Сластолюбие (43)

Змий сладострастия многообразен; невкусившим сласти греха он внушает, чтобы только однажды вкусили ее и перестали, а вкусивших коварный побуждает воспоминанием опять к совершению греха.

Неумеренное сладострастие препятствует всякому душевному благоустройству, возбуждая к ссорам, уча делать вред и обманывать, внушая зависть.

Когда сердце предается сладострастию, то рождаются в нем пагубные помыслы и слова — и от дыма мы узнаем лежащее внутри вещество.

Когда сладострастный пленяется всякою красотою телесною, тогда он ничем не различается от беснующегося.

Когда зарождается в тебе помысл сладострастия, противоставь ему стыд от людей и оскорбление Богу.

Знаю таких, которые в юности поползнулись в плотские страсти и до самой седины, по привычке к злу, пребывают во грехах. Как свиньи, валяясь в тине, непрестанно более и более обливают грязью, так и эти люди, через сластолюбие, с каждым днем покрывают себя новым позором.

Одержимые по большей части преданы сладострастию, несмотря на то что приписывают себе возвышеннейшие духовные состояния, беспримерные в правильном православном подвижничестве…

…Избегая неумеренности в наслаждении, целью вкушения надобно поставлять не приятность, а потребность пищи для жизни; ибо раболепствовать удовольствиям не что иное значит, как чрево свое делать богом.

Кто любит смотреть на красивые лица, тот больше всего сам возжигает в себе пламя страсти и, делая душу пленницею страсти, скоро затем приступает и к совершению пожелания.

…В естестве человеческом для мгновенного наслаждения нет никакого хранилища […]. Но когда сластолюбцам кажется, что овладели они чем-то, как обманчивый какой-то призрак, мгновенно исчезает и обращается это в ничто, и по удалении таковой мечты остается один ее след — стыд…

Преподобный Марк Подвижник пишет, что если человек склонен к отрадной жизни, то исход его бывает не легкий, а тяжкий по причине приклончивости к сластолюбивой жизни, как сказано в 20 главе о законе духовном: «Сластолюбивое сердце темницей и узами бывает душе во время исхода; трудолюбивое же сердце – дверь есть отверстая».

…Душа, преданная сластолюбию, не может ничего, ни слышать, ни говорить. Она становится изнеженною, вялою, робкою, несвободною, боязливою, исполненною лютости неведения, лести, ярости, лености — полною всех пороков и чуждою противоположных им добродетелей.

Убежищем от сластолюбия служит, во-первых, часто и трезвенно молиться, а потом предоставлять владычество уму и чистой мысли, не произносить бесчинного слова, несообразного с приличной потребностью, в той уверенности, что Господь есть непогрешительный Судия.

Кто целомудрием и воздержанием самовластно обуздывает сластолюбие, для многих кажущееся неодолимым, тот, имея душу, свободную от всякой гнусной страсти, в праве хвалиться многими и славными победами.

Кто иногда плачет, а иногда наслаждается и говорит смешное, тот, вместо камней, бросает хлебом на пса сластолюбия; по видимому он отгоняет его, но самым делом привлекает его к себе.

…Сластолюбие не ограничивается одною роскошью и телесными наслаждениями, но имеет место во всем, что любим по душевному произволению и пристрастно.

…Великая приманка ко злу есть сластолюбие, ради которого всего более мы, люди, падки ко греху, которым всякая душа, как удою, увлекается в смерть.

Как прекрасно преодолевать сластолюбие и быть выше плотских похотей! У кого в сердце есть страх Божий, того не коснется скверна сластолюбия.

Сластолюбие и лукавство суть родительницы всех зол; одержимый ими не узрит Господа…

…Кого не преклоняет к себе и не разнеживает сластолюбие, тот чрез воздержание преуспел вовсе избежать грехов.

Бегай… сластолюбия — этой матери погибели и смерти, не слушай слов его, потому что оно, как волк, ласкает агнцев.

…Велика власть сластолюбия — оно заставляет нас делать даже то, о чем не смеем и говорить.

Блажен, кто заградил себе уста от всякого сластолюбия, отлучающего его от Создателя.

Человек сластолюбивый <только приятного ищущий> ни на какое дело негож.

Не будь сластолюбив, ибо сластолюбивых Бог не слушает.

…Нерадивому и изнеженному никогда не могут принести пользы ни богатство, ни здоровье, ни постоянное благоденствие, ни что-либо другое.

… Надлежит беречься удовольствия, когда оно входит и вползает в скважины души, и, сколько можно, тщательнее заграждать пазы жизни. Если … найдет себе какой-либо вход змий сластолюбия, то поэтому укроется в нас, так как по причине чешуй трудным сделается извлечение его назад из вместилищ разумения. Не давай входа пресмыкающемуся, которое вползает во внутренность, и при самом начале входит всею длиною своего тела. Ограничивайся необходимою потребностью.

Хотя вожделенное для плоти всего более служит приманкою чувству в настоящем, но увеселяющее в нем минутно. Ибо ничем происходящим в теле невозможно услаждаться продолжительно. Но удовольствие пить прекращается с насыщением; и при вкушении также наполнение чрева угашает пожелание; да и всякое другое вожделение таким же образом по удовлетворении ослабевает, и если появляется снова, снова пропадает.

…Как пишущие на воде, хотя производят рукою письмена, начертывая на влаге изображения букв, но ни одно из начертаний не остается в своем виде, старание же написать ограничивается одним действием писания; потому что за пишущей рукой следует всегда поверхность воды, сглаживающая начертанное: так все старание о наслаждении и вся деятельность обнаруживаются в том, что делается это. А с прекращением действия и наслаждение изглаждается, и не сберегается ничего на последующее время, и в усладившихся не остается никакого следа веселия или остатка в удовольствии прошедшей деятельности.

…Тот, кто покорился удовольствиям, не может уже и жить, вследствие возникающих отсюда беспокойств, страхов, опасностей и бесчисленного роя страстей. Придет ли ему мысль о смерти — он уже прежде смерти умер от страха; представится ли ему в уме болезнь, обида, бедность или что-нибудь другое из неожиданного — он уже погиб и уничтожен.

…Скверна для душевной чистоты есть удовольствие, во многих видах и многими способами примешиваемое к человеческой жизни и душою, и телом, помышлениями и чувствами, намеренными движениями и телесными действиями.

Бестолковые удовольствия настоящей жизни ничем не отличаются от теней и сновидений; прежде чем кончится грех, удовольствие гаснет, а наказание за него не имеет конца, сладость кратковременна, а мука вечная…

Предаваясь пиршествам и увеселениям, вы губите сами себя, вы порабощаете дух телу, вы заглушаете, умерщвляете душу, забываете о Боге, о вечности, утрачиваете самую веру.

Как тот, кто стал бы напивать воду в просверленный сосуд, трудился бы напрасно, так и человек, предающийся удовольствиям, наливает воду в просверленный сосуд.

Удовольствие, для наслаждающегося им, кратковременно; едва наступит, как и улетает, подобно камню.

Все наслаждения вредны рабам Божиим, и за них-то они страдают и терпят наказания.

…За всяким удовольствием следует омерзение и горечь, как неразлучные спутники.

Телесная, плотская, чувственная, — неодобрительная в нравственном отношении жизнь есть та, когда человек, увлекаясь крайне животолюбием и телолюбием, поставляет главною для себя целию и заботою покой тела…

…Не так сильное течение рек размывает берега и обрушивает их, как сластолюбие и пресыщение подрывает все опоры нашего здоровья.

По естеству желаем мы пищи, но для того, чтобы поддерживать жизнь, а не для сластолюбия.