Несколько слов о теософии¹

Свою речь о теософии начнем словами св. Апостола Павла: «Братие, блюдитеся, да никтоже вас будет прельщая философией и тщетной лестию, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христе» (Кол.2:8).

Берегитесь теософии, потому что она отвергает всякую религию. Последняя, по ее мнению, есть низшая, недостаточная форма познания. Ко всем религиям теософия относится критически, избирая из каждой из них то, что признает в ней истинным. На место религии теософия желает поставить религиозную философию, «разумную теорию вселенной». Но религию никогда не заменит никакая философия, а тем более – теософический эклектизм.

Берегитесь теософии, потому что, разрушая религию вообще, она всецело разрушает и христианство. Для нее Христос, Будда, Магомет стоят на одной линии. По ее взгляду, каждый, «адепт» или посвященный, становится учителем мудрости, Христом.

Чем старается прельстить безрелигиозная теософия? Обещанием избавить человека от страха смерти, который, будто бы гнетет и мучает каждого из нас и делает часто нашу жизнь невыносимой. Как же достигается это избавление? Вот что пишут теософисты. То, что мы обыкновенно называем жизнью человека, есть лишь один день в его истинной обширной жизни, – один день в той школе, где он выучивает определенные уроки. Но, так как одной природной жизни в семьдесят или восемьдесят лет недостаточно для того, чтобы дать ему возможность выучить все уроки, которые можно извлечь из этого удивительного мира, и так как Бог хочет, чтобы он выучил их в свое время все, – необходимо, чтобы он возвращался снова и снова на землю и проходил через то школьное обучение, которое мы называем жизнями, переходя из класса в класс, при разнообразных обстоятельствах, до тех пор, пока все уроки не будут выучены. А затем, эта подготовительная работа будет окончена, и человек перейдет к более высокой и более славной доле, – к тому истинно божественному творчеству, для которого вся земная жизненная школа постепенно подготовляла его. Вот что называется учением о «перевоплощении», которое «обеспечивает нужное для нашего полного развития время и возможность стать совершенными, как совершен Отец наш небесный»².

Мы видим, какое утешение предлагают теософы! Не выучил урока, – был дурным человеком, пьяницей, развратником, – не смущайся: будет тебе дана переэкзаменовка. Если ее не выдержишь, опять не падай духом: будет снова дано тебе время для подготовления урока, пока не выучишь все уроки. «Бог хочет, чтобы ты выучил все уроки». Не подумайте, что здесь речь идет о Боге личном, живом, Отце небесном. Такого Бога теософия не знает, как не признает она и другого неба, кроме известных возвышенных состояний духа. Божество для нее безличная духовная субстанция, всепроникающая в мир, и мир является истечением, выдыханием или эманацией божества. «Итак, – говорят теософы, – Бог хочет, чтобы ты выучил все уроки». Но хотим ли этого мы? Учение теософии, наряду с предполагаемой свободой человека, ответственностью за его действия, проводит, в сущности, чистый детерминизм. Теософия желает идти в уровень с естественными науками, и она постоянно твердит об эволюции. Но эта эволюция в области нравственной превращается в какую-то натуралистическо-пантеистическую эволюцию. Не я, собственно, желаю выучить «уроки», а абсолютное постепенно приходит к сознанию себя во мне чрез ряд моих перевоплощений, и оно собственно действует, а не я.

И кого, спрашивается, в наше время теософы серьезно могут убедить в существовании перевоплощений человеческой души? Ссылка на верования древних культурных народов не имеет силы, ибо мало ли в этих верованиях всякого рода идей и заблуждений. В христианстве на это учение нет нигде ни малейшего намека, и только невежество может здесь привлекать такие места Евангелия, как слова Христа Спасителя об Иоанне Крестителе: «той есть Илия хотяй приити» (Мф.11:14), «Илия уже прииде и не познаша его» (Мф.17:12). В другом месте, ясно говорится, что Иоанн Креститель выступит в духе и силе Илии (Лук.1:17), а действовать в духе и силе другого не значит, конечно, что этот другой вновь входит своей личностью в бытие или перевоплощается. Кто знаком с творениями Оригена, Климента Александрийского, тому покажется в высшей степени несообразным утверждение теософов, что эти учителя церковные не чужды были учения о душепереселении. Невозможно также здесь привлекать – что делают теософы, напр., г-жа Каменская – Гегеля, Фихте, Канта, Шеллинга и др.³

Наш внутренний опыт, наше сознание подтверждает ли существование перевоплощения? Чувствуете ли вы свои прежние существования? Нет, не чувствуем. А если теософы говорят, что чувствуют, то они впадают здесь в тот оккультизм, от которого многие из них всячески желают обособиться. Я живо помню свое детство, свои студенческие годы, начало своей службы, но никак я не могу припомнить, что моему детству уже предшествовало какое-то другое детство, что служба дается мне сравнительно легко, потому что я уже когда-то служил в другом своем бытии, что я потому сравнительно легко усваиваю языки, что когда-то, при другом своем воплощении, немного с ними ознакомился. Напрасно, теософы ссылаются в данном случае на закон наследственности, ибо ни один современный психолог не будет возводить наследственность к странствованиям души, и гений не есть продукт этих длинных странствований.

Г-жа Каменская учением о перевоплощении думает разрешить такую проблему. Одни души рождаются «в трущобе, среди ужаса, разврата и нищеты», а другие – в благоприятных условиях. Где же справедливость? Теософия отвечает: «во свете древнего учения о перевоплощении и о карме, все загадки жизни, самые запутанные, сложные и мучительные, разрешаются удовлетворительным образом. Во свете этого учения, сама жизнь превращается в великую школу, в которой люди переходят с одной ступени на другую, не переставая учиться, и в которой все затруднения, и все бедствия, суть испытания, трудные задачи, которые мы должны разрешить, – экзамены, которые мы должны сдавать снова и снова»⁴. Вот и успокоение! Спрашивается, почему же один рождается в трущобе, а другой – среди благоприятных условий? Почему родившийся в неблагоприятных условиях должен выдержать больше экзаменов, чем другой, имеющий все благоприятные условия для своего развития? Или тут действует неумолимый закон кармы? Или этот закон кармы повлек за собой то, что я, живший уже раньше, родился в трущобе, среди ужаса и разврата?… Страшным фатализмом веет от всей этой кармы, хотя его желают прикрыть законом свободы, ответственности за свои действия.

Теософия гордится тем, что она дает научную теорию жизни, основанную на эволюции. Хочешь, не хочешь, а ты должен идти вперед и, в конце концов, ты достигнешь цели. Будет у тебя, пожалуй, много экзаменов и переэкзаменовок, но, в конце концов, ты выучишь все уроки. Ах! Как это утешительно!… Я, значит простая игрушка в руках какого-то абсолютного. Не сложить ли мне совершенно руки? Ведь все равно переэкзаменовок, при всех стараниях в этой одной моей жизни, не избежишь, а меньше ли их будет или больше – это не так важно, конец ведь будет благоприятный. Из первобытного состояния человек дошел, путем перевоплощений, до настоящего своего бытия. Возвысится он постепенно и до состояния «адепта», т.е. посвященного, абсолютное в нем неустанно работает.

Ужасом и холодом веет от этой теософической морали, хотя она гордится тем, что приносит человеку радость, счастье и успокоение. Не нравственную энергию она вливает в нашу душу, а какое-то нравственное расслабление, нравственную апатию. Люди, ведущие развращенную жизнь, могут спокойно утешать себя тем, что им будет дана новая жизнь, своего рода переэкзаменовка, и тогда они исправятся. Как бы они ни были испорчены, в конце концов, абсолютное в них всецело достигнет своей цели.

Нравственная жизнь – дело свободы, и если ее желают превратить в какую-то натуральную цепь причин и следствий (закон кармы), то эта жизнь погибает. Мораль утверждается на религии, и если религию изгоняют и желают ее заменить каким-то необходимым законом развития абсолютного, то человек становится только феноменом этого безличного абсолютного. Натурализм, соединенный с оккультным учением о перевоплощениях, – такова опора теософической морали.

Мы настойчиво утверждаем, что теософия со своей натуральной эволюцией, перенесенной в область морали, может приводить к полному нравственному расслаблению, к так называемому нравственному ляпсусу. Нет, в самом деле, нужды подавлять свои страсти, дурные пожелания: они сами собой потухнут. Послушайте, что пишут теософы о посмертном состоянии человека. «Мысли и желания, которые он (т.е. человек) поддерживал во время земной жизни, принимают форму живых сущностей, витающих вокруг него и они воздействуют на него до тех пор, пока энергия, которую он им сообщил, не истощится»⁵. В другом месте: «единственно, что умерший человек потерял, это возможность удовлетворять свои страсти, которые мучают и грызут его, ненасытные и не могущие быть удовлетворенными. Из этого можно усмотреть, что такое посмертное состояние и есть самый настоящий ад, но ад только временный, потому что с течением времени страсти погасают, израсходовав всю свою энергию в том страдании, которое вызвано ими»⁶. Итак, будьте спокойны: все обстоит благополучно. Нет ни неба, ни ада, о которых говорит вам религия, а существуют только ваши состояния, – то низменные, то возвышенные. Несколько, правда, помучитесь от неудовлетворенности своих страстей, но затем они сами собой потухнут, как и вообще вы потухнете в «нирване».

Так, теософия расслабляет моральное чувство человека. Она ведет бесконечно сладкие речи о добре, о прогрессе, о любви к человечеству, но все эти речи построены на натуралистической эволюции, исключающей свободу и действительную ответственность человека за свои действия.

Теософия представляет какую-то странную амальгаму разных учений, которая удовлетворить человека никогда не может. Теософическая гносеология с ясновидением адептов, с различными предполагаемыми вибрациями различных видов материи, в высшей степени туманна и неопределенна, и не может претендовать на какое-нибудь научное значение.

Онтология теософов с их учением о различии «между Богом, как бесконечным бытием и раскрытием этого бытия чрез проявленного Бога»⁷, ничем не может быть подтверждена и напоминает древнее гностическое учение о демиурге. Антропология их, утверждающая, что душа обладает «различными проводниками возрастающей плотности», посредством которых она стоит в общении с целым рядом миров, окружающих нас, приближает явно теософию к оккультизму. Антропологические вопросы теософия решает на основании каких-то «новых теософических линий». В каком великом контрасте этот оккультизм стоит с натурализмом теософической мудрости! Оккультизм и своего рода дарвинизм! Какое сочетание!… Послушайте, как на основании своего ясновидения могут спокойно фантазировать теософы. «Если мы, – говорят они, – возьмем среднего культурного человека из высшей расы, то продолжительность одной жизни, или вернее, одного дня из его истинного бытия, равняется в среднем 1,500 годам. Из этого периода около 70 или 80 лет будут проведены в физическом мире, около 15 или 20 – на астральном плане, остальное время придется на долю существования в небесном мире, которое представляет, таким образом, наиболее важную часть из всего человеческого существования. Конечно, эти пропорции значительно меняются для различных человеческих типов, в особенности, когда начнем рассматривать более молодые души, воплощенные или в низших расах, или в низших классах нашей собственной расы. По отношению к ним, эти пропорции вполне изменятся, ибо для них астральная жизнь значительно удлиняется, а пребывание в небесном состоянии делается много короче»⁸. Так пишут те, которые желают идти в уровень с современной естественной наукой. Они точно знают, сколько и на каком «плане» человек будет жить.

Можно сказать, что теософия старается прельщать тем, чем прельстил наших прародителей змей в раю: «вы будете, как боги» (Быт.3:5). И теософия говорит, что каждый, путем перевоплощений, может стать Буддой, Христом. Божественная сущность возвращается (к себе) «в образе тысячи могучих адептов, из которых каждый способен развить в себе свойства будущего (?) Творца»⁹. И «это полное величия будущее предоставлено всем без исключения»¹⁰. «Божественная воля бесконечно сильнее, чем какое-бы то ни было человеческое хотение и великий божественный план должен быть выполнен в совершенстве. Человек, который не выучил свой урок в первый раз, должен снова и снова приниматься за него, пока, наконец, не выучит его вполне»¹¹. Опять слышится: можешь задержать эволюцию своей беспорядочной жизнью, но не имей ни страха, ни колебания: «рано или поздно каждое человеческое существо достигнет цели, предназначенной для него»¹².

В теософии меньше всего христианства и больше всего натуралистического пантеизма, мертвящего буддизма. Старайся, – говорят, – помогать эволюции! Эта тема различно варьируется. Тут речь о добре, о зле, о необходимости всячески содействовать прогрессу. Но к чему, естественно может кто спросить, помогать мне этой эволюции, когда она совершается неумолимо, я полный ее раб, и рано или поздно абсолютное достигнет во мне совершенства.

Св. Апостол предостерегает колосских христиан от «философии». Здесь не имеется в виду философия в собственном смысле, которая и в христианстве имеет великое значение, а разумеется колосская теософия. Иноческие теософы искали какой-то особенной мудрости и гордились пред другими приобретением ее. Они отвергали Божество Христа Спасителя, не считая Его главой Церкви, они признавали между Богом и миром ряд посредствующих существ и служили этим ангелам-посредникам. Они гордились своим ясновидением, вторгаясь в ту область, в которой они ничего не видели (Кол.2:18). И св. Апостол всячески предостерегает христиан от обольщения этой колосской теософией.

И в наше время настойчиво нужно предостерегать от теософических ясновидений.

Если желаете иметь Бога живого, Отца Небесного, Творца и Промыслителя, спасающего, милующаго и карающего, дающего нам свою благодать, то остерегайтесь теософии.

Вы любите Христа, Сына Божия, Спасителя и Искупителя мира, кровью Своей нас омывшего от грехов наших, а потому не прельщайтесь теософией.

Вы члены Церкви – Тела Христова, вы имеете благодатные таинства, вы верите в суд, мздовоздаяние, второе пришествие Господа, воскресение мертвых, а потому не обольщайтесь теософией.

Если желаете сохранить нравственную свободу, если не хотите терять нравственной энергии в пустом самообольщении, что рано или поздно вы все-таки достигнете совершенства, то берегитесь теософии. Страшны теософам слова Апостола: «человеком положено однажды умереть, а потом – суд» (Евр.9:27), «всем нам должно явиться пред судилище Христово, чтобы каждому получить, соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое» (2Кор.5:10), но эти слова – откровенная истина, истина безусловная.

Любят теософисты ссылаться иногда на места Писания, но эти же слова в корне разрушают их учение. К чему нам какая-то теософическая мудрость, когда Христос «соделался для нас премудростью от Бога, праведностью и освящением, и искуплением» (1Кор.1:30). Обличая колосскую теософию, Апостол говорит, что во Христе «сокрыты все сокровища премудрости и ведения» (Кол.2:3). Эта премудрость дается не каким-то «посвященным» или адептам, а Апостол проповедует Христа, «вразумляя всякого человека и научая всякой премудрости, чтобы представить всякого человека совершенным во Христе Иисусе» (Кол.1:28).

Теософия любит гордиться своим оптимизмом. Но, какой это оптимизм, чем он достигается, мы уже видели раньше. И христианство, заметим, вовсе не пессимистично. Оно говорит о конечном торжестве добра, правды, света, истины; история человечества – есть постепенное преодоление царством Божиим царства тьмы. Но торжество добра вовсе не исключает существования тех, кто служил злу, т.е. злых. Иначе и быть не может, если существует нравственная свобода, нравственное самоопределение, – если нравственное развитие не совершается с такой необходимостью, «с какой семя травы дает траву, а семя дуба дает дуб»¹³. Страшилищем для теософии является вечность мучений; от этого страха, как мы видели, теософисты считают себя избавленными. Но, за то они избавлены и от подлинных духовных радостей: нет ада, но за то нет и неба, нет личного Бога, нет личного бессмертия и жизнь, по закону кармы, превращается в какое-то странствование, необходимо ведущее к слиянию с абсолютным. Не знают теософисты внутренних необычайных переломов в жизни человека, не знают по истине чудесного обновления, возрождения.

«Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает» (Гал.6:7). Теософия, отвергающая религию, отвергающая христианство, сама себя убивает: не мудрость она дает человеку, а на место откровенной истины преподносит ему свою жалкую религиозную философию, именующую себя «разумной теорией вселенной».