Похвальное слово в день святого первомученика Стефана

(27-го Декабря)

Как поистине священен и прекрасен круг радующих нас предметов! Праздник следует за праздником и торжество сменяется торжеством! От молитвы мы призываемся к молитве и за Богоявлением¹ Господа следует чествование раба. Устремит ли кто взор свой к появлению в мир Рожденного вчера² плотию и всегда Cущего по божеству, или же к мученичеству, какое претерпел сегодня³ благородный слуга: тот найдет (в обоих событиях) хотя и многие и разнообразные предметы, но одну цель – чтобы мы научились благочестию. Так вчера ежегодный и обычный праздник научил нас тому, что родился Спаситель мира, Бесплотный облекся плотию и Бестелесный оделся телом; потом – что за нас приял Он страдания и был вознесен на древо не ради чего-либо иного, как ради промышления о нас⁴. Сегодня же взираем на благородного подвижника, побиваемого камнями за Него, дабы кровью (своею) воздать благодарность за кровь (Его).

Итак, Стефан – виновник сего торжественного собрания, призвавший нас к видимой у всех радости, созвавший (нас) как единый город в собрание, муж – начаток мучеников, учитель страданий за Христа, основание доброго исповедания, ибо прежде Стефана никто не изливал крови (своей) за Евангелие. Но как Каин, тот (известный) братоубийца, – как научает меня Моисеево повествование (Быт.4,8), – совершил братоубийство, ибо, вместо естественной любви, усвоив вражду, он первый обновил землю убийством: так и Стефан треблаженный первый своею кровью освятил землю посредством благочестивого подвига (мученичества), – муж, по времени второй после апостолов, а по славным делам первый⁵. И не вознегодуешь на меня ты, Петр, – не оскорбишься ты, Иаков, – не опечалишься ты, Иоанн, – если я не только сравню сего мужа с вашим любомудрием, но и хочу усвоить ему нечто бо́льшее. Напротив, возвеселитесь радостно, ибо вы – отцы независтливые, гордитесь успехами сынов и удовольствие испытываете при превосходстве чад ваших над вами в добродетели. Ведь если что хорошее и великое совершено Стефаном, то это есть конечно ваше, – его наставников и тайноводителей (дело). Так и отличие борцов служит к славе воспитателя. Посему, немного умилостивив вас, с дерзновением скажу, что́ даст мне предмет в восхваление сего доблестнейшего во Христе мужа. Старейший из учеников – ты, святой Петр, и прежде всех возвестил Иисуса Христа (Деян.2,14). Но когда еще ты проповедывал евангельское слово, переходил из города в город, путешествовал из страны в страну, нес труды проповеди: сей (Стефан), войдя в поприще⁶ и быстро взяв венок за подвиг, перешел со славою на небо, между тем как ты еще вращался на земле; даже более (оказывается), если Сам Отец и Сын призывают его посредством чудного видения. Так-то даже Петр (удостаивается мученического венца после Стефана), – и сказанного достаточно, ибо крайне безрассудно состязаться в первенстве с отцами. Посмотрим и на тебя, Иаков брат Иоаннов (Мф.4,21). Ты – благовестник Христов, вторая добыча после Петра. И кто не подивится твоей вере? Как только ты призван был, то, нисколько не умедлив, повиновался. Вместе с ладьею ты оставил отца Зеведея и последовал за Христом, как истинный ученик. Ты пострадал за благочестие, охотно сознаюсь, ибо Ирод жестоковластный умертвил тебя мечем; но спустя уже много времени после Стефана (Деян.12,1–2). И зачем называть мне всех отдельно, когда он предвосхитил награду мученичества пред всеми вообще святыми, первый вступив в борьбу с диаволом и первый одержав победу, – став подражателем Давида, хотя и в обратном отношении? Камнями (Деян.7,58–59) Давид победил Голиафа, камнями и Стефан – диавола⁷; но один – такими, которые бросал, другой же такими, которые в него бросали. Мы же, народ Христов, подобно тогдашнему воинству израильскому (1Цар.18,6), да вопием и воспеваем победные песни, взирая (на него) как бы на присутствующего (здесь), изумляясь как бы стоящему (среди нас).

Достославен, конечно, всякий воинствующий за благочестие, если и вторым или третьим будет он после подвизавшихся ранее его; однакож он недостоин такого удивления как первый. Второй, соревнованием к предшественнику своему возбуждаемый к подражанию, таким образом уже после привлекается к деятельности. Первый же, не имея никакого руководителя, но будучи изобретателем добродетели, справедливо удостаивается чести первенства⁸.

Итак, велика ревность сего мужа, посему велика и честь. Бессмертна память (его), которую ни забвение не покрыло, ни время не затмило, но род от рода приемлет повествование о сем. Этот праздник непрестанно совершаем мы – священники, народ, дети, мужи, жены.

Но должно рассмотреть и самое повествование о событии, дабы мы, став возможно ближе к предмету, тем бо́льшим удивлением прониклись к сему мужу.

Первым был из диаконов Христовых Стефан, освященный благодатию, исполненный Духа сосуд, ежедневно утверждая своих⁹ и обращая заблуждающихся на прямой путь. Поскольку же он сильнее проповедывал учение, то и более, чем прочие апостолы, досаждал врагам; и прежде них – первому неприятелю диаволу, ибо он пылающие огнем и свирепо смотрящие глаза устремляет на тех, которые наиболее преданы благочестию¹⁰. Так он возбудил на него союз Александрийцев¹¹, – людей, весьма склонных ко всякому мятежу. Вы ведь знаете, как люди города разгорячаются и возбуждаются ко всему, на что легкомысленно устремятся. Когда он увидал толпу стекающихся на него, то был (сначала) в затруднении относительно того, как поступить в настоящем случае. Однакож нашел искусное средство – слово стройное и кроткое, ибо нет такого лекарства для врачевания ярости и возбуждения, как ласковое и благопристойное увещание. Скажите же мне, говорит, причину ненависти и за что руки простираете, – и (тогда) вы во очию окажетесь заблуждающимися¹². Когда же они сказали: «поскольку ты разрушаешь отеческие законы и оказываешься вводителем чужих учений»¹³; тогда, став в середину, блаженный, неискусный и неподготовленный оратор, – ибо он говорил не то, что узнал из науки, но что внушаемо было от Духа, – сказал: «Мужи братия и отцы! послушайте» (Деян.7,2).

Мудрое введение, превосходное начало публичной речи к разгоряченному народу; ибо приятные и ласковые речи, имея в себе как бы мед какой или будучи подобны свежему маслу, укрощают воспаление диких порывов. Потом восходит памятью к Аврааму, дабы, начав с древних времен и простирая далее слово, этою бо́льшою вставкою в середине (речи) незаметно истощить постепенно ослабляемую ярость (Деян.7,2–36). Закончив же это продолжительное повествование, он показывает, что и Моисей пророчествовал о Христе (Деян.7,37–38); дабы достоверностию законодателя искусно, как бы тайком¹⁴, ввести слово веры. Все сказал благоразумно, что могло служить к пользе слушателей. Когда же увидел неподдающуюся злобу и неукротимое упорство, тогда наконец, исполнившись дерзновения и отрекшись от здешней жизни, он оставил всякое усилие расположить к себе (ласковою речью) и неприкровенно назвал их жестоковыйными, необрезанными сердцем (Деян.7,51), противящимися закону, воюющими против Духа и другими подобными именами. Вследствие сего-то обступили его, как и Владыку, псы¹⁵ многие, и волы тучные, по псалмопению¹⁶, окружили праведника. Стоял он один, отовсюду окруженный толпою убийц. Никого не было вблизи в то время, ни друга, ни домочадца, ни родственника. А ведь находящимся в опасности доставляет утешение видеть около себя присутствие кого-либо из близких своих.

Но Верховный Устроитель великой борьбы, ведая, что сему мужу нужен помощник, – ибо он был хотя и весьма храбр, все-таки имел человеческие свойства, – вдруг является ему Сам: – и устремившему взор к небу показывает и Сына, стоящего одесную в человеческом виде¹⁷. О человеколюбие! О благость! Подвижнику явился Тот, за Кого подвизался он. И как бы такой глас испустил к нему Бог всяческих:

«Ничего не благородного не потерпишь ты, Стефан! – Не кого-либо из людей имеешь ты соратником, не из друзей кто-либо стоит при тебе во время ужасов, но Я с Возлюбленным взираю на совершающееся. Готово упокоение, растворены врата рая. Мало претерпев, оставь житие привременное и спеши к жизни вечной и бесконечной. Еще будучи в теле, видишь ты Бога, – явление, превышающее всякое естество в сем мире. От старейших апостолов ты научен был той тайне, что Отец имеет истинного Сына возлюбленного. Вот Я тебе являю Его, сколько можешь ты воспринять. Но Сын стоит при Мне одесную, дабы по положению места ты узнал честь (Ему подобающую). Соблазняло тогда многих то, что Бог облекся плотию на земле, но зри теперь Его в высоте со Мною, носящего небесный и пренебесный образ человека, в утверждение совершенного домостроительства. Побиваемый за Него¹⁸ камнями, не ослабевай и не теряй мужества. Но взирая на Подвигоположника, не устрашайся подвига. Оставь тело, презирая как тюрьму земляную, как дом гнилой, как сосуд гончара очень хрупкий. Вознесись свободный к здешнему (небесному) уделу, ибо готов тебе венец добродетели. Переселись от земли на небо. Брось тело смертоубийцам, как корм псам. Оставь неистовствующую чернь и гряди к хору ангелов».

С таким советом явился Бог сильному (мужу), дабы он не испытал какой-либо робости и от огромности страшных мук не ослабил бы сильной решимости. Посему ни ангела не послал ему помощником, как апостолам в тюрьме (Деян.5:19; 12:6), – ни какую-либо силу служебную и соподчиненную, но Сам Себя явил. Ведь тогда было начало мученичества и первому делу подобало исполниться совершеннейшим образом, дабы следующие потом мученики получили крепкую опору (своей) ревности и не были подражателями трусов. Так это и на обычных войнах: один какой-либо искуснейший воин впереди, по данному знаку, начинает дело; если он победит и осилит, то всем своим сообщит мужество, а противников поразит страхом; если же обнаружит хотя какую-нибудь слабость, то немедленно сокрушает и исполняет трусостию души единоплеменников и бывает условием бегства. Посему-то Бог и явился с неба.

Удостоенный великаго видения, как никто другой, не держал он в молчании, что видел, но тот час же возопил: «вот я вижу небеса отверстые и Сына человеческого стоящего одесную Бога» (Деян.7,56). Думал он, что как только поведает о видении, то привлечет неверных к единомыслию (с собою). Они же, воспылав от этих слов еще большим гневом и яростию и закрыв слух свой к речи этой как хульной, немедленно принялись за убийство. Вытащив вон из города человека-христоносца, несущего терпение как Господь – крест, – они зло ко злу прибавляют¹⁹, убийством в убийстве оправдываются и ко кресту присоединяют камни. На некоем ровном месте поставили они треблаженнаго – эту великую главу и высокий трофей мучеников, – обступил его кругом народ крови и гнева, – и подражая так называемой на войнах агонии²⁰, бросили камнями в служителя (диакона) Краеугольнаго Камня (Ефес.2,20; 1Петр.2,6). И всякая рука еврейская совершала убиение; а целью для бросающих был мученик, стоявший по середине, как знак (прицел) для стрелка.

Когда же тело его, отовсюду пораженное и омытое кровью, стало, наконец, склоняться к смертельному состоянию²¹, – оно хотя и потрясалось и грозило падением, как какой-либо высокий платан, подрубленный многими дровосеками, но не испытало, подобно многим, чего-либо непристойного при падении. Не простерлось оно ниц (по земле), не упало на бок, не отклонилось навзничь; но, склонив колена, в благопристойном виде молящегося, он скончался, посредством молитвы ускоряя душе разделение от тела и взывая к созерцаемому им Господу: «Господи Иисусе Христе! приими дух мой» (Деян.7,59). Спешил он как к какому-либо переселению, – как из чужой страны в отчизну, – как из земли пустынной и изсушенной в город славный. К прошению этому присоединил и молитву за побивавших его камнями, ибо они против воли благодетельствовали ему, – побивая камнями, спасали, – умервщляя, животворили, – и отделяя от грязи, посылали его к царству.

Но рассмотрим и слова молитвы, какую цель они имеют: «Господи! не вмени им греха сего» (Деян.7,60). Не о том молится он, как думают некоторые злонамеренные люди, – чтобы преступление врагов его осталось ненаказанным и безответственным; ибо это было бы явным противлением божественным предначертаниям и нарушением суда и закона правды, определяющего человекоубийцам достойные казни. Но что говорит? – «Господи! не вмени²² им греха сего», то есть: дай (им) умилительный страх, приведи дерзновенных к покаянию, не попусти умереть в обрезании, привлеки через покаяние к познанию Тебя, зажги в сердцах пламень Духа. Если таким именно образом они улучшатся, то очевидно, что тогда не вменит греха; но, банею благодати смыв с себя Твою и мою кровь, они сделаются свободными от обвинения за преступления.

Вот что было, и так кончилось это дело. И воинства ангелов радовались, удивляясь подвигу (первомученика) и с великою стражею почетную возводя Стефана в назначенный ему удел. Диавол же отступил ни с чем, в ужасном затруднении; но, чтобы употребить мне некоторое более чувственное выражение о духе воздушном, подражая пророческому слову: «с лицом аки опаление горнца» (Иоил.2,6; Наум.2,10), – устроив противное тому, что ожидал, – и чрез что думал уменьшить христиан, чрез то самое увеличив число мучеников.

Но что же сказать о Павле священном? Ведь и он был одним из убийц, истый Вениамин волк хищник (Быт.49,27)²³. И если сам он не побивал камнями, то все же стерег одежду убивающих и был служителем смертоубийственной толпы (Деян.7,58). Впрочем, теперь преисполненного сил и дышащего дикою яростию немного после я увижу тебя, подобно какой-нибудь старухе немощной, ведомого за руку, когда тебя, вкусившего истину, подобало привести к Анании (Деян.9,8). Сладко порадуюсь я также и тогда, когда услышу тебя повествующего о мучениях за Евангелие и между другими опасностями говорящего: однажды я был побит камнями (2Кор.11,25). Посредством камней подобало тебе оправдаться за камни и испытанием того же самого разрешить вину греха.

Не должно оставить без исследования и видение Стефана. Бог всяческих, всегда наперед заботясь об имеющих быть впоследствии человеческих прегрешениях, предуготовляет предохранительные средства, что и теперь сделал (в видении Стефана). Ведь если бы для пользы подвижника только совершалось богоявление, то достаточно было бы и (одного) голоса с неба, как и при крещении прежде (Матф.3,17; Марк.1,11; Лук.3,22), или впоследствии времени при преображении (Матф.17,5; Марк.9,7; Лук.9,35), или даже и с Павлом этим, когда он совершал путь к Дамаску (Деян.9:4;22:7;26:14).

Теперь же (было такое явление Стефану) как по другим причинам, так и потому, что имело произрости из Ливии для церквей Божиих зло – (именно) Савеллий и ввести в мир худославное смешение Ипостасей. Ради этого Бог, наперед как бы пресекая имеющее быть (зло) и предохраняя (от него) души последующих поколений, показывает Себя Стефану в собственной некоей и самосовершенной славе, – показывает и Сына в совершенно полном лице, – поставляет Его одесную Себя, дабы ясным различением лиц ( τῶν προσώπων) изъяснить ипостаси (τὰς ὑποστάσεις)²⁴.

Но быть может скажет кто: так любомудрствуется тебе об Отце и Сыне; а где же Дух Святой? Ведь если ради утверждения веры являлся с неба Отец с Сыном, то надлежало соприсутствовать и Духу Святому, дабы чрез видение дать²⁵ людям некое действенное тайноводство. Посему противопоставляющему нам такое возражение мы должны сказать вот что:

«Мудрейший! Исследователю чтений²⁶ надо иметь как здравый рассудок так при этом и сильную память, дабы таким образом он мог обнимать вместе все написанное. Посему, если ты ищешь присутствие Духа, то обратись к сказанному немного прежде камней и человекоубийства, и найдешь, что до видения говорит Дух и соприсутствует Стефану и предуготовляет мученика; ибо тотчас же в начале повествования провозгласил нам такие слова: Стефан, исполненный благодати и истины и силы, совершал знамения и чудеса великие в народе. Восстали же некоторые из так называемой синагоги Либертинцев и Киринейцев и Александрийцев и из Киликии и Асии, вступив в спор со Стефаном. Но не могли противостоять мудрости и Духу, Коим²⁷ он говорил (Деян.6,8–10).

Так вот и лицо Духа отдельно представило нам Слово Божие. Если же это написано прежде, а на конце Отец и Сын, то такое изменение порядка нисколько не вредит вере, ибо Писание обычно делает это: то называет оно одного Сына, то Духа с Сыном, иногда начинает с Отца и оканчивает Духом, и наоборот – сделав начало с Духа, через Сына переходит в речи к Отцу. Эту особенность речи преимущественно у великаго Павла можно видеть употребляемую безразлично (См. Рим.5:5–8;8:2–3;8:9–12;16:24; 1Кор.16,23; 2Кор.13,13; Гал.6,18; Ефес.6,24 и др.).

Так исполнен и наш долг в отношении к Стефану, – если судить по величию (предмета) – недостаточно; а если по способности проповедника – довольно для него, за что Богу нашему слава, ныне и присно и во веки веков. Аминь.