Юнилий Африканский и его руководство к изучению Библии

В ряду произведений древней церковной письменности представляющих опыты систематических руководств к изучению Библии видное место занимает труд Юнилия Африканского, известный в литературе под заглавием «De partibus leqis divinae», «О частях божественного закона».

Большим уважением этот труд стал пользоваться тотчас после своего появления в половине VI в. Уже Кассиодор рекомендует сочинение Юнилия, как хороший учебник и пособие к библейско-богословским занятиям¹. В течение всех средних веков труд Юнилия служил действительно руководством наряду с „Наставлениями“ самого Кассиодора. Историки церковной письменности, старые и новые, отзываются о труде Юнилия с большим одобрением. Тритемий, например, называет этот труд, «замечательным произведением» (opus insigne) и хвалит автора за знание Св. Писания, за образованность в области светских наук, за глубину мыслей и приятный изящный стиль. Первый издатель книг Юнилия Гастий считает их «ученейшими книгами» (libri doctissimi). Знаменитый автор Bibliotheca sancta Сикст Сиенский, в своем перечне толкователей Св. Писания, представляет Юнилия экзегетом, который был bonis artibus in saeculo eruditus et in scmptúris sanctis peritissimus, eloquio brevis et sensu acutus. В подобном же смысле говорят о Юнилии многие новейшие писатели, и в числе их последний издатель двух книг «О частях божественного закона» Кин².

О личности знаменитого Африканского экзегета точно известно, однако же, немногое. Главным источником, из которого можно почерпать сведения о Юнилии, является письмо, адресованное им к епископу Примасу и присоединенное к сочинению De partibus legis divinae в качестве предисловия. Но это письмо небогато биографическим материалом. Отсюда в ученой литературе продолжительное время держались о Юнилии мнения ошибочные или недостаточно обоснованные. К числу их должно отнести главным образом сказываемое целым рядом исследователей (Тритемий, Сикст Сиенский, Каве, Дюпень, Минь) мнение, что Юнилий по своему общественному положению был епископом одного из африканских городов. Против этого мнения, после тщательного исследования вопроса, сделанного Кином, могут быть выставлены следующие факты. 1) Из 13 рукописей, рассмотренных Кином, только четыре поздних рукописи (IXX вв.) имеют приписки, в которых усвояется Юнилию епископское достоинство, при чем и свидетельство этих четырех рукописей сводится к одному источнику; 2) епископа с именем Юнилия мы не видим ни на V вселенском соборе, ни на одном из многих поместных соборов половины VI в.; 3) современник Юнилия, диакон карфагенский Фульгенций Ферранд в письме, написанном к Юнилию, обращается к нему, как к «возлюбленнейшему сыну святой матери кафолической церкви.³ Так как в своих письмах к епископам Фульгенций обыкновенно называет последних именами pater dominus, beatissimus et sauctus, то общее и неопределенное „возлюбленнейший сын кафолической церкви“ говорит за то, что Юнилий не был епископом и даже вовсе не принадлежал к клиру; 4) С еще большей решительностью вывод этот можно делать из приводимого ниже письма самого Юнилия к епископу Примасу. В этом письме останавливает на себе внимание, прежде всего, смирение, с каким говорит автор о своих познаниях в области Св. Писания. Нельзя не заметить, далее, и того особенно почтительного тона, в котором обращается Юнилий к епископу Примасу. Он называет его „святой и блаженнейший епископ“, „почтенный отец“. Другие епископы, в сообществе которых Юнилий видел Примаса, титулуются, как „почтеннейшие соепископы твои“. Такие выражения, а также и общий тон письма, ясно свидетельствуют о том, что между Юнилием и Примасом была большая разность общественного положения, и что Юнилий, следовательно, не был епископом. Объяснять почтительный тон письма и обращение со словами pater, venerabilis предположением, что Примас был старше Юнилия по возрасту или что он мог быть учителем Юнилия, нет оснований: для первого предположения нет никаких данных, а относительно второго несомненно, что Примас и Юнилий, как видно из письма, впервые встретились в Константинополе.

Таким образом, Юнилий Африканский был мирянин, любивший занятия Св. Писанием. Как видно, он занимал высокое общественное положение, Фульгенций Ферранд обращавщийся к нему, как к uommu iberito illustri raestantissimo. Отсюда можно заключать, что Юнилий принадлежал к чиновному классу illustres. У историка Прокопия в Historia arcana (с. XX) упоминается африканец Юнил, преемник Трибониана в звании comes consistorianus illustris. Кин считает возможным отождествить с этим Юнилом Юнилия, автора сочинения De partibus legis divinae. Если справедливо это отождествление, то Юнилий, значит, занимал пост квестора (quaestor sacri palati), высшего государственного чиновника, приближенного к императору, передававшего его повеления и рассматривавшего апелляции из провинций. Эту должность Юнилий проходил после Трибониана семь лет. Так как в актах V-го собора называется уже преемник его Константин, то временем квесторства Юнилия были годы 545–552.

Прокопий дает о Юнилии весьма неодобрительный отзыв. Он сообщает, что Юнилий, будучи юристом по профессии, ничего не слышал о законе, так как не посещал риторских школ; он, затем, понимая латинский язык, не обладал изяществом в греческом и, кроме того, был человеком корыстолюбивым.

Этот неодобрительный отзыв о Юнилии, как и многое другое в «Тайной истории» Прокопия, несомненно, тенденциозен. За хорошее юридическое образование Юнилия говорит занимавшийся им высокий государственный пост, который, по сообщению того же Прокопия, вверялся только людям опытнейшим в законах. Кроме того, свидетельством об образовании Юнилия, о его знакомстве с Аристотелем и церковной письменностью может служить его труд De partibus legis divinae. Что касается нравственной личности Юнилия, то письмо диакона Ф. Ферранда дает о ней представление иное, чем «Тайная история» Пpoкопия. В этом письме Юнилий выступает, как человек, повсюду известный своею добротою и приветливостью (misericors anima et lingua gratiosa), почему именно Ф. Ферранд и обращается к нему с просьбой.

Об обстоятельствах происхождения сочинения De partibus legis divinae мы узнаем из письма автора к епископу Примасу. В письме этом мы читаем следующее⁴: «Господину святому и блаженнейшему епископу Примасу Юнилий. Ты, достопочтенный отец (venerabilis pater) Примас, имея сведения о моей жизни и намерениях, знаешь, что я, как не отрицаю того, что занимаюсь божественным законом, так и не претендую называться ученым, боясь сего пророческого слова: «грешнику же сказал Бог: зачем ты проповедуешь уставы Мои и берешь завет Мой в уста свои» (Пс. 49, 16). Но, когда нужды провинции заставили тебя вместе с другими высокопочтеннейшими соепископами твоими (inter alios reverendissimos, coepiscopos tuos) путешествовать даже до Константинополя, то, по чувству общительности, мы вошли в знакомство и беседу. Ты же, по известному обычаю своему, ни о чем другом не спросил прежде, как о том, нет-ли кого среди греков, кто пылал бы любовью и знанием божественных книг. Я ответить на это, что я видел некоего, по имени Павла, родом перса, который учился в сирийской школе в городе Низибии, где божественный закон преподается общественными учителями в порядке и регулярно (ordine ас regulariter), как у нас из светских наук грамматика и риторика. Тогда, будучи долго упрашиваем, не имею ли я чего-либо из его (Павла) речей, я сказал, что читал некоторые правила, которыми он обыкновенно напоял души учеников, наставленных в поверхности (superficie) божественных писаний, прежде чем открыть глубины толкования, чтобы они познали смысл и порядок самих вещей, которые находятся в божественном законе, дабы все они изучали не разбросанно и спутанно, но в системе. Ты, отец, – не знаю, по каким соображениям, – признал их (правила) необходимыми для всех христиан, желающих научиться, и меня, долго отказывавшегося, побудил к дерзости издания (ad editionis inpudentim). Посему я собрал, эти руководственные правила (regularia instituta) в две весьма краткие книги, придав, насколько мог, удобную форму самому изложению, чтобы, как бы путем вопросов учеников и ответов учителя, каждый пункт (singula) был раскрыт кратко и самым ясным образом. А чтобы вследствие небрежности переписчиков не произошло, как это бывает обычно, какой-либо путаницы, я пред (словами) учителя (magistro) поставил греческую букву М, (пред словами) учеников (discípulis) букву Δ , дабы чуждыми знаками, которые не употребляются в латинском письме, всякая ошибка совершенно была предупреждена.

Существуют и другие знаменитые памятники того мужа, ибо я слышал еще его более тонкое, по моему мнению, изъяснение послания божественного Павла к Римлянам, каковое (изъяснение) я, дабы не погрешила память, записал с его слов. Но тернии забот и дел препятствуют принести какой-либо плод Божией ниве. Довольно и этого одного безрассудства, что я, как вдова, сознающаяся в бедности, осмеливаюсь бросить в божественную сокровищницу эти две малые (книги). Есть такие, которые изобилуют талантами, и отсюда им принадлежит то преимущество перед нуждающимися, что они могут приносить в божественную сокровищницу драгоценные камни добродетелей, золото жизни, серебро знания. У меня нет ничего, кроме этих двух ничтожных (книг), да и они заимствованы у другого. Впрочем, мне обещается многое от евангельского Судии, потому что, тогда как другие имеют возможность дать дорогое из драгоценного и многое из весьма многого, а дал более, так как отдал все».

Таким образом, сочинение De partibus legis divinae было написано по просьбе Примаса, епископа Адрумета или Юстинианополиса, города в африканской провинции Бизацепе. Епископ Примас впервые познакомился с Юнилием в Константинополе, куда он прибыл в половине VI в. по нуждам провинции, – именно для разъяснения недоумений вызванных спором о трех главах. Примас был любителем Св. Писания и известен, как автор толкований на послания ап. Павла и на Апокалипсис⁵. Понятно, отсюда, почему он, будучи в Константинополе, искал знакомства с людьми, знающими Св. Писание, и настойчиво просил Юнилия об издании его библиологического труда. Изданный Юнилием труд, как видно из приведенного письма, не был его собственным произведением. Действительным автором его был «некий Павел перс», изучавший Св. Писание в сирийской школе в Низибии. Под этим Павлом, по исследованию Кина, нужно разуметь Павла, митрополита Низибийского, названного в письме персом не по происхождению, а по месту жизни и деятельности в персидской Низибии. Павел Низибийский известен, как человек, пользовавшийся высоким уважением за свои литературные труды и общественную деятельность, направлявшуюся к примирению несториан с вселенской церковью. С этой последней целью, в период 543–545 г., он был даже в Константинополе, где вел с императором Юстинианом разсуждения об истинах веры. Вероятно, в это время и состоялось знакомство Павла с Юнилием, при чем последний получил его введение в Св. Писание и слушал его толкование на послание к Римлянам. Руководство Павла, назначавшееся прежде всего для учеников низибийской школы, было написано на языке сирском. Но вместе с этим оно, должно думать, было издано и на языке греческом, который в Сирии был известен. Это следует заключать из того, что Примас спрашивал Юнилия об экзегетике греческой, и последний, отвечая на этот вопрос, указал на труд Павла, при чем заметил, что он читал его,-читал, очевидно, на языке греческом. Побуждением для Павла издать свой труд на греческом языке, как и для других несторианских писателей, могло служить стремление примириться с греческой церковью и желание ослабить взводившиеся на них обвинения. Греческий текст сочинения и был обработан Юнилием и издан на латинском языке, по всей вероятности в 551г. В чем именно состояла эта обработка, за неимением оригинала, определить невозможно.

Сочинение Юнилия Африканскаго обыкновенно цитуется в ученой литературе под заглавием: De partibus legis divinae. Но это заглавие дано сочинению переписчиками и встречается впервые только в рукописи 908г. Сам Юнилий в письме к Примасу озаглавливает свой труд иначе, – именно Instituta regularia, т. е. «руководственные правила», каковое заглавие и удержано в лучших рукописях. Переписчики называютъ также рассматриваемое сочинение Breviaria, Compendium или же Instructiones.

Сочинение Юнилия было найдено и впервые издано Иоанном Гастием в 1545г. под заглавием: De partibus legis givinae libri doctissimi, omnis theologiae studiosis apprime utiles, Junilio episcopo Africano autore. После этого сочинениe издавалось неоднократно. Ценными в научном отношении признаются издания Галланди (в ХΙΙ т. Bibl veter. patrum.), Миня (в 68 т. Patr. Curs, compl. ser. lat.) и Кина. В основу посдедняго издания положено 13 рукописей, принадлежащих периоду от VI до XI в., при чем приняты во внимание и прежние печатные издания.

Сочинение Юнилия разделено автором на две книги, а каждая из них подразделена на главы, – имеющие особые надписания. По содержанию своему руководство Юнилия распадается на две части: в первой части (I, 2–10 гл.) трактуется о внешней, формальной стороне Св. Писания (species dictionis или superficies dictíonis); во второй части (I, 11–20; ΙΙ, 1–25) наследуется внутренняя сторона священных книг, их содержание или учение, – по терминологии Юнилия, res, quas ipsa scriptura nos edocet.

Обращаясь к внешней стороне Св. Писания, Юнилий рассматривает следующие пять пунктов: species dictionis, auctoritas, conscriptor, modus, ordo. В отношении species dictionis или характера изложения Юнилий разделяет книги Св. Писания на четыре класса: на книги историческае (historia), пророческие (prophetia), приточныя (proverbialis) и учительныя (simpliter docens) (I, 2). Определяя иcторию, как «повествование о делах прошедших и настоящих», Юнилий относит к «божественной истории» 17 книг: 5 кн. Моисея, Нав., Суд., Руфь, Цар. 4, четыре евангелия и кн. Деяний (I, 3). Эти книги Юнилий считает каноническими. К этим книгам, замечает он далее, «большинство присоединяют еще Парал. 2, Иова, Товита, Ездры 1, Иудифь, Маккав. 2». «Почему эти книги не находятся (currunt) в числе канонических? Потому что и у евреев относительно них замечалось разногласие, как свидетельствует Иероним и другие» (Ibid.). Относя названные книги к истории, Юнилий допускает и присутствие в них других форм речи, иллюстрируя свою мысль несколькими примерами, взятыми из исторических книг.

От истории Юнилий переходит в гл. 4-й к следующему виду речи – пророчеству и прежде всего дает определение пророчества. Пророчество, по нему, есть «откровение по божественному вдохновению вещей сокровенных – прошедших, или настоящих или будущих». В качестве примера пророчества о прошедшем Юнилий указывает слова – Псал. 32, 6; 148, 5; Быт. 1, 1; пророчество о настоящем он видит в обличении Елисеем Гиезия (4Цар. 5, 26) и ап. Петром Анании и Сапфиры (Деян. 5, 3); для примера пророчества о будущем приводит слова Ис. 7, 14. К числу пророческих канонических книг так же, как к истории, Юнилий относит 17: кн. Псалмов и 16 пророческих. К этому же отделу Юнилий причисляет и Апокалипсис Иоанна, но замечает, что о нем «доселе еще существуют сомнения».

Под именем «приточного вида», species proverbialis, о котором трактуется в 5 гл., Юнилий разумеет «фигуральное изречение, говорящее одно, а значущее другое и увещающее в настоящем времени». Этот вид речи, но мнению Юнилия, содержится только в двух канонических книгах: в кн. Притчей Соломона и Притчей Иисуса, сына Сирахова. «Присоединяют же некоторые», добавляет он, «книгу, которая называется Премудрости (sapientiae), и: Песнь Песней“. Дальнейшая часть главы содержит замечания об особенностях притчи и о способах отыскания аллегории.

Наконец, посдний вид речи в Св. Писании есть, по руководству Юнилия, «простое учение», simplex doctrina⁶. К этому виду Юнилий относит опять 17 книг: Екклис., 14 Посланий ап. Павла, 1 Петра и 1 Иоанна, каковыя считает каноническими. На ряду с этими книгам, Юнилий называет, как „присоединяемые весьма многими“, к doctrina simplex пять соборных апостольских посланий: Иак., 2 Петр., Иуды, 2 и 3 Иоанна.

После рассмотрения species dictienis, Юнилий в гл. 7 переходить к раскрытию следующих пунктов, намеченных им выше, и говорит сначала (гл. 7) об авторитете Писаний (auctoritas scripturarum). «Совершенный авторитет» (perfecta auctoritas), по его разъяснению, имеют те книги, которые при обозрении отдельных форм речи исчислены безусловно (absolute), как канонические. „Средний авторитет“ (media auctoritas) принадлежит книгам, о которых сказано, что они присоединяются большинством. Все остальные книги не имеют никакого авторитета (nullius auctoritatis sunt).

В гл. 8-й содержится краткое рассуждение о писателях божественных книг (conscriptor). «Каким образом», спрашивает автор, «узнаем мы писателей божественных книг»? Ответ дается такой: «Тремя способами: или по надписаниям и предисловиям, как пророческая книги и послания Апостола, или только из надписаний, как евангелистов, или из предания древних, как о Моисее передается, что он написал пять первых книг истории, тогда-как надписание этого не говорит, и сам он не выражается: «сказал Господь ко мне», но как-бы о другом: «сказал Господь к Моисею». Подобным образом передают, что книга Иисуса Навина написана тем, именем которого она называется, и говорит, что первую книгу Царств написал Самуил. Кроме того, должно знать, что писатели некоторых книг, как Судей, Руфь и трех последних Царств и проч. подобн., совершенно неизвестны: должно верить, что это допущено от Бога (divinitus dispensatum), дабы знали, что и другие божественные книги получили высокий авторитет не но заслуге писателей, а по благодати Св. Духа».

Последние две главы первой части заключают краткие замечания о стиле священных книг (гл. 9: de modis scripturarum) и о порядке их (гл. 10; de ordine scriptnrarum). В отношении стиля Юнилий различает «книги, написанные в оригинале с соблюдением известного размера (metris), и книги, изложенные простою речью. К числу первых он относит Псалмы, кн. Иова, Еккл. и некоторый места пророческих книг; к числу вторых – все остальные. Под порядком священных книг Юнилий разумеет разделение их на ветхозаветный и новозаветный. Цель первых, по его объяснению, «указывать Новый (Завет) образами и предвозвещениями», цель Нового Завета – «воспламенять человечески сердца к славе вечного блаженства“.

Во второй части своего труда (I, 11-П, 25) Юнилий обозревает содержание священных книг или их учение. Все учение Библии он сводит к трем предметам, которые суть следующие: Бог, Мир настоящий и Мир будущий.

Библейское учение о Боге, по сочинению Юнилия, выражается в тех наименованиях, которые Библия усвояет Богу. Этими наименованиями или обозначается существо Божие (essentia, substantia) или Лица Божества (personae, subsistentiae), или действия (operatio), или соотношение Его с тварями, т. е. свойства, вытекающие из сравнения Бога с тварями. В следующих главах Юнилий и приводить сначала библейские выражения о существе Божием (гл. 13), о Троице (гл. 14) и об отдельных лицах Св. Троицы (гл. 15–18). При этом он везде различает такие выражения, которые прямо (principaliter) относятся к Богу или к Лицам божества (каковы, напр., божественные имена: Бог, Господь, Господь-Бог, Адонаи, Саваоф, Эл, Элогим, Сущий), и такие, которые употреблены о Боге в смысле переносном (consequenter), как, напр., Отец, невидимый (гл. 13). Библейские наименования Бога, обозначающие собственно действия божества, заимствуются, по Юнилию, от творения (как factor, artifex, creator), от промышления о тварях (как adjutor, praescius, omnipotens), от приготовления для них будущих благ (как via, spes, refagium) и, наконец, от осуществления этих благ (как exultatio, gaudium). К подобного рода обозначениям божества Юнилий причисляет и такие, в которых на Бога переносятся свойства человеческой души, человеческого тела, а также человеческие действия; когда Богу приписывается ярость, гнев, раскаяние, когда говорится о ногах, руках и перстах Божиих, когда Бог называется, напр., оружием и щитом» (гл. 19). К наименованиям о Боге, заимствованным от сравнения Его с тварями, Юнилий относить такие, как «ветхий днями», «дух», «первый и последний», «не рожденный», «не сотворенный», «бессмертный» и др.

Учение Библии о Мире настоящем, излагаемое в первых 13 главах второй книги De partibus legis divinae, касается, по Юнилию, пяти предметов: миротворения (П, 2), управления миром (лл 3–10), акциденций или случайных свойств тварей (гл. 11), свойств воли (гл. 12) и последствий свободы воли (гл. 13). В трактате о миротворении разъясняется, каким образом создан Мир, в каком порядке и какое различие существует между тварями. Переходя к речи об управлении Миром или промысле, Юнилий устанавливает (гл. 3) сначала различие между промыслом общим (generalis) и частным (specialis). Затем он говорит о каждом виде управления миром в отдельности, останавливаясь с особенным внимамем на gubernatio specialis. Этот последний вид управления Миром состоит, по рассуждению Юнилия, в управлении Богом ангелами и людьми, в управлении людьми через ангелов, и в управлении людьми через людей – же (гл. 5). Ангелами и людьми Бог управляет посредством закона-внутреннего и внешнего (гл. 6). Внешний закон, по терминологии Юнилия, есть закон дел (lex per opera) и закон слов (lex per yerba). Под «Законом дел» разумеются, при этом, награды и наказания, побуждающие к добру или устрашению от делания зла (гл. 7); под законом слов-различные заповеди, из которых одни, как заповеди о любви к Богу и ближнему, .неизменны и вечны, а другие, – как, заповедь об обрезании, временны (гл. 8). – О следующих, двух видах gubernatio specialis, об управлении через ангелов и людей сделаны у Юнилия только краткие замечания (гл. 9 и 10), после которых он более пространно рассуждает о свойствах управляемых Богом тварей (гл. 11) и о свободе воли (гл. 12 и 13).

Третьим предметом библейского учения, по руководству Юнилия, служит Мир будущий (futurum saeculum). Будущий Мир (гл. 14) изображается в Библии, когда говорится о призвании отдельных лиц или целых народов (acceptio sive vocatio), когда представляется образ будущего (figura), когда излагается прямое предсказание о будущем (praedictio) или описывается исполнение предсказанного (effectus vel exitus praedictorum). С этих четырех пунктов и обозревает Юнилий содержание библейских книг в третьей части своего руководства.

Под призванием или избранием он разумеет проявление особенной милости Божией к некоторым лицам или народам, которых Бог приближает к себе ближе, чем остальных, и с которыми Он вступает в Завет. Юнилий находит в Библии повествование о десяти избраных: Авраама, Исаака, Иакова и двенадцати происшедших от него патриархов, колена Иудина, всего народа еврейского в Египте, Давида, дома Давидова, народа еврейского при возвращении из плена, об избрании Господа Иисуса Христа по плоти, наконец, об избрании всех народов через воплощение Спасителя. Перечислив «призвания», Юнилий объясняет, почему повествования о них он относить к изображению будущего века. Все вещи, рассуждает он, должны быть измеряемы по цели и по последствиям. Поэтому и каждое призвание, как имеющее цель для себя в будущем, должно быть относимо к будущему веку (гл. 15).

Образ или тип (figura, forma) Юнилий определяет, как «откровение настоящих, прошедших или будущих неведомых вещей посредством дел» (гл. 16). Следовательно, тип, у Юнилия не отличается от символа. Свое определение он, по обычаю, иллюстрирует примерами. Как на пример типа прошедшего, Юнилий указывает на уничижение оглашенных, которым изображается изгнание Адама из рая и трепет его пред Богом. Типом настоящего он считает наперстник Аарона с вырезанными на камнях именами 12 колен: им символизовалось ходатайство первосвященника за весь народ. Из типов будущего, которые, по Юнилию, особенно многочисленны, указываются Измаил и Исаак, в судьбе которых предизображены были два Завета.

Кроме различия типов по отношению ко времени, Юнилий допускает еще различие их но характеру или содержанию (гл. 17). С этой точки зрения он принимает четыре вида библейских типов: такие типы, в которых приятное представляется под образом приятного (grata gratis significantur) или печальное под образом печального (moesta moestis), и такие, в которых приятное предизображается печальным или наоборот.

Предсказанием или пророчеством Юнилий называет «откровение будущих неизвестных вещей в словах». В своем трактате о пророчествах, обнимающем семь глав (18–24), Юнилий указывает различные виды пророчеств и перечисляет самые пророчества. Все библейские пророчества он разделяет, прежде всего, на пророчества, бывшие до Закона, изреченные под законом и, наконец, данные под благодатию (18 гл.). Пророчества дозаконные относятся, по объяснению Юнилия, или ко всему человечеству, как Быт. –2, 24; 3, 17, или к части его, как Быт. 3, 16, или к Новому Завету, как Быт. 1, 26; 11, 7; 4,10. Пророчественный смысл таких мест, как Быт. 1, 26; 11, 7, Юнилий усматривает, в употреблении о Боге множественного числа, которое указывает на Троицу. В доказательство же пророческого характера Быт. 4, 10 Юнилий приводит следующее соображение (гл. 19): „и когда говорится: „кровь брата твоего вопиет ко мне от земли“, то, по свидетельству ап. Павла в послании к Евреям, проповедуется страсть Господа нашего, потому что кропление Крови Христа могло более вопиять к Богу за нас, чем кровь Авеля вопияла против брата“ (Евр. 12, 14).

Пророчества, бывшие в период существования Закона, по руководству Юнилия, имели своим предметом или события ветхозаветнае или факты Завета Нового. Пророчеств первого рода Юнилий насчитывает в Библии 22 (гл. 20–21), пророчеств второго рода – 43, из которых 26 относятся к Лицу Спасителя и 17 к призванию язычников (гл. 22 и 23). По поводу пророчеств о Лице Спасителя Юнилий замечает, при этом, следующее: «двояким образом мы обыкновенно понимаем эти (пророчества); некоторые так изречены о Лице Его, что не могут подойти к другому, когда, напр., читается: «не оскудеет князь от Иуды и вождь от чресл его, пока не придет, Которому отло­жено» (Быт. 49, 10); некоторые (пророчества) изрекаются о другом лице, однако же по смыслу относятся ко Христу, как (Быт. 28, 14) «благословятся в семени Твоем все народы» (гл. 22).

Пророчеств, находящихся в новозаветной письменно­сти, Юнилий насчитывает 36; одни из них он считает и исполнившимися в новозаветное время, каковы пророче­ства о рождении и страданиях Христа; другие же, по его мнению, осуществятся только со вторым пришествием Господа (гл. 24).

Несколькими замечаниями об исполнении предсказаний, представляющими суммирование сказанного выше, рассуждения Юнилия о мире будущем заканчиваются (гл. 25).

Заключительные главы (26–30) сочинения Dé partibus legis divinae содержать дополнения и пояснения основных положений, высказанных автором в предшествующей ча­сти труда. Здесь разрешается вопрос о смысле создания настоящего Мира (гл. 26), указываются два пути богопознания (гл. 27), устанавливаются основные правила толкования Св. Писания (гл. 28), приводятся основания богодухновенного авторитета священных книг (гл. 29) и, наконец, указывается кратко отношение веры к разуму в области религиозного познания (гл. 30). Основное правило толкования Св. Писания, по мнению Юнилия, то, чтобы влагаемое в слова Писания «было сообразно с говорящим, чтобы не расходилось с причинами, по которым оно сказано, чтобы согласовалось с временем, местом, порядком, намерением» (гл. 28). Богодухновенный же авторитет священных книг, по Юнилию, доказывается «из многого, из чего первое есть истинность самого Писания, потом порядок вещей (ordo rerum), согласие предписаний, образ речи без двусмысленности и чистота слов. К этому присоединяется качество пишущих и проповедующих, так как люди- божественное, высокое- худородные, тонкое-не умеющие говорить не передали бы иначе, как исполненные божественного Духа; потом сила проповеди, которая овладела миром, хотя и исходила от немногих презренных (людей). К сему должно добавить свидетельство противников, как сивилл или философов, гонение врагов, польза преследователей, исполнение того, что было предсказано избраниями, типами и пророчествами; наконец, чудеса, непрерывно совершавшиеся, пока само Писание не было принято язычниками,-при чем достаточно и того величайшего чуда, что Писание теперь признается принятым всеми» (гл. 29). Из представленного обозрения содержания труда Юнилия видно, как значительно отличается он от новейших трудов подобного рода. Хотя автор ставит своей задачей дать руководство к изучению Библии, однако же на ря­ду с вопросами исагогики и екзегетики он исследует также вопросы догматики и общего введения в богословие, вследствие чего сочинение его имеет смешанный, энциклопедический характер.

Обращаясь к формальной стороне сочинения Юнилия, должно сказать, что она отражает на себе ясные следы влияния усердно изучавшейся в Низибии философии Аристотеля. Мышление автора всюду вращается в области аристотелевых категорий сущности, количества, качества, отношения и пр. Всюду заметно также в сочинении влияние Исагогики Порфирия или «введения в категории Аристотеля». Пять понятий Порфириевой исагогики-род, вид, различие, собственное и случайное (γένος, είδος, διαφορά, ίδιον, συμβεβηκός) постоянно имеются в виду Юнилием и дают направление его мышлению. В самом распределении предла­гаемого читателям материала автор сочинения De partibus legis divinae руководился требованиями своего времени. В сирском комментарии к сочинению Аристотеля π ερί ερμηνείας, составленном Пробом, выставляется правило, чтобы прежде чтения известной книги исследовались следующие семь пунктов: цель (σκοπ ο ς), польза (χρήσῐμον), автор (τό γνήσιον), порядок (τάξις), причина надписания (αίτια τής έπιγράφής), разделение на главы ( ή είς, τά κεφάλαια, διαίρεσις) и характер книги (ύπο ποίον ανάγεται). Почти все эти пункты и являются, как мы видели, руководящими для автора рассматриваемого нами сочинения в первой исагогической части его труда. Несомненно, руководствование этими пунктами, а также и употребление указанных выше логических терминов, придает сочинению Юнилия ту ясность и отчетливость, которая особенно желательна во всякого рода учебниках.

Что касается содержания сочинения De partibus legis divinае, его исагогико-экзегетических и богословских воззрений, то в этом отношении оно является памятником богословия школы Антиохийской и всюду отражаете следы влияния одного из замечательнейших представителей этой школы Феодора, епископа Мопсуестского.

В Низибийской школе, для которой первоначально предназначалось изданное Юнилием руководство, личность Феодора Мопсуестского и его воззрения пользовались величайшим авторитетом. Он считался учителем учителей, морем премудрости, экзегетом κατ’ έξοχήν . В Сирской церкви было обязательным – следовать всецело комментариям Феодора, уклонение от него признавалось ересью и наказывалось анафемой⁷. Естественно, поэтому, что Павел, первый автор рассматриваемого нами сочинения, примкнул в своих воззрениях к знаменитому епископу. Путем тщательного исследования Кин доказал родство сочинения De partibus legis divinae с творениями Феодора во всех существенных пунктах⁸. В частности, Юнилий следует Феодору в воззрениях на канон, в учении о Троице и Лице Иисуса Христа, в различении двух состояний Мира, в определении прообразов и пророчеств, наконец, в истолковании мессианских мест. Однако – же должно сказать, что крайности богословия Феодора ясно выступают у Юнилия только в его трактате о каноне, где, как мы видели, вопреки общему церковному мнению, исключены из канона кн. Иова, Песнь Песней, 2 Парал., кн. Ездры-Неемии, Есфирь и семь книг новозаветных. В других же случаях о согласии Юнилия с отвергнутыми церковью воззрениями Феодора Мопсуестского можно только делать заключения. Так, когда Юнилий подчеркивает, напр., что Бог называется Отцом в двояком смысле, как Отец Сына и как Отец всех людей (I, 15), то в этом нельзя не видеть отражение того утверждения Феодора, что в Ветхом Завете не было учения о Троице, и Бог назывался Отцом не в тринитарном смысле. Равным образом, когда Юнилий в П, 22 и 28, приводя пророчества о Христе и призвании язычников, не упоминает о Мих. 4, 1–3; Зах. .11, 4 и 9; Агг. 2, 1 –10, Мал. 3, 2–5, то ясно, что и в этом случае он стоит под влиянием экзегесиса Феодора, отвергавшего мессианский смысл многих пророческих изречений. Но, повторяем, крайности богословствования Феодора у Юнилия не выступают ясно, и этим объясняется то, что книга знаменитого африканца могла служить долгое время учебными руководством в латинских школах.

Оценивая, в заключении, это руководство в целом, мы должны, без сомнения, отвести ему почетное место в ряду древних трудов подобного же рода богатство содержания, отчетливость в распределении материала, краткость, точность и ясность изложения, – вот качества, которые делали сочинение Юнилия незаменимым в свое время, и благодаря которым оно может быть полезно даже и для экзегетов теперешних.