Жизнеописания Отечественных подвижников благочестия 18 и 19 веков. Февраль
Содержание
Схимонах Серафим Валаамский Симоновские подвижники: наместник иеромонах Иосиф и схимонах Павел Игуменья Евгения, основательница Борисо-Глебо Аносина общежительного девичьего монастыря Архимандрит Агапит, настоятель Нило-Столобенской пустыни Подвижница Московского Ивановского женского монастыря инокиня Досифея Ученики старца Вонифатия «Страждущий» отрок Михаил Архимандрит Никодим, настоятель Малоярославецкого Черноостровского Николаевского монастыря Иоанникий, архиепископ Подольский Старец-затворник иеросхимонах Александр Духовник Святогорской Успенской пустыни иеромонах Иоанникий О. игумен Даниил, настоятель Гефсиманского скита и пещер Трудолюбивый пахарь Влас Пустынница Анастасия Семенова Логачева, впоследствии монахиня Афанасия Старец Самуил, строитель Коломенского Бобренево-Голутвина монастыря Память Блаженного Ивана (Васильевича Панова) Иеромонах Иннокентий Игумен Агапит, старец Киево-Печерской лавры (в схиме Феодосий) Память старца Варнавы из Гефсиманского скита Троице-Сергиевской лавры Иосиф, архиепископ Воронежский и Задонский Старец иеромонах Феодор Иеросхимонах Макарий Глинской пустыни Симон, архиепископ Тодорский Схимонахиня Авраамия, подвизавшаяся в Нашинском Сретенском женском монастыре, Тверской епархии Игумен Назарий Валаамский Игумен Ефрем Валаамский Юродивая Елизавета Ивановна и старец Антоний Муромский Монах Антоний Валаамский Митрофан, схимник Задонский Архиепископ Харьковский Мелетий Леонтович О русском подвижнике – страннике в одном из Румынских монастырей Наставления архимандрита Агапита Нило-Столобенского
Предисловие
Святитель Христов Феодорит, епископ Киррский, приступая к повествованию о добродетельных людях своего времени, в предисловии к „Истории боголюбцев“ писал следующее:
Хорошо быть очевидцем подвигов знаменитейших мужей и поборников благочестия и, взирая на них своими очами, извлекать для себя пользу. Все достохвальное, когда видишь его собственными очами, является привлекательным, становится вожделенным и возбуждает в зрителе желание приобрести его. Но немало пользы приносят и повествования о таких подвигах, передаваемые очевидцами в слух людей, которые сами их не видели. Зрение, говорят, достовернее слуха; однако же и слух заслуживает доверия, если он различает речи, судя по достоверности лиц говорящих. Если бы память полезных повествований могла сохраниться неповрежденною, и тьма забвения, как бы некоторая отверстая бездна, не поглощала бы ее, то, без сомнения, излишне и бесполезно было бы записывать их, когда польза, от них проистекающая, и без того весьма легко доходила бы до отдаленных поколений. Но так как время повреждает и тела, приводя старость и смерть, вредит и добрым примерам, наводя на них забвение и изглаждая память о них, то никто, без сомнения, не укорит нас за то, что мы решаемся описывать славные подвиги боголюбцев. Те, которым предоставляется лечить тела, борясь с болезнью, употребляют лекарства и подают помощь страждущим; так и предприятие подобного рода сочинения есть как бы врачебно-вспомогательное средство, предотвращающее забвение добрых примеров и помогающее памяти. Тогда как поэты и историки описывают воинские подвиги, а трагики открыто изображают тщательно скрываемые несчастия, и в сочинениях увековечивают их память; а иные тратят речи на смехотворство и забавные шутки: не странно ли было бы нам оставлять без внимания то, что мужи, которые в смертном и страстном теле явили бесстрастие и поревновали бесплотным, предаются забвению? Какого наказания мы не были бы достойны, когда с равнодушием допустили бы исчезнуть памяти об их достоублажаемых подвигах? Сами святые, быв подражателями высокого любомудрия древних святых, начертали память их не на меди и не буквами, но, совершив каждую из их добродетелей, себя самих соделали как бы некоторыми одушевленными их образами и памятниками. Какое же после сего извинение могли бы иметь мы, если бы даже на бумаге не проследили славной их жизни, тогда как в честь борцов и победителей на олимпийских играх выставляют их изображение, и возницы, на конских ристалищах оставшиеся победителями, получают ту же награду, – когда не этих только, но и тех, даже которые играют роли жен, и о которых не знаешь, мужчины ли это, или женщины, люди, услаждающиеся подобными зрелищами, изображают на досках, стараясь на продолжительнейшее время сохранить память их, хотя эта память делает больше вреда, чем пользы для души? Несмотря однако же на вред, почитатели подобных людей удостаивают живописных изображений, одни тех, другие других, кто кому нравится – и поскольку смерть разрушает самое тело человека, как смертное, то, смешивая краски и отпечатлевая ими изображения любимцев своих на досках, через то сохраняют память об них далее их жизни. А мы изобразим жизнь святых, которая может научить любомудрию, и которая в свое время была подобна образу жизни обитателей неба. Мы не телесные черты будем живописать, чтобы показать отпечатки их людям не знающим, но сделаем очертание мыслей невидимой души, и покажем незримую борьбу и сокровенные подвиги. В такое-то всеоружие облек святых вождь и начальник сонма их св. апостол Павел: приимите, говорил он, вся оружия Божия, да возможете противится в день лют, и вся содеявше стати, и далее: станьте убо препоясани чресла ваши истиною, и облекшеся в броня правды, и обувше нозе в уготование благовествования мира: над всеми же восприимте щит веры, в нем же возможете вся стрелы лукавого разжженные угасить: и шлем спасения восприимите, и меч духовный, иже есть глагол Божий (Еф.6:13–17).
В такое-то всеоружие облекши, он вывел их на подвиги. Ибо и природа врагов их такова же, т. е. они бестелесные, невидимы, нападают тайно, скрытно строят козни, внезапно и неожиданно поражают, что внушал и сам тот вождь (Павел), когда говорил: «несть наша брань к крови и плоти, но к началам, и ко властем, и к миродержителем тьмы века сего, к духовом злобы поднебесным» (Еф.6:12). Однако ж, и таких имея противников, сонм тех святых, или, лучше, каждый из них в отдельности, окружаемый множеством подобных врагов (ибо эти враги не нападали на всех разом, но в одно время приступали к одному, в другое к другому), одерживал столь славные победы, что обращал врагов в бегство и, преследуя, совершенно разбивал их, и в память победы воздвигал трофеи, не встречая уже никакого препятствия.
Победу же эту доставила святым не природа, сама смертная и исполненная бесчисленных страстей, а разум, привлекший к себе благодать Божию. Пламенно возлюбив Божественную красоту, охотно решившись всем пожертвовать и все претерпеть за Возлюбленного, они мужественно перенесли нападения страстей, могущественно отразили тучи стрел диавола, и, говоря словами Апостола (1Кор.9:27), умертвив и поработив свое тело, угасили пламень вожделения и заставили умолкнуть волнения похотей. Постом и беспрестанным бодрствованием усыпив страсти и укротив порывы их, заставили тело подчиниться душе, и прекратили естественную борьбу между ними. Водворив таким образом мир между душою и телом, они отогнали от себя все множество врагов, которые, не зная сокровенных внутри души помыслов, и не имея содействия себе со стороны плоти, не могли уже вести успешной брани, ибо стрелами против нас диавол употребляет наши члены. Посему, если глаза не обольщены, слух не очарован, осязание не услаждено каким-либо приятным ощущением, и разум не воспринимает нечистых вожделений, то тщетны все ухищрения коварного врага. Как города, построенного на высоте, ограждённого толстою стеною и со всех сторон обведённого глубокими рвами, не может взять ни один неприятель, если никто из находящихся в городе не изменит и не откроет какого-нибудь прохода; так и демоны, нападающие извне, не могут овладеть душою, которая ограждена благодатью Божией, если только какой-нибудь нечистый помысл не откроет какого-либо окна наших внешних чувств и чрез него не впустит врага внутрь. Все это основательно изучивши из Божественного Писания и вняв гласу Господа, говорящего чрез Пророка, что взыде смерть сквозе окна (Иер.9:21), ублажаемые нами боголюбцы заключили свои чувства, как бы запорами и замками, и ключи от них вручили уму, так что, когда не было повеления от ума, не отверзались ни язык, ни уста, и зеницы не смели показаться из-за ресниц, если им не было это позволено; а слух, будучи не в состоянии заградить своего входа чем-нибудь в роде ресниц или уст, уклонялся от несмысленных речей и принимал только те, которые услаждали ум. Точно так же святые приучили обоняние не питать страсти к благоуханиям, как к таким вещам, которые способны изнежить и расслабить. Таким образом удалили они от чрева пресыщение и научили его принимать то, что приносит не удовольствие, а пользу, да и такой пищи принимать не более, как сколько нужно было для того, чтобы не умереть с голода. Так разрушили они и обаятельную власть сна и, освободив ресницы из-под его рабства, вместо того, чтобы покорствовать ему, научились владычествовать над ним и пользоваться им не тогда, когда он нападает, но когда сами они призывают его для некоторого подкрепления естественных сил.
Позаботившись таким образом об ограде стен и дверей и водворив согласие между внутренними помыслами, они смеялись над нападающими извне врагами, которые не могли насильно войти внутрь, так как боголюбцы были ограждены Божией благодатью, и у них не было изменника, который бы решился впустить врагов. А враги, имея природу невидимую, не могли овладеть телом видимым и связанным естественными потребностями; потому что управитель его, певец и кормчий, хорошо держа вожжи, заставил коней идти в порядке – мерно ударяя по струнам чувств, сделал то, что они издавали гармонические звуки, искусно управляя рулем, отражал и стремление волн, и порывы ветров. Этим-то людям, которые совершили земной путь свой посреди бесчисленных трудов, укротили тело постом и лишениями, не знали удовольствий смеха, провели всю жизнь в рыданиях и слезах – этим людям, которые сладостнейшим наслаждением считали пост, приятнейшим отдохновением – изнурительное бодрствование, мягким одром – твердую землю, величайшим и неизмеримым удовольствием – пребывание в молитве и псалмопении – этим людям, которые стяжали все виды добродетели, кто, по справедливости, не удивится, или, лучше, кто не воздаст хвалу по достоинству? И я вполне понимаю, что никакое слово не в состоянии проследить за их добродетелью. Попытаюсь однако же. Несправедливо было бы, потому только, что это были совершенные мужи – поклонники истинной мудрости – не воздать им и меньшей (их подвигов) хвалы. Напишу не одну общую для всех похвалу, так как им сообщены были от Бога различные дарования, что внушал блаженный Павел, говоря: «Одному Духом дается слово мудрости, иному же слово разума, тем же Духом; иному же вера, тем же Духом: иному же дарования исцелений, тем же Духом; иному чудотворения, иному же пророчество, другому же различение духов, иному же разные языки, другому же истолкования языков» (1Кор.12:8–10), и, указывая источник всего этого, присоединил: «Все же сия производит один и тот же Дух, разделяя властью каждому, яко же хощет» (1Кор.12:11).
Посему, так как святые обладали различными дарами, то, естественно, и я отдельно буду повествовать о каждом из них, не представляя всех, совершенных ими, дел (для такого описания недостаточно было бы и целой жизни), но, рассказав немногое о жизни и делах одного, и в немногом показав отличительную черту всей его жизни, буду переходить к другому. Не возьмусь также описывать образа жизни всех, живших в разных концах мира, святых: я и не знаю подвижников, просиявших во всех концах мира, да и невозможно, чтобы один описал всех. Я расскажу только о жизни тех, которые, как светила, блистали на востоке и своими лучами объяли все концы вселенной. И речь у меня будет повествовательная, чуждая приемов панегирика, безыскусственно передающая кое-что немногое. Прошу же тех, которые будут читать эту историю боголюбцев, или повествование о жизни св. подвижников – пусть всяк называет ее, как хочет, прошу не питать недоверия к тому, что здесь говорится, хотя бы и пришлось им услышать нечто и превышающее их силы, и не измерять добродетели святых по своей мерке, а твердо помнить, что Господь обыкновенно соразмеряет дары Св. Духа с душевными расположениями людей благочестивых, и совершеннейшим ниспосылает и больше даров. Я сказал это для тех, которые не проникли еще в глубину дел Божиих, потому что посвященные в сокровенные тайны Духа знают, как благоволит Он к чтущим Его, и сколько Он чрез одних из людей чудодействует среди других, привлекая неверующих к Богопознанию величием своих чудес. А кто не поверил бы событиям, о которых я буду говорить, тот показал бы, что у него слаба вера и в истину того, что совершено было чрез Моисея, Иисуса Навина, Илию и Елисея – даже в чудеса св. Апостолов. Всякий же, кто верит в истину этих чудес, должен верить, что чужды лжи сказания и о первых; потому что та же благодать, которая действовала в тех (святых мужах библейских), была виновницею совершения чудес и через этих (св. подвижников). Благодать неоскудеваема и, избирая людей достойных, чрез них, как чрез какие источники изливает потоки благотворения. Одних из описываемых мною (лиц и событий) я сам был очевидцем, а которых не видал, о тех слышал от очевидцев – людей, одушевленных любовью к добродетели, удостоившихся видеть тех подвижников и внимать их назидательным наставлениям. Из св. Евангелистов мы веруем не только Матфею и Иоанну, которые сами видели чудеса Господа, но и Луке и Марку, которым изначала бывшие самовидцы и слуги Словесе точно передали не только то, что Господь потерпел и сотворил, но и то, чему Он постоянно учил. Не бывши самовидцем, св. Лука в начале своего Евангелия говорит, что он намерен повествовать о вещах известных. И мы, хотя и знаем, что он не был самовидцем того, о чем повествует, а слышал об этом от других, не менее верим ему и Марку, сколько Матфею и Иоанну, потому что оба вполне достойны веры в своих повествованиях, хотя повествуют о том, что узнали от самовидцев. Так и я иное расскажу, как самовидец, а об ином – по доверию к рассказывавшим мне это очевидцам, подражавшим жизни описываемых нами подвижников. Об этом распространился я, желая убедить в истинности своего рассказа. Теперь приступлю и к самому повествованию.
Изложив подвиги борцов, уже провозглашенных победителями, и показав в коротких чертах и их усилия в стремлении к небу, и их терпение в подвигах, и, наконец, славные и приснопамятные их победы, опишем жизнь и теперь еще существующих великих подвижников, как-бы усиливающихся даже превзойти трудами своих предшественников, и таким образом оставим своим потомкам полезное воспоминание. Ибо как жизнь древних, давно уже сиявших, святых, приносила потомкам их величайшую пользу, так и повествование о настоящих подвижниках представит достойные образцы для последующих христиан.
Но пересказать все не только для меня одного, но и для всех историков, было бы невозможно. Да если бы и возможно было, считаю это излишним и бесполезным. Желающим получить какую-нибудь духовную пользу – и сказанное мною в изобилии доставит желаемое. Затем-то я и упомянул о различных образах жизни, и к повествованию о мужах прибавил повествование о женах, чтобы и старцы, и юноши, и жены имели для себя образцы любомудрия, предложенные в моем повествовании. И как живописцы, смотря на какой-либо первообраз, снимают копии и с глаз, и с носа, и с уст, и с ланит, и с ушей, и с чела, и даже с волос головы и бороды; кроме того, изображают сиденье, стоянье изображаемого, самое положение его глаз, будут ли они веселы или суровы; так и те, которые будут читать настоящее повествование о подвижниках, пусть избирают какую угодно жизнь, и с тою, какую изберут, пусть по возможности соображают свою. И как плотники, выравнивая доски по отвесу, до тех пор отсекают все излишнее, пока не увидят, что доска выровнена, соответственно отвесу; так пусть поступает и тот, кто захочет подражать жизни какого-либо святого, пусть положит ее для себя мерилом, и по указанию его отсекает в себе излишек зла и восполняет недостаток добродетели. Для сего-то мы и принимали на себя настоящий труд, чтобы желающим доставить случай получить пользу.
Прошу же и читателей, так как они без труда будут пользоваться трудом другого, чтобы они заплатили за этот труд своими молитвами. Молю и тех, жизнь которых я описал, да не презрят они меня, живущего вдали от их духовного лика, но да воздвигнут долу лежащего, да возведут на высоту добродетели и да присоединят к своему светлому сонму, чтобы я не только восхвалял чужое богатство, но и сам имел качества, достойные похвалы, делом, словом и мыслью прославляя Спасителя всех – Христа Бога нашего, Которому со Отцом и Святым Духом, слава ныне и присно, и во веки веков. Аминь».
Последуя его примеру и мы, предлагая повести правдивые о благочестивых людях наших времен, питаем надежду, что и эти сказания доставят хотя некоторое назидание верующим.