Православный интернет-курсПерейти
168. Литургический традиционализм

168. Литургический традиционализм

(1 голос5.0 из 5)

Приветствую все домашние церкви, которые сейчас с нами на связи!

Сегодня мы начнем разговор с рассмотрения некоторых мифов, которые господствуют в популярных представлениях о восточном богослужении.

Главный миф заключается в том, что Восток сохранил в целости и сохранности богослужение древней Церкви! Ничто так не далеко от реальности, как это представление! Почти все литургические новшества были явлены на Востоке. И ни один другой христианский обряд не изменялся так сильно, как византийский под влиянием обстановки, личностей и богословских течений. Богослужебные формы по самой своей природе подчинены процессу непрерывного развития и постоянно подвергаются различным модификациям. И это не критика, а позитивное доказательство в пользу невероятного динамизма византийского богослужебного наследия.

И даже сейчас существует большое разнообразие уставных практик и не только среди поместных православных церквей, но и внутри любой национальной церкви. Например, в Константинополе изначально сосуществовали два обряда, взаимодействие которых определило дальнейшее развитие всего византийского богослужения. В храме св. Софии бытовал кафедральный обряд, известный под названием «песненное последование» или «Устав Великой церкви», а Студийский монастырь задавал тон обрядам монастырского типа.

Кроме того, эти разные по своей форме обряды влияли и на создание обрядов смешанного типа, включавшие в себя элементы того и другого обряда. И что примечательно, все эти (а так же другие литургические преобразования) совершались не по решению церковных властей, а в духе свободного творчества далекого от проведения каких-либо богослужебных реформ!

Русская Церковь тоже имела различные периоды развития богослужебной традиции, в каждом из которых так же существовали разные обряды. Первоначально наша Церковь (как и греческая) жила по соборно-приходскому и монастырскому уставам, которые друг другу не мешали. Но уже довольно быстро получил всеобщее распостранение устав Студийского монастыря, который в приходских храмах представлял собой лишь немного адаптированную версию, формировавшуюся путем усечения (уменьшения) гимнографического материала и дополнения отдельными элементами и обрядами кафедрального происхождения.

Основной причиной быстрого распостранения у нас Студийского Устава являлось отсутствие кафедрального обряда, независимого от обряда монастырского, которое прежде всего было обусловлено монашеской христианизацией Древней Руси, а иерархия Русской Церкви была тесно связана с монашеством и с Киево-Печерским монастырем в частности. В начале XIII столетия епископ Владимирский и Суздальский Симон (1215–1226) отмечает в послании к печерскому черноризцу Поликарпу, что более пятидесяти иноков этого монастыря были призваны на епископское служение в Русской Церкви. Кроме того, в начальный период христианизации из Болгарской Церкви было заимствовано именно монашеское богослужение, о чем свидетельствуют древнерусские списки южно-славянских богослужебных книг монастырского обряда и отсутствие следов комплекса богослужебных книг, связанных с кафедральным обрядом.

Когда же в конце XIV века, стала получать распостранение редакция Иерусалимского Устава, то параллельно ему (на протяжении целого столения) в богослужебной практике продолжали активно использовать прежний — Студийский Устав. И это не порождало какого-либо конфликта.

Первые конфликтные ситуации были вызваны попытками исправления богослужебных текстов, а не заменой богослужебного устава. Ярким примером чего служит история с преп. Максимом Греком. Конфликт же в связи с реформой именно богослужения (возникший в XVII столетии) был вызван не тем, что обрядовые изменения якобы недопустимы или что до этого никогда их не было, а тем, что они были введены не естественным путем, а административно-насильственно (по указу церковных властей) и слишком резко, без длительного периода адаптации (периода одновременного существования старых и новых обрядовых форм), с наложением еще и раздражающих народ Петровских нововведений.

Популярная же ссылка на единообразие как аргумент в пользу неизменяемости литургической традиции свидетельствует о незнании истории богослужения. На самом деле полного литургического единообразия в Церкви не существовало никогда, даже в качестве идеала, потому что такого рода единообразие не является условием и выражением ее литургического единства, которого нельзя достичь путем навязывания всем одной традиции, будь она греческая, русская или любая другая.

В подтверждение этого мы читаем в резолютивных документах нашей Церкви 1968 года, что Православная Церковь никогда не имела единого богослужебного устава, а также единых литургических текстов богослужения, что унификация не свойственна Православию, являющему свое единство в многообразии форм, что в условиях изменения жизни Церкви возможен пересмотр как целых богослужебных чинопоследований, так и отдельных священнодействий и обрядов с сохранением их содержания, а критерием уставности богослужения является наставление ап. Павла о том, чтобы в богослужении все служило бы «к назиданию» и было бы «благопристойно и чинно» (I Кор. XIV. 26. 40)[1].

Значит, единства достигнуть можно не единообразием литургических форм, а путем поиска, с одной стороны, того, что действительно универсально в православной традиции, а с другой стороны, того, что будет воплощать эту традицию именно в нашей ситуации. Данное единство всегда выражалось лишь в общей структуре. Что же касается деталей и особенностей служения, то здесь должно оставаться неизбежное и здоровое разнообразие, которое исчезает только тогда, когда церковное богослужение перестает быть жизнью и источником жизни.

Слышите, если богослужение перестает меняться, то это свидетельство его омертвения. Если в нем присутствует жизнь, то оно не только может, но и должно меняться. Вот этого осознания нам сегодня остро не хватает. И в этом отношении мы сильно отличаемся от наших предшественников. Так, например, в дореволюционной России наша Церковь голосом ее собственного епископата находила литургическую ситуацию чрезвычайно неудовлетворительной и требующей существенных поправок и изменений. А чтобы представить себе степень этой неудовлетворенности и пастырскую озабоченность русских епископов, достаточно прочесть «Отзывы епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе», составленные при подготовке к Великому Собору Российской Церкви и опубликованные в 1906 году Российским Святейшим Синодом, в которых почти в один голос слышатся призывы реформировать церковный устав в виду того, что он не подвергается никаким изменениям с 1682 года и «перестал быть регулятором церковной жизни». В виду того, что богослужения «стали непонятны, а потому скучны», звучат требования приспособить их к законным запросам мирянина и сделать понятным и удобоисполнимым в современных условиях жизни. А для этого необходимо не просто укоротить их, но и создать приходской типикон, отличающийся от монастырского, ибо очевидная невозможность следовать последнему приводит к тому, что «49000 приходов отправляют нестандартные службы». При этом подчеркивается, что реформа устава находится в полном согласии с предыдущею деятельностью Церкви в этом направлении.

Мы же, в отличие от наших святых предков, держимся за форму, делая вид, что таким образом сохраняем заложенную ими традицию, тогда как традиция – это поддержание огня, а не сохранение пепла. И вместо того, чтобы гореть духом мы осыпаем себя пеплом, не желая даже знать, что «Церковь всегда допускала и допускает значительное разнообразие в церковных службах».[2]

Если же говорить более конкретно о литургическом последовании, то многими нашими верующими считается едва ли не единственным видом правильного совершения Евхаристии — византийская Литургия. Правда, в чем заключается и выражается ее правильность, таковые не знают, а потому боятся изменить в ней хотя бы йоту.

знают, а потому боятся изменить в ней хотя бы йоту.

Бесспорным является то, что сама природа литургии обуславливает здоровый консерватизм, заключающийся в том, чтобы оберегать ее первоначальные формы от спонтанной эволюции, развивающейся под действием слепотствующего плотского мудрования. Но как мы уже успели убедиться существующее ныне чинопоследование Литургии требует не столько сохранения в неизменном виде всего, что за столетия в нем утвердилось, сколько скорейшего рефлективного вмешательства по восстанавлению прежних ценностей, служащих изначальной ее цели. Так, к примеру, появилась Анафора св. Василия Великого, который принимал активное участие в устройстве современного ему богослужения, в том числе и изменения литургийного чина, оправдывая эту необходимость тем, что «от времени многое сделалось непригодным, а потому нуждается в исправлении».

На вопрос, как это следует делать, ответ таков:

Во-первых, надо исследовать прошлый опыт. Но при этом надо, с одной стороны, учитывать, что Церковь — это не археологический музей, и в своей жизни не должна руководствоваться ретроспективной идеологией, выбирая путь одной лишь реставрации внешней стороны обряда, рабски подражая, тому как это делалось в древности. С другой стороны, нельзя браться за реформирование Литургии, не будучи хорошо осведомлённым об историческом ее развитии. В противном случае такой горе-реформатор будет руководствоваться лишь собственным вкусом, сохраняя те стороны Литургии, которые ему нравятся, и отвергая те, которые ему не нравятся, действуя безо всякого учёта объективных критериев и понимания идеи, выражающейся тем или иным обрядом.

Во-вторых, надо исходить из потребностей и условий сегодняшнего дня. Церковное Предание — это не просто наследие из прошлого, а опыт жизни во Святом Духе, продолжающийся и сегодня. Поэтому решение пастырских вопросов должно зависеть не от прошлых, а от сегодняшних нужд. Ведь все элементы Литургии прошли свой путь развития. Некоторые из них, добавленные в Литургию ради определённых целей и нужд того времени, остались в её составе и после того, как эти нужды перестали существовать. А некоторые старые способы совершения церемоний и обрядов, давно вышедшие из употребления, сегодня могут оказаться предпочтительнее заменивших их более поздних нововведений.

Таким образом, в этом вопросе нет готовых рецептов, которым должны следовать все и всегда. И чтобы научиться действовать более менее правильно хорошо было бы посмотреть на примеры того, как это делалось в прошедшие времена.

[1] См.: Единообразие уставного и литургического текстов в богослужении и при совершении таинств. // Митрополит Никодим и Всеправославное единство. 2008. С. 110.

[2] Проекты резолютивных документов 1968 г. // Митр. Никодим и Всеправославное единство. С. 222.

Комментировать