О преступлениях и наказаниях церковных (по канонам древней Вселенской церкви)

§1. В канонах церкви нет определения преступления. Даже самое слово «преступление» встречается редко (у Василия В. в правиле LXXIII, 81; Петра Александрийского 1 пр.; Григория Нисск. 6; Трул. соб. 21; Карф. соб. 147¹. Гораздо распространеннее и употребительнее другой термин; это – грех (ἁμαρτία), которым и заменяется слово «преступление». Что же такое грех? – В церковных правилах и на это мы не встречаем готового ответа и строго логического определения. Например, собор Трульский говорит «о качестве греха», «недуге греха», многих отраслях вреда, «от греха проистекающего» (пp. 102); но самого понятия о грехе не дает. Точно также св. Григорий Нисский подробно рассуждает в своих правилах о различных видах греха, источнике оного, скрывающемся в душе человека, но что такое вообще грех? – о сем умалчивает.

Общее определение греха встречается в свящ. Писании. Апостол и евангелист Иоанн Богослов говорит: «всяк творяй грех, творит и беззаконие, и грех есть беззаконие – ἁμαρτία ἐστιν ἡ ἀνομία (1Ин.3:4). Слово грех (ἁμαρτία) употреблено им в том же самом значении, в каком оно встречается в известной речи Господа: аще согрешит (ἁμαρτήσῃ) к тебе брат твой... (Мф.18:15). Апостол Павел в послании к Римлянам говорит: «законом познание греха» (3:20), следовательно, без закона нет греха, и грех есть беззаконие или нарушение закона, уклонение от него. Таким образом, всякое вообще нарушение божественного закона, будет ли оно совершено самым делом (de facto), или только в мыслях и намерениях, есть грех, который подвергает человека ответственности, или по крайней мере требует очищения его совести путем покаяния. Но очевидно, грех, понимаемый в таком обширном смысле, т. е. как всякое противное совести движение ума и чувства, не может сделаться предметом внешнего церковного суда (forum externum) и взойти на степень преступления. В церковном законодательстве наказания изрекаются только за нарушение закона de facto, самым делом, но никогда за нарушение его намерением, в мыслях, словами (Неок. 4). Таким образом, не всякий грех есть преступление; но только выразившийся во внешнем деянии, ставший на степень факта, нарушающего внешний юридический порядок в церковном обществе. Пока грех не выразился во внешнем действии, или даже и выразился, но действие это носит характер тайного деяния, известного одному лишь деятелю, до тех пор он имеет отношение только к церкви, как божественному учреждению, очищающему душу от грехов, и в таком виде делается достоянием или предметом внутреннего суда церкви или исповеди (forum internum). Из сказанного следует, что грехом в смысле преступления называется только нарушение закона самим делом и явное. Соответственно этому и понятие о преступлении можно установить так: преступление есть правонарушение или нарушение внешним видимым действием внешнего закона или права.

§2. По выражению VI Всел. собора «недуг греха не одинаков, но различен и многообразен» (102 пр.). Св. Григорий Нисский всю совокупность преступлений, возможных для члена церкви, разделяет на три главных разряда, полагая в основу деления три главных способности нашей души, которые служат источником человеческой деятельности. «В душе нашей, говорит он, усматриваются по первоначальному разделению три силы: сила ума, сила вожделения и сила раздражения. В сих бывают и подвиги живущих добродетельно и падения поползновенных на зло» (1 пр.). К ненормальной деятельности первой из этих способностей – ума он носит вообще следующие порочные действия: «нечестие по отношению к вещам божественным, нерассудительность в отношении к истинно доброму, превратное и ложное понимание сущности вещей, яко почитати свет тьмою, а тьму светом, по слову писания» (ibid); в частности: отречение от веры, уклонение к иудейству, идолопоклонство, ересь (пр. 2), волшебство или чародейство (пр. 3). Превратное направление второй из указанных способностей – силы вожделения обнаруживается вообще «в обращении к мечтательному тщеславию, или к цветущей красоте телесной» (1 пр.); отсюда проистекают: сребролюбие, славолюбие, сластолюбие и т. п. пороки (ibid), а также – блуд и прелюбодеяние (4 пр.) и проч. Что касается третьей способности нашей души – раздражения, то, по словам св. Григория Нисского, «много греховных дел и всяких зол бывает от раздражения; но отцам угодно было о иных из них не входити во многую подробность» (5 пр.). Впрочем, он указывает следующие порочные проявления сей способности: зависть, ненависть, вражду, злословие, соумышления, сварливость и мстительность (1 пр.), убийство всех видов (5 пр.), татьбу, гробокопательство, любостяжание, ростовщичество (пр. 6, 7 и 8).

Таково в общих чертах деление преступлений с точки зрения внутреннего источника, из которого они проистекают. Но кроме сего, деление преступлений возможно и с других сторон. Так:

По роду злодеяния, большей или меньшей важности нарушаемого закона, тяжести вины, преступные действия могут быть разделены: на преступления (crimen) и проступки² (delictum). К числу первых должны быть отнесены все важные случаи нарушения закона, влекущие за собою большую ответственность и сопровождающиеся тяжкими наказаниями. Таковы, наприм.: отречение от веры, ересь, раскол, волшебство, убийство, блуд, прелюбодеяние, кровосмешение, похищение женщин и т. п. К числу проступков должны быть отнесены сравнительно маловажные опущения, разного рода погрешности, случаи нарушения предписаний³, которые хотя и влекут за собою наказания, но менее строгие. Для примера укажем следующие: выход из церкви до окончания богослужения (Антиох. 2 пр.); уклонение священнослужителей от причащения (Ап. 8); посещение корчемниц (Ап. 54); игр и зрелищ (6 Всел. 24); соблазнительное убирание волос на голове; ношение клириками неприличных одежд (6 Всел. 27) и т. п.

По форме действия преступления могут быть разделены на преступные содеяния и преступные упущения, или неисполнение того, что предписано законом. Деяниями первого рода совершается то, что воспрещено, напр.: «не убий, не прелюбы сотвори, не укради»; отсюда убийство, прелюбодеяние, воровство суть преступные деяния. Поступками второго рода не делается то, что должно быть делаемо, в силу законного предписания. Напр., закон предписывает: поститься в урочные времена, посещать богослужение, приобщаться св. Таин; отсюда: несоблюдение постов, уклонение от богослужения и причащения – суть преступные упущения.

У христианина три главных рода обязанностей: к Богу, ближнему и самому себе. Кроме закона нравственного на его обязанности лежит также исполнение закона церковного, воплощающего идеи нравственности в определенные внешние формы и применяющего их к внешним условиям и требованиям жизни. Отсюда и преступления, как нарушение всех этих обязанностей, могут быть разделены на три класса: преступления против веры, против нравственности и против церковной дисциплины.

В церкви христианской два главных сословия или звания: звание клириков и звание мирян; два главных рода обязанностей: обязанности общехристианские, налагаемые самим званием члена церкви, и обязанности клировые. Отсюда разделение преступлений на общие и особенные (служебные). К первым относятся все преступления против веры, нравственности, благочиния и благоповедения христианского; ко второму классу – все преступления по службе.

§ 3. Если «недуг греха неодинаков, но различен и многообразен» (102 пр. Трул. соб.), если преступления человека различны по своему существу и степени вреда для церкви и ближнего, то и мера возмездия за них или наказания должна быть различная. Учение о мере наказания или степени наказуемости одного преступления в сравнении с другими – предмет очень важный по взгляду канонического законодательства. По выражению отцов VI вселенского собора, «не соблюдая меры в деле врачевания нравственных недугов человека, можно утратити спасение недугующего» (101 пр.), т. е. неправильное, нецелесообразное пользование наказаниями, как средством исправления, ошибки в деле применения наказаний приводят к результату совершенно противоположному цели наказания, вместо желательной пользы приносят вред. Замечательно в этом отношении рассуждение апостольских постановлений. С точки зрения сих последних, всякое преступное действие человека должно вызывать против себя строгое осуждение церкви⁴; но осуждение оного должно быть неодинаковое, степени наказания должны быть различные, применительно к степени виновности и другим условиям преступления. «Мнение, или решение, приговор (sententia ἀπόφασις) произносите, говорят апостольские постановления, не о всяком грехе одинаковое, но каждому сродное, со всяким благоразумием обсуждая каждое прегрешение как малое, так и великое; и иначе осуждайте грех делом, и опять иначе грех злоречия, иначе грех подозрения. И одних подвергай только угрозам, других – подаяниям нищим; тем назначь строгие посты, а других, по великости преступления их, отлучи. И закон назначил не одно и тоже наказание за всякий грех: но иное за грехи против Бога, против священника, против храма, против святилища; иное за грехи против царя, против воина… И опять различное, – за грехи против родителей и сродников, иное также за грехи вольные, и иное за грехи невольные, и одних подвергает смерти..., а других – пени, или побоям, или возмездию. Так и вы за различные грехи налагайте и наказания различные, чтобы не вкралась какая-либо несправедливость и не подвигли Бога к негодованию»⁵. Таким образом апостольские постановления требуют благоразумного взгляда на преступление, внимательного обсуждения и обследования оного со всех сторон. Хотя свое требование они мотивируют тем, «чтобы не вкралась какая-либо несправедливость» в дело, при другом отношении к нему; но не трудно также видеть, что здесь имеется в виду польза для людей от наказаний, налагаемых церковным судом. Она состоит в исправлении грешника: предостережении от греха, ослаблении навыка к нему, побеждении известной греховной привычки чрез назначение в виде наказания такого подвига, который прямо противоположен известному преступному действию, способен парализовать прежнюю греховную привычку. Цель эта достигается только при строгом соответствии и сродности наказаний и преступлений, точно также, как при врачевании физических недугов скорая и несомненная польза получается только от тех лекарств, кои направлены прямо против болезни.

Общее учение о применении наказаний – с особенною подробностью и обстоятельностью изложено в следующем определении Трульского собора: «Приявшие от Бога власть решити и вязати, должны рассматривати качество греха, и готовность согрешившего ко обращению, и тако употребляти приличное недугу врачевание, дабы, не соблюдая меры в том и другом, не утратити спасения недугующего. Ибо не одинаков есть недуг греха, но различен и многообразен, и производит многие отрасли вреда, из которых зло обильно развивается, и далее распространяется, доколе не будет остановлено силою врачующего. Почему духовное врачебное искусство являющему подобает, во-первых, рассматривати расположение согрешившего, и наблюдати, к здравию ли он направляется, или напротив, собственными нравами, привлекает к себе болезнь, и како между тем учреждает свое поведение: и аще врачу не сопротивляется, и душевную рану чрез приложение предписанных врачевств заживляет: в таком случае по достоинству возмеривати ему милосердие. Ибо у Бога и у приявшего пастырское водительство, все попечение о том, дабы овцу заблудшую возвратити, и уязвленную змием уврачевати. Не должно ниже гнати по стремнинам отчаяния, ниже опускати бразды к расслаблению жизни и к небрежению; но должно непременно, которым-либо образом, или посредством суровых и вяжущих, или посредством более мягких и легких врачебных средств, противодействовати недугу и к заживлению раны подвизатися: и плоды покаяния испытати, и мудро управляти человеком, призываемым к горнему просвещению. Подобает убо нам и то и другое ведати, и приличное ревности кающегося, и требуемое обычаем: для неприемлющих же совершенства покаяния, следовати преданному образу, якоже священный Василий поучает нас» (102 пр.).

§4. Из приведенного постановления VI вселенского собора, а равно и из определений прочих соборов и отдельных отцов можно вывести следующие заключения или правила относительно наложения наказаний:

1. Наказание ставится в строгое соответствие с качеством греха. Чем тяжелее преступление само по себе и по своим последствиям для общей жизни церкви, чем важнее правонарушение, чем противозаконнее и безнравственнее действие, тем оно наказуемее, и наоборот. Широкое применение такого правила повсюду замечается в церковном законодательстве. Поэтому-то «епископ, пресвитер и диакон, с еретиками молившийся токмо, отлучается, аще же позволит им действовать что-либо яко служителям церкви: извергается из сана» (Апост. 45); «аще кто из клира досадит епископу: да будет извержен» (Апост. 55); «аще досадит пресвитеру или диакону: да будет отлучен от общения церковного» (Апост. 56).

2. При наказании принимается в соображение жизнь, предшествовавшая грехопадению. «Паче всего, говорит Анкирский собор по поводу распределения наказаний отпадшим от веры, да испытуется житие, предшествовавшее искушению и последовавшее за оным, и тако да размеряется человеколюбие» (5 пр.). Прошлая жизнь преступника проливает большой свет на наличное действие. Чем безукоризненнее прошлое известного человека, тем объяснимее наличный факт из стечения каких-нибудь случайных обстоятельств; наоборот, предшествовавший дурной образ жизни известного лица дает право заключать о том, что и содеянное злодеяние есть одно из гнусных проявлений гнусной безнравственной жизни преступника, а не следствие каких-либо случайных и временных причин. Далее преступник, имеющий за собою безукоризненное прошлое, более подает надежды на исправление, чем противоположный. Принятие в соображение прежнего образа жизни имеет особенное значение в деле наказания таких преступлений, где уместен вопрос о насилии, принуждении, когда злодеяние выставляется невольным или даже противоположным желанию. Таково, напр., изнасилование жены в плену варварами. Поэтому-то св. Григорий Неокесарийский и дает на подобные случаи такое правило: «Не тяжко и то, что пленные жены растлены от варваров, наругавшихся над их телами. Но аще и прежде зазираемо было житие некие из них, яко ходящие во след очес блудодеющих, по изречению Писания: явно есть, яко любодейное расположение ее подозрительно и во время пленения, и таковых не вскоре должно допустити к общению в молитвах».

3. За одно преступление не должно быть налагаемо двух наказаний. Апостольское 25 правило гласит: «Епископ, или пресвитер, или диакон в блудодеянии или клятвопреступлении, или в татьбе обличенный, да будет извержен от священного чина; но да не будет отлучен от общения церковного. Ибо Писание глаголет: «не отмстиши дважды за едино. Такожде и прочии причетники» (Ср. 3 пр. Вас В.). Правило это оказывается действующим по отношению даже к тяжким преступлениям и преступникам, каковы в данном случае клирики, совершающие клятвопреступление и проч. Самая двойственность наказания должна быть понимаема как два разнородных наказания, из коих одно лишает человека прав, присвоенных его наличному положению (клирик), а второе – прав, принадлежащих тому положению, на которое он поставляется в силу наказания. Для второго наказания требуется наличность преступления в новом, пониженном положении, как в следующем, например, случае: «Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон праведно за явныя вины изверженный, дерзнет коснуться служения, некогда порученного: таковый совсем да отсечется от церкви» (Апост. 28). Но рассматриваемая двойственность не имеет места по отношению к таким наказаниям, которые сами собою поглощают однородное слабейшее наказание, как необходимый свой элемент. Например, отлучение от св. Таин влечет за собою необходимо и отлучение от молитв церковных; анафема сопровождается извержением из клира.

Сказанному противоречат, по-видимому, такие правила, в которых изрекается два наказания за одно и тоже преступление. Так, наприм., по 30 апост. прав, «епископ мирских начальников употребивший и чрез них получивший епископскую в церкви власть, должен быть извержен и отлучен». Точно также всякий «епископ, пресвитер или диакон, деньгами получивший сие достоинство не только извергается из сана, но и от общения совсем да отсекается, яко Симон волхв Петром“ (Ап. 20 пр.). Но здесь речь идет о незаконном приобретении священства; отсюда лишение священной степени не составляет еще в данном случае наказания, как отнятие, напр., у вора похищенных вещей не есть еще наказание для него. Таким образом, и в указанных правилах полагается собственно одно наказание – отлучение; извержение же из клира, как лишение недостойно приобретенного, вытекает само собою.

4. Наложению наказания должно предшествовать в некоторых случаях предварительное увещание. «Рекли мы, говорится в 81 Апостольском правиле, яко не подобает епископу или пресвитеру вдаватися в народные управления, но неопустительно быти при делах церковных. Или убо да будет убежден сего не творити или да будет извержен». Точно также 31 апост. прав. узаконяет: «Аще который пресвитер, презрев собственного епископа, отдельно собрания творити будет, да будет извержен, яко любоначальный. Ибо есть похититель власти. Такожде извержены да будут и прочие из клира, к нему приложившиеся. Миряне же да будут отлучены от общения церковного. И сие да будет по едином, и втором, и третием увещании от епископа». Исправление в этом случае и прекращение возбраненного занятия избавляет от ответственности. Такой смысл имеют все те определения, кои угрожают наказанием условно: «или да престанет, или да будет извержен (см. напр., VI Всел. соб. 9, 10 пр.). Правило это имеет место по отношению а) к преступлениям, представляющим собою какое-либо непрерывное действие как напр., ростовщичество (Апост. 44; Трул. 10), содержание корчемниц (ibid. 9) и проч.; b) в отношении к лицам, нарушающим сравнительно не важные постановления церкви; с) при наложении тягчайшего из наказаний – анафемы.

5. Упорство, неисправимость, закоснение во грехе почитается обстоятельством усугубляющим наказание; наоборот, сердечное и глубокое раскаяние, ревность в деле исправления и несения подвигов покаяния смягчают наказание и сокращают срок отлучения. Это и есть та именно «готовность к обращению», которая по 102 правилу Трульского собора обязательно принимается в соображение при наложении наказания. Правило это пользуется широким применением (I Всел. 12; Неокесар. 3; Вас. В. 3, 74; Григ. Нис. 4, 5), и особенно в тех случаях, когда направляется исключительно к исправлению грешника, – в деле применения наказаний исправительных, в особенности отлучения мирян и отрешения от должности клириков.

6. Наказание сообразуется с званием или положением человека в церкви. Чем выше звание, тем строже наказание и наоборот. Это в тех случаях, когда известное действие предосудительно для всех, но для одного более, для другого менее; более для клириков, которые по самому характеру своего служения должны быть образцом непорочности, твердыми и непоколебимыми в исполнении законов веры и нравственности; менее для мирян, находящихся под руководством своих пастырей; и опять: более для клириков высших, чем низших. В силу этого, за одно и тоже преступление клирики наказываются строже мирян, и высшие клирики строже низших. «Епископ, или пресвитер или диакон, говорится в апостольских правилах, игре и пьянству преданный, или да престанет, или да будет извержен (42); иподиакон, или чтец, или певец, подобное творящий, или да престанет, или да будет отлучен (43).

7. Сознавшийся в преступлении сам наказывается менее строго, чем обличенный или «уличенный во зле». «Возбудивший сам себя к исповедованию грехов, говорит св. Григорий Нисский, как уже начавший врачевание своего недуга тем, что решился по собственному побуждению быти обличителем своих тайн, и как показавший знамение своего изменения к лучшему, да будет под епитимиею более снисходительною; а уловленный во зле или по некоему подозрению или обвинение невольно обличенный, подвергается продолжительнейшему исправлению, дабы со строгостию быв очищен, таким образом, прият был к общению святых Тайн»... (4 пр.).

8. При определении наказания принимаются в соображение те побуждения, по которым совершено преступление. Чем противозаконнее и безнравственнее мотив преступления, чем более представлялось возможности уклониться от зла, чем сознательнее и обдуманнее правонарушение, тем оно наказуемее. Наоборот: совершение преступления по простому легкомыслию, невежественности или недостатку развития, вследствие неведения закона, в силу нужды или принуждению отвне, значительно смягчает наказание, а иногда и совершенно освобождает от ответственности. Чтоб убедиться в справедливости сказанного достаточно обратить внимание на правила относительно отпадших от веры, в которых определяются самые разнообразные наказания вследствие соображения всевозможных условий и поводов к преступлению. Так, за отречение от веры добровольное и невынужденное гонениями виновные отлучаются на всю жизнь, до смерти (Вас. В. 73; Григор. Нис. 2); за отпадение по малодушию и страху, а не по причине угроз или самих мучений – на одиннадцать лет (Вас. В. 81); если причиною страха были действительные угрозы, наказание смягчается, ограничиваясь шестью годами отлучения (Анкир. 6) и т. д. Равно также мирянин, нарушивший клятву по какой-нибудь нужде или насилию, подвергается отлучению на шесть лет (Вас. В. 82); соделавший тоже без всякой нужды отлучается на десять лет (Вас. В. 64).

9. Заглаждение преступления чрез совершение подвига прямо противоположного, а тем более целого ряда подобных подвигов почитается причиною, дающею право на смягчение наказания. На основании сего собор Анкирский ослабляет наказание для тех из пресвитеров и диаконов, «которые идоложертвовали, но потом возобновили подвиг за веру», подвергая их неполному извержению и предоставляя епископу право уменьшить и сие наказание (Прав.1:2), тогда как за отречение от веры клирики подвергаются, по 62 апостольскому правилу, отвержению от церкви. Точно также примирение обидевшего с обиженным смягчают вину и наказание. «Отроковицы, говорит св. Василий Великий, без соизволения отца посягшия, блудодействуют. Но примирением с родителями дело сие мнится имети врачевание» (38 пр.).

§ 5. Возможны случаи, что лицо, подпавшее осуждению и наказанию, снова впадет в преступление или во время несения наказания, или после отбытия оного. Преступление может быть или тождественное с прежним (одно и тоже), или однородно, или, наконец, представляет собою новое правонарушение. В том и другом случае наказание усиливается; ибо повторение преступления есть несомненное доказательство того, что первое наказание не достигло своей цели, что грешник остался при прежней склонности к падению, что он закоснел во зле, и для надлежащего исправления его потребны более сильные средства. В особенности это должно сказать относительно повторения преступлений тожественных, когда по отбытии наказания христианин снова совершает тот же грех. Собор Неокесарийский 5 своим правилом постановил: «Оглашенный, входящий в церковь, и стоящий в чине оглашенных, обличен быв во грехе, аще сопричислен был к преклоняющим колена, да низведется в разряд слушающих писания, престав от греха. Аще же и пребывая между слушающими согрешит: да изгонится из церкви». Точно также апостольские правила, повелевая отлучать клирика и мирянина, явившегося в другой город без представительной грамоты (12 пр.), прибавляют: «аще же будет отлученный: да продолжится ему отлучение, яко солгавшему и обманувшему церковь Божию» (13), усиливая, таким образом, наказание за новое преступление, заключающееся в обмане (см. также 15 апост. прав.).

Может также случиться, что одно и тоже лицо совершит зараз или непосредственно одно за другим несколько преступлений, причем, ни по одному из них он не подвергся еще осуждению. Преступления эти могут быть или совершенно разнородные, напр., прелюбодеяние, воровство; или родственные, причем, одно служит источным началом для другого, напр., отпадение от веры и участие в гонении на христиан (Анкир. 9), самовольное перемещение клирика с одного места службы на другое и упорство в отношении к начальству, побуждающему такового клирика возвратиться на место своего первоначального служения (Ап. 15; Ант. 3). По церковным правилам, лицо виновное в совершении двух или более преступлений, не наказывается двойственно или по каждому преступлению отдельно, а подвергается только усиленному наказанию; и совокупность преступлений является только простым обстоятельством, увеличивающим вину. В подтверждение сказанного мы укажем следующие примеры: 1) отпадшие от веры и участвовавшие в жертвоприношении идолам отлучаются на шесть лет (Анкир. 4); за отпадение от веры, соединенное с «восстанием на других» и понуждением их к отпадению, виновные отлучаются на десять лет (Анкир. 9); 2) за похищение женщины, не сопровождавшееся бесчестием ее, виновный отлучается на три года (Вас. Вел. 30); за похищение женщины, совершенное после растления ее, виновный отлучается на четыре года (Вас. В. 22).

§6. Побуждения или причины, по которым человек совершает то или другое деяние, неодинаковы по своей внутренней силе. Бывают поступки и предосудительные сами по себе, но вынужденные, которые хотя и совершил известный человек, но не без внутренней борьбы с самим собою и препятствиями, с сознанием неправоты своего действия. Таким образом, в ряду условий или обстоятельств, окружающих известное преступное деяние, не только должны быть такие, которые влияют на степень наказания, то уменьшая, то увеличивая вину, но и такие, которые совершенно погашают вину, освобождают от ответственности или уничтожают наказуемость. К числу таких условий или причин относятся следующие:

1. Принуждение. Оно может быть двух видов: а) физическое, или заставление лица физическою силою совершить преступное деяние; b) принуждение нравственное, когда один приказывает другому сделать что-либо, причем, первый имеет право повелевать, а второй обязан повиноваться. Принуждение первого рода безусловно освобождает от ответственности, как то видно, напр., из 3 прав. собора Анкирского: «Общение да не возбранится, яко вне греха сущим», тем из христиан, которым «насилием утеснителей вложено было нечто идоложертвенное в руки», или которые приняли «некую пищу по принуждению... Сие относится равно и к сущим от клира, и к прочим, т. е. к мирянам. Было притом исследываемо и то, могут ли миряне, подвергшиеся тому же самому насилию, быти производимы в чин священный, и рассуждено: производити таковых, яко ничтоже согрешивших». Таким образом, насильно принужденные к идоложертвованию не только освобождались от положительного какого-либо наказания, но и могли вступать в клир, что невозможно было для других падших (1 Всел. 10). Что касается преступных действий, совершенных в силу нравственного принуждения или по повелению лица власть имеющего, то они не чужды вменения; ибо для христианина приказ преступный, направленный к нарушению воли божественной и заповедей, необязателен, кем бы он ни был дан. Посему-то св. Петр Александрийский подвергает осуждению и наказанию рабов-христиан, которые из повиновения господам своим идоложертвовали вместо них и таким образом дошли до падения (6 пр.), наказывает с тою целию, дабы рабы эти, «яко рабы Христовы, научились впредь творити волю Божию, и боятися Его» … (там же). В этих случаях наказание только смягчалось в виду силы мотива, вызвавшего деяние; ибо угрозы со стороны повелителя, страх наказания (там же у П. Алекс.) – побуждения очень сильные для совершения таких или иных поступков. Но главная ответственность в этих случаях падает на самих повелителей. Тот же св. Петр Александрийский втрое увеличивает наказание для господ, заставивших идоложертвовать вместо себя рабов своих (7 пр.); ибо они «тем преслушали апостола, который хощет, чтобы таяжде творили господие рабом своим, послабляюще прещение, ведуще, яко и нам самем и тем Господь есть на небесех, и обиновения лица несть у него» (там же). В силу того же принципа и собор Двукратный определил: «аще который епископ, или пресвитер, или диакон, обличен будет, яко оскопил кого-либо чрез повеление: таковый да подвергнется извержению из своего чина» (8 пр.); равно виновный в причинении другому жестоких смертельных побоев «посредством повеления», подвергается соответственному наказанию (Двукр. 9 пр.).

II. Крайняя необходимость почитается также условием, уничтожающим вину. Что такое крайняя необходимость? Это безвыходное положение человека, вследствие которого он решается на действие противозаконное, то из двух неизбежных зол избирая меньшее, то спасая более ценное право на счет права менее ценного. Отсюда – а) нарушение постов по немощи плоти и болезненности тела, не поставляется в вину (Ап. 69). Тимофей Александрийский на вопрос: должен ли непременно поститься больной, совершенно истощенный своею болезнию? Отвечает: «больному должно разрешати пищу и питие, смотря по тому, что может он понести. Ибо совсем истощенному употребляти елей есть дело правое (10 пр.). Вследствие сего женщине, родившей пред св. Пасхою, т. е. на великой неделе, он разрешает принимать пищу и питье, как хощет и понести может» (8 пр.). Точно также посещение клириком корчемницы по нужде – не есть преступление, по смыслу 54 апост. правила. Ввести в храм животное – оскорбительно вообще для святости храма; но сделать это по нужде простительно. Замечательно в этом отношении 88 прав. Трул. собора: «Никто внутрь священного храма да не вводит никакого животного: разве кто, путешествуя, стесняемый величайшею крайностью, и лишенный жилища, и гостиницы, остановится в таковом храме. Потому что животное, не быв введено в ограду, иногда погибло бы: и сам он, потеряв животное, и потому лишася возможности продолжати путешествие, был бы подвержен опасности жизни. Ибо мы знаем, что суббота человека ради бысть: и потому всеми средствами пещися должно о спасении и безопасности человека». Итак, безопасность и спасение жизни человека дает право нарушать и субботу, т. е. предписания закона, данные на разные случаи. Даже такие тяжкие преступления, каковы, например, оскопление, брошение матерью младенца на произвол судьбы не поставляется в вину, когда делается это в силу крайней необходимости (Двукр. 8; Вас. В. 52): первое по болезненности тела, второе – по безлюдности места и недостатку «потребного» для жизни (ibid). – Сказанному, по-видимому, противоречат правила, в которых определяется наказание, и не редко очень тяжкое, за преступление, к которому христианин вынужден был угрозою смерти и тяжкими мучениями; таковы, например, правила о падших или отрекшихся от веры во время гонений. Но любовь к Богу должна стоять выше любви к самому себе; для Бога христианин обязан жертвовать всем – и имуществом своим и самою жизнию; иначе, вера ценнее жизни; отсюда сохранение жизни на счет предательства веры есть действие законопреступное.

§7. Существо церковного наказания заключается в лишении общения (κοινωνία, communio), или тех благ, какие приобретает христианин со времени крещения, делаясь членом церкви Христовой. Что это за блага? – или какие права получает человек, вступая в церковь? Блага и права эти по своей важности могут быть расположены в следующем порядке: а) право причащения; b) право слушания литургии верных и молитвы наряду с прочими верующими; с) право молитвенного участия в литургии оглашенных; d) право слушания слова Божия за литургиею и поучений; е) право посещения храмов во время богослужения, или право входа в них; f) наконец – самое звание члена церкви с правом беспрепятственного обыденного сношения с прочими верующими. Это – права общие, совокупность коих называлась именем: общения мирян (κοινωνία λαϊκῶν, communion laica). Но в церкви христианской есть особый класс лиц, призванных к должностной церковно-общественной деятельности, – это – клир; есть поэтому и особые права, присвоенные только этому званию. Сюда принадлежат: право священнодействия, присвоенное той или другой иерархической степени; право духовного управления; право церковного учительства и наконец, внешние преимущества (права чести). Совокупность этих последних прав известна тоже под именем общения клирового (κοινωνία ἐκκλησιαστική, communio clericalis). В связи с такою двойственностью общения и стоит различие наказаний для клириков и мирян. Как те, так и другие, в наказание за преступления, отлучаемы были от общения, но клирики прежде всего от общения клирового, иначе лишаемы были навсегда или на время всей совокупности или только некоторых прав и полномочий, принадлежащих клирикам. Что касается мирян, то они отлучаемы были от общения мирян, или лишаемы тех или других прав, принадлежащих всем вообще членам церкви Христовой. Отсюда и главная формула наказательных определений, повсюду встречающаяся в церковных правилах: «отлучить от общения», имеет двоякий смысл, смотря по лицам, к которым прилагается.

Цель церковного наказания ясно указана Самим Спасителем в известной заповеди о наказании (Мф.18:15–17). Приобретение брата, исправление его, благодетельное воздействование на его волю – вот главная и единственная цель, к которой должна направляться наказующая деятельность церкви. Эту же мысль ясно проводили и апостолы своими действиями по отношению к согрешающим. Апостол Павел предал коринфского грешника «сатане во измождение плоти, да дух спасется», т. е. для того, чтобы он чрез тяжесть наказания, чрез несчастие, в которое был поставлен, чрез горький опыт пребывания вне церкви Христовой, чрез обозрение той пропасти, в какую был повергнут, – понял всю бедственность своего положения и невыносимость гнета, который тяготел над ним. Отсюда уже мог начинаться для него поворот к лучшему, к перемене образа жизни. Так действительно и было с коринфским грешником. Он исправился и снова был принят в христианское общество (2Кор.11:6). Точно также Именея и Александра апостол предал сатане с целию «да накажутся не хулити» (1Тим.1:20), т. е. затем, чтобы они путем бедственности своего положения и тяжести подчинения сатане дошли до сознания своей греховности и исправления. Согласно с примером апостола и его учением, по которому церковная наказующая деятельность должна быть направляема «в созидание, а не на разрушение» (2Кор.13:10), к спасению души, а не к погибели ее, и в каноническом законодательстве церкви вселенской наказание главным образом рассматривается, как мера врачующая и средство исправления человека. В связи с этим воззрением и стоит то основное правило наказания, по которому «сам себя возбудивший к покаянию подлежит епитимии снисходительнейшей» (Григор. Нисс. 4, 5); ревностному в исправлении епитимия сокращается (Вас. В. 74; Григ. Нисс. ibid.; 6 Всел. 102; 1 Всел. 12 и пр.), по которому, наконец, при наложении наказания принимается в соображение не только «качество греха, но и расположение согрешившего, и жизнь до греха» (6 Всел. Соб. 102; Вас. В. 3; Карф. Соб. 52 и пр.).

Исправление и спасение грешника не составляет, впрочем, единственной цели наказания. При этом имеется также в виду. –

а) Благо целой церкви. Как во всех человеческих обществах преступления и пороки отдельных лиц, оставаясь безнаказанными, легко увлекают других и вызывают на подражание, а усиливаясь все более и более могут охватить целое, так и тоже самое может случиться и в церкви Христовой, как обществе людей. Ее строгая дисциплина поколебалась бы, нравственно-религиозная жизнь подверглась бы большой опасности, если бы церковь не пользовалась правом выделения из своей среды лиц порочных, если бы не предохраняла других от заражения через удаление нравственно больных. Этой точки зрения держался и апостол Павел, когда, требуя от коринфян удаления от общества кровосмесника, замечает, «не весте ли яко мал квас все смешение квасит» (1Кор.5:6)? т. е. или вы не знаете по опыту, что недуги одного легко заражают многих, если он не отделяется от них. Эта же мысль проводится и церковным законодательством, где наказание рассматривается не только как средство исправления и спасения единичной личности, но и как мера, предупреждающая развитие преступлений, а, следовательно, спасение многих. В 19 правиле собора Сардикийского говорится: «Гавдентий епископ рек: сии спасительные и благорассудные постановления, и нашему священническому достоинству приличные, и угодные Богу и человекам, не возмогут удержати силы и крепости своей, аще произнесенные решения не будут сопровождены страхом. Ибо мы и сами знаем, что нередко по причине бесстыдства не многих досточтимое имя священства подвергалось пренебрежению» ... Рассматриваемая цель не отлична существенно от первой. И та, и другая направляются к поддержанию доброй жизни и спасению членов церкви.

b) Честь церкви. Уважение к церкви внушается и поддерживается в лицах, не принадлежащих к ней, безукоризненно-нравственных поведением членов ее и добродетелями их; уважение к ней начинает исчезать по мере того, как в ней начинает гнездиться и развиваться порок; достоинство церкви умаляется особенно тогда, когда величайшие грешники и преступники остаются совершенно безнаказанными, когда она терпит и дает место в недрах своих нарушителям законов и уставов, упорно пребывающим в состоянии непослушания и противления. Поэтому и в видах поддержания своей собственной чести церковь прибегает к наказаниям, подобно тому как это делают все вообще человеческие общества, и большие, и малые, опираясь в этом случае на естественное право. Известно, с какою ревностью заботилась церковь о сохранении своей чести, достоинства и славы. «Рабы», говорит апостол Павел в послании к Тимофею, «должны почитать своих господ… дабы не было хулы на имя Божие и учение» (2Посл.6:1); «рабов увещевай», пишет он к Титу, «повиноватися своим господам, угождать им во всем, не прекословить, не красть, но оказывать всю добрую верность, дабы они во всем были украшением учению Спасителя Нашего Бога» (11:9–10). Поэтому-то, когда один епископ, по имени Евкратий, спрашивал Киприана: «должен ли оставаться в общении комедиант, который не только сам не оставлял своего занятия, но знакомил с ним и других», то получил от Киприана следующий ответ: «занятие это не сообразно ни с славою божественною, ни с евангельским благочинием. Чистота и достоинство церкви не должны быть оскверняемы столь гнусною и нечистою язвою»⁶. Такой принцип проводится и самим законодательством церковным. Так, Василий Великий в 6 правиле своем говорит: «любодеяния посвященных да не обращаются в брак, но всячески да расторгается их совокупление. Ибо сие и для утверждения церкви полезно и еретикам не дает случая укоряти нас, аки бы привлекаем к себе попущением греха». Точно также 6 Вселенский собор, воспрещая христианам мыться в бане вместе с женщинами, замечает, что «сие есть первое нарекание со стороны язычников», и потому непокорных подвергает наказанию (77 пр.).

§8. Наказание утратило бы свое значение и не достигало бы цели, если б отлученный в одном месте мог быть допущен к общению в другом, если б церковь известными средствами не закрыла для них доступа к общению повсюду. Церковь не прибегала в этом случае к ссылкам или заключению виновного, как то делает государство в видах изолирования преступника и отделения от прочих. Виновный оставался среди христиан, в их обществе, хотя и находился вне общения и не мог таковым воспользоваться нигде. «Кто, по выражению Карфагенского собора, будучи отлучен в Африке, отыскивал себе общения за морем (в Италии), тот усугублял только наказание» (118). Общим средством к достижению означенной цели служили следующие отдельные меры:

а) Публикация приговора. Соборные послания по местным церквам, с оповещением последних о лицах, подвергшихся отлучению, были рассылаемы и читаемы повсюду. По словам св. Василия великого, «совершенно отлученный от церкви, известен всей церкви… Отлучение его провозглашается повсюду, и он обличается пред всеми, и своими и чужими»⁷. И мы действительно знаем факты такого оповещения. Так, Александр, епископ Александрийский, предав анафеме Ария, чрез окружные послания, уведомил о сем и прочих епископов⁸. Синезий, отлучив Андроника и его сообщников, писал к другим епископам. «Для Андроника и его сообщников должны быть везде заперты храмы Божии. Всех увещаваю – не жить с ними в одном доме и не иметь общей трапезы. Кто презрит определение нашей церкви, и станет принимать осужденных ею, тот знай, что он производит раздоры в церкви, которая по мысли своего Учредителя должна быть единою» … и т. д.⁹. Как отдельные епископы посылали окружные послания к прочим епископам, в которых уведомляли об отлучении ими кого-нибудь от церкви, так точно поступали и соборы, делая отсутствующим епископам известными имена отлученных для соблюдения соборного приговора. Так, собор Никейский, по низложении Ария, уведомил о сем особым посланием церковь Александрийскую и братьев в Египте, Ливии и Пентаполе¹⁰.

b) Приговор о наказании имел обязательную силу не для одной только епархии, но для всех мест христианского мира, в силу положительных предписаний церкви. Замечательно в этом отношении 1 пр. собора, бывшего в храме Премудрости Слова Божия. Здесь говорится: «Аще которые из италийских клириков, или мирян, или из епископов, обитающие в Асии, или в Европе, или в Ливии, подверглися или узам отлучения от таинств, или извержению из своего чина, или анафеме от святейшего папы Иоанна: те да будут и от святейшего Фотия, патриарха Константинопольского, подвержены той же степени церковного наказания, то есть, да будут или извержены, или преданы анафеме, или отлучены. И которых клириков, или мирян, или архиерейского, или иерейского чина Фотий святейший патриарх наш в каком бы то ни было пределе подвергнет отлучению, или извержению, или проклятию, тех и святейший папа Иоанн, и с ним Святая Божия Римская церковь да признает под тем же осуждением епитимии находящимися». По правилу св. Василия Великого, «все приемлющие анафематствованного сами да будут отлучены от всея церкви» (Пр. 88).

c) Дальнейшею общею мерою к предупреждению разного рода ошибок в деле допущения к общению служила выдача, так называвшихся, представительных грамот (γράμματα ϭυϭτατιϰὰ), о которых упоминают уже апостольские правила 12 и 13. Грамоты эти вручаемы были от епископов клирикам и мирянам, отправляющимся в пределы других церквей или епархий, с свидетельством о их православии, честности, общении с церковию и в особенности – о незапрещении первым (клирикам) священнослужения, а последним (мирянам) приобщения св. Таин. Без этих грамот не дозволялось никому отправляться в чужие места, а епископам запрещалось, под угрозою наказания, допускать таковых к общению (те же прав.).

§9. Именем отлучения (ἀφορισμός, separatio, excommunicatio) называется такое наказание, по которому виновный в преступлении удаляем был на известное время от причащения св. Таин, участия в некоторых молитвах церковных и поставляем был в разряд публичнокающихся. Таким образом, отлучение слагалось из двух необходимых элементов: церковного покаяния и удаления от причащения, почему наказание это и называется в церковных правилах двояко: то отлучением, то покаянием.

Отлученные или кающиеся разделялись на четыре класса. Кающиеся первого класса назывались плачущими (προσκλαίοντες, flentes); кающиеся второго класса – слушающими (ἀκροώμενοι, avdientes); третьего – припадающими (προσπίπτοντες, prostrati); четвертого – предстоящими или купно-стоящими (συνιστάμενοι, consistentes)¹¹. Эти четыре покаянных ступени представляли собою четыре различных степени наказания, именуемого отлучением.

Корпус благ и прав, приобретаемых христианином, поражался этими наказаниями, но не в одинаковой мере, захватывая то большую, то меньшую часть прав.

а) Плачущие лишались всякого вообще участия в богослужении и молитвах церковных и даже не имели права входить в храм. Они обыкновенно становились, по выражению Григория Неокесарийского, «вне врат молитвенного храма»¹², т. е. у двери, ведущей в притвор. Стоя здесь, они преклоняли колена пред верующими, входящими в церковь, бросались к ногам их, прося о молитве и ходатайстве. С первого взгляда очевидно, что это наказание – одно из крайних. Пораженный им грешник удерживал только одно звание члена церкви и право обыкновенных сношений с христианами. Всех остальных благ церковного общения он лишался.

b) Слушающие не были лишаемы права входить в церковь. Являясь сюда, они становились на определенном месте, которое называлось «νάρϑηξ». Это был внутренний притвор¹³ церкви, близ дверей, вводивших в храм. – Слушающим дозволялось присутствовать при чтении св. Писания и епископских бесед, которые обыкновенно произносились про прочтении Евангелия. После проповеди, вслед за возгласом диакона: «да никто из слушающих», они должны были оставить храм вместе с оглашенными¹⁴. Таким образом, права участия в молитвах церковных слушающие не имели.

с) Припадающие становились уже в самом храме, только в задней части его у самого входа, пред вдовицами и старицами¹⁵. Им дозволялось присутствовать при общих, произносимых за них, молитвах, которые они выслушивали обыкновенно с коленопреклонением¹⁶. По окончании этих молитв, припадающие исповедовали свой грех пред церковию и удалялись из храма. Таким образом, кающиеся этой степени лишались только двух благ: участия в литургии верных и причащении¹⁷.

d) Предстоящие становились в церкви наряду с верующими. Отсюда эта степень и названа была «συνίστασις» – «купностояние» в противоположность припаданию и коленопреклонению. Кающиеся этой степени принимали участие в молитвах верующих, имели право присутствовать при всей литургии, принимали участие в братских приветствиях и лобзаниях. Они могли также воспевать вместе с прочими верующими хвалебные и благодарственные песни и преклонять свои главы для получения благословения. Только одного блага кающиеся этой степени были лишены – это причащения св. Таин.

§10. Срок пребывания кающихся в том или другом покаянном классе, равно и общее продолжение отлучения, были не одинаковы по свойству самих грехов и по нравственному состоянию падших. Что касается прежде всего первой покаянной степени, то время пребывания в ней было различно. Из правил Василия Великого мы узнаем, что одни из грешников поставлялись в разряд плачущих только на один год (см. пр. 22, 77, 80 и 83), –другие на два года (пр. 57, 59, 64, 66, 82), иные на три года (пр. 75), некоторые на четыре (пр. 56, 58). Но были и такие грешники, которые на степени плачущих должны были находиться в течение всей своей жизни и только пред смертию допускались к причащению св. Таин (Вас. В. пр. 73). Точно также не одинаков был срок пребывания кающихся и на второй покаянной степени. 1-й Вселенский собор определяет срок тремя годами (пр. 11, 12), собор Анкирский тоже тремя (пр. 9), иногда – двумя (пр. 8) и одним годом (пр. 4). Василий Великий и Григорий Нисский переступают границы трехлетия и определяют тяжким грешникам для слушания пять, девять и десять лет (см. напр. Вас. В. пр. 56 и Григ. Нис. пр. 5). Что касается класса припадающих, то некоторые из отцев для него назначили времени вдвое больше сравнительно с двумя первыми классами. Так, 1-й Вселенский собор добровольно падшим во время гонения назначает для «слушания» только три года, для «припадания» семь лет (11 пр.). Другого рода падшим тот же самый собор определяет время припадания на десять лет, тогда как для слушания назначает только три года (пр. 12). Так поступал этот собор, имея, вероятно, в виду особенную важность третьей покаянной степени, соединенной с многочисленными трудными подвигами и исповедью грехов. Впрочем, некоторые из отцев церкви не удвояют срока для этой степени, а назначают то несколько больший сравнительно с первыми степенями, то равный. Так, Василий Великий вольному убийце назначает для припадания семь лет, а для плача и слушания по четыре, года (пр. 56, см. также 57 и 64); блуднику же он назначает для припадания столько же, сколько и для первых двух степеней – по два года (пр. 59) и т. д. Что касается, наконец, степени купностоящих, то для нее тоже указывается определенный срок, хотя и различный применительно к степени виновности и раскаяния того или другого грешника.

§11. Издав правила относительно продолжения покаяния вообще и пребывания в каждом покаянном классе в особенности, отцы церкви не придали им такого значения и такой важности, по которой невозможно было бы никакого уклонения от них, и всякое отступление от них, хотя малейшее, почиталось бы преступлением со стороны церковной власти. Нет, – все эти правила были в сущности не что иное, как приблизительное обозначение покаянного времени. Такое или иное употребление их предоставлялось усмотрению церковного суда, который имел право сокращать и увеличивать указанный правилами срок, и только не мог, по выражению Вальсамона, связывать паутинными нитями то, что должно быть связано, по требованию правил, тремя канатами¹⁸. Такое полномочие предоставлялось церковным судьям самими этими правилами. Так, 1-й Вселенский собор определив время покаяния для падших в гонение Лициния, замечает: «позволительно епископу и человеколюбнее нечто о них устроити» (пр. 12). Равно также Анкирский собор, определив трехлетний срок отлучения христиан, посещавших языческие капища, предоставляет епископам право, «испытав образ обращения, человеколюбствовати, или большее время покаяния приложити» (пр. 5). При этом он ясно замечает, что епископы, при наложении епитимии, должны преимущественно обращать внимание на степень раскаяния и ревность грешника в деле исправления и этим соразмерять время покаяния (там же). Точно также и Василий Великий, с такою подробностию и определенностию распределявший время покаяния для различных грешников, в одном месте ясно предписывает «врачество» (т. е. покаяние) измеряти не временем, но образом покаяния» (пр. 2). Кроме того, издавая строгие правила относительно отлучения, отцы церкви ясно отметили тот случай, когда срок покаяния должен быть сокращаем независимо от того, исправился грешник или нет и в достаточной ли степени он понес наказание за тот соблазн, который подал своим преступлением. Таким обстоятельством служила близость смерти осужденного. Правило не лишать таких общения и допускать к причащению св. Таин 1-й Вселенский собор прямо называет древним законом. «О находящихся при исходе от жития да соблюдается и ныне древний закон и правило, чтобы отходящий не лишаем был последнего и нужного напутствия» (пр. 13). Впрочем, так как разрешение кающихся пред смертию совершалось по необходимости, то оно всегда соединялось с условием – в случае выздоровления продолжить подвиги покаяния до конца назначенного времени. Об этом условии ясно упоминает 1-й Вселенский собор (пр. 13), Анкирский (6) и Григорий Нисский (5).

§12. Наказание это в большинстве канонических правил носит название «ἀφορισμός», то самое название, каким обозначается и отлучение мирян от причащения.

Сущность этого наказания заключается в устранении виновного клирика от должности, в запрещении¹⁹ пользоваться в течение определенного времени, по большей части до исправления, теми правами и полномочиями, какими он пользовался по своему сану и которые тесно связаны с известною иерархическою степенью и должностью. Таким образом, права клирика хотя и оставались при нем, но он не мог, в силу запрещения, пользоваться ими и имел их при себе только номинально. Запрещение простиралось на все права, присвоенные известной степени, следовательно, на право священнодействия, право духовного управления, церковного учительства и права чести.

Отлучение принадлежало к числу наказаний самых употребительных и в градации наказаний для клириков занимало первоначальную ступень. Поэтому в церковных правилах оно поставляется впереди извержения из сана, как формы наказания более тяжкой. Если поступок, совершенный клириком, не принадлежал к числу тяжелых, то церковь наказывала виновных отлучением, угрожая в случае неисправления и недействительности этого наказания извержением. «Епископ, или пресвитер, или диакон, говорится в 5 апостольском правиле, да не изгонит жены своей под видом благоговения. Аще же изгонит, да будет отлучен от общения церковного (ἀφοριζέσϑω): а оставаясь непреклонным, от священного чина да будет извержен (καϑαιρείσϑω)». Такой же порядок и ту же последовательность наказания видим мы и в 59 апост. правиле. «Аще кто епископ, или пресвитер, или диакон некоему от клира нуждающемуся не подает потребного: да будет отлучен, закосневая же в том: да будет извержен».

§13. Цель отлучения заключалась главным образом в исправлении виновного, поэтому последствия его прекращались, когда согрешивший сознавал свой проступок и исправлялся. Собор Халкидонский относительно клириков, оставляющих свои церкви и переходящих в иные епархии, постановил: «суждено быти им вне общения церковного, доколе не возвратятся в свою церковь» (20 пр.). Точно также епископ, не принимающий «попечения и служения о народе ему порученном», должен быть, по 36 апост. правилу, «отлучен, доколе не приимет оного». Если отлучение не достигало своей цели, то его место заступало более строгое наказание – извержение. «Епископ или пресвитер», говорит 58 апост. правило, «не радящий о причте и людях и не учащий их благочестию, да будет отлучен. Аще же останется в сем нерадении: да будет извержен».

§14. Кроме указанной, главной и наиболее употребительной формы отлучения практиковались, и другие, хотя менее часто. Сюда относятся: а) форма отлучения епископов, практиковавшаяся в африканской церкви. Указание на оную встречается в правилах Карфагенского собора (87, 91 пр.), причем, сущность отлучения, определяется следующими выражениями: «таковые (неявившиеся на собор епископы), должны довольни быти общением в своей токмо церкви (87 пр.); таковый (рукоположивший иноепархиального монаха) должен быть удален от общения с прочими, и да ограничится общением токмо с своею паствою²⁰ (91 пр.). Не трудно видеть, в чем, ближайшим образом, состояло рассматриваемое отлучение. Оно лишало виновного всякого общения и всякого личного сношения с епископами других епархий; воспрещало все проявления братских отношений к виновному, а равно простиралось и на отношения официальные. Состоящий под этим отлучением не мог, кажется, присутствовать на областном соборе²¹; не был допускаем к священнодействиям и сослужению в другой епархии, и вообще правами своего сана мог пользоваться только в своей епархии и среди своих пасомых²².

6) Лишение виновного того места, на которое он имеет право по времени своего посвящения, и низведение его на последнее место в ряду его сотоварищей по сану. Об этом наказании упоминают 6 и 7 Вселенские соборы. Первый из них постановил: «диакону, аще бы имел и достоинство, то есть, какую-либо церковную должность, не занимати места выше пресвитера: разве, когда, представляя лицо своего патриарха и митрополита, прибудет во иной град для некоего дела: ибо тогда, яко занимающий его место, будет почтен. Аще же кто с насилием и наглостию дерзнет сие творити: таковы, быв низведен от своего степени, да будет последний из всех в том чине, к которому он сопричисляется в своей церкви» … (7 пр.). Точно также и 7 Вселенский собор определил: «аще которые хвалятся, яко даянием злата поставлены в чин церковный, и на сие злое обыкновение полагают надежду, и от того бесстыдным лицем и отверстыми устами, укорительными словами бесчестят избранных, то поступающих таким образом низводити на последнюю степень их чина» … (5 пр.). Рассматриваемое наказание стоит в непосредственной связи с известным распределением мест или седалищ между клириками. Епископы, как известно, преимуществовали пред прочими и сидели на предназначенных местах выше пресвитеров; эти последние выше диаконов, диаконы – иподиаконов и т. д. В ряду клириков известной иерархической степени места распределены были по времени рукоположения. Теперь клирик в наказание за какой-нибудь проступок присуждаем был оставить свое место и занимать последнее в известном чине или ряду. Очевидно, таким образом, что наказание это не касалось ни прав священнодействия, ни иных прав, связанных с должностью, а умаляло только права чести.

§15. Именем «извержения» (καϑαίρεσις, deposition) называлось такое церковное наказание, по которому клирик был лишаем: 1) прав священно-служебных и административной власти; 2) прав чести; 3) был исключаем из клира, и 4) причисляем к разряду мирян.

1) Изверженные или низложенные клирики лишались прежде всего своих священно-служебных прав и преимуществ. Епископ, бывший доселе первым священнодействователем и совершителем таинств в своей частной церкви, переставал быть таковым после извержения. Он уже не имел права рукополагать во священники и прочие чины церковные, не мог освящать мира и антиминсов; терял даже право совершать такие священнодействия, которые возможны для низших, сравнительно с ним, священных чинов. Он не мог совершать таинств и отправлять священнослужение. Бывши некогда главным учителем в своей церкви и для простых верующих, и для самих пастырей, епископ вместе с извержением терял всякое право учительства и, подобно всем другим мирянам, должен был поучаться, а не поучать. Некогда главный правитель в своей частной церкви, имевший полную власть над подчиненным ему клиром и паствою, пользовавшийся особенным и преимущественным правом суда и наказания, епископ, после своего низложения, становился уже в разряд подчиненных и, подобно остальным мирянам, не имел никакого участия в церковном суде и управлении.

Точно такое же действие оказывало «извержение» на пресвитеров и диаконов. Единственное различие заключалось в том, что здесь оно ограничивалось такими священно-служебными правами и преимуществами, которые присвоены этим священным степеням, и, само собою разумеется, не могло распространяться на то, чего они не имели. Таким образом, изверженный пресвитер терял власть учительства по отношению к своим пасомым, полученную им от епископа вместе с рукоположением, не мог совершать таинств и вообще священнодействий. Равно также диакон, не имеющей права священнодействовать, вместе с лишением сана преставал быть «пособником» и сослужителем епископам и пресвитерам.

Справедливость сказанного ясно открывается из церковных правил. Между ними есть такие, которые прямо говорят о запрещении священнослужения, как одной из составных частей извержения. Таково, напр., 3 правило собора Антиохийского. По смыслу этого правила пресвитеры и диаконы, самовольно перешедшие в другую епархию и отказывающиеся от возвращения, несмотря на все убеждения со стороны епископа, «должны быть совершено извержены от священнослужительства» (λειτουργίας). Что здесь говорится об «извержении», это ясно из того замечания, какое делает собор и которое находится в том же самом правиле и выражается словами: «без возможности восстановления в прежний чин». Таким образом, собор Антиохийский вместо обыкновенного, самого употребительного выражения: «да будет извержен», обозначающего весь объем рассматриваемого нами наказания, указывает только на одну из составных частей этого наказания, – употребляет таким образом часть вместо целого. Между церковными правилами встречаются далее и такие, в которых подробно обозначается – на какие из священно-служебных прав и преимуществ извержение простирало свое действие. Так, 1 правило собора Анкирского говорит, что «пресвитеры идоложертвовавшие, но потом возобновившие подвиг за веру, да не лишаются чести седалищ, но не имеют власти совершати приношение, проповедывати, и вообще священническое что-либо действовати». Точно также св. Василий Великий относительно пресвитера, «по неведению обязавшегося неправильным браком», говорит: «пресвитерским седалищем пусть он пользуется, от прочих же действий пресвитерских да удержится» (27), и как бы для большего уяснения своей мысли прибавляет: «да не благословляет он (пресвитер) ни всенародно, ни особь, и тела Христова да не раздает другим, ниже иное служение да совершает» (там же). Таким образом, пресвитер после извержения не имел уже права, по силе этих правил, совершать литургию, священнодействовать, проповедовать, благословлять и вообще «священническое что-либо действовать», по выражению отцев Анкирского собора. Точно такое же действие оказывало извержение и на священнослужебные права диаконов. Тот же собор Анкирский диаконам, впадшим в идолослужение, но потом «возобновившим подвиг веры», повелевает «престати от всякого священного служения, от возношения хлеба и чаши, и от провозглашения молений» (пр. 2). Что запрещение священнодействия, составлявшее одну из составных частей извержения, простиралось на все и всякие священнодействия без исключения, – это видно также из следующего определения собора Неокесарийского: «пресвитер, аще согрешив телом, произведен, и исповедует, что согрешил прежде рукоположения, да не священнодействует (προσφερέτω), сохраняя прочие преимущества ради других добродетелей» (пр. 9). Здесь запрещается пресвитеру совершать только евхаристию и дозволяются все остальные священнодействия. Отсюда же видно, что когда соборы не хотели простирать запрещения на все священнодействия, то с точностию обозначали, – на какие именно оно простирается. И, следовательно, где таких ограничений не находится, там мы вправе предполагать всю совокупность священнодействий.

2) Изверженные клирики лишались и прав чести, напр., чести сидения в алтаре, в определенное время богослужения. Что лишение прав чести составляло непременную принадлежность извержения, – это видно из следующих церковных правил. Так собор Антиохийский, повторив постановление Никейского собора о времени празднования Пасхи и угрожая извержением тем из клириков, которые станут праздновать Пасху вместе с иудеями, замечает, между прочим, что «изверженные лишаются и внешней чести, каковой были они причастны по святому правилу и Божию священству» (пр. 1). Вообще соборы, когда хотели оказать некоторое снисхождение извергаемым, по вниманию к каким-нибудь извиняющим обстоятельствам, находящимся на стороне последних, всегда ясно замечали о сохранении низлагаемыми прав чести. Так, например, Анкирский собор, лишая пресвитеров, «идоложертвовавших, но потом возобновивших подвиг веры», священно-служебных прав, ясно при этом замечает, что таковые не должны быть лишаемы «чести седалища» (пр. 1) – одного из важных внешних преимуществ. Подвергая такому же наказанию диаконов, собор ясно дозволяет им «имети присвоенную честь» (пр. 2). Следовательно, во всех тех церковных определениях, где нет подобных ограничений и прибавлений, и где приговор просто выражается словами: «да будет извержен», или «да извержется из своего чина», речь идет о совершенном извержении, следовательно, простирающем свои действия и на права чести.

3) В состав понятия «извержения» входило далее исключение из духовного звания или иначе из клира. Подтверждением этой мысли может служить следующее обстоятельство. В древности каждая церковь имела список, в который включались имена всех находящихся при ней клириков. Этот список назывался различно: то «каноном» (ϰανών)²³, то «святым каноном» (ἅγιος ϰανών)²⁴, иногда «священным каталогом» (ϰατάλογος ἱερατιϰός)²⁵, «каталогом клириков» (ϰατάλογος τῶν ϰληριϰῶν)²⁶ и т. д. Так как в древности никто из клириков не получал рукоположения без определения на известную должность при той или другой церкви²⁷, то имя новопоставленного всегда вписывалось в каталог той церкви, к которой он был определен. Принятие в клир и вписание в «канон» совершалось почти одновременно. Выражения «находиться в клире» или «каноне» были равнозначащими (1 Всел. соб. пр. 19). Вследствие этого клирики иногда назывались «канониками»²⁸. Из этого «списка клирового» всегда вычеркивались те из клириков, которые подвергались извержению, что видно, напр., из следующего определения 1 Вселенского собора: «аще кто из причисленных к клиру обрящется взимающий рост с данного в заем ... таковый должен быть извержен из клира, чужд духовного сословия (τοῦ ϰανόνος)²⁹. Если таким образом имена клириков вместе с извержением изглаживались из клирового списка, то что другое могло означать это как не формальное извержение из клира или духовного сословия? ... Дальнейшим подтверждением нашей мысли об исторжении изверженных клириков из клирового сословия могут служить те церковные правила, в которых приговор «извержения» прямо выражается словами: «исключить или извергнуть из клира» (см. напр., Апост. пр. 31 и 62; 1 Всел. соб. пр. 1 и 2).

4) Причисление к разряду мирян составляло дальнейшую черту наказания, известного под именем «извержения». Апостольское 62 правило, угрожая лишением сана клирику, отрекающемуся «от имени служителя церкви», замечает: «аще же покается таковый: да будет принят, яко мирянин». Отцы Трульского собора постановили: «оказавшиеся виновными в преступлениях, противных заповедям, и за сие подвергнутые совершенному извержению из своего чина и в состояние мирян изгнанные... аще, приходя в раскаяние, отвергают грех, за который лишились благодати, да стригутся по образу клира. Аще же не пожелают того, да растят власы подобно мирянам» (21 пр.). Не трудно видеть, что собор поставляет в данном случае в тесную нераздельную связь лишение сана с обращением в сословие мирян, что изверженные клирики даже по внешнему виду своему ничем не отличались от мирян. Не менее ясно говорит об этом и Василий Великий в своем каноническом послании к Амфилохию, епископу Иконийскому: «диакон, по принятии диаконства, соблудивший, хотя должен извержен быти от диаконства, но, по низведении на место мирян, да не отлучается от приобщения» и т. д. (пр. 3). Здесь опять наглядно связывается два момента в судьбе наказываемого клирика – лишение сана с причислением к разряду мирян.

§16. Положение, какое занимали изверженные клирики в обществе верующих, отношения, в каких находились они со времени извержения к прочим членам церкви, могут быть представлены в следующем виде: прежде всего, изверженные клирики совершенно уравнены были в правах с прочими членами церкви, принадлежащими к мирскому сословию, принимали в духовных благах церкви точно такое участие, какое дозволялось всем вообще мирянам. И прежде всего они могли совершенно свободно приступать к святейшему таинству евхаристии наряду с прочими мирянами. 3-е правило св. Василия Великого говорит: «диакон, по принятии диаконства, соблудивший и за то изверженный, по низведении на место мирян, да не отлучается от приобщения, дабы не мстить дважды за едино». И если таким образом изверженным клирикам дозволялось пользоваться этим высочайшим из духовных благ, то тем более они могли участвовать в других благах, которые предлагает церковь всем вообще своим членам. Сюда принадлежит участие в молитвах, церковных, богослужении и приношениях. 25-е Апостольское правило, повелевая извергать из сана тех клириков, кои будут уличены в нарушении клятвы, в татьбе и т. д., ясно запрещает лишать их в то же время церковного общения, чтобы «не мстить дважды за едино». Под «общением» же здесь разумеется вся вообще совокупность прав, присвоенных в церкви мирянам, вся сумма духовных благ, на пользование которыми они имеют право. Значит, клирики, изверженные и поступившие в сословие мирян, могли пользоваться всеми вообще духовными благами, а, следовательно, и принимать участие в молитвах церковных, приношениях и т. д. Что касается далее взаимных отношений между изверженными клириками и прочими мирянами, то они были совершенно свободные. Ни тех, ни других церковь не стесняла в этом отношении своими предписаниями, и предоставляла полную свободу. Исключением в этом случае было то обстоятельство, когда лишенный сана клирик, игнорируя наложенное на него наказание, продолжал священнодействовать. В этом случае мирянам вменялось в обязанность прекращать с изверженным всякие сношения; ибо своими сношениями они могли поддерживать и усиливать в таковых противление, некоторым образом подкреплять их в неповиновении церкви и таким образом принимать косвенное участие в их преступлениях и делаться виновными. Такая же точно свобода предоставлялась и членам клира в их взаимных отношениях с изверженными. Хотя 11 Апостольское правило угрожает извержением из сана тому, «кто, принадлежа к клиру, с изверженными от клира молитися будет»; но это не означает, чтобы священнодействующие не участвовали вместе с изверженными даже в такой молитве, в которой эти последние принимают участие, как простые миряне. Нет, правилом этим запрещается, по толкованию Зонары и Аристина, только «священнодействовать или служить вместе с изверженными». Это может случиться тогда, если бы клирики допустили к священнослужению вместе с собою лишенных сана, или решились бы служить с ними сами, когда бы они дерзостью, вопреки запрещению, позволили себе священнодействие.

§17. Обращая внимание на законодательство церкви, мы убеждаемся, что «извержение определялось не на время, а навсегда, что лишенный сана клирик не был восстановляем в своем прежнем достоинстве, несмотря ни на глубокое, искреннее раскаяние с его стороны, ни на исправление жизни. Апостольское 62 правило, говоря об извержении из сана клирика, отрекшегося от имени служителя церкви, замечает: «аще таковый покается: да будет принят, яко мирянин». Значит, раскаяние не почиталось в древности достаточным основанием для восстановления виновного и возвращения ему прежней должности. Еще яснее и прямее говорит об этом Василий Великий, когда, изъясняя причины того, почему диакон, впавший в грех прелюбодеяния, должен быть только извергаем, а не отлучаем вместе с тем от приобщения, замечает: «ибо находящиеся в чине мирян, быв извержены от места верных паки приемлются на место, с которого ниспали. А диакон подвергается наказанию извержения, продолжающемуся навсегда. Итак, церковь ограничивается лишь единым наказанием, поскольку не возвращается ему диаконство» (пр. 3). Ту же мысль выражает и VI Вселенский собор, когда говорит: «оказавшиеся виновными в преступлениях, противных правилам, и за сие подвергнутые совершенному и всегдашнему извержению из своего чина, аще отвергают грех» ... и т. д. (пр. 21). В связи с таким характером наказания стоит правило, по которому за извержением одного всегда следовало назначение на его место другого, более достойного, и для извергаемых из сана клириков подыскиваемы были преемники или наместники. Отцы собора Двукратного, например, говорят: «надлежит прежде привести к концу законное исследование вины, за которую епископ имеет быти удален от епископства и тогда уже, по его низложении, возвести на епископство другого вместо его (16 пр.)». Лишая епископского достоинства тех, кои оставляют свою епархию и более шести месяцев проживают без всякой нужды в другом месте, тот же Двукратный собор прибавляет: «на место низложенного возводити другого вместо его (ibid)». Таким образом, извержение порывало все связи между клириком и его прежнею должностию, и эта последняя почиталась свободною и могла быть занята другим³⁰.

§18. Извержение, имея своею существенною чертою бесповоротное лишение служебных прав и преимуществ, допускало некоторое разнообразие форм, смотря, потому, весь ли, так сказать, корпус прав разрушался наказанием, или же поражению подвергались только некоторые стороны в этом корпусе. Отсюда, кроме полного извержения, – этой первой, тягчайшей, и вместе с тем самой обыкновенной формы, употреблялось иногда извержение не полное. Виды оного суть следующие:

1) Лишение навсегда права священнодействия, причем, священный сан и внешние права чести оставались неприкосновенными. «Это наказание, по словам Бингама, занимало среднее место между низложением и запрещением³¹, т. е. оно было снисходительнее извержения, как наказание, не простиравшее своих действий на некоторые права и преимущества священного сана и на самый сан, и в тоже время строже запрещения или отлучения (см. отлучение клириков), потому что прав священнодействия оно лишало навсегда.

В церковном законодательстве мы находим не только следы существования и употребления такого наказания, но и ясное подтверждение всего сказанного нами о сущности и характере его. Собор Анкирский, осуждая тех из пресвитеров, «которые идоложертвовали, но потом возобновили подвиг за веру», замечает: «да не лишаются они чести седалища, но да не имеют власти совершати приношение, проповедывати и вообще священническое что-либо действовати» (пр. 1). Точно также относительно диаконов, приносивших жертвы идолам, потом с полным самоотвержением и мужеством выступивших на подвиг страдания за Христа, тот же собор Анкирский определил: «присвоенную им честь имети, но престати им от всякого священного служения, от возношения хлеба и чаши, и от возглашения молений» (пр. 2). Пресвитер, по неведению вступивший в брак неправильный, т. е. несогласный с церковными постановлениями относительно этого предмета, может, по определению св. Василия Великого, пользоваться «только пресвитерским седалищем», но непременно должен удержаться «от прочих действий пресвитерских» (27 пр.)³² Равно также и диакону, «осквернившемуся устами и исповедавшему, что грех его далее не простерся» запрещается только священнослужение, по 70 правилу Василия Великого; «но причащатися св. Таин с диаконами да сподобится», в силу того же правила.

Рассматриваемое наказание применялось в тех случаях, когда совершенный клириком проступок сам по себе принадлежал к числу тяжких, но на стороне виновного находились какие-нибудь извиняющие обстоятельства. Так, вступление пресвитера в незаконный брак, о котором говорит Василий Великий в своем 27 правиле, было преступлением в сущности весьма важным, но поскольку оно совершилось по неведению, то он почитает несправедливым подвергать таковых полному извержению. Равно также принесение пресвитерами жертв идолам было одно из тяжких преступлений, но так как они после своего падения «возобновили подвиг за веру», т. е. снова добровольно подверглись страданиям за Христа «и при том не по ухищрению некоему, но по истине» (Анкир. соб. пр. 1), – то отцы Анкирского собора, приняв это во внимание, смягчают наказание. Иногда церковь прибегала к этому наказанию в интересах церковного единства и с целию восстановить мир, нарушенный какими-нибудь печальными явлениями в среде христиан, наприм., расколом и т. под. Частослучалось, что чрез кроткое, снисходительное обращение с клириками, отпавшими к ереси или расколу, она хотела облегчить для них переход в недра христианства, поколебать опоры враждебной христианству стороны. Имея это в виду, она не решалась подвергать клириков, виновных в отступлении от церкви, всей тяжести церковных наказаний, а подвергала их наказанию среднему – более снисходительному, чем «извержение» и более строгому, чем «отлучение».

II. Запрещение некоторых частных священнодействий. Это наказание употреблялось в том случае, когда совершенный клириком поступок не мог быть примирен с дальнейшим отправлением известного священнодействия, и служил некоторого рода препятствием к такому отправлению. Так, по взгляду древней церкви, плотские грехи препятствовали совершению таинства евхаристии; поэтому клирикам, виновным в нарушении целомудрия, совершение литургии запрещалось, а прочие священнодействия дозволялись. «Пресвитер», говорится в 9 правиле Неокесарийского собора, «аще согрешив телом произведен, и исповедует, что согрешил прежде рукоположения, да не священнодействует (μὴ προσφερέτω), сохраняя прочие преимущества ради других добродетелей». Далее, злоупотребление известным священнослужебным правом также служило иногда поводом и основанием для лишения этого права. Собор Антиохийский, воспрещая хорепископам рукополагать пресвитеров и диаконов без согласия на то местного епископа и повелевая им ограничиваться постановлением только низших клириков, замечает: «кто дерзнет преступити сие определение, то да лишится и тоя чести, которую имеет» (10 пр.), т. е. да лишится права поставления и низших клириков.

III. Смещение на низшую степень церковной иерархии. «Диакон», говорится в 10 правиле собора Неокесарийского, «аще впадет в грех, (разумеется грех любодеяния, совершенный до рукоположения – срав. 9 прав. того же собора): да низведен будет в чин простого служителя церкви». Точно также собор Трульский сделал следующее постановление относительно епископов, дерзающих, вопреки запрещению, «всенародно учити во ином граде, не принадлежащем ему»: «таковый да престанет от епископства и да совершает дела пресвитерства (20 пр.)». В чем, спрашивается, существо наказания? И как примирить означенные правила с 29 правилом Халкидонского собора, где сказано: «епископа низводити на пресвитерский степень есть святотатство. Аще же некая праведная вина отстраняет его от епископского действа: то не должен он занимати и пресвитерского места».

Как о существе рассматриваемого наказания высказаны толковниками и канонистами не одинаковые взгляды, так и способы примирения означенных правил указаны различные. Зонара в своем толковании на 20 правило Трульского собора говорит, что «в правиле Халкидонского собора говорится об извержении законном или незаконном; а здесь епископ, как не допустивший греха, возбраняющего священство, получает наказание, соответствующее падению, престает от епископства и низводится на место пресвитера». Аристин в своем толковании высказывает следующее: «епископ, учащий всенародно, должен престать от епископства и должен низведен быть на место пресвитера и совершать, что свойственно сему месту. Заметь, что и епископ иногда низводится на место пресвитера; ибо 29 правило Халкидонского собора прямо называет святотатством низводить епископа на степень пресвитера, и считай настоящее правило исключением из того общего правила». Вальсамон и архимандрит Иоанн в общем соглашаются с воззрением Зонары; но к этому делают некоторое добавление, особенно драгоценное для данного случая (о сем ниже). Из западных канонистов Морин (exercitat. ecclesiast. I. II, exers. XV) в Халкидонском правиле видит извержение, в Трульском – временное запрещение. Кобер не соглашается с Морином относительно последнего (он видит тут извержение) и становится на точку зрения Зонары и Вальсамона³³».

Оставляя в стороне полемику и принимая в соображение все сказанное другими относительно рассматриваемого предмета, мы склонны установить такой взгляд на сущность названного наказания и способ примирения вышеозначенных правил Трульского и Халкидонского соборов. Под смещением на низшую степень чина как наказанием, должно разуметь не извержение из сана, не смену сана высшего на низший, ибо, как справедливо замечает архимандрит Иоанн, «священство не составляет только церковной должности или одного личного достоинства, которое, по обстоятельствам, могло быть отнято у кого-нибудь ... во всех степенях священной иерархии одно и тоже таинство священства, разделяемое только в правах и действиях священнослужения» (Оп. к. ц. законов. II, 318 стр.); под смещением должно разуметь одно только внешнее поставление одного на место другого, высшего на место низшего, не касаясь существа священства, иначе – лишение власти и чести, присвоенной высшему сану, напр., епископскому, и поставление в ряд подчиненных священнослужителей, причем существо священства не затрагивается (ср. Вальсам. и арх. Иоанна, ibid.); права священнодействия сохраняются, хотя за отрешением от высшей должности и остаются без применения. Наказанный таким способом занимает тоже положение, какое по 8 правилу 1 Вселенского собора должен был занять епископ из новациан в такой епархии, где есть на лицо православный епископ (последний удерживает епископское достоинство, а первый пользуется только пресвитерскою честью); или тоже положение, какое указал собор Анкирский новопоставленным епископам, не принятым своею епархиею и поселившимся в чужой: «аще таковые восхотят с пресвитерами сидети, не отнимати от них сея чести» (18). При таком понимании дела устраняется и кажущееся противоречие правил. Собор Халкидонский говорит об извержении из сана епископского и предоставлении виновному права священнодействия по пресвитерскому чину, справедливо замечая, что «аще некая праведная вина отстраняет его от епископского действа, то не должен он занимати и пресвитерского места» (29 пр.), т. е. если он недостоин отправлять священнодействия в епископском сане, то не может делать этого и по пресвитерскому чину. Собор Трульский (20 пр.), умаляя только права чести епископа и не касаясь его прав священнослужебных, налагая наказание в смысле, нами разъясненном, нисколько не стал в противоречие с собором Халкидонским.

§19. Анафема поражала весь корпус прав и духовных благ, приобретаемых со времени крещения и лишала виновного: 1) если то был клирик, прав специальных и особенных, присвоенных священному сану и той или другой священной должности; прав и благ, присвоенных всем членам церкви, и лишала самого звания члена церкви со всеми последствиями его сопровождающими. Наказанный анафемой становился в собственном смысле как язычник и мытарь (Мф.18:17) и, будучи удален от церкви, подпадал под власть сатаны, подобно коринфскому грешнику, наказанному ап. Павлом. Отсюда древняя церковь смотрела на это наказание, как на смертную казнь для души³⁵ и прибегала к нему только в самых крайних случаях, при недействительности других мер исправления.

1. Лишение прав особенных, клиру принадлежащих. Лишение этого рода влекло за собою потерю: а) прав сана и должности, прав священнослужебных и административных, b) потерю прав чести, иначе говоря, виновный и анафемой наказанный был извергаем из сана и исключаем из клира. Все это можно видеть из церковных канонов. 3-й Вселенский собор, рассуждая о митрополитах, «приложившихся к отступническому сонмищу, или намеренных приложитися», замечает: «таковый, яко отныне собором от всякого церковного общения уже отверженный и недействительный, отнюдь не может против епископов своей области что-либо делати» (1 пр.), лишая таким образом их прав административных. Тот же собор объявляет недействительными все вообще распоряжения по службе, делаемые анафематствованным Несторием и его сообщниками, причем, освобождает клир и народ от всякой зависимости и подчиненности таковым епископам. «Аще некоторым, говорит он, из принадлежащих к клиру в каждом граде, или селе, Несторием и его сообщниками возбранено священство за православное мудрствование: таковым дали мы право восприяти свою степень. Вообще повелеваем, чтоб единомудрствующие с православным и Вселенским собором члены клира, отнюдь никаким образом не были подчинены отступившим, или отступающим от православия епископам». Собор Антиохийский, отчуждая или отлучая совершенно от церкви клириков, совершающих пасху вместе с иудеями, вопреки постановлению 1 Вселенского собора, разъясняет, что «таковых (отчуждаемых от церкви), собор отрешает от священнослужения, по их извержении из священства. Изверженные же лишаются и внешней чести, каковые были они причастны по святому правилу и Божию священству» (1 пр.; см. и Карф. соб. 19).

II. Лишение прав общих или всем членам церкви принадлежащих. Что исключению из церкви предшествовало отлучение от общения, это видно из следующего замечания собора Антиохийского: «Все дерзающие нарушати определение собора, в Никее бывшего, о святом празднике спасительной пасхи, да будут отлучены от общения и отвержены от церкви» (1 пр.). Этого рода лишение простиралось на следующие права:

a) Право причащения. Право это, как мы знаем, принадлежало к числу самых высоких и драгоценнейших прав христианина. Таинство Евхаристии составляло самое высшее и самое дорогое благо в ряду других духовных благ, которые предлагает церковь своим членам. Вследствие особенной важности и святости этого таинства, церковь с особенною осмотрительностью допускала до пользования оным даже членов своих. Как же могли удержать за собою право причащения те, кои совершенно отсекались от тела церкви и вместе с тем лишались всех и всяких прав? Допускать исключенных из церкви к причащению, не значило ли, вопреки заповеди Спасителя, «давать святая псом» (Mф.7:6)? Вот почему в церковном законодательстве мы не встречаем никаких специальных предписаний относительно этого предмета; церковь не видела надобности напоминать об удалении анафематствованных от таинства Евхаристии, так как это понятно и очевидно само собою.

b) Право участия в молитвах церковных. Известно, что даже согрешающие члены церкви были лишаемы этого права; тем более пользование им не могло быть дозволено лицам, отлучаемым совершенно от церкви. Запрещение в данном случае простиралось не только на молитву с верными и «купностояние», но с оглашенными и припадающими. Можно думать, что они теряли даже право слушания в церкви слова Божия и проповеди; самый вход в храм был загражден для них, подобно кающимся первой степени – плачущим. По крайней мере, Лаодикийский собор 6 своим правилом запрещает «попускати еретикам, коснеющим в ереси, входити в дом Божий». Архимандрит Иоанн в своем толковании на это правило замечает: «если своих членов, православных в вере, но согрешивших, церковь отлучает от своего общения и от своих храмов на более или менее продолжительное время; тем более неприличным церковь признала допускать в свои священные собрания еретиков... Отлучая их от общества своих верных членов, церковь вместе отлучает их и от своих храмов и молитв».

III. Лишение прав звания христианства или члена церкви. Потерею указанных выше благ и прав не исчерпывается, да и не может исчерпываться весь объем рассматриваемого наказания. Таким лишением, как мы знаем, подвергались и многие из согрешающих христиан, которые, во время несения наказания, тем не менее почитались еще членами церкви. Совокупностию перечисленных лишений определяется объем отлучения от общения церковного, а не объем исключения из церкви или анафемы, как более тяжкого и строгого наказания. Отсюда последнее наказание необходимо должно иметь такие черты, каких нет у предыдущего, должно заключать в себе такие лишения, каких не влекло за собою простое н обыкновенное отлучение от общения. Такая особенность действительно заключается в лишении анафематствованного даже самого звания члена церкви, в поставлении его в те же отношения, в каких находились язычники и мытари. «Отметаем и анафемствуем, говорят отцы Трульского собора, всех, которых они (соборы) отметали и анафемствовали: яко врагов истины... Аще же кто-либо из всех не содержит и не приемлет выше реченных догматов благочестия, тот да будет анафема, и от сословия христианского, яко чуждый, да будет исключен и извержен» (Пр. 6 Всел. соб. 1). Этого рода лишение влекло за собою потерю следующих прав и благ:

а) Право всякого вообще религиозного сношения как с церковию, так и с отдельными верующими. Смотря на отлученных, как на чуждых себе, церковь не позволяла принимать от них никаких даров и приношений ни для богослужения, ни для содержания своего. «Епископа или пресвитера, приявших жертву еретиков (а еретики были исключаемы из церкви), Апостол. 46 пр. повелевает извергати», замечая при этом: «кое бо согласие Христови с велиаром; или кая часть верному к неверным». Точно также Лаодикийский собор запрещает «принимати праздничные дары, посылаемые от еретиков» (37 пр.).

Относясь так строго к отлученным, сама Церковь в тоже время и верным членам своим предписывала не иметь ничего общего с такими людьми, дабы не заражались и верные их болезнью (Вас. В.84:85). Так, верующим воспрещалось молиться вместе с отлученными в храмах. «Епископ или пресвитер и диакон, с еретиками молившийся токмо, говорится в 45 Апост. правиле да будет отлучен. Аще же позволит им действовати что-либо, яко служителям церкви, да будет извержен». Даже частная, домашняя молитва вместе с отлученными была воспрещена, как то с очевидностью открывается из 10 апост. пр.³⁶ (Ср. 2 Ант. соб.). Тем не менее могло быть позволяемо верующим посещать богослужение, совершаемое самими отлученными. В правилах Лаодикийского собора, под угрозою наказания, запрещается верным: «посещать для целей молитвы еретические кладбища, или так именуемые у них мученические места» (9. см. еще 33); «оставляти мучеников Христовых и отходить ко лжемученикам, которые, то есть, у еретиков находятся, или сами еретиками были» (34), «принимати праздничные дары, посылаемые от еретиков, ниже праздновати с ними» (37). Словом, в деле религиозного общения отлученные от церкви поставлены были буквально в то положение, в каком находились «язычники и мытари». В канонах церкви часто поставляются рядом язычники, иудеи и еретики (отлученные), и относительно всех их дается одно предписание (для примера смотри правила Апост. 65; Лаод. 37; 4. Всел. 14).

в) Право обыкновенных сношений и житейского общения. Не признавая такого права за людьми, не принадлежащими к церкви и в частности за лицами, исключенными из церкви, а главное опасаясь худых последствий, какие могли возникнуть от сообщества с явными и упорными грешниками, еще апостолы вменяли своим последователям в обязанность избегать этого сообщества. Так апостол Павел увещевал коринфян «не примешатися, аще некий брат именуем будет блудник, или лихоимец, или идолослужитель, или досадитель, или пьяница, или хищник» (1Кор.5:11). Тот же апостол в послании к солунянам говорит: «аще кто не послушает словесе нашего, посланием сего назнаменуйте, и не примешайтися ему, да посрамится» (3:14). Точно также апостол и евангелист Иоанн Богослов говорит: «аще кто приходит к вам и сего учения не приносит, не приемлите его в дом, и радоватися ему не глаголите (т. е. не приветствуйте его): глаголяй бо ему радоватися, сообщается делом его злым» (2Ин.1:10–11). Правда, в канонах церкви мы не встречаем каких-либо положительных предписаний касательно прекращения обыденных житейских сношений с отлученными; но в практике это было. Василий Великий в одном из своих сочинений говорит: «все признают его (совершенно отлученного от церкви) достойным презрения, не хотят иметь с ним общения ни в жилище, ни в пище и ни в чем³⁷. Может быть правила потому и умалчивают о сем, что наличные отношения в роде указанных были признаны правильными, самыми безвредными для христиан и, как глубоко утвердившиеся в практике и обычаях того времени, не требовали ни повторения, ни санкции. Только два рода ограничения встречаем мы в церковных правилах, это: относительно браков с еретиками или отлученными и относительно свидетельства их на суде. Касательно браков 6 Всел. собор прямо постановил: «не достоит мужу православному с женою еретическою браком совокуплятися, ни православной жене с мужем еретиком сочетаватися», причем брак объявляется незаконным и, как таковый, расторгается (72); «ибо – замечают отцы собора – не подобает смешивати несмешаемое, ниже совокупляти с частью Христовой жребий грешников» (ibid; срав. также 4 Всел. 14; Лаод.10:31). Только под условием обращения в недра церкви браки дозволялись (те же прав.). И здесь таким образом отлученные рассматриваются, как язычники и мытари, и Халкидонским собором поставляются под одну категорию («не совокупляти браком с еретиком, или иудеем или язычником» – 14 пр.). Относительно свидетельских показаний на суде или обвинений 2 Всел. собор постановил: «не позволять еретикам приносить обвинение на православных епископов по делам церковным, разумея под еретиками тех, которые издавна чуждыми церкви объявлены, равно и тех, кои после того анафеме преданы» (6 прав.).

§20. Условия наказания. Как в обществах гражданских определение самого тяжелейшего из наказаний всегда соединено бывает с некоторыми особенными условиями, так было и в церкви Христовой в древние времена. Уже основатель христианской церкви, узаконяя исключение из церкви, – это, по выражению блаженного Августина, «damnatio, qua poena in ecclesia nulla maior est»³⁸, самим ходом и характером своей речи об этом предмете ясно показал, что этим наказанием должно пользоваться с особенною осторожностью и внимательностью, что к нему следует прибегать только в тех случаях, когда другие меры и способы обращения грешника на путь истины и добра окажутся тщетными, бессильными. Из канонов церкви мы усматриваем что,

а) анафема изрекалась только за тяжкие преступления, каковы, напр., ересь (1 Всел. 1 пр.), совершенное отпадение от веры (II. Алекс. 4 пр.).

b) Анафеме подвергаемы были только упорные, нераскаянные грешники. Тяжесть совершенного проступка не почиталась еще сама по себе достаточным основанием для определения анафемы. Церковь не подвергала этому наказанию тех, которые хотя и совершили проступок сам по себе важный, причинили чрез него большой вред церкви, но которые сознавали свою вину, с раскаянием и слезами молили церковь о прощении, и, безропотным понесением тяжелых покаянных подвигов, высказывали готовность примириться с церковью. Только упорство, нераскаянность, сопротивление грешника вынуждали церковь к этому крайнему средству. Наглядным подтверждением этого служат правила Петра Александрийского. Всем отпадшим от веры и раскаявшимся он назначает такую или другую епитимию, смотря по степени вины, и только «совершенно отчаявшимся и нераскаянным» изрекает приговор о проклятой смоковнице (4). Точно также Трульский собор, рассуждая о разных видах волшебства и полагая то или другое наказание за оное, повелевает извергать из церкви только «закосневающих» в волшебстве и не отвращающихся и не убегающих от таковых пагубных и языческих деяний» (61).

с) Анафематствование было предваряемо увещаниями. Церковь, как чадолюбивая матерь, не хотела приступать к тяжкому из всех наказаний даже и тогда, когда грешник открыто заявлял о своем нежелании исправиться, а старалась, так сказать, вынудить у него сознание своей вины, чтобы иметь возможность наказать его снисходительнее. Отсюда предварительное троекратное увещание грешника. Заповедь Спасителя о наказании (Мф.18:15–17), заповедь апостола Павла: «еретика человека по первом и втором наказании отрицайся» (Тит.3:10) церковь применяла в деле анафематствования с буквальною точностию. Собор Ефесский трижды призывал и увещевал Нестория и подверг его заслуженному наказанию после того, как он обнаружил полнейшее упорство³⁹. Подобным образом отцы Халкидонского собора, прежде произнесения строгого суда над Диоскором, трижды увещевали его и призывали в суд⁴⁰. 31 апостольское правило, изрекая строгий приговор за церковный раскол, прибавляет: «и сие да будет по едином, и втором и третием увещании от епископа».

§21. Церковь усекала своим духовным мечом некоторых из своих членов не с тою целию, с какою это делают общества гражданские, осуждая кого-нибудь на смертную казнь. Последние поступают так по отношению к своим членам в тех видах, чтобы навсегда удалить их из среды общества, и не дать возможности сему последнему более видеть их, как людей зловредных. Церковь удаляла от себя некоторых с тою целью, чтобы довести их до сознания своей вины, раскаяния и исправления, и затем снова принять их в свои недра.

Когда отлучение от церкви достигало своей цели, когда наказанный раскаивался и заявлял о своем желании снова сделаться членом церкви Христовой, от которой был отторгнут за грехи то церковь принимала его опять в свои недра, и допускала к участию в тех духовных благах, от которых он был удален вследствие своего недостоинства с одной стороны, и в видах исправления с другой. Если дело шло о примирении с церковью еретиков и раскольников, преданных анафеме, то непременным условием принятия их было письменное свидетельствование о своем исправлении и желании подчиниться церкви (1 Всел. 8 пр.), проклятие самой ереси (Лаод. пр. 7; 2 Всел. соб. пр. 7). Клириков, отпадших к ереси и некоторое время находившихся под проклятием, церковь принимала уже не как клириков, а как простых мирян, и дозволяла пользоваться им только теми благами, которые составляли достояние всех вообще верующих, пользующихся в церкви полным общением. Впрочем, в некоторых случаях и по особым обстоятельствам клирикам дозволялось пользоваться или всеми, прежде им принадлежавшими иерархическими правами, или только некоторыми из них. Первый Вселенский собор сделал такое постановление о новацианах, изъявивших намерение присоединиться к церкви православной. «Да, по возложении на них рук, пребывают в клире», (8 пp.). Итак, где, или в селах, или в градах, все, обретающиеся в клире, окажутся рукоположенными из них одних: да будут в том же чине. Аще же там, где есть епископ кафолической церкви, некоторые из них приступят к церкви: явно есть, яко епископ православный церкви будет имети епископское достоинство: а именующийся епископом у так называемых чистых (т. е. Новациан) пресвитерскую честь имети будет: разве заблагорассудит местный епископ, чтобы и тот участвовал в чести имени епископа. Аще же то ему не угодно будет: то для видимого сопричисления такового к клиру, изобретет для него место или хорепископа, или пресвитера: да не будет двух епископов во граде». Подобное же постановление сделал и Карфагенский собор относительно принятия в церковь клириков из донатистов: «ради мира и пользы церкви, и из самих донатистов клириков, желавших приити к кафолическому соединению, приимати в своих степенях священства» (пр. 79). Отсюда же мы видим, что подобная снисходительность делаема была только «ради мира и пользы церкви»; т. е. церковь хотела чрез это облегчить переход отступникам в недра церкви. Видя дружественное принятие церковью своих вожаков, обращающихся от ереси или раскола, сторонники их смелее могли идти по этому пути, не опасаясь встретить от церкви холодность, а тем более новое наказание.

Правила: Апост. 62; 1 Всел. 11, 12; Анкир. 1–9; П. Алекс. 1–14; Вас. В. 73, 81; Гр. Нис. 2.

I. Понятие веры слагается из двух элементов: внутреннего сознания или чувства и обнаружения оного вовне; иначе – веры и исповедания. Отсюда и отречение от веры может быть двоякое. То оно является как мена религиозных воззрений, как перемена религии вследствие сознания превосходства другой и недостатков первой или прежней; непременным последствием чего бывает и мена исповедания веры. В другое время в факте отречения от веры сказывается только отсутствие исповедания оной при наличности внутри сердца веры, как чувства: иначе, человек показывает одно, тая в сердце другое, причем эта показность оканчивается вместе с мотивом, вызвавшим ее. Внешний церковный суд имеет дело только с внешними действиями, и преступлением может быть только внешний факт. Отсюда отречение от веры, как мена религиозного убеждения или чувства, необнаруженная вовне переменою исповедания, ведению суда не подлежит. Остается одно исповедание веры, как действие внешнее, доступное наблюдению. Поэтому отречением от веры в смысле преступления называется перемена исповедания веры, независимо от того: искренне оно, или притворно; иначе, исповедание какой-то другой, а не христианской веры, хотя бы оно было временное, краткосрочное и совершено по какой-либо необходимости. Так понимается и рассматривается это в церковных правилах. Все они изданы по случаю отпадения некоторых из христиан от веры под влиянием внешних насилий во время гонений, и имеют в виду преимущественно таких христиан, которые хотя и исповедовали языческую веру, но делали это не по убеждению, а по необходимости, чтоб избегнуть мучений и смерти.

Проявлением или внешним признаком отпадения от веры почитается вообще поклонение идолам, приношение им разного рода жертв, оказывание разных знаков уважения, вкушение идоложертвенного (прав. П. Алекс.). Таким или другим способом обнаружено сие деяние, – с точки зрения преступности одно и тоже. Гораздо важнее мотивы, которыми вызвано оно, а равно субъективное состояние человека во время жертвоприношения. В этом отношении правила церкви различают следующие случаи или действия:

a) Отречение от веры по малодушию и страху (1 Всел. 11; Вас. В. 81).

b) Отречение вследствие угроз и мучений (Анкир. 6; Вас. В. 81; Гр. Нис. 2).

c) Отпадение от веры добровольное (Вас. В. 73; Гр. Нис. 2).

d) Идоложертвование с веселым или печальным видом (лицом), в светлых или печальных одеждах (Анк. 4–5).

e) Идоложертвование многократное (Анкир. 8).

f) Участие в гонении на христиан (Анк. 8).

g) Идолопоклонство рабов по принуждению от господ (П. Алекс. 6).

h) Притворствование или юродство (П. Алекс. 5).

і) Отпадение от веры членов клира (Апост. 62; Анкир. 1–2; Алекс. 10).

II. Перечисляя действия преступные, правила указывают и те случаи отпадения от веры, которые не ставились в вину. Так от всякой ответственности освобождались следующие лица:

а) Те из христиан, которые, желая сохранить свою веру и не вызываясь добровольно на мучения, спасались от гонителей бегством (Анкир. 3, П. Алекс. 13). Такое действие со стороны некоторых св. Петр Александрийский оправдывает следующими историческими фактами: «Апостол Петр, говорит он, бежал ночью из темницы, куда ввержен был по повелению Ирода, и на него никакой вины не возложено. Точно также бежали от преследования волхвы, поклонившиеся Иисусу; Иосиф с Предвечным Младенцем и Богоматерью; Елисавета с Иоанном Крестителем». Но за сие никто не порицает их. (Там же). Действие это не почитается преступным даже и тогда, когда вместо бежавших пострадали другие (там же).

б) Не почитались преступниками и те из христиан, которые насильно принуждены были врагами держать в руках что-либо идоложертвенное, или принять сколько-нибудь пищи, чем враги думали придать им по крайней мере некоторый вид участия в языческих жертвах. Так, напр., гонители насильно влагали в руки мучеников курящийся фимиам и подводили их к идолам, как будто бы страдальцы приносили богам жертвы (Анкир. 3; П. Алекс. 14). Такое идолослужение не ставилось никому в вину: ни клирикам, ни мирянам (там же).

в) Преступлением не почиталось падение, вынужденное сильными мучениями, но заглаженное потом новыми и большими страданиями за Христа, с перенесением оных до самого конца (П. Алекс. 8).

г) К общению допускались и те из падших, которые, полагаясь на свои духовные и телесные силы, на твердость веры и крепость воли, сами добровольно вызвались на страдания за веру, но которых эта же самая самоуверенность довела и до падения (П. Алекс. 9).

д) Не вменялось в вину и то, когда некоторые деньгами откупались от гонителей, или, по выражению св. Петра Александрийского: «дали сребро, дабы совсем не быти им потревоженными никакою злобою» (пр. 12). «Заплатившие деньги, говорит он, потерпели урон или утрату с целию не погубить своей души, чего другие по корыстолюбию не сделали. Перед гонителями они явились истинными христианами и служителями Божиими; так как открыто презрели богатство и таким образом исполнили написанное: «избавление мужа души своему богатство» (Притч.13:8).

III. При назначении наказания за отпадение от веры принимаются в соображение следующие условия и обстоятельства:

а) Лицо, отпадшее от веры, к какому собственно принадлежит званию – клировому или мирскому; и если отпадший – клирик, то от чего собственно он отрекся: от самой веры или только от своего звания (Апост. 62).

б) По каким побуждениям христианин изменил вере: по чувству ли простого страха или боязни мучений; вследствие ли самих мучений и жестокости их, или, наконец, по своекорыстным каким-либо соображениям (в виду разных выгод, обещаемых гонителями) (Вас. В. 81; 1 Всел. 11; Гр. Нис. 2).

в) Вызвался ли он сам, добровольно, на мучения или был привлечен к сему (П. Александр. 10).

г) Сам ли непосредственно он идоложертвовал или заставлял других вместо себя (господа – рабов, П. Алекс. 7).

д) С какими чувствами человек идоложертвовал: равнодушно ли он делал это; с веселым лицем; или же, наконец, с явною скорбию и сердечным сокрушением (Анкир. 4, 5).

е) Идоложертвовал ли он на самом деле, или только присутствовал в капище, и если идоложертвовал, то сколько раз: однажды или несколько (Анкир. 5, 8).

ж) Раскаивается ли он в своем грехе, и насколько глубоко и искренно; или же совершенно, безвозвратно отпал от христианской веры (П. Алекс. 4).

Соответственно сему, степень виновности определяется так: а) наиболее виновными почитаются и наиболее строго судятся лица, добровольно отпадшие от веры (Вас. В. 73; Гр. Нис. 2); б) Meнее строго – те из христиан, кои пали по малодушию и страху (Вас. В. 81; 1 Всел. 11); в) Еще снисходительнее, отпавшие от веры вследствие мучений (Вас. В. 81; Гр. Нис. 2); «ибо, как замечает св. Григорий Нисский, не душа их подверглась падению, но немощь телесная не могла противостати мучениям (пр. 2); г) Самому легкому сравнительно осуждению подвергаются лица, сами непосредственно не идоложертвовавшие, но поставившие взамен себя других (П. Алекс. 7); лица, приносившие жертвы по воле господ своих и вместо них (П. Алекс. 6); притворствовавшие или лицемерно показавшие себя нехристианами (П. Алекс. 5).

В частности, наказания за отпадение от веры положены следующие:

a) За отречение от веры по малодушию и страху, виновные отлучаются, смотря по степени виновности, на одиннадцать лет (Вас. В. 81 пр.) и на двенадцать (1 Всел. соб. 11 пр.).

Если причиною страха были действительные угрозы врагов, то наказание смягчается, оно может быть ограничено шестью годами отлучения (Анкир. 6).

b) За отпадение от веры по причине тяжких мучений виновные отлучаются на восемь лет (Вас. В. 81 пр.); по Григорию Нисскому: «мера епитимии таковым определяется по примеру согрешивших любодеянием (2 пр.), т. е. девять лет отлучения» (См. его же пр. 4).

c) За отпадение от веры добровольное миряне подвергаются, в случае раскаяния, отлучению на всю жизнь (Вас. В. 73 пр.; Гр. Нис. 2 пр.), и только пред смертию удостаиваются причащения (ibid).

В случае выздоровления таковые подвергаются прежнему осуждению до смертного часа (ibid. у св. Григория Нисского).

d) За участие в жертвоприношениях и языческих пиршествах равнодушное, беспечное, или с веселым видом виновные отлучаются на шесть лет (Анкир. 4 пр.); за приношение жертв идолам с явною скорбью и сердечным сокрушением, виновные принимаются в общение «кроме причащения», по исполнении трех лет припадания (Анкир. 5 пр.).

Из сих последних не евшие идоложертвенного, а только присутствовавшие в капищах, принимаются в общение, кроме причащения, после того как проведут два лета между припадающими (ibid.).

e) Идоложертвовавшие дважды и трижды отлучаются на шесть лет (Анкир. 8 пр.).

f) За отпадение от веры, соединенное с восстанием на христиан и понуждением их к отпадению, виновные отлучаются на десять лет (Анкир. 9).

g) Господа, поставившие вместо себя рабов и тем доведшие их до идоложертвования, отлучаются на три года (П. Алекс. 7 пр.), рабы идоложертвовавшие на один год (П. Алекс. 6 пр.).

h) Лица, притворно показавшие себя нехристианами, употребившие хитрость для избежания мучений, отлучаются на шесть месяцев (П. Алекс. 5).

i) Священнослужители, отрекшиеся от веры, но потом возобновившие подвиг «поистине», а не лицемерно, запрещаются навсегда в священнослужении (Анкир. 1, 2 пр.; П. Алекс. 10 пр.), с сохранением присущих сану прав чести (ibid.).

Епископам предоставляется право смягчать наказание, если они найдут для того основание в кротости и смирении виновного (Анкир. 2 пр.).

k) Клирики, отпадшие от веры и не раскаявшиеся, отвергаются от церкви (Апост. 62 пр.); отрекшиеся от своего звания и чрез то уклонившиеся от исповедания веры – извергаются (ibid.).

По принесении раскаяния таковые принимаются в церковь как миряне (ibid.).

Примечание: Кроме всего этого отпадшие теряли право на получение клировых степеней и должностей (1 Всел. соб. 10 пр.), и если получали таковые, то были извергаемы (ibid.).

Правила: 2 Всел. соб. 1, 7; 3 Всел. соб. 1–7; 6 Всел. соб. 1; 7 Всел. 1; Вас. В. 1; Карф. соб. 79, 80; Посл. Афан. Алекс. к Руфиниану (см. в кн. правил).

1. Понятие о ереси дает св. Василий Великий в следующих словах: «древние», говорит он, «еретиками назвали совершенно отторгшихся и в самой вере отчуждившихся (1 пр.). Итак, в общем смысле слова, ересь есть совершенное отторжение и отчуждение от веры; иначе говоря, своеобразное верование, заключающее в себе элементы, чуждые православия, отличные от православного учения, и составляющие характеристический признак известного образа мыслей или направления. Раскольниками, продолжает св. Василий, древние назвали «разделившихся в мнениях о некоторых предметах церковных, и о вопросах, допускающих уврачевание» (там же). Таким образом, раскол есть разногласие или разномыслие относительно таких предметов религиозных и вопросов церковных, которые касаются более внешней, обрядовой стороны религии христианской, которые не причиняют существенного вреда вере и спасению и легко могут быть исправлены⁴¹.­

Чтобы лучше выяснить понятие ереси и раскола и устранить возможность смешения этих преступлений как между собою, так с подобными им и родственными преступными действиями, св. Василий Великий, наглядно, при помощи примеров, различает их таким образом: прежде всего он отличает ересь и раскол от «самочинных сборищ», или собраний, «составляемых непокорными пресвитерами, или епископами и не наученным народом». Если кто, говорит он, будучи запрещен в священнослужении за пороки, не покорится приговору и будет священнодействовать, если, далее, на сторону его перейдут и другие, явно противящиеся церковной власти и ее распоряжениям, то это и будет «самочинное сборище». Мыслить о покаянии иначе, чем как учит о нем православная церковь – раскол. Ереси же суть: манихейская, валентинианская и пепузиан (монтанистическая); ересями же они называются потому, что в них обнаруживается разность в самой вере в Бога. Так пепузиане восхулили на Духа Святого, называя Утешителем Монтана, и совершая, между прочим, крещение в его имя. Чтобы далее показать, что между этими преступлениями ересь составляет самое преступное и постыдное, он замечает, что крещение еретиков, как лиц, совершенно отделившихся, признавалось церковию недействительным; крещение раскольников принимается; что же касается лиц, принадлежащих к самочинным сборищам, то они были исправляемы увещаниями, покаянием (1 пр.) и т. п.

II. Для полноты характеристики, для более ясного и безошибочного представления сущности ереси необходимым представляется рассмотреть, хотя некоторые, известные в христианской истории, виды ересей, дабы по ним, как по нормам, можно было судить о всех подобных проявлениях нечестия, и дабы видеть какого рода лжеучение церковь почитала ересью. Для примера мы рассмотрим следующие ереси, указанные в церковных правилах и осужденные вселенскими соборами.

a) Арианская ересь. Сущность ее заключается в следующем: «Один только Бог Отец есть в собственном смысле истинный Бог; Сын же Божий и Дух Святый только второстепенные божественные существа, находящиеся к нему в подчиненном отношении, как к причине и источнику своего бытия. Если Отец родил Сына, то рожденный имеет начало бытия; а отсюда следует, что было время, когда Сына не было и что Сын рожден во времени, а не от вечности... Сын произошел, по воле Отца не из сущности, а из небытия, или, что тоже создан, сотворен. Как творение, Сын не равен Отцу; как творение, Он подлежит условиям ограниченности; наконец, как творение, Он подлежит изменяемости и по природе своей может склоняться к добру или к злу.

b) Ересь македонианская. Сущность оной заключалась в учении, что третье лицо свят. Троицы – Дух Святый есть служебная тварь, не имеющая участия в божестве и славе Отца и Сына.

c) Ересь несторианская. Несториане учили, что от Девы Марии родился человек, а не Бог Слово; ибо смертное раждает смертное по естеству. Иисус Христос был простой человек, в котором обитало божество. Существенное соединение Бога Слова с человеком Иисусом в одно лицо, по понятию Феодора Мопсуестийского, было бы ограничением Божества, потому оно и невозможно. Возможно только между ними внешнее соединение, или лучше соприкосновение одного с другим… По учению Феодора Мопсуестийского Бог Слово и человек Иисус совершенно отдельные и самостоятельные личности. Поэтому никак он не допускал употребления выражений, относящихся к человеку Иисусу, в приложении к Богу Слову. Напр., по его мнению, нельзя говорить: Бог родился, Богородица, потому что не Бог родился от Марии, а человек, или Бог страдал, Бог распят, потому что опять страдал человек Иисус».

Таково, напр., учение Несториан об образе соединения в Иисусе Христе двух естеств. Последние выводы из него – это отрицание таинства воплощения Бога Слова, искупления людей страданием и смертию Иисуса Христа, так как страдания и смерть обыкновенного человека не могут иметь спасительного значения для всего человеческого рода, и в конце концов отрицание всего христианства.

III. Предметом раскола, в противоположность ереси, служат, по выражению Василия В. (1 пр.), такие предметы церковные и такие вопросы, кои допускают уврачевание, т. е. не причиняют существенного вреда вере и спасению и легко могут быть исправлены. Таково, напр., учение новациан, отделившихся от православия вследствие своеобразного воззрения на чистоту церкви, думавших, что с чистотою ее несогласно допущение второбрачия и покаяния после грехопадения. Таковы были далее донатисты, смешавшие понятие о церкви видимой с понятием о церкви невидимой, переносившие на первую признаки последней: чистоту святость и проч. Приняв за основание, что церковь должна быть святою, они полагали святость ее в святости членов. Поэтому если церковь терпит в своей среде грешников, то она, по мнению донатистов, перестает быть святою. Даже самые таинства церкви, совершаемая грешными и порочными священнослужителями, по их понятию, теряют характер святости, и становятся недействительными. Выходя из таких воззрений, они требовали совершенного исключения из церкви всех грешных членов и никак не допускали снисходительной покаянной дисциплины. К этим воззрениям они присоединили еще то, что церковь должна жить совершенно отдельною от государства жизнию, не смешивая своих интересов с интересами последнего.

Мы нарочито изложили вкратце сущность взгляда донатистов, дабы показать, что учение их не имело в объекте своем ничего, подрывающего основы и значение христианства. Их разномыслие с Церковию имело, если можно так выразиться, дисциплинарный характер, а не вероучительный.

IV. Действия еретиков и способ распространения ересей обозначены в церковных правилах разными наименованиями. Сюда относятся следующие изречения: а) «произносити или писати или слагати иную веру, кроме определенные от св. отец в Никее граде» (3 Всел. соб. 7 пр.); b) «Приложитися к отступническому сонмищу» (3 Всел. 1 пр.); «Прияти мудрование еретическое» (ibid.); d) принять участие в отступлении, перейти к отступническому сонмищу (3 Всел. соб. 2 пр.). Лицами, виновными в ереси и расколе, признаются и судятся как таковые не только главные представители оных, или лица, измышляющие лжеверие и распространяющие оное среди других, но и все, принимающие оное и зависящими средствами способствующие поддержанию и распространению нечестия. Впрочем, в правилах различаются – «представители нечестия», «самовластные делатели нечестия», «совращенные», увлеченные в ересь нуждою и насилием и «защитники ереси» (Посл. св. Афан. к Руфин.).

V. Наказание. За искажение догматов веры, изложенных в символе, измышление и распространение иной веры, кроме утвержденной св. отцами, – виновные подвергаются: епископы лишению епископского достоинства, клирики исключению из клира, миряне – анафеме (3 Всел. 7; 6 Всел. соб. 1 пр.).

Само собою разумеется, что наказания налагаются только в случае неисправления и после предварительных увещаний. Несомненно, также, что они могут быть или ослаблены или усилены, применительно к степени виновности.

Что касается уклонения в раскол, то в правилах мы не встретили никакого специального наказания за сие преступление. Несомненно, впрочем, что виновные в нем, не оставались без соответствующего наказания.

I. Под общением должно разуметь отчасти и житейские обыкновенные отношения людей, но преимущественно сношения религиозные. Предметом или объектом такого общения служат: а) языческий культ со всем наполняющим его содержанием: разнообразными празднествами, религиозными обрядами, церемониями и обычаями; b) Иудейская религия со своим богослужением, разнообразною и многочисленною обрядностию; с) еретическое лжеверие с его обычаями и обрядами, стоящими в тесно-неразрывной связи с умозрением и своеобразием воззрений и учения еретиков.

В церковных правилах указаны следующие действия или проявления религиозного взаимообщения:

а) Молитвенное общение с еретиками. Правила: Апост. 45–65; Лаод. 9.

Как видно из приведенных правил, преступное деяние заключается вообще в посещении еретических молитвенных домов и прочих мест, считающихся у них священными; в совместном отправлении богослужения вместе с еретиками и в приношении общественной молитвы вместе с ними. Сюда в частности относятся: посещение еретической синагоги для целей молитвы (65 пр.), или принятие участия в их богослужении, допущение православными клириками еретиков к служению в православных храмах вместе с собою; отправление богослужения в их храмах; общая с еретиками молитва в домах (ср. оп. курс. ц. законов. Иоанна 1, стр. 191); посещение еретических кладбищ или «мученических мест» для молитвы вообще и в частности для исцеления от болезней –путем чудотворений (Лаод. 9 пр.).

За молитвенное общение с еретиками положены следующие наказания: по 45 апостольскому правилу, клирики отлучаются, а по 65 правилу – извергаются из сана. В объяснение такого противоречия Вальсамон замечает, что в первом из указанных правил разумеется не то, чтобы епископ и прочие клирики в храме молились вместе с еретиками, ибо таковые по 65 апост. правилу должны подлежать извержению... Но выражение «молиться вместе» принимай вместо «иметь обыкновенное общение» и быть снисходительнее расположену к молитве еретика, ибо таковых, как достойных отвращения, следует гнушаться, а не общение иметь вместе с ними» (толк. на пр.). Такое объяснение вполне согласно с греческим текстом, где вместо молившийся употреблено выражение – σννευξάμενος.

II. Клирики, допустившие еретиков до священнослужения, извергаются (45 пр.), миряне, за религиозное общение с еретиками, отлучаются от церковного общения (65 пр.).

b) Допущение в православно-богослужебной практике еретических обрядов и обычаев.

Сюда в частности относятся следующие действия: а) совершение таинства крещения «чрез едино погружение, даемое в смерть Господню» (Ап. 50), что делалось по подражанию евномианам и другим еретикам; б) крещение вопреки заповеди Господней, во имя трех безначальных, или трех сынов, или трех утешителей (Апост. 49 пр.), по подражанию гностикам, которые, допуская требожие, и даже три Троицы, совершали крещение указанным способом; в) освящение храмов без положения в них св. мощей (7 Всел. 7 пр.), по примеру иконоборцев; г) употребление трисвятой песни с известным еретическим добавлением «распныйся за ны» (6 Всел. 81 пр.).

Наказание. За все означенные действия клирики извергаются из сана (те же правила).

c) Религиозное общение с иудеями и язычниками. Правила: Апост. 7, 65, 70, 71; 6 Всел. соб. 62, 65; Антиох. 1; Лаодик. 29, 39.

В означенных правилах указаны следующие проявления взаимообщения христиан с иудеями и язычниками.

а) Молитва в иудейских синагогах; присутствование при языческом богослужении в капищах; принесение туда даров, напр., елея, свечей (Апост. 65 и 71 пр.).

б) Участие в иудейских и языческих празднествах, постах, религиозных обрядах и обычаях, принятие от них праздничных даров в знак общения (Апост. 70, 71; Лаод. 29, 39; 6 Всел. 62 и 65 пр.).

в) Празднование пасхи одновременно с иудеями (Апост. 7 пр.).

Наказание. Клирики извергаются, миряне отлучаются (те же прав.).

d) Церковное употребление подложных книг. Правило: Апост. 60.

Подложными (ψευδεπίγραφα) назывались книги, надписанные именами апостолов и других учителей веры, но на самом деле составленные злонамеренными лицами, – книги, наполненные мыслями лживыми, еретическими и вредными. К числу таких принадлежали, напр.: Евангелия с именами апостолов – Фомы, Филиппа и проч.; Деяния Апостолов: Петра, Андрея и др.; книга о детстве Иисуса Христа и т. под.

Наказание. Извержение из сана (Ап. 60 пр.).

e) Чтение в церквах «лживых повестей» о мучениках. Правила: 6 Всел. 63.

Под означенными «повестями о мучениках» разумеются сказания о христианских мучениках, составленные врагами истины с целию подорвать значение мученичества, выставляя подвиги мучеников в таком виде, что в одних они возбуждали соблазн, в других смущение, в третьих поддерживали неверие (ср. толк.).

Лицами ответственными почитаются в данном случае не только те, которые предлагают подобные сочинения для чтения, но и слушающие оные и признающие таковые сказания за истинные.

Наказание: – анафема.

Примеч. Под понятие рассмотренного преступления весьма близко подходит по своему внутреннему характеру «собирание и распространение ложных писаний против икон» с целью унизить иконопочитание и показать его несоответствие с священным Писанием и писаниями отцов церкви, – каковое деяние имеет в виду 7 Вселенский собор (пр. 9) и за какое он – клириков повелевает извергать, а мирян и монахов – отлучать (там же).

Правила: 6 Всел. соб. 61; Анкир. 24; Лаодик. 36; Вас. В. 72, 83; Григ. Нис. 3.

I. Под именем волшебства (μαντεία) разумеется вообще мнимое предсказывание будущего, посредством чар, призвания нечистых сил, приношения кровавых жертв и т. под. (ср. опыт. курс. ц. законов. Иоанна II, стр. 452). В частности, сюда относятся, как видно из приведенных правил, следующие действия:

a) Предсказывание будущего по облакам «Рассматривая облака», говорит Вальсамон, облакогонители выдумывают, будто по ним узнают истину. При виде облака, похожего на голубя, они говорят, что спрашивающему угрожает опасность; по облаку «похожему на человека, заносящего меч», предвещают войну; по-иному, похожему на льва, предсказывают о действии императорских указов и проч. (Толк. на 61 пр. Трул. соб.).

b) Гадание по именам некоторых святых, посредством мирских и священных песнопений (Там же у Вальсамона, см. еще опыт. курс. ц. законов. Иоанна I, стр. 452; II, стр. 452, в примеч.).

c) Колдовство. «Колдунами», говорит Вальсамон, «называются гадающие по ладони руки, смотрящие в сосуд, жертвами спрашивающие о чем-нибудь отца своего – сатану, и вообще все те, кои предают себя демону (ibid.).

d) Предсказывание будущего и судьбы людей по движению светил небесных, по дням и часам рождения человека и проч.

II. При определении степени виновности и такой, или иной тяжести рассматриваемого греха принимаются в соображение нижеследующие обстоятельства, которыми главным образом обуславливается также и разность церковных наказаний чародеям:

а) Занятие волшебством может быть только простым проявлением невежества человека и языческого суеверия, может не иметь никакого религиозного значения и быть чуждо вреда для здоровья и жизни человека (такого рода волшебство имеет в виду Анкир. соб. 24 пр. и 6 Всел. 61; и Вас. В. 83, – толков. на 24 прав. Анкир. собора).

б) Обращение к искусству чародеев может быть, по выражению Вас. В. «преданием себя волхвователям» (72 пр.), т. е. являться уже соучастием в волшебстве, последованием их учению и правилам со всем тем злом, какое от волшебства может проистекать (это имеет в виду св. Василий В. 72 пр.).

в) Самое обращение к помощи чародеев может иногда быть вызвано только, по выражению св. Григория Нисского, какою-нибудь «несносною нуждою» (3 пр.), т. е. несчастием, невыносимою скорбию души и пр. (Григор. Нис. 3 пр.).

д) Одни из чародеев легко оставляют свое постыдное и христианина недостойное занятие после сделанных им вразумлений и наставлений; другие же закосневают в своем преступном занятии, оказываются неисправимыми и не подают надежды на исправление (6 Всел. соб. 61 пр.).

Когда волшебство является в человеке только следствием его невежества и суеверия, оно судится наименее строго (Анкир. 24; Вас. В. 83; Всел. 61 пр.)., и рассматривается просто как действие нечистое, противное здравому христианскому верованию, с которым не может соединяться лжеверие. Если преступление это является плодом убеждения, соучастием, с последованием правилам волшебства, то рассматривается как действие, убивающее душу и ведущее к погибели других, и потому поставляется и судится наравне с убийством (Вас. В. 72 пр.). Когда за волшебством признается до некоторой степени религиозное значение, но обратившийся к нему сделал это по особенному состояние своего духа («несносная нужда»), тогда он судится как отпадший от веры по причине тяжких мучений от гонителей (Гр. Нис. 3 пр.). Если занятие волшебством соединяется с утратой самой веры, то почитается уже отступничеством (Григ. Нис. 3) и судится как таковое (там же). Наиболее же тяжким является это преступление тогда, когда соединяется с закоснением, упорством, нераскаянностью и неисправимостью (6 Всел. соб. 61 пр.).

III. Наказание. Согласно условиям и видам чародейства разнообразится и наказание. И именно:

1) За волхвование гаданием, врачеванием, очищением от наведенных другими чар, – словом, действия, обнаруживающие только невежество и суеверие, но не имеющие религиозного значения и не вредящие жизни и здоровью ближних, – виновные отлучаются от 5–6 лет (Анкир. 24; Вас. В. 83; 6 Всел. соб. 61).

2) За «предание себя волхвователям», т. е. за участие в их волшебстве, последование их учению и правилам, со всем тем злом, какое от волшебства происходит, – виновные судятся наравне с убийцами (Вас. В. 72 пр.), т. е. отлучаются на 20 лет (ср. Вас. В. 56 пр.).

3) Увлеченные к помощи волшебства какою-нибудь нуждою, несчастием, или невыносимою скорбию души, отлучаются на 10 лет (Ср. Гр. Нис. 3 и 2 пр.).

4) Лица, закосневшие в волшебстве, неисправимые и не подающие надежды на исправление, утратившие самую веру во Христа, – извергаются из церкви (6 Всел. 61; Гр. Нис. 3; ср. 2 пр.).

Правила: Апост. 25; Вас. В. 10, 29, 82, 64.

Клятвою вообще называется обещание непременно исполнить известное дело с обязательством в случае его неисполнения по­нести на себе условленный вред. Клятва бывает разных видов и степеней, смотря потому, к каким делам относится, на чем утверждается, какими словами и каким образом (частным, или торжественным) выражается. Иногда она может быть выражена как священное действие, пред церковию; в другое время она произносится и без соблюдения религиозной обрядности, частным образом, пред несколькими людьми, друзьями, или подчиненными (Вас. В. 17 пр.). Кроме того, клятва не одинакова и по цели своей. Иная произносится с доброю целию, другая, по выражению Василия Великого, «на зло» (пр. 29). Очевидно не всякое клятвопреступление есть преступление и не всякое нарушение клятвы одинаково преступно. Клятва, даваемая с зловредной целью, не имеет обязательной силы, преступна только сама по себе, и осуждается не тогда, когда не исполняется, а наоборот, когда приводится в исполнение. «Кто», говорит Василий Вел., «уловлен клятвою к соделанию зла другому: то да принесет покаяние в дерзости клятвы; но предлогом благоговения к клятве да не утверждает себя в злобе» (29 пр.). «Соблюдение клятвы», продолжает св. Василий, не принесло пользы Ироду, который сделался убийцею пророка, чтобы не изменить клятвы. Если клятва и вообще запрещена, то тем более должно осуждать клятву злонамеренную. Нелепость ее очевидна. Если бы кто поклялся выколоть глаза своему брату, то хорошо ли было бы привести в исполнение подобную клятву? Или, если кто поклялся убить, или вообще нарушить какую-нибудь заповедь?.. (ibid.). В подобных случаях правилами заповедуется – «учить да не клянутся поспешно и да не останутся при злых намерениях, а равно да принесут покаяние в дерзости клятвы» (Вас. В. 29).

Таким образом, клятвопреступлением в собственном смысле называется и к разряду церковных преступлений относится только нарушение такой клятвы, которая изречена во имя Бога, по делу более, или менее важному, и при обстоятельствах, вполне утверждающих совершенную виновность клятвопреступника (ср. архим. Иоанна опыт, к., ч. II, стр. 86). Чем торжественнее изречена клятва, чем важнее тот случай, к которому она относится, тем преступнее нарушение ее и наоборот.

II. При осуждении истинного клятвопреступления обращается также внимание на обстоятельства, при которых клятва нарушена, или те побуждения, по которым человек дошел до того преступления. Если он сделал это по легкомысленному воззрению на существо и обязательность клятвы, по сознательному неуважению Бога, во имя которого клялся, то судится, как «предатель веры» (Вас. В. 82 пр.). Кто изменил клятве по какой-либо нужде, вследствие насилия со стороны других, тот судится менее строго (ibid.). Отношения церковного суда к фактам клятвопреступления те же, какие мы видели при рассмотрении случаев отпадения от веры. Как там падение, вызванное мучениями со стороны гонителей, судилось менее строго, чем падение, невынужденное тяжким насилием, так и здесь.

За клятвопреступление положены следующие наказания:

1) Кто из епископов, пресвитеров, или диаконов будет обличен в нарушении клятвы, тот подвергается извержению из сана, но не должен быть при этом отлучаем от церковного общения (Апост. 25 пр.). Низшие клирики наказываются исключением из клира (ibid.).

2) Если мирянин нарушит клятву по какой-нибудь нужде или насилию, то подвергается 6-летнему отлучению (Вас. В. 82 пр.). Если кто преступит клятву, не будучи вынужден к тому какою-либо необходимостью, тот отлучается на 7 лет, по истечении коих принимается в общение «без причащения» (ibid.); в полное же общение принимается чрез 10 лет (Вас. В. 64 пр.).

Правила: 4 Всел. соб. 16; 6 Всел. 44; Анк. 19; Вас. В. 18, 60.

Девством называется состояние безбрачия, а обетом девства – обещание всегдашнего безбрачия и сохранение полного целомудрия, не нарушаемого ни брачными узами, ни тем более преступною связью. Такого рода обеты обязательно даются лицами монашествующими; они же давались в древней христианской церкви и частными лицами обоего пола, причем торжественно освящались церковными молитвами и пастырским благословением (Карф. соб. 6 пр.). Необходимыми условиями действительности обетов признаются следующие: а) обеты принимаются только от лиц совершеннолетних 16–17 лет (см. Вас. В. 18 пр.); достигших зрелого возраста (ibid.); испытанных и обнаруживающих полную решимость и твердое намерение посвятить себя безбрачию; с) усиленно, настойчиво просящих о сем; d) обеты должны быть произнесены самолично, а не чрез других, хотя бы то родителей (ibid.); должны быть, наконец, выражены ясными словами, а не каким-либо жестом, тем более молчанием (Вас. В. 19 пр.), как условным знаком согласия.

Из сказанного ясно уже, что не всякое нарушение подобных обетов чрез вступление в брак преступно, а только тогда оно почиталось преступлением, когда обет давался с соблюдением всех указанных условий. В сем последнем случае названное действие является действительным преступлением и преступлением тяжким. Св. Василий Великий в своем 18 прав. рассуждает об этом так: «вдовство ниже девства», посему и грех вдовиц много легче греха дев... Если вдовица подлежит тягчайшему осуждению как бы отвергшая Христа (1Тим.5:11–12), то что должно нам заключати о деве, которая есть невеста Христова и сосуд святый, посвященный Господу. Велик грех, когда и раба, предав себя тайному браку, наполнит дом развратом, и худым житием оскорбляет стяжавшего ее; но гораздо тягчае то, когда невеста соделается прелюбодеищей, и, обесчестив союз свой с женихом, предаст себя необузданному сладострастию...». Очевидно, при таком воззрении на дело, нарушение девою, обрученною Христу, своего обета нисходит на степень прелюбодеяния, и так действительно и рассматривается (ibid.).

Мера наказания за нарушения обета девства неодинакова. Собор Анкирский определяет за это епитимию двоебрачных, т. е. один или два года покаяния (пр. 19); св. Василий Великий подвергает виновных отлучению, как прелюбодеев на 15 лет (пр. 18, 60; срав. 58); собор Халкидонский не определяет времени отлучения, предоставляя дело усмотрению епископов (пр. 16)⁴²; наконец, 6 Вселенский собор определяет виновным епитимию блудодеев – 7 лет покаяния.

В объяснение такого разноречивого отношения отцов церкви к случаям нарушения обета девства должно заметить следующее: собор Трульский имеет в виду таких лиц, которые хотя и вступили в брачное сожитие, но сами раскаялись, и добровольно оставив, или расторгнув недозволенное сожитие, снова возвратились в монашество. Более строгие правила Василия Великого относятся не к добровольно исповедавшим свой грех и исправившим его, но обличенным по суду, к упорным и желающим оставаться в запрещенном сожитии. Наконец, правило Анкирского собора, более других снисходительное, имеет в виду известный в древние времена разряд аскетов и девственниц, которые давали обет девства, не принадлежа собственно к чину монашествующих (Срав. толков. Вальсамона и архим. Иоанна).

Правила: 6 Всел. соб. 80.

Деяние это не имеет безусловно преступного характера. Прежде всего опущение богослужения в течение двух седмиц, а тем более одной, не может быть поставляемо, по буквальному смыслу правила, в вину. Далее, само правило ограничивает дело так: «аще кто, не имея никакой настоятельной нужды, или препятствия... но пребывая во граде...». Следовательно: а) настоятельная нужда или какое-либо препятствие; в) отсутствие из города, или путешествие – освобождают от ответственности и делают поступок невменяемым. Трудно с несомненностью сказать, а равно с надлежащей полнотой и подробностью указать случаи настоятельной нужды, или препятствия. Болезнь сюда относится, несомненно. Далее, по Вальсамону, «необходимейшая какая-либо работа» (толк. на указан. прав.) может почитаться уважительною причиною. Но понятие «необходимейшего» условно и растяжимо; каждое дело с личной точки зрения, особенно усердного деятеля, есть дело неотложное и необходимое. Отсюда в данном случае возможны ошибки и злоупотребления. Нам думается, что под работою, или делом, как причиной, извиняющей рассматриваемые уклонения, должно разуметь не заурядные какие-либо дела, хотя бы то очень спешные и нужные, а экстренные, неожиданные.

Здесь может также возникнуть вопрос, не лишенный важности. Правило говорит только о трех воскресных днях, но не упоминает о праздничных, которые могут быть в промежутке между воскресными днями. Может случиться так: в течение двух седмиц будет совершено не две только воскресных службы, но и еще одна, две или три праздничных. Не бывший за всеми этими службами совершает, или нет, то именно деяние, которое имеется в виду правилом? По буквальному смыслу сего последнего – нет; но думается, что совершает, потому что в данном случае значение имеют не три седмицы, как таковые, а три службы. В виду этого наиболее согласным с существом дела, представляется предположение, что под тремя воскресными днями в правиле разумеются не эти только дни в собственном смысле, но и вообще дни праздничные – богослужебные, в которые обязательно для верующих быть в церкви.

Наказание: для мирян – отлучение; для клириков – извержение из клира (тоже прав.). В правиле ничего не говорится о причинах такой строгости наказания, в особенности для клириков; но Вальсамон в объяснение этого замечает: «из факта нехождения в церковь открывается одно из двух: или то, что не ходящий не прилагает никакого попечения об исполнении божественных повелений о молитве Богу и песнопении, или он не есть верный» (толк. на 80 пр.).

Правила: Халкид. соб. 2; Трул. 49, 97; 7 Всел. 13.

Предметом неблагоговейного обращения, как видно из указанных правил, могут быть: а) монастыри; b) святые храмы или церкви (6 Всел. соб. 97); с) другие священные места (Трул. 97) и d) епископии (7 Всел. 13 пp.). Под монастырями здесь разумеются не все вообще места, заселяемые иноками, но только «освященные по изволению епископа» (Халкид. 24 пp.); иначе обители, основанные с разрешения высшей церковной власти, по благословению епископа и им освященные (Двукр. 1). Под святыми храмами разумеются обыкновенные места молитвенных собраний христиан, почему-либо опустевшие и оставленные⁴³. Под священными местами, упоминаемыми Трульским 97 правилом, разумеются «предхрамия» (Вальсам.) или помещения около храмов (Зонара), куда должны быть отнесены, напр., места для оглашенных (Вальсам., Зонар.), бесноватых и кающихся (Арх. Иоанн). Под епископиями разумеются архиерейские дома и вообще местопребывания епископов, а иногда и кафедральные их церкви (Арх. Иоанн).

Внешним признаком неблагоговейного отношения ко всем указанным священным местам считается: 1) обращение монастырей в мирские жилища; в частности: заселение монастырей, опустошенных и разграбленных внешними, или внутренними врагами, как то случилось, напр., во время иконоборства; обращение в мирское употребление и население мирскими людьми монастырей, почему-либо оставленных иноками (Арх. Иоан. толков. на 24 пp. Халкид. соб.); изгнание землевладельцем иноков с места, отданного им для жительства, и обращение построенных ими келий в жилище или какое-нибудь другое употребление (там же), с обращением иногда и монастырского имущества в свою пользу (Халкид. 24 пр.); тоже самое со стороны лиц посторонних, по праву силы, надмению власти или просто по неприязни к иночеству (там же у Иоанна). II) Небрежное отношение к священным местам, находящимся вблизи храмов, занимаемым разными лицами по разным обстоятельствам, напр., вследствие исполнения каких-нибудь должностей при церкви, или в виду «права убежища» (Ius asyli), по которому некоторые прибегали к церкви с своими семействами и не хотели выйти из-под ее крова, укрываясь от какого-нибудь гонения или другого несчастия (Опыт. кур. ц. законовед. II. 498), – проживание и поведение в этих местах оскорбительное для святости и чести их. «Некоторые», говорит Вальсамон, «владея храмами безразлично жили вместе с женами в находящихся при них зданиях для оглашенных и в помещениях, не различая между святым и нечистым, но пользуясь ими без разбора… А священные места обращаются в обыкновенные вследствие пребывания в них с женами, и также пением бесстыдных и неприличных песней, и устроением отхожих мест, или кухонь, или другого подобного (толкование на 97 прав. Трульск. собора). III. Обращение в обыкновенное жилище храмов и епископий, или архиерейских домов, добровольно почему-либо оставленных, или вследствие насилия и принуждения (7 Вселенский собор 13 пр.).

Наказания. За деяние первого рода, виновные подвергаются, по 24 пр. Халкид. собора и 49 Трульск., епитимии или наказаниям по правилам. В объяснение того – какие это наказания, Вальсамон замечает, что это те наказания, которые указывает и 7 Вселенский собор (13 пр.), повелевая клириков извергать, а монахов и мирян отлучать. Тому же наказанию 7 Вселенский собор подвергает и за превращение храмов и епископий в обыкновенные жилища, впрочем, в том только случае, если завладевшие ими не возвратят их по принадлежности (там же). За недостойное проживание в местах близ храмов, виновные изгоняются из этих мест. Не соблюдавшие сего клирики извергаются, а миряне отлучаются (Трульск. соб. 97 пр.).

Правило: 6 Вселенск. соб. 68.

Под повреждением здесь разумеется: а) раздирание библии, написанной на пергаменте (ср. толк. слав. кормчей); изрезывание пергаментных листов, на которых начертано св. Писание или писания отцов и учителей церкви (в сам. прав.); выскабливание, или стирание слов для обращения матерьяла на другое употребление или для написания на оном какого-либо другого текста (Вальсамон).

Лицами виновными признаются в данном случае не только лица сами непосредственно или собственноручно повреждающие св. книги, но и передающие оные для этой цели другим, как, напр., «книгопродавцам»⁴⁴ (βιβλιοϰαπῆλος), мироварцам и т. п. – Впрочем, рассматриваемый поступок не всегда почитается преступным. Если св. книги повреждаются каким-либо из указанных способов не в видах корысти или по другим нечистым побуждениям, а единственно за обветшалостию их, непригодностью для употребления вследствие порчи оных молью (червями), водою и т. п., то действие почитается невменяемым.

Наказание. – Отлучение от св. Таин на один год (6 Всел. соб. 68 пр.).

Правило: 6 Вселенск. соб. 73.

Под словом земля – ἔδαφος, – в правиле разумеется не только поверхность земли, но и полы, устрояемые в разных зданиях; под начертанием должно разуметь всякое вообще изображение крестного знамения, каким бы способом оно ни было сделано, напр., нарисовано, вырезано, или в собственном смысле начерта̀но каким-нибудь орудием на земле. Действия эти имеют предосудительный характер с какою бы целию они ни совершались; по злому ли умыслу, по простому ли легкомыслию или по набожной простоте и неразумному благочестию. Впрочем, указанное правило Трульского собора имеет в виду только последнего рода побуждение, как то явствует из мотивов самого запрещения (там же).

Наказание. – Отлучение.

Правила: Апост. 53, 64; 6 Всел. 55.

1. Преступное деяние по смыслу указанных правил должно состоять в воздержании от мясной нищи в день Господень, или воскресные и субботние дни. Отсюда пост в остальные дни седмицы, не положенные для поста, не относится, и если является иногда действием преступным, когда вытекает из нечистых побуждений (см. 51 Апостол. пр.), то должно быть оцениваемо с точки зрения других правил (ibid.).

Мотивом действия, когда оно признается преступным, может быть или гнушение мясом, как чем-то нечистым (51 Апост. пр.), или же еретическое воззрение на воскресные и субботние дни, как дни сетования и печали⁴⁶. Деяние, основанное на первом из этих мотивов, относится к другому роду преступлений, предусматриваемых 51 Ап. правилом и подобными ему; так как тут важное и особенное значение получают не дни поста, а самый пост, или воздержание от мяса, как яства нечистого. Далее, пощение, не должно быть понимаемо так, что в воскресные и субботние дни не должна быть вообще употребляема постная пища. Церковию полагается пост и в эти дни. В виду этого, воздержание от мяса в постные воскресные и субботние дни не только действие не преступное, но и законное, обязательное.

В самом 64 правиле Апост. делается исключение в пользу одного субботнего дня, именно Великой Субботы. Отсюда пощение в эту субботу опять является действием законным.

Наконец, исключение должно быть допущено и для таких людей, которые добровольно положили поститься известный период времени, в каковом могут быть и дни воскресные. «Если кто постится», говорит Зонара, «в определенные дни, может быть в продолжение десяти, или осьми дней ради подвига воздержания, в таком случае к определенным дням причисляются и субботы, и дни Господни. Так делали и многие св. отцы, когда постились и до сорока дней» (толк. на 64 Апост. пр.). Точно также Вальсамон, говоря о посте в воскресные дни и наказании за это, замечает: «исключи мне отсюда божественных отцов, когда они постятся ради подвига воздержания и в эти дни; ибо они не будут подлежать осуждению» (толк. на тоже п р.).

Наказание: клирики извергаются из сана, миряне отлучаются (там же).

Правила: Ап. 69; Гангр. 19; Тимоф. Алекс. 8, 10; 6 Всел. соб. 56.

Побуждения, вынуждающие человека к нарушению постов, не одинаковы. Отсюда и самые действия не всегда почитаются предосудительными. По смыслу 69 апостольского правила, нарушение поста в св. четыредесятницу, а равно в среду и пяток не должно быть поставлено в вину, когда к этому вынудила человека «немощь плоти». Точно также Тимофей Александрийский на вопрос: «должен ли непременно поститься больной, совершенно истощенный своею болезнию»? отвечает: «больному должно разрешати приимати пищу и питие, смотря потому, что может он понести. Ибо совсем истощенному употребляти елей есть дело правое» (пр. 10). Поэтому женщине, родившей пред св. Пасхою, т. е. на великой неделе, он разрешает в случае нужды принимать пищу и питье, «как хощет и понести может» (пр. 8). Таким образом, несоблюдение постов является преступлением в том только случае, когда оно бывает проявлением небрежности к церковным уставам, следствием непризнания за ними важности значения и обязательной силы, когда не вызывается состоянием здоровья человека и влияющими на оное посторонними обстоятельствами, напр., деторождением. В сем последнем случае ни качественность, ни тем более количественность постной пищи не имеют предосудительного характера (там же у Тимоф. Алекс.).

Самое деяние указано в правилах чисто отрицательно: «аще кто не постится» (Ап. 69); след., положительная сторона заключается в нарушении поста. Трудно с несомненностью сказать, что собственно должно разуметь под нарушением поста: качество или количество пищи, и если преимущественно первое, то как относиться к неумеренному и частому употреблению постной пищи, – какая пища запрещенная и какая дозволительна... Отвечать на это можно только, приняв в соображение – в чем собственно состоял пост в древнее время. «Образ пощения», говорит архимандрит Иоанн, «был неодинаков в первые времена христианства; но вообще он состоял в воздержании от животной пищи (мяса, рыбы и проч.), в сухоядении; продолжался от утра до вечера, и только вечером принимаема была пища в самом умеренном количестве» (опыт. курс. ц. законов. 1, стр. 219). Из 57 прав. 6 Вселенск. собора видно, что употребление Великим постом сыра и лиц даже по субботам и воскресным дням считается нарушением поста, а тем более вкушение «от всякого закалаемого». Из вышеприведенных правил Тимофея Александрийского видно, что елей и вино также относятся к запрещенным предметам; ибо употребление оных дозволяется только тяжким больным. Без сомнения, неумеренное и частое употребление даже постной пищи может считаться нарушением поста; но оно едва ли имеется в виду церковными правилами, судя по тяжести наказаний, налагаемых за нарушение постов (Апост. 69).

Наказание. За соблюдение поста в св. Четыредесятницу, в среду и пяток, подвергаются: клирики – извержению, а миряне – отлучению (Ап. 69; 6 Всел. 56 пр.).

Правила: Апост. 51; Анкир. 14.

Воздержание от вина и мяса может быть: а) следствием обета (напр., у монашествующих) или воздержания в собственном и истинном значение этого слова; б) проявлением естественного отвращения к этим веществам, возможного и действительно бывающего у некоторых людей; в) следствием каких-нибудь особых состояний организма; и г) наконец, обнаружением гнушения сим яством и питьем, как предметами нечистыми. Отсюда при обсуждении сего действия необходимо обращать внимание на те побуждения, по которым человек удерживается от употребления сей пищи. Первый из указанных видов воздержания есть подвиг благочестия, и потому заслуживает одобрения, а не осуждения; следующие два, как проявление особенностей натуры человека и особенного состояния его тела в известное время, безразличны. Гнушение же сими предметами есть в собственном смысле преступление (Апост. 51, 53; Анкир. 14 пр.) и, как таковое, осуждается (там же).

Чтоб отличить подвиг благочестия от преступного действия, чтоб не смешать истинного и строгого воздержания с гнушением, мы имеем следующие внешние признаки, указанные в церковных правилах: а) подвижник смотрит на мясо и вино, как на создание Божие, сотворенное для пользы человека, как «на добро зело» (Апост. 51); и если отказывается от употребления этой пищи и питья, то, как замечено выше, по высшим благочестивым побуждениям, гнушающийся смотрит на эти предметы, как на что-то нечистое, недостойное употребления и оскверняющее человека; в) истинный подвижник будет употреблять и мясо и вино, если то окажется нужным, чтобы не подать, напр., повода к соблазну в кругу людей разных мнений и взглядов; гнушающийся не только не делает сего, не предотвращает соблазн, но как бы для усиления его не ест и овощей, полагаемых вместе с мясом (Анкир. 14), как осквернившихся от прикосновения к ним.

В чем собственно заключается преступность рассматриваемого действия? – 51 Апостольское правило, поставляя гнушение мясом и вином наряду с гнушением брачным союзом, замечает, что гнушающийся забывает, что Бог сотворил «вся добра зело», и «хуля клевещет на создание Божие». 53 Апостольское правило смотрит на подобных людей, как «сожженных в собственной совести и бывающих виною соблазна многим». Таким образом, гнушение мясом является в человеке плодом мелочной, извращенной совести и разборчивости, предосудительной для истинного и здравого христианина, – но это не главное. Чтоб уяснить себе строгость суда церковного, необходимо еще знать, что в среде христиан появлялись, по выражению апостола Павла, «лжесловесники, которые возбраняли жениться и употреблять брашна, яже сотвори Бог в снедение верным (1Тим.4:2–5). С течением времени воззрения эти воплотились в сектах (маркиониты, енкратиты и др.). Чтоб ослабить эти секты и даже совсем пресечь их существование, церковь вынуждена была строго относиться к тем из своих членов, которые заражались примером и взглядами сектантов.

Наказание: клирики извергаются, миряне – отлучаются; по требованию надобности и обстоятельств могут быть даже отлучены от церкви, как еретики.

Правила: Апост. 66; Анкир. 22, 23; Вас. В. 8, 11, 43, 54, 57, 56; Григ. Нис. 5.

В церковных правилах различаются три рода убийств: а) вольное или намеренное; b) близвольное или близнамеренное и с) невольное или ненамеренное. В основу такого деления полагается участие воли в этом деле, т. е. хотел ли преступник сделать то, что сделал, или дело, независимо от него, приняло печальный оборот и произвело следствия неожиданные и противные намерению.

Правило: Григ. Нис. 5; Вас. В. 6; Анкир. 22.

«Вольное убийство, говорит Григорий Нисский, есть то, на которое с намерением дерзнул решившийся на сие самое злодеяние, да совершит оное» (5 пр.). Таким образом, главный и отличительный признак этого рода убийства есть намерение, или решимость сделать то, что сделано. К разряду таких намеренных убийств св. Василий Великий в 8 своем правиле относит следующие случаи:

а) Убийство при жизни меча или подобного смертельного орудия, а равно лишение жизни, причиненное брошенное в противника секирою. Намеренность убийства в сем последнем случае Василий Великий объясняет так: «ибо он не из руки ударил его, так чтобы мера удара зависела от него, но бросил так, что удару и от тяжести железа, и от остроты его, и стремление чрез большое пространство, по необходимости, надлежало быти смертельным» (8 пр.).

b) Убийство на разбоях и во время войны. Убийство подобного рода, говорит св. Василий, совершенно вольное и в сем никакому сомнению не подлежащее; «ибо, продолжает он, разбойники убивают ради денег, избегая обличения в злодеянии, а находящиеся на войне идут на поражение сопротивных, с явным намерением, не устрашати, ниже вразумити, но истребити оных» (ibid.) Таким образом, и «убиение на брани» Василий Великий относит к разряду вольных убийств; а в 13 своем правиле он даже отлучает воинов за убийство от причащения на три года, как лица, имеющих нечистые руки». Но не таков взгляд на это св. Афанасия Великого: «убивать не позволительно», говорит он; «но убивать врагов на брани почитается делом законным и похвалы достойным, и великих почестей сподобляются доблестные в брани» (письмо к Аммуну-монаху, в книге правил). Да и сам св. Василий Великий в 13 своем правиле говорит, что «убиение на брани отцы наши не вменяли за убийство, извиняя, как мне мнится, поборников целомудрия и благочестия». Отсюда он не осуждает подобного убийства, а только для успокоения души самих воинов советует им удерживаться некоторое время от причащения. «Может быть, говорит он, добро было бы советовати, чтобы они, как имеющие нечистые руки, три года удержались от приобщения (ibid.). Вальсамон и Зонара, по поводу этих слов св. Василия, а равно и в объяснение их, замечают, что предлагаемый совет св. отца не имел полного действия в церкви, однако ж и не был никогда исключен из церковных правил.

c) Именем вольных убийц, св. Василий называет, наконец, лиц, дающих для какой-либо цели «тайные составы» для принятия внутрь и чрез то умерщвляющих. Таковы, напр., женщины, которые предлагают врачебные составы «для привлечения в любовь», и чрез то умерщвляют (пр. 8). С первого взгляда, очевидно, что подобное убийство, не есть намеренное в строгом смысле слова. Поэтому Василий Великий относит его к вольным убийствам по особой причине. «Хотя таковые, говорит он, причинив смерть, соделали не то, что имели в намерении; однако ж за волшебство и занятие возбранное причисляются к вольным убийцам, т. е. наказываются так же строго, как и за убийство намеренное».

Правила: Вас. В. 8; Григ. Нисск. 5; Апост. 66.

Убийство «близвольное», или, как выражается Василий Великий, «приближающееся к вольному», есть то, когда кто-нибудь в порыве гнева наносит своему противнику удар в опасное место или ударяет его не тяжелым орудием с целию причинить боль, а не смерть. «Аще кто, говорит он, защищая себя в драке, древом или рукою, нещадно нанесет противнику удар в опасное место, имев намерение причинить боль, а не совсем убити: сие уже приближается к вольному убийству, ибо употребивший таковое орудие к защищению, или бесщадно нанесший удар, явен есть в том, яко не пощадил человека, будучи обладаем страстию. Подобно, употребивший в орудие тяжелое дерево или камень, больший силы человеческой, причисляется к невольным убийцам, яко иное имевший в намерении, а иное соделавший: ибо он во гневе нанес такой удар, что умертвил пораженного, хотя, может быть, намерение его было токмо разити, а не совсем умертвити» (8 пр.). Точно также Григорий Нисский говорит: «и то полагается между вольными убийствами, когда кто в сопротивоборстве, бия и будучи бием, наносит рукою удар в некое место. Ибо единожды яростию объятый и стремлению гнева предавшийся, во время страсти не приемлет в ум ничего могущего пресещи зло ...» (5 пр.).

Из сказанного видно, что к убийству близвольному должны быть отнесены все случаи убийства в запальчивости и раздражении, учиняемые в порыве гнева или злобы, причем безразлично, произошла ли запальчивость по вине самого убийцы, или же она была вызвана оскорбительными или насильственными действиями жертвы преступлении.

Правила: те же и Анкир. 23.

Невольное убийство, говорит св. Григорий Нисский, «есть то, когда кто, имея в намерении нечто другое, случайно учинит тяжкое зло» (5 пр.). Св. Василий Великий в своем 8 правиле объясняет это следующими примерами: «если кто, говорит он, бросит камень на дерево, или в пса, и убьет человека, то это будет убийство ненамеренное; так как целию в этом случае было – отразить зверя или сбить плод с дерева, а проходивший мимо сам собою нашел на удар. Точно также, если кто-нибудь, желая исправить другого, ударит его ремнем, или жезлом не тяжелым, и подвергшийся удару умрет, то и это будет невольное убийство, ибо намерением было исправление человека, а не умерщвление его».

II. При назначении наказаний за убийство обращается внимание на участие воли человека в этом деле и на обстоятельства преступления. Так вольному убийце определяется более тяжелое наказание, чем убийце близвольному; этот последний судится строже, чем лицо, совершившее убийство ненамеренно. Далее, преступнику, глубоко раскаявшемуся и ревностному в понесении наказания, епитимия уменьшается почти на половину (Григ. Нисск. 5; Вас. В. 54 пр.). В частности, если лицо, принадлежащее к клиру, ударит кого-нибудь во время ссоры и одним ударом убьет, то подвергается за сие извержению из клира (Ап. 66 пр.).

Тому же наказанию подвергается клирик и за убийство разбойника (Вас. В. 55).

Кто из мирян совершит убийство намеренно, с умыслом, тот подвергается отлучению от святых Таин, смотря по степени вины, от 15–27 лет (Вас. В. 56; Григ. Нисск. 5). Св. Григорий Нисский, назначающий на покаяние 27 лет или три девятилетия, говорит, что, принимая в соображение степень раскаяния человека, можно вместо девяти назначить и восемь, и семь, и шесть и даже пять лет (5 пр.).

За совершение убийства безвольного, т. е. в запальчивости, во время ссоры, драки, виновные отлучаются на 11 лет (Вас. Вел. 11 пр.).

Кто совершит убийство случайно, не намеренно, тот отлучается от 5–10 лет (Анкир. 23; Вас. Вел. 57; Григор. Нисск. 5; срав. 4).

Правила: Вас. В. 33, 52.

Лицом ответственным может быть только «жена родившая», следовательно, мать новорожденного, родившая на пути, т. е. во время путешествия. Объектом вины может быть «рожденное», т. е. новорожденный младенец. Будет ли он рожден от законного брака, или от преступной связи – безразлично.

Преступное деяние заключается, по выражению правила, в «пренебрежении рожденного», т. е. в оставлении, покинутии или брошении младенца на произвол судьбы⁴⁷. Впрочем, рассматриваемое действие не всегда ставится в вину. Оно принимает преступный характер в том только случае, если будет доказано (выяснено из обстоятельств места и времени рождения), что виновная имела возможность поддержать жизнь ребенка и сохранить его, что она совершила преступление с целию скрыть свой грех, или «последовав совершенно зверскому и бесчеловечному помыслу», т. е. намеренно бросила, чтоб не иметь лишней заботы. Но виновная «достойна снисхождения», если совершила поступок в безлюдном месте, где не было способов к поддержанию жизни, если родила при особых каких-нибудь обстоятельствах, и ребенок умер от недостатка «потребного».

Наказание – тоже, что за убийство.

Правила: Апост. 23, 24, 21, 22; 1 Всел. 1; Двукр. 8.

Еще Спаситель различал три рода оскопления, когда говорил: «суть скупцы, иже из чрева материя родишася тако, и суть скопцы, иже скопишася от человек, и суть скопцы, иже исказиши сами себе царствия ради небесного“ (Mф.19:12). Согласно этому и в церковных правилах различаются: скопцы от человеческого насилия, или в гонении таковыми соделанные (Ап. 21); «так рожденные» (ib.); «сами себя оскопившия» (Ап. 22–24), «будучи здоровыми» (1 всел. 1 пр.); «оскопленные врачами по случаю болезни» (ib.), – «варварами» (ib.); «оскопленные от другого своеручно, или чрез повеление» (Двукрат. 8). Приводя к единству все эти виды оскопления, мы получим следующие два типа: скопчество природное и оскопление искусственное. Само собою разумеется, что скопчество первого рода по самому существу своему не должно иметь места в настоящем случае; потому что оно представляет собою только известный природный недостаток, не подлежащий вменению. Следовательно, действием вменяемым может быть только оскопление искусственное, которое распадается в свою очередь на несколько видов:

а) Оскопление насильственное, делается другими (напр., варварами), помимо воли оперируемого.

б) Самооскопление и оскопление от других, делаемое по нужде. Сюда относится «отъятие членов по болезни врачами» и

в) Самооскопление и оскопление кого-либо, совершаемое на основании превратного понимания вышеприведенных слов Спасителя о скопчестве, как средстве к достижению царства небесного⁴⁸.

Первые два вида оскопления, как не зависящие от воли человека, или допущенные по нужде не подлежат тоже вменению; последний, допускаемый по собственному желанию, есть преступление, и преступление тяжкое, называемое в правилах «убийством и самоубийством» (те же).

Преступниками в данном случае почитаются все вообще лица, делающие известную операцию, в силу указанного заблуждения, и единственно по этому только побуждению. Будут ли они принадлежат к клиру или разряду мирян, сами ли собственноручно оскопят себя, или чрез других, сами ли оскопят кого-либо, или чрез «повеление», – для оценки действия – безразлично.

Наказание. – Клирики извергаются из клира, а миряне отлучаются на три года (см. правил.).

Правила: Апост. 25; Неокесар. 1; Григ. Нисск. 4; Вас. В. 3, 21, 59, 71.

Именем блуда (πορνεία) св. Григорий Нисский называет «исполнение похоти, соделанное с кем-либо без обиды другому» (4 пр.). Таким образом, характерная особенность этого греха, отличающая его от подобного и сродного – прелюбодеяния, заключается в том, что он совершается совокупно с лицом, находящимся вне брачных уз, никому не принадлежащим в качестве законной жены, вследствие чего действие является безобидным для третьего лица. Правда, от него может страдать честь, напр., родителей, родственников, но здесь имеет значение исключительно честь супружеская, а таковой нет в наличности в данном случае. Итак, блудом, а не каким-либо другим именем должна быть называема преступная связь лиц неженатых и незамужних. Так по св. Григорию Нисскому.

Св. Василий Великий придает понятию блуда более широкое значение. Этим именем он называет не только незаконную связь лиц, не находящихся в супружестве, но даже и некоторые из видов брачного сожития. Так, напр., девица, вышедшая замуж без соизволения отца своего, блудодействует (38 пр.), „раба, вступившая в брачное сожитие против господина своего, тоже блудодействует» (40 пр.). Вообще, как говорит он в 42 своем правиле, «браки против воли обладающих суть блудодеяния». – Таким образом, Василий Великий под понятие блуда подводит все браки, кои заключены без соблюдения какого-либо одного из многочисленных законов, хотя бы он и мало касался существа брачной жизни, как в указанных случаях.

Относительно наказания блудодеев, когда они принадлежат к мирскому званию, Григорий Нисский дает такое правило: «возбудивший сам себя к исповеданию грехов, как уже начавший врачевание своего недуга тем самым, что решился по собственному побуждению быти обличителем своих таин, и как показавший знамение своего изменения к лучшему, да будет под епитимиею более снисходительною; а уловленный во зле или невольно обличенный подвергается продолжительнейшему исправлению» (4 пр.). Общим правилом св. Григорий поставляет подвергать любодеев отлучению от св. Тайн на девять лет, причем это время дозволяет сокращать для тех из грешников, которые ревностно будут нести подвиги покаяния и своею безукоризненною жизнию будут свидетельствовать о своем твердом намерении удерживаться от сего греха (там же). Правила Василия Великого относительно наказания блудодеев-мирян неодинаковы по количеству времени, назначаемому для покаяния, в одних из них определяется семь лет (59 пр.), в других четыре года (пр. 22) и даже три года (пр. 38). Это различие объясняется различием тех лиц и обстоятельств, которые и при которых впадают в этот грех. Для очищения блуда в том смысле, в каком понимает его Григорий Нисский, т. е. как «исполнения похоти, соделанного с кем-либо без обиды другому», у св. Василия Великого полагается семь лет (59 пp.); значит на два года менее сравнительно с Григорием Нисским. Но св. Василий, как мы видели, понимает шире грех блудодеяния; этим именем он называет напр., вступление девицы в замужество без воли своего отца (пр. 38); и вот для блудодеев подобного рода он назначает менее строгую епитимию, как это и требуется сущностью и характером самого деяния. Иное дело связь незаконная; и иное дело – брачное сожитие, незаконное в том только смысле, что допущено с нарушением одного законоположения, по которому для вступления в брак требовалось согласие родителей. Блудодеев подобного рода Василий Великий отлучает от приобщения на три года (38 пр.). Более строгому наказанию сравнительно с сими последними св. Василий подвергает тех, которые хотя и впали в блуд, но грех свой отчасти загладили вступлением в брак с лицами обесчещенными. Подобного рода «блудникам, говорит св. Василий, наказание определено на четыре года» (пр. 22).

Наказанием для клириков, впавших в блуд, служило извержение из священного чина. «Епископ, или пресвитер, или диакон, говорит 25 апостольское правило, обличенный в блудодеянии, да будет извержен от священного чина. Такожде и прочии причетники». Таковы же правила и Василия Великого: 3, 70 и 32, из которых в первых двух он исключительно говорит о диаконах, впавших в блуд, а в последнем рассуждает о клириках вообще. Замечательно, что во всех поименованных нами правилах воспрещается клириков, впавших в блуд, отлучать от причащения по извержении их из священного чина и по низведении в разряд мирян «дабы не мстить дважды за едино». Только собор Неокесарийский сделал в этом случае другое постановление. «Пресвитер», говорится в 1 правиле этого собора, «аще оженится (по рукоположении), да извержен будет от своего чина. Аще же блуд или прелюбодейство сотворит: да будет совсем изгнан от общения церковного и низведен в разряд кающихся». Постановление это находится в очевидном противоречии с прочими постановлениями древней церкви. В видах примирения с ними правило это может быть понимаемо двояко: или так, что пресвитер, уже изверженный за блуд из сана и снова впавший в грех, подвергается отлучению наравне с мирянами (так оно понято в новогреческой кормчей – πηδάλιον; см. оп. курс. ц. законовед. Иоанна 1, 358), или же в первом случае разумеется только запрещение в священнослужении, а во втором – извержение из клира. Впрочем, Зонара, Аристин и Вальсамон изъясняют это правило в его прямом буквальном смысле, но только замечают, что оно отменено правилами Карфагенского собора (36) и Василия Великого.

Правила: 6 Всел. соб. 87, 93, 98; Анкир. соб. 29; Григорий Нисск. 4; Вас. В. 9, 31, 36, 37, 58, 77.

Прелюбодеянием (μοιχεία) называется по Григорию Нисскому «навет и обида чуждому союзу», или связь с чужою женою, чужим мужем. С этим согласно и мнение св. Василия Великого, который в 18 своем правиле, между прочим, говорит, что «совокупляющегося с чужою женою мы называем прелюбодеем». Но этим не исчерпывается весь объем рассматриваемого понятия. В церковных правилах, равно как и в Евангелии Мф.5:32 – именем прелюбодеяния называется не только преступная связь с чужой женой, но и некоторые незаконные браки, в особенности новый брак, при существовании первого, законом нерасторгнутого. В частности, правила указывают следующие формы брачной жизни, которые по характеру своему прямо подходят под понятие прелюбодеяния и даже называются этим именем:

а) Оставление мужем своей жены, а равно женою своего мужа и вступление в брачное сожитие с новым лицом (Правила: 6 Всел. соб. 87; Вас. В.9:77).

В данном случае весь вопрос сводится к побуждениям, по которым брак расторгается; ибо ими не только обусловливается действие, но и придается ему такой или иной характер. И этот предмет не обойдется в правилах молчанием. Василий Великий не только указывает некоторые из таких побуждений, но и дает им оценку. «Если», говорит он, «жена оставила мужа потому, яко биена была и не стерпела ударов: то подобало паче претерпети, нежели разлучатися с сожителем; аще потому, яко не стерпела утраты имения, и сей предлог не достоин уважения; аще же и потому, яко муж ее живет в блуде, наблюдения сего не имеем в церковном обычае; но и от неверного мужа не повелено разлучатися жене, а пребывати с ним по неизвестности, что последует» … (9 пр.). Таким образом, св. Василий указывает три возможных причины для развода: жестокое обращение мужа с женой, растрату ее имения и неверность со стороны мужа; и не одну из них не почитает достаточною, для известных последствий. «Посему» заключает он, «жена, оставившая своего мужа, есть прелюбодейца, аще перешла к другому мужу» (ibid.). – Что касается далее мужей, то они почитаются прелюбодеями в том только случае, если добровольно и без уважительной причины оставляют своих законных жен и вступают в брачное сожитие с другим лицом. Но им дается право совершить сие действие безнаказанно, вследствие неверности жены (Вас. В. 9 пр.). Кроме того, мужья признаются «достойными снисхождения и в том случае, если сожительствует с другой женщиной, по причине оставления их законной женой (ibid.).

Наказание – отлучение от св. Таин на семь лет.

б) Вступление в брак с женщиной, обрученной другому, Правила: 6 Всел. соб. 98.

«Законодатели», говорит Вальсамон, «определяют обручение, как память и обещание будущих браков» (толков. на означ. пр.). В древности известно было два рода обручения: гражданское и церковное; первое состояло в договорах между вступавшими в брак и утверждении условий брака, при законных свидетелях, с некоторыми обрядами; последнее в положенном по чину молитвословии и благословении брачующихся от служителя церкви. Это последнее обручение имело силу равную браку, почиталось действительным супружеским союзом, только еще не скрепленным силою таинства, – союзом, который не мог быть расторжен произвольно.

Вступление в брачное сожитие с женою, обрученною другому лицу, почитается преступлением в том только случае, если совершено было: а) «при жизни еще обрученника», b) с лицом действительно обрученным другому по обрядам и установлениям церкви. Отсюда смерть обручника; а равно совершение обряда обручения одним только гражданским способом придавали действию характер невменяемости.

с) Вступление в брак во время отсутствия мужа и безвестности о нем. Правила: 6 Всел. соб. 93; Вас. В. 31, 36, 46.

Лицами ответственными в данном случае почитаются: а) жены, вступающие в брак прежде удостоверения о смерти мужа, отлучившегося и не подающего о себе никаких известий; b) жены воинов, пребывающих в безвестности; с) жены, не дождавшиеся возвращения мужей своих, отошедших в далекие и чуждые страны. – Хотя все наименованные лица одинаково называются прелюбодейцами, тем не менее не все почитаются одинаково преступными. Женам мужей, отправляющихся в чужую и далекую сторону, а равно и женам воинов правилами оказывается некоторое снисхождение, так как при безвестном и долгом путешествии их мужей (особенно воинов во время войны) является сильное сомнение относительно жизни их.

Наказания. Прелюбодеяние наказывается строже, чем блуд. Основание для этого Григорий Нисский находит в следующем: «у осквернившихся блудодеянием», говорит он, «не сопряжена с сим грехом обида: того ради сугубое время покаяния определено тем, кои осквернили себя прелюбодеянием. Ибо в сих случаях грех становится сугубым: один состоит в непозволенном сластолюбии, а другой в обиде другому (4 пр.)». Для покаяния прелюбодеев св. Григорий не назначает определенного времени, а говорит только, что «беззаконие это тем же судом да будет врачуемо, как и грех блудный, но с усугублением времени» (там же). Так как для очищения блуда он назначает девять лет покаяния (там же), то за прелюбодеяние, как грех, по его выражению, сугубый, двойной, должно быть положено осьмнадцать лет. Это тем вероятнее, что и у Василия Великого наказание за прелюбодеяние удвояется сравнительно с блудом; именно: блудник отлучается на семь лет, а прелюбодей на пятнадцать (пр. 58 и 59). Впрочем, св. Григорий допускает сокращение покаянного времени и для прелюбодеев в случае ревностного понесения ими подвигов покаяния, подобно тому как дозволяет сделать это по отношению к блудодеям (4 пр.). Собор Анкирский относительно лиц, оставляющих своих жен и вступающих в сожитие с другими, постановил, что им «надлежит в седмь лет приити в совершенное общение; по степеням к тому ведущим» (20 пр.) 6 Вселенский собор своим 87 правилом подтвердил семилетнюю епитимию, назначенную по его выражению, «правилами отец наших», для лиц, оставляющих своих законных жен и вступающих в брачное сожитие с другими. Из сказанного ясно, что правила значительно разногласят между собою относительно наказания прелюбодеев, или точнее времени покаяния, назначаемого для них. Примирить такое разногласие не легко, тем более, что никто из толковников и ни в одном из своих многочисленных толкований на правила о прелюбодеянии, не попытался сделать этого, иногда становясь прямо лицом к лицу с этим вопросом (чит. толков. Ионна на 20 пр. Анкир. Соб., а равно Зонары, Арист. и Вальсамона). В видах соглашения правил можно предположить, что более строгие из них имеют в виду незаконную преступную связь с чужою женою, или чужим мужем, где обнаруживается прелюбодеяние в строгом смысле слова, как «навет и обида чуждому союзу». Правила же более снисходительные направлены против незаконных брачных союзов, состоящих в оставлении своей жены и вступлении в брак с другою. Такое предположение тем вероятнее, что и Василий Великий за прелюбодеяние последнего рода назначает только семь лет отлучения (прав. 77), следовательно, столько же, сколько и соборы – Анкирский и Трульский.

Правила: Ап. 25; Вас. В. 61; Григ. Нис. 6.

Св. Григорий Нисский разделяет татьбу «на разбойничество и подкопание» (6 пр.). «Разбойник», говорит он, «для достижения своего намерения употребляет и человекоубийство и к сему приготовляется и оружием, и скопищем подобных себе, и способностью мест» (ibid.). Таким образом, под разбойничеством Гр. Нисский понимает открытое нападение на человека, а равно и на его собственность с оружием в руках, при условиях и обстоятельствах, обеспечивающих успех. Разбойник обращает свое дело в профессию и для достижения своих целей не разбирает средств. Чтоб завладеть чужой собственностью, он употребляет насилие; чтоб вернее достигнуть цели, он выбирает подходящую для того обстановку. Если собственной силы недостаточно для дела, он приглашает целое скопище подобных себе; в случае надобности употребляет и оружие, совершает убийство. – Что касается «подкопания», другого вида татьбы, то под ним св. Григорий разумеет похищение чужой собственности тайное. Таким своим характером этот последний вид воровства существенно отличается от первого, хотя цель в обоих случаях одна: «отъятие чуждого» (по Григ. Нис. ibid.). Вор похищает чужую собственность тайно, потому что не желает употреблять насилия, которое требуется при открытом нападении на другого, ни тем более оружия, в котором тоже может оказаться надобность.

Объектом татьбы, по Григорию Нисскому, должно быть «чуждое», т. е. чужое имущество, чужая собственность. Имущество должно быть собственностью частною, а не церковною; ибо в сем последнем случае преступление получает название «святотатства», и рассматривается как таковое особо (см. дальше).

При обсуждении рассматриваемых нами преступлений и при определении степени виновности обращается прежде всего внимание на то, – под какой из означенных видов татьбы, подходит данный случай. Если это разбойничество, то виновный судится и наказывается как человекоубийца, даже и в том случае, если он добровольно сознался в своем преступлении (Григ. Нис. 6), если же известное преступное действие представляет собою вид обыкновенного воровства, или тайного похищения чужой собственности, то судится и наказывается значительно слабее (Вас. В. 61).

В сем последнем случае не малое значение имеет то обстоятельство – сам ли преступник сознался в своем злодеянии, или обличен в нем (ibid.). Для первого наказания полагается вдвое меньше (ibid.).

Замечательно отношение Григория Нисского к лицам, сознавшимся в тайном хищении. По его словам, «присвоивший себе чужое да врачует недуг упражнением противоположным своей страсти, т. е. раздачею имения нищим, да расточив то, что имеет, покажет себя очищенным от болезни любостяжания. Не имеющему же ничего кроме тела повелевает апостол телесным трудом страсть оную врачевати» (6 пр.). Таким образом, вместо положительного наказания, у св. Григория назначается просто благотворительность и телесный труд как средство пропитания и ослабление страсти воровства.

Останавливает на себе также внимание отношение апостольских правил к виновным подобного рода, если они принадлежат к клиру (25). Преступление это ставится в одном ряду с блудодеянием и клятвопреступлением и судится как сие последнее. Что разумеется в данном случае под татьбою – разбойничество, или простое воровство, неизвестно. Но строгость наказания и постановление татьбы с указанными тяжкими преступлениями, сравнение оного наказания с тем, какое налагается на мирян (Вас. В. 61), дают основание думать, что под татьбою здесь разумеется больше первый вид оной.

Виды наказаний. 1) Клирик, обличенный в насильственном отнятии у другого собственности, подвергается извержению из сана и клира (Апост. 25).

2) Мирянин, добровольно сознавшийся и уличенный в разбойничестве, наказывается как человекоубийца (Григ. Нис. 6), т. е. отлучается от св. таин на 27 лет (см. Григ. Нис. 5) .

3) Кто из мирян сам повинится в воровстве, тот отлучается от причащения на 1 год (Вас. Вел. 61 пр.); если же будет уличен в этом – на два года (ibid.).

Правила: Григ. Неокес. 3, 5, 6, 8–10.

Преступление это по своему характеру весьма близко примыкает к вышерассмотренным видам татьбы и хищения, и в особенности к разбойничеству. Что древняя церковь разумела собственно под грабительством, – об этом трудно судить с достоверностью, тем более, что предмет этот обсуждается только у св. Григория Неокесарийского, который имеет в виду исключительно грабежи военного времени, когда многие из своих присоединяются к варварам и вместе с ними нападают на домы и имущество ближних. Под грабежом, как он понимается у св. Григория, нужно разуметь вообще захват и присвоение себе чужого имущества. В частности, под это понятие подводятся следующие действия: а) присвоение себе чужой вещи найденной. «Никто», говорит св. Григорий, «да не обольщает себя тем, яко нашел что-либо; ибо не позволительно корыстоватися и найденным» (пр. 5); b) пользование чужою собственностию вместо своей утраченной (6 пр.); с) нападения на домы с целию ограбления вместе с неприятелями, или по примеру их, с употреблением смертельного оружия и с совершением убийства (8 пр.); d) пользование вещью, найденной в поле (10 пр.), а равно оставленной, или забытой варварами в доме (ibid.).

Наказания. Строго судит св. Григорий за грабительство. Основание для этого он усматривает в учении священного Писания о любостяжании и грабительстве, как «деле отвратительном и страшном» (пр. 3), в опасении прогневать Бога, Который, как показывает ветхозаветная история, не только карал в подобных случаях самих преступников, но и весь народ, среди которого они находились (См. подроб. в 3 пр.). Только глубокое раскаяние и добровольное возвращение похищенного смягчало несколько вину и ослабляло наказание. Общий приговор относительно преступников подобного рода выражается словами: «всяк виновный в грабительстве подлежит отчуждению от церкви Божией (3 пр.). В частности –

1. За разграбление имущества ближних и нападение на их домы с оружием в руках наряду с варварами, виновные не допускаются даже в «чин слушающих» (8 и 9 пр.).

2. Разграбившие чужое имущество, но потом объявившие о себе и возвратившие похищенное, – поставляются в «чин припадающих» (9 пр.).

3. Тому же наказанию подлежат и те, кои притаили что-либо найденное на поле, или забытое в домах, если будут обличены в том ясными уликами (10 пр.); если же они сами добровольно сознаются и возвратят присвоенное, то «удостоятся молитв» (ibid.).

Правила: Апост. 72, 73; Двукрат. соб. 10; Григор. Нис. 8.

Под святотатством, согласно самому названию, должно разуметь похищение святых или священных вещей, составляющих собственность церкви. Так этот предмет понимается и в церковных правилах. Но одним этим не исчерпывается весь объем рассматриваемого понятия. Сюда же правила причисляют некоторые случаи домашнего пользования священными вещами, когда напр., кто-нибудь возьмет «на свое употребление» священный сосуд, или завесу; равно также «облачение св. престола», обратит «в собственный хитон, или в некую другую одежду»; «святый потир или дискос употребляет для обыкновенных брашен по своему усмотрению», и т. п. (Двукрат. соб. 10).

Объектом преступления является церковная собственность или имущество. Под ним должно разуметь всю вообще совокупность вещей, употребляемых в церкви и составляющих принадлежность христианского богослужения. В правилах упоминаются, как возможный предмет хищения, не только вещи в собственном смысле священные, каковы, напр., сосуд (золотой или серебряный – все равно; вообще качество материала не принимается в соображение), потир, дискос, облачения св. престола, завеса, лжица, воздухи (Двукрат. соб. 10 пр.) и т. п.; но и вещи, коим не усвояется такового наименования, напр., воск, елей (Апост. 72 пр.). Только при назначении наказаний такое разграничение вещей имеет значение и принимается в соображение как то увидим ниже.

Св. Григорий Нисский в своем 8 правиле говорит, что в церкви ветхозаветной святотатство судилось также строго, как убийство; ибо обличенный как в том, так и в другом подлежал одинаково побиению камнями. Но в церкви новозаветной святотатцам «последовало некоторое снисхождение и послабление; и очищение недуга сего принято более легкое». «Преданием отеческим», говорит он, «определена таковым епитимия на меньшее время, нежели за прелюбодеяние» (ibid.), но насколько именно, этого он не указывает (около 15 лет). Впоследствии времени собор Двукратный издал более подробное, раздельное и определенное постановление относительно этого предмета.

По правилу названного собора Двукратного (10) при осуждении святотатства должны быть принимаемы в соображение следующие обстоятельства: а) какого рода похищены вещи из церкви – священные в собственном смысле и в алтаре находящиеся, каковы, напр., сосуды, одежда и проч.; или же вещи находящиеся и употребляемые вне алтаря; b) похищены ли в собственном смысле эти вещи, или только взяты для домашнего употребления – для себя или для других, – это все равно. «Едино из сих», по выражению отцов Двукратного собора, «есть осквернение святыни домашнее употребление вещей, а другое – святотатство. Совершенное похищение всяких вообще церковных вещей, а равно домашнее пользование алтарными вещами судится одинаково, и строже, чем временное пользование церковными внеалтарными вещами (там же). В частности –

1. За похищение из алтаря священных вещей, как-то: чаши, дискоса, лжицы, а равно другой – какой-нибудь вещи и священных одежд, виновные подвергаются, если они принадлежат к клиру, совершенному извержению из своего сана (Двукрат. соб. 10 пр.), а если к званию мирян – отлучению от церкви до 15 лет (Ап. 73; Григ. Нис. 8).

2) Тому же наказанию подвергаются клирики, если обратят в частное, домашнее употребление какую-либо из священных вещей или совершенно похитят внеалтарную вещь (Двукрат. соб. 10 пр.).

3) Если клирик возьмет из церкви для себя или других вещи, вне алтаря употребляемые для временного домашнего пользования, то подвергается за сие отлучению или отрешению от должности.

Правила: Вас. В. 66; Григ. Нис. 7.

Именем гробокопательства называется: а) раскапывание или разрытие могил с целию похитить вещи, положенные во гроб вместе с телом покойника, а равно и одежды, которыми покрыт труп; b) похищение надгробных памятников⁴⁹. Св. Григорий Нисский разделяет гробокопательство на два вида. К первому он относит похищение надгробных камней с целию сделать из них другое, более полезное употребление; ко второму – похищение вещей из самого гроба, сопровождающееся прикосновением к трупу, или, как он выражается, «истязанием праха тела, разрешившегося в землю, и передвижением костей»; следовательно, соединенное «с оскорблением чести мертвых». Вследствие указанного разделения, св. Григорий различно относится к фактам гробокопательства. Относительно преступления первого рода он замечает, что такое гробокопательство, по обыкновению сделалось простительным; следовательно, оставалось безнаказанным. Что касается виновных в преступлениях второго рода, то они подлежали такому же суду, как и простой блуд» (7 прав.), т. е. отлучались на 9–10 лет (Григор. Нисс. 4 пр.; Вас. В. 66). При этом дозволяется сокращать время отлучения для тех, кои ревностно понесут подвиги покаяния.

Правило: Апост. 44; 1 Всел. 17; 6 Всел. 10; Лаодик. 4; Карфаг. 21; Григ. Нис. 6.

Ростом в собственном, прямом и буквальном смысле, а равно и в обыденном употреблении, называется увеличение и расширение чего-либо вследствие естественных побудительных причин; в приложении к рассматриваемому случаю ростом – τόϰος (от τίϰτω рождаю), называется прибыль, получаемая с капитала или имущества, отданного другим для пользования под условием возвращения взятого с известным излишком или процентами и, следовательно, в увеличенном размере. Применительно к сему, ростовщичество может быть определено, как стремление к наживе чрез дачу денег или вещей (Карф. Соб. 21 пр.) в заем на означенных условиях.

Ростовщичество рассматривается в церковных правилах вообще, как проявление любостяжания и лихоимства (1 всел. соб. 17 пр.), следовательно, представляется проистекающим из одного источника с татьбою и другими незаконными способами приобретения. Григорий Нисский в своем 6 правиле замечает, что лихва и рост и приобщение к своему стяжанию чужого, чрез некое преобладание, хотя бы то было под видом договора, принадлежит к числу возбраненных дел. В основание такого взгляда на приобретения подобного рода полагалось божественное писание, глаголющее: «праведный сребра своего не даде в лихву» (Пс.14:15). По крайней мере это основание указывается отцами 1 Вселенского собора (пр. 17) и Григорием Нисским (6 пр.). Но с другой стороны, все правила, которые говорят о росте, имеют в виду исключительно клириков и нигде не касаются мирян (см. вышеознач. прав.). Отсюда возможно предположение, что если рост вообще, даже и в тех пределах, в которых он дозволяется гражданским законодательством, представляется приобретением незаконным то только исключительно для клириков, но никак не для мирян, которые, не погрешая, не совершая никакого преступления, могли брать узаконенные проценты. Клирикам же строго воспрещалось брать всякие проценты, не исключая и дозволенных гражданским законом. Так, древними римскими законами позволялось заимодавцам брать с должников рост в 12 процентов на сто (ἑϰατορχή,⁵⁰ centesima); это количество процентов было призвано законным и христианскими императорами (напр., Константином Великим). Между тем 1 Вселенский собор (а равно также и другие, выше нами поименованные) подвергает строгому наказанию тех клириков, которые, «давая в долг, требуют сотых» (17 пр.).

21 правило Карфагенского собора говорит, что «клирик», давший в заем деньги, должен столько же и получать; а давший вещи должен получать столько же, сколько дал». Клирикам не запрещается, таким образом, ссужать других деньгами или вещами; и делая это они не только не совершают преступления, но – похвальное, доброе дело. Точно также получение и даже требование ссуды не есть дело преступное. Весь вопрос в размере получаемого. Кто получает столько же, сколько дал, тот ничего особенного не совершает; кто требует больше данного, тот является с именем ростовщика. Это последнее действие называется «требованием лихвы от должника», (Апост. 44). Слово «лихва» ясно указывает на то, что такой или иной размер ее не имеет особого значения; для вменяемости безразлично – много или мало взимается лишнего. Такое понимание дела ясно вытекает и из приведенного правила собора Карфагенского и из самого существа дела. Если соборы, рассуждая о ростовщичестве, имеют в виду сотые или сотенные росты (двенадцать золотых монет со ста), а равно половинный или полусотенный рост (шесть монет), то не потому, что только такой размер роста (он же был и узаконенный гражданским правительством, как замечено выше) находят предосудительным, а потому, что такие проценты были употребительными в то время.

Говоря о ростовщичестве и преступности оного, правила имеют в виду все вообще извороты или «измышления» с целью наживы. 17 правило 1 Вселенского собора говорит: «аще кто обрящется взимающий рост с данного в заем, или иной оборот дающий сему делу, или половинного роста требующий, или нечто иное вымышляющий ради постыдной корысти» ... В объяснение того, что это были за «обороты» и «измышления», Вальсамон замечает следующее: «некоторые из посвященных, зная это правило и желая обойти его, букву его соблюдают, а смысл нарушают; они дают кому-нибудь деньги и соглашаются с ним брать известную часть из прибыли; а опасность ведения дела принимают на себя взявшие деньги, и таким образом, давшие деньги, будучи на самом деле ростовщиками, прикрываются наименованием участников» (Толк. на прав.). Очевидно, в правилах и подобные действия подводятся под понятие ростовщичества и наказываются одинаково с сим последним.

За все означенные действия клирики, в случае неисправления (ср. толк. Вальсам., ibid.), извергаются из сана и клира (Апост. 44; 1 Всел. 17; 6 Всел. 10 пр.). Такое наказание представляется слишком строгим, в особенности если принять в соображение дозволительность ростовщичества в известных границах и узаконенность оного со стороны гражданской власти. – Но причины такой строгости обусловливались отчасти обстоятельствами того времени, а отчасти и другими соображениями. Время издания церковных правил совпадало со временем существования непомерно больших процентов, от которых страдали и разорялись не только бедные, но и богатые. Вместо узаконенной «centesimae» заимодавцы, вопреки законам, брали двойные и тройные проценты – binae, ternae contesimae, т. е. 36 процентов. Еще более процентов требовалось при снабжении должников произведениями природы, напр., хлебом. «Кто зимою», говорит Иероним, «давал в займы другому 10 четвериков, тот в жатву получал пятнадцать», значит всю заемную сумму и еще половину ее⁵¹. Если присоединить к этому ту жестокость, с какою ежемесячно первого числа собирались эти проценты (отсюда tristes calendae), те уловки и хитрые обороты, посредством которых ростовщики старались снабдить людей богатых деньгами, чтобы затем, чрез быстро возрастающие проценты, завладеть всем им достоянием, то для нас сделается понятным, почему древняя церковь, проповедница любви и сострадательности – с такою ненавистью отнеслась к лихоимству, как корыстолюбивому барышничеству чужою бедою, чужим несчастьем. Клирики, долженствовавшие быть образцом бескорыстия и сострадания для своих пасомых, подавали в этом случае очень плохой пример для сих последних. Вместо того, чтобы противодействовать всеми зависящими от них мерами развитию этого зла, многие из них сами давали деньги в долг, требуя при этом столько же процентов, сколько и миряне, как это ясно видно из правил соборов и отцов, выше нами поименованных. Кроме того, подобного рода барышничество запутывало их в мирские дела и отношения, сосредоточивало на себе их внимание в ущерб прямым обязанностям. Чтоб пресечь зло в самом корне, церковь объявила «рост» приобретением незаконным для клириков и определила подвергать строгому наказанию даже тех из них, которые, давая деньги в долг, будут требовать узаконенное число процентов. Она не запрещала им давать в долг деньги и вещи, но вменила в обязанность, «чтобы давший взаймы деньги, столько же денег и получал: а давший вещи получал сколько дал» (Карф. Соб. 21 пр.).

Правила: Апост. 51; Гангр. 1, 4, 14, 9.

Под названным преступлением разумеется состояние безбрачия, вызванное взглядом на брак, как на что-то нечистое, несовместимое с христианским целомудрием, препятствующее достижению царства небесного (Гангр. 9). Таким своим характером рассматриваемое нами безбрачие существенно отличается от подобного же состояния, называемого девством в истинном смысле этого слова. Последнее имеет в виду исключительно подвиги благочестия, «доброту и святыню девства» (Гангр. 9), причем смотрит на брак, как на таинство и почитает его, согласно апостолу, «союзом чистым и нескверным» (Евр.13:4). Гнушающийся же браком воздерживается от него не ради воздержания самого, а по причине кажущейся его нечистоты и несовместности с христианским званием и достоинством. Первого рода воззрение – чисто христианское, согласное с учением Спасителя и апостолов, возводящее человека на тот путь нравственной высоты, который приравнивает человека к ангелам, и потому называется «путем ангельским» (Посл. св. Афанас. к Аммуну монаху, в кн. прав.); второй взгляд – ложный, еретический, прямо противоречащий св. Писанию и учению церкви о браке, как таинстве⁵².

В церковных правилах указываются следующие действия, являющиеся как результат гнушения браком вследствие ложных воззрений на него: «удаление от брака» (Апост. 51), иначе «девствование или воздержание» (Гангр. 9); порицание брачной жизни, или открытое учение о его нечистоте (Гангр. 1), гнушение лицами, живущими в браке (ibid.); учение о недействительности таинства, совершаемого женатым пресвитером (Гангр. 4); расторжение браков, как союзов нечистых (там же 14 пр.), оставление родителями детей своих на произвол судьбы, ради мнимого подвижничества, а детьми – своих родителей без должного попечения (там же 15 и 16 пр.).

Предосудительность всех означенных действий, а равно и преступность самого принципа не подлежат сомнению. Гнушение браком преступно, как по существу своему, так и по своим последствиям, крайне гибельным для общества и его существования. Оно противоречит коренному взгляду церкви на брак, как таинство и установление божественное. Особенно предосудителен такой взгляд для пастыря церкви, расторгающего свое брачное сожитие в силу ложных убеждений. Пример его может побудить и других относиться к браку неуважительно, что поведет к многим беспорядкам и злоупотреблениям. Отсюда древняя церковь судит подобные преступления, как зло, подрывающее самые основы жизни нравственной, христианской и общественной. Но, с другой стороны, не всякое состояние безбрачия, даже когда оно не основывается на высших принципах, есть преступление; иногда оно бывает следствием особых причин. Такого рода девство, очевидно, не может подлежать вменению. Точно также и все перечисленные действия гнушения браком могут быть вызваны другими мотивами. Само собою разумеется, что в таком случае они не должны быть подводимы под понятие рассматриваемого преступления. Несомненный критерий истины в данном случае – это мотив действия.

Наказание – анафема (по Гангр. Соб.), или отвержение от церкви (Апост. 51).

Правила: 6 Всел. 53, 54; Неокес. 2; Вас. В. 67, 75, 76, 78.

Кровосмешением называется вступление в брак в близких (возбраненных) степенях родства плотского и духовного, кровного и разнородного иначе свойства. В церковных правилах этим именем называются следующие браки:

а) Совокупление единокровных сестры и брата (Вас. Вел. 67).

б) Брак между братом и сестрою разных отцов, но одной матери, или разных матерей, но одного отца (Вас. Вел. 75 пр.).

в) Совокупление с женою брата (невесткою), или с сестрою жены (Вас. В. 76), хотя бы и разновременное (Вас. Вел. 78; Апост. 19; 6 Всел. 54), а равно брак с двумя братьями (там же и Неокес. 2) .

г) Брак с дочерью брата (племянницею) 6 Всел. 54.

д) Брак отца и сына с матерью и дочерью (ib.), а также с двумя сестрами (там же).

е) Брак братьев с матерью и дочерью (там же), а также с двумя сестрами.

ж) Вступление в брак с матерью воспринятого от купели (6 Всел. соб. 53).

Называя все означенные брачные союзы нечистотою (Вас. Вел. 17; 6 Всел. 54 пр.) и требуя немедленного расторжения их, как совокуплений противоестественных, церковь неодинаково судит за кровосмешение, но различно: то строже, то снисходительнее. Общим основанием для этого служит различная близость разных степеней родства. В частности, самым тяжким преступлением почитается кровосмешение родных братьев и сестры (Вас. В. 67); оно судится как убийство (там же). Менее тяжким считается кровосмешение сводных братьев и сестер (Вас. В. 75) и совокупление с невесткой (Вас. В. 76); еще снисходительнее разновременный брак с двумя сестрами (Вас. В. 78; ср. 77). Одинаково с сим последним судятся все остальные и вышепоименованные случаи кровосмешения (6 Всел. 54). Тяжесть преступления увеличивается, если вступившие в незаконное брачное сожитие не расторгнут своего союза (Неокесар. 2).

Наказания. 1) Если совокупятся браком родные братья и сестры, то они судятся как убийцы (Вас. В. 67), т. е. подвергаются отлучению на 20 лет (Вас. В. 56 пр.).

2) За совокупление браком с сводными братьями и сестрами, а равно с невесткою, виновные, по расторжении самих браков, отлучаются на 12 лет (Вас. В.75:76).

Если же они не пожелают расторгнуть брака, то им запрещается даже вход в церковь (Вас. В. 75).

3) За вступление в брак с двумя сестрами (по смерти одной), а равно «вознеиствование на свою мачеху», виновные отлучаются на 7 лет (Вас. В. 78 и 79; ср. с 77).

4) За вступление в брак с племянницею, отца и сына с матерью и дочерью, а также с двумя сестрами, братьев с матерью и дочерью, а равно с двумя сестрами, виновные отлучаются на 7 лет (6 Всел. 54).

Тому же наказанию подвергаются совокупившиеся браком с матерью воспринятого от купели (6 Всел. 53; ср. 54).

Правила: 4 Всел. 14; 6 Всел. 72.

Под названным преступлением разумеется сочетание брачными узами двух лиц, из коих одно состоит членом православной церкви и исповедует православную веру, а другое – иноверное. Не всякое, впрочем, вступление в брак с лицом другого исповедания и не всякое брачное сожитие с иноверными – действие недозволенное. В правилах дело ограничивается таким образом: «брак дозволяется, когда лицо, сочетавающееся с православным, обещает перейти в православную веру (4 Всел. 14); точно также брачное сожитие с неверными не есть действие преступное, если оно устроилось и продолжается при следующих условиях: «аще некоторые будучи еще в неверии сочеталися между собою законным браком: потом один из них, избрав благое, прибегнул к свету истины, а другий остался в узах заблуждения, и аще притом неверной жене угодно сожительствовати с мужем верным, или, напротив, мужу неверному с женою верною: то да не разлучаются, по божественному Апостолу: святится бо муж неверен о жене, и святится жена неверна о муже (6 Всел. 72)».

Лицами ответственными являются: а) лица, самостоятельно вступающие в брак, будет ли то мущина, или женщина; частнее и раздельнее: всякий «муж православный с женою еретическою браком совокупляющийся», и всякая «жена православная с мужем еретиком сочетавающаяся» (6 Всел. 72), b) лица, «браком совокупляющие детей с еретиком, или иудеем, или язычником» (14 прав. Халкид. соб.). Сюда относятся родители и опекуны, изъявляющие свое согласие на вступление в брак с иноверными.

Объектом преступления должны быть лица иноверные. Под ними указанные правила разумеют не только иноверных в строгом смысле, т. е. еретиков, но и лиц неверующих – иудеев и язычников. Отсюда два различных понятия «иноверного» и «неверного» употребляются в этих правилах смешанно и безразлично.

Наказание – отлучение, причем самый брак расторгается.

Основою наказуемости служит следующее воззрение церкви, выраженное в указанном правиле Трульского собора: «не подобает смешивати не смешаемое, ниже совокупляти с овцою волка, и с частию Христовою жребий грешников» (72).

Правила: 4 Всел. соб. 27; 6 Всел. 92; Анкир. 11; Вас. В. 22, 30, 49.

Названное преступление рассматривается в церковных правилах с следующих сторон:

а) Кто похищенная: девица или вдова (Вас. В. 30 пр.); и если девица, то обрученная, или необрученная (Вас. Вел. 22).

б) Для какой собственно цели совершено похищение: для вступления с похищенною в брак, или для простого незаконного сожития (4 Всел. 27; 6 Всел. 92).

в) Самое похищение сопровождалось ли насилием, или нет (Вас. В. 30).

г) Не предшествовало ли похищению предварительное растление женщины «тайное или насильственное» (Вас. В. 22).

Применительно к сему устанавливается следующая точка зрения на это преступление:

a) Преступным в данном случае почитается не только лицо, совершившее похищение, но и все те, кои способствовали и содействовали сему (4 Всел. 27; 6 Всел. 92); и все они подвергаются одному и тому же осуждению (ibid.).

b) Женщина, подвергшаяся насилию и даже обесчещенная (растленная), освобождается от всякой ответственности (Вас. Вел. 49).

c) Из всех возможных видов сего преступления наиболее тяжкими почитаются и с особенною строгостию наказываются: похищение только «под видом супружества», в сущности для простого незаконного сожития (4 Всел. 27; 6 Всел. 92); похищение обрученной (Вас. В. 92), сопровождавшееся предварительным растлением (ibid.), соединенное с насилием (Вас. В. 30).

d) Похищение, чуждое насилия, не соединявшееся с предварительным растлением, не сопровождается наказанием (Вас. В. 30).

Прежде наложения наказания виновным, похититель и похищенная поставляются в такие отношения друг к другу:

α) Если похититель употребил насилие над девою необрученною, то он, по 67 апостольскому правилу, обязывается вступить с нею в брак, «хотя бы и убога была», т. е. несмотря на разность между ними звания и состояния (ср. оп. курс. церк. законов.11:310); по 22 правилу Василия Великого⁵³, похищенная возвращается родственникам или «попечителям», и от воли сих последних зависит дать или не дать свое согласие на брак. Если они не хотели, то брак не мог состояться и наоборот⁵⁴.

β) Если похищена была дева, обрученная другому лицу, то она препровождаема была к своему обручнику, которому предоставлялась полная власть или взять ее, или отпустить для вступления в брак с похитителем (Вас. В. 22; Анкир. 11).

γ) Кто похищает жену после предварительного растления ее, «тайного или насильственного», тот судится за блуд и вступает с похищенною в брак (Вас. В. 22 пр.).

δ) Если похищенной была вдова или вообще женщина свободная, имеющая власть располагать собою, не состоящая под властию других: родителей или попечителей, то она «властна сама в себе» (Вас. В. 30 пр.), т. е. ей самой предоставлялось право оставаться или не оставаться в брачном сожитии с похитителем.

ε) Если женщина похищена была только «под видом супружества», т. е. для незаконного сожительства, то сожитие это было расторгаемо, и похищенная не могла сделаться женою похитителя по существу того наказания, какое налагалось на них (4 Всел. 27; 6 Всел. 92; ср. оп. курс. церк. законов. 11, стр. 310).

Наказания. 1. Похищающий женщину для незаконного сожительства, а равно содействующие или помогающие сему подвергаются: клирики «низложению со степени», миряне – анафеме (4 Всел. 27; 6 Всел. 92).

2) За похищение женщины для вступления в брак, совершенное после растления ее, виновные отлучаются на 4 года (Вас. В. 22 пр.), причем могут продолжать с похищенной брачное сожитие (там же) и даже обязательно вступают с нею в брак (Апост. 67 пр.).

3) За похищение девы, хотя и насильственное, но не сопровождавшееся бесчестием ее, виновный отлучается на 3 года (Вас. В. 30).

Правила: Вас. Вел. 38, 40, 42.

В церковных правилах не указано: до какого времени (возраста) дети не могли вступать в брак без согласия родителей, и каким образом должно быть выражаемо это согласие или несогласие, чтоб почитать его за прямой, открытый знак того или другого. Вообще вступление в брак без согласия отца или господина почитается блудодеянием и судится как таковое; впрочем, до тех только пор, пока не изъявлено еще согласия на эти браки со стороны означенных лиц. «Примирением же с родителями дело сие, говорит Василий Великий, мнится имети врачевание» (38 пр.); или, как он яснее выражается в другом месте: «при жизни отца или господина совокупляющиеся (против воли обладающих) не суть без вины, доколе имеющие власть над ними не изъявят согласия на их сожитие. Ибо тогда супружество получает твердость» (пр. 42). Таким образом, изъявление согласия родителей на брак детей, заключенный раньше помимо их, придает брачному союзу законную силу (Вас. В. 40 пр.). Впрочем, и в этом случае дети не освобождаются вполне от ответственности, как нарушители одного из коренных законов о браке.

Наказание – отлучение на семь лет (срав. указ. прав. с 59 Вас. Вел.); в случае примирения с родителями, виновные отлучаются на 3 года (Вас. Вел. 38 пр.).

Правила: Лаодик. 1; Вас. В. 4, 50, 87.

Именем второбрачия называется вступление во второй законный брак после прекращения первого смертью одного из супругов; троебрачием – новый брак после прекращения второго тем же самым обстоятельством, т. е. смертью. Эта последняя является в данном случае главным признаком, отличающим рассматриваемые действия от других подобных. Отсюда вступление в новый брак при жизни другого супруга, вследствие, напр., отсутствия его, безвестности о нем, неверности его, или простого нежелания продолжать сожитие с ним, – будет составлять прелюбодеяние и должно быть рассматриваемо как таковое. Во-вторых, троебрачие, а тем более второбрачие есть законный, церковию дозволяемый и таинством освящаемый, союз; отсюда сожительство с женщиною незаконное, хотя и вызванное смертью жены, не может быть подводимо под понятие рассматриваемого преступления. «Блуд, говорит св. Василий Великий, не есть брак и даже не начало брака» ... (26 пр.).

На вторые и третьи браки в правилах излагается такой взгляд: вступление в новый брак после прекращения первого (смертью одного из супругов), хотя и является действием не вполне законным, но в тоже время может быть признано и дозволенным по немощи и слабости человеческой плоти, как «врачевство противу блуда» (Вас. В. 87 пр.). Но, с другой стороны, как свидетельство некоторой невоздержности человека и чувственности его, второбрачие не может оставаться вполне безнаказанным, или не очищенным некоторою епитимиею (Вас. Вел. 4, Лаодик. 1 пр.) Что касается третьего брака, то он может быть отнесен к разряду преступных действий. «На троебрачие, говорит Василий Великий, нет закона, посему третий брак не составляется по закону. На таковые дела взираем, как на нечистоты в церкви (50 пр.). Третий брак не называется даже браком, но прямо многоженством, или «наказанным блудом» (ϰεϰολασμένη πορνεία), т. е. несколько умеренным, прикрытым видом законности (Вас. В. 4 п р.). Троебрачные почитались даже недостойными называться обычными названиями мужа и жены (там же). Но, с другой стороны, так как третий брак есть все-таки союз благословляемый и освящаемый церковию, то он почитается «лучшим, нежели распутное блудодеяние» (50 пр.), и заслуживающим большого снисхождения сравнительно с сим последним (Вас. В. 4 п р.).

Наказания. 1) За вступление во второй брак, виновные отлучаются, смотря по обстоятельствам дела на один год и на два (Вас. В. 4 пр.).

2) Вступивший в третий брак, отлучается на время от 3–5 лет (ibid.).

ad 1) Собор Анкирский упоминает о существовании епитимии для второбрачных, но о продолжительности ее ничего не говорит. На основании 18 прав. Василия Великого можно полагать, что епитимия эта состояла в отлучении на один год. Рассуждая здесь о падших девах, св. Василий замечает, что «отцы, снисходя в немощам их, законоположили: приимати их по прошествии года, учредя сие по примеру двоебрачных». А такую епитимию определили отцы Анкирского собора (19 пр.).

Правила: Неокес. соб. 3; Вас. В. 80.

В церковных правилах мы не встречаем определения «многобрачия»; но под ним, согласно самому названию, должно разуметь не только многоженство, или вступление в брак с несколькими в одно время (ср. оп. курс. церк. законов. архим. Иоанна 11, стр. 83), но и браки многократные, совершаемые последовательно один за другим. Гораздо труднее определить границы многобрачия, или ту черту, с которой оно начинается, тем более, что в правилах нет определенного указания. В одном из своих правил Василий В. замечает, что, троебрачных отлучают на три, а часто на четыре года и нарицают таковой союз уже не браком, но многоженством (4 пр.). Эти слова дают некоторое право предполагать, что многобрачие начинается с третьего брака⁵⁵, но вероятнее, что исходным пунктом для него служит четвертый, а не третий брак. К такому предположению приводят следующие соображения: а) хотя св. Василий Великий и говорит, «что троебрачие нарицают многоженством» (4 п р.), но выше в том же самом месте он разграничивает эти два понятия, когда замечает, что «о троебрачных и многобрачных мы положили тоже правило» ... (ibid.); таким образом троебрачие он выделяет из понятия многобрачия; в) относительно третьего брака Василий Великий замечает, что это не столько брак, сколько „наказанный блуд», что на таковые дела должно смотреть, как на «нечистоты» в церкви, но всенародному осуждению подвергать оных не должно (потому что таковые браки лучше распутного любодеяния) (50 пр.). О многобрачии же Василий Великий говорит нечто другое, когда называет его «делом скотским и совершенно чуждым человеческому роду» (80 пр.), когда почитает этот грех «тягчайшим блуда» (ibid.). Из этих слов видно, что едва ли св. Василий в понятие многобрачия включал и третий брак. Согласнее с существом дела думать, что троебрачие есть только переходная ступень к многобрачию, но не самое многобрачие, или первая ступень в градации сего последнего.

Наказание – отлучение, причем самый брак расторгается (Вас. Вел. 80 пр.; см. толк. архим. Иоанна).

Правила: Апост. 51; 6 Всел. 3, 6; Анкир. 10; Неокесар. 1.

Лицами ответственными могут быть только священнослужители, пресвитеры, диаконы и иподиаконы. Что касается низших клириков – чтецов и певцов, то они не совершали преступления, вступая в брак и после рукоположения. Это видно из следующего постановления собора Трульского: «понеже речено в апостольских правилах, яко из производимых в клир безбрачных, токмо чтецы и певцы могут вступати в брак, то и мы, соблюдая сие, определяем: да отныне ни иподиакон, ни диакон, ни пресвитер, не имеют позволения, по совершении над ними рукоположения, вступати в брачное сожительство: аще же дерзнет сие учините, да будет извержен» (6 пр.). Сему постановлению, видимо, противоречит собор Анкирский, определяя: «поставляемые во диаконов, аще при самом поставлении засвидетельствовали и объявили, что они имеют нужду оженитися, и не могут без того пребыти: таковые после сего оженившись, да пребывают в своем служении, поскольку сие позволено быти им от епископа; аще же которые, умолчав о сем, и приняв рукоположение с тем, чтоб пребыти без женитьбы, после вступили в брак: таковым престати от диаконского служения» (10 пр.). Этим правилом предоставляется и диаконам право вступления в брак по рукоположении под известным условием; следовательно, и они не совершают, по-видимому, преступления вступлением в брак. Но указанное правило отменено собором Трульским.

Преступное действие должно заключаться, по выражению Трульского собора «во вступлении в брачное сожительство по совершении рукоположения» (6 пр.): под «брачным сожительством» здесь разумеется брак законный и правильный во всех отношениях. Но только не во время совершенный. Этим рассматриваемое действие отличается прежде всего от других брачных союзов, в каком-либо отношении неправильных; а далее, от незаконной, блудной связи, которая может быть допущена священнослужителем. Собор Неокесарийский ясно различает эти два действия, когда говорит: «пресвитер еще оженится… аще блуд или прелюбодейство сотворит…» (1 пр.).

Наказание – извержение из сана (6 Всел. соб. 6; Неокес. 1).

Правило: Неокесар. соб. 8.

Под сожительством в данном случае разумеется продолжение супружеских отношений, а равно и проживание в одном доме с женою после того, как она явно, открыто впала в грех прелюбодеяния. Для наличности проступка требуется, чтоб жена совершила помянутый грех после рукоположения мужа, а не до сего времени, ибо в сем последнем случае грех жены или препятствует получению священной степени (см. тоже прав. в полном изложении и апост. 18), или же подводится под категорию действий, рассматриваемых другими правилами (О неправильном браке пресвитера, – 6 Всел. 26; Вас. В. 27). Грех любодеяния должен быть доказан свидетелями, что открывается из того же правила Неокесарийского собора (см. полное изложение оного). На вопрос кем и как? – Вальсамон отвечает: «различные законы повелевают, что жена не иначе осуждается в прелюбодеянии, как только посредством пяти свидетелей, с клятвою показывающих, что они видели в самом действии совершаемое прелюбодеяние. Ибо поэтому и не все могут возбуждать обвинение в прелюбодеянии, но пять лиц: муж, отец, брат, дядя по отце и дядя по матери… Итак, отцы присовокупили, что осуждается обличенная в прелюбодеянии посредством ясных доказательств, а не та, которая подверглась подозрению из-за разговора, или сожительства, или какой-нибудь другой причины» (Толк. на прав. Неокесар. соб.).

Грех жены не составляет еще достаточной причины для наказания мужа. Отсюда, если последний и осуждается, то не за этот факт сам по себе, а за сожительство с прелюбодейцей, с которой он должен развестись в силу церковных постановлений (тоже правило).

Наказание – запрещение священнослужения с лишением и прав и чести впредь до исправления (срав. с последующим).

Правила: 6 Всел. соб. 26; Вас. В. 27.

«Неправильными браками, говорит архимандрит Иоанн, называются такие браки, которые противны как общим, установленным о христианском супружестве, правилам, так и особенным, положенным собственно о браках священнослужителей» (Оп. курс ц. законов. 11, стр. 50). Но такое определение, нам думается, слишком широко; оно охватывает все возможные уклонения от брачных законов и дает право рассматривать их и оценивать с точки зрения только указанных правил Трульского собора и Василия Великого. А между тем есть много и других постановлений, имеющих в виду тот же самый предмет и отчасти рассмотренных уже нами, – постановлений определенно обсуждающих известную неправильность по заключению браков, и строже относящихся к лицам виновных. Очевидно, что Трульский собор и Василий Великий, полагая за неправильный брак специфическое наказание, тем самым отличают его от других незаконных браков, за которое полагают и особое наказание.

Как Трульский собор, так равно и св. Василий начинают свои правила одинаково: «пресвитер, по неведению обязавшийся неправильным браком» … (указан. прав.). Под неведением в данном случае нужно разуметь не неведение или незнание закона о браках (напр., N женится на вдове, или вступает во второй брак, потому что не знает, что это воспрещено), а невозможность предвидеть или знать известное обстоятельство, которое тем не менее после обнаруживается (напр., N вступает в брак с женщиной, которая оказалась любодейцей или родственницею⁵⁶. В виду этого под «неправильным браком», как определенным преступлением, следует понимать такой брак, по отношению к которому возможно неведение, где трудно до невозможности предотвратить ошибку, предвидеть незаконность. Применительно к этому из области «неправильных браков», какие имеются в виду указанными правилами, следует выключить все неправильные браки, по отношению к которым неведение невозможно или по крайней мере непростительно. Сюда относится, напр., второбрачие клириков, брак по рукоположению.

Наказание. Оно определяется и выражается следующими словами: «пресвитерским седалищем пусть пользуется, от прочих же действий пресвитерских да удержится ... Того ради да не благословляет ни всенародно, ни особь и да не разделяет другим Тела Господня, ниже иное служение да совершает» (26 пр. 6 Всел. соб.). Отсюда видно, что пресвитер, вступивший по неведению в неправильный брак, был лишаем права священнодействия, с сохранением прав чести, причем самый брак был расторгаем.

Правила: Апост. 5; 6 Всел. соб. 13; Карфаг. 4, 34, 81.

Под «расторжением брака» здесь разумеется, как формальный развод с женою, сопровождающийся совершенным удалением ее от себя, так равно прекращение только с нею брачных супружеских отношений при совместной жизни в одном доме и одной семье.

Частнее сюда относятся следующие действия: а) добровольное изгнание жены «под видом благоговения» (Апост. 5 пр.); б) добровольный отказ от разделения с нею супружеского ложа (6 всел. 30); в) требование со стороны законной власти (как то было в римской церкви, каковую, главным образом, и имеет в виду Трульский собор), чтоб рукоположенный во пресвитера, диакона и иподиакона «не сообщался более с своею женою» (6 Всел. 13 пр.), или же и расторгнул самый брак (ibid.). Из области подобных действий выделено самим собором как не только не вменяемый поступок, но и обязательный, – это: воздержание от жен своих «в урочные времена», т. е. накануне совершения священнодействий (Карф. 4, 34), или же во время очередного служения (Толк. Зонары и Вальсамона на 13 пр. Трульского собора). – Что касается мотивов подобного рода действий, то они обязательно заключаются во взгляде на брачную жизнь священнослужителя, как что-то несовместимое с высотою его положения, несколько умаляющее и уничтожающее его нравственный облик. Тут рассматриваемое нами действие близко соприкасается с другим и подобным – это «гнушением брачной жизнью», о чем говорено было раньше (см. стр. 384–386); но между этими двумя направлениями есть различие. Первое из них не смотрит на браки вообще, как на нечистоту, охотно допуская оные и даже одобряя в отношении к мирянам; последнее отрицает браки безусловно, одинаково осуждая за них как клириков, так и мирян.

Наказание. Отцы Трульского собора в осуждение всех означенных действий замечают, что, расторгая браки священнослужителей, мы тем самым «должны оскорбить Богом установленный, Им и в Его пришествии благословенный брак. Ибо глас Евангелия вопиет: яже Бог сочета, человек да не разлучает. И апостол учит: брак честен и ложе нескверно; такожде: привязался еси жене, не ищи разрешения» (13 пр.).

Поэтому лиц виновных в расторжении браков, собор подвергает тяжким наказаниям, именно: требующих такого расторжения – извержению из сана (ibid.), и добровольно расторгающих сожитие с законной женой – сначала отлучению от священнослужения, а в случае упорства и неисправления – извержению (ibid. и апост. 5 пр.).

Правило апост. 8.

Характер и сущность названного деяния определяется в указанном апостольском правиле так: каждый священнослужитель – епископ, пресвитер, диакон или кто-нибудь другой из священного чина, не причастившийся на литургии, во время совершения которой находился в храме, подлежит осуждению, независимо от того, совершал ли он сам литургию, или присутствовал на оной в качестве молящегося. Причины уклонения священнослужителя от причащения могут быть различны: иногда оно является следствием каких-нибудь важных побуждений, в другое время простым проявлением небрежности и нерадения. Отсюда вопрос о причинах этого поступка не только уместен в данном случае, но и получает первостепенную важность, придавая ему то характер преступления, то действия невменяемого. По смыслу 8 апостольского правила непричастившийся должен объяснить причину и, если она «благословна, да будет извинен». Благословной или уважительной причиной в этом случае может быть все то, что препятствует причаститься достойно и неосужденно, напр., нечистота совести, вражда с ближними и какие-нибудь другие обстоятельства, не зависящие непосредственно от воли человека и вне его находящиеся. Правда, клирик должен быть чист по душе, отличаться любовию к ближним и миролюбием, следовательно, чужд указанных недостатков, препятствующих причащению; но, с одной стороны, причины всего этого могут лежать вне воли его, с другой – так человек, имеющий неизбежные столкновения с людьми и обстоятельствами, он не может быть постоянно и настолько чист совестию, чтоб быть готовым причаститься неосужденно каждый день. В виду всего этого преступным почитается не всякий факт уклонения от причащения, а только те случаи, когда священнослужитель не причащается просто по нерадению, по несознанию важности сего долга, не имея никаких важных причин для сего. Апостольское правило ничего не говорит о том, как часто виновный клирик может быть извиняем: может ли он, напр., невменяемо или безнаказанно делать это кряду два-три раза, или довольно часто, только с небольшими промежутками. На эти вопросы трудно отвечать положительно за неимением канонических данных, но можно думать, что случаи подобные извиняются только тогда, когда они редки. Частое повторение их ясно свидетельствует, что значительная доля этих причин в самом клирике, который положением своим обязывается к постоянной бдительности над собою, своими помыслами и действиями, – обязывается удаляться всего того, что может сделать его недостойным приближения к святыне.

Указанное 8 апостольское правило говорит, что непричастившийся без уважительной причины осуждается, «яко соделавшийся виною вреда народу, и на совершившего приношение наведший подозрение, якобы неправильно совершал». Таким образом, вина клирика заключается в худом примере и в возбуждении недоверия и сомнения в сердцах простых людей. Если принять в соображение важное значение примера вообще и его дурное влияние в данном случае, если обратить далее внимание на то, что небрежность и нерадение клирика по отношению к таинству причащения могут возбудить холодность и в душе мирянина (ослабляя в нем сознание необходимости возможно частого приобщения), то вина клирика сделается вполне понятной. Не совсем ясно второе, Апостольским правилом указанное, последствие такого поведения в клирике, т. е. возбуждение в других подозрения относительно правильности священнодействия. Но, вероятно, тут имеется в виду самый простой класс людей, которые не только увлекаются чужим примером, но составляют еще и своеобразные заключения о причинах такого или другого поведения человека, которые, по свойственному им простодушию, могут поставить факт непричащения клирика в непосредственную связь с личностью совершителя священнодействия.

Наказание – отлучение от общения.

Правила: Апост. 27; Двукрат. соб. 9.

Побои могут быть наносимы или собственноручно, или чрез других по просьбе или приказанию. Оба эти способа имеются в виду церковными правилами. «Апостольское и божественное правило (27), говорят отцы Двукратного собора, подвергает извержению священников, дерзающих бити ... Сие правило не назнаменует токмо биющих своеручно, но и посредством повеления. Итак, поскольку оным правилом определяется наказание за биение вообще: то и мы согласно определяем» ... (9 пр.). Отсюда видно, что оба указанные способа нанесения побоев одинаково преступны для священнослужителя. – Кому бы побои ни были причинены: «верному согрешившему или неверному обидевшему», с точки зрения церковных правил, одно и тоже (там же). Удары могут быть наносимы далее с разною целию или по различным побуждениям. Приведенные церковные правила, видимо, предполагают две цели: а) вразумление согрешившего верного чрез наказание (толк. Аристина и Вальсам. на 27 апост. пр.); б) отмщение обидчику за нанесение оскорбления, – цель по существу своему худая и предосудительная. Как же, спрашивается, относиться к действию, мотивируемому такими различными намерениями? Цель не искупает ли в некоторых случаях самой вины, представляя действие иногда невменяемым? Аристин и Вальсамон в своих объяснениях на 27 апостольское правило отвечают на это утвердительно. Первый из них говорит: «священник, который бьет верного или неверного, согрешившего против него, и чрез страх, внушаемый таким образом, хочет достигнуть, чтоб другие не совершали по отношению к нему подобных проступков, поскольку делает противное закону, который повелевает подставлять и другую щеку, если кто ударит в одну, – подлежит извержению … Но не подлежит извержению тот, кто благоразумно наказывает бичем погрешающего против священных предметов, как и Господь бичем, сделанным из вервия, изгнал торгующих из храма подзаконного». (Русск. перев. изд. 1876 г.). Точно также и Вальсамон говорит: «умеренно наказывать своих учеников и тех, которые согрешают и после вразумления не исправляются, и освященным дозволено, потому что и Господь ударами бича изгнал из храма торгующих»⁵⁷. Но такое объяснение едва ли может быть согласно с существом дела и буквальным смыслом указанных правил. Апостольское правило хотя имеет в виду и обе указанные цели нанесения побоев, но свой взгляд выражает для всех одинаково, повелевая «извергати от священного чина епископа, пресвитера и диакона, биющего верных согрешающих или неверных обидевших. Ибо Господь, продолжает оно, отнюдь нас сему не учил: напротив того, сам, быв ударяем, не наносил ударов, укоряем, не укорял взаимно, страдая, не угрожал». Собор Двукратный, издавший свое постановление с целию разъяснить смысл апостольского правила лицам, «ухищряющимся угодити своему гневу и превращающим апостольские установления», имел удобный случай коснуться этого предмета; но и он не делает такого различения. Напротив, замечает, что «священнику Божию подобает вразумляти неблагонравного (очевидно во всех случаях) наставлениями, увещаниями, иногда же и церковными епитимиями, а не устремлятися на тела человеческие с бичами и ударами» (9 пр.). Совершенно же непокорных и неисправимых он повелевает предавать суду гражданскому (там же). Очевидно вместе с тем, что речь идет здесь о верных согрешающих; так как по отношению к неверным эти меры исправления едва ли приложимы. Названные толковники допустили такое различение в виду, кажется, примера Христа спасителя, изгнавшего бичом торжников из храма; но пример этот не может быть примером для обыкновенных и всех вообще пастырей церкви, а равно лечь в основу для отношений к согрешающим братьям. Для людей гневных, мстительных и жестоких здесь представилось бы обширное поле для применения подобного рода мер⁵⁸. В виду сказанного, под понятие рассматриваемого преступления должно быть отнесено всякое вообще нанесение священнослужителем побоев и ударов – непосредственное или своеручное и посредственное (чрез других), с целию исправления или отмщения.

Относительно количества и силы ударов собором Двукратным делается такое замечание: «по истине было бы нерассудительно и весьма погрешительно, аще бы нанесший своеручным биением три или четыре удара, подвергаем был извержению, а между тем, по данной свободе бити посредством повеления, простерший истязание до жестокости и до смерти, оставался бы ненаказанным» . . . (там же). Отсюда до некоторой степени видно, что нанесение побоев одинаково преступно, как жестокое, так и немногочисленное, ограничивающееся тремя–четырьмя ударами. Таким образом, сущность дела не в качественности и количественности ударов, а в самом поднятии руки или начинании этого дела.

Наказание – извержение из сана (те же правила).

Правила: Апост. 54; 6 Всел. 9; Карф. 49.

Посещение корчемниц (ϰαπηλεῖον) или гостинниц, как то явствует из указанного апостольского правила, является действием предосудительным только в том случае, когда оно не вызвано нуждою, допускается в видах развлечения, для удовольствия или по каким-нибудь другим предосудительным побуждениям. Но быть в гостиннице по нужде, напр., остановиться в ней для отдыха во время путешествия, не преступно.

Относительно цели посещения гостинниц правила замечают следующее, «аще кто из клира в корчемнице ядущий усмотрен будет» . . . (Апост. 54), «клирики да не входят в корчемницы ради ястия и пития» (Карф. 49). Таким образом, правила имеют в виду только одну цель: употребление пищи и пития. И если эта, по-видимому, невинная цель придает рассматриваемому действию уже характер проступка, то тем более именем этим должно быть названо всякое другое хождение в гостинницы, напр., совсем бесцельное или с какою-нибудь предосудительною целию. Далее, действие это одинаково преступно как для высших клириков, так равно и низших, монашествующих и всех вообще церковных чинов. 24 правило Лаодикийского собора говорит: «не подобает освященному лицу, от пресвитера до диакона, и потом кому-либо из церковного чина даже до иподиаконов, или чтецов, или певцов, или заклинателей, или дверников, или из монашеского чина в корчемницу входити».

Что касается содержания корчемниц, то оное безусловно воспрещается, как это видно из вышеприведенного определения 6 Вселенского собора: «никакому клирику не позволяется содержати корчемницу» (9 пр.). Под содержанием корчемниц здесь разумеется, впрочем, только личное участие в этом деле или непосредственное заведывание оным (6 Всел. 9 пр.); что же касается отдачи в наймы своего помещения для устроения в нем гостинницы, то оное не воспрещается клирику (оп. курс. церк. законов. архим. Иоан. 11, стр. 357), а, следовательно, не считается и проступком.

О предосудительности всех вообще указанных действий Зонара замечает следующее: «призванные быть жребием Божиим должны быть и для мирян образцом скромной жизни и во всем безукоризненными, дабы из-за них не хулилось имя Божие. А посещение корчемниц показывает, что делающие это ведут жизнь нескромную и что нравы их испорчены не только в отношении к пище и питию, но и в отношении ко всему прочему поведению. Ибо в корчемницах собираются нескромные мужчины и женщины, и потому находящийся в обществе с ними не останется непричастным их порочности. Ибо «тлят обычаи благи беседы злы» (толк. на 54 апост. пр. по русск. перев.). Точно также Вальсамон говорит: «апостолы, желая, чтобы клирики были безукоризненной жизни и не соблазняли других, определяют, чтоб они воздерживались не только от всякой предосудительной торговли, как сказано в другом правиле, но, чтобы и не входили в корчемницу для принятия пищи или питья. Ибо они – для нескромных людей, и достойны великого осуждения ... Итак, худо говорят те, которые утверждают, что клирик может торговать вином, или снимать бани для торговли, или заниматься другою предосудительною торговлею. Ибо если запрещено клирику просто входить в корчемницу, то еще большему подвергнется наказанию, если сам будет заниматься этою постыдною торговлею непосредственно, или чрез подставное лицо» (толк. на тоже пр.).

Мы намеренно привели оба эти толкования. Из оных видно, почему для клириков предосудительно как содержание корчемниц, так и посещение их; а вместе с тем ясно, что под корчемницею разумеется в апостольском правиле не столько гостинница в обыкновенном и лучшем значении этого слова, предназначаемая исключительно для добрых целей, напр., остановки и отдыха путешественников, принятия пищи и проч., сколько место, куда собираются, по выражению Зонары, нескромные мущины и женщины, где могут портиться добрые нравы, и которое предназначается, по выражению Вальсамона, для нескромных людей; куда, быть может, приходят разные лица не для принятия собственно пищи, а под этим благовидным предлогом для других целей.

Посещение корчемницы становится действительным проступком и действием наказуемым в том только случае, когда допущено несколько раз, когда виновный оказывается неисправим после предварительных замечаний и внушений. Таков взгляд на это и Вальсамона. «Поскольку, говорит он, 42 апостольское правило епископа, пресвитера и диакона, преданных игре и пьян­ству, повелевает извергать в том случае, если не престанут; а иподиакона и всех прочих клириков, делающих что-либо таковое, а равно и мирян подвергает отлучению, если не исправятся после увещания; то думаю, что и клирик, посещающий корчемницу и не удаляющийся от сего зла, должен подпасть извержению после первого и второго вразумления. Это подтверждается и словами правила: «аще кто из клира в корчемнице ядущий будет усмотрен», т. е. если многократно делал это зло» (ibid.)⁵⁹.

Наказание – отлучение для ходящих в корчемницы (Апост. 54 пр.) и извержение для содержащих оные (6 Всел. 9 пр.).

Правило – 6 Всел. соб. 24: «Никому из числящихся в священном чине, ни монаху, не позволяется ходити на конские ристалища, или присутствовати на позорищных играх».

Под конскими ристалищами – ἱππόδρομα разумеются здесь собственно конные представления (цирки), бега̀ на лошадях, лошадиные скачки, под позорищными играми – ϑυμελιϰὸν παίγνιον – разумеются театральные представления драматического характера, а равно представления танцевальные, музыкальные и вокальные⁶⁰ (по-нынешнему разные концерты, балеты и пр.). Та­ким образом, сущность и объем рассматриваемого деяния представляется, согласно буквальному пониманию правила, в таком виде: всякий священнослужитель или монах, посещающий конные представления, драматические, танцевальные, музыкальные и вокальные спектакли, совершает проступок, влекущий за собою, в случае повторения, тяжкое наказание (6 Всел. 24 пр.).

Вальсамон в своем толковании на указанное правило замечает, что «относительно позорищных игр никто никогда не делал разделения, но подчинили их определению правила, т. е. все указанные роды удовольствий находили действительно предосудительными для клириков; относительно конских ристалищ возражали следующее: не вступать монаху или клирику на конское ристалище, не смотреть зрелищ, которые ласкают зрение, не слушать слов, которые услаждают слух, – дело похвальное и достойное великой благодарности, как и девство и все прочее, освящающее человека. Но если не подлежите наказанию тот, кто женится, не имея сил хранить девство, то должен получить снисхождение и тот, кто, не имея сил воздержаться от всякого удовольствия, отправится на конское ристалище. Ибо это правило (24 6 Всел. соб.) запрещает конские ристалища некогда бывшие, а не те, какие бывают ныне с дозволения и в присутствии императора. В те времена во время ристаний происходило иногда много возмутительного и неприличного. А ныне, когда конские ристалища происходят в присутствии царя, на них не бывает ничего такого, чего должно отвращаться ... Поэтому похвально, если кто-нибудь совсем не вкушал удовольствия ни от конских ристалищ, ни от чего другого, услаждающего сердце; но не подлежит наказанию и то, если клирик будешь ходить на такие конские ристалища. Посему ристалища и зрелища должны быть разделены на два вида: на совершенно недозволительные, на которые недозволительно ходить не только клирикам, но и мирянам, и на дозволительные, какие и совершаются ныне, на которые не только миряне, но и клирики могут ходить без предосуждения. Для подкрепления своих слов, продолжает Вальсамон, они ссылались на гражданские постановления, по смыслу которых, говорят, пять родов не воспрещенных игр: борьба, кулачный бой, бег, скачка и диск. Так, заключает Вальсамон, говорили некоторые о конских ристалищах». Отсюда видно, что некоторые или совсем не хотели признавать конские ристалища удовольствием, воспрещенным для клириков, а следовательно и посещение таковых зрелищ действием преступным, или значительно ограничивали сферу сего преступления, выделив из области ее некоторые действия, как дозволенные. «Но, как замечает в том же месте Вальсамон, большей части и в особенности людям более благоговейным, с которыми соглашаюсь и я, не нравились такие ограничения и потому они говорили, что правила эти должны быть изъясняемы в смысле душеполезнейшем, а не в том, который ведет к распущенности и безразличию».

Наказание – извержение в случае неисправления.

Правило: – 6 Всел. соб. 27.: «Никто из числящихся в клире да не одевается в неприличную одежду, ни пребывая во граде, ни находясь в пути».

Названный проступок стоит в непосредственной связи с установлениями церкви относительно домашних одежд клирика и является как прямое нарушение сих постановлений. Какого рода одежды узаконены были для домашнего употребления клириков, каковы они были по своему виду и цвету, – об этом трудно сказать с достоверностию (Оп. курс. церк. законов, арх. Иоанна 11, стр. 388); да для нас в настоящем случае вопрос этот и не имеет особенного значения. Дело в том, что одежда была узаконена, и отступление от этой принятой одежды, иначе, употребление каких-нибудь других, не присвоенных духовному сословию, является действием преступным.

Объектом данного проступка является неприличная одежда; но что именно разумеет собор под неприличной одеждою? Одежду ли, присвоенную другому сословию, напр., военному, одежду ли вообще светскую, отличающую мирянина от клирика; или одежды по покрою клировые, но отступающие от оных по своему цвету, напр., белые вместо черных и наоборот; или же далее имеется в виду качество материала, напр., слишком дорогие, роскошные одежды (7 Всел. 16 пр.), очень бедные, или, наконец, неприличные, в обыденном значении этого слова, т. е. изодранные, заплатанные, крайне ветхие, словом такие, которые потеряли уже право на употребление, но тем не менее употребляются некоторыми или по скупости, или небрежности, крайней бедности и тому подобным обстоятельствам. – Ни в церковных правилах, ни толкованиях на оные мы не встречаем прямого ответа на сии вопросы, только употребленное собором слово неприличный – ἀνοίϰειος, представляет некоторый ключ к разъяснению сего. «Ἀνοίϰειος» имеет следующие, подходящие для данного случая, значения: не домашний, не свой; неспособный, негодный. Применительно к сему под неприличной одеждой можно разуметь:

a) Одежду не свою, чуждую известного класса общества, принадлежащую другому званию или сословию. Такого рода одеяние имеет в виду, кажется, и Зонара, когда в объяснение вышеприведенного правила Трульского собора замечает, между прочим, что «люди из внешнего заключают о внутреннем; и если увидят, что лица, посвятившие себя в удел Богу ..., облекаются в какие-нибудь воинские одежды, то осудят их». С какою целию клирики делали это, на сие трудно отвечать с достоверностию. Но такого рода переоблачение возможно по простому легкомыслию и без всякой ясной цели: с целию скрыть свое звание, может быть, и затем, чтоб свободнее чувствовать себя и действовать; в видах большого удобства чужой одежды в некоторых случаях, напр., во время дороги (последнее упоминается в самом правиле); далее, по пренебрежению к своему сословному костюму и другим побуждениям.

b) Под неприличной одеждой можно далее разуметь не присвоенный цвет одежды, роскошность или драгоценность ее, разноцветность, нашивание воскрилий другого цвета и т. п. Все сие имеет в виду 7 Вселенский собор и все это осуждает, как нечто неприличное для клириков. «Епископы, или клирики, говорит он, украшающие себя светлыми и пышными одеждами, да исправляются; аще же в том пребудут, подвергати их епитимии ... (16 пр.). Без сомнения, седьмой Вселенский собор имеет в виду клириков своего времени, но можно думать, что такое одеяние не было нововведением в собственном смысле, а употреблялось некоторыми и раньше. Далее, Вальсамон, объясняя 27 правило Трульского собора, говорит: «одежда, несвойственная клирику, не есть та, которую носят воины, ибо клирик, когда-нибудь надевший таковую, подвергнется строгому наказанию, но дорогие, златотканые одежды, так называемые в народе перловые узоры и бахрамы и пурпурные одежды». Очевидно, Вальсамон впадает в некоторое противоречие с Зонарою (см. выше), но оно может быть устранено, кажется, таким образом: Зонара тоже разумеет под неприличной одеждой – одежды светлые, пестрые и дорогие (см. толкование его), а равно и одежды чуждые духовного сословия. Вальсамон как бы высказывает ту мысль, что под неприличием одежды больше разумеется ее роскошность и разноцветность, чем принадлежность другому званию. Но что клирики могли употреблять и последнего рода одежды, – сие не подлежит сомнению. Вальсамон говорит, что клирики не могли употреблять таких одежд в виду строгих наказаний за сие (вероятно, гражданских); но наказания не всегда оказываются достаточной мерою для желаний, в особенности соединяемых с ясно-сознанными целями. Наконец, самое существование взыскания ясно предполагает и существование или возможность отступлений.

с) Под неприличною одеждою можно, наконец, разуметь одежды крайне и до неприличия ветхие, словом, такие, какие на обыденном языке называются неприличными. – Некоторый намек на это заключается в следующих словах Зонары, сказанных им в объяснение правила: «посвятившие себя Богу должны повсюду хранить благообразие, проявляемое и в самом внешнем виде их. Ибо человек зрит на лицо» . . . (ibid.). Далее, правилом запрещается клирику облачаться в неприличную одежду, «ни даже находясь в пути». Может быть для дороги, как это обыкновенно бывает, и употреблялись клириками слишком ветхие одежды; но так как клирик везде одинаково должен являться благообразным, так как далее он мог возбуждать таким одеянием глумление над собою, пересуды, то собор и воспрещает сие.

Принимая в соображение все сказанное, можно определить сущность рассматриваемого проступка таким образом: всякий клирик, одевающийся в одежды не свойственные его званию, употребляющий одежды разноцветные, слишком роскошные и дорогие, а равно крайне плохие, признается виновным в нарушении приличия. Когда бы и в каком бы месте ни было допущено сие – дома ли или во время дороги, с точки зрения церковного правила, одно и тоже.

Наказание – отлучение на одну седмицу.

Правила: 1 Всел. соб. 3; 6 Всел. 5; 7 Всел. 18.

Названное преступление стоит в связи с следующими церковными постановлениями. 1 собор Никейский «без изъятия положил, чтобы ни епископу, ни пресвитеру, ни диакону и вообще никому из находящихся в клире не было позволено иметь сожительствующую в доме женщину (συνεισοιϰίον), разве матерь или сестру, или тетку или те токмо лица, которые чужды всякого подозрения» (3 пр.). Тоже самое повторил и собор Трульский, присовокупив, что «сие же самое соблюдают и скопцы, предохраняя себя от порицания» (5 пр.). Седьмой вселенский собор распространил это обязательство на епископии и монастыри, постановив: «аще усмотрено будет, что кто-либо имеет рабу или свободную в епископии или в монастыре, поручая ей какое-либо служение, да подлежит таковый епитимии» (18 пр.).

Рассматриваемое деяние не утрачивает своего преступного характера, когда виновное лицо имеет уже преклонный возраст. Св. Василий Великий в своем каноническом послании к пресвитеру Григорию требует от сего последнего, чтоб он удалил от себя женщину и имел прислугу мужского пола, хотя Григорий имел уже 70 лет (в кн. прав. 88). «Я не полагаю, замечает св. Василий, чтобы семидесятилетний жил с женою страстным образом ... Но, несмотря на все это удали ее из дома своего ... Доколе не сделаешь этого, тысяча оправданий не помогут тебе, и ты умрешь запрещенным в священнослужении» (там же).

Сожительство клириков с женщинами рассматривается как «вина всякого соблазна» (7 Всел. соб. 18 пр.), следовательно, действие крайне соблазнительное, подающее повод к нареканиям на клир и честь церкви вообще. Подробное раскрытие этой мысли находим в указанном послании Василия Великого к пресвитеру Григорию. «Безбрачие, говорит св. Василий, в том имеет свое достоинство, чтоб не иметь обращения с женским полом. Таким образом, если кто, представляя себя девственником по имени, на деле творит тоже, что и живущие с женами, тот показывает, что он полагает все достоинство девства в имени ... Знаем, что некоторые действия, невинные сами по себе, для других служат поводом ко греху. Сего ради мы повелели тебе разлучиться с женщиною ... Итак, удали ее из дома и определи в монастырь; а ты имей служителей мужского пола, да не хулится вами имя Божие» ...

Наказание – извержение из сана в случае неисправления (6 Вселен, собор. 5; 7 Вселен. 18 пр.).

Правило 6 Всел. соб. 64.

Преступное деяние состоит, по выражению правила, в «произнесении мирянином слова пред народом», или в разъяснении ему истин веры. Выражение «пред народом» ясно дает видеть, что здесь разумеется проповедание слова Божия всенародное, или публичное, напр., в церкви, или в другом каком-либо месте, при большом стечении народа. Отсюда также видно, что разъяснение слова Божия или назидание частное, домашнее не имеет признаков преступления и не может подлежать вменению (ср. толковн.). Совершителями сего деяния, по правилу, могут быть только миряне, и в правиле не делается никакого различия между ними, и ничего не говорится в пользу, напр., образованных. Отсюда можно предполагать, что ни способность к церковному учительству, ни большая подготовка к этому делу, ни высокая степень образования и духовного просвещения не дают мирянину права на всенародное проповедание и изъяснение христианских истин. – Вальсамон предполагает в данном случае и такой вопрос: «может быть, кто спросит: если правило запрещает мирянам учить пред народом, или рассуждать о церковных предметах, то монахам и клирикам должно быть это запрещено или нет?» И на это отвечает так: «поскольку право учить принадлежит только архиереям и тем, которые на это поставлены, то если кто из них преступит эту каноническую заповедь, тот, как мне кажется, должен подлежать ответственности» (толк. направ.).

Наказание – отлучение от общения на сорок дней. Основание наказуемости выставляется следующее: «миряне должны не учити, а отверзати ухо приявшим благодать учительского слова, и от них поучатися божественному. Да не будем все языком, аще и всего ближе сие, ни все апостолами, ни все истолкователями ... Почто твориши себе пастырем, будучи овцею? Почто делаешися главою, будучи ногою? Почто покушаешися военачальствовати, быв поставлен в ряду воинов» ... (тоже прав. в полн. изложен.).

Правило 6 Всел. соб. 33.

Субъектом сего проступка могли быть лица, «неудостоенные посвящения с пострижением», т. е. не имеющие никакой церковной степени, сообщаемой чрез святительское руковозложение (χειροτεσία) и пострижение волос; в частности, лица, по выражению 7 Вселенского собора, «в детстве принявшие причетническое пострижение, но еще не получившие епископского рукоположения» (14 пр.), т. е. дети священнослужителей, с малолетства ходившие по образу клира, носившие его одежду, обстригавшие известным образом волосы и т. п. (оп. курс. ц. законов. архим. Иоанна II, стр. 538)⁶¹; сюда же относятся наконец и простые монахи» (7 Всел. 14 пр.).

Преступное деяние состоит «в возглашении с амвона божественных словес народу» (там же), т. е. в чтении, а равно и пении (Лаодик. 15 пр.) c амвона во время богослужения. Отсюда чтение или пение вне амвона сюда не относится. Точно также благословение на чтение в церкви, или дозволение со стороны игумена, имеющего священный сан, придает действию невменяемый характер, как то явствует из 14 правила 7 Вселенского собора: «рукоположение чтеца творити позволяется каждому игумену в своем, и токмо в своем монастыре, аще сам игумен получил рукоположение от епископа в начальство игуменское, без сомнения, будучи уже пресвитером» (14 пр.). Под рукоположением здесь, очевидно, разумеется не посвящение с рукоположением, принадлежащее только епископской власти, а одно начальственное определение к должности чтеца (ср. оп. к. церк. законов. арх. Иоан. II, стр. 539).

Наказание – отлучение.

Правило – 6 Всел. соб. 74.

Объектом данного проступка являются: а) трапезы братолюбия (ἀγάπαι) или, так называемые, «вечери любви», бывшие в обыкновении у древних христиан и устрояемые в самих церквах во дни праздничные, а равно после общего причащения св. таин; b) ложа (ἀϰούβιτον). Это временные постели, возвышающиеся и мягкие (см. толк. на указан. прав. Зонары и Вальсамона). «Некоторые, говорит Вальсамон, как кажется, сложив носилки (стулья), вносили их в храм и делали это для большого спокойствия, или другим каким образом устрояли эти постели для своего отдохновения» (ibid.).

Все сие предосудительно делать, по выражению того же собора, «в местах, посвященных Господу, или в церквах» (ἐν τοῖς Κυριαϰοῖς ἢ ἐν ταῖς ἐϰϰλησίαις). Чтобы отличать в данном случае невинное или безразличное действие от вменяемого, необходимо знать – одно ли и тоже: место, посвященное Господу, и церковь. Зонара, в объяснение этих выражений правила, замечает, что здесь союз ἢ – или поставлен не в разделительном смысле, но в изъяснительном, вместо ἤτοι; то есть, следовательно, место Господне и церковь суть разные названия одного и того же предмета. «А я, говорит Вальсамон, при толковании этих выражений, думаю об этом не так, ибо сказав, что трапезы братолюбия не должны быть в местах, посвященных Господу, или в церквах, правило запрещает есть и ложе постилать в одних домах, т. е. в церквах. Таким образом, есть различие между церквами и притворами и другими Господними местами».

Наказание – отлучение, в случае неисправления.

Правило – 6 Всел. соб. 76.

Как видно из приведенного правила, действиями предосудительными и наказуемыми по сему правилу являются следующие: а) устройство внутри церковной ограды корчемницы для целей торговли; б) временная выставка снедей для той же цели, и в) производство купли вообще, т. е. всякая вообще торговля и всякими вообще вещами. Но чтобы не смешивать в этом случае действий противозаконных с дозволенными, необходимо определить – что собственно разумеется здесь под священными оградами, где можно торговать и где не должна быть производима никакая вообще торговля? – «Священными оградами, говорит Зонара, почитаются все окрестности божественных храмов, так что правило, не дозволяет производить торговли ни в преддвериях, ни в местах около храмов, хотя ныне и делается это к нарушению благоговения» (толк. на пр.). «Внутри священных оград, говорит также архимандрит Иоанн, разумеются места, прилежащие к св. храму, как-то древние портики, притворы, дворы и проч., вообще все огражденное около храма пространство» (оп. курс. ц. законов. ч. II, стр. 473, в примеч.).

Наказание – отлучение.

Правило – 6 Всел. соб. 88.

Сущность названного преступного действия в том, что многие путешественники во время лютой зимы, не встречая нигде крова для себя и животного, на котором путешествуют, вынуждаемы были останавливаться в храме, встречающемся близ проезжей дороги (ср. толк. Вальс.). Некоторые не только сами, помещались в храме, но вводили туда и животных. Хотя поступок этот сам по себе заключает нечто оскорбительное для святости места, тем не менее он рассматривается в указанном правиле различно и является то невменяемым действием, то преступным в связи с теми побуждениями, по которым он совершается. В правиле сказано: «никто внутрь священного храма да не вводит никакого животного: разве кто, путешествуя, стесняемый величайшею крайностию, и лишенный жилища и гостинницы, остановится, в таковом храме». Таким образом, путешественники, вынуждаемые необходимостью, могли безнаказанно ввести в храм и животное, на котором ехали, чтоб предохранить его от гибели. «Так как, говорится далее, животное, не быв введено в ограду, иногда погибло бы; и сам он, потеряв животное, и потому лишася возможности продолжати путешествие, был бы подвержен опасности жизни. Ибо мы знаем, что суббота человека ради бысть: и потому всеми средствами должны пещись о безопасности человека». Таким образом, безопасность человека является в данном случае критерием для оценки поступка. Кому не угрожает такая опасность, кто введет животное без особенной нужды, забывая про оскорбление, наносимое святости места, тот является виновным пред законом.

Наказание – клирик извергается из сана, мирянин отлучается.

Правила: Апост. 42, 43 и 6 Всел. соб. 50.

Для означения рода игры в греческом тексте употреблено слово ϰύβος, означающее игру в кости, в зернь, вообще игру азартную⁶². О степени пьянства, а равно привязанности к игре, правила ничего не говорят; но употребляемое в них выражение «преданный» (σχολάζων) пьянству или игре, а также тяжесть налагаемого за это наказания, предполагаемая возможность неисправления («или да престанет, или да извержется» – те же прав.) дают основание думать, что тут разумеется не простое уже увлечение или развлечение, а страстное отношение к этому занятию, сильная привязанность, ослабляющая усердие к прямым обязанностям службы, сопровождающаяся ущербом и вредом для сей последней.

Рассматриваемые нами действия, являясь преступными вообще по самому существу своему, оказываются то более, то менее предосудительными, смотря по тому – кем совершаются: клириком или мирянином, и если клириком, то высшим или низшим (апост. 42 и 43 пр.). Менее предосудительны эти поступки в мирянине, более – в клирике; к тому же низший клирик заслуживает меньшей кары сравнительно с высшими. Таков взгляд на это дело указанных апостольских правил.

Наказание. Высшие клирики, в случае неисправления, извергаются, церковнослужители и миряне отлучаются (те же прав.).

Правило Апост. 57.

Преступное действие заключается, по выражению правила, в насмешке над увечьем или известными телесными недостатками человека, унаследованными от природы, или приобретенными по времени, вследствие неблагоприятного стечения обстоятельств; объектом проступка являются, пo правилу, хромые, слепые, глухие и поврежденные ногами. Но само собою разумеется, что этим не исчерпывается весь объем рассматриваемого проступка; указанные виды увечья, конечно, не единственные из возможных физических недостатков человека; равно смех не единственное выражение издевательства над человеком и презрения к нему; отсюда предосудительным поступком является вообще всякое безучастное и оскорбительное действие к увечному, чего бы оно ни касалось и каким бы образом ни было выражено – улыбкою ли на лице, плоскими шутками, презрительным жестом и т. п. Таков смысл слова – χλευάζω, которым названо в греческом тексте рассматриваемое действие.

Наказание – отлучение как для клириков, так и для мирян.

Правила Апост. 55, 56, 84.

Преступление это обозначено в церковных правилах словом досадить – ὑβρίζειν. Согласно филологическому значению, под словом этим должно разуметь вообще дерзкие слова и поступки, обиды, поношение, посрамление, ругательства. Оскорбленный таким способом является как ὑβρισμένος, т. е. обруганный, посрамленный. Отсюда преступным должно быть почитаемо всякое вообще действие по отношению к клирику или гражданской власти, состоящее в поношении, оскорблении обидными, ругательными словами или жестами. Что под оскорблением здесь разумеется словесное оскорбление, а не действием в известном смысле слова, это видно и из сделанного в 55 апостольском правиле замечания: «князю людей твоих да не речеши зла». Это последнее выражение вместе с тем показывает, что действие направляется в данном случае не на ту честь, которую носит каждый человек и на которую каждый имеет право по своему чисто человеческому достоинству, а честь, связанную с служебным положением или достоинством известного лица. Этим и объясняется то обстоятельство, что правила не говорят об оскорблении вообще всякого человека, а только должностных лиц и с высоким общественным положением.

Указанные церковные правила различают только оскорбленных и оскорбителей; в числе первых они поминают епископов (апост. 55 пр.), пресвитеров и диаконов (апост. 56 пр.), царя или князя (апост. 86 пр.); в числе последних – клириков и мирян; но не имеют в виду оскорбления как церковнослужителей, так и частных лиц; ничего не говорят о силе и глубине оскорбления, поводах или причинах к оному. Только при определении наказания за оскорбление царя или князя замечено: «аще кто досадит не по правде, да понесет наказание» (84 пр.).

Таким образом, оскорбление справедливое или вынужденное, вызванное самим оскорбленным или не почитается преступлением с точки зрения приведенного правила, или заслуживает меньшего наказания⁶³. Hо несомненно также, что здесь речь идет о царях и правителях из язычников, бывших нередко гонителями христиан и почти всегда враждебно относившихся к христианской церкви (ср. оп. курс. церк. законов. арх. Иоанна I, стр. 234). Под самим оскорблением в данном случае нужно разуметь не столько обиду, понимаемую в обыкновенном и обыденном смысле, сколько смелое дерзновенное обращение с высокопоставленными лицами ради веры и ее интересов, грозное и сильное обличение, направленное против их нечестия. Примером такого дерзновения может служить епископ халкидонский Марий, назвавший императора Юлиана в глаза нечестивцем и безбожником (сокр. церк. ист. к н. 3, гл. 12).

Судя по наказаниям, определяемым за преступления, подобного рода, тяжесть оных вообще велика, но неодинакова во всех случаях. Различие это обусловливается не степенью или существом обиды (может быть и это принимается в соображение; но в церковных правилах ничего не говорится о сем), а важностью лица оскорбленного, – иначе, наказание строго пропорционально объему самой чести; отсюда преступление почитается более тяжким, если направляется против епископа, царя или князя (апост. 55, 84 пр.), имеющих больше достоинства и чести; менее тяжким считается и снисходительнее наказывается обида, причиняемая пресвитеру или диакону (апост. 56 пр.).

Наказание. За оскорбление епископа, царя или князя, виновный из клира извергается; за оскорбление пресвитера или диакона – отлучается; виновные в сих же преступлениях миряне наказываются отлучением.

Правило 6 Всел. соб. 51.

Преступления эти имеют прямое отношение к прежде рассмотренным: «Посещение игр и зрелищ», но они – не одно и тоже. Под первыми разумеется участие в зрелищах чисто пассивное, под последними активное (ср. Вальсамона); первое правило имеет отношение только и исключительно к клирикам, второе имеет в виду и мирян (см. прав.). – Для определения сущности и характера сих последних преступлений необходимо указать, что разуметь – а) под смехотворцами и даваемыми ими зрелищами; б) что такое – звериные зрелища, и в) «плясания на позорищи».

а) Под смехотворцами – μίμος; нужно разуметь таких лиц, которые свои мысли и чувства выражают телодвижениями, жестами, выражением лица, глаз и проч.; под смехотворными зрелищами – мимические представления, возбуждающие бурные порывы смеха и неудержимый хохот. Зонара говорит, что «смехотворцы, подражая иногда аравитянам, иногда армянам, иногда рабам, а иногда чему-либо другому, ударами по щекам и шумом возбуждают неприличный смех и доводят почти до неистовства людей более простых» (толк. на 51 пр. Трул. соб.). Отсюда видно, что театральные представления даже комического характера (комедии) не подходят под понятие рассматриваемых зрелищ. Последние ничего не возбуждают кроме бессмысленного смеха, и то преимущественно в простых зрителях, поддающихся оному по своей неразвитости; театральные комические представления способны наводить зрителя на известные мысли, давать ему нравственный урок, представляя какой-нибудь нравственный порок в смешном виде. У первых смех есть цель, у вторых – только средство для известной цели; поэтому первые, расшатывающие настроение духа и рассеивающие человека, строго воспрещаются, как зрелища бессмысленные и бесполезные; вторые не имеются в виду, как действия, если не дозволительные (для мирян, конечно), то по крайней мере безразличные.

б) На сцене или позорищи воспрещается только «творити плясания». Это, вероятно, бесстыдные и соблазнительные пляски как мужчин, так и женщин (балет), возбуждающие в зрителях страстные порывы и располагающие к невоздержности (ср. толк. Зонары).

в) Под именем звериных зрелищ разумеется публичная травля, для удовольствия зрителей, зверей собаками (Аристин), травля зверей между собой (Вальсамон), бой их с быками, а иногда и с людьми, напр., пленниками или осужденными (Зонара). Из области сих развлечений, имеющих преступный характер, выделяется как невменяемое действие – охота с собаками на зверей, наприм., зайцев, потому что, как характерно замечает Зонара, «это не зрелище, а дело» (ср. и Вальсам.).

Наказание. Клирики извергаются, а миряне отлучаются.

В христианской церкви, как обществе людей, существует особый класс лиц (клир), призываемых к общественному служению и должностной деятельности, в особенности к руководству и управлению церковию, к церковноправительственной власти. Служение это, определяемое различными и многосторонними правилами, с одной стороны налагает много обязанностей, с другой сообщает много полномочий и прав. Нарушение первых и злоупотребление последних и составляет область названных нами преступлений по службе⁶⁴. Уклонений этого рода может быть много, как многочисленны сами служебные обязанности, а равно и те законы, которыми определяются эти последние; но само собою разумеется, что при рассмотрении их мы должны будем ограничиться тем небольшим кругом преступлений, какой указан в церковных правилах.

Крайне разнообразны церковно-служебные обязанности, а вместе с тем разнообразны и преступления церковно-должностные. Отсюда подводить их под определенные рубрики, а равно группировать в известном и стройном порядке – не легко. Желая избежать мелочности и дробности деления, мы разделяем всю сумму преступлений этого рода на следующие четыре группы.

I. О нарушении правил относительно рукоположения и замещения клировых должностей.

II. О неисполнении прямых обязанностей по должности и злоупотреблении правами.

III. О неповиновении власти и противлении оной.

IV. О злоупотреблениях по заведыванию и распоряжению церковным имуществом.

Правила: Апост. 29; Халкид. 2; 7 Всел. 4, 5, 19; 6 Всел. 22, 23; Вас. В. 90.

Симония получила свое название от Симона волхва, который предлагал апостолам деньги, чтоб получить от них власть низводить Духа Святого на других (Деян.8:18–19). Отсюда именем симонии называется вообще купля и продажа даров Св. Духа, или благодати священства; частнее и раздельнее: a) получение за деньги какой-либо из священных степеней: епископской, пресвитерский или диаконской (Апост. 29); b) приобретение таким же способом низших клировых должностей (4 Всел. 2), а равно церковных, напр., должности эконома, экдика или ходатая по церковным делам и т. п. (18); с) рукоположение за деньги всех вообще клириков (4 Всел. 2); d) продажа всех вышепоименованных и прочих церковных должностей (ib.); е) принятие за деньги в монастырь с посвящением в священный сан или без оного (7 Всел. 19). Кроме того, под понятие симонии подводятся следующие действия: а) получение епископства «чрез мирских начальников» (Апост. 30) b) требование платы зa причащение (6 Всел. 23) и с) злоупотребление из корысти правом «вязать грехи» (7 Всел. 4).

Святокупцами и «ревнителями Симонова беззакония», признаются не только продающие и приобретающие за деньги свящ. должности, но и те лица, которые, по выражению Халкидонского собора, «посредствуют в толико гнусном и беззаконном мздоприятии» (2 пр.). Когда бы ни были взяты и даны деньги – пред рукоположением или после оного, – с точки зрения правил все это одинаково преступно. «Некоторые из вас, говорит Василий Великий подчиненным ему епископам, мнят, яко не согрешают, когда берут не при рукоположении, а после; взяти же, когда бы то ни было, есть взяти» (90 прав.). Точно также древняя церковь не различает – за деньги ли в собственном смысле все это продается и покупается, или за другие какие дары (6 Всел. 23).

Общий взгляд церкви на симонию и ее преступность полно и ясно выражен в окружном послании Геннадия, патриарха константинопольского. Он говорит, что Христос, посылая учеников Своих на проповедь, заповедал, чтобы они «туне приятый ими дар» туне и преподавали людям, не требуя за это ни меди, ни сребра, ни злата и вообще ничего из земных стяжаний. Заповедь эту Он дал не им только, но и наместникам их – пастырям церкви ... Горе тем, кои вознамерились приобрести дар Божий или преподавать оный за деньги ... Ныне, при совершении рукоположения за деньги, не знаю, сходит ли на рукополагаемого благодать Св. Духа... Благодать всегда должна быть благодатию, и серебро не должно быть для нее посредством (в книге прав.). Точно также Василий Великий говорит, что тот, кто продает дары благодати, «вводит корчемство в духовные дела и в церковь» (пр. 90). Итак, духовность и святость даров благодати, ясная заповедь Спасителя о преподавании туне этих даров, пример апостолов, постыдность подобного рода купли и продажи и ее оскорбительность, – вот те общие основания, на которых древняя церковь утверждала свои строгие отношения к симонии и ее виновникам.

Суд церкви одинаково строг ко всем вообще видам и проявлениям святокупства, оказывались ли виновными клирики или миряне, продающие или покупающие, или же только посредствующие в подобных делах. Образцом строгости послужил в этом случае строгий приговор ап. Петра Симону волхву, выраженный следующими словами: «сребро твое с тобою да будет в погибель» (Деян.8:20), на каковом основываются в данном случае и церковные правила (Ап. 29; Вас. Вел. 90). Замечательно в этом случае воззрение Василия Великого. «Некоторые из вас, говорит он епископам, берут деньги и прикрывают то именем благочестия, что еще хуже. Ибо аще кто делает зло под прикрытием добра, таковый достоин сугубого наказания и за то, яко творит недоброе, и за то, яко употребляет доброе… Вземлющему сребро необходимо рещи то, что речено апостолами хотевшему дати оное, да купит преподаяние Святого Духа: сребро твое с тобою да будет в погибель…».

За симонию положены следующие наказания: I. «епископ, обличенный в рукоположении клириков за деньги, а также в продаже церковных должностей, извергается из сана (Ап. 29; Халк. 2). II. Лицо, купившее себе какую-либо из поименованных выше священных должностей и степеней, прежде всего лишается того достоинства и должности, какие приобрел за деньги; потом предается анафеме [ibid. – извержение из сана, как лишение недостойно приобретенного еще не составляет само по себе наказания для таковых]. III. Лица, «посредствовавшие в толико гнусном и беззаконном мздоприятии» – если из клира – извергаются; а миряне и монашествующие (не имеющие священного сана) предаются анафеме (Халк. 2).

Правило 7 Всел. 19.

Лицами ответственными почитаются, по выражению указанного правила, «некие из глаголемых благоговейных мужей и жен», т. е. епископы, игумены и все настоятели монастырей, игуменьи и начальницы женских обителей. Преступное деяние, по выражению того же правила, состоит в том, что означенные лица, под влиянием «мерзости сребролюбия, и забыв Господни заповеди, приемлют за злато и вступающих в священный чин и в монашеское житие» ... Под священным чином здесь разумеется монастырский клир, а под монашеским житием – братство монастыря (Срав. Вальсам.). Самое преступление заключается не в взяточничестве, понимаемом в известном смысле слова, с обращением взятого в собственную пользу, а в принятии в монастырь только таких лиц, которые имеют личную собственность, – под условием обращения сей последней в пользу монастыря. Только добровольное пожертвование представляет исключение в этом случае (ibid); и принятие добровольно жертвуемого лицом, поступающим в монастырь, не составляет преступления, о котором речь.

Наказание. Оно выражено так: «аще кто-либо усмотрен будет сие творящий (т. е. за злато принимающий): то епископ или игумен, или кто-либо из священнического чина (т. е. из имеющих священный сан) или да престанет или да будет извержен, по второму правилу Халкидонского собора; и да предастся во иной монастырь в послушание; равно как и игумен, не имеющий пресвитерского рукоположения» (7 Всел. 19). На вопрос: нет ли в этом определении противоречия 2 прав. Халкид. соб., по которому рукоположивший за деньги немедленно извергается, а не после замеченного неисправления? Зонара говорит: «мы желали бы сказать (в объяснение противоречия), что это правило (7 Всел. соб.) говорит не о рукополагающих, как то (Халкид.), но о тех, которые принимают рукоположенных уже, и определяют их в клир» (Толк. на 19 пр. 7 Всел. соб.). Тоже самое высказывает и Вальсамон по поводу кажущегося разногласия рассматриваемого правила с 5 прав. того же собора. «Одно (5-е), говорит он, учит о незаконном рукоположении, а другое (19-е) – о неправильном принятии» (Толк. на правило).

Правило апост. 30.

Толкование архимандрита Иоанна: «Само собою разумеется, говорит он, что 30 апостольское правило имеет в виду посредство незаконное, не по праву, с насилием и оскорблением власти духовной, которой собственно принадлежит избрание на епископство, – с нарушением церковных правил, с обидою для достойнейших избрания лиц. В таком случае происки честолюбия и намеренное действование чрез мирскую власть, без внимания к высоте сана и достоинству избрания, составляют своего рода симонию. Последуя правилам апостольским, соборы употребляли столь же строгие меры против этого зла, которое особенно много вреда делало церкви в те времена, когда светская власть бывала в руках еретиков, обыкновенно старавшихся возводить своих единомышленников на епископские кафедры ... Но за верховной властию государства всегда признано было право утверждения избранных церковным порядком властей духовных, в их звании и должностях, как-то и епископов, особенно при избрании их на важнейшие в древности кафедры» (Oп. курс. ц. зак.1:172).

Наказание – извержение и отлучение; тому же наказанию подвергаются и сообщники.

Правило 6 Всел. 23.

Как видно из указанного правила, преступное действие заключается в требовании какого-либо воздаяния или платы за святые тайны, прежде или после их преподания; точнее в вымогательстве известной именно платы, когда она является как conditio sine qua non,– непременным условием самого священнодействия. Будет ли предметом требования деньги или что другое, с точки зрения преступности одно и тоже.

Слово «требовать» ясно отличает себя от «принимать» добровольное пожертвование или вознаграждение, размер которого, а равно и характер, определяется усердием и доброю волею приносящего; здесь приношение является не платою за таинство, которое совершается без всяких предварительных договоров, а некоторым вознаграждением самого труда. Это последнее действие едва ли имеется в виду указанным правилом Трульского собора; тем более, что на счет таких приношений жил древний клир и служителям алтаря заповедано и «питаться от алтаря»⁶⁵.

Наказание: виновный извергается из сана, как «ревнитель Симонова беззакония».

Правило 7 Всел. 4.

Преступное действие должно заключаться в преднамеренном, несправедливом наложении наказаний как на частных лиц, так и на целое общество; частнее, в запрещении известному лицу священнослужения, в отлучении кого-либо, в заключении или закрытии церкви, дабы не совершалось в ней богослужения.

Мотивом действия может быть, по выражению правила, а) «низкая корысть», по которой от подчиненных требуется известная дань или подать в виде денег или чего-либо другого; b) «некая иная страсть», напр., чувство мести, неприязни к известному лицу, или целому обществу. Благовидным предлогом служат в данном случае мнимые или измышленные грехи людей; тогда как действие является в сущности обыкновенным последствием мести человека.

Наказание. Оно выражено словами: «виновный должен подвержен быти, чему подвергал другого».

Правило Халк. 25.

Как видно из самого названия, преступное деяние состоит в откладывании времени поставления епископов для вдовствующих кафедр и церквей. Так как правилом указан для этого трехмесячный срок, то очевидно действие принимает вменяемый характер и судится как проступок только по истечении этого времени. До сего оно является обыкновенным делом обыкновенных условий. Причины медлительности в данном случае могут быть весьма различны и крыться как в личных намерениях митрополита, так равно и вне его – в обстоятельствах и условиях чисто внешних. Если причиною является простая небрежность, нерадение «о вверенных паствах», то митрополита является ответственным лицом; если же дело замедлилось само по себе, вопреки воле, желаниям и распоряжениям его, то митрополит чужд ответственности. Возможен, напр., такой случай, что новоизбранный епископ сам медлит принятием служения, вследствие чего кафедра остается незанятою очень долгое время. Вальсамон в своем толковании на 25 пр. Халк. соб., упоминает о некоем Феодоре Лаханском, который избран и объявлен был митрополитом в Ираклию, но в течение полутора года не принимал служения и не отрекался. Но кроме сего возможны и другие обстоятельства, которые в правиле указываются, как извиняющие. Правда, правило обще и неопределенно выражает их, когда говорит: «разве неизбежная нужда заставит продлити время отлагательства». В объяснение этого Зонара замечает: «может случиться, напр., что город взят варварами и никому неудобно войдти туда» (Толк. на 25 Халк. пр.). Тоже самое и почти в тех же словах высказывает Вальсамон, прибавляя к этому еще следующее: итак, заметь, что значат слова «о неизбежной нужде»: то, например, обстоятельство, если дела епископии находятся в стесненном положении от неправильных действий сборщиков податей, или другое что подобное не дает митрополиту достаточного повода отлагать хиротонию епископа».

Наказание. Правило не полагает никакого определенного наказания лицам, виновным в сем проступке, замечая только что виновный подлежит церковной епитимии. «А какая эта епитимия, говорит Вальсамон, я не знаю; но думаю, что такая, какая будет определена собором (ibid.).

Правило Двукр. 2, 5.

Сюда относятся: а) пострижение инока «не в присутствии игумена, долженствующего прияти его в послушание, и имети над ним начальство»; т. е. пострижение без указания постригаемому известного монастыря для иноческих подвигов и известного начальства; b) удостоение монашеского образа до истечения трехлетнего срока, положенного на испытание (5); причем тяжкая болезнь инока, вполне благочестивый образ жизни служили законным основанием для полного пострижения и до истечения означенного срока, именно чрез шесть месяцев (там же); с) «пренебрежение строгости и трудов подвижничества и обращение к прежней плотоугодной и сластолюбивой жизни», т. е. оставление монастыря с его подвигами и строгими правилами жизни и возвращение опять в мир, к прежнему образу жизни и занятиям; d) «неправильное и бесчинное пострижение», под каковым разумеется принятие монашества только для виду и для снискания себе некоторого почета и уважения, проживание вне монастыря, в своих домах без всякого соблюдения монашеских уставов.

Наказания. За означенные действия наказания положены различные. Так: 1) за пострижение в монашество без назначения постригаемого в какую-либо обитель, виновный подвергается извержению из чина «яко неповинующийся правилам и разрушающий монастырское благочиние» (2 пр.), а постриженный таким образом посылается на послушание в какой-либо монастырь, по усмотрению местного епископа (ib.). 2) За нарушение правила о сроке испытания, виновный игумен лишается игуменства или настоятельства и низводится в разряд подчиненных (5); а принятый таким образом посылается в другой монастырь, в котором строже соблюдаются монашеские уставы.

Правила: Ап. 35; Ант. 12, 22.

В какую бы степень клирик ни был рукоположен, к градской или сельской церкви; рукоположен ли он во время самого посещения епископом чужой епархии, или до этого времени; будет ли рукоположенный иноепархиальным лицом, или будет принадлежать к той епархии, для которой и поставлен, – все это одинаково преступно; ибо одинаково вносит беспорядок в церковные дела и отношения. Только соизволение местного епископа на сие дело видоизменяет характер сего последнего. Если епископ совершит рукоположение над клириком, уже избранным местным епископом, а равно сделает это по какой-нибудь настоятельной нужде, по предварительному соглашению с местным епископом, или по просьбе сего последнего, то он чужд вменения.

Наказание – извержение из сана.

Правило апост. 68.

Преступное деяние должно состоять в повторении одного и того же рукоположения, правильно и законно совершенного в первый раз. Отсюда под понятие данного преступления не подходят следующие случаи: а) сообщение дальнейшей и высшей священной степени, напр., диакону – пресвитерской, пресвитеру – епископской; b) рукоположение лиц, «приявших оное у еретиков», и, следовательно, неправильно рукоположенных.

Поэтому повторение рукоположения над арианами, павлианами и т. п., словом над всеми, приявшими священство от самозванных епископов, которые сами незаконно были поставлены, не только не считалось в древности преступлением, но было делом вполне законным.

О мотивах рассматриваемого деяния правило ничего не говорит; но Зонара относительно сего замечает следующее: «рукополагаемый во второй раз ищет второго рукоположения, или потому, что осуждает рукоположившего его в первый раз; или потому, что от рукоположившего его во второй раз надеется приять некую большую благодать Духа и освятиться, так как имеет в него веру; или может быть оставив священство опять рукополагается как бы снова, или может быть по другим причинам» (Толк. на прав.).

Наказание – извержение из сана как рукоположившего, так и рукоположенного.

Правила: апост. 14, 15, 16; 1 Всел. 16; Халк. 5 и 20; Трул. 17, 18, 20; Сард. 1, 2; Ант. 3, 21.

Лицами виновными почитаются: а) епископы, оставляющие свою епархию и переходящие в другую (ап. 14); б) пресвитеры, диаконы и прочие клирики, «оставившие свой предел (παροιϰία) и в иной отшедшие» (ап. 15), иначе «определившиеся к церкви иного города» (4 Всел. 20), или «перешедшие к иным епископам» (Трул. 17). Причины или обстоятельства подобного перемещения неодинаковы, отсюда и значение их для оценки действия различное.

Одни из обстоятельств оправдывают виновного; это – а) в отношении к епископам, – «некоторая, по выражению 14 апостольского правила, вина благословная, сие творити его понуждающая, яко могущего большую пользу обитающим тамо принести словом благочестия». Таким образом, если епископ перемещается в другую епархию, с целию принести опытностью и ученостию своею большую пользу живущим там, то он не совершает преступления. Необходимым, впрочем, условием выставляется то, чтоб перемещение подобное совершалось не по своему произволу, но «по суду многих епископов и, по сильнейшему убеждению» (апост. 14), т. е. делалось не самовольно, а с дозволения высшей власти.

b) По отношению к прочим клирикам извиняющими обстоятельствами почитаются следующие: а) нашествие варваров в страну (6 Всел. 18); лишение отечества (Халк. 20) и другие чрезвычайные события, понуждающие к перемещению в другое место, например, голод в стране (те же прав.). Впрочем, обстоятельства эти имеют оправдывающее значение только в отношении к временному удалению клириков, но не извиняют того, кто навсегда останется в другой епархии, в особенности по миновании надобности (там же). Общим же для всех условием невменяемости действия признается воля или дозволение начальства на перемещение. Документом такового согласия почиталась, так называемая, увольнительная грамота, в которой епископ, между прочим, изъявлял свое согласие на принятие предъявителя оной в клир другой епархии (толк. Иоан. на 11 пр. Халк.).

Обстоятельствами, не имеющими оправдывающего значения, признаются по отношению к епископу: а) «сильнейшее убеждение», со стороны пасомых другой епархии (Апост. 14), т. е. настойчивое, сильное желание их видеть у себя, слышать, а может быть и всегда иметь известного епископа; b) «принуждение от епископов» (Ант. 21), т. е. убеждение со стороны других епископов к перемещению, что нередко делалось по личным расчетам и соображениям (Толк. Иоан. на 21 прав. Антиох.); обоюдное соглашение двух епископов относительно перемены кафедр; с) «насилие от народа» (Антиох. 21), т. е. настоятельный вызов к себе известного епископа из другой епархии (Иоан. ibid).

Обстоятельства, усугубляющие вину – это суть: со стороны епископов «самовольное и насильное вторжение» в чужую епархию (Антиох. 21); со стороны прочих клириков – а) не временное только удаление в другую церковь, или в иной приход, а совершенное перемещение в другое место (Апост. 15); b) невнимательность к призыву своего епископа и неповиновение ему (там же); с) упорство в отношении ко всем понудительным мерам, предпринимаемым на месте нового водворения клириков и направленным к возвращению их на место первоначального служения (1Всел.16).

Наказуемость. Если обратить внимание на те побуждения, по которым клирики перемещались, то в них окажется много предосудительного. Собор Сардикийский, рассуждая об этом предмете, замечает: «в сем деле явна причина, для коей оно предприемлется; потому что никогда не можно было обрести ни единого епископа, который бы из великого града во град меньший переведен быти тщался. Отселе явствует, что таковые пламенною страстью многостяжания возжигаются, и гордости более работают, да получат большую, по-видимому, власть» . . . (1 пр.). Если принять далее во внимание, что переходы эти делались самовольно, могли направляться к унижению местного епископа и к уменьшению его авторитета, могли вносить, по выражению того же Сардикийского собора, «вреднейшее расстройство дел церковных» (1 пр.), то для нас сделаются вполне понятными те строгие наказания, какие налагались за рассматриваемые действия.

Наказания определены разными соборами различные, применительно к степени виновности, обстоятельствам преступления, а также согласно историческим условиям места и времени. Так –

1) 15 апостольское правило подвергает запрещению в священнослужении тех из клириков, которые самовольно перейдут в другой приход и будут упорствовать при вызове своего епископа, в случае же неисправления они лишаются совершенно клирового общения и пользуются общением мирян. Что касается епископов, принимающих у себя таковых клириков, то они, в случае неисполнения означенных постановлений, сами отлучаются от общения, по 16 апост. правилу, «яко учители беззакония».

2) 1 Вселенский собор подвергает тому же самому наказанию клириков, «удаляющихся от собственной церкви», выражая свой приговор словами: «подобает им чуждыми быти общения» (16 пр.).

III. Собор Антиохийский точно также наказывает запрещением в священнодействии клириков, перешедших в другой приход (прав. 3); упорствующих же извергает из сана «без возможности восстановления в прежний чин» (Там же).

IV. Собор Сардикийский, по его собственному выражению, «суровее наказует толикое развращение», т. е. переходы епископа из малого города в большой в видах властолюбия, гордости и любостяжания, лишая таковых общения даже наравне с мирянами (1 пр.). За составление епископами скопищ в свою пользу и склонение народа на свою сторону подкупом, епископы не удостоиваются общения наравне с мирянами даже и при кончине» (2 прав.).

V. Собор Халкидонский утвердил во всей силе те постановления о наложении наказаний, какие сделаны были св. отцами ранее (5 прав.) и подвергает отлучению до времени исправления виновных в перемещениях (20 пр.).

VI. Собор Трульский – 1) клириков, перешедших в другое место по каким-нибудь уважительным причинам и потом не возвращающихся по миновании нужды, подвергает отлучению вместе с епископами, удерживающими таких клириков (18 прав.).

2) Клириков, обнаруживающих при этом непокорность, а равно епископов, не соблюдающих данных правил относительно таковых – извергает из сана (17 пр.). 3) Епископов, проповедующих всенародно в чужой епархии, низводит в ряд подчиненных священнослужителей (20 пр.).

Приводя к единству все сии определения, мы можем прийти к таким выводам, что 1) клирики за самовольное перемещение с одного места службы на другое, подвергается отлучению (Апост. 15; 1 Всел. 11; Ант. 3; Халк. 5, 20; Трул. 18); 2) за упорство в этом деле, неповиновение и невнимательность к мерам исправления – извержению из сана (Ант. 3; Апост. 15; Трул. 17). Такой же порядок в наказаниях наблюдается и в отношении к епископам, удерживающим у себя чужих клириков и не исполняющим по отношению к таковым данных правил. Что касается определений собора Сардикийского, которые не вкладываются в установленную норму по своей чрезвычайной строгости, то относительно их архим. Иоанн замечает, что строгие правила эти вызваны были многократными случаями перемещения епископов и неудержимым нарушением данных на сей предмет правил; они далее направлены к отмщению не только деяний, но и страстей (честолюбия, гордости, корыстолюбия), руководивших такими действиями. «Но, продолжает он, так как это были постановления местного собора, то необыкновенная строгость их, не принятая вселенскими соборами, могла иметь силу закона только для того времени и места, когда и где был самый собор и замечал беспорядки, достойные таких тяжких наказаний» (Толк. на 1 и 2 пр. Сард. соб.).

Правило: Анкир. 18; Антиох. 16.

Сюда относится: а) тот случай, когда новорукоположенный епископ, почему-либо не принятый своею паствою, вторгается в такую епархию, где имеется епископ, и возбуждает народ против сего последнего с целию занять его место; б) когда епископ, не имеющий епархии (в древние времена нередко епископы носили только титло каких-нибудь городов или епархий, но самих кафедр в них не занимали), – самовольно, без соизволения областного собора, займет какую-либо праздную кафедру по приглашению местной паствы.

Наказания. За первое из указанных деяний полагается отлучение от церковного общения, с дозволением, впрочем, пользоваться равною с пресвитерами честью и правом седалища среди них. По словам архимандрита Иоанна, это не то значит, что епископ мог бы быть низведен опять на степень пресвитера, а то, что он должен быть лицом второстепенным, как бы наряду и на правах пресвитеров (Оп. курс. ц. законовед. ч. 1, стр. 348). Если же наказанный таким образом епископ начнет «воздвигати смятения противу поставленных тамо епископов», т. е. начнет, как и прежде, возбуждать паству против своего епископа, то лишается и пресвитерской чести и отрешается. «Об отрешении такового, говорит Вальсамон, не подумай, что это должно понимать в смысле извержения, но только в смысле умаления чести его; т. е., что он не должен быть удостоен сидения и с пресвитерами (Толк. на 18 пр. Анкир.).

За второй вид самовольного занятия праздной епископской кафедры определяется отвержение (ἀπόβλητον εἶναι), т. е. изгнание оттуда епископа с лишением церковного общения (ср. Оп. курс. ц. законов. 1, стр. 408).

Правила: Апост. 76; Антиох. 23.

Под этим преступлением разумеется собственно произвольная передача кафедры от одного епископа другому, вопреки постановлению, которое гласит, «что епископа должно поставляти не инако, разве с собором и по суду епископов, имеющих власть произвести достойного» (Ант. 23). Таким образом, лицом виновным является здесь епископ, и притом имеющий законное право рукоположения других, т. е. сохраняющий свое епископское достоинство и не отрешенный от должности. Вопрос: о каком собственно епископе идет здесь речь – о здоровом, способном еще к отправлению своих обязанностей и, следовательно, без всякой нужды передающем свое место; или же больном, умирающем и вместо себя поставляющем другого, – не имеет особенного значения; ибо в том и другом случае назначать епископа на кафедру и рукополагать его – право и дело целого собора, а не одного лица. Антиохийский собор прямо замечает, что епископу «не позволяется поставляти другого в преемника себе, хотя бы он был и при конце жизни». Очевидно только, что виновный в этом и умерший епископ не несет лично тех последствий своего поступка, какие определены в правиле.

Самое деяние должно состоять, по выражению 76 апост. правила, в «поставлении в достоинство епископа». Под поставлением – χειροτονία здесь, как и в других случаях, разумеется рукоположение, или сообщение благодати священства и даров Св. Духа. Таким образом, под понятие данного преступления подходит только тот случай, когда епископ действительно и на самом деле возведет кого-либо в достоинство епископа, по своему личному усмотрению, и чрез рукоположение. Но сюда не могут быть отнесены те случаи, когда умирающий или по болезни оставляющий свою кафедру епископ указывает только себе преемника, или даже избирает и назначает его, предоставив действительное рукоположение и утверждение избранного усмотрению законной власти. Что касается побуждений, по которым делается сие, то они могут быть различны по своему существу и внутреннему достоинству. Иной поставляет себе преемника по обыкновенному пристрастию или по обыкновенным личным отношениям к известному лицу и связям с ним, каковой мотив имеется в виду 76 апост. правилом; другой поставляет себе преемника самолично потому, что признает известного человека единственно достойным и благонадежнейшим из всех, а равно вследствие опасения, как бы его место не было занято человеком слабым и недостойным, который деятельностию или бездеятельностию своею причинит вред пастве. Такие опасения возможны и естественны были в древнехристианской церкви по особенным обстоятельствам того времени, когда церковная жизнь обуреваема была разными ересями, расколами и другими внутренними нестроениями. Но может быть характер сих побуждений и имеет какое-нибудь значение для частных и отдельных случаев, но в общем не может быть обращен в какое-нибудь положительное правило. И это потому, что рассматриваемое действие совершенно утратит свой преступный характер, опираясь всякий раз на «quasi» добрые и благовидные побуждения.

Что касается лиц незаконно рукоположенных, то 76 апост. правило замечает об них следующее: «не подобает епископу из угождения брату, или сыну, или иному сроднику поставляти ... кого хощет. Ибо несть праведно творити наследников епископства. Не должно бо церковь Божию под власть наследников поставляти». Отсюда видно, что лицом рукополагаемым может быть прежде всего родственник, причем кафедра передается ему, как наследство. Но хотя бы и чужое неродственное епископу лицо было рукоположено, сущность дела не изменяется. Хиротония должна считаться недействительною, а сам рукоположивший должен подвергнуться отлучению (срав. толк. Вальсам, на 76 пр.; см. Иоан. толк. на 23 Ант. соб.).

Наказание. За поставление себе преемника по кафедре епископ наказывается отлучением. Так как здесь отмщается самое преступление и не имеется в виду исправления, то, следовательно, отлучение назначается здесь не до времени исправления, как в других случаях, а на определенное время, предел коего должен указать суд по соображению всех обстоятельств виновности. Кроме сего, деяние самое уничтожается объявлением недействительности поставления и смещением рукоположенного.

Правило Халкид. 7.

Под названным преступлением разумеется не сложение с себя священного сана, вынужденное какими-нибудь обстоятельствами и совершенное формальным порядком, а самовольное оставление священной должности и поступление на светскую службу. Верность этой мысли явствует из указанного правила. Здесь говорится о лицах, кои могут «возвратиться с раскаянием к тому, что прежде избрали для Бога», т. е. к прежней своей должности; а такими могут быть только клирики, оставившие свое звание, но не вышедшие из него совершенно, которые хотя и переменили клировую одежду на светскую, но сохранили при себе все права своего звания. Вместе с тем преступление это отличается и от другого подобного, именно от занятия клириком какой-нибудь сторонней должности в военном или гражданском ведомстве. Там светская должность является в собственном смысле сторонней, т. е. второстепенной, побочной, коей посвящаются часы досуга от прямых клировых обязанностей; здесь же наоборот последняя является первой, единственной, а клировые обязанности совсем оставляются. В пользу этой мысли говорит и различие наказаний за сии преступления (см. апост. 83 пр.), а равно этим же обусловливается и самое различие оных. «Не думай, говорит Вальсамон в объяснение приведенного правила собора Халкидонского, – не думай, что противоречишь 83 правилу св. апостолов, в котором говорится, что пресвитеры или диаконы, упражняющиеся в воинском деле, подвергаются только извержению; но скажи, что там посвященный занимался воинскою службою в священной одежде; а здесь он сложил священную одежду и воинствовал; и поэтому-то там не обращающийся и после увещания извергается, а здесь нераскаявающийся предается анафеме» . . .

Наказание. Виновные в рассмотренном преступлении подвергаются анафеме, в том, впрочем, случае, если они «не возвратятся с раскаянием к тому, что прежде избрали для Бога», т. е., если они окажутся непослушными и не захотят оставить светскую службу. Почему в данном случае полагается анафема – это понять не трудно. Подвергнуть виновных извержению – значит сделать или санкционировать только то, что они сделали и сами по отношению к себе, оставив совершенно свою должность и переменив одежду; другими словами, значит оставить таковых без наказания.

* * *

Правила: апост. 58; 6 Всел. 19.

Преступное деяние заключается в том, что означенные лица не заботятся о научении народа истинам веры и нравственности христианской чрез сказывание, так называемых, поучений в церкви. Хотя учительская деятельность пастыря должна проявляться еще частным образом: в разных наставлениях, домашних беседах с пасомыми и проч., но эта деятельность не подлежит внешнему контролю и суду, а лежит на ответственности и совести пастыря. Иное дело – собеседования в церкви, которые могут быть нормированы как в отношении ко времени, так и количеству их. И мы действительно видим, что представители церквей обязывались говорить поучения «по вся дни, наипаче же во дни воскресеные» (6 Всел. 19), т. е. ежедневно, а в праздники обязательно и неопустительно. Причины недеятельности в этом случае могут быть разнообразны, и они разделяются на уважительные, каковы, например: – болезнь, разные обстоятельства жизни, попрепятствовавшие надлежащей подготовке к проповеданию, и – незаслуживающие уважения. Само собою разумеется, что виновный подвергается ответственности в том только случае, когда его опущения по этому делу являются следствием простой небрежности, холодности к делу и лености. За­служивает внимания вопрос о недостатке слова, об отсутствии дара проповеднического, как препятствии к исполнению учительских обязанностей. Вопрос этот разрешен Трульским собором, который повелевает проповеднику пользоваться готовыми поучениями, находящимися в писаниях отцов и учителей церкви, «дабы при недостатке умения в сем не уклонитися от подобающего» (19). Очевидно, таким образом, что недостаток слова не может служить оправданием для беспечного пастыря.

Наказание – отлучение; а в случае неисправления – извержение из сана (апост. 58) . – Само собою разумеется, что единичные случаи неисполнения обязанности не дают основания для наложения сих наказаний. Только целый и последовательный ряд опущений подвергает виновного установленной ответственности.

Правила: Карфаген. 135, 137, 138.

Указанные правила Карфагенского собора имеют собственно в виду нерадение епископов относительно обращения донатистов и возвращения мест (городов и селений), отторгнутых ими от православия и совращенных в раскол. Недеятельность в этом случае епископов поставлялась им в вину по особым обстоятельствам того времени. Строгие гражданские меры против этой секты вынудили донатистов искать единения с церковию; кроме того, правительством обещана была и помощь церкви в деле обращения раскольников. Не воспользоваться в этом случае благоприятными обстоятельствами было бы предосудительно. Тут и возникало названное преступление. Очевидно таким образом, что указанные правила Карфагенского собора не имеют всеобщего значения и не могут быть прилагаемы к другим действиям подобного же рода. Равно также бездействие в этом отношении епископов в другое время и при других условиях не представляет действия аналогичного с указанным, и поэтому не может быть оцениваемо подобным же образом.

Преступное деяние частнее определяется как небрежность о приобретении или возвращении к единению с церковию зараженных расколом мест и отдельных лиц, находящихся в районе известной епархии и принадлежащих прежде известному епископу. Обнаружением такой недеятельности почитается пребывание в расколе этих лиц и отсутствие всяких мер со стороны епископов к возвращению таковых; сюда относится, напр., увещание заблудших, проповедь среди них, призывание их к себе для собеседований, разрешение недоумений, спорных вопросов и проч. Рассматриваемое действие не поставляется впрочем в вину, если доказано будет, что, епископ не получил в этом деле должного содействия со стороны гражданской власти, которая обязана была охранять безопасность и спокойствие обращающих и обращаемых, всячески содействовать обращению, противодействовать зависящими мерами распространению раскола и новым совращениям, наблюдать, чтоб еретики не уклонялись от увещаний, когда призывает их епископ и проч. С другой стороны, преступность означенного действия значительно увеличивается, если епископ ложно покажет об обращении раскольников и вступлении их в общение с церковию.

Наказание. За нерадение по делу обращения раскольников виновный подвергается прежде всего обличению со стороны собора епископов; в случае неисправления в течение шестимесячного срока со дня обличения, он наказывается уменьшением пределов епархии, именно: места, зараженные расколом, отчисляются к другой епархии и к тому епископу, который берется воссоединить их с церковию. Впрочем, если виновный докажет, что он медлил делом обращения раскольников намеренно, чтобы присоединить их хотя и позже, но прочнее и с большим миром для церкви и для народа, то наказание сни­мается, и отторгнутые от него места возвращаются снова (135 пр.). Если епископ, зная истинное положение дела, покажет ложно о вступлении донатистов в общение, то наказывается лишением епископства (138 пр.).

Правило Двукрат. 3.

Внешним признаком такого нерадения почитается: а) хладнокровие и равнодушие настоятеля к побегам из монастыря братии, отсутствие мер к предупреждению подобных явлений; б) бездеятельность и беззаботность по отношению к возвращению заблудших; в) холодное или слишком строгое отношение к возвращающимся опять в монастырь, сопровождающееся отказом в принятии, вместо того, чтобы соответствующими наставлениями поставить такового на путь добра и укрепить в нем.

Наказание – отлучение от таинств. Основа наказания та, что если обыкновенный пастырь бессловесных животных подвергается строгой ответственности за нерадение о стаде, то тем большему наказанию подлежит пастырь словесного стада, который своею леностию и нерадением распускает стадо (ibid.).

Правила: Апост. 3; Трул. 28, 32.

Под неправильным совершением таинства евхаристии разумеется употребление для таинства вместо установленных хлеба и вина других каких-либо веществ, или же смешение сих последних с какими-нибудь другими приношениями. В частности, сюда относятся: а) приношение к алтарю меда, молока, или вместо вина другого какого-либо напитка, а равно птиц и животных, по примеру иудеев (Апост. 3); b) принесение к алтарю винограда и соединение оного с бескровной жертвой (Трул. 28); и с) употребление в таинстве одного вина без соединения с водою (там же 32).

Наказание – извержение из священного чина. Причина строгости наказания кроется не столько в отступлении от данных на сей предмет узаконений, сколько в намеренном стремлении некоторых следовать или обычаям иудейства, или привносить в установления церкви новшества (Трул. 32).

Правило Апост. 52.

Преступное деяние заключается в том, что епископ или пресвитер не принимает грешника или «не допускает» его, т. е. навсегда оставляет без разрешения. Причины такого отношения со стороны духовника могут быть различны и крыться 1) в качестве или свойствах греха, в недостатке раскаяния со стороны грешника и т. п. обстоятельствах; 2) в неуместной строгости духовника и его крайнем и неправильном взгляде на чистоту церкви и ее членов, какого взгляда держались, напр., новациане, учившие, что падших во время гонений не должно допускать к покаянию. Само собою разумеется, что рассматриваемое действие не подлежит вменению, если оно вызвано причинами первого рода; ибо пастырь церкви вправе «рассматривать качество греха и готовность согрешившего ко исправлению и употреблять приличное недугу врачевание» (Трул. 102). Только излишняя и неуместная строгость, ничем не оправдываемая, является делом преступным.

Наказание. Виновные в сем преступлении наказываются извержением из сана, так как они, по выражению 52 апост. правила, опечаливают Христа рекшего: «радость бывает на небеси о едином грешнице кающемся».

Правила: Апост. 6, 20, 81, 83; 4 Всел. 3; 7 Всел. 10; Двукрат. 11.

Всю совокупность сих преступлений Апост. 6 правило объемлет одним общим названием – ϰοσμιϰαὶ φροντίδες, т. е. мирские попечения. В частности, сюда относятся:

Поручиться – значит принять на себя некоторую ответственность за кого-нибудь или за что-нибудь, изъявить готовность понести за другого, в случае неисполнения им дела, для которого требуется ручательство, все те последствия, каким он может подвергнуться по закону. Такое ручательство возможно в мирских тяжбах, в торговых делах, долговых обязательствах и т. п. Поручительство можно представлять или за себя, или за другого. Апостольское 20 правило говорит: «кто даст себя порукою за кого-либо», и этим ясно дает видеть, что объектом ручательства должно быть другое лицо; иными словами, клирикам не воспрещается ставить другого поручителем за себя. Вальсамон на это правило в своем толковании замечает: «говорить, что подлежит извержению тот клирик, который не допускается до суда или до ведения дела по бедности, и посему употребляет поручителей, чтобы освободить себя от хлопот, – весьма жестоко и недостойно апостольского человеколюбия». Но не всякое другое лицо и не во всех своих делах и положениях может быть в данном случае предметом вины, а равно не все и всякие побуждения, по которым дается ручательство, безразличны для оценки действия. «Кто дает поручительство за другого, говорит Зонара, тот делает это или из-за прибыли, или из любви, по которой нам заповедано и души наши полагать за братий наших». «Если, например, Павел, говорит Аристин, заключает договор с казною или с частным лицом, и, если ему не верят, а требуют от него поручитель­ства, и поручится за него клирик, таковой окажется виновным; потому что из-за корысти сделался презрителем церковного постановления. Если же клирик встретит человека в беде, содержимого под стражею, который оттуда может выдти не иначе, как если даст какого-либо поручителя в том, что он не убежит, и, если клирик из сострадания и человеколюбия возьмет такового и поручится, что он явится в суд, когда его потребуют, – в таком случае не только не будет подлежать извержению, но и будет признан достойным похвалы, как положивший душу свою за ближнего». Таким образом, поручительство является действительным преступлением только в том случае, когда оно дается по корыстолюбивым расчетам и, по делам корыстолюбия и наживы, каковы, напр., дела торговые. Но дать свидетельство чести известного лица на суде, или принять на себя покровительство и поручительство за бедных, сирых, беспомощных, невинно угнетенных – не преступно (IV Всел. 3; Сард. 7; Карф. 86). Сюда же должно быть отнесено поручительство по делам церковным (Халк. 30) .

Этот вид служения апостольское 83 правило называет «упражнением в воинском деле». Согласно коренному значению слова «σχολάξω», под упражнением здесь разумеется посвящение своего досуга, или времени свободного от прямых служебных обязанностей «воинскому делу». В частности, сюда относится: а) занятие должностей вне строевой службы, каковы, например: заведывание воинским имуществом, раздача жалованья, провианта, набор воинов и т. п. (ср. толк. Зонар. и Вальсам.); b) занятие строевых должностей с ношением оружия, участием в битвах, военноначальствованием. Правда, ни Зонара, ни Вальсамон не признают последнего значения за рассматриваемым выражением. Первый из них замечает: «думаю, что здесь воинским делом правило называет не ношение и действование оружием, но распоряжение воинским имуществом» ... Точно также и Вальсамон, перечислив внестроевые должности, продолжает: «ибо по моему предположению, такое воинское дело должно разуметь здесь, а не с употреблением оружия». – Но мы не видим причины отрицать то, что сказали. Прежде всего само апостольское правило упоминает о военноначальствовании, когда говорит: «хотящий удержати обоя, и римское начальство и священную должность…» (римским оно называет потому, что военное управление поручалось в то время преимущественно римским военачальникам). Аристин говорил, что «священник, начальствующий в воинском деле не есть священник» (Толк. на 83 Ап. прав.). Далее архим. Иоанн в своем толковании говорит, что «под военною службою апостольское правило разумеет преимущественно ношение оружия, участие в битвах, военноначальствование».

Под гражданскою службою, или, по выражению 81 апостольского правила, «народным управлением», а также – «устроением мирских дел» (Халк. 3) должно разуметь: а) разные общественные должности; b) частные должности и с) наконец, мирские занятия, напр., торговые, промысловые и т. п. Исключение в первом случае составляет: 1) ведение, по поручению духовного начальства, церковных дел по гражданскому ведомству, как напр., ходатайство об них пред светским начальством, или в гражданских судах (Халкид. 3). Известна даже особая должность экдиков, которые, по выражению Карфагенского собора, «имели своею обязанностию действование в защищении церковных дел, принимали на себя ходатайство по делам церкви, которые свободно могли входить в присутствие судилищ для опровержений возражений и для представления того, что нужно»» (109 пр.). 2) Попечительство о вдовых, бедных и вообще о всех лицах, призреваемых церковию (4 всел. 3 пр.), живших в, так именуемых, богоугодных заведениях, находившихся под надзором и в распоряжении духовенства. 3) Опека над малолетними и несовершеннолетними родственниками. К такой опеке клирики обязываемы были самим законодательством, как то видно из указанного правила собора Халкидонского.

Предметом вины могут быть далее частные мирские должности. Всю совокупность таковых Халкидонский собор называет одним общим именем «устроения мирских дел» (3 пр.). «Устроять дела, говорит Зонара в объяснение этих слов, значит, когда кто из корысти вступает в чужие хлопоты или дела, принимая на себя заботы, и мирские беспокойства, или и тяжбы, и из сребролюбия принимает поручения по управлению чужими имениями». В частности, сюда относится: принятие на себя разных поручений по делам гражданским, напр., тяжебным; управление чужим имением, каковая должность состояла, по словам Зонары, в, так называемом попечительстве над полями (Толк. на 10 пр. 7 Всел. соб.). Но сюда не может быть относимо занятие обучением и воспитанием детей в частных домах в видах приобретения средств к жизни, как то явствует из 10 прав. 7 Вселенского собора.

Наконец, предметом вины могут быть частные какие-нибудь предприятия и промыслы, устрояемые в корыстолюбивых видах и с целию наживы. Сюда 3 правило Халкидонск. собора относит, напр., взятие на откуп или в арендное содержание чужих имений, ради гнусного прибытка.

Наказание. За все означенные виды преступлений положено одно и тоже наказание – извержение из сана (см. означ. прав.). Впрочем, наказанию сему клирики подвергаются только в крайнем случае, т. е., когда окажутся упорными и неисправимыми. Основание такого понимания дела находится в самих правилах, именно в следующих выражениях: «или да будет убежден сего не творити, или да будет извержен» (апост. 81), «или да оставит мирскую должность, или да будет извержен» (1 Всел. 10). Правда, некоторые из правил категорически выражают свое определение «да будет извержен», но и они должны быть понимаемы условно. В объяснение 6 апостольского правила Вальсамон замечает: «это правило говорит, что клирик извергается, а 81 апостольское правило и другие правила говорят: или да престанет или да извержется, то иной может спросить: чему мы должны следовать? и я думаю тому, что более человеколюбиво; потому что св. синод и пречестного великого эконома Аристена в течении тридцати дней чрез троекратное напоминание приглашал удержаться от светской судейской должности».

Правило Халкид. 10.

Под названным преступлением разумеется занятие клириком двух одинаковых должностей в разных городах, причем, в одной церкви он на самом деле отправляет обязанности своего звания, а в другой числится и пользуется причитающимися доходами. Для полноты характеристики сего преступления нужно знать, что правилом имеется в виду: а) одновременное служение клирика при двух церквах; следовательно, служение разновременное, или перемещение, соединенное с оставлением прежней должности, хотя бы оно было и самовольное, не подходит под понятие сего преступления; b) служение в двух разных городах; отсюда служение при двух церквах одного и того же города едва ли может относиться к категории сего преступления, как и Вальсамон замечает: «некоторые запрещение правила – никакому клирику не быть при церквах двух городов, – распространяли и на две церкви одного города, но мне кажется, что такой мысли нет в правиле (Толк. на 10 Халкид. пр.)».

Наказание – лишение степени (Халк. 10) после предварительных замечаний и в случае неисправления (Вальсом. там же).

Правило Двукр. 16.

Лицом ответственным является здесь епископ, «сохраняющий свое достоинство», т. е. управляющий известною епархиею и имеющий все свойственные ему права и обязанности; – не отказывающийся прямо от должности и в тоже время «не желающий пасти народ свой», т. е. не занимающийся своими делами и путешествующий по чужим епархиям. Преступное деяние состоит таким образом в отлучке с места своего служения и пребывании в чужой епархии долее шестимесячного срока (прав.). Деяние это – не безусловно преступное. Оно ограничено так: если епископ замедлил: а) вследствие царского повеления или распоряжения, b) за исполнением поручений своего патриарха и с) наконец, по причине болезни, то замедление не ставится в вину. Что касается болезни, как причины, то об ней замечено, что она должна сделать человека недвижимым, т. е. разумеется болезнь тяжкая, полагающая человека на одр. Следовательно, обыкновенное недомогание, или ссылка на нездоровье, когда будет доказано, что человек ходил и действовал, не имеет значения.

Под названное преступление нельзя подводить отлучек на срок менее шести месяцев, о которых говорят другие церковные правила. Эти последние отлучки хотя тоже составляют проступок, но должны быть рассматриваемы и оцениваемы с точки зрения других правил.

Наказание – лишение епископской чести и достоинства, т. е. отрешение от должности с замещением оной другим лицом.

Правила: Халкид. 4; Двукрат. 4.

Сюда относятся следующие действия: а) перехождение монахов с места на место, из одного монастыря в другой, проживание в мирских домах (Друкр. 4); бесцельное блуждание по городам и весям, вместо того, чтобы безотлучно пребывать в тех монастырях, «где, по выражению Халкидонского собора, отреклись от мира» (Халк. 4); б) вмешательство в церковные и гражданские дела, с привнесением в оные некоторого расстройства. «Они, говорит Зонара, тайно входят в церкви, берутся может быть и учить, или совершать другое что церковное, вмешиваются в городские дела, желая управлять ими, – и таким образом, заводят смуты и в церквах, и в гражданских обществах» (Толк. на указ. прав.). Точно также и Вальсамон говорит: «бродя по площадям, вступаясь в мирские дела, дозволяя себе, может быть, и учительство, они именно возмущают, т. е. разделяют и смешивают божеское и человеческое, не дозволяя им действовать по их собственной природе, т. е., чтоб мирские дела делались мирянами, а монашеские и церковные – людьми, которые посвятили себя на служение Богу» (Толк. на тоже прав.). Сюда относятся также в) созидание особых монастырей, скита, построение особой молельни, кельи и проч. без дозволения местного епископа; г) принятие в монастырь и пострижение в монашество рабов, без воли и согласия владетелей или господ.

К условиям невменяемости тех же действий причисляются: 1) дозволение местного епископа. Отсюда ведение церковных и гражданских дел монахами, построение особенного молитвенного дома или монастыря, удаление из сего последнего по каким-нибудь делам, – поступление в другой монастырь, проживание в мирских домах ради спасения живущих там все сие не вменяется, если делается по поручению или разрешению церковной власти. Воля царя на участие монахов в общественных делах также служила и еще в большей степени условием, освобождающим от ответственности. «Заметь, говорит Вальсамон в объяснение 4 прав. Халкид. собора, что дозволяется епископам поручать монахам ведение гражданских дел; а если епископам дано такое право, то тем более оно принадлежит царям... Поэтому, вероятно, и занимался беспрепятственно государственными делами известный митрополит Сиды от лица императора Михаила Дуки; и митрополит неокесарийский писал светские морские законы, и многие архиереи и монахи исполняли подобные же служения царские и народные».

Наказание – отчуждение от церковного общения. Основа наказания – по выражению Халкидонского собора, – «да не хулится имя Божие», т. е. своим поведением монашествующие да не подают повода к нареканию на церковь и Самого Бога, в особенности со стороны неверных. Собор Двукратный говорит, что монахи, «как некий неудержимый поток, туда и сюда уклоняясь, и переливаясь, исполняют обители многим неблагообразием, вносят с собою великий беспорядок, и благолепие послушания расстроивают и разрушают» (там же).

Правила: Апост. 36; Антиох. 17, 18.

Названное преступное деяние обнаруживается, по выражению 36 апост. правила, в том, что рукоположенный клирик не принимает «служения и попечения о народе, ему порученного». Под служением – λειτουργία здесь разумеется, как и в других случаях, отправление богослужения, свойственное известному сану; под попечением о народе – φροντίς должно разуметь заботу о спасении вверенного народа, выражающуюся в учительстве, духовном руководительстве и во всей совокупности пастырских обязанностей. Отсюда всякий высший клирик, отказывающийся и действительно не отправляющий своих обязанностей в назначенном месте, вследствие нежелания служить там, совершает преступление. Деяние это, основывающееся на упорном нежелании, и при том намеренном и открыто заявляемом, не должно быть смешиваемо с нерадивым исполнением обязанностей по должности. В первом случае обнаруживается упорство воли и решительность характера, во втором недостаток и слабость того и другого; в первом заметно прямое противление воле начальства, во втором исполнение оной, хотя и не во всей полноте; в первом обнаруживается нежелание служить в известном месте; второй слабо исполняет свои обязанности, независимо от самого места служения.

Хотя указанные правила ничего не говорят о причинах рассматриваемого нами поступка, но их не трудно открыть. Они могут заключаться как в известных субъективных состояниях лица, так и вне его, в разных неблагоприятных условиях того места, куда предназначается священнослужитель. К первым нужно отнести слабость напр., здоровья при отдаленности пути к месту службы, слабость сил при трудности подвига на известном месте; сознание малой подготовленности к известной деятельности в указанном месте (малая образованность при высокой образованности пасомых) и т. п. Ко вторым относятся: бедность, малоизвестность страны или места служения; отдаленность оной, обилие в ней еретиков, раскольников и т. п.

Хотя правила, умалчивая о причинах вообще, ничего не говорят и о значении их, но можно думать, что они направлены против таких лиц, в которых обнаруживается, по словам архим. Иоанна, «недостаток благодушия, покорности вышнему призванию и самоотвержению» (толк.).

В апостольском правиле указан случай, когда рассматриваемое действие должно считаться чуждым вменения. «Аще пойдет (рукоположенный), говорит правило, и не будет принят не по своей воле, но по злобе народа: он да пребывает епископ». Таким образом, если епископ отправится к месту назначения, но не вступит в должность вследствие нерасположения к нему паствы, не желающей принять его, то он остается вне ответственности и сохраняет свое епископское достоинство. Но в чем должна проявиться злоба народа, чтоб считать ее достаточным основанием для совершения рассматриваемого действия и признаком законности сего последнего? А равно, что должно разуметь под выражением «не будет принят»? – Злоба или нерасположение народа может выразиться в этом случае также, как она вообще выражается, т. е. паства открыто заявит о своем нежелании иметь известное лицо епископом, подаст голос в пользу другого. Что и действительно случалось в древней церкви, когда народ принимал участие в избрании пастырей. По наущению еретиков и других врагов церкви, народ не хотел иногда принимать пастырей достойных и самовольно избирал их.

По смыслу указанных правил, лицом виновным в данном случае может быть: 1) только высший клирик: епископ, пресвитер и диакон; 2) клирик новопоставленный. Апостольское правило начинается словами: «Аще кто быв рукоположен ...», следовательно, имеет в виду только что рукоположенных и еще не определенных ни на какую должность; 3) клирик не избранный только, но уже рукоположенный, следовательно имевший время обдумать свое избрание и принятием рукоположения уже показавший свое согласие на поручаемое ему служение. Вальсамон в своем толковании на это правило говорит: «некоторые рукоположение (χειροτονία) принимали здесь вместо избрания (ψῆφος) ... Мне же кажется верным то мнение, что правило хиротониею здесь называет рукоположение; ибо упоминает о пресвитерах и диаконах. Что диаконы рукополагаются, – это мы знаем, но никогда не слыхали, чтобы они были избираемы, как избираются епископы».

Наказание. Виновные отлучаются, «доколе не примут служения» (Ап. 36), или до времени нового распоряжения со стороны областного собора (Антиох. 17) .

Правила: Апост. 28; Антиох. 4.

Совершителем сего преступления может быть епископ, пресвитер и диакон, «изверженный из своего сана, праведно, за явные вины» (Апост. 28). Но как понимать это последнее выражение? – Спрашивается: совершает ли преступление, отправляя свои служебные обязанности, тот, кто извержен из сана несправедливо, без соблюдения некоторых узаконений относительно суда и наложения наказаний. История церкви показывает, что св. Афанасий Александрийский и Иоанн Златоуст, будучи низложены соборами, не признавали себя изверженными на том основании, что судом не были выполнены некоторые из формальностей. Так, например, их осудили прежде, нежели были доказаны произнесенные на них обвинения; прежде нежели были выслушаны их оправдания; самые соборы, их осудившие, состояли из личных врагов их; притом они были судимы большею частью заочно, без личного их присутствия пред обвинителями (стр. 6, 18; Созом.8:26). Как, спрашивается, смотреть на подобные действия; есть тут признаки преступления, предусматриваемого указанными правилами, или нет?

Буквальный прямой смысл 28 апост. правила дает, по-видимому, основание решать этот вопрос в отрицательном смысле. Может быть поэтому Вальсамон в своем толковании на 28 апост. правило и говорит: «если кто может иметь надежду получить помощь от апелляции, и постановленное против него судебное решение подлежит еще сомнению, тот не будет осужден, если и служит». Справедливо ли такое толкование? – Трудно согласиться с ним в виду следующих соображений: а) кто будет в данном случае решать вопрос о справедливости и несправедливости приговора, о виновности и невиновности осужденного? – Очевидно, сам осужденный. Но кто же из осужденных, если только он не сознался сам добровольно, признает вполне непогрешимым известный приговор и потеряет всякую надежду если не на оправдание, то по крайней мере на смягчение приговора высшею инстанциею. Имея в виду, что священнодействовать непреступно до окончательного решения дела, он будет продолжать свое служение. Оправдание таких поступков впереди и готовое: я имел надежду на восстановление. Но тут уже падает всякое значение поступка, как вменяемого действия. Допустив это, нужно будет и самое деяние определить так: изверженный священнослужитель совершает преступное действие в том только случае, если станет священнодействовать по утверждении и рассмотрении его дела и произнесенного ему приговора всеми возможными инстанциями; но тут мы станем в прямое противоречие с 4 правилом Антиохийского собора, которым воспрещается даже принимать и апелляцию от подобных лиц. Так смотрели на это дело и соборы, осудившие Афанасия Александрийского и св. Златоуста, ибо, отвергая оправдание св. отцов на несправедливость приговора, они ссылались на это правило Антиохийского собора, которое не дает основания осужденному самому оценивать приговор и действовать по личному усмотрению, хотя бы приговор судебной ближайшей инстанции и не был вполне безупречен. Очевидно, в древне-церковной практике дело понимаемо было таким образом. Вследствие всего сказанного, более вероятным представляется толкование архимандрита Иоанна, который говорит: «хотя бы даже суд местной власти был несправедлив и невинность осужденного несомненна, однакож он должен оставаться под наложенным запрещением дотоле, пока высшим судом не будет вполне оправдан» (См. Карфаг. 38, 28; Вас. Вел. 28).

Объектом рассматриваемого преступления должно быть, по выражению апост. правила, «служение (λειτουργία) некогда порученное», а, по Антиох. правилу, «священная служба». Под тем и другим должно разуметь, как совершение литургии в строгом и тесном смысле этого слова, так равно и совершение другой какой-нибудь божественной службы, а равно и отправление других обязанностей, налагаемых священным саном. Вопрос о намерении в данном преступлении – вопрос уместный, хотя и трудно разрешимый, по причине совершенного умалчивания о сем правил. Сущность вопроса в том: как смотреть на священнодействие изверженного клирика, если оно вытекло не из сопротивления законной власти и суду, не из сознания своей правоты и несправедливости приговора, а вызвано какою-нибудь необходимостью, наприм., усиленною просьбою других о совершении какой-нибудь службы, отсутствием настоящего пастыря, причем человеку, напр., некрещенному, или умирающему, грозит опасность жизни и потери вечного спасения. Будет ли виновен изверженный клирик, если он придет на помощь к умирающему, совершить крещение или преподаст св. причастие, за отсутствием законного пастыря? – Ответ должен быть отрицательный, потому что изверженный клирик приурочивается к мирянам; и если мирянин не может отправлять священнодействий, какая бы нужда этого не требовала, то не может делать этого и клирик, поставленный de jure в положение мирянина.

Наказание. Епископ, пресвитер и диакон, дерзнувшие совершать какую-либо из божественных служб, после извержения из сана за какие-либо преступления, – совсем отсекается от церкви (Ап. 28), и кроме того лишаются права апелляции, надежды на оправдание и восстановление в прежнем чине (Антиох. 4).

Правило: Карфаг. 40.

Деяние должно заключаться, по выражению Карфагенского собора, «в непослушании епископам своим, хотящим возвести их (низш. клириков) на высшие степени в церкви своей». Под высшими степенями должно разуметь в данном случае не только степени священства, каковы, напр., степень иподиакона, диакона и пресвитера, но и сторонние церковные должности, каковы, напр., должность экдика, эконома и проч. (См. Иоан. толк.).

Все вообще возможные способы непослушания, имеющие конечным результатом своим непринятие на себя известной должности, должны почитаться преступными. Другое дело – побуждения, по которым клирик отказывается от назначаемой должности. Если он отказывается напр., по болезни, слабости сил, неспособности к известной должности и т. п. причинам, – то едва ли поступки эти, хотя бы они приняли и решительный характер, могут быть поставлены в вину. Вытекая из других соображений, напр., безмездности, малодоходности известного служения, нежелания нести лишние тяготы и заботы, действие, очевидно, принимает предосудительный характер, как имеющее в основе своей лень, корыстолюбие, упорство, неповиновение и проч.

Наказание. Запрещение в священнослужении.

Правила: Апост. 31; Ант. 5.

Расколом здесь называется отделение пресвитера от своего епископа, прекращение зависимости от него и подчиненности; вполне самостоятельное действование на поприще служения, проявляющееся в устроении или основании особой церкви, отдельно от епископской, отправлении в ней богослужении, с привлечением на свою сторону известной части паствы. Совершителями сего преступления могли быть только пресвитеры, принадлежащие к кафедральной церкви епископа, которая нередко была одна в целом городе (См. толков. Иоан. на 31 апост. прав., в примеч.). Что касается сельских или приходских священников, то для них в этой форме раскол невозможен, ибо они и так служили отдельно от епископа, в особой церкви; и, следовательно, не имели надобности устроять отдельных собраний. Тем менее возможно это преступление для диаконов и низших клириков, которые, как лица, не получившие права священнодействия, не могли сами по себе и устроять отдельных молитвенных собраний. Эти последние лица, равно как и миряне могли быть только соучастниками в преступление. Проявлением их участия служило отделение вслед за пресвитером от епископа, прекращение своей зависимости от него, сослужение или простое посещение для целей молитвы церкви вновь устроенной пресвитером.

Рассматриваемое действие признается преступным, если пресвитер совершил его, «не обличив судом епископа ни в чем противном благочестию и правде» (Апост. 31), – т. е. по объяснению Зонары, «ни в том, будто он погрешает против благочестия, ни в том, будто он делает другое что-нибудь против долга и правды, но по собственному любоначалию составит противозаконное сборище». – Отсюда видно, что действие это не принимает преступного характера, если совершается по обличении епископа в чем-либо противозаконном. «Заметь, говорит Вальсамон в объяснении 31 апост. правила, что клирики без опасности могут отделяться от своих епископов, если обличат их судом как нечестивых, или несправедливых». – Труднее в данном случае уяснить понятие «благочестия и правды», нарушение которых может служить достаточным основанием для законного отделения от епископа; иначе говоря, трудно указать с надлежащей полнотою и обстоятельностью законные поводы к расторжению союза с епископом. Архимандрит Иоанн в своем объяснении указанного апостольского правила, между прочим, замечает, что, если бы пресвитер и справедливо мог осуждать своего епископа в чем-либо, по службе ли, или по каким-либо частным делам, и тогда правила не позволяют ему самовольно отлучаться от епископа, прежде исследования дел его высшею властью и законным судом. Только в одном случае правила дозволяют клиру и другим лицам прерывать общение с епископом: когда бы он стал всенародно проповедовать какое-либо еретическое учение, осужденное церковию и требовать от паствы своей последования такому учению (Двукр. 15; 3 Всел. 3).

Соображая сказанное, можно прийти к заключению, что отделение пресвитера от епископа прежде судебного исследования в том только случае не может быть поставлено ему в вину, когда вызвано несомненно противозаконным и крайне гибельным по своему влиянию на других поведением епископа, каково, наприм., проповедание пастве еретического учения, над которым церковь произнесла уже свой суд. Желание предохранить от заражения и развращения пасомых дает пресвитеру законное основание незамедлительно отделить ее от распространителя заразы, до формального распоряжения о сем высшей власти.

Наказание. За раскол или отделение от епископа положено в обоих правилах одно и тоже наказание – извержение из сана, но в степени наказания есть различие. Апостольское правило подвергает виновных просто извержению; Антиохийское – совершенному извержению с лишением возможности и надежды получить прежний сан и утраченную честь. Это различие наказаний обусловливается в свою очередь степенью вины. Антиохийское правило имеет в виду исключительно таких лиц, которые обнаружат не только упорство и непреклонность в деле исправления, но даже не изъявят готовности и охоты иметь какие-либо объяснения по этому делу, которые, по выражению собора, «быв призываемы епископом не покорятся, не восхотят ему повиноватися, и быв призываемы единожды и дважды не послушают».

Что касается сообщников сего преступления, то они наказываются так: клирики подвергаются извержению, а миряне – отлучению от церковного общения (Ап. 31). Надобно, впрочем, заметить, что как главные виновники раскола, так равно и сторонники их – будут ли то клирики или миряне – подвергаются наказанию только после троекратного увещания (ibid). – В тех случаях, когда вожди раскола не только обнаружат крайнее упорство в деле исправления, но станут возмущать церковь и восставать против нее, они предаются гражданскому суду как мятежники.

Совершителем оного является также пресвитер; деяние заключается тоже «в отдельном приношении Богу св. даров, в сооружении иного алтаря»; в прекращении подчинения епископам и в привлечении на свою сторону некоторых из пасомых; но мотив этого преступления иной. Поводом к расколу служит «осуждение» пресвитера епископом. Трудно с достоверностию сказать, какого рода осуждение имеется здесь в виду, но можно предполагать, что здесь говорится о какой-либо тяжкой форме наказания, напр., отлучении или извержении. Следствием этого бывает то, что осужденный пресвитер, «вознесшись», по выражению собора, «надмением некиим и гордостью», отделится от епископа вместо того, чтобы искать удовлетворения законным путем.

За раскол в этом виде виновные подвергаются тягчайшему из церковных наказаний – анафеме. Причина такой строгости представляется на первый взгляд не совсем понятной, особенно если принять в соображение существование все-таки повода к этому преступлению, для самолюбия и чести пресвитера достаточного для того, чтобы отделиться от своего епископа и произвести раскол. В данном случае мы не оправдываем поведения пресвитера, а хотим только указать на его естественную зависимость от известных причин. Как ни важен означенный поступок, как ни гибелен он по своим последствиям для церкви, однако ж он не превышает меры наказания, выраженной в словах «не отмстиши дважды за едино» (Апост. 25). В виду этого, для соглашения пропорции между деянием и возмездием, остается предположить, что здесь имеются в виду такие пресвитеры, которые предварительно за какие-нибудь преступления осуждены уже своим епископом, т. е. низложены и которые за новое преступление, т. е. произведенный раскол остались бы без наказания, если бы не были подвергнуты анафеме. Так как наложение тягчайшего из клировых собственно наказаний не только не исправляет человека, но служит поводом к совершению новых и более тяжких преступлений, то отсюда и церковь прибегает к решительной и крайней мере, как в видах исправления виновного, так и для предупреждения соблазна.

Относительно наложения наказания нужно еще заметить, что оно делается с крайнею осторожностью и осмотрительностью. Предварительно должно быть исследовано «не имеет ли пресвитер, по выражению Карфагенского собора, справедливые жалобы на епископа», т. е. не был ли он наказан епископом несправедливо и не имел ли в этом некоторого оправдания для своего поведения. В сем последнем случае виновный судится только за самовольное, помимо высшей власти сделанное, отступление от епископа и наказывается снисходительнее, применительно к правилам, данным на сей случай.

Правило: 13, 14 и 15 Двукрат. соб.

Хотя раскол этот имеет близкое и непосредственное отношение к указанным и рассмотренным нами видам, тем не менее он представляет собою особую и самобытную форму. Он обнаруживается вообще в отступлении клириков от общения с представителями высшей церковной власти: патриархами, митрополитами и епископами; частнее в том, что 1) пресвитер, или диакон, «не возносит имени епископа в священных молитвах на литургиях, по церковному преданию»; 2) «епископ не будет возносити имя митрополита, по обычаю, в божественном тайнодействии»; 3) «пресвитер, или епископ, или митрополит не будет возносити имя патриарха, по определенному и установленному чину». Все это делается по причине взведенных на начальство обвинений, прежде соборного исследования и рассмотрения дела о них, а равно окончательного осуждения виновного подлежащею властью. Вместе с тем не трудно видеть отличие этого вида раскола от прежде рассмотренных двух форм его. Хотя по существу своему они сходны, но в обнаружениях различны. Здесь не бывает, как там внешнего отделения от епископа, заключающаяся в устроении особой церкви и отдельных молитвенных собраний.

Рассматриваемое действие не считается, впрочем, преступным, если пресвитер и епископ отступят от митрополита, а равно сей последний с подведомым ему духовенством и от патриарха вследствие того, что начальствующее лицо начало проповедовать еретическое учение. Впрочем, при этом наблюдается следующее: а) чтобы новое учение принадлежало к числу рассмотренных уже и осужденных собором, или находилось в прямом противоречии с православием; b) чтобы лжеучение было открытое и проповедуемо было всенародно в церкви.

Наказание. За раскол в этой форме виновные клирики извергаются из сана. Встречающиеся в правилах выражения: «да лишится всякия священническия чести (13 пр.), быти совершенно чужду всякого священства» (15 пр.) указывают ясно на то, что здесь имеется в виду, так называемое, полное извержение. Что касается сообщников сего преступления, то они, если клирики, наказываются лишением своей степени, а если миряне или монахи – отлучением от церкви.

Относительно строгости наказания должно заметить, что она обусловливается прежде всего важностью преступления и тяжестью вины. Относительно пресвитеров собор замечает, что «поставленный в чине пресвитера и восхищающий себе суд, митрополитам предоставленный, и прежде суда, сам собою осуждати епископа и отца усиливающийся не достоин ни чести, ниже наименования пресвитера». Точно также о епископе, отступающем от общения с митрополитом, замечается, что «каждый должен ведати свою меру». Таким образом самовольное присвоение себе суда над высшими лицами и превышение власти служат основанием для строгости суда над виновными. Далее, собор подвергает всей строгости наказаний не тех лиц, кои совершат раскол по легкомыслию, некоторой торопливости и поспешности, но делающих сие обдуманно и предумышленно; «кои, по выражению собора, вину своего начальника поставляют предлогом (14), и под предлогом некоторых обвинений отступают от своих предстоятелей, творят расколы, и расторгают единство церкви» (15).

При наложении наказаний руководящими правилами служат также следующие: а) наказание налагается только тогда, когда вполне будет доказана виновность лица; отсюда постоянные оговорки в правилах: «аще обличен будет, яко отступил от своего митрополита и сотворил раскол» (14); или «аще обличен будет в сем беззаконии» (15); в) миряне и монашествующие несут положенное наказание только до тех пор, пока не расторгнут своего общения с раскольниками и не обратятся к своему епископу (13).

Правила: Халкид. 18; Трульск. 34.

«Заговором или соумышлением, говорит Зонара, называется то, когда несколько лиц совещаются против кого-нибудь и взаимно обязываются клятвами не отступать от своего предприятия, пока оно не будет исполнено» (Толков. на 18 прав. Халк.). Образец такого деяния он указывает в 23 ст. 12 гл. книги Деяний, где говорится, что «нецыи от иудей сотворше совет, закляша себе, глаголюще не ясти, ни пити, дóндеже убиют Павла». – Скопищем же называется злонамеренное совещание и соглашение нескольких лиц на злые дела (Там же). Лицами виновными в сем преступлении могут быть как клирики без различия священных степеней, так равно и монашествующие. Возникает вопрос: как относиться к составлению таких обществ и заговоров, когда они не имеют в виду ничего дурного или злого, напротив преследуют какую-нибудь добрую цель? – «если бы, говорит Вальсамон, некоторые согласились и поклялись, без царского или начальнического повеления, умереть за осаждаемый врагами город, или умертвить какого-либо человека, вредного для их города, или сделать какое-либо другое доброе дело» (Толков. на 34 пр. Трул. соб.). – Должны ли подобные общества быть причисляемы к категории рассматриваемых, или же они чужды преступного характера? – Указанные правила не имеют в виду подобного рода скопищ, а потому трудно без их руководства сказать относительно сего что-либо положительное, кроме одного, что под категорию рассматриваемого нами преступления они не подходят по своей цели, отсюда и наказуемы не могут быть так, как первые. Как составляемые тайно, без дозволения законной власти и без ведома оной, они бесспорно заключают в себе злостный элемент, и поэтому оставаться безнаказанными совсем не могут; но род наказания их определить трудно, хотя несомненно, что наказание это должно быть слабее сравнительно с первым. О наказуемости вообще подобных деяний Вальсамон говорит следующее: «некоторые говорили, что так как редко бывает, чтоб кто-нибудь составил заговор на доброе дело, и так как это не дозволено прямо ни законами, ни правилами, то вовсе запрещено составлять заговоры, чтоб, под предлогом доброго, многие легкомысленные не впадали в злодеяния, думая, что делают нечто доброе... А другие, пользуясь настоящим правилом (38 Трул. соб.) ..., напротив утверждали, что запрещаются и наказываются только заговоры, бывающие с злою целию , а не для чего-либо другого. Но мне кажется, что всякий заговор наказывается законом по причинам, сказанным выше и потому, что исполнение его остается в неизвестности, и особенно потому, что собирание народа где бы то ни было, без царской воли, строго наказывается законом, хотя бы заговор составился и с доброю, по-видимому, целию» (ibid).

Объектом заговора может сделаться как начальствующее лицо, напр.: епископ, игумен; так равно и сотоварищ по службе – каждый из клириков. Что касается мирян, то правила не делают даже и намека об них; но Вальсамон полагает, что клирики подвергаются наказанию и в том случае, если устроят заговор и против мирян (Толк. на 18 Халкид. прав.).

Наказание – извержение из сана.

Правила: Халкид. 9; Антиох. 12; Карф. 15. 37 и 139.

Под названным преступлением разумеется отступление от тех норм, какие даны церковию относительно разбора дел, возникающих между клириками по поводу взаимных оскорблений, обид и проч. – В правилах (особенно Карфаг. собора) встречается много предписаний относительно сего предмета, подразумевается, следовательно, и много уклонений; но, как преступления, отмечены только следующие действия:

А) Обращение в светский суд с жалобою на клирика (Халк. 9; Карфаг. 15), или, по выражению правил, «оставление клириком (до пресвитера включительно) своего прямого и законного судьи – епископа и обращение к светским судилищам» (15 пр.), отречение от церковного суда и перенесение дела на суд светской власти. Под делами здесь разумеются как дела в собственном смысле церковные или касающиеся священнослужения, рассмотрение коих подлежало суду духовного начальства, так и преимущественно дела гражданские, возникающие между клириками; это суть: обвинения, иски и тяжбы по делам частным и личным, по взаимным неудовольствиям, обидам и оскорблениям.

Наказание. За означенное преступление собор Халкидонский назначает отлучение; а Карфагенский – лишение места, хотя бы виновный и был оправдан светским судом; это в делах обвинительных. В тяжебных – виновный лишается того, что приобрел по решению дела; в случае неповиновения – лишается места. Тут возникают два противоречия, которые поверхностному взгляду могут показаться неудобопримиримыми: 1) одно и тоже лицо и по одному и тому же делу светским судом оправдывается, а духовным – наказывается; 2) за одно и тоже, по-видимому, преступление один собор отлучает, а другой – лишает места.

1) В первом случае противоречия нет. Здесь два, а не одно дело, а отсюда два взгляда или решения. Суд светский рассматривает дело, по поводу которого начата тяжба и решает его в пользу начавшего, если правда на его стороне; суд духовный не перерешает этого дела, а судить за другое, именно: за ведение известного дела в светском суде, а не духовном, как то следует по правилам.

Указанное соборами наказание за одну и ту же вину действительно различное по своей силе и тяжести. Но это различие обусловливается различием дел, по которым в светский суд обращаются. Есть два рода дел: дела церковные и гражданские. Рассмотрение первых предоставлялось даже гражданскими законами духовному начальству; рассмотрение вторых было делом светской власти. Духовное правительство заботилось о том, чтоб и эти последние дела оканчивались судом духовным и не переходили к судам светским, как для того, чтоб усилить нравственное влияние на духовенство его собственного начальства, так и для того, чтоб оградить клир от судебных истязаний, унижения, взысканий гражданских, каким он мог подвергаться в судах светских. И гражданские законы, нужно заметить, признавали полную законную силу за решением подобных дел духовным начальством. Теперь, за обращение в светский суд по делам церковным, виновные наказывались лишением места; так как дела эти по самому существу своему требовали решения духовной власти и так как обращение к светскому суду нарушало в этом случае и права духовной власти и правила церковные; обращение же в светские суды по делам гражданским представляет менее важное преступление, ибо это путь естественный, но только несколько ограниченный духовным начальством по означенным соображениям. Собор Халкидонский имеет в виду дела сего последнего рода (ср. толк. Иоан.); Карфагенский судит за дела церковные.

B) Перенесение дела на инообластной суд (Карфаг.37:139). Сущность сего преступления состоит в том, что клирики, перенося свои тяжбы с одной инстанции на другую, с высшей на низшую, в конце концов обращались с своими делами не к первенствующему епископу своих областей, а к инообластному, переносили дело, как замечено в правилах, «по ту сторону моря», – т. е. в Рим. – Так как таковыми действиями нарушались права местной церкви и оскорбляема была собственно африканская иерархия, то отсюда Карфагенским собором и определено было в –

Наказание лишать таковых общения в Африке.

C) Апелляция к царю (Антиох. 12), или подача жалобы прямо к царской власти, а не по порядку к высшему церковному суду: от епископов к малым или провинциальным соборам, а от сих последних к областным или окружным.

Наказание – утверждение во всей силе определенного духовным судом наказания, с лишением права апелляции, надежды на оправдание и возвращение сана.

Правило: 4 Всел. 8.

Совершителями сего преступления являются клирики, служащие 1) при богадельнях, т. е, домах, назначенных для призрения бедных, престарелых и сиротствующих (Зонара толк.); 2) клирики при монастырях; это суть священные лица, живущие в монастырях и представляющие собою монастырский клир (Зонара там же); 3) клирики мученических храмов, т. е. храмов, воздвигнутых в память мучеников на месте их страданий (Иоан.). Кроме клириков, субъектом сего преступления могут быть и миряне: основатели или строители означенных богоугодных заведений и храмов, благотворители их, а равно управители или светские начальники, которым предоставлялось иногда право избирать для сих мест церковнослужителей по своему усмотрению, также и увольнять их от службы (Толк. Иоан.).

Самое деяние заключается, по выражению отцов Халкидонского собора, в том, что клирики, а равно и миряне «исторгаются по дерзости из-под управления своего епископа» и не подчиняются ему. Относительно способов совершения сего правило замечает, что «каким бы образом ни нарушалось постановление о подчинении, безразлично». В чем же, спрашивается, может проявляться такое «исторгание» клириков из-под управления своего епископа? – Оно может обнаруживаться в обращении по делам службы не к епископу, а к светскому местному начальству, в сообразовании своей деятельности с волею светской власти при игнорировании воли епископа, в неисполнении его распоряжений, – вообще независимом образе действования. Что касается мирян или светских начальников, но у них рассматриваемое действие может обнаруживаться, кроме означенного, в подстрекательстве клириков к неповиновению епархиальной власти, или во внушении им мысли о независимости от епископа. Зонара по поводу сего замечает, что «клирики не сами по себе осмеливаются бесстыдно восставать против архиереев и исторгаться из-под власти их, а по влиянию, может быть, каких-либо сильных людей, которые своим могуществом внушают им смелость, или лучше дерзость на такое самовольство».

Наказание. Наказание разнообразится применительно к званию лиц виновных, или положению их в обществе христиан. Так миряне, а равно и монашествующие, не имеющие священных степеней, подвергаются отлучению от церковного общения; что касается клириков, то они, по выражению собора «подлежат наказаниям по правилам», т. е. род наказания предоставляется власти и усмотрению епископа (Зонара, Вальсамон).

Правила: 6 Всел. 31, 59; 7 Всел. 10; Двукрат. 12.

Лица ответственные – это: а) священнослужители, отправляющие богослужение в домовых церквах без соизволения на то местного епископа; б) устроители или владельцы домовых церквей, допускающие до служения таких клириков, и д) наконец все сообщники их. Ясно, что субъектом этого преступления не могут быть: низшие клирики, священники приходские, временно приглашенные кем-либо для отправления богослужения в домовой церкви, а равно лица молящиеся, не знающие о том, что богослужение совершается без ведома епархиального начальства. – Справедливость сказанного явствует из цели запрещения подобных молитвенных собраний. Собор Двукратный выясняет ее так: «Ибо тогда, как св. церковь право правит слово истины и оное преподает и защищает, ... неприлично и преступно было бы попустити живущим в безначалии и ненаказанности поныряти в домы и разрушати благочиние церкви, и исполняти оную многим смущением и соблазнами» (12 пр.). Таким образом, цель запрещения заключается в опасении, как бы служащими в домовых церквах не сделались клирики запрещенные, или не православные, и как бы эти домовые храмы не обратились в убежище для еретиков и расколоучителей. Отсюда все лица, известные местному епископу, пользующиеся правом священнодействия, могут по приглашению совершать богослужение и в домовой церкви непогрешительно. Поэтому то, кажется, императором Львом Мудрым (4 новел.) и дано было такое постановление: «определяем, что не только священники каждой соборной церкви, но и священники каждого дома имеют право священнодействовать во всех домах, если их захочет позвать господин» (из толк. Вальсам. на 31 пр. Трул. соб.).

Объектом преступления должно быть, по выражению Трульского собора, «священнодействие или крещение в молитвенных храминах, внутри домов находящихся». Под священнодействием в данном случае нельзя разуметь одной только литургии в тесном значении этого слова, а под крещением одного только таинства; нельзя понимать так, что совершение всех остальных служб церковных не подходит под понятие рассматриваемого преступления. Такое понимание противоречило бы цели запрещения; ибо неправославные клирики и помимо литургии с крещением получили бы возможность чрез совершение служб проводить и прививать свои воззрения. Согласнее с существом дела и целию запрещения разуметь под священнослужением отправление богослужения вообще во всех его видах. – Выражения Трульского собора дают также право предполагать, что под священнодействием должно разуметь здесь не случайное какое-либо и вызванное особыми обстоятельствами совершение церковных служб, а постоянное. 7 Вселенский собор замечает, что клирики, оставляя свои приходы, «водворяются у мирских начальников, отправляя богослужение в их молитвенницах» (10); откуда видно, что клирики поступали в домовые церкви как на приходское место, для постоянного отправления священнодействий, что они самовольно определяли себя на эти должности взамен оставленных ими при известных церквах. Отсюда под понятие данного преступления нельзя подводить те случаи, когда какой-нибудь священник временно и случайно, по просьбе владельца или по особой какой нужде, отправит богослужение в домовой церкви, не испросив на то нарочито дозволения у епископа.

Наказание. За совершение священнодействий в домовых церквах, без соизволения на то местного епископа, виновные подвергаются извержению (6 Всел. 31; 7, 10 и Двукр. 12); лица, допустившие это у себя – отлучению (Двукр. 12).

Правило: 1 Всел. 18; 6 Всел 7.

Сю да относятся следующие действия: а) причащение диаконов прежде всех и даже самих епископов; b) причащение ими пресвитеров; с) сидение среди пресвитеров на сопрестолии во время священнослужения, d) занятие высших сравнительно с ними мест в церковных собраниях и процессиях⁶⁶. Исключением в данном случае почитается тот случай, когда диакон послан от своего патриарха или епископа в какое-либо место по церковным делам, с особенным полномочием от своего архипастыря, с правом действовать его именем и голосом. В этом случае, как представитель высшего лица и высшей власти, он пользуется сообразною его положению честью, хотя бы то было в кругу высших по сану лиц.

Наказание. По определению 1 Вселенского собора «диаконы, после предварительных замечаний и в случае неисправления, лишаются диаконства (1 Всел. 18 пр.). Собор Трульский за сидение выше пресвитера определяет низводить диакона на последнее место в собственной его степени, т. е. в ряду диаконов (7 прав.). Такое противоречие правил и кажущееся несоответствие наказаний примиряется, по словам Зонары и Вальсамона, тем, что первое правило говорит о диаконах, которые садятся среди пресвитеров в алтаре во время священнодействия, когда они, соответственно самому названию, обязаны служить священникам и предстоять пред ними; а второе правило имеет в виду исключительно те случаи, когда диаконы, вне алтаря, на каком-нибудь седалище займут место выше пресвитеров (Толк. на 7 пр. Трул. соб.). Первое, очевидно, важнее последнего, а потому и наказывается более строго.

Правила Антиох. 10.

Под этим названием разумеется превышение и расширение хорепископами своей власти и своих полномочий; стремление действовать вне зависимости от епархиального епископа, совершение ими таких действий, на которые они не имеют права без воли главного епископа. Таковы следующие действия, указанные в самом правиле:

I. Распространение хорепископами своей власти на церкви, не подлежащие их ведению и неподчиненные им. II. Поставление пресвитеров и диаконов без воли или дозволения епархиального епископа.

Таким образом, рукоположение пресвитеров и диаконов, делаемое по распоряжению или с согласия епархиального архиерея, не составляет преступления. Точно также поставление ими на низшие степени иподиаконов, чтецов, заклинателей и проч., как действие дозволенное, не поставляется в вину, хотя бы и делалось это только по собственному и единоличному усмотрению.

Наказание: лишение и той чести, которую имеют, т. е. лишение хорепископского достоинства и прав, связанных с сим последним; в частности, права поставления низших клириков. Само собою разумеется, что наказание это применяется только к неисправимым.

Правила: IV Всел. 26; VII Всел. 11.

Проступок сей возник и возможен был при следующих условиях древней церковной жизни. Отцы 4 Всел. собора постановили: «всякой церкви, имеющей епископа, имети из собственного клира и эконома, который бы распоряжал церковным имуществом под ведением епископа» (пр. 26). Правило это издано было в отмену древних постановлений, по которым заведывание церковным хозяйством предоставлялось исключительно епископу, а распоряжение – его власти и усмотрению (Ап. 38, 41; Антиох. 24, 25). Но еще ранее 4 Всел. собора, при епископских кафедрах появились уже экономы (приблизительно в конце IV века, Феоф. 10 пр.), избираемые из среды местного духовенства, с общего его согласия и утверждения епископского (Феоф. 10 пр.), на обязанности коих возложено было непосредственное заведывание церковным имуществом, под наблюдением епископа. В непосредственной связи с такими порядками, а равно с упомянутым постановлением Халкидонского собора, и стоит вышеозначенный проступок.

Сущность его в следующем: всякий епископ (а равно и митрополит, 7 Всел. 11 пр.), заведующий церковным имуществом сам непосредственно, единолично, без эконома, является виновным в нарушении церковных постановлений. Таков этот проступок сам по себе вне связи с мотивами, вызвавшими его, а равно различными сторонними обстоятельствами. Но поступок этот может быть следствием разных причин. Иной епископ сам непосредственно заведует церковным хозяйством потому, что не почитает сего занятия обременительным для себя (при учреждении должности эконома имелось в виду, между прочим, и то, что епископу трудно заведовать хозяйством в особенности сложным); другой не поручает сего дела стороннему лицу потому, что больше надеется и большей пользы ожидает от себя. Спрашивается: как смотреть на этот поступок в связи с побуждениями, вызвавшими его? Получает ли поступок епископа преступный характер даже и тогда, когда соединен с добрыми целями и намерениями?.. Кроме сих возникают и такие вопросы: оказывается ли епископ виновным лицом, если имеет при своей кафедре эконома из мирян; когда назначает его сам единолично, помимо согласия клира, или даже против его желания? Ключом к разъяснению всего этого может служить цель учреждения должности эконома, указанная в вышеприведенном правиле собора Халкидонского. Он говорит: «поскольку в некоторых церквах, якоже нам соделалось гласным, епископы управляют церковным имуществом без экономов: того ради рассуждено всякой церкви, имеющей епископа, имети из собственного клира эконома...; дабы домостроительство церковное не без свидетелей было ..., и дабы не падало нарекания на священство» . . . Отсюда видно, что эконом должен быть при всякой епископской кафедре избираем из клира (и с согласия его, Феоф. 10); что эконом не есть только простой, бесправный исполнитель епископской воли, а свидетель сей воли, как бы соучастник в качестве представителя от епархиального духовенства⁶⁷; кроме того, он избирается затем, чтобы устранять всякие возможные нарекания на епископа. Если таким образом эконом должен быть при каждой церкви, то отсутствие его при какой-либо, зависящее от воли епископа, не может не быть поставлено сему последнему в вину, какими бы соображениями и побуждениями он ни руководствовался в сем деле; b) если эконом представляет собою доверенное лицо и представителя от епархиального духовенства, то отсюда избрание такового из мирян, назначение помимо воли духовенства есть действие неправильное, не отвечающее прямому и ясному смыслу закона (ср. Ант. 25); с) если, наконец, цель учреждения экономов, между прочим, заключается в ограничении произвола епископа и в охранении его чести от возможных нареканий, то будет ли достигнута вполне цель эта, если епископы станут единолично заведовать хозяйством, хотя бы то и по добрым побуждениям, избирать экономов только по своим желаниям, избирать не из среды духовенства, а из каких-нибудь других сословий?.. Эту мысль подтверждают и толковники. Так, Зонара говорит: «правила не хотят, чтобы епископы распоряжались церковным имуществом сами по себе, без ведома кого-либо другого, и чтобы поставляли в экономы каких-нибудь приближенных, напр., родственников или своих служителей; но хотят, чтоб епископ производил эконома из клира епископии» ... Точно также Вальсамон говорит: «как кажется, до настоящего правила большая часть епископов экономами делали мирян. Итак, исправляя сие, отцы повелевают, чтобы церковным имуществом управляли клирики ... Если оно управляется чрез клириков, в таком случае епископ будет свободен от обвинений, и никто не будет роптать на него, будто он не оказывает помощи подчиненным ему клирикам или другим нуждающимся» . . .

Что же сказать о тяжести сего проступка? Незначительный по существу своему, и своим последствиям, он представляется таковым же и по возмездию за него. Указанное нами правило 4 Всел. собора говорит: «аще кто сего не учинит (не поставит эконома): таковый повинен божественным правилам». «Здесь, говорит Вальсамон в объяснение сего, не положено епитимии преступающим настоящее правило. Но прочти 11 правило седьмого собора, и узнаешь, что бывает с епископами, которые не управляют церковным имуществом чрез клириков» . . . Указанное же правило 7 Вселенск. собора говорит: «аще каждый митрополит в своей церкви поставляет эконома, благо есть: аще же не поставит, предоставляется константинопольскому епископу, собственною властию определити эконома в той церкви. Тоже предоставляется и митрополитам, аще подчиненные им епископы не восхотят экономов поставити в церквах своих» ... Сила и значение этой меры – в некотором унижении епископа в глазах других, как возмездие за злоупотребление своим правом и нарушение правил. Может быть к сему присоединяемо было также замечание или выговор.

Правило: Апост. 59.

Объектом преступления является «нуждающийся клирик, которому не выдается потребное» (τὰ δέοντα). Но что разуметь под потребным? Обыкновенные ли ординарные доходы (portio) низших клириков, которые епископ должен был выдавать чрез пресвитеров и диаконов (Ап. 41), и которые могли быть задерживаемы как епископами, так и доверенными их – пресвитерами и диаконами? Или же остатки от обыкновенных месячных расходов, которые обыкновенно обращались в пользу бедных, и которые могли быть, вместо бедных клириков, отдаваемы бедным мирянам, или употребляемы на другие предметы⁶⁸. Далее имеется ли здесь в виду только выдача пособий из церковных доходов, или же и частная благотворительность, из собственных средств? – Трудно с достоверностью сказать – о чем тут собственно речь; а отсюда нелегко очертить границы и указать существо преступления. Не разъясняют сего с достаточною ясностью и толкователи церковных правил, хотя вопросы эти имеют прямой юридический интерес⁶⁹. С большим вероятием можно полагать, что под нуждающимся клириком разумеется здесь клирик крайне бедный, которому обыкновенных его доходов оказывается по обстоятельствам (напр., при многосемейности) крайне недостаточно на покрытие обыкновенных расходов; который вследствие этого постоянно нуждается в сторонней помощи и пособиях. Такой помощи он вправе ожидать от епископа, обязанного обращать в пользу таковых все вообще излишки от покрытия обыкновенных расходов по содержанию церкви, клира, самого себя и проч. Очевидно, таким образом, что под рассматриваемым действием нужно разуметь не удерживание или задерживание, а тем более обращение в свою пользу обыкновенных, следуемых клирику, доходов, не помощь оному из собственных средств или частную благотворительность, а удовлетворение нуждающегося остатками от церковных расходов. Основание такого предположения в том, что правило говорит не о всех вообще клириках, а о «некоем от клира нуждающемся», особенно бедном, который хотя и получил наряду с прочими все следуемое, но который не освободился все-таки от насущных, настоятельных нужд. В этом же смысле объясняется все это, по-видимому, и у толковников. Так, Вальсамон говорит: «мы знаем, что епископ, остающееся из доходов церковных излишним за удовлетворением его справедливых (?) расходов и церковных, и обычной экономии клириков, должен раздавать бедным, ибо то остающееся называется принадлежащим бедным. А теперь это правило определяет, чтоб епископы и пресвитеры заботились о доставлении потребного неимущим клирикам» ... Хотя здесь не сказано ясно, что такое это потребное, но поставляя сие в прямую логическую связь с предыдущею мыслию, и имея в виду, что речь начата об остатках церковных, вправе думать, что здесь выражена такая мысль: прежде епископы обращали остатки в пользу бедных вообще; теперь они обязываются разделять их преимущественно между неимущими клириками.

Если все сказанное заслуживает вероятия, то сущность рассматриваемого нами предмета может быть выражена так: всякий епископ, дающий остаткам церковным какое-нибудь другое назначение, а не обращающий их прежде всего в пользу действительно нуждающихся клириков, совершает действие преступное. Возможно допустить (см. Антиох. 25 пр.), что излишки эти были употребляемы епископами или на собственные потребности, или на общие (но не необходимые) по церкви, содержанию клира в проч., а не обращались исключительно в пользу некоторых. И виновные в данном случае могли быть не только епископы, как главные распорядители церковного имущества и доходов, но и пресвитеры с диаконами (тоже Апост. пр.), как лица, чрез коих епископы раздавали все потребное (Ап. 41), обязанные знать нужды своих клириков и относиться к ним с подобающею внимательностью.

В настоящем случае важно так же определить степень нужды или бедности клирика, при неудовлетворении которой епископ оказывается виновным. Указанное апост. правило замечает: «кто не подает потребного, тот отлучается. Закосневая же в том, да будет извержен, яко убивый брата своего». Таким образом правило имеет в виду такую бедность, при которой клирику грозит голодная смерть. «Если кто, говорит Зонара в объяснение сих слов, умрет вследствие того, что не имеет необходимого для жизни, то не заботившийся о нем, конечно, есть убийца, и даже в том случае, если нуждавшийся не умер, потому что божественный промысл подал ему необходимое для жизни из другого какого-нибудь места». Отсюда же понятною становится как тяжесть сего преступления, заключающаяся в жесткости, бессердечности лица виновного, так и строгость церковного наказания за оное.

Наказание: отлучение, а при неисправимости – извержение.

Правила: Антиох. 26; Апост. 38.

Преступление это находится, кажется, в ближайшем родстве, с только что рассмотренным и составляет по отношению к нему источное начало или причину. Нужды низших клириков, о которых говорится в 59 апост. правиле, потому, вероятно, и оставались без удовлетворения, что распорядители церковным имуществом – высшие клирики измышляли много собственных нужд.

Обстановка сего нового преступления, по определению ее Антиохийским собором (25 пр.), такова: власть над церковным имуществом и распоряжение оным принадлежит епископу (ср. 38 и 41 апост. пр.) и находящимся при нем пресвитерам и диаконам. Главные основания такого управления следующие: имущество должно быть употребляемо с осмотрительностью, на пользу всех нуждающихся; должную часть оного епископ отделяет и для себя лично, но не больше того, сколько требуется на «необходимые потребности (пища, одежда, в прав.), остальное расходуется на поддержание храма и потребности богослужения, содержание клира, и, наконец, остальные части на пособие бедным, немощным и всем призреваемым церковию. Отсюда обращение церковных доходов лицами, заведывающими оными, преимущественно в свою пользу, с нарушением прав других, с забвением чужих нужд, является действием преступным.

Под общее понятие рассматриваемого преступления подходят следующие частные действия, составляющие объем целого преступления: а) «обращение епископом церковных вещей (пожертвования на церковь делались иногда вещами – Оп. курс. ц. законовед.1:419), на свои только домашние потребности» (Антиох. 25); б) распределение церковных доходов не по соглашению с пресвитерами и диаконами, а по своему только личному усмотрению (там же); в) предоставление права распоряжения церковным имуществом своим домашним и родственникам, напр., братьям, детям (там же); г) передача церковных вещей своим родным в качестве подарков (Апост. 38 пр.)⁷⁰; д ) обращение епископом и пресвитером в свою пользу доходов с полей, принадлежащих церкви, с нарушением права других на пользование оными, с возбуждением нарекания на церковное управление (Ант. 25 пр.).

Не за все из этих действий определены в церковных правилах последствия или наказания; так действия с а-г не связаны с каким-нибудь определенным возмездием; но это не значит, что поступки эти не принадлежат к числу преступных. Коль скоро есть определенный закон, то всякое отступление от него является действием неправильным. Гораздо важнее вопрос о тяжести сих преступлений, в особенности при отсутствии определения наказаний за них. О тяжести их можно судить по существу самих действий и последствиям оных для чести церкви и благосостояния частных лиц, терпящих вред от таковых правонарушений. 41 апост. правило, поручая епископу управление церковным имуществом и давая наставления относительно распоряжения оным, замечает: «аще человеческие души ему вверены, то кольми паче о деньгах заповедать должно, чтобы он всем распоряжал по своей власти», т. е. высказывает и как бы объявляет всем полнейшее их беспристрастие, не предполагая даже возможности злоупотребления. Далее раздача бедным пособия из церковного имущества представляла не только главный способ обеспечения их, но вместе с тем самый широкий и для всех заметный путь, которым направлялась христианская и церковная благотворительность. Как, спрашивается, могли относиться к церкви, когда самые надежные доверенные представители обнаруживали корыстолюбие, простирающееся даже «до утеснения убогих» (Антиох. 25). Следствием этого было, как замечает собор Антиохийский, «бесславие и нарекание на церковное домостроительство и правящих таким образом» (там же), т. е. унижение церкви, недовольство ее порядками, потеря уважения к ее правительству.

Наказание – «приличное исправление, по рассуждению святого собора» (Антиох. 25).

Правила: Карф. 35, 42; Анкир. 15.

Лицами ответственными являются в данном случае распорядители церковного имущества и а) епископы, продающие церковную собственность, без соблюдения данных на сей предмет правил (Карф. 35); б) пресвитеры, продающие «церковные вещи без соизволения своих епископов» (ibid. 42). Предмет продажи – по 35 правилу Карф. собора «церковная собственность», по 42 прав. «церковные вещи», находящиеся в церковной описи, земли, принадлежащие церкви (ib.); по 15 прав. Анкир. собора «всякое вообще церковное имущество». Таким образом, не только внутренняя, так сказать, церковная собственность, т. е. вещи собственно к церковному употреблению относящиеся, но и внешняя, напр., земли, угодья, строения и проч. составляют предмет незаконной продажи.

Действием преступным и указанными правилами воспрещаемым является не только продажа в собственном смысле или обмен вещи на деньги, но и всякое вообще самовластное распоряжение церковной собственностию, как напр., обмен вещей на другие, обращение их в дар или наследство⁷¹ (Апост. 38). Действия эти иногда допускаются, как невменяемые, но только при соблюдении следующих условий: а) дозволяется продать в крайней нужде какую-либо церковную собственность недвижимую (πρᾶγμα), напр., землю, или строение и то только такую, которая не приносит доходов (πρόσοδος) Карф. соб. 35 пр. (срав. Иоан.); б) делается это не самовольно, но с разрешения высшей власти (ib.); в) всякая торговая сделка должна быть предваряема совещанием «с определенным числом епископов относительно того, что учинити должно» (ib.), или что выгоднее предпринять в данном случае; г) «Аще же толикая нужда настоит для церкви, яко невозможно совещатися прежде продания: то да призовет епископ во свидетельство хотя соседних епископов, и да попечется представити собору все прилучившиеся церкви его обстоятельства (Карф. 35).

Наказание. «Продающий церковную собственность является повинным пред собором и лишается своей чести» (Карф. 35).

Ив. Милованов