Предания о расселении народов

Воды схлынули с земли. На скатах снегового Арарата ступил возобновитель рода человеческого на новую сушу и возблагодарил Бога.

Местность первого населения определена уже сравнением преданий ирано-индостанских и ирано-мидийских. Священная гора, светлый Аль-Борузи¹², принадлежит западному берегу Каспийского моря.

Жизнь семьи ноевой была трудовая, хлебопашественная (Быт.11:20).

Очевидно, предания эти принадлежат племени оседлому, и переселение Авраама в страну южных Эламитов одно только дало кочевое направление быту его потомков, хотя нельзя отвергать наклонность многих отраслей иранских к жизни пастушеской (это видно из сказаний допотопных); впрочем, скотоводство и землепашество, первоначально соединённые, распались вследствие увеличившегося народонаселения и вследствие личного характера отделившихся семей.

Недолго продолжалось житье молодой общины в единстве духовного братства. Первые поколения ещё не кончили земного поприща, как уже разврат мысли оторвал целое племя от святого союза и бросил семена будущих раздоров. Родоначальник и представитель своего рода (по понятиям Востока), Хам в наглой насмешке выражает признание органической необходимости за вечное начало всего сущего; и потомки его воздают грубое поклонение обоготворённому её символу. Эти потомки названы: Куш (Эфиопия), кажется, признанный за старшего; Мицраим (Египет). Путь (юго-западная Африка, по многим данным и, особенно, по вероятному чтению надписей египетских) и Ханаан. В этой отрасли человеческого рода предание исчезает, ибо предание неразрывно связано с воззрением на общее начало веры, выражающейся в предании, или принимает смысл, совершенно противоположный первоначальному (как в поклонении змее). Тут же развивается односторонность вещественного просвещения, убивающая всякое словесное и духовное стремление, возможное только для духа, поклоняющегося свободно творящему духу.

Южные страны сделались жилищем Хамидов; великие торжества увенчали их первоначальные труды; великая слава была наградой за их страстно-вещественную односторонность; но светлое сознание Ирана наложило проклятие на их условную веру и грубые символы; гордое сознание духовных сил Ирана изрекло пророчество рабства на их вещественную силу: и пророчество сбылось.

Смешны усилия близорукой науки, когда она стремится объяснить все явления истории из законов разумной необходимости. Многое в жизни есть прямое проявление произвола и случайности или совокупных действий свободы человеческой и воли всемирной, которой не разгадал и не разгадает человек. Всякая логическая философия разбивается о Zuf ä lligkeit (случайность), которая невозможна в саморазвивающихся формулах и необходима для проявления этих самых формул. Поэтому невозможно сказать утвердительно, какие побуждения управляли первыми переселениями людей по лицу пустынной земли; но если есть какая-нибудь скрытая гармония между строем мысли человеческой и характером климатов, то понятно стремление вещественного Хамида к странам буйно-вещественного Юга, к его роскошной растительности и знойному небу. Климат и внутренние страсти человека, произвольно избравшего себе жилища, должны были развить племенную особенность и проявить её в новых, дотоле неизвестных, видах. Отдельное действие климата ничтожно, но оно бесконечно сильно, когда вызывает наружу силы сокровенные, но живущие уже в растении или животном.

Племя симово осталось в средней полосе, племя яфетово подвинулось к северу; но так как духовный союз не был расторгнут, трудно положить между ними ясные пределы. По всей вероятности, многие потомки Сима жили между Яфетидами и много Яфетидов между Семитами, или, по словам писаного предания: «Яфет вселялся в селениях Сима». Впрочем, эти слова наводят на предположение о большей осёдлости Семитов.

Свободно и легко расходились племена по простору приветливой земли, но сношения дружбы и братства не были ещё забыты. «Одни уста были у всей земли и один язык у всех»¹³, по живому и глубоко поэтическому выражению Ветхого Завета. Но семена духовного раздора уже были брошены отступничеством Хамидов от общего предания. Внутренний союз потерял свою силу; прибегли к союзу внешнему, условному, к попытке одного государственного устройства для всего рода человеческого, с одной правительственной или религиозной столицей. Место ей было выбрано в равнинах сеннаарских, и общим трудом положены основания великолепного здания, перед которым долго благоговели народы, бессильные подражать ему, и о котором рассказы, самые несомненные, кажутся сказкой для веков, усовершенствовавших все практически науки.

Таков явный смысл преданий о вавилонской башне. Её строили люди, чтобы не рассеяться; и только учёным, никогда не выходящим из своих учёных темниц, могла прийти в голову мысль принять эту башню за путеуказательный маяк в пустыне. Спросите у Калмыка или у американского Cиyca, нужны ли маяки тому, кто видит солнце днём, а звезды ночью! Хоть бы с русским казаком побеседовали учёные!

Не благословен был труд строителей в равнине сеннаарской. Условный союз и условная община невозможны при внутреннем разладе убеждений. Попытка искусственного соединения кончилась, как должна была кончиться, раздором. То, что̀ должно было скрепить слабеющие узы дружбы между племенами, разорвало их навсегда. Давно хладеющее чувство братства заменилось явной и прямой ненавистью; загорелась вражда народов и перешла в тяжкое наследство, от которого человечество откажется только тогда, когда единство убеждения возобновит общий внутренний союз.

Невозможно определить прямых поводов к раздору. Много было причин к нему: или в споре о первенстве родов, или в разногласии вер. Как бы то ни было, памятник которым люди думали прославить имя своё и увековечить свидетельство о древнем союзе своём, остался недоконченным. Место его теперь обозначено громадными холмами кирпичей, которые мало-помалу исчезают в глубине при-евфратских болот. Народы расселились по лицу всей земли, забывая друг про друга или вспоминая друг о друге только для взаимной ненависти, и каждая семья, преданная своему личному произволу, окончательно исказила общее достояние: единство слова, некогда выражавшее единство мысли.

Эпоха строения вавилонского определяется в предании рождением Фалека, следовательно, относится к половине IV-го тысячелетия до Р.Х. Колено, к которому принадлежала семья израильская, носило тогда имя Эвера, своего коленоначальника: имя, сделавшееся впоследствии бытовым названием Авраама и его потомков.

Кончилось светлое и святое младенчество человеческого рода; кончились взаимные сношения и развитие просвещения синтетического и вселенская жизнь мысли. Об этом раннем периоде остались предания и сказки. Мир в своих грустных воспоминаниях, и веря, и не веря ему, назвал его Золотым Веком. Начались века борьбы, века героические.

Юг, как мы сказали, принадлежал Хамидам. Бесполезно было бы входить в рассмотрение всех семейных имён, под которыми они известны в европейском предании. До́лжно только заметить, что к ним принадлежали многие народы, носящие имя Себа и Шева: весьма важное по своему значению в истории просвещения и мифологии. К Хамидам принадлежали и все первоначальные жители Ханаана, и Филистимляне, и Финикийцы, которых древнейший город, по указанию Ветхого Завета, так же как и по другим свидетельствам, и был Сидон, и жители некоторых островов в Средиземном море (как, например, Кипра), и Лудим, которых находим ещё и теперь в южных границах Марока и в оазисе Гуалата под именем Шелухов или Лудая и Лудамар. Очевидно, понятие о родстве народов основано было не на тождестве языков; иначе Евреям должно было бы приписать себя к Хамову племени по сродству наречий израильского и финикийского.

Колена семитические населили страну, ближайшую к горной системе араратской. К ним причислены Эламиты северной Аравии, Арамейцы сирийские, Ассирия и двое племён, которых невозможно определить, Арфаксад, от которого Евреи вели своё начало, и Луд, без всякой причины принятый за Лидийцев. До́лжно заметить, что многие отрасли семитические носят названия, повторенные в родословной Хамидов: таковы Ассур, Себа, Гавила и Луд. Это, кажется, намёк на смесь поколений.

Колена яфетические показаны самыми многочисленными изо всех. О них в особенности употреблено выражение: «от них разделились острова народов», которое не повторяется ни о Хамидах, ни о Семитах. Вероятно, им приписывалось большое расселение и, может быть, какой-то особенный почёт, высказанный в признании их за старшее племя в роде человеческом. К ним принадлежат многие народы, живущие или жившие на северных скалах Арарата и на кавказском пригорье, как Месех (вероятно Мосхи) и Тубал (кажется, Иверцы), многие, которых жилища были ещё далее на север, как Гомер, Рифаф, Тирас, Фогарма и Магог, и наконец другие, которые явно входят в состав иранского племени, именно Доданим (быть может, Пеласги¹⁴; во всяком случае – народ западный), Мадаи (без сомнения Мидийцы) и Яван, которых угодно книжникам считать Ионийцами или Эллинами, но которые, вероятно, суть не что иное, как система сармато-славянская или Аза-Ваны (по крайней мере в словесности санскритской царь Кала-Явана и Яваны вообще явно принадлежат Бактрии и Афганистану)¹⁵. С именем Яван соединены, как и следовало, имена, напоминающие мир эллино-пеласгический.

Бесполезно бы было следить и разбирать критически названия племён по библейскому указанию. Все источники, которыми можно бы было пользоваться для сличения, слишком поздни в сравнении с этими первобытными преданиями; самые имена слишком неопределённы, и разгулявшийся произвол, критика может легко впадать в смешные догадки, основанные единственно на случайном сходстве народных прозвищ. Очевидно только то, что в этнографии Моисея чёрное племя признано за Хамидов и северо-восточное, жёлтое, отнесено к Яфетидам. Белое, включённое отчасти в потомство Яфета и отчасти в потомство Сима, без явного разделения, следует определить по другому признаку, именно по общему началу просвещения, и оставить ему название иранского по стране, сохранившей с наибольшей чистотой достояние мысли и слова.