Психология в Российской империи — религиозно-философская психология
С древних времен психология как наука была частью философии. Именно философы пытались понять и описать то, что собой представляет душа, каково её происхождение, как она функционирует.
Что же касается вненаучного знания о душе – это сфера, в первую очередь, религиозного мировоззрения.
В нашей стране религиозное понимание души и философское её рассмотрение, с приоритетом христианства, многие годы были в полном ладу друг с другом: русские богословы и философы стремились осмыслить душу в контексте Православия.
Еще в XVII веке в Киево-Могилянской академии среди прочих предметов преподавалась философия, в состав которой входили: логика, физика, метафизика, этика и – психология. Психологии уделялось около 100 часов – втрое больше, чем схоластической метафизике. Преподавали психологию в Киеве такие непохожие, несогласные друг с другом личности, как архиепископы Феофан Прокопович и Платон Малиновский. В 1723 году Платона Малиновского вызвали для чтения курсов по философии и психологии в Московскую Славяно-греко-латинскую академию. Психология в этих учебных заведениях была направлена на разбор конкретных вопросов материального бытия и дополняла христианские представления о мироустройстве. Ученые исследовали проблему интеллекта человека и его ощущений, связь мыслей и чувств. Уже тогда наметилось различие между западным и российским подходом к изучению психических процессов: привнесенный из Европы на фоне петровских реформ взгляд на человеческую суть был отчасти светским, дерзким для наших тогдашних реалий, а русский отличался стремлением ни на йоту не отойти от святоотеческого понимания души.
В XIX веке и начале XX естественные науки активно развивались. В психологии началось экспериментальное изучение психических процессов и их связи с телесным – со строением и работой мозга, с передачей нервных импульсов, изменением обмена веществ и т. п. В нашей стране физиологами были сделаны величайшие психологические открытия, оказавшие виляние на мировую науку, например учение о высшей нервной деятельности, концепция условных рефлексов, принцип доминанты. Именно наш соотечественник, известный ученый Иван Петрович Павлов, создал новую науку – психофизиологию. Владимир Бехтерев в лаборатории экспериментальной психологии в Казани, помимо прочего, изучал гипноз и самовнушение. Разработкой психологии занимался Иван Михайлович Сеченов.
Чем больше психология приобретала форму экспериментально-научной отрасли, тем сильнее она отходила от христианского видения человека. Именно тогда образовалась пресловутая «психология с отсутствующей душой». Этот процесс происходил во всем мире, но западная психология гораздо быстрее отказалась от рассмотрения души как божественного творения и поставила в центр внимания материально-психические функции организма. По сути, психология стала лишь отраслью биологии.
«Прекрасное обозначение «психология» — учение о душе было незаконно похищено и использовано как титул для совсем иной научной области» (С. Л. Франк, 1985).
В России психофизиологи несколько дольше трудились на стыке православной веры и светской науки, многие из них находили в исследованиях подтверждение словам Священного Писания. Например, Ухтомский открыл принцип доминанты именно в стремлении понять нервную систему как часть душевно-телесной сути человека, и целью его работ было духовное совершенствование на пути к Богу. Он писал о нравственности, об уникальности личности каждого человека и о доказательствах бытия Бога.
Психология в Советской России – физиологическая психология
Революция принесла с собой серьезные изменения в тональности российской психологии.
Послереволюционные психологи – кто-то по личным убеждениям, а кто-то вынужденно – изучали психику с позиций материализма.
В 20-е годы в России формировалась собственная школа психологии. Лев Семенович Выготский, Александр Романович Лурия, Алексей Николаевич Леонтьев, Сергей Леонидович Рубинштейн, Владимир Николаевич Мясищев, – эти талантливые ученые совершили фактически фундаментальные труды, которые до сих пор лежат в основе представлений о многих сторонах психической жизни человека.
Однако в 30-е годы для отечественной психологии наступил трудный период, связанный с политическими процессами. Психологи, способные продолжать работу, переходили в клиническую психологию, которая меньше была подвержена влиянию социально-политических факторов. В итоге у нас мощно развивались патопсихология и признававшиеся в СССР социальная и судебная психология.
На Западе практические психологи (чаще психоаналитики) были и учеными. Они создавали собственные школы, каждая из которых претендовала на звание психологии вообще. У нас же ученые исследовали отдельные стороны человеческой психики, не исключая, а дополняя друг друга. Причем эти исследования жестко базировались на материализме, а значит – на физиологии.
Психологической практики, как её понимают сейчас (психологические консультации, тренинги), в нашей стране многие десятилетия не было, что вызвало разграничение теоретической и прикладной психологии. Но отсутствие практики не означает умозрительного характера теоретической психологии – у нас были прекрасные экспериментальные лаборатории. Просто они были направлены на изучение психики объективными методами, а не на разработку и внедрение методов лечения, в отличие от исследований западных психологов.
За многие годы такого положения вещей психология окончательно сконцентрировалась на психике, потеряв душу. Несмотря на то, что «душа» и «психика» — это фактически одно и то же слово на разных языках, эти понятия неравнозначны. Для понимания этого можно воспользоваться примером доктора психологических наук, профессора Галины Анатольевны Цукерман. Она предлагает попробовать заменить слово «душа» на слово «психика» в расхожих выражениях вроде: «я в нем души не чаю», «мы живем душа в душу», «у нас царит душевная атмосфера».
Перестройка и интервенция западной психологии
В 90-е годы в нашу страну хлынул поток западной прикладной психологии. Импортировались различные психотерапевтические направления с их сводами этики и методологией. Очень популярными течениями в нашей стране стали психоанализ и гештальт-терапия – направления, которые с самого начала своего существования подвергаются критике научного сообщества.
Все крупные психотерапевтические учения, несмотря на свой прикладной характер, несут с собой определенную идеологию.
Психоанализ оказал огромное влияние на психологию, в том числе и на российскую, да и вообще на культуру, можно даже сказать, на нашу цивилизацию. И это притом, что многие его положения недоказуемы, опровергнуты или получили совсем иное толкование (как понятие либидо или точность памяти в гипнозе). Некоторые разработки Фрейда оказались удачными, они нашли свое подтверждение и развитие в дальнейших трудах многих психологов (бессознательное, психологические защиты, контрперенос, внутренние конфликты, необходимость интеграции осознанного опыта – триада «осознание-принятие-интеграция» и др.). Фрейд первым из психологов описал некоторые важнейшие аспекты психической активности, выявленные им в многочисленных наблюдениях за пациентами, но фрейдовская интерпретация наблюдаемых явлений была во многом неверной. Теорию Фрейда не зря порой называют величайшей мистификацией XX века.
Что касается гештальт-терапии Ф. Перлза, тут тоже непростая история. Перлз использовал в названии своего метода слово гештальт, из-за чего гештальт-терапию ошибочно отождествляют с гештальт-психологией. Однако сами гештальт-психологи были категорически против схожего названия этого метода. Дело в том, что гештальт-психология – серьезная, экспериментальная психология, исследовавшая восприятие. А гештальт-терапия – это авторская система работы с личностными проблемами, использовавшая открытый гештальт-психологами закон фигуры и фона в контексте умозрительных заключений. Доказательной базы у гештальт-терапии нет, да и сама теория Перлза такова, что эти доказательства вряд ли вообще возможны. Перлз был одним из тех, кого не устраивала биологичность психологии. Он пытался оторваться от материализма и воспринимать душу как явление духовное, и оттого рассуждал о непроверяемых механизмах психической жизни. В определенном смысле его подход был верным, всё же душа – это не набор нервных рефлексов. Но беда в том, что автор гештальт-терапии Фредерик Перлз был эзотериком, да не простым, а одним из ведущих эзотериков мира, получившим прозвище «великий старец из Эсалена» (институт Эсален – крупнейший эзотерический центр в мире). Свою теорию Перлз насытил эзотерическими представлениями: в основе гештальт-терапии не только психоанализ и другие психологические учения, но и восточная религиозная философия. Именно в ней Перлз почерпнул идею осознанности: он увлекался дзен-буддизмом и заимствовал оттуда практику направленного осознавания. Поэтому гештальт-терапия отчасти схожа с эзотерическими практиками. При этом в методе Перлза есть заслуживающие внимания, хоть и непроверяемые, гипотезы и интересные упражнения. Возможно, именно это является причиной того, что гештальт-терапия и на данный момент чуть ли не самое популярное направление психотерапии у нас в стране, и только сейчас начинает уступать когнитивно-поведенческому направлению.
Довольно популярны в нашей стране идеи других представителей глубинной и гуманистической психологии: Карла Густава Юнга, Карла Роджерса, Абрахама Маслоу. При этом юнгианство во многом слилось с трансперсональной психотерапией, олицетворяя оккультное направление психологии, а труды Роджерса и Маслоу обычно используются не во всей полноте психологических учений этих авторов, а в части отдельных интересных разработок, которые успешно сочетаются с иными психотерапевтическими направлениям. Например, весьма известна пирамида потребностей Маслоу, неотъемлемой частью психологии личности является понятие «Я-концепции» Роджерса, но мало кто знает, в чём суть воззрений этих психологов в целом.
Интересно, что популярность завоевали именно те психологические теории, которые направлены на освобождение человека от чувства невротической вины и стыда, подразумевающие максимальное сопереживание его проблемам, а также вскрывающие его глубинные потребности. И психоанализ, и гештальт-терапия в большей степени ориентированы на первые два этапа психотерапевтической триады «осознания-принятие-интеграция». Активность клиента в них ограничивается преимущественно раскрытием заблокированных переживаний, исцелением от негативного опыта при помощи анализа, осознания, примирения и т. п., но мало затрагивает перспективы личностного развития, так как не предполагает активного изменения собственных мысленных установок, своего, можно сказать, перевоспитания.
Намного меньше распространены в сфере психологических услуг (за исключением отдельных моментов) разработки столь же крупных психологов – Альфреда Адлера, Карен Хорни, Виктора Франкла и др. Не исключено, что тут есть связь с тем, что эти авторы большое значение придавали личной активности и ответственности человека. Не отрицая важность его свободы, они предполагали определенные ограничения для человека. Например, Карен Хорни настаивала на важности культурных ценностей, гендерных ролей и социальных ожиданий, что в последние десятилетия входит в противоречие с «толерантностью» и псевдодемократическими социальными установками, а Виктор Франкл говорил о том, что скорбь и раскаяние, от которых многие люди пытаются сбежать, имеют особый смысл в жизни человека.
По мере неизбежного в наш век информационных технологий распространения
крупных психологических учений, превозносящих личностную свободу человека и приоритет его интересов над интересами общества, в обществе постепенно менялись некоторые социальные установки и даже моральные требования.
Зло не является предметом изучения психологии, за исключением таких его проявлений, как агрессия и насилие. Но избежать понятия зла, исследуя человеческую психику, невозможно. И как-то так вышло, что в большинстве прикладных психотерапевтических учений злом по умолчанию считается то, что причиняет вред человеку. В практическом преломлении это понимание привело к представлению, что зло – всё, что нарушает наши психологические границы, заставляет нас мучиться и т.п. Злом становятся трудные люди, неприятные и невыгодные нам требования, долженствование, жалость, отсутствие эмоционального комфорта или достаточного внимания к нам и др. Вышло так, что, призывая брать на себя ответственность за свою жизнь и психологическое состояние, психотерапия нередко провоцирует освобождение от чувства ответственности за всё остальное.
Сейчас, спустя несколько десятилетий воздействия подобных психологических представлений на наше общество, заметно, как изменились за это время взгляды людей на личную ответственность, совесть, мотивы собственного поведения. У инстинктивных, эгоистичных, потребительских желаний находятся не просто психологические обоснования, но «научное» оправдание. Можно сказать, что западная психология сыграла определенную роль в развращении нашего общества.
Но глубинные представления о нравственности, унаследованные от Православия и урезанно сохраненные в советском мировоззрении, вступили в противоречие с привнесенными учениями. В нашем сознании осталось достаточно понимания, что чувство долга, жалость, самопожертвование, терпение непростых людей и т. п. уместны и даже необходимы, хоть зачастую и приносят нам множество болезненных переживаний; что чувства, провоцируемые совестью, – не атавизм и не болезнь, а очень важные регуляторы поведения (помните «Крошка сын к отцу пришел»?). И нужно не устранять их, когда они мешают внутреннему благополучию, а разбираться, насколько они рациональны, и только потом думать, что делать – и с этими чувствами, и с самим собой. Чуждой для наших граждан стала и глобальная сексуализация человеческих мотивов, характерная для классического психоанализа.
Неудивительно, что и психоанализ, и гештальт-терапия в нашей стране зачастую используются не совсем в той же форме, что и за рубежом. Многие направления психотерапии преобразовались, подстроились под наш менталитет, они нередко используются наравне с другими методами как элементы общетерапевтического подхода.
И не случайно параллельно с завозом в нашу страну западных психотерапевтических направлений начала возрождаться и христиански-ориентированная психология (протоиерей Борис Ничипоров, Борис Сергеевич Братусь, Виктор Иванович Слободчиков, Евгений Иванович Исаев и другие).
Получилось, что ворвавшаяся в российскую реальность западная психология не влилась в психологию отечественную, а стала существовать параллельно. Это усугубило разрыв между теоретической (российской) и прикладной (западной) психологией.
Психологические услуги в наше время
Еще совсем недавно в России люди избегали без крайней нужды обращаться к психологам, по инерции воспринимая их как психиатров, и до сих пор некоторые думают, что к психологам идут только психические больные.
Но в целом уровень психологической грамотности вырос, и теперь многие знают, что психологи помогают решать различные психологические проблемы психически здоровым людям. Ныне психологи востребованы, психологические консультации стали обычным делом.
Большинство психологов ведут индивидуальную работу с клиентом, но есть интерперсональные (системные) психологи, консультирующие сразу нескольких людей (чаще семейные пары или родителей с детьми), а также психологи-тренеры, проводящие психологические тренинги с группами людей.
Классическая, медицинская, психотерапия в нашей стране проводится значительно реже, чем психологические консультации с использованием немедицинской психотерапии. Стоит отметить, что в последние годы решением личностных проблем стали заниматься получившие дополнительную подготовку клинические психологи и нейропсихологи, что особенно актуально после ковидной пандемии, негативно повлиявшей на протекание нервно-психических процессов у переболевших людей.
Неофициальные подсчеты количества различных интернет-сообществ и их подписчиков показывают, что самой популярной ветвью практической психологии в нашей стране является гуманистическая психология, особенно гештальт-терапия. Однако недавно начала сравниваться с ней по популярности когнитивно-поведенческая психотерапия. В последние годы стало меньше объявлений арт-терапевтов и телесно-ориентированных психотерапевтов. Психоанализ и глубинная психотерапия в большей степени являются выбором узкого круга людей. Еще реже встречаются специалисты по понимающей психотерапии Ф. Василюка, логотерапевты (по методу Франкла) и проч.
Напомним, что некоторые из популярных психотерапевтических направлений отчасти или полностью не соответствуют православному мировоззрению (психоанализ, гештальт-терапия, двухступенчатый аутотренинг и др.).
Эзотерика под маской психологии
Многие методы, которые сейчас предлагаются в сфере психологических услуг, в большинстве своем являются либо смесью психологии и эзотерики, либо вообще эзотерикой, лишь маскирующейся под психологию.
Набирает поклонников полупсихологическая-полуэзотерическая эмоционально-образная терапия Николая Линде (ЭОТ) (о том, что этот метод «не чурается эзотерики», говорит сам его автор). Метафорические ассоциативные карты (МАК) – рабочий, весьма полезный в руках специалиста инструмент психологов – стали использоваться в формате эзотерических сеансов наравне с картами Таро. И очень модно ныне заниматься оккультной «трансформационной психологией» в различных её проявлениях – от бизнес-коучинга до «ВсеЛенской терапии» Леонида Тальписа. Вообще, коучинг, ведущий экспансию в мир личностной психотерапии, всё больше срастается с восточными практиками осознанности и приобретает характер эзотерики. НЛП (нейролингвистическое программирование), лженаучное учение, использующее некоторые работающие техники, по большей части заимствованные из гипнотической системы Милтона Эриксона, эзотерикой не считается, но используется обычно именно людьми с магическим мышлением.
Недавно был продлившийся несколько лет яркий всплеск интереса к псевдопсихологическому, а на деле, «магическому» методу системных расстановок по Берту Хеллингеру. Однако эпидемия ковида снизила активность расстановщиков, так как эта практика мало подходит для дистанционной работы, а многие психологи в изоляции были вынуждены перейти в формат онлайн-консультаций. Возможно, по этой же причине меньше стало предложений телесно-ориентированной психотерапии (как эзотерических, типа биоэнергетики Лоуэна, так и адекватных – танцедвигательная психотерапия, палсинг и др.). Также относительное затишье коснулось недавно очень популярного у психологов-эзотериков трансерфинга реальности. Зато идет новая волна увлечения тета-хилингом. Остаются популярными ведическая психология Олега Торсунова и астропсихология.
Эзотерических псевдопсихологических методов и различных психо-шарлатанов великое множество. Очевидно, что среди тех, кто зовет себя психологами, настоящих представителей психологии меньшинство. Некоторые люди даже не подозревают о существовании серьезной научной психологии. Это еще одна причина того, что к этой профессии у многих людей скептическое отношение.
К сожалению, даже такие психологические методы, как КПТ (когнитивно-поведенческая терапия) нередко используются психооккультистами либо наравне с эзотерикой, либо вообще как модный бренд, оправдывающий их активность. В рекламных объявлениях психологов можно увидеть примерно такой набор услуг: КПТ-терапевт, астропсихолог, расстановщик, модулятор реальности, и т. п. – всё в одном флаконе.
Запомните: хороший когнитивно-поведенческий психолог не будет ни астропсихологом, ни расстановщиком, ни натальным астрологом, ни ведическим психологом, ни тета-хилером, ни тарологом, ни адептом трансерфинга реальности, ни каким-либо еще «специалистом» по воздействию на Вселенную или на других людей. Он достаточно хорошо образован, чтобы видеть безграмотность, ложность, а то и аморальность всех этих оккультных течений, и может аргументировано пояснить, почему люди так упорно верят в этот лженаучный бред и стремятся подчинить себе реальность.
Несмотря на сонм оккультных псевдопсихологических услуг, не стоит думать, что всё так страшно и к психологам лучше вообще не обращаться. Просто нужно проявлять здравомыслие и бдительность: выбирать специалиста по психологии вдумчиво, рассудительно, обращая внимание на его образование и т. п. Это осознанное отношение должно быть не только при выборе психолога, но и в процессе взаимодействия с ним. Мы должны быть внимательны к тому, какую информацию получаем, и принимать её с рассуждением.
«Я уверен, что каждый, кто по-настоящему, не только теоретически, но и опытно познакомится с тем удивительным знанием человеческой души, которое мы находим у святых отцов, не заплутает и в дебрях многообразия психологии современной. И сможет найти в ней то, что, без сомнения, принесет ему пользу, послужит подспорьем в повседневной работе над собой. И точно так же сможет отсечь лишнее, с жизнью евангельской мало совместимое» Игумен Нектарий (Морозов).
Возрождение христианской психологии
Наша практическая психология представляет собой сногсшибательный микс из добротной научной психологии и недоказуемых, порой антинаучных, но прибыльных, в большинстве своем западных, психотерапевтических направлений.
На фоне всего этого особенно отрадны попытки выстроить полноценную духовную психологию. Это очень нужная работа.
«Самым пригодным пособием для начертания нравоучения христианского могла бы служить христианская психология» (святитель Феофан Затворник).
Современная православная психология – молодая междисциплинарная область знаний. Синтез научной психологии и православной антропологии – дело непростое. Нужно осознать точки соприкосновения, понять, чем обусловлены противоречия, и найти способы их разрешения, и это лишь малая доля задач, которая стоит перед православными психологами.
Назовем лишь несколько известных православных психологов и священников, внесших свой вклад в развитие христианской психологии: Вера Васильевна Абраменкова, Дмитрий Александрович Авдеев, Борис Сергеевич Братусь, Федор Ефимович Василюк, Юрий Михайлович Зенько, Лариса Филипповна Шеховцова, Виктор Иванович Слободчиков, протоиерей Андрей Вадимович Лоргус, протоиерей Борис (Владимирович) Ничипоров, схиархимандрит Гавриил (Бунге)1.
В последние десятилетия, особенно после ковидного кризиса, популярность христианской психологии возросла даже среди неверующих. Люди надеются с помощью психологов обрести не только эмоциональную стабильность, но и дополнительную духовную опору, что возможно лишь в такой психологии, которая не исключает нравственности и жажды Бога.
К тому же многие устали от той грязи, что вливается вместе с популярной психологией, и православная психология становится своеобразной гарантией от лженаучных практик: православный психолог не будет предлагать вам инструкции по магическому притягиванию денег или мужской/женской энергии, не посоветует чистить карму, исследовать прошлые жизни или родовые проклятья, читать гороскопы и т. п.
И хотя порой, к сожалению, даже православная психология бывает предметом спекуляций (православные психологи «в тренде», поэтому порой так себя называют люди весьма далекие от Православия, а также различные псевдоправославные деятели), такие случаи всё же не столь распространены. И при должной рассудительности христианин способен понять, имеет ли дело с реально православным человеком – если конечно, он сам знает азы Православия.
Чего можно ожидать от работы с православным психологом? Не стоит думать, что он укажет вам на ваши грехи и будет учить вас правильно молиться. Даже православный психолог – это психолог, а не духовник. Он работает психологическими методами, направленными на коррекцию психических процессов и решение психологических проблем. Хороший психолог не будет присваивать себе право духовника направлять духовную жизнь человека. В то же время и духовник не является заменой психолога, так же как он не является заменой врача – у каждого из них свои задачи.
Вместе с психологом вы сможете проработать тягостные переживания, мешающие вам жить, проанализировать проблемы в отношениях и скорректировать свое поведение, выработать стратегии действий в конфликтных ситуациях, уменьшить эмоциональное напряжение и улучшить своё психологическое состояние. Православный психолог при исследовании того, что происходит в душе человека, учитывает психические процессы, связанные с действием греховных страстей: обиды, гнева, уныния, лени и др.
К сожалению, встречаются случаи, когда «православный психолог» тычет клиента носом в его грехи и несовершенство, но тут важно понимать, что это и не православный, и не психолог. Так как и Православие учит не осуждать, и психологическая этика запрещает высказывать негативные оценки в адрес клиента, и профессиональные компетенции психолога не позволяют осуществлять моральный суд.
Православность психолога выражается не столько в том, на какие темы он с вами говорит, сколько в том, как он представляет себе душевное устройство человека.
В этом смысле у православных психологов есть огромное преимущество перед светскими: они осознают трехмерность человеческой сути «тело-душа-дух» в её вертикальном выражении с жаждой Бога, не ограничиваясь культурно-нравственным проявлением духовности. Православные психологи не игнорируют важнейшую – внутреннюю, метафизическую, сторону жизни души.
При таком подходе, когда всё, что предлагает нам научная психология, мы оцениваем через призму христианства, и образуется православная психология, которая при должном применении помогает человеку жить полноценной христианской жизнью.
Наталья Ярасова, психолог-консультант Миссионерского отдела Тульской епархии РПЦ МП
1 Абраменкова Вера Васильевна – доктор психологических наук, главный научный сотрудник Института изучения детства, семьи и воспитания РАО, профессор кафедры возрастной психологии Московского городского психолого-педагогического университета, академик МАНПО.
Авдеев Дмитрий Александрович († 9 февраля 2022) – московский психиатр, психотерапевт, кандидат медицинских наук, медицинский психолог, директор московского Института проблем формирования христианского отношения к психическим заболевания.
Братусь Борис Сергеевич – доктор психологических наук, заслуженный профессор Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова, член-кор. Российской академии образования, заведующий кафедрой общей психологии факультета психологии МГУ (2001—2017), член-корреспондент РАО, действительный член Российской академии естественных наук (1993), член Этического комитета Российского психологического общества, научный руководитель факультета психологии Православного института св. Иоанна Богослова.
Василюк Федор Ефимович († 17 сентября 2017) – доктор психологических наук, профессор, главный научный сотрудник лаборатории консультативной психологии и психотерапии ПИ РАО, заведующий кафедрой индивидуальной и групповой психотерапии Московского городского психолого-педагогического университета, президент Ассоциации понимающей психотерапии.
Зенько Юрий Михайлович – преподаватель психологии, сотрудник Общества православных психологов Санкт-Петербургской митрополии.
Шеховцова Лариса Филипповна – доктор психологических наук, проф. СПбДА, председатель Епархиального общества православных психологов Санкт-Петербурга.
Слободчиков Виктор Иванович – доктор психологических наук, профессор, член-корреспондент РАО, главный научный сотрудник лаборатории психологической антропологии и профессионального развития педагогов Института изучения детства, семьи и воспитания РАО. Член Координационного совета по взаимодействию Министерства образования Российской Федерации и Московской патриархии Русской Православной Церкви.
Протоиерей Андрей Вадимович Лоргус – психолог, ректор московского Института христианской психологии.
Протоиерей Борис (Владимирович) Ничипоров († 24.12.2003) – кандидат психологических наук, настоятель Ильинской церкви села Селихово Тверской епархии, заведующий Кафедрой психологии Тверского государственного университета, директор Детского православного центра «Новая Корчева» г. Конаково.
Схиархимандрит Гавриил (Бунге) – настоятель Крестовоздвиженского монастыря в городе Лугано, швейцарский богослов и патролог, исследователь наследия Евагрия Понтийского, в частности посвященного сути греховных страстей.
Комментировать