Разграничение понятий печали и уныния в аскетическом богословии
Аннотация. Исследование ставит своей целью определить критерий, по которому различаются такие термины православной аскетики, как «печаль» и «уныние». Для этого автор решает ряд задач по сопоставлению данных явлений, а именно выяснение особенностей печали и уныния, их связи между собой, способов борьбы с ними, противоположных им добродетелей. Исследование приходит к выводу о самостоятельности каждой из этих греховных страстей, отличающихся друг от друга по своей направленности: печаль всегда имеет конкретный предмет устремления душевных сил; уныние же беспредметно, для него характерно отвращение ко всему и общий упадок сил. Из этого вывода следует, что уныние не всегда является более тяжёлой формой печали, а имеет собственные, ослабленные, формы зарождения, которые не должны уходить из поля зрения подвижника.
Содержание
1. Проявление печали 2. Проявление уныния 3. Связь печали и уныния 4. Врачевание страстей
В классической восьмисоставной схеме греховных страстей различение печали и уныния является наиболее проблематичным как в практической духовной жизни, так и в теоретическом богословии. Чтобы поставить точный духовный диагноз, находится ли конкретный человек в греховной печали, одержим ли он духом уныния, или же он скорбит о своих грехах, и его печаль ради Бога производит покаяние ко спасению (2Кор. 7:10) – выяснить это может человек обладающий даром различения духов (διακρίσεις πνευμάτων, 1Кор 12:10). Данный вопрос дополнительно осложняется терминологической проблемой: в аскетической литературе предлагаются многочисленные объяснения этих двух страстей, но чёткий и однозначный критерий, по которому их можно уверенно разделять, на наш взгляд, так и не нашёл своей устоявшейся формулировки.
В таком основательном труде, как «Аскетизм по православно-христианскому учению» С. М. Зарина по поводу сопоставления печали и уныния сделана лишь одна оговорка о том, что специальный анализ страсти уныния «мы считаем делом для нас необязательным, так как со стороны своего нравственно-психического содержания названное аффективное состояние представляет только окончательное развитие, полное возобладание в душе “страсти” предшествовавшей»1, т. е. печали (λύπη)– «в форме еще более резкой, интенсивной» и масштабной2. Данный подход можно назвать преобладающим в обыденном сознании, где уныние оценивается как более тяжёлая форма печали.
Специальная работа схиархим. Гавриила (Бунге) по данному вопросу говорит, что обе страсти «не во всём совпадая друг с другом, состоят в близком родстве»3. Рассуждения же отца Гавриила о составном, иррациональном и противоречивом характере уныния как его отличительной особенности требуют прояснения4.
«Уныние (ἀκηδία) сродни печали <…>; так что западная аскетическая традиция <…> соединяет эти страсти в одну <…>. Тем не менее восточная традиция различает их»,5 – находим подтверждение обозначенной проблематичности в авторитетном исследовании французского патролога Ж.-К. Ларше.
Чтобы определить критерий, по которому ясно различаются понятия уныния и печали, рассмотрим ряд предварительных вопросов: характеристики указанных явлений, их связь, противоположные им добродетели. Это необходимо сделать, чтобы прояснить причину, по которой данные страсти в восточной традиции разведены6. Главной целью аскетики является служение делу спасения человека, его освобождению от страстей. Успех же врачевания духовных недугов во многом зависит от точности диагноза, который, в свою очередь, предполагает строгость терминологии.
1. Проявление печали
Как уже отмечено, печаль может быть двух видов: спасительной и греховной. В первом случае печаль по Богу сопровождает процесс покаяния, во втором случае печаль мирская (2Кор. 7:10) губительна для человека. На эмоциональном уровне греховная печаль и уныние обладают многими общими чертами: отсутствие радости, подавленность, тоска, мрачность, горечь, опустошение и др. Однако в своих многообразных проявлениях каждая из обеих страстей, печаль и уныние, имеют особенные черты.
По словам автора, к которому и восходит схема 8 страстей7, Евагрия Понтийского, печаль «иногда возникает при лишении желанного, а иногда следует за гневом»8. Опираясь на данный тезис, можно разделить греховную печаль также на два вида, в зависимости от их происхождения из двух разнонаправленных сил души: вожделевательной и яростной. Ж.-К. Ларше приводит целый ряд святых отцов (свт. Григорий Нисский, свт. Иоанн Златоуст, преподобные Иоанн Кассиан, авва Дорофей, Иоанн Лествичник, Исаак Сирин, Максим Исповедник, авва Фалассий), кто видит причину возникновения печали в привязанности (вожделении) к мирским благам9. Вторая причина печали, согласно Ж.-К. Ларше, есть гнев. И здесь также исследователь подкрепляет свой вывод цитатами преподобных отцов, указывавшими на чувства, проистекающие из яростной силы души: желание отмщения, злопамятство, обида10.
Обратим внимание на этот момент ярко выраженного желания: «я хочу мирских благ» или «я хочу отмщения». Здесь важно именно «хочу» – направленность воли на конкретный объект, её собранность, целеустремлённость, интенциональность. Это и представляется ключевым моментом в разделении печали и уныния. Отсюда проистекают дальнейшие характеристики обеих страстей по типу активного и пассивного начала. Так, схиархим. Гавриил (Бунге) говорит об унынии как расслабленности, «гипотонии»11. Соответственно печаль можно обозначить посредством понятия «гипертония», означающее повышенное кровяное давление, и тогда становится понятным, почему в списке Евагрия после печали находится страсть гнева, а уже за ней стоит уныние: нарастание сфокусированной яростной силы сменяется её упадком в беспредметность12.
2. Проявление уныния
Если печаль выявляет себя как ясно оформленное желание, которое не находит себе удовлетворение, то уныние обнаруживается в качестве не-желания. Человек, заражённый унынием, не хочет молиться и трудиться, показывает «расслабление души, изнеможение ума, пренебрежение иноческим подвигом»13, – говорит преп. Иоанн Лествичник. «Изнеможением души»14 называют страсть уныния Евагрий Понтийский и преп. Нил Синайский15.
Таким образом, уныние не имеет собственного предмета, на который была бы нацелена эта страсть. Её самовыражением можно обозначить: «я не хочу». Следовательно, силы и энергия души заняты беспредметным переживанием. Единственная их точка приложения – это собственное «я». Фиксированность и зацикленность на собственном переживании, на своём16, становится некой «пробуксовкой», работой вхолостую, бессмысленной тратой сил. В этом заключается характерное свойство уныния, которое в современном языке носит название депрессии. «Эпидемия депрессии» – нередко слышно в наше время, которое также характеризуется в социологии понятием атомизма общества – изоляции и разобщения людей, в основе которой также лежит духовный недуг эгоизма, себялюбия (φιλαυτία, 2Тим. 3:2). Об этом же свидетельствует история философии, прослеживающая мировоззренческий сдвиг с теоцентричности на антропоцентричность (Ренессанс) и перенос внимания мыслителей с объекта на субъект (Новое время).
На беспредметность, бесцельность (промах ἁμαρτία и неразумность ἀλογία по преимуществу) уныния указывают рассуждения о. Гаврила (Бунге): «Впавший в уныние негодует против всего, что ни попадается ему на пути (ярость), и тоскует обо всём, чего он лишён (вожделение)»17. Глубокий знаток Евагрия, в приведённом выражении о. Гавриил поясняет его мысль, о том, что уныние являет собой «продолжительное и одновременное движение яростной и вожделеющей части души»18. Однако в высказывании о. Гавриила наиболее ценным для нас является указание на разброс и всеобщность этих сил: «против всего» и «обо всём». О том, что обе силы души могут участвовать и в состоянии печали, мы убедились выше (так, обворованный человек может печалиться и по поводу утраченных денег, и по поводу невозможности отомстить). Критерий же продолжительности не отличается определённостью в разграничении печали и уныния. Поэтому ещё раз укажем на рассредоточенность сил души, которая в состоянии уныния испытывает отвращение ко всему19; ей всё не нравится.
Также ценны указания о. Гавриила на источник, из которого черпает (и вычерпывает) силы эта страсть – самость, себялюбие, обращённость на себя. «По своей сущности самость является не чем иным, как эгоистическим отчуждением, нездоровой привязанностью к своему “я”. Во всём она ищет и любит лишь самое себя. И поскольку это себялюбие ведёт в никуда, оно оборачивается слепой ненавистью против всех и вся»20. Любая страсть содержит проявление самолюбия и даже исходит из него: чревоугодие есть болезненная забота о своём насыщении; блуд ищет удовлетворения своих удовольствий, видя в другом не личность, а вещь, не субъект, а объект; сребролюбие также печётся о собственном имуществе; гнев защищает свои интересы; печаль расстраивает душу по поводу каких-либо событий, касающихся лично её; тщеславие ищет своей, а не Божией, славы. Уныние же есть обращение на себя по преимуществу и, по сути, погружение в собственное переживание. Этим во многом объясняется её характеристика как монашеской страсти – уединённые люди оказываются в её группе риска21.
3. Связь печали и уныния
Исходя из характеристики уныния, можно заключить, что оно вполне может оказаться развитой, точнее, запущенной, формой печали. Это происходит в том случае, когда печаль отнимает все силы души: они уходят не на достижение желаемого, а на переживание его отсутствия. И здесь мы опять видим расход сил на переживание небытия – того, чего в жизни человека нет, скорбь по поводу отсутствующего предмета.
Однако можно говорить и о самостоятельном возникновении уныния. Действительно, уныние как монашеская страсть может нападать на тех, кто не только на словах отрёкся от мира, но и реально разорвал его узы, и тех, кто стяжал беззлобие, а значит, кто свободен от страсти печали. В данном случае уныние не является более тяжёлой, обострённой, формой печали, что дополнительно подтверждает правильность традиционной 8-частной схемы страстей.
Итак, не пресечённая печаль обращается в уныние – и тогда собранные в кулак силы уходят в пустоту, не дождавшись своей реализации. Уныние же не всегда происходит от печали.
Ещё раз отметим, что печаль и уныние – это в первую очередь грех. Это часто теряется из виду, когда речь идёт о депрессии как страдательном состоянии человека. Действительно, любая страсть действует на человека как на свою жертву, но если акцентировать внимание на этом медицинском аспекте в ущерб нравственной оценке, то человек лишается возможности исправить ситуацию. Только признание собственной вины как главного элемента причинно-следственной связи в порабощении страстям открывает возможности активной с ними борьбы.
Вторым по важности участником этого порабощения выступают также личные существа – бесы, которые стараются «везде скрывать себя»22 и вообще вызвать неверие в их существование. Следовательно, их участие также определяет средства противостояния греховным страстям – духовные средства.
4. Врачевание страстей
Кроме святых таинств, молитвы, решительного отпора страстям и других общих средств борьбы с ними (или их врачевания, исправления) в аскетической литературе предлагается список противоположных 8-ми добродетелей, необходимых для спасения. Для понимания разницы между печалью и унынием важно проследить, что именно является их противоположностью, что способно их вытеснить, куда именно должны были тратиться силы человека. И здесь возникает ещё одна трудность, т. к. в разных источниках содержатся разные добродетели, противостоящие печали и унынию.
Евагрий Понтийский печали противопоставляет радость, а унынию – терпение23. Как отмечалось выше, между печалью (4 страсть) и унынием (6 страсть) в его схеме стоит гнев (5 страсть). В схеме святых Нила Синайского и Иоанна Кассиана за печалью (5 страсть) следует уныние (6 страсть), что, вероятно, отражает их взгляд на генетическую связь уныния с печалью24.
У свт. Игнатия (Брянчанинова) они также расположены рядом как 5 и 6 страсти. При этом печаль свт. Игнатий описывает главным образом через эмоционально-психологические признаки25, а уныние – больше через поведенческие признаки26, т. е. описание классификации происходит по достаточно разным основаниям. Печали, по свт. Игнатию, противостоит блаженный плач27, а унынию – трезвение28. Что касается добродетели, противоположной печали, то учения свт. Игнатия и Евагрия совпадают: в обоих случаях речь идёт о радости, происходящей от покаянной и благой печали по Богу (2Кор. 7:10)29. Свт. Игнатий пользуется специфическим термином преп. Иоанна Лествичника «радостопечалие»30, χαρμολύπη31.
Опираясь на житие преп. Антония Великого, прот. Сергий Дергалев указывает на труд как важное средство борьбы с унынием32. В учебнике архиеп. Амвросия (Ермакова) и свящ. Михала Легеева предложена схема «древо добродетелей – древо страстей». Здесь в деле искоренения печали и бесплодного уныния также делается акцент на добродетель созидательного труда33. Говоря о труде, необходимо вспомнить об этимологии уныния, предложенной о. Гавриилом (Бунге): akedia = а (не-) + kedon (труд, старание) = нерадение, расслабление, упадок духа34. В свою очередь о. Гавриил предлагает целый перечень особых средств противостояния унынию; дополним уже названные средства такими, как общение с духовным отцом, умеренность в аскетическом делании, слёзы, Иисусова молитва, псалмопение, антиррезис35, память смертная, духовное разумение и другое36. Здесь мы ещё раз убеждаемся о всеохватном действии уныния на душу человека: «Каждая из прочих страстей упраздняется одною какою-нибудь противною ей добродетелью; уныние же для инока есть всепоражающая смерть»37.
Таким образом, с одной стороны мы видим расхождения в подборе противоположных добродетелей, что подтверждает тезис об отсутствии устойчивого критерия различения печали и уныния. С другой стороны, перечисленные добродетели указывают на путь борьбы именно с источниками этих страстей. Так, в деле борьбы с обеими страстями необходимо искоренение всех предыдущих страстей, а в противостоянии унынию требуется в первую очередь осуществление евангельского принципа деятельной любви, переключения внимания со своих скорбей на скорби ближнего38, самоотверженности: кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною – принцип буквально повторяющийся у всех трёх Евангелистов (Мф. 16:24, Мк. 8:34, Лк. 9:23).
Этот парадокс – кто хочет спасти себя, да погубит себя39 – здесь становится особенно ясным. Свящ. Павел Флоренский в рассуждении об эгоистической замкнутости человека, его обращённости на самого себя, приводит образ эмбриона, находящегося в свёрнутом, дугообразном положении, а также образ бутона цветка. Противоположное состояние духовной раскрытости и жизненности символизирует крест: «Цветение человеческого вида – прекраснейшее, что есть в человеке, человечное в человеке, – когда он крестообразно простерт»40. Речь здесь идёт как о внешней молитвенной практике, в т. ч. молитве с воздетыми руками, так и вообще об исполнении заповеди жертвенной любви.
Другим выводом из сопоставления страстей с добродетелями является то, что «врачевание» уныния с помощью развлечений, путешествий, неразборчивого общения, нездоровой активности и т. п. является только усугублением страсти через потворство ей, несмотря на кратковременный «отвлекающий» эффект. Подобные «лекарства» сделают душу человека ещё более нездоровой, чем прежде. Так, по словам преп. Иоанна Кассиана, враг чаще и более жестоко искушает того, кто ожидает себе спасения не от борьбы и победы, а от бегства41. Покаяние и терпение действуют здесь гораздо результативнее, о чём свидетельствует рассмотренное выше Предание Церкви.
Основной вывод исследования: печаль и уныние являются самостоятельными страстями, т. е. уныние не является обязательно более тяжелой формой печали, а печаль не является ослабленной формой уныния. Это качественно разные состояния.
Уныние имеет и свою собственную ослабленную форму. Это важно учитывать, т. к. борьба со страстью должна вестись в её начальном варианте, тогда эта борьба будет эффективной и не растянутой во времени. Первичная форма уныния есть недовольство42. Также сюда относится плохое настроение, скука, особенно без видимых на то причин (мнимые причины не должны приниматься в расчёт). Уже на начальном этапе необходимо увидеть греховность своего состояния и принять меры к его пресечению.
Обострённой и наиболее опасной формой печали оказывается отчаяние, в его аффективном, внезапном появлении. Поводом к такому отчаянию выступают тяжёлые и внезапные потери.
При унынии же отчаяние формируется постепенно. В качестве примера можно указать на персонаж крайне развращённого и опустошённого Свидригайлова из «Преступления и наказания» Ф. М. Достоевского, а также иных его героев, заканчивающих жизнь самоубийством (Смердяков из «Братьев Карамазовых», Кириллов из «Бесов», Крафт из «Подростка»).
Итак, состояние «мне всё не нравится» может быть как в ослабленном, так и обострённом виде. Если мы в качестве ослабленной формы уныния рассматриваем печаль, а уныние берём в уже развившемся состоянии, то мы упускаем из вида собственную начальную стадию уныния, с которой легче справиться. В этом видится практическое значение данного исследования. Ключом к различению печали и уныния оказывается понятие предметности: печаль имеет конкретный предмет, уныние – беспредметно.
Источники
Евагрий Понтийский. Творения аввы Евагрия: Аскетические и богословские трактаты / Пер., вступ. ст. и коммент. А. И. Сидорова. М.: Мартис, 1994.
Игнатий (Брянчанинов), свт. Аскетические опыты // Полное собрание творений и писем: в 8 т. Т. 1. М.: Паломник, 2011.
Игнатий (Брянчанинов), свт. Понятие о ереси и расколе // Полное собрание творений и писем: в 8 т. Т. 5. М.: Паломник, 2014.
Иоанн Кассиан, преп. Творения. М: Сибирская Благозвонница., 2020.
Иоанн Лествичник, преп. Лествица. М.: Сибирская Благозвонница, 2013.
Нил Синайский, преп. Творения Ч. 1. М.: Московская духовная академия, 1858.
Преподобный Зосима (Верховский). Житие, воспоминания, слова и наставления. М.: Софийская набережная, 2008.
Joannes Climacus, St. Scala Paradisi // PG. Т. 88. Col. 624–1164.
Исследования
Амвросий (Ермаков), архиеп., Легеев М., свящ. Введение в аскетику: учебник. СПб: Издательство СПбПДА, 2017.
Гавриил (Бунге), схиархим. Тоска, печаль депрессия: Духовное учение Евагрия Понтийского об акедии. М.: Издательство Сретенского монастыря, 2014.
Дергалев С., свящ. Введение в православную аскетику. СПб.: Контраст, 2017.
Доброцветов П. К. Зарин // ПЭ. Т. 19. М.: ЦНЦ «Православная энциклопедия», 2008. С. 650–657.
Зарин С. М. Аскетизм по православно-христианскому учению. Этико-богословское исследование в 2-х кн. Кн. 2: Опыт систематического раскрытия вопроса. СПб.: Типография В. Ф. Киршбаума, 1907.
Ларше Ж.-К. Исцеление духовных болезней. Введение в аскетическую традицию Православной Церкви. Сергиев Посад: Издательство МДА, 2018.
Флоренский П., свящ. Философия культа. М.: Академический проект, 2014.
Augst R. Lebensverwirklichung und christlicher Glaube. Acedia – Religiöse Gleichgültigkeit als Problem der Spiritualität bei Evagrius Ponticus. Frankfurt am Main: Lang, 1990.
DelCogliano M. Introduction // Gregory the Great: Moral Reflections on the Book of Job, Vol. 1. Collegeville, Minnesota: Liturgical Press, 2014. P. 1–7.
Douglas B.-C. Evagrius on Sadness // Cistercian Studies Quarterly. 2009. № 44 (4). P. 395–409.
* * *
Зарин С. М. Аскетизм по православно-христианскому учению. Этико-богословское исследование в 2-х кн. Кн. 2: Опыт систематического раскрытия вопроса. СПб., 1907. С. 288. Характеристику данной работы и её биографический контекст см.: Доброцветов П. К. Зарин // ПЭ. Т. 19. М., 2008. С. 650–657.
См.: Зарин С. М. Аскетизм по православно-христианскому учению. Кн. 2. СПб., 1907. С. 288.
Гавриил (Бунге), схиархим. Тоска, печаль, депрессия: Духовное учение Евагрия Понтийского об акедии. М., 2014. С. 71.
См.: там же. С. 76–77. В унынии «сосуществуют апатия и чрезмерная активность» (там же. С. 177).
Ларше Ж.-К. Исцеление духовных болезней. Введение в аскетическую традицию Православной Церкви. Сергиев Посад, 2018. С. 181. Традиция объединения tristitia (печаль) с acedia (унынием) заложена римским епископом свт. Григорием Двоесловом. См.: DelCogliano M. Introduction // Gregory the Great: Moral Reflections on the Book of Job. Vol. 1. Collegeville, 2014. P. 4.
Отдельные католические авторы также признают важным обратиться к опыту различения печали и уныния, видя всё же в последнем (депрессии) более тяжёлую форму печали: «Существует мучительное и настойчивое ощущение того, что нам необходимо развить более всеобъемлющее понимание таинственного континуума печали и депрессии [Тhere is a nagging and persistent sense that we need to develop a more encompassing understanding of the mysterious continuum of sadness and depression] (Douglas B.-C. Evagrius on Sadness // Cistercian Studies Quarterly. 2009. № 44 (4). P. 409).
См: Augst R. Lebensverwirklichung und christlicher Glaube. Acedia – Religiöse Gleichgültigkeit als Problem der Spiritualität bei Evagrius Ponticus. Frankfurt am Main, 1990.
Евагрий Понтийский. Слово о духовном делании // Творения аввы Евагрия: Аскетические и богословские трактаты. М., 1994. С. 100–101.
См.: Ларше Ж.-К. Исцеление духовных болезней. Введение в аскетическую традицию Православной Церкви. Сергиев Посад, 2018. С. 173–174.
См.: там же. С. 175.
Гавриил (Бунге), схиархим. Тоска, печаль, депрессия: Духовное учение Евагрия Понтийского об акедии. М., 2014. С. 65.
См.: Евагрий Понтийский. Слово о духовном делании 6 // Творения аввы Евагрия. М., 1994. С. 96.
Иоанн Лествичник, преп. Лествица 13, 2. М., 2013. С. 187.
Евагрий Понтийский. De Octo Shiritibus Malitiae 13 // Цит. по: Гавриил (Бунге), схиархим. Тоска, печаль, депрессия: Духовное учение Евагрия Понтийского об акедии. М., 2014. С. 64.
Нил Синайский, преп. О восьми лукавых духах 13 // Творения. Ч. 1. М., 1858. С. 212.
Ср.: любовь <…> не ищет своего (1Кор. 13:5).
Гавриил (Бунге), схиархим. Тоска, печаль, депрессия: Духовное учение Евагрия Понтийского об акедии. М., 2014. С. 77.
Там же. С. 72.
См.: там же. С. 141
Там же. С. 84.
Уныние говорит о себе в «Лествице»: «В истинных послушниках я не имею где главу подклонить; а имею для себя место в безмолвниках и с ними живу» (Иоанн Лествичник, преп. Лествица 13, 15. М., 2013. С. 189–190).
Зосима (Верховский), преп. Наставления // Преподобный Зосима (Верховский). Житие, воспоминания, слова и наставления. М., 2008. С. 282.
См.: Евагрий Понтийский. Слово о духовном делании 28// Творения аввы Евагрия. М., 1994. С. 101.
См.: Зарин С. М. Аскетизм по православно-христианскому учению. Кн. 2. СПб., 1907. С. 313–314; Нил Синайский, преп. О восьми лукавых духах // Творения. Ч. 1. М., 1858. С. 212–217.
Печали, по свт. Игнатию, соответствует: огорчение, тоска, отсечение надежды на Бога, сомнение в обетованиях Божиих, малодушие, нетерпеливость, несамоукорение, скорбь на ближнего, ропот и др. (см.: Игнатий (Брянчанинов), свт. Аскетические опыты // Полное собрание творений и писем: в 8 т. Т. 1. М., 2011. С. 185).
Унынию, по свт. Игнатию, соответствует: леность, оставление молитвы, невнимание и поспешность в молитве, небрежение, неблагоговение, праздность, перехождение с места на место, частые выходы из келлии, прогулки и посещения друзей, празднословие, шутки, оставление аскетических упражнений и др. (см.: там же. С. 185–186).
Блаженный плач свт. Игнатий описывает как: ощущение падения и нищеты душевной, сокрушение сердца, возникающие от них лёгкость совести, благодатное утешение и радование; благодарение Богу в скорбях; готовность терпеть; желание молитвы, уединения, послушания, смирения, исповедания грехов своих (см.: там же. С. 189).
Трезвение свт. Игнатий передаёт как: усердие ко всякому доброму делу; неленостная и внимательная молитва; тщательное наблюдение за всеми делами, словами и помышлениями своими; крайняя недоверчивость к себе; непрестанное пребывание в молитве и Слове Божием; благоговение; хранение себя от изнеженности, празднословия; редкие выходы из келлии (см.: там же. С. 190).
Игнатий (Брянчанинов), свт. Понятие о ереси и расколе // Полное собрание творений и писем: в 8 т. Т. 5. М., 2014. С. 510.
Joannes Climacus, St. Scala Paradisi 7, 11 // PG. Т. 88, 149b. Col. 804. Ср.: «радостная печаль» (Иоанн Лествичник, преп. О радостотворном плаче // Лествица 7, 9. М., 2013. С. 147).
См.: Дергалев С., свящ. Введение в православную аскетику. СПб., 2017. С. 147–149.
См.: Амвросий (Ермаков), архиеп., Легеев М., свящ. Введение в аскетику: учебник. СПб, 2017. С. 79.
См.: Гавриил (Бунге), схиархим. Тоска, печаль, депрессия: Духовное учение Евагрия Понтийского об акедии. М., 2014. С. 28.
Антиррезис (antirrheticus – опровергатель, прекословящий) – противостояние искушению с помощью кратких цитат из Св. Писания по примеру Спасителя в пустыне (Мф. 4:3–11). «Когда мы попадем в руки беса уныния, тогда, разделив душу слезами на [две части] – утешающую и утешаемую, посеем в себе благие надежды и вместе со святым Давидом воспоем: Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься? Уповай на Бога, ибо я буду еще славить Его, Спасителя моего и Бога моего (Пс. 41:6)» (Евагрий Понтийский. Слово о духовном делании 27 // Творения аввы Евагрия. М., 1994. С. 100–101).
См.: Гавриил (Бунге), схиархим. Тоска, печаль, депрессия: Духовное учение Евагрия Понтийского об акедии. М., 2014. С. 118–155.
Иоанн Лествичник, преп. Лествица 13, 9. М., 2013. С. 188.
Радуйтесь с радующимися и плачьте с плачущими (Рим. 12:15).
Ср.: Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную (Ин. 12:25).
Флоренский П., свящ. Философия культа. М., 2014. С. 34.
Иоанн Кассиан, преп. Установления общежительных монастырей 10, 3 // Творения. М., 2020. С. 547–548.
Ср. противоположную добродетель по ап. Павлу быть довольным своим материальным положением: имея пропитание и одежду, будем довольны тем (1Тим 6:8); имейте нрав несребролюбивый, довольствуясь тем, что есть (Евр. 13:5); я научился быть довольным тем, что у меня есть (Флп. 4:11).