается на авторитете, на Божественном Откровении и этим, так сказать, опережает исследования науки, предлагая теоретическое решение вопроса, положительное решение которого для человеческого знания никогда не было возможно, да и теперь невозможно; и след., решает вопрос на основах веры, а не на основах опытного или фактического знания?

Но за это последнее наука менее всего может обвинять религию, потому что и она сама строит различные гипотезы о происхождении мира путем предположений, очень мало вероятных. На каких, например, научных фактах некоторые люди осмеливаются говорить или о вечности мира, или об его самозарождении, или о переходе неорганической материи в органическую, и органической в сознательную или духовную жизнь? Наука, строгая наука не знает подобных фактов. Потому-то некоторые представители точной науки хотели бы провести демаркационную линию, которая навсегда отделила бы область гипотез и предположений от твердо обоснованных научных данных, говоря, что серьезному ученому не следует переступать за эту линию, если только он не хочет вдаваться в область фантазии. Но подобное требование невыполнимо и ничем не может быть оправдано. Дело в том, что человек, таков уж склад его природы, не довольствуется знанием отрывочным, знанием частных фактов и отношений, а непременно хочет иметь общее мировоззрение на все существующее. Едва ли найдется хотя бы один человек, который не носил бы в душе известного общего взгляда на мир; и те же люди науки, которые дошедши до границ научно обследованного, отказываются идти дальше, говоря: ignoramus (не знаем) – все же в глубине души лелеют какие-либо воззрения касательно мира в его целом. Отсюда-то и возникает то явление, что мы находим даже в положительной науке известные гипотезы о происхождении и развитии мира – гипотезы, лишь косвенно опирающиеся на частные научные факты и наблюдения.

Но, задолго до науки, с первых дней человечества, и затем, наряду с развивавшейся наукою, насущной потребности человека в целостном мировоззрении всегда удовлетворяла религия. Совершеннейшая между религиями – христианская – предлагает человеку и совершеннейшее мировоззрение. Почему же не соглашаются с этим мировоззрением? Если для науки невозможно положительно точное решение проблемы мира, если ей приходится довольствоваться лишь гипотезами на этот счет, невероятными или очень маловероятными, то уже по одному этому она не вправе отвергать безапелляционно христианское мировоззрение, столь удовлетворительное для духа человеческого; она должна тщательно обсудить его, понять его, конечно, с своей научной точки зрения, не упуская, впрочем, из виду его особенностей, как мировоззрения религиозного. Иначе она поступит не научно. – Отсюда возникает другое предположение: не потому ли отрицается христианская идея о Боге, как Первопричине мира, что она идет вразрез с научными идеями, с дознанными фактами и выводами о происхождении мира? И это оказывается совершенно не состоятельным.

Сопоставляя названную христианскую идею с научными гипотезами о происхождении мира, мы находим, что она выступает за пределы этих последних, возвышается над ними, господствует над ними, как высшая над низшими, как первичная над вторичными. В самом деле, наука строит гипотезы о происхождении мира уже из готовой первоматерии, из первоматерии известного качества (газообразной), наделенной уже известными частными силами. Но человека всегда глубоко занимал вопрос о происхождении самой первоматерии, вообще – о первопричине всего сущего. А этот вопрос стоит вне научной перспективы. Христианская же идея о Боге, как Творце мира, решает именно этот последний вопрос.

Наука строит гипотезы об образовании мира из газообразной, вращающейся первоматерии, обладающей известными силами, по известным физическим законам. Но вне области строгой, опирающейся лишь на факты, науки стоят следующие сами собою возникающие вопросы: откуда сама эта первоматерия с ее свойствами, есть ли она нечто первоначальное, или производное? Затем: должно ли мыслить первоначальный толчок мирообразовательного процесса и, следовательно, самый мир – случайным, или нет? Наконец, мир, каким мы его видим, есть ли результат слепого хаотического действия физических сил, или эти силы в мирообразовательном процессе целесообразно направлялись какою-либо высшею силою, высшим законом? Эти именно вопросы, не подлежащие научному исследованию, решаются христианскою идеею о Боге, как Творце мира. Она учит, что всякая материя и первоматерия может быть мыслима лишь как производное от другого высшего начала; что мировой процесс и в своем исходном пункте, и в продолжении, и в конце не случаен, а целесообразен. Эта величественнейшая идея указывает основу всего существующего в Боге, – единой духовной, непостижимой в своем существе, вечной, всемогущей и благой, мыслимой лишь как Личность, Силе, Которая по своей благости, творчески целесообразно, по своим предвечным предначертаниям, создала и образовала вселенную и всецело проникает ее своим действием, сохраняя и обеспечивая ей жизнь и благоустройство. Если же христианская идея о Боге, как Творце мира, по своему содержанию, как идея всеобъемлющая, возвышается над всеми частными научными идеями о мире, то уже поэтому не может быть речи о противоречии ее этим последним; общее не может противоречить обобщаемому им частному; всеобъемлющее не может исключать ничего, что оно обнимает. Научный взгляд на происхождение мира находит себе в рассматриваемой христианской идее необходимое завершение; только поставив во главе эту идею, он может иметь смысл, может существовать.

В самом деле, рассматриваемая с теоретически научной точки зрения, христианская идея о Боге, как Творце мира, заключает в себе высочайшую истину.

1. Никакую первоматерию, из которой, по предположению науки, образовался мир – газообразную ли, или какую бы то ни было другую – нельзя мыслить первоначальною, вечною, а лишь – производною, происшедшею во времени. Если приписать первоматерии вечность, то станет непонятным, почему процесс мирообразования начался в ней лишь в известное время. Допустить же, что мир образовался из первоматерии от века, значило бы допустить противоречие, значило бы считать вечное происшедшим во времени; след., самая идея первоматерии тогда делалась бы невозможною: невозможно было бы искать в мире чего-либо общего, единого, помимо частных видов материи, сил и законов, наблюдаемых в нем. A раз признается, что мир образовался из простейшей первоматерии, то наш разум не может счесть никакую первоматерию, как таковую, первоначальною. Ибо всякая первоматерия, именно потому, что она – материя, есть нечто сложное и всегда предполагает за собою те простые элементы, a, в конце концов, тот единый источник или элемент, откуда она образовалась. К этому выводу приходит и наука. В последнее время в науке начинает утверждаться взгляд на атомы, составные части материи, как на математические центры сил, а на материю, как на агрегат сил. А с другой стороны, теперь в науке получила господство идея единства физических сил, в смысле которой некоторые ученые делают вывод, правда, имеющий лишь значение предположения, что вся природа представляет развитие одной простой первосилы.

2. Начало мирообразовательного процесса не могло зависеть от случая. Предполагают, что газообразная туманность, из которой образовалась вселенная, вследствие внутреннего притяжения своих частиц, пришла во вращательное движение, и таким образом, в ней начался процесс мирообразования. Значит, дотоле газообразная туманность находилась в спокойном неподвижном состоянии. Почему? Потому, что сначала не существовало взаимного притяжения ее частей? Но почему же его не было? И отчего оно началось и так далее? Возникает нескончаемый ряд вопросов, на которые точная наука совершенно бессильна отвечать. Чтобы выбраться из массы этих вопросов, неизбежно признать некое высшее, стороннее начало, которое дало толчок мирообразовательному процессу в газообразной первоматерии.

3. И в своем продолжении процесс мирообразования не мог быть случаен. Говорят: мир образовался по общим естественным законам. Против этого едва ли кто будет спорить. Но вопрос в том: естественные силы и законы сами по себе действуют ли непременно целесообразно? могли ли они, предоставленные самим себе, создать целесообразно устроенный мир, каким мы его видим?¹ В истории развития мира и в частности, земли, наука усматривает ряд громадных катастроф, глубоко колебавших земной шар, напр., изменявших его поверхность и пр. Значит, естественные силы, по сознанию самой науки, могут взаимно сталкиваться, задерживать, подавлять одна другую и т. п., отчего и происходят общие катастрофы. Подобные катастрофы в процессе мирообразования естественно могли остановить развитие мира, или дать ему ложное направление и, таким образом, исказить мир в его целом. Однако этого не случилось: мир, каким мы его наблюдаем, представляет одно гармонично созданное целое. Чем же объяснить целесообразность и благоустройство мира? Необходимо признать, что в процессе мирообразования частными физическими силами и законами руководила какая-то высшая сила, какой-то высший идеальный закон, направлявший их в целом к целесообразному действованию для одной цели – образования благоустроенной вселенной; закон, который и теперь, по создании вселенной, поддерживает ее жизнь и благоустройство.

Таким образом, с рационально-научной точки зрения² процесс мирообразования предполагает, помимо естественных сил и законов, участие в нем особой высшей творческой и мироправящей силы, которая положила основание первоматерии, которая дала и первый толчок мирообразовательному процессу и целесообразно направляла его. Но идею такой творческой и мироправящей силы именно и представляет христианская идея о Боге, как Творце мира. С христианской точки зрения Бог создал первоматерию; Бог положил начало процессу мирообразования; Бог и руководит им и теперь, управляя жизнию созданной Им вселенной. Следовательно, христианская идея о Боге, как Творце мира, не только не противоречит научному мышлению о мире, но составляет его постулат, как необходимое дополнение к научным гипотезам о происхождении мира. А если так, то вопрос должен быть совершенно переиначен: нужно спрашивать не о противоречии рассматриваемой христианской идеи положительной науки, а о том, приближается ли положительная наука на своем пути опытного исследования к этой идее? Внутренняя природа творческой и мироправящей силы для человеческого знания, конечно, недоступна: Бог в существе своем непознаваем, – говорит христианство. Ho по христианскому же воззрению присносущая Божественная сила может быть познана в ее проявлениях в мире – в миростроении и мироправлении, и на основании этих ее проявлений можно судить об ее природе. Доселешняя положительная наука, изучая мир, большею частию не усматривает в нем единой творческой и мироправящей силы – Бога³. Но причина этого – ее детскость. Как ни далеко в последнее время наука двинулась вперед, все же, если сопоставить то, что исследовано, с тем, что нужно исследовать: нельзя не признать, что теперь наука находится еще в младенческом состоянии. Наука пока исследует отдельные области существующего; а раз она пытается возвыситься к представлению мира в его целом, то покидает строго научную почву и вдается в гипотезы. Гипотезы эти не всегда бывают согласны с христианской идеей о Боге, как единой зиждительной причине мира. Но, кажется, в них уже можно подметить задаток будущего приближения науки к этой идее. Выше уже было упомянуто, что появившаяся теперь в науке идея единства физических сил привела некоторых ученых к предположению, что всю природу нужно рассматривать, как развитие одной силы. Но этот вывод иногда простирается гораздо дальше: считая дух человеческий особым видом этой силы, заключают, что весь мир есть развитие единой мировой первосилы. Раз в науке зарождается сознание единства мира, и это его единство мыслится в идее единой первосилы, создавшей мир: эту идею, кажется, можно уже считать некоторым шагом в сторону христианской идеи о Боге, как единой творческой причине мира. Но это лишь первый и, естественно, шаткий и неверный шаг, вообще – шаг лишь подготовительный, а не положительный. Так, – по смыслу упомянутой гипотезы, мир является саморазвитием единой первосилы, следовательно, утверждается пантеистическая идея. Эта идея не согласна с христианским понятием о Боге, как Творце мира; но она и сама по себе шатка: против нее имеют силу те же возражения, что и против идеи единой самобытной первоматерии. По христианскому же учению, если и можно сказать, что Бог сотворил мир из Себя, то лишь в смысле: по предвечным идеям своего Божественного ума; материя же, из которой создан мир, не есть развитие существа Божия, а нечто совершенно отличное, явившееся, по повелению Божию, из небытия. Христианство если и допускает пантеизм, то не субстанциальный, а актуальный. С христианской точки зрения, если и можно сказать, что Бог во всем, то нельзя сказать, что все есть Бог. Божественная сила, по христианскому воззрению, всюду присутствовала в мире при его творении и всюду проникает его теперь при промышлении о нем, когда в акте творения, – как сила, руководившая действием физических законов, направлявшая его к одной цели – созданию мира; теперь, в акте промышления, как сила, поддерживающая в равновесии физические силы и законы и, таким образом, сохраняющая жизнь и порядок вселенной. Так как Божественная сила проникает все, даже малейшие существа и предметы в мире, всему давая жизнь и дыхание, то в этом смысле можно сказать, что весь мир есть откровение Божества, но не субстанциальное – существа Божия, а актуальное деятельности Божией, ибо проникая все, Божественная сила, по внутренней своей природе, отлична от всего.

Из сопоставления христианской идеи о Боге, как единой творческой первопричине мира и мироправящей силе, с научными гипотезами о происхождении мира, оказывается, что конфликт между первою и последними не может иметь места: названная христианская идея представляет необходимое завершение для всякой логически последовательной естественнонаучной гипотезы происхождения мира; а, в свою очередь, она не исключает того представления о процессе мирообразования, которого держится наука.

Но в каком случае тем непонятнее представляется то отрицательное отношение, которое в науке обыкновенно становится к христианской идее о Боге, как Творце и Промыслителе мира.

Едва ли ошибемся, если скажем, что действительнейшею причиною этого отношения служит то представление о Божественной силе, которого держится христианство. По христианскому воззрению, Божественная сила, создавшая мир и промышляющая о нем, есть личность. Вот положение, которое особенно не по душе людям науки, и против которого они решительно протестуют. Но протестующие, значит, ложно понимают сущность и смысл христианского антропоморфизма. Присмотримся к нему ближе⁴.

Утверждая, что мир сотворен и сохраняется Божественною силою, христианство отказывается определить внутреннюю природу Божества: она непостижима для ограниченного разума человеческого. По взгляду отцов церкви, нельзя найти ни одного имени, которое адекватно определяло бы существо Божие, и они (имена), притом, дают скорее отрицательные, чем положительные определения его. И в самом деле, термины, выработавшиеся и прилагаемые в сфере конечных вещей и отношений, – как могут они определить бесконечное, превышающее наше разумение? Эту относительность словесных определений Божества в христианстве всегда нужно иметь в виду, если хотим правильно понимать христианский антропоморфизм.

Но из множества этих определений христианство предпочитает некоторые и их по преимуществу прилагает к Божеству. Так, христианство определяет Божественную салу, как духовную, как чистый дух. Если божественная сила есть творческая причина мира, то она не может быть одной природы с миром; иначе, будь она одной природы с миром и действующими в нем силами, ее можно было бы мыслить, наравне с миром, лишь как нечто тварное, происшедшее, а отнюдь не творческое. Если же подавляющая масса мира по природе своей есть материя, то творческая Божественная сила по своей природе должна быть чужда материальности. Помимо массы материи, в мире замечаются блестки чего-то, что по своей природе существенно отличается от материи, какою мы ее знаем, и что, в отличие от материи, мы называем духом. Следовательно, Божественную силу по ее природе, в отличие от материи, следует назвать Духом. Но то нечто, что мы отличаем в мире, как дух, неразрывно связано с материей. В отличие от этого, смешанного с материей духа, творческую Божественную силу нужно назвать чистым духом, если, как сказано, она должна быть чужда всякой материальности.

Но, именуя Божественную силу Духом, мы нимало не уясняем себе ее внутренней природы. Мы знаем дух лишь в соединении с материальным телом и ограниченный телом и потому внутреннейшей природы его мы не постигаем⁵, а наблюдаем одни его проявления в теле. А дух без тела, – вне тела, чистый дух – это нечто совершенно для нас непонятное, непредставимое, это понятие, имеющее более отрицательное, чем положительное значение: называя Божественную силу чистым Духом, христианство, главным образом, утверждает этим, что оно, по своей внутренней природе, решительно не причастно тому, что мы мыслим как материю, материальность. А с этим нельзя не согласиться.

Далее, всюду наблюдаемая в мире гармония, целесообразность, разумность служат для христианства очевидным свидетельством того, что всемогущая духовная Сила, положившая основание материи и мирообразовательному процессу, и затем направлявшая и направляющая действие естественных законов к одной цели – образованию и сохранению мира, что эта Сила – не слепая, что ей присущи сознание цели и целесообразное разумное действование.

Следовательно, заключает далее христианство, творческий и промыслительный Божественный Дух нужно мыслить как Личность. И этот вывод имеет глубокий смысл. Разумное только можно найти в человеческом языке для определения творческой причины мира; но как означающие конечные ограниченные предметы; эти термины, понятно, отнюдь не могут адекватно обозначить природу неограниченной, бесконечной творческой Силы, создавшей мир.

Эту относительность антропоморфических определений Божества в христианстве, повторяем, всегда нужно иметь в виду: правильно понятый, христианский антропоморфизм заключает в себе глубокий смысл и отнюдь не умаляет высокой разумности христианской идеи о творческой Первопричине мира. Отрицание же этой идеи объясняется грубым буквалистическим пониманием христианского антропоморфизма. Но такое понимание абсолютно ложно. Следовательно, отрицание христианской идеи о Боге, как Творце мира, основывается, в сущности, на недоразумении.

В. Ильинский