Гурий Попов, начальник Северо-Западного отдела ОРЮР‑Р (Организации российских юных разведчиков), сосудистый хирург, кандидат медицинских наук для «Азбуки веры».
Клуб «О.К.О.» на улице Некрасова
Действительно, я не хотел идти в скауты, хотел идти в футбол. Но мама познакомилась в Александро-Невской лавре с одной из скаутских руководительниц, и та рассказала, что в клубе «О.К.О.» (а расшифровывалось это название так — Общество культурного обмена) есть скаутский отряд. «О.К.О.» находилось совсем рядом, и это в какой-то мере решило мою судьбу.
Конечно, и до этого родители пытались меня пристраивать в разные секции. И обычно, если мне первое занятие не нравилось, я переставал ходить. И здесь — если бы я совсем не захотел ходить, то не остался бы. Но единственное, что могло меня привлечь, это походы. У нас семья геологов, и я с раннего детства ходил с родителями в походы. А больше всего на меня подействовало то, что скауты ездят за рубеж, даже в Америку. Мне, кстати, на самом деле удалось спустя какое-то время съездить в Америку на слет.
Знакомых у меня в «О.К.О.» сначала не было, но вошел я в команду легко. Мы довольно быстро отправились в первый поход — в Старую Ладогу. В отличие от школы и разных других секций, мне нравилось, что в скаутинге было много единомышленников. В моем классе не было воцерковленных ребят, да и мало кто увлекался каким-либо видом туризма или походами в принципе. А здесь было и первое, и второе, и вообще совсем другая среда общения.
Мне было 11 лет, и походы для меня были важнее, чем вера. Я и сам был не сильно воцерковленным на тот момент, воцерковление как раз началось именно со скаутов из «О.К.О.». До этого были просто паломнические поездки с мамой — в Киев или в монастыри Ленинградской области. А в скаутинге я узнал, что есть определенный набор молитв, утренние и вечерние правила. Ребята в походах и на сборах читают их все вместе. А еще мы изучали житие святого Георгия, святой Ольги, периодически отрядом либо посещали храм, либо отправлялись в какую-нибудь паломническую поездку. Думаю, с этого моя вера по-серьезному и началась.
Какого-то яркого момента прихода к Богу у меня не было, но лет после 15–16 я по-новому посмотрел на то, чем жили старшие ребята. Помню, что изначально все это было в новинку, но потом православная жизнь потихоньку вошла и в меня.
В походах мы под присмотром
В старших классах я уже занимал одну из руководящих должностей в ОРЮР, и нужно было самому проводить мероприятия, сборы, выезды и походы. Я был помощником начальника отряда, потом стал начальником отряда. Наверное, вот эта делегированная ответственность и заставила меня относиться к делу более серьезно и не пропускать сборы.
Сейчас я работаю в ПСПбГМУ им. ак. И.П. Павлова, и конечно, работа занимает большую часть моего времени. Но скаутинг — это вторая жизнь, которая тоже занимает много времени. Как минимум, это постоянно есть в моей голове. Причем отмечу, что скаутинг — это определенные воспитательные методы, педагогический подход, а для взрослых еще и любимая игра. А вот то, насколько ты глубоко верующий и воцерковленный человек, остается твоим личным делом.
Во время походов было очень много случаев, когда я понимал, что это действие Бога. Хотя кто-то скажет, что это просто стечение обстоятельств. Ну, например, когда сложный поход проходит без происшествий, я чувствую, что это от Господа, что за нас молились. Или потерялся ребенок, и вдруг очень быстро нашелся. Или когда идешь по карте и теряешь путь, а за тобой еще толпа детей… но выход всегда находится.
Не то, что я становлюсь бесстрашным, потому что Господь защищает. Все равно переживаешь, волнуешься, боишься чего-то. Но я уверен, что мы под присмотром.
Спросить о холодильнике я бы к священнику не пошел
У нас в ОРЮР бывали такие случаи, что приходили неверующие ребята и воцерковлялись. Либо даже некрещеные захотели креститься. В том числе из неверующих семей и из семей, которые исповедуют другие религии.
У нас в отряде несколько лет был молодой человек из Бурятии, соответственно его семья была далека от православия в принципе. А закончилось тем, что мы его крестили, и он до сих пор остается воцерковленным человеком. Думаю, что его вдохновил пример ребят и среда, в которой он оказался.
Человек должен сам взять ответственность за свою жизнь. Я считаю, что к священнику можно идти с теми вопросами, которые касаются духовной жизни, когда человек сомневается в чем-то или что-то ищет. А что касается переездов, выбора холодильника и всего прочего — с такими «проблемами» идти за советом смысла нет. Если тебе нужно выбрать обои, то обратись к консультанту в магазине обоев.
«Какие ошибки я совершил», думает врач
Я не разговариваю с пациентами о вере, у нас крайне мало времени, чтобы найти контакт с больным. Когда длительный период лечения, с кем-то это удается. Но обычно лежат у нас максимум неделю, а это короткие визиты утром и вечером в палату и в операционную. Поэтому глубокое общение происходит редко.
Коллеги-врачи бывают разными: и верующими, и нет, но разногласий на этот счет у нас не возникает. Мы просто стараемся не обсуждать ни политику, ни религию. А нравственный выбор у нас — каждый день и каждую минуту. Правильно ли ты поступаешь в данный момент, проконсультировал ли ты верно, прооперировал ли ты правильно. Каждый день эти сомнения. Ты же несешь ответственность за жизнь и за здоровье человека, которого лечишь. Если бы мы на заводе детали штамповали, то ничего страшного, думаю, если не ту деталь отштамповал. А здесь всегда это касается и тебя, и человека, которого лечишь.
Кому-то такой груз ответственности кажется очень тяжелым. Некоторые принимают всё близко к сердцу. А у тех, кто долго работает, потихоньку вырастает внутренняя стена защиты, чтобы не сломаться. В общем, у всех по-разному.
Бывает у людей вера радостная, а другие видят в религии посыл каяться и плакать о своих грехах. Если честно, я склоняюсь больше ко второму, — к покаянию и осознанию греховности, к исповеди. Наверное, такой тон отчасти накладывает врачебная работа. Кажется, что те испытания, которые даются болящим людям, как-то связаны с их грехами. А может, и нет, сложно сказать. Но то, что с ними происходит, поворачивает их, во-первых, к вере, во-вторых, к покаянию. А в‑третьих, важно и то, что с нами, врачами, происходит, когда мы лечим. Потому что не всегда ведь лечение бывает успешным, и это тоже заставляет задуматься о своей жизни именно в покаянном ключе: за что мне всё, как мне с этим быть, как мне с этим справиться…
«Какие ошибки я совершил», думает пациент. «Какие ошибки я совершил», думает врач…
Записала Анна Ершова
Комментировать