Беседы и письма. Том 1. О молитве и трезвении

Апостол Павел своим наставлением «Непрестанно молитесь»¹ обращался ко всем вообще христианам всех времен и произнес его, когда монастырей еще не существовало. Непрестанная, то есть умная, молитва была и должна быть деланием людьми всех возрастов, от мала до велика, мирских и монашествующих. Если ум не пребывает в молитве, то он будет пребывать в чем-нибудь ином, в большей или меньшей степени наносящем духовный вред. Умная молитва – Иисусова молитва – одинаково важна как для монашествующих, так и для мирян.

Святой Григорий Палама, архиепископ Фессалоникийский, часто наставлял свою паству в Иисусовой молитве, из-за чего ему противостал монах Иов, не соглашаясь с настойчивостью святого в преподавании учения об умной молитве жителям Салоник. Иов утверждал, что мирянам невозможно иметь умную молитву, невозможно молиться непрестанно, потому что они обременены множеством обязанностей и часто отвлекаются в своей повседневной жизни по всевозможным поводам. Иов решительно утверждал, что это делание относилось исключительно к монашествующим.

Святой Григорий не перечил ему, так как вообще не любил вступать в споры, однако в ту же ночь ангел явился Иову и сказал, чтобы тот слушал сказанное Григорием, ибо это было истиной и согласно с волей Божией.

Мой старец Ефрем советовал всем без исключения – монашествующим и мирянам – произносить Иисусову молитву постоянно. Он был знаком со множеством семейных людей, которые, несмотря на заботы о воспитании детей, несмотря на все свои обязанности и дела, были способны достичь непрестанной молитвы и в некоторой степени даже созерцания.

Всех, кто встречался ему на жизненном пути, он побуждал постоянно повторять вслух Иисусову молитву, чтобы их ум со временем стал чистым от помыслов и фантазий. Чистота ума является душевным состоянием, которого весьма нетрудно достичь при условии должного руководства и послушания, но за очищением ума человек продвигается на следующую, более сложную для достижения степень – очищение сердца. Конечная же цель всему этому – достижение христоподражательной любви, духовного состояния, которое делает человека единым со Христом и в котором наш старец жил постоянно.

Несколько лет назад я сказал моему старцу, что мы планируем опубликовать все его учение и все доселе неопубликованные беседы, и он был очень рад услышать это!

Публикацией этой книги, основная тема которой – Иисусова молитва, мы постараемся положить начало изданию многих томов о жизни и учении нашего старца.

Мы молимся, чтобы предстательством пред Богом нашего преподобного старца, а также и его старца, нашего духовного дедушки, преподобного Иосифа Исихаста, эти книги коснулись душ многих наших братьев и сестер во Христе во всем мире и привели их, за молитвы наших старцев, к вечному спасению.

Архимандрит Паисий, настоятель монастыря Святого Антония Великого,

Аризона. 2020 г.

Блаженный старец архимандрит Ефрем (Мораитис) семьдесят лет подвизался в великосхимническом чине, пятьдесят лет из которых был игуменом монашеских братств. Прожив долгую и плодотворную подвижническую жизнь, он оставил богатое наследие в виде духовных бесед, которые проводил на Афоне, а затем в Северной Америке, куда перенес афонскую исихастскую традицию. Также сохранилась обширная переписка великого старца с его духовными чадами по разным вопросам духовной жизни. Чтобы это сокровище духовной мудрости не осталось под спудом, монастырь Преподобного Антония Великого в Аризоне начинает издание сочинений старца, в том числе и на русском языке.

Особенностью предлагаемого читателям первого тома является то, что в нем подобраны беседы об Иисусовой молитве, которые старец Ефрем провел в монастыре Филофей, будучи игуменом этой обители. В них излагается практическое учение о молитве, принятое им от своего духоносного старца Иосифа, в общине которого Иисусова молитва была главным деланием. В беседах отец Ефрем делится своим богатым опытом ведения духовной брани на пути достижения чистоты сердца и непрестанной умно-сердечной молитвы. Старец предупреждает: чтобы преуспеть в молитве, нужен опытный наставник, знающий искусство молитвенного делания. Обучение молитве происходит в три этапа, первым из которых является устная молитва. Пребывая в полном послушании старцу и непрестанно совершая устную молитву, отгоняя помыслы и борясь с рассеянием ума, послушник очищает ум и закладывает фундамент для умной молитвы. После этого начинается второй этап, когда ум молящегося опускается в сердце и с помощью Божией ведёт там трудную борьбу со страстями за чистоту сердца. Следует смена духовных состояний подвижника до тех пор, пока он не получит от Бога дар непрестанной умно-сердечной молитвы. И это уже третья и высшая ступень, на которой молящийся достигает Божественной любви и сподобляется духовных созерцаний, бесстрастия и видения Божественного Света. Согласно этим трем этапам и выстроены беседы старца в данном томе.

В беседах старец Ефрем неоднократно напоминает братии своего монастыря некоторые простые, но важные истины: например, о необходимости для успеха в молитве избегать празднословия, пребывать в покаянии и плаче о грехах, помнить о часе смертном, понуждать себя устно произносить молитву с момента пробуждения и т. д. Все эти повторы были сознательно нами оставлены в предлагаемых беседах, во- первых, чтобы не нарушать ход мыслей старца; и, во-вторых, ввиду того что об этих истинах следует чаще напоминать всем делателям молитвы. Эти беседы были произнесены экспромтом, поэтому они несут живое слово старца, учение из уст в уста.

Надеемся, что беседы блаженного старца Ефрема станут полезным руководством прежде всего для монашествующих, для которых Иисусова молитва должна быть главным духовным оружием. Каждому монаху вменяется в обязанность непрестанно читать Иисусову молитву. Во время пострига в малую схиму предстоятель, вручая четки постригаемому, произносит слова: «Приими, брате, меч духовный, иже есть глагол Божий, ко всегдашней молитве Иисусове. Всегда бо имя Господа Иисуса в уме, в сердце и во устах своих имети должен еси, глаголя присно: „Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго“». Беседы старца будут полезны и мирянам. Они будут полезны для всех, кто хочет всесвятое и всемогущее имя Господа нашего Иисуса Христа сделать своим достоянием; для всех, кто желает как «драгоценную жемчужину» найти Христа в своем сердце и уже не расставаться с Ним вовеки. Преподобный старец Иосиф наставляет нас: «Держите молитву „Господи Иисусе Христе, помилуй мя!“ Эта молитва вас спасет, имя Христово вас просветит, вам поможет, восполнит все, чего вам недостает, вас возрастит, станет для вас всем!»

В греческом портовом городе Волосе 24 июня 1928 года Виктория Мораитис родила второго из трёх своих сыновей. Мальчик был назван Янисом (Иоанном). «Через сорок дней после моего рождения мама услышала голос: „Виктория, подойди! Смотри, твой сын – монах святогорец“. В удивлении она подумала: „Мой сын ведь только родился, как он может быть монахом?» Она вышла из дому и увидела меня, новорожденное дитя, в облачении иеромонаха. Я был одет в игуменское облачение, украшен золотом и цветами... Она строго следила за мной и оберегала, чтобы принести Богу настолько чистое приношение, насколько это было в ее силах».

Когда Янис подрос, он стал прислуживать алтарником в одной из городских церквей, у иеромонаха Ефрема, который был чадом преподобного Иосифа Исихаста и часто рассказывал о нем. В Янисе тогда зародилось горячее желание увидеть этого удивительного человека и стать его учеником. Подростком Янис вместе со сверстниками проводил время в молитвах и псалмопении. Они создали нечто вроде молитвенного кружка. Но тут началась трагедия двадцатого века – Вторая мировая война. Голод, нищета и бесчеловечные казни наполнили страхом портовый Волос. Старец Ефрем рассказывал: «По дороге в храм Панагии я сталкивался с ужасными картинами: один мой знакомый лежал вдоль дороги с пулей в голове, немного далее был врытый в землю столб, и четыре человека, замученные гестаповцами, были привязаны к нему колючей проволокой. Один малыш грыз свою собственную руку, потеряв рассудок от голода, другой рвал зубами еще живую рыбу... и всюду хозяйничал террор... Не помню, сколько наших друзей я видел повешенными на деревьях и фонарях... Когда стрельба возобновлялась, город охватывал ужас: немцы, итальянцы, греческое сопротивление – все стреляли и убивали друг друга. В таких условиях я, моя мама, Мария и другие дети бегали в храмы и совершали всенощные бдения». В ту пору Янис, как и все горожане, часто находился на грани жизни и смерти.

«В пригороде, на месте захоронения, в списке убитых есть и мое имя», – говорил старец. В суровых испытаниях войны характер юноши закалился. Он укрепился в вере, мужестве и жертвенности, в то время как тело обременилось болезнями, несмотря на которые он прожил удивительно долгую, насыщенную и плодотворную жизнь.

После войны, 29 сентября 1947 года, когда Янису было 19 лет, следуя зову сердца и по благословению матери, он прибыл на Святую Гору Афон, в Малый скит Святой Анны, где прежде подвизались несколько монахов из России, и стал послушником старца Иосифа Исихаста. Свою первую встречу со старцем он описывает так: «Был субботний вечер, и к утру должен был подойти отец Ефрем с Катунак, чтобы служить литургию. Когда я лег спать, мне приснился кошмар, и на мой крик пришел старец Иосиф, однако я не узнал его, так как никогда прежде не видел. Он был среднего роста, крепкого телосложения, босой, с большими спокойными голубыми глазами». Первые годы жизни Яниса прошли в тяжелых трудах и подвигах. С одной стороны, ежедневный тяжелый физический труд, в основном переноска грузов, подвиг умного делания в часы ночного бдения, бодрствование от заката до утра, труд устной молитвы в течение дня, минимум общения, минимум сна, ежедневные воспитательные укоризны со стороны преподобного Иосифа, но, с другой стороны, великая помощь благодати Божией. В этих условиях в нем выработались качества подлинного христианина, основанные на смирении. Краеугольным камнем общины была молитва Иисусова и все, что с ней связано: истинное, ради любви ко Христу послушание, смирение, молчаливое братолюбие, частая и искренняя исповедь, ночные бдения в слезах покаяния и умном делании, самодисциплина. Старец Иосиф, видя самоотверженность Яниса, всего через девять месяцев постриг его в великую схиму с наречением имени Ефрем. Это совершилось в четверг 13 июля 1948 года.

В 1952 году по благословению старца Иосифа отец Ефрем был рукоположен в сан диакона, а через год, в сентябре 1953 года, община старца переехала в Новый Скит. Приближалась кончина старца Иосифа, и отец Ефрем, тогда уже иеромонах, спросил старца, доволен ли тот его послушанием и жизнью, на что получил следующий ответ: «Как ты утешил меня, чадо, так Бог да утешит тебя». Совершилось! Этим ответом ему как бы был выдан красный диплом древнейшего «университета святости» – пещер Святой Горы, и свидетельство о его готовности к старческому служению. Преподобный Ефрем Катунакский говорил об этом: «Отец Ефрем упокоил старца и унаследовал его молитву». Незадолго до своей кончины преподобный Иосиф благословил отца Ефрема вместо подвига отшельничества, к которому тот стремился, основать новую общину. 15 августа 1959 года старец Иосиф блаженно почил о Господе.

«Когда я был в Новом Скиту, – пишет отец Ефрем, – я видел (не знаю, во сне или наяву) одного благородного юношу в священническом облачении вместе с другими людьми, которые стояли вокруг меня. Этот юноша прочитал надо мной молитву. Когда я пришел в себя, то каким-то образом понял, что это была молитва посвящения в пастыри...» К 1968 году в общине старца Ефрема было одиннадцать человек, что превышало норму для Нового Скита, и они переехали в скит Святого Артемия, где жили два русских старчика. На новом месте в полном изобилии открылась благодать Божия, обитавшая в отце Ефреме, но и тяжесть искушений достигла предела. В феврале 1969 года старец был на волосок от смерти – жестокий недуг поразил его: «Нестерпимая боль начиналась с почек и все усугублялась – сущий ад...» Он тогда чудом остался жив и поправился. В то время старец начал проводить беседы о духовной жизни. Братия жили в простоте, послушании, скромности, немногословии, плаче, постоянно произносили вслух Иисусову молитву. В скиту отец Ефрем вместе с братией поддерживал такую идеальную чистоту, что при входе, у калитки, люди невольно снимали обувь. Аккуратность и порядок всегда были свойственны старцу. Однако, снова по причине перенаселенности, встал вопрос о переезде.

По промыслу Божию, общину старца, состоявшую из 25 человек, 1 января 1973 года принял монастырь Филофей, в котором тогда жили всего семь монахов. Об этом событии в 1970 году предсказывал старец Савва Филофеевский. Когда он умирал, вокруг него собрались отцы, которые скорбели о том, что в монастырь не было притока молодых послушников, а старички умирали. Старец Савва сказал им: «Отцы, не переживайте! „Гликофилуса“ (или „Сладкое Лобзание» – так называется чудотворный образ иконы Божией Матери в обители) позаботится о своем монастыре. В1973 году его покроет крыло».

Старец Ефрем приложил все усилия, чтобы в некогда идиоритмической обители была привита святоотеческая традиция общежительного устава и умного делания, принятого от старца Иосифа. Очень быстро братство увеличилось втрое и приобрело твердую репутацию ревнителей благочестия и молитвы Иисусовой. «Я вижу и слышу, что молитва стала более устойчивой среди нас, и это очень меня радует...» – говорил старец Ефрем. Каждая ночь самого старца проходила в общении со Христом в священном таинстве умной молитвы. Старец сподоблялся великих духовных созерцаний и не раз был восхищаем в рай, но при этом, до конца своей жизни, временами претерпевал ожесточенную брань от бесов, терпя избиения, устрашения и страхования, подобно древним святым. Послушание, молитва, пост были триединой заботой каждого инока его общины, и все, побывавшие в обители Филофей, уносили с собой память о насельниках – носителях подлинной православной духовности. Афонские отцы, посещавшие монастырь Филофей, были удивлены порядком – как внешним, так и внутренним. Поэтому один за другим монастыри Констамонит, Ксиропотам и Каракал просили помощи старца. Вышедшие из Филофея, по благословению старца, ученики возродили эти монастыри и также учредили в них устав преподобного Иосифа Исихаста.

В начале 1978 года отцу Ефрему срочно потребовалось сделать хирургическую операцию в Канаде, после которой он больше месяца провёл в Северной Америке. Старец встречался с греческой диаспорой, духовная жизнь которой пришла в полное расстройство: люди годами не исповедовались, в тяжких грехах подходили к причастию, отвыкли от благочестивой жизни. Чтобы духовно помочь канадским и американским грекам, старец начал регулярно приезжать в Америку. Так началась великая миссионерская деятельность старца в Новом Свете.

Однако частые поездки старца в Америку вызвали недовольство Кинота Святой Горы Афон. Старцу предоставили сделать выбор: или пребывать в своем монастыре на Афоне, или же переселиться в Америку. Следуя повелению Божию, в 1995 году архимандрит Ефрем окончательно переехал в США. Соответствие этого решения воле Божией засвидетельствовали два современных святых: преподобные Паисий Святогорец и Ефрем Катунакский.

Первое время Американская Архиепископия Константинопольского Патриархата не принимала старца. И здесь он встретил клевету и оскорбления и был вынужден обратиться за помощью в Русскую Православную Церковь Заграницей, где его приняли с великой любовью и пониманием. В этот трудный период, когда он терпел скорби как от своих, так и от чужих, он с любовью и мужеством покрывал и прощал все, черпая силы в смирении Христовом, хотя душа порой испытывала Гефсиманские страдания. Однажды он принимал исповедь в Питсбурге. Вечером он вернулся в дом одной благочестивой русской женщины, у которой гостил, и лег спать. «Не знаю, как это произошло, – рассказывал старец, – я увидел двух юношей, по правую и левую сторону. Один выглядел как офицер, другой как штатский, они разговаривали, не открывая рта: „Есть проблемы?» – спросил один. „Небольшие. Справимся», – ответил другой. Я проснулся с ощущением Божией защиты среди этих бесчисленных опасностей, окруживших меня».

Больше года отец Ефрем находился в юрисдикции РПЦЗ, пока Константинопольский Патриарх не изменил свою позицию и не взял старца под свое покровительство. Он дал ему исключительное право открывать монастыри на территории Канады и США. Старец все простил и вернулся в юрисдикцию Вселенской Патриархии, хотя это было ему нелегко, так как он полюбил русское духовенство за его благочестие. Первым, в 1989 году, им был основан женский монастырь Рождества Пресвятой Богородицы в Пенсильвании. В 1995 году в дикой пустыне штата Аризона архимандрит Ефрем учредил свой главный мужской монастырь в честь преподобного Антония Великого. Всего за несколько лет трудами и попечением старца в США и Канаде было основано около двадцати мужских и женских обителей.

При этом он продолжал опекать четыре монастыря на Афоне и семь женских монастырей в Греции. В этих монастырях до сих пор ощущается дух старца, особая атмосфера молитвы, умного делания.

Старец Ефрем был духовным отцом более полутысячи монашествующих и десятков тысяч мирян.

Господь сподобил старца Ефрема дожить до церковного прославления в лике святых его великого старца фа Исихаста. Через полтора месяца, 7 декабря 201с в ю часов вечера в монастыре Преподобного Антош лихого в Аризоне старец Ефрем перешел в жизнь вечную. Его честные мощи покоятся в храме-усыпальнице в честь преподобного Иосифа Исихаста и святого великомученика Мины.

6 сентября 1976

Один человек поведал мне на исповеди, что однажды в нем пробудилось стремление постоянно вслух произносить молитву Иисусову. Мне сложно сейчас вспомнить, что послужило поводом для этого Божественного просвещения и подобного усердия, но он непрестанно произносил молитву, хотя и был обычный светский человек, имел семью и множество забот. Так вот однажды, когда он вел машину, молитва в нем начала как-то очень особенно действовать, и он испытал душой единение со всем сотворенным миром. В то же время он пережил такую связь с Богом, что сам недоумевал, как все это произошло. И хотя такое состояние продолжалось всего несколько минут, он испытал великую радость, почувствовал внутри себя нечто божественное и воскликнул: «Что это со мной сейчас происходит?»

Когда он исповедовал все это мне, я размышлял: «В каких же потемках блуждаем мы, монахи, по причине нерадения, лени и этого диавольского парения мысли! Бог даровал нам, живущим в послушании, большую свободу и беспопечительность, а мы, прельщенные нерадением, ленью и бесовским парением мысли, теряем это бесценное время нашей жизни, теряем эту возможность молиться таким же образом, как молился этот человек, хотя имеем все преимущества жизни в послушании, которые ему недоступны». Он был обременен множеством забот и имел семью, но своей душой познал такие вещи! В нем родилась великая вера в Бога. Когда я услышал его рассказ, моя совесть начала сильно укорять меня, потому, что мы, монахи, не преуспеваем в такой степени, как этот человек. Он рассказал мне, что стремился избегать компаний, всевозможных излишеств в быту и в мыслях и всего себя посвящал молитве. Я сидел, слушал все это и недоумевал: «Откуда взялся такой человек в наше время?» К тому же он и свою жену старался научить молитве и беспопечительности.

Мы же, монахи, живущие в послушании, ни семьи, ни попечений, кроме монастырских работ по послушанию и каких-то необходимых нужд, – не имеем и поэтому совершенно свободны для молитвы. Он также говорил мне, что большую часть дня молился вслух, потому что находился среди людей и не мог творить ее умом. Он нашептывал молитву в своем офисе, в машине, в пути и вообще везде, где бы ни был. Это говорит только о том, что мы с вами со всей нашей свободой и огромным количеством времени можем молиться с еще большей отдачей. «Чем оправдаемся в очах Божиих? – думал я. – Ведь Бог укажет, что Он все устроил для нашего особенного преуспеяния в молитве!» У нас только одно попечение – работа по послушанию, однако можно очень легко вместе с ее выполнением произносить молитву вслух.

Из своего незначительного опыта умного делания мы заключили, что даже простая устная молитва приносит огромный результат. Когда Богу будет угодно, человек не только придет в единство со всем тварным миром; но и будет способен познать его, услышать голос всякого творения, говорящего ему, для чего и с какой целью Бог это создал. Только когда человек произносит вслух молитву, его время не тратится зря, но приносит пользу. Ведь ее слышит и диавол и уже не может беспрепятственно приблизиться к молящемуся.

Произносящий молитву легко избегает празднословия, многословия и прочего, его слышит находящийся поблизости брат, который, возможно, рассеян в мыслях, и тотчас в нем просыпается совесть, и он задумывается: «Ну разве он один пришел сюда для подвига и молитвы? А я чем занимаюсь? Зачем я пришел сюда?» И, таким образом, побуждаемый совестью и вразумляемый Господом, он тоже начинает нашептывать молитву. Если монах молится вслух, то его слышат и паломники, посещающие монастырь, вдохновляются его примером и говорят: «Вот, монахи здесь не тратят времени зря. Они не только по внешности монахи, но и на деле выполняют слова апостола Павла: „Непрестанно молитесь, за все благодарите, ибо такова о вас воля Божия!.."»²

Прежде всего, главное действие молитвы совершается внутри нас самих. Невозможно, могу даже сказать, совершенно немыслимо, чтобы человек, который хотя бы только устами постоянно молится, не имел духовного преуспеяния. Тому, кто творит молитву устно, открывается путь умного делания, и позднее он сможет обрести и умную молитву. Устное призывание Бога значительно облегчает для ума молитвенный труд.

После Вознесения Господня апостолы начали проповедовать Евангелие во имя Его. Иудеи схватили их и потребовали, чтобы те перестали учить о Христе как о Боге. На это апостол Петр ответил смело: «Мы не можем молчать о том, чему были свидетелями, но будем благовествовать о нашем Учителе как об истинном Боге»³. Диавол приближается к молящемуся и создает тысячи помех, преследуя одну цель – воспрепятствовать молитве, помешать человеку познать Царствие Божие, сокрытое внутри его сердца. Молитва просвещает человека, настолько приближает его к Богу, что он начинает познавать Его и получает силы любить Его, потому что Бог первым возлюбил его, и уже потом он – Бога. Молитва приносит душе мир Господень и умиротворяет внутреннего человека, успокаивает совесть и придает мужества для дальнейшего подвига.

Раньше у отцов-пустынников было мало книг. Само мироздание было для них неисчерпаемой книгой. Молитва, очистив их изнутри, давала возможность безошибочно читать эту книгу, и таким образом пустынники становились философами. Поскольку же мы не имеем их молитвы, то мы и не научились читать ее и имеем нужду в текстах, которые помогают нам узнать что-нибудь о Боге.

Несмотря на то, что Иисусова молитва очень коротка, она имеет огромную силу, о чем свидетельствуют даже бесы. Во-первых, это видно из тех препятствий, которые они создают начинающему молиться человеку. Но еще отчетливей это проявляется через одержимых нечистыми духами людей. Находящиеся в человеке демоны кричат и свидетельствуют о силе этой небольшой молитвы.

Жил как-то на подворье монастыря один современный нам монах, который совершенно забросил свои монашеские обязанности. Он находил предлоги пренебрегать выполнением молитвенного правила, не посещать службы и так далее. Он проводил невнимательную жизнь, и в результате диавол начал его подстрекать: «Ты ничего не делаешь! Не спастись тебе и не освободиться от злых привычек, которые уже укоренились! Иди в мир и хотя бы оставшиеся годы проживи в удовольствиях. По крайней мере, время, которое тебе еще отпущено на земле, проведешь в наслаждениях, ведь все равно вечную жизнь ты уже потерял».

У него не было сил сопротивляться этому помыслу, и в один прекрасный день он собрался и пошел к себе на родину в Кефалонию. Там он направился в монастырь Преподобного Герасима Кефалонийского, и когда вошел туда, один бесноватый сказал ему: «Ах, если б ты знал, монах, что держишь в своих руках!» А монах держал в руках четки. «Ты держишь их просто так, бесцельно, но на меня это все равно очень сильно действует! Пламенем жжет меня изнутри!» Тогда, с Божией помощью, монах опомнился и сказал себе: «Что это я собираюсь сделать? У меня в руках такое сильное оружие, о чем даже диавол свидетельствует, а я хочу его бросить? Хочу снять монашеское одеяние и переменить жизнь, а ведь диавол видит это и понимает, что происходит. Он же сам меня потом схватит и отправит в ад! Он обвинит меня, так как знает, что я держу эти четки для вида, а молитву внутри себя не творю».

Итак, инок вернулся в свою обитель с решимостью подвизаться и просил игумена принять его. И старец принял его! Расскажу вам еще кое- что об этом монахе. Однажды во сне он как наяву увидел себя высоко в небе висящим над бездной и держащимся обеими руками за тонкую нить. А внизу зияла пустота и мрак. Представляете, в какой ужас он пришел? Он подумал: «Что будет, если эта нить сейчас порвется?» И услышал голос: «Инок! Инок! Будь внимателен! Твоя жизнь висит на волоске: и земная, и вечная!» От страха он проснулся. И это тоже помогло ему вернуться в обитель, в которой я его и застал.

В монастыре его видели непрестанно произносящим молитву «Господи, помилуй!» безостановочно, вслух. Игумен определил его на послушание распределять хлеб и вино, и там он непрерывно говорил: «Господи, помилуй». Постоянно повторял молитву и временами горько плакал. Однажды я, будучи еще иеродиаконом, пришел взять у него сухарей и прочего, как это было у нас заведено, когда мы жили в пустыне. Он сказал мне: «Диакон, посмотри-ка на эту икону». То была икона блаженной Феодоры, на которой изображены проходимые душой мытарства. «Видишь, – говорит, – вот здесь внизу изображено, как умирает Феодора. Потом поднимается на мытарства, потом к ней приближаются бесы и говорят то про один, то про другой ее грех н пытаются ее задержать. Смотри, видишь ангелов, которые сопровождают ее? А вот она достигает престола Божия. А тут она кладет поклон и ждет суда Божия⁴. Итак, будь внимателен, диакон! Господи, помилуй. Господи, помилуй!» Вот что сказал он мне и сразу предложил молитву: «Господи, помилуй». Постоянно. Он не останавливал молитву, пока его душа не покинула тело.

Какое, подумайте только, испытание проходит душа в страшный час смерти! Тогда тысячи мыслей будут посещать ее. Тысячи предметов и истин она будет обдумывать, потому что в тот час рассудок чист и душа свободна от всех попечений, ибо осознает, что еще немного, – и это конец. Она собирается предстать перед Судией и понимает, что все в ее жизни закончилось и теперь перед ней мытарства. В тот час душа, освободившись от всех превратностей, заблуждений, сомнений в вере и недоумений, ощущает истиною реальность. Все страсти отступают и не оказывают на нее никакого влияния. Она абсолютно уверена, что не умрет, но только перейдет в вечность точно так, как об этом учат отцы Церкви.

Поэтому часто бывало, что многие люди, по большей части – миряне, говорили своим ближним, что скоро умрут, и даже указывали время своего отшествия. Они хотели увидеться с родными и попрощаться с ними, словно перед какой-то поездкой. Иногда эти люди не отличались особой верой или благочестием, но в предсмертном состоянии их душа говорила в них очень отчетливо. Если близстоящие родственники тревожили их, то умирающие просили только тишины и покоя, потому что чувствовали и понимали, что жизнь заканчивается. Они размышляли о том, что будет с ними дальше. Они чувствовали, что их жизнь была пустым обманом, как бы некой игрой, которая уже закончилась. Современные люди в какой-то мере находятся в прелести, так как не знают, что будет с ними в час смерти. Не знаю этого и я. Однако те, кто находится в предсмертном состоянии и уже умирает, неспособны передать свои переживания, потому что Бог не позволяет этого. В час смерти душа размышляет обо всех истинах, а в особенности душа монаха, который яснее это осознает. Ему известно больше, и он думает: «Что происходит? Как пролетело время моей жизни?» И просит Бога повернуть время вспять, чтобы еще помолиться о прощении грехов.

Все происходит согласно тому, как о том предупреждал его старец, о чем он читал в книгах и как ему это внушала совесть. Теперь она говорит: «Все, кончился праздник! Теперь ты направляешься в иной мир, и что было, то было. Что ты приобрел – то приобрел, и что ты потерял – то потерял. Время не воротится. Не вернешь ни минуты из прожитых лет». Тогда начинаются угрызения совести: «Ушло время, ушло! Молитва, в которой я имел шанс подвизаться при жизни, теперь невозможна». Каждый из нас будет отходить в иной мир подобным образом – мучаясь угрызениями совести. И блажен тот человек, который, во-первых, по вразумлению благодати Божией, а во-вторых, применением собственных малых усилий смог примириться со своей совестью, проявляя послушание ей.

К примеру, случается, я услышу, что некоторый брат произносит вслух молитву, и мне прекрасно известно, что лично и я, и вообще каждый из нас должны произносить ее вслух, но, несмотря на это, я не проявляю усилия и не заставляю себя делать это. Я разбрасываюсь пустыми словами, размышляю обо всем на свете, а о молитве не забочусь. Все это будет предъявлено мне в час смерти, и совесть об этом напомнит. Она вообще много о чем напомнит: «Не сделал то, не сделал другое. Там не послушался, там огорчил кого-то, там осудил, там солгал, там пренебрег обязанностями!» Все это очень ясно предъявят нам совесть и бесы, у которых все с большой точностью записано. Мы придем в ужас, когда увидим, что они собираются нам предъявить. У нас по человеческой слабости, забвению и по многим другим причинам всё это стерлось из памяти, но у них всё записано и всплывет, когда душа будет возноситься от тела. Тогда наш ум придет в себя, но уже будет поздно!

Сейчас и здесь, слыша слово Божие и всю истину о том, что случится с нами в час смерти, все мы, каждый в отдельности, и, во-первых, я сам должны с полной серьезностью отнестись к этому. Признаю, что я должен подвизаться, бороться, должен умиротворить свою совесть. Без этого невозможно спастись... Один из отцов Церкви сказал: «Нет ничего мучительнее угрызений совести. Это предвкушение ада»⁵. Если мы будем подвизаться в молитве, то многие вещи сами собой встанут на свои места. Молитва разрушит создаваемые диаволом препятствия, мало-помалу освободит нас от скверны страстей, подаст Божественное просвещение, и мы будем ясно видеть путь, по которому следует идти.

Всегда будем помнить о смерти. Велика польза от памяти смертной! От нее молитва приобретает большее умиление и резонанс. Когда душа внутри плачет, она готова к молитве и в самой себе находит побуждение к ней. К примеру, если бы в сию же минуту ко мне приблизилась смерть, то моя душа немедленно взмолилась бы и начала просить Божией милости: «Господи Иисусе Христе, помилуй меня, спаси меня, не наказывай меня, милостив буди мне, грешному...», и прочее, в соответствии с тем, как свойственно ей чувствовать себя в такое время и в состоянии плача. Да поможет нам, монахам, получившим от Бога так много даров, пример того мирянина, который непрестанно произносил молитву. В том не наша заслуга, что мы пришли в монастырь – это промысл Божий. Милость Божия привела нас сюда. Столько миллионов людей живут там, в миру, среди всего того, чем этот мир является, а Господь выбрал именно нас и привел в это святое место.

Все нам подал благой Бог. Он призывает нас: «Ныне подвизайтесь, чтобы спастись. Вот вам время, вот – беспопечительность. Вас более не занимают дела этого мира, так молитесь теперь, трудитесь. Рай открыт!» И мы верим, что рай существует и ожидает нас. Постоянно через нашу совесть Бог побуждает нас устремляться горе. Он никогда не оставляет нас в «покое».

Давайте же начнем устами творить молитву. Благодаря этому очень многое будет приведено в должный порядок. Пчелы жужжат, когда влетают и вылетают из улья, показывая тем самым, что они делают мед. Подобно пчелам и мы, монахи, в улье монастыря и в каждой отдельной келии будем постоянно произносить молитву и собирать «мед» добродетелей. Этот «мед» и тому, кто молится, и тем, которые слышат молитву и видят молящегося, сообщает сладость и благоухание. Ведь даже простое лицезрение молящегося человека дает нечто душе того, кто видит и слышит его. И особенно это чувствуют паломники, которые посещают нас.

Люди, обуреваемые житейским морем, приезжают, чтобы увидеть в монахах нечто иное, нечто сверхъестественное, что могло бы помочь им самим, позволило ощутить внутри себя действие Божественной благодати и вернуться в мир более сильными. Все это мы сможем им предоставить, если будем подвизаться. А если они увидят, что мы празднословим, кричим, смеемся, шатаемся без дела, то, что они скажут? «Чем эти монахи от нас отличаются?» Я говорю это потому, что часто диавол играется с нами, когда, либо на послушаниях, либо на общих работах, либо когда вы принимаете пищу вне общей трапезы, без уставного чтения и в отсутствие игумена, – вы становитесь какой-то шумной толпой. И если кто погрешает таким образом, то это способно принести только вред и ничего другого!

Что-то подобное говорит святой Феодор Студит в своих наставлениях: «Видите, какие прекрасные слова сказали посетившие нас паломники, заметив, что во время общих работ вы молились и пели псалмы! Но совсем по-другому они высказывались, когда замечали, что вы не молитесь и не поете духовных песнопений»⁶. Будем тщательней следить за своей жизнью, чтобы среди нас не было соблазнов, искушений, недоразумений, но давайте с любовью приведем все в должный порядок.

Известно, что когда в человеке есть подлинная любовь к своим братьям, тогда ничто не может смутить или оскорбить его, потому что любовь не допускает и не позволяет возникнуть возмущению. Почему? Потому что любовь вся покрывает, вся терпит, не мыслит зла.⁷ Если он и увидит нечто злое, то обращает это во благо, находя оправдание случившемуся. Что на самом деле причиняет нам зло, так это наш эгоизм. Он ничего не терпит. Для того и нужна Иисусова молитва – чтобы сжечь и умертвить его.

Самое важное в жизни монаха, на что мы вновь и вновь должны обращать внимание, это послушание. Не будем уклоняться от этого, не будем творить свою волю, ведь собственная воля – это яд для души. Первое, в чем мы должны будем дать отчет как монахи, это – сохранили ли мы послушание. В нас есть эгоизм, и когда игумен отсекает нашу волю, то эгоизм тут же восстает и протестует, не желает склонить голову. Сразу начинает противоречить. И если человек не успевает заткнуть ему рот, то есть уничтожить его молитвой, то эгоизм сбивает его с правого пути. Авва Варсонофий называет монаха, который не слушается, сыном диавола⁸.

Послушание Христа принесло спасение человечеству, тогда как преслушание Адама и Евы осудило на жизнь в изгнании, где мы и находимся теперь, а в будущем веке – на вечное осуждение.

Значение слова «послушник» – это совершенное послушание. Возможно ли, чтобы хороший послушник встретил препятствия на воздушных мытарствах? Разве может такой человек не достичь своей вечной цели, разве возможно ему не спастись? Исключено! Был ли осужден какой-либо добрый послушник на вечные муки, случалось ли, чтобы он не был увенчан пред Богом?.. Послушник, который сохранил послушание, на своем личном опыте познает, что такое – избавление от страстей. Его бесстрастие послужит подтверждением тому, что он сохранил послушание в той мере, в какой это от него требовалось. Зачем нам терять драгоценное время, которое дает столько возможностей подвизаться?!

Что нам сейчас препятствует произносить молитву, что не позволяет отвергать все внушаемое помыслом? Мы сможем преуспеть в послушании, если будем обо всем спрашивать игумена и поступать соответственно его указаниям. Теперь в нескольких словах мне бы хотелось определить, а точнее, разложить по полочкам то, в чем состоит духовная борьба, чтобы мы поняли саму ее суть. Она в том, чтобы мы творили молитву постоянно – или устно, или умом, избегали мечтаний, которые приносит на ум какая-либо страсть или диавол. При этом нужно во всем следовать указаниям игумена, сохраняя послушание ему и исповедуя всё – все помыслы и все, что случается. Так монах будет уверенно продвигаться к достижению своей цели. Молитва, трезвение, послушание и духовное поучение помогают человеку достичь своей цели. Надо не только положить хорошее начало, но и достичь наилучшего конца. Опираясь на вышесказанное, мы будем продвигаться.

Подошло время моего отъезда из монастыря. Поэтому, как обычно, я прошу вас проявлять особенное внимание во всем и усиленно подвизаться, чтобы вас защищала благодать Божия. И за меня, немощного, молитесь, так как, покидая монастырь, я буду сталкиваться в миру со множеством забот и суетой и поэтому нуждаюсь в том, чтобы Бог меня особенно оберегал. Ведь никто не должен надеяться на самого себя. Всё от Бога, и абсолютно ничего нет у нас своего. А я, согласно моим обязанностям, всегда молюсь за вас, особенно когда нахожусь в отъезде. Где бы я ни находился, никогда не перестаю молиться о вас, чтобы Господь покрыл вас и помог в вашей борьбе. Желаю вам, чтобы вас оберегала благодать Божия, и надеюсь увидеть вас снова в лучшем состоянии, чем оно было перед моим отъездом.

25 июля 1989

Сколь велик был преподобный Серафим Саровский! Этот святой сказал: «Монах, который находится в монастыре и не поучается¹⁰ в молитве Иисусовой, – не монах»...¹¹ Жизнь идет, покидает нас: годы, месяцы, дни, минуты... Мы видим, как время летит и дает нам понять, что все кончится – или от старости, или от болезни, или вследствие непредвиденных обстоятельств и происшествий мы умрем. К примеру, недавно произошло крушение самолета, и в считаные секунды погибли все пассажиры. Одна техническая неполадка принесла всем смерть, отправила в иную жизнь. Кто-то летел в отпуск, кто-то – по делам, кто-то, быть может, в паломничество – важно не это, а то, что жизнь всех этих людей оборвалась. Это может случиться с каждым из нас, и поэтому необходимо быть бдительными, целеустремленными, иметь трезвение¹² и подвизаться. Иметь, как говорится, лейтмотивом стремление к тому, чтобы имя Христово победно воцарилось в нашем сердце, – вот единственная цель и предназначение монашеской жизни. Саровский старец сказал, что монах без молитвы Иисусовой не может называться монахом.

Другой старец, Варсонофий, говорил: «Как проснешься, перекрестись и поучайся молитве Иисусовой»¹³. Однако диавол лукав, и его лукавство приобрело такую виртуозность и опытность, так умело и мастерски отточено, что он очень ловко уловляет нас и уводит в сторону от нашей главной цели, подбрасывая то одно, то другое попечение – бывает, что из не положенного нам. Он увлекает нас множеством забот, и мы занимаемся чем угодно, только не «единым на потребу»¹⁴ – памятью Христовой и стяжанием благодатью Божией имени Христова. Вот что является нашим предназначением, а все остальные заботы преходящи, суета, которую враг вкладывает в наш ум и на язык для того, чтобы воспрепятствовать молитве и внутреннему продвижению к нашей главной цели – стяжанию имени Божия.

Единственная задача нашего врага – помешать нам творить молитву, и потому он на каждом нашем шагу ставит подножку, отвлекая внимание по тысячам поводов: проблемы, новости, события. Этим он опутывает нас, и мы уже сами собой падаем в его сети. Как-то один посетивший нас монах сказал мне: «Старец, Вы знаете, произошло то-то и то-то». Я говорю: «Не знаю ничего!» – «Ну а в таком-то монастыре такой-то монах» и так далее, и тому подобное... – «Нет, ничего не знаю и не хочу знать!» И я сказал ему: «Мы, нынешние монахи, и в особенности святогорцы, достойны сожаления... и я – первый, поскольку потеряли молитву и не говорим о ней. Говорим о чем угодно, обо всем, что происходит в жизни, только не рассуждаем и не беседуем о том, как подвизаться в молитве». Как только что-нибудь случится на Святой Горе, то эти новости, приправленные множеством подробностей, сразу разносятся по всему Афону. Мы занимаемся этим, но небрежем о «едином на потребу», являющимся нашей целью, и в чем мы очень скоро, а именно в страшный час смерти и во время нашего ответа пред судом Божиим будем нуждаться. Наша цель – спасение. Один святой говорил, что если у человека есть молитва, то по смерти она будет держать бесов на расстоянии¹⁵.

Мы, несчастные, позволяем нечистым духам влиять на нашу жизнь, и они бросают нас в ров критики, осуждения и превратного представления о людях. Когда это повторяется снова и снова, то порождает в сердце страсти. Через это загрязняется ум, сердце и уста¹⁶, и мы становимся нечистыми перед Богом. Однако, призывая Христа, мы сосредотачиваемся на достижении нашего единственного и святого предназначения – жить с Богом, стать едиными с Ним, то есть чтобы пришел Христос со Отцом и Святым Духом и создал обитель в нашем сердце¹⁷. Он не может создать эту обитель, не может прийти, если мы не призываем Его, если не вспоминаем о Нем, если не прилагаем усилия к памяти Божией. Просите, и дано вам будет; стучите, и отверзется; ищите, и обрящете¹⁸. Но мы этого не делаем, а если и делаем, то машинально.

Требуется особое внимание, особое прилежание к деланию, необходима практика. Ни днем, ни ночью мы не должны останавливать молитву. На наших послушаниях будем хранить молитву. Не будем празднословить. Мы чересчур общительны с людьми, и средства массовой информации подливают масла в огонь, а он сжигает и нас. Вместо чего- либо душеполезного мы пленяемся тысячью пустых вещей, которые поглощают все наше внимание. Могу даже сказать, что мы отдаем этому свое сердце и теряем из виду цель, с которой пришли в монастырь, ради которой Христос призвал нас, хотя в нас самих нет ничего особенного. На свете живут тысячи, миллионы людей, но они не избрали для себя этот образ жизни, не поставили себе подобной цели. Что в нас такого особенного? Какая-то привилегия? Мы из золотой молодежи? Имели добродетели? Что у нас было? Ничего не было. Почему тогда Бог призвал нас? Из сострадания, по любви и милости. Но мы вместо того, чтобы оправдать Его выбор и доверие, вместо того, чтобы полностью себя посвятить Ему и преобразиться, мы часто становимся еще хуже. Бывает, мы даже делаем то, чего бы никогда не стали делать в миру. Очень точно заметил святой Иоанн Лествичник: «Некоторые не потерпели кораблекрушения в пучине, а потонули в гавани»¹⁹. Из-за чего это произошло? Из-за невнимательности. Мы неосторожны. Внимание рождает молитву, и, обратно, молитва собирает внимание.

Но все дело в том, что в нас нет силы, а также и в том, что, как мы говорили ранее, сегодня в среде монашествующих не произносится имя Христово, об этом даже не разговаривают. Об этом написано в книгах, которые постоянно издаются и со своих страниц призывают к непрестанной молитве. Великолепно! Читаем их – ах, как складно написано! А кто исполняет написанное на деле? Кто становится делателем молитвы? Занятие молитвой могло бы многое нам преподать. Что дает верующему имя Христово? Оно дарует его душе мир – человек умиротворяется. Когда успокаивается море, то можно разглядеть, что находится на дне. Там так много всего: водоросли, рыбки, и каких только видов рыбок там нет! Так и тишина, которая порождается молитвой, позволяет человеку разглядеть, что действительно происходит в глубине его души. Он видит свою страстность, видит, что он слаб и болен.

Мир Божий помогает ему обрести чувство познания Бога. И тогда цель достигнута. Тогда бывает безмолвие, мир, радость и близость души ко Христу. И рождается в человеке любовь Христова, сильное желание послужить Богу и надежда – этот великий дар, являющийся залогом вечной жизни. Надежда, живая надежда, которую невозможно описать словами. Только тот, у кого она есть, может хоть как-нибудь передать и объяснить достоинства этой великой личной надежды. Но она не рождается по воле случая, и ее нелегко приобрести. Это – бриллиант, золото, это нечто небесное. Подвижник должен целиком посвятить себя достижению ее. Ты не получишь ничего, если расточаешь время в пустых делах и праздномыслии, беседуя и празднословя, блуждая умом повсюду. Нет, она обретается не просто так. Хитростью и за «мякину и ячмень»²⁰ этого бриллианта не заполучить. Чтобы обрести его, нужно отдать себя целиком, необходимо самопожертвование. «Да что там, – бывает, думаешь, – оставь, отдохни, поговори, займись чем-то, что-нибудь сделай – время есть». Однако потом ты ощутишь, что внутри ты пуст. Нет полноты. Ты почувствуешь полноту, только если утеснишь себя в подвиге.

Нельзя позволять диаволу похищать у нас время. Мы не должны оставлять молитву: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Не можешь умом? Говори устами. Ты немного устанешь от этого, утомишься, заболят уста, горло и прочее. Но после Бог пошлет тебе успокоение, и ты будешь себя чувствовать замечательно. Познай на практике, как это работает, и собственным опытом убедишься в истинности учения святых отцов о молитве. Повторюсь, не будем терять времени, так как не знаешь, что родит тот день²¹, – неизвестно, что принесет завтрашний день.

В жизни все меняется, а еще и не то случается – все сомнительно и неопределенно. Сама жизнь наша и все, что мы имеем, легко может ускользнуть из наших рук. Единственно, что невозможно потерять, – это смерть. Можно много говорить об этой истине. Взгляните хотя бы на монастырское кладбище, да и сама совесть наша свидетельствует, что мы уйдем из этой жизни. Все уходят. Постоянно появляются новости, что у одного нашли рак, у другого – сердечные заболевания, у третьего случился инсульт, у четвертого еще что-нибудь. Неизлечимые болезни становятся как бы визой, гарантирующей отшествие в иной мир. Смерть не зависит от возраста. В упомянутой прежде авиакатастрофе были и младенцы, и дети, и взрослые, и старики – до 70 лет. С младенчества до последних лет жизни, люди всех возрастов. Многие из них мечтали о своем будущем – соответственно возрасту, образу жизни; чувствам и жизненному опыту. Но все угасло. Всё – суета и томление духа!²²

Меня удивляет, что, имея веру в эту великую истину и проповедуя о ней, бывает, что я забываю об этом. Думаю: «Ты только погляди, как устроен человек! Если ты об этом забываешь, если это ускользает от твоего внимания, то, что можно сказать о человеке, который сам этого не учил, и никто другой не беседовал с ним о смерти и не говорил: «Знаешь, ведь ты не останешься здесь, на земле, ты умрешь. Всё мимолетно и суетно, мы странники и пришельцы, как и все предки наши: деды, отцы, матери, бабушки и все, кто был раньше с нами, – теперь их нет. Теперь они – голые кости, а значит, и с нами будет то же²³». Сегодня на проскомидии мы поминали имена почивших. Поминали на литии и молились: «Упокой, Господи, души усопших раб Твоих». А ведь когда-то они тоже читали эту молитву, теперь же находятся вместе с усопшими. Очевидно, что все мы там будем. Действительно ли дошло это до нашего понимания? Осознали ли мы это? Глубоко ли это запечатлелось в нашей памяти? Нет. Иначе это было бы видно по нашей жизни, а по делам нашим видно, насколько все это стало верой сердца. Теоретически мы понимаем и верим в истинность, но сердцем это нелегко принять, потому что сердце глубоко²⁴, в нем укоренен ветхий человек, человек греха, забвения и неведения.

Забвение – великое зло! Часто оно целиком захватывает нас, и мы становимся людьми без ориентиров, как будто перед нами нет той великой цели, о которой говорилось прежде. Поскольку ад и рай приобретается и теряется в незначительный момент времени, то зачем медлить? Можем ли мы взяться за подвиг? Мы преподаем учение о смерти, но, бывает, сами настолько теряемся, что кажемся абсолютно незнакомыми с этой истиной. Оплакиваешь себя и говоришь: «Что ты сейчас делаешь? Ты все забыл? Только подумай: садится человек в машину или в самолет – небольшая поломка – и все». Как было в той авиакатастрофе – просто что-то случилось с техникой, и механизм остановился. Пилот не смог рассчитать высоту полета, и самолет врезался в гору. Жизнь зависела от бездушной машины, она сломалась, и люди погибли. Такое случается, и это должно напоминать нам, что смерть – реальность. Что теперь мы должны делать? Что от нас требуется? Быть готовыми, потому что счастлив и блажен человек, которого обретут бдящим²⁵, который будет бодрствовать и стремиться, искать и просить и тем самым стараться найти драгоценную жемчужину – имя Христово. Не будем оставлять это имя, не будем останавливаться в призывании его.

Однажды какой-то человек в приступе беснования крикнул: «Постараюсь остановить молитву в монастыре Филофей». Это означает, что диавол хочет отнять и похитить у нас учение вашего святого дедушки²⁶, старца Иосифа, как раз и содержащееся в тех нескольких словах, о которых мы здесь с вами говорим. Хотя это учение святых отцов Церкви, но старец наделе передал нам практическое учение в наследство. «Остановлю, – говорит, – молитву в обители Филофей». Отчего бы это? Почему?.. Заметьте, ведь раньше мы произносили ее вслух, но теперь лукавый проявил такое мастерство, что прекратил это.

Почему перестала звучать молитва? Почему мы не произносим ее? Почему беседуем о тысяче посторонних вещей? Почему болтаем и пренебрегаем спасительным для нас деланием, которое к тому же улучшает состояние монашества в целом? Ведь имей мы это делание, у нас появилась бы возможность помочь кому-нибудь еще. К нам в монастырь, бывает, приезжают благоговейные паломники – это в основном верующие из-за границы: Они толком ничего не знают, но в руке держат четки. А ведь мы сами не делаем этого – ни один. Или смотришь – женщина ведет машину и держит в руке четки. Руль и четки. Где это видано? Даже в Греции нет верующих мирян или монахов, которые водили бы машину с четками в руке. А за границей такое бывает. Почему? Потому что они услышали простое учение святых отцов Церкви о том, что необходимо произносить молитву вслух. Одни четки она держит в руке, другие повесила на зеркало заднего вида, третьи – на запястье, еще одни – в кармане, и постоянно повторяет молитву. Ведет машину и шепчет молитву. Я сижу и думаю: «Глянь-ка, не пристыжает ли она нас?» Часами ведет машину с молитвой на устах и не выпускает из рук четки. Молитва и слезы. И подумай теперь, что может послужить препятствием для человека? Вот, женщина живет в миру, имеет семью, машину, работу, но вместе с тем находится в общении с Богом. А у нас этого общения нет. Мы часто и в храме не держим четки. В других монастырях монахи тоже редко держат в руках четки. И, в конечном счете, получается, что мы разговариваем о чем угодно, только не о молитве.

Приезжают из-за границы люди, начитавшиеся книг о трезвении и молитве и хотят найти человека, практикующего это делание. Они стремятся поговорить с нами как с учителями-практиками молитвы. Только что нам сказать в ответ? Случилось, что родители одного монаха приехали повидаться с ним и, пожив немного рядом, поняли, что нет в нем ничего. Они сказали мне, что он даже не знает, какие книги нужно читать. И чему он научился в монастыре? Родители были начитанными, сведущими, а монах, который пришел в монастырь еще молодым, не знал, что сказать. Почему? Потому что он интересовался всем, чем угодно, только не тем, что должен был выучить и узнать. У него было руководство, но он не принуждал себя следовать ему. И в результате он опозорился перед своими родителями.

Вдобавок ко всему прочему наступают дни сатанинские. Не в том смысле, что сами дни будут сатанинскими, – нет, все дни святы и благи, созданы Святым Творцом нашим, – но дела наши и надвигающиеся события будут диавольскими. Бесы предчувствуют, что время приближается, и поэтому они начнут методически вводить людей в заблуждение. Они все свои силы направят на прямое противодействие христианам, чтобы отнять у нас единение с Богом и чтобы таким образом пришел к власти антихрист со всеми своими уловками и совершенно подавил нас. Нас ожидают трудные, очень трудные времена. Поэтому необходимо напрячь все силы, дабы возросла наша вера. Но как возрастает вера? От слов? Не от слов, а от чувства, от ощущения Христа. Если мы посредством молитвы не чувствуем Христа своим сердцем, то как сможем проповедовать Его? А ведь нас предадут на мучения. Разве существуют такие документы и свидетельства, которые смогут поддержать веру, терпение и мужество во время мучений? Мы уповаем на благодать Божию, однако необходимо иметь и некоторые предпосылки для того, чтобы она действовала. Я беседовал об этом с одним юношей, и часто повторяю те же самые слова в своих беседах за границей: мы говорим о православной вере, но православная вера не существует без православной жизни. С одной стороны – мы отстаиваем православную веру, догматы и прочее, а с другой – ведем такой расслабленный образ жизни и совершаем такие проступки и грехи, которые не свидетельствуют о нас как о православных христианах. Чтобы бороться за православие, ты должен бороться с самим собой, держать себя в правой вере, противостоя духу времени и свойственной этому времени бездуховности...

Необходимо, ни много ни мало, разложить все это по полочкам в своей голове и со всей серьезностью подойти к проблеме. Нужно все тщательно взвесить, потому что время сокращается, умаляется, и мы уже приближаемся к концу. Что нас ожидает в будущей жизни? Что будет с нами? Мы будем осуждены на муки в аду? Подумайте, если теперь боль в одном зубе переворачивает нас с ног на голову, то сможем ли мы перенести целую операцию без наркоза? Сможем перенести такую боль? Нет. Сердце остановится. Но что такое эта боль в сравнении с мучениями ада?.. Страшное дело! Проснемся же, чада, не будем нерадивыми, не будем зевать, не будем позволять уму блуждать повсюду. Об одном будем думать – о том, что однажды мы умрем. Приближается смерть. Мы просто не осознаем, насколько она страшна. Если бы мы только узнали, что за ужас и смятение испытывает душа, покидая тело, то, скорее всего, у нас остановилось бы сердце.

Одного подвижника, жившего на горе Синай в далекие и святые времена, после размышлений о смерти часто находили лишенным чувств, от страха он терял сознание и падал в обморок. Подумайте, насколько он был поглощен этим созерцанием и этой истиной. У нас же все в порядке со здоровьем, и поэтому мы не понимаем, насколько тяжело умирать. А еще тяжелее будет в случае, если совесть нас укоряет, обличает и говорит, что дело плохо, что мы не понуждаем себя, что невнимательны, наделали много ошибок. Она требует исправить их. Существуют описания опыта потусторонней жизни, поучение в памяти смертной, истина о разделении души от тела... Теперь представьте себе, как страдает душа от таких размышлений, какое предвкушение адских мучений испытывает! Сможем ли мы освободиться от смерти, сможем ли миновать ее? Есть ли там какая-то форточка, в которую можно было бы выскользнуть? Нет, ничего там нет! Нет иного пути. Туда, напрямик!

Каким бы великим и умным ты ни был – не сможешь избежать этой дороги. Ты пойдешь по ней, ты пройдешь через узкие, низкие, неудобные и мрачные врата. Что ни говори, а все будет так – это надо признать, потому что по-другому не бывает. Мы были свидетелями предсмертной агонии, но видели только происходившее на поверхности, ибо невозможно было пережить то же, что переживали и чувствовали они: всю ту боль, с которой их душа выходила из тела. Они не рассказали об этом, но унесли тайну с собой. Однако даже по внешним признакам можно получить некоторое, хотя и частичное понятие о том, что происходит. Очевидно, что в полноте этого познать невозможно. Только те, кто едва не погиб, но вернулся назад, знают об этом. Будем хранить память смертную и молитву. Если человек имеет память смерти с молитвой в духе смирения, то благодатью Божией он безошибочно шествует по пути жизни. Что это значит? То, что упомянутые духовные средства (молитва и память смертная) оживотворяют и оздоровляют душу.

В чем состоит здоровье души? В чистоте сердца. Но как сердце становится чистым? Если в нем будет имя Христово, то оно очистит его. Если в нем будет память смертная, то очистит его. Старец Силуан Афонский говорил: «Сведи свой ум, свою мысль, представление, смысл, чувство в ад – и избежишь ада»²⁷. Однако в нашей памяти этого нет, иначе мы признали бы необходимость трезвения и были бы внимательными, помня, что творится в аду. Приходит бес забвения и похищает все это из нашей памяти, обкрадывает и усыпляет нас. Он приносит огромное множество всего того, что не относится к нашему спасению и усыпляет нас. Он будто прокручивает киноленту, а мы глазеем на нее и уходим от реальности.

О! Чем оправдаться нам, и мне – первому? На мне двойная ответственность, потому что я сам не исполняю того, чему учу. Это чудовищно, и я укоряю себя, что как не подвизался, так и не подвизаюсь. Но словами, которые сейчас произношу, постараюсь пробудить свою совесть и всего себя. Опомнюсь и скажу: «Что же это я творю?!» Все это (учение о смерти) – великая и непоколебимая истина, которую мы должны держать перед глазами ума и шествовать по пути жизни, не забывая о ней. Сколь многих благ удостоил нас Бог! Когда кто-то узнает, что такое Святая Гора, то он видит огромную разницу между жизнью Афона и жизнью в миру и понимает достоинство святогорской жизни. Это настоящий ковчег. В чем призван был, в том и пребывай²⁸. Благо, если человек осознает великую пользу монашества.

Вернемся к преподобному старцу Серафиму Саровскому, к его словам, что без молитвы нельзя быть монахом, даже живя в монастыре. У каждого есть свои монастырские послушания, давайте же обогатим их молитвой, а не празднословием и дерзостью! Не будем принимать помыслы осуждения ближних. Даже если увижу, что мой брат согрешает, – не буду осуждать его! В подобной ситуации можно увидеть, есть ли у меня добродетельная способность не осуждать человека. Если же я ни с чем предосудительным не сталкиваюсь и думаю о себе, что уже достиг этой добродетели, то я в прелести. Если я действительно увижу ошибку и смогу не осудить брата – значит, я достиг «неосуждения». Чем сильней противник – тем ценней борьба.

Диавол толкает нас в нерадение, побуждает не выполнять молитвенное правило, не посещать богослужения, лениться на послушании, убивать время, работать безалаберно. Почему? Потому что над нами нет надзирателя, но это не значит, что его вообще нет. Он есть – это совесть, заповедь послушания, учение святых отцов и свидетельство обо всем этом в нас самих. Но опять приходит лукавый, и мы все делаем нерадиво! Однако, святые отцы придавали огромное значение вопросу монастырских послушаний. Труд ради Христа, послушание и время, проведенное в нем, принесет награду, соответствующую приложенному усилию.

В киновии²⁹ один выполняет роль ума, другой – сердца, третий – легких и так далее: желудка, ног, рук – но все они вместе имеют двуединую цель: во-первых – личное спасение каждого, а во-вторых – гармоничная жизнедеятельность общежития, которая позволяет хранить, во-первых, саму молитву, а во-вторых, память смертную – и быть внимательными во всем, быть всегда наготове, избегать осуждения и соблазнов. Отгоним от сердца холодность и брезгливость по отношению к брату, отгоним равнодушие, не допустим в себе желания сказать ближнему недоброе слово. Будем проявлять терпение, потому что у всех есть немощи, и они очевидны. Против монахов, которые подвизаются поодиночке, сатана выходит напрямую, наступая яростно и угрожающе, чтобы разными способами побороть отшельника. В киновии же это нападение осуществляется посредством братии: слабость одного брата становится искушением для другого. Но в перенесении немощи брата и проявляется подвижник.

Носите тяготы друг друга, и так исполните закон Христов³⁰. Через это тренируется и закаляется подвижник-киновиат. Возьмем в пример армию – мальчишки, молоко еще на тубах не обсохло, призваны на срочную службу и прямо со школьной скамьи пришли в казарму совершенно необученные и неподготовленные. Но как начнут тренироваться, то через некоторое время посмотришь на них – прямо богатыри. Что же случилось? Они упражнялись в марш-бросках, военных учениях, с оружием, в преодолении трудностей, в бдении на ночной вахте, среди опасностей, дедовщины и так далее. Глянешь на него после – аж земля, как говорится, гудит под ногами. А до этого говорили: куда им до армии, они толком и ложку-то держать не умеют. Но потом эти мальчишки становятся очень мужественными людьми. Что сделало их мужественными и храбрыми? Тренировки. Где? В армии. Киновия и есть такая армия, киновия – воинская часть. Человек здесь проходит духовную подготовку. Никто не должен оставлять поле боя и свою войсковую часть. Каждый из нас должен тренироваться и помнить, что Бог попускает трудности для того, чтобы могла проявиться сила человека. Пример: брат тебе поперечил, сказал что-то дурное, унизил тебя. Что будешь делать? Ответишь ему? Да на каждое его слово с десяток своих? Нет. Зуб за зуб? Нет, тут не место для подобных реваншей. Нужно сказать себе: «Слабость брата сжигает мои собственные страсти. Я бы не соблазнился его словами, если бы у меня не было гордости и эгоизма. Поведение брата лишь вскрыло их. Может быть, в этом есть и его проступок, но меня волнует не это, а то, какие чувства возникли во мне самом. Я чувствовал, что во мне восстала страсть обиды, возмущения, я чувствовал, как меня одолевают злые помыслы». Почему? Потому что это твое больное место, ты нащупал его и ощутил боль.

Вот тебе и лакмус страстности. Что я должен теперь делать? Принять лекарство имени Христова: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя. Хорошо мне сделал брат, поделом мне, показал мне мою болезнь и мою гордость... А ведь брат тебя облагодетельствовал! Если ты заметил в себе страсть, то теперь поработай над ней. Вот что в тебе гнездится и водит тебя за нос. А ты, поди, мечтаешь, что уже и освободился от всякой страсти. Но смотри, как она живуча в тебе! Итак, хорошо сделал тебе брат, поделом тебе. Бог это попустил»... О-оп, вот оно – бальзам на страсти! Сразу чувствуешь, что сердце успокаивается; утихает и помыслы отступают. А что же произошло? Ты победил! Получил венец. Возвысился над тем, чем был ты прежде. Лекарство попало на рану, и теперь ты пойдешь на поправку. Это случится еще раз, потом еще раз; и так, раз за разом, ты обучаешься искусству из искусств и науке из наук – борьбе со страстями. Вот искусство – научиться побеждать помыслы и худые чувства. Когда ты научишься с ними бороться, то мало-помалу выздоровеешь. Здоровье – это сердечный мир и упокоение. Человек обретает покой пред Богом и смотрит на братию с любовью, состраданием и болью. Он думает: «Я исправился с их помощью, я благодарю их за это и признателен им». Как часто искушения – не маленькие, а очень большие искушения – поначалу кажутся невыносимой борьбой и невероятной злобой, направленной искусителем против человека. А как пройдет, то он понимает, что все это было по промыслу Божию и что он должен благодарить искушавших его людей, потому что они принесли великое благо его душе. Претерпев все и молясь с состраданием за врагов, за ненавистников, за тех, кто причиняет ему зло, он исполняет заповедь Божию о любви, о которой Христос сказал, что Небесный Отец посылает дождь и свет солнечный на лукавых и благих, на праведных и неправедных³¹.

Если вы не станете сострадательными и благотворительными по отношению к каждому без исключения человеку, то не сможете быть чадами Божиими. Бог попускает людям становиться равнодушными и холодными по отношению к нам для того, чтобы мы научились относиться к ним по-евангельски и начали исполнять заповеди Божии, а через это удостоились быть причисленными к чадам Божиим. Так ты получаешь благодать и благословение Божие. «Кто любит Меня? Тот, кто заповеди Мои соблюдает»³². Вот, хранящий заповедь непамятозлобия и любви ко врагам, согласно Евангелию, становится блаженным и счастливым чадом Божиим. Если бы люди не воздвигали против тебя своей злобы, то ты бы не смог проявить себя в таких ситуациях, не одержал бы победу и не получил бы в качестве победного трофея усыновление Богу, не стал бы чадом Божиим.

По Божиему попущению и согласно Его воле, искушения восстают для того, чтобы увидеть, как ты будешь с ними справляться. Это тест, испытание. Если не сдашь этот экзамен, то не сможешь пройти дальше. Врачебный диагноз не ставится без осмотра, школу не закончишь и в ВУЗе не получишь диплом, если не сдашь экзамены. Бог нас постоянно тестирует, и в этих тестах человек проявляет себя и упражняется в добродетели, он получает награды и достигает духовных высот. Вот почему необходимо читать Евангелие, которое есть прежде всего книга Божия. Когда мы изучаем дух Евангелия, тогда, благодатью Божией, получаем силу воплощать прочитанное в своей жизни.

Евангелие – самая замечательная в мире книга. Имея пред очами Христа Бога нашего, бери пример с Него – и получишь великую поддержку. Так ты постепенно преуспеваешь и стяжаешь Христа в своем сердце. Когда мы исполняем заповеди, тогда становимся чадами Божиими. Вот, к примеру: в киновии, среди братии, по причине наших слабостей Бог попускает различные искушения. Нам же они будут поводом для духовной тренировки, для воплощения в жизни Евангелия и, как следствие, поводом стать чадами Божиими. Поэтому тот, кто избегает тестов и тренировок, избегает усыновления Богу. Итак, нельзя покидать сей спасительный «тренировочный зал», в котором возможно достичь этого достоинства.

С самого начала [нашей монашеской жизни] необходимо взяться за молитву, самоукорение и смиренномудрие: будем смирять себя, ставить себя ни во что, бить духовными плетьми, обдирать и бичевать свое эго. Будем превозносить и находить извинения брату, будем помнить о смерти. Будем ответственными на монастырских работах и распространять на всех любовь. Если станем исполнять всё это, то Царство Небесное будет недалеко от нас – мы спасемся. И когда пройдем все тесты, то сможем принести пользу и нашему окружению.

Паломники в большинстве своем приезжают сюда не просто для того, чтобы поглядеть на Святую Гору. Они едут, чтобы получить душевную пользу от паломничества, монастырских служб, но главным образом – от примера монахов. Если мы способны послужить им добрым примером, то поможем и им самим, и тем, кому они расскажут о полученной на Святой Горе духовной пользе – их семье и окружению. Таким образом благо распространится, а это «выгодно» и нам, потому что мы получаем дополнительную «духовную прибыль». И соответственно наоборот, духовный убыток нам принесет соблазн, который мы подали паломникам.

Повторю, как только проснемся, ничем иным не будем заниматься, как сразу же произносить устами или умом имя Христово: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». По пробуждении, с первым глотком воздуха, начнем вдыхать имя Христово. И далее, одеваясь, будем говорить: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Преуспеяние в духовной жизни можно получить только таким способом. Не будем пренебрегать этим, иначе мы окажемся очень и очень неблагодарными к великой милости Божией, которую Он оказал нам, призвав сюда. Да не окажемся пред Ним недостойными такого великого призвания, потому что этому не будет извинения.

Будем держать молитву – это наше оружие. Только этим оружием можно низложить нашего врага. Мы не хранили молитву? Вместо нее мы держали в уме что-то другое, негодное, тысячи разных, не относящихся к нашему спасению мыслей? Или же совершенно забросили это оружие и начали пустословить, болтать обо всем подряд, и тут нас постигла смерть? В таком случае мы погибли, мы потеряны для Бога. Итак, с момента пробуждения от сна будем держать имя Христово – эту спасительную память – и возьмем ее с собой на работу по послушанию. В дороге и везде, где бы то ни было: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Будем, насколько это возможно, избегать празднословия, лишних слов и осуждения.

Не будем терять времени! Блажен и счастлив тот монах, который закрывается в своей келии и занимается именем Христовым. Молитва, четки, поклоны, поучение – и подвижник отходит ко сну. Если же он пустословит и болтается вне келии, мечется из стороны в сторону, то о чем все это говорит? О том, что человек проиграл брань. Когда змея хочет сбросить с себя старую кожу, то протискивается между двух камней, сдирает ее и выползает в обновленной, которая была исподней, – так в ней заложено природой, Богом. С усилием протискиваясь между камней, она снимает старую кожу. Усилимся же утеснить себя и мы, чтобы совлечься всего поверхностного: празднословия, бесед, излишеств... О Боже, зачем нам все это... зачем?.. Ведь только «единое на потребу». К этому и будем стремиться.

Ограничим себя, понудим немного, потому что Царствие Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его³³. Приклоним колена с четками в руке: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Будем настойчивыми. Не нужно нам многого, будем безразличны ко всему внешнему, мирскому. Таков путь святых отцов. Будем все стараться идти по нему – все, от первого до самого последнего, чтобы спастись и избежать страшного вечного ада.

11 августа 1987

Я был на днях в книжной лавке одной митрополии, когда в нее вошли несколько священников что-то купить. Среди них был пожилой иерей и игумен одного монастыря. Нас решили познакомить, и мы представились друг другу.

Батюшка начал говорить мне:

– Старец, я посетил Святую Гору, заходил и в ваш монастырь, но Вы были в отъезде... Он начал хвалить монастырь, но потом вдруг сказал:

– Одно меня опечалило.

– Да, я слушаю, батюшка.

– Всё было очень хорошо, но то, что делали ваши монахи, мне не понравилось и смутило меня.

– Продолжайте.

– Они вслух произносили: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Мне показалось это неправильным.

Я ответил ему:

– Батюшка, к сожалению, даже этого у нас нет в должной мере. Как хорошо, если бы у нас это было!

– Но почему? – Потому что и те, кто провел не один год в монастыре, а тем более молодые, приходящие из мира, носят в себе целый мир страстей, предрассудков и мыслей. Вдобавок мы тащим с собой горы эгоизма. Весь этот багаж страстей имеет соответствующие помыслы и мечтания. И если мы захотим удержать ум свободным и не вовлеченным во все это, чтобы молиться, то у нас ничего не выйдет. Почему? Потому что хотя мы духовно бессильны, но сильны в парении страстных помыслов. Мы неспособны удержать умом молитву, так как он кружится по всему миру. Поэтому, согласно святым отцам, по преданию старцев и по послушанию им, мы стараемся молиться устно, чтобы звучанием слов молитвы можно было оторвать ум от парения, прекратить празднословие и заполнить все свое время молитвой. Если мы не заложим фундамента непрестанной устной молитвы, то будет совершенно невозможно положить доброе начало³⁴ духовного и монашеского преуспеяния. Сама жизнь это подтверждает – никто не заставит нас усомниться в этом. Кто захочет это оспорить, наткнется на скалу опыта и покажет свое невежество в монашеской жизни. Но, к сожалению, мы не держимся чина устной молитвы, у нас ее нет, диавол ее украл у нас. О, если бы мы держались ее!

– Простите, геронда, теперь я понял свою ошибку.

Не Вы один были этим смущены, батюшка, – говорю ему, – но и некоторые миряне, священники и монахи враждуют с нами из-за этого. Пусть враждуют, только бы мы действительно имели это делание, хотя, к сожалению, здесь диавол обокрал нас. Но знаете ли, батюшка, что сказал мне один врач, который впоследствии стал иеромонахом? Он как-то поделился со мною: «Старче, мне очень помог ваш монастырь. Я приезжал к вам несколько раз. Трудился на кухне и на других послушаниях. Тогда я еще не получил диплом и был студентом. Я видел, как отцы молятся вслух, и мне принесло это большую пользу. Поэтому я тоже начал потихонечку ее произносить. Расскажите мне хотя бы немного об этом делании». И я исполнил его просьбу...

Вот видите, насколько полезна устная молитва! И то, что мы ее не произносим, означает, что мы не осознали ее пользы и не вкусили благ этого делания. Кто вкусил, тот понимает, о чем идет речь. «Всякий человек на деле познаётся». Кто хочет – пусть попробует. Но при условии, что будет подвизаться в ней без тщеславия, без превозношения, без человекоугодия, не ставя себе цели произвести впечатление на людей, чтобы они потом говорили о нас как о молитвенниках и подвижниках, имеющих непрестанную молитву, или начинать молиться тогда, когда мы видим приближающихся людей или старца. Это неправильно. Чтобы не смущать никого, мы произносим ее тихо, ощущая свои грехи, страсти, немощи, осознавая свою скверну и парение ума. Всё это нужно признавать в себе.

Без чувства своей греховности человек не сможет положить начало и в нем не разгорится стремление избавиться от всей этой греховной нечистоты. Когда мы молимся, нужно, чтобы мы произносили слова «помилуй мя» или «помилуй нас» с глубоким чувством, но без лишних размышлений. Надо просто прочувствовать значение слов «помилуй мя». Почему я нуждаюсь в помиловании? Потому что я – нищий. У меня ничего нет. Я подвержен страстям. Я совершил множество грехов и постоянно согрешаю словом, мыслью, сердцем и чувствами. Я грешу и потому нуждаюсь в милости. Милость Божия многообразна.

«Помилуй мя», согласно святому Иоанну Златоусту, охватывает все нужды человека³⁵. Я ищу божественного просвещения, силы, ревности, бесстрастия, радости, любви Божией, созерцания, трезвения? Все в этих словах: «Помилуй мя!» Эта милость может выражаться деньгами, одеждой, пищей, словом, состраданием, любовью – все это милость. Когда мы говорим: «Помилуй мя», мы имеем в виду все великое богатство Божие, которое так щедро открыто для нас, но мы не раскрываемся, чтобы принять это богатство, а, напротив, запираем себя. Почему? изолируем себя нашим злосчастным эгоизмом. Эгоизм не позволяет нам склонить голову и просить милости, и поэтому мы трудимся с сомкнутыми для молитвы устами тогда как наш ум повсюду блуждает.

Монах без молитвы – это немыслимо. Может ли человек жить без кислорода? Никоим образом. Жизнь человека без кислорода невозможна. Прекрати подачу кислорода – и тело умрет. Мы умираем подобным образом, как только останавливается молитва. Хотя мы и двигаемся, словно мы живы, но мы мертвы и душа наша безжизненна. Мы постоянно читаем об этом в книгах. Если откроем «Добротолюбие», Отечники, «Лествицу» и так далее, то прочтем, что молитва – это самое необходимое для души. Душе для жизни в Боге требуется «духовный кислород». И несмотря на понимание этого, мы либо вообще им не дышим, либо вдыхаем самую малость, исполняя правило или вспомнив о Боге в двух-трех молитвах во время богослужения. Но нас даже не беспокоит, что и в храме ум кружится по всему миру. Вот так и получается, что мы живем, как овощи, еле-еле стоим на духовных ногах.

В нас нет мужества, необходимого для подвига и победоносной борьбы. Почему? Потому что мы лишены наиболее живительной составляющей, о которой было сказано выше – непрестанной молитвы. Ведь наш ум блуждает повсюду, как праздный гуляка. Чего нахватается балбес, когда выйдет из своего дома? Он пойдет с компанией на дискотеку, на пляж, станет глазеть по сторонам. Кино, театры, игры – азартные, греховные и так далее. Домой он возвращается, когда ему заблагорассудится, а родители не спят, дожидаясь его. Вернувшись, он чувствует себя грязным негодяем, без гроша в кармане. Если у него есть совесть, она заклеймит его: «Что ты делал? Где тебя носило?» Это хорошо, если совесть еще жива и подсказывает что он набрался всякой нечистоты. Так и наш ум – чего он нахватается, когда блуждает повсюду? Увидите – чего, когда он вернется и придет в себя. Ум будет переполнен мечтаниями – скверными или нейтральными, и в итоге молитва «возьмет билет в один конец» и удалится. Вот почему совершенно необходимо молиться везде, где бы мы ни находились. Как хорошо, когда какой-нибудь монах вслух читает молитву неспешно, как это красиво! Позавчера в просфорне два-три отца произносили молитовку, а мы слушали. Мы делали просфоры не разговаривая, и молитва освящала труд. Нам пошло это на пользу! Как же все было хорошо! Разве такого не может быть и на других послушаниях? Но нет, на одном ты столкнешься с недопустимым празднословием, на другом – с осуждением, на третьем – всякие глупости. Зачем все это? А между тем мы пришли сюда, чтобы стать святыми, чтобы измениться. Для чего нас отправили сюда родители и дали свое благословение?

Неужели мы пришли в монастырь, чтобы стать хуже, чем были в миру? Вспомните историю из «Отечника»³⁶. У матери был единственный сын. Этот ребенок, призываемый благодатью Божией, решил уйти в монастырь и сказал матери: «Мама, дай мне свое благословение уйти в монахи». – «На кого ты меня оставишь, дитя мое? Ты у меня единственный, отец твой умер. У меня нет опоры, ты мне и отец, и сын». – «Нет, я хочу стать монахом!» В конце концов, этот юноша ушел в монастырь. В первое время по принятии пострига он старался подвизаться и преодолевать свои страсти. Но, к сожалению, его подвело здоровье: оно у него было, образно сказать, на двадцать процентов, а давление диавола, собственных страстей и мира было на все сто. Итак, понемногу сдавая, он дошел до того, что оставил свои духовные обязанности: ни молитвенного правила, ни добрых помыслов – ни того, ни другого у него не осталось.

И вот Господь, Который знал его благое стремление – уход из мира и от своей матери, нищей вдовицы, попускает ему впасть в состояние, близкое к смерти. Монах оказывается в некоем месте на небе, как бы в судебной палате, где должен произойти суд. Там было возвышение, и все ждали, когда придет Судия. Кругом толпилось великое множество подсудимых. Все были угрюмыми, мрачными скорбными и недоумевали, какой вердикт их ждет. И вот этот монах, оказавшись там, среди народа в зале (уда, где решался вопрос о спасении или осуждении каждого, и чаще выносился осудительный приговор, – видит свой мать. Увидев сына-монаха, мать обращается к нему со словами: «Дитя мое, и ты здесь? То, что я оказалась в этом месте, – понятно, я жила в миру, была мирской женщиной; грешила. Но ты? Ты ушел в монастырь юным, не соблазнившись миром. Ты говорил мне: „Оставь меня, мама, я иду стать монахом», а я так умоляла, чтобы ты не уходил; Но ты, в конце концов, ушел. Ладно, но как ты там жил? Ты, что ли, не понуждал себя, не подвизался и не боролся с собой, раз ты не получил Божие оправдание через покаяние и святую жизнь? Почему ты оказался в таком же положении, как и я, мирская, замужняя женщина? Ты жил по-мирски в монастыре?!»

Слыша эти слова, монах готов был сквозь землю провалиться. Такого обличения он не мог вынести. Итак, когда он проснулся, то сразу приступил к великим трудам: наполнил две бочки, одну – горячей водой, другую – ледяной, и погружался то в одну, то в другую. И терпел то сильный жар, то сильный холод. Так и мучил самого себя, подвизаясь в меру своего разумения. Отцы приходили посмотреть на него и говорили: «Отче, зачем ты это делаешь? Это безрассудно. Ты быстро навредишь своему здоровью, тебя парализует, будет то-то и то-то. И после что ты будешь делать?» – «Вы правы, отцы, говоря мне все это. Я очень вас благодарю. Но если бы вы испытали то, что испытал я, вы бы делали намного больше моего. Я не мог смотреть в глаза своей матери, которая обличала меня даже не столько своими словами, сколько взглядом. Я предпочел бы, чтобы передо мной была адская бездна, и я бросился бы туда, лишь бы не видеть лица матери. Как же смогу я взглянуть на лицо Христа? Поэтому я взял на себя этот труд. Я хочу, чтобы Бог смилостивился надо мной, простил меня и дал мне благодать подвизаться».

Мы видим здесь, какое великое зло несет в себе нерадение. В первую очередь нерадение возвращает человека к отвергнутому прошлому. Нерадение даже старцев возвращает в мир страстной юности. И старцы могут, как юноши, мечтать и помышлять о греховных вещах, если нерадиво относятся к своим обязанностям. Они становятся юными по разуму и своим фантазиям. Подобное мы претерпеваем за свою нерадивую жизнь. И особенно за нерадение в молитве, которое является пропастью, адом, причиной неудач в нашей монашеской жизни. Поэтому нам необходимо заполнять свое время молитвой.

Чтобы удержать непрестанную умную молитву, необходимо весьма преуспеть в духовном подвиге. Нужно много времени, чтобы молитва стала достоянием человека. А мы, едва вставши на ноги и такие духовно незрелые, сразу беремся за умную молитву? Напрасный труд. Только особый дар благодати может помочь нам в этом случае. Мне кажется, я говорю об истинном состоянии, в котором все мы пребываем. Ум повсюду блуждает, и если мы, и я – первый, при этом не произносим молитву вслух, то дело наше совсем плохо. В результате мы чувствуем себя опустошенными. Но почему, чадо мое, ты чувствуешь пустоту? Потому что не напитал свою душу ни хлебом, ни пищей, ни водой. Ты не облачил ее одеянием, и поэтому она мерзнет. Она будет голодать, мерзнуть, печалиться, потому что ты не постарался накормить ее. Она будет легко подвержена немощи, потеряет телесный и душевный иммунитет и непременно подхватит какой-нибудь болезнетворный вирус, заболеет раком и умрет.

Поэтому меньше слов – больше дела! Пусть те, кто еще не познал, но желает познать, какую пользу приноситустная молитва, начнут тихо и спокойно произносить вслух с самого момента пробуждения от сна. Держитесь за молитву, не останавливайте ее и потом увидите, можно ли будет сказать, что вы ничего не нашли. Как результат вначале приходит душевное успокоение и отдохновение надежда рождается в душе, которая наполняется жизнью обретает мужество, она словно стоит на твердой почве «Наконец-то я поднимаюсь на ноги, обретаю надежду делаю что-то душеполезное и получаю духовный кислород» – вот что чувствует душа. Если день пройдет со вниманием, с молитвой, с добрыми помыслами, с хранением уст, то, когда мы встанем на ночную молитву, у нас все будет получаться и мы будем в лучшем состоянии. В ночной тишине мы сможем произносить молитву умом или вслух и увидим, как это прекрасно.

Мы опираемся не на пустые теории, но на предание наших старцев, которые, в сравнении с нами, поблекши! ми, и, во-первых, со мной, – были святы и в которых жил Христос³⁷. У них был духовный опыт. У них была благодать Святого Духа. Они озарялись Фаворским Светом³⁸. Их наставления были исполнены духовной мудрости и попадали прямо в цель. Мой старец всегда настаивал на устной молитве. Мы совершенно не прекращали ее, хотя я дошел до того, что у меня болела гортань так, как будто от внутренней язвы. Я говорю: «Старец, у меня будет рана в горле», а он ответил: «Пусть будет, но ты не останавливай молитву. Произноси ее! Она тебя спасет, поможет тебе, утешит тебя, научит тебя. Проверь на деле. Если у тебя не будет практического делания, то как ты достигнешь созерцания?»

По молитве старца и за послушание ему однажды случилось следующее: я вырезал печати для просфор и непрестанно творил молитву устами и умом, но это не была умная молитва. Во время перерыва, когда нам нужно было сменить воду, вскипятить, заново налить ее и завершить резьбу, молитва старца возымела такое действие, что я в душе ощутил то же самое, что ощущал Адам в раю до падения. Это было нечто такое, чего нельзя выразить словами. Повторюсь, я говорил не умную молитву, а устную. Я был один, но хочу подчеркнуть, что получил бы больше пользы, если бы слышал, что рядом другой брат читает молитву вслух. Потому что если бы меня одолело желание прекратить произнесение молитвы, то я, слыша, что ее произносит другой, не прекратил бы.

Наш старец настаивал на устной молитве, а для нас его слова не были случайными или пустыми, они обладали силой, и мы верили им. Основываясь на этой вере, мы воплощали его слово в своей жизни. Для нас не было разницы, находился ли старец рядом или нет. Обычно его не было рядом с нами, потому что мы встречались только в обед и вечером, когда брали благословение на совершение литургии. Хотя мы были одни, но чувствовали, что он рядом, и не останавливали молитву. Мы произносили молитву для того, чтобы помысел не обманул нас, и наш ум не блуждал. Почему мы это делали? Раз так сказал старец, то нужно было оказывать послушание. Иначе зачем мы пришли сюда? Если не для того, чтобы слушаться, то лучше было бы оставаться в миру.

Разве не для того мы здесь, чтобы стать монахами по содержанию, а не по внешности только, надев черные одежды? Неужели мы затем здесь, чтобы научиться какому-нибудь ремеслу? Нет, мы пришли сюда, чтобы обучиться «искусству из искусств» и «науке из наук»! Да и, в конце концов, – какое бы ремесло я ни освоил здесь, возьму ли я его с собой в вечность? Нет. Оно нам назначено просто, чтобы во избежание нерадения у нас было чем заняться, чтобы мы выполняли какую-нибудь работу.

Мы пришли сюда с одной целью – постичь «науку из наук». Ее не преподают ни в одном из университетов мира. Только в монастыре, на месте подвига. Вот наш университет. Мы пришли сюда для того, чтобы стать не светскими, а духовными, монастырскими учеными. Светские ученые идут к духовным простецам, освоившим эту науку, ради душеполезной беседы и совета. Разве в мире нет проповедников и богословов? Нет епископов и патриархов? Есть, конечно, однако их слова людей не удовлетворяют. Эти люди ищут человека, имеющего общение с Богом.

И получается так, что ради того, чтобы услышать несколько слов из уст такого простеца, толпа народа выстраивается в очередь и принимает его слова с великой верой. Откуда рождается такая вера? Из сложившегося о нем мнения, которое соответствует истине, что этот человек научен Богом и может эту науку преподать другим. Что же он преподает? Не великую философию, но простые вещи, которые ложатся на сердце человека, пришедшего за советом. И тот удостоверяется, что это правда, исполняет совет и получает пользу.

Святой Арсений Великий имел блестящее светское образование, но оставил все и стал отшельником. Он затворился в келии и не общался ни с кем, постоянно пребывая в молитве и созерцании Бога. Чем более он скрывал себя в келии, тем более возрастала его известность во всем мире. Когда люди говорили об Арсении, то буквально, как говорят в миру, вытягивались по стойке «смирно», потому что знали, что речь идет о человеке Божием. Откуда они знали это? Сам Бог прославляет того, кто служит Ему. Насколько человек избегает людской славы, настолько она следует за ним, бежит впереди него и заранее уготавливается ему.

Один святой подвижник пошел в город, чтобы встретиться по делу со своим братом епископом. Подвижник размышлял: «Если я пойду днем, то мне устроят встречу. Пойду ночью, когда меня не увидят, чтобы избежать людской славы». Когда же он достиг города, то впереди него шел ангел с зажженной свечой. Люди, выходя на улицу посмотреть, что это за свет, встречали этого святого³⁹. Однако такой святости он достиг не без усилий, но многими страданиями и трудами. Так и мы пришли сюда послужить друг другу в наших нуждах с главнейшей, глубочайшей и абсолютной целью – обрести в себе Бога и стать духовными учеными.

Авва Исаак Сирин говорит: «Бог не желает водворять в Своем Царстве волов»⁴⁰, то есть духовно непросвещенные, необученные души, не познавшие Бога, не имеющие духовного опыта и благодати. Он хочет ввести в Свое Царство, в Горний Иерусалим людей богопросвещенных, ученых, познавших Бога на опыте. Ученый – это тот, кто потрудился в устной, умной и сердечной молитве. Такой человек – великий ученый, у которого есть созерцание Бога, освобождение от страстей и совершенное послушание, являющееся великим украшением для души.

Христос смирился, покорился воле Отчей, стал Великим Послушником⁴¹ и по отношению к Небесному Отцу, и по отношению к Своей Матери. Он умер на Кресте за послушание. Послушание возвело Его на Крест. Воля Отца была следующей: «Тебе нужно сойти на землю, слушаться, пострадать, быть распятым и пролить Свою Кровь, чтобы стать искупительной Жертвой за преступника-человека». И Сын оказал послушание, сошел на землю, слушался Свою Матерь и Иосифа Обручника, покоряясь им во всем. И, таким образом, Он был послушным даже до смерти, и смерти крестной. Посему и Бог превознес Его⁴².

Повинующийся из любви к Богу украшается самой прекрасной добродетелью, которой свойственно освобождать послушника от всякой ответственности перед Богом и делать его земным ангелом, чистым, как ангел небесный. Почему? Потому, что если послушник все делает по послушанию, то как он может быть задержан на мытарствах⁴³ и оказаться виновным на Страшном (уде? Это невозможно. Он непременно войдет в Царство Небесное «немокрыми ногами»⁴⁴. Когда монах оказывает послушание и молится согласно учению, которое нам оставили отцы Церкви и наши старцы, когда он шествует в чистоте духа и так получает чистый духовный кислород, невозможно, чтобы он не вошел в Царство Божие со славой. Такого послушника увенчает Сам Христос, да еще и ангелов подвигнет к пению и славословию Бога и к чести этого человека. Он будет назван подвижником Христовым, подобным Христу по благодати. Великим послушником является Христос, а «младшим» послушником бывает человек.

Но когда старец наставляет: «Дитя мое, делай то-то и то-то», а послушник относится ко всем этим наставлениям и увещаниям легкомысленно, вменяя их ни во что, то он не меняется, а остается, каким был. Он становится виновным в том, что слышал, но не исполнял, и поэтому не достиг никакого духовного преуспеяния. Вот почему мы не становимся лучше... Мы не верим словам старца – а все, что не по вере, грех⁴⁵. Это и является грехом, и плодит грехи. Когда старец тебе говорит: «Молись», – и ты не молишься; «Молчи и не празднословь», – и ты празднословишь; «После повечерия, чадо мое, ступай, выполни свое правило, которое ты не исполнил; сядь, почитай, не слоняйся туда-сюда и храни молчание. Потому что иначе ты поздно ляжешь спать и не сможешь проснуться вовремя, по сигналу будильщика». Скажи мне, если ты ничего этого не выполняешь, то разве это послушание? Здесь нет, конечно, никакого послушания.

Вот мы распределили послушания – работы и дела по монастырю. Выполняются они должным образом или нет – знает один Бог. Но заботимся ли мы при этом о духовном послушании? Если я не слушаюсь старца, а делаю всё, что мне взбредет в голову, то какую я получу пользу и как смогу преуспеть? Не свидетельствует ли наша духовная нищета о том, что мы здесь погрешаем? Наш старец говорил нам всего несколько слов, и ему не нужно было стоять над нами. Мы выполняли его слова на деле.

Ему не нужно было повторять сказанное. Мы старались обрести благодать Божию и по его молитвам обретали. Не потому, что мы делали что-то особенное – я, по крайней мере, не делал ничего, – но сильная молитва старца и наша вера ему, которая была даром Божиим, совершали всё это. В современном мире мы не находим такой веры старцам. Мы требуем, чтобы нам предъявили «документы», то есть хотим увидеть от старца реальное подтверждение святости или высокие подвиги, на основании которых мы бы поверили ему. Но разве мы видели, как наш старец «сводил небо на землю»? Нет. Мы верили его словам, и так как он учил нас на основании своего опыта, то мы и старались жить, как он нас наставлял. Например, наши келии были далеко друг от друга. Кто нас поднимал на бдение? Сигнала к подъему не было. Нам не стучали в дверь: «Вставай!» Что заставляло нас, как пружины, вскакивать вовремя? Внутренняя ревность, сильное стремление и осознание того, что мы обязаны встать и совершить монашеское правило. Нужно спасаться. Иначе зачем мы пришли сюда? Поскольку у нас был такой распорядок, и старец говорил нам, что мы должны вставать, то мы вставали.

Лично я был самым истощенным, немощным, слабым, юным, ни на что не годным, и из-за болезни сильно страдал от ужасных болей в груди. Когда я открывал глаза и хотел встать, то пронзающая боль в легких пригвождала меня к кровати; Но молитва старца не позволяла мне ни одной минуты после удара часов оставаться в кровати или сказать: «Давай-ка посплю еще чуть-чуть». Такого не бывало. Мы понимали, что необходимо оказывать послушание старцу.

Сегодня такого послушания не найдешь. Чем легкомысленнее мы к этому относимся, тем легче диаволу играть нами. Он крутит нас, как баранку. А потом спрашиваем: «Почему я чувствую себя опустошенным и духовно изможденным?» Одолевают помыслы, желание спастись – на нуле, постоянно беспокоят мысли обо всем, что не имеет никакого отношения к монашеству. Нередко мы возвращаемся к тому, что было оставлено нами в миру, а после спрашиваем себя: «Откуда у меня такое уныние?» Да потому, что у нас нет внутреннего делания.

Позавчера за трапезой мы дочитали прекрасный рассказ, который приводится в книге «Грешников спасение»⁴⁶: «Было три друга, которые вместе решили стать монахами. Однажды двое встретились и разговорились:

– Брат, ты что-нибудь обрел в монашестве?

– Да где там, уныние, скука и прочее... Возвращаюсь в мир!

– Так и у меня то же самое. Ничего не нашел! Помыслы блуждают, никакой охоты ни к поклонам, ни к четкам, ни к службам, вообще ни к чему. Пойдем, узнаем, как дела у третьего.

– Брат, как твои дела? У нас с братом не важно.

– Простите меня, братья, – говорит он, – здесь, где я живу, я познал пару вещей. Я поучаюсь в них каждую минуту и чувствую себя совсем по-другому, потому что благодаря им я обрел благодать, успокоение и надежду спасения и очень этим доволен.

– Что это за вещи, которые ты познал?

– Во-первых, я много времени посвящаю размышлениям о своих грехах: как я жил в миру, как тяжко мое греховное прошлое, как горько я должен плакать над ним; Я размышляю о том, что опечалил Бога и своего ангела-хранителя и о многом другом. После того как я получу от этого какой бы ни было плод, то приступаю к следующему предмету.

– А что за следующий предмет?

Это память смертная. Я думаю о смерти, о том, что она неизбежна. Люди умирают один за другим, завтра придет и моя очередь. Как я буду умирать? Каким встречу этот час и как миную бесов? Как будет исходить моя душа из тела? Что за борьба ей предстоит? О чем я буду тогда думать? Какое великое раскаяние будет у меня! Как я пройду мытарства и встречу Судию? Что буду говорить? Как буду смотреть Ему в Лицо?.. И так проходит мой день. Все эти размышления порождают во мне сильную жажду спасения. И я чувствую успокоение и надежду. Поэтому ради чего мне возвращаться в мир?

– Ты прав, – сказали они, – ты нашел свой путь».

Отличный пример дан для нас в этом рассказе, потому что когда теперь совесть будет обличать тебя и говорить: «Посмотри, ты пуст внутри, ты не чувствуешь ничего духовного!» – то спроси себя, поучаешься ли ты в этих вещах? Совесть ответит: «Нет!» Так ведь поэтому ты и не можешь себя чувствовать по-другому! Поучайся в них, и почувствуешь то же, что и тот брат. Это – непререкаемая истина.

Поскольку Бог удостоил нас прийти в монастырь, то не будем терять бесценное время. Не будем растрачивать его на вещи, не имеющие никакого отношения к вечности, к Богу и к нашей душе. Будем молиться всеми силами нашей души, произносить молитву на послушаниях и во время келейного бдения. «Господи Иисусе Христе, помилуй мя...» Это делание ни в нас самих не создаст смятения, ни другому кому не повредит, и все будет замечательно. Молитву услышит другой брат и тоже начнет молиться. Вот, ты и милостыню сотворил попутно. Вместо того чтобы разговаривать, празднословить и таким образом напоить его уксусом, ты подашь ему воды живой.

Ведь что дает нам призывание имени Божия? Оно поистине возрождает и освежает душу человека. Поэтому, когда мы творим молитву и слушаемся учения старца, святых отцов и поучаемся в этих двух предметах, о которых выше рассказал брат, тогда мы преуспеем и добьемся цели на все сто процентов. Если мы этого не делаем, то и речи не может быть о том, чтобы нам добиться духовного преуспеяния. И тогда слова: «Для чего ты ушел, Арсений?»⁴⁷ будут пустыми для нас. Святой Арсений Великий часто напоминал себе: – Арсений, с какой целью ты бежал из мира и пришел сюда?

И его совесть отвечала: – Ты пришел, чтобы очиститься от греховной скверны, стяжать Божественные добродетели и стать святым. Ради этой цели ты пришел сюда; итак, теперь к этому стремись и над этим трудись.

Многое достигается непрестанной молитвой. В настоящее время молитве учатся также и по бесчисленным изданиям святых отцов, учителей трезвения. Сегодня тема этой великой добродетели стала очень востребованной. Раньше, когда жил мой старец, ничего этого не было, был застой как на Святой Горе, так и вне ее. Поэтому старец не мог тогда передать учение о молитве многим. Если бы он жил сейчас, целая армия жаждущих наставлений в молитве людей дожидалась бы снаружи его келии в очереди, потому что он был очень опытен во всем. Один брат решил посетить старца и пришел к нему ночью. У нас тогда не было света, и мы не зажигали светильники. Брат увидел старца с сияющим нимбом. С тех пор он проникся к нему благоговением и всегда считал его святым и чудотворцем;

Старец удостоился такой благодати только потому, что у него была великая ревность обрести духовного наставника⁴⁸, найдя которого он начал жить в послушании. Оказывая послушание на деле, он стал тем, кем он стал; То, о чем мы сейчас говорим, – это учение старца, как если бы он был среди нас. Давайте же будем слушать его советы и увещания и верить, что все его слова святы и боговдохновенны, и стараться исполнять их на деле. Потому что наши времена критично сложные, и нам необходимо обрести Бога. Хотя Он внутри нас, но мы не видим Его, потому что мы духовно слепы.

Нам необходимо иметь практический опыт богопознания, чтобы в будущем мы были готовы исповедать Его перед людьми. Как ты сможешь исповедать Его, если ты Его не познал? Или как ты претерпишь те испытания, которые нам готовят, чтобы лишить нас веры и побудить к богохульству? Чтобы выстоять, необходимо подвизаться и ощутить Бога внутри себя (ведь ощутить и познать Бога одним разумом невозможно), – тогда у нас будет духовная сила, чтобы свидетельствовать о Христе. Мы можем даже невзначай стать исповедниками и мучениками, если посчастливится. Тогда мы будем увенчаны на небе во славе, как это открыли нам великие святые отцы. И эта слава будет даже больше, чем у предшествовавших нам святых отцов⁴⁹. Потому что времена будут весьма тяжелые, и за более трудный подвиг дается более славный венец.

25 апреля 1984

Однажды Богочеловек Иисус Христос приблизился к городу под названием Иерихон. В то время у дороги сидел слепой человек, и, когда до него дошел гомон идущей мимо толпы, он спросил, что происходит и отчего весь этот шум. Ему ответили, что идет Иисус Назорей. Узнав, что приближается Христос, он сразу начал громко взывать: «Иисусе, Сыне Давидов, помилуй мя!» Люди, слышавшие его вопли, говорили ему: «Перестань, зачем так громко кричишь!», но, вопреки им, он все сильнее и со слезами продолжал взывать: «Иисусе, Сыне Давидов, помилуй мя!» Христос, приблизившись, услышал вопль слепого и попросил привести его к Себе. Когда он подошел, Господь спросил его:

– Что ты хочешь от Меня?

– Я слеп, Господи, и хочу прозреть.

– Прозри! – ответил Христос, и тот сразу прозрел, после чего Господь сказал ему: «Вера твоя спасла тебя!»

Получив таким образом прозрение, этот слепой начал благодарить и славословить Господа⁵⁰. Итак, здесь перед нами очень хороший пример слепого человека, никогда не видевшего солнечный свет и с огромной настойчивостью и желанием просящего у Господа исцеления, так как он хотел видеть, как и все остальные люди.

Что же до нас с вами, то мы слепы душевными очами и не видим Свет Христов, Свет небесный, Свет духовного ведения. По этой причине мы постоянно спотыкаемся в духовной тьме, совершаем одну за другой ошибки и накапливаем в своей душе грехи. Нас может спасти подражание упомянутому слепому, который взывал: «Иисусе, Сыне Давидов, помилуй мя!» Так и мы должны взывать и вопиять: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» Чего мы ищем, призывая это Божественное имя? Прозреть духовно, принять Свет небесный, чтобы Свет Трисиянного Божества воссиял, светился и горел в наших душах, чтобы рассеялся мрак, который покрывает очи нашей души, не позволяя видеть Христа как Он есть.

Когда слепец прозрел, когда он увидел солнечный свет, а с ним и своего Избавителя – его охватила радость, которую невозможно передать словами. «Это, – подумал он, – мой Спаситель. Но как мне Его отблагодарить, что воздать Ему? Что принести в благодарность за Его дар?» Но о каком даре идет речь? Ведь это был всего лишь преходящий солнечный свет, видеть который он снова потерял возможность, когда его постигла смерть. Когда же мы призываем пресвятое имя Христово, прося Его просветить наш мрак, то Он дарит нам Свет, отличный от света сего мира. Этот Свет не только озаряет нас здесь, на земле, вразумляя жить во Христе, исполнять заповеди Божии, избегать греха и тому подобное, но Он продолжает светить, согревать и оживотворять нашу душу также и после смерти.

Святитель Григорий Палама молился, взывая: «Господи, просвети тьму мою»⁵¹. Этими словами он просил Господа снять слепоту с его душевных очей, чтобы он мог созерцать свет Христов. И он созерцал его, и в какой мере созерцал! Он познал нетварный Свет! Этот Свет есть не что иное, как слава Божества, и, с одной стороны, является сиянием для очей души, а с другой – Светом богословия, исходящим напрямую от Духа Святого; И святой Григорий видел этот Свет, и он возводил его от знания к знанию и от созерцания к созерцанию, доколе тот не был восхищен в иной мир во время молитвы. То было божественное богословие, богословие Триипостасного Божества. Он постигал таинства, доступные только ангелам. Таинства, которые недосягаемы для тварного мира, стали доступны этому человеку. А молитва? Что это была за молитва? На его устах было имя Христово, которое он денно и нощно возглашал! Поначалу, разумеется, он произносил молитву устами, как тот слепой, но когда Христос отверз его душевные очи, тогда она стала не чем иным, как непрестанным благодарением и славословием Бога. Поэтому, вне всяких сомнений, устное призывание и вопль ко Христу приносит прозрение душе, и поэтому мы постоянно произносим имя Христово вслух. Мы произносим его устами поначалу потому, что это открывает нам путь к умной молитве.

Мы немощны, и диавол порабощает наш ум и потом таскает его по всему миру. Такое рассеяние есть борьба диавольской злобы, направленная против молитвы. Через это бес похищает у нас молитву, и потом мы остаемся во тьме. Однако когда мы призываем всесвятое, полное благодати и благословения Божия имя Христово, то приближаемся к получению прозрения очей нашей души.

Что сказал Господь тому слепому? «Вера твоя спасла тебя!» Слепой верил, что Христос, Сын Божий и Спаситель, может исцелить его. Откуда он почерпнул эту веру? Он услышал, что Иисус Своим словом исцеляет всякую болезнь, и были свидетельства Его чудотворства, поэтому в нем не осталось места для сомнений в целительной силе Христа. Итак, вера совершила свое дело. Мы тоже должны непоколебимо верить во Святое Евангелие, Православную Церковь, в семь таинств, в церковное Предание, в аскетическое наследие, в личный опыт и благодать Божию. У нас так много свидетельств веры во Христа, и мы должны верить, что Христос ответит нам на наши молитвы, чего бы мы ни попросили.

Вера необходима. Нужно верить, что если мы, прося милости, будем день и ночь возглашать имя Христово, то Он помилует нас de facto. По-другому просто не может быть. Да и разве Он не милует нас постоянно? Ведь даже и в монастырь, в котором мы находимся, нас привела милость и любовь Христова. Также и то, что мы избавились от столь многих искушений, – разве все это не результат и плод молитвы? Воистину так! Поэтому будем с верой призывать имя Христово! Мы призываем Христа на помощь, и Он приходит! Что говорили люди, окружавшие того слепого? «Что ты делаешь! Замолчи! Прекрати! Можно оглохнуть от твоего крика!» Но он не обращал внимания на их слова, ибо хотел прозреть. Он никого не слушал и продолжал: «Иисусе, Сыне Давидов, помилуй мя, просвети мою тьму». Так же поступают и бесы по отношению к нам: «Не произноси имя Христово! Он не поможет и не помилует тебя». Они пытаются воспрепятствовать молитве тысячью способов: устраивают различные соблазны, посылают помыслы, рассеивают ум и так далее. Так они прекращают спасительный крик души, вопль, который издает человек, моля Христа о помощи и прозрении. Не позволим бесам этого сделать!

Вопреки рассеянности ума, несмотря на все искушения, будем усиливать молитвенное воззвание. Невозможно передать, насколько это приятно Христу! Он очень обрадовался, когда услышал, что упомянутый слепой взывает к Нему о помощи... Это Христос, Которого человек познает только Духом Святым в своем сердце, хотя Он и является Вездесущим и всё Наполняющим: Он в нашем сердце, в нашем бытии и за пределами его, Им мы дышим, ибо Он есть Дух абсолютный, непостижимый, невообразимый, невидимый. Поэтому Господь сказал: «Царство Божие внутрь вас есть»⁵². Но как нам познать это Царство? Мы познаем его тогда, когда прозреем, когда с очей нашей души будет сброшен покрывающий их мрак. Когда мы увидим Свет Христов, тогда познаем на деле сказанное Господом, что Царствие Божие находится в сердце человека. Нужно верить, что мы прозреем... Подвизайтесь! Христос следит за нашей борьбой.

Я заметил, что ваша молитва стала намного более интенсивной. Я вижу это и слышу, и радость моя возрастает. Произносите молитву с большим усердием, особенно во дни, когда я отсутствую в монастыре. Это необходимо, потому что если произносится молитва, то прекращается празднословие и все, иже с ним, и тогда всем руководит Христос. Да воцарится Христос и внутри нас, и вокруг. Пусть вся наша обитель станет духовным ульем. Только подумайте, какой тогда нами производится духовный мед! Пчелы влетают и вылетают из улья, производя шум, но шум полезный, добрый и приятный. Этот веселящий 1ул означает, что в улье производится обильный плод. Люди вкушают этот мед и наслаждаются. Подобно этому Христос вкушает духовный мед, который производят в молитве «духовные пчелы», то есть монахи. Вкушает и радуется, а вместе с Ним радуются ангелы, и святые, и все люди.

Только бесы огорчаются и сопротивляются молитве, потому что она рушит все их планы. Если бы мы очами ума увидели, что происходит с ними, когда они слышат имя Христово, то у нас появилось бы огромное желание произносить молитву постоянно. Ведь тогда мы познали бы как свою собственную душевную пользу, так и вред, причиняемый бесам.

Случилось, что один монах от нерадения и лени мало-помалу духовно расслабился. Оставил монашеские обязанности, стал нарушать устав и пришел к тому, что начал подумывать о возвращении в мир. Итак, он ушел из монастыря и отправился в паломничество, в котором ему повстречался один человек, одержимый злым духом. Как только демон, сидевший в нем, увидел, что этот монах единственно в силу привычки держал в своей руке чётки, то сказал: «Знаешь ли, что ты держишь в руке? Знаешь ли, как это жжет меня, когда ты по ним молишься? Но мне известно, что ты задумал сделать!» Когда бесноватый оставил его в покое, то монах пришел в себя и подумал: «Что я творю?!. И откуда он знает, что я хочу уйти в мир?..» А бесу это известно! Вразумленный Богом монах вернулся в монастырь и снова положил доброе начало подвигу. Он начал непрестанно творить молитву: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» Я видел его, и он никогда не умолкал: «Господи, помилуй, Господи, помилуй, Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» Всё время повторял молитву. Он умер в покаянии и преподобии. Милосердие Божие обратило его, позволив положить доброе начало своему подвигу, а вместе с тем и нам показало важный духовный опыт молитвы.

В Ветхом Завете повествуется о городе Ниневия. Ниневитяне были людьми грешными, и Бог решил разрушить их город, потому что он был весьма мерзок в очах Его. Он послал пророка Иону возвестить им, что через сорок дней город будет разрушен. Это услышали царь с народом и поверили, что пророк возвестил им истину и что так постановил Сам Бог. Тотчас царь повелел всем творить коленопреклоненные молитвы и поститься и распорядился, чтобы даже животным ни еды, ни воды не давали. Чтобы все изнывали от голода и жажды: кто знает, может быть, труды покаяния изменят решение Божие. И, действительно, правитель не просчитался. Животные ревели от голода и жажды, и эти вопли были как бы их молитвами. Царь, одевшись в рубище и посыпав голову пеплом, молился вместе со всем народом, стоя на коленях. Все эти полные веры молитвы преклонили Бога на милость, и Господь изменил Свое решение.

Он сказал пророку, что передумал и не будет уничтожать город, ибо народ покаялся⁵³. Вот что совершает молитва! Да и вообще есть ли что-либо, чего молитва не смогла бы достичь?

Пока Моисей молился с крестообразно поднятыми руками, Израиль побеждал своих врагов. Когда он уставал и опускал их – враги одерживали верх. Поэтому, чтобы довести битву до победного конца, священники были вынуждены поддерживать его руки⁵⁴. И в Ветхом, и в Новом Завете много примеров, показывающих силу молитвы, а также и святоотеческое аскетическое предание содержит бесчисленные примеры того, как молитва привлекала милость Божию. Враг же наш выжидает удобного случая, чтобы остановить молитву, но мы тоже будем продвигаться вперед, будем сражаться, будем наносить ответные удары, будем прилагать максимум усилий до тех пор, пока не придет милость Божия и наши глаза не узрят Свет. И когда глаза нашей души откроются, тогда мы увидим красоту и великолепие Христа.

Красота Божественного Лица в миллионы раз превосходит красоту рая. Но что же это за красота, если она такова! Бог прекрасен не только по виду, но и по Своей природе Он есть красота. На какое из проявлений Его природы ни посмотри – везде красота и благость. Посмотришь на Его любовь, благоутробие, милость, праведность – куда ни глянешь, все в Нем исполнено бесконечной благости и красоты, как и Он бесконечен по Своей природе. И именно эту красоту мы узрим, когда откроются очи нашей души, а ключ, отмыкающий дверь к этому прозрению, есть имя Христово.

Если мы поняли все это, то нам уже ничего более не остается, как с самого момента пробуждения от сна, как только мы, проснувшись, откроем глаза, – иметь имя Христово на устах. Только таким образом можно преуспеть в духовной жизни и достичь нашей конечной духовной цели – прозрения. Погруженные в нерадение и расслабление, мы не достигнем этого. Мы никогда не вылечим глаз, если будем прикладывать к нему то лекарство, а то негашеную известь⁵⁵. Глаз можно вылечить, только обрабатывая его лекарством. То же относится и к духовной болезни души.

Будем постоянно принимать божественное лекарство – молитву. Будем избегать, насколько это возможно, излишних разговоров. Не будем позволять уму блуждать повсюду. Будем подвизаться во время бдения, занимать ум поучением, молиться, каяться, вспоминая свои грехи и суд Христов, будем проливать слезы покаяния и исповедания – только так мы сможем прозреть. Пусть нас не обольщает искуситель... Не позволим своему «я» ставить нам подножку и сбивать с пути. Будем трезвиться и бодрствовать, подобно херувимам и серафимам. Подобно тому как херувимы – ангелы – исполнены очей, так и мы должны быть многоокими. Будем замечать ловушки, которые расставляет нам враг. Будем совершать «саморевизии» и подсчитывать, где мы терпим духовный убыток, а где получаем прибыль. Не получится ли так, что по причине нерадения и лени на нашем счету будет показано, что мы обанкротились? Только не это!

Христос очень любит нас. Никто и никогда не любил и не будет любить нас больше, чем возлюбленный Христос. И мы должны возлюбить Его и носить в своем сердце. Когда мы полюбим Его, тогда наша молитва изменится и приобретет иной характер: при ее совершении из глаз будут падать слезы любви и преклонения перед Господом Иисусом Христом. Святая равноапостольная Мария Магдалина имела в себе семь бесов. Господь изгнал их из нее, потому что у нее была вера и она молилась об этом. После этого она стала Его верной ученицей и проповедовала Его многим народам. Она достигла совершенной любви к своему Учителю. С нами тоже воюет много бесов, и когда мы избавимся от них, то также почувствуем Божественную любовь ко Христу. В книге «Откровенные рассказы странника духовному своему отцу» повествуется об одном простом человеке, который сперва ничего не знал о молитве, но Господь просветил его, и он стал заниматься устным призыванием Христа. Пребывая под руководством опытного монаха, он начал громко произносить имя Христово и мало-помалу достиг таких высот Божественной любви, что можно только недоумевать, как это получилось у обычного мирского человека! И почему не можем этого мы, монахи, несмотря на то что мы имеем все условия, особую помощь и милость Божии? В чем причина этого парадокса? В том, что у нас нет такой решимости и усердия, какие были у этого странника.

Если же нас вразумляет как Сам Христос, так и примеры многих подвизавшихся и духовно преуспевших людей, то почему мы не начинаем подвига? Чего еще нам не хватает? У нас есть все, кроме, возможно, самопонуждения и веры. Если мы заставим себя и будем верить, что Христос отверзет наши очи и просветит нас, тогда мы преуспеем.

Как мы уже говорили, рассеянность – это зло, противоборствующее молитве. Однажды старцу задали вопрос: «Какая добродетель сопряжена с наибольшим трудом?» Он ответил: «Молитва». «А почему молитва?» – «Потому, что молитва есть собеседование человека с Богом»⁵⁶. Если человек постоянно беседует с Богом, то в результате он получит нечто от Него. Что получит? Получит божественные дарования Святого Духа. Нравится это лукавому? Ничуть! Молитва низводит небо в сердце человека, вот почему диавол яростно сопротивляется ей, вот почему она сопряжена с трудом. Когда сердце посредством молитвы вступает в общение с невещественным Божественным огнем, то принимает внутрь Божественное пламя и пылает. Может ли враг обокрасть объятое огнем сердце? Исключено. Когда же это возможно? Когда найдет его холодным. Если нет молитвы, то он легко врывается в сердце и совершенно его опустошает. Поэтому дело молитвы сопряжено как со многим трудом, так и с большой благодатью.

Сколько есть сил у нас будем держать молитву, и она принесет все блага Божии. Если только молитва будет господствовать во всей нашей жизни – этого будет вполне достаточно, потому что она принесет душе все блага и отдалит от нас всю злобу лукавого. Когда Христос воцарится в сердце – всё будет Ему подчинено. Это сравнимо с тем, когда какой-нибудь царь завоюет некую страну и воссядет в ее столице, из которой будет управлять, то все граждане покорятся ему. Так и Христос, когда воцарится на престоле сердца и сделает его своей обителью, тогда внутри человека будет царить радость, мир и благословение Божие. И всё это достигается с помощью маленькой, крошечной и благословенной молитвы «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Христос Бог наш подаст нам это умиротворение. Он абсолютно даром даст нам и духовное расположение, и ревность, и понуждение себя, и само имя Свое в стяжание, если только мы будем призывать Его с верой. Не с нерадением, а напротив – с желанием и усилием. Именно так подвизался мой старец и ваш духовный дедушка.

Смолоду старец Иосиф постоянно произносил молитву вслух. Шел по дороге и повторял: «Господи Иисусе Христе..: Господи Иисусе Христе...» На голове потертая скуфья... Некий монах, которого борола зависть, так как старец не садился с ним лясы точить, сказал: «Сколько же бесов сидит в этой скуфье! Прельщенный он»... Прельщенный?! Тот, кто произносил вслух молитву?! А тот, кто не занимался ей, считал себя непрельщенным! Где здесь духовное рассуждение и ясность мысли? Но наш старец прекрасно знал, что делал. У него все было разложено по полочкам. На поношения он реагировал так: «Это искушение. Я же делаю свое дело». Он подвизался день и ночь, до тех пор, пока не сподобился в своей молитве узреть Нетварный Свет. И когда он говорил с нами о Божественном просвещении, то не мог найти подходящих слов. Мы только могли понять, что у него не получалось подобрать нужного выражения, ведь как мог он говорить о вещах, для которых в человеческом языке не существует слов? Необходим небесный словарный запас. Его мы получим в ином мире.

Я хочу подчеркнуть, что старец был нашим современником и молитвой достиг такой высокой духовной степени. Нас сильно воодушевляет его пример. Мы читаем о нем не в древних письменах, потому что это современный и родной наш старец. Я входил в его келейку вечером, после того как он уже закончил молиться, и там все благоухало. Что это было? Плод молитвы. В «Добротолюбии» один из отцов, учителей трезвения, говорит, что если делатель молитвы творит молитву в час смерти, то этим он удержит бесов на расстоянии, и они не смогут к нему приблизиться⁵⁷. Вот еще один результат молитвы. Также плодом молитвы является то, что молящегося окружает благодать. Духовная благодать защищает его, как щит, отталкивающий удары вражеских стрел. Все эти слова Божии будем хранить в себе. Будем стараться умолить возлюбленного нами Христа, чтобы Он подал Свою благодать, дабы мы смогли положить хорошее начало в молитве.

Сколько можете, дети мои, произносите молитву громко – и не прогадаете. Позже вы увидите результат этого и скажете: «Хорошо ведь нас наставлял старец, он был прав». Одного понимания того, что, возглашая молитву, вы совершаете нечто глубоко приятное Христу, – достаточно, чтобы вселить в вас мужество и отвагу. Возглашайте ее насколько можно чаще – и увидите, сколь великим будет благословение Божие!

28 августа 1987

Отцами Церкви, учителями трезвения, аввами пустыни и безмолвия было оставлено великое наследие, что особенным образом касается нас, монашествующих. Это наследие является необъятным сокровищем неописуемого духовного достоинства, однако мы, современные монахи, не осознаем этого. Мы не изучили его, не искали и не подвизались, чтобы прибрести. Конечно, оно нелегко приобретается во всей своей глубине, высоте, долготе и широте, но давайте постараемся хотя бы отчасти стать причастниками его. Ведь несмотря на то, что мы называемся наследниками этого богатства, на деле мы не стали ими, в чем повинным я признаю прежде всего самого себя.

Хотя сие все прекрасное сокровище находится в полном нашем распоряжении, мы и пальцем не двинем, чтобы прикоснуться к нему и как-то вкусить его. Впоследствии же мы воочию увидим, чего именно мы лишаемся и что теряем, бесцельно растрачивая свою жизнь. К несчастью, теперь, когда у нас есть время, когда мы послушники, что очень и очень способствует подвигу, – мы не подвизаемся не принуждаем себя ради стяжания этого богатства. Ведь когда подчинение старшим, послушание и отсечение воли соединяется, соработничает и сопровождает молитву, тогда все они вместе преображают монаха и делают его очень благодатным и прекрасным душой. Мы не уразумели непосредственного значения этого великого завещаний отцов-пустынников и поэтому не вкусили даже самой малости от того, что скрывает и что драгоценного имеет в себе это сокровище, куда направляет и к чему может привести человека, совершающего это высшее делание.

Сегодня есть все возможности для чтения книг о трезвении, например, «Добротолюбия» и прочих, и они очень отчетливо говорят об упомянутом сокровище умной молитвы, – сокровище, которое великие наши отцы исследовали досконально. Ради этого они понуждали себя во всех направлениях своей жизни, посвятили себя его стяжанию и через это обрели нечто великое. Их писания есть нечто вроде хрестоматии, как бы выдержки из того, что они пережили и опытно познали в своем сердце во время умной молитвы – в созерцании и откровении.

Мой старец говорил мне: «Бог удостоил меня войти во всю глубину, широту и высоту умной молитвы». Но почему этот человек приобрел сие сокровище святых? Потому что он понуждал себя. А что до нас, то мы теряем время, растрачиваем его, и даже то учение, которое уже имеем; находится у нас в пренебрежении. Но все же совесть наша постоянно нас уязвляет, побуждает, вразумляет и призывает к этому деланию, одновременно попрекая нас. О, какое там обилие благолепия и красоты! Если бы мы увидели ангела, то не захотели бы отводить от него глаз по причине благообразия и превосходства его духовной красоты. Но что такое ангел Божий? Одно из Его творений, красота которого не идет в сравнение с красотой того богатства, которое содержится в таинстве умной молитвы, в этом наследии святых неописуемого духовного достоинства. К несчастью, мы с вами в этом отношении находимся в великой скудости и в полной нищете... да и вообще есть ли у нас хоть что-нибудь стоящее? Это я говорю, судя по себе самому, и выражаю некоторое всеобщее состояние дел. На мне, по сравнению с вами, гораздо больше ответственности, потому что я знал и воочию видел богатство, о котором идет речь. Я на практике и в чувстве сердца отчасти познал его величие, но, к несчастью, не достиг (да и не достигну) в меру моего блаженнейшего старца, этого благословенного человека, у которого в наши последние времена, в годы всеобщего духовного паралича и отступничества от Бога, была особенная благодать Божия.

Старец Иосиф имел великое единение с Богом посредством умной молитвы. Каждый день он по многу часов усердно трудился, закрывался в сокровищнице своего сердца, запирал свою келию, из которых последняя была материальной, а первая – духовной. Он закрывал свою дверь, соблюдал дисциплину и степенность во всем и отсюда черпал мир Божий, ибо порядок в жизни приносит мир душевный, а мир вместе с подвигом приносит явление Бога в сердце. Где беспорядок – там расстройство, где расстройство – там диавол. В том смысле, что при беспорядке происходит то, что имеет характер диавольского искушения.

На блаженном пути послушания у человека в распоряжении очень много удобного времени, поэтому говорят, что послушника, который отсекает свою волю, подчиняется в духовном и материальном и занимается молитвой согласно уставу, не считай человеком, но – ангелом Божиим⁵⁸. Это почерпнуто нами из практического опыта, а не из схоластики. Мы познали это и, живя рядом со святым человеком, выучили на практике.

Авва Дорофей в «Душеполезных поучениях» говорит, что во время своего послушничества он имел мир Божий, не просто мир помыслов, но нечто таинственное. Однажды он даже спросил авву Варсануфия: Почему я чувствую мир, почему я в таком состоянии?» На что авва ответил – «Потому что ты оставил свои хотения, отсек их, удушил и выбросил, выкорчевал и переложил все на меня, и так ты стал свободным и, будучи свободным, – летаешь. Ты не чувствуешь тяжести, так как не несешь груза собственных хотений и своей воли»⁵⁹. Таким образом, будучи занятым духовным деланием, он вкусил благодать мира Божия. Это было предвкушение рая, обручение будущей вечной жизни, счастье и блаженство. Мы же губим и теряем все это оттого, что не знаем, к какой цели идем и чем собственно мы занимаемся. Мы – послушники, но, по сути, не являемся таковыми. Мы не познали цели послушания и двигаемся по духовному пути вяло, бесцельно, невнимательно, результат чего очевиден из общего состояния, как нашей духовной жизни, так и вообще поведения.

Как прекрасно, как замечательно было бы, если бы имя Христово звучало в нашей среде и днем и ночью, если бы везде и всегда нас сопровождало это великое, спасительное имя Божие, которое бесов приводит в ужас. Это имя потрясает их, жжет, уничтожает, изгоняет – и человек, как новый Давид, камнем из пращи бьет и валит наземь Голиафа⁶⁰, низвергает диавола и шествует с отвагой и надеждой, как исполненная жизни духовная личность. Кого ему бояться, если с ним Царь царствующих и Господь господствующих⁶¹, а также ангелы, святые? Кого опасаться, когда Сам Христос следит за его подвигом?

Человек, держащийся имени Христова, является как бы обладателем новейшего вооружения, используя которое, он идет на победоносный штурм диавольских укреплений. Блажен и счастлив послушник, который отсекает собственную волю и держится воли Божией, а также имеет терпение и великодушие. Мы, монахи последних лет, дети восьмого тысячелетия, слабы и с ног до головы покрыты язвами, болезнями и раком – у нас вся палитра немощей – победит.

Бог истинен⁶². Он не переменчив, как мы, Он всегда Тот же, всегда простирает к нам Свои длани, всегда желает подарить нам Свою благодать и ниспослать Свое благословение. Трудно ли солнцу направлять лучи тепла и жизни на землю? Если солнцу это нетрудно, то разве трудно Богу подавать людям Свои дары? Единственное, что необходимо, – это чтобы человек имел здоровое зрение и был способен видеть и принять лучи света и животворящей благодати. Мы же в свою очередь, основываясь на писаниях святых отцов и на своем смиренном опыте, утверждаем и уверены, что если человек взялся за молитву, то он несомненно и во что бы то ни стало стяжает благодать Божию. Это благословенное делание уже не раз описывалось нами.

Как только проснемся, сразу начнем непрестанную молитву или устно, или в уме. «Господи Иисусе Христе, помилуй мя. Господи Иисусе Христе, помилуй мя» – не останавливаясь. Если этот свет идет перед тобой, то мрак отступает, если ты выходишь на бой с обоюдоострым мечом, то враг не сможет противостоять тебе. На тебя, исполненного мужеством, львиной смелостью, держащего в руках духовный меч, то есть молитву, – он будет смотреть со страхом! Возможно ли, чтобы человек, обладая подобным обоюдоострым мечом, не продвинулся против инородных захватчиков и не победил их в себе самом? Если же у нас нет этого делания, то вполне естественно, что враг нас будет низлагать. Как много пользы получили бы мы, если бы днем и ночью занимались молитвой! Трудимся мы, к примеру, делаем свои дела, работаем на послушаниях... почему же вместе с этим не произносим молитву вслух, не помогаем тем самым себе и ближнему? Было же время, когда мы пытались поступать согласно этому... но диавол знает свое дело и очень грамотно работает: он повсюду расставил определенные препятствия и так остановил молитву. Однако, произнося молитву, мы и себе самим помогаем, и своим ближним и таким образом оказываем им любовь, Но какого характера эта любовь?

Мы часто говорим о любви и смирении. Если они присутствуют среди братии, то община живет по Богу: произнося молитву, я помогаю и самому себе, и в то же время своему брату – так моя любовь простирается и на ближнего. Мою молитву слышит брат и тоже начинает произносить ее. Брат от брата помогаем, яко град тверд.⁶³ Когда же я провоцирую его на болтовню, то этим только причиняю ему вред. Разве это любовь? Благодать Божия собрала нас в монастыре, чтобы мы помогали друг другу, чтобы упражнялись в любви к ближнему, упражнялись в терпении, в великодушии; в братолюбии и имели во всем единомыслие. Но каким образом мы можем тренироваться в этих добродетелях? Неужели, когда мы раздражаем один другого, провоцируем его на грех и падаем сами? Нет, ведь Бог видит, как каждый из нас трудится – и на послушаниях, и в духовном, и по этой причине в обоих направлениях своей деятельности человек должен проявлять усердие.

Когда мы начинаем день с молитвы, то он будет иметь благословение и пройдет под покровом благодати, которая поможет нам держать язык за зубами и не празднословить, так как празднословие может повредить нашей душе. Занимаясь молитвой, мы исполняем послушание духовным отцам, принимаем благодать и благословение Святого Духа и подвизаемся, чтобы стяжать это великое сокровище, ведь сегодня я жив, а про завтра – не знаю. Если же день проходит по описанному порядку, то можно с уверенностью сказать, что, проснувшись на делание молитвы ночью, мы будем иметь легкость в молитве и духовное расположение к ней.

Как прекрасна ночь, если день прошел в молчании, если мы избегали греха, помогали брату и трудились на послушании! «Виждь смирение мое и труд мой, и остави вся грехи моя»⁶⁴, – взывает псалмопевец. Молитва, которой не предшествовал труд, остается бесплодной. Итак, когда в благословенные часы ночи мы бодрствуем, занимаемся по чину молитвенным правилом и умной молитвой, когда сидим и вдыхаем-выдыхаем тысячекратно благословенное и благодатное имя Божие – какое благословение, какой мир водворяется в сердце человека! Какое просвещение ума, какая тишина, какая красота, как само сердце подтверждает слова, наставления святых отцов об этом великом сокровище! Может ли человек достигнуть святости без этого делания? Святые отцы различными способами занимались деланием этой молитвы, но все они бодрствовали по ночам и подвизались, чтобы в тишине свободным от мечтательности умом соединиться с Богом.

Время бежит, ускоряется, и каждую секунду нам угрожает гибель. Как мы ее встретим? «Плачу и рыдаю, егда помышляю смерть»⁶⁵. Я думаю и размышляю, что будет после нее и о чем из двух рассуждать важнее? Ибо две реальности должны занимать нас непрестанно: Царствие Божие и ад. Для нас, точнее для меня, важнее поучаться об аде, чем о рае, потому что согрешать и следом падать вниз всегда удобней. Считаю абсолютно истинными и сверхочевидными слова Евангелия о существовании ада и геенны, слова о том, что души, которые не смогут миновать мытарства, пойдут вниз, и я, скорее всего, дойду именно вниз.

Нам необходимо размышлять о спустившихся туда людях, о страдающих там душах: иные в аду, а иные удерживаются в темницах между жизнью и смертью и ожидают Суда. Какие переживания! Какой страх! Какой ужас! Какие чудовищные мучения пребывать в ожидании решения вечной участи! Мы этого не осознаем, мы не понимаем, что нас ожидает, что нас окружает и что нам угрожает. Ходим туда-сюда, как слепые кроты, и попадаем в разные ловушки. Их видел великий Антоний раскинутыми по земле, и не было места, свободного от силков. И недоумевал святой: «Кто же сможет пройти и не попасться?» На что услышал голос, говорящий ему: «Только смиренномудрие, только смирение спасает человека от этих сетей»⁶⁶. Но как можно говорить о смирении, когда в нас настолько обострены эгоизм и гордость?

Горе нам, мы с головы до пят покрыты язвами гордости и эгоизма! Где там – принять наставление, увещевание и замечание! Все это показывает, что за рана сокрыта внутри нас, и, к несчастью, у нас, монахов, и у меня в первую очередь эта язва очень велика, и она не позволяет нам преуспевать, потому что духовное делание нуждается в том, чтобы человек смирился.

Но как человек может смириться? Когда он направит «микроскоп» внутрь самого себя, когда будет следить за тем, что внутри него происходит, и разглядит грех, заметит свои страсти; когда начнет размышлять о смерти и суде Божием, а вместе и об аде, и о том, что он может столкнуться со всем этим буквально через несколько минут. При таких условиях он познает, что такое преуспеяние в смирении. Мы смиримся после того, как воочию увидим всё вышесказанное, и от этого нами овладеет стыд во благо. Тогда опустим голову и увидим свои ноги, подобно павлину, который, видя свои ноги, смиряется и опускает прежде воздетые в гордыне перья, о красоте и благолепии которых он до этого мечтал. Так и мы, когда не видим своих страстей, тогда думаем, что мы что-то значим. Что же мы значим? Избави Боже так думать!

Что в нас хорошего? И в чем мы преуспели? Что мы приобрели за столько лет? Годы идут, приближается смерть, и с чем мы явимся пред Подвигоположником Христом? Но давайте предъявим Ему хотя бы познание нищеты и нерадения, овладевшего нами. Хотя бы немного усилия приложим в молитве, будем держать имя Божие насколько возможно. Это нам по силам!

Положим доброе начало, никогда не стоит отчаиваться, никогда не поздно заново начинать свой подвиг. Великие отцы достигли святости, но считали, что еще и не начали. Авва Сисой был весь – свет, весь – благодать. Ангелы пришли, чтобы забрать его, и сказали: «Мы пришли взять тебя». Он ответил: «Оставьте меня еще, чтобы положить начало». – «Но, авва, тебе в этом нет нужды». – «Нет, говорит, я еще не положил начала»⁶⁷. Он достиг совершенства на пути святости и считал, что еще не положил начала подвигу! Так мыслили великие отцы! Мы же со своей стороны будем хотя бы верить истине, которая заключается в том, что мы и не начали вовсе. Так давайте положим это доброе начало. Если мы хотя бы немного вкусили благодати молитвы, то будем отталкиваться от этого малого опыта.

Одно то, что мы вслух произносим молитву, приносит ту пользу, что все наше время заполняется именем Христовым, а это, в свою очередь, будет сопротивляться злобе диавола и препятствовать греху по отношению к ближнему. Творить молитву и хранить молчание – вот великая добродетель. Отцы говорят, что если на одну чашу весов положить молчание, и на другую – все остальные добродетели, то чаша с молчанием перевесит⁶⁸.

Будем понуждать себя во время ночной молитвы. Нами был принят определенный образ совершения молитвы, но если мы не будем внимательно к нему относиться и следовать, то мало-помалу все растеряем. Кто из нас держится его? Кто систематически занимается молитвой? Кто из нас, в конце концов, останется приверженным этому деланию молитвы и утвержденному порядку? Какой-никакой, а у нас есть пример, которому можно было бы подражать, но мы даже этого не делаем и не понуждаем себя закрыться в келии. Нас тянет выйти наружу и впустую транжирить свое время! О, как обманывает и обворовывает нас диавол, О, если бы мы держались не то чтобы святоотеческих наставлений, но одних смиренных советов старца после повечерия возвращаться для безмолвия в келию и так отходить ко сну, чтобы вечером проснуться вовремя! Не надо ввязываться в разговоры после повечерия. Это позволительно только тем из братий, послушание которых предусматривает беседы с посетителями. Нарушающий эту заповедь нарушает свое послушание и совершает грех своеволия. Эта заповедь была многократно вам повторяема, но, несмотря на это, до сих пор не исполняется; «Не будь неверен, но верен!»⁶⁹

Христос сказал: «Слово, еже глаголах, то судит ему в последний день»⁷⁰. Я, говорит Господь, учил вас, вы это услышали, а дальше от вас зависит – исполнять это или нет. Все эти годы я учу вас: не выходите из келий, не будьте развязны, но вижу, что вы расслабляетесь. Несмотря на то, что вы прекрасно знаете, что нельзя этого делать, но, к несчастью, некоторые это делают и растрачивают время, когда могли бы согласно послушанию сидеть в келии, читать духовную литературу и с чтением и молитвой отходить ко сну тихо, умиротворенно, в прекрасном расположении духа и в послушании. Когда вы так отдохнете, то вовремя подниметесь, совершите молитвенное правило, умную молитву, будете в общении с Богом и в благословении Господнем. Напротив, если мы не сохраним послушание и установленный порядок, то за этим последует беспорядок, в результате чего молитва будет бесплодной; а значит, получим ноль умного делания, ноль благодати Божией.

Мы чувствуем в себе опустошенность и пытаемся найти причины этого то в одном, то в другом, но причина в нас самих. Если мы не соблюдаем всего вышесказанного, то не получаем своей платы, и выходит, что нам нечем расплачиваться. Поэтому мы становимся должниками перед «банком», и наш долг постоянно растет. Но наступит день, когда мы будем вынуждены выплатить весь свой долг, если же покрыть его нечем, то вне всяких сомнений нас как должников посадят в тюрьму. Но все равно, несмотря ни на что, мы не желаем этого выполнять...

Неужели нам была дана заповедь после повечерия шататься по сторонам? Нет. Старец и старшие братия поступают так? Нет. Лично я в силу необходимости очень легко мог бы нарушать это правило, потому что бывают ситуации, когда надо поговорить с человеком, чтобы оказать ему помощь. Но что в итоге получается? Не должен ли я первым исполнять то, чему учу? Апостол Павел наставляет: «Подобии мне бывайте»⁷¹.

Будем хотя бы творить молитву, хотя бы держаться порядка молитвы, чтобы хоть что-то осталось твердым в конечном счете. Потому что из-за нерадения мало-помалу исчезает и сам порядок, и всё нами принятое предание. Что в таком случае достанется последующим поколениям монахов, если мы своим примером не научим их тому, чему учимся сами? Итак, мы должны серьезно отнестись к молитвенному деланию, приобрести дар молитвы, иметь способность говорить о ней. Если мы не вкусили ее на опыте, то не сможем и рта открыть на эту тему. Будем хранить послушание, будем следить за тем, чтобы отсекать свою волю и наполнять день молитвой: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя», будем работать на послушаниях и молиться, не будем празднословить и осуждать других, потому что если у нас не будет молитвы, то вместо нее будет празднословие: что сделал один, что услышал другой, что произошло там, и все это называется молитвой диавола. Молитва Божия – это в молчании призывать имя Господне. Будем понуждать себя к ней, будем внимательными во всем, потому что это полезно нам самим.

Я, нищий и смиренный, призван поучать вас, а что более того, то это уже не в моей власти. Я буду стараться увещевать вас, распутывать вражьи помыслы и сети, указывать путь, по которому вы сможете без вреда продвигаться в подвиге. А далее – вопрос вашей личной решимости и вашей совести. Все зависит от того, насколько в ваших душах будет страх Божий и как усердно вы будете подвизаться.

Без страха Божия, как без светильника, нельзя продвигаться по направлению к цели. Да и возможно ли движение без освещения? Получится не более чем перемещение из одной ловушки в другую, от одного преткновения к следующему. На каждый шаг – подножка и капкан. Когда светильник освещает путь, в таком случае продвижение безопасно. Страх Божий – светильник, который озаряет и вразумляет тебя: не делай того, не делай другого, поступай так, действуй эдак, одного избегай, от другого скройся, это твори, сие истина и свет, а то ложь и прелесть.

Страх Божий просвещает человека и помогает ему вести внимательную жизнь. Как, к примеру, наша жизнь – у нас не введен жандармский режим, но все-таки Бог все видит, и если у вас есть страх Божий, то вы будете внимательны к тому, как живете, что мыслите, будете ощущать, что Бог видит вашу внутреннюю работу над собой и всё то, что вы исполняете внешне. Когда перед глазами человека страх Божий, то жизнь его будет внимательной, а если его нет, то сама его жизнь покажет это.

Внешнее поведение человека показывает, что скрывается внутри него. Господь наш сказал, что должно очистить внутренность чаши, тогда и внешнее будет чистым⁷². Когда очистим наше сердце страхом Божиим, смирением и любовью, тогда и внешние наши действия будут соответственными. Внешнее состояние показывает внутреннее.

Будем понуждать себя ныне, пока есть время, пока еще весь жизненный «баланс» у нас на руках. Будем следовать советам и наставлениям, будем просить помощи у отцов наших. Призывайте также и молитвы старца, вашего дедушки, который подвизался и триумфально закончил свою жизнь, победоносно низверг диавола и свои страсти и преуспел в приобретении умной молитвы и ее плодов. Он имеет великое дерзновение пред Богом, потому что он наш современник, святой нашего времени.

Никто не может оправдываться тем, что только «во дни оны» люди становились святыми. И теперь могут стать, и сейчас есть святые. Конечно, их можно по пальцам пересчитать, но их присутствие в мире и их святость являются доказательствами того, что и сегодня, и до скончания веков Бог готов подавать Свою освящающую благодать, если только мы расположим себя к принятию ее.

Если наше сердце открыто и в нас есть стремление к подвигу, то Бог подаст нам Свою благодать. Не надо многого, чтобы получить ее. Все очень просто! Нам не нужно, как студентам, сидеть и читать множество книг и томов, чтобы продвигаться в своем образовании и науке. Наша «наука наук» и «искусство искусств» не нуждается в этом. Требуется малое, но на это малое необходимо направлять огромное усилие – этим приобретается все великое. Если мы молчим, смиряемся, имеем любовь, наполняем свое время молитвой, когда мы пребываем в послушании и отсекаем свою волю, согласно правилам монашеской жизни – в таком случае путь открыт.

Как прекрасно быть послушником! Какое великое и невообразимое Счастье, когда в послушании человек подвизается отсекать собственную волю и параллельно этому упражняется в молитве, ночном бдении, в приведении своих мыслей в соответствие с учением святых отцов. Если он подобным образом с пользой проводит каждый час и секунду своего времени и в таком делании его застигает смерть, то я не могу поверить, что кто-то на земле может быть более успешным в деле стяжания вечной жизни, в успехе в приобретении Царства Небесного, в становлении не просто ангелом, а архангелом с великой честью и славой! В случае если человек не нарушал никакого гражданского закона, если он был внимательным во всем, оставаясь честным гражданином, то может ли прийти полицейский, арестовать его, привести в суд и посадить в тюрьму? Это ни в коем случае не допустимо! Также монах, во всем сохранивший послушание, как может он, проходя через мытарства, быть там задержан? Ни в коем случае. Он промчится мимо них как на «экспрессе» и направится прямо к престолу Божию, чтобы получить свою награду и свой венец. На него наденут венец и даже митру, потому что он будет лицом священным, освященным Божественной славой.

В современности такой послушник может, как минимум, сравняться с великими послушниками древних дней. Малейшее сегодня сравнимо с великим тех времен, потому что сегодня мы столкнулись со страшным противостоянием. Из мира, который мы оставили, мы приносим в монастырь скопище своих страстей, грехов, в том числе и обостренный и безобразный эгоизм, бескрайнюю и чудовищную гордость. Надмившись своей ученостью от знаний и информации, думаем, будто мы что-то из себя представляем.

Мы приходим в монастырь, к этой смиренной жизни, и должны бы все это отбросить, научиться смирению Христову и стать смиренными послушниками, которые не рассуждают, что есть «а» и что «б». «Буди благословенно – благослови – буди благословенно», и вперед: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Я пришел творить не свою волю, но волю моего духовного отца, что тождественно послушанию Небесному Отцу. Пришел – не да сотворю волю Мою, но волю пославшего Мя Отца⁷³ – и совершить порученное дело. А какое делание послушника? Отсечь свою волю и подняться на небо – вот, собственно и все! Через отсечение собственной воли открывается небо. Сегодня же мы творим обратное. Хотим, чтобы все было по нашей воле. И если старец отсекает ее – восстаем. Но почему?! Дитя мое, не пришел ли ты сюда, чтобы стать монахом, чтобы отсекать свою волю, терпеть лишения и подвизаться? Зачем пришел ты сюда? Чтобы иметь то, чего тебе недоставало в миру? Нет; Ты пришел, чтобы оставить все это позади, чтобы это отречение от всего своего принести как жертву Богу. Ты сделал это? Отсечение воли требует труда, боли и кровоизлияния сердечного. Ты прошел через это? Отдай кровь, дабы принять Духа Божия⁷⁴. Не отдал крови? Не получишь Духа Святого, Который следует за отсечением своей воли. Ты утеснял себя в молитве? Как же ты найдешь отдохновение в благодати Божией? Да, празднословить легко. И человек испытывает минутное греховное приятное чувство. Человек общается, отдыхает, воодушевляется... Но все это во зло, во вред себе.

Помню, когда я подвизался, согласно наставлениям и примеру старца, не проводить времени без молитвы, я молился без остановок. Диавол внушал мне: «Надорвешься, если будешь так делать. Знаешь, ведь сердце остановится, ты пострадаешь, свихнешься от такого усилия». Но я отвечал: «И надорвусь, и свихнусь, но буду совершать это делание». Потому что это способ, которым человек достигает плода; если не утеснишь себя, то не войдешь в покой.

Как змея, которой пришло время сменить старую кожу, находит два камня, протискивается промеж них и, утесняя себя, выползает в новой⁷⁵. Подобно этому, и мы пришли в монастырь, чтобы утеснить себя, чтобы содрать то, что было на нас в миру. Нас наполнял грех, мирская жизнь и многое другое. Мы пришли сюда, чтобы сбросить это и начать что-то совершенно новое – жить по-новому, жить во Христе. Нас учат этому благословенные отцы, которые действительно подвизались, действительно пролили в подвиге кровь свою.

Помните, что пишет старец в своей книге⁷⁶, я это слышал из самих его уст. Когда он был послушником у старца Ефрема, живший по соседству брат имел какое-то разногласие со старцем Ефремом, который сам по себе был простым и святым человеком. Сосед же их был другого нрава. И вот с ним случилось какое-то искушение, и он ополчился на Ефрема. Несчастный дедушка был незлобивым, но поскольку тот наговорил ему целую кучу всего, то взъерошился и воскликнул: «Ох, как смеешь ты все это тут мне говорить!»

Мой старец был тогда еще новоначальным, молодым парнем, он видел, что его старца несправедливо обижают, что беднягу поставили в безвыходное положение и что тот пришел в смущение от такой дерзости. В Иосифе забурлил гнев, всклокотал ветхий человек. Помысел говорил ему внутри: «Выйди, схвати и придуши». Он же кинулся в храм, пал ниц и взмолился со слезами: «Помоги мне, Господи, спаси, Христе мой, да не выйду, Христе, помоги!»

Молитва и слезы, молитва и слезы. Слезы и боль. И когда он успокоился душевно, то есть удушил и обездвижил зверя гнева, то покинул храм и уже спокойно обратился к тому человеку: «Старче, но к чему так разговаривать с дедушкой, ведь дело совсем не так обстоит. Все совсем по-другому». Так их сосед успокоился и удалился. Но если бы он вышел во время гнева, что бы тогда произошло?

Вот как он пролил кровь перед Богом и тем самым заработал умиротворение и для себя, и для тех старцев. Видите, что сотворил послушник, новоначальный, как удушил гнев? Тогда как другой, будучи уже старцем, не делал этого, и гнев был при нем все годы его жизни. Стареешь, и страсти стареют и умирают вместе с тобой. Итак, тот старел, но гнев, который он не удушил, оставался с ним, тогда как юный Иосиф, мужественно подвизаясь, с самого начала сделал это.

А ведь в миру он был очень раздражительным, имея атлетическое телосложение. Приняв же монашество, он сказал себе: «Здесь мужество свое покажу в борьбе с диаволом и страстями. Если не сделаю этого – проиграл». Пришел и сказал: «Со щитом или на щите»⁷⁷. Или одержу победу, или погибну. И продвигаясь в этой войне и подвиге, в конце он стал великим победителем современности, последних времен.

Теперь у нас есть живое свидетельство, живой пример святости, который говорит о том, что и мы, смиренные и нищие, если будем подвизаться, то даже если не достигнем меры старца, то какой-нибудь меры да достигнем. Если не на сто процентов, то хотя бы на тридцать, для нас и это уже будет приобретением. Для современной эпохи и это что-то существенное. Поэтому почему бы и нам не подвизаться, если, даже совершая малое усилие, мы что-нибудь да приобретем. Если же мы не будем подвизаться, то останемся нищими, голодными и впоследствии будем рыдать о бедности своей и говорить: «Почему я не трудился, когда было необходимо трудиться? Теперь пришла нищета и приблизилась голодная смерть!»

Итак, чада, во-первых, я, а следом и вы будем больше подвизаться. Подвизайтесь в послушании и в отсечении воли. Утесните себя. Не утесняйте себя во зло, не ожесточайтесь в отношении других – а во благо, в освобождение от страстей и в помощь ближним. Общинная жизнь киновии есть как бы спортивный зал, борцовский ковер, где мы боремся со страстями. Когда меня задевает брат и я терплю – зарабатываю терпение. Когда он меня огорчает, и я выдерживаю с великодушием – зарабатываю великодушие. Когда он давит на меня, а я творю ему добро – и с этой стороны я побеждаю врага. Так провокация со стороны другого послужит к моей пользе и преуспеянию.

Если же я не отношусь к этому в подобном ключе, то все эти события будут для меня поводом ко злу, я буду горячиться, гневаться, терять терпение, выходить из себя; терять любовь, смирение, буду только терять, терять и терять... И в результате стану духовным изгоем. Нет, так не должно быть. Подвиг должен сопровождаться преуспеянием и победами, иначе – мы теряем всё.

Итак, в монастыре, в киновиальном жительстве мы все находимся в различных состояниях, и в этом разнообразии каждый обрабатывается по-своему, если только он желает душевного преуспеяния. Об этом можно прочитать в аскетических книгах, и в особенности в книге святого Иоанна Лествичника, которая наиболее важна для монахов общежительных монастырей. Вот что я хотел сегодня сказать вам, как бы освежить вас изнутри, брызнуть студеной водицы, вселить в вас немного мужества, немного надежды и подвигнуть на небольшое усилие, чтобы мы потрудились ради нашего спасения.

Молясь же, будем призывать молитвы святых отцов; и в особенности молитвы нашего старца, который является нашим поручителем, светлым примером в нынешнюю эпоху. Чтобы он помог нам, и мы смогли лучше и с большим мужеством подвизаться, чтобы преуспеть, чтобы в будущем и у нас было, с чем предстать пред Богом. Чтобы нашу победу, как плод монашества в современном мире, мы смогли бы предоставить людям, которые придут вслед за нами монашествовать на благословенную сию Святую Гору, в этот удел нашей Госпожи Богородицы, где освятились и ходили стопы столь многих святых.

Они ходили по этим местам, по этим тропкам и освятили своими слезами и своим потом это святое место, которое спасало не только монахов, но спасло, спасает и будет спасать вообще людей, приезжающих сюда, паломников, которых приводит сюда Пресвятая Богородица, чтобы они избавились от грехов своих, чтобы начался новый этап в их жизни, чтобы они принесли полученную пользу своим домашним и ближним, и те тоже увидели бы свет монашеского совершенства. Если у нас есть возможность приносить пользу, то мы должны ее принести.

Но будем внимательны, чтобы не соблазнить людей, которые приезжают ради пользы, потому что наше наказание будет суровым, очень суровым! Не только как говорится в Евангелии о человеке, к шее которого привязали камень и бросили в море⁷⁸, но даже худшее сделает с нами Бог. Потому что мы – монахи и нам многое открыто. Мы читаем душеполезные книги и поодиночке, и в храме, и в трапезе. Мы слышим устное старческое поучение, поэтому в современном мире для мирских людей мы должны быть светом, а не мраком и причиной соблазнов, так что они уйдут и будут порицать нас. Поэтому несут ответственность и те, кто занимает руководящие должности. Им надо быть еще более внимательными, а также и вы должны бодрствовать, чтобы все мы стали светом, и добрым примером, и добрым приношением христианскому миру.

26 июля 1977

Очень часто в писаниях святых отцов используется термин «трезвение», смысл которого заключается в том, что «я бодрствую, я внимателен, пребываю во бдении, наблюдаю, слежу за врагом, который готовится к войне», а также и то, что «я со своей стороны продумываю ответные действия и планирую свою духовную внутреннюю работу». Трезвение указывает нам путь к Богу. Каким является этот путь? Согласно святым отцам, это – молитва Иисусова⁷⁹. Но ведь помимо нее существуют всевозможные прославляющие, просительные и гимнографические тексты Церкви. Чем же эта молитва отличается от них? Тем, что она является квинтэссенцией всех молитв в одной, совершенно простой формулировке, заключающейся в пяти словах.

Эта молитва содержит в себе объективную жизненную силу – обновляющую и освящающую. Эту благодать она имеет потому, что произносится не одними только устами, но в духе и истине и исповедуется внутри сердца человека, то есть там, где находится обиталище Святого Духа. Усердие, прилагаемое к этой молитве, должно быть насколько возможно большим, потому что уму человека нелегко отвлечься от всего земного, от его блуждания и суеты, ибо ум привык находиться вне самого себя и питаться вредоносной пищей, в результате которой возникают различные душевные болезни.

Иисусова молитва состоит из пяти слов: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Если мы осознаем, что в святом крещении во имя Святой Троицы мы не только очистились от скверны первородного греха, но и получили одновременно дар Святого Духа, то сможем искренне поверить в то, что Сам бесконечный и непостижимый Бог живет в нас Своею благодатью. Эта вера, в свою очередь, поможет нам отчетливо понять, какое значение и силу имеет сердечная молитва, а также причину, по которой предписывается сосредотачивать внимание и ум в сердце.

Когда ум найдет сердечное место и будет в нем находиться (равно как и когда он пытается этого достичь), согласно учению святых отцов, он не должен оставаться в нем праздным и бездеятельным. Ему необходимо начать приводить в движение внутреннее слово и произносить пять слов этой простой и незамысловатой молитвы. Одна фраза в Евангелии говорит следующее: «Ты же, когда молишься, войди в клеть твою»⁸⁰. Здесь говорится не о какой-либо вещественной клети или материальном месте, но о духовном, которым и является сердце человека. Именно поэтому сия молитва, согласно святым отцам, называется преподанной Богом, богоустановленной и евангельской. В ней поучались святые апостолы и даже Матерь Божия. И, согласно учению святого Григория Паламы на эту тему, такая молитва называется молитвой рая, потому что вместе с нею человек предстоит перед Богом, подобно тому как предстояли наши прародители до изгнания из рая.

Преподобный Симеон Новый Богослов учит о технике умной молитвы, которую он использовал в течение всей своей жизни. «Сядь, – наставляет святой, – в некоем безмолвном месте, закрой дверь, наклони голову, подбородок к груди, дабы умом и своими глазами ты смотрел в то место, где находится сердце. Исследуй умом своим, и он непременно найдет сердце, конечно, не воображая его, но чувствуя. Во время упражнения молитвой удерживай свое дыхание, то есть не дыши естественно, как ты обычно дышишь, – это поможет уму собраться, освобождаясь от всего, что его отвлекает, и направиться в сердце. Внутри твоего сердца ум пусть не будет праздным, но внутренним словом пусть начнет произносить молитву».

В первое время ум будет претерпевать неудобство, чувствовать оцепенение, пребывать во тьме, но после первой удачной попытки все это уйдет, отступит, и сердце начнет действовать духовно, естественно, в содействии с благодатью Святого Духа, которую мы получили в момент святого крещения⁸¹. Благодать Святого Духа, как огниво, находится в сердце, где она завалена и задавлена страстями и грехами человека. Однако, соответственно преуспеянию в покаянии и добродетельной жизни, молящийся начинает отвергать, удалять, выбрасывать прочь из самого себя, из своего сердца эту тяжесть и все вещество страстей. А в соответствии с этим в нем начинает возгораться искра Святого Духа, и лучи Его самым лучшим духовным образом преображают сердце и озаряют ум.

В начале этого упражнения в молитве вся работа совершается собственной силой, волей и энергией⁸²человека. Однако затем происходит перемена, в результате которой эта энергия человека преображается и становится действием благодати. Тогда молитва уже является не просто человеческим усилием, но действием Святого Духа. Молитва получает благодать, благословение, становится ликованием, становится просвещением, становится неизреченной радостью, сердце же отдыхает от страстных движений, чувствует, что ему стало легче. Отселе и далее ум управляется Святым Духом.

Поначалу труд молитвы не мал. Необходимо время, труд, терпение, настойчивость. Ум должен сорваться с крючка мирских вещей и всецело направиться в свое собственное жилище, внутрь самого себя, и там, внутри, начать возделывать духовный мед умной молитвы. Только через трезвение и молитву человек приходит к освобождению от постыдных страстей и от всякого диавольского действия.

Все молитвы, за исключением этой, бессильны избавить человека от страстности. Лишь молитва Иисусова имеет силу к этому, потому что имя Христа не является простым именем без какой-либо силы и благодати, но оно преисполнено ими, всецело изобилует Божественной благодатью и радует человека, когда тот его упоминает. Поэтому, если внутреннее молитвенное делание ослабевает, мы ощущаем себя порожними, пустыми, без всякой благодати. Эти образовавшиеся пустоты использует враг нашей души: он подкладывает нам духовную взрывчатку и подрывает все, что мы ранее приобрели и построили.

На этом святом имени Христовом, как на краеугольном камне, мы должны построить духовный дом нашей души и все внимание обратить на этот камень. Чтобы продвинуться в таком божественном строительстве, мы должны внимательно отнестись к предпосылкам для него, то есть быть внимательными к своей жизни и следить за тем, чтобы она соответствовала названной цели.

Необходимо бдительно относиться к тому, о чем мы думаем, что говорим, чем занимаемся, следить, чтобы мы не мыслили лукаво, не были праздными в своих мыслях, не осуждали, не гневались и не допускали сосложения с дурными помыслами⁸³. То же касательно слов, которые мы произносим. Когда человек допускает сосложение с помыслом, то он начнет высказывать и выносить наружу то; о чем он думает. Его мысль становится чем-то осуществившимся, когда он выражает ее словом, а когда слово реализуется поступком, тогда дело завершено.

Когда, с одной стороны, мы подвизаемся, имея своим призванием иночество, а также и обретение молитвы, без которой эта цель недостижима, а с другой стороны – невнимательно относимся к указанным предпосылкам, тогда все наше старание является тщетным. Поэтому прежде всего необходимо устроить все так, чтобы мы пребывали в подвиге, чтобы наша жизнь была добродетельной и соответствовала цели – обретению молитвы.

Невозможно, чтобы человек достиг этой Божественной благодати Святого Духа, чтобы достиг в Духе Святом этой внутренней молитвы, будучи при этом невнимательным к порочным и греховным мыслям. Невозможно приобрести сердечную молитву, прежде чем ты одержишь верх и станешь победителем греха в своем мышлении. Безусловно, молитва приводит врага в замешательство, всячески препятствует ему, сражается с грехом, с мыслями, помыслами и прочее. Но это все в первую очередь человеческий труд и энергия, направленная против греха. Это еще не есть молитва в Святом Духе.

Молитва в Святом Духе является энергией, некой иной деятельностью, которая осуществляется сама собой, то есть посредством силы Святого Духа. Это как будто другой человек появляется внутри человека, человек духовный, непрестанно молящийся. Прежде чем достичь такой благодати, необходимо, чтобы наша жизнь соответствовала ей, стала добродетельной и внимательной.

Никто, положив руку свою на плуг и обратившись назад, не благонадежен для Царствия Небесного⁸⁴. Невозможно, чтобы кто-нибудь, намереваясь преуспеть и попасть непосредственно к Богу, достиг этой великой цели, оборачиваясь вспять, то есть следя за тем, что делает один, чем занимается другой, когда человек постоянно невнимателен к своим мыслям, словам и делам. Никто и никогда не сможет таким путем прийти прямо к Богу. Он должен стать слепым, не имеющим очей, не обращать внимания на других, на их поступки, но только оком души смотреть прямо на Бога, на Свет, и так самому стать светом, чтобы его душа воссияла, чтобы он познал таинства, которые происходят в сердце Крещеного человека.

Все православные христиане, крещеные во имя Святой Троицы, приняли эту благодать Святого Духа, эта Божественная искра находится в каждом крещеном сердце. Но не все мы познали эту благодать, потому что она зарыта в наших страстях и прегрешениях. Благодать проявляется и выходит на поверхность и становится видима соответственно очищению, которое происходит через изменение жизни и покаяние. Так человек переживает и понимает толкование евангельского изречения, что Царствие Божие внутрь нас есть⁸⁵.

Всем, чему учат подвижники-аскеты о молитве, да привлекут они нас, направят наше желание, вызовут и у нас стремление познать и вкусить эту благодать. Тогда мы поймем смысл того духовного наследства, которое нам оставили в своих священных писаниях отцы, учители трезвения. Именно ради этого мы и стали монахами, то есть для того, чтобы достичь такого духовного состояния.

К нам приезжают иностранные паломники, которые хотя и называются христианами, и верят во Христа, но веруют ошибочно, то есть это еретики. Они прочитали писания о трезвении отцов Восточной Церкви, о делании трезвения и особенно об умной молитве и потом приходят сюда, чтобы научиться этому от иноков, которые занимаются молитвой, чтобы они рассказали им кое-что из своего опыта. Они едут сюда и едут с великим старанием и трудом из далеких стран! Но насколько это унизительно для нас, монахов, потомков этих самых отцов, учивших о трезвении, когда эти люди почитают нас сынами святых отцов и желают научиться от нас тому, что нам оставлено в наследство, а мы оказываемся столь скупы в опыте, что не можем беседовать с ними, опираясь на практику, исходя из личного опыта этой молитвы. Мы имеем наследие в своих руках и не восприняли абсолютно ничего. Мы должны постараться сохранить и соблюсти правила монашеского послушания, потому что при соблюдении их существует возможность получить благодать молитвы.

Мы должны внимательно относиться к одному из монашеских обетов – послушанию, потому что это является той предпосылкой, которая необходима для достижения благодати молитвы. Будем внимательными к тому, чтобы не творить собственную волю, не иметь своего собственного «я так считаю», верно следовать указаниям духовного наставника. Мы не должны скрывать что-либо, не выявляя это на свет в священном таинстве исповеди. Когда монах делает что-то свое личное, что-то тайное и стремится, чтобы это ускользнуло от внимания старца, то это фундаментальная ошибка, серьезное препятствие в стремлении приобрести указанную небесную благодать.

Святой Симеон Новый Богослов в безмерной степени получил этот дар Святого Духа, потому что он имел абсолютное доверие, веру и уважение к своему духовному наставнику. Он стяжал благодать Святого Духа благодаря выигрышу в «лотерее» абсолютного послушания, как духовного послушания, так и послушания в служении. Повторю сказанное в начале беседы: если мы захотим достичь Божественной благодати умной молитвы, но вместе с тем не позаботимся о нашей жизни и о наших обязанностях, как иноки, как послушники, то весь труд будет напрасным. Немного внимания к тому, как мы живем, и у нас появится возможность преуспеть на божественном пути, который приведет к свету молитвы. То, что принимает сердце молящегося монаха в духе и истине, невыразимо словами. Святые отцы очень отчетливо рассказали нам об этой благодати. Хоть мы, и прежде всего я, бедны в познании ее, но все же если мы станем внимательно относиться к своей жизни, то благодать Божия будет незримо, духовно находиться рядом с нами, вблизи, внутри нашего сердца, будет сопутствовать нам и заботиться об изменении нашей жизни. Мы не должны иметь мыслей, убеждений, целей, которые не были бы известны нашему духовному наставнику. Кто сам себе советчик, тот враг самому себе⁸⁶. Тот, советчиком которому является только он сам, становится врагом и разрушителем самого себя. Поэтому совершенное послушание безопасно, стабильно, напрямую и без препятствий ведет человека к Богу.

Давайте внимательно относиться к предпосылкам молитвы, дабы преуспеть в ней и приобрести ее, сделать ее по благодати Божией, с помощью и по милости Божией своим внутренним стяжанием, чтобы она стала нашей собственностью, нашей надеждой, нашим светом и озаряла нам жизненный путь. Чтобы она стала для нас руководителем, ведущим к Богу. Чтобы она стала для нас освобождением, чтобы она стала нашим искуплением, чтобы она стала нашим противоядием от духовной смерти. Чтобы эта благодать провела нас беспрепятственно через воздушные мытарства. Чтобы она стала для нас добрым оправданием перед престолом Божиим.

Один из отцов Церкви сказал, что когда человека-молитвенника в час смерти с угрозами окружат демоны, тогда его молитва будет для него щитом, оружием и силой, которая отгонит бесов, и они не посмеют приблизиться к нему, не прикоснутся к нему и не причинят ему никакого зла⁸⁷. Каким великим делом является эта молитва! И, однако, диавол предпринимает все меры, собирает все свои силы, чтобы воспрепятствовать человеку сделать молитву его достоянием, ведь лукавому хорошо известно, что если человек приобретет нечто подобное, то ему придется взять себе билет в один конец и покинуть его.

В этих немногих словах святых отцов мы получили относительное представление и схематическое начертание молитвы, того, что имеет отношение к молитве. В своей молитве, этой простой молитве будем с болью, сильным желанием и надеждой умолять нашего Христа, дабы Он даровал нашему сердцу Свое имя. И если мы приобретем эту благодать, то почувствуем, что мы обогатились, стали сильными и укрепились. Тогда наша духовная иноческая жизнь приобретет смысл. Если же мы будем невнимательны, то время нашей жизни пройдет просто так, без какой- либо пользы и бесплодно. Мы состаримся и достигнем смерти. Нищие, мы направимся в иной мир в ужасающем состоянии сожаления, что мы проиграли... проиграли в игре вечности, и теперь невозможно ничего исправить. Прежде чем мы дойдем до этого вечного отчаяния, давайте будем внимательны к себе и будем подвизаться, чтобы жить по-монашески и приобрести благодать Святого Духа.

12 августа 1986

В предыдущих беседах мы говорили об умной молитве. Умная молитва является источником различных опытов духовной жизни, одни из которых приобретаются в самой молитве, другие – в созерцании⁸⁸, и в этом заключается все самое прекрасное, что только может испытать в своей жизни монах. Скажем несколько слов о сей благословенной молитве, и если у кого-то возникнет дополнительный вопрос, нуждающийся в разъяснении, то пусть он спрашивает.

Настаиваю, прошу и умоляю: помогайте себе в молитве! Нет более лучшего украшения для вашей души. Прилагайте к ней все старание и все свои силы, потому что это того стоит. Сначала будет трудно, но все-таки не так трудно, как то малюет враг молитвы. Этим врагом является диавол, и он не желает, не терпит и не переносит того, чтобы слышать имя Христово. «Не проповедуйте во имя сие»⁸⁹. Но мы вопреки этому будем произносить имя Христово и в особенности ночью, когда поднимаемся ради занятия молитвой именем Иисусовым. В это время само осознание того, что впереди у нас есть еще два-три часа для безмятежной молитвы, успокаивает нас и служит для молитвы как бы вторым дыханием.

О, вы и не представляете, какое богатство содержится в этой молитве! Ищешь прощения грехов? Найдешь его в молитве. Хочешь близкого общения с Богом? В ней обретешь его. Желаешь спокойствия и умиротворения? Чего бы ни искал – все найдешь. Да дарует вам Бог хотя бы крохотный опыт молитвы, из которого вы начнёте убеждаться в истинности всего того, на чем я настаиваю и прошу.

Старец Иосиф, беседуя с нами о молитве, говорил, что необходимо понуждать себя. Мне же поначалу было очень трудно – настолько трудно, что я даже произнести не мог имя Христово. Меня как будто заклинило, и внутренняя речь никак не приводилась в движение. Я даже «Господи» не мог сказать. «О нет! Ничего не получается! – говорил я. – Что со мной творится?» А старец меня успокаивал: «Не расстраивайся, малыш! Будь настойчив. Бей по этой скорлупе, и она треснет, а когда треснет, то будет как с зернышком, которое сначала проклевывается и пробивает засохшую корку земли, а потом прорастает. Так и здесь, когда пробьется поверхность и начнет отступать вражеский фронт, ты пойдешь в наступление и будешь отвоевывать позицию за позицией. Увидишь это и будешь радоваться, и у тебя возрастет аппетит на большее». И слово стало делом.

С благословения старца мы молились и проводили по три, четыре, а то и пять часов в умной молитве с опущенной головой, погружая ум в духовное сердце, туда, где дыхание Божие действует. Бывало даже, что подниму голову, а ум стремится обратно в сердце, вниз, внутрь. Почему он туда стремится? Потому что душа вкусила плод молитвы и говорит: «Не ищи больше ничего. Вот сокровище; стучи! Ах, вот о чем говорил старец...»

У старца Иосифа ночная молитва длилась по шесть-восемь часов, о чем он писал в своих письмах⁹⁰, чтение которых мы слушали во время трапезы. Когда на него находила сонливость или парение ума, то он менял порядок молитвенного правила и нам советовал делать так же: «Засыпаешь? Вставай. Рассеянность? Обращайся к богомыслию. Начни петь какой-нибудь заупокойный тропарь». Старец обычно пел тропари об изгнании прародителей из рая, церковные песнопения о смерти и тому подобное. Это приводило его в умиление и печаль, и он начинал плакать. Когда же ум собирался, то он оставлял все это и снова обращался внутрь себя, то есть обойдя «подводный камень», возвращался к внутренней молитве. Когда сердце успокаивается, то человек в тишине продвигается в умной молитве.

Допустим, что мы начинаем бдение размышлением о своих грехах: я осознаю, что у меня их много и, сосредоточив внимание, начинаю молитву: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Данное время – самое благоприятное для того, чтобы получить Божие прощение, потому что такая молитва сравнима с ударами огромной кувалды – бах-бах, и в один прекрасный момент падает всё, по чему стучали⁹¹. «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Ты как будто хватаешься за ноги Христовы, крепко обнимаешь их и плачешь: «Помилуй мя» – и тянешь их к себе.

Ведь для того, чтобы Он простил тебя, ты не станешь воспевать Ему гимны и песни. Безусловно, псалмопения содержат в себе слова Божии, и каждое из них говорит о милости, о прощении, о любви Божией, о догматах и богословии, однако это подобно тому, когда человек является перед царем и поет в его честь хвалебные гимны, доставляя тем самым удовольствие. И только потом он подает владыке свое прошение, тот рассматривает его и отвечает, будет ли удовлетворена его просьба или нет. В Иисусовой же молитве мы уподобляемся вдове-хананеянке, которая умоляла Христа помиловать как ее дочь, так и ее саму. Христос сказал ей: «Нехорошо взять хлеб у детей и бросить его псам», – она же отвечала: «Так, Господи! Но и псы питаются от крох, падающих со столов господ своих. От остатков того, что Ты даешь Своим ученикам и народу Твоему, дай и нам! Дай и мне, хананеянке, хоть я не из Твоего народа. Нам будет достаточно этих крох...»⁹² Если мы молимся подобно ей, то такая наша молитва – самая сильная.

Некогда Моисей склонил голову к коленям, чтобы умолить Бога. И Бог спросил его: «Что ты вопиешь ко Мне?» Но ведь Моисей не кричал, он молился умом, положив голову на колени. Имеется в виду, что он был очень сосредоточен. Наклонив голову вниз, он пытался как бы поместить ум в сердце, чтобы найти там Бога и сказать Ему то, что хотел сказать. И Бог ему тут же ответил: «Что вопиешь ко Мне? Зачем кричишь так, что оглушаешь Меня!»⁹³ Такое бывает с человеком, который подвизается в умной молитве, и если он будет настойчиво молиться, то в какой-то момент произойдет «прорыв», и он увидит, что его сердце стало мягким, жалостливым и сострадательным ко всему, увидит, как сильно оно расширилось. Когда приходит благодать Божия, то сердце расширяется и вмещает весь мир. Если такого человека начнут огорчать, расстраивать, клеветать на него, он все равно будет всех обнимать сердцем, просить прощения у обижающих и брать всю тяжесть вины на себя: «Я виноват, все вокруг – хорошие люди, только я виноват». Но почему он это говорит? Потому что так говорит сердце. Потому что пришел Бог, и сердце соединилось с Божественной благодатью. Оно расширилось и получило великодушие, незлобие, милосердие и сделалось, некоторым образом, божественным.

Мы часто сталкиваемся со всевозможными преступлениями и недоумеваем: «Почему Бог всё это терпит? Разве Он не видит, что творится?» Бог во мгновение ока видит все: все ужасные вещи, которые творятся в мире, все явные и тайные преступления. Подумайте только! Он видит все это годами, десятилетиями, веками и всё же проявляет долготерпение. Вот сколь оно велико!

Когда мы теряем благодать Божию, то начинаем расстраиваться от малейшего искушения, принимаем помыслы против брата и не имеем выдержки и терпения, потому что не находимся в единении с Богом, теряем способность любить и прощать. Благодать Божия покрывает нас, когда мы молимся в добром устроении (как описано выше в рассказе о вдове-хананеянке), потому что в таком случае мы общаемся непосредственно с Богом, получаем от Него силу и благодать, а сердце ощущает себя окруженным великим богатством. Приходит время, когда молящийся от ощущения своей греховности или от перемены в своем сердце начинает проливать слезы любви к Богу и ближнему. Приходит благословенное спокойствие, которое распространяется на всего человека, и он чувствует такое блаженство, что хочет, чтобы эта молитва никогда не останавливалась. Но начало всему этому полагается в описанном способе молитвы вдовы-хананеянки.

Само собой разумеется, что молитве мы должны оказывать всестороннюю поддержку⁹⁴, ведя внимательную жизнь в остальное время суток. Как известно, все отцы трезвения начинали именно таким образом и достигли единения с Богом, потому что умная молитва очищает сердце, преображает его и дает возможность душе благодатным образом осязать Бога. Святитель Григорий Палама молился, затворившись в своей келии, часами и сутками. Он был великим «профессором университета умной молитвы», а мы и учениками начальной школы еще не стали. Всю неделю он пребывал в затворе, а в субботу выходил для общения со своей братией. Его лицо сияло, потому что он был причастником Нетварного Света.

Но когда святитель Григорий был еще новоначальным, он тоже использовал указанный практический метод молитвы. Ведь ни на кого с неба не сваливается сразу великая благодать, но человек возрастает постепенно и медленно: сначала обучается азам, а потом достигает высокого уровня. И продвигаясь в делании молитвы, с умножением благодати он постепенно достигает чистоты, то есть его ум, сердце и тело обретают чистоту. Сердце становится как будто источником, из которого изливается молитва.

Бывают минуты, когда сердце готово лопнуть, как от давления пара, от «кипящей» в нем молитвы. Когда генератор работает на полную мощность, то производит очень много электроэнергии. Именно так бывает, корда молитва действует правильно. Если же слышно, что двигатель тарахтит – тук-тук – значит, что-то неладно. Его проверяет механик, находит поломку и исправляет ее.

Но, чтобы вкусить нечто в молитве, необходимо подвизаться и утеснять себя. Для примера (как я постоянно это повторяю), уходить в келию как можно раньше. Зачем после повечерия тратить время зря? Лучше пойду и закроюсь в келии. Займусь своим молитвенным правилом, чтобы не заниматься им ночью, но больше времени посвятить умной молитве, иначе времени на умную молитву и молитвы за других останется еще меньше. С другой стороны, усерднее потрудившись в умной Иисусовой молитве, я буду в лучшем состоянии и смогу плодотворнее помолиться за тех, кто нуждается в этом. Ведь если я получил продовольственное обеспечение и насытился сам, то смогу поделиться и с другими. Это будет милостыней сердца.

Когда молитва начинает действовать в человеке, то как результат в нем прежде всего возникает чувство любви и благодарности, во-первых, Богу, а следом – старцу; Почему? Потому что благодаря старцу всё началось: «он научил меня молитве, помог мне. И я, как хороший ученик, которому нравится учиться и ощутимо преуспевать; люблю и уважаю своего учителя и наставника, потому что он много потрудился, обучая меня». Это чувство совершенно естественно, сами сердце и душа понимают заботу старца.

Вначале при совершении умной молитвы будут трудности с внутренним словом – устной молитвой про себя. Но они постепенно уйдут. Если внутренней речью ума не получается четко произносить слова молитвы, то можно попробовать дышать через рот и начать двигать язык, произнося слова молитвы. Сделав это, вы поможете сердцу самому начать молитву. Как и раньше мы говорили, перед нами есть три делания: устная молитва, умная молитва и молитва сердца. Когда благодатью Божией молитва войдет в сердце, и оно само по себе начнет повторять молитву, то в душе человека возникает некое прекрасное состояние, так что он говорит себе: «Мне этого достаточно. Чего же именно достаточно? Если буду иметь такую молитву, то ничего другого мне не надо». И это истина, это не мысль говорит, а сердце, само чувство, словно молящийся нашел сокровище и думает: «Этого мне хватит сполна, а если прокопаю еще, то найду больше и разбогатею. Зачем мне ходить куда-то, если уже нашел все здесь!» И действительно! Сердце – как золотой прииск для молитвы.

Совершенно естественно, что когда мы сталкиваемся с чем-то непонятным, то у нас могут возникать затруднения и вопросы, в которых необходимо разобраться. Чтобы вопрос одного человека помог остальной братии, пусть тот, у кого есть какое-либо недоумение в подвиге молитвы, теперь задаст его, чтобы получить ответ.

Вопрос. Как правильно произносить Иисусову молитву? Полностью – «Господи Иисусе Христе, помилуй мя, грешного» или сокращенно, как некоторые произносят, – «Господи Иисусе Христе, Господи Иисусе Христе»?

Ответ. Правильно произносить: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» Но и «Господи Иисусе Христе, помилуй мя, грешного!» – тоже допустимо. В конце молитвы можно добавлять какой хочешь эпитет, потому что молитва завершается таким словом, которое соответствует лежащей на сердце нужде. Святые отцы по большей части говорили «помилуй мя». Последние слова молитвы каждый сам свободно выбирает, согласно с той потребностью, которую он ощущает во время молитвы к Богу. К примеру: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя» или «Господи Иисусе Христе, просвети тьму мою», как говорил святитель Григорий Палама. «Господи Иисусе Христе, помоги мне», ибо чувствую нужду, испытываю брань, «помоги мне», или «просвети меня», или «Господи Иисусе Христе укрепи меня в борьбе».

В творениях святых отцов, учителей трезвения, написано, что они говорили: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного», «Господи Иисусе Христе, помилуй мя», «Господи, помилуй мя», «Иисусе, помилуй мя». Каждый из них произносил молитву так, как это подсказывало ему сердце и что соответствовало текущей его нужде, и поэтому они не установили единственного способа произнесения молитвы, не постановили, чтобы она звучала только так, а не иначе, но допускали, чтобы все ее произносили согласно потребности каждого.

По пути на Святую Гору Афон святитель Григории Палама проходил мимо одной горы во Фракии, на которой отдельными группами жили монахи. Среди них были и некие зилоты, которые учили, что можно творить только молитву «Отче наш», и никакую другую. На этом они настаивали, и их ничем нельзя было переубедить. Святитель Григорий встретился с ними и уверил, что не только «Отче наш», но и всякая вообще молитва принимается Богом. Есть Господня молитва, которую оставил Сам Христос и которую мы обычно произносим, но есть и многие другие молитвы, как, к примеру, когда апостол Павел встал на колени и молился в порту⁹⁵, и тому подобные случаи многих святых отцов. Также когда апостолы собрались, чтобы выбрать человека на место отпавшего предателя, то взмолились: «Господи, покажи нам одного из двух, которому, как Ты Сам ведаешь, определено занять место отступника Иуды»⁹⁶. Таким образом они сотворили особую молитву, которая нужна была в той конкретной ситуации. Так и у всякого человека бывает время, когда ему необходимо помолиться такой молитвой, которая соответствовала бы его нужде. Думаете, молитва своими словами отвергается Церковью? Нет!

Вопрос. Батюшка, может ли молитва в общежитии иметь тот же результат, что и в пустыне?

Ответ. Понимаю. Дело в том, что если в киновии придерживаются того же распорядка и учения о молитве, что и в пустыне, то, конечно, и результат будет тем же. Если монахам даются необходимые наставления и имеется старческое руководство в молитве, то нет такой уж большой разницы между пустыней и общежитием. Если умному деланию уделяется необходимое время, то результат будет одинаковым. Достаточно, чтобы человек понуждал себя к исполнению того, чему его учат, и, скажем так, своим поведением помогал молитве начать приносить плоды. Это не произойдет само собой, без нашего о том попечения.

Старец Иосиф учил нас, что именно обретение наставника является условием преуспеяния и становления послушника. Если бы пустыня сама по себе даровала умную молитву, то она была бы у всех у нас, и преуспевших в молитве были бы не единицы, а множество. Но в реальности по пальцам можно пересчитать тех, кто в ней подвизается. Почему? Потому что мало учителей и руководителей молитвы. Мы это уже отмечали в беседах о святой Ирине Хрисовалантской и о многих других святых, просиявших святостью, молитвой и прочими добродетелями. Пустыня может оказать относительную помощь, но не абсолютную. Ты можешь жить в пустыне и не обрести в ней абсолютно ничего. Бывало и так, что люди жили с наставниками и с учителями молитвы, но ничего не получали.

Один духовный старец недоумевал, почему последние великие отцы не оставили преемников? Был старец Савва, один из великих духовников, и не оставил преемника. Был Каллиник – то же самое. Был один слепой, у которого благоухала келия во время молитвы, – тоже не оставил никого. Разве не жили рядом с ними люди? Жили. У моего старца Иосифа был старец Даниил, от которого он принял распорядок и образ жизни⁹⁷. У этого старца был послушник, но он ничего не перенял от него. Когда старец Даниил скончался, мой старец собрался идти к нему в послушание предполагая, что тот обязательно будет если не на высоте своего старца, то, по крайней мере, в меньшей степени окажется преемником его духовных состояний. Но старец Иосиф признавался: «Чадо мое, я пришел к нему и понял; что тот ничего не перенял от своего старца, поэтому я развернулся и ушел».

Это говорит о том, что даже если я уйду в глубочайшую пустыню, но не стану слушаться старца и не буду делать то, что должен делать, то ничего не обрету там. Поэтому; если мы нашли руководителя и получили какой-либо результат, то надо буквально «прилепиться» к этому человеку, не ища уже ничего прочего, ведь это так трудно найти. Когда мы оказываем правильное послушание и нам предоставлено время для умного делания, то будем искать, и если действительно, в простоте и смирении, воспримем все это учение целиком⁹⁸, то обязательно обрящем. Ведь когда мы пребываем на месте подвига и начинаем обретать какой-то плод, но в то же время не полностью соглашаемся с тем, чему нас учат, то мы не получим помощи, которая необходима для преуспеяния. Согласно нашему Преданию и учению нашего старца, главным образом помогает наличие подходящего наставника, способного оказать поддержку.

Вопрос. Часто Вы говорите о том, что нужен подходящий наставник, а также труд и делание с нашей стороны. Мне кажется, что для того, чтобы человек смог взяться за умную и сердечную молитву, необходимо также наличие предварительных условий. Я имею в виду, что обязательно должны иметься такие необходимые предпосылки, как чувство своей греховности, покаяние, чтобы человек занимался самопознанием и выполнялись еще некоторые другие условия, которые вы обычно не упоминаете, но имеете в виду. У нас же часто нет их, и поэтому мы не можем преуспеть. Возможно, те люди, которые не нашли молитву рядом со своими старцами, именно потому не нашли ее, что не имели указанных предпосылок, а не потому, что не трудились. И еще Вы говорите про молитву на вдохе-выдохе. Мне кажется, что необходимо иметь смирение, чтобы начать молиться, используя эту технику. И нельзя начинать так сразу. Я слышал об этом от одного старца. То есть, если нет названных предпосылок, то разве способен человек начать это делание, отвлекаясь на заботы, празднословя, проявляя дерзость в обращении? Разве можно браться за это делание с таким поведением?

Ответ. Что же тогда мы подразумеваем, когда говорим о необходимости помогать молитве? В своих наставлениях мы повторяем о всесторонней поддержке, необходимой для преуспеяния в молитве и постоянно предостерегаем от празднословия, осуждения и траты времени впустую. Когда мы говорим о сознательном отношении к монастырским послушаниям или о вопросе послушания и пререкания, то всё это является пособиями и средствами для достижения молитвы. Также и чтение духовных книг, в которых постоянно встречаются повествования о том, как нам смиряться, что нужно иметь грехи пред очами и чувствовать свою греховность. Когда мы говорим о самоукорении и самообличении, то все это – подготовка и предварительная работа перед началом делания молитвы.

Не сразу, взявшись за практический метод молитвы, мы вникаем в её суть и получаем плоды. Когда человек начинает творить молитву, то первым ее плодом является возникновение ощущения своих грехов, своей виновности. Да и вообще человек много чего начинает замечать в себе. Я знал людей, которые, живя в пустыне и вычитав что-то о молитве, принимались нападать на учение старца Иосифа, говоря, что если человек не преуспевает духовно, то не может и браться за умную молитву. Я тогда подумал: «Если человек не состоялся в этом и не приобрел опыта, то он не в силах говорить на эту тему. Здесь не место отвлеченным теориям и обсуждению вычитанного из книг».

Старец, который сказал тебе это, как смолоду начал, так и достиг старческого возраста, живя по своему распорядку и уставу духовной жизни. Он так и не преуспел в этом делании, к которому, как он говорит, можно приступить, только достигнув духовной зрелости. Он ведь до сегодняшнего дня так и не начал работать в этом направлении, потому что ждет, пока достигнет этой духовной зрелости, и уже потом начнет так молиться. Уже состарился, а не начал еще... Так и помрет. Но если бы этот человек начал молитвенное делание, то вместе с тем стал бы смиряться и размышлять о своих грехах, что естественно, ведь чем же еще занимается монах? Как это возможно, чтобы он только говорил: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя» и совсем не помышлял о своих грехах? О чем же тогда он думает? Каждый монах занимается этим.

Всякий вообще человек пытается освободиться от грехов и от боли, которую ему причиняют страсти, как и от самих отягощающих его страстей. Совесть упрекает его, побуждая исправить то одно, то другое. Конечно, мы не имеем в виду, что, лишь только начав заниматься молитвой, можно тут же достигнуть «очищения» или свободы от страстей. Нет. Страсти укоренились в нас и постоянно борются с нами, а мы, следовательно, противоборствуем им.

Каждому монаху полезно стараться жить сосредоточенно, заниматься самопознанием, хранить память смертную, память суда Божия, память об аде. Но вместе с тем он должен находить время и для метода молитвы, если он ему обучен. И если человек начинает молитву таким образом, то всем вышеуказанным деланиям, которые он до этого совершал, он придает более рельефности и силы, и они приносят лучший результат. Потому что, получая помощь и от молитвы, и от духовной собранности, человек приходит к тому, что все эти делания обретают иное звучание и иное действие в душе монаха.

Именно поэтому не стоит ждать, пока мы станем смиренными, или перестанем делать что-то, или у нас что-то разовьется, чтобы начать молитву. Нет! Нас не так учили. Мы видим, что учившие подобным образом нисколько не преуспели в своих начинаниях. Если бы человек имел молитвенное делание, то оно не осталось бы скрытым. Это никак невозможно скрыть, потому что его слова и поведение обнаружили бы, что он подвизается в молитве, пусть даже он находился бы вдали от киновии и от всех вообще людей. Хотя мы видим, что монашество есть и там – но нет знатоков, делателей молитвы, нет учителей и людей, способных говорить об этом и помочь в этом делании. Итак, учение, о котором ты говорил, есть некое прельщение, отводящее людей в сторону от доброго делания. Возможно, что ты не получишь сразу же результат от всесторонней поддержки, но хотя бы отчасти она тебе поможет. Молитва, которую я буду совершать, пользуясь этим методом, поможет мне лучше видеть самого себя. В течение дня и в другие часы я буду усерднее стараться обуздывать страсти, смирять свое мудрование и так далее.

Вопрос. Можно ли примерно определить, сколько времени понадобится на то, чтобы пробить упомянутую Вами «корку»?

Ответ. Нет, этого нельзя определить. Это зависит от личного понуждения и усердия, которое приложит монах, поэтому время определить нельзя. Пример. Был один мирской человек, который хотел забраться на вершину Афона. Поднимаясь наверх, он встретил одного монаха и спросил: «Отец, сколько времени мне еще подниматься до вершины?» Монах не ответил. «Старец, не скажете, как скоро я дойду до вершины?» Нет ответа. «Ну раз он не отвечает, то пойду сам, все равно только начал восхождение...» И пошел дальше. Когда же монах увидел, как быстро тот шагал, то говорит: «Через столько-то часов будешь там». – «Почему же ты мне раньше не сказал?» спросил его человек. «Потому что я не знал, с какой скоростью ты двигаешься».

Определить время нельзя, потому что это зависит от понуждения, стремления и усилий, которые человек прикладывает, и особенно – от покаяния. Прекрасно помогает в этом и смирение. Потому что гордость – основная помеха для всякого благого делания, покаяния и духовного преуспеяния. Поэтому человеку потребно чувство смирения и признание своих ошибок, признание своих грехов. Необходимо смирить свое мудрование и, как говорил старец⁹⁹ упасть вниз и стать землей и грязью, по которой ходят люди, но вместе с тем и при всем этом проявлять усердие в молитвенном делании, чему смирение очень помогает.

Часто бывает, что, когда мы молимся, диавол рисует в нашем воображении гордые фантазии, что будто мы молитвенники, творим умную молитву, а другие не творят. Если же эта мысль-помеха не будет с презрением отброшена, то она воспрепятствует преуспеянию, да и возможно ли преуспеть с такими помыслами? Нет, нужно ощущать себя таким человеком, который просит милостыню, который беден, имеет нужду и молит о помощи. И на самом деле, кто мы такие, чтобы нам не просить о помощи? Что в нас хорошего? Что есть в нас доброго, что не было бы от Бога¹⁰⁰ и что дурного, что не было бы от нашего собственного устроения, от нерадения в исправлении самих себя, в чем первым повинен я сам? Если человек не ощущает себя самым последним и не имеет этого в чувстве души, то он неспособен преуспеть.

Вопрос. Тот вопрос, старче, который я до этого задал, а именно, о том, что, прежде чем заняться умной молитвой, нужно прийти в особое устроение, я задал двум великим пустынникам Святой Горы. Один говорил мне, что человек должен уметь отсекать свою волю, а другой – что сначала нужно иметь слезы и потом уже начинать учиться умной молитве.

Ответ. Да. Каждый говорит, исходя из своего опыта и в соответствии с традицией, в которой он начинал подвиг. Для примера, в Патерике описывается такой случай: однажды собрались отцы, и каждый из них высказывался, как и мы теперь, а тема обсуждения была – какая добродетель самая сильная и быстрее приближает человека к Богу. Какая добродетель приносит большее благословение Божие человеку. Один отец сказал, что смирение, потому что если не смирить мудрование, то ничего вообще невозможно. Другой говорил, что оставление мира, ибо если человек не отречется от мира и не будет иметь самоотречение, то ничего не выйдет. Иной говорил, что любовь, другой – что молитва, третий – послушание, четвертый – еще что-то, пятый называл еще какую-то добродетель.

Последним взял слово святой Антоний Великий и сказал, что хороша любовь, смирение, послушание и все остальное. Все эти добродетели приносят великую пользу, но выше их стоит рассуждение. Если все эти добродетели не будут иметь меры, то не принесут чаемого и желаемого результата. Вот что сказал великий Антоний, и все поддержали его мнение¹⁰¹. Каждый из них говорил, исходя из того опыта, который сам приобрел.

Итак, один из двух отцов-пустынников, о которых ты упомянул, говорил об отсечении своей воли, потому что действительно достиг молитвы через этот подвиг. Однако, чтобы быть уверенным в достоверности своего делания, ты должен совершать его, согласно преданию и свидетельству святых, потому что в таком случае ты продвигаешься безопасно, опираясь, как говорится, на плечо своего руководителя и учителя. Однако бывают исключительные случаи достижения человеком молитвы. С одной стороны, мы уважаем и принимаем такие случаи, исходя из результатов, но, с другой стороны, помещаем это в разряд исключений из правил.

Если даже у кого-то не имелось соответствующего учения или послушничества у какого-либо наставника, но все же молитва была обретена по особому дару Божию, оказанному в качестве исключения в определенном случае определенному человеку, – то это не отвергается. Однако подобные феномены всегда должны подкрепляться как бы свыше, каким-то духовным свидетельством; свидетельством предания. Путь, указанный преданием, более надежен и более предпочтителен в сравнении с остальными – ведь, идя иным, более трудным путем, кто-то может преуспеть, а кто-то и нет. На хорошо вымощенном и более утоптанном пути человек может идти с большей безопасностью.

Вопрос. Это умное делание есть дар Божий, или оно зависит от решимости человека?

Ответ. Человек начинает, конечно, с личной решимости, усердия, доброго расположения, жажды спасения, жажды найти то, о чем говорили святые отцы. Он хочет изменить самого себя в лучшую сторону, и поскольку с помощью этого метода молитвы или любой другой добродетели возможно очиститься от страстей, то он и прилагает старание, чтобы попытаться достичь хотя бы чего-то, раз уж пришел сюда. Когда человек идет в школу, он делает это ради того, чтобы окончить ее с дипломом, получить работу, профессию, иметь положение в обществе и достаточный заработок для достойной жизни. Приемлемо ли для него после стольких трудов не достичь своей цели? Поэтому он прилагает усилия, и по завершении учебы с дипломом на руках занимает свое место в обществе.

Послушник начинает с решения усердно и со всем старанием подвизаться в молитве и стремится смирить, свое мудрование. В таком случае уже совершенно невозможно, чтобы этот смиренный молитвенник не был осенен милостью Божией, и затем приходят духовные дарования... Иными словами, молитвенный подвиг и правильное душевное расположение – это скелет, а плоть, нервы, жизнедеятельность и тому подобное дарует Бог. В этом деле помощь Божия проявляется в синергии с волей и естественной силой человека, которую он получил от Бога. Итак, человек, со своей стороны, должен создать этот скелет, который потом покроется духовной «плотью», то есть благодатью Божией и Его дарованиями.

Всё спасение человека совершается по благодати Божией и является даром Божиим. У нас самих ничего нет, и ничего доброго сами по себе мы не можем сделать. Нам необходимо осознавать, что абсолютно все, что ни есть доброго в нас, – это благословение Божие. Мы просто показываем свое стремление ко спасению, делаем пять шагов, а потом нас подхватывает благодать и доводит до победного конца.

Итак, благословенный дар молитвы всегда является даром Божиим. Ведь поначалу сами по себе без понуждения и труда мы не можем даже сказать: «Господи Иисусе Христе», тогда как при содействии благодати Божией молитва произносится с большой легкостью и даже становится самодвижной, а в сердце действуют теплота и любовь Божия. Как это произошло? Это дар. Снизошло благословение Божие. Но, чтобы это случилось, должны существовать предпосылки, внимательность и собранность во всем. Когда же их нет, то, как пишет авва Исаак Сирин, если ночью мы собираем, а днем разбрасываем, то не стоит ожидать, что мы совершим что-то значимое¹⁰².

В течение дня необходимо быть внимательным во всем, что помогает ночной молитве, а ночная молитва помогает хранить бдительность в продолжение дня. Таким образом, дневная внимательная жизнь совместно с ночной молитвой приносят хороший результат. И снова повторю, в Иисусовой молитве заключена непостижимая красота. Только когда вы переживете ее на опыте – поймете это. Представьте, что в утробе женщины находится младенец, и она говорит ему: «Ты знаешь, снаружи есть солнце, свет, есть цветы, плоды, есть море и красота весенней природы, и так далее». – «Хорошо, – отвечает младенец, – но я ничего этого не вижу». Только после его рождения ему откроется весь этот мир. Мы с вами находимся в состоянии эмбриона и вторим ему: «Да, да, я всему этому верю, но я ничего этого не видел. Я как слепой. Солнце светит, такое огромное, такое лучистое, а я его не вижу. Но верю, потому что ты мне это говоришь, ведь ты это видишь. Я верю тебе и следую за тобой. Я верю, что и у меня мало-помалу пройдет это состояние слепоты, и я увижу все это». Человеку необходима вера для того, чтобы он стал прилагать усилия и прозрел. Когда же кто начинает терять веру и говорит: «У-у, ложь – все, что он говорит мне, не существует солнца, нет его...», то никогда он не придет к этой благодати прозрения.

Вопрос. Чтобы прийти в такое состояние, необходимо получить от Бога прощение грехов, то есть примириться с совестью?

Ответ. Именно так, и это примирение происходит по мере преуспеяния в молитве. Покаяние человека, и особенно монаха, есть пожизненное состояние. Будучи в миру, он своими грехами огорчил Бога, причинил Ему боль. И, когда он приходит, по милости Божией, к монашеству то Бог вразумляет его начать свое покаяние и пытаться достигнуть примирения с Ним. Когда же человек пойдет путем раскаяния, внимания к помыслам, смирения и слез, то милосердие Божие склоняется к нему. Отцы даже говорят, что покаяние может быть таким глубоким и сильным, что из памяти Божией совершенно изглаживаются грехи такого человека. И в этом состоянии усердного покаяния человеку никто не запрещает начинать занятие молитвой, потому что она только усиливает покаяние, то есть сокращает путь к примирению и к полному прощению грехов.

Известно, что великие святые отцы в конце своей жизни плакали и говорили, что они еще не примирились с Богом, что они – грешники. Они называли себя грешниками на протяжении всей своей жизни. Это говорили они по смирению и от всего сердца, потому что даже самая малая погрешность казалась им великой. Так они оплакивали свои грехи всю свою жизнь и достигли того, что из памяти Божией совершенно изгладились их грехи, то есть через покаяние они достигли великой святости.

Вопрос. Каковы основные свойства молитвы? Что может чувствовать человек во время молитвы?

Ответ. После трудностей начального этапа появляется первый плод молитвы – легкость в произнесении, когда мы говорим молитву более непринужденно. Когда молитва произносится уже с легкостью, то сердце и душа начинают чувствовать мир, тишину и нечто необъяснимо прекрасное.

Потом начинается большее, начинает появляться сердечная теплота, которая одновременно и жжет, и освежает. Эта теплота дает силу молитве и делает ее более действенной, энергийной. В этой молитве¹⁰³ ум посещают духовные чувства и переживания; одна такая мысль может совершенно перевернуть и потрясти душу человека, но, конечно, в хорошем, духовном смысле потрясти. И что же происходит в этом состоянии потрясения? Человек, например, может изливать потоки слез. После плача это ощущение уходит, ибо оно достигло своей цели, и сердце пребывает в безграничном покое, а молитва говорится мягко-мягко, как нечто невероятно прекрасное.

Появляется и другой плод, плод покаяния. Человек приходит в такое покаяние, что ощущает себя последним грешником. Именно для того, чтобы прийти в это чувство, мы читаем писания святых отцов о покаянии. Однако, если это ощущение подает в молитве Сам Бог, то в состоянии молитвенного умиротворения и тишины такое чувство покаяния становится очень сильным.

Затем человек обретает следующий плод покаяния – ощущение, что Господь прощает его. Это чувство, могу сказать, является одним из самых великих дарований Бога – почувствовать прощение Божие, и не только, как оно подается Богом, но и как принимается человеком. И тогда подвижник начинает исповедовать от всей своей души, с непоколебимой верой, что очень и очень легко получить прощение у Бога. Тогда как прежде он недоумевал, как же ему получить это прощение? Какие мучительные труды нужны для этого? Как описано в «Отечнике», некто спросил авву Пимена:

– Отче, я согрешил, и мне дали епитимью на три года. Это много?

– Много, – отвечает авва.

– Но сколько нужно – один год?

– И это много.

– Шесть месяцев?

– Много.

– Сорок дней?

– Много.

– Три дня?

– Много.

– Ладно, авва, разве совсем не надо времени для покаяния, неужели так просто получить прощение?

– От вечера и до утра человек приходит в великую меру. В меру прощения¹⁰⁴.

Преподобный Пимен, конечно, измерял своей собственной, духовной, «рулеткой». У нас такой нет. И когда мы меряем своей, то растягиваем, растягиваем, а никак не измерим, сколько нужно нам, чтобы достичь покаяния, потому что у нас не было соприкосновения с Богом. Этот святой знал, что делал и что говорил, но не оставил детального пояснения своих слов. Возможно, он прояснял эти детали, но они остались незаписанными.

Преподобный Пимен в особый момент покаяния во время молитвы, под воздействием благодати находясь в созерцании, пришел в соприкосновение с Богом и почувствовал безграничное прощение Божие. Да, мы верим, что Божие прощение безгранично. Но познали ли мы это своим сердцем? Познал ли ты таинственно на личном опыте то, чего невозможно передать словами, и тем способом, которым Бог говорит с человеком. Когда человек достигает такого состояния, то с невыразимым воодушевлением от человеколюбия Божия взывает: «О, каков наш Господь! Спастись легко, очень и очень легко!» Хотя прежде он же недоумевал, как ему спастись.

Каждый раз, когда я вспоминаю о смерти, то в трепете думаю – горе мне! Бесы прямо растеряются и не смогут подсчитать всех моих грехов, чтобы потребовать с меня отчет, такое их множество: грехов, ошибок, греховных помыслов и решений. Когда человек сподобится получить прощение и укрепится в нем, то страх наказания за грехи совершенно отступает, и ему открывается Божественное величие. Бог преблаголепен!

Как говорили святые отцы, красота Божественного Лика в миллионы раз превосходит красоту рая. Я же недоумевал от этого, не понимал своим бедным и слабым разумом, каковой тогда должна быть эта красота. В миллионы раз превосходит красоту рая! Господи, помилуй! Исповедую вам, я не мог этого уразуметь, но однажды Бог открыл мне это, и я видел... Я видел, и трепетал, и думал, что совершенно истинно то, что говорили об этом святые отцы.

Мы же, изучая их писания, не находим детального объяснения и толкования написанному, но когда мы читаем какое-нибудь учебное пособие, то нам необходим учитель, который объяснил бы его содержание. Однако объяснения личного опыта святых у нас нет, а все, что есть, – это некоторые постулаты из их писаний. Я же удивлялся в тот момент: «Когда человек выходит из себя, то его ум замирает, останавливается, потому что не в состоянии продолжать свою деятельность, ибо он познает беспредельность Бога. Это святая растерянность, потому что явилась красота Божия: „Боже, какое в Тебе великолепие!"» То же самое происходит и в момент прощения и в других случаях, к примеру, когда ощущаешь любовь Божию или когда созерцаешь Распятие, Рождество или что-то другое Божественное, то думаешь: «Какие же здесь тайны и бездны!» Вот мы и говорим, что если во время молитвы человек придет в состояние видения долготерпения и всепрощения Божия, то тут же узы его грехов разрешаются.

Во время трапезы мы слушали повествование о человеке, который, будучи грешником, сам себя связал бечевками, чтобы показать тем самым, насколько он был связан узами грехов. Он кричал, как евангельский слепой: «Сыне Давидов, помилуй мя! Сыне Давидов, помилуй мя!»¹⁰⁵ Просил Господа освободить его от грехов, от невидимых веревок, которыми он был связан. И так как он без конца плакал и умолял, пришло время, когда узы его спали с него. Ему сказали: прощены твои грехи. Веревки спали, и ты свободен. Ты освобожден Богом от вины за свои грехи.

Этот человек совершал свое делание с подобным попечением. Но существует и нечто другое, более, скажем так, благородное, таинственное, при котором человек чувствует себя настолько прекрасно, как младенец.

Младенец безгрешен, и сравни такому младенцу ощущает себя человек, когда осознает, что Господь по Своему благоутробию подал ему Свое прощение. В этот момент он утверждает, что получить прощение очень и очень легко; потому что с ним происходит нечто особенное. Когда же это пройдёт, то он снова рыдает, и укоряет себя, и сокрушается о грехах своих.

Я хочу сказать, чада, что труды покаяния, вымаливание прощения грехов, познание себя, восстановление отношений с Богом мы должны совершать одновременно с деланием молитвы, чтобы сделать путь к Богу короче и получать помощь в стремлении к той высшей точке, в которой мы получим прощение, которое будет для души подобно преображению на горе Фавор...

Вопрос. В книге «Откровенные рассказы странника» говорится, что количество молитв ведет к качеству¹⁰⁶ и после они станут равными. Позднее поясняется, что количество должно соответствовать ситуации, в которой находится молящийся. Они вместе способствуют возрастанию в вере и преуспеянию в добродетелях. Имеется в виду, что вера и дела есть две базовых вещи, которыми спасается человек. Теперь если количество принесет качество, то они вместе принесут все остальное; Вы часто повторяете нам, что мы должны понуждать ум войти в сердце. Признаюсь, что, может быть, я, как якобы образованный человек, слишком много анализирую и не могу понять, что значит «сердце», и далее, что значит «подталкивать ум войти в сердце». Попытался сделать это пару раз и оставил.

Ответ. Итак, понуждение ума войти в сердце, о котором пишут святые отцы, есть усилие, настойчивость и терпеливая попытка в часы, когда мы садимся заниматься молитвой, поместить ум в сердце – только не в телесное сердце. Нельзя при этом воображать свое сердце. Некоторые, у кого нет опыта и правильной молитвенной традиции, говорят, что чувствуют ум вне сердца или над сердцем, – по этим словам можно догадаться, насколько они не разбираются в данном вопросе: Мы говорим о сердце в смысле собранности ума, находящегося там. Ум должен находиться в сердце, чтобы освободиться от парения мыслей и фантазий, не отвлекаясь на внешние предметы.

Поместим его в одном месте, а именно в сердце, которое является центром всех энергий человека, духовных и телесных. Там он будет пребывать без парения. Речь о сердце идет только потому, что ум находится в нем не рассеянно, и оно принимает действенное состояние молитвы. Но не будем воображать сердце как телесный орган, а, напротив, понимать его духовно. И будем подталкивать ум к сердечному месту, но, не представляя сердца в воображении. Как только ум там будет непарительно утвержден, начинаем проговаривать внутренней речью молитву «Господи Иисусе Христе; помилуй мя». Когда увидишь, что ум впадает в парение и фантазирует, это значит, что он вышел из сердечного места наружу. Но наружу не из телесного сердца, а из духовного сердца, то есть из ощущения сердечного места.

Это делание необходимо именно так понимать и так совершать на практике, ибо некоторые, как мы говорили, не разбираясь в этом, думают о плотском сердце и даже пытаются воображать его и умственно прописывать буквами имя Христово и молитву. Это все совершенно не соответствует опыту святых отцов и преданию. Необходимо, чтобы цельный ум свободно и непарительно держал молитву, утвержденный в сердечном месте, не представляя в воображении самого сердца. Это истинное учение и свободный от прелести взгляд на проблему.

То, что говорит «Странник», – это истина. Действительно, с количеством приходит качество, и качество впоследствии усиливает и дает количеству большую выразительность и чувство. Это верно. В «Откровенных рассказах странника» на практике показано, как молитва начинается и чего достигает благодаря усердию и вообще старанию о сохранении заповедей и добродетелей Божиих.

Вопрос. Батюшка, каково расстояние от момента ощущения покоя и утешения, которые чувствует в себе человек при сердечной молитве, до момента, когда возникает чувство прощения Божия?

Ответ. Расстояние в смысле времени?

Вопрос. Нет, в смысле как понять, что разделяет их? А также еще вопрос – то прощение Божие, о котором Вы говорите, это есть мир совести?

Ответ. Прощение Божие не есть просто мирное состояние совести. Конечно, совесть успокаивается в тот великий момент, когда начнет вкушать этот дар прощения Божия. Божие прощение – это свойство и доблесть Божия... Прощение – это как бы одна грань Божественной Природы, и я как бы касаюсь этой стороны, этой грани. Как и у нас есть много сторон: тут – рука, там – глаз, здесь – нога. Так мы «прикасаемся» к прощению Божию и обретаем чувство этого духовного прощения.

Вопрос. То, что Вы сказали, очень важно. Преподобный Никодим Святогорец критерием прощения Богом человека считал отсутствие угрызения совести при воспоминании о своих грехах. Вы же, напротив, говорите о том, что прощение можно ощутить во время сердечной молитвы. И это очень важно, потому что четко разделяет понятия. Я бы хотел спросить снова, вместе с предыдущим вопросом, каково расстояние между чувством тишины и утешения и тем, чтобы ощутить прощение Божие в таком опыте? По какой причине, то есть что является достаточным поводом, чтобы Бог подал это? В какой мере и в какое время Бог дает это?

Ответ: Из моего личного и, конечно, малейшего, ничтожного опыта скажу так. Ощущение прощения Божия придет после достаточного количества молитв, искушений и скорбей. Можно сказать, что, после того как человек черпаком нахлебается искушений и все это как лекарство войдет в него и выведет со временем все токсины греха из его сердца, тогда он и войдет в меру способности принять дар этого прощения. Но не нужно ожидать, что это произойдет в короткое время, после одной-двух попыток в делании молитвы. Проходит время и немало времени, человек подвизается, терпит, вступает в прямое столкновение со страстями и слабостями и прочим. Ведется борьба, и когда страсти станут отступать, то человек начинает приближаться к этому моменту прощения.

Итак, это событие невозможно переоценить. Однако человек приходит к нему после того, как он уже пройдет определенные стадии не только благодатных состояний, но и искушений. Приходит момент, когда ему словно вручают медаль и говорят: «Получай это за все то, что ты претерпел», а ты это видишь и не понимаешь, что это такое ты получил? Ты понимаешь, что это есть исключительно дар Божий, и чувствуешь при этом, что согласен прожить миллионы лет в искушениях, скорбях, в сущем аду и так далее, и тебе было бы достаточно знать, что в конце ты получишь этот дар, для того, чтобы все претерпеть. Так как этот дар совершенно изглаживает все скорби всех прошедших лет, как будто ничего и не происходило, – этот дар довершает всё. Только это и нужно нам в жизни – ничего более.

Знаешь, что говорится в Псалтири царя Давида: «Блажен человек, которому отпущены грехи и беззакония»¹⁰⁷. В чем заключается это блаженство, о котором мы читаем? У святого Исаака Сирина говорится, что один монах читал Псалтирь вместе с другим братом и видел, что периодически тот останавливается и заливается слезами¹⁰⁸. И он задавался вопросом, что же тот брат чувствовал в это время? И вот в какой-то момент на него снизошел Святой Дух и просветил его ум. И как говорится в Евангелии: «Тогда отверзе им ум разумети Писания»¹⁰⁹. Святой Дух отверз ум этого монаха, и он увидел величие написанного и не мог сдержать потоки слез. Это означает, что Бог открыл ему смысл этого изречения, и человек проливал слёзы, потому что таял как свеча перед огнем. Бог дал ему огненную благодать, и он таял. Вот толкование того, о чем пишет царь Давид. Человек блажен и счастлив не просто потому, что он был прощен Богом и его пропустят в Царство Небесное, а потому, что, по благодати Божией; он ощутил и пережил это на личном опыте. Я не знаю, с чем сравнить степень его блаженства.

Вопрос. Этот знак, эта медаль есть признание того, что человек после смерти войдет в Царство Небесное?

Ответ. Это есть залог, знак и гарантия обручения Царству Божию. Это ощущение есть залог спасения и вкушение этого блаженства. Оно приходит и от этого познания; и как ощущение мира Божия, который превосходит всякое разумение¹¹⁰. Этот мир Божий действительно есть некое наслаждение, как говорит авва Исаак Сирин¹¹¹, наслаждение, в котором участвует и тело. Но как же это – участвует и тело? Это нечто удивительное – то, что ощущает внутри себя человек. В этом принимает участие и тело. Но какую он ощущает сладость? Это невыразимо словами.

Вопрос. На сто процентов и великие святые не могли сказать, что они спасутся, то есть и те, кто познал и ощущал этот мир Божий.

Ответ. Да, но именно этот мир и был основанием для их уверенности, потому что если бы у них не было уверенности, то они не имели бы и мира. Они не сомневались, что с этими «деньгами», с этой «монетой» они войдут в Царствие Небесное. Чтобы получить этот дар, нужно иметь эту монету, то есть понимание, что только Бог меня спасет, а я сам неспособен на это. Если у тебя есть эта монета, то ты доберешься туда. И если ты туда добрался, значит, у тебя есть эта монета. Но мы уже превысили положенное время для беседы, и нужно остановиться, да и я уже устал. В будущих беседах мы продолжим наш диалог, который во многом нам поможет.

5 августа 1982

Позавчера во время трапезы мы прослушали чтение книги святого старца Иосифа, в которой он говорит об умной молитве, о способе молитвы и о том, как необходимо начинать ее поиск в сердце. Это не только не легкое, но даже очень и очень трудное дело. Оно является таковым не потому, что молитва Иисусова состояла бы из длинного текста и, прежде чем заниматься ею, требовалось бы много времени на обучение, но потому, что ей противостоит страшно ненавидящий имя Христово диавол.

Ему невыносимо слышать пресвятое имя Божие – это нечто совершенно ужасное для беса. Он скорее предпочтет все, что угодно, даже то, чтобы мы совершали какие-либо другие молитвы, только бы не слышать это имя, только бы человек не думал о нем и не поучался в нем. Для диавола имя Христово – горящие угли на голову. Горящий уголь сильно опаляет тело человека, вызывает невыносимую боль и оставляет ожоги, – подобно этому и даже нечто худшее происходит с диаволом, когда христианин постоянно возглашает имя Христово.

Эта молитовка состоит всего из пяти слов: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Но всё же для искусителя диавола эти пять составляющих одну молитву слов подобны действию ядерной бомбы, уничтожающей абсолютно все на огромном расстоянии. Будучи духовным оружием, бомба молитвы сравнивает с землей все, что выстроил в нашем сердце диавол, все «конструкции» страстей и лукавых помыслов и до основания разрушает диавольскую крепость, при условии, если мы храним в уме великое и всесвятое имя Христово.

После вознесения Господня книжники и фарисеи схватили апостолов и пытались запугиванием, угрозами и избиениями принудить их не проповедовать имя Христово: «Не проповедуйте во имя сие»¹¹². Тогда мужественный и полный отваги Христовой апостол Петр возвысил свой голос: «Мы не можем не говорить о том, что видели и слышали, потому что познали Господа как Бога Воплощенного и Спасителя, Который распялся за нас, Который ходил по земле и возвещал истину, и через Него человек удостаивается спасения. Повиноваться подобает Богу больше, нежели человекам»¹¹³. Вот что апостол Петр сказал им. Враги же Христовы поняли, что они не смогут закрыть уста апостолов – и они действительно не смогли.

Нечто подобное диавол делает с нами. Он всеми способами пытается воспрепятствовать нам произносить имя Христово: подбрасывает в голову тысячи мыслей, толкает брать на себя ненужные попечения, использует любую возможность, чтобы заставить человека молчать и не призывать имя Господне. Велика его борьба! Он всё обдумывает, с лукавством и злым умыслом изучает, не спит, не устает, не ест, не чувствует голода. Единого алчет – наполнить людей злыми помыслами. Вот к чему направлено усердие нашего врага. Однако возлюбленный наш Господь Иисус Христос старательно противодействует его козням: вразумляет человека, посылает ему благодатное просвещение Святым Духом, просветляет разум и как бы внушает: «Призывайте имя Христово, поучайтесь в нём!» И диавол удаляется. Имя Христово сокрушительно для диавола.

В сердце человека находятся страсти и добродетели – и хорошее, и плохое. Когда же в него нисходит имя Христово, то переворачивает там всё вверх дном и вызывает диавола на борьбу. Таящиеся внутри страсти приходят в беспокойство, и человек начинает недоумевать, что с ним происходит. Это подобно нисхождению Христа в ад. По учению Церкви, Христос, сойдя во ад, связал там Люцифера и освободил первозданных Адама, Еву и праведников, находившихся в преисподней¹¹⁴.

Так и имя Христово, нисходя в сердце, связывает диавола, освобождает человека от страстей и возрождает его добродетели, естественные добрые качества и благие устремления сердца. Оно дает силу для возрастания и совершенствования добродетелей, приносящих в сердце добрые плоды, которые любит Христос. Вода живая – имя Христово – увеличивает силу естественных корней добродетелей, и они прорастают глубже. Сад души разрастается и плодоносит, а Христос вкушает плоды и радуется.

Божественный Златоуст, эти благословенные уста Христовы, сказал: «Братия, приложите усилие, принуждайте себя... да поглотит сердце Господа, и Господь – сердце: И будут два сии едины. Христос и сердце – одно»¹¹⁵. Когда произойдет нечто подобное, свет Святого Духа начинает сиять и озарять сердце, и человек верой на опыте познает Господа. Не той верой, которой он верит в существование Бога, но которой он реально осознает, что Бог пребывает в его сердце. Сердце вкушает Божественную благодать. Но какова она? Это несказанно, непостижимо, невыразимо словами, неописуемо и познается только сердцем, которое потрудилось в возделывании молитвы и уже очистилось.

Сердце, очищенное призыванием Иисуса Христа в молитве, знает, каково это – ощутить Бога! Из уст старца мы слышали, что как новоначальным, так и преуспевшим монахам необходимо постоянно поучаться в имени Христовом, произносить молитву громко вслух: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Это всем необходимо, но в особенности новоначальным, потому что, недавно придя из мира, они принесли с собой целый мир помыслов, фантазий и суетных опытов. Все это увлекает и притягивает к себе ум, опутывает его и не позволяет поучаться в имени Христовом, поэтому необходимо подвизаться в устной молитве. Практика устной молитвы открывает иноку возможность молиться внимательно.

Поначалу внимание будет разбегаться во все стороны и кружиться по всему миру, однако устная молитва сделает свое дело. Конечно, у него не получится удерживать молитву на все сто процентов, но в достаточной степени он будет на это способен. Звучание слов молитвы привлечет к себе ум, не позволит ему беспрепятственно блуждать и таким образом мало- помалу приведет в его собственное жилище.

Ум человека после падения из рая склонен рассеиваться, его привлекают плоды рожкового дерева, и он питается пустотой суетной жизни, то есть преходящими помыслами мира сего, и он не хочет освободиться от этой тщеты. Но именно устная молитва помогает вытащить его оттуда и прочь отнять это постыдное пойло. Она подает святую пищу – благодать Божию, и мало-помалу, питаясь сим святым питием, ум услаждается благодатной духовной пищей и двигается к поучению в молитве.

И еще один момент: устная молитва помогает уму удерживать молитву и открывает дорогу для умного делания. Ум был пленником всего мирского, когда же он освобождается, то встает на путь умной молитвы, а устная молитва «сокращает» и открывает этот путь. Когда ум хорошо в нем утвердится, тогда сможет совершать умную молитву более свободно. С течением же времени, с помощью Божией, при всесторонней поддержке, которую сам молящийся будет оказывать молитве, после того как молитва завладев умом – тогда она открывает путь вниз. Вниз, то есть по направлению к сердцу, но в духовном смысле – по направлению вверх. То есть когда молитва сойдет в сердце, то сердце «запустит» ее вверх.

Подобно тому как Христос, сойдя в ад, связал древнее зло, Люцифера, вырвал оттуда души праведных и вознес их на небо, так же, когда мы призываем Его имя, Он даёт добродетелям свободно воздействовать на нашу душу, направляя ее к единению с Богом. Когда молитва спускается из ума в сердце, то следом, через молитву, ум восходит для встречи с Богом. Тогда сердце входит в Царствие Болоте и познает, каково оно есть; духовным чувством познает рай и переживает единение с Богом. Однако если сердце не очистится и Христос не сойдет в него через молитву, то оно останется страстным и нечистым.

Нечистое сердце никогда не познает Бога как Он есть. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят¹¹⁶. Божественные действия и явление Самого Бога познаются благодаря очищению сердца, поэтому божественный Златоуст говорит, что оно должно поглотить Господа. Когда Сам Господь сойдет в сердце, тогда оно очистится и примет благословение богоявления: видение Бога, познание Бога, ощущение Бога, созерцание Бога, принимает свет и восходит к сверхсветлому Свету, неведением оно возводится к познанию Бога¹¹⁷. Сердце достигает высшей меры и последней возможной ступени богопознания, потому что далее только Сам беспредельный Бог.

Об этом восхождении к Богу, об этой последней ступени очень много пишет святитель Григорий Палама. Великий учитель трезвения и созерцания, он достиг грандиозной духовной высоты и много писал на эту тему. Имея прекрасное классическое образование, он тоже занимался этой немногословной молитвой, а в итоге стал великим богословом Церкви. Каждый христианин может достичь подобной высоты, и особенно послушник, потому что ему предоставлено огромное подспорье для беспопечительной жизни. Достаточно, чтобы он усердно занимался молитвой и использовал все преимущества монашеской жизни.

Устная молитва – самое первое, о чем старец говорил всем, кто приходил жить у него в послушании. Это он нам внушал и на этом настаивал. Он преподал нам необходимое учение и направил на практическое исполнение его: «Как только откроются глаза, начинай произносить вслух молитву». И мы на деле испытали великую пользу этого наставления. Мы просыпались перед началом послушаний и как только открывали глаза, сразу сама собой начиналась молитва и без усилия с нашей стороны лилась из наших уст.

Было очень наглядно, сколь преобладающей может был» в человеке молитва, если он понуждает себя к ней – позднее она совершается сама по себе. И если какое-нибудь занятие станет для монаха помехой и он на время потеряет молитву, то почувствует, что ему чего-то не хватает, что-то идет не так. Поняв, что причиной этого ощущения была потеря молитвы, он берется за нее с большим желанием и охотой и продолжает молитвенное свое делание. В результате в один прекрасный день молитва станет достоянием ума, а потом, конечно же, и сердца.

Отцы говорят, что обычно это достигается не за короткий срок, но, напротив, за длительный период времени. Поэтому мы должны запастись терпением и терпеливо ждать, пока Бог не пошлет Свою милость, ибо все это делание зависит непосредственно от благодати Божией. Мы же, со своей стороны, будем стараться произносить имя Христово денно-нощно и ждать, когда Бог дарует молитву уму и сердцу. Он хочет на деле увидеть наше собственное усилие и старание.

Царствие Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его¹¹⁸. Но если в сердце не воцарится молитва, если мы не понудим себя, то не вкусим и не познаем Царствия Божия. Но ведь каким величием, какой надеждой, каким залогом¹¹⁹ является опыт этого познания для человека! Кто через надежду познал это удивительное переживание Царствия Божия, тот может твердо и убедительно подтвердить, что истинно слово Евангелия: «Царствие Небесное внутри вас»¹²⁰. Этот величайший плод не познается без молитвы.

Мы подвизались в молитве, произносили ее вслух. Однажды, когда я готовил еду, старец услышал, как я громко молился, позвал меня и говорит: «Дитя мое, твори вслух молитву, потому что она станет твоим утешением, когда я уйду из сей жизни в мир иной. Кричи ее». Со своей стороны я в первую очередь должен был слушаться старца. Он был мой духовный отец, и мой долг – оказывать ему послушание, и послушание принесло плод. Какой плод? Я смог непрестанно произносить молитву.

Дошло до того, что у меня сильно разболелось горло. Я сказал об этом старцу: «Болит горло, старче». – «Нет, ты, – говорит, – потерпи, понуждай себя, ничего с тобой не будет». И, действительно, ничего плохого со мной не случилось. Диавол внушал мне: «Надорвешься, отпусти свой ум оттуда, не ограничивай его так. Ты и рассудка лишишься!» А я отвечал: «Тысячи раз сойду с ума, тресну и разорвусь на части, но буду возглашать имя Христово! С Божией помощью и молитвами старца затворю разум, мысль и ум в сердце, а ты делай, что хочешь». Естественно, всё, что я отвечал на внушения лукавого, было согласно советам старца, ведь иначе откуда мне было самому это знать?

Однажды, произнося устную молитву, я оставил своё рукоделие, чтобы отдохнуть, но молитву продолжал без перерывов. По молитвам старца, благодать так подействовала во мне, что я испытал, в каком состоянии находился Адам до падения. Каким он был в раю, какие чувства были у него в райском состоянии, что он видел и созерцал, как жил... Все это переживал и я. Почему? Я слушался старца, а его молитвы, имеющие великое дерзновение пред Богом, вместе с моим ничтожным личным усилием принесли этот плод.

Была еще одна причина: Бог дал мне возможность на деле познать результат устного призывания имени Божия, которое зачастую считается только начальным этапом молитвы, приличным для новоначальных. Но ведь плод этого делания был таким потрясающим! Там все вокруг говорило о Боге. По словам отцов, все существующее; всякое творение на своем собственном языке воспевает Бога. Но мы не слышим эти голоса. Духовный же человек во время божественного созерцания слышит, как всякое дыхание хвалит Господа¹²¹ на своем языке. Когда Бог настолько отверзает и расширяет ум духовного человека, что в нем вмещается все творение, тогда ему открывается, что всё творение – каждое своим гласом воспевает Господа.

Это наставление святого старца об устной молитве мы должны применить в своей собственной жизни. Зачем нам лишать себя такого благословения? Диавол похищает и рассеивает наш ум, подвигает язык говорить о ненужных вещах, празднословить, многословить, осуждать, суетиться о многом, в результате чего мы не молимся. Но когда устам будет поставлена задача произносить молитву, то это не оставит места празднословию. Следовательно, это поможет не только тому, кто произносит имя Христово, но и его ближнему, и получится по сказанному в Притчах: брат от брата помогаем, яко град тверд¹²².

Личная «выгода» молящегося распространяется на окружающих и усугубляется. Во-первых, он свой собственный ум занимает именем Христовым, во-вторых, приносит пользу брату, а в этом есть и его собственная прибыль. Когда другой брат слышит молитву и тоже начинает произносить ее, то не будет ли вознагражден и первый? Конечно, будет, потому что он дал брату повод для изменения к лучшему. Обратное бывает, когда кого-то подталкивают к плохому.

Когда я подхожу к брату и говорю ему: «Ты знаешь, случилось то- то и то-то. Тот человек сделал одно, другой – другое». И он начинает осуждать, то грех удваивается, утраивается, потому что тот тоже скажет кому-нибудь, и начинается цепная реакция передачи греха. Противоположное происходит, когда устно произносится молитва.

Какой-то брат в своих мыслях, может быть, блуждает повсюду, но, как услышит устную молитву другого, то подумает: «Почему только он молится? Он что, умнее меня, чтобы творить молитву? Неужели только он один верит в Царствие Божие? Только ему предстоит стать богатым? Почему бы и мне тоже не поработать над этим?» Он смиряется и начинает произносить имя Господне. Таким образом возникает цепная реакция молитвы. Как это великолепно, как прекрасно!

Монастырь – это словно улей. Подобно как в улье есть пчелы, которые летают туда-сюда, собирают с цветов нектар, приносят его в восковые соты и так делают такой прекрасный мед! Так и мы, если возглашаем имя Христово, когда ходим на своих послушаниях, то приносим плоды – духовный мед, который вкушает Господь и радуется вместе с нами. Но существуют и иные пчелы, которые поедают этот мед. Они называются трутнями. Такие пчелы сами мед не делают, а чужой съедают. Они подобны людям, которые празднословят, мешают другим совершать молитву и, сами того не понимая, творят зло. Поэтому все мы должны стать духовными пчелами, должны возглашать имя Христово, вкушать, или, точнее, собирать плоды меда благодати, радующие Христа.

Да и вообще, пчелы ведь не для себя делают мед, а для людей, которые собирают его и с благодарностью употребляют, так как он очень полезен для их здоровья. Так и молитва приносит благодать Божию.

Благодать дается человеку не только для него самого. Другие люди вкушают от его духовного меда, и он становится очень полезным человеком. Ведь благодать проявляется в самом его облике, в его словах и советах, которые он дает, в духовной опытности, которой делится. Пусть это будет для нас поводом и побуждением взяться за молитву и заключить в объятья имя Христово. Нет более прекрасного имени ни в этом мире, ни в том, горнем мире.

Кто возлюбил нас столь же сильно? Никто. Только Христос. Да воцарится в нас Христос и имя Его: в уме, в сердце, на устах, в словах и наставлениях. Да будет Христос всей нашей жизнью, разумом, мышлением, созерцанием. Он единственный Бог, Который над всем царствует, Творец и Слово, ставшее плотью, Словом создавалась вселенная. Сказал Бог: «Да будет...» – и тварь пришла в бытие¹²³.

Слово, принявшее плоть, есть Христос, Который пришел к нам, обитал среди нас, учил нас истине Божией, открыл нам триипостасность Божества. Он говорил с нами о Своем Царстве и о предназначении человека, о том, какая у него цель на земле и в вечности. Он говорил нам истину. Поэтому, приняв в себя Христа, мы будем носить истину, и истина освободит нас от всякой лжи, от всякого диавольского обмана. Ведь каждый диавольский помысел есть коварство и ложь. Враг никогда не говорит правду, но всегда внушает ложь.

Как восходящее солнце озаряет, освещает, согревает и животворит все – без него жизнь невозможна, точно так же, когда у нас есть молитва, когда Христос царствует внутри нас посредством нее, тогда все оживотворяется – ум, сердце, разум и всё остальное. Если же нас не освещает Христос, то что будет внутри нас, кроме мрака? Мы и сказать ничего дельного не сможем. Нечисто всякое слово, которое не исходит от Бога. Каждое грязное слово есть гниль, которой нет места ни в Боге, ни в людях.

Итак, положим начало соответственно примеру святых отцов и учению нашего старца – нового святого нашего времени, осуществившего в жизни то, чему он учил, Он не по вычитанному из книг рассказывал нам о подвиге молитвы, но основываясь на опыте собственной жизни, Старец не нашел учителя молитвы, но понуждал себя произносить молитву вслух. Мы же, достойные жалости, хоть и нашли его – нашего старца и учителя, но все-таки относимся к молитве с пренебрежением.

Я вспоминаю, что старец очень мало наставлял нас в сравнении с тем, сколько мы с вами беседуем о молитве: Но все же то малое, помноженное на личное стремление; становилось многим. Для пропитания многих тысяч людей в пустыне апостолы нашли только пять хлебов; Христос благословил их, и в итоге хватило насытить все эти тысячи, и даже остался излишек¹²⁴. Так и пять слов старца с Божиим благословением и нашим усердием приносили богатые плоды.

Понудим себя к молитве! Начнем с малого: как только проснемся, лишь откроются глаза, пусть уста сразу начинают шептать молитву. И когда примемся работать на послушаниях, пусть молитва везде нас сопровождает. Уже через несколько дней такого делания мы почувствуем в душе нечто особенное, ощутим радость, мир и упокоение. Даже одно то, что, произнося молитву, мы не будем разговаривать ни о чем лишнем в течение нескольких дай, будет немалым приобретением. Даже не беря в учет плоды молитвы, одно лишь то, что она препятствует разговорам; является чем-то очень значительным.

В течение дня я произнесу тысячи молитв и остановлю сотни ненужных слов! Великолепный результат! Диаволу это известно, и поэтому он все свое усилие направляет на то, чтобы вместо имени Христова слышалось празднословие, шум и всякая суета. Как говорит в своих наставлениях преподобный Феодор Студит: «Видели вы, отцы мои, что когда к нам в монастырь пришли посетители и заметили, что вы молитесь и поете, то они сказали: „Действительно, монашеская жизнь – ангельская». Когда же пришли другие и увидели, что вы болтаете и кричите, то смутились: „О, и это – монахи? За этим они пришли сюда?“»¹²⁵

Понятно, чем мы приносим пользу ближним, а чем вред? Разве мы должны быть причиной вреда для людей, которые приходят, чтобы получить пользу? Святой Феодор – великий святой, великий отец Церкви, у которого был огромный монастырь. Мы читаем в его писаниях, как он укоряет себя и своих монахов. В Патрологии Миня, в которой сведены его творения, написанные очень высоким стилем, говорится, что многие его монахи выходили из монастыря в мир по разным причинам и так уклонялись от своих монашеских обязанностей. Он оплакивал их и сетовал:

«Зачем вы это делаете? Зачем огорчаете меня...» и т. п. Из этого видно, что и «во дни оны» были монахи, которые не исполняли свои монашеские обязанности и огорчали своего старца. Почему? Потому, что не имели послушания. Те, кто действительно имел послушание, преуспели, стали великими старцами и пастырями. Очевидно, что преуспеяние послушника соответствует его усилию. Все братия слушают одни и те же слова, одни и те же наставления и увещевания. В школах учитель всем ученикам говорит одно и то же, одни и те же уроки преподает. Но оценка варьируется от нуля до «отлично»¹²⁶, потому что каждый ученик, согласно своему старанию в учебе, или преуспевает, или нет.

Итак, в усердии человека находится причина преуспеяния. Мы в этой нашей смиренной школе говорим все те же самые вещи, но только тот, кто понуждает себя, кто слушается, кто внимает этим наставлениям святых отцов, – тот преуспеет. Он позна́ет духовные вещи, о которых не мог и мечтать. Если же он не понуждает себя, то не сможет остаться таким же, каков был, ибо человек либо поднимается вверх, либо падает вниз. Но да не останется кто-либо из нас внизу!

Посвятим себя поучению имени Христову и тогда найдем многие блага! Только будем избегать празднословия и ненужных разговоров. Установим добрый порядок, положим хорошее начало, чтобы иметь впоследствии наилучшее завершение, потому что жизнь эта, рано или поздно, подойдет к концу, хотим мы того или нет. Смерть непостижима, смерть абсолютно неизбежна для каждого смертного. Она придет рано или поздно, она прервет нашу жизнь, однако мы не знаем, когда и каким способом.

Поскольку время нашей смерти неизвестно, то будем понуждать себя, и я – первый, который говорю все это, ибо я понесу сугубую ответственность, если не буду понуждать себя. Следом вы, потому что услышанное слово учения налагает на нас ответственность и делает виновными в случае неприменения в своей жизни его. Будем же подвизаться молитвами наших отцов и особенно нашего святого старца Иосифа, будем понуждать себя, как и он понуждал себя. И чего достиг наш великий старец, того и мы, призывая молитвы его на помощь, да достигнем! Дабы в ином мире быть вместе в одной обители, в одной скинии, в одном месте, как одна большая семья.

26 июня 1984

Когда мы жили со старцем в Новом Скиту, все его внимание было направлено на то, чтобы постоянно и настойчиво давать нам советы касательно молитвы и неусыпно следить, чтобы мы ее произносили вслух и стойко совершали свое ночное бдение. Он очень глубоко привил нам понимание важности молитвы и трезвения во время ночного бдения. Он говорил: «Монаха, бодрствующего и молящегося в трезвении ночью, не почитайте за земного человека, но за ангела Божия. Как ангелы на небесах без устали, непрестанно, с бесконечной радостью, веселием и созерцанием Бога славословят и воспевают в гимнах Пресвятую Троицу, так и монахи должны бодрствовать по ночам, воспевать, трезвиться, каяться и плакать о своих грехах. Именно ночью, а не днем, потому что ночное делание более продуктивно в силу того, что вся природа пребывает в безмолвии. Но самое главное заключается в том, что человек в это время оставляет дневные заботы, его ум успокаивается после занятий и трудов дня. Он начинает бдение отдохнувшим и бодрым, поэтому ему бывает легче собрать свой ум и так получить в молитве лучшие плоды».

Старец следил за тем, чтобы мы непрестанно повторили молитву вслух. Он не давал пространных многочасовых теоретических поучений, но, напротив, делал краткое наставление, которое касалось самых назревших проблем и попадало точно в цель. Так, однажды он сказал некоему монаху из нашего братства:

– Дитя мое, твори молитву. Я не слышу, чтобы ты произносил её.

– Старец, нам ли её вслух читать после стольких лег в монашестве?

– Но, чадо, неужели тебе стыдно творить молитву вслух? Неужели ты считаешь, что устная молитва прилична только новоначальным, а ты уже преуспевший? Стыдиться надо не того, что ты произносишь вслух молитву, а того, что блуждаешь повсюду умом и не закрываешь рта и постоянно болтаешь! Вот что стыдно и перед Богом, и перед людьми!

К сожалению, старец так и не смог убедить его произносить молитву вслух. Другой брат делал это непрестанно, и если раньше благодать иногда осеняла его, то в один день его посетила особая благодать Святого Духа. Как-то, после долговременного произнесения вслух имени Христова, его душевные и телесные очи словно открылись, и он стал видеть всё совершенно иным. Он не мог объяснить, как это произошло, но все, что он видел и слышал, стало чем-то другим, чем-то сверхъестественным. Щебетали птички, цвели и благоухали деревья и цветы, по-новому светило солнце, был яркий день, и всё говорило о славе Божией. Он смотрел на это, как на рай, это было откровение, отверзение и явление таинства, которое скрыто от нас, которое мы не видим своими духовными очами.

Всякое дыхание да хвалит Господа¹²⁷. Вся природа – растения и животные говорили о славе, великолепии и величии, о красоте и благолепии творения Божия: Брат удивлялся и изумлялся, но не мог выразить это словами. Из глаз лились слезы, но это были слезы не покаяния, а от созерцания красоты Божией. И как только смогло его сердце пережить такое откровение Божественной красоты! Но ведь и вся жизнь Адама в раю была сплошным созерцанием Бога. Его дух радовался и веселился, проникая во всякое творение, слыша, как вся тварь славословит Бога¹²⁸.

Когда святой Нектарий Эгинский жил в монастыре на острове Эгина, его чада – монахини – попросили его растолковать им изречение: «Всякое дыхание да хвалит Господа». Он сказал: «Я вам отвечу, подождите». И как-то во время одного ночного бдения на свежем воздухе святитель Нектарий отошел немного в сторону от молящихся, и тут же монахини в одно мгновение сверхъестественным образом услышали, как все творение в едином дыхании, в едином зове хвалит своего Творца. Они поняли, что это и было тем объяснением изречения «Всякое дыхание да хвалит Господа», о котором они просили святого. Все творение в одном дыхании возносило хвалу своему Господу и Создателю.

Святые отцы по ночам бодрствовали в молитве, а часто продолжали молиться и весь день, не осознавая, что уже прошли сутки, как это описано в их творениях. Время для них как бы исчезало, потому что их ум был восхищаем в пакибытие. Он отрывался от земного и был переносим в иной мир. Псалмопевец Давид поет: «Тысяча лет как один день и как часть ночи считается»¹²⁹. Тысяча лет этого мира – как одно мгновение мира иного. Ангелы беспрестанно славословят Бога и не знают, что такое время.

Для молящегося молитва становится достоинством и украшением, и в особенности это касается монаха. Если монах не молится, то он не будет иметь этой красоты и благолепия души и ума. Что значит красота ума? Ее можно познать, когда во время ночного бдения и молитвы ум восхищается к Богу, в иной мир, мир духовный, который не имеет ничего общего с этим материальным миром. Когда сойдет Дух Святой, тогда восхищение ума происходит мгновенно и ум прикасается к Божественному свету и раю. Он странствует по сверхъестественному и запредельному миру, он рассматривает, питается, облагораживается, озаряется, украшается и исполняется благоухания, он становится превыше себя.

Все это делает молитва, она есть основа, старт, отправной пункт для запуска по направлению к горнему миру. Все это творит благословенная молитва. И что только не совершает молитва?! Что только не исправляет и не приводит в порядок! Диавол ненавидит эту молитву и стремится остановить ее, она стала мишенью для легионов бесов, объединившихся под девизом: «Остановим имя Иисусово! Пусть не произносят его люди, нельзя допустить, чтобы его слышали, необходимо его заглушить!» С другой стороны, Христос призывает: «Кто исповедует меня перед людьми, того и Я исповедую пред Отцом Моим Небесным»¹³⁰. Перед нами великая задача! Огромное дело!

«Кто возглашает Мое имя, то есть исповедует Мое Божество, того и Я исповедую и оправдаю пред Отцом Моим и ангелами Его» – как результат, такой человек будет увенчан Богом, и ангелы сыграют победный марш для такого победителя, сражавшегося оружием божественного имени. Бесы страдают, испытывают внутренние мучения, их лихорадит, когда слышится имя Христово. Как будто в них самих вошел диавол и все их нутро переворачивает вверх дном. Что делает бес с человеком, когда овладеет им и находится в нем? Он валит его наземь, изо рта льется пена, глаза выходят из орбит. Несчастный так сильно беснуется, что люди даже не могут связать и удержать его железными цепями. Подобное случается с самим диаволом от имени Христова.

Когда звучит молитва Иисусова, диавол страдает и «беснуется», особенно если человек произносит ее с сильным желанием и любовью, ревностно исповедуя, что Христос должен воцариться. Не для того ли Он взошел на крест, чтобы царствовать? Егда вознесете Сына Человеческого, тогда уразумеете, яко Аз есмъ¹³¹. Вот что Он сказал в Святом Евангелии, а этими словами Он, как подобает Богу, предсказал: «Придет время, когда вы Меня распнете и поднимете на кресте, но именно тогда вы познаете силу Моего Божества и силу Моего божественного имени».

Пред именем Христовым всяко колено поклонится небесных, и земных, и преисподних¹³², всякий народ, племя и всякий человек поклонится и исповедует, что Христос есть Судия живых и мертвых: Блажен и счастлив человек, который исповедует имя Христово на протяжении всей своей жизни. Сколь бы грешен он ни был – если он исповедует имя Христово, то Сам Христос снимет с него тяжесть грехов и изгладит его вину. Блажен человек, которому отпущены беззакония¹³³.

Грехи прощаются и отпускаются в том случае, если человек взывает к Господу и Богу своему о помощи – тогда Христос дарует ему покаяние, которое обновляет и возрождает его, которое сопряжено со слезами и скорбью о грехах. Но после оно вводит его в радостотворный плач, затем в плач от Божественной любви. Таким образом из одного состояния он переходит в следующее. Все эти и многие другие опыты порождает и приносит молитва, только одно призывание имени Христова.

Что говорили книжники и фарисеи апостолам, когда схватили их, привели в судилище и угрожали? «Не проповедуйте о имени Сем. Прекратите говорить об этом имени!» – «Нет! – отвечает им мужественный апостол Петр. – Повиноватися подобает Богови паче, нежели человеком. Мы будем исповедовать и проповедовать о том, что видели и слышали¹³⁴, и никто не заградит нам уста!» Так и произошло, а в конце эти исчадия диавола распяли апостола Петра вверх ногами. Они замучили и его брата апостола Андрея Первозванного, остальных апостолов и многих мучеников – и все за имя Иисусово.

Это по сей день продолжается, ведь если бы мы прозрели и увидели, что происходит в духовном мире, когда мы призываем имя Иисуса Христа, то познали бы, что имя Христово переворачивает весь ад. Если бы мы это увидели, то это добавило бы нам много ревности для усердного и постоянного призывания имени Христова.

Свидетели Иеговы лукавят, когда говорят, что и они веруют, что Христос есть Сын Божий. Если спросить их: «Подождите, в каком смысле Сын Божий?» – «В возвышенном значении, как все мы – дети Божии, которые веруем в имя Христово и являемся возрожденными, мы – дети Божии по благодати и причастию», – отвечают они. «Правильно. Но Христос по естеству есть единородный Сын Божий». Этого они не могут сказать. Но что на это возглашают громогласные уста апостола и наперсника Христова Иоанна Богослова? В начале было Слово, и Слово было к Богу, и Бог был Слово¹³⁵. Это исповедование Иоанна Богослова они не могут повторить. Вот Ватерлоо¹³⁶ для сектантов. И именно это мы исповедуем, возглашаем, громогласно возвещаем, когда в молитве произносим имя Христово. Имя Христово должно утвердиться в нас как непоколебимое основание всей нашей жизни. Будем взывать днем и ночью: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Здесь и исповедание, и мольба о милости. Что может быть лучше этого?

Будем исповедовать Христа нашего, будем проповедовать Его, чтобы атмосфера наполнилась красотой Божества Христова, будем продолжать непрерывно: «Господи, милостив буди мне, грешному», «Господи Иисусе Христе, помилуй, прости и спаси мя». Если христианин или монах взывает так, то может ли Христос пренебречь им и не подать ему от Своих дарований? Возможно ли, чтобы такой человек не испытал восхищение ума, не познал Свет Божества и не плакал от великой радости в этом Свете! В сверхсветлом мраке¹³⁷ Божественного сияния он увидит Христа как Он есть!

Естественно, что в начале этого исповеднического пути, когда в человеке закладывается фундамент имени Божия, ему это все неизвестно и неясно. Сначала бывает труд и страдание, подвиг и противостояние легионам бесов, пытающихся остановить его. Но эти труды молитвы пройдут, и после долгого устного призывания божественного имени Христос начнет ниспосылать ему утешение. Впоследствии же, если внимательное отношение ко всем сторонам жизни будет сопутствовать молитве, то во время благоприятное¹³⁸, по Божиему смотрению, придет благодать, о которой вы сейчас не догадываетесь. Тогда невозможно будет, чтобы глаза вашей души не открылись.

Однако молитва должна сопровождаться, как мы сказали в начале беседы, ночными бдениями. Будем совершать их и хранить трезвение в молитве и богомыслии, в воздержании – всецелом и общем воздержании пяти чувств. Будем сугубо блюсти свой язык. Главным же образом будем воздержанны в мыслях и не будем позволять уму блуждать по всему миру. Если язык много говорит, то сможет ли ум пребывать в безмолвии? Но опять же, если язык молчит, а ум тем временем кружится по всей поднебесной, то достигнет ли он чистоты и возможности возвыситься к созерцанию Божества? Требуется всецелое воздержание и внимание.

Будем следить за своими словами, за мыслями, за своим поведением и исполнением послушания. Есть ли у вас необходимый страх Божий? Слушаем ли свою совесть? Может быть, она укоряет нас за наши поступки и помыслы? Ведем ли мы подсчет духовного баланса? Творим ли мы молитву или нет и замечаем ли это за собой? Где сейчас мой ум? Что сказал я за минувший день? О чем разговаривал? Что ускользнуло от моего внимания? На эти вопросы «компьютер» совести выдаст: «Здесь ты осудил!», «Здесь празднословил!», «Здесь разозлился!», «Здесь проявил халатность на послушании!», «Здесь показал нерадение!» «Здесь спал во время бдения!», «Здесь подумал одно, другое, третье!»... и в ответ я скажу: «Согрешил, прости, Боже мой, согрешил пред Тобою, Господом моим! Прости меня, Боже мой, я больше так не буду, я хочу исправиться, помоги мне, даруй мне внимательность, каюсь!» и прочее. Таким образом мы изглаживаем свои падения и обретаем силу для дальнейшей борьбы, в которой мы обязательно преуспеем, если будем внимательны.

Наше преуспеяние будет расти день ото дня и достигнет того, что однажды мы естественным образом перестанем совершать серьезные ошибки и прегрешения; Но прежде всего необходимо тщательнейшим образом проверить, есть ли у нас добродетель смирения. К этому вопросу мы должны отнестись самым серьезным образом. Эгоизм, гордость – это как сигнал «Стоп!», который останавливает движение всего благого и полезного.

Смиренномудрие есть «зеленый свет», «красный свет» – гордость, эгоизм, тщеславие, с которыми невозможно никакое продвижение. Когда отключим «красный» и включим «зеленый» – снова начнется преуспеяние в молитве. Как можно понять, есть ли в нас гордость и эгоизм или нет? Когда брат скажет тебе что-нибудь унизительное, оскорбительное или сделает замечание, и ты внутренне возмутишься и огорчишься, восстанет твое «я», и ты начнешь возражать или внутренне, или внешне – то очевидно, что в твоем сердце есть рана эгоизма и гордости. Бог попустил, чтобы эти слова были произнесены. Они как лекарство, медицинский спирт, нанесенный на рану, – вот из-за чего ты чувствуешь боль.

Но эта боль полезна нам, если только мы воспринимаем ее правильно. Что происходит? Это «медицинским спиртом» прижигается наша рана. Завтра это средство, то есть слово брата, будет жечь меньше и не так сильно болеть. Потом еще меньше, и так мало-помалу подобными прижиганиями язва гордости вылечится. Но если, раздражаемые этой болью, мы будем возражать и спорить, огорчаться и возмущаться, то это будет говорить о том, что лекарство нам не понравилось, мы его не приняли, и, как следствие – состояние нашей раны ухудшилось. В следующем подобном случае боль в язве увеличится, ситуация будет обостряться, и человек может дойти до того, что станет все воспринимать в штыки. Итак, смирение открывает дверь, через которую можно войти во внутренний двор Божий. Молитва Иисусова будет струиться внутри нас, литься через край и выходить наружу, а смирение будет помогать молитве и надежно руководить нами. Так молитва начнет приносить плоды.

Призывание имени Христова должно основываться на смирении, на осознании того, что я – грешный человек, осужденный, имеющий страсти, израненный, что я – разбойник, мерзкий, слепой душою человек. Я призываю Христа моего, чтобы прозреть, чтобы просветились мои очи, чтобы залечились мои раны, была изглажена моя вина, чтобы я выздоровел, ибо я болен, чтобы очистился от скверны и заблагоухал. Вот что является для меня поводом произносить молитву вслух, а совсем не то, будто бы я нечто собою представлял. И откуда взяться этому «нечто»? «Что ты имеешь, чего бы не получил? – согласно апостолу Павлу. – А если получил, что хвалишься, как будто не получил?»¹³⁹

Итак, всё, что мы имеем, – от Бога, все наше существо от Него. Мы были ничем, и Он сделал нас людьми. Мы – ноль, не существуем сами по себе. Он очень легко нас сотворил, и поэтому все, что мы из себя представляем, – от Него, и мы обязаны служить Ему. Устами? Они Божий. Руками служу? Работаю? Служу братьям? Творю дела любви? Это от Бога. Бегу на работу по послушанию? Ноги тоже от Бога. Говорю несколько слов Божиих? Уста – Божии. Я правильно мыслю о Боге, о братии? И ум – тоже Его творение. Следовательно, у меня нет ничего своего.

Я – круглый, полный ноль. Если Христос перед этим нулем поставит единицу – мы получаем отличную оценку. Из нуля получается десять. Тогда мы преуспеваем на пути Божием, и бывшее «ничто» становится ипостасью; личностью. Когда же Бог благословит это, то мы по благодати Его становимся божественной личностью и причастниками Божества. Какое достоинство! Какая красота озаряет ум и сердце! Христос царствует! Благородство, доблесть, счастье, величие Божие умножаются в сердце человека, и он становится единым с Господом. Все привнесенное в него этим миром угасает и исчезает, и он ощущает в себе только Христа.

Случается, что по невнимательности или по ошибке человек совершит какую-нибудь оплошность или грех. Это является результатом гордости, ведь никакое падение, никакой грех и никакая ошибка не произойдут, если человек не возгордится и не вознесется в помыслах. Из-за совершенного греха Христос забирает Свою благость, и происходит словно землетрясение, колеблются самые основания души, и она опустошается. Человек переживает духовное крушение. Но если он вновь смирится и познает свое падение, если раскается, горько плача, подобно апостолу Петру, тогда Господь снова обращает на него Свой милующий взор и снова посылает Свой Дух, обновляет и исправляет человека.

Все в руках всесильного Бога! Если мы произносим имя Божие и вместе с тем крепко стоим на фундаменте смирения, то идем напрямую к престолу Божию, к божественному восхищению ума и сердца. Будем же внимательными, чтобы наш руль не сломался, чтобы мы не отклонились от смирения, чтобы смиренно о себе помышляли и принижали себя до земли. Я – земля и пепел¹⁴⁰, глина и ничего более. И что ценного в глине? Грязь? По ней ходят люди и звери. Из этой глины я стал человеком. Я стал великим творением Божиим, соединяющим в себе духовный и материальный миры. Становлюсь большим и доблестным, когда я с Богом; глиной, попираемой людьми и животными, когда я без Него.

Да будет царствовать в нас имя Христово! Это благословенное и сверхблагодатное имя да станет нашей пищей, питьем, одеянием, кислородом и жизнью, сердцем и умом. Да станет оно для нас всем, потому что в таком случае мы соединимся с Тем, Кто создал всё. И когда Христос воцарится в нашем сердце посредством Своего божественного имени, тогда в нем воцарится мир, превосходящий всякое разумение¹⁴¹. Воцаряется Христос, и всё покоряется Ему¹⁴². Всё становится подчиненным – все страсти и немощи, и это называется совершенством, бесконечным совершенством, достигнув которого, мы будем очень счастливы.

Если будем держать на устах, в уме и сердце имя Христово, если будем держаться смиренного образа мыслей и плакать о грехах, то почувствуем умиротворение Божие в душе, и будем счастливы. Мы живем в восьмом тысячелетии от сотворения мира, мы – монахи последних времен, и подобного духовного состояния, если только его дарует Господь, будет для нас более чем достаточно.

Начнем подвизаться всеми силами души. Если Христос будет управлять нашей жизнью, то все само собой встанет на свои места: мысли, слова, поступки и взаимоотношения с людьми – всё встанет на правильный и спасительный путь. Если же на пути жизни с нами не будет Христа и Он не будет просвещать нас, то всё пойдет вкривь и вкось. Или Христос, или хао́с. Или мы идем к свету, или мы идем во мрак – середины нет. Таково учение Христово и святых отцов Церкви¹⁴³, и я очень надеюсь, что мы сможем жить согласно ему.

Будем вслух призывать имя Христово, потому что когда монах это делает, то освящается атмосфера и все пространство вокруг. Польза от этого достается не ему одному, но и ближнему, который слышит его. К примеру, я думаю о чем-то греховном, но как услышу брата, призывающею Христа, то скажу себе: «А чем я занят? Где кружится мой ум? Этот брат понуждает себя к молитве ради Царства Небесного, а я блуждаю умом повсюду?» Или, бывает, втянусь в празднословие, но как услышу брата, то опомнюсь: «Что я делаю! В своем ли я уме? Зачем я пришел в монастырь? Не затем ли, чтобы исповедовать Христа делом и словом?» Я прихожу в себя, раскаиваюсь и тоже начинаю произносить молитву. Кому же я обязан за такую во мне перемену? Не моему ли брату, который произносил молитву?..

«Кошки спят – мыша́м приволье». Если имя Христово не произносится, то бесы влагают в наш ум помыслы, в уста – пустые слова, дабы мы празднословили, задевали один другого, смеялись. Они побуждают нас к своеволию, подталкивают жить самочинно и вообще делают из нас не-монахов. Но когда всюду слышится имя Христов! то его звучание отпугивает мысленных волков. Когда собаки лают, дикие звери держатся поодаль и воры не приближаются. И чем крупнее собака, чем матерей ее голос, тем далече сторонятся враги. Овцы мирно пасутся, и пастух играет на своей свирели. Этому не бывать, если собаки не будут лаять, прогоняя тем самым врага.

Так и монастырь – это духовная ограда, а монахи в нем – единое стадо. Ревность, согласно Исааку Сирину, есть пес, тот самый пес, который лает на врагов¹⁴⁴. Ревность обнаруживается в делании молитвы, в размышлении о Боге и созерцании Его. У нас не получится празднословить, произнося молитву, и если кто-либо захочет поболтать, то решится ли он завести разговор с молящимся человеком? Он подумает: «Неужели я буду мешать его молитве, неужели прерву ее?» Он сочтет это каким-то преступлением. Получилось, что и сам молящийся избежал празднословия, и другому человеку он помог одержать себя. Один другому помогает. Вот почему мы называемся братьями. Вот зачем мы здесь собрались, Христос собрал нас вместе, чтобы один помогал другому. Друг друга тяготы носите, и так исполните закон Христов¹⁴⁵. Брат от брата помогаем, яко град тверд¹⁴⁶. Когда в нас царствует любовь, тогда монастырь становится крепким и сильным. А как рождается эта любовь? С воцарением Бога любви в душе. Если Христос не воцарится, то истинная любовь немыслима между нами. Если люди являются всего лишь единомышленниками или им нравится поговорить о погоде и других пустяках, то можно ли такие отношения назвать любовью? Нет! Это больная любовь. Однажды в какой-нибудь ситуации они поссорятся и разойдутся.

Но любовь, которую дает Христос, исходит от Него Самого. Христос есть связующее звено, которое соединяет верующих в Него. Итак, молитва дарует все блага, смирение и братскую любовь, поэтому днем и ночью, с момента, как мы проснемся и откроются наши глаза, мы должны исповедовать Христа, дышать Христом, питаться Христом, Его именем. И если человек питается именем Иисуса, то не умрет никогда, но будет жить вечно!

27 августа 1985

Вначале я хотел бы поведать вам о случае, который произошел со мной недавно. Я спал и проснулся от диавольского визга. Душа может знать, слышать и чувствовать присутствие нечистых духов, потому что имеет подобную им природу. Я спал как обычно и не видел снов, но душа моя услышала исполненный злобы диавольский визг. Проснувшись, я весь трепетал, мое сердце билось как птица в клетке. Я перекрестился, помолился и снова лег, но опять услышал этот визг. Он был подобен вою волка! Когда овцы слышат его, тотчас сбиваются в кучу и стоят в оцепенении от страха.

Когда же я снова погрузился в сон, то увидел, словно на сцене, двор монастыря будто размером с комнату, и повсюду вокруг расселись карлики. Это были бесы, каждый со своим своеобразным и причудливым обликом. Когда я вошел внутрь их собрания, они стали переглядываться друг с другом, избегая смотреть на меня. Я стал кричать на них: «Что вы здесь делаете?! – и немедленно схватил палку или плеть, не помню, что это было, и говорю: – Пошли все вон! Здесь вам не место!» А они, выходя, ворчали один другому: «Мы остановим эту молитву во что бы то ни стало!.. Остановим ее!» Они были в ярости. Мало-помалу, один за другим они начали отступать и, в конце концов, все убежали.

Это напомнило мне слова одного брата, который мне сказал, что несколько дней назад один старец со Святой Горы увидел беса, и тот говорит ему: «Мы постараемся остановить молитву в Филофее и Дионисиате». Брат рассказал мне об этом позавчера, и я подумал: «Смотри, как они стремятся отнять у нас имя Христа, прямо как книжники и фарисеи, которые, схвативши апостолов, бранили и бичевали их, запрещая проповедовать имя Господа Иисуса». Апостол Петр отвечал, что они не могут подчиниться их приказанию и предпочитают повиноваться воле Божией¹⁴⁷. Несмотря на бичевание, брань и запугивание, апостолы вплоть до своей смерти открыто проповедовали имя вочеловечившегося Господа Иисуса. Слово Божие стало Человеком, чтобы мы стали сынами Божиими по благодати и соучастию.

Бесы смотрят с ненавистью на нашу обязанность произносить вслух эту малую молитву. У них нет никакой другой задачи, кроме остановки произнесения этого преблагословенного имени, перед которым поклонятся небесные, земные и преисподние¹⁴⁸, когда Христос придет судить мир. Усилия бесов и людей, подчиняющихся их воле, всегда были направлены против этого всесвятого имени, и особенно в наши дни. Они стремятся искоренить истинную, православную веру в Богочеловечество Господа Иисуса.

Поскольку же нам стали известны злые замыслы и цели бесов, то в ответ нам следует укрепить этот фронт, эту нашу сторону, то есть усилить молитву, ибо она преблагословенна. Наc постигла какая-то скорбь, печаль, проблема, борьба, мы в опасной ситуации? Начнем усердно и с сильным желанием призывать имя Христово, и тогда увидим, как отступят и скорбь, и печаль, и искушение, ц опасность. Всю нашу жизнь мы были свидетелями тому как это на деле работает. Бывает, проснешься для ночной молитвы, а тебя одолевает малодушие, духовная лень, душевное смятение. Но как возьмешь четки и начнешь молитву, то через несколько минут мысленное небо очистится, облако рассеется и воссияет свет благодати Христовой;

Да будут благословенны прежде всего апостолы, а вслед за ними богоносные отцы, которые научили нас этой божественной молитве¹⁴⁹. Для того чтобы молиться, не обязательно иметь перед собой книги и служебники, потому что каждое мгновение, с каждым нашим вдохом мы можем произносить это благословенное и преисполненное благодати имя Христово, так как нет другого имени, которым мы могли бы спастись¹⁵⁰. Это всесвятое имя непрестанно произносил наш блаженный старец, оно даровало ему все те духовные состояния, которые он пережил, и даже позволило по благодати Божией увидеть нетварный Фаворский свет. Имя Христово является надежным путеводителем на таинственном пути, ведущим напрямую к познанию и достижению «сверхсветлого мрака познания непознаваемого»¹⁵¹, к этому великому созерцанию Бога. Блажен монах, который удостоился таковой благодати, согрелся и воспламенился огнем Божественной любви к усердной молитве имени Христова. Блажен послушник, который удостоился быть наставленным в том, как ему поучаться¹⁵² в этом святом имени.

Однако диавол всем своим существом ненавидит это всесвятое имя! Он одержим лютой ненавистью к Богу: «Только бы Христос не царствовал на земле!» Он хочет, чтобы на земле господствовал грех, чтобы он сам властвовал над всем миром и отправлял всех людей в ад. Приближаются времена антихриста, и сатана подготавливает его пришествие, заблаговременно готовит его «сосуды». Он действует чрез злых и завистливых людей, устроивших расправу над Христом. Эти люди распяли нашего Спасителя и продолжают распинать Его через многообразие антихристовых ересей. Сейчас они вышли на финишную прямую и хотят явить антихриста, который бы назвал себя богом на земле. Но диавол сам себя обманывает и не желает признать, что какие бы козни он ни строил, какую бы пагубу ни замышлял и что бы ни делал – все будет только так, как повелит Бог. Если Сам всемогущий Бог не вынесет Своего решения, то труд человека напрасен. Давайте же обезопасим себя мы, презренные и ничего не значащие люди, и постараемся принять внутрь себя Христа, примем Его в наше сердце, в наш ум, в нашу душу, крепко ухватимся за Него, обнимем Его, прижмемся к Нему и скажем: «Христе мой, не оставь меня, не покинь меня, иначе я пропал и пойду в ад!»

Да возлюбим всесвятое имя Христово всеми силами души! Если у нас будет это имя, то мы вселим в диавола ужас. Будем хранить имя Его как компас в нашей жизни, как путеводитель, как свет. Последуем за отблеском этого света, потому что он безошибочно направит нас в Царство Небесное. Поскольку нам неизвестно, когда нас настигнет смерть, то давайте сделаем так, что имя Христа будет сопутствовать нам и до ее прихода, и после.

Один из учителей трезвения сказал, что всякий человек, и в особенности монах, который имеет молитву Иисусову, в час своей смерти будет удерживать бесов на расстоянии¹⁵³, то есть не сам этот человек, а сила молитвы. Благодать Божия и там будет помогать ему.

Это всесвятое имя проповедовал наш благословенный святой Косма Этолийский. Он назван Филофейским, потому что достиг святости в нашем монастыре. Здесь он подвизался, сражался со своими страстями, пребывал в борьбе, получил благодать Божию, стал духовным богачом, а потому обогатил и других. Он проповедовал имя Христово простым верующим в Греции. Под игом исламизации наш православный народ был принуждаем отрекаться от веры в Божество Христа и признавать лжепророка Магомета. Но святой Косма учил: «Четки в молитва», – и спас тысячи людей этим очень простым учением, он привел их в Царство Небесное, вырвал из пасти диавола, спас от отречения от Христа и руководил ко спасению.

Кто дал ему такое сильное желание и такую любовь, следуя которой, он вышел на проповедь и спас наш порабощенный народ от принятия ислама? Его подтолкнула к этому любовь к Богу и к братьям-христианам. Он достиг этой любви с помощью аскезы, молитвы и послушания. Он научился смирять свое мудрование, оставил свою собственную волю, исполнил волю Божию и так принес многочисленные плоды. Он отдал в жертву себя самого: османские власти повесили его по навету завистливых еврейских старейшин, потому что он разрушал их планы.

Святой Косма учил как тому, что в воскресенье люди не должны работать, так и многому другому, что приводило их в ярость, и они оклеветали его перед пашо́й, который прежде относился к нему с благоговением и даже много раз давал ему разрешение проповедовать слово Божие; Тот самый паша́, который сделал святому кафедру для проповеди, а потом отправил его на виселицу!¹⁵⁴

Святой отдал свою жизнь из любви к ближним. Его подвиг оправдал его уход из монастыря на проповедь. Но неужели возможно, чтобы ни у кого из монахов не было возражений против этого в то время, когда святому предстояло отправиться в путь, оставить монастырь, ради проповеди слова Божия и помощи этим беззащитным людям? Непременно были, и это вполне естественно! Не все имеют одно и то же мнение и взгляд на вещи. Но святой намеревался сделать то, что ему подсказывала его полная любви христианская совесть.

Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем¹⁵⁵. Весь закон держится на двух великих заповедях: чтобы христианин возлюбил Бога всем своим существом и ближнего как самого себя¹⁵⁶. Каждый человек от других людей ищет помощи как в материальных, так и в духовных нуждах, а если он ждет помощи от ближних, то и сам должен помогать им. Святые отцы, учители трезвения, постоянно учили любви, они и сами держались ее в своей жизни.

В Патерике есть рассказ, как один старец вместе с многочисленными учениками отправился в паломничество. Остановившись для привала около жилища некоего отшельника, они обнаружили, что не знают дальнейшего направления и спросили брата из этой келии: «Не мог бы ты нам помочь?» Он согласился и пошел вместе с ними. Они шли весь день до вечера. В какой-то момент ученики говорят старцу:

– Батюшка, кажется, брат сбился с пути!

– Ия это понял, но не будем его огорчать! Я найду причину для остановки, и утром брат поймет свою ошибку, – старец сделал вид, что устал.

– Братья, я утомился, давайте остановимся и переночуем здесь, а с утра пойдем дальше. – Так и сделали. Когда они дождались рассвета, брат-провожатый говорит старцу:

– Простите меня, старец и братья, я сбился с пути. Мы идем не туда, нужно идти в другую сторону.

– Буди благословенно, – они ответили ему¹⁵⁷.

Таким образом, они не огорчили брата. Разве не могли они сказать ему, как по нашей бестактности и эгоизму обычно поступаем мы: «Ты ошибся! Куда ты нас ведешь!» – и потом начать спорить? Но они руководствовались любовью. Любовь знает, как не опечалить, не задеть ближнего и при этом исполнить необходимое дело. Постараемся с молитвой, любовью и послушанием провести жизнь в монашеском подвиге. Когда монах проникается любовью к Богу и братьям и вместе с этим имеет смирение и послушание, тогда он с уверенностью движется к Царству Небесному.

Вчера во время чтения за трапезой прозвучали слова одного святого, что если у кого-то в доме есть все, кроме чего-то одного важного, то это создает большие проблемы. Тогда брат спросил:

– Что это означает, геронда?

– Если у монаха нет смирения и самоукорения, то есть чтобы он осуждал самого себя, то ему трудно спастись¹⁵⁸, – ответил старец. Может ли кто-то спастись без смирения? Авва Исаак Сирин говорит, что Слово Божие облеклось смирением, смиренномудрием, человеческой плотью, стало Человеком и так смогло приблизиться к людям и ходить по земле, потому что если бы Оно пришло во всей славе Божества, то ни человек не смог бы вынести близости Бога, ни земля не могла бы удержать Божественный огонь¹⁵⁹. Смиренномудрие покрыло Божество, и Христос смог спасти человека. И человеку, чтобы спастись, подобает облечься смиренномудрием.

«Но каким образом, отче, приходит смирение?» – «Смирение приходит тогда, когда мы говорим: „Прости меня, я ошибся"». Когда монах этого не говорит, но возражает и оправдывается, то это становится помехой, делающей его спасение более трудоемким. Когда монах-киновиат имеет добродетель самоукорения, самоосуждения, берет вину на себя и говорит: «Я виноват, я ошибся», то такая его добродетель становится для него фундаментом, укрепляет его и делает устойчивым, так что ему не угрожает опасность падения. Любовь – это покров, который его осеняет. Послушание ведет его ко всякой добродетели.

«Тому, у кого есть послушание, нет нужды блюсти исполнение заповедей Божиих»¹⁶⁰, – говорит авва Паламон. Поэтому нам надлежит вооружиться этими тремя добродетелями и с ними противостать искусителю. Но прежде всего вооружиться молитвой, именем Христовым. Как видите, я весьма настаиваю на важности молитвы, потому что знаю ее огромную пользу и ту защиту, которую она придает душе. Это не только защита души, но и целиком всей человеческой жизни. Христос Своей Божественной благодатью защищает жизнь молящегося.

Наша духовная красота, венец и сила основываются на Иисусовой молитве. И вам известно, с какой злобой диавол усердствует, чтобы остановить ее. Да откроются наши духовные очи, чтобы мы смогли увидеть это! Но в ответ на это мы тоже должны проявить свое святое усердие в памятовании имени Христова. Будем удерживать этот фронт, с крепостью и силой сжимая оружие Христово в руке, то есть молитву на устах. Будем постоянно произносить имя Христово. С момента пробуждения будем поминать его, ходить, трудиться, молиться, вставать ночью на бдение – все делать, постоянно храня молитву.

Если мы не произносим вслух молитву, то нам следует опасаться, что в это время диавол подложит динамит для подрыва дома нашей души. Он хочет найти в нас место, не занятое молитвой, войти внутрь и напакостить нам. Нам следует непрестанно молиться, хранить трезвение, следить за тем, чтобы молитва действовала в нас.

Теперь перед моей очередной поездкой для миссионерской работы, которую проводит наш монастырь за границей, я хочу сказать следующее: я прекрасно знаю ваши нужды, духовные и прочие, не упускаю их из вида и не пренебрегаю ими. Я полностью понимаю вас. Но одновременно и я, со своей стороны, вас прошу: давайте проявим немного любви к братьям, которые находятся далеко и имеют столь великую нужду в нашей убогой – с две лепты – духовной любви.

Прибыль, которую получит там Христос, будет и вашей собственной прибылью. Смиренная евангельская вдовица пожертвовала в сокровищницу храма от всей своей скудости¹⁶¹. Другие жертвовали много, но от Господа не получили похвалы. Ее удостоилась только нищая вдова, потому что эти две лепты составляли всё ее состояние, и она отдала его на храм Божий. Видите, она была упомяну, та в Святом Евангелии! Ее жертва является самым ярким примером того, как подобает творить милостыню.

Мы тоже имеем всего лишь две лепты, не более того. Но когда их благословит Бог, то они умножаются во сто крат. И прибыль от этого благословения Божиего будет вашей собственной прибылью и благословением: То, что вы отдаете и чего лишаетесь, получают люди за границей, и это приносит много плода, который обогащает всех вас. Вы мне скажете: «Нам нелегко, мы страдаем, нам не хватает Вас!» Безусловно, это правда. Здесь нечего возразить! Семье нелегко, когда кто-то отсутствует.

Однако давайте вспомним, как святой Филарет раздавал все, что имел, нищим. Его верная супруга вместе с детьми возражали ему. Какими только словами они ни укоряли его за пожертвования, которые он раздавал! Все же он действовал, согласно своей христианской совести, и результат сполна оправдал это. Пришло время, и Бог вознаградил его по заслугам: вся семья приобрела богатство и знатность, а святой Филарет стал называться отцом царей. Даже сама жена, дети и внуки признали правоту старца Филарета. В конце жизни он достиг святости, и люди, которым он оказывал милость, собрались проститься с ним в час его смерти и погребения. Это стало наглядным подтверждением святости его деяний¹⁶².

Поэтому давайте будем чуть-чуть более осторожными в своих суждениях о происходящих событиях. Давайте подождем, чтобы увидеть, чем обернется дело. Вспомните, что законоучитель Гамалиил предложил книжникам и фарисеям: «Не бейте апостолов, не истязайте их, не угрожайте им, потому что если это дело от Бога, то вы не сможете воспрепятствовать, но окажетесь богоборцами. Отпустите их, и если их дело – от Бога, то они преуспеют в нем. Если же нет, то рассеются, как многие другие, создавшие себе имя и приобретшие последователей, которые все в конце концов разбежались»¹⁶³. Очевидно же, что проповедь святых апостолов была делом Божиим, так как она быстро распространилась и принесла великое благословение всему миру.

Я только прошу вас молиться обо мне, потому что дело духовника, в каком бы то ни было месте, является духовной торговлей в крупных масштабах. С одной стороны – идет торг за приобретение человеческих душ, а с другой – с нами ведут борьбу бесы и иногда сами люди. Прибыль очень велика, но велика и опасность. Это подобно тому, как когда коммерсанты отправляются на кораблях и другом транспорте в чужие страны и потом возвращаются с прибылью. Но часто торговые караваны попадают в руки бандитов, и наполненные товарами пароходы, возвращаясь в гавань, идут под воду во время штормов. Поэтому требуются молитвы и одобрение ваших сердец, дабы Бог сохранил это духовное богатство.

Если кто спасет одну душу, говорит Писание, то покроет этим множество грехов¹⁶⁴ ... Попрошу вас еще раз – молитесь обо мне, поминайте меня, как ради самого совершаемого дела, так и ради того, чтобы Бог меня сохранил, и я благополучно вернулся назад. Я до глубины сердца уверен в том, что я – нищий, убогий, жалкий, никчемный, негодный человек... – каков уж есть. Но Бог так всё устраивает и душевно соединяет нас для того, чтобы мы помогали один другому. Как я упомянул ранее, совершается великое дело, но вместе с тем оно полно опасностей. Необходимо очень много молитв, которые исходили бы из самого сердца.

Давайте я приведу еще два-три случая, чтобы они остались у вас в памяти на будущее; Прибыв впервые на Гавайи, я столкнулся там с тем, что люди, как вообще и в других местах, не встречались ни с чем духовным в своей жизни. Они причащались святых Таин, будучи совершен, но неподготовленными, однако они делали это по неведению – никто не сказал им: «Что вы делаете? Не подобает с такими тяжкими грехами принимать святое причастие. Нужно прекратить это!» Они совсем не знали, как правильно исповедоваться.

Я поговорил с ними об исповеди, и после этого восемьдесят процентов из них исповедались. Среди прочих там был один китаец, который не верил в Бога. На приходе не было певчего, а он слегка выучил греческий язык у своей супруги гречанки и, на какой придется глас, пел на утрене и на литургии. Я спросил священника: «Разве у вас нет певчего?» – «Где нам его найти, отче, даже тот, что есть – великое счастье». Когда я уезжал оттуда, то этот человек на большом подъеме поприветствовал меня и сказал: «Отче, мы провели эту неделю очень православно, очень духовно!» Жена подхватила: «Становись православным, раз ты чувствуешь, что было так хорошо и так православно». – «И это сделаю!» – ответил он. Через год я встретил его уже принявшим святое крещение. У него обнаружили рак. Я приехал в больницу, поисповедал его, прочитал над ним молитву, и теперь он уже умер.

Одна девушка попыталась покончить с собой, бросилась с крыши дома. Причина была той, что, пережив насилие, она пыталась найти кого- то, кто мог бы ей помочь; кто был бы человеком, но встречала только худшее. Она пришла к выводу, что в мире нет ничего святого и незачем тогда жить. Так она решила покончить с собой, но благодатью Божией осталась жива, хотя и поломала кости. Одна женщина попросила: «Отче, сходите в больницу к этой девушке?» – «Пойдем». И по милости Божией, девочка исповедовалась со многими слезами. Я дал ей небольшую епитимью, молитвенное правило и сказал что делать, когда она выздоровеет. Я посоветовал ей впредь не отчаиваться, потому что существует путь нравственной жизни, путь, на котором она сможет прожить в благословении Божием.

Одна женщина, живущая духовной жизнью, то есть которая исповедуется, говорит мне: «Старец, у меня есть брат протестант. Вы сможете ему помочь?» – «Попробую, дитя мое, если сможешь привести его, то мы немного поговорим и Бог управит – будем надеяться, что он спасется». Она попросила брата приехать, хотя я уже принимал исповеди в другом городе. Он пришел передать мне якобы какой-то подарок от своей сестры – свитер или что-то в этом роде. Это было только поводом ему прийти ко мне. Он говорит мне:

– Отче, моя сестра попросила меня передать Вам этот подарок.

– Спасибо большое, дитя мое, садись, я взгляну на тебя, – он сел, – ты православный христианин?

– Был, но женился на протестантке и сам стал протестантом, чтобы не разочаровать ее...

– Неужели ты стал еретиком, отрекся от православной веры и стольких православных истин?..

Но не буду говорить об этом много, по благодати Божией он прислушался к моим словам, пал на колени, исповедался, стал православным и вступил на путь спасения. В этой миссии Бог совершает очень много подобных спасительных дел. Невозможно рассказать обо всех случаях, происходящих там благодатью Божией. Я говорю об этом для того, чтобы вы поддержали это дело молитвой с любовью и самопожертвованием. Ведь все, что совершается с жертвой и по любви, достигает большого успеха. Теперь еще немного наставлений, и мы заканчиваем.

Хочу снова поговорить о посещении церковных служб. Мы наполовину это делаем. Есть братья, которые стабильно посещают богослужения, а есть и такие, у которых посещаемость хромает. Первых, сохраняющих это послушание, я от всей своей души благословляю. Все отдохновение¹⁶⁵ моей души – на них. Я замечаю их в храме, знаю каждого и не моту выразить, как моя душа упокоена ими.

В то же время я огорчаюсь и мучаюсь из-за братьев; которые не ходят на службы. Огорчаюсь из-за духовного ущерба, который они терпят. Скорблю и говорю: если даже сейчас, когда я рядом, они не ходят в храм, то можно ли поверить, что с моим отъездом произойдет перемена? Невозможно! Помогайте петь на клиросах, служите Богу, но и поучайтесь. Если монах не полюбит храмовые богослужения, то зачем он пришел в монастырь? Пусть храм и келия будут неразлучны и неотделимы от его жизни. «В храме сейчас будут молиться, а я, окаянный, сплю в келии? Как это можно терпеть?!»

Признаюсь вам, если я на две-три минуты опаздываю к началу службы, когда спешу закончить письмо или по какой-то другой духовной необходимости, то считаю это серьезным проступком и чувствую стыд, что не спустился чуть раньше первого и второго била¹⁶⁶. Как может совесть монаха смириться с тем, что игумен и братья молятся в храме, а он спит? Тут уж ни дать ни взять с такой совести... Тот, Кто испытывает сердца и утробы¹⁶⁷, вынесет праведный вердикт в День суда. Да, мы все это себе позволяем, но ведь приближается смерть, этот суровый и трудный час смерти, о котором нам следует с трепетом вспоминать.

Мы были свидетелями тому, что один умирал так; другой иначе, кто-то в некоем борении или при каком-то происшествии. Моя собственная смерть – какой она бут дет? «Как моя душа выйдет из тела? Как она встретится лицом к лицу с бесами, которые предстанут передо мной со своими свитками, учетными книгами моих грехов, коих там целый ворох? Как я взгляну на это все?» Вспоминая об этом, нам следует понуждать себя, чтобы наше духовное состояние улучшалось.

Теперь об этом нашем благословенном столе¹⁶⁸, пожалуйста, угощайтесь тем, что послала нам Божия Матерь. Только берите порцию без разговоров и одновременно произнося молитву. Для чего беседовать, делиться новостями, без конца что-то обсуждать? Ведь часто это походит на какой-то базар. Зачем все это? Разве нам не хватает здравого смысла, разве мы дети малые? Разве у нас нет головы на плечах и здравых понятий? Будем брать, что Бог послал и с благодарением вкушать это для нашего здоровья, а не для того, чтобы это становилось отравой для наших душ. Итак, мой совет и наказ – пожалуйста, не делайте этого.

Пусть между вами будет умножаться любовь, будем помогать и с любовью терпеть друг друга. Если брат чем- то возмущен или раздражен, то не буду подливать масла в огонь, приму его с кротостью, с нежностью, с любовью, с уступчивостью. «Да, конечно, дорогой мой, как захочешь!» Так предотвращается искушение. Позднее брат сам осознает, что произошло, и поразмыслит об этом: «Смотри, как он повел Себя со мной: я держал себя с ним строптиво и своевольно, а он обошелся со мной уступчиво, с любовью и потерпел меня». И брат вразумляется и исправляется. Я хочу сказать, что когда есть любовь, тогда бывает и ясность мыслей, тогда находится и хороший способ миром уладить дело.

25 ноября 1980

Имже образом желает елень на источники водныя, сице желает душа моя к тебе, Боже. Возжада душа моя к Богу крепкому, живому: когда прииду и явлюся лицу Божию?»¹⁶⁹ – глаголет псалмопевец Давид. Говорят, олени питаются не только травой, но и змеями, к тому же еще и ядовитыми. Когда олень проглатывает ядовитую змею, его начинает мучить невыносимая жажда. Эта жажда создает в нем сильное желание броситься на поиски источника воды для утоления жажды и, что более важно, для нейтрализации змеиного яда, ведь если он замедлит и вовремя не найдет ручей, то впрыснутый в тело яд убьет его.

Грех, диавол, есть духовный змей, ядом наслаждения отравляющий душу. Человек чувствует жгучее обличение совести, когда совершает грех. Совесть, внутренняя тревога и душевная боль вынуждают его бежать к источнику вечной жизни, спешить в Церковь Божию, к таинствам Церкви, чтобы очиститься от яда греха на исповеди, как в струях источника, и воспринять воду живую, текущую в живот вечный¹⁷⁰. У ног духовного отца он снова обретает воссоединение с Богом, как в духовной бане омывает греховные язвы со всяческой нечистотой и выходит весь чистый, воодушевленный и с облегченной совестью. Так он спасается от душевной смерти, причиной которой был яд греховного наслаждения.

Согрешивший человек должен без промедления бежать в Церковь, к этому источнику вечной жизни, ведь чем дольше он медлит, тем сильнее возрастает непосредственная опасность отравления. Мы должны стремиться к Богу с сильным желанием. К примеру, в Евангелии написано о женщине-самарянке¹⁷¹, получившей большую дозу яда греха. Но благодатью Божией и сама того не подозревая, она встретилась с Источником благодати и милости. Христос приблизился к ней, напоил водой живой, и бывшая грешница стала равноапостольной, стала богоносицей, а, в конце концов, и мученицей Христовой.

Чтобы достичь состояния сильного желания к Богу и начать своим сердцем поиск того, чтобы узреть Божественный Лик, необходимо бежать, как жаждущий олень, искать вечный Божественный источник и Лицо Божие. Ищите же с этим сильным желанием и слезами, потому что кто так взыскует Бога, тому через некоторое время Сам Господь покажет красоту Своего Лица.

Мы, монахи, были специально обучены призывать имя Христово, в чем именно и заключается поиск и сильное стремление увидеть Лицо Господа Бога нашего. Вот почему нам необходимо поминать имя Христово, если возможно, так часто, как дышим. Христос есть живой Источник благодати. Имя Христово не таково, как наши с вами имена, которые не несут в себе никакой Божественной силы. Имя Христа заключает в себе все Божественные дарования. Оно богоукрашено. Когда мы произносим его, то чувствуем помощь, соответственную текущей нужде.

Христос всегда готов прийти на помощь нам, когда мы призываем Его. Мы веруем, что Бог есть Дух, но и более, чем Дух, – Он сверхнепознаваем¹⁷². Мы не можем видеть Его телесными очами, но несомненно веруем, что Он «везде Сый»¹⁷³, Его природа непостижима и неприступна. Насколько мы веруем в эти божественные истины, настолько должны верить и в то, что имя Христово обладает всем богатством Божественной крепости и силы. Об этом свидетельствуют даже бесы – они не в силах слышать имя Христово, как было и в случае книжников и фарисеев – они предъявили апостолам требование: «Не проповедуйте во имя Его». Но первоверховный Петр смело ответил им: «Невозможно нам умалчивать о том, что мы видели и слышали! Повиноватися подобает Богови паче, нежели человеком»¹⁷⁴.

Мы с вами тоже должны подчиниться воле Божией. «Непрестанно молитесь. За все благодарите, ибо такова воля Божия о вас»¹⁷⁵, – говорит апостол. Воля Божия – чтобы мы молились постоянно. Богоносные отцы научили нас молиться именем Христовым и разъяснили, какие плоды приносит умная молитва. Через эту молитву человек по благодати достигает обожения¹⁷⁶, становится ангелом на земле. Как ангелы непрестанно воспевают имя Божие, так и монах или христианин, живущий в миру, с сильным желанием поминающий имя Христово, удостаивается ангельской благодати. Впоследствии он уцеломудривается, становится чистым душою и телом. Во время молитвы и от действия молитвы его сердце, подобно херувиму, в молчании воспевает Бога.

Через молитву сердце монаха становится престолом Божиим. Мы веруем, что Христос восседает на Своем Божественном престоле, царствуя над всей вселенной. Таким же образом Он восседает и покоится на престоле сердца человека, который поминает пресвятое Его имя с сильным желанием и радостью. Бесам это известно, и поэтому они стараются изо всех сил и много труда вкладывают в то, чтобы воспрепятствовать воцарению Христа в сердце человека. Они не оставляют нас в покое: рассеивают ум и занимают его тысячами помыслов – все для того, чтобы воспрепятствовать нашему уму пребывать в сердце посредством молитвы. Несобранный ум находится где угодно, только не в сердце. Рассеиваясь по разным местам и перескакивая с одной мысли на другую, он неспособен воспринять благодать Божию. Если наседка станет часто подниматься с гнезда, то рано или поздно яйца протухнут, – точно так и ум, часто рассеиваясь, не может «высидеть» в сердце духовных птенцов, то есть такие Божественные помыслы, которые просвещают человека Божественным богословием. Божественные помыслы не задерживаются в сердце, в котором отсутствует ум.

Будем же противостоять всем бесовским козням постоянной внимательностью и стараться собирать ум в сердце через поучение в имени Христовом. Конечно, не следует воображать само сердце-орган, но, напротив, просто осознавать сердце там, где оно находится. Телесное, плотское сердце заключает в себе сердце души¹⁷⁷. Мы духовным образом хотим связаться с сердцем души и поэтому не должны воображением представлять образ сердца. Дух есть Бог, и иже кланяется Ему, духом и истиною достоит кланятися¹⁷⁸.

Божий Ум бесконечен, Бог есть Ум. Ум человеческий непостоянен и преходящ, но когда ограниченный человеческий ум соединяется с Бесконечным Умом, то есть Богом, тогда происходит соприкосновение, невыразимое словами слияние, сопряженное с духовным и таинственным наслаждением. Конечно, такой высокий уровень трудно, достижим, и мы не достигли его. Но если с сильным желанием и большим смирением будем искать того, чтобы душа посредством молитвы приблизилась к Богу, то Он дарует нам благодать такого уровня. Достаточно того, чтобы мы искали этого в духе смирения. Как тело без души мертво, так и молитва без смирения не приносит духовных плодов. Постараемся достигнуть этой благодати молитвы.

Бог по Своей бесконечной милости помог нам, помиловал нас, сугубо возлюбил, вывел из мира, вытащил из бездны греха, привел в это чистое место, к святой жизни и обогатил всеми вспомогательными средствами. И если все это нам не поможет или, точнее, если мы этого не используем, не применим в дело ради познания Бога, ради того, чтобы прийти к видению Его Божественного Лица, – то напрасно мы пришли сюда! Мы останемся в долгу перед Богом за оказанную нам великую милость. Необходимо использовать это драгоценное время, время Божественной поддержки, иначе придется отвечать за его потерю, и мне – первому.

Часто, размышляя о любви Божией и о моей ответственности перед Божественными дарами, я испытываю мучительные угрызения совести. Я по сей день не оправдал эту великую милость. И поминая имя Божие, я часто ужасаюсь и говорю: «А достоин ли я произносить имя Христово и поучаться им? Что есть Бог?» Ведь Он есть Тот, Кого человеческий разум не может вместить. Подумать только... словом Своим во мгновение ока Он из ничего создал все творение! Я рассуждаю: «Что есть Бог и достоин ли я так свободно и легко произносить Его имя?»... Но смирение Богу свойственно по природе. Наш кроткий Бог так просто и свободно позволяет нам поминать Его – словно мы произносим имя какого-то обычного человека. На самом деле, если задуматься, страшно поминать имя Божие. Но поскольку Он дал нам на это благословение, то мы будем продолжать это! Имя Христово принесет нам многообразные благословения Божии. И, приближаясь ко Христу через молитву, мы будем удалять из себя, из своих сердец весь яд страстей. Из всех людей, приблизившихся к Богу был ли хоть один, в ком вообще не было бы даже сколько-нибудь отравы греха? Бог не осуждает нас за то, что, двигаясь к Нему, мы имеем в себе страсти и грехи, но требует и ожидает, что человек, приближаясь к Нему, будет постепенно извергать из себя яд и не станет оставаться в прежнем падшем состоянии страстности.

Когда ребенок приходит в школу, учитель не может допустить того, чтобы он остался «чурбаном». Так и мы, раз мы пришли в школу Божию, то не должны остаться неучами. Мы должны познать Бога посредством молитвы и смирения. С того самого момента, как мы просыпаемся, диавол старается подтолкнуть наш ум к рассеянности, к парению мыслей, он приносит нечистые помыслы, апатию и много чего другого, создавая дурное начало дня. Понимая эту его тактику, мы со своей стороны каждое утро, открыв глаза, должны сразу же начать произносить молитву.

Молитва все приведет в порядок, а именно: с самого утра она освятит грядущий день и позволит ему пройти с пользой. Начнем устами шептать: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя»; эта молитва поможет и уму, и душевному настрою в целом. Так, в хорошем, благодаря молитве, настроении, мы будем начинать свой день. И когда будем повторять это ежедневно, при каждом пробуждении, то положим такое хорошее начало, которое необходимо для прекрасного завершения нашего жизненного пути. Если человек потерпел крах в духовной жизни, то это случилось потому, что он не положил хорошего начала, он не спроектировал свой дом, не заложил приличного фундамента, не укрепил надежно – и поэтому дом рухнул.

Хорошее начало – это молиться в вышеуказанном порядке, слушаться во всем духовника, не своевольничать, не скрывать помыслов. Понуждать себя исполнять молитвенное правило и вообще духовные обязанности, в частности, посещать церковные службы. Иметь братолюбие и бесконечную любовь друг к другу, избегать празднословия, не говорить лишнего, не обсуждать ненужные темы и контролировать себя, то есть следить за тем, как я сам подвизаюсь, а не как подвизается другой. Следить за собой: «Со мной что происходит? Молюсь я или болтаю? Не вмешиваюсь ли в чужие дела? Чем занимается мой брат – это его дело». Тут не поймите меня неправильно, я не призываю игнорировать брата в случае, если ему нужна духовная помощь, но прошу прекратить диавольское осуждение ближних. Потому что диавол, используя эгоизм человека, подталкивает его постоянно следить за тем, что делает другой. А глядя на другого, он не видит свои собственные немощи. Не видя же себя, он совершает одну оплошность за другой и таким образом неспособен положить хорошего начала.

Нужно молчание, сознательное, осмысленное, а не безрассудное молчание – когда то есть я не разговариваю, потому что не имею навыков общения или потому, что я не считаюсь с другим, или презираю его, или горделиво не хочу с ним говорить – такое молчание вредно, а не полезно. Нужно благое молчание, при котором просто не хочется ни критиковать, ни осуждать, ни празднословить, потому что появилось стремление молиться и в душе родился радостотворный плач. Пришли слезы, как дар Божий, и смирение в мыслях – такое молчание называется молчанием в ведении, или духовным молчанием. Такое молчание выше всех иных добродетелей. Отцы говорят, что если положить на одну чашу весов молчание в ведении, а на другую – все остальные добродетели, то молчание перевесит¹⁷⁹. Молчание в ведении приносит столько всего доброго, и, главное, в том, что человек не согрешает ни языком, ни мыслью. Когда же мы начинаем беседовать, обсуждать одно, другое, третье и ввязываемся в разные разговоры и дела, тогда мы не можем положить хорошего начала. Хорошее начало приведет и к наилучшему концу. А плохое – к наихудшему. То есть дом, который плохо построен, обрушится. Когда мы видим, что кто-то духовно пал, то должны понять из этого, что он не положил хорошего начала и не залил крепкий и глубокий фундамент, не укрепил надежно свой дом и потому он пал – и никто другой не виноват, кроме него самого; Все самооправдание в его падении – заблуждение эгоизма. Поэтому будем очень внимательны, потрудимся над хорошим началом, ценность которого распространяется на вечность и с которым каждый из нас сможет построить духовный дом – прекрасный и пропорциональный, то есть нашу вечную обитель.

Будем понуждать себя положить это начало, однако необходимо совершать это не ради того, чтобы комфортно прожить здесь, на земле, получая благодать Божию и таким образом чувствуя себя прекрасно. Нет, не для сего духовного на земле счастья будем трудиться, но ради вечного счастья и спасения. Никакие красоты, даже сам рай, помноженный на миллионы, не идет и в сравнение с созерцанием Лица Божия. Цель хорошего начала – это, чтобы, в конце концов, открылась возможность созерцания Лица Божия. Вот достоинство хорошего начала, и, зная, какое огромное духовное преуспеяние оно дает, постараемся заложить эту основу.

25 апреля 1976

Позавчера вечером, когда я прилег поспать перед бдением, то, как только закрыл глаза, сразу понял, что мне предстоит вести борьбу со множеством бесов. Это была очень жестокая битва. В течение многих лет, которые я провел в монашеской жизни, у меня не было подобной битвы и борьбы. Из трех или, самое большое, четырех часов, в течение которых я отдыхал, по крайней мере, не менее трех часов происходила эта брань. Между всем этим был один час, когда я пробуждался, чтобы совершать крестное знамение и призывать имя Христово на помощь. А что именно происходило?

Сначала я не видел, но ощущал, что происходило некое невидимое сражение с бесами. Поначалу их не видела моя душа, но после они стали видимы, и мы схватились врукопашную. Они были точно такими, какими их описывают в книгах – по сущности и по внешнему виду, именно такими я их видел. Черные, с хвостами, с рогами, с горящими глазами, и битва шла лицом к лицу. Душа очень ясно понимала, что сражается с этими духами, и постоянно и очень чисто произносила молитву.

Чем дальше, тем больше озлоблялись бесы на то, что я произносил молитву. Мы схватывались врукопашную, волосы летели клочьями. Проснувшись спустя три-четыре часа, я подумал: «Посмотри, с кем у нас идет война и борьба». Ранее неоднократно происходило нечто подобное, но в значительно меньшей степени и интенсивности. Такое было впервые – бесы были очень злы.

Я до такой степени изнемог от этой схватки, что осознал в тот момент, насколько бесы сильны, лукавы и злобны. Они постоянно разными способами пытаются подорвать и подчинить нашу волю, чтобы пересилить нас в борьбе, выйти победителями и свести в ад. И если в умно-духовной сфере происходит такая схватка, то, что происходит там, в аду, где будут находиться люди, которые потерпели неудачу в духовной борьбе – как они несчастны, как их тиранят бесы!

Если только в одном-единственном сражении с бесами душа вступает в такую жестокую борьбу – напрягается, страдает, устает, цепенеет, то что будет там, в преисподней? Ведь посредством такого нападения демон всего лишь проявляет свою зависть к нам, старается отомстить и излить свою злобу, а в аду их великое множество и они будут тиранить души. Душа будет вечно находиться с ними, совместно мучиться, пребывать под их тиранической властью и видеть их! Страшное существование – и это во веки веков! Этой несчастной, мучительной жизни не будет конца.

Святая Синклитикия говорила, что бесы сражаются с нами очень лукаво, и мы тоже должны сражаться и противодействовать им очень искусно и с хитростью. «Будем проявлять незлобие, – говорила она, – в отношении ближних, и ловкость в борьбе с лукавыми бесами»¹⁸⁰. Об интенсивности бесовских нападений мы можем судить по силе греховных помыслов. Многократно они приходят с большим натиском, злобой, яростью и угрозой разрушить, если получится, всё. И если человек не противостоит им, если искусно и с ловкостью не отражает их, то они ниспровергают его и ведут в плен. Человек выполняет волю бесовскую и чувствует полное расстройство в своей душе.

Авва Пимен сравнивал страсти с корнями терновника. Тот, кто их выкорчевывает, ранится шипами, чувствует боль, и по его рукам течет кровь. Подобным образом и тот, кто хочет выкорчевать корни страстей из своего сердца, испытывает сильную боль и душевно кровоточит. И если человек не победит в этой борьбе, то освобождения от страстей не происходит, он остается страстным и несчастным и тащит за собой свои страсти в течение всей своей жизни. Он их видит, но не может противостоять их натиску. Апостол Павел говорит, что с началами и с властями происходит наша борьба¹⁸¹. С началами и с властями, умными, духовными, предельно хитрыми, искусными в науке духовной борьбы. За тысячи лет они в совершенстве и точности овладели искусством увлекать человека на путь погибели. И когда мы против этих диавольских ученых оказываемся неискусными, неопытными, невнимательными, безразличными и нерадивыми, то каковым будет результат?

Когда святой Евфимий решил встать на монашескую стезю, по дороге в пустыню он размышлял, какому образу монашеской жизни ему последовать. Отправиться в пустыню? Он подумал, что там, не зная искусства умной брани, он не сможет воевать с бесами. Тогда он решил, что самый правильный и лучший способ обучения борьбе против бесов – это направиться в общежительный монастырь, отдать себя в послушание и вверить свою душу руководству духовного старца. Он последовал этому решению, нашел себе старца и изучил искусство искусств и науку наук – и затем стал Евфимием Великим. Однажды, когда он проходил мимо одного брата, тот упал на землю и стал бесноваться. Прибежали братья и попросили святого, чтобы он перекрестил его и помолился об исцелении. Пользуясь случаем, святой сказал им: «Этот брат, отцы и братья, пришел в монастырь ребенком. Но из-за того, что был невнимателен к своим помыслам, он стал одержимым и претерпевает все это. Он следовал своим помыслам, сам не замечая того. Это было скрыто и от других». Но когда приблизился святой, этого брата словно ударило током, и сразу стало ясно, что он одержим. Святой сказал: «Будьте внимательны, братья, к своим помыслам, потому что помыслы или ухудшают, или улучшают состояние души человека»¹⁸².

От помыслов зависит, что нас ждет, ад или рай. И если мы хотим освободиться от страстей и немощей, мы должны жертвовать всем ради того, чтобы со вниманием совершать подвиг умного трезвения. Туда мы должны направить все наши силы и внимание. Как только приходит некое мечтание, соединенное с греховным помыслом, то мы должны сразу его отвергнуть и прогнать от себя оружием молитвы «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Ум должен следить за тем, чтобы не принимать никакой греховный образ, и при его первом появлении сразу же извещать об этом душу. Душа должна сразу же с гневом вооружиться против этого помысла молитвой Иисусовой и начинать его преследовать. Если на это мы обратим наше внимание и осознаем, что мы находимся в состоянии борьбы, то сразу положим доброе начало. От этого зависит наша жизнь и смерть, рай и ад, отправление горе или долу.

Мы должны превратить ум в священную мастерскую. Отсюда начинается всё. Необходимо строгое внимание к тому, чем занят наш ум, не оставлять мысли без присмотра, так как злые мысли отравляют душу. Пусть каждое мгновение наш разум следит за тем, о чем мы думаем. Те, кто познал истину этого опыта, могут говорить об этом и понимают значение и важность этого делания. Когда мы оставляем наши чувства бесконтрольными и позволяем себе смотреть на что угодно, говорить и слушать, тогда в нас входит множество всего вредоносного. Подобно тому как празднословие приводит к осуждению, злословию, непотребным словам, прелести и вообще ко всякому злу, то же самое с нами случается в еще большей степени в умственной сфере. Потому что ум молниеносно обходит весь мир и собирает духовный мусор, приносит его внутрь, и человек становится сам не свой.

Духовное внимание помогает избежать этого, и тогда ум естественным образом пребывает чистым и, будучи чистым, принимает помощь Божию и безукоризненно молится. Такая молитва постепенно заполняет все сердце человека, отчего создается сердечная тишина, безмолвие, которое является не чем иным, как непрестанной молитвой именем Христовым. Наступает общее умиротворение внутреннего человека, который, будучи еще в этом мире, реально и истинно вкушает блага иного Мира. Он на деле познает то, что говорит нам Христос в Евангелии: «Царствие Божие внутрь вас есть»¹⁸³.

Зачем нам становиться несчастными, в то время как, по благодати Христовой, мы можем быть счастливыми? Зачем нам разрешать помыслам пленять нас, духовно связывать по рукам и ногам и вести на расстрел? Искусству этому мы научаемся у святых отцов, которые наставляют нас, что без трезвения ничего хорошего не выйдет. Освящающая благодать Божия не посещает человека, ум которого находится в беспорядке.

Святые апостолы получили наитие Святого Духа в Сионской горнице и начали говорить на иностранных языках, прославляя Бога. Наш ум является также духовной горницей и есть образ Великого Ума, образ невидимого Бога. Ум для человека – это его все. Когда Бог попустил диаволу искушать Иова, то сказал: «Я предаю тебе его, только ум его не трогай и не повреди»¹⁸⁴. Потому что ум управляет кораблем души в буре испытаний. Если кто-нибудь удалит капитана с корабля, то корабль сам по себе носится по морю и погибает в волнах и буре.

Кто не хочет стать богатым?! Мирские люди ищут счастья и богатства вещественного и страдают и мучаются ради этого. А мы ищем богатства духовного, то есть, чтобы избавиться от духовной нищеты и горечи страстей. Только по благодати Божией и с помощью трезвения человек достигает этого духовного богатства. Зачем нам горевать, зачем страдать? Почему не обрести внутри себя покой и умиротворение?

Все благое берет свое начало от помощи Божией, смиренного мудрования и внимания к своим помыслам. Обратим на это внимание, хотя эта борьба не из легких, так как бесы сражаются с нами жестоко и сеют нечистые помыслы. Их сила велика, они так лукавы и бесчеловечны, что всю свою энергию направляют на то, чтобы ввергнуть нас в ад, куда сами осуждены, чтобы тем самым доставить огорчение Христу и уязвить Его. Тогда сатана будет вправе сказать: «Вот Ты был распят, Ты пролил Свою кровь, но Ты ничего не добился! Я владею ими, я приобрел их. И пусть я буду претерпевать адские муки вместе с ними, но Твой крест, Твое дело не увенчались успехом». И, таким образом, через нас Бог хулится бесами и огорчается.

Ангелы Божии невидимо следят за борьбой каждого брата. Небесные силы постоянно приходят на помощь подвизающимся. Это увидел в видении авва Моисей Мурин¹⁸⁵. Он, некогда имевший сильную брань блуда, как говорится в его житии, «не лепе соние видяще». То есть иногда через воображение, иногда без воображения часто он претерпевал во сне искушения и поэтому не ходил к причащению. Священник скита, авва Исидор, говорил ему: «Авва Моисей, приступи к таинствам». – «Я не приступлю, – тот отвечал ему, – если не прекратятся сонные видения».

Тогда авва Исидор привел его на крышу келии и говорит ему: «Посмотри на запад», – и очи души аввы Моисея открылись, и он увидел, что весь мир был наполнен бесами и их сетями, в которые они пытаются уловить каждого и свести в ад. Авва Моисей стал волноваться и вопрошать в своих мыслях: «Но кто тогда спасется? И кто избежит этих сетей, если вся земля покрыта ими?» Игумен увидел, что он испугался, и говорит ему: «Теперь посмотри и на восток». И Моисей увидел, что с неба спускаются полки ангелов и архангелов.

Авва Исидор спрашивает: «Какие силы превосходят по числу?» – «Ангельские». – «Так вот, наших гораздо больше, и, следовательно, дерзай в подвиге и не бойся! Но знай, что ни твоим подвигом, ни твоими трудами ты освобождаешься от страсти, но только благодатью Божией». Он совершил над ним крестное знамение – и преподобный Моисей освободился от ночных видений. И тогда авва Исидор благословил ему приступать к таинствам¹⁸⁶.

Ученик без помощи учителя не может научиться грамоте. Тот, кто дерзает овладеть искусством без мастера, не сможет научиться искусству. И тот, кто вступает в монашество для изучения искусства духовной брани – искусства из искусств и науки из наук, не сможет изучить его, если не подчинится и не будет слушаться духовного руководителя. Поэтому, во-первых, мы должны всецело отдаться обучению и, во-вторых, быть внимательными и следовать духовному руководству и опыту духовного наставника, которого дал нам Бог.

Подобно тому как человек, когда найдет проводника, чтобы преодолеть различные трудности и оказаться в безопасном месте, с полным доверием принимает его указания, так и мы должны вверить себя с совершенным доверием духовному руководителю. Тогда у нас получится преодолеть все трудности и безопасно достигнуть нашей цели, то есть здесь, на земле, освободиться от страстей и обрести благодать Божию, а потом бросить якорь в тихой пристани, которая называется Царствие Божие.

Когда мы шаг в шаг следуем за духовным руководителем, то освобождаемся от лишних трудов, напрасных усилий и ошибок. А если мы следуем нашим собственным мыслям и расчетам, перечим и не соглашаемся со старцем, тогда вся духовная жизнь выходит из-под контроля, и мы сбиваемся с дороги. А все, что лежит в стороне от пути, сопряжено с опасностями. Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия¹⁸⁷. Невозможно, чтобы кто-то шел вперед и ровно, если он в то же время оглядывается назад. Он непременно уклонится в сторону и прямо уже не пойдет. Поэтому когда мы смотрим на то, что делает тот или другой, спрашиваем, почему это так, а не иначе, и не смотрим за тем, что мы должны сами делать, то тогда мы идем кривым путем.

Все то, о чем мы здесь говорили, это слова Божии и опыт святых отцов, о чем читаем в книгах и имеем долг это исполнить. И снова я с большой душевной болью повторяю, что нужно внимательно относиться к вопросу трезвения, к вопросу внимания к помыслам и к усилию в молитве. Этому должны сопутствовать смирение, абсолютное и совершенное послушание духовному руководству старца, что является основополагающим, истинным, верным основанием монашеской жизни, и только через это мы преуспеем в достижении состояния бесстрастия. Иначе, к своему стыду, мы будем тащить за собой страсти в течение всей нашей жизни, как мусор, консервные банки и солому.

Какое же оправдание мы дадим не только Богу, но и тем, кто считал, что мы двигались правильным путем? Ведь Бог дал нам так. Много Времени и такое великое благословение для того, чтобы мы могли обрести что-то духовное в нашей монашеской жизни, а мы можем оказаться недостойными своего звания. У других будут оправдания, что они не нашли духовного руководителя, наставника, братьев и так далее. Мы же, недостойные и жалкие, из которых первый есмь аз, нищий и жалкий, не сможем оправдаться тем же самым. Будет великий стыд! Поэтому нам надлежит с настоящего момента помнить сказанное и устраивать нашу жизнь в точности так, как нас научают богопросвещенные отцы.

Мы имеем великое благословение, которое состоит в том, что отцы оставили нам, как священное наследие, весь свой опыт. Монашеская жизнь не требует богословского образования, или изучения теологии. Но все учение монашеской жизни очень просто, один простой урок. Существует ряд определенных условий, и если они будут нами исполнены, мы познаем богословие свыше. Когда ты хорошо молишься, ты становишься богословом¹⁸⁸. Следовательно, как апостолы получили благодать Святого Духа и богословствовали о Боге, так и каждый верующий человек, обретая благодать Божию, непогрешительно богословствует о Боге.

И теперь снова пришло время мне выехать в мир для малой помощи тем душам, которые я воспринял; Снова я просил бы, как и всегда, чтобы вы были внимательными к своей жизни, чтобы вы твердо и крепко следовали советам, чтобы между вами была любовь, душевное единение. Об этом Христос просил у Своего Небесного Отца в час Его великой молитвы перед страданием. Господь просил Отца Небесного, чтобы Он даровал благодать всем людям, которые примут Его святое крещение. Так вот, мы не только крещение получили, но Он призвал нас к более высокой жизни, и мы должны показать большую, чем у мирян, духовную любовь и душевное единение.

Пусть один сочувствует другому, а не осуждает и не поносит его. Любовь в вас должна возрастать, и все ваше старание должно быть направлено на взаимопомощь. В церкви и на работах храните внимание. Всюду ведите себя благопристойно и будьте внимательны, избегайте празднословия в словах и в уме. Молитесь и за меня так же, как и я за вас, – и здесь, в монастыре, и когда бываю в отъезде, постоянно. Прошу вас, чтобы вы из любви ко мне молились за меня, недостойного и душевно слабого человека.

Молитесь о том, чтобы Бог хранил меня как зеницу ока, потому что, как мы говорили, ловушки сатаны расставлены по всему миру, и, следовательно, никто не находится в полной безопасности и полной уверенности. До самой смерти человек не может быть полностью уверен в своем спасении, оно не гарантировано. И тот, кто считает себя спасенным, находится в прелести. Это то малое, что я хотел вам сказать. Благодать Всесвятого Духа да осенит нас всех, и сохранит нас, и удержит нас до нашего исхода из этой жизни, когда мы предадим смиренную душу в руки Святого Бога, по молитвам всех святых, и особенно нашего старца Иосифа.

1 июля 1982

Живя в пустыне, мы начинали наше бдение на закате солнца и продолжали до утра. Блаженнейший старец Иосиф, обучая нас правилам монашеской жизни, много внимания уделял методу умной молитвы.

Поскольку его собственная жизнь была постоянным самопонуждением в умной молитве, то он настаивал, чтобы мы тоже, по мере своих сил, подвизались, чтобы утвердить в уме и сердце имя Господне, краеугольный камень всего духовного здания. «После сна, – говорил нам старец, – ум будет отдохнувшим и чистым, и как раз в это время необходимо наполнить его важнейшим духовным содержанием – именем Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа».

Однако диавол тоже это понимает, и быстро, подобно молнии, спешит посеять плевелы своих лукавых помыслов в момент нашего пробуждения. Цель его состоит в том, чтобы память начала как на жерновах перемалывать эти помыслы, что звучало бы как его собственная «молитва». Мельники называют насыпом, или загрузочным бункером, отсек, в который всыпают пшеницу, ячмень, кукурузу и другие злаки для помола. Сверху он открыт и широк, к горловине же сужается так, что только небольшое число зерен размеренно падает на жернова. Итак, все, что попадает в загрузочный бункер, будет смолото на жерновах. Итак, через жернова ума не должно пропускать страсти и пожелания, которые попадают в сердце так же, как зерно в бункер.

Господь сказал, что из сердца исходят лукавые помыслы¹⁸⁹ – поднимаются в ум и там один за другим перемалываются. И чём больше нечисто и низменно сердце, тем более срамны и низки его помыслы. Итак, чтобы все это марево помыслов не поднималось в ум, но очистилось сердце, как того желает его Творец, мы низводим наш ум в сердечное небо с помощью умной молитвы и преобразуем этот притон страстей и логово внутреннего поклонения сатане во святой храм Божий – место пребывания Святой Троицы. На словах описанная схема выглядит простой, но для воплощения ее в жизнь требуется концентрация всех человеческих сил и всецелое содействие Божественной благодати. И поскольку Христос Бог есть всегда Приносимый¹⁹⁰ в жертву за наши грехи, то от нас Он просит о следующей ответной жертве: «Сыне, дождь ми твое сердце»¹⁹¹. Нам же теперь необходимо, согласно аскетическим правилам святых отцов, учителей трезвения, с благопокорностью приносить себя в духовную жертву.

Итак, будем внимательны к первым помыслам, возникающим по пробуждении! какие бы сновидения и мечтания ни посетили нас – как хорошие, так и плохие – незамедлительно будем стирать это все из памяти. Вместе с тем тут же возьмемся за имя Христово, как за дыхание нашей души. Поскольку наше ночное бдение начинается задолго до полуночи, то сразу, как встанем, – выйдем сполоснуть лицо, чтобы проснуться полностью, выпьем чашечку кофе или чего-либо другого для бодрости и начинаем: произносим Трисвятое, Символ веры и «Достойно есть». Затем с оружием против диавола в руке – с четками – присаживаемся в нашем молитвенном уголке.

«Сел на скамеечку? – говорил старец Иосиф. – Подожди, не начинай тут же молиться по благопредписанному уставу, но сначала собери свой ум и порассуждай немного о смерти и о том, что последует за ней». Представь, что это последняя ночь в твоей жизни. Все твои дни и ночи миновали и постепенно привели тебя к сему последнему пределу твоей жизни. Что же до ночи, которая теперь перед тобой, – ты не можешь с уверенностью сказать, что ты встретишь – грядущий следом день или смерть. Сколько людей умрет в эту ночь? Откуда ты знаешь, что ты не будешь среди них? Поразмысли о том, что в Скором времени ты покинешь этот мир и столкнешься с ангелами и бесами, которые будут судиться с твоей душой обо всем сотворенном тобою в этой жизни.

В час смерти бесы – язвительные обвинители. Они припоминают все поступки, совершенные тобой в этой жизни и пытаются ввергнуть тебя в отчаяние. Ангелы же противопоставляют им сделанные тобой богоугодные и добрые дела. Таким предварительным судом определяется дальнейшая участь души, которая следом идет на воздушные мытарства, а после – к страшному престолу Судии, где узнает определение своей участи. И если в результате всего процесса ты будешь отправлен в ад, то что, о, многострадальная душа, ты будешь тогда делать? Как сможешь тогда избавиться от него? Приди в себя, как тот блудный сын¹⁹², покайся и попроси милости у многомилостивого Бога. Сделай сейчас то, что захотел бы сделать тогда, в преддверии вечной смерти! Согрешил? Покайся. Се, ныне время благоприятное¹⁹³. Если, не допуская образов и мечтаний, человек уделит этим мыслям хотя бы немного времени, если немного поразмыслит над этим, то придет в умиление, его сердце умягчится как воск, а разум – прекратит парение. Преимущество памяти смерти в том, что она имеет силу для преодоления всего эфемерного, что есть в этой жизни, и рождает в сердце плач по Богу.

В создавшейся атмосфере умиления ты можешь приниматься за немногословную непрестанную умную молитву. Если твоя мысль собрана и дух сокрушен и смирен¹⁹⁴, то наклони слегка голову и направь внимание к месту своего сердца. Сокрушенное и смиренное сердце только и ждет, чтобы сошел в него ум, и они вознесли прошения благоутробному Богу, с надеждой, что Он их не презрит¹⁹⁵. Мы вдыхаем воздух через ноздри – оттуда же начни дыхание твоей души, то есть молитву. Вдыхая, произноси один раз молитву, следуя ею до сердца, и, выдыхая, повтори ее еще раз. Там, где останавливается вдох – в области сердца, – там утверди свой ум и без парения мыслей следуй за вдохом-выдохом, вдыхая и выдыхая с воздухом молитву «Господи Иисусе Христе, помилуй мя».

Мобилизуй, насколько это возможно, всю любящую силу своей души и без мечтаний и образов произноси внутренним словом имя Господа Иисуса. Отдали от себя всякую, даже самую прекрасную, самую чистую и спасительную мысль, потому что она от лукавого, как говорится, «справа»¹⁹⁶ и ее задача – остановить молитву. Игнорируй также всё лукавые помыслы, какими бы бесстыдными, пошлыми и богохульными они ни были: они не твои, не переживай, ты за них не отвечаешь. Бог видит, откуда они исходят. Ты сам только не цепляйся за них, не бойся, не увлекайся и не слагайся с ними.

И если немного начнет парить мысль, то, как заметишь, что отошел от сердечного места и способа твоей молитвы, – сразу же возвращайся. И если опять увлечешься, снова вернись. И сколько раз ни случится тебе рассеяться, столько раз и возвращайся. Бог, видя твой труд и усердие, благодатью Своей мало-помалу утвердит твой ум. Для ума привычна подвижность, но он останавливается там, где возникает какая-либо боль. Сдержи немного дыхание, не выдыхай тут же, и это спровоцирует небольшую безвредную боль в сердце, где мы и пытаемся утвердить свой ум. Эта малая боль поспособствует великому свершению: подобно магниту она будет притягивать и держать при себе ум, как ухаживающая за ним медсестра. И сладкое имя Господне, еже паче всякого имен¹⁹⁷е, призываемое с болью и сокрушением, мало-помалу с течением времени, когда произойдет измена десницы Вышняго¹⁹⁸, – воцарится на том месте, где прежде зиждился грех.

Цикличность повторения молитвы в месте сердца настолько расширяет его пределы, что созидается иное сердечное небо, способное вместить Невместимого. Война и жестокая брань будет идти за престол сердца. Диавол поначалу будет действовать через страсти и их производные, то есть разнообразные противоборствующие молитве помыслы. И чем больше, благодаря посту, бдению, молитве и иным аскетическим упражнениям, лукавый начнет терять свои позиции, тем сильнее он станет разъяряться. По попущению Божию он будет все с большей силой проявлять свою злобу и лукавство посредством разнообразных вредных воздействий, искушений и скорбей.

Однако он не сможет нарушить дозволенной ему, слуге зла, границы, которую, соразмерно силам атакуемого, очертит заботливый перст промысла Небесного Отца. Подвигоположник Христос перед искушением всегда незаметным образом дарует подвизающемуся благодать, дабы было сокрушено бешенство врага и диавол отошел от подвижника побежденным и пристыженным. Терпением своих скорбей мы должны доставить Господу столько радости, сколько огорчали Его, увлекаясь грехом. Тогда радовался диавол и скорбел Бог. Теперь же черед радоваться Богу, а диаволу – мучиться.

Все описанное выше есть не одного и не двух дней дело, но многих лет и долгого времени, как об этом говорит божественный Златоуст: «Нужен великий подвиг и долгое время, чтобы враг был изгнан и победил Христос. Поэтому поучайтесь и потерпите¹⁹⁹ Господа Бога нашего, дондеже ущедрит ны²⁰⁰... И ничего большего не ищите от Господа славы, кроме одной только милости. Ища же милости, делайте это со смиренным и милостивым сердцем, взывая с утра до вечера, а если возможно, и всю ночь, вопия: „Господи Иисусе Христе, помилуй мя“, и уготовьте ваш ум к этому деланию до самой смерти!»²⁰¹ Подобные наставления давали все святые отцы, каждый в своей манере и своими словами, но непременно исходя из личного опыта брани и победы над врагом, которого раздражает и совершенно лишает сил постоянная, непрестанная умная молитва. «Братия, всегда Христом дышите!»²⁰² – побуждает учитель пустыни Антоний Великий. «Памятуй всегда о Боге, и небом сделается ум твой»²⁰³, – наставляет преподобный Нил Премудрый.

Сердце молящегося очищается по мере его упорства в подвиге, а вместе с тем просвещается его ум, и весь душевный склад становится благостным. Царство Божие распространяет свою радость и свое присутствие в человеке – образе Божием, ради которого Богочеловек Иисус покрыл Своей добродетелью, Своими страданиями и самим Своим воскресением все небо и землю от края до края. Для того, кто иссушит свои страсти и оградит чувства от всех удовольствий этого мира, кто будет мужественно и до конца стоять против нападений мироправителя, для того уже здесь начинается предвкушение благ Небесного Царства: тишина помыслов, мир сердца, сладостные слезы, восхищение²⁰⁴ ума, познание таинств, преизбыточная любовь, созерцание Бога, совершенство, доступное человеческой природе. Все это обретается в последовательной, длительной, упорной, бескомпромиссной борьбе посредством умной молитвы.

Но чтобы эта непрестанная умная молитва была принята Богом, молящемуся необходимо содействовать ей исполнением своих монашеских и вообще христианских обязанностей духовной жизни. Прежде всего от послушника требуется беспрекословное послушание старцу, этому видимому образу Спасителя нашего Иисуса Христа. От всех же остальных христиан – степенность жизни, согласной с указаниями духовника, и послушание канонам Единой Святой Православной Церкви, чтобы никто не впал в прелесть, последовав путем собственных желаний и своей воли, остерегаться которых советует все Священное Писание.

В Патерике есть очень простое и очень содержательное изречение аввы Миоса: «Послушание бывает за послушание. Если кто слушает Бога, то и Бог того послушает»²⁰⁵. И авва Исаия более подробно разбирает это: «Невозможно, чтобы Бог не услышал того, кто повинуется Ему, потому что Он недалек от человека; но наши хотения, которые противны Ему, препятствуют нам быть услышанными»²⁰⁶. Если ты молишься и не был услышан, то подумай, может быть, ты творишь непослушание? Если ты молишься ночью, но не следишь за собой в течение дня, то ты одной рукой строишь, другой – ломаешь. Если не обращаешь внимания на «мелкие» согрешения, то, безусловно, впадешь и в великие грехи. Будь внимателен к себе.

Невозможно, чтобы Бог всегда подавал благодать сердцу, не ограничивающему своих желаний, и уму, не собранному в себе от бесцельного блуждания. Бог дает Свою благодать в начале подвига для того, чтобы помочь нам, чтобы побудить к аскезе, «подсластить» чувства души и привлечь нас. Но если мы, со своей стороны, не откликнемся и не проявим собственного усердия, то благодать не сможет действовать в нас. Аппетит растет во время еды, а молитва рождается у того, кто молится. Вот, ты трудишься на послушании, занимаешься рукоделием. Вспомни, что говорили себе за работой святые отцы: «Тело, трудись, чтобы питаться, душа, бодрствуй, чтобы спасаться»²⁰⁷. Отвлекается ум? Произноси шепотом молитву и не празднословь, потому что этим ты вредишь не только себе, но и другим.

Авва Филимон говорит, что многие святые видели себя под защитой ангелов, потому что молчанием они ограждались от бесед²⁰⁸. Вместо того чтобы попусту тратить время, твори молитву, и если начнет одолевать тебя уныние и нерадение, то бойся угрозы, которой пригрозил Господь рабу лукавому и ленивому²⁰⁹. Если ты допустишь, чтобы день за днем и ночь за ночью проходили в нерадении, то за короткий срок дойдешь до дна нерадения. Думаешь, ты получишь за это похвалу, в то время как другие будут получать венцы за свои упорные труды? Потрудись, брат, немного в молитве и трезвении, и увидишь, что радость ключом забьет в твоем сердце и свет взойдет на небосводе твоего ума. Не та радость, которая уходит прежде, чем насладишься ею сполна, а та, которая услаждает подобно сладости ангелов²¹⁰ и невечернего Света иного мира. Этот Свет есть Христос, Свет мира, благодаря молитве приходящий к тебе, чтобы подготовить тебя к переходу в иной мир.

Все дары благодати, которые были у святых отцов, можем получить и мы, если этому не воспрепятствует маловерие и нерадение. И мой старец говорил: «Потрудись немного, чтобы сделать Бога своим должником, и в свое время Он пошлет тебе больше того, что ты заслужил трудом или надеялся получить»; Но не забывай и о словах святого Исаака Сирина, что прежде всего диавол пытается остановить непрестанную сердечную молитву, а после убеждает монаха пренебрегать и определенными для молитвы часами и исполнением правила, состоящего из поясных и земных поклонов²¹¹. Итак, не слушай шепот нерадения, и если хочешь, чтобы Бог покрыл твои прегрешения, то и ты покрой ошибки брата и потерпи его в день его искушений и скорби.

Не спорь, не скрывай помыслов от своего духовного отца, иначе всю жизнь ты будешь трудиться всуе, и твоя молитва останется тщетной. Если не очистишься через искреннюю и полную исповедь, то как дерзнешь подходить к причастию животворящих Христовых Таин? Не слышал ли ты, что для достойно причащающихся они становятся жизнью, а для недостойно – смертью?²¹² Не говори: как все, так и я, – потому что это слова глупости и Судию этим не провести.

Всякий помысел, который приносит отчаяние и чрезмерную скорбь, – от диавола, сразу отсекай его, потому что он оборвет нить твоей молитвы. Всякий помысел, который рождает умеренную печаль в душе, смешанную с радостью и слезами, – от Бога. Благодать Божия никогда не ввергает человека в отчаяние, но ведет его к покаянию. Итак, в мирное время не будь нерадивым, но молись, приводи все в порядок, готовься к войне, мужайся и не бойся искушений! Со всеми случаются изменения²¹³, но необходимо иметь терпение и настойчивость в подвиге. Праведный, если и тысячу раз в день падет, – снова поднимется и будет считаться победителем²¹⁴. Это включает в себя молитву, длительное покаяние и непрерывное призывание Божественной милости. Подающему же молитву молящемуся, Христу Богу нашему, слава и благодарение вовеки. Аминь.

Расскажу кое-что из Ветхого Завета. Был некий человек, который по закону имел двух жен. Одна из двух, по имени Анна, была бесплодной и не родила ему ни одного ребенка, тогда как другая родила несколько детей, чем доставила много радости. Естественно, что бесплодная чувствовала свою неполноценность и очень печалилась, так как не порадовала своего мужа, подобно первой. Однажды в порыве своей великой печали Анна направилась к храму Божию. Она верила, что только Бог может разрешить ее бесплодие, от которого она так сильно страдает, потому что Он сотворил ее такой по Своему смотрению. Ведомая Богом; она пришла в Его храм, встала на колени и с большой скорбью взмолилась всем сердцем, так что вся ушла в молитву и не замечала ничего и никого вокруг себя.

По окончании службы церковный служитель подошел к ней и сказал: «Госпожа, долго вы еще будете здесь? Выходите, служба закончилась, и я должен закрывать храм!» Это услышал первосвященник Илий и остановил его: «Не беспокой эту женщину! Она от большой скорби изливает свою душу пред Господом. Оставь и не препятствуй ей, пусть молится сколько хочет. Должно быть, есть веская причина, заставившая ее прийти сюда молиться в таком исступлении!» Бог же внял ее молитве, исходящей от всей души и сердца, и даровал ей сына. И какого сына! Она родила пророка Самуила, великого святого, освященного с детства²¹⁵.

Этой краткой историей я хочу сказать, как уже не раз говорил, что вместе с умной, непрерывной и постоянной молитвой, которой мы, монахи, обязаны владеть, мы также должны молиться своими словами. То есть обращаться к Богу словами; изливающимися из глубины сердца и выражающими то, что нас волнует в вопросе спасения. В таком случае мы получим от Него ответ, как его получила упомянутая благословенная Анна. Молитвенное обращение к Богу соответствует боли, которую испытывает душа, и это естественно. Войдем в наши келейки, в наши сокровищницы, внидем в клеть свою²¹⁶ и, как святая Анна, начнем изливать наши молитвы, насколько это возможно из самой глубины сердца.

Пусть слова молитвы будут излиянием того, что тяготит нашу душу. Будем постоянно умолять Бога, ибо Он не может не принять молитву, которая исходит из сердца с большой болью, когда же она сопровождается слезами, то доходит еще быстрее, и Бог отвечает на нее исполнением просьб души. Однако, по Своему смотрению, Он часто как бы не слышит наши молитвы. Он делает это с целью побудить нас молиться с большей болью и лучшим душевным расположением. Согласно святому Исааку Сирину: «Произносимое с болью и чаянием имя Божие освящает и уста, и ум, и сердце, и все вместе они получают благословение»²¹⁷. Когда мы молимся таким образом, нам необходимо иметь твердую надежду.

Нужно верить, что Бог услышит нас, ибо Он всегда готов услышать и уделить нам внимание, так как Сам обещал это в Своем Святом Евангелии, говоря, что каждая молитва, возносимая в истине, будет услышана и молящийся получит Божественную милость²¹⁸. В качестве примера Он также привел притчу о вдове, которая просила у неправедного и не боящегося Бога судьи, чтобы тот рассудил распрю между ней и ее притеснителем. Будучи беззащитной и бессильной, вдова просила помощи у этого судьи. Она проявляла настойчивость, и после многих настоятельных просьб судья сказал, что поможет ей только ради того, чтобы она от него отстала. «И если, – говорит Господь, – этот бесстыдный и не боящийся Бога судья уступил и помог ей, то тем более Отец Небесный услышит молитвы рабов Своих, с болью молящихся об избавлении от противника своего диавола»²¹⁹.

В первую очередь нашим молитвам должно сопутствовать смирение. В молитвах будем осуждать только себя самих и много за что укорять, но прежде всего прославим Господа, преклоним колена и возблагодарим Его. Ведь согласно авве Исааку Сирину: «Благодарность приемлющего побуждает дающего давать дары больше прежних»²²⁰. Итак, молитва своими словами – это один из способов умной молитвы.

Авва Исаак Сирин пишет: «Всякое духовное созерцание приносится во время молитвы»²²¹. О, сколь полезны богомыслие и созерцание и как они обновляют душу! Память смертная настолько плодотворна, что восстанавливает душу человека. «Матерь любомудрия – память смерти»²²², – сказал некий святой отец. Когда эта память преобладает в человеке над остальными помыслами, то направляет его к различным святым воспоминаниям и в дальнейшем душевно обогащает так, что он становится другой личностью. Человек начинает с памяти смертной, сопровождаемой плачем, болью, слезами, воздыханиями, в глубоких размышлениях – и заканчивает памятью о рае и во многой радости ощущает оное блаженство.

Как повествуется в книге святого Иоанна Лествичника, один монах в очень интенсивном переживании памяти смертной часто от страха лишался чувств²²³. Нетрудно сделать вывод, что с такой сильной памятью смерти человек не может согрешить и оступиться. Если кто размышляет о приближении смертного часа, о разлучении с земным миром, с телом, о прохождении воздушных мытарств и грядущей встрече с Богом, то возможно ли, чтобы он мыслил вообще о чем-либо еще, кроме этого?

В час смерти к человеку приближаются как силы Божии, так и бесы. Силы Божии – ангелы. Совершается подведение всех итогов, и происходит предварительный суд. Ангелы бьются, чтобы спасти душу. Они пытаются представить добрые дела, бесы же в свою очередь стараются предъявить дела злые. А душа тем временем находится между ними в невообразимой агонии: какая же из двух сторон победит, за кем она пойдет, кто возьмет ее? Душа волнуется и молится, просит и умоляет Бога о пощаде. Мы были этому свидетелями и слышали об этом от многих находившихся при смерти людей. После этого, с больший трудом, в великом страхе, душа ведется вверх, доколе не окажется пред Божественным судилищем, где она встает на колени и из уст Самого Бога будет ожидать решения своей участи и справедливого вердикта. Ведь Бог знает все, и совершенно ничего не скрыто от Него. Там нет места оправданиям. Всякие уста умолкают, запечатываются, не имея чем оправдываться.

После того как выносится вердикт праведного Судии, душа идет или в одну сторону, или в другую – или в Царство Божие, или туда, где бесы. Душа продолжает размышлять в этом ключе: представляет решение своей участи самым плачевным, обрекающим на страдание образом, мыслит об аде, вечном огне, пребывании рядом с бесами. О, ужасная и непостижимая реальность! Вечное осуждение! Что значит вечность? Жизнь бессмертная, беспредельная, без завершения, без конца. Здесь, на земле, один какой-нибудь бесовский помысел потрясает нас, печалит, тревожит, душит, рождает в нас уныние, и мы от этого часто чувствуем себя как в аду и стремимся скорее очиститься через исповедь и молитву. Но как же будет там, с бесами вместе? Без конца? Вид даже одного беса – это уже сущий ад, насколько же хуже, когда их – бесчисленное множество!

Но самая страшная сторона ада – это то, что мы лишились блаженного Бога. Здесь, когда благодать уходит, мы не на шутку вкушаем ад, а что тогда будет там, где Бог совершенно «отсутствует»?²²⁴ А если прибавить ко всему осознание того, что душа никогда не увидит ни сияния света, ни луча утешения, но постоянно будет созерцать одних бесов, ад и ощущать отсутствие Бога, зная при этом, что многие друзья, знакомые и монашествующие из того же монастыря сейчас в раю, блаженствуют там наверху, в Свете невечернем... А она, здесь, внизу, навсегда! Поэтому, как говорят святые отцы, осужденные во ад окончат тем, что бесконечно будут хулить Бога.

Поразмыслив некоторое время над этим и получив пользу от такого богомыслия, душа затем ведется ввысь. Она переходит к поучениям о рае, о Божественном блаженстве, рассуждает о райских обителях, о Царстве Небесном. Вспоминает, что описывает святой Андрей Юродивый в своем великом созерцаний. Думает о том, что Бог приготовил тем Своим чадам, которые спасутся, о том, чего око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша²²⁵, – согласно апостолу Павлу. На этом этапе душа радуется, веселится, забывает все, что она претерпела в этой жизни, и рассуждает, что если только одно созерцание рая наполняет душу таким блаженством, то, что будет, когда по милости и благоутробию Божию она доберется туда и останется там! Что же это будет?!

Ум прекращает это богомыслие, хотя ему нет конца и предела, потому что все, что от Бога, бесконечно в своем совершенстве. Для молитвы, в стремлении к душевному возрождению и обновлению есть очень много разных полезнейших размышлений. Например, о вочеловечении Сына Божия; Как Он стал человеком, как смирялся, как терпел издевательства, хулу, клевету и саму Крестную смерть. В этих размышлениях душа достигает некоторой наполненности, потому что когда Бог откроет человеку ум, то тот чувствует, что перед ним накрыта целая духовная трапеза. Он рассуждает, что же из всего предложенного вкусить первым делом, ведь все эти духовные яства, стоящие перед ним, грандиозны! Но, чтобы иметь ум в чистом и ясном состоянии, нужно, чтобы и мы потрудились в меру наших сил. Это возможно, если человек следит за собой, и в основном – когда он молчит и молится или умом, или устно.

Авва Исаак Сирин придает огромное значение молчанию; молитве и доброму порядку в жизни. Он говорит, что этим открывается дверь в рай²²⁶. Будем молиться всей душой, какое бы искушение ни постигло нас, какое бы горе нас ни терзало. Не стоит начинать детально анализировать искушение, разбирая его по частям, но сразу возьмемся за молитву «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Всегда-всегда, и ничего более не будем держать в уме. Так уже вскоре мы увидим, что душа успокоилась, помыслы усмирились, и мы в конце концов вернулись на правый путь. Будем внимательно относиться к страсти празднословия ведь все мы люди и живем и трудимся вместе, и очень легко им увлекаемся, и диавол очень часто подталкивает к этому нас. Будем следить, чтобы с языка не слетали бесполезные слова и, в особенности во время моего отсутствия, так как сейчас мне предстоит, «Богу поспешествующу», совершить духовное путешествие²²⁷. Будем внимательно относиться к делу хранения молчания.

Будем постоянно творить молитовку, такую освящающую и богоблагодатную! Есть ли такой человек, который молится именем Христовым и душа которого не наполняется благодатью? Будем так рассуждать: «Старец отсутствует, надо быть очень бдительными, хранить душу в добром расположении, потому что не знаем ни дня, ни часа нашего отшествия в иной мир». Каждое мгновение смерть следует за нами. И никто не может быть уверен, что через несколько секунд он будет еще жив. Как страшно думать о том, что через несколько мгновений или часов человек будет находиться перед судом Божиим и даст отчет за всю свою жизнь. Разве он готов? Но ведь от этого суда зависит его вечность, вечное будущее. И что потом? Что, если он в конце концов окажется неготовым и Бог будет судить его таким, каким он предстал пред Ним? Все эти размышления очень полезны.

Бог есть Отец, такой Отец, с Которым не идут в сравнение земные родители. Если отец любит своих детей и часто жертвует собой ради них, то намного более Отец Небесный, Которому свойственна не только справедливость, но и милосердие, и любовь, духовная нежность – все в предельной мере. Поэтому говорит Писание, что седмьдесят крат седмерицею если падешь за день – поднимись²²⁸. Этими словами Господь ответил апостолу Петру на вопрос о прощении человека, который согрешит против него²²⁹. Тем более Сам Бог, Которому свойственна милость в бесконечной степени. Сколько же раз Он может прощать человека? Да бесконечно! Но к нам приближается злой советчик диавол и представляет Его как тирана, готового занести свой меч и отрубить нам голову. Итак, он ввергает нас в безнадежие, полностью парализует, и у нас уже нет сил возвести очи горе́. Но мы не должны принимать эти мысли.

Будем уверены, что Бог есть наш действительный, подлинный и настоящий Отец. И мы, как Его дети, должны молиться и приносить все свои просьбы с детской простотой, которая Его очень радует. Будем уверены, что Он услышит наши молитвы и, как Отец, пошлет нам Свою милость. Будьте особо внимательны в дни моего отсутствия, чтобы особенный покров Божий осенял вас. Всегда думайте об этих наставлениях, потому что все, что я говорю вам, – не мои личные слова, но слова Божии. Он их дает, человек передает, а вы слушаете, поэтому послушание сказанному в этих наставлениях есть послушание Богу.

Храните послушание, чтобы подражать Христу. Терпите друг друга с большой любовью и отзывчивостью. Будем внимательны, чтобы не осуждать друг друга и не создавать друг другу искушений. Ведь святые в своей жизни очень внимательно относились к тому, чтобы не огорчить кого-либо. Одно простое слово способно повергнуть брата в великую печаль и скорбь. А что за это может попустить Бог человеку? Конечно, то, что сам он попадёт в ситуацию, которая его очень сильно огорчит.

Теперь к вопросу о еде. За ужином, особенно в день перед причастием, будем всегда несколько воздержанны, чтобы нас потом не отягощал желудок, хотя так должно поступать всегда, поскольку это помогает уму быть чистым во время бдения вечером. Святые отцы говорили, что когда мы отягчаем желудок, то омрачается и ум²³⁰. В храме будем внимательными, с благоговением будем стоять в стасидиях, и все передвижения по храму будем совершать осознавая, что мы находимся в храме Божием. Касательно подъема – будем ревностны, будем вовремя подниматься и начинать ночные молитвы. Потому что даже одно ночное бдение в благодати Божией имеет очень сильное воздействие на душу.

Будем насколько возможно подвизаться, потому что неизвестно, когда мы уйдем из этой жизни. Исход из этой жизни должен быть нашим постоянным попечением. И если мы будем ежедневно, а в особенности во время ночного безмолвия, размышлять об этом, то польза будет огромной, и со временем это станет неким нашим естественным состоянием. Подобные размышления и богомыслие станут как бы частью нашей природы, и великую пользу от этого мы будем получать постоянно. И как всегда я вас прошу, так и сейчас: те две трехсотницы и по несколько поклонников, которые вы совершаете за меня, продолжайте делать и теперь. Из-за того, что я принимаю исповеди, постоянно нахожусь среди людей и полностью им посвящен, чего требуют обстоятельства, у меня не остается времени для выполнения этой маленькой обязанности. И я, со своей стороны, буду молиться, как и всегда молюсь за вас, и так наши молитвы встретятся и направятся к Богу. Я надеюсь, что Бог возвратит меня в добром здравии, и мы все вместе продолжим наше шествие горе, пока не достигнем беспредельного Царствия Божия, где находятся спасенные души, и там будем благословлять нашего всесвятого Бога во веки веков.

8 июня 1980

В своих писаниях апостол Павел наставляет всех христиан непрестанно молиться²³¹ и всегда стремиться быть в единении с Богом душой и сердцем. Это увещевание особенным образом касается монахов, то есть людей, которые посвятили себя служению и поклонению Богу. Утопающий человек кричит о помощи, изнывающий от недуга больной умоляет вызвать врача, который дал бы ему лекарство, избавляющее от страдания. Так и каждый несчастный, удрученный и скорбящий человек ищет кого-нибудь, кто мог бы поддержать его и сказать несколько утешительных слов, чтобы утолить его печаль. ВСЯКИЙ ИЗ нас подвержен грехам и страстям, и мы нуждаемся в помощи, когда чувствуем, что наша душа задыхается от помыслов и бесовского воздействия.

Страстному человеку для избавления от тирании страстей необходима терапия, а голосом, взывающим о помощи является непрестанная молитва к Богу. Она не что иное есть, как постоянный и непрекращающийся крик сердца к Богу с просьбой о том, чтобы Он послал Свою помощь, простер милостивую руку и помог душе почувствовать радость. В свою очередь, эта радость позволила бы ей ощутить, что она спаслась от потопления, избавилась от боли, получила утешение и облегчение в скорби и встала на путь спасения.

Святые отцы, наставники трезвения, систематизировали учение о непрестанной молитве, сами преподавали ее, будучи настоящими профессорами умного делания, и оставили достоверные указания о пути молитвы, который свободен от заблуждений. Величайший профессор умной молитвы святитель Григорий Палама говорит, что молиться должны не одни только монахи, у которых, в отличие от мирян, больше для этого времени, меньше житейских забот и есть благоприятные условия и собственное внутреннее расположение для молитвы. Напротив, святитель учил, что это доступно каждому без исключения христианину, несмотря на многочисленные попечения, сумбурность и шум мирской жизни. Он убеждает не внимать помыслу: «Мы живем в миру, и у нас нет сил, чтобы молиться». Он вселяет в мирян мужество и учит, что они не только могут, но и должны, по мере сил, молиться непрестанно.

В его житии сообщается, что один из монахов его общины, по имени Иов, начал спорить об этом со святым Григорием и утверждать, что мирянам невозможно молиться непрестанно, потому что у них есть заботы, дети, нужды и т. п. «Это, – говорил он, – доступно монахам и священникам, но не мирянам!» Святой же настаивал на том, что апостол Павел, говоря о непрестанной молитве, обращался не к монахам, которых тогда еще и в помине не было, но ко всем христианам вообще. Это значит, что через увещание апостола Сам Бог призывает каждого человека, у которого есть благое стремление к молитве, несмотря на все свои попечения, молиться непрестанно²³².

Безусловно, у живущих в миру несравнимо больше проблем, чем у нас, монахов, а вдобавок ко всему есть и искуситель диавол, который категорически не желает допустить, чтобы христианин постоянно молился Богу. Он знает, сколь великую пользу доставляет непрестанная молитва и что результатом постоянства в стремлении соединиться через молитву с Источником всяческих благ и всевозможной помощи является то, что христианин вооружается огромной силой, отражает все нападки диавола и все вообще, что бы ни сопротивлялось единению его души с Богом. Враг старается всячески воспрепятствовать человеку в молитве. Поэтому имеющий намерение непрестанно молиться должен хорошо понимать, что диавол создаст перед ним много препятствий, и поэтому он со своей стороны должен принять все нужные меры против его ухищрений.

Однажды преподобный Ефрем Сирин, возвращаясь после своей проповеди в городе Эдессе²³³ в пустыню, увидел молящегося монаха, с которым боролись семь бесов, пытаясь помешать его молитве. Семь страстей, семь видов помыслов напали на него, однако он удерживал их на расстоянии, потому что его молитва была очень сильной. Мы, монахи, удостоились великой Господней милости, так как Он призвал нас, вызволил из мира, и мы пришли на Святую Гору Афон! У нас принят определенный порядок жизни, или Устав, и нам предоставлены все возможности и время для занятия сей благословенной непрестанной молитвой, которая сообщает множество духовных даров.

Как прекрасно чувствует себя человек, когда его сердце молится и приходит в единение с Богом! Во что бы то ни стало наше сердце должно стать подобным престолу Христа, жертвенником, где бы приносилось и звучало имя Господне! Как литургическая Жертва приносит великие благословения верующим, так и произносимое сердцем имя Христово приносит Божественные благословения человеку, и его сердце ощущает себя в близком единстве с Богом.

Мы посвятили себя служению Господу во имя одной единственной цели – достичь единения с Ним, результатом чего является ощущение, опытное переживание и чувство Его присутствия в центре всех душевных сил – в сердце. Ощущая в себе эту живительную силу, человек осознает себя личностью, он чувствует, что он не просто плоть и кости, но что в нем находится и духовное начало. Это духовное начало есть бессмертная душа человека. Он должен так рассуждать: «У меня бессмертная душа, ей предстоит жить вечно и занять свое место в Царствии Божием». И в особенности об этом следует помнить иноку, поскольку монахам предназначено заполнить пустые места, образовавшиеся после падения бесов в десятом ангельском чине.

Будучи монахом, я понимаю, что в земной жизни я всего-навсего человек, обремененный многими слабостями, проблемами, страстями, но вместе с тем я знаю, что придет время, когда по милости и беспредельной благости Божией я буду причислен к десятому чину, как один из ангелов. Ныне я способен только представлять ангелов в своем воображении, и я ублажаю их, для меня было бы великим счастьем увидеть ангела Божия. Но ведь однажды я сам окажусь перед престолом Божиим и буду причисленным к этому ангельскому войску… И это будет во веки веков, ибо смерти там нет! Я буду видеть всю ангельскую красоту и всю славу Божию, буду вечно воспевать Христа!

Авва Исаак Сирин увещевает одного инока: «Ангелом Божиим ты намерен стать, и говоришь, что путь, который выбрал, – труден!»²³⁴ Предназначение монаха – вознестись горе́, достичь ангельского состояния, быть навечно с Богом, видеть Нетварный Свет в том пресветлом состоянии, где нет ни смерти, ни беспокойства, ни страдания, ни слез, ни тревоги, ни искушения, ни какого бы то ни было смущения. Все это уйдет, и останется только бессмертие. Если же монах знает, что достичь этого места в ангельском мире ему поможет молитва, то он много усилий направит на то, чтобы как можно больше времени проводить в занятии непрестанной молитвой, потому что она соединит его с Богом навеки!

Согласно учению святых отцов, диавол на это старание монаха смотрит со злой завистью и только выжидает случая, чтобы подставить ему подножку. Особенно он старается разжечь в нем нечистые пожелания плоти. Он стоит перед иноком, держа в руках зажженный факел, и ищет удобной возможности поджечь храм Божий, который есть тело и душа монаха. Апостол Павел говорит, что мы – храм Божий, и Дух Божий живет в нас, и кто храм Божий разорит, разорит того Бог²³⁵. Чтобы сохранить этот храм Божий, то есть нашу личность, в чистоте и добром устроении перед Ним, мы должны непрестанно молиться.

Будем держать диавола на расстоянии. Никакой вор не может вытащить из дому горящую и раскаленную печь, потому что сам сгорит, но когда застает ее холодной, то выносит легко. Так и диавол, желающий обокрасть нашу душу, – когда видит ее мертвенной, теплохладной, равнодушной, обледеневшей, лишенной Божественного огня молитвы, – легко похищает и душевную чистоту, и непорочность и вообще все то благое, что ни отыщет в нас. Он жаждет забрать и саму нашу душу целиком, однако если увидит ее горящей в сильном желании молитвы, в молитве, которая низводит Божественный огонь в душу, тогда не только украсть ее не в силах, но даже приблизиться к ней он не посмеет.

Мы должны всегда возжигать в себе сильное желание и ревность к умной молитве. Сама по себе умная молитва и трезвение не требуют большого труда, но, даже при таком малом аскетическом делании, они приносят великий результат. Многие телесные подвиги без непрестанной молитвы приносят лишь незначительную пользу, а высокая степень трезвения доставляет душе великие блага даже при незначительной аскезе. Как опять же авва Исаак Сирин говорил: «Монаха, совершающего бдение в ведении (где „в ведении» значит – с непрестанной молитвой и созерцанием), почитай не за человека, но за ангела Божия»²³⁶. И действительно, монаху, который молится и пребывает во бдении, Господь дарует ангельское состояние, и поэтому такого человека должно почитать за ангела Божия. Как ангелы постоянно воспевают Бога и всегда находится в единении с Ним, так и монах, когда он совершает ночное бдение с молитвой и созерцанием, находится в единении с Богом и является Его земным ангелом.

Когда мы, монахи, упускаем из своих рук все предоставленные нам средства для достижения этой великой, поставленной Богом цели, то это выглядит очень; так оказать, странно и свидетельствует о нерадении, лени, помрачении и дремоте нашей. Вдобавок ко всему мы забываем, что имеем бессмертную душу. Мы ощущаем ее в себе и она является причиной жизнедеятельности тела, но однажды она уйдет, и это может произойти во мгновение ока. Как только навсегда сомкнутся наши веки, то сразу откроются глаза души, и человек окажется вне тела, в духовной области, в вечности и бессмертии, а затем направится к своему месту назначения на веки вечные.

Мы верим в то, что душа бессмертна, и она покинет земную жизнь, верим, что наша цель – подняться горе, высоко-высоко, в иной мир, так как монахи составят десятый чин ангелов. Ангельское войско, облечённое славой, величием, красотой, в вечном единстве с Богом невозможно представить воображением ума, это неописуемо человеческим языком! И в таком войске песнопевец и ангел Божий будет не кто иной, как инок! Мы часто ощущаем в себе великую любовь к ангелам, желаем видеть их; быть с ними, слышать, как и что они поют Богу. Тебе же, монах, предстоит стать одним из них, если ты достигнешь своей цели.

Прочувствовав и пережив подобные созерцания, мы обретаем в себе великое воодушевление, и сердце само собой подвигается на молитву, непрестанно прося помощи Божией. Таким способом человек избавляется от всевозможных затруднений, которые создают для него демоны, и, в конце концов, соединяется с Источником всех благ. Мы все, и я – первый, виновны в том, что, имея великую помощь Божию и беспопечительную жизнь, которую Он даровал Нам и которая позволяет молиться беспрестанно, не делаем этого.

Послушник, посвятивший себя послушанию, освободил себе много времени для молитвы, потому что послушание дарует беспопечительность, тогда как заботы – это духовный туберкулез, который мало-помалу отравляет, поедает, губит в человеке жизнь и потихоньку доводит его до смерти. Житейские заботы, подобно болезнетворным микробам, поражают душу суетой, и человек духовно умирает. Послушник имеет огромное преимущество – возможность без попечений жить в послушании. Только монастырские работы и есть у него, а все остальное время он волен посвятить молитве, духовному поучению, постижению посредством созерцания того, что касается Бога. И таким образом еще на земле он может пережить ангельское состояние. Но искуситель приносит нам тысячи соблазнительных помыслов, постоянно подталкивая нас сойти с пути послушания и погрузиться в хлопоты, чтобы свои личные дела мы предпочитали послушанию, чтобы в суете мы растрачивали наше драгоценное время и останавливались в своем продвижении к соединению с Богом.

Мы должны полностью посвятить себя умной молитве. Будем уделять ей все больше и больше времени и устроим нашу жизнь так, чтобы иметь возможность постоянно поучаться в имени Христовом. Когда мы не празднословим, когда отсекаем лишние хлопоты и все наше попечение направляем на молитву, тогда наша награда будет немалой! Бог, видя наше стремление и усердие, подаст нам Свое благословение, чтобы мы на деле познали, какую пользу приносит отказ от суетности и многопопечительности. Мы должны иметь постоянное стремление и сильное желание получить в награду духовный диплом – непрестанную сердечную молитву. Это непростая задача! Это великое достижение! Для этого необходимо много времени и большая помощь Божия, потому что как бы ни старался человек, если Христос не благословит его труд, то он абсолютно ничего не достигнет. Цель молитвы одна – привлечь помощь Божию. Когда же приходит помощь Божия, то человек становится соработником Господа и получает великое благо от этой молитвы. По причине всех перечисленных преимуществ, которые нам предоставил Бог, все мы, и я – первый, будем в высшей степени виновны, если не используем их.

На Суде у нас просто сомкнутся уста, и мы не сможем оправдываться перед Богом в том, что должным образом не понуждали себя к молитве. Наказание будет чудовищным, и мы получим его в полной мере. Мы не сможем оправдать себя тем, что мы не слышали о молитве и о той пользе, которую она доставляет. Мы и слышали, и много раз вкусили ее благие плоды. Но нас захватило нерадение, лень, расслабление души. Как ужасна эта сонливость души, которая духовно спит и шагает по жизни, словно робот! Человек не осознает ни цели, ни предназначения своего, и его время растрачивается впустую, похищается диаволом.

Постепенно у нас создается дурная привычка к нерадивой жизни, и даже когда мы потом как-то приходим в себя, то навык к духовному расслаблению уже не отстает и дела наши становятся всё хуже и хуже. Однако ни в коем случае нельзя впадать в безнадежность и отчаяние, нельзя допускать мыслей, что положение дел уже Невозможно изменить. Известно, что святые творили чудеса и исцеляли болезни. Однако бывает чудо иного характера, когда однажды душа выходит из своего летаргического сна и в ней рождается сильное желание и решимость идти в наступление на врага. Тогда она приобретает снова все, что потеряла за многие годы. Поэтому необходимо постоянно иметь надежду и мужество, ведь Бог всегда готов прийти нам на помощь! Он всегда находится рядом, по правую руку, всегда милостиво взирает на нас и ждет удобного Случая, чтобы оказать нам Свою поддержку и спасти от ада.

Соединим в нашей жизни молитву с послушанием. Пусть эти две великие добродетели совместно действуют в нас, чтобы путь, лежащий перед нами, осветился, чтобы мы ясно видели пред собою цель и шли к ней без преткновений. Когда человек начинает какое-либо дело, он всегда преследует определенную цель: торговец хочет разбогатеть, ученик – получить аттестат, студент – диплом и т. д. Мы, придя в монастырь, поставили перед собою цель – стать монахами, спастись, соединиться с Богом и получить вечную жизнь. Вот наша цель. На достижение этой цели необходимо направить все свои усилия и посвятить этому всю свою жизнь. Вне сомнений, мы часто совершаем ошибки и погрешности – это свойственно человеку. Кто не ошибался и не получал множество ранений в войне с бесами, страстями и с миром? Но мы не обращаем внимания на них, мы стремимся всегда помнить о своем предназначении и о самом главном – необходимости держаться упомянутых двух добродетелей: послушания ради любви Христовой и молитвы, сподобляющей обретение этой любви. Когда Божественная любовь войдет в душу, тогда наш путь будет освещаться Божественным светом, любовь Христова отодвинет все трудности на периферию, и уже в этой жизни мы будем ощущать счастье. Если еще на земле возможно чувствовать себя настолько счастливыми, то по сравнению с вечной жизнью все наши скорби совершенно ничего не значат. Можно только догадываться, Каким будет счастье иного мира! Когда же мы прочувствуем, что наша жизнь с каждой минутой приближается к своему концу, тогда глаза нашего ума откроются и в Силу своей готовности к тому, что эта жизнь может очень быстро оборваться, после чего начнется жизнь вечная – душа вооружится такой силой, что все искушения будет ставить ни во что. Но нас снова одолевает сонливость, и мы ничего перед собой не видим. Нас покидает память смертная, мы не задумываемся об истине вечной жизни, и в подобном помрачении, как лунатики, натыкаемся то на столб, то на стену, то на столы, получая духовные травмы. Молитва должна принести нам свет, который выведет нас из мрака. Вот что я хотел сказать о молитве.

С другой стороны, послушание смиряет человека, а смирение обезоруживает диавола. Там, где есть смирение, диавол теряется совершенно. Там же, где гордость и эгоизм, присутствуют бесы, а присутствие их ничего иного не несет, кроме искушений и страстей. Сколь много благодати в послушании! Оно вооружает человека великим смирением, если только он слушается сознательно, ради любви Христовой, отодвигая на задний план все человеческое (т. е. личность духовника), но оказывая послушание только Христу. Тогда его послушание восходит к Самому Господу, а не к старцу, которого он слушается ради Христа. Поэтому, когда Господь видит в человеке расположение к такому послушанию – сторицей воздает ему. Когда человек творит послушание в этом образе мыслей, то он вооружается большой благодатью, препоясывается силою и преодолевает все трудности, возникающие от гордости и эгоизма.

Если я понимаю, что, слушаясь старца, я оказываю послушание Христу, то должен верить, что Христос принимает мое послушание, потому что Он знает мое сердце и душевное расположение. Зачастую нас сбивает с толку эгоизм подобными помыслами: «И зачем кого-то слушаться? Да и кто он такой? Да в нем и добродетелей-то никаких нет!» Но ведь так нельзя начинать свое послушание, его необходимо начинать из любви ко Христу. И когда мы повинуемся ради Христа, тогда наше послушание подлинно. Если правильно молиться, то молитва совершается в уме без парения, без блуждания мыслей, без фантазий. Так и когда послушник слушается не из личной выгоды, а только ради любви Христовой, тогда его послушание является подлинным в очах Христовых. И так, основываясь на этих двух великих добродетелях, монах преодолевает житейское море, бежит по волнам как по суше, и лодка его души плывет прямо в гавань спасения. Направим же все свое усилие на эти две добродетели и будем просить только помощи Божией для стяжания их. Молясь же об этом, будем одновременно подвизаться, стараясь так управить свою жизнь, чтобы как можно больше уделять времени молитве. Будем слушаться старца ради любви Христовой, и тогда наш путь будет вести прямо ко Христу.

1 декабря 1976

Сегодня я продолжу беседовать с вами о жизни моего блаженнейшего старца, и главным образом затрону тему практического метода молитвы в соответствии с тем, как сам он применял его в своей жизни и как научил ему нас. Наш устав, когда мы жили в пустыне, состоял в следующем: с заходом солнца мы просыпались и приступали к молитве. Для бодрости мы выпивали одну чашку кофе, и после этого каждый шел в свою келию и там приступал к молитве и бдению, согласно способу и методу, которому обучил нас старец.

Отдохнувший после сна ум пребывает в чистом и умиротворенном состоянии, и это самое лучшее время для того, чтобы немедленно дать ему самую важную духовную пищу – имя Христово. Старец говорил так: «Сядь на свою скамеечку и, прежде чем начнешь произносить молитву „Господи Иисусе Христе, помилуй мя“, поразмышляй несколько минут о смерти; представь, что, возможно, это твоя последняя ночь на земле; что после молитвы ты отойдешь в другой мир; и во время исхода тебе явятся ангелы и демоны и предъявят добрые и злые поступки, которые ты совершил за всю свою жизнь.

Демоны постараются ввергнуть тебя в отчаянье, будут говорить, что по худым твоим делам и поступкам спасение для тебя невозможно; а ангелы будут опровергать их и показывать твои добрые дела, совершенные по Богу. Так совершится предварительный суд, или суд первой инстанции, и душа начнет свое восхождение для встречи с Судией. Но прежде чем она приклонит колени перед великим и праведным Судией, ей предстоит пройти через воздушные мытарства, то есть различные посты, на которых стоят демонские полчища. На каждом мытарстве будут испытывать определенные грехи. И если душа пройдет эти мытарства, то достигнет до Самого Судии, а если не пройдет какое- либо из них и будет остановлена и уличена, то, как повинная в грехе и заслуживающая наказания, будет низвержена, по учению святых отцов, в ад».

Старец советовал вкратце представить себе эту ситуацию, перед тем как мы начнем совершать сердечную молитву. Существуют, конечно, и другие виды богомыслия: о грехах, о Втором пришествии и прочие полезные размышления, предваряющие начало молитвы. Над всем этим нужно размышлять, не представляя в воображении никаких образов и фантазий. Такое предварительное размышление вызовет в душе плач и умиление и подготовит к молитве без рассеяния, даже если сначала она не имела духовного расположения. После того как душа придет в состояние сокрушения и умиления, молящийся начинает направлять ум туда, где находится сердце.

Для более же легкого выполнения этой задачи ум следует поместить в область, с которой начинается дыхание (т. е. ноздри), откуда воздух поступает к сердцу и легким. Туда направляй свой ум посредством дыхания, и таким образом одновременно со вдохом к сердцу будет приближаться твой ум. Закрепи его там, где закончится вдох, и когда при помощи этого способа ты найдешь место, где находится сердце, начни произносить внутренним словом молитву; на вдохе говорить «Господи Иисусе Христе, помилуй мя» и на выдохе совершать ту же молитву. Пусть твой ум собранно и без воображения образов стоит в области сердца.

Не следует представлять Христа, Божию Матерь или вообще что-либо. Ум должен следить за тем, чтобы не принимать никакие образы, но только внутренним словом произносить молитву и пребывать в области сердца, с неким любовным расположением ко Христу, Которого он поминает в молитве. Этот метод молитвы является практическим. От этого делания молящийся наедине восходит к созерцанию, которое приближает человека к Богу.

Однако ум не сможет приблизиться и ощутить Христа в созерцании, если прежде не очистится через описанную деятельную молитву, которую диавол страшно ненавидит и прилагает все усилия, чтобы не позволить подвижнику молиться способом, который оставили нам святые отцы. Он также всячески подготавливается и использует все средства для разрушения духовной крепости, которую выстраивает воин Христов. Следовательно, и воин Господень должен принять все надлежащие меры для того, чтобы его духовное укрепление выдержало атаку врага. Итак, все внимание нужно обратить на ум. Ум является правителем, оком души и сердца человека.

Ум с благодатью Божией и личным человеческим усилием должен приобрести очень высокую степень внимательности, потому что это позволит ему совершать практический метод молитвы в соответствии со всеми святоотеческими правилами, постановленными для достижения искомого результата. Внимательность необходима с самого момента пробуждения от сна. Но диавол прекрасно знает, что человек просыпается для того, чтобы встать на молитву, и поэтому он тоже заблаговременно готовится к бою. Как только я поднимусь, он сразу начнет внушать мне различные помыслы, показывать в моем воображении образы всевозможных житейских предметов, постарается впрыснуть мне порцию яда, чтобы мой ум омрачился, наполнился фантазиями и потерял свою чистоту к тому времени, когда я приступлю к деятельному методу молитвы.

Поэтому, как только мы проснемся и откроем глаза, необходимо сразу начать молиться устами, очень тихо произносить: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя», – это позволит опередить диавола, чтобы он не успел вложить в нас свою собственную «молитву», являющуюся лукавыми помыслами. Начав тихо и легко произносить «Господи Иисусе Христе, помилуй мя», мы сразу идем умываться. Лицо освежается, ум пробуждается и взбадривается. Возьмем чего-нибудь перекусить для тонуса, выпьем немного воды или чего-то другого, – сразу внимательно читаем Трисвятое и Символ веры – основу и славу Православия.

Затем перво-наперво следует сесть на скамейку или на кровать и в умиротворенном состоянии заняться размышлением о смерти: какую борьбу испытывает душа, разлучаемая с телом!²³⁷ Какими слезами будет рыдать, помышляя о суде Божием и о том, хорошо ли подготовилась она к этому? Но всё размышление не должно сопровождаться образами и фантазиями! Ум должен произносить эти слова и следовать за содержанием их. Вскоре душа придет в умиление и сокрушение, и тогда сразу следует приступать к практической молитве.

Теперь необходимо отгонять от себя всякое мечтание, всякую мысль и сразу направлять ум туда, где начинается вдох. Дыхание должно быть немного сдержанным в сравнении с обычным. На вдохе посылая ум к сердцу, мы произносим одну молитву, когда выдыхаем, ум должен оставаться в сердце, и снова следует произнести еще одну молитву. Так вдыхая и выдыхая имя Христово, ум должен бодрствовать и внимательно следить, чтобы удерживать себя в сердце и не допускать возникновения какого-либо образа-фантазии. Будем следовать этому методу столько времени, сколько даст Бог. Если Бог благословит наше делание, то ум останавливается в сердце и совершает молитву безукоризненно. Человек дал первое сражение и вытеснил образы-фантазии, молитва стала совершаться степенно и приобрела устойчивую ритмичность. Это значит, что ум достиг чистоты, то есть ощущает мир, тишину, безмятежность, легкость. И далее он почувствует, что что-то увлекает его вверх. Куда? На встречу с Богом, Который становится для него духовным «магнитом» и влечет к Себе для особой встречи с Ним.

Тогда произойдет нечто такое, что подобно встрече двух людей, которые в течение многих лет были в разлуке на разных материках. Встретившись друг с другом, они проливают множество слез, показывающих их любовь и сердечные чувства. Так себя чувствует душа, когда ум соединится с Богом: слезы льются в три ручья, и ум неспособен выразить словами, что переживает в этот момент сердце человека. Эта первая встреча с Богом является плодом данного метода и способа молитвы. Но вернемся на несколько шагов назад и посмотрим, что помогает этому способу молитвы, результатом которой является особая встреча с Господом.

Молитва и указанный метод нуждаются во всесторонней поддержке. Человек должен быть вообще внимательным к своей духовной жизни. Если он находится в послушании, то прежде всего он должен хранить насколько это возможно строгое послушание – в узком смысле этого слова. А именно – он должен воплощать в своей жизни то, чему его учит старец, и не делать ничего, что было бы противно его воле, желанию и образу жизни. Все, чему его учит старец, является не чем иным, как практическим руководством, неким упрощенным изъяснением заповедей Христовых. В этом смысле отцы говорят: послушник через точное соблюдение заповедей своего старца исполняет заповеди Христовы.

Затем необходимо, чтобы послушник всегда имел духовное усердие во всех аспектах своей жизни. Нельзя, что бы он ночью подвизался в молитве, а днем расточал плоды бдения через празднословие, многословие и общую рассеянность которая сводит на нет все его послушание. Это подобно тому, как если кто-то, подоив корову, случайно опрокинет ведро с молоком. Получается, что зря доил!

Например: я стараюсь ночью подвизаться, чтобы обрести молитву, чтобы стать духовно преуспевающим монахом, но в то же время в течение дня рассеиваюсь мыслями, «чешу» языком, нагружаю свой ум множеством лишних размышлений, и потом, после всего этого, несчастный, сажусь молиться, пытаясь собрать свой ум! Но какую молитву я обрету ночью со всем тем грузом, которым наполнял себя в течение прошедшего дня? Диавол будет иметь много поводов, чтобы усиленно вкладывать мне в ум разные образы в час молитвы, и поскольку душа обессилела от поражений, постигших ее в течение дня, то во время молитвы она уже не сможет противостоять искушениям лукавого.

Молитва остается бесплодной, а душа чувствует сухость и опустошение... Она недоумевает: «Почему это со мной происходит, почему я не нахожу утешения в молитве?» Но на что ты надеялся, будучи таким невнимательным?

Во время молитвы совершается некое таинство. И как не быть молитве таинством? Во время молитвы душа таинственно, духовно и божественно общается с Богом. Слова молитвы всем известны, но невозможно описать, что ощущает сердце духовно преуспевшего в молитве человека! Поэтому нужно заранее со всем вниманием подготавливаться. Мы должны оказать своему уму и сердцу всестороннюю поддержку для ночной молитвы, чтобы получить плод в этот час. Но, несмотря ни на что, по слову аввы Исаака Сирина, даже когда мы предварительно во всем себя подготовили, Бог не обязан посылать нам Свою благодать. Ты, о человече, должен подготовиться, но от Бога зависит, призрит ли Он на тебя и даст ли Свою благодать²³⁸. Однако ты должен подготовиться! Зачастую человек добросовестно всё исполняет, однако не обретает в молитве особенную благодать. Это бывает для того чтобы человек на опыте познал, что Бог посетит его тогда, когда Ему это будет угодно.

Человек должен быть готов, сосуд должен быть чистым, открытым и совершенно пустым от всего, а сам он должен ожидать того момента, когда ему будет дано благословение Божие. Если же сосуд нечист и закупорен сверху, то даже если Бог и захочет послать Свою благодать, как Ему это сделать? В этот ли горшок вливать Ему непорочную благодать? Человек оказывается недостойным дара. В Святом Евангелии говорится, что мы должны очистить внутренность чаши, чтобы и внешнее стало чистым²³⁹. То есть, если сосуд чист, мы примем благодать Божию, которая будет заметна и во внешних проявлениях, в самом теле. Чистота души будет очевидна в нем, как она бывает видна на лицах и во всем существе духовных людей. Очевидно, что на них почила благодать, являющаяся ощутимым и явным доказательством того, что этот человек является духоносцем. Когда мы говорим о ком-то «духовный», то подразумеваем некоего человека, преуспевшего в молитве и стяжании благодати Божией.

Этому и многому другому учил нас блаженный мой старец, жизнь которого состояла в постоянном понуждении себя в молитве. Когда я служил ему и особенно когда на закате солнца я приносил ему кофе для бодрости во время бдения, он не позволял мне ни одного слова произнести, ни даже исповедать помыслы, например, как мне спалось или что-либо еще. Я молча приносил ему кофе, и он жестом показывал, что я могу идти. Он был в состоянии подготовки и должен был вскоре войти в свою келию, потому что в летнее время оставался на улице: готовился, молился и размышлял о всем том, о чем мы сказали ранее. И подобно тому как он входил внутрь своей темной келии, так же на долгие часы он входил и внутрь своего сердца.

Одному Богу известно, как он проводил там время! Я же во время бдения обычно выходил на воздух раньше других – так как был и остаюсь самым немощным, – и мог слышать, как он пел какой-нибудь умилительный покаянный тропарь из последования пострига в великую схиму или из погребальной службы, и таким образом он придавал молитве некий другой тон, другое настроение. Так старец давал отдых своему уму, а далее... Только Бог и сам старец могли знать, как далее он проводил время в молитве. Часто он входил в свою келию после заката солнца и находился там до полуночи и даже дольше. Затем он выходил, брал свои четки, чтобы совершить по ним молитвенное правило, которое должен выполнять монах. Но главные силы души, «сливки» ума – он посвящал исключительно Иисусовой молитве, призыванию имени Христова, непосредственному общению с Богом. А затем он совершал уставную часть молитв, чтобы и с этой стороны исполнить положенное.

Все это практическое учение старца должно стать и для нас светлым путеводителем в молитве. Поэтому прежде всего мы должны подвизаться, чтобы обеспечить молитве всестороннюю поддержку, ведь если в этом мы допустим упущение, то не сможем преуспеть в молитве. Это означает, что не стоит в течение дня заниматься пустыми делами. Будем внимательно выполнять наше послушание и произносить вслух молитву! Так учил нас старец: «Поскольку в течение дня на работах по послушанию ум отвлекается, то всем вообще и особенно новоначальному монаху бывает полезна устная молитва». Конечно, он не приобретет свои восемьдесят или сто процентов, доступные ему во время безмолвия и молитвы, но все же тридцать или пятьдесят, произнося молитву на послушании, сможет улучить. Главная цель устной молитвы в течение дня – помочь ночной молитве, поэтому важно днем вслух произносить молитву и внимательно хранить пять чувств – в особенности язык. Не будем говорить лишних слов. Не следует преступать заповеди, которые мы получаем от старца. Старец наставляет тебя, он говорит тебе, чтобы ты не празднословил не вступал в ненужные беседы, не входил в келию своего брата и не пустословил. А ты идешь в чужую келию и говоришь кучу лишнего! Таким образом ты выходишь из послушания, преступаешь заповедь, разрушаешь основание и лишаешь поддержки главную ночную молитву. Затем приходишь и говоришь: «У меня не идет молитва, я чувствую внутри опустошенность». Но ответь, чем занимался ты до этого? Итак, невнимательный послушник не обретает никакого плода от своей молитвы. Поэтому нужно следить за помыслами.

Когда одолевают различные помыслы, происходящие от страстей, ты держи свой ум в устной молитве и пренебрегай помыслами, как будто их нет! Удерживай молитву, презирай помыслы – и положишь правильное начало, доброе основание, окажешь всестороннюю поддержку своей душе и молитве и с успехом пойдешь к своей цели. Разве это трудно? Ничего трудного здесь нет! При правильном духовном подвиге никогда не бывает чрезмерного перенапряжения, напротив, после малого труда ощутишь внутреннее отдохновение.

Может ли кто сказать, что устно призывать имя Божие или не пустословить с братом – это трудно? Но даже если допустить, что это так, то все равно невозможно выразить словами то, что ты испытаешь благодаря хранению ума и внимательной жизни! Помню, когда мы жили со старцем, то исполняли эти его заповеди и его молитвами старались в точности их соблюдать. Бывало, что брат, соблюдавший все наставления старца, даже когда ходил по естественной нужде, продолжал свой плач!

Шел спать и не мог заснуть из-за слез! Как только он просыпался, сразу на память приводилась смерть. Что бы он ни делал, его ум занимался духовным деланием. Вот плод послушания! Разве этот человек перенапрягайся, когда плакал и проливал слезы? Напротив, он даже не в силах был сдержать их! Это было благословение Божие, плод молитвенного делания и труда послушания, после которых приходили эти слезы, которые были, по сути, Духовным плодоношением и духовной радостью²⁴⁰. Следовательно, даже когда в течение дня человек занимается работой по послушанию и невольно отвлекается, Божественная благодать не перестанет посещать его, если он сохраняет стремление соблюсти послушание. Когда же послушник исполняет все положенное и ощущает плоды своего подвига, то как возможно, чтобы, чувствуя такую благодать и божественное благословение, он не сподобился тесного общения с Богом и с душой своего старца и не ощутил этот духовный союз?! Ведь духовное единение есть не что иное, Как благодать Божия, которую познает душа подвизающегося послушника.

Святой Симеон Новый Богослов не изучал богословие в университете, но изучал его в монашестве через исполнение абсолютного послушания и веры своему духовному отцу. Получая же награду за труды, он воспринял все богословие Святого Духа; Это богословие вышло не из университета; а из глубин Святого Духа и поэтому было целиком принято учёными богословами, как подлинное богословие, несмотря на то, что во многих местах они не смогли проникнуть в богословский смысл того, что познал он от Бога, хотя и использовал стандартные термины. Поэтому глубина богословского опыта его познания не вмещается в книгах.

Теперь нам остаётся только понудить себя к исполнению всего того, о чём, по благодати Божией и по молитвам старца, мы здесь с вами беседовали. Это совершенно нетрудно. Это очень легко! Когда человек разговаривает много и излишне, то устаёт. А когда молчит, тогда внутри него происходит делание. И поскольку занятием такого человека является нечто духовное, то он духовно отдыхает, ибо духовное занятие приносит отдохновение душе.

Будет ли человек вменять молчание и хранение послушания в тяжелый труд, если он чувствует, что послушание приведет его к более высокому духовному состоянию ведь тогда даже в случае, если смерть застигнет его вечером или утром, он улучит вечную жизнь и удостоится быть причисленным к ангелам, стоящим пред престолом Божиим. Он войдет в ангельский чин и будет вместе с ними петь неизреченные, непостижимые песни, вечно возносимые ангелами вокруг престола Божия. Разве можно теперь сказать, что такое делание является тяжким трудом? Ведь в результате этого небольшого подвига человек достигает таких высоких состояний, что от счастья становится как бы вне себя самого, и ощущает себя настолько одухотворенно, чувствует в сердце такую любовь, что хочет вместить внутрь своего сердца всех людей. Он ощущает счастье. Это счастливый человек! А кто не имеет любви, тот несчастен, испытывает скорбь и горечь!

Когда мы уклоняемся от послушания, которое есть исполнение заповедей Божиих, мы погрешаем, пребываем в горечи и испытываем духовные потери. Мы духовно не продвигаемся, становимся духовно несчастными людьми. Поэтому необходимо прилагать усилия, подвизаться, и подвиг принесет духовный плод. С какой целью мы пришли в монастырь? Разве не для того, чтобы добиться изменения внутреннего человека? Да, такова наша цель. И мы достигнем этой цели, добьемся ее теми средствами, которые оставили нам наши отцы как некое живое учение. У нас есть и наш современный святой, есть современное учение нашего старца, который теперь находится на небесах и следит за тем, что мы делаем здесь, на земле, следуем ли мы его жизни и исполняем ли его слова. Конечно, мы не можем достичь ни уровня его жизни, ни его состояния. Однако мы можем отчасти, в некоторой мере, следовать ему во всем.

«Христос вчера и сегодня и во веки Тот же»²⁴¹, – говорит апостол Павел. Итак, давайте подвизаться и следить за собой в течение дня. Будем творить молитву, кто может – умом, а новоначальным лучше произносить ее вслух. Пусть каждый совершает свое служение так, как будто он служит Самому Богу и ангелам, а ангелы – это его братья. Запомните, что празднословие – вредная привычка! Оно помрачает ум человека и создает трудности во время молитвы ночью. Нужно молчать! Помимо молитвы можно размышлять о духовных предметах.

В храме следует терпеливо стоять в стасидии и лишний раз не ходить по храму без крайней необходимости. Когда ударяет било, следует всем собираться в храме, подобно тому как собрались в ковчеге различные животные, чтобы спастись во время потопа, когда в било ударил Ной²⁴². Так и мы спасаемся от потопа греха, прибегая под покров храма. Находясь все вместе в храме, мы как бы набираемся храбрости. Когда мы все вместе, мы будто объединяем наши молитвы. Если моя молитва слаба, то молитва моего брата имеет силу. А рядом с сильной молитвой моего брата польется и моя собственная, слабая. Когда ангел подойдет к брату, стоящему рядом со мной, чтобы ему помочь, то и я получу помощь от присутствия ангела. Когда ангел находится рядом с моим братом, а ко мне по причине плохого состояния моей души подступит искушение, то ангел отгонит его от меня. «Брат от брата помогаем, яко град тверд»²⁴³. Итак, ударило било – нам следует бежать в храм и молиться всем вместе. Когда после трапезы мы пойдем отдыхать, то будем двигаться спокойно и тихо. Не будем собираться где попало и празднословить. Как закончили какое-либо занятие, сразу следует идти в свою келию.

Пришло время отдыха? Ложись вовремя, чтобы вовремя встать, и как только проснешься, сразу следует творить молитву: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Умываемся, пьем кофе и сразу начинаем читать Трисвятое, «Верую», для достижения состояния умиления и почали немного поразмышляем о смерти, затем переходим к практическому методу молитвы и заканчиваем бдение. Итак, посвятим Богу свое произволение, и Бог свыше подаст нам Свои благословения.

В таком случае нас также благословят и великие святые отцы, учители трезвения, и наш старец, который нас особенно любит, потому что мы являемся его чадами. И как отец, он заботится о нас. Он теперь находится на небе и имеет совершенное общение с Богом. Он уже иными устами и иными словами просит Его о том, чтобы Он послал нам Свою помощь и благословение, а вместе с тем и лично сам, невидимо постоянно наблюдает за нами, чтобы мы двигались по жизни правильным путем и жили по-монашески, чтобы мы сами спаслись и по братской любви помогли своим ближним.

14 июля 1981

В предыдущих беседах было много сказано на тему умной молитвы, хотя я не знаю, насколько это делание мы стараемся применять в жизни, ведь необходимо признать, что все мы и, во-первых, я не понимаем, какие богатства и великие сокровища сокрыты в простых словах этой молитвы. В полном собрании сочинений божественного Златоуста описан случай, когда он обращается к аудитории: «Вы мне скажете: „Учитель! Снова Вы будете говорить о клятвах? Так часто и так много уже было сказано на эту тему!» А я отвечу вам: „Вы правы, но вот что я скалу вам: когда земледелец видит, что корни какого-нибудь вредного сорняка или колючки глубоко вросли в почву, то ему необходимо все глубже и глубже копать землю, чтобы выкорчевать вредный сорняк. Когда же он обработает свой участок хорошо и освободит его от сорняков, камней и всевозможного мусора, то может приступать к засеву доброго семени"»²⁴⁴.

Делание молитвы имеет огромное значение, о чем говорит также один из отцов-пустынников: «Молитва всегда сопряжена с трудом и понуждением себя»²⁴⁵, потому чем больше человек трудится в молитве, тем более значимые вещи открываются ему. Молитва – это неоскудевающее сокровище. Это как в притче о мудром купце, который узнав, что в поле находится драгоценная жемчужина, продал все, что имел, и купил это поле. Раскопав и добыв жемчужину, он стал богатым²⁴⁶. Так же бывает и с монахом (или христианином, живущим в миру), когда он благодатью Божией узнает, что на поле делания молитвы находится Сам Христос со всем Своим Божественным богатством. Подобно тому как оставил все мудрый купец, монах оставляет мир и все, что в мире, оставляет даже и самую свою волю, свои хотения и самоотверженно трудится на поприще молитвы. В этом поле он находит благодать Божию и становится богатым, богатым о Господе. Когда он отыщет это богатство, то внутри него словно голос говорит: «Мне больше ничего не нужно, этого достаточно. Даже если только это и будет у меня в Царствии Небесном, то я уже богат».

Приходят слезы молитвы и близости к Богу и капают, капают – сладко, медоточиво, искренне, обновляюще, преображающе... Происходит нечто совершенно иное, некое таинство в сердце человека. Он говорит себе: «Этого утешения мне достаточно, большего не в силах вынести...» Но, безусловно, он не в силах выдержать этого здесь, в этом мире, тогда как в мире ином, вечном, он будет способен вместить изобилие богатства этой благодати. Вот почему преподобный Ефрем Сирин, когда его посетила особенная благодать Божия, сказал: «Удержи, Господи, волны благодати Твоей и сохрани их для меня в будущем веке, потому что здесь я не могу все это вместить и перенести»²⁴⁷. Когда сердце расширяется или, скорее, наполняется благодатью, то бывает так, как будто перед тобой разостлан роскошный стол с различными блюдами, среди которых всевозможные яства, десерты и цветы – все расставлено на этом праздничном столе перед тобой, и ты в недоумении говоришь: «С чего начать? Что попробовать первым, все так красиво!»

Все мы пришли в монастырь из мира с какими-либо недостатками: один скуден в научном знании, другой – в искусстве, третий – низкого происхождения... Но это не должно нам казаться чем-то странным, ведь каждый из нас преследует здесь общую цель: постараться стать мудрым мастером и обнаружить свое божественное происхождение²⁴⁸. Что пользы, если я из императорской семьи? Какой мне прок в дипломах? Я обучаюсь тому, чтобы быть способным приблизиться к Богу, обрести многоценную жемчужину и обогатиться, поэтому ничего из того, что не имеет к этому отношения, мне не нужно. Святые отцы отказались, забыли и оставили все, чем обладали в миру, потому что видели во всем этом помехи для достижения цели, ради которой они приняли иночество. Некоторые из них были самодержцами, иные – философами, но все они в монашестве оказались самыми низшими и самыми смиренными из всех.

Так святой Арсений Великий, прежде чем стать монахом, при царском дворе был титулован как «воспитатель его величества императора и детей его» и был мудрецом этого мира! Но в пустыне он ходил за советом к какому-то совсем простому монаху: «Что мне делать, как быть с этими помыслами?» Другой инок спросил Арсения: «Ты мудрец, ты, Арсений, отец царей, мудрейший из учителей, и тебе ли спрашивать этого неуча?» – «Да, я познал мудрость этого мира, – ответил Арсений, – но мудрость этого простеца мне не ведома»²⁴⁹. Вот это смирение! Но вернемся к теме.

Будем подвизаться, прилагать усилия, чтобы отыскать многоценную жемчужину и возделывать сердце. Как возделывается сердце? Есть много способов. Один – это когда понуждаем и заставляем свой ум, то есть всем своим существом «налегаем» на него, чтобы он воцарился в сердце Молитва творится правильно и безошибочно, если ум «прилипнет» к сердцу. Когда мы говорим «правильно» то вкладываем в это слово тот же смыл, с которым обычно говорят о правильности речи или научного познания: это подтверждается людьми, изучившими данную науку и способными сделать заключение о каком-то человеке, что он действительно имеет в ней познания и заслуженно получил свой диплом.

Когда непарительный ум воцарится на престоле сердца, то есть ум утвердится там произношением внутреннего слова, как бы «воссядет» на этом престоле с любовным расположением ко Христу, тогда происходит то, что называется быть вне мира, вне вещей мира сего, то есть единение человека с триединым Богом. Как Божество триипостасно в единой Сущности, так и человек в каком-то смысле является триипостасным, а в описанный момент становится единым в своей сущности. Но что это за сущность? Сущность, которая имеет общение с благодатью Божией, благодатью Духа Святого. Но как он ощущает и каков вкус благодати Святого Духа? Словами этого не передать и не выразить, можно только дать приблизительное описание в простых примерах. Когда я прикасаюсь к чему-либо горячему, сразу же чувствую жар, когда к холодному – чувствую холод, к теплому – тепло.

Когда сердце прикасается ко Христу, оно чувствует то, что свойственно Ему. Какова сущность Христа? Христос есть Любовь, Христос есть мир, Христос есть сокровищница сокровищ Божественных дарований. Когда происходит такое соприкосновение, то в сердце и душе человека случается как бы «землетрясение». Подобное можно увидеть на примере людей, страстно влюбленных друг в друга, потому что когда они встретятся, то бывают вне себя от счастья и от сильного чувства сами не знают, что говорят. Так же душа и сердце человека – когда оно приходит в соприкосновение с Богом, то возникает святая любовь, Божественный эрос и человек переживает то, что невозможно выразить словами.

Однако для достижения этого необходимо прежде всего поработать над собой и возделывать свою душу, потому что невозможно стяжать сию благодать и обрести эту многоценную жемчужину, если, обучаясь практической добродетели, мы не применяем для достижения этого все необходимые меры. А такое бывает, когда я, к примеру, не храню духовное послушание, то есть не воплощаю в жизнь то, чему меня учат и что помогло бы мне достичь поставленной цели. Меня учат тому, что я должен молчать, удаляться от всех излишеств, произносить молитву во время работ по послушанию, равно как и во все остальное время суток, не судить других, бороться с парением и рассеянностью ума, иметь воздержание по мере сил в пище и во сне.

Меня наставляют: «Чадо мое, после повечерия пойди в свою келию и отдыхай. Не блуждай без цели, не сиди за разговорами, растрачивая свое время, и не задерживайся с отходом ко сну, иначе ты не сможешь встать вовремя на молитву. Ты не поднимешься, тебе нужно будет еще поспать, так как ты устал за целый день, а опоздав с подъемом, ты тем самым сократишь время для занятия молитвой. Если ты будешь засыпать с тысячью мелочей на уме, то не сможешь встать в мирном расположении духа и со свежей головой!» Итак, в течение дня будь внимательным к чувствам и следи за ними – в особенности после молитв повечерия, потихоньку удаляясь в свою келейку.

Перед тем как лечь спать, открой книгу, возьми четочку, сядь в уголок и займись поучением о смерти и распятии Христовом. Сядь и вспомни: «Как прошел мой день? Совершил я ли какую-либо ошибку? Сказал ли какое ненужное слово или, может быть, в чем-то другом оступился? Чтобы завтра этого не повторилось! Господи Иисусе Христе, прости меня!» Затем, когда приходит время отходить ко сну, помолись немного молитвой Иисусовой, перекрести подушку и себя самого, и ложись спать с молитвой и памятью смерти на уме, ибо сон есть образ смерти, ведь мы уснем таким же образом, но проснемся уже в ином мире.

Не раз ведь такое бывало, что человек засыпал и уже никогда не просыпался но тихо и мирно умирал во сне.

После всего этого ты проснешься отдохнувшим, так как правильно использовал время, необходимое для отдыха, и как только поднимешься и откроешь глаза, тут же столь прекрасно творимая молитва будет слышаться в твоем сердце! «Господи Иисусе Христе, помилуй мя. Господи Иисусе Христе...» Вместо того чтобы пойти умываться, ты, почувствовав это, тут же присядешь и подумаешь, слушая эту молитву: «И что это за красота такая?» Потом ты встаешь, умываешься, пьешь свой кофеек, твой ум просыпается, произносишь Трисвятое, немного вспоминаешь о смерти и о грехах – и тотчас все, относящееся к этой жизни, угасает, подобно тому как гаснет свет: всякое дело, всякая мысль, всякое размышление; и ты немедленно сосредотачиваешься в себе.

Что есть Бог? Дух. Что есть моя душа и мой ум? Тоже дух, который по природе не имеет ничего общего с суетным и вещественным, от которого ты отстраняешься и пытаешься сосредоточить свой ум внутри сердца. Начнется, конечно, брань... О! Разве диавол это делание оставит без своего внимания?! Он, искусный мастер, тут же восстанет: «Все тут порушу!» Сразу появляются помехи: помыслы о том и о сем. Но человек, который знает свое дело, тут же реагирует. О-оп! Пинком одному, толчком другому, ударом третьему, и поднимает вверх щит веры, который есть Слово Божие, Христос. Иными словами, необходима борьба!

Приведу один пример. У меня есть нужда попасть на прием к одному великому императору. И вот иду я, захожу в царские палаты, подхожу к стоящему на возвышенности царю, преклоняю колена и говорю: «Ваше величество, я бедняк, у меня так и так обстоят дела, помогите мне... Одно, другое, дети мои... имущество мое... я немощен...» И представьте теперь, что в этот момент ко мне подходит кто-то и показывает картину, другой – с газетой, третий – тащит куда-то. И таких много. Еще один берется говорить со мной, разные идеи высказывать, и все они мешают мне говорить с царем. Итак, если они меня втянут в свои дела и разговоры и я буду обращать внимание то на одно, то на другое, донося при этом мои прошения до слуха императора, то Он скажет: «Да ты не следишь за тем, что сам говоришь! Смотришь то в одну, то в другую сторону. Все, уходи отсюда!» Он меня выгонит, и я вернусь ни с чем.

Если же я буду готов к тому, что встречу врагов на аудиенции у Царя, то соберусь с силами, и как только они приблизятся – ударю одного, оттолкну другого... в общем, прогоню их всех прочь. Так я становлюсь победителем, потому что отбился от врагов Божиих, освободился от них своим усилием в борьбе, и если теперь стану приносить мои прошения Царю, то буду услышан Им. Итак, если, когда я начинаю молитву, ко мне на ум приходит множество помыслов, то необходимо оттолкнуть их. С помощью Божией ум освободится от всех подобных паразитов, образов, мыслей, плохих чувств – и останется наедине с Богом, подобно тому, как человек оказывается у ног Царя и разговаривает с ним лицом к лицу. Тогда происходит прекрасное «соприкосновение», и все прошения человека бывают услышаны. Это почувствует душа молящегося, когда отвергнет от себя все указанные препятствия и осознает, что находится наедине со Христом. Душа начинает, во-первых, произносить Его божественное имя, добавляя «помилуй мя», «помоги мне» или «спаси меня». Действительно, эти слова заключают в себе все блага. Душа ощущает, что она прикасается ко Христу и переживает несказанную красоту и великолепие! Когда же закончит молиться, то отходит весьма упокоенной и отдохнувшей, чувствуя, что ее прошения были услышаны и будут исполнены. Но если эта борьба не совершается систематически (как она должна совершаться), то невозможно будет дог биться чаемого результата. Пример: раньше, когда мы жили в келии Святого Артемия, у нас была небольшая лодочка. Иногда, в свободное время, мы на ней рыбачили, чтобы немного проветриться. Нас там было несколько отцов. Так, я закидывал удочку и вытаскивал рыбок. Один же брат говорит мне:

– Не могу ничего поймать. Закидываю удочку, а рыба не клюет.

– А как глубоко ты опускаешь грузило?

– Да вот, – говорит, – один-два метра выше дна;

– Высоко, нужно поглубже. Опусти грузило до Дна и потом приподними поплавок на 15–20 сантиметров. Если так будешь держать, то, как только клюнет, сразу подсекай и вытаскивай.

Когда он, по моему совету, опустил удилище ниже, то сразу на крючок стали попадаться рыбки. До этого он закидывал удочку, но держал поплавок не там, где нужно было, и хотя трудился и старался, но правильного способа ловли, приносящего улов, не знал. Так и у нас: мы можем прочитать множество книг, но если не следуем в точности указаниям наставника-практика, то не сможем обрести искомое.

– Да, да, творю молитву, батюшка, молюсь, – говорит мне брат.

– А делаешь ли ты и остальное, чадо? Ведь и оно необходимо: рука руку моет.

Для молитвы требуются усердие и борьба. Когда же молитва принесет результат, то благодать и теплота ее будут увеличивать силу усердия, которое самб и породило эту теплоту, когда применялось в молитве. В итоге возрастает усердие, и, как следствие, улучшается отдача. Теперь, допустим вот что: один из наших братий способен сказать паломникам несколько слов о духовной жизни... прекрасно! – ведь они уедут, получив духовную пользу. Да, с разрешения и по послушанию – это благословенно. Когда же я замечаю, что некоторые братья слоняются без дела, теряют время в пустословии и прочем подобном, то говорю себе:

«Урок дан, но на практике учениками не применяется. Как же они сдадут зачет? Когда придет время молитвы, смогут ли они ее обрести?» Если жизнь человека упорядочена, то это значит, что он подвизается, и подвиг стал для него святой привычкой, подобно тому как и зло входит в навык, и человек, поддавшись его влиянию, невольно втягивается в еще большее зло. Обратили ли вы внимание на то, что, несмотря на годы, прожитые мной в таком распорядке дня и молитвы, я не оставил выработанную мною привычку или, скорее, послушание моему старцу. Он учил меня этому: «Будешь жить по такому-то распорядку. Держись этого, потому, где порядок, там мир, а где мир – там Бог. Где беспорядок – там диавол и неразбериха». Не в том смысле; что диавол там присутствует лично, а в том, что он создает искушения, то есть беспорядок, когда невозможно ни в чем разобраться.

Давайте теперь предположим, что мы исполняем в жизни все то, чему нас учат. Если бы паломники увидели, что после повечерия все отцы уединяются и безмолвствуют, а остаются только те, у кого есть работа по послушанию и благословение разговаривать с ними, то спросили бы: «А куда ушли отцы?» Возникновение этого вопроса означает, что они услышали слово молчаливой проповеди, говорящей, что мы удалились не из безразличия, а как раз напротив. Молчание духовного человека – это безгласная проповедь. Не бессмысленное и беспричинное молчание, но молчание в разуме – такое молчание есть проповедь, в которой нет слов, но есть свой неведомый язык, который слышит только тот, кто знает; как его можно услышать. Что же именно он услышит?

Он услышит, что после повечерия монахи расходятся по келиям отдыхать, потому что ночью они будут бодрствовать в молитве. «Что это за молитва?» – спросят они... и, конечно, получат ответ. Сегодня, как видим, нет такого руководства, которое согласно святым наставляло бы в деятельном и созерцательном учении, потому что все мы бедны (и первый я) и не нашли того, что было необходимо найти. Были учителя, которые подвизались и изнуряли себя, а мы вошли в их труд. Они изнурялись, а мы, как «благородные господа», все видим готовым и разложенным на блюдах. Нам говорят: «Пожалуйста, кушайте», но мы не вкушаем от этой трапезы. Почему? Потому что у нас нет практического делания.

Некто сделал брачный пир и позвал многих. Но один из приглашенных сказал, что поле купил, другой: «У меня жена беременная», третий: «Мне нужно идти пахать»... – и никто не пришел.

«Иди, – говорит хозяин пира слуге, – на распутья дороги и в глухие места, позови кого найдешь. Приведи их, чтобы наполнился дом и чтобы со столов моих они ели... Званные же недостойны»²⁵⁰. Так и отцы наши оставили после себя огромный стол, великую трапезу молитвы. созерцания и прочего, и поскольку мы такие нищие, и я первый, то почему бы нам не сесть и не потрапезничать?

Если нам посылается помощь, то мы должны принять ее и ничего не упустить. Скажем себе: «Слушай, всюду полная нищета и голод, а у нас есть клочок земли. Давай возделаем его, чтобы хоть что-то выросло для еды, и мы выжили». Подобно этому и вы слышите несколько душеполезных советов. Пусть сам я не исполнил ничего, но только передаю то, что принадлежит старцу, который действительно подвизался, жил в пещерах, постился, сражался с собой, победил и, вспахав землю, нашел ту многоценную жемчужину. Мы с вами должны в своей жизни претворять его учение! Нам не найдется оправдания, если мы не будем понуждать себя, и я первый!

Как я замечаю, только имеющие здравый разум способны внимать словам. Хорошие дети слушаются родителей, а непослушных воспитывает ремень. Как говорится: «Скотину и ослов хлещут плетью, до людей же доходит по-доброму»²⁵¹. К чему повышать голос... к чему принуждать кого-то, если столько слов уже было сказано...

Замечаем, что старец не показывается после повечерия.

– Где же он?

– У себя в келии.

– Что делает?

– Видимо, очень рано ложится спать.

– Зачем?

– Чтобы пораньше встать на молитву.

Я же что делаю? Ему, который столько лет был при старце Иосифе и много чего испытал, нужно молиться, а мне – нет?.. И действительно, я должен молиться, так как духовно я – бедняк... мне нужно молиться. Пойду затворюсь в келии, не буду терять времени, попробую поступать подобно старцу – может быть, и у меня получится обрести что-нибудь.

Однако не все так делают... Некоторые – да, я замечаю это, хотя и не говорю им. Они сидят в келии, безмолвствуют и подвизаются; и я радуюсь, сердце мое утешается и ликует. Другие ходят туда-сюда, глазеют по сторонам, беседуют о погоде, претендуют на роль учителей, и я думаю:

«Учить учим, а на деле исполняем ли то, чему учим? По крайней мере, сам я не хожу по монастырю и не поучаю, да и что мне сказать?» Ведь если я не удалюсь в келию, то выбьюсь из распорядка и не смогу встать вовремя на молитву. Изредка случится какая-то экстренная ситуация, и если в таком случае я пренебрегу своим распорядком, то это сразу скажется на моем состоянии, когда я проснусь. Я почувствую, что не выспался. Так не должно быть.

Все это я вам открываю не для того, чтобы показать; будто я делаю нечто великое, но чтобы побудить вас к подвигу, чтобы вы подвизались и преуспели. Ведь все произносимое учение – не мое, а старца, и он извлек это из собственного опыта. Его опыт был подлинным, потому что он приобрел его в подвиге. Когда я приходил к нему вечером, чтобы приготовить кофе или принести письма, он ни одного слова не позволял мне произнести, а только кивал: «Оставь и пойди». Сразу по пробуждении он стремился весь свой чистый рассудок, весь свой ум отдать молитве. Иными словами, принести, подобно Авелю, самое лучшее в жертву Богу²⁵². Старец приносил самое лучшее из того, что имел, то есть ум, чистый и отдохнувший после сна, он возносил в молитве Богу, чтобы после пожинать плоды этой молитвы.

Но если б он стал беседовать о разных предметах и разговаривал со мной, тогда парение мыслей возникло бы как помеха во время молитвы. Вот почему мы обязаны безмолвствовать столько, сколько позволяет время. Не надо говорить: «У нас совсем нет времени!» Есть время. Если захотим, то время будет. Если поищем его, то оно будет дано нам. Мы же попусту растрачиваем его... На послушаниях у нас нет никакого принуждения. Конечно, мы должны иметь хорошее расположение и добросовестно выполнять порученное, но иногда бывает, что устанешь или возникнет желание побыть некоторое время в тишине, тогда можно пойти почитать, выполнить свое молитвенное правило.

Я никогда не требовал от вас беспрекословного исполнения работ, связанных с послушанием. Нет. Вы можете использовать это время. Мы знавали таких старцев, которые сильно загружали своих послушников работами. «Если не выполнишь этот объем – то не ешь. Давай, бегом!» Что тут скажешь... И хоть тресни, но выполни это послушание. Ну, сделает он эту работу, это рукоделие, и будет добровольно-принудительный труд. Нет, у нас такой не бывает. Мы не терпим нужду, так как Бог помог нам, и мы финансово обеспечены, поэтому без какого-либо напряжения могли бы использовать все свое время с пользой для души.

Однако время ускользает от нас в силу отсутствия соответствующего усердия и желания, а также, потому что мы пытаемся найти себе утешение и отраду в праздных беседах и обсуждении новостей: что происходит в монастыре, что со старшей братией, что с младшей, что вне монастыря и т. д. Все эти помыслы-вирусы проникают в область воображения, в ум, и впоследствии всплывают в памяти, когда ты начинаешь молиться. И можно ли тогда правильно молиться? Невозможно. Это все равно как если ты собираешься написать икону, а на доске – пятна, грязь. Получится ли что? Нужно сначала ее очистить, отмыть, отшлифовать и потом писать святой образ. Для того чтобы обрести плод, необходима постоянная борьба и методическая работа. Из своего ничтожного опыта, из того малого, что я узнал от своего старца, снова и снова призываю: «Чада мои, старание! старание! Не думайте ни о чем другом, кроме единого на потребу! Думайте только о том, как спастись и преуспеть в молитве».

Существует два этапа в духовной работе. Первый – память смертная. Приближается смерть! Какая тогда предстоит борьба! Многие из вас не имеют и малейшего понятия о том, что такое исход человека из тела и какую агонию испытывает в тот час душа. Это очень страшно!.. Хотя, конечно, все зависит от духовного состояния умирающего человека. Тогда увидишь, с какой лихорадочностью работают мысли в уме, который становится уже не таким дремлющим, как сейчас. Тогда увидишь, как работает совесть, как она все напоминает: «Здесь неправильно поступил, там сделал то-то». И человека охватывает страх, и он пребывает в трепете и ужасе от неопределенности решения Божия касательно его участи.

Но вдобавок ко всему расскажу один случай: прежде чем мой старец умер от болезни сердца, у него образовался нарыв, или карбункул, на шее – и из-за этого пустяка он приближался к смерти. Действительно, произошло заражение крови, и он начал умирать. В какой-то момент даже перестал понимать, что происходит вокруг. Но, с Божией помощью и благодаря лечению, он вернулся к жизни, так как Бог не хотел, чтобы он ушел тогда. И я спросу его об этом:

– Старче, когда Вы были в том состоянии и не понимали, что происходит, что Вы чувствовали, о чем думали?

– Чтобы ты знал, ради пользы твоей и других, скажу тебе, что произошло тогда. Знаешь, что мне сделал диавол?

Я тогда подумал: «И кому он хотел сделать? Этому человеку?» – и спросил:

– Что, старче?

– Он поместил под фундамент моего духовного здания лом и пытался перевернуть его вверх дном. Все то, что в результате борьбы и при помощи благодати было с напряженным трудом построено, он попытался опрокинуть и подорвать сами основания моей веры в Бога. Когда же я понял, что основа веры моей пошатнулась, то сказал себе: «Куда иду, куда он меня ведет?» Вот что мне сделал диавол... он показывал, что все, пережитое мною, было заблуждением: просто ощущением, душевным, несущественным, от прелести, диавольским, ничего не значащим, – то есть все дары благодати и все, что он собственным опытом познал, – все враг вычистил, все отбросил, – и оставил меня совершенно опустошенным и растерянным, однако Бог благоволил вернуть меня к жизни... Но все-таки погляди-ка, что намеревался сделать враг!

Я же, услышав это от старца, подумал: «Ох, горе мне! Если он старца пытался запутать, то со мной что станет?» Когда человек рассуждает о вечной участи своей души, то думает: «Что будет со мной по грехам моим в жизни оной? Что ждет меня из-за моих страстей и всего того, что осталось во мне неисправленным? Когда придет ко мне смерть, то каким будет решение о моей вечной участи? Каково это – жить вместе с демонами в аду, в бесконечности? Страх и ужас!» Это первый этап.

Наступает же и второй этап – когда приходит благодать Божия. Тогда все эти размышления меняются, подобно декорациям, – и на «экране» благодати открывается нечто иное: Царство Божие. Смотри, что появилось! Это так близко! Душа во мгновение ока настолько близко приближается мыслью к Царствию Божию! Помню, после того как почил старец, я встретил одного подвижника, впавшего в искушение. Тогда я в слабом своем, детском, умишке подумал: «Почему так мучает его это искушение? Стоит подняться умом до Царствия Божия – и проблема исчезнет... А какое же нам уготовано Царство! Каков рай, Вышний Иерусалим, ангелы и мир иной! А мы сидим здесь, и нас любое искушение сбивает с толку? Не должен враг легко уловлять человека».

В то время моя мысль с легкостью касалась подобных предметов только потому, что мне помогали молитвы старца. И своим беспечным умом я рассуждал: «Зачем кому-то так страдать, ведь всего лишь одной мыслью человек устанавливает „связь» с Богом». Как говорил святой Макарий: «Приди, душа моя, поразмысли о вещах небесных»²⁵³. И был святой Макарий занят этим день и ночь. Прошло два-три дня, а он все еще пребывал горе́. Конечно, то были потрясающие состояния. Для нас же, людей последних времен, такое бывает в несколько ином виде, то есть от первого этапа трепета и страха перед смертью человек входит во второй – в переживание надежды вечной жизни, которая дает ему упокоение.

Тогда человек говорит: «Когда же сменю это обиталище, это тело, которое страдает, создает мне трудности и искушения, в котором я сталкиваюсь с другими людьми, перипетиями этого мира и с диаволом и запутываюсь во всем этом! Доколе не уйдет и не растворится все излишнее, доколе не отойду я в мир иной? Что же там, в оном мире? О, мир тот есть нечто совсем иное!..» Тот мир – неописуем. Там нет «ни болезни, ни печали, ни воздыхания»²⁵⁴. Там Царствие Божие. Там Бог, там ангелы поют Ему гимны и все там превышает наше естество. Там – упокоение, там – реальность и истинная жизнь души.

Наша душа стенает в обиталище земной жизни и, подобно младенцу во чреве, думает: «Когда выйду из этой тьмы, из матерней утробы? Мне рассказывали, что существует солнце, ясные дни, море, птички, цветы, люди, здания и много-много всего, а я тут во мраке задыхаюсь». Так и есть. Ведь в утробе младенец чувствует только состояние своей матери и темноту, он находится в угнетенном положении и словно говорит: «Когда же выйду из этой утробы!» Так и душа человека, пережив изменение своего состояния [на втором этапе], говорит: «Доколе не освобожусь?» Когда же душа вступает лицом к лицу в общение с Богом – то есть после того, как ум воцарится на престоле сердца, то в ней распространяется мир Божии и человек созерцает перед собой стол Божественных яств. Тогда происходит нечто особенное...

Для примера, вспомните, как мы ранее говорили об ангеле, посетившем одного епископа. Епископ был свят, ему явился ангел и сказал: «Я пришел к тебе, чтобы разрешить все твои недоумения и вопросы. Спрашивай, и я отвечу тебе». Тогда епископ спросил: «Как одно происходит, как другое понимать?» Ангел, ответив на все, говорит: «Наступает время мне предстать пред престолом Божиим, поторопись закончить». А епископ попросил: «Прошу тебя, пока мы здесь стоим, спой мне хоть немного из того, что вы воспеваете Богу на небесах». – «О! На земле ты не вынесешь великого наслаждения от пения и мелодии гимна – и умрешь. Но, чтобы выполнить твою просьбу, я спою что-нибудь для тебя, когда буду высоко в небе».

И действительно, когда ангел покинул его и, поднявшись высоко в небо, пропел одно «Аллилуия», то епископ потерял сознание от наслаждения!.. От одного только «Аллилуия»... Теперь представьте, что такое песнопение тысячи тысяч ангелов. Что бывает тогда на небесах! Естественно, там столетия мчатся как день. Тысяча лет наших, земных, как один день на небесах²⁵⁵. Почему? От наслаждения Царством Божиим. Там тем более нет чередования дня и ночи.

Ангелы – наши старшие братья²⁵⁶, которые безгрешны и имеют великое благословение Божие предстоять пред Ним и получать благодать и дарования Господни. Кто сотворил эту красоту ангелов? Бог. Кто дал им песнопения их? Бог. Кто им дал такой несказанный голос? Бог. И все во всем – Бог. Откуда взял это Бог? От богатства Своего и преизбытка. Святые отцы говорят, что и дары ангелам, и благодать на земле, и все блага Горнего Иерусалима – все это от преизбытка Божия, но этим Он даже не положил начала дарованиям Своим в творении Своем²⁵⁷. Что же тогда имеет Сам Бог, если это все – от преизбытка?! Поэтому если духовный человек познает Божественную красоту, то говорит: «Достоин ли я возносить имя Божие? Достоин ли произносить имя Христово?» Насколько человек постигает величие Божие, настолько почитает себя за ничто²⁵⁸. Когда же не видит этого величия, то ему кажется, что он нечто... Ничто ты, человече Божий. Для того чтобы вкусить хотя бы малость из того, что ждет сонаследников Христа, то есть рай, Царствие Божие, Горний Иерусалим, богатство Божие, необходимо утеснять свое «эго», насколько это в наших силах, потому что все эти блага так просто не даются. Но по причине того, что у нас есть способы облегчать свою жизнь и избегать подобных утеснений, то мы в конечном счете вредим самим себе. Там, где мы могли бы иметь пятьдесят процентов прибыли, мы имеем всего лишь тридцать, двадцать, десять...

Но попытаемся хотя бы какой-то результат получить, хотя бы диким кислым виноградом стать. Отцы были красивыми лозами в винограднике, и от каждого сорта Господь срезал и наполнил кладовые, и сделал вино, кагор в Царствии Своем. А мы здесь какие-то дикие кислые виноградинки, ничтожные маленькие грозди, которые Он оставил на всякий случай – посмотреть, созреют они или нет. Так что постараемся стать хотя бы чуть-чуть слаще и избавиться от кислоты, находящейся внутри нас, – уже будет хорошо, Бог соберет это и положит в Свою кладовую.

Так давайте бороться, чтобы хоть эту малость обрести: Конечно, порой Бог наблюдает за нами со снисхождением и смотрит сквозь пальцы на наши слабости, страсти, ошибки и заблуждения, и, во-первых, на мои собственные; так как я сам все это совершаю. Итак, приходит Он посмотреть на нас, открывает одну только щелочку – а ты сидишь в темноте, как в каземате, – вдруг луч света проникает в эту щелочку, и ты видишь, что происходит снаружи. О, если бы этот лучик осветил всю камеру! Или если можно было бы выйти наружу! Но ты, несчастный, здесь, внутри; томишься.

Итак, всего лишь один луч прорвется к тебе в молитве, и ты созерцаешь все, что происходит «снаружи», и воскликнешь: «О, как много всего существует, а я скован цепями и сижу в кандалах взаперти. Но, Боже, сними с меня эти кандалы и цепи, которыми скован, и выведи хотя бы ненадолго, чтобы увидеть величие Твое». Однако, к несчастью, я остаюсь запертым в этой тюрьме.... Когда через образовавшуюся небольшую скважину к нам пробивается этот луч, мы смотрим через нее и видим столько, сколько только способны увидеть, тогда мы говорим: «О! Вот почему отцы, которые были „снаружи каземата” и жили в величии сияния Бога, – обогатились!»

Когда святитель Григорий Палама выходил из затвора после молитвы, его лицо светилось, потому что он был боговидцем. Авва Арсений и столь многие другие имели большую благодать Божию, потому что правильно подвизались. Нам же, несчастным, поскольку мы все-таки пытаемся подвизаться, но не имеем руководителей, необходимо остерегаться прелести и быть в этом очень бдительными. Ведь может случиться, что диавол где-нибудь обворует нас. Если же у нас есть духовный руководитель, если Бог дарует нам смирение, и мы следуем наставлениям святых отцов, то Бог покроет нас. Но для этого мы должны быть в духовном послушании,

Если же меня учат одному, а поступаю я по-другому, то ничего хорошего не получится. Как мы и раньше приводили в пример двух ребят, которые ходят в школу и после уроков возвращаются домой, но один закрывается у себя в комнате, с упорством занимается и читает до боли в глазах. Другой же бросает портфель через окно, перехватит бутерброд и идет гулять до ночи, после чего берется за учебники. Но разве выучишь что-либо ночью? Первый, разумный, сидел, учил, утром даже повторил прочитанное и идет без страха на урок, и как только спрашивают – тут же смело поднимает руку. Почему? Потому что он уверен в своих знаниях. А тот, который не учил, боится услышать свое имя, так как ему нечего будет ответить. Холодный пот прошибает его, потому что он не выучил урок и не подготовился. Так и с нами.

Если я не учусь и не понуждаю себя сидеть в келии, если не исправляю свои помыслы, то не смогу обрести дерзновение в молитве. Итак, мы должны проявить усердие. Нам уготовано великое богатство, но найдет его тот, кто принуждает себя. Здесь нет нужды в дипломах и научных познаниях – чтобы стать духовно богатыми, стать мастерами в молитве, необходимо знать только «единое на потребу». Мы оставим все богатства этого мира, потому что ни искусства, ни науки не возьмешь в мир иной, так как они принадлежат только этой жизни. Они помогают в наших делах здесь, на земле, но в вечности они бесполезны.

Некоторые люди годами сидят за партами учебных заведений, а потом неожиданно умирают; Так было с доктором Димитрием Леккой, который и в духовной жизни подвизался, и получил диплом врача. Он стал врачом, но ненадолго. Он подвизался, обретая святость, и одновременно обучался медицине, но усилия по изучению наук и полученный диплом никак не пригодились ему, потому что, получив его, он почти сразу ушел из этой жизни. Но он тайно подвизался в духовном, и это сделало его святым человеком. Духовные подвиги обогатили его в Боге, и его мощи благоухают и совершают чудеса исцелений.

Чтобы получить диплом молитвы и созерцания; нам необходимо посвятить себя подвигу, иметь как опору практическое делание, то есть быть внимательными в течение дня на послушании и на молитве, избегать празднословия, дурных помыслов и излишнего общения. Будем, по возможности, придерживаться монастырского устава, безмолвствовать, молиться, исполнять свое молитвенное правило и вовремя приходить к богослужениям, чтобы участвовать в общих молитвах. И если соблюдем все это, то Бог по праву вознаградит наши труды. Будем хранить смирение.

Позавчера в трапезной читали слово аввы Дорофея о самоукорении: «Другого пути, кроме этого, мы не знаем, потому что единственный по превосходству путь совершенствования – смирение через самоукорение»²⁵⁹. То есть если кто-нибудь обвиняет во всем самого себя и смиряется – и делает это не только внешне, на словах, с тем чтобы показать себя смиренным. Нет, нужно смиряться на деле. Смирение – это главная добродетель, которая помогает человеку преуспевать. Ведь если в борьбе, которую вы ведете, у вас будет хотя бы один гордый помысел – будто вы представляете собой нечто, – то вы ничего не приобретете. Согласно святым отцам и авве Дорофею: «Нет другого пути для духовного преуспеяния, кроме самоукорения», – поэтому, чада, имейте смирение! Всегда будем так рассуждать: попытаюсь сделать что-нибудь, но, если труд мой не благословит благодать Божия, – всё бесполезно.

4 марта 1988

Во Вселенной существуют тысячи галактик с миллионами космических тел в каждой. Это неописуемое изобилие свидетельствует о величии и премудрости Божией, о творческой Его силе и промысле. Но ведь если все эти космические тела так премудро устроены и двигаются с научной точностью в удивительном порядке, то можно ли вообразить мир духовный, где собраны не сравнимые с этим миром сокровища премудрости Божией! Очевидно, что там в немыслимо большей степени явлена премудрость, благость, красота, добродетель и великолепие Господни. Все, что не способны мы познать нашим ограниченным и относительно просвещенным благодатью Божией умом, – все это сотворило Слово Божие.

У ума есть слово, и обратно, когда есть слово – есть и ум. Ум непрестанно приводит в движение слово. «Словом» именуется Сам Сын Божий, Который вочеловечился и распялся за нас, грешных, недостойных и осужденных людей. Это Слово Божие поименовано пресвятым именем Его, которое не подобно нашему – пустому, слабому и бездейственному имени. Его имя не только бесов приводит в трепет, но и человек не может вместить полноту силы его и остаться после этого в живых. И всё же среди даров Распятия, которые Бог и Отец подал нам, как благословение за жертву единородного Сына Его, мы имеем и то, что Он наполнил Его святое имя всей Божественной благодатью и силами и подарил нам его, чтобы этим именем мы дали бой диаволу с начальствами и властями его²⁶⁰, чтобы защищенные и укрепленные благодатью Божией стали победителями и были увенчаны, как борцы Господа нашего Иисуса. Мы получили в наследство эту великую благодать, но теперь, к сожалению, глубоко погрузились в долги.

Иными словами, сверхбогатый Бог и Отец дал нам величайшее наследство, чтобы мы стали духовно богатыми, чтобы поменялись внутренне, стали новыми людьми, обновленными и возрожденными, а ради того, чтобы вручить нам этот дар, была пролита Богочеловеческая кровь! Это было высшим жертвоприношением Бога Слова, совершенном для того, чтобы мы по благодати и причастию стали наследниками Божиими, сонаследниками Христа. Я подчеркиваю и акцентирую, что мы все, и я – первый, недостойны обладать этим Божественным наследием. Этот великий дар обогатил бы нас, однако мы не достойны его и по этой причине со всяческой тщательностью занимаемся вещами нынешней жизни – ничтожными, пустыми и бесполезными. Таким образом мы позволяем величию Небес ускользать от нас, подобно тому как ускользает время, уходят дни, месяца и годы, а мы остаемся все так же обнаженными и пустыми, лишенными благодати и благословения Божия. И все из-за нерадивости и лени. А потом говорим: «Произносим молитву, но не чувствуем любви Божией. Не чувствуем ничего особенного, не обрели того, что, как говорят, находится в молитве. Почему, батюшка, так происходит?» Потому что мы не отдаем себе отчета в том, что находится у нас на руках! Как если бы мы были детьми состоятельных родителей и, обладая богатством, растранжирили все с легкостью, потому что не трудились и не страдали, зарабатывая его. Подобным образом наше богатство ускользает из наших рук.

Но как снискать любовь Божию? «Заключи в объятья», стяжи тот дар Божий – и будешь богатым. Один мудрец, зная, в каком месте на поле была спрятана многоценная жемчужина, продал все, купил то поле и, перекопав его, нашел ее и разбогател²⁶¹. Кто этот мудрый человек, продавший все ради сего богатства? Это разумный послушник, который оставил мир и все, что в нем, продал все и стяжал ангельский образ. Подвизаясь в монашестве, он отыскал многоценную жемчужину и разбогател. Что это за дорогая жемчужина? Это благодать Божия, подаваемая в молитве.

Во Христе содержится все Божественное богатство, которое Господь подал нам через Свое распятие и которое приносит человеку вечную жизнь. К несчастью, мы оказались недостойными этой высочайшей Христовой жертвы. Итак, если через Крест Господень нам даровано так много благодати, то по какой причине мы не принимаем ее и не становимся в Боге богатыми? Знаете ли вы, что значит быть богатым в Боге человеком? Вы не знаете, и я тоже не знаю, однако блаженнейший мой старец познал, что значит это богатство. Нам же он подал просто одну маленькую ложечку, из которой мы попробовали его. А старец имел огромный черпак, и черпал, и черпал...

По вкусу этой ложечки можно узнать, что находится в бочке. Хочешь узнать вкус меда? Для этого не нужно съедать целую бочку. Попробуй одну ложечку – и так поймешь вкус меда. Но только подумай, сколько сладости содержится в одной, в десяти бочках, каковое обилие меда и сладости! Итак, в призывании божественного и пресвятого имени Христова заключается все вышеуказанное духовное перерождение и обновление человека, если только ой того захочет и станет обладателем этого божественного имени. Это дано нам даром, как наследство, доставшееся от отцов, учителей трезвения, которые трудились, чтобы обрести умную молитву, работали, закрывали свои уста для разговоров, затягивали свои ремни, отсекали свою волю, оставили все, что относится к этому миру и миродержцу его, победили самих себя и так стяжали в себе это имя. Они сделали святое имя Христово своей принадлежностью, своей жизнью и жили им, а теперь находятся в раю.

Они оставили после себя все это богатство. Берите, говорят, это вам. Но как взять? Конечно, нужно потрудиться. Бог поместил Адама в раю, чтобы тот хранил и возделывал его. Но постойте, ведь это же рай, неужели и в раю работать нужно? Конечно, и там нужно было работать! Лень делает нищим, а труды набивают деньгами карман. Бог поместил человека хранить и обрабатывать рай, и, несмотря на все богатство благодати, Он повелел ему работать, чтобы Адам и дальше совершенствовался. Так и отцы оставили нам рай молитвы, наполненный очень многими плодами, ведь молитва – это не только простое поминовение святого имени Божия...

Что происходит с человеком благодаря призыванию этого святого имени? Многие дары благодати подаются делателям молитвы: премудрость, просвещение, изменение сердца, умерщвление страстей, радость, веселие, слезы покаянные, от созерцания и Божественного эроса, от чего человек часто становится как вне себя и умом возносится на небо. Итак, плодами молитвы является все это и еще многое другое, чего невозможно выразить словами и что познаю́т только те, кто прилежал святому имени Божию, – они вкусили это на опыте и могут говорить с большей достоверностью. Итак, если нам оставлено это богатство, то почему мы, бестолковые, берем на себя такую вину, позволяя великому благословению и наследству ускользнуть от нас, и, в конце концов, уходим из этого мира пустыми и виновными?

Да подаст нам Господь имя Свое в уста, в ум и в сердце. Пусть оно с языка поднимется в ум, опустится в святилище сердца и там будет царствовать, управляя всем, что ему подчинено, душевно и телесно. Но чтобы к этому прийти, необходимо предшествовать деланию, возделыванию рая. Мы же, напротив, в течение дня болтаем и говорим то одно, то другое, то третье и не храним уста. Мало того что мы не говорим ничего полезного, но, напротив, произносим множество совершенно не подобающего и не соответствующего цели, ради которой мы пришли в монастырь. Вы мне возразите и скажете, что разговоры бывают только на улице. Так нет, ведь и сам этот храм мы превратили в кофейню. Разговариваем в храме, как будто находимся на базаре, и совершенно отсутствует страх Божий пред очами нашими²⁶².

Опомнимся же и зададимся вопросом: «Где я разговариваю? Ведь я нахожусь в доме Божием!» Храм наполнен ангелами, которые видят, кто молчит, кто поет, кто молится, а кто празднословит, и каждому воздают по заслугам. Равным образом добрые и злые ангелы говорят в уме человека: приходит диавол, и говорит плохое в нашем уме, приходит ангел Божий и учит добру. Когда человек молчит и молится, то приходит светлый ангел и возвещает ему слова Божии, от чего человек восхищается в созерцание и из глаз бегут слезы. Но когда светлый ангел молчит, то придет некто другой и не только войдет внутрь человека через злые помыслы, но и будет тянуть за язык, чтобы тот начал разговаривать с другими.

Мы призваны стать последователями святых отцов, учителей трезвения, и имеем то преимущество, что услышали несколько слов учения о молитве. А что сказать о тех обделенных монахах, которые с искренним чаянием приходят на Святую Гору и с надеждой и любовью пытаются найти человека, способного побеседовать с ними о молитве, но так и не нашли, и не услышали ничего. Издано огромное множество замечательных и благословенных книг писаний святых отцов, в которых говорится об умной молитве. Эти люди прочли их и пришли сюда, чтобы найти подходящего руководителя, беседующего о молитве, исходя из практического опыта.

По одним только книгам без наставника нельзя преуспеть в этом деле, ведь иначе даже школьники покупали бы в магазинах нужные книги, изучали их и получали свой диплом. Но так не бывает, это ложный путь. Пойдут ребята в школу, сядут за парту, будут ломать себе голову, внимательно слушать учителя, профессора, будут осваивать сказанное им, он разъяснит трудности, если нужно, то и объяснит подробнее, чтобы они в итоге поняли, о чем говорится в учебнике. Люди, приезжающие сюда, надеются найти нечто подобное среди нас, современных – бедных и низкопробных – так называемых монахов Святой Горы. Приезжают, но не находят того, кто бы смог их наставить в молитве...

Мы же с вами кое-что о молитве слышали, потому что наш старец являлся учителем трезвения, возможно, последним по величию дара молитвы. И он из рук в руки, напрямую показал нам плоды Святого Духа, плоды молитвы. Невозможно подвергнуть сомнению ни существование данных плодов, ни сами слова этого человека, потому что он посвятил подвигу молитвы всю свою жизнь, все свое здоровье и молодость, чтобы впоследствии стать обладателем этой молитвы и благодати. Он пришел сюда, оставив мир, потому что у него была эта цель.

Мы все пришли сюда с некоторой целью, никто не пришел бесцельно. Когда ученик приходит в школу – он это делает не просто так, а для того, чтобы получить аттестат. Так и мы находимся здесь ради получения аттестата, а не просто, чтобы провести время и после этого встретить смерть, которая найдет нас в жалком состоянии. Я оплакиваю свою собственную душу: как встречу смерть, как буду проходить через мытарства и как пойду на суд Божий?

Совесть наша не подтверждает, что мы обрели молитву и пользу, переродились, обновились и внутри нас присутствует извещение Духа Святого. Будем же возделывать этот рай Божий, ибо наша обитель – это рай, однако мы сами превращаем ее в ад. Монастырь, монашество не есть место наказания, но место райское, которое мы делаем адом своей собственной жизнью. Может быть, Адам был где-либо за пределами рая, «в миру» и в изгнании в тот момент, когда он проявил неповиновение Богу и потерпел такое крушение? Нет, с ним это случилось в самом раю Божием. Там, где их было двое, он потерпел крушение: один толкнул другого, и оба покатились вниз. Два человека было в раю, а также диавол, который и устроил им преткновение.

Нас много здесь, и у каждого свои искушения и скорби, но если бы только все мы подвизались и заботились о том, чтобы держать молитву, отсекать празднословие, бодрствовать ночью и ограничивать себя, то в таком случае сразу по пробуждении от сна мы задавались бы вопросом, что нам нужно делать? Молитву! Как открылись глаза – «Господи Иисусе Христе, помилуй мя, Господи Иисусе Христе, помилуй мя» – устами, потому что мозгу нужно дать пищу для работы. Умываешься, приводишь себя в порядок – «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Что мешает нам так поступать? У тебя печаль или скорбь? Возьмись за молитву, и потом скажешь мне, останется ли что-нибудь от твоей печали.

«Молитву я произношу, но не чувствую любви Божией»... Но, чадо мое, как ты делаешь это? «Принимаю лекарство, доктор, но здоровье не улучшается». Значит, или ты не в положенное время принимаешь его, или не в той дозе, или не так как должно – и из-за этого не поправляешься. Как поступил слепой, кричавший: «Господи, Сыне Давидов, помилуй меня!» Ведь если бы он не взывал с таким чаянием и не взбудоражил всех вокруг, Христос не подошел бы. Так вот, он кричит, и Господь подходит и говорит: «Что хочешь, чтобы Я сделал тебе?» –

«Господи, я хочу прозреть! Я слеп, прощу Тебя, исцели меня!» Он верил, что Христос исцелит его. И Христос перекрестил его и сказал: «Прозри!» – и тот сразу стал видеть и прославлять величие Божие²⁶³, хотя изначально был слеп.

Так и мы все – слепы, и, во-первых, я самый слепой из всех, но все-таки я буду стараться взывать и в один прекрасный день прозрю. Молитву необходимо творить с сильным желанием, а не сонливо и как попало. Нет, нужно постоянство! Когда школьник то учится, то прогуливает – кидает портфель из окна и идет играть, то, что он выучит с таким отношением? Хочешь поступить в университет? С тройками туда не возьмут! Если не будешь иметь отличные оценки, то не пройдешь конкурс. Давайте подвизаться и отсекать все, что препятствует молитве. Мне мой старец говорил: «Держись, дитя мое, молитвы, и она поможет разрешить все проблемы: Она будет твоим утешением и светом, она будет твоей жизнью, она будет всем для тебя!» Так говорил человек, который этим жил. И нам нужно подражать ему, подвизаться в молитве. Будем начинать произносить ее устами, шепотом, потихоньку повторять: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». В этом малом делании сокрыто нечто великое!

Такое богатство мы имеем в своих руках и упускаем его! При кончине будем бить себя по лбу за то, что не молились! «Но, отче, разве ты не слышал о молитве?» Сможет ли совесть сказать, что не слышал?

Сможет ли кто из нас потом оправдаться тем, что его не обучили, что старец не побуждал и не беседовал об этом? Всю жизнь мы об этом говорим. У других несчастных людей нет руководителя. Как не сострадать им, как не посочувствовать им! Бедные, они не слышали старческого слова, хотя прикладывают много усилий...

Но есть люди, которые являются как бы Самим Богом просвещенными в побуждении к молитве, те, кто подвизаются ради молитвы. К примеру, мне постоянно пишет одна монахиня, у которой нет старца. Пишет, что она в книге прочла что-то о молитве и ее буквально озарило: ни днем, ни ночью не имеет покоя, подвизаясь в молитве, и постоянно спрашивает: «Как, отче, творить молитву? Как сидеть на скамеечке? Хочу сделать молитву своим достоянием. Хочу ее сделать целью своей жизни. Итак, расскажи мне, батюшка, и про другой, про новый способ молитвы и еще что-нибудь расскажи...» Все ее письма говорят о молитве. Кто наставлял эту девушку, почему она так интересуется молитвой? Откуда она услышала об этом? Ведь она день и ночь настойчиво трудится, жертвует всем, чтобы унаследовать молитву.

А мы слышим столько увещеваний... «Дитя мое, произноси молитву. Делаешь свою работу – произноси и молитву. Вечером начнешь бдение со светлым умом, в душе будешь иметь тишину и спокойствие. Это же прекрасно! Не втягивайся в празднословие – и уже это можно будет считать приобретением, ничего более тебе не надо!» Подумай о том, какую работу совершает молитва в человеке, подвизающемся в ней. Молитвой вскапывается сердце так же, как крестьянин день напролет вскапывает свой огород. Не смотрите, что у нас сейчас есть инструменты и сельхозтехника. Раньше люди вручную обрабатывали и засаживали свой участок, трудились в поте лица, чтобы вырастить немного пшенички и пару помидоров, а потом кушали выращенное, и им нравилась пища, потому что она была плодом трудов их в поте лица. Если бы они не махали мотыгой и лопатой, то им нечего было бы есть, а огород зарастал бы колючками.

Если мы не потрудимся сейчас, то не заработаем ничего. Дни уходят. Завтра в мире может случиться какое-нибудь событие, и мы окажемся в трудном положении, когда нужно будет пойти на мученичество. Разве будет у нас такая пламенная благодать, которая была у святых мучеников? Будет ли у нас такая же ревность по Богу и такая же вера? Чтобы вера стала надежным фундаментом и была бесстрашной, в нас должен поселиться Христос. Но Он не вселяется иным способом, кроме как через призывание Его божественного имени, через которое сообщаются все дары Святого Духа.

Все блага приносит нам имя Божие, поэтому святые отцы учат: именем Христовым бичуй и попаляй врагов и демонов. Именем Божиим бей супостатов, ибо ни на небе, ни на земле не найдешь более крепкого оружия²⁶⁴. Именем Божиим огради себя от беспокойства страстей и помыслов. Держи только молитву, и она тебя обогатит. Бесы всегда наготове. У них нет других дел, нет другой задачи, кроме как создавать человеку, в особенности христианину, а тем более монаху – преткновения. Он не терпит и вида черной рясы – это для него черный ужас.

Монах есть «бес» для беса, который смотрит на черную «униформу» духовной монашеской армии и ужасается, словно вынужден сражаться со спецназовцем: «Итак, я должен одержать верх над монахом. Для этого мне надо сначала забрать его оружие. Если он будет без оружия – без его меча, – то я с ним справлюсь, но если он вооружен; то все пропало!» Наше оружие и меч – это молитва, которая не позволяет врагу приблизиться. Если же он найдет нас занятыми празднословием, обсуждением всяких глупостей, тогда приближается, становится приятелем и нашептывает нам на ухо всякое, все внутри нас переворачивает вверх дном, так что потом говорим: «Эх, не нашел я ничего в монашестве». Ты нашел бы, дитятко мое, но необходим труд.

Ты должен вооружиться до зубов и быть во всеоружии, чтобы враг тебя боялся. Но как ему не приблизиться, когда ты давно всё побросал? Вот почему бесы постоянно находятся рядом с нами. И если вы их однажды увидите, то они, как дикие звери, рыскают тут и там, вверх-вниз, и как только найдут какую-либо брешь – сразу бросаются туда. Поэтому мы всегда должны быть наготове. Будем держать молитву, удаляться от всех излишеств, препятствующих нам в молитве. Будем соблюдать слово Божие, наставления и поучения, которые слышим, потому что когда больной следует рекомендациям врача и применяет их в жизни, то состояние его здоровья улучшается. Если же он не обращает внимания на рецепт и лечится бессистемно, то такому не видать здоровья никогда!

Итак, у нас есть учение, есть заповедь молчать, произносить молитву, прилежно работать на послушании, не быть праздными, иметь любовь и смирение. Если мы ненавидим брата, вместо того чтобы любить его, злословим, осуждаем, ругаем и распространяем о нем слухи, если празднословим с ним и тому подобное, то это означает, что в нас нет любви. Любовь не знает всего перечисленного, как не знает того и смирение. Что такое смирение? Низко, ниже всех видит себя человек. Смиренный не откроет рта, чтобы сказать что-нибудь про другого. Да и что я моту сказать о другом, когда я сам еще хуже? Но если кто-то считает себя лучше ближнего, то будет судить его, а если кто осуждает, то это показывает, что в нем нет ни любви, ни смирения.

Как говорится, человек, который следит за языком, способен управлять всем миром²⁶⁵. Нам же, монахам, непозволительно потакать страстям, потому что мы имеем великую благодать и великое благословение Божие! Не призови нас Бог, мы никогда не пришли бы сюда. Был ли кто-либо в силах оставить своих родителей, сродников, свободу и все удовольствия этого мира вместе со всем, что сегодня привязывает к нему людей? Смогли бы мы так легко бросить и лишить себя всего этого, если благодать Божия не содействовала бы нашему приходу в монастырь? Итак, благодать Божия – с нами, что вместе с тем является и призванием Божиим, и мы должны ответить на него.

Мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы стать лучше, но главным образом, чтобы держать оружие Божие, молитву, и быть способными правильно дать бой врагу. Необходимо чтобы имя Христово побеждало диавола, и произнесение этого имени не должно останавливать ничем. Как только мы начинаем говорить молитву, сразу то с одной, то с другой стороны подступает диавол и делает всё, чтобы иссушить и остановить молитву, чтобы не слышалось имя Божие.

Книжники и фарисеи, будучи орудиями диавола; приказали апостолам: «Не проповедуйте это имя. Вы всё вокруг наполнили им». Но смело поднимается апостол Петр и отвечает: «Невозможно нам молчать, должно слушаться Бога более, чем людей»²⁶⁶. Мы будем послушны заповеди Божией и Его воле, будем проповедовать имя Христово и не будем исполнять ваши постановления и запреты. И действительно они совершали это на деле. Подобно этому и к нам приходит диавол и побуждает: «Не молись, не произноси молитву». Водит наш ум туда-сюда, кружит по всему миру, только бы мы не прикасались к молитве. Он развлекает нас чем-то одним, потом другим, и так проходят дни, и завтра наша жизнь подойдет к концу; и мы уйдем, обнаженные и неприкрытые, и будем оплакивать себя и говорить: «Ах, нельзя ли вернуться обратно? Теперь, когда я вижу достоинство, которое имеет молитва, чистота сердца, чистота тела и т. п., то хотел бы вернуться назад, чтобы подвизаться».

Уже не вернешься... Но если ты все это слышал и был наставлен, то почему же не исполнял? Ты не верил, что в ином мире есть всё то, что теперь ты видишь? И верил, и не верил, потому что глаза души были закрыты, не видел, что происходит, не понимал, что будет после смерти, в ином мире, потому и не потрудился для того, чтобы измениться к лучшему, и остался ни с чем. Если не вспахал огород, то как там вырасти пшенице и прочим злакам? Плодов не будет. Поэтому мы должны трудиться, подвизаться и, главным образом, не оставлять имя Божие. Это ведь не землю пахать, это вовсе не трудно. Уста пусть постоянно говорят: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя», – и увидите, как что-то прекрасное будет происходить в уме и сердце. Просыпается человек и слышит, как сердце само творит молитву – и наслаждается. Но это не произойдет само собой, человек должен немного потрудиться, и если потрудится, то начнет видеть результат.

Хочешь увидеть плод? Сделай вот что: несколько дней постоянно продолжай и совершенно не останавливай молитовку и не вмешивайся во многие дела. Работай на своем послушании, а потом приди и скажи мне, поменялось ли что в тебе или нет. В течение нескольких дней ты почувствуешь, что ты изменился: ты чувствуешь легкость в душе, имеешь светлый ум, мягкое сердце, чувствуешь себя так прекрасно, что нет слов. Часто на устах чувствуешь сладость, благоухание. Замечаешь, как нечто чудесное происходит в тебе и думаешь: откуда это? Все это имеет в себе имя Божие. Это сокровище неисчерпаемо.

Всё, что хочешь, найдешь в этом имени! И поскольку диавол – величайший мастер, опытный и искусный во зле, то он делает все возможное, и все свои механизмы мобилизует, чтобы только остановить произнесение этого имени, только чтобы его не было слышно в мире. Чтобы только его собственное нечистое имя было слышно, то есть, чтобы звучало празднословие, осуждение, все греховное, всякая диавольщина – все, что о нем возвещает. Итак, имея в виду, что он действует таким образом, и мы должны противодействовать ему соответственно.

Христос дал нам огонь, дал нам оружие, он вооружил нас оружием Духа; Мы в великом долгу перед Ним, потому что получили от Него это богатство. Сам Господь распялся и пролил Свою Кровь для того, чтобы дать нам этот дар. Вы только представьте себе: Христос – обнаженный привязанный к колонне, с терновым венцом на голове, а римские солдаты держат плети и бьют Его, и кровь льется ручьями. Кто этот Человек, Которого бичуют, Которого избивают? Это Бог на земле, Который ради нас принял на Себя плоть. Ради нас Он был привязан и высечен плетьми, и теперь все тело Его истекает кровью. Всё пресвятое тело Христа истерзано кнутами, иссечено следами от бичей, и по нему ручьями струится Его пресвятая кровь. И всё это Он терпел, не отверзая уст и не оправдываясь. Почему? Да и в чем оправдываться?

Он одним кивком головы мог бы всю вселенную превратить в ничто, в облако пыли. Он претерпел все это ради нашего спасения. Кто посмеет, взирая на такой образ страдающего Богочеловека, поднимать ввысь свою голову и думать о себе, что он есть нечто, или осуждать другого человека? Когда Пилат спросил Его: «Кто Ты? Где Твое Царство?» – то услышал: «Царство Мое не отсюда. Я пришел, чтобы свидетельствовать об истине». – «А что есть истина?» – спросил Пилат. Но он не был достоин услышать ее. Итак, Христос ради нас перенес все это унижение и поругание и стал, как говорят в миру, посмешищем. Он пролил на Голгофе Свою Божественную кровь, так неужели после всего этого мы не будем поучаться в имени Того, Кто распялся за нас? И неужели мы допустим, чтобы диавол, этот мастер греха и обмана, похищал Его имя у нас и игрался нами, монахами, которые надели черное облачение и утверждаем, что являемся бойцами Божиими, – неужели мы не будем бить врага молитвой? Разве молитвен – это землю копать?.. Почему наш язык празднословит? Почему не произносит молитву? Для празднословия не жалко тратить часы напролет! Радость-то какая! Как легко, какое красноречие какое утешение!.. А как возьмемся произносить имя Божие – костенеет язык и не двигается. Эх, чадо мое... произноси молитву! Склеиваются уста, потому что приходит искуситель и побуждает: «Не говори и не произноси имя Божие, иначе я ухожу». Но если бы ты знал, что за маскарад перед нами разыгрывает диавол!

Поэтому давайте воплощать в жизни то, что нам оставили святые отцы и чему учили нас. Будем говорить молитву. Начался день Божий, ты поднялся – потихоньку говори молитву: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Как это прекрасно – произносить имя Божие, что может быть лучше, какая красота в Нем! Ты же, напротив, сидишь и обсуждаешь такое множество всего, так разве не лучше вместо этого творить молитву? Теперь повторим также и о разговорах в храме. Ранее Бог открыл нам, что за неприглядную картину мы имели перед собой, когда вне храма были стасидии, чтобы паломники могли посидеть, и что там было... Бог показал одно знамение и сказал, что происходящее там – преступление. С тех пор мы перенесли стасидии в притвор...

Нет страха Божия пред очами, чет ни у кого²⁶⁷. Начинаем петь: «Да исправится молитва моя...», и брат, стоящий позади, завязывает разговор. Преклоняет колена другой: «Твоя от Твоих...»²⁶⁸, – а этот общается. Но что же это делается? Миряне стоят со страхом и трепетом. Зайдите в католический храм – люди там стоят, все замерли, ни звука... Благоговейнейшие люди! А здесь у нас что сегодня можно видеть? Чему у нас научатся миряне, видя, что мы разговариваем за богослужениями? Мы даем им дурной пример и соблазняем их. Горе человеку, через которого приходит соблазн²⁶⁹. Мы, сами того не понимая, совершаем преступление. Итак, будьте очень внимательны!

Не разговаривайте в храме! Любыми способами избегайте разговоров! Держитесь молитвы, держитесь богомыслия и созерцания, пойте со смирением и любовью и не передвигайтесь без нужды по храму, потому что отношение к храму показывает духовное состояние людей, живущих в этом месте. Иначе придет время, когда мы будем раскаиваться... но будет поздно. Потому что зло не только в том, что мы согрешаем, но и в установлении безобразного обычая и порядка жизни. Корни страстей развиваются в глубину, и кто после их вырвет? Нужно будет взорвать ядерную бомбу, чтобы все это выкорчевать! И если таким образом между душой и Богом встанет подобная стена, подумайте теперь, смогут ли когда-нибудь лучи божественного солнца осветить место, затенённое возведенной ввысь стеной грехов и страстей?

Но, с другой стороны, нужно не удаляться из обители, меняя место и образ жительства, а образумиться. Не уходить, но трудиться. Куда бы ни пошел человек, возьмет все свое с собой: страсти и слабости; он будет таскать это всюду, как самого себя, и там, в соответствии с окружением, будет сталкиваться с тем, что в себе имеет. Наша цель – применить отеческое учение на практике, чтобы и самому внутренне измениться и стать полезным для других. Как написано в большом числе духовных книг, что многие монахи и новоначальные в общежительных обителях через искушения и скорби становились крепкими, как алмаз. Послушники, которые были отличниками, которым можно было бы воздвигнуть памятник, совершали свое делание среди множества народа.

В «Лествице» святого Иоанна есть такая фраза: «Здесь, отче, среди искушений будешь подвизаться и покажешь себя, не выходя из обители, не дезертируя с поля боя»²⁷⁰. Но человек, который – не боец на своем месте; не будет бойцом нигде, поскольку ему было преподано учение, но у него не было необходимой ревности. Мы отлучаемся из монастыря и везде рассказываем о том, что у нас происходит. Пойдем в соседний монастырь или еще куда-нибудь и братьям других монастырей говорим: «В вашем монастыре делают вот это, делают вот так, творится такое»! Зачем ты это выкладываешь чужим, отче? Они рассказали тебе, что творится у них? Нет. Но зато ты свое все рассказал. «Не мети сор из избы». А ты идешь и рассказываешь, что делается у тебя дома. Зачем? Это твоя обязанность, что ли? Зачем ты так унизил своих братий, ведь они гораздо лучше, чем ты говоришь! Это ли любовь, это ли смирение, это ли рассуждение, это ли страх Божий, это ли хранение уст? Нет. Что всем нам очень необходимо, и в особенности теперь, когда подходит время окончания Четыредесятницы, которая есть время покаяния, когда мы должны сделать что-то большее, чем обычно, ведь пост кончается.

Находясь в храме, мы просим в молитве, чтобы Бог не дал нам дух праздности и празднословия, и так далее²⁷¹. И после того, как произнесем это, поднимаемся с колен и тут же впадаем в празднословие. Подумайте теперь, есть ли у нас страх Божий и есть ли хотя бы след познания Божия и осознания места и времени, в котором Он действует. Все это послужит в великую укоризну и в обвинение нам. Поэтому мы должны образумиться и расставить всё по своим местам. Вопрос спасения человека – это не игрушки. Это страх и трепет, трепет и страх! Потому что грядет смерти час.

Вчера мне позвонила монахиня и рассказала, как ее отец оправдывался перед бесами. Они говорили ему, а тот отвечал, и снова, и снова, и оправдывался. Люди испугались, с кем он разговаривает? «Это я делал, – говорит, – а этого не делал, принесите бумагу, я напишу». Он не понимал, что с ним происходит. Да и откуда ему знать эти вещи? Так бывает с мирскими, а подумайте, что будет с нами, монахами. Читаем в книге святого Иоанна Лествичника про безмолвника, который много лет провел в подвиге и все равно не надеялся на себя, но все оставлял на милость Божию» «Нечем мне оправдаться, – говорил он, – надеюсь только на благоутробие Божие!»²⁷² Подумайте, ведь он подвизался, а что будет с нами, нищими и низкопробными монахами, из которых первый есмь аз. Я только постоянно учу вас, но не совершаю этого и подлежу большему осуждению... Однако я тоже поучаюсь из сказанного, чтобы покаяться и измениться – так оно в принципе и должно быть. Итак, мы обязаны творить молитву, вспоминать о смерти, о нашем исходе из этой жизни. Нет никаких сомнений, что мы уйдем в мир иной. Пойдите на кладбище и посмотрите – вот груда костей, мы их вынесли из костницы²⁷³, чтобы устроить кладбище. Все это были монахи. Вот, здесь, в келиях, где мы живем, и в монастыре, по которому ходим, жили эти люди, а теперь только кости и остались. Где их души? В иной мире. Они тоже все эти поучения слышали и читали об этом, и соответственно тому, как каждый потрудился, такое место и приготовил себе там, где находится теперь.

Сегодня мы на их месте, но мы уйдем, и придет кто-то другой, и так далее, пока не наступит конец мира. Итак, это не должно выходить из нашей памяти, чтобы в конечном счете спасение не ускользнуло из наших рук и нам не пришлось раскаиваться и причитать: что же мы наделали? Все то, что мы говорим, – говорим по долгу христианской любви и в силу обязанностей духовника; Мы не богатеем, не получаем за это какой-то гонорар, и никто из нас не является родителем другому. Мы все создания Божии. Все это мы говорим для взаимного побуждения: «Знаешь, вот такие дела, мы должны подвизаться», и ничего более. Дальше каждый сам будет нести свой подвиг. Как и в школе, после уроков ученики расходятся по домам, и в классе получают оценки соответственно с тем, кто как дома занимался.

Так и мы сейчас здесь научаемся некоторым вещам, и каждый из нас, в зависимости от того, как будет работать – в ближайшем будущем получит свою оценку. Во-первых, он сам в себе увидит внутреннее изменение, а после пойдет за окончательным решением, которое будет исходить от Бога, который загрузит все наши поступки в Свой собственный «компьютер» и тут же получит результат. Там нет необходимости во многих хлопотах и адвокатах. Во мгновение ока Бог всё решит; Все это говорится мною из любви к вам, в качестве взаимопомощи. У меня нет никакой личной заинтересованности, ни выгоды, ни расчета на что-нибудь материальное и временное – одно только желание вам помочь, ибо для этого нас собрал Бог.

Бог и святые отцы так устроили монашескую жизнь, чтобы каждый монастырь был одной семьей и духовный отец всеми способами, и в особенности поучениями, старался помочь всей братии спастись. И подобно тому как мы ныне собраны в монастыре, таким же образом будем в одной обители на небе и там будем радоваться вечно, ибо здесь все временно. Уйдем однажды, сперва один, потом другой, и все соберемся горе́. Горний мир непостижим, человеческий разум не может постичь того, что существует в ином мире. Здесь, в этом мире, когда приходит благодать Божия, ты становишься как бы вне себя, но это ничто в сравнении с тем, что есть в ином мире. Это всего одна капля, тысячная доля капли, ничто, ноль.

Там море благодати Божией, там богатство Божие. Приходит весна, и сияет солнце, комфортная температура, цветочки, деревца, травки, ручейки журчат, радость Божия, птички щебечут, поют. Как было в первозданном мире, в раю. Весна – это малый образ рая времен создания, когда Бог поместил в нем первого человека. Это маленький, малейший образец. Так вот, эта весна – ничто по сравнению с раем. Бывает, что душа, которая чиста, имеет благодать Божию, так что и внешнее состояние человека соответствует внутреннему – вкушает нечто очень и очень прекрасное – и все же это еще ничто. Так бывает в этом мире. Теперь подумайте о том, что приготовил Бог в мире ином! Нынешние временные, страдания ничего не стоят в сравнении с будущей славой, которая откроется для детей Божиих²⁷⁴.

Итак, с одной стороны, если мы не покаемся, то нас ожидает ад, но, с другой стороны, спасенных ожидает рай. Там – Царство Божие. Там – Горний Иерусалим. Там будет вечная слава. Одного того, что человек навечно будет освобожден от ада, – уже достаточно, и стоит того, чтобы подвизаться; но если у него есть возможность стать наследником Царства Божия, то он тем более должен приложить все усилия к подвигу. Все это – истина, которая яснее солнца, сама реальность, но все зависит от того, как будет подвизаться человек, чтобы приобрести это. По-другому не бывает, нет другого пути – без труда никто не войдет в Царство Небесное. Или в рай пойдем, или в ад.

Настоящая жизнь – это время для подвига и испытательный срок, когда решается вечная участь каждого, куда кто далее пойдет. Итак, время бежит. И, может быть, нам остались считаные дни, а не годы, и от этих дней и моментов будет зависеть вечность. Получалось ли у нас когда-нибудь постигнуть своим умом понятие вечности? Нет, не получалось. Это нечто, что выходит за пределы того, что способен вместить человеческий ум, и, следовательно, это нечто совершенно поразительное, и мы должны иметь это в виду, и образумиться, и подвизаться, и благодарить Бога всем сердцем за то, что Он удостоил нас и привел сюда, и научает нас стольким вещам, стольким истинам.

Бог подает нам Свою помощь, Он окружил нас Своей заботой. Разве это не проявление Его заботы, что мы далеки от мира, что мы с вами здесь? Разве не помощь то; что мы освободились от всех мирских попечений и забот? Не Его ли эта помощь, что мы живем здесь и свободны от всего этого? Да, безусловно это так. И даже тот факт, что мы здесь находимся, является нашим приношением Богу, так как мы отозвались на Его призыв, а это есть послушание воле Божией. Всё Бог нам в помощь!

У нас есть свои обязанности, Божественные службы, святое причастие, исповедь, есть наши священные книги и святоотеческое учение. Да и чего только у нас нет! Мы духовно очень богаты. Мы постоянно окружены милостью Божией. Всем этим мы должны правильно воспользоваться, чтобы оно заработало и принесло нам в результате вечное спасение, дабы мы ушли отсюда и направились в иной мир, в рай, где не будет никакой скорби, печали, слез и воздыханий, но вечная и бесконечная жизнь. Аминь.

8 августа 1978

Старец сказал: «Ешь, пей, спи, но из келии своей не выходи»²⁷⁵. Святые отцы давали поучения, исходя из своего жизненного опыта и такие наставления являлись выражением их тайного делания. Из всего того, что как духовное наследие они оставили нам, своим духовным чадам, нет ничего, что было бы бесполезным, а пользу уединения в келии они познали на собственном опыте, потому что когда человек безмолвствует в своей келии, то это безмолвие помогает ему памятовать о Боге.

Монах, сознательно относящийся к своему спасению, закрывается в келии с ведением, то есть делает это не потому, что ему лень гулять, или он чуждается людей, но потому, что он имеет своей целью заниматься определенным духовным деланием. Когда он уйдет из этой жизни, его душа, по святоотеческому преданию, в течение сорока дней (а если она спасена, то и в последующее время) посещает места, в которых обитала на земле. Если конкретнее, в этот сорокадневный период она ходит с ангелом-хранителем, который при посещении каждого места ее жительства указывает ей на то, как она там жила: «Здесь, в этом месте, ты согрешил, там поступил добродетельно; здесь ты помог, там плакал; здесь ты молился, а здесь ты осудил; здесь ты сказал одно, там – другое».

Как же будет нам хорошо, когда, оказавшись в этом положении, мы услышим от ангела следующие утешительные слова: «В этой келии ты трудился ради спасения, которым теперь наслаждаешься, которое ты уповаешь получить через сорок дней, когда предстанешь пред лицом Господа для окончательного о тебе решения и окончательного уже твоего устройства в вечности. Ты познаешь действительную пользу, которую ты получил на этом месте». Итак, нет ничего бесполезного из того, что оставили нам наши отцы. В своей келии каждый человек старается собрать свой ум от рассеяния, обратить его к поучению, понудить себя к молитве, сокрушаться и оплакивать свои грехи. Таким образом, келия становится духовной мастерской, где постоянно происходит работа над душой ради обретения дерзновения пред Богом.

Когда монах без нужды выходит из своей келии, то он с большой вероятностью нанесет себе душевный вред. Ведь что он будет делать вне своей келии? Он будет беседовать, говорить лишнее, рассеивать свое сознание, а если последуют неполезные разговоры и толки, то вред, оказанный его душе, будет очень велик. Давайте посчитаем, сколько молитв можно было бы совершить за то время, которое потрачено вне келии, и помножим результат на бесчисленное количество раз, в которые совершались невнимательные поступки этого рода. Такой подсчет покажет потерю миллионов молитв. Вот как мы лишаемся душевной пользы. Вот почему наши премудрые отцы сказали, что будем есть, пить, спать по необходимости, однако всё наше внимание должно быть направлено на то; чтобы безмолвствовать в келии и заботиться о будущей жизни.

Когда настает час служения, трудов на послушаниях – приступим к ним и будем исполнять их с рачением, ибо мы верим, что через свое служение мы исполняем волю Божию. И когда ударит било и колокол, созывая нас в церковь, поспешим туда и соединим наши молитвы в храме Божием, помогая тем самым друг другу в духовном преуспеянии. Искуситель, которому известна великая польза от затвора в келии, томит нас, раздражает, печалит, подталкивает к выходам и до того нагнетает состояние, что кажется, мы вот-вот взорвемся внутри келии. Внушает нам:

«Необходимо кое-куда пойти, поговорить, посмотреть, послушать что- то». Если я не выдерживаю этот натиск, то выхожу из келии, трачу много времени, накапливаю приличное количество грехов и вот таким возвращаюсь обратно. С другой стороны, если я претерплю это давящее состояние, навеянное диаволом, Бог поможет мне и посетит Своею благодатью, и я почувствую душевное успокоение и осознаю, какой великий для меня вред выходить из келии.

О келейном затворе говорят многие отцы, подвизавшиеся в пустыне. Пусть вокруг них не было людей, с которыми они могли бы поговорить, однако они могли выйти наружу и, так или иначе, развлекать свой разум. Они говорили: «Лучше находиться внутри темной келии, потому что так ум не будет рассеиваться»²⁷⁶. И таким образом, когда не будет блужданий ума, он непременно придет к единению с высочайшим Умом, с Богом. У аввы Силуана²⁷⁷ была община, и он часто уходил в затвор. В случае крайней необходимости он выходил, закрыв свое лицо куколем. От недоумения его послушники говорили ему:

– Старче, почему ты закрываешь свое лицо куколем, разве ты не хочешь нас видеть?

– Не то чтобы я не хотел вас видеть, отцы мои, но какая для меня польза видеть этот свет, когда Сын Человеческий пришел на землю ради нашего спасения?

Эти слова были выражением и непререкаемым свидетельством его тайного делания, его умного поучения в Боге. Он хотел, чтобы его ум совершенно не прерывал непрестанного пребывания в созерцании, поэтому он покрывал свое лицо, когда выходил по необходимости. Вот с какой строгостью подвижники пребывали в келии, вот какое делание совершали и поэтому достигли столь высоких состояний святости и великой любви Божией.

Мы же с вами слабы, не имеем терпения, не можем понудить себя сделать нечто большее, и нам нравится поговорить и побеседовать; Однако, не проявляя здесь терпения, мы обязательно окажемся в другом, совершенно отличном состоянии. Как же безрассудно мы тратим драгоценнейшее время, дарованное нам в этой жизни Богом! Мы не осознаем, в какой степени и чего мы лишаемся, но в любом случае нам придется это в точности осознать в час нашей смерти; Тогда наш разум очистится и совесть обретет возможность говорить, потому что, ввиду того что душа находится в подходящем состоянии, совесть абсолютно обо всем и во всех подробностях скажет нам.

Человек увидит свое дурное состояние и будет сильно сожалеть, он будет искать потерянное время, будет просить Бога, чтобы Он оставил его пожить немного, дабы положить доброе начало... С ним много чего произойдет тогда. Сейчас же всё это необходимо взять во внимание, разложить всё по полочкам, серьезно поразмыслить и постараться проявить терпение в те минуты нашей жизни, когда мы свободны от работ по послушаниям и посещения богослужений; Иными словами мы должны стараться понуждать себя пребывать в своей келии, читать, поучаться, молиться, класть поклоны, умножать молитвы по чёткам, что пригодится впоследствии, и собирать рассеянный ум.

Мы должны думать об исходе из этой жизни, о Судилище, которое нас ожидает, должны приготовиться дать ответ; позаботиться об адвокатах, чтобы они защитили нас в час Суда, каковыми являются святые, которых мы можем попросить, чтобы они нам помогли и в настоящее время, и особенно – тогда. Если человек находится в своей келии, то совесть ни за что не оставит его «в покое», она будет указывать ему на волю Божию, говорить, чтобы он совершил нечто духовное. Он возьмет свои четки, возьмет книгу, подумает, что ранее он упустил выполнение определенных духовных трудов, и теперь должен восполнить это. «Сделаю нечто большее, зачем сидеть без дела?» И, опять же, он может подумать: «Если бы я вышел наружу и беседовал, то не смог бы совершить то малое, что я сделал сейчас, и, вероятней всего, я бы втянулся в разговоры и впал бы в осуждение, или солгал, или сказал бы какое-нибудь недолжное слово, или соблазнил бы кого-нибудь своими речами», и многое другое. Видите, насколько мудрым является совет святых отцов пребывать в келии?

От нас требуется, чтобы мы утвердили в себе некоторый непоколебимый, владычественный помысел. Помысел должен быть мужественным. Из-за нашей собственной привычки и из-за сноровки и злобы диавола мы сталкиваемся с той трудностью, что в свободное время нам нелегко оставаться внутри своего гнезда. Храбрый же помысел должен дать сражение, дать отпор этому натиску, привычке и диаволу: «Нет, я много чего потерял, я должен это возместить, должен положить доброе начало. Я не знаю часа и минуты, когда Бог пошлет ангела Своего, чтобы призвать и взять меня и привести на встречу с Ним». Когда храбрый помысел таким образом противодействует врагу, то человек хотя и столкнется с трудностями, однако минует их. Он немного понудит себя, останется сидеть в своей келии и победит. Одна победа, две, три, пять, десять – и ситуация кардинально изменяется.

Теперь пребывать в келии легко и подвижник становится способным управлять ситуацией и может увидеть, что за зло происходило с ним в прошлом. В Патерике описан следующий случай. Один старец послал своего послушника в мир, чтобы тот продал рукоделие, купил все необходимое и вернулся. Сам же старец сел на землю и пальцем написал: «Кто придет раньше?» – замолчал и более ничего не писал, но работал его разум. Он подумал: «Кто придет раньше? Ангел, чтобы забрать меня, или мой послушник, который пошел продать рукоделие и принести необходимое. Если придет свыше ангел-хранитель, архангел – кто бы ни был – что тогда со мной будет? Исправился ли я? Готов ли предстать для ответа перед Богом? Что мне говорит моя совесть, о чем свидетельствует?»

В таких мыслях он пребывал, и из его глаз рекой лились слезы. Его душа чувствовала сокрушение, и за сокрушением следовало моление к Богу и утешение. Размышляя все время таким образом, он переходил, по благодати Божией, из одного состояния в другое, от деяния к созерцанию. Внутри него возникали духовные подъемы, и с помощью этого поучения его душа совершенствовалась²⁷⁸, так что если бы пришла смерть, то встретила бы его приготовленным.

Святые отцы оставили нам множество примеров, как некий светильник, чтобы мы взяли его и шли по пути спасения в безопасности от впадения в прелесть. Давайте постараемся, насколько это возможно, подражать святым отцам. Мы очень снисходительны к самим себе и утверждаем, что мы больные и слабые люди – и это так, мы действительно душевно и телесно слабы. Да, до определенной степени можно проявить некоторое снисхождение, но что более того – уже нет. Бог спросит с нас то, что было в наших силах, поэтому давайте подвизаться, давайте стараться безмолвствовать в свободные часы и посвящать себя духовному. Благодать Божия посещает нас, но вместе она должна увидеть наше собственное произволение и усилие воли, всё остальное совершает сама благодать.

Все мы имеем некоторый опыт пользы от пребывания в келии, равным образом и опыт вреда, который мы получаем, находясь вне ее. Теперь все, что нам осталось, это положить доброе начало, ибо это никогда не поздно. То, что Бог даровал нам эту жизнь и мы все еще живы, является доказательством тому, что Он ждет от нас, чтобы мы положили начало. Святые отцы до последней минуты своей жизни полагали начало. Насколько же более это должны делать мы? Поскольку наша беседа была о пользе келии, я хочу сделать некоторое пояснение или, скорее дать вам информацию к размышлению о моей собственной ситуации.

В течение дня, как вы заметили, я обычно нахожусь в своей келии, потому что пишу письма, отвечаю на телефонные звонки. Мне необходимо находиться там, потому что я должен решать различные вопросы и вообще выполнять всё, что от меня требуется. И поскольку зачастую меня сильно беспокоят: приходят по всевозможным причинам, просят решить что-либо касательно послушаний или по какому бы то ни было другому поводу, и из-за этого я часто не нахожу тишины и покоя, что ужасно меня утомляет.

Есть две причины, по которым вы, приходя ко мне, находите мою дверь запертой. Во-первых, меня постоянно, до невыносимой степени утомляют эти визиты – очень много суеты. Во-вторых, в силу занимаемого мною места; я имею необходимость молиться как о себе самом, так и о каком-нибудь брате, который имеет нужду, или по причине телефонного звонка, в котором мне сообщили, что кто-то в опасности или имеет нужду, и я должен непременно сказать Богу несколько слов об этом человеке. Если я постоянно держу дверь открытой, и вы входите и выходите часто по несущественным и пустяковым вопросам, то подобной возможности у меня не бывает.

Получается, что я не могу помочь ни себе, ни душам, которые находятся в нужде. Поэтому прошу вас не соблазняться, когда я не открываю на стук. Ведь мне тоже необходимо проводить некоторое время в безмолвии и обретать мир, чтобы я мог помочь и себе самому, и тому человеку, который находится в опасности и испытывает нужду. Потому что по причине большого беспокойства ум омрачается и душа, естественно, устает, а следовательно, никому не может помочь молитвой.

Ведь для молитвы необходимо чтобы человек был умиротворен, имел успокоенный ум и мог следить за тем, что он говорит Богу. В любом случае, когда есть необходимость, мы с вами сможем побеседовать или во время богослужения, или при других оказиях.

Хотя, безусловно, в случае острой нужды приходите ко мне в келию. Однако если я буду находиться в особом состоянии, когда вы будете стучать в дверь, то позвольте мне пребывать в безмолвии, потому что иначе мне будет очень тяжело. Хочу также сказать, что, как человек, я имею лишь ограниченные душевные и умственные силы, и когда они исчерпаны, то предложить мне уже нечего. Мои силы постоянно расходуются, но вместе с тем мое положение таково, что я должен иметь огромный запас сил, в то время как я – человек немощный: и телесно, и душевно. Все эти годы я днем и ночью забочусь почти обо всех братиях, и не только о тех, кто находится здесь, в нашем монастыре, но и о тех, кто находится в миру.

И в храме во время богослужения, и в другое время мне постоянно приходится говорить, давать заповеди, наставления, советы и окормлять других. Итак, всё это крайне меня утомляет. Нужно, чтобы и у такого человека, как я, было немного времени для безмолвия ради подкрепления сил, «перезарядки» своей душевной батарейки и отдыха для ума и всей души, для того чтобы было возможно полноценно и с отдачей продолжать нести этот невыносимый груз и такую большую ответственность.

Выезжая из монастыря, я сильно устаю, возвращаясь обратно, продолжаю накапливать усталость. Это происходит в течение всей моей жизни, все мои годы. Итак, когда вы видите, что на малое время я пребываю в безмолвии, то причина заключается именно в том, что либо я очень сильно устал, либо у меня особая «связь» с Богом, которая нужна как для моей души, так и для вас, поскольку это опять же будет вам в помощь, ведь если у кого-то нужда, то я должен буду по долгу и любви помочь ему.

Возвращаясь снова к данному вопросу и чтобы закрыть его полностью, говорю, что нам следует положить это столь удивительное, результативное и спасительное начало, то есть, чтобы мы немного понудили себя в свободные часы, помимо послушаний и богослужений, пребывать в нашей келии, возделывать мед спасения, благодарить Бога нашей жизнью, нашим духовным состоянием благодарить Бога за Его бесчисленные благодеяния, которые Он постоянно и щедро нам оказывает, согласно Своей воле и столь великой любви. Нам следует благодарить нашего ангела-хранителя, потому что он тоже радуется, когда мы благодарим Бога всей нашей жизнью.

Окажем милость своей душе, дадим ей пищу, дадим ей питие, изведем ее из темницы безнадежности и отчаяния, так как в духовном плане она ощущает себя заключенной в темнице. Пусть совесть отдохнет от постоянного зазрения нас и таким образом мы подготовим нашу душу для великого отчета, который нам предстоит дать Богу, ведь этого не миновать. Невозможно избежать смерти, а следом за нею и суда первой инстанции и настоящего суда Божия. Все эти истины являются установленными, определенными и решенными Богом, поэтому необходимо, чтобы мы со всей серьезностью относились к вопросу нашего спасения.

Не будем безразличны к собственной жизни, не будем проводить ее неразумно и бесполезно, потому что однажды мы будем очень сильно сожалеть... Но прежде всего – я, который несу такую ответственность, дам страшный ответ о себе, и о вас, и о всех остальных, кого я духовно воспринял. Поскольку я не выполнил свой долг, то прошу Бога, чтобы Он простил меня, и горячо умоляю Его о вразумлении, чтобы Он даровал мне рассудительность, по молитвам святых отцов, и особенно моего старца, который находится горе, и я верю, что он предстательствует пред Богом и помочь ему.

Возвращаясь снова к данному вопросу и чтобы закрыть его полностью, говорю, что нам следует положить это столь удивительное, результативное и спасительное начало, то есть, чтобы мы немного понудили себя в свободные часы, помимо послушаний и богослужений, пребывать в нашей келии, возделывать мед спасения, благодарить Бога нашей жизнью, нашим духовным состоянием благодарить Бога за Его бесчисленные благодеяния, которые Он постоянно и щедро нам оказывает, согласно Своей воле и столь великой любви. Нам следует благодарить нашего ангела-хранителя, потому что он тоже радуется, когда мы благодарим Бога всей нашей жизнью.

Окажем милость своей душе, дадим ей пищу, дадим ей питие, изведем ее из темницы безнадежности и отчаяния, так как в духовном плане она ощущает себя заключенной в темнице. Пусть совесть отдохнет от постоянного зазрения нас и таким образом мы подготовим нашу душу для великого отчета, который нам предстоит дать Богу, ведь этого не миновать. Невозможно избежать смерти, а следом за нею и суда первой инстанции и настоящего суда Божия. Все эти истины являются установленными, определенными и решенными Богом, поэтому необходимо, чтобы мы со всей серьезностью относились к вопросу нашего спасения.

Не будем безразличны к собственной жизни, не будем проводить ее неразумно и бесполезно, потому что однажды мы будем очень сильно сожалеть... Но прежде всего – я, который несу такую ответственность, дам страшный ответ о себе, и о вас, и о всех остальных, кого я духовно воспринял. Поскольку я не выполнил свой долг, то прошу Бога, чтобы Он простил меня, и горячо умоляю Его о вразумлении, чтобы Он даровал мне рассудительность, по молитвам святых отцов, и особенно моего старца, который находится горе, и я верю, что он предстательствует пред Богом и наблюдает за всем нашим делом. Я очень сильно прошу Бога, чтобы Он помог мне не потерять мою душу, чтобы я не упускал своей цели на духовном пути. Потому что на мне не только мои собственные грехи, но я несу ответственность за многие другие души, несмотря на то, что этот огромный груз невыносимо держать на моих немощных плечах.

Я хотел бы попросить, чтобы вы поминали меня в своих молитвах, чтобы мне помог Бог и дал необходимые силы, чтобы я не утонул, не потерял свою душу, потому что я стараюсь помочь стольким людям и после всего этого я и сам ослабею и пропаду, помогая другим. Позавчера я прочел, что один человек, пытаясь спасти троих утопающих в море детей, спас всех троих, но при попытке выйти на берег после них он потерял все свои силы и утонул. Дети были спасены, а он сам утонул. Благодать Божия да поможет нам всем подвизаться, согласно воле Божией, и удостоиться великого спасения.

4 декабря 1978

Сегодня я буду говорить с вами о пользе сознательного безмолвного бдения в келии. Святые отцы поведали, сколь полезно бдение и насколько оно внутренне обновляет монаха. Посредством сознательного бдения монах приобретает, согласно святым отцам, херувимские очи. Он становится настолько бдительным, что способен издалека замечать, когда к нему приближаются со всем своим лукавством бесы, чтобы создать для него, подвизающегося монаха, препятствие. Такие монахи замечают малейшее движение страстей и принимают соответствующие и своевременные меры.

Святые отцы для того настойчиво учили и побуждали монахов к бдению и трезвению в своей келии, чтобы те достигли духовного преуспеяния, но они имели в виду не просто формальное бдение, а, напротив, бдение в Духе, сознательное бдение, бдение в Боге, бдение в трезвении и молитве. Такое бдение сообщает великие дарования трудящемуся монаху. Однако само бдение заключает в себе также и труд, потому что бдящий борется со сном, с демонами, которые приходят, чтобы испортить его трезвенное бдение, возбуждая страсти и, главным образом, вызывая рассеяние ума. Монах трудится, совершая коленопреклонения и собирая от рассеяния ум, ради того, чтобы привести его в связь с высочайшим Умом, соединить свой ум с Богом и через эту связь ощутить в глубине своей души Божие присутствие, которое выше всякого разумения.

Долг каждого духовного отца – научить своих чад способу и методу бдения, точно так же, как отец по плоти учит ребенка своему ремеслу и его секретам, чтобы тот в будущем тоже стал искусным мастером. Мой духовный отец учил нас, как нам совершать бдение в келии. Конечно, он говорил нам также и о своих собственных духовных трудах с той целью, чтобы из духовного опыта старца мы научились бодрствовать в Боге. Демоны боятся бдения, потому что, как мы говорили, монах с его помощью приобретает херувимские очи, и через сознательное бдение и духовное делание, по благодати Божией, которая осеняет бдящего, его душа становится ангельской. Демоны с ненавистью стремятся не допустить того, чтобы через духовное возрождение человек вернулся в свое изначальное состояние, в состояние Адама до падения.

Демоны не хотят, чтобы монахи достигали этого состояния, – ведь иноки получат место и положение, которые те прежде имели на небе, рядом с Богом. Поэтому они прилагают все усилия, чтобы препятствовать нам. Делают они это или через сон, чтобы мы не могли подняться, или через небрежение во время бдения, или через вялость и рассеянность, или через что бы то ни было другое, но все с одной только целью – воспрепятствовать нам во бдении. Итак, принимая во внимание эту их цель, мы, со своей стороны, должны подвизаться, чтобы с готовностью подняться, взять четки, начать благословенную молитву, погрузиться в изучение Божественных вещей и заниматься ими с большим смирением и простотой сердца. И благодать Божия, которая всегда следует за человеком и готова ему помочь и внутренне преобразить, осенит его, придет и даст понимание и сочувствие словам молитвы и поучению.

Как я сказал ранее, согласно долгу отца, несущего за вас ответственность, желая научить вас способу, методу и порядку сознательно совершаемого бдения, я вам прочту нечто, что сам написал и что поможет получить об этом некое представление. Давайте посмотрим, как подобает бодрствовать в уединении, чтобы наше бдение приносило духовное преуспеяние. Я вам прочту то, что написал во время одного из бдений в моей келии.

«Благословенно да будет имя нашего благого Бога. Я попытался сегодня вступить в общение с невидимым Богом, забыв обо всем созданном, материальном, чувственном и умопостигаемом. Я хотел и искал, чтобы это особое усилие было благословлено Творцом всего. Все стерлось и было забыто, как будто оно и не существовало. Я вступил в область, в сферу бесконечного, невидимого и непостижимого. Душа, сердце имели постоянно молитву, словно руль, компас и силу, обеспечивающую внимание. О, что видит и что познает ум, когда оказывается в атмосфере Бога и на Его высоте! Мир, тишина и покой – божественные и невыразимые. А свободные, сладкие и обильные слезы и извещение сердца подтверждают, что ум имеет правильное расположение.

Там, высоко, ум восхищается величием и великолепием Бога. От восхищения познаваемыми Божиими откровениями совершенно теряются слова, выражения и ум, пребывая в оцепенении, остается изумленным почитателем непостижимого Бога. Бог является благой причиной всего. Об этом можно рассказать как многими, так и несколькими словами, потому что невозможно, чтобы человек понял Бога своим умом и разумением. И это потому, что по отношению абсолютно ко всему Он находится несравненно выше. Однако, несмотря на это, Бог не скрыт, но истинно открывается только тем, кто отвергает все нечистые страсти, кто поднимается выше чистого, кто превосходит высоту всякой святости.

Я рассуждаю о Моисее²⁷⁹, как он и его народ очистились, и после очищения он услышал многозвучные трубы, увидел молнии, вступил в пресветлый мрак неведения, и его священное лицо озарилось так сильно, что народ не мог смотреть на него из-за сияния, – он был вынужден накрыться покрывалом. Но и благодатные пустынники, с огромными от подвигов способностями разумения, через молитву часто оказывались в Божием уделе. Божий удел – это высочайшее созерцание, которое превосходит ум²⁸⁰ и подчиняет логику человека...»

Здесь я делаю перерыв. Я встаю с пола и иду к окну для физической и умственной смены обстановки. И вот! Я вижу сияющую луну, и звезды, распростертые по небу, все благодатно и прекрасно. Я смотрю и смотрю на них и не насыщаюсь! Сколь многое говорят они мне о Боге! «Когда были созданы звезды, воспели Мне гласом великим все ангелы Мои»²⁸¹ от их великой радости и восхищения мудростью и силой Божией. Я думаю об их объеме и весе, как твердых тел, об удивительном и поразительном их функционировании, и я будто вижу невидимую силу Божию, как она держит их, словно пушинки. В пустоте по промыслу и силе Божией находятся миллионы небесных тел! Все звезды как бы красуются своим великолепием и благостью, гордятся и возвещают собой о сверкающем и абсолютно ясном бытии Бога.

Далее следуют мои мысли о человеке. «Человек, избранное творение Божие, дыхание Божие, двойной по природе, однажды рождается на этой планете и постепенно умирает телесно, будучи совершенно неспособным удержать себя в жизни. Самомнение приводит к тому, что человек надувается, как воздушный шарик, который даже от единственной болезни, как от прикосновения иголкой, лопается и погибает. Он не имеет власти над самим собой, он, сам того не ведая, управляется чужой волей и непроизвольно ведет себя определенным образом, совершенно неспособный противодействовать. Но чем ты являешься, человек, что, похваляясь, гордишься, чрезмерно о себе мечтая? Вот, тебя поражает невидимый вирус, и ты сразу же оказываешься слабым, заболеваешь и ложишься в могилу.

О, охваченный фантазиями смертный! Ты видишь, что приближается смерть, ты видишь, что ты уйдешь в неизведанный тобою удел, и ты подчинишься этому без всякого противоречия! Имеешь ли ты силу отказаться, противостоять, избежать того, что произойдет с тобой в этот страшный час? Совершенно нет! Бессилие и пленение. И, однако, несмотря на всю явную действительность, несчастный человек, в гневе и раздражении из-за ничтожных вещей, хулит своего Творца и Бога, становится мерзким и достойным жалости. Однако Бог его видит, слышит и, как Отец, с любовью терпит его и продолжает любить и заботиться о нем, чтобы ему всего хватало в этой жизни. О, бесконечная глубина любви и благоутробия Божия! Я восхищаюсь Тобой, мой Отец, потому что Ты всегда велик и достоин любви».

Перерыв принес мне телесное отдохновение, и поскольку я вижу, что у меня еще есть время, то снова возвращаюсь на мое бдение. Я сажусь и продолжаю эту освежающую молитву, с просвещающими познаниями от Бога. Я восхищаюсь пользой бдения. Мой блаженнейший старец всегда делал особенное ударение на то, чтобы мы заботились о бдении. Он подчеркивал важность слов Исаака Сирина: «Сознательно бдящего почитай не за человека, но за ангела Божия»²⁸². Через бдение, молитву и внимательную жизнь монах, деятель трезвения, подражает любомудрию святых отцов и обучается истинному богословию. Это образование дает студенту монашеского учебного заведения такую душевную красоту и благодать, что даже святые ангелы чувствуют большую радость и любовь, находясь рядом с ним ради того, чтобы направлять его к еще большему преуспеянию. Противоположное происходит с теми, кто научно-богословски образован. Они бывают поражены эгоизмом и надменностью, что лишает их душевной красоты и, к сожалению, постепенно удаляет от Бога. Бывает, что, в конце концов, они совершенно отрекаются от Христа.

Антоний Великий говорит, что когда деяния людей не являются разумными, то незачем таких людей и называть разумными. Следовательно, учеными должны называться преимущественно любомудрствующие о Божественном и вечном в Боге. Для того чтобы кто-либо достиг этой Божественной науки, не нужно сидеть за партой в университете. Достаточно иметь тихую келию, руководство своего духовного отца и неукоснительно совершать свои монашеские обязанности.

Придется вступать во многие сражения и иногда до крови бороться против страстей и демонов! Придется отдать и получить, и спустя много лет, когда Бог признает труды, подвиги и неисчислимые слезы его, Он удостаивает этого человека богословского образования через Святого Духа. Главные и характерные черты этого образования – это совершенное, насколько человеку возможно, самопознание, а равным образом – крайнее смирение и Божественная любовь вместе с богословским руководством. Монах без сознательного бдения, без молитвы и внимания в течение дня не удостаивается этой чести богословского дарования, которое наделяет его благодатью и ангельски украшает.

Итак, из всего сказанного делается заключение, что без чина бдения и внимательной монашеской жизни монах остается лишенным высоких и исключительных дарований Божиих. Сам я не имею ни одного из этих дарований, я не поработал Богу моему как это подобает, и по справедливости лишаюсь Его исключительного расположения ко мне. Пусть меня хранят достойные молитвы моего святого старца, достигшего небесных благ, пусть избавят меня от вечной душевной смерти. Я благодарю Тебя, Боже мой. Да будет имя трисвятого Бога благословенно всегда и вовеки.

Всё то, о чем мы здесь говорили, является для нас небольшим руководством в том, как мы должны понуждать себя, чтобы бодрствовать, трудиться, или, скорее, чтобы нам иметь заботой и постоянным попечением тот факт, что через несколько часов мы проснемся на ночное бдение для разговора с Богом Отцом. Когда мы пребываем в размышлении о Боге, нам становится ясно, что человек создан только для Бога и для занятий исключительно Божественным. После того как мы выполним все необходимое для поддержания своего физического существования – все остальное время все наше внимание должно быть направлено к Богу и будущей жизни. Давайте просить Бога, чтобы Он послал нам Свою помощь и благодать, чтобы послал нам стремление и желание подвизаться.

18 апреля 1979

Отцы мои давайте будем внимательно относиться к тому, как мы с вами живем, и к нашим монашеским обязанностям в целом. Постараемся бдительнее хранить чистоту уст и не произносить неподобающих и уязвляющих брата слов. Работая на послушаниях, будем постоянно произносить молитву, ни на секунду не останавливая ее, Будем взывать к Богу в молитве. И когда мы произносим и возглашаем имя Божие, то Христос явится нам. Как известно, жены-мироносицы не останавливались в своем стремлении встретить Христа, и их старания не были тщетными, потому что они повстречали Его и, пав, ухватились за Его ноги. Он приветствовал их, освободил от страха, и они ощутили Божественную радость и как будто воскресли²⁸³. Всё это случилось благодаря их стремлению найти Христа.

Мы отдали Господу всю свою жизнь и посвятили себя деланию Божию и служению Ему, так неужели после всего этого мы не встретимся с Ним? Неужели наши старания окажутся недостаточными? Размышление об этой встрече должно занимать нас днем и ночью. Мы должны исполнять свои обязанности в келейном правиле и посещении богослужении и вообще во всем, что касается трудов по обновлению нашей души. Мы должны подвизаться. Не следует терять времени. Время драгоценно, и его достоинство невозможно оценить или подсчитать, поэтому нам необходимо проявлять определенную активность в понуждении себя. Мы должны быть готовы противостать диаволу и всем помыслам и мечтаниям, которые он всевает, потому что монах имеет брань в области воображения.

Один помысел возводит человека до третьего неба, а противоположный ему, черный и диавольский, – низводит до дна ада. Помыслы являются причиной того, что мы либо исправляемся душевно, либо внутренне разрушаемся, а, следовательно, наше поле сражения находится в разумной части души. Это руль, посредством которого управляется душа. Если мы вверим его в руки Христовы, то Он приведет нас к иной жизни, к тихой пристани Горнего Иерусалима. Если же по причине небрежения и равнодушия мы предоставим штурвал врагу, то он направит нас в бездну адову. Итак, от нас самих зависит, кому мы вручим управляющее нами кормило.

Будем внимательно относиться к нашему воображению, не будем представлять грешные, страстные, грязные образы и не будем допускать, чтобы они завладевали нашим вниманием. Когда же мы направляем всё свое внимание и старание на то, чтобы удерживать греховные образы и мечтания вдали от ума, то тем самым мы передаем кормило в руки Христовы. Если отсечем «черные» образы, то по благодати Божией придут светлые благодатные Божии образы.

Если нас не будут занимать мечтания, которые оскверняют и пачкают душу, то придут светлые помыслы, приносящие различные созерцания от Святого Духа, которые, в свою очередь, исполняют душу духовным здравием. Тогда человек чувствует присутствие Христово, но не страх, а воодушевление, надежду, жизнь. Он чувствует, что Христос будет для него вечной его любовью и служением. Мы должны уповать, что однажды станем гражданами Горнего Иерусалима, Горнего Сиона, в котором Сам Бог является Светом.

Здесь, на земле, находясь в этой ссылке, мы видим столько прекрасных вещей, тут всё так красиво устроено, весной это видно особенно, когда всё как будто становится сотворенным заново! Но это все мы видим в нашем изгнании, тогда как созерцание действительной, вечной жизни является созерцанием великолепия Бога и Его творения, и вдобавок ко всему это пребывает вечно. Способны ли мы постичь все это нашим умом? Нет. Ум человека ограничен и имеет лишь относительную способность постижения и представления. За пределами этой границы он не может постичь ничего. Но превыше всякой мысли и воображения находится то, что Бог уготовал в горнем мире.

Апостол Павел после восхищения в рай не мог выразить словами то, что, как он видел, существует в мире ином. Поэтому здесь, долу, наша борьба – это ничто. По сравнению с оными вечными приобретениями она не является даже каким-то приношением Богу. Вот почему спасение человека называется благодатью, дарованием, благим даром Божиим. Отцы мои, будем со всей готовностью удерживать внимание и непрерывно хранить ум чистым от мечтаний и грешных мыслей. Обратим на это пристальное внимание и усилие свое будем осуществлять посредством молитвы.

Если наша борьба сосредоточится на удержании воображения чистым от грешных и страстных образов, когда уста, или ум, или сердце будут заняты именем Христовым, то это будет означать, что наше делание является чистым, духовным, находится в согласии с опытом святых, безошибочно и управляется Христом. Если мы не будем хранить воображение чистым, если не будем продолжать творить молитву, тогда наш подвиг не принесет ожидаемого результата.

Это делание называется трезвением, это «сердце» и «душа» трезвения, это называется хранением ума и молитвы. Когда они соединятся, то результат будет полностью положительным и самым лучшим.

Если мы будем хранить трезвение с молитвой, тогда начнется наше духовное выздоровление, а то, что мы говорим, будет правильным, приносящим пользу и содержащим благословение Божие. Все наши телесные и духовные члены будут творить волю Божию. Однако когда мы не следим за своим умом и позволяем входить и выходить грешным мыслям, когда наши уста никак не контролируются, то, что нас ожидает? Только путь вниз, ведущий во ад. Мы терпим крах и не достигаем цели, заключающейся в нашем спасении.

Трезвение вначале не трудно, сложно удерживать ум чистым. Для того же, чтобы молитва пошла и стала действовать, потребуется определенный труд. Однако невозможно себе представить, какую великую пользу он приносит. Вначале нужно будет немного потрудиться, а после открывается бо́льшая широта духовного делания. Если мы не будем внимательны, не приложим старания, не проделаем небольшой труд трезвения, то в результате страдание, причиняемое грехом, будет огромным. И путь вниз лишает всякой надежды.

Итак, немного старания и усилия, чтобы хранить ум чистым. Как только проснулись, тут же начинаем: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Уста сразу произносят молитву, и таким образом ум, который еще спит, будет собираться. И когда это войдет в привычку, то молитва будет начинаться с уст еще до того, как ум выйдет из состояния сна и сновидений. Такой прекрасной становится привычка молиться! Пробудившись с молитвой или утром, или вечером для ночного бдения, нам невозможно будет не получить благословения Божия.

Поэтому диавол, изобретатель греха, часто приносит во сне соблазнительные сновидения, чтобы они сразу по пробуждении начали действовать. Если же мы принимаем эти греховные образы, то с ними вместе и начнем свой день или ночь. В таком случае день пройдет нечисто и греховно. Поэтому при пробуждении необходимо немедленно браться за молитву, и если перед этим во сне диавол принес нам что-то плохое, то всё это будет устранено и исключено, чтобы на протяжении всего дня господствовал один Христос.

Повторюсь, отцы, всё наше старание должно быть направлено на трезвение. И как мы говорили ранее, поле битвы для монаха находится в уме, в области воображения. Там находится правительство. Там находится правительственный дворец, там заседает ум и дает аудиенции либо горним, либо дольним. Там он сочетается либо с Божественным и имеет общение и знамения из иного мира, либо сотрудничает с врагами Бога – с демонами, которые опускают его в нечистоты и грязь преисподней.

Давайте внимательно относиться к нашей жизни. Давайте внимательно относиться к предоставленному нам времени, потому что мы не знаем, сколь долгой будет эта жизнь. В любой момент существует вероятность того, что мы распрощаемся с этим миром, закончится «ссылка», и мы вернемся в наше подлинное Отечество. Давайте приготовим всё, что имеет к этому отношение. Приготовим свой духовный паспорт и сделаем все потребное для того, чтобы нас не остановили злые воздушные таможенники и не воспрепятствовали, потому что мы не сможем снова вернуться к жизни и исполнить то, что мы не смогли выполнить ранее. Это как духовное обучение, как духовная подготовка для спасения нашей души.

Судя по всему, воля Божия в том, чтобы мы, получив приглашение из-за границы, как это вам известно, начали оказывать духовную поддержку, то есть, чтобы мы стали смиренным орудием промысла Божия о тех людях, которым Бог определил получить помощь и спастись. И так как путешествие будет длинным и во всех отношениях опасным, я смиренно прошу вашей молитвы, вашей помощи, которую вы мне, несомненно, всегда оказывали при каждом моем отъезде. Но особенно в этом случае я со смирением и простотой прошу ваших молитв, прошу, чтобы они сопровождали меня, и это дело Божие увенчалось успехом.

Мы являемся только инструментами Божественного промысла и ничем более. Если Бог благословит – дело будет благословенным. Я, со своей стороны, как вы знаете, ни когда вас не забываю и никогда не? перестану молиться о вас, потому что так велит мое сердце и мой долг. В этой жизни для меня не существует иной цели, кроме спасения – как вашего, так и моего. Никакая вещь в этом мире не доставляет мне радости, один только Бог является моей радостью и наслаждением. Вне Бога ничто не влечет меня, потому что всё иное не является Богом.

И если мы ощутим или, лучше сказать, когда мы будем пронзены стрелой Божественной любви, тогда никакая другая любовь не приблизится к нам. Никакая, кроме братской любви, потому что она имеет отношение к Божественной любви. Наш труд в этой поездке будет великим. Иные едут туда развлекаться, получать наслаждение и тому подобное. В моем же случае каждый мой отъезд является настоящим мучением. Это заключений в исповедальной комнате²⁸⁴, сосредоточение на проблемах внутренней жизни и необходимость выслушивать речи о многочисленных страданиях каждой изболевшейся души. Может ли это быть чем-то по-человечески приятным? Ни в коем случае.

И так как диавол сильно ненавидит это дело, потому что из его лап выхватываются души людей, то к тем, кто является инструментом Бога, он относится с чудовищной враждой. Следовательно, есть вероятность, что нам будут угрожать различные опасности. Поэтому я вновь смиренно прошу ваших молитв обо мне. Вам, в свою очередь, здесь тоже надо быть очень внимательными. Всегда имей те пред очами мои поучения, наставления, назидания и просьбы д ля того, чтобы высоко держать знамя Божие. Эти слова пусть глубоко войдут в вашу душу и принесут плод во сто крат. Бог да сподобит нас снова оказаться вместе и продолжить славный подвиг, который как награду будет иметь в конце наше упокоение в Горнем Иерусалиме.

7 октября 1979

Отцы мои, как вам известно, Бог призвал меня и направил навещать наших братьев, которые хоть и находятся вдали от нас, хоть живут в других странах, но они тоже являются детьми Божиими и очень нуждаются в духовной поддержке. Как я уже рассказывал вам прежде, в аэропорту я ощутил в душе особую благодать Божию, покрывающую меня и придающую мужества. Подобное я чувствовал, и когда вернулся, и это мне говорит о согласии этого дела с волей Божией. Только Господу известно, насколько я, последний и самый ничтожный из всех, смог справиться с поставленной предо мною задачей.

Там, где я был, я увидел, что жатва огромна, но не хватает людей, делателей Христовых, для сбора урожая спасения, хотя, конечно, над всем этим есть промысл Божий, и Он Сам всё устроит. Мы же, со своей стороны, должны продолжать нашу монашескую жизнь, наш духовный путь, чтобы достичь своей цели и выполнить поставленную перед нами задачу: уже здесь, на земле, ощущать Бога в себе и иметь познание о Нем не из Писаний и Предания, но через молитву, приближение и духовное прикосновение к Нему.

Как мы слышали вчера за чтением аввы Исаака в трапезной, что на человека молитвы, на монаха, который занят бдением и созерцанием Бога, не следует смотреть, как на прочих людей, но почитать за ангела Божия²⁸⁵. Невозможно, чтобы Бог не обогатил особыми духовными дарованиями тех, кто в трезвении совершает свое бдение. Молитва наша должна твориться в духе и истине²⁸⁶, монах обязан достичь этого и избегать формального подхода к молитве. Исполнение одного только положенного уставом молитвенного правила не много чего дает душе; и поэтому все без исключения отцы Церкви старательно подвизались в келейном бдении, всеми способами и средствами стремясь достигнуть таинственного единства с Богом.

Во время ночного бдения монах должен иметь непрестанную молитву, духовное созерцание и постоянно просить Бога, чтобы Он посетил его и определенным образом сопребывал в его сердце. Вместе с тем во время молитвы мы должны стараться, чтобы, с Божией помощью, ум освобождался от всех мечтаний, всех образов, всего вещественного, чувственного и даже умозрительного. Нельзя допускать в область воображения никаких вещественных или духовных образов. Ум, совершенно свободный, совершенно чистый, безвидный, аморфный, бесформенный и бесцветный, должен пребывать в общении с превысшим Умом, с Богом.

Как живописцы, резчики по дереву или скульпторы полностью очищают от всего лишнего, зачищают и приготавливают материал, который будут использовать для своей работы, и уже после этого начинают над ним трудиться, так и уму необходимо очиститься от всего, связанного с материальным и даже духовным миром, и в одиночестве сосредоточиться единственно лишь на Боге. Тогда монах молится в духе и истине. Бывает, что в сердце очень размеренно звучит имя Христово, а ум тем временем соединен с Богом в духовном созерцании, которое дарует ему Дух Утешитель. Сердцу он подает молитву, а уму – духовный «материал» для созерцания.

Трудность этого занятия, этого делания настолько велика, что человеку нелегко подвизаться даже в условиях уединения в келии, потому что уму привычно блуждать и вращаться среди всего, существующего в этом мире. Парение ума есть духовное зло, атакующее молитву, совершаемую в духе и истине. Диавол, увидев, что ум достиг свободного от парения и фантазий молитвенного состояния, делает из этого заключение, что Господь ответит на молитву такого человека. Поэтому он начинает придумывать все, что только может, чтобы снова ввергнуть ум в парение и не допустить ему преуспеть.

Со своей стороны, монах, зная, какую цель преследует искуситель, должен каждый раз во время ночной молитвы занимать соответствующую позицию и оказывать ему достойное сопротивление. Вот почему иноку полезно сразу, с минуты, в которую он открывает глаза и просыпается на бдение, в уме и на устах иметь имя Христово, непрекращающуюся молитву, которую он творит прежде выполнения келейного правила. Я постоянно говорю о молитве не оттого, будто она у меня есть, но потому, что мне известно, что молитва – это то, что соединяет человека с Богом. А соединение человека с Богом означает, что человек не имеет ничего общего с диаволом, что он с Богом и отрекся от Его врага.

Мы пришли в монастырь, чтобы стать монахами, и само наше пребывание здесь вместе с принятием схимы не иную какую имеют цель, как избавление нашей плоти и души, мало-помалу, с Божией помощью, от всяких немощей и постыдных страстей. Но борьбу со страстями мы должны вести в согласии с правилами, для чего необходимо следовать, хранить и применять в своей жизни учение святых отцов. Они преуспели в монашестве и поэтому стали святыми. Они в качестве отеческого духовного наследия оставили нам свой опыт борьбы для освобождения от страстей.

Мы здесь с вами беседуем об этой борьбе со страстями, в частности, о том, что должно избегать празднословия и ненужных слов, пребывать во бдении, в умном делании, в трезвении, иметь усердие к богослужению и в особенности к Божественной литургии. Мы умоляем быть внимательными на богослужениях в храме, держась в молитве имени Христова и со внимательностью и скромностью стоять в стасидиях. Мы много раз заостряли внимание на том, чтобы вы не бродили по храму. Я много раз подчеркивал это!

Также я наставлял, чтобы после вечерни по выходе из храма вы не разговаривали. Теперь пусть совесть каждого в отдельности обличает его, насколько он следовал этим наставлениям. Думаю, что непослушание духовным наставлениям – это серьезная погрешность. Нам с вами это кажется чем-то несущественным, мол, это всего лишь слово, это не более чем просто звук. И все же слово, совет и наставление духовного отца есть слово Божие. И каждое слово должно быть выполнено, потому что завтра каждый из нас в отдельности предстанет перед судом Божиим. Первое, что с каждого из нас спросит Бог, это насколько мы соблюдали послушание и как выполняли указания старца, и в этом вопросе у нас не останется места для оправданий пред Богом; Мы стали монахами и обещались хранить свои обеты, и каждое наставление, каждое духовное указание, которое мы получаем, является как бы прибавлением к нашим монашеским обетам.

Итак, не стоит с легкомыслием относиться к вещам, касающимся нашего спасения. Приближается смерть, она следует за нами по пятам. Мы не знаем ни года, ни часа, в который нам придется предать Богу свою душу. Вы сами свидетели тому, что местами происходят землетрясения, и разве кто-либо может с уверенностью сказать, что во время, когда мы спим, не произойдет землетрясение и мы не погибнем? Разве такого не случалось прежде? Конечно, случалось и часто бывало в прошлом, так что тысячи людей во мгновение ока оказывались погребенными. Разве погибшие под завалами люди могли знать, что произойдет землетрясение, в результате которого они умрут? Нет. Возможно, они непосредственно накануне этого веселились, тогда как теперь их нет, они ушли и находятся в ином мире. Разве не может произойти нечто подобное с нами сейчас? Конечно, может!

У нас есть свет Истины, свет Божественного разума, свет, который нас просвещает и извещает о нашем предназначении, извещает, что душа человека бессмертна и после смерти, после разлучения с телом она продолжает жить в вечности. Нам известно, что есть Судия – Бог, что существует Царство Небесное, но вместе с тем существует и ад. Все это ведет нас к познанию Бога. И таким образом, нам крайне необходимо быть всегда готовыми встретиться со смертью лицом к лицу, ведь если мы не понуждаем себя к выполнению наших монашеских обязанностей, то как мы оправдаемся, когда нас застанет подобная нечаянная смерть? Это очень серьезное дело.

Диавол искусен. Мало-помалу он разоряет нас, лишая страха Божия, монашеской бдительности, и мы становимся безразличными к нашей цели – спасению. Время идет, и мы можем прийти к тому, что окажемся в очень затруднительном положении. Будем хранить послушание, будем внимательно относиться к наставлениям игумена. Мы подвергаем себя немалой опасности, когда не слушаемся. Не будем забывать тех наставлений, которые произносятся здесь, во время беседы, и особенно не будем забывать того, о чем мы наедине с каждым говорим во время исповеди. Не будем забывать о нашем предназначении.

Мы – монахи. Мы должны быть светом для мира. Ни своей жизнью, ни поведением, ни словами мы не должны создавать соблазн²⁸⁷для мирян. Тот, кто приносит пользу ближнему, получит великую награду от Бога. И обратное ждет того, кто ближнего соблазняет. Он не только не получит награду, но и будет отвечать за это в час Суда. Вернусь опять ненадолго к теме молитвы.

Молитва просвещает человека. Когда он приобщается к беспредельному Свету Божию, то этот Свет входит в него и становится для него компасом, навигатором, правильно и безошибочно направляющим его стопы по пути спасения. Мы должны полностью и без остатка отдать себя молитве, в то время как нерадение в молитве является признаком душевного падения. Давайте потрудимся во время молитвы, утесним себя, приневолим наш ум и не будем позволять ему свободно повсюду простираться и блуждать бродягой среди предметов и мест, которые как-то связаны со грехом. Займем свой ум именем Христовым, направим его к духовному богомыслию, через которое он получит духовную пищу и начнет гнушаться того пойла, которое ему подает блуждание мыслей.

Как мы говорили, нужен упорный труд, ибо диавол ненавидит молитву, пожигается молитвой и отдаляется от человека, который молится правильно. Преподобный Ефрем однажды спускался в город для поучения народа и по возвращении в монастырь увидел молящегося в своей келии монаха, с которым боролись семь бесов! С семью бесами тот монах держал великую брань! Вы понимаете?.. Семь, демонов на одного монаха! Тогда как даже один из них может причинить великий урон целому городу, целому государству. Но молитвой тот монах держал на расстоянии всех семерых. Почему на него одновременно напало столько демонов? Потому что монах препятствовал им, не соглашался с ними и не исполнял их волю, но, напротив, подвизался, чтобы соединиться с Богом. Они пытались оторвать его от Бога, но тот продолжал свое, боролся и держал их на расстоянии. Если бы он не делал этого, то они бы добрались до него и сотворили ему много разнообразного зла.

В прошлом я вас учил и читал кое-что о молитве, о способе молитвы. Потому что я желаю и люблю помогать вам в молитве, хочу, чтобы вы стали людьми молитвы, несмотря на то что сам я ее не стяжал. Однако я видел человека молитвы. И поэтому иногда я читаю вам кое-что из своего молитвенного дневника, чтобы вы тоже научились молиться и увидели плод молитвы, чтобы в вас родилось желание, стремление, духовное томление и жажда единения с Богом.

Чтобы и вы познали душой на практике, как происходит это единение и какой плод обретает душа в этом единении своего ограниченного ума с беспредельным Умом Божиим, с Самим Богом. Такое мое отеческое желание побудило меня кое-что прочитать вам. В эти дни Бог даровал мне небольшую молитовку, которая, разумеется, есть плод молитвы моего старца, великого старца Иосифа, который сейчас на небесах, и, имея там дерзновение, он и нам сюда посылает благословения свои. О способе молитвы и о том, как подобает молиться, продолжаю говорить и почитаю вам кое-что.

«Июль, 1979. Сегодня снова любовь Божия удостоила меня говорить с Ним. Велико Его благоутробие ко мне, ничтожному микробу. Много, очень много молил я Бога и Отца моего, чтобы даровал Он мне пречистую Его святость и чистоту, чтобы я мог любить людей, как и Он их любит²⁸⁸. Чтобы никакая микроскопическая грязь не оскорбляла эту любовь. Я плакал об этой чистой любви, о том, чтобы Бог подарил мне ее даром, потому что я ее недостоин, потому что я не трудился соответственно мере величия этого дара. Я не могу жить без таинственного единения с Божественным, нет во мне сил нести груз моих обязанностей и тех тягот, которые доставляют люди своими страстями. Ты, Боже мой и Любовь моя, поддержи меня и подними этот огромный груз, который я несу на своих слабых плечах. Возлюби меня безмерно, чтобы и я мог любить Тебя соответственно. Что ты вкладываешь в мое сердце, то я и буду ощущать, так как у меня нет ничего своего. Обогати меня Ты Своей чистотой сугубо. Ради этого я страдаю и плачу, прости меня за эту молитву. Пытаюсь найти Тебя всеми своими силами. Твой сын...

Слава Богу, настало благословенное время ночной молитвы. Я пролил много слез, прося прощения у моего возлюбленного Отца Небесного, Бога. И я плакал как малое дитя, прося, чтобы Он таинственно открылся мне. Когда Он снисходит и являет Себя мне так, как Он Сам того желает и допускает, я исполняюсь сил и духовного Божественного мира, тогда все во мне приходит в Божественный порядок под Владычним светом Божиего благословения. О, как же прекрасно себя ощущает тогда человек?! Тогда нет места страху смерти и адских мук. Мир Духа Божиего расстилается во внутреннем человеке, в особенности в уме, словно Сам Бог распространяется, и сердце человека чувствует радость. Сжалься надо мной, Боже мой, и не извергни меня из числа детей Твоих, Сподоби меня молиться в духе и истине. Введи меня в неведомую тайну Божественного приобщения Твоего; Боже мой, позволь моим духовным чувствам прикасаться к Божеству Твоему, чтобы душа напиталась от Твоего светозарного Света. Я в невообразимой печали из-за своего убогого духовного состояния. От боли из глаз моих бегут слезы. Ничто не утешает меня в этой жизни, кроме тайного и таинственного соприкосновения с Тобой. Боже, непрестанно открывай мне, ничтожнейшему созданию Твоему, Себя, Пресвятого. Просвети очи ума моего, чтобы я видел Тебя как Ты есть. Жажду Твоего Света. Умоляю Тебя даровать мне этот Свет, чтобы я не совершал так много постоянно совершаемых мною прегрешений. Не скрывайся от меня, потому что глубокая тьма поглощает меня, и без Тебя душа моя задыхается. Твой Свет и Ты Сам есть смысл всего моего существования. Прости меня, пресветлый Господи, за то, что я, недостойный, говорю с Тобой...

Боже мой, премного благодарю Тебя за то, что Ты удостаиваешь меня и позволяешь мне собеседовать с Тобой, в основном ночью, в моей келейке. О, Отец мой, насколько же Ты отверз мой ум сегодня, и я размышлял о творении Твоем, о вселенной и о человеке, таком незначительном но и таком великом. Я не мог удержать бесчисленных слез, прикасаясь к Твоему Божественному истощанию²⁸⁹ на Кресте. Боже мой, как же Ты любишь нас! Отче мой, сколько же Ты терпишь нас? О, Непостижимый Создатель наш, сколько же смирения в Тебе? Изумляюсь, прихожу в ужас от того, до какого уничижения снизошел Ты через Твой Крест, чтобы на деле показать безмерность нежной Божественной любви Твоей. Плачу, обнимая пренепорочные ноги Твои, которые были пробиты гвоздями за мои грехи, умоляя, чтобы Ты позволил мне приблизиться к Себе. Какие благодарственные слова, словно букет цветов, смогу я принести Тебе за все то, что я чувствую рядом с Тобой! Нечистыми моими устами прикасаюсь к ранам, из которых истекает Твоя Божественная кровь. Принимаю ее, да претворится она во мне в свет, в жизнь и бесстрастие. О, Боже мой, какой покой; какая мирная тишина воцаряется в уме и сердце. Папочка мой, Боже мой, оставляю Тебя со сладостью моего сердца и лобызаю и в Духе обнимаю Тебя. Обнимаю Тебя, Того, Кто чист и свят. Тебя, с Которым я могу общаться каждое мгновение. К несчастью, я недостоин, и я лишаюсь Тебя; Прости меня за все мои излияния. Не знаю, как мне говорить с Тобой. До встречи. Твое дитя...

Благословенна да будет ночь, когда ее освящает наша связь с Богом и с небесным Его миром. Вчерашнее ночное бдение оказалось битвой с диаволом лицом к лицу. Не выразить словами, как тяжело это было. Благодарю Бога, который помог мне и победил врага. Но в этот раз ночь прекрасна, и в ней есть нечто ангельское. Душа моя, это деревце, было обильно полито слезами вместе с ангельской сладостью и ангельски процвело. В один день, не знаю, как, Бог весть, мой ум, душа моя на несколько мгновений оказались посреди ангельского войска. Я слышал ангельский гимн – и затрепетал. Чувствовал, что сейчас растворюсь в преизобилии Божественного наслаждения. Все это заставляет меня ощущать мое недостоинство и убожество. Я не достоин ничего хорошего, потому что я исполнен мерзких страстей. Но меня привлекает преизбыток вышеестественного светоизлияния. Поэтому я плачу и молю Бога, чтобы Он удостоил меня этого светоизлияния пресветлого мрака. Бог превыше всякого видения, всякого знания, выше всего, что сотворено. О, как я Его чувствовал нынешним вечером! Насколько прекрасно сверхумное видение²⁹⁰ Его. Его, Который поддерживает небесные тела звезд. О, как много благодати было в этом! От радости и от чувства я плакал, восхищенный Его красотой. Какое великолепие и величие Божие! И вот! Я так сильно опечаливаю Его и огорчаю своей невнимательностью... Теперь подходит время службы, и я заканчиваю. Согреших, согреших, Отче, на небо и пред Тобою²⁹¹. Прости меня, я грешен. Твой проситель и дитя».

Все это я говорю вам только по отеческой о вас заботе, потому что мы не знаем ни дня ни часа, в который умрем, а вам должны быть известны определенные вещи, потому что придут очень тяжелые дни – дни, когда вера в Бога будет проходить через испытания. У современных людей со всем их научным знанием пошатнулась вера в существование Бога. Их бросает из стороны в сторону, как маленькие челны во время большой бури, поэтому мы должны говорить о Боге и быть очень рядом с Ним, чтобы иметь сильную веру. Мы, монахи, должны помочь людям в ситуации, когда колеблются самые их основания в главнейшем – вере в Бога.

Личная наша с вами обязанность – найти Бога, познать Его как Он есть и как Он Сам позволит это, чтобы потом наша собственная вера укрепила бы в Боге и тех людей. Наша ответственность огромна, потому что мы – монахи и обязаны найти Бога! Мы пришли в монастырь, посвятили свою жизнь Ему и имеем великую благодать – Божие призвание.

Если мы Его не найдем и не приведем к Богу людей которые нуждаются в Нем, то спрос с нас будет огромен и еще больший спрос будет с меня лично. Ведь я знал моего святого старца, который имел теснейшее и непосредственное общение с Богом. Я так много видел и слышал, и поэтому теперь беспокоюсь, помышляя о том, что ничем не воздал за все эти дарования Божии. Я преклоняю колени перед честной главой моего старца и постоянно прошу, чтобы он простил меня за все мои ошибки, небрежности и многие мои грехи. Я прошу его, чтобы он предстоял пред Богом и особо умолял Его сохранить меня, потому что я обременен множеством дел и нуждаюсь, чтобы промысл Божий сопровождал меня каждое мгновение.

Скажу напоследок об утешении, которое я получил. Когда я был в Канаде, одна верующая, которой Бог хотел помочь прийти к исповеди, увидела во сне меня в некотором благом духовном состоянии – рядом со мной стоял светозарный юноша, в два метра ростом, весь сияющий, с огромным мечом, он охранял и защищал меня от различных неприятелей. Познание того, что Бог с ангелом Своим защищают меня, придало мне мужества. И я очень прошу вас, всегда молитесь за меня, чтобы Бог хранил меня и покрывал, потому что я слабый человек, со многими немощами и страстями. И я, конечно, как вы знаете, постоянно молюсь за вас, несмотря на свое недостоинство.

И последнее. Так как сегодня мы начинаем сбор лесных орехов, прошу вас во все время этой работы произносить имя Христово. Да не одержит страсть празднословия над вами верх и да не воспрепятствует вашей молитве. Повторяйте имя Христово, пусть освящается ваша душа, окружающий воздух и ваш труд, а бесы, как говорили мы прежде, да не приблизятся к вам.

28 июля 1979

Во время этого нашего бдения мы побеседуем о духовной ревности, то есть рачении о добродетели. Авва Исаак Сирин духовную ревность сравнивает с псом, который охраняет отару овец, загон и стадо; уподобляет псу, который находится рядом с овчарне, бегает вокруг, воет и заливается лаем на всё, что, как он чует; может навредить овцам²⁹². Он громко и угрожающе лает, потому что чувствует некоторую ответственность за овец и обязанность перед своим хозяином, который его кормит. Подобное поведение естественно, и пока Он лает и поднимает гвалт – воры, волки и дикие звери сторонятся овчарни.

Но как только этой собаке покажется, что не существует опасности и никакие волки и воры в округе не таятся, то она ослабляет свое внимание к стаду, ее одолевает усталость, и лай умолкает, она садится и засыпает, и, таким образом, вокруг отары все становится тихо. Это замечают и воры, и волки, которые только и ждут, что пес потеряет бдительность и перестанет шуметь; и когда они замечают это, то потихоньку подкрадываются и, приблизившись нападают на стадо и одну за другой расхищают овец. Духовная ревность подобна такой собаке.

У духовного человека рождается желание подвизаться, стяжать и по стяжании хранить некоторую добродетель. Затем появившееся желание порождает ревность, и когда появляется ревность, то она, образно говоря, лает как пес: человек размышляет, как ему подвизаться, как защищаться, как приобрести и сохранить добродетель. И тогда в нем пробуждается непрестанное внимание, трезвение, направленное на стяжание добродетели, которую возжелала его душа. Давайте подробнее рассмотрим на примере одну добродетель, о которой помышляет духовный человек или, лучше сказать, к которой стремится и хочет ее приобрести.

Давайте рассмотрим добродетель молитвы. В человеке благодаря поучению и просвещению Божию появляется стремление стяжать и получить непрестанную молитву – молитву, которая ничем не останавливается. От этого желания рождается горячность, устремление души, и вместе они создают ревность к приобретению этой великой добродетели. Ревность рождает помыслы, предупреждающие человека, что для стяжания этой добродетели необходимо подвизаться законно²⁹³, согласно святым отцам, постоянно контролировать свое состояние и вначале подвизаться в устном призывании, произнося молитву устами.

Итак, уста начинают произносить молитву – ревность следит за тем, чтобы это делание не останавливалось, чтобы человек не позволял себе празднословить, не попускал себе размышлять о вещах ничтожных и следил, чтобы ум не рассеивался повсюду. Устное призывание постоянно сопровождается ревностью, вниманием, трезвением. Необходимо, чтобы подвижнический дух не угасал. И как только происходит нечто, препятствующее устной молитве, ревность снова приводит на память пламенные вразумляющие помыслы, говорящие о том, что это препятствие должно быть преодолено.

Будь то празднословие, или суетная мысль пришла на ум и уста перестали произносить молитву, тотчас ревность начинает увещевать: «Нет! Необходимо подвизаться, это не должно повториться вновь. Как только увидишь, что нечто подобное происходит, ты должен это преодолеть!» Таким образом сохраняется делание молитвы. Теперь ревность всё освещает, изгоняет каждый злой помысел и вместе с тем принимает светлые помыслы, говорящие, что если ты продолжишь подвизаться, согласно советам великих отцов, произнося молитву вслух, то после устной молитвы ты достигнешь умной молитвы. Жажда души достичь умной молитвы придает силы и порождает стремление продолжать произносить молитву устно и безостановочно!

Ведь нам предстоит достичь умной молитвы, а если ты не будешь правильно подвизаться в устной, то не достигнешь молитвы более высокого уровня. Итак, ревность с методичным постоянством сопутствует подвигу. Она ограждает человека, окружает его и определенным образом укрывает от злобы демонов. Постепенно под охраной духовной ревности это святое желание приведет к стяжанию совершенной молитвы.

Однако, когда эта ревность начинает засыпать, пламенные помыслы остывают, у нас появляется самоуверенность: мы полагаем, что всё идет хорошо и я достигну этого. Приходят суетные помыслы – все они нападают на ревность и истощают ее силу. Душа засыпает, и ее подвиг ослабевает. Когда капитулирует ревность, уста перестают постоянно произносить молитву, начинаются пропуски, колебания и беспорядочность в делании устной молитвы. Затем враг окончательно похищает молитву – уста закрываются, в уме свободно действуют дурные помыслы, язык вместо устного призывания имени Христова переходит к празднословию, к осуждению, к дерзости, и духовная «отара» души разоряется. Сказанное относительно духовной ревности в отношении молитвы применимо и к любой другой добродетели.

Когда стремление к добродетели будет охраняться и согреваться ревностью, то желание добродетели станет деланием, станет достоянием души. Мы должны постоянно возжигать духовную ревность, чтобы охранять душу от мысленных волков и воров, которые только и поджидают удобной минуты, чтобы опустошить нашу душу. Демон злого вожделения стоит напротив нас с зажженным факелом и выискивает возможности и удобного момента, корда мы будем в состоянии нерадения и расслабления, чтобы ввергнуть нас в пламя, поджечь храм Божий, распалить в нас дурные пожелания и сжечь дотла всякое проявление чистоты в нашей душе. Тело человека, духовного человека, согласно апостолу Павлу, является храмом Божиим. Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас?²⁹⁴ Внутри нас живет Дух Божий.

С той минуты, когда человек принимает святое крещение, с момента, когда он духовно возрождается через это священнодействие, Дух Святой сходит в его сердце; Но если человек невнимателен к себе, то полученная им благодать погребается, и грех, как хлам, как тлен, как строи? тельный мусор, как бы засыпает эту благодать, оттесняет и заваливает ее глубоко в сердце. Блистание этой благодати Святого Духа больше не освещает разум человека; в то время как прежде это сияние и озарение благодати давало возможность ему внутренне познавать Бога. Благодать Святого Духа через святое крещение делает тело и душу человека храмом Божиим. Когда этот храм нечист, то Бог не посещает его, не остается в нем, но уходит и оставляет его пустым. Так этот храм становится бесполезным и мерзким местом, в которое приходят и поселяются демоны. Значит, душевная и телесная чистота человека – это чистота храма, это благоухание храма, это благолепие храма. «Освяти, Господи, любящих благолепие дома Твоего»²⁹⁵. Человек освящается, когда его душа и тело чисты, и тогда Бог всецело входит в человека и благодать святого крещения проявляется в нем, выходит наружу, сбрасывает весь греховный шлак, который был на ней вследствие греха. И сияние, и лучи, и свет этой благодати Святого Духа озаряют весь ум человека и делают его боговидным.

Так вот, диавол, как мы сказали, стоит напротив нас и держит наготове злое вожделение греха. Он ищет повода, чтобы бросить в нас этот факел, чтобы нас поджечь и совершенно удалить от Бога. Чтобы в нас уже не было благолепия Божественного храма. Однако когда этот храм окружает духовная ревность, охраняет его, кружит вокруг, и шумит, и воет, и лает как пес, то враг, стоящий напротив нас, не находит возможности поджечь и сделать нас неугодными, сделать нас грешными в очах Божиих. И мы таким образом сохраняемся в Боге.

Когда наша душа молится, когда наша душа, наш ум «летит» к Богу, приближается к Богу через созерцание и через Божественное поучение, в храме тела нашего совершается каждение благоуханием Божественной благодати, и это благоухание является деянием души, деянием молитвы. Аромат каждения есть плод молитвы, и когда в храме совершается каждение и храм благоухает, он благоукрашен и благовиден. Бог с радостью приходит и поселяется в нем и приносится в жертву на престоле сердца. Сердце возносит славословия и благодарения Богу, Который и совершает это таинство, и принимает эту умилостивительную жертву.

Однако, если ревность не охраняет этот храм, тогда он не огражден, не защищен, находится без присмотра и, как мы говорили ранее, опустошается диаволом. Мы, как монахи, имеем возможность некоторым образом более отчетливо познавать волю Божию. Мы постоянно учимся и от наших богоносных отцов получаем наставления в том, как нам следует подвизаться. Их жизнь, их пример, их наставления есть не что иное, как та искра, которая должна возжечь в нас ревность для подражания им в их добродетели, в благодати, которую они приобрели благодаря своему подвигу. Они были подобными нам людьми, имели свои страсти и немощи, но вместе с тем очень внимательно относились к духовной ревности и не позволяли ей отягощаться сном и засыпать. Они всегда держали ее бдящей, бодрствующей и внимательной, и таким образом, постепенно храм их души и тела становился святым, и Бог вселился в них, и они стали и являются теми, кто они есть.

Теперь наша очередь, мы теперь вышли на арену борьбы, мы заступили на их место, мы вступили в ту жизнь, которой они жили, мы должны им подражать, и, во-первых, это касается меня самого. Давайте посмотрим, как ревновали о законе Божием они, и тоже начнем ревновать о нем. Мы должны быть внимательны во всем. Мы должны постоянно подогревать в себе стремление очистить себя душевно и телесно.

Нам следует быть внимательными и знать, что диавол постоянно во всё время, со всей своей злобой враждует с нами, чтобы ввергнуть нас в мучение ада. В нашей жизни мы, конечно, не должны иметь другой цели, кроме спасения, но, будучи такими людьми, какие мы есть, мы имеем столько слабостей и столько естественных потребностей, что часто эта цель ускользает от нашего внимания и естественные потребности становятся причиной какого-либо вреда. Поэтому мы должны постоянно блюсти нашу личную ревность, пусть и малую по сравнению с тем рвением, которое имеет диавол в деле нашей погибели.

Память смертная сильно распаляет ревность. Когда кто-нибудь думает, что, возможно, уже через мгновение, через малое время, через день, через месяц или через год он умрет, эта мысль разжигает рачительность быть внимательным по отношению к самому себе, быть бдительным, не грешить, не мыслить зла, не говорить зла и не творить зла. Ведь что будет, когда придет смерть? Известно, что все наши дела ведомы Богу и диаволу. Искуситель во всех подробностях записывает все наши поступки, все помыслы и слова – все занесено в его каталогах.

В час, когда надлежит нам уйти из жизни или когда мы будем восходить к Богу, нам предъявят всё это множество грехов на особых мытарствах – грехов, о существовании которых мы забыли. Все они будут записаны, мы увидим их все, и тут нам представится возможность вспомнить их. Нас поразит величина и множество того, что нам представят демоны. Тогда наши мозги встанут на место, мы будем мыслить зрело и здраво, но будет ли тогда от этого какая-нибудь польза? Конечно, мы будем сожалеть об этом, но раскаяние уже не сможет нам помочь и уже не будет покаяния. В тот час оно уже не будет иметь никакого значения, потому что праздник кончился, времени для покаяния больше нет, а мучения станут неминуемы.

Когда ревность напоминает душе обо всем этом – она ограждается от зла; Поэтому нужно, чтобы нам постоянно сопутствовала ревность и создавала условия для непрестанного внимания. Не должно допускать, чтобы мы теряли бдительность, напротив, мы должны быть постоянно начеку и прежде всего – я сам, потому что в силу того, что я, быть может, имею более знаний об этом, то с меня и спрос будет больше и моя ответственность выше. Поэтому слова моего оправдания перед Богом будут судиться строже.

Отцы мои, давайте с этой секунды станем внимательными, чтобы наша ревность оставалась горячей, собранной, непрестанной, бдительной и недремлющей. Таким образом, когда мы будем внимательны к своей жизни, храм Божий будет в безопасности. Он будет соблюдаться, и Бог будет обитать в нем, а когда Бог пребывает в нас, то всё управляется правильно. Наше движение – к свету. Наше движение – к небесным вратам. Надежда на Бога подаст наилучшее утешение и облегчение. Итак, поэтому давайте подвизаться с этой духовной ревностью и давай, те надеяться, что Бог поддержит нас, будет содействовать этому доброму стремлению нашей души и поможет нам распалять свою ревность.

Будем надеяться, что Он удостоит нас достичь великого Отечества, которое находится на небесах, там, где Бог устроил Горний Иерусалим и Церковь первородных, там, где Нетварный Свет, где Царствие Божие, где находится небесный храм Божий и Бог является теплом и солнцем. Бог является Светом, Который озаряет весь тот храм. Там церковное собрание спасенных душ, которые прошли через горнило скорбей подвига в этом мире и теперь там упокоились от этих скорбей, от искушений, от подвига, от воздыханий, уже свободные от страхов и от слез. И, таким образом, это церковное собрание будет пребывать в том храме во веки веков.

Как вы знаете, мы имеем животрепещущую тему, семейную тему. Потому что с давних пор мы имели намерение ради блага Святой Горы и славы Божией помочь, если возможно, если нас благословит Бог, в увеличении братства, то есть создать некое продолжение нашего монастыря в другой обители, в частности, взяв под опеку какой-то идиоритмический монастырь. Мы рассуждали о том, чтобы исключительно по благодати Божией и с Его помощью помочь монастырю с дурной репутацией стать монастырем с доброй славой.

Мы, конечно, сами являемся неспособными сделать это благое дело. Только Бог по Своей благодати пусть использует нас, как свои инструменты, чтобы совершилось это благо. Предпринимались определенные попытки, но Бог не благоволил. Несколько дней назад, как вы знаете, сложилась некоторая ситуация, связанная с обителью Констамонит. Отцы оттуда не один раз приходили и просили нашей помощи. Мы из-за некоторой предвзятости сказали им, что не можем помочь. И в особенности у меня было очень сильное предубеждение, и я даже не помолился об этом деле. Причиной были слухи о том, что в этом монастыре очень сыро, что одно там ни так, другое ни этак.

К тому же нашей целью, главным образом, являлось взять под опеку идиоритмический монастырь. Общежительные монастыри так или иначе имеют некоторую поддержку, имеют насельников, живут определенным образом лучше, чем идиоритмические монастыри. Таким образом, внутренне я отбросил это. И однажды после того, как сюда пришла делегация монастыря Констамонит с официальным письмом, которое они нам передали, ночью я поднялся на молитву, и помысел настойчиво стал меня побуждать подумать о монастыре Констамонит и о нашем брате, отце Агафоне:

Я задумался: что же сейчас происходит? Я сказал вам, что даже в мыслях у меня такого не было. Помысел стал настойчиво побуждать меня. И после этого, как я имею обыкновение, я взял благословение у старца, потому что являюсь послушником моего старца, несмотря на то, что он ушел на небо, внутренне я чувствую, что являюсь его послушником и должен проявлять ему послушание. Вхожу, ли я в келию, выхожу из нее, иду в Церковь, везде и куда бы я ни пошел, я кладу поклон, беру его благословение и иду на мое послушание. В частности, перед совершением бдения, вечером, я встаю на колени перед главой моего старца и творю молитву, чтобы он мне помог, чтобы он меня простил, и прочее.

В тот час, когда у меня были такие помыслы и я встал на колени, чтобы помолиться, и не знаю, как, произошло полное единение со старцем и возникла духовная связь, и, если кратко, не описывая подробно этот случай, внутренне я совершенно изменился. И если до этого я вовсе не думал о ситуации в той обители, то после я стал размышлять о ней, мое расположение и мысли изменились, я задумался о том, чтобы наладить личную связь с монастырем, с теми отцами, просто посетить их и познакомиться с ними. Не предупредив вас, я направился в этот монастырь Конечно, у меня были и другие дела в Карее, я воспользовался этой возможностью и поехал, поговорил с отцами в Констамоните. Я увидел, что большинство из них – старенькие монахи. Главным образом это простые, добродетельные старички, а обитель, конечно, была в большой нужде. Два-три человека были там, которые хорошо стояли на своих ногах, остальные – старцы самого преклонного возраста. И это крепкий монастырь – с точки зрения зданий, организации и экономики он достаточно хорошо устроен. При этом я увидел их большую нужду. Они мне о ней сказали, и я им ответил, что просто посетил их, чтобы лучше с ними познакомиться, и мы поговорили относительно того, что можно было бы там сделать. Когда я вернулся сюда из монастыря, я позвал отца Агафона и сообщил ему обо всем, что произошло.

Отец Агафон явил большое послушание и великую жертву, сказав, что он готов оказать послушание и выполнить любое поручение, которое он получит. Во-первых, полагаясь на благодать Божию, во- вторых, на такое полное послушание и самоотвержение братии, я устраиваю эту миссию, то есть одну часть нашего монастыря мы посылаем в другой монастырь и создаем там ветвь братства нашей обители. А именно: часть братства монастыря Филофей будет в том монастыре. И как еще в прежние годы мы задумали и определили, что когда появится случай помочь какому-нибудь монастырю, мы сделаем это так называемое ответвление, пошлем иеромонаха с восемьдесятью братьями в помощь. Святая Гора нуждается в помощи. Благословение старца придет и в ту обитель.

Пусть дух старца распространится, если возможно, на просторах Святой Горы. И таким образом, благословение старца, труды старца помогут нашему Отечеству, Святой Горе, во славу Божию и Божией Матери. Те из братий, которые направятся в другой монастырь по благословению и по послушанию, за нашим иеромонахом, и мы здесь, прочие отцы, должны наперед знать, что и отец Агафон, и отец Ефрем, которые в этот момент руководят братством, имеют смиренное мудрование, потому что на нем зиждется все духовное устроение. Ибо духовное устроение без смирения не устоит, следовательно, как духовники и как послушники, по благодати Божией, они достигли серьезного преуспеяния.

Я говорю об этом, потому что имею абсолютное доверие к их духовному преуспеянию, к их послушанию, к их смирению, к благодати их молитвы и ко многому еще. Те из братии, которые пойдут в другой монастырь, должны знать, что они следуют той линии, которая была определена их старцем. Они следуют за человеком, который действительно является наследником старца. Это есть выражение души, духовной жизни старца. Они не последуют за человеком, который не знает, что с ним происходит. Поэтому с доверием, с абсолютным послушанием, с принятием доброго исповедания те, которые направятся туда, должны знать, что они не вернутся назад.

Должны знать, что в скором времени они примут постриг в великую схиму от этого иеромонаха. И он будет для них некоторым образом вторым старцем. Этот старец – отец Агафон – будет постоянно наблюдать за ними. Он будет рядом с ними. Он будет ответственным по большей части за то, что касается их душ. Они не должны возвращаться назад. Они встретят трудности – это естественно. Там, куда вы пойдете, тоже люди, и, несмотря на свой общежительный образ жизни; хотя и имеют добродетели, они не лишены и слабостей, имеют другие, чем у нас, привычки и другой образ мыслей.

Когда вы пойдете туда, всё это надо будет принять во внимание. Вы всё это преодолеете, все пройдет. И здесь мы тоже пережили многое. Так что у нас есть соответствующий опыт. Когда есть воля Божия, поскольку это воля Божия, все можно преодолеть. Воля Божия не отменяет слабости людей, не исключает их, не умерщвляет их, так сказать, не делает их мертвыми. Слабости остаются. Но Бог укрепляет человека в их преодолении. Братство, которое переселится туда, будет нашей же семьей. Будет там маленькой семьей, вышедшей из нашей большой семьи. Духовное родство останется и далее нетронутым, так скажем, всякими микробами злобы и растления. Ничто не сможет повредить нашему духовному родству. Мы и далее навсегда останемся той же единой семьей. Я, со своей стороны, как помогаю здесь, помогу и там обязательно и, если потребуется что-то еще, потому что я ответственный за всех и, как ваш общий отец, буду обо всех заботиться. Ведь ваше перемещение туда не отменяет моей ответственности, которую, естественно, вы сами осознаете, понимая, каким образом произошло ваше возрождение. Отсюда все начинается, от этого старца, который находится здесь, начинается все дело, отсюда начинается закладка фундамента, вклад, связанное с этим возрастание и пересаживание отсюда туда; Мы можем легко понять это умом и благодаря тем знаниям, которыми мы располагаем. Поэтому нужно, чтобы руководство с моей стороны продолжалось всегда, конечно, хоть и не с теми возможностями, которые имеются здесь, ведь там будет официально признанный Церковью и монахами игумен.

Это мы говорим о конкретном случае, и я хотел бы, чтобы это было записано здесь на пленку, чтобы никто этот случай не истолковал превратно, чтобы не было сказано что-то, отличающееся от того, что мы на самом деле говорили здесь. Все, что будет сказано, помимо того, что мы говорили в этой беседе, будет ошибочным, пристрастным искажением истины. Действительность, истина, прямота – это то, что мы сказали здесь. Как послушник упокаивает своего старца своей жизнью, так и его упокоит Бог. Это закон отцов, это реальность это печать Божия. Точка. Поэтому, поскольку я познал на деле ситуацию, когда душа старца упокаивается жизнью послушника, я говорю с убеждением, и Бог да запечатлеет эти слова, как меня утешил отец Агафон, так же пусть и его утешит Бог.

Я абсолютно верю в это. Как он, так и кто другой, насколько утешит душу старца своей жизнью, главным образом, своей духовной жизнью, соответственно и Бог упокоит его душу Своей благодатью и благословением, которое он будет иметь в своей жизни. Этому делу да внимает каждый послушник, и особенно вы, отцы мои, узнавшие об этих деяниях отцов в беседах, которые мы здесь постоянно проводим. Монахи сегодня по большей части не знают о положении, которое занимает старец по отношению к послушнику и какое положение имеет послушник.

14 июля 1981

Много раз я беседовал с вами об умной и непрестанной молитве, о которой отцы, учители трезвения, оставили множество наставлений. Непрестанная молитва является частью делания трезвения. Ранее я повторял вам советы, которые давал мой святой старец, и наставлял вас некоторыми из его поучений. Он был современным учителем и истинным профессором молитвенного делания. Святые отцы, как сказано, очень многое оставили нам, но важнейшее из всего их наследия – это сам пример их жизни, которым они показывают, каким образом благодатью Божией достигается непрестанная молитва.

Учение нашего современника, моего старца, переданное как словами, так и примером его жизни, может очень сильно повлиять на наши души, потому что старец Иосиф, живя в современном мире, благодатью Божией и разнообразными подвигами удостоился получить этот исключительный духовный дар умной молитвы. Он много и сурово подвизался и телом, и духом. Как вам известно, в начале своего монашества он искал учителя умной молитвы, но, несмотря на все старания, не смог найти. Он уже отчаялся отыскать такого наставника, а ведь мир и все, что только можно оставить в миру, он оставил именно для того, чтобы найти подобного человека, прилепиться к нему и преуспеть в деле, о котором он читал в книгах о трезвении. Однажды по причине невозможности отыскать учителя молитвы его отчаяние достигло апогея. В тот день Бог направил его стопы к одному месту под склоном

Афона, где он молил Господа и Богородицу помочь ему справиться с отчаянием и найти такого учителя, чтобы достичь цели, ради которой он пришел на Святую Гору. От зари до зари он рыдал, и просил, и молил Бога, а ближе к концу дня сидел и смотрел на церквушку Пресвятой Богородицы, что у вершины Афона, как бы изливая всю свою душу, как бы вознося ее к Богу одной всецелой мольбой о помощи в этом сложном духовном положении.

И произошло великое чудо – он получил нечто духовное, Божественное, как будто нечто изошло от церквушки Богородицы у вершины Афона и приблизилось, и вошло в его душу, в его сердце. И он стал чувствовать, что молитва сама по себе начала твориться в нем. Он почувствовал, что слова «Господи Иисусе Христе, помилуй мя» стали произноситься сами по себе, с огромной благодатью, великой любовью и Божественным эросом. И он подумал: «Это и есть умная молитва?»

Все время до этого она, конечно, искал, читал и что-то слышал о свете умной молитвы, но пока, как слепой человек, еще не видел его. Верил, что он есть, и поэтому с такой настойчивостью искал, но после этого чуда глаза его души открылись, и он действительно увидел свет Божий, свет умной молитвы, и, как я вам рассказывал, он удивлялся и спрашивал себя: «Так вот что такое умная молитва! Вот о чем говорили отцы! Вот какой у нее вкус. Это и есть тот свет?» И вдохновленный этим чудом молитвы, позднее он был приведен Богом в пещеру, где начал вдыхать и выдыхать имя Христово. Задав молитве такой ритм, согласно руководству по внутреннему деланию, он пережил первый опыт духовного созерцания. С того времени, по словам старца, эта молитва никогда не останавливалась.

И однажды, перед блаженной своей кончиной, он сказал мне: «Чадо, Бог удостоил меня познать вею глубину, высоту и широту умной молитвы, и душа моя чувствует нечто очень райское, как будто внутри меня рай. Поэтому и ты, чадо мое, старайся потрудиться, чтобы почувствовать этот рай в себе тогда, как пройдут годы и ты достигнешь старости, как говорит мирская пословица „Смолоду наживай, а под старость проживай». Мы с отцом Арсением с Божией помощью много трудились, много изнуряли себя. Потому сейчас мы и ощущаем такое духовное состояние, все это – плод трудов молодости».

Каковы же были труды старца? Прежде всего он подвизался в молчании – очень важной добродетели? необходимой для преуспеяния в умной молитве. Не только и не столько в молчании телесных уст, сколько в молчании души, молчании ума, то есть, чтобы ум бесцельно не рассеивался повсюду. Рассеяние ума есть серьезное препятствие для умной молитвы. Конечно, я понимаю, что будет чудом и благословением Божиим, если мирянин или монах удостоится этого дара умной молитвы, но вместе с тем и со стороны человека должно быть выполнено все, что необходимо, – он должен приложить все возможные человеческие усилия. Должны замолчать внутренние и внешние уста человека – в ведении и с разумом. Не от невежества и как-то бессмысленно, но с пониманием, что молчание есть путь умной молитвы и подспорье для нее. Когда монах молчит в ведении и усиленно стремится внутренне соединиться с Богом посредством умной молитвы, то поначалу испытывает немало трудностей. Если диавол пронюхает, что человек, а тем более монах положил такое хорошее начало, поставил перед собой этот ориентир умной молитвы, стремится достичь этой цели, которая является основным и высшим предназначением монаха, то он использует всю свою силу, мобилизует всё, что только можно, с целью поставить перед ним преграду, создать помехи, дабы он не продвигался вперед, дабы совсем ничего не смог вкусить в ней. Он опасается того, что потом он не сможет ни удержать, ни воспрепятствовать человеку, который вкусил плод умной молитвы, и его опасения весьма оправданы...

Сам же человек рассуждает так: «Если в самом начале настолько хорошо с молитвой, если она имеет такой прекрасный вкус, приносит такой свет, такое единение с Богом, так усиливает веру, то что будет, когда я продвинусь глубже? А что будет, если мне откроется и тайна умной молитвы? Оправдан будет затраченный труд или не оправдан?» Диавол же думает: «Может, этот юный боец сейчас задумается и примет решение. Поэтому теперь же расставлю ему всяческие преграды, чтобы он чего-нибудь случайно не узнал». Вот почему, отцы мои, мы испытываем трудности в деле умной молитвы.

Враг приходит и вовлекает наш ум в пустословие о тысяче разных предметов. Напоминает о прошлом, о том, как мы жили в миру, что познали греховное и безгрешное, что случается в этой жизни, с какими людьми мы живем здесь, каково наше окружение. Показывает одну ситуацию, другую, вовлекает в какие-то отвлеченные темы, выходящие за пределы наших обязанностей, за пределы того, чем мы должны заниматься, и всё это прелукавый пытается использовать, чтобы воспрепятствовать осуществлению святой цели, которую Бог вложил в человека – как мирского, так и монаха. Мы не разбираемся в том, как именно орудует диавол, и как он нас запутывает.

Начинаем думать, к примеру, что такой-то вопрос действительно нужно обдумать; одно, другое, это необходимо, это – так, другое – иначе... И в конце концов диавол прельщает нас, а дни идут, уходит многоценное время, уходят года, рождается дурная привычка рассеиваться умом и болтать языком об одном, другом, пятом и десятом. И время улетучивается как сон, как тень, как птица, которая улетела и не оставила следа от своего полета и проделанного пути. Так время мало-помалу ускользает от нас, а диавол выигрывает борьбу против той цели, ради которой мы пришли в монастырь. И скажу великую истину: Бог нас сюда привел по большой любви Своей и из великой к нам милости.

Нам необходимо осознать, что мы, как монахи, должны преуспеть в молитве, должны познать нечто в делании умной молитвы. Узреть немного красоты, вкусить хоть немного благоухания умной молитвы. Познать, каким образом душа разговаривает с Богом, Что душа говорит Ему? Что Он отвечает? Каково лицо Божие? Какие черты имеет Божественное лицо? Как является Бог душе? Какие у Бога с душой отношения? Умная молитва усиливает веру в Бога. Когда молящийся умно почувствует величие веры, то даже если к нему нагрянет миллион философов, они ни в чем не смогут поколебать его. Этот простой монах, чувствуя огромную веру, всех их ниспровергнет, потому что они будут говорить, исходя из заблуждений своего разума и ложных предпосылок рассудка, а он будет говорить из того, что чувствует и как ощущает истину бытия Божия сердцем.

Как я сказал, приобретение человеком умной молитвы – это чудо. Но, чтобы чудо это произошло, его нужно «спровоцировать», нужно усиленно стремиться к этому чуду, дабы Бог увидел, что смирённый, нищий, ничтожный человек справился со своей слабостью и устремил все свои силы к этому деланию. Мой святой старец, как я говорил прежде, после пережитого им чуда возымел непрестанную молитву, но до этого происшествия он весь превратился во всецелую сердечную боль, всецелый подвиг самоотречения и аскезы, и это послужило основанием для получения этого дара, для совершения этого чуда. Вечером, во время ночного бдения, молитва старца достигала своего пика: как его сердце, так и ум, а вместе и все пространство его келии становились огненной купиной. Поэтому, когда мы входили к нему ночью, чтобы открыть свои помыслы и услышать пару слов, нас охватывало благоухание умной молитвы. И часто я думал и говорил в себе: «Что же происходит в этой душе, в этом сердце?»

Итак, чтобы нам также на деле узнать о том, что происходило в сердце этого нашего современника, необходимо вкусить хотя бы малую часть этих духовных плодов и ощутить, рано или поздно, как это – когда молитва творится сама собой. Да узрим, да вкусим посредством умной молитвы, каков Он, Бог? Каково благолепие Его? Каковы Его Божественные свойства? Чудесно и таинственно ощутим Его присутствие, Его бытие, то, как Он содержит все творение и как Он пребывает в творении и вне его. Как Он всецело заключается в сердце человека и как в уме происходит созерцание, как восхищает Он ум и ведет Божественным водительством в таинства Его и что открывается тогда уму.

Все это во всей полноте переживал старец. Поэтому сегодня мы непоколебимо веруем, что он имеет великое дерзновение перед Богом, и Господь взял его к Себе, чтобы он предстательствовал за нас, чтобы приготовил нам место и с высоты защищал нас в тяжелой битве за наше спасение. Будем призывать его молитвы и будем умолять его, чтобы он и нам выделил какую-нибудь часть из того духовного состояния, которое он имел тут, на земле. Чтобы и мы познали Бога так же, как старец познал Его, потому что, будучи монахами, мы не имеем никакой другой цели, кроме познания Бога. Не просто веры в Него, как мы верим сейчас, но видения Его иным способом, через духовный «бинокль», то есть так, как видят Его только те, которые имеют связь с Ним. Поэтому надо понуждать себя во всем, но особенно в молчании. Закроем рот, пусть нас не интересует ни одно, ни другое, ни третье.

Я монах, Бог удостоил меня этого дара быть послушником, жить в беспопечительности послушника, иметь назначенное монастырское послушание, а все мои заботы несет тот, кто управляет обителью. У меня есть обязанность ходить в храм на службы, работать на послушании, я имею духовное указание молчать, не занимать себя многими делами, произносить молитву «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Постоянно думать о смерти, говорить себе, что, возможно, сегодня – мой последний день. Я должен умереть с молитвой! Но если я чувствую, что мне трудно держать ее умом, тогда буду произносить ее устами. Шепотом, тихонечко, вслух, а такое призывание поможет и уму произносить имя Христово.

Искуситель побуждает меня: скажи то-то брату, расскажи о том- то деле, что он ответит? Почему произошло то-то? Но я должен поразмыслить тогда и сказать себе: «Что пользы мне, если это скажу и буду рассуждать об этом, ввяжусь в такую-то ситуацию? Какой в этом прок, что я получу от этого?» Совесть ответит: «Ничего не получишь, а только навредишь себе, создашь препятствие умной молитве. Не говори!» И тогда если совесть и воля победят, то этот послушник не заговорит, но снова начнет молитву. Диавол же через некоторое время опять найдёт какой-нибудь удобный случай на его пути и опять атакует его, монах же, со своей стороны, должен иметь в виду, что лукавый в этот раз нападет на него с другой стороны.

Согласно святым отцам, монах должен быть многооким²⁹⁶. Как херувимы, которые, по словам отцов, многими очами смотрят на Бога и отовсюду принимают исходящее от Бога, так и монах должен иметь глаза открытыми и смотреть, откуда нападет на него злодей. У сатаны, как мы знаем, нет никакого другого дела, кроме того, чтобы постоянно вводить человека в заблуждение и строить козни до тех пор, пока он не низведет его в ад. Для нас спасение – дело, которое касается нас лично, диавола же это не касается лично, но все его дело – мешать нам. Но хотя наша цель – наше собственное спасение, в сравнении с усердием и старанием беса о нашей погибели мы не имеем ни усердия, ни старания о том, как спасти свою душу и не быть осужденными в ад.

Много раз во время наших бесед я говорил вам, что, как только мы проснемся и откроем глаза; сразу в уме или на устах у нас должна быть молитва. Нельзя разрешать уму думать обо всем подряд, а потом, через некоторое время, вспоминать, что мы должны произносить молитву. Нет, как только откроем глаза, будем помнить о молитве. И когда таким образом мы станем понуждать себя, то и Бог поможет нам, и у нас выработается святая привычка: открывая глаза, мы будем сразу же ставить молитву на первое место среди занятий текущего дня.

Старец наш в качестве главного наставления и увещевания установил, чтобы среди нас было молчание и молитва. Этот учитель знал; что если новоначальный пребывает в молчании и занимает себя молитвой, то он положит хорошее начало и установит краеугольный камень, который является предвозвестником хорошего будущего для него. Он всегда повторял нам и следил, чтобы мы жили в молчании и молитве. О послушании же он не только нас увещевал, но оно стало неотъемлемой частью жизни всего нашего братства. И действительно, если какой-либо брат особенно старался понуждать себя в этих двух добродетелях, то есть в молитве и молчании, то он положил по-настоящему хорошее начало и залил фундамент под постройку своего духовного дома. Последующее время показывало, что так и происходило, это было не просто теорией старца, но мы видели это на деле.

Каждому из нас совесть может подсказать, действительно ли он положил такое начало. Если да, то он почувствует некоторую благодать умной молитвы. Если же нет, если он не принуждал себя, то совесть откроет ему, что он не сделал этого, потому что в нём нет молитвы, он не почувствовал то, о чем, как о плоде и даре молитвы, говорят отцы. Поскольку мы – монахи, то нам нельзя терять из виду наше назначение. Имея перед собой все эти наставления, мы должны быть готовыми к тому, что диавол воспрепятствует нам преуспевать в умной молитве. А нам она насущно необходима.

Но не только потому мы должны стремиться к молитве, что в ней нуждается душа, и не только потому, что о ней говорят святые отцы, учители трезвения, но потому, что умная молитва должна продолжаться. Она является делом святых и не должна исчезнуть, особенно со Святой Горы, которая является единственным монашеским маяком в мире. Если святогорцы не познают молитву и не будут жить ею, то кто другой в мире познает это таинство молитвы? Если монахи, закрытые недоступностью Афона, если монахи, полностью отдавшиеся духовному деланию, если монахи, послушники, со всей своей свободой от попечений, благодатью Божией не преуспеют в умной молитве, то кто же в миру сможет познать ее, имея столько своих забот и занятий? Очень большая и очень серьезная ответственность лежит на нас, и особенно на мне, ведь я жил со старцем, с этим человеком, современным делателем умной молитвы.

Если мы не будем принуждать себя и не смилуется над нами Бог, чтобы мы познали пусть не абсолютную полноту умной молитвы, но хотя бы ее некоторую часть, если мы не сможем сказать, что мы познали и откликнулись на милость Божию и наследие отцов наших, учителей трезвения, то чем мы будем оправдываться, и первый из всех я, несчастный? От этой мысли мне стыдно, и я страшусь за себя, потому что я столько лет жил рядом с профессором молитвы, но не стал даже учеником. Думаю об этом и страшусь, как я смогу оправдаться и перед Богом, и перед старцем.

Сейчас и здесь мы обязаны принуждать себя, как продолжатели делания и традиции, как братство старца. Будем со смирением просить Бога, чтобы Он помог нам, послал эту благодать, дал нам сил, просветил нас, чтобы мы противостояли диаволу, который на каждом шагу подставляет нам подножку и занимает нас делами, чуждыми нашей цели. Очень часто мы замечаем, что он прельщает нас, и мы разговариваем о стольких вещах, обсуждаем столько вопросов, говорим, соблазняемся, делаем, создаем что-то, а самая цель наша остается в забвении.

Зачем мы пришли сюда и стали монахами? У нас, в конце концов, даже нет никакой аскезы – это очевидно. Нам далеко до подвига святых отцов наших, а они говорили: «Не можешь удерживать свой ум? Сдерживай уста». Как если бы говорили нам: не можете подвизаться, как мы? Хотя бы закройте рот и творите молитву – и это уже хорошо, и отсюда начинается надежда на спасение. И если мы даже не в силах сохранить тело в чистоте, давайте сохраним в чистоте наши помыслы. Ведь с помысла все и начинается.

Мы не подвизаемся, потому что мы говорим, что не в силах, что мы немощны. Правда ли это или заблуждение, но подолгу разговаривать и обращать ум на множество пустых ненужных вещей – это не телесная немощь. В этом мы не можем оправдаться. В этом мы все замешаны и все повинны. Поймем же вину нашу, попросим прощения и начнем говорить с Богом. Что искушает нас? Что сдерживает? Что нам препятствует? Какой нам интерес до всех этих дел, что мы оставляем «единое на потребу», то есть постоянное общение с Богом. Если же мы молимся Богу и имеем связь с Ним, то все остальное в нашей жизни приходит в порядок и встаёт на свой места. Если же внутри мы не соединены с Богом посредством молитвы, то все остальные дела наши будут напоминать «салат оливье» – особенно когда мы собраны вместе в большом числе, потому что сатана пользуется этим, чтобы подтолкнуть нас к празднословию.

Но у нас также нет и смирения, в котором мы очень нуждаемся. У нас везде во главе всего эгоизм, и на кончике языка – прекословие. При первой возможности, при первом слове, поводе, при первом же замечании сразу вылезает это прекословие и самооправдание. Как такой человек вообще сможет положить какое-нибудь начало и прийти в единство с Богом? Мы не научились говорить «благослови», просить прощения и молчать, когда нас укоряют в чем-то, но тут же внутри чувствуем возмущение, стеснение сердца и порыв немедленно ответить. Этот эгоизм есть стена между душой и Богом. Все искушения, которые постигают нас, случаются для того, чтобы повалить и разрушить эту стену, чтобы душа могла иметь общение с Богом и чтобы это мрачное место могло осветиться духовным Солнцем. Но чтобы эта стена пала, надо приложить большую силу, мощный толчок. Человек сам по себе без помощи Божией на это неспособен, но Бог хочет, чтобы тот хотя бы простер руки и приложил все свои силы, а остальное совершит Он Сам. Если мы хотим, чтобы молитва стала деланием нашего сердца и ума, то мы должны стараться молчать, не занимать себя многими вещами и учиться смирению. Когда видим в себе эгоизм, прекословие и самооправдание, то скажем: вот оно, вот где препятствие, вот стена, вот болезнь, – вот мерзость диавольская. И тут мы должны приступить к выполнению своего практического делания: закроем уста, задушим помысел прекословия и укорим самих себя. И когда случится, что нас в чем-то упрекнут, то скажем: «Действительно, я сам виноват, прав брат, я заблуждаюсь, да мне и не впервой. Когда я прежде прекословил и оправдывался, то в конечном счете всегда оказывался неправым».

Когда человек укоряет себя, закрывает уста, поучается в смерти и думает о своей греховности, то у него внутри создается атмосфера плача и возникает молитвенный настрой, что побуждает его творить молитву. Так поступая каждый день и каждый день стремясь к понуждению себя, он мало-помалу преуспеет. Очень и очень естественно; что он преуспеет.

Врач говорит, что, принимая такие-то таблетки и совершая такие- то процедуры, больной в результате обретет выздоровление. Результатом станет отступление болезни. Так и духовный врач говорит, что если будет исполняться то-то, то вполне естественно, что монах начнет духовно выздоравливать. Наша цель – достичь спасения, и если Бог нас удостоит, и мы примем в себя молитву, тогда мы оправдаем надежды святых отцов и получим то, о чем мы, по благодати Божией, говорим здесь. Во что бы то ни стало мы должны возрасти в духовном познании, чтобы оправдать надежды отцов и данную нам благодать Божию.

В нашей молитве всегда будем просить Бога, просить Богородицу, просить старца о предстательстве, чтобы Бог помог нам познать умную молитву. Чтобы мы стали малейшими наследниками святых отцов. Для современной эпохи и это будет чем-то огромным. Нам необходима эта молитва, необходимо познать свет Божий, потому что без света человек ходит во тьме, а завтра придет смерть, страшная смерть – и что произойдет тогда? Да вразумит нас Бог, иначе совесть задушит нас своими укорами.

Один из отцов, великий учитель трезвения, сказал, что если монах имеет внутри себя молитву, то когда придет ему время умереть, молитва будет твориться в нем постоянно; Когда бесы окружат его, чтобы сотворить ему какое-нибудь зло, что и является их целью, молитва эта будет держать их на расстоянии. Молитва не позволит им приблизиться. Молитва обожжет их, и они отстанут, останутся вдали. Человек, защищенный этой молитвой, минует мытарства. Вот конечная цель умной молитвы. Или, точнее, великий плод, великое достижение, диплом умной молитвы, это как страховка для души в его пути к Богу. В момент смерти человек – защищенный, просвещенный, застрахованный, под покровом молитвы направится прямо на встречу с Богом. Вот конечная цель этого подвига.

Когда же у нас нет чего-то подобного, когда мы не получили дар молитвы, не принуждали себя, то окажемся неукрепленными, беззащитными, непросвещенными, непокрытыми, лицом к лицу с этими ужасными мучениями и посреди демонов, и я – первый. И как в самый час смерти, так и проходя через мытарства, мы будем находиться в очень сложном положении. Страх и трепет будет потрясать нас постоянно при всякой встрече с бесами. И тогда мы поймем, что с нами произошло и какое бедствие повлекло за собой нерадение в молитве.

Сейчас и здесь, слушая все это, начнем подвизаться закрыть внутренние и внешние уста, будем говорить только необходимое и постоянно творить молитву «Господи Иисусе Христе, помилуй мя», будем учиться смирению – как внутреннему, так и в общении, не будем оправдываться, не будем спорить, научимся говорить «благослови» и умолкать, и тогда, в действительности, с Божией помощью положим начало. И как только мы положим начало, тут же почувствуем облегчение, будем дышать иным воздухом, и это будет нашей первой возможностью испробовать вкус его. И если станем крепко держаться этого, то достигнем и большего.

Итак, в молитве нашей будем просить Бога, чтобы Он дал нам благодать принуждать себя к молитве и молчанию. Будем постоянно молить, чтобы Он дал нам дух смиренномудрия, чтобы открыл нам наше ничтожество, чтобы дал нам мудрость самопознания. Чтобы мы ощутили, что мы – ничто, и не только понимали это, но и душевно ощущали, что мы – аннулированный ноль, не что иное, как испорченное, сгнившее ничто. Вот она, истина о действительности нашего «я». Все, что говорится о нас сверх того, есть ложь и обман. И каждый день, творя такую молитву к Богу и понуждая себя, мы должны иметь надежду на то, что Бог поможет нам, помилует нас, и мы познаём что-то очень не знакомое нам, но очень хорошо известное из жизни и опыта святых отцов.

9 августа 1986

Однажды, когда я сидел, повторяя молитву, мне пришло на память евангельское повествование о самарянке, о той благословенной встрече с нею Христа! Господь, чтобы уловить ее, подобно рыбе, в Свою сеть, говорит: «Женщина, дай мне попить немного воды». Она поняла, что Он израильтянин, и отвечает: «Как я могу дать Тебе воды? Мне, самарянке, непозволительно подавать воды Тебе, израильтянину». Он говорит ей: «Великое благословение Божие, что ты оказалась здесь. Но знаешь ли, Кто говорит с тобой? Если б ты попросила Меня, то Я бы дал тебе не той воды, которую просил у тебя, но воду живую, текущую в жизнь вечную». Она же отвечает: «Дай мне, Господи, испить такой воды, чтобы не приходить сюда с таким трудом снова и снова, чтобы черпать воду, не дающую жизнь вечную. Но ведь у Тебя даже нет сосуда, чтобы зачерпнуть. Как же Ты дашь мне этой воды?» Христос говорит ей: «Беги, позови своего мужа, и приходите сюда вдвоем». Она отвечает: «Нет у меня мужа». – «Нет мужа? У тебя было пять мужей, и тот, что сейчас, – не муж тебе».

Тогда она с удивлением отвечает: «Вижу, что Ты – Пророк. Наши отцы учили, что Богу должно поклоняться на этой горе, а вы, израильтяне, говорите, что место для поклонения Богу – в Иерусалиме». Господь сказал ей: «Говорю тебе, женщина, что придет время, и уже настало, когда действительные, истинные поклонники будут поклоняться и служить Богу в духе и истине»²⁹⁷, а не в заблуждении.

Этому духовному поклонению учат святые отцы, учители трезвения, систематизировавшие учение и метод о молитве. Они среди прочего говорят о плодах умной, духовной молитвы, то есть истинного поклонения Богу. Хотя Ему приносится и внешнее поклонение, но такое служение не всегда истинно, потому что часто человеком движет или тщеславие, или человекоугодие, а вместе с тем ему не всегда бывает удобно перед другими выставлять себя напоказ. Но внутреннее поклонение души, ума, сердца, исходящее из любовного расположения к Богу, – это нечто совсем иное. Святитель Григорий Палама учит, что во время умной молитвы, когда ум соединяется с душой, призывая сладчайшее имя Христово, то не только сердце становится источником жизни, но даже из ноздрей молящегося исходит благоухание, потому что имя Христово есть благоухание²⁹⁸.

От молитвы, поклоняясь Богу в духе и истине, человек внутренне благоухает, от избытка сердца глаголют уста²⁹⁹, то есть человек выносит наружу то, что находится внутри него. Вдыхает Христа – выдыхает благоухание Христово. Мы в большом долгу перед великими отцами пустыни за ту огромную пользу, которую они принесли нам. Они очень много трудились для того, чтобы приобрести себе и потом оставить для нас это духовное наследство. Они возделывали, работали, собрали плоды и предоставили их нам, а мы, со своей стороны, вошли в их труд, нашли все готовым и не знаем, как подойти к этому плоду и как вкусить его.

Когда ум человека во время молитвы отрешается от всего земного, тогда естественным образом он приходит в себя, возвращается в свою «мастерскую», то есть в сердце. Занимаясь в нем молитвой, усердно призывая имя Христово, он достигает соприкосновения с Богом. Поскольку известно, что. внешнее, уставное богослужение как в Ветхом, так и в Новом Завете не могло вполне обеспечить подобное соединение сердца и ума с Богом, то именно по этой причине святые отцы придали такое огромное значение деланию умной молитвы, или способу молитвы. Необходимо оставить всякое житейское попечение, в особенности во время молитвы, дабы ум, свободный от пут и помыслов житейской суеты, смог целиком и полностью предаться непрестанному занятию именем Христовым.

Но, безусловно, молитве нужно при этом оказывать всестороннюю поддержку, ибо нельзя, с одной стороны – понуждать себя к молитве, а с другой – попускать уму свободно принимать любые помыслы, распускать язык и пустословить на любые темы и прочее, а после всего этого садиться, намереваясь, погрузить ум в молитву. Ведь если за прошедший день ум был пленен столькими мыслями и разговорами, то как после этого он сможет легко от них избавиться и приступить к молитве? Ведь и без того перед нами может возникнуть огромное множество препятствий, мешающих преуспеянию в делании молитвы. Мы здесь вместе собрались и живем в киновии, имеем некоторые жизненно необходимые заботы, но одновременно, исполняя послушания, будем стараться и всячески пытаться хранить свой ум от всего излишнего. Конечно, возникает вопрос: «Возможно ли это?» – «Да, возможно».

Авва Геласий сначала был пустынником, а после по воле Божией стал игуменом монастыря. Монастыри в той местности были многочисленными, и по причине бедности иноки много трудились ради пропитания: возделывали сады, разводили скот и т. д. Этим всем был вынужден заниматься и авва Геласий. Один его друг-пустынник как-то сказал ему: «Авва Геласий, будь внимателен, приобретая всё это! Да не увлечет тебя вся эта скотина, работы – заботы, и ты потеряешь Геласия, погубишь пустынника». Но мудрый Геласий, опытно постигший Премудрость Божию, отвечал: «Ты больше увлекаешься инструментом, который используешь для рукоделия, чем Геласий своими приобретениями». Настолько он был свободен!

Меня, конечно, отвлекают попечения и обязанности, но авва Геласий, несмотря на все свои заботы, сохранял трезвение. Поэтому он мог так легко и твердо ответить своему сподвижнику. Это касается и вас, потому что и вы, если позаботитесь о трезвении, то сможете заниматься духовным деланием, работая на послушаниях. Необходимо проявить в этом усердие, а не так, чтобы, попробовав раз, оставить. Если мы немного понудим себя, то увидим, какой из всего этого получится результат.

По уставу в нашей обители мы имеем время для занятия молитвой. В частности, после повечерия я могу безмолвствовать в келии, и кто мне будет препятствовать, когда старец поощряет это. После повечерия пойду, к примеру, совершу свое молитвенное правило с поклонами, чтобы не оставлять их выполнение на вечер. Я моту лечь спать насколько возможно раньше и встать вовремя. Как проснусь, у меня будет для молитвы летом три часа, а зимой – четыре, поэтому я могу выполнить оставшуюся часть молитвенного правила, и сразу после Трисвятого и так далее сесть и приняться за молитву. Впереди еще много времени, и, достаточно долго позанимавшись молитвой, я встану и делаю поклоны уже отдохнувшим, так как до этого сидел³⁰⁰. После поклонов опять сажусь и продолжаю молитву. Если борет сон, то включаю светильник и начинаю изучать духовные книги. Опять засыпаю? Встаю. Беру четки, произношу вслух: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя...» Это практический метод – деятельный способ, а практика ведет к созерцанию.

Мирской человек или монах, занимаясь молитвой, старается выбросить из головы все мысли и фантазии и полагает, что на свете есть только он сам и Бог – никого более. Потому что «если человек не скажет себе, что никого, кроме Бога и его самого, не существует, то не сможет найти своей душе покоя»³⁰¹. Пусть он скажет себе, он и только он находится душой и телом наедине с Богом, и никого другого не существует. Авва Исаак Сирин говорит: «Приди к тому, когда ничего еще не было создано»³⁰². Иными словами, когда ты был в дыхании Божием, был в Боге, и ничего больше не существовало³⁰³. Приведя себя в такое положение, помышляй, что ты находишься с Богом в духе.

Но и диавол тоже не дремлет и как бы говорит: «Так ты мыслишь? Вот сейчас увидишь, с Богом ли ты». И приносит на память все, что случилось в этот день, а вместе и целую кучу посторонних помыслов. Он начинает показывать в воображении словно фильмы, как в кинотеатре, а монах в свою очередь пытается стереть всё это, как губкой, чтобы ничего не осталось в памяти. Задняя забывая, простираюсь вперед³⁰⁴, старается держаться мысли, что он наедине с Богом... Начинает молитву...

Одно его заботит – своя греховность, бренность и смерть: «Я исполнен грехами и заслуживаю наказания. Я виновен и осужден на муки ада. Помилуй меня, Господи!» Я стараюсь не допускать возникновения образов в моем воображении: ни Божественных, ни человеческих, ни земных – никаких фантазий. Это требует усилий! Если я могу членораздельно произносить в уме имя Христово в молитве, то предоставляю уму произносить внутренним словом: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». На вдохе: «Господи Иисусе Христе...» и на выдохе – «...помилуй мя». Можно произносить молитву целиком на вдохе и на выдохе; или же две на вдохе, одну на выдохе. Если замечу, что ум «закоснел» и не может произносить имя Христово, то перехожу к иному способу: вдыхаю уже не носом, а через рот и помогаю уму, слегка двигая язык, как бы произнося слова молитвы: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». То есть вдыхая: «Господи Иисусе Христе...», выдыхая: «...помилуй мя», стараюсь глядеть в оба, чтобы держать ум свободным от образов. Диавол же в свою очередь обычно стоит прямо напротив меня и показывает мне всевозможные картины. Я же, со своей стороны, борюсь, чтобы глазами души ни на что не глядеть. Проще говоря, идет борьба.

Допустим, что в результате сражения бес отогнан и ум обретает безмолвие. Тогда подвижник начинает молиться умиротворенно, спокойно вдыхать и выдыхать имя нашего сладчайшего Христа. Он безмолвствует всецело и извне, и изнутри. Тогда его начинает осенять мир Божий, всякий ум превосходящий³⁰⁵. Внутренний человек успокаивается, прекрасное состояние царствует как на «небе» ума, так и на «земле» сердца. Христос, как Сам Он того пожелает, преображается внутри сердца подвижника. Сердце становится жертвенником Божиим, становится землей обетованной, в нем возникает ощущение Царствия Небесного. Появляется дерзновение, надежда, любовь к Богу и ближнему. Сердце расширяется, подобно тому, как широко и безгранично простирается Бог. Но разве человек с его душой и сердцем не является «богом по благодати»? Боги вы и сыны Вышнего все³⁰⁶. Благодаря содействию благодати сердце человека становится обо́женным...

Некий павший, нерадивый, ленивый и сбившийся с пути монах молился в храме с болью: «Христе мой, Ты, Который распялся при Понтийском Пилате и пролил Кровь Свою за нас, грешных, разве не можешь и мне помочь и спасти меня из этого ужасного состояния, в котором я нахожусь?» Сказав эти слова с умилением и болью, он начал произносить молитву «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». До этого у него был некоторый опыт молитвы, но из-за своей невнимательности он потерял ее. Как только молитва начала совершаться в его сердце, то весь его настрой коренным образом поменялся; и он удостоился великого видения. До этого он чувствовал в себе ненависть, вражду, злобу, отчуждение от Бога, но тут вдруг все изменилось.

Когда Бог отнимает Свою покрывающую руку, когда забирает Свою силу и благодать – рушится все духовное устроение человека. Когда же Бог снова посылает Свою благодать – все обновляется вновь. Итак, по причине невнимательности упомянутого инока Бог отнял у него Свою благодать, и он дошел до последнего предела духовного разорения. Когда же Бог призрел на его смирение и послал Свою благодать, то его внутренний человек обновился, и молитва начала действовать как бурлящий источник. Благодать Божия стала струями изливаться в его сердце, он сделался новым человеком и вступил в общение с невидимым Миром.

Когда начинает могущественно действовать молитва, человек становится как бы вне себя. Но так как не всегда можно получить такую благодать, то нам необходимо прилагать труды. Часто бывает, что молитва идет хорошо, и в душе устанавливается мир и тишина, но ничего особенного не происходит. В иной же раз ведется многочасовая ожесточенная борьба с парением ума, бывают и другие битвы, но это совсем не означает, что мы можем отступать и роптать: «Что нам говорил старец, я ничего не нашел!» – Найдешь, не переживай! Терпение и труд! Если будешь подвизаться согласно тому, как мы об этом говорим во время бесед и как нас учат святые отцы, то обретешь. У Бога нет лицеприятия, у Него нет любимчиков, Он для всех одинаков. От нас же требуется только, чтобы мы искали Его искренне, с сильным желанием и пребывали в молитвенном труде, ведь если мы не будем понуждать себя, то не получим ничего!

Известно, что змея, для смены старой чешуи, с усилием протискивается между двух камней и на выходе оказывается в новой. Так и мы, если не утесним себя, не понудим, то не сможем улучить победу! Если виноград не истолочь – не выйдет сладкого вина. Если пшеница не перемелется между жерновами – не получится ни муки, ни теста, ни укрепляющего тело хлеба. Также если и мы не понудим себя, не стесним ум и не заключим его в сердце, словно в темном месте, не свяжем его, чтобы он безвыходно пребывал там, то не сможем упокоиться в благодати Божией.

Иноки и мирские юноши, желающие стать монахами, приходят к нам, чтобы жить с нами. Какое обилие вопросов возникает у них при чтении книг о трезвении! Они настойчиво ищут учителей молитвы, но эти благословенные учители уже оставили сей мир. Почти не осталось тех, кто действительно нашел благодать молитвы, а если и есть, то это как капля в море. Однако в случае если у нас нет руководителя и мы черпаем учение о молитве из книг святых отцов, то, когда мы начинаем продвигаться, подходит диавол и говорит: «Ты в прелести! Остановись! Потеряешь и то малое, во что веришь». Так один мирянин, изучавший богословие за границей, принялся читать и практиковать способ умной молитвы. Его сердце начало разогреваться благодатью, а помысел стал вопрошать: «Может быть, это прелесть? Точно ли об этом говорят отцы, или эта теплота от диавола? Оставь, чтобы не случилось чего худшего!» И он оставил свое делание. Но если бы у него был руководитель, то он сказал бы ему: «Да, продолжай, все в порядке, это первая ступень, не прелесть. То, что ты описал, не может привести к прелести».

Искуситель борется с этой молитвой и желает совершенно заглушить имя Христово, чтобы Его не произносили уста, и в особенности ум. Хочет, чтобы Его совсем не было слышно. «Не проповедуйте во имя Его, – требовали книжники и фарисей от апостолов. – Вы заполнили всю Иудею именем Иисуса. Прекратите провозглашать о Нем». Но поднимается бесстрашный Петр и парирует: «Мы не в силах молчать о том, что мы видели и слышали. Богу должно повиноваться более, чем людям. Мы будем слушаться Бога, нашего Учителя, а не вас, потому что вы распяли Его. Мы познали, что Он Сын Божий, и будем проповедовать о Нем. Ничто не остановит нас». Апостолов били. Но тут законоучитель Гамалиил сказал иудеям: «Не препятствуйте им, ведь иные тоже провозглашали свое учение, становились известными, собирали учеников, но либо еще при жизни их, либо вскоре после смерти ученики их разбредались во все стороны. Если здесь подобный случай, то и они рассеются. Если же это дело от Бога, то ничем вы не только не сможете их сдержать, но еще и богоборцами станете»³⁰⁷. Синедриону понравился этот совет, и они отступили, а апостолы продолжили обращать людей к вере во Христа.

Бесы также, подобно книжникам и фарисеям, подходят и начинают внушать нам: «Не произноси имя Христа, в прелесть впадешь!» Приносят и другие вражеские помыслы, исподтишка подталкивают заниматься празднословием, создают в воображении множество образов... все, чтобы только прекратить молитву: в одном они нас останавливают, в другом замедляют, с одной стороны – изображают препятствия, с другой – показывают трудности, и в конечном счете останавливают Иисусову молитву. Они лишают ее не только тех, кто не знает об этом делании или кто по разным причинам не имеет руководства. Но и у нас с вами сатана, который настолько искусен в улавливании человека во всякого рода ловушки искушений и в удалении от всякого добра, нашел много способов замкнуть уста и помрачить ум. Сатана заслоняет от нас имя Христово, чтобы самому воцариться над нами, и мы умолкаем и не произносим это имя. Хотя не сам он лично воцаряется в нас, но все же господствует над нами, отчего и костенеет наш ум и сердце, и мы потом удивляемся: «Почему я так плохо себя чувствую? Почему во мне такая пустота?» А кто-то даже думает: «Лучше бы мне вернуться в мир». Потому что на него набрасываются страсти, так как видят его без молитвы. Появляются плевелы страстей, комары, мухи и вирусы, а человек начинает думать, что лучше бы он жил в миру. Нет. Ты уже был в миру и пришел сюда, чтобы стать иноком. Нужно стараться жить под руководством, нужно усердие, нужно пройти через боль...

Ничего доброго не приходит с легкостью, иначе все мы были бы боговидцами. К примеру, взгляните на удобренный огород: вкладываешь много труда, чтобы собрать хоть немного плодов, но посмотри, как легко и без всякой заботы с твоей стороны всходят всяческие колючки и сорняки! Все, что растет без труда, – это сорняки, а что всходит с трудом – это плоды. Итак, когда я тружусь и старец говорит мне: «Чадо, не празднословь, читай молитву», – буду читать молитву! Но меня тянет немного поговорить, ум влечется куда-то в сторону, потому что всякая страсть содержит в себе удовольствие. Она манит меня к наслаждению: тщеславно помечтать, попустословить, представить что-либо срамное и нечистое. Во всем есть своя приятность, которая тянет меня к себе. Но нет! Я должен воспротивиться и сказать себе: «Старец велел гнать от себя всякое мечтание и нечистоту и держать молитву; Сказал заботиться о назначенной мне работе по послушанию». Вот и буду заботиться. Но и тут мне нелегко. Приходит кто-то и начинает говорить со мной о том и о сем, в том числе и о недолжном. Эх, зачем он вообще подошел? А если он подойдет ко мне поговорить еще и о чем-то, что смутит меня, то еще хуже. Он сразу создает мне серьезные искушения. «Внедряет» мне помыслы или грязные, или мирские, или возвращает мою мысль в мир, или ввергает в осуждение, в общем, портит все мое внутреннее состояние... И как потом удержать молитву? Невозможно. Итак, когда я храню молчание и произношу молитву, это, во-первых, воспрепятствует брату начать со мной разговор о недолжном, а во-вторых, если меня во время молитвы посетила благодать, то мне не захочется менять Божии дар на миску чечевицы³⁰⁸. Неужели я обменяю благословение Божие на предложенное этим братом? Ни за что!

Но только не говорите мне, что это все неосуществимо! Неосуществимым оно только кажется, потому что мы не прилагали усилие. Мы не познали пользу от молитвы, и поэтому нам тяжело. Сперва давайте положим начало и потом уже станем говорить, так оно или не так. Если бы это была какая-то теория, вычитанная мною из книг, то мне самому было бы неловко отвечать на ваши вопросы, но когда это проверено на практике, когда это истинно и пережито, то как могу я признать, что это просто теория, а не сама жизнь?

И снова для примера расскажу, как однажды старец послал нас пешком от скита Малой Святой Анны³⁰⁹, где мы жили, в Пантократор³¹⁰, затем пойти оттуда в скит по какому-то делу в Карее³¹¹, что-то насчет паспортов, и вернуться. Все заняло два-три дня. И теперь представьте себе, какую заповедь нам дал старец: «Смотрите, совсем не разговаривайте в пути». Сегодня сказали бы: «Да что он такое говорит? Два-три дня будем вместе – и не разговаривать!» Однако заповедь была дана, а далее от нас зависело, исполним мы ее или нет. Итак, мы вышли, прошли семь часов пути и направились от Пантократора к Карее, куда едва успели до закрытия дверей, и переночевали в Кутлумуше³¹². Далее, на следующий день в Карее завершили свои дела и через три дня были у старца. Он не верил, что его заповедь будет исполнена, и, когда мы вернулись, спросил: «Разговаривали?» – «Старче, нет». Смотрит мне в глаза. «Твоими молитвами, старче, не разговаривал».

А причин для разговоров было предостаточно; Старший брат в дороге говорил: «Ефрем, видишь тот монастырь, он называется так-то, смотри, видишь?» Я же опускал голову и повторял: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя, Господи Иисусе Христе, помилуй мя, Господи Иисусе Христе, помилуй мя...» Потом, когда пошли покушать, было опять очень много провокаций на разговоры... вот вам и брат от брата помогаем, как град тверд!³¹³ «Брат мой старше меня, – говорил я себе, – он может говорить; я же как младший не должен». Не должен, во-первых, потому, что это заповедь, однако, чтобы не осуждать брата, я сказал себе, что младший должен молчать перед старшим. И поскольку я не отвечал, то бесед и не возникало.

Когда старец узнал, что я не разговаривал, то он обнял меня и поцеловал... Думаете, это совершилось без труда? Ох!.. Было все: и принуждение, и давление; помыслы и прочее. Но, несмотря ни на что, в такой ситуации нужно было сохранить слово старца. Так и вы поступайте. Вы спросите меня, как быть, если брат подошел ко мне поговорить? Ну скажи ему пару необходимых слов, а все, что сверх того, будет излишним. Покажи ему с помощью «Господи Иисусе Христе, помилуй мя», что разговор окончен. Но скажет кто-то: «Но, старче, так мы разрываем наше общение. Не встречаем друг друга с любовью...» Так что же получается, неужели мы будем встречать друг друга празднословием и болтовней? Отцы говорят, что новоначальные заводят беседу с богословия, а оканчивают срамословием, осуждением, обсуждением мирских вещей³¹⁴. Потом пройдемся по футболу, политике и дальше по порядку: новости Святой Горы, монастыря, о чем говорилось на монашеском собрании, что делалось. Но если человек молчит и степенно произносит в себе имя Христово, то в нем рождается любовь: он взглянет на брата и чувствует любовь. И если тот со своей стороны имеет в себе Святой Дух, то он понимает это.

Мы жили в молчании: меньше слов, больше дела! Я пришел к тому, что, когда возникала мысль сказать что-либо брату, я возражал помыслу: «Вот, положим, я это скажу, и что получится? Совесть говорила мне, что это пустое, лишнее. Ну, тогда и говорить незачем». И я молчал. Помысел подначивал опять: «Скажи, это необходимо». Необходимо? Забудь уже, тоже мне необходимость... Может, об этом кто-то другой скажет. И я молчал, но внутри себя чувствовал огромную любовь к братии и в уме обнимал их. Так проявлялась любовь, а как говорится, любовь и насморк не спрячешь³¹⁵. Когда в человеке любовь, то не нужно много слов. Слова – серебро, а молчание – золото.

Один брат молча работал на своем послушании, затем приходил в трапезу, чтобы съесть свою порцию, и возвращался на послушание. Не говорил ничего. Но по глазам все было понятно, взгляд много о чем говорил, даже если ни слова из уст не исходит – глаза покажут, есть ли там любовь. И тогда в молчании происходит единение сердец. Такое может иметь место, только когда в человеке есть духовное делание. Если же его у меня нет, и я захочу сделать вид, что якобы оказываю любовь, и начну разговаривать и беседовать, то такая любовь пуста. Разругаемся, потому что в чем-нибудь да разойдемся. Ведь если нет благодати Божией, которая бы объединяла нас, то что, мы паутинкой хотим привязаться друг к другу? Но паутиной не связать человека. Этим не достигается единение в братстве.

Если мы хотим преуспеть в молитве, то давайте начнем оказывать ей всестороннюю поддержку. Иначе всем нам и мне, первому, мне, никчёмному и жалкому, нечем будет оправдаться. Я Первый буду повинен, потому что вы пришли к моей скудости, а я, в отличие от вас, нашел духовного старца и старцев с Фаворским светом, с духовной молитвой, созерцанием и откровениями. Вина моя заключается в том, что я ни на шаг не приблизился к этому старцу. Однако, по крайней мере, я передаю его учение не вычитанным из книг, но познанным из опыта, который я принял от него, потому что я жил с этим человеком. Знали его и многие другие, которые еще живы и хранят его святую главу и мощи. Да, таков был старец – ваш дедушка. У него были все указанные духовные состояния, так как он усердно подвизался. Хотя сам он; конечно, утверждал, что трудились его старцы, но на самом деле труд был его и отца Арсения, их духовная пашня.

Старец говорил нам: «Вы пришли сюда как благородные господа, нашли здесь старца, нашли место, очищенное от множества бесов, которых священники из одержимых людей изгоняют в подобные этому пустынные, безлюдные и непроходимые места. Мы так упорно подвизались, чтобы выгнать их отсюда молитвой, а вы нашли место чистым, у вас есть наставник, сложившийся устав молитвы и духовной борьбы, и все просто замечательно! Представьте, если бы вы пришли, и у вас не было бы руководителя? Вы бы искали, постились бы, исследовали труднодоступные места, чтобы только найти наставника, который мог бы сказать вам хоть одно слово духовного наставления из своего опыта молитвы и монашеской жизни. Вы же сразу, как пришли из мира, легко нашли старца и теперь не печетесь об этом».

Все так... У нас нет оправдания. Если молодежь, которая взыскует монашества, придет сюда, придет в монастырь, что получит от нас, современных старцев? Ведь мы прежде всего не живем молитвой, не держим предания наших собственных старцев, и разве мы обрели что-либо, чтобы передать это другим? Если у нас самих ничего нет, то, что мы можем дать? С нищего и бедняка чего возьмешь? Таковы мы, и первый – я. Они читают книги и приходят сюда, но не находят искомого. О, если бы мы обрели хотя бы что-то в молитве! Мы – братия старца, дедушки нашего, и несем ответственность перед Богом, мы обязаны подвизаться, чтобы обрести благодать! Ведь это возможно. «Это действительно возможно, старче?» – мы вопрошали его. «Да, чадо мое. Есть плод, есть источник. Если будешь подвизаться, найдешь этот источник». – «Как его найти?» – «Вот так, как тебя учат. Делай то и то, претвори это в жизнь, и увидишь, что найдешь. Это точно на сто процентов». Но кто мог бы с такой же уверенностью сказать обо всем этом, кроме нашего старца?

Был с нами также и старец Арсений, хотя его ум не имел такой остроты, как у старца Иосифа. У старца были оба благодатных дарования. Он обладал и молитвой, и созерцанием, то есть имел и делание, и созерцание. Старец Арсений не обладал созерцанием. Он был прост, у него не было такой широты, но ему помогла природная сила. Старец же был совсем иного характера. Дедушка Арсении проводил всю ночь на ногах, от заката до рассвета – и это после дневных работ. А работ у нас было много и тяжелых: нужно было таскать грузы и вообще много чего делать, тогда как сон был ограниченным. Но он – стоял. «Порой на меня находит недоумение, как же мне встать на бдение, – жаловался старец Арсений, делая себе кофе, – такую усталость чувствую, как выстою столько часов? А как встану, дитя мое, открывается сердце. Все, что у меня на сердце, я открываю в молитве и совсем! не чувствую усталости. Восемьдесять часов стою, и никакой усталости». И действительно, так оно и было – он стоял колонной! В его келии можно было чувствовать благоухание от вдыхания и выдыхания им имени Божия. У него была чистая молитва. В его сердце было только имя Христово.

Старец Иосиф имел два дара: и молитву, и созерцание. Из его сердца посредством молитвы начинался «полет» в иной мир. Как будто с космодрома запускалась ракета созерцания и достигала Самого Бога. Все это подлинно, и кто хочет познать эту истину, пусть отвергнет самого себя и потрудится ради этого. Если не приложить усилия, ничего не получится. Не так, чтобы немного потрудиться и потом оставить – нет. Необходимо постоянно прилагать усилия и, главное, в течение всего дня повторять Иисусову молитву, и ночью, насколько возможно, без перерыва повторять на вдохе и выдохе имя Божие.

Даже если человек не достигнет самых духовных высот, все же он непременно получит дар молитвы и умиротворение, которое подаст ему Христос Своим именем. По крайней мере, он почувствует вкус умной молитвы. Скажем, пусть не съест всю бочку меда, но хотя бы попробует ложечку. Съел ложку меду, и уже знаю, насколько он сладок. Пусть другие его бочками вкушали, но и я теперь знаю и могу говорить о вкусе меда. Будем внимательными и, наряду со всем остальным, будем посредством всестороннего воздержания способствовать этому, так сказать, воцарению и утверждению в нас молитвы. В воздержание, значит, не будем пресыщаться ни сном, ни пищей, но вместе удерживать язык и пресекать излишнюю попечительность ума.

Занимаясь рукоделием, будем повторять: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя»... Не обязательно кричать, но потихоньку произносить: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Это благословение Божие. Но тут же приходит диавол и говорит: «Ни-ни!» – и собирается подсунуть мне то один помысел, то другой. Он действует не только таким образом, у него есть и иные способы, он проявляет себя по-разному. Приведет, например, какого-то брата, чтобы тот тебе начал мешать. Он заговорит с тобой, скажет что- то и тем самым остановит твою молитву. А ты не останавливайся! Продолжай ее – и увидишь, что произойдет.

Ты скажешь мне: «Какой толк машинально повторять молитву?» Пусть человек даже механически произносит молитву – сатана все равно ее слышит. Если не могу творить молитву устно и внимательно, а читаю ее механически – результат всё же будет, пусть и не на сто процентов; но хотя бы на тридцать. Жил в пустыне Афона один слепой дедушка. Однажды он держал на руках кота и дразнил его. К нему пришел наш нищетою богатый в Боге старец Иосиф, а он был тогда молод, подвизался в молитве и пылал ревностию – и сказал: «Дедушка, почему ты играешься с котом, почему не творишь молитву?» Тот несчастный старчик отвечает: «Боюсь, дитятко, чтобы не впасть в прелесть». – «Но, старче, на истинном ли ты пути, играя с котом, дразня его и совершенно оставив молитву?» Дедушка так ничего и не понял, «как об стенку горох». С ним было бесполезно говорить. Как он смолоду жил, так и состарился. Он считал занятие молитвой прелестью! Какая беда!

Когда мы произносим молитву – один брат, другой, третий, то, что тогда получается? Монастырь – это улей. Влетают-вылетают пчелы, жужжат: жу-жу-жу... – и собирают мед в соты. Каждая из них подходит к собственной клеточке и складывает туда нектар, который собрала с цветка, и таким образом производится прекрасный мед. Но есть и трутни. Они живут на всем готовом, питаясь тем, что делают рабочие пчелы. Это те, кто сеют искушения, останавливают молитву, те, кто празднословят и осуждают других. Приходят и приносят смущение – «камни преткновения», о которые брат спотыкается и падает. Трутень – это тот, который съедает то, что брат пытается создать, – плод, который он пытается возрастить. Не должны ли мы быть внимательными? Не нужно ли удалить трутня из улья? Нужно, потому что он вредитель. Поэтому, отцы мои, будем прилагать усилия, чтобы собрать духовный мед – и я, ничтожный, в первую очередь. Потрудимся и найдем благодать Божию, поймем и почувствуем, что есть монашество.

Как говорил мне благословенный старец: «Чадо, не для того приходят из мира и становятся монахами, чтобы одеть рясу и схиму и только так стать похожим на монаха. Нет, это заблуждение. Монах – это тот, кто придет из мира, найдет наставника, останется с ним, будет верным и приобретет молитву. Если человек не приобретет молитву, то не станет монахом». Внешне – станет, внутренне – нет. Человек имеет две стороны: внешнюю и внутреннюю, то есть тело и душу. Одевается внешне и внутренне. Обнажается внешне и внутренне: и тело, и душа. Питается и телесной пищей, и духовной. Если изнутри человек не меняется, то всё, что происходит с ним внешне, – ничто. Не очищают только внешние стенки сосуда, оставляя внутренние грязными. «Вы – лицемеры, если делаете так, – говорит Господь. – Омой внутренность сосуда, и внешнее будет чистым»³¹⁶.

Омой себя изнутри, приведи в порядок помыслы и все остальное, и увидишь, что сами внешние твои проявления будут правильными. Члены тела не двигаются сами по себе. Движущая сила находится внутри. И если эта внутренняя движущая сила здорова, то внешние движения тела и вся его деятельность будут выражением внутренней жизни. Если внутри нет изменений, то и внешне человек не изменится. Итак, вот что мы должны делать – помёт пять своё внутреннее содержание. Будем молиться, чтобы иметь Бога внутри, иметь имя Христово, благоговение, веру, будем мыслить о небесном, ведь мы навечно уйдем туда. Говорят, когда замечаешь, что ум не восходит горе, – это значит, что он обращен долу.

Известно, что ветви деревьев, на которых зреют плоды, сгибаются под их тяжестью. Когда плодов нет, то ветви поднимаются вверх. Если не наклонишь ветку лимонного дерева вниз, то лимоны на ней не вырастут. Если оставишь дерево расти свободно – оно не плодоносит. Но если садовник притянет ветку, наклонит и привяжет ее веревкой, то в свое время она принесет плод³¹⁷. Так и человек если не смирится и не будет слушаться, то не принесет духовного плода. Сколько людей по внешности кажутся преуспевающими духовно, но если человек совершает что-то особенное и им овладевают помыслы тщеславия и гордости, то он не приносит плода, потому что для плодоношения нужно смирение. Нужно, чтобы он опустил голову и сказал: «У меня нет своей воли, я ее продал, чтобы получить награду, приобрести свободу во Христе». Что такое воля? Это то, чего хочет мое «я». Отдай свою волю Христу посредством старца, и приобретешь свободу во Христе. Не слушаешься? Не поддаешься на увещевания? Не ожидай, что принесешь плод; Итак, отцы, эпицентр нашей жизни – молитва.

Если мы не обретем молитву, то напрасно пришли в монастырь. Будем подвизаться. Старайтесь, насколько можете, весь день произносить молитву. Не увлекайтесь внешним. Сколько бы внешне-направленной ни была ваша работа по послушанию, старайтесь обращаться внутрь себя. Собирайте ум молитвой и помните, что мы – странники и пришельцы, как и все отцы наши³¹⁸. Мы не вечны. Помыслим о том, что нам предстоит уйти, что жизнь наша кончается. Эх! Куда пойдем? Ох, горе нам! Я сам, ничего не делающий, думаю: «Куда пойдешь, несчастный? Завтра закроются глаза твои. Известно ли тебе, куда ты пойдешь?» Так браню себя, смиряю себя, потому что я не делаю ничего.

Могу ли заглушить свою совесть? Совесть не позволяет себя заглушить. Могу ли заткнуть ей рот, чтобы не кричала? Будет кричать, несмотря ни на что. И благо, если кричит. Ведь если замолкнет ее голос, тогда горе мне, начнется нисхождение в ад. Видишь, шагает по жизни человек, все переворачивает на своем пути вверх дном, и ничто не в силах его остановить. И вдруг что-то случается, и он встречает свою смерть. Вот тогда-то он и приходит в себя, рассудок все отчетливо видит, но уже поздно. Тогда и ангел, и совесть, и голос Божий все вместе скажут ему: когда солнце было в зените, где ты пропадал, почему не трудился ради Бога? Теперь, когда заходит солнце и наступает мрак, ты просыпаешься и хочешь работать? Поздно, поезд ушел! Так оно и есть... Я сам очень скорблю об этом. Почему? Потому, что мне все это известно, и потому, что я ваш духовный отец, потому что я люблю вас...

Вижу одного – мечется то туда, то сюда. Куда ты катишься, чадо мое? Как бывает сегодня в семьях: ребенок забрасывает портфель и не учит уроки и еще требует: «А мне все равно, мам, дай денег! Ты породила меня, ты и корми!» Слушаешь о современной молодежи, как папа с мамой из кожи лезут вон, чтобы заработать детям на карманные расходы, а сын сидит у них на шее, да вдобавок ко всему еще и чурается их. «Готов ли он сам завести семью? Готов ли работать, чтобы прокормить свою семью? Ни на что он не годен. До чего он докатится, до тюрьмы?» – так скорбят родители, когда видят, что их дети сбились с пути, не уважают и не любят их, не слушаются, делают их жизнь несчастной.

Подобным образом относится к своим непослушным чадам и старец. Когда видит одного здесь, другого там согрешающими, разве его душе не больно? Больно. Как ей не болеть? Когда видишь, что духовное чадо, твой послушник, не подходит к тебе... не исповедуется.., не советуется. Это ли послушник и духовное чадо? Судите сами... Ведь он обещал Богу, что у него будет наставник. Старец перестал быть для него руководителем. Как отец, как личность перестал для него существовать, и тот встал на свою собственную дорогу. И полагает, что он направляется в Царствие Небесное! Обманывается такой человек. Есть Судящий³¹⁹. Бог будет судить с высоты, потому что Он направил нас на путь святых отцов. Правильно по клавишам ударяешь? Если так, то будет сыграна прекрасная мелодия. Сфальшивил? Инструмент хоть и издал звук, но вышло так, что ухо режет. Так и когда духовное чадо ошибается в нотах, стучит не по тем клавишам, то духовная мелодия не звучит. Они играют, и некоторые слушатели думают, что что-то получается, но знатоки скажут: что за какофония! Когда старец видит свое духовное чадо непокорным, то думает: «Куда ты, чадо, катишься?!» Сам-то послушник полагает, что все идет прекрасно, всё слава Богу. Но лучше скажи «слава Богу» за то, что Он еще держит тебя в этой жизни, чтобы ты смог опомниться и положить доброе начало. Говоришь ему: делай это, делай другое, начни подвизаться – не шелохнется. Я сажусь и оплакиваю себя и говорю: «Слушать тебя – не слушает. Что ему скажешь? Говорит: „Я тебе не верю"». Реагирует, как будто это не я, а бес с ним разговаривает. Какой стыд после стольких лет и стольких наставлений услышать такой ответ от своего духовного чада.

Мы не должны вредить друг другу. Когда ты идешь и смущаешь кого-то, то и он становится таким же, как ты. Правильно это? Нет. Для старца это горькая чаша. Это рана. Вы ее не чувствуете, так как вы не на моем месте. Когда я был еще молодым и жил со старцем, один брат начал нашептывать мне против него, чтобы нас поссорить. Старцу об этом рассказывали и другие отцы, и однажды он сказал мне с болью: «Чадо, видишь, что тот брат говорит? Как внутри меня это ранит, но мне не за себя больно, а за него: что будет с ним в будущем? Можно ли говорить так о своем старце? Обретет ли он молитву? Найдет ли спасение? Нет». Вот почему нам необходимо быть внимательными. Мы пришли сюда не для того, чтобы потом попасть в ад.

Один сенатор стал монахом, но не подвизался как должно, и святой Василий Великий сказал ему: «И сенаторство ты потерял, и монахом не стал»³²⁰. Конечно, и о всех нас, и обо мне первом святой Василий сказал бы то же самое. Он сказал бы, что мы все оставили, но ничего не достигли. Таковы мы, ничтожные! Но, чадо мое, почему бы тебе не иметь хотя бы послушания? Отцы говорят: «У тебя сердце не чисто? Ладно, держи чистыми хотя бы уста. Внутри тебя есть помыслы; хотя бы не воплощай их в жизни»³²¹. Но мы не только не держим собственные уста чистыми, но пачкаем и другого. В чем дугой, этот несчастный брат, виноват? Он подвизается, чтобы спастись, а я подхожу к нему и кидаю в него грязной тряпкой мараю его, и потом и от него дурно пахнет. Такие люди совершают преступление, потому что убивают душу. Человек совершает свой подвиг, старается, чтобы выстоять в борьбе, но приходит другой и сталкивает его в яму...

Или один кричит и ругается в коридоре. Мы называем друг друга по кличкам. Где еще слыхано такое? Вежливость монаха – слова «благослови» и «буди благословенно». Так учил нас старец. Он говорил нам о хранении уст: чадо мое, вежливость монаха – это «благослови» и «буди благословенно». Можем ли мы назидать таким поведением людей, которые приходят сюда? Ссоримся и кричим в коридорах. Проходят мирские, слышат это и говорят: «Монахи, а еще и ругаются!» И они правы. Я выезжаю из монастыря и что слышу от людей! «Знаете, старче, о чем мы беседовали с отцами? Они говорили со мной о политике и о футболе». Когда я это услышал, то хотел; чтобы земля подо мной разверзлась и поглотила меня. Если бы я был новоначальным иноком и услышал, что об этом говорит кто-то из старших отцов, то что бы я подумал? Что и я тем же закончу. И я стану таким же? Вот вам «благой» пример, вот «плата», которую получает тот старший брат, которого слушает новоначальный.

Но мы-то должны помогать, а не соблазнять. Всё же величайшее преступление – это когда кто-нибудь ломает несущую колонну души новоначального. Что является этой колонной? Для всей братии, для послушника – это старец. Когда валишь эту колонну, то все падает вниз? Если пойдешь к брату и будешь осуждать и критиковать старца, то диавол разрушит его душу. Диавол знает, что делает. Старец, как человек, может быть и ничто; но для послушника, духовного чада, старец является самым главным в его жизни человеком. Он может быть кем угодно: глупец, как, например, я, слабоумный... но для послушника он имеет огромное значение. Когда я прихожу и валю несущую колонну и демонтирую ее из души послушника, то все пропало, он, считай, пал.

В один из моих женских монастырей пришла как-то удивительная девочка. Бедненькая, всю дорогу снизу до самого монастыря на коленках проползла. Она сказала: «Если поможешь мне, Богородица, если я уйду из мира и от родных своих убегу, тогда от шоссе до монастыря проползу на коленках». И шла, бедняжка, на коленях, так и пришла. Коленочки-то все поизранила и раны потом прижигала спиртом. Но как сказала, так и сделала. Удивительное дитя! Однако после приходит эта девочка ко мне, будучи еще новоначальной, и говорит: «Старче, не смогу остаться в обители...» – «Почему, дитя мое?» – «Вот игумения не такая, старец – не тот, сестры – не те, монастырь – не тот. Лучше вернусь и буду подвизаться в другом месте...»

Было очевидно, что это не ее слова. Сижу и смотрю на нее. Из того, что она сказала, я понял, «где тут собака зарыта». «Скажи; чадо мое, твои ли это слова?» – «Да, батюшка, мои». – «Теперь послушай, что я хочу тебе сказать. Сейчас ты находишься пред Богом и перед твоим духовником. Не говори ложь. Анания и Сапфира солгали Духу Святому и упали замертво³²². Ответь мне, от такой ли сестры ты услышала все это или нет?» – «Да, простите, это она». – «Не твои это слова, дитятко мое, знаю, чей язык говорил твоим». Видите, какое ужасное преступление? Если б я не удержал ее, она бы пошла чужой дорогой. Если бы сказал: «Чадо, не можешь? Тогда иди», – то она сбилась бы с пути. Но сегодня она является самой лучшей из всех моих монахинь; А та, что наговаривала ей; не числится ни в одном из моих монастырей. То, что она хотела сделать сестре, постигло ее саму. И я молюсь, чтобы Бог помиловал ее и простил.

Так совершают преступления люди, соблазняющие человека, который ради Бога оставил всё – папу, маму и себя самого: приходит к нему брат, разложившийся духовно, чтобы и его так же испортить. Мы должны оказывать помощь ближнему, а не губить друг друга. Ты старший? Занимаешь какую-либо должность в монастыре? Несешь ответственность? Помоги собрату. Когда он приходит с бранью помыслов к одному из старших братий и говорит ему, что помысел внушает, что игумен не такой, и прочее. А тот вместо того, чтобы опровергнуть все, садится и начинает: «Ты знаешь, он хоть и настоятель, но как духовник он потерпел крах». Скажите теперь, помог старший младшему или ниспроверг его? Брат уже был близок к падению, а тот только подтолкнул его, и нет больше в его жизни старца. На что теперь опереться этому несчастному? Кто поддержит его? Если разрушено до основания его доверие к старцу, то без основания, без фундамента; без центрального столпа он не в силах будет устоять. Устоит ли дом без фундамента?

Всё зависит от веры: верой святые побеждали царства, наследовали обетование, заключали уста львов, погашали силу огня³²³ и т. д., все это верой совершилось. Попробуй спастись, не имея веры в Бога. Пойди причастись святых таинств, имея в себе сомнение. Думаешь, что Тело и Кровь Христовы подействуют во спасение тебе? Нет, потому что ты не веровал. Они имеют действие, имеют силу, потому что Божественные, но ты неверием своим отменил, затормозил это. Мы знаем от наших старцев и от святых отцов, что послушник опирается на старца. Нет в послушнике веры? Значит, нет фундамента. Пойди, совершай ночные бдения, делай что хочешь. Пустое.

Приведу вам и один пример. Однажды, незадолго до своей кончины, старец сказал нам: «Давайте, чада, представим, что меня нет, и вы отойдете сейчас от меня, как отошли бы от умершего, ведь когда я умру, не будете ли вы сами по себе? Итак, теперь живите сами. Сами готовьте еду, делайте рукоделие, молитесь». Буди благословенно. Старец сказал – мы разошлись. Так как у нас были отдельные каливы, то я оставался в своей, а отец Харалампий³²⁴ – в своей. Я сохранял в точности послушание. Так благословил старец? Так и будет. Только во время литургии я встречался с ним. Я совершал ночное бдение и творил молитву, но все же чего-то недоставало. Нет продвижения. В чем дело, почему молитва не шла? Это случилось потому, что при живом старце у меня как бы не было старца. Вот какой урок он хотел преподать нам.

Что бы духовное или житейское ты ни делал, если у тебя нет старца, если ты отрезал себя от своего старца, то бесплодное состояние неизбежно для тебя. Я рассказал старцу о том, что тогда чувствовал: «Старче, совершаю бдение, занимаю ум свой, пытаюсь делать одно, другое, но не нахожу молитву». Говорит мне: «Знаешь, почему не находишь? Я поставил этот опыт для вас, чтобы ты пережил, что такое – быть без старца, когда старец жив. И ты делал это из послушания. А представь, если бы это было бы по своеволию. Итак, запомни этот опыт». Отец Харалампий, как самый младший, схватился за старца и плакал. Старец хотел его прогнать, но позволял ему приходить снова. Если старец так сказал, то всё. Закон. Но я испробовал это, ощутил, что значит быть отрезанным от старца. Отец Харалампий шел к нему вновь и вновь. Как ни в чем не бывало. Я применил это на практике, я осознавал, что что-то здесь есть, что-то хотел нам преподать старец, и я сделал это и понял. В тот период я был совершенно пустым, хотя делал абсолютно все согласно нашему уставу.

Действительно, старец сделал нас как бы «стальными», потому что Никто не будил нас на молитву – подъема не было. Самостоятельно с боем часов, я спрыгивал с кровати как пружина! Несмотря на то, что я был страшно разбит и телесно подавлен, у меня были боли в груди и в легких, так что когда я просыпался, чувствовал внутри тяжесть, сущий ад от смертельного состояния, в котором пребывал, но вопреки, говорю этому, я сразу вставал на ноги. Благодатью Божией и по молитвам старца я не помню, чтобы когда-нибудь проспал или задержался на мгновение с подъемом, ибо мы совершали дело Божие, а не «в бирюльки играли».

Все то, что мы здесь говорим, говорим из собственного опыта. Хочу, чтобы вы обратили на это внимание: желаете найти молитву? Старайтесь доставить пользу и себе самим, и брату, иными словами, не разрушайте ни себя через преслушание, ни другого брата своими словами. И берегитесь тех, кто несет такое разрушение. Я говорил это уже много раз и снова повторяю, потому что своевольные люди ходят собственными стезями и губят других. Я, со своей стороны, займу активную позицию против этого зла и буду предостерегать вас, потому что отсюда начинается всякое зло. Уста – это неуправляемое зло³²⁵. Оно разрушает; «Лучше упасть с высоты, чем от языка»³²⁶ Лучше упасть и полон мать ноги и разбить себе голову, чем повредить кого-то своим языком, ведь одно слово может принести великое разрушение, в зависимости от тона, каким было сказано; в какой манере произнесено – и этого достаточно, не надо многого. Это все я говорю вам, чтобы вы были осторожными, чтобы вам не потерпеть вреда от других. Всегда старайтесь сказать доброе слово.

Приведу еще один пример. Однажды пришел ко мне человек, известный и обеспеченный, женатый, с детьми, и сказал: «Старче, моя жена, похоже, флиртует». – «Почему ты так думаешь?» – «Куда бы мы ни пошли; она смотрит на мужчин. Ничего особо не делает, однако это убивает меня, делает из меня посмешище. Это понимают и дочери, ведь они уже взрослые». Он был в очень угнетенном состоянии, но старался бороться с этим помыслом; Он ходил с этой проблемой к другим духовникам но исцеления не нашел. Итак, говорю ему: «Ладно, друг мой, предположим, что она это делает. Может быть, она это делает по немощи? Может, такая наследственность? Может, просто по глупости? Но скажи- ка: ты сам-то вел себя правильно по отношению к ней? Может, ты изменял ей в браке?» Он опустил голову: «Да, отче, изменял». – «Но тогда ты больший вред нанес своей жене. Если бы она сделала такое, ты бы прогнал ее?» – «Да». – «А она тебя не выгнала, удержала, – говорю ему, – и так ты пал в худшее зло, чем делает она. Сейчас она флиртует из глупости, или как хочешь это воспринимай, но все же она не изменила тебе. Поэтому потерпи, старайся, чтобы она поменялась, и имей в виду, что ты гораздо хуже поступил по отношению к ней. Так и сам получишь исцеление, потому что будешь чувствовать вину и не будешь считать, что ты якобы невинен и правильно себя ведешь, а она-то вон что вытворяет. Ты совершал гораздо худшее зло». Так человек вышел с новым образом мыслей, с новым чувством покаяния. Но что тогда случилось? Вместо того, чтобы поддакивать ему в его заблуждении, я помог ему поменять образ мыслей, стать более смиренным и более защищенным духовно и не осуждать. И у него всё наладилось. Этим примером хочу показать вам, как один человек может укреплять другого.

Снова вернемся к теме молитвы. Отцы, будьте внимательны, чтобы творить молитву, постараемся беречь наше время, иметь ум в сердце, но не в плотском сердце, а в духовном, в сердце души; Там жизнь, туда введем ум и будем утеснять его там внутри посредством молитвы «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Молитва в сердце научит нас многому. И заканчиваю словами моего старца: «Чадо, держи молитву, и она тебя научит всему, что будет необходимо. Ты не стяжал молитву? Неучем и останешься». Это – слова людей опытных, а у них каждое слово очень и очень взвешено и имеет огромную значимость и ценность. Будем подвизаться.