Библейская стилистическая симметрия
Мысль библейского стиха имеет различные формы выражения. Попытки определить эти формы и объединить их в отдельные структурные группы предпринимались с давних пор. Однако такие попытки далеко не всегда были успешными. Сказывалась тысячелетняя отдаленность системы еврейского языка от систем языков исследователей, изучавших построение стиха Библии.
Трудности понимания конструкции библейского стиха, в свою очередь, затрудняли определение его смыслового содержания. «Мысль [в еврейском языке – М. И.] часто строится таким образом, – пишет проф. А.А. Олесницкий, – что к ней трудно подойти с обычными в наших языках приемами, и потому обнять весь горизонт ее в той широте, какую дает подлинный стих Библии, бывает невозможно для нашего европейского ума» [1, 4].
Особый интерес у исследователей вызвала конструкция дистиха (греч. di,sticon – дистих, двустишие), то есть стиха, состоящего из двух частей, членов [2, 74]. Это объясняется тем, что двучленные стихи в Священном Писании, преимущественно в Ветхом Завете, встречаются довольно часто. Например:
«Он сказал – и сделалось» (1-й член);
«Он повелел – и явилось» (2-й член) (Пс. 32, 9).
Или:
«Да восхвалят Тебя народы, Боже» (1-й член);
«да восхвалят Тебя народы все» (2-й член) (Пс. 66, 4).
Дистихом иногда пользовались Христос:
«Что говорю вам в темноте, говорите при свете;//
и что на ухо слышите, проповедуйте на кровлях» (Мф. 10, 27);
Божия Матерь:
«Величит душа Моя Господа; //
и возрадовался дух Мой о Боге, Спасителе Моем» (Лк. 1, 46,47);
апостолы:
«Падение их – богатство миру,//
и оскудение их – богатство язычникам» (Рим. 11, 12);
«Неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится;//
праведный да творит правду еще, и святой да освящается еще» (Откр. 22, 11).
В последнем случае каждый член стиха сложный: он делится, в свою очередь, на два других члена.
Дистих чаще всего встречается в поэтических текстах:
«Кровли домов наших – кедры,//
потолки наши – кипарисы» (Песн. 1, 16).
Но его можно найти и в прозе:
«И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал,//
и почил в день седьмой от всех дел Своих, которые делал» (Быт. 2, 2).
При этом следует отметить, что в Библии проза и поэзия стоят друг к другу гораздо ближе, чем в литературах нового времени. «Даже в прозаических текстах, – пишет проф. А.А. Олесницкий, – в изложении исторических обстоятельств или законодательных постановлений речь принимает [иногда – М. И.] поэтический оттенок <...> так что масореты имели основание весь Ветхий Завет рассматривать как произведение поэтическое» [3, 413]. Постановка масоретами разделительных и соединительных знаков (акцентов) свидетельствует, что эта особенность библейского текста ими была принята во внимание. Примечательна в этом отношении постановка атнаха (евр. atnah) – сильного знака, разделяющего стих на две части. Масореты ставят атнах не только тогда, когда в стихе со всей очевидностью наблюдается «дистих мысли» [1, 9], характерный для библейской поэзии, но, как правило, и тогда, когда смысловое двустишие усматривается с трудом или вообще отсутствует в стихе. [Срав. три случая: 1) «Укажи мне, Господи, пути Твои (атнах)и научи меня стезям Твоим» (Пс. 24, 4); 2) «Посему Я буду судить вас, дом Израилев, каждого по путям его, говорит Господь Бог; (атнах) покайтесь и обратитесь от всех преступлений ваших, чтобы нечестие не было вам преткновением» (Иез. 18, 30); 3) «В начале сотворил Бог (атнах) небо и землю» (Быт. 1, 1).]. Таким делением масореты воспроизводят ритм мысли,, характерный для библейского текста и сближающий еврейскую поэзию с прозой.
Что представляет собой дистих по содержанию? До недавнего времени считали, что при всем разнообразии он всегда состоит из двух параллельных членов – «параллелизмов» (лат. parallelismus membrorum). В зависимости от содержания каждого члена в дистихе видели четыре основных вида параллелизмов.
Синонимический.
Мысль первого члена повторяется во втором почти в одних и тех же
выражениях, например:
«В Боге восхвалю я слово Его,//
в Господе восхвалю слово Его«(Пс. 55, 11).
Антитетический.
Второй параллельный член является как бы антитезой первого, например:
»Скимны
бедствуют и терпят голод,//
а ищущие Господа не терпят нужды ни в каком
благе» (Пс. 33, 11).
Синтетический.
Мысль первого члена не повторяется во втором, а продолжает в нем свое
развитие, например:
«Как в воде лицо – к лицу,//
так сердце человека – к человеку»
Степенный.
Во втором члене повторяются некоторые слова или выражения первого члена и
заканчивается начатая в нем мысль, «образуя как бы следующую
ступень» [2, 75], например:
«Воспойте Господу песнь новую;//
воспойте Господу, вся земля!» (Пс. 95, 1).
Н. Никольский, принимавший наименование членов дистиха «параллельными» и описавший в исследовании «Царь Давид и псалмы» указанные четыре вида параллелизмов, относительно третьего замечает: «...он состоит в том, что второй член добавляет или развивает в других направлениях мысль первого члена, следовательно, этот род параллелизма является параллелизмом лишь по форме, но не по содержанию» [2, 74, 75] (подчеркнуто мной. – М. И.) Замечание Н. Никольского по поводу синтетического параллелизма в равной мере может быть отнесено и ко второму, и четвертому видам. В самом деле, в этих видах содержание первого члена дистиха также не параллельно содержанию второго.
Parallelispius membrorum подвергся пересмотру в последнее время. Было с убедительностью доказано, что дистих состоит не из параллельных, а из симметричных членов. Само, же явление дистиха в библейском тексте получило наименование «стилистической симметрии» [4, 169]. «Стилистическую симметрию обычно смешивают с художественным параллелизмом и со стилистическими повторами. Однако от художественного параллелизма стилистическую симметрию отличает то, что она не сопоставляет два различных явления, а дважды говорит об одном и том же. От стилистических же повторов (обычных, в частности, в фольклоре) стилистическую симметрию отличает то, что она хотя и говорит о том же самом, но – в другой форме, другими словами» [4, 169, 170]. Если мы изобразим содержание дистиха графически, то у нас действительно не получится никакого параллелизма. Последний предполагает наличие двух смысловых линий, которые нигде не пересекутся. Главная же особенность дистиха в том и состоит, что оба его члена не только имеют смысловую точку пересечения, но, что особенно важно, и общую мысль, идею, объединяющую оба члена и являющуюся для них своего рода симметрическим центром, вокруг которого в той или иной форме – внешней и внутренней – и располагаются эти члены [Примечание. В журнале «Прибавления к изданию Творений святых отцов» за 1847 год имеется статья «Общий характер священной поэзии евреев», в которой неизвестный автор, придерживаясь распространенного тогда представления о параллелизме членов дистиха, в то же время называет параллелизм «простейшей формой соответствия (симметрии)» (с. 362).]
Все эти рассуждения могут показаться абстрактными и не имеющими прямого отношения к той основной цели, какую должно иметь в виду изучение библейского текста, – к всестороннему постижению смысла Священного Писания. В самом деле, не все ли равно: будут ли члены дистиха параллельными или симметричными?
Обратимся к приведенному нами примеру так называемого антитетического параллелизма:
«Скимны бедствуют и терпят голод,// а ищущие Господа не терпят нужды ни в каком благе».
Вначале предположим, что члены этого дистиха действительно параллельны. В таком случае в дистихе оказываются две диаметрально противоположные мысли, не имеющие ни одной точки соприкосновения: в первом члене речь идет о голодающих львах; во втором – о людях, ни в чем не испытывающих недостатка. Следовательно, мы имеем только тезис в первом члене, антитезис – во втором, и никакого обобщающего вывода. Первая часть стиха, оказавшись изолированной от второй, теряет свое контекстовое значение и становится лишней. Вторая ничего не приобретает в смысловом отношении от первой – стих распадается.
Таковы последствия ошибки, допущенной в определении стилистической конструкции дистиха.
Смысловое единство дистиха – самоочевидная истина. И оно не может быть выражено в форме параллелизма. Для него избрана другая форма – стилистическая симметрия. В приведенном примере это единство даже подчеркивается употреблением одного и того же глагола «терпят» – «не терпят», что относится к внешней форме симметрии. О ней мы еще будем говорить. Сейчас лишь заметим, что в данном случае эта форма строится не только на глаголе «терпеть». Она использует также и подлежащие обеих частей, хотя и в завуалированном виде. Лев – царь зверей, человек – царь природы. Могущественные обитатели земли «соединены здесь ради внутренней и внешней симметрии. Кроме того, в первом члене нетрудно найти соответствие причастию «ищущие» второго члена. «Скимны бедствуют и терпят голод», несомненно, в поисках добычи, то есть ищут и те и другие: первые – пищу, вторые – Бога.
Идея искания Бога- основная идея данного дистиха. Искание других ценностей необходимо (львы не могут жить без пищи), однако подлинная жизнь разумного существа без Бога немыслима. Причем другие ценности не всегда могут быть найдены (бедствует и терпит голод даже царь зверей). «Ищущие (же) Господа не терпят нужды ни в каком благе», «ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят» (Мф. 7,8). "Итак, – говорит Христос, – если вы <...> умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него» (Мф. 7,11). Как бы мы ни понимали блага, о которых говорится в дистихе и в 11 стихе 7 главы Евангелия от Матфея, неоспоримо одно: первое и высшее благо – Бог. Сам процесс поиска других ценностей крайне редко доставляет радость: обычно он сопряжен со значительными трудностями и даже страданиями, образно описанными в первой части дистиха: «Скимны бедствуют и терпят голод». Искание же Бога, будучи также далеко не легким деланием, тем не менее, никогда не бывает безрадостным. Причем эта радость усиливается по мере приближения к Богу. Бога нельзя найти так, как мы находим другие ценности. Искание Бога – процесс всей человеческой жизни. «Святой Григорий Нисский в этом смысле толкует Песнь Песней, в которой видит мистический брак души <...> с Богом. Невеста, устремляющаяся за женихом, – это душа, ищущая своего Бога... Чем более Бог насыщает ее Своим присутствием, тем более жаждет она присутствия более полного и устремляется Ему вослед. Чем более она полна Богом, тем более обнаруживает она Его трансцендентность. Так душа преисполняется Божественным присутствием, но все больше погружается в неистощимую, вечно недостижимую сущность. Бег этот становится бесконечным, и в этом бесконечном раскрытии души, в котором любовь непрестанно восполняется и возобновляется, в этих «началах начал» святой Григорий и видит христианское понятие блаженства. Если бы человек знал самоё природу Бога, он был бы Богом. Соединение твари с Творцом есть тот бесконечный полет, в котором чем более переполнена душа, тем блаженнее ощущает она это расстояние между нею и Божественной Сущностью, расстояние, непрестанно сокращающееся и всегда бесконечное, которое делает возможной и вызывает любовь» [5, 134, 135]. Обретая подлинное Благо, «ищущие Господа не терпят нужды ни в каком благе».
Так можно понимать анализируемый нами дистих, если рассматривать его как стилистическую симметрию.
Стилистическая симметрия – явление необычное для современного человека, привыкшего находить в литературе нового времени «непрерывное поступательное движение» мысли [4, 170]. «Поэтому современному читателю крайне трудно понять содержание этих симметрично построенных предложений: он ждет во втором члене нечто новое и не всегда это новое находит. Кроме того, поскольку оба члена симметрии дополняют друг друга, мысль в том и другом может быть выражена неполно или неясно» [4, 170]. Если обратиться к истории экзегезы, то нетрудно будет убедиться, что явление симметрии, как почти любое явление библейского языка, никогда не было легким для толкователей.
Стилистическая симметрия – своего рода символ, который требует активной познавательной позиции и даже сотворчества. Как всякий символ, она является для познающего скорее, заданностью, чем данностью. Для постижения главной мысли симметрического стиха недостаточно одних логических умозаключений. Оно требует укорененности в святоотеческом предании, хранящем в себе основополагающие принципы толкования священного текста, а также сердечной чистоты, Богомыслия и духовной зоркости.
Члены дистиха не могут быть абсолютно симметричными. В противном случае, они действительно походили бы на стилистические повторы, а сам дистих был бы лишен идейного содержания. Стихи, приближающиеся к абсолютной симметрии, например:
«В Боге восхвалю я слово Его,
в Господе восхвалю слово Его» (Пс. 55, 11),
являются в Библии весьма редким исключением. Обычно несоответствие членов симметричного стиха друг другу (неполнота симметрии) бывает более значительным, например:
«И говорили: «нет, мы на конях убежим», – зато и побежите; //
«мы на быстрых ускачем», – зато и преследующие вас будут быстры» (Ис. 30, 16).
Или:
«Снизу подсохнут корни его; //
и сверху увянут ветви его» (Иов. 18, 16).
Симметрия может быть неполной как с внешней стороны (формальная неполнота), так и с внутренней (смысловая неполнота). Формальная неполнота имеет много разновидностей. Симметричными могут быть, например, только последние слова обоих членов дистиха:
«Толпы, толпы в долине суда! //
ибо близок день Господень к долине суда!» (Иоил. 3, 14).
В стихе:
«Сердце мудрого – на правую сторону, //
а сердце глупого -, на левую» (Еккл. 10, 2)
второй – член дистиха почти повторяет синтаксическую схему первого. Часто стих оказывается формально неполным потому, что одно и то же сказуемое обоих членов во втором члене опускается, например:
«Дверь вращается на крючьях своих, //
а ленивец – на постели своей» (Притч. 26, 14),
или
«Мудрые наследут славу, //
а глупые – бесславие» (Притч. 3, 35).
С экзегетической точки зрения особый интерес представляет смысловая неполнота симметрии. Она «имеет огромное значение для проникновения в мировоззрение, в верования, в эстетическую систему, в символику, в семантику отдельных слов. На первый взгляд может показаться, что смысловая неполнота симметрии мешает проникновению во все эти области, но на самом деле именно смысловая неполнота симметрии может служить ключом к очень многим явлениям идеологии, эстетики и мировосприятия ее творцов» [4, 171]. Это объясняется тем, что симметрия всегда имеет свой «идейный центр». Как бы далеко ни расходились в смысловом отношении члены дистиха (иногда они могут даже «как бы противостоять друг другу по смыслу» [4, 172]), на последней глубине они все же сходятся в этом центре, «принося» с собой, как правило, тем большую информацию, чем дальше они, казалось бы, уходят от центра. «Сужение области соприкосновения создает дополнительную информацию. В самом деле, замечая смысловые различия в членах симметрии, мы должны одновременно видеть и то, что привязывает оба члена друг к другу, что заставляет нас рассматривать оба члена симметрии в их единстве. Благодаря этому мы можем заметить соотнесенность понятий «в действии», определить то, что казалось их автору наиболее существенным» [4, 171, 172]. Так,, в 81-м псалме, ст. 3:
«Давайте суд бедному и сироте; //
угнетенному и нищему оказывайте справедливость»
такая «соотнесенность» понятий «суд» и «справедливость» помогает установить, что стих призывает не к осуждению бедного и сироты в первой своей части и к справедливости только по отношению к угнетенному и нищему – во второй, а вообще к защите всех обездоленных. Главная мысль стиха объединяет оба члена симметрии, помогая в то же время определить значение слова «суд» и понять, почему в Библии, особенно в Псалтири, обычно желают и даже требуют над собой суда, а не боятся его: «Истомилась душа моя желанием судов Твоих во всякое время» (Пс. 118, 20); «Суди меня, Боже, и вступись в тяжбу мою с народом недобрым» (Пс. 42, 1) и т. д. Из 5-го стиха 32-го псалма:
«Он любит правду и суд; //
милости Господней полна земля»,
благодаря неполноте симметрии мы узнаем, что правда и суд, с одной стороны, и милость – с другой, не противоречат друг другу и что справедливость Божия – это не законническая справедливость, требующая суда и возмездия, а справедливость милосердная. Поэтому и восклицает псалмопевец:
«Превыше небес милость Твоя, //
и до облаков истина Твоя» (Пс. 107, 5).
В этом стихе выражения «превыше небес» и «до облаков» обозначают не расстояния: (в противном случае члены симметрии противоречили бы друг другу), а идею беспредельной милости Бога и Его всеобъемлющей Истины. Не о мерах длины идет речь и в 9-м стихе 11-й главы книги Иова:
«Длиннее земли мера Его //
и шире моря».
Здесь также через симметрию выражается идея Божественного всесовершенства.
Неполнота симметрии помогает установить, что в 71-м псалме, ст. 1:
«Боже, даруй царю Твой суд //
и сыну царя Твою правду» –
«царь» и «сын царя» – не два, а одно лицо (здесь: царь Соломон).
Знание особенностей стилистической симметрии способствует более глубокому пониманию многих этических высказываний Библии. Так,, например, в 21-й главе книги Притчей Соломона (ст. 17):
«Кто любит веселье, обеднеет; //
а кто любит вино и тук, не разбогатеет» –
первая часть стиха не может быть понята правильно вне связи со второй (и ветхозаветная религия, и особенно христианство – это не религии мрака и уныния, но подлинной духовной радости и веселия). Вторая часть симметрии, в силу идейного единства с первой, со всей очевидностью показывает, о ком и о какого рода веселии идет здесь речь.
Две мысли, высказанные в 8-м стихе 7-й главы Книги Екклесиаст и не имеющие, казалось бы, между собой ничего общего
«Конец дела лучше начала его; //
терпеливый лучше высокомерного»,
сходятся благодаря симметрии в одной, которая может быть выражена приблизительно так: подлинное богатство – это «плод» жизни, принесенный «в терпении» (Лк. 8, 15).
В 10-й главе Книги Притчей читаем:
«Сын мудрый радует отца, //
а сын глупый – огорчение для его матери» (ст. 1).
Было бы ошибкой усматривать здесь различия в чувствах родителей по отношению к своим детям. Смысловое единство обеих частей симметрии ломогает сделать правильный вывод: родителей радуют хорошие дети и огорчают плохие.
«Сужение области соприкосновения» двух членов 7-го стиха 10-й главы книги Екклесиаст
«Видел я рабов на конях, //
а князей, ходящих, подобно рабам, пешком»
обогащает их содержание и рождает ряд мыслей: и о духовном рабстве, в котором могут оказаться властелины земли, и о подлинной свободе, которая подчас не подвластна условиям жизни, и об обманчивости богатства, и о том, что первые могут оказаться последними, а последние – первыми (Мф. 20,16).
Благодаря симметрии два суждения 4-го стиха 19-й главы книги Притчей
«Богатство прибавляет много друзей, //
а бедный оставляется и другом своим»
говорят об одном и том же – о ложных друзьях.
Следует учитывать также, что числа, встречающиеся в членах симметрии, обычно имеют не цифровое значение, а символическое. Например: «У ненасытимости две дочери: «давай, давай!» Вот три ненасытимых, и четыре, которые не скажут: «довольно!"" (Притч. 30,15). Или: «В шести бедах спасет тебя, и в седьмой не коснется тебя зло» (Иов. 5,19) (срав. также: Сир. 25,9; Притч. 6,16; 24,16 и др.).
Таковы некоторые особенности стилистической симметрии – явления, широко распространенного в библейском языке.
Литература
Коган Ф.И.
Об особенностях языковой и ритмической конструкции древнееврейских
псалмов. М., 1954. (Машинопись).
Никольский
Н. Царь Давид и псалмы. СПб., 1908.
Олесницкий А.А. Ритм и метр ветхозаветной поэзии
// Труды киевской духовной академии, 1872, № 10–12.
Лихачев Д.С.
Поэтика древнерусской литературы. Изд. 3-е. М., 1979.
Лосский В.Н. Догматическое
богословие // Богословские труды, сб. 8. М., 1972.