О духовной христианской борьбе. Слово в пяток второй недели Великого Поста¹

Бдите и молитеся, да не внидете в напасть: дух убо бодр, плоть же немощна.

Мф.26:41; Мк.14:38

Вот почему необходимо всегдашнее духовное бодрствование, духовная трезвенность, постоянное внимательное отношение к себе, к своей внутренней жизни: дух наш бодр, а плоть немощна. Как видно из Евангелий, дух учеников Христовых был бодр; они всегда готовы были на величайшие скорби, лишения, страдания, даже на саму смерть ради их Возлюбленного Учителя; ничто, по их словам, и никогда не могло разлучить их с Господом. Когда однажды Христос Спаситель вопросил двух своих приближеннейших апостолов, могут ли они испить ту чашу, которую Ему необходимо принять, – чашу страданий, позорнейшего креста, – чашу величайших мучений и поруганий, они смело и безбоязненно ответили: «Можем" (Мф.20:22). Ни малейшей тени сомнения в их словах, ни малейшего колебания в этой святой решимости везде следовать за Господом, все претерпеть ради Него. В другой раз, когда Христос Спаситель пророчественно говорил: вси вы соблазнитеся о Мне в нощь сию: писано бо есть: поражу пастыря и разыдутся овцы стада. Петр апостол отвечает: аще и вси соблазнятся о тебе, аз никогда же соблажнюся (Мф.26:31,33). Какая «бодрость» духа, какая святая ревность, какая беззаветная преданность Тому, ради Которого все оставлено – и дом, и братья, и сестры! (Мф.19:27). Тот же св. апостол Петр еще сильнее и решительнее выражает свою бесконечную любовь к Господу: аще ли есть и умрети с Тобою, не отвергуся Тебе (Мф.26:35). То же самое повторяют и другие ученики Господа (Мф.26:35).

Но что мы видим впоследствии?… Дух… бодр, плоть же немощна(Мф.26:41; Мк.14:38). Ревностнейший исповедник веры во Христа, апостол Петр, отрекается от своего Возлюбленного Учителя, «страха ради иудейска», – усиленно клянется, что он не знает этого Человека (Мф.26:69 и дал.); при взятии Господа под стражу все ученики в страхе оставляют Его и бегут (Мф.26:56 и параллел.). А в саду Гефсиманском, – в эту великую ночь, – в эти часы моления о чаше, избраннейшие и приближеннейшие апостолы Христовы, не могут «побдети» с своим Господом и одного часа, и предаются сну в то время, когда душа их Учителя прискорбна даже до смерти, когда в тяжком молитвенном подвиге кровавый пот выступает на Его лице, Он скорбит и тужит, и ангел Господень укрепляет Его (Мф.26:37; Лк.22:42–44).

Таково вообще свойство нашей природы, что дух наш бодр, а плоть немощна. Дух наш есть начало божественное; он пламень от божественного пламени; он – от неба, а потому, естественно, обращается к небу, как своему истинному отечеству, где он может найти для себя полное успокоение. Он жаждет правды, стремится к истине, тяготеет к вечной и неизменной красоте; он ищет горнего, услаждается только законом божественным (Рим.7:22). Но, окаянен аз человек: кто мя избавит от тела смерти сея? (Рим.7:24)… Плоть или плотяность приковывает нас к земному, внешнему, чувственному; она ослабляет или даже совершенно подавляет богоподобные порывы нашего духа. Умом моим – говорит св. Апостол – работаю закону Божию, плотию же закону греховному (Рим.7:25). Плоть бо похотствует на духа, дух же на плоть (Гал.5:17).

Вникнем в свою внутреннюю, духовную жизнь, и мы ясно увидим этот всегдашний мучительный разлад в нас между вечным и временным, небесным и земным, духовным и плотяным. Мы часто одушевляемся самыми возвышенными, благородными, чистыми желаниями и стремлениями. Жить по Богу, делать все от души, совершать все по совести, по чувству долга – вот что предносится нам как нечто, безусловно, необходимое с нашей стороны, без чего сама жизнь наша немыслима, потеряет свой истинный смысл. Правда, честность, полное бескорыстие, неустанное делание для блага других – вот что нас одушевляет. Мы готовы выступить самоотверженными борцами всякой поруганной справедливости, твердо стать на защиту оскорбленной, угнетенной личности. Яркой путеводной звездой сияют перед нами высшие идеалы добра… Что, думаем мы, значит наша себялюбивая личность, наши мелкие житейские интересы, наше пустое честолюбие?… Все это должно быть принесено в жертву ближнему; меньше нужно думать о себе и больше о других; в любви ведь полнота жизни, в любви человек усовершенствуется. Прощай, терпи, люби, борись, страдай, – будь готов всех заключить в свои объятия – вот истинная жизнь. А дела, – думаем мы, – сколько дела на всех поприщах, – делания самого плодотворного, живительного, где необходимо самоотверженно приложить свои силы; жатва, ведь на всех поприщах многа, а делателей мало. И каким образом – задумываемся мы – люди живут, не сознавая всего этого, – не сознавая того, что придает жизни истинную цену? Нет, искренно повторяем мы: «Если и все отвернгутся, мы не отвергнемся».

Но бледнеют все эти наши благородные помыслы и желания и с течением времени испаряются, как дым. Слышатся нам укоризненные слова Господа: Симоне, спиши ли? Не возмогл еси единого часа побдети (Мк.14:37). Где наша прежняя духовная бодрость, где высокий подъем и напряжение наших духовных сил? Где прежние юные, одушевлявшие нас, святые идеалы?… Где?… «Симоне! Спиши ли?"… Вступивши в жизнь, мы ради Господа, ради исполнения Его святой воли, не можем часто побдети с Ним и одного часа. Где прежние наши святые стремления и порывы?… Заглушила их маммона, как подавляет собой терние произрастающие земные злаки (Мф.13:7). И мы становимся рабами мелкой житейской заботы и суеты, делающей нас низкими и трусливыми, рабами своего себялюбия, – этого могущественнейшего владыки с его целой толпой разных слуг в виде различных чувственных побуждений и страстей.

Так, дух наш бодр, а плоть немощна. Вникнем в свою духовную жизнь. Что видим? Подобно евангельскому мытарю, мы взываем: «Боже! Милостив буди мне грешному» и с евангельским фарисеем помышляем: несмь якоже прочие человецы (Лк.18:11). С разбойником вопием: «Помяни мя, Господи» и с неверующими гадаринцами не желаем принять грядущего к нам Господа. Из глубины души взываем: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче» и вновь остаемся в прежнем нераскаянии, вновь возвращаемся к привычным грехам. Плачем и припадаем, и молим вместе с Марией Магдалиной, а дел сей святой жены не творим… Окаянен аз человек: кто мя избавит от тела смерти сея? (Рим.7:24).

Вот откуда ясно открывается необходимость постоянного духовного бодрствования, духовной трезвенности; последняя совершается только при помощи всесильной благодати Божией, врачующей наши немощи, а не нашими собственными слабыми силами. Возмогайте во Господе и в державе крепости Его (Еф.6:10), – в надежде на Господа, в уповании на Его всемогущую силу (Еф.3:20). Христианство требует от всех нас нравственного подвига, неустанной духовной брани. Не всех зовет оно в пустыни и в монастыри, но всем повелевает подчинить свою плоть духу. Есть разные формы христианского аскетизма, но по существу жизнь христианина есть аскетика, – всегдашнее деятельное стремление дать торжество духовному началу над плотяным, сделать тело достойным орудием духа, преобразовать через развитие духа уже здесь, насколько это возможно, тело душевное в тело духовное (1Кор.15:44 и дал.). «Основы жизни пустынь… тождественны с общехристианскими основами жизни: там дан и выработан, точнее разъяснен, евангельский общечеловеческий идеал… Аскетический момент в христианстве церковь считает общей составной частью жизни христианина, аскетическое делание признает обязательным не только для отшельника или монаха, но и для всякого, хотящего жить во Христе и по Христу, и в мире, и в семье, и в обществе».

Как поэтому заблуждаются те, которые в настоящее время так усиленно защищают «плоть», натуральное человеческое, взятое в самом себе, решительно утверждая, что это человеческое не заключает само в себе никакой безусловной нечистоты и оно должно быть воспринято христианством, соединено с ним, ибо путь к сверхъестественному, христианскому лежит для нас только от этого натурального, человеческого, взятого в самом себе. Кто ведает Писание и кто внимательно всматривается в свою внутреннюю духовную жизнь, тот хорошо знает, что это человеческое, натуральное в нас омрачено, заражено, греховно; в нем нет единства и гармонии, а замечается всегдашний разлад между духом и плотью. Вот дела плоти: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, (соблазны), ереси, ненависть, убийства, пьянство, бесчинство и тому подобное (Гал.5:19–21). А вот дела духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание (Гал.5:22,23). Поэтому христианство не может воспринять человеческого в его непосредственной натуральности, а должно его преобразовать, одухотворить. Рожденное от плоти плоть есть (Ин.3:6), – всегда оно носит на себе печать чувственности, плотяности, греховности. Христос Спаситель принял нашу плоть кроме греха, и потому Богочеловечество Христа Спасителя вовсе не говорит о существовании в нас «святой плоти». И к чему, спрашивается, это восхваление натурального человеческого, взятого в самом себе, это горделивое самоублажение чистотой человеческой природы, когда и христианство не отрицает в нас задатков добра, хотя и помраченных, и не подавляет лучших сторон человеческого, а только очищает последнее от всяких плевел, возросших на нем. Хорошо ли человеку больному, но могущему стать здоровым, при надлежащей врачебной помощи, усиленно твердить, что он совершенно здоров и никакого врача не требует? Хорошо ли человеку не знающему, но могущему обладать знанием, постоянно говорить, что он много знает и в помощи образования не нуждается? Не значит ли это вводить нас в явный обман, ослаблять в нас нужную нам духовную энергию? А так именно поступают эти защитники «святой плоти».

Многие успокаиваются на том, что время борьбы, духовной трезвенности, внимательного самонаблюдения еще впереди, а пока лучше жить, – воспользоваться от жизни всем, что она дает, – испытать всякие утехи и чувственные наслаждения. О, это опасный жизненный путь!… Нужно бороться с врагом тогда, когда он еще только к нам приближается против нас замышляет и строит против нас свои хитрые ковы. Когда же враг окружил нас со всех сторон, отнял у нас все наше лучшее достояние, тогда борьба с ним трудна, а часто и совершенно невозможна. Сколько драгоценных жизней погибает именно потому, что не отражены первые искушения, первые приступы врага, и, подчиняясь постепенно все более и более его пагубному влиянию, стали наконец живыми уловлены в дьявольские сети. Разве мы не видим прекрасного, здорового юношу, воспитанного в истинно христианской семье, который, не отразивши первых нездоровых наслаждений своей молодости, погиб безвременно в буре сжигающих его страстей? Разве не видим чистой, как ангел небесный, девушки, которая не поняла первых влечений своего любящего сердца и так же безвременно погибла?… А этот несчастный, изможденный, разбитый, еле влачащий свои ноги, потерявший почти человеческий вид!… Кто он? Погубили те же страсти, которые, подобно змею, подкрадывались к нему и постепенно высосали у него все лучшее… Мы сожалеем о прожитом, бичуем и проклинаем себя, но уже поздно: враг овладел нами.

Всегда необходима духовная борьба, духовное бодрствование и трезвенность. В этой духовной брани христианин не предоставлен своим собственным немощным силам, а ему подается божественное оружие, могущее разрушить всякие твердыни врага (2Кор.10:4). «Приимите, – научает нас св. Апостол, – всеоружие Божие, дабы вы могли противостоять в день злой и, все преодолев, устоять. Итак станьте, перепоясав чресла ваши истиною и облекшись в броню праведности, и обув ноги в готовности благовествовать мир; а паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого; и шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть слово Божие.» (Еф.6:13–17). Важнейшим христианским оружием в духовной брани служит вера, являющаяся для христианина-воина как бы великим щитом, охраняющим его от самых сильных нападений врага. От веры – истина, опоясующая чресла мысли христианина, устремляющая его помыслы горе и не позволяющая им рассеиваться в житейской суете; от веры – правда или добродетельная жизнь, защищающая христианина-воина подобно панцирю от прилепляющегося зла; вера же рождает самоотверженную готовность на борьбу с врагом, во имя Евангелия Божия, принесшего нам мир; вера подает духовный шлем, которым служит спасение или искупление, дарованное нам во Христе; от веры и по вере глагол Божий или евангельское слово, острейшее всякого обоюдоострого меча.

Слышатся нам укоризненные слова Господа: Симоне, спиши ли? (Мк.14:37). Тако ли не возмогосте единого часа побдети со Мною? (Мф.26:40). Но слышатся нам и другие слова: Господи, научи ны молитися (Лк.11:1); Приложи нам веру! (Лк.17:5). Под действием живой веры и чистой, крепкой молитвы «все преодолеем силой Возлюбившего нас»; ничто тогда «не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим.8:38,39). Никакая борьба не будет тогда нам страшна; Господь пошлет нам дерзновение Петрово и Иоанново (Деян.4:13).

Бдите и молитеся, да не внидите в напасть: дух убо бодр, плоть же немощна(Мф.26:41). Станете, говорит св. Апостол, всякою молитвою и молением молящеся на всяко время Духом (Еф.6:18). Если когда, то особенно теперь, нужна нам духовная бодрственность и трезвенность, потому что борьба с внешним врагом только тогда может быть успешной, когда победоносно ведется нами борьба внутренняя, – внутреннее очищение себя. Богу благодарение, дух наш бодр! Мы восстали, как один человек, на врага язычника, попирающего всякие христианские отношения. Какое, в самом деле, обнаружено между нами единение!… Какой высокий подъем духа!… Какие горячие молитвы!… Какая беспредельная готовность все принести в жертву Царю и отечеству!… Нельзя слышать без истинного сердечного умиления, как многие лишают себя иногда самого необходимого, лишь бы только принести и свою посильную лепту на великое русское дело, на защиту славы и чести святой Руси. Во имя Евангелия мира будем смело, в надежде на помощь Божию, вести борьбу с врагом, нарушившим наш благословенный мир. Много у нас недоброжелателей, завистливо смотрящих на нашу силу и мощь, наш внешний и внутренний рост, но от всех их избавит нас Господь. Велики молитвы наших русских святителей и велик дух нашего народа в годину тяжких испытаний.

Богу благодарение, дух наш бодр! Да не ослабит же его немощность нашей плоти! «Бдите и молитеся!» – Аминь.

Д. Богдашевский