Магистерский диспут [по поводу работы: Григорий (Борисоглебский), иером. Третье великое благовестническое путешествие св. апостола Павла. Сергиев Посад, 1892]
В актовом зале академии, 31-го августа, в присутствии всех наличных профессоров и студентов и довольно многочисленных сторонних любителей духовного просвещения, состоялся магистерский диспут-коллоквиум исправляющего должность инспектора Московской академии иepoмонаха Григория.
Публичное заседание, под председательством ректора академии, открыто было в 12 часов дня пением студенческого хора, который исполнил стихиру Апостолу Павлу: «Кая темница не име тебе юзника», после чего секретарем Совета академии прочитаны были краткие биографические сведения о диспутанте (Curriculum vitae). – Магистрант иеромонах Григорий, – в мире Николай Иванович Борисоглебский, сын священника соборной Успенской церкви города Новосиля, Тульской губернии, родился 19-го марта 1867-го года. После первоначального обучения в Новосильском уездном и Ефремовском духовном училище, он получил дальнейшее образование в Тульской духовной семинарии, по окончании курса которой послан был в Московскую духовную академию, где и обучался четыре года, слушая кроме наук общеобязательных богословских и философских, предметы второй параллельной исторической группы. Будучи студентом четвертого курса, 25-го февраля 1891 года, он был пострижен ректором академии архимандритом Антонием, в монашество, причем ему наречено было имя Григория, в честь святого Григория Богослова. В том же году, 16-го марта, преосвященным Виссарионом, тогда епископом Дмитровским, он был рукоположен в иеродиакона. – По окончании академического курса со степенью кандидата богословия и с правом на получение степени магистра без нового устного испытания, о. Григорий, по определению Совета от 5-го июня 1891 года, оставлен был на годичный срок при академии, в качестве профессорского стипендиата для приготовления к замещению вакантных кафедр, а 12-го того же июня Высокопреосвященнейшим Иоанникием, тогда Митрополитом Московским и Коломенским, рукоположен в иepoмонaxa. – Февраля 24-го 1892 года. Совет Московской академии избрал иеромонаха Григория исправляющим должность доцента по кафедре нравственного богословия, освободившейся вследствие перехода профессора П.И. Казанского на кафедру истории философии, а 20-го мая Святейший Синод назначил о. Григория исправляющим должность инспектора Академии.
Начав заявлять себя в печати еще со второго курса академии, о. Григории поместил в разных периодических изданиях следующие свои труды.
В Московских Церковных Ведомостях за 1890, 1891 и 1892 гг. шесть проповедей на различные праздники, произнесенных в академической церкви.
В Тульских Епархиальных Ведомостях за 1889 г. «Воспитанники Московской Духовной Академии из Тульской Духовной Семинарии за 75 лет».
В журнале «Душеполезное чтение» за 1892 год, №№ 1–5 «Сказание о житии Оптинского старца о. иеросхимонаха Амвросия».
В Церковных Ведомостях, издаваемых при Святейшем Синоде, за 1891 г., № 44: «Памяти почившего Оптинского старца о. иеросхимонаха Амвросия».
В журнале «Странник» за 1892 г., №№ 1–4: «О. архимандрит Павел Прусский и значение его сочинений для полемики с расколом».
В журнале «Вера и Разум» за 1891 гг. №№ 15 и 17: «Сочинение блаженного Августина о граде Божием» (De Civitate Dei), как опыт христианской философии истории.
В журнале «Богословский Вестник» за 1892 г., с №3 и далее: «Tpeтье великое благовестническое путешествие св. Ап. Павла. Опыт историко-экзегетический». Последний труд, изданный отдельной книгой, представлен автором в Совет Московской академии, в качестве диссертации на степень магистра богословия и одобренный по рассмотрении, допущен к публичной защите.
Вслед за секретарем академии вступил на кафедру диспутант и произнес свою речь, после которой начались обычные прения. Официальными оппонентами о. Григорию были по назначению совета, экстраординарный профессор по кафедре греческого языка И.Н. Корсунский и доцент, по кафедре священного Писания, Нового Завета М.Д. Муретов.
Профессор Корсунский начал свою беседу признанием, что чтение рассматриваемой книги доставило ему большое удовольствие, за которое он считает долгом выразить автору свою благодарность. Книга, говорил он, обладает многими, серьезными, достоинствами, но, по обязанности оппонента он должен указать на недостатки. Как всякий труд, она, конечно, от таких недостатков не свободна, хотя они легко объясняются отчасти свойственным автору некоторым увлечением предметом своего исследования, а отчасти недостатком научных пособий, обладание которыми в должной полноте не всегда и не для всякого возможно. Выполняя свою обязанность, оппонент пожелал ограничиться лишь указанием некоторых мелких недосмотров, не имеющих существенного значения. Он заметил диспутанту, ссылаясь, между прочим, на 43-ю страницу книги, что едва ли он имеет право называть противодействовавших Апостолу Павлу иyдеохристиан «лжеучителями», когда дело идет о времени, предшествовавшем иерусалимскому апостольскому собору. Правда, у них и ранее собора существовало убеждение, что христианам следует соблюдать закон Моисеев; но это было только убеждение, не признанное еще лжеучением. Впервые оно ясно было опровергнуто только на апостольском соборе, описанном в 15 главе книги Деяний, а потому только после этого соборного осуждения его можно с должным правом назвать «лжеучением», но не ранее.
Соглашаясь с тем, что убеждение иудеохристиан о необходимости соблюдения Моисеева закона осуждено было лишь на апостольском соборе и что в книге Деяний нельзя указать примера, чтобы люди такого убеждения и прежде назывались «лжеучителями», диспутант заметил, что тем не менее духовная сущность этих людей была и до собора такою же, какою она была после. До собора они уже проповедовали и распространяли свое убеждение, каковой их проповедь была в Антиохии, например, причиною разногласия и послужила даже поводом к собору. Хотя преступник, например, осуждается лишь приговором суда; но и до этого приговора в существе дела он уже был преступником. Диспутант согласился впрочем признать за собою в этом случае некоторую неточность выражения.
На странице 116-й автор утверждает, что отец Тимофея, хотя и был эллин-язычником, позволял своей жене-иудеянке исповедовать ее веру и не препятствовал воспитывать в ней и Тимофея, но затем прибавляет, что «на обрезание Тимофея он не дал впрочем своего согласия». Проф. Корсунский находил, что для такого утверждения никаких оснований нет, ибо нет никаких данных, которые давали бы возможность говорить, что у матери Тимофея действительно было намерение обрезать его и что это намерение осталось неисполненным именно благодаря противодействию отца.
Неоспоримым, говорил диспутант, остается лишь факт, что Тимофей не был обрезан; но каких либо несомненных данных для объяснения этого факта действительно не имеется. Оспариваемая оппонентом мысль представляет собою только предположение, не заключающее впрочем в себе ничего невероятного.
Не достаточно обоснованным находил профессор Корсунский и рассказ автора о крещении учеников Иоанновых в Эфесе (стр. 365). Автор утверждает, что сам Ап. Павел только благовествовал им веру Христову и таким образом расположил их к принятию крещения и затем, после крещения, через возложение рук, низвел на них благодатные дары св. Духа, само же крещение совершено было не им, а кем либо из окружавших пресвитеров Эфесской церкви. Оппонент находил несколько странным и мало понятным, почему Ап. Павел из трех тесно связанных и непосредственно один за другим следовавших моментов в деле привлечения ко Христу учеников Иоанновых, лично совершил только первый и последний, а средний предоставил кому-либо другому; почему он, сам совершив оглашение учеников Иоанновых и затем возложение рук на них, соответствующее таинству миропомазания, уклонился только от совершения крещения? Не естественнее ли думать, что и крещение совершено было им же?
В подтверждение своей мысли диспутант указал во первых на самый текст пятого и шестого стихов 19-й главы книги Деяний, где относительно крещения учеников Иоанновых нет никакого указания, кто совершал это крещение, тогда как о возложении рук прямо сказано, что оно совершено было Апостолом Павлом, и во вторых на то обстоятельство, что Ап. Павел (см. 1.Кор.1:14–17.) вообще крестил сам лично очень редко и немногих, упоминая о таких случаях, как об исключениях.
На страницах 345 и 378-й автор переводит глагол διαλεγομαι не одинаково; в одном случае словом «рассуждать», а в другом «беседовать». Представив историческую справку относительно того, как изложены были указанные места священного текста (Деян.18:19 и 19:8.) в первоначальном переводе Петербургской академии и как затем исправлены были покойным митрополитом Филаретом, проф. Корсунский пожелал знать, на каком основании диспутант придерживается именно такого, неодинакового в обоих случаях, перевода одного и того же слова, хотя условия, в каких стоит глагол διαλεγομαι в обоих случаях одинаковы?
О. Григорий разъяснил, что основание для этого он находит в свойствах и настроений той среды, с которой в том и другом случае Апостолу приходилось иметь дело. В первом случае, когда Апостол должен был столкнуться с оппозицией, необходимо предполагался оживленный обмен мыслей, для выражения которого более подходит слово «рассуждать», тогда как во втором случае почва для его проповеди в среде слушателей его была уже достаточно подготовлена например предшествовавшею деятельности Акилы и Прискиллы, а потому можно было уже ограничиться спокойною «беседой».
После нескольких, данных диспутантом, разъяснений по вопросу о том, кто были спутниками Ап. Павла при его отправлении из Коринфа в Иерусалим (стр. 447 ид.) и кого следует разуметь под представителями Эфесской церкви с которыми Апостол беседовал в Милите, проф. Корсунский указал еще некоторые неточности допущенные автором в погоне за живописностью и красотою слога, пробелы в библиографическом перечне источников и пособий относящихся к предмету его исследования и несколько мелких ошибок и опечаток.
Второй официальный оппонент, доцент М.Д. Муретов, прежде всего заметил диспутанту, что нельзя согласиться с выраженным в его книге мнением (стр. 458 и 473), будто бы в рассматриваемое время понятия «эпископ» и «пресвитер» не имели строго установленного различия. На одном из прежних диспутов оппоненту уже приходилось доказывать, что в послании Ап. Павла к Тимофею эти понятия строго различаются и обозначают собою совершенно особые должности и занятия. Не входя теперь снова в подробную аргументацию этой мысли, оппонент лишь заметил, что мнение о недостаточно строгом разграничений этих понятий в первое время представляет собою немецкую тенденцию, основанную на недоразумении и на неправильном толковании свидетельства Златоуста, который говорит о недостаточно строгом разграничении совсем не должностей, а только наименований.
Припоминая то место в речи диспутанта, где он говорил, что можно или писать исследование о жизни Ап. Павла, или комментарий на его послания, оппонент находил, что так разделять предмет исследования не следует и автор книг должен был бы проштудировать послания Ап. Павла и более воспользовавшись для своей цели заключающимися в них несомненными данными, чем сколько это им действительно сделано, написать такой биографический очерк, в изложение которого входило бы исследование и посланий. – В ответ на заявление диспутанта, что он пробовал было так заняться посланием Ап. Павла к Коринфянам, но нашел это весьма затруднительным, ибо по одному вопросу о партиях существует целая литература и в книге не могло хватить места для такой постановки дела, оппонент заметил, что не литературу нужно было бы·исследовать, а только текст самых посланий.
По поводу рассказа о сыновьях Скевы (стр. 393–394) оппонент заметил, что принятое автором объяснение образа действий злого духа представляется неудобопонятным. Злой дух оказывается действовавшим в этом случае прямо в ущерб своим же собственным интересам, что, при его разумности, не должно было бы иметь места, а указание на то, что он «озлобился» и как бы вышел из себя, кажется объяснением не совсем достаточным. Оппонент находил, что в этом случае не лишним было бы обратить внимание на новейшие теории по вопросу о бесноватых, эти теории различают в бесноватых две воли – волю злого духа и волю человека им одержимого, и при объяснении образа действий бесноватых признают возможность столкновения в них двух сознаний, при чем иногда и воля человеческая может взять перевес.
Затем оппонент признал недостаточным то определение «веры», какое дает диспутант в своей книге, находя, что понятие «покаяния» и «подвига», которые автор вводит как признаки в свое определение «веры», вводились точно также в это определение и у иудейских раввинов. Этот недостаток он склонен объяснить невольным и незаметным для самого автора подчинением немецкому влиянию. Большая часть немецких исследователей не считают послание Ап. Павла к Евреям подлинным, а между тем именно в этом то послании и можно было бы найти лучшее определение «веры», как «уповаемых извещений» и т. д. (Евр.11:1)
Указав далее несколько мелких ошибок и неточностей, например относительно Синайского кодекса и написания некоторых арабских названий, оппонент выразил сожаление, что к книге автора не приложена географическая карта, на что диспутант ответил, что он собирал материал для этой цели и сделал, можно сказать, уже половину дела, но довести его до конца ему , еще доселе не удалось.
Свою беседу доцент Муретов заключил признанием, что книга о. Григория представляет собою серьезный вклад в русскую библиологическую науку и составит необходимое приобретение для всякого занимающегося библейской географией или желающего посетить места, ознаменованные благовестнической деятельностью Ап. Павла.
После официальных оппонентов нашлось еще несколько любителей духовного просвещения, которые пожелали сделать диспутанту свои замечания.
Преподаватель Тульской духовной семинарии, бывший наставник диспутанта по предмету Священного писания, Н.И. Троицкий, отозвавшись в самых лестных выражениях о выдающихся, по его мнению, достоинствах книги ο.Григория, выразил желание, чтобы библиографический перечень источников и пособий для исследования избранного автором предмета представлял в себе большую полноту, не оставляя в стороне имена например таких исследователей, как Гастон-Буассье. Желал бы он также, чтобы и «раскрытие» той исторической обстановки, в которой происходили события третьего путешествия Апостола Павла в некоторых случаях было полнее. Важнейший факт из истории этого путешествия – противостояние Св. Павла Св. Петру, в связи с общим вопросом об отношениях и столкновении иудео-христиан с христианами из язычников, представляется оппоненту недостаточно широко выясненным. Диспутанту следовало бы выяснить ту почву, на которой создались и утверждались воззрения иудео-христиан, откуда стала бы понятной и необыкновенная живучесть и сила этих воззрений. – Диспутант, в ответ на такое желание, заметил, что ему и самому хотелось заняться этим вопросом, но по ходу дела, оказалось, что для должного его разъяснения потребовалось бы целая монография и такое количество времени, каким он располагать был не в состоянии.
Профессор академии по кафедре естественнонаучной апологетики Д.Ф. Голубинский, поблагодарив диспутанта за разъяснение в книге многих интересовавших его вопросов, указал на одно такое место в ней, которое может вызвать у читателя некоторое недоумение. На стр. 242-й автор говорит, что «по своему поведению, по жизни христиане из язычников и христиане из иудеев различались между собою собственно только внешней стороной жизни; иудео-христиане выполняли свои религиозные обряды, законы о чистом и нечистом, о субботе и т.п., а христиане из язычников ничем этим себя не связывали, поэтому если про св. Петра Апостол Павел говорит, что он живет по язычески, то это значит, что он не соблюдает этих внешнеобрядовых иудейских законов. Недостаточная определенность выражения в этих словах может ввести читателя в недоумение. Закон о субботе не есть закон обрядовый, а четвертая заповедь десятословия, которая, к сожалению, и в настоящее время часто настолько забывается, что происходит отсюда не малые огорчения и нестроения. При недостаточной определенности выражения не ясны для читателя и слова автора, что «христиане из язычников ничем этим себя не связывали», когда на стр. 451-й прямо говорится, что «первый день недели, воскресенье, этот день Господень, освящался уже в то время евхаристической жертвой и был днем праздничным, по крайней мере, в церквах, состоявших из христиан из язычников».
Преподаватель Вифанской духовной семинарии, Н.И. Виноградов, указал диспутанту несколько мелких ошибок и недосмотров в его книге, например: относительно весеннего равноденствия (стр. 63), или слова «χειράμενος» (на стр. 28 и 36-й) и др.
По окончании прений, ректор академии, собрав голоса членов совета, объявил, что совет академии признает защиту о. Григорием его сочинения удовлетворительной и потому установленным порядком будет ходатайствовать через Его Высокопреосвященство пред Святейшим Синодом об утверждении его в степень магистра богословия.
К двум часам по полудни диспут закончился обычным пением «Достойно».
В. Соколов