vk.com
«ЕСЛИ ДОГОВОРИТЕСЬ С КЕМ-ТО НАВЕРХУ...»
Москва. 2017 год. Больница им. Бакулева.
Доктор Бокерия вышел из палаты, посмотрел на родителей Амины и сухо сказал:
- Буду честен, операция сложная, шансы, что ребёнок останется жить невысокие. Вторая операция за месяц, а ребёнку всего 17 дней.
Мама прикрыла лицо руками и покачнулась, так плачут женщины, когда слез уже нет, а плачет сердце.
Папа безжизненным голосом спросил:
- Доктор, какая-то надежда есть?
Бокерия помолчал и вдруг сказал:
- Я очень долго работаю, и много лет лечу детей, и есть то, что не поддаётся медицинскому объяснению - чудо. Один случай на миллион, но бывает, что и я ошибаюсь. Девочка будет жить, если с кем-то наверху договоритесь.
Эту историю рассказала мама Амины.
Как только затихли шаги в коридоре, от стены отделились две тени.
Высокие парни в военной форме с двух сторон подошли к кувезу.
Первый с глазами цвета неба, одёрнув советскую гимнастёрку, резко произнёс:
- Я - Карим. Татарин. Это моя кровь. Моя правнучка. Кто ты?
- Я - Ганс. Немец. И это тоже моя Амина.
Голубоглазый парень с почти седыми волосами исподлобья глянул на Карима. Стоя по разные стороны детской кроватки два мира смотрели друг другу в глаза.
Между ними на иссиня белых простынях тихо спал ребёнок.
Тишину разрывал только писк аппарата ИВЛ
- Уйди. Ты убивал мой народ! Моя Родина кровью 75 лет пропитана!
- Не уйду. Мы все умирали. Каждый за своё.
Карим сжал кулаки:
- Мы защищали! Вы - истребляли!
Ганс кричал на немецком, Карим перешёл на татарский. Но они понимали друг друга.
ПОТОМУ ЧТО У ГОРЯ НЕТ ГРАНИЦ И НАЦИОНАЛЬНОСТИ.
Тени метались по палате, сплетаясь и разлетаясь. Спорили. Обвиняли. Молились.
И вдруг всхлипнул ребёнок, Амина пошевелила ручкой, на миг открыла глазки и опять провалилась в послеоперационный сон.
Аппараты взбесились, крича о проблеме. Бегали врачи. Рыдала техника.
А два деда стояли рядом и боялись дышать.
В воздухе повисла фраза Бокерии:
- Ребёнок к восходу солнца может не дожить.
Карим тихо произнёс:
- Нам надо поговорить...
Бывают в жизни истории, которые достойны сюжета для фильма или книги. Кто бы мог подумать, что спустя несколько лет после войны в жарком Крыму, абсолютно случайно встретятся дети Карима и Ганса. Сын немецкого солдата потеряет голову от любви к дочке советского воина и она ответит ему взаимностью. Богу любви Амуру нет разницы, чьи сердца поражать самым сильным из чувств на планете. Он не смотрит на нации, языки и проблемы.
Оба прадеда останутся живы после войны. Создадут семьи, у них родятся дети. Но к рождению Амины их уже не станет.
Амина родилась с тяжёлым пороком сердца. Ни одна клиника не соглашалась делать операцию, слишком велик был риск потерять девочку. Согласился грузин Лео Бокерия. Да, тот самый, который легенда кардиохирургии. Слова доктора Бокерии не фантазия, он так действительно сказал родителям.
Два деда сидели рядом, не смотрели друг на друга, но говорили об одном.
Карим: я дошел до Берлина. Защищал Москву. Ганс: я дошел до Москвы. Брал Брест.
Тяжёлая тишина повисла между двумя солдатами.
Ганс первым посмотрел в глаза Кариму: я принимаю свою кару, я готов ответить за все ошибки. Можешь дать мне в морду, можешь убить меня.
Карим: могу... Но не стану. Ребёнок спит. И я давно понял, что пока власть выясняет отношения, страдаем мы - простые солдаты.
Вы знаете, я замечала, что мужчины в отличии от нас женщин, способны даже после драки, пожать руку противнику, признать его силу и..примириться если этого требуют обстоятельства.
Два солдата, воевавшие друг против друга, перешагнули это, потому что в теле нежной Амины их сердце. И оно должно биться.
Ганс сидел лицом к красивому татарину Кариму: я всё помню, каждый шаг по вашей земле, каждый выстрел и каждый бой. Я не сплю на том свете, потому что память повторяет это раз за разом. Не все немцы звери. Мы с другом ходили в дома и видели спрятавшихся детей в шкафах. Мы кричали, что никого нет, а сами прятали их за дверью. Посмотри на мои седые волосы... Я больше семьдесяти лет не сплю... Меня призвали совсем мальчишкой, я даже не понимал, что происходит. Вокруг смерть, кровь, крики. Я чувствую вину. И всё бы отдал, чтобы ты пожал мне руку...
Карим: это война. На ней убивают. Я тоже не сплю. Вижу как горит моя Москва, как пылает Берлин.
Карим горько усмехнулся: - Ганс, а у тебя награды были? Ты мог носить их после войны?
Ганс: - Мог. Но не носил. Нечем гордиться. Я не был нацистом.
Опираясь спиной на стену, солдаты сидели на полу и тихо говорили.
Карим: страшное это дело - война. Знаешь, по дороге на Берлин я многое видел. И беременных женщин со вспоротыми животами, и разорванные снарядами тела. Привыкнуть к этому нельзя. Но самая страшная картина другая стоит в глазах. После боя мы сидим с котелками, едим. Вдруг слышим шорох за спиной! Парни подскочили, оружие на плечо... А там дети. Немецкие. Из развалин. Грязные. Напуганные. Ручки тянут. Мы - здоровые мужики, видевшие всякое, похватали этих детей, всё, что было им в руки: кашу, сухари, сахар комками.. Знаешь, я ведь тоже...не сплю...
Пока Карим рассказывал, всё вокруг заискрилось теплым светом, едва видимые воздушные потоки потянулись к Амине, укутывая и согревая. Но солдаты этого не замечали.
Ганс: в Бресте я должен был отстреливать советских солдат, которые ползли к реке за водой. Я был из тех кто не стрелял...Не мог. Что-то останавливало. Теперь я понимаю, что все годы я ждал именно этого дня... Карим, ты её слышишь?
Карим ответил тяжёлым грудным голосом: да, она молится, и просит моего Бога и твоего. Молитва матери самая сильная... Карим резко повернулся к Гансу и уверенно сказал:
- Я никогда не забуду и не прощу. Но что стоят мои принципы, если на весах сердце ребёнка? Мои принципы проиграли...
Ганс неуверенно протянул руку и два деда скрепили свой мир крепким мужским рукопожатием.
Палата озарилась ярким факелом и в один момент оба парня превратились в туман и исчезли...
Над Златоглавой Москвой начинался новый день и лениво всходило Солнце..
Москва. 2017 г. Больница им. Бакулева. Доктор Бокерия развел руками и повторил фразу, сказанную два месяца назад: чудо случилось, я ошибся. Вам всё-таки удалось договориться с кем-то наверху!
Пока родители приходили в себя от услышанного, пока Бокерия смущённо принимал слова благодарности, пока Москва встречала новый день, на небе сидели два деда и смотрели на Амину.
- Минем Матурым (красавица на тат.)
- неет, Карим, это meine Seele (моя душа на нем.) - Карим, давай ещё раз руки пожмем друг другу. Закрепим, так сказать, эффект.
Карим звонко рассмеялся и ответил:
- У нас, у татар есть поговорка: "В бедах узнаем братьев!"
Верьте мне, есть силы неподвластные науке и физике. И помните, что за Вас всегда кто-то молится, либо здесь на земле, либо там на небе.
(С)
