Добавление к предисловию

Итак, намеченное нами в Предисловии относительно печатания славянского текста, насколько то было возможно, исполнено. Конечно, несравненно было бы лучше, если б славянским же шрифтом и напечатан был этот текст: но, к сожалению, в Харбине этого шрифта не имеется. Не удалось, при двойном – славянском и русском тексте, ввести в перепечатку псалмов расчленение логического состава их применением красных строк. Между тем в славянском тексте они были бы еще более полезны и нужны: ведь ощутительных, порой очень резких, переходов от одной части псалма к другой, весьма от нее по мысли отличающейся, в Псалтири очень и очень много, а происходящее от отсутствия красных строк набегание одних мыслей на другие слишком много мешает – и логическому пониманию содержания псалма, и еще больше – молитвенному его восприятию. И, конечно, особенно грустно и остро сказывается это в церкви, при отмеченном в Предисловии „пономарском‟ прочитывании шестопсалмия и кафизм.

Должен сознаться, что очень нередко поставляемые мною знаки препинания довольно сильно отходят от принятого в обычной печати употребления их. Дело в том, что в основу расстановки их положена всюду – внешне-грамматическая сторона текста. Но ведь ставятся-то знаки, как и отмечали мы в Предисловии, для целей более правильного и осмысленного, вообще лучшего, прочитывания их (прежде всего – при чтении вслух, каковое и применяется с псалмами в практике церковной почти исключительно). Однако большинство, и подавляющее большинство, даже и не подозревает, насколько много и часто логический смысл и оттенки отдельных слов и выражений расходятся с теми, какие намечаются в напечатанном тексте этими принятыми знаками. Сплошь и рядом, например, прямо нельзя останавливаться на тех же запятых (возьмите хотя бы те же приложения и определительные предложения). В других случаях в тексте стоит запятая, а по смыслу требуется тут пауза – минимум точки с запятой.

Далее: редкие у нас сознают, что знаками должно отмечаться не только разъединение и расчленение слов и предложений, но, пожалуй – не меньше, и взаимная связь и объяснительное соотношение между ними, чему и служит, между прочим, двоеточие, заменяемое нередко – параллельными ему занятой с тире (– прекрасным знаком, наглядно показывающим, что здесь – с одной стороны надо разъединить данные предложения или слова, с другой – произношением, и при чтении про себя, их и соединить, как логически близкие, и нарочито сближаемые автором, мысли). Кстати, по нашему убеждению, автору должно быть предоставлено право, конечно – в пределах явной грамотности, самому проставлять нужные ему знаки, ибо кто так, как он, знает, какой именно оттенок в данном случае хочется ему придать известному слову иль выражению. – Другим знаком, не обособляющим, а соединяющим в печатной речи слова и выражения, является тире. К нашему времени осмысленность чтения требует, чтобы тире это применялось в двух видах: большом, так сказать полном, и кратком – половинном. Последнее особенно нужно для сложных глагольных форм в славянском языке (рекл-еси, искусил-еси), ибо без них чтецы часто делают между их составными частями остановку, всегда досадную по ее безграмотности в логическом отношении.

Должен сознаться еще, что далеко не везде в этом первом опыте нового типа издания Псалтири я был в полной мере тверд и последователен в проведении своих взглядов и даже намерений. В частности, в расчленении псалмов на стихи и составные части я только в редких случаях изменил существующий их вид, следуя установившейся традиции и только во введениях к псалмам отчетливо делал это. – Совсем не удалось мне осуществить свое намерение – упростить и приблизить к словообороту наших дней основное пособие для объяснения псалмов по стихам „Толкование на Псалтирь‟ архиепископа Иринея. Оказалось, что тогда понадобилось бы заново перестроить всю речь, что было и непосильно, и едва ли целесообразно. А между тем по содержанию своему эта первая половина обстоятельного Толкования арх. Иринея представляется нам наилучшим из существующих пособий и волей-неволей нам пришлось брать текст его в наличном виде, в чем и приносим свое извинение перед читающими.

В заключение, долгом своим считаю – приоткрыть дверь к той лаборатории, в которой производилась работа по изготовлению нового текста русского перевода просмотренных 76-ти псалмов. Приготовленный мною за два года первоначальный вид этого текста очень значительно расходился с печатаемым нами в данном издании и не удовлетворял меня. В последнем, третьем году этой работы весь он был подробно и внимательно пересмотрен нами уже втроем: мною, профессором К. И. Зайцевым и природной гречанкой М. Г. Антипас-Метаксас. При этом Кирилл Иосифович Зайцев брал на себя позицию критика и корректора литературной стороны текста, Мария Герасимовна устанавливала в трудных местах точный смысл тех или иных синонимов, выявляя нам в подобных случаях как бы самый дух эллинской речи; я же нарочито следил за соответствием, возможно более близким и до буквального точным, греческому тексту 70-ти, который считаю почти идеально-точной копией по смыслу, изначального и теперь уже не имеющегося, древнего еврейского оригинального текста,⁶⁵ а также (за редкими исключениями) и текста славянского, являющегося почти столь же точной копией самого текста 70-ти. И, таким образом, в данном отношении, как составленный нами новый и по-новому, русский перевод, выпускаемая нами в свет Протолкованная Псалтирь представляет собой труд коллективный, и я признаю своим приятным нравственным долгом внести искреннюю и глубокую свою благодарность названным моим сотрудникам, благодаря ценному содействию которых, совсем нелегкая и исключительно-ответственная, работа происходила для меня в столь благоприятных и нежданно-счастливых условиях.

Епископ Димитрий.