О любви, браке и семье <br><span class="bg_bpub_book_author">Протоиерей Николай Балашов</span>

О любви, браке и семье
Протоиерей Николай Балашов

(7 голосов4.4 из 5)

Дорогие братья и сестры, Центр духовного развития Данилова монастыря предлагает Вашему вниманию запись из цикла «Беседы за круглым столом» на тему о любви, браке и семье учащихся школы молодёжного служения с протоиереем Николаем Балашовом, участником разработки «Социальной концепции Русской Православной Церкви» и автором комментариев к ней, сотрудником Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата.

– Батюшка, первый вопрос такой: сейчас в обществе под гражданским браком подразумевается незарегистрированное сожительство. Как Вы считаете, в чём причина этого?

– Я думаю, недоразумение вот откуда происходит. В дореволюционной России не существовало формы признанного государством и обществом брачного союза, кроме брака церковного, поскольку вневероисповеданное состояние вообще законами Российской империи не предусматривалось. Поэтому люди, которые не принадлежали ни к какому из вероисповеданий, они очень часто вот так жили в отношениях, никак юридически нерегламентированных, и это зачастую называлось гражданским браком. Затем, как вы знаете, после революции, напротив, единственной формой брака, которая признана государством, стал брак, заключённый в советских органах – при том, что церковное благословение брака признавалось возможным, но никакой юридической силы не имеющим актом. И в 1918, в 1919 году требования местных советских властей к выдаче из духовных консисторий архивов, относящихся к ведению брачных и бракоразводных дел, иногда даже приводили к серьёзным конфликтам, и были, скажем, донесения Поместному собору от служащих местных епархиальных консисторий, которые говорили о том, что они опасаются за свою жизнь. Они не имели указания от церковного начальства выдавать церковные архивы, а местные комиссары требовали от них этого, порой под угрозой ареста или даже казни. Таким образом получилось, что у нас в годы преследования Церкви в Советском Союзе, конечно, процент церковных браков был очень невысоким, надо было обладать незаурядным мужеством для того, чтобы отправиться венчаться в церковь. Даже как-то крестить детей было проще. Зачастую для этого люди уезжали в какие-то другие города, другие области, иногда даже не догадываясь порой о том, что после регистрации совершённого таинства в церковных книгах они становились доступными для всё тех же контролирующих советских органов, и в каждом исполкоме была заранее заготовленная стандартная справка для сообщений сведений о состоявшихся крестинах по месту жительства родителей и в организации, где они состоят на работе. Разумеется, то, о чём вы говорите, не может называться гражданским браком. Гражданский брак – это союз, стороны которого открыто перед обществом признают свои обязательства по отношению друг к другу. То, что сейчас так называется – это просто более или менее длительное сожительство без каких-либо отчётливых обязательств по отношений друг ко другу, это вносит принципиальную разницу в отношения.

Протоиерей Николай Балашов о любви, браке и семье
Фото: vslov.ru

– А как Вы считаете, почему люди сегодня выбирают именно такие отношения: игнорируют или избегают регистрации?

– С одной стороны, я думаю, что это связано и с очень высоким уровнем разводов, который многим внушает заранее опасения, окажется их союз достаточно прочным, чтобы стоило хлопотать о его признании. С другой стороны, ведь мы живём в рамках общества и культуры потребления. А с точки вот этого принципа отношений к жизни совсем нет необходимости в том, чтобы каким-то образом брать на себя обязательства. Стороны остаются вместе до тех пор, пока такое положение представляется удобным как для одной, так и другой стороны, вот и всё.

– Но тем не менее Церковь отрицательно относится к такому сожительству. В чём причина такого отношения, и как можно это объяснить молодым людям?

– Очень просто. Я бы сказал, что если совсем ещё нет ясности, хотите ли вы оставаться вместе на всю жизнь, надо продолжать друг к другу присматриваться, но делать это на некотором расстоянии, с которого даже лучше бывает и видно, что нет никакой нужды переходить все границы во взаимных отношениях, если ни одна из сторон ещё ясно не понимает, надолго ли это. Я бы сказал, как и говорю это достаточно часто молодым людям, которые у мне бывают на исповеди, что любовь – это ответственность, это готовность всецело жертвовать собой ради дорогого тебе, любимого человека. И если нет ещё уверенности, что это всерьёз и навсегда – значит просто ещё не совсем ясно, любовь ли это, и значит надо подождать.

– А как узнать, любовь это или нет?

– Я не уверен, что есть приемлемый для всех формальный критерий. Но я думаю, что это готовность отдать всего себя, и при ясном сознании, что будет идти жизнь, мы будем стареть вместе… Желание состариться вместе с другим человеком – может быть, так можно было бы это выразить.

– Батюшка, объясните, пожалуйста, почему Церковь не приветствует физические отношения до брака.

– То ли это, с чего надо начинать? Если вы не готовы доверить своему избраннику или избраннице возможности претендовать на часть твоей собственности, если вы не готовы поделиться с ним всем, что есть в вашей жизни, то не надо торопиться делить с ним постель. Потому что отношения, в которых люди бывают близки друг ко другу только физически – это обидно для настоящей любви, потому что это только иллюзия близости. Когда два человека вместе бывают, у них иллюзия такая, что они как будто бы одно. А потом они встали, отряхнулись, и пошли в разные стороны. Мне кажется, это что-то глубоко унизительное для человека, так не должно быть.

– Сейчас в обществе можно столкнуться с таким мнением: люди выбирают такое сожительство, считая, что брак будет ограничивать их свободу и препятствовать самореализации.

– Это две очень разные посылки. Брак, несомненно, ограничивает свободу человека. Но когда любишь, то это ограничение свободы радостно, его воспринимаешь как счастье, что твоя свобода ограничена тем, что ты всем сердцем любишь другого человека, и никогда в жизни не захочешь сделать ничего, что ему будет больно или противно. И вот в этом и есть любовь. Ограничивает ли это свободу, возможность самореализации? Убеждён, что нет. Убеждён, что личность реализовать себя как раз только в любви и в жертвенности.

– Как же это может приносить радость, когда у человека возникает столько обязанностей, выполнение которых порой требует больших усилий и терпения?

– В любви есть минуты, когда что-то по-настоящему прекрасное открывается тебе в другом человеке. Иногда говорят, что любовь будто бы слепая. Это глубочайшая неправда. Наоборот, только любовь и есть по-настоящему зрячая, только любя, можно увидеть в человеке то, чего весь мир в нём не замечает. Только любя, можно открыть в нём то, чего он, может быть, сам ещё не знает в себе. Только когда ты любишь, ты можешь найти в любимом человеке точки соприкосновения с вечностью. Как и многое в нашей жизни, это открывается нам на какое-то время, а потом становится неочевидным. Но солнышко ведь тоже не всегда светит. Вот бòльшую часть нашей русской зимы оно бывает скрыто от нас плотными тучами, но мы знаем, что оно есть, что оно непременно ещё раз выглянет, и это даёт нам силы жить на этом ледяном пространстве, правда? Вот так бывает и в любви. Когда ты вдруг не видишь в любимом человеке того, что в лучшие минуты твоей жизни тебе открылось, ты знаешь, что просто набежали облака, но они пройдут, и свет явится снова. Вот что даёт силы жить.

Протоиерей Николай Балашов о любви, браке и семье
Фото: vslov.ru

– Хорошо. Тогда чем здесь может помочь регистрация брака?

– Помогает в том отношении, что это какой-то шаг, что ты готов признать свои обязательства по отношению к человеку, которого любишь. Если в момент мысли или разговоров на эти темы вдруг набегает какой-то холодок, это повод очень серьёзно задуматься о ценности и подлинном достоинстве того, что мы до сих пор называли любовью.

– По статистике, сегодня многие люди регистрируют свой брак для получения каких-то гарантий надёжности, стабильности отношений, при этом сами не хотят прикладывать никаких усилий для этого, не хотят иметь детей, жертвовать собой ради другого. Почему же так происходит?

– Ну, вот это культура потребления, в которой мы живем. Люди так воспитаны, они не очень понимают, каким образом личная самореализация может быть связана с жертвой, а не с приобретением. Я на самом деле беспомощен в объяснении этого простого, как мне кажется, факта, широким массам. Это легче объяснить человеку, мне кажется, когда ты разговариваешь с ним один на один. Это просто опыт жизни, которым, может быть, как-то можно поделиться, чтобы по-настоящему счастлив человек бывает только тогда, когда он себя отдаёт. Другого настоящего счастья, после которого не бывает противно и тошно, я просто не знаю.

– Батюшка, скажите пожалуйста, а в чём смысл венчания?

– В том, что двое людей, которые любят друг друга, Бога в качестве третьей стороны приглашают в свой союз, и Он лишним тут не бывает. Потому что для них глубина их отношений сопоставима с их отношением к Богу. Потому что для них всё будущее зависит друг от друга, зависит от того, кому они отдают свою жизнь. Потому что они знают, что это чудесное, светлое, возвышенное чувство, которое в них родилось, на самом деле довольно хрупкое, и нужна Божья помощь и Божья благодать, чтобы его в душе уберечь.

– А почему же всё-таки бывает и так, что даже венчанные браки заканчиваются разводами?

– Потому что если готовности к жертве в душе не было и нет, то никакие самые красивые и наполненные возвышенным религиозным смыслом церемонии тут не помогут. Если человек по крайней узости и ограниченности своего сердца не способен вместить в себя Божью благодать, то он и получает настолько, насколько в него вмещается.

– Да, наверное, каждый в душе мечтает о той любви, о которой Вы сейчас говорили. Но, с другой стороны, мы видим, что такая любовь большая редкость сейчас, если вообще её можно встретить.

– Может быть, вы не обладаете достаточной дистанцией, что ли, чтобы увидеть? Ведь говорят, что большое видится на расстоянии. Наверное, так бывает и в отношениях между людьми. На первый взгляд и на поверхности можно увидеть только мелкие столкновения, которые между ними происходят, и может быть, при этом легко совсем не заметить того самого главного и самого дорогого, что этим людям даёт силы жить, и жить вместе.

– Сейчас люди, которые занимаются проблемой семьи и семейных отношений у нас в Церкви, в частности, Ирина Николаевна Мошкова– психолог, которая ведёт семейную консультацию, – высказывают такую точку зрения, что те проблемы, которые возникают у современной семьи, связаны с тем, что люди до конца не понимают смысла брака и семьи. Такое непонимание и незнание часто встречается даже у людей, которые в Церкви уже много лет. Вот как бы Вы прокомментировали это?

– Ну, я думаю, что очень часто, конечно, так и бывает. Люди пускаются в эту авантюру, не очень понимая, чем они движимы. Вы знаете, может, с православными это бывает чаще, чем с кем-нибудь другим, потому что на самом деле довольно часто реальным двигателем отношений бывает действительно физическое влечение. А поскольку они люди оба оказываются серьёзные и ответственные, они понимают, что для этого надо сначала кое-что сделать: в ЗАГС сходить, в Церковь обвенчаться… А потом, когда, простите, острота восторгов по поводу первых радостей взаимного открытия друг друга миновала, начинается кризис. Потому что никто из них не готов, кроме этого, отдавать что-то ещё. Как этому помочь – намного сложнее. Много, много сложнее, чем сказать, откуда это берётся.

– Батюшка, а как Вы думаете, повлияло ли на это то, что, к сожалению, у нас не было и до сих пор почти нет хорошей грамотной литературы по актуальным вопросам семьи?

– Вот это серьёзная проблема. И это отчасти связано с особенностями нашей традиции. Ведь наша духовная традиция, конечно, она формировалась прежде всего монашествующими. И так вот получилось, что всё то, что для монаха не особенно важно, как бы и вообще по большому счёту во внимание не идёт, и это действительно беда. Потому что у нас очень много духовных книг с таким вот односторонне-аскетическим уклоном. Потому что, конечно, аскеза – вещь необходимая каждому христианину, это совершенно очевидно, и в семейной жизни без неё ничего не получится. Но вот эта школа самоограничения, школа самопожертвования, которую человек должен проходить в семье, она во многих своих очень важных чертах отличается от той школы самопожертвования и самоограничения, которую человек должен проходить на путях устроения монашеской жизни. И всякая трудовая, не знаю, академическая, и какая ещё угодно другая аскеза – она тоже имеет свои особенности. В то время, как наши хорошие руководства, которые у нас имеются, они, конечно, все в основном написаны для монашествующих и тех, кто стилизует свою духовную жизнь под жизнь монашествующих. Это одно из болезненных явлений в нашей современной церковной жизни. Я думаю, что это со временем будет проходить, книги какие-то хорошие будут появляться и появляются. Потому что ждать, что опыт на самом деле поколений советского времени весь отольётся в книги, было бы трудно, хотя и тогда были – да вот эта книжка дедушки Н.Е. Пестова – очень хорошая, и в ней конечно же, самое сильное то, о чём Николай Евграфович писал, ему блестяще удалось подтвердить жизненным опытом. Я лично мало было знаком, моя жена была очень близко знакома с этим семейством и вынесла очень сильное и светлое впечатление. В какой-то степени это можно сказать о книжках отца Глеба Каледы, с семейством которого многочисленным тоже мы хорошо знакомы. Появились какие-то приношения современному семейному человеку, но их очень не хватает. Я думаю, что дал бы Бог, чтобы появилось много такого рода книг. Попытка сказать какое-то слово общецерковного значения на эти темы была предпринята, как вы знаете, вот в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви». Но как и всякий такой церковно-доктринальный документ, «Основы» главным образом реагируют на те или другие возникающие искажения собственно православного церковного учения о семье. Ну, собственно, в истории Церкви так ведь и бывало всегда. Никогда не собирали, скажем, соборы для того, чтобы плановом порядке рассмотреть, вопросы об энергии или волях, а просто жизнь это сделала необходимым: возникала какая-то ересь и Церковь вынуждена была реагировать на это, весь исторический путь развития православного богословия именно таков, не было бы еретиков, у нас не было бы никакого святоотеческого догматического наследия. Так вот и в области семейной жизни: попытки ответить на какие-то совершенно очевидные вызовы, угрозы, искажения православно-христианского учения о семье были предприняты вот в «Основах Социальной Концепции», а ещё несколько раньше – в определении Священного Синода «О вопросах духовнической практики», которое было принято в декабре 1998 года.

– Вот такой вопрос. Сейчас зачастую среди православной молодёжи можно встретить такое мнение, что, с одной стороны, семья, конечно, необходима – куда же без неё; но в то же время, с другой стороны, семья воспринимается как препятствие духовной жизни – тем, что семья требует внимания и не оставляет времени на какое-то духовное делание.

– Духовная жизнь – это те моменты в жизни, которые человек проводит или в храме, или дома в углу перед иконами, а всё остальное, всё, что происходит за пределами вот этого сектора, является, собственно говоря, досадной помехой на пути устроения духовной жизни. Не только семья мешает. Мешает работа. Она, конечно, необходима, потому что если духовные чада не будут работать, то кто же, собственно говоря, будет обеспечивать батюшек и матушек? Но желательно, чтобы она не отвлекала ум – ну, вот плетением корзин заниматься, как некогда монахи в пустыне египетской, или чем-то подобным, что как можно меньше занимало бы человека, времени как можно меньше занимало в жизни, чтобы не опаздывать на всенощную, ну и масса всяких других пожеланий – чтобы эта работа ставила человека по возможности на самые низкие уровни социальной лестницы, потому что иначе, дескать, у него откроется масса возможностей к превозношению, к тщеславию… Как будто бес тщеславия не обладает вот этим свойством, которую подметил ещё Иоанн Лествичник, что как ни брось, а один рог всё время кверху смотрит…

– Батюшка, чем же всё-таки должна стать семья для православного христианина, как же он должен её мыслить в свете всей своей жизни целиком?

– Вот тут мы с вами и подходим к понятию домашней Церкви, к которому часто обращается, в том числе, и этот общецерковный документ, о котором мы говорили: «Основы социальной концепции». Это значит, что в ней, в этой домашней Церкви, в сущности, могут быть представлены все церковные служения. И в ней-то люди и осуществляют своё спасение, и свой подвиг, и своё служение ближним, и через это служение всему миру. Вот когда люди этого ищут от семейной жизни, то она бывает прочной, тогда у них действительно получается иногда что-то сияюще-убедительное – вот я вот так сказал бы, скажем, про итог семейной жизни отца Глеба Каледы. Я знаю почти всех его детей, я бы сказал, что это блестящий результат – вот так прожить жизнь, чтобы такие дети получились, это счастье для всякого православного христианина.

Протоиерей Николай Балашов о любви, браке и семье
Фото: vslov.ru

– А не могли бы Вы раскрыть это понятие «домашняя Церковь?» Оно действительно довольно часто встречается, но не всегда понятно, что это значит.

– Это такие отношения людей, которые пронизаны в своей повседневности светом Христовой веры, в которых деятельная любовь друг ко другу является реализацией любви человека к Богу, которые всякий день, не в виде разового подвига, а в качестве повседневной рутины люди, в частности, исполняют слова Христовы о том, что то, что «ты сделал для одного из малых сих, сделал для Меня» (Мф.25:40). Ценность той ежедневной жертвы, которую люди в семье приносят, часто недооценивают. На самом деле, конечно, взаимоотношения в семье могут стать формой коллективного эгоизма, когда эта общность оказывается закрытой для других людей, и в результате для Самого Христа. Когда же есть открытость к небу и открытость к другим людям, что мне кажется, очень тесно корреспондирует одно с другим – вот тогда коллективный эгоизм преодолевается, и люди живут этим ежедневным взаимоприношением себя друг другу, каждый день заново открывая в этом своё счастье – иногда ясное, видное, сияющее, как солнце среди чистого неба, а иногда и очень запрятанное во всевозможные тучи, но тем не менее существующее – там, за ними, внутри.

– Батюшка, а нужно ли ждать, так скажем, благодарности от супруга или от супруги?

– А она обязательно придёт. Не может быть, чтобы этого не было. Только не надо требовать, чтобы она следовала мгновенно, как лампочка зажигается в тот момент, когда ты щёлкаешь выключателем. Если есть немножко терпения подождать, то всякая любовь настоящая вознаграждается.

Вы только что говорили об открытости другим людям. А как это понимать в контексте семейной жизни?

– Мы ведь живём в мире, в котором очень холодно, в котором люди очень отчуждены, часто страдают от своего одиночества и от своего отчуждения, и одновременно не знают, как из этого круга вырваться. Помочь делу только и могут настоящие христианские семьи, в которых возникает, как бы это сказать, – избыточный продукт любви, в которых атмосфера домашнего тепла не иссякает и тогда, когда открывается форточка; которые представляют собой среди холодного мира уголок, где можно обогреться. И без этого, без открытости по отношению к тем, кому вместе можно служить, очень трудно уберечь на самом деле это тепло душевных отношений. Потому что ведь в мире духовной жизни всё обстоит, как вы хорошо знаете, в этом смысле парадоксальным образом: чем больше отдаёшь, тем больше становится, разве не так?

– Батюшка, а что бы Вы посоветовали тем людям – педагогам, миссионерам, которые будут призваны освещать вопросы любви, брака, семьи в подростковой и молодёжной среде?

– Первое, что я бы предложил в качестве методического указания: на лекцию о том, что такое брак, выпускать людей, которые имеют определённый ценз брачной жизни – скажем, хотя бы пять лет сумели прожить вместе. И не пытаться возлагать эту миссию на тех, кто этим опытом еще не обременён, потому что они будут выглядеть, мягко говоря, неубедительно, не правда ли? Всё-таки ведь то обстоятельство, что я с женой прожил более двадцати лет, и что мы почти перестали ругаться – это всё-таки дает мне основание о чём-то говорить, есть на что опереться в жизни. С одной стороны, наверно, это очень здорово, чтобы этим занимались люди молодые. Я очень хорошо сознаю, что всё, что люди моего возраста будут говорить подобной аудитории – это просто часть, так сказать, такой «папочкиной» культуры и морали, что не подлежит просто рассмотрению в силу колоссальной культурной пропасти просто, которая разделяет миры. Это разговоры с людьми, которые не пережили всемирного потопа, понимаете, и много другого. Может быть, в этом плане, конечно, всё, что скажут молодые в рамках своего, может быть, очень маленького, ограниченного, но подлинного и выношенного опыта, будет в тысячу раз ценнее. Вместе с тем я убеждён, что поскольку эта область-то она очень личная, и она действительно, простите, очень интимная, об этом вообще трудно, мне кажется, трудно бывает говорить на эти темы на больших пространствах. От сердца к сердцу лучше и больше может дать. В силу вот этой интимности, я думаю, можно говорить только о том, что пережито. Пусть это не очень много, но чтобы оно было. А так просто, мне кажется, вменить это всем в обязанность – очень трудно.

И вот ещё, я думаю, что очень важно. О телесных взаимоотношениях полов, я думаю, тоже у нас часто говорят как-то неправильно. То есть впечатление, которое очень легко вынести в качестве преобладающего из массива всяких публикаций и выступлений на эту тему таково, что вообще-то говоря, это всё очень плохо, но поскольку так уж всё устроено, и существует необходимость в том, чтобы в мир рождались дети, то вот в каких-то строго лимитированных границах это всё попускается, хотя и составляет, конечно, огромный ущерб для духовной жизни. Такое ощущение, что некоторое гнушение вообще телом и отношениями, в которых это тело участвует, оно присутствует, не всегда в ясно додуманной до конца и высказанной форме, но очень отдающей какими-то переливами всё тех же цветов древнего манихейского дуализма, во многих поучениях, которые сейчас на эту тему слышны. В порядке обмена личным опытом я бы вам сказал следующее. Когда я разговаривал на эти темы с молодыми людьми, я всегда говорил, что Церковь не потому против «свободной» любви, что очень низко ставит отношения между мужчиной и женщиной, а совсем по противоположной причине. Они для нас очень высоки. Именно поэтому к ним относиться надо очень бережно. Они настолько прекрасны, они настолько в отношениях между людьми образуют ступеньку последней предельной их близости, что невозможно в это пускаться, когда все предыдущие ступенечки ещё не пройдены, потому что в результате вместо близости получится обман, а лгать человеку, которого хоть немножко любишь, нехорошо. От этого разрушаются отношения, перестают быть подлинными, перестают быть искренними.

– Сейчас в нашу жизнь всё глубже входит такое понятие как брачный контракт, каково Ваше отношение к такому явлению?

– Я думаю, что если два человека готовы отдать друг другу самое дорогое, что у них есть – своё тело и душу, и при этом не готовы иначе как определённым образом в ограниченных пределах поделиться друг с другом собственностью, значит, в этих отношениях явно что-то не так. В них присутствует недоверие, которое, может быть, прежде всего надо было бы отнести не только к имущественной сфере жизни. Не надо торопиться тогда.

– Вот такой вопрос, батюшка. В нашей стране сейчас, особенно среди молодёжи, всё популярнее становится празднование Дня святого Валентина. И вот, например, отец Андрей Кураев предлагает предать этому празднику, так скажем, более глубокий смысл.

– Да, я правда боюсь, что предложение отца Андрея (я прочитал это на днях) служить в эти дни молебны об умножении любви может привести к какому-то недоразумению в терминах, и просто я боюсь, что значительная часть богомольцев будет обманута в своих ожиданиях, потому что если они попытаются как-то выяснить потом, о чём же всё-таки шла речь между ними, между тремя сторонами процесса: этой молодёжью, священником, который правит молебен, и Господом Богом может возникнуть, так сказать, очень много взаимных недоразумений ( смеётся). Батюшка руководствовался стремлением их всех, так сказать, втянуть и воцерковить, а они в общем рассчитывали на несколько другой эффект. Как на всё это дело посмотрят свыше, я затрудняюсь сказать, но испытываю тревогу. Я бы не стал, знаете, с этим бороться как с главным злом нашей жизни, потому что мне кажется, вокруг нас есть много вещей, более враждебных человеческому существованию и спасению человеческой души, чем такая своеобразная интерпретация дня святого Валентина, но вносить лепту в популяризацию этого явления и его воцерковления я бы не стал. Потому что мне кажется, вот недоразумение, которое лежит в основе, оно обязательно всплывёт. Нам не удастся, я думаю, в миссионерских целях примазаться к этому явлению, вот что. Мне кажется, что и в этом стремлении примазаться есть что-то, на мой взгляд, отчасти предосудительное. Мы как бы опять – ну с точки зрения чистоты православной традиции понятно всё, что тут можно сказать, и я не буду на эту тему распространяться, а с точки зрения такой общества это похоже опять (мне понравился употреблённый вами глагол) на желание что-то впарить. Понимаете, вот я вдруг понял, что это очень ёмкое слово. Мне кажется, не надо вот этого делать. По-моему, лучше к этому занять какую-то более отстранённую позицию по отношению к этому явлению. Ну вот сколько я помню опыт своих детей, они получали послания, но не писали таковых, спокойно относились к получению и как-то мягко игнорировали вот эту активную вовлечённость в эту игру. Мне показалось, что это правильный путь, который, было бы здорово, наверное, если бы сами дети для себя такой выбор сделали.

Вот на самом деле какой вызов за этим стоит: за этим стоит вызов масскультуры православной традиции, на который можно отвечать по-разному. Можно отвечать герметизацией шлюзов. Похоже, это в целом, по большому счёту, не сработает. Может быть, можно, и может быть даже это очень достойная задача: создать в жизни какие-то оазисы, или резервации, или, как некоторые говорят, гетто, где стены будут высокими, и где звуки окружающего мира будут проникать в минимальной степени. На самом деле я не хочу сказать, что это совершенно бессмысленная задача. Я даже думаю, что в каком-то смысле, может быть, такие уголки в мире нужны, даже сам мир, глубоко погружённый в суету, осознаёт их ценность. В этом привлекательность каких-то некоторых специальных мест в мире – там, скажем Афон, или что-то ещё, – в которых люди, которые привыкли жить на самом деле среди вот этого всего безобразия, они нуждаются в том, чтобы иногда куда-то прийти, где можно отдышаться. Может быть, это задача, которая и обладает своей внутренней ценностью, но это не решение проблемы. И это создание резервации и островков для отдыха – как знаете, были белые такие штучки, которые рисовали на переходах, где можно отстояться, – может быть, это для чего-то нужно, но это не решает вопросов взаимоотношения с этой культурой, которая захлёстывает нас. Очень часто проблема в том, что у православной традиции нет адекватного ответа и нет готовых форм. Мы это чувствовали, в частности, когда работали над «Основами социальной концепции» – массы ответов нет в готовом виде, и надо обращаться к истокам нашего Предания, чтобы там набраться какого-то духа, в котором надо отвечать. Отец Кураев правильно говорит, что Пётр и Феврония, может быть, не самые подходящие персонажи в качестве православного субститута святого Валентина. Я вообще не уверен, что мы найдём в опыте Церкви святых, которые правомерно были бы небесными покровителями романтической влюбленности. Потому что состояние это такое довольно двойственное, а святыми в общем признали людей довольно устоявшихся. Так что тут есть как бы некоторое внутреннее противоречие. Наш последний государь был очень преданный семьянин. Но тут тоже есть проблемы, и тут тоже есть некоторые привходящие соблазны. Я убеждён, что в недрах нашей традиции много можно почерпнуть в плане духа, в котором должны даваться эти ответы. Но его эмпирическая, так сказать, презентация, она отлита в монастырях. Есть некоторый парадокс в том, что мы с вами сейчас тоже разговариваем обо всём этом на территории монастыря, и что ваше заведение, как я понимаю, тоже как-то вот оно базируется при монастыре. Видимо, это потому, что во-первых, монашеская жизнь она более похожая, она менее разная, чем жизнь семьи. Она легче поддаётся уставу и кодификации, в то время как всё многообразие семейных ситуаций человека крайне трудно как-то вот кодифицировать и придать этому какие-то чеканные формы. Может быть, поэтому Церковь в первую очередь справилась с этой задачей. А теперь нам надо думать, как донести до женатого мира нашу весть, которой мы обладаем.

– А каким образом может осуществляться в семье воспитание нравственности у детей?

– Я думаю, что воспитание нравственности в семье осуществляется исключительно посредством той атмосферы нравственной, которая в этой семье существует. Я совсем не представляю себе, как можно этим заниматься целенаправленно и по плану. Мне кажется, что дети намного умнее, чем мы о них иногда склонны поверхностно думать, и они прекрасно видят, что является нашими декларациями, а что для нас жизнь. Они прекрасно знают, когда «нельзя» означает действительно «нельзя», а когда это просто дань обычая, они это просекают блестяще.

– А возможно ли в школе нравственное воспитание?

– Я не специалист по педагогике, и мне трудно об этом говорить. Но то, во что я верю: это что учителя могут в той мере, в какой они обладают сами каким-то нравственным опытом и нравственной доброкачественностью, способны многое дать детям в процессе общения, который происходит. Конечно, есть много из чужого опыта, о чём можно хорошо рассказать. Но в какой-то степени – может быть, это не очень как раз относится к той сфере, о которой мы говорим, семейных отношений, вот именно эту функцию жития святых выполняли всегда в Церкви: это был опыт других людей, которых Церковь признала прекрасным, отражающим её веру. Ведь святые, очень не многие из них, занимались какими-то догматическими, создавали какие-то тексты и оставили наследие вот такого плана, но все они жили так, что их жизнь была богословски содержательна. И вот этот опыт доносить до людей, и в том числе, и до детей, по-моему, очень можно.

Теперь что касается всех этих разговоров. Вот у нас была такая, знаете, борьба тоже с этим «секспросветом». И с одной стороны, очень понятно, потому что какие-то скотоводческие руководства, которые в этой области распространялись, они действительно кажутся ниже всякого уровня человеческого достоинства, и в них имплицитно содержатся крайне низменные представления о человеческом существе. Но, с другой стороны, по-моему, является очень большой проблемой то, что православные как-то всё никак не научатся делать это сами должным образом на достойном уровне и предпочитают всему просто молчание. Я не уверен, что это правильно, потому что где-то же люди всё равно об этом узнают. Поэтому я думаю, что и деликатные области, наверное, можно и нужно затрагивать. Вот как научиться это делать целомудренно? Мне трудно говорить, потому что у меня нет такого широковещательного опыта в этой области. Я думаю, что всё-таки какие-то сообщества, в которых это происходит, не должны быть очень большими, так чтобы диалог от сердца к сердцу был возможен.

– И последний вопрос. Батюшка, как Вы считаете, допустимо ли христианину вступать в брак, не имея никакого любви, по какому-нибудь расчёту? Ну, например, возраст, уже пора вступать в брак, или опять же в браке удобнее спасаться, или решение каких-то материальных проблем?

– Ну, с тревогой и страхом некоторым я взирал бы на таких людей. Трудно им будет. С любовью-то иногда люди едва-едва сохраняют свой брак. Но если человек, вступая в брак, рассчитывает из этого извлечь для себя некоторые выгоды и смотрит под таким углом зрения, он будет разочарован, потому что издержки высоки. Если же человек вступает в брак с готовностью жертвовать собою, то это значит, что и если даже такой романтической влюблённости нет, то что-то большее, может быть, есть.

Фото: Храм Воскресения Словущего на Успенском вражке

Комментировать

*

«Азбука супружества»
в Telegram.
t.me/azmarriage
Размер шрифта: A- 15 A+
Тёмная тема:
Цвета
Цвет фона:
Цвет текста:
Цвет ссылок:
Цвет акцентов
Цвет полей
Фон подложек
Заголовки:
Текст:
Выравнивание:
Боковая панель:
Сбросить настройки