Свод древнейших письменных известий о славянах. Том 1 (I–VI вв.)

Том 2 →

Содержание

Предисловие

«Свод» представляет собой первое в мировой науке комментированное издание всех источников, относящихся или традиционно относимых к древним славянам. Охвачены все письменные источники на древнегреческом, латинском и сирийском языках. Оригинальные тексты даются параллельно с новыми русскими переводами. Каждому источнику (приводимому в выдержках) предпослано введение, содержащее сведения об авторе, особенностях источника, о рукописной традиции и т.п.

Предисловие

Интерес к ранней, догосударственной истории славянства является характерной чертой современной медиевистики не только славянских стран. Интенсивные исследования в этой области исторического знания характерны в настоящее время для мировой научной литературы вообще. Особенно значительную, стимулирующую роль сыграли в этом археологические разыскания, благодаря которым за последние сорок лет многократно возросло количество материальных памятников VI–IX вв., обнаруженных на всей территории обитания древних славян. К систематическому изучению славянских древностей обратились также лингвисты, филологи, фольклористы, этнологи: широко исследуются проблемы праславянского языка, славянская этнонимия, топонимия и ономастика в целом, древнеславянская производственная лексика, межъязыковые контакты славян, мифология и религиозная обрядность, нормы древнейшего славянского права, формы быта и т.д. Возникла острая потребность в сопоставлении и осмыслении наблюдений и выводов, полученных методами разных гуманитарных дисциплин, и отрасль славяноведения, предметом которой является ранняя история славянства, стала закономерно приобретать комплексный характер.

Тенденция к обобщающим исследованиям столь же закономерно сочетается в последнее время с углубленными источниковедческими изысканиями. Следует, однако, подчеркнуть, что, несмотря на существенное возрастание значения новейших археологических материалов, позволяющих более обстоятельно изучить производственную деятельность славян, эволюцию их поселений, форм быта и ряд важнейших проблем их общественной и культурной жизни, и несмотря на интенсификацию изучения лингвистами Древнеславянских языковых реликтов, письменным свидетельствам о ранних славянах по-прежнему принадлежит приоритетная роль при воссоздании начальных этапов социального, политического н духовного развития славянства.

Первые известия о славянах принадлежат в основном поздне-антнчным и раннесредневековым авторам, писавшим, за редкими исключениями, на древнегреческом и латинском языках, и составляют, как правило, разной величины пассажи в различных по объему сочинениях. В своем большинстве источники эти неоднократно публиковались на языке оригинала в изданиях, имеющих весьма различную научную ценность (важнейшие из этих публикаций указаны в преамбулах к приведенным в данном «Своде» отрывкам из каждого автора).

Потребность в сведении материалов письменных источников о древних славянах воедино, для удобства пользования ими, ощущалась в науке давно. Одну из первых попыток издания собрания некоторых ранневизантийских известий о славянах (в итальянском переводе) предпринял в самом начале XVII в. дубровчаннн Мавро Орбини¹. Это издание получило известность и широкую популярность – прежде всего в образованном южнославянском обществе – лишь более века спустя, благодаря переводу книги на русский язык². Однако первый сравнительно полный свод известий о ранних славянах вышел в Вене³, а вскоре – независимо от этого издания – в России⁴. Удовлетворяя запросы интересующихся прежде всего российской историей, издатель (И. Штриттер) подобрал материалы по истории не только славян, но и других древних народов, населявших Кавказ и Причерноморье. Труд был издан на русском языке и на латыни.

Разумеется, эти первые публикации мало отвечали требованиям научной критики нашего времени: подборка эксцерптов были зачастую произвольной, датировки времени написания памятников давались приблизительно, комментарий практически отсутствовал. Более основательные издания появились в XIX в. Из них заслуживает упоминания собрание А. Беловского, уделившего основное внимание свидетельствам, относящимся к польским землям⁵.

Необходимость в новом научном издании источников о древних славянах была заново обоснована в 1868 г. славистом В. Макушевым⁶, который опубликовал и перечень заслуживающих внимания в этом отношении текстов, заявив во введении, что подавляющая часть известных науке свидетельств о ранних славянах еще «не почата исторической критикой» и что, несмотря на уже существующие публикации, задача «превзойти Штритгера» остается делом будущего.

Принцип публикации собраний свидетельств о славянах с целью осветить историю прежде всего отечественных, национальных земель утвердился в зарубежной славистике с рубежа XIX–XX вв. Этому принципу следовал и словенский издатель Ф.Кос⁷, а спустя два десятилетия также и сербские исследователи С.Станоевич и В.Чорович⁸.

В русской науке, напротив, находил все большее признание принцип сводного издания источников о ранних славянах в целом. В частности, такого рода собранием, хотя и далеко не полным, можно считать последнюю предвоенную публикацию А.В. Мишулина, охватывающую время от I в. н.э. (начиная с Плиния) вплоть до IX столетия (кончая Феофаном Исповедником), включающую старые переводы без оригинальных текстов и практически лишенную комментария⁹.

К сожалению, если не считать изданий отдельных греческих и латинских авторов – такие издания, иногда с публикацией и оригинальных текстов, осуществлялись и в XIX–XX вв.¹⁰, – научные публикации собраний источников о ранних славянах в отечественной исторической литературе более не предпринимались. Опубликованные в 50–80-х годах разного рода исторические хрестоматии обычно содержат раздел о древних славянах, но все эти издания носят по преимуществу учебный характер, адресованы главным образом студентам; оригинальные тексты в них не включены, переводы в основном заимствованы из предыдущих публикаций, комментарий либо весьма краток, либо отсутствует вообще¹¹.

На новом уровне собрания источников о древних славянах были изданы в послевоенное время в ряде славянских стран: в Польше, Болгарии и Югославии. Однако лишь польское издание было задумано как собрание источников по ранним славянам вообще. Осуществленное дважды одним и тем же составителем и издателем (М. Плезей), оно в своей хронологически древнейшей части основывалось на принципе – включать источники не столько по истории славян, сколько по истории занятых ими в VI–VII вв. территорий (начиная с «Истории» Геродота и кончая свидетельствами авторов IX в. Феофана и Никифора) существенные пропуски первого издания восполнены во втором¹². В обеих своих публикациях польский издатель опирается на лучшие в то время издания греческих и латинских текстов, помещает их новые переводы на польский язык, приводит необходимые справки об авторах и рукописях, сообщает важнейшую литературу, но не дает ни оригинальных текстов, ни сколько-нибудь подробного комментария. Издание осталось незавершенным.

Почти одновременно известный польский исследователь Г. Лабуда предложил свой обширный план научного комментированного переиздания источников по истории Польши с древнейших времен, указав и принципы, на которых оно должно базироваться: обязательное приведение текстов на языке оригинала, научная критика источника, строгий учет контекста, подробный историко-филологический комментарий и т.п.¹³. Не все указанные принципы были выдержаны этим исследователем в его издании собрания источников по древнейшей истории славян, частично повторившем издание М. Плези и также оставшемся незавершенным¹⁴. Полное свое воплощение эти принципы нашли в издании А. Бжустковской и В. Свободы, увидевшем свет совсем недавно¹⁵. Разделы в нем строятся так же, как в настоящем издании, которому оно уступает лишь объемом; в вышедшем пока единственном томе охвачены греческие источники в основном V–VII вв.

В Болгарии и Югославии собрания письменных свидетельств о ранних славянах были задуманы как своды источников по отечественной истории. Поскольку первые известия о славянах носят общий характер и относятся ко времени их интенсивных передвижений, постольку в каждом из этих изданий представлены одни и те же источники, по крайней мере VI–VII вв. Публикации тем не менее существенно отличаются друг от друга. Болгарское издание («Извори за българската история») распадается на две серии: греческую и латинскую. Для интересующего нас периода (от первых известий о славянах до свидетельств от начала IX в.) важны I–III тома греческой серии и I том латинской¹⁶. Цель подборки источников в этих томах – осветить, в сущности начиная с поздней античности, историю земель, входивших позднее в пределы средневековой Болгарии, а также историю народов, связанных этногенетически с процессом формирования болгарской народности, т.е. не только славян, но также фракийцев и протоболгар. Поэтому в издании немало текстов, вообще ничего не сообщающих о славянах. Болгарские составители и издатели сочли необходимым включить в публикацию обширные выдержки из соответствующих произведений, так что каждое известие приведено в контексте, позволяющем более адекватно оценить его. Все эксцерпты взяты из лучших ко времени публикации изданий. Каждому документу предпослано краткое введение, содержащее справку об авторе, значении его известий, о важнейших изданиях памятников и основной литературе. Все переводы сделаны заново известными в науке специалистами. Переводы расположены параллельно с текстами оригинала. Каждый том имеет достаточно подробный указатель имен, географических названий и терминов. Имеется в конце каждого тома и список использованной литературы. Единственный заметный недостаток этого богатого и удобного издания – чрезвычайная краткость подстрочных примечаний.

Югославская публикация (а точнее – издание Сербской Академии наук) включает лишь византийских авторов начиная с VI столетия. Первый том завершается переводами эксцерптов из авторов начала X в., однако источники, относящиеся к интересующему нас периоду (до начала IX в.), составляют основное содержание тома¹⁷. В отличие от болгарского собрания сербское более компактно и более целенаправленно, переводные тексты здесь значительно короче, контексты некоторых выдержек из источника даются в пересказе. Греческие оригинальные тексты не приведены. Лишь в примечаниях оговорены, с приведением цитат или ключевых понятий, наиболее трудные и спорные места. Главное достоинство сербского собрания – подробный комментарий, не утративший научного значения до сих пор.

Болгарская и сербская публикации, в их сочетании, представляют собой весьма удобное собрание, которым исследователи охотно пользуются и в настоящее время.

Но со времени выхода в свет первых томов этих публикаций прошло более тридцати лет. Значительно увеличилась специальная литература. Появились серьезные обобщающие исследования, во многом по-новому ставящие и решающие ряд важнейших проблем этносоциальной, политической и культурной истории раннего славянства. Четче выявились разногласия в оценке достоверности первых сообщений о славянах и вообще о правомерности отнесения к славянам тех свидетельств, в которых речь идет о венедах и антах I–VI вв.

Однако дело не только в этом. В русской и советской науке давно ощущалась и ощущается поныне острая потребность в научном, комментированном издании собрания письменных свидетельств о древних славянах. Ни одна из упомянутых выше русских публикаций такого рода этой потребности в наши дни не удовлетворяет. Нет в распоряжении наших исследователей и научной общественности ничего подобного и собраниям типа болгарского или сербского. Пользование же этими собраниями затруднительно для большинства интересующихся проблемой: они имеются лишь в крупнейших библиотеках Советского Союза. Между тем разрозненные русские издания отдельных источников, содержащих сведения о ранних славянах, а также основанные на этих изданиях хрестоматии и свод А.В.Мишулина давно устарели.

Все это побудило медиевистов и антиковедов Института славяноведения и балканистики АН СССР, историков и филологов, уделявших в последнее время особое внимание изучению вопросов социально-политической и этнокультурной истории древних славян, взять на себя инициативу в подготовке и издании данного «Свода». К работе над «Сводом» были привлечены также исследователи из других академических и неакадемических учреждений Москвы, Ленинграда и Волгограда.

Работа велась по единому общему плану, согласно которому новое собрание должно осветить ранний, догосударственный период истории славян как особой этнической общности. Следовательно, публикуемые в «Своде» источники должны свидетельствовать прежде всего о самом славянском этносе, а не об истории территории, на которой славяне обитали в VI–VII вв. и которую до славян заселяли иные народы. В соответствии с этим сообщения античных и позднеантичных авторов о скифах, сарматах, роксоланах и других народах Восточной, Центральной и Юго-Восточной Европы оставлены за рамками «Свода», поскольку проблема их этногенетических связей со славянами еще весьма слабо исследована и служит сплошь и рядом поводом к далеким от науки спекуляциям. Исключение в этом отношении сделано лишь для свидетельств I–VI вв. о венедах (венетах), так как в науке пользуется широким признанием тезис о том, что древние славяне вышли впервые на историческую арену под этим наименованием. Именно в силу этого «Свод» открывается экспертами из сочинений Плиния Старшего, Тацита, Птолемея и хронологически следующей за ними Певтингеровой карты. Широко распространено в науке также мнение, что в сочинении Приска Панийского (середина V в. н.э.) содержатся сообщения о славянах будто бы уже в то время проживавших в Паннонии, хотя сам автор не называет их ни венедами, ни славянами. Поэтому соответствующие отрывки из труда Приска также вошли в «Свод». Наконец, в виде исключения в данном собрании использованы известия императорских новелл VI–начала VII в., которые упоминают о нашествиях варваров на земли Восточной Римской империи: хотя при этом славяне не обозначены их собственным наименованием, по сообщениям других источников известно, что они в этих нашествиях принимали участие. Соответствующие отрывки из новелл приведены в связи с этим в русском переводе не в качестве самостоятельных, а в комментарии к другим авторам как дополнительный материал, преимущественно в комментарии к сочинениям Прокопия Кесарийского. По такому же принципу (как дополнительный материал в комментарии к Иоанну Малале) привлечены свидетельства латинского автора середины VI в. Виктора Тонненнского.

Первый том настоящего издания охватывает время от I в.н.э. до рубежа VI–VII вв., второй – от конца VI–начала VII в. до начала IX столетия. При этом имеется в виду не хронология сообщаемых источниками событий, а хронологическая последовательность создания соответствующих письменных памятников. Не всегда, к сожалению, можно точно определить годы или хотя бы десятилетия, в которые было написано то или иное сочинение. Так, из 19 памятников, эксперты из которых включены в первый том «Свода», 14 созданы в середине – второй половине VI в. Последовательность их написания в ряде случаев установить не удается (например, для сочинений Иоанна Малалы, Иоанна Эфесского, Агафия Миринейского). При определении порядка следования эксцерптов приходится принимать в расчет и такие ориентиры, как примерные даты рождения и смерти авторов, а также обстоятельства их личной жизни и карьеры. Поэтому предлагаемый нами порядок следования экспертов в ряде случаев до известной степени условен.

Определенным нарушением выдерживаемого в целом в издании хронологического рубежа между первым и вторым томами является принятое редколлегией решение перенести выдержки из ряда латинских авторов конца VI–начала VII в. во второй том (например, свидетельства папы Григория I и др.), так как в нем преобладают западные, латинские авторы, сообщения которых дополняют друг друга, примыкают одно к другому, и потому их Удобнее комментировать в пределах одного тома.

Составители «Свода» и авторы преамбул и комментариев (они же переводчики) стремились, насколько окажется возможным, объединить в своем издании достоинства охарактеризованных выше собраний источников о древних славянах (прежде всего польских, болгарской и сербской публикаций) и избежать свойственных этим изданиям недостатков.

Остановимся подробнее на филологической стороне дела. Создание «Свода» в параметрах, задуманных составителями, оказалось связано с решением ряда таких проблем, которые ранее не ставились, во всяком случае, в изданиях подобного типа. Из них стержневой следует считать уже упомянутую проблему научного перевода древних текстов, публикуемых в «Своде» параллельно на языке оригинала и по-русски. Настоятельная необходимость адекватного перевода, передающего по возможности даже синтаксис оригинала, диктуется следующим обстоятельством. С тех пор как в наших университетах подготовка историков и филологов осуществляется раздельно, а сама филология распалась на лингвистику и литературоведение, использование древних текстов в качестве исторического источника вызывает большие трудности. В славистике дело усугубляется еще и тем, что письменные памятники у славян появляются лишь в конце IX в. и практически все сведения по этногенезу и ранней этнической истории славян черпаются из греко-римской письменной традиции. Обращение к этим текстам требует от исследователя профессиональных филологических навыков, недостаток которых неизбежно ведет к тому, что из работы в работу переходят одни и те же цитаты из античных и средневековых авторов в беллетризованных или просто неточных переводах. Между тем излишнее доверие к чужому переводу без обращения к оригиналу сводит до минимума достоверность и объективность выводов. Исследование источника подменяется рассуждениями вокруг особенностей его русского перевода, подчас отсутствующих в оригинале. Фонд таких «кочующих» цитат довольно внушителен.

Охарактеризованные выше неблагоприятные явления в отечественной палеославистике возлагают, естественно, на переводчиков-комментаторов особую ответственность. Прежде всего, не отвечающий современным требованиям уровень существующих переводов вынудил сделать заново переводы всех эксцерптов, взятых по наиболее авторитетным изданиям, с учетом по возможности рукописей, ранее не привлекавшихся издателями (например, рукописи Q Иордана и рукописи С Менандра). Пользующиеся данным «Сводом» исследователи, в разной мере владеющие классическими языками, могут восстановить ход мысли переводчика или самостоятельно проделать его работу: во введении к каждому разделу излагается рукописная традиция, кратко характеризуются манускрипты, привлеченные при конституции текста, по возможности дается их стемма. Разночтения и прочие атрибуты аппарата приводятся при публикации внизу эксцерпта или страницы (за исключением раздела об Иордане). Хорошим примером опоры на рукописную традицию при конституции текста может служить включение чтения θεῶν из лучшего кодекса К вместо θεόν в знаменитом славянском экскурсе Прокопия (см. наст, изд., с. 182) – эта поправка существенно влияет на перевод данного места («один 12 из богов» вместо «один бог») и интерпретацию этого важнейшего свидетельства о религии славян. Другой красноречивый пример: в славистике делаются далеко идущие выводы по поводу фигурирующего в источниках названия озера Peiso – между тем этот гидроним восходит к Плинию, лучшие рукописи которого дают форму Peiso. И последний пример. В широко известной цитате из Тацита говорится, что венеты «передвигаются пешими, и притом с большой быстротой». Вместе с тем, если такой перевод этой важной цитаты и передает общий смысл свидетельства Тацита, нельзя забывать, что данное место испорчено и перевод строится на комбинировании рукописного peditum и конъектуры pedum (см. наст, изд., с. 39). Такого рода случаи читатель может обнаружить сам, пользуясь материалами «Свода».

Во введении к текстам каждого автора раскрываются также его источники и манера их использования, что крайне важно, например, для таких писателей, как Тацит и Иордан (применительно к дискуссионной проблеме венедов); кроме того, дается развернутая биографическая справка об авторе, характеризуются его мировоззрение, особенности стиля и языка и т.д. Без учета всего этого интерпретация текста грозит обернуться прямолинейной однобокостью и субъективизмом. Преамбула включает также библиографию изданий, переводов на различные языки и основных исследований, посвященных данному автору.

Принцип отбора эксцерптов в основном базируется на наличии в тексте имен собственных – этнонимов, топонимов, антропонимов и пр., – которые когда-либо считались в науке славянскими. (О несколько иных принципах эксцерпирования текстов Иордана см. специально преамбулу к этому разделу «Свода»). В «Свод» включены все отрывки, в которых упоминаются «склавины» («склавы») и анты, а также венеды (начиная с I в. н.э.).

В комментарии и филологические примечания, и пояснения исторического характера объединены. В своей чисто филологической части комментарий скуп: его главная цель – обоснование, с учетом текстологических изысканий последних десятилетий, предлагаемого перевода с необходимыми для этого пояснениями грамматических и синтаксических конструкций, стилистико-содержательных моментов и лексической семантики (при необходимости в комментарии приводятся как уже существующие варианты переводов, так и возможные переводы, помимо предложенного в «Своде»); дается сводка основных этимологических истолкований этнонимов, топонимов и антропонимов предположительно славянской принадлежности. В более обширный исторический комментарий входят сведения об исторической ситуации и событиях, исторических лицах и реалиях, о племенах, городах и т.п. Впрочем, необходимо подчеркнуть, что строгой демаркационной линии между историческими и филологическими комментариями не существует. Естественно, подробнее всегда комментируется то, что имеет большее отношение к славянам. Комментарий в основном построен по принципу сплошного последовательного истолкования – исключение составляют Плиний, Тацит, Птолемей и Певтингерова карта, где по причине огромного количества встречающихся там этнонимов и топонимов признано целесообразным ограничиться выборочным комментированием самого необходимого с точки зрения задач «Свода».

Транскрипция имен собственных по возможности унифицирована. Она дается вне зависимости от орфографических вариантов, в рамках традиции, существующей в отечественной научной литературе. В частности, этноним Σκλαβηνοί в экспертах и комментариях, в которых он фигурирует рядом с Ἄνται, приводится в формально точной транскрипции «склавины», а не «славяне» – поскольку анты также трактуются как ветвь славян.

Редакторы считают необходимым высказать некоторые свои соображения в связи с рядом особенностей издания и выводов, к которым пришли авторы комментария к свидетельствам нескольких античных, позднеантичных и раннесредневековых писателей.

Прежде всего, необходимо заметить, что при всем стремлении к соблюдению общих, единых принципов описания и комментирования источников преамбулы к эксцерптам и их источниковедческий анализ заметно различаются в каждом конкретном случае и по степени подробности, и по удельному весу текстологических и филологических примечаний. Главная причина этого – в разнотипности самих материалов, включенных в «Свод». Сказались при этом также различия в качестве существующих изданий оригинальных текстов, в степени их изученности в науке, в характере спорных вопросов, поднятых в литературе в связи с теми или иными авторами. Представляется закономерным, что наиболее подробно прокомментированы первые четыре документа (эксперты сочинений Плиния, Тацита и Птолемея и Певтингерова карта) – источники с точки зрения наших задач особенно сложные и спорные. Естественно, что сочинения Приска и Агафия, в которых особое значение имеют антропонимия и топонимия, потребовали более основательного филологического комментария. Неудовлетворительность изданий Иордана и Менандра обусловила существенно большее внимание, чем в других случаях, к рукописной традиции.

Необходимо специально обратить внимание читателя на то, что в комментарии к упомянутым первым трем разделам Ф.В. Шелов-Коведяев пришел к заключению, что свидетельства этих памятников о венедах, вопреки широко распространенному в славистической литературе мнению, видимо, не имеют непосредственного отношения к славянам, поскольку давно признанные в славяноведении выводы об идентичности венедов I–III вв. с древними славянами при критическом анализе письменных данных не находят прямых подтверждений. К этому тезису (о недоказанности этнического родства венедов со славянами) склоняются также А.В. Подосинов (раздел «Певтингерова карта») и А.Н. Анфертьев в комментарии к сообщениям Иордана о венедах.

По мнению редакторов, названным выше авторам удалось показать недостатки аргументации в пользу идентификации венедов в сочинениях I–VI вв. со славянами. Но этот сложный вопрос не может быть решен на основе только упомянутых источников. Необходимо рассмотрение всей совокупности известий о венедах, и в частности более основательное решение двух, представляющихся здесь ключевыми проблем: об обстоятельствах перенесения в средние века германцами, финнами и эстами этого обозначения («вене», «винды») на своих восточных соседей – славян, а также о датировке такого перенесения. Полагаем поэтому, что критика названными выше авторами широко распространенной в науке гипотезы, в свою очередь, побудит ее сторонников углубить свою аргументацию и, может быть, отстоять справедливость своих взглядов.

Кроме того, при решении данного спора нельзя избежать все-таки и гораздо более детального анализа некоторых (признаваемых в современной археологии в качестве этнообразующих) феноменов материальных культур, которые с середины I тысячелетия до н.э. вплоть до VI–VII вв. н.э. сменяли друг друга на исторической территории обитания славянства и между которыми хотя бы отчасти прослеживается определенная преемственность.

Следует отметить, что комментарий к Иордану основан в значительной мере на иных принципах, чем комментарий к другим авторам. А.Н. Анфертьев не считал возможным сосредоточить внимание прежде всего на свидетельствах Иордана о славянах: не меньше (если не больше) он занят вопросами истории готов и той территории, которую они некогда занимали.

Редакторы в ряде случаев не разделяют позиций авторов-комментаторов; в частности, А.Н. Анфертьев, почти не аргументируя своей позиции, отказывается усматривать славян в «антах» и Иордана, и Прокопия. В комментарии С.Р. Тохтасьева и И.А. Левинской к Менандру сказано о необоснованности существующих гипотез относительно проникновения славян в Паннонию уже в V в. н.э. Между тем в комментарии к Приску Л.А. Гиндиным и А.И. Иванчиком приведены доводы в пользу именно этой концепции, которые представляются заслуживающими серьезного внимания и Г.Г. Литаврину. Редакторы полагают также, что при интерпретации свидетельств Менандра о славянах авторы комментария излишне смело и без каких-либо оговорок опираются на сообщения Прокопия, не учитывая того факта, что информация этих двух авторов разделена по крайней мере четвертью века. Представляется сомнительным, что в структуре славянского общества с конца 30-х до конца 70-х годов VI в. не произошло решительно никаких изменений. На взгляд редакторов, С.Р. Тохтасьев и И.А. Левинская несколько примитивизируют общественный строй славян времени написания труда Менандра. В результате лингвистического анализа антропонимов (Дабрагез, Небул, Зипер и др.) в сочинении Агафия (в литературе сплошь и рядом признается славянская этимология этих имен) комментаторы не без основания делают вывод об их неславянском происхождении. Следовало бы, однако, подчеркнуть, что даже в случае признания в науке справедливыми доводов в пользу этого вывода он не может служить в качестве решающего аргумента для суждения об этническом (в том числе неславянском) происхождении самих названных выше носителей рассматриваемых антропонимов: заимствование иноэтнических имен было широко распространено в раннее средневековье не только у христианских, но и у языческих народов, в особенности славянские заимствования из германского.

Мы отметили здесь лишь несколько наиболее важных, принципиальных выводов, которые нам представляются спорными. Разумеется, дискуссионных положений в преамбулах и в комментарии, как и спорных мест в переводах и толкованиях текстов, в «Своде» немало. В большинстве случаев авторы-комментаторы сами обращают на это внимание читателя, указывая и соответствующую литературу.

Принципы составления «Свода» обсуждались на конференциях авторского коллектива при активном участии сотрудников сектора истории средних веков Института славяноведения и балканистики АН СССР и специалистов Института истории СССР АН СССР и Института всеобщей истории АН СССР.

Одна из главных задач предлагаемого издания – дать импульс новым исследованиям, научной дискуссии о древних славянах, предоставить в распоряжение славистов научно выверенные материалы источников. И участники данной работы были бы вполне удовлетворены, если бы эта цель была ими достигнута хотя бы отчасти.

Настоящий том подготовлен к изданию С.А. Ивановым.

Л.А. Гиндин, Г.Г. Литаврин