Церковнославянский язык

Учебное издание для общеобразовательных учебных заведений, духовных училищ, гимназий, воскресных школ и самообразования.

Учебное руководство по церковнославянскому языку адресовано учащимся различных светских и духовных учебных заведений. Оно учит читать и понимать тексты, используемые в православном богослужении, знакомит с историей отечественной культуры. Знание церковнославянского языка даёт возможность по-иному осмыслить многие явления русского языка. Книга является незаменимым пособием для тех, кто хочет самостоятельно изучить церковнославянский язык.

Содержание

Предисловие к первому изданию

От авторов

Исторический очерк о церковнославянском языке

Урок 1 I. Алфавит II. Настоящее время глагола бы́ти III. Упражнения Урок 2 I. Надстрочные знаки и знаки препинания 1. Знаки ударения 2. Знак придыхания 3. Знаки титла 4. Знаки препинания II. Спряжение глагола бы́ти в аористе и имперфекте III. Упражнения Урок 3 I. Цифровые значения букв II. Склонение личных местоимений и возвратного местоимения себє̀ Урок 4 I. Чередования 1. Основные чередования в корне: 2. Чередования согласных: II. Спряжение глаголов в настоящем времени III. Упражнения Урок 5 I. Аорист II. Одиночное отрицание III. Упражнения Урок 6 I. Имперфект II. Инфинитивные конструкции со значением цели III. Упражнения Урок 7 I. Окончания именительного падежа причастий II. Глаголы архаического спряжения III. Именное склонение. Предварительные замечания IV. Упражнения Урок 8 I. Первое склонение существительных Единственное число Двойственное число Множественное число II. Упражнения Урок 9 I. Перфект Образцы спряжения II. Второе склонение существительных III. Упражнения Урок 10 I. Плюсквамперфект II. Третье склонение существительных III. Упражнения Урок 11 I. Четвёртое склонение существительных II. Значения слова ꙗ҆́кѡ III. Упражнения Урок 12 I. Местоимение II. Условное наклонение Образцы спряжения III. Упражнения Урок 13 I. Будущее время Будущее простое Будущее сложное II. Повелительное наклонение I спряжение II спряжение III. Синтаксические особенности употребления местоимения и҆́же IV. Упражнения Урок 14 I. Имя прилагательное Твёрдый вариант склонения Мягкий вариант склонения Смешанный вариант склонения II. Инфинитив с дательным падежом III. Упражнения Урок 15 I. Степени сравнения прилагательных II. Сочетание форм настоящего времени с частицей да III. Упражнения Урок 16 I. Действительные причастия II. Дательный самостоятельный III. Упражнения Урок 17 I. Страдательные причастия II. Слова, обозначающие числа III. Упражнения Урок 18 I. Неизменяемые части речи 1. Наречие 2. Предлог 3. Союз 4. Частица 5. Междометие II. Порядок слов III. Упражнения Лексика и поэтика Упражнение 1 I II III IV Упражнение 2 I II III IV Упражнение 3 I. Слова, обозначающие принадлежность к духовному или же материальному миру II III IV Упражнение 4 I II III IV Упражнение 5 I II III IV Хрестоматия I II Священное писание Ветхий Завет Книга Исход (Исх.12:31–15:13) Книга пророка Даниила (Дан. 3:1–59) Книга пророка Ионы (Ин.1:1–2:11) Псалтирь Ѱало́мъ н҃ Новый Завет Тайная вечеря Гефсиманский сад Поцелуй Иуды Суд синедриона Суд Пилата Крестные страдания и смерть Погребение Иисуса Христа Воскресение Первое послание к коринфянам святого апостола Павла Богослужебные и житийные тексты Великопостная молитва преподобного Ефрема Сирина Канон Синаксарь Песнопения Пасхи Слово огласительное святителя Иоанна Златоуста Акафист Повесть о неседальном Акафист Божественным Страстям Христовым Кондакъ а҃ І҆́косъ а҃ Конда́къ в҃10) І҆косъ в҃ Конда́къ г҃ І҆косъ г҃ Четии Минеи святителя Димитрия Ростовского Стихиры преподобного Иоанна Дамаскина Богослужебные тексты, созданные в XX веке Служба всем святым, в земле Российской просиявшим Канон экзаметрический Божией Матери в честь её Боголюбской иконы Служба святой праведной Тавифе Канѡ́нъ Грамматический справочник Орфография (урок 1, 1) Правила чтения Таблицы по морфологии Существительное Первое склонение (урок 8, 1) Второе склонение (урок 9, II) Третье склонение (урок 10, 11) Четвёртое склонение (урок 11, 1) Прилагательное (Положительная степень – урок 14, I сравнительная степень – урок 15, I) Краткие прилагательные Полные прилагательные Сравнительная степень прилагательных Местоимения Личные и возвратное местоимения урок 3, II Относительные местоимения – урок 12:1 Притяжательные местоимения – урок 12, I Определительные местоимения – урок 12, I Вопросительные местоимения – урок 12, I Слова со значением числа (урок 17, II) Глагол Спряжение вспомогательного глагола бы́ти Спряжение глаголов нестѝ (основа на согласный, I спряжение) и хвали́ти (основа на гласный, II спряжение) Склонение действительных причастий (урок 16, I) Краткие формы Полные формы Глаголы архаического спряжения (урок 7, II) Литература Грамматики, справочники и словари Начальный этап истории церковнославянской письменности Церковнославянская письменность на Руси (XI–XVII вв.) История славянской и русской Библии Церковнославянская письменность в России (XVIII–XX вв.) История отдельных богослужебных последований Сборники, посвящённые языку богослужения Лексика, семантика и поэтика Библиографические обзоры Словарь  

 

Предисловие к первому изданию

Наша современность, и особенно повседневность, – противоречивы и сложны. Преодолевая трудности и противоречия, мы стремимся к полнокровной духовной и светской жизни, к обновлению и в то же время к возвращению многих утраченных и почти забытых ценностей, без которых бы не было нашего прошлого и едва ли сбудется вожделенное будущее. Мы вновь ценим то, что испытано поколениями и что, несмотря на все попытки «разрушить до основания», передано нам в наследие веками. К таким ценностям относится древний книжный церковнославянский язык.

Его живительный первоисточник – старославянский язык, язык святых первоучителей славянских Кирилла и Мефодия, называемых за их подвиг создания и распространения славянской грамоты и богослужения равноапостольными, был одним из древнейших книжных языков Европы. Помимо греческого и латинского, корни которых уходят в античные дохристианские времена, можно назвать только три европейских языка, не уступающих по старшинству старославянскому: это – готский (IV в.), англосаксонский (VII в.) и древневерхненемецкий (VIII в.). Старославянский язык, возникший в IX в., оправдывает своё название, ибо он, как и его первая азбука – глаголица, был создан святыми солунскими братьями для всех славян и бытовал сначала в среде славян западных и западной части южных славян – мораван, чехов, словаков, отчасти поляков, паннонских и альпийских славян, а затем славян южных в пределах далматинских, хорватских, македонских, болгарских и сербских и, наконец, у славян восточных. В их среде более тысячи лет тому назад в результате Крещения Руси он укоренился, расцвёл «яко кринъ прѣчистий» и дал удивительные образцы одухотворённого и целомудренного писания, к которым обращались многие поколения наших дедов и отцов.

Без церковнославянского, бытовавшего на Руси, трудно себе представить развитие русского литературного языка во все эпохи его истории. Церковный язык, подобно латыни в западных романских странах, был всегда опорой, гарантией чистоты и источником обогащения русского нормированного языка. Мы и сейчас, порой подсознательно, несём в себе частицы священного общеславянского языка и пользуемся им. Употребляя пословицу «Устами младенца глаголет истина», мы не задумываемся над тем, что «чисто» по-русски следовало бы сказать «Ртом ребёнка говорит правда», а ощущаем лишь некоторый архаизм, книжность этого мудрого речения. Наши предки в XVIII в. или в начале XIX в., используя французский идиом trainer ипе miserable existence, не стали говорить «тащить убогую житуху», как, казалось бы, следовало ожидать, а обратились к церковнославянской традиции и... стали в некоторых случаях влачить жалкое существование. Ещё Михайло Ломоносов в «Предисловии о пользе книг церковных в российском языке» в 1757 г. писал, что «старательным и осторожным употреблением сродного нам коренного славенского языка купно с российским отвратятся дикие и странные слова нелепости, входящие к нам из чужих языков, заимствующих себе красоту из греческого, и то ещё через латинский», и пояснял, что «оные неприличности ныне небрежением чтения книг церковных вкрадываются к нам нечувствительно, искажают собственную красоту нашего языка, подвергают его всегдашней перемене и к упадку преклоняют. Сие все показанным способом пресечётся, и российский язык в полной силе, красоте и богатстве переменам и упадку не подвержен утвердится, коль долго Церковь российская славословием Божиим на славянском языке украшаться будет»¹.

Таким образом, благоприятное будущее русского литературного языка М.В. Ломоносов видел в опоре на «славенский язык», что и было подтверждено в начале XIX в. блистательным поэтическим слогом Пушкина, а ещё почти столетие спустя, в трагические дни Второй русской революции, другой служитель русской Музы поэт Вячеслав Иванов, автор ряда произведений на языке, близком к церковнославянскому, в статье «Наш язык» писал: «Язык, стяжавший столь благодатный удел при самом рождении, был вторично облагодетельствован в своём младенчестве таинственным крещением в животворящих струях языка церковнославянского. Они частично претворили его плоть и духотворно преобразили его душу, его „внутреннюю форму“. И вот он уже не просто дар Божий нам, но как бы дар Божий сугубо и вдвойне, – преисполненный и преумноженный. Церковнославянская речь стала под перстами боговдохновенных ваятелей души славянской, свв. Кирилла и Мефодия, живым слепком „божественной эллинской речи“, образ и подобие которой внедрили в своё изваяние приснопамятные Просветители»². Для многих писателей и поэтов, да и просто ревнителей благолепия русского языка, церковнославянский был не только источником вдохновения и образцом гармонической завершённости, стилистической строгости, но и стражем, как это полагал ещё Ломоносов, чистоты и правильности пути развития русского («российского») языка. Утратил ли эту роль церковнославянский и в наше время? Я полагаю, что не утратил, что именно эту функциональную сторону древнего языка, языка, не отрешённого от современности, следует осознавать и воспринимать и в наше время. Мне известно, что во Франции любители и охранители чистоты французской речи так же относятся и к латыни, изучая и популяризируя этот средневековый международный европейский язык и даже стремясь сделать его устным, разговорным в определённых ситуациях и условиях. Они создали общество «живой латыни» (le latin vivant) никак не в ущерб, а на пользу родному французскому языку.

Тот церковнославянский язык, который мы слышим в храмах и находим в церковных книгах, в науке теперь принято называть новоцерковнославянским, на нём пишутся новые церковные тексты: акафисты, службы новопрославленным святым. Этот термин ввёл известный чешский палеославист Вячеслав Францевич Мареш (он сам себя так именует по-русски), посвятивший новоцерковнославянскому языку несколько работ. В докладе на конференции, приуроченной к 1000-летию Крещения Руси (Ленинград, 31 января – 5 февраля 1988 г.), он сообщил, что «в наше время существуют три типа новоцерковнославянского языка:

1) русский тип, который употребляется как литургический язык в богослужении византийского обряда (произношение приспособляется к языковой среде);

2) хорватско-глаголический тип, который употребляется в богослужении римского обряда у хорватов (с 1921 до 1972 г. также у чехов);

3) чешский тип, с 1972 г. употребляемый в римском обряде у чехов (оформлен научным путём в 1972 г.)». Недавно изданы служебники римского обряда на новоцерковнославянском языке хорватско-глаголического варианта и варианта чешского.

Как все литургические книги, они изданы анонимно, но известно, что хорватский вариант приготовлен И.Л. Тандаричем, а чешский В. Ткадличком. Таким образом, церковнославянский язык можно услышать не только в православных храмах, но и в храмах католических, правда, в последних он звучит крайне редко, в исключительных случаях и исключительных местах.

В нынешней России церковнославянский многими ощущается и воспринимается как язык «мёртвый», т. е. сохранившийся только в церковных книгах и службах, во всех иных случаях, даже при домашнем чтении Священного Писания, в ходу – родной русский язык. Не так было в дореволюционные времена. Об этом свидетельствуют многочисленные источники, да и собственные воспоминания о моём детстве, отрочестве и юности. Эта пора прошла в условиях беженского быта в Сербии, в Белграде, где я учился в «старомодной» русской школе, а потом в мужской русской гимназии. В старшем классе моим законоучителем и духовным отцом был протоиерей Георгий Флоровский, а всего Закон Божий преподавался не менее десяти лет (полное среднее образование длилось 12 лет: четыре года в начальной школе и восемь в гимназии). Молитвы, Символ веры и Евангелие (Новый Завет) были исключительно на церковнославянском языке, и только Катехизис, как мне помнится, Катехизис митрополита Филарета, который мы выборочно зубрили слово в слово, был на русском, и то весьма архаическом (как сейчас помню отрывок, объясняющий, почему крестная смерть Спасителя избавляет нас от греха, проклятия и смерти: «Дабы мы удобнее могли веровать сей тайне, слово Божие вразумляет нас о ней, сколько вместить можем, через сравнение Иисуса Христа с Адамом. Адам естественно есть глава всего человечества, которое составляет одно с ним, по естественному происхождению от него» – и т. д.)³. На воскресной обедне, которую многие из нас знали почти наизусть, стояли в гимназической церкви строем, иногда, перед большими праздниками, отстаивали вечерни, часть класса (счастливчики!) пела в церковном хоре, но ходили и в городскую русскую Троицкую церковь, и на кладбище к Иверской. Церковнославянский язык звучал постоянно, церковнославянские тексты (заповеди Моисея и заповеди блаженств, молитвы, тропари, небольшие притчи из Евангелия), как и латинские тексты или тургеневские стихотворения в прозе, заучивались наизусть, отдельные гимназисты прислуживали в церкви, читали часы, исполняли обязанности псаломщика. Церковнославянский язык звучал чаще, чем воспринимался зрительно.

Чтобы понять, как глубоко был воспринят русскими людьми или людьми русской культуры церковнославянский язык во времена, которые сейчас кажутся почти патриархальными, достаточно прочитать краткий и необычайно яркий рассказ «Панихида» парижского российского писателя Гайто Газданова, ставшего эмигрантом после гражданской войны в нашей стране. В рассказе описывается, как во время немецкой оккупации Парижа в 1942 г. умер от чахотки русский беженец, как пришли к нему его немногочисленные, во многом случайные знакомые, которые позвали русского священника, чтобы прямо в доме отпеть покойника и потом отвезти его на кладбище: «Батюшка, старый человек с хрипловатым от простуды голосом, приехал через четверть часа. На нём была поношенная ряса, вид у него был печальный и усталый. Он вошёл, перекрестился <...>

– Из каких мест покойник? – спросил священник.

Володя ответил – такого-то уезда Орловской губернии.

– Сосед, значит, – сказал батюшка. Я сам оттуда же, и тридцати вёрст не будет. Вот беда, не знал я, что земляка хоронить придётся. А как звали?

– Григорий.

– Священник молчал некоторое время <...> – Будь другие времена, я бы по нём настоящую панихиду отслужил, как у нас в монастырях служат. Да только вот голос у меня хриплый, одному мне трудно, так может быть, кто-нибудь из вас мне всё-таки поможет, подтянет? поддержит меня?

Я взглянул на Володю. Выражение лица у него было <...> трагическое и торжественное.

– Служите, батюшка, как в монастыре, – сказал он, – а мы все поддержим, не собьёмся.

Он обернулся к своим товарищам, поднял вверх обе руки повелительным и привычным, как мне показалось, жестом – священник посмотрел на него с удивлением – и началась панихида. Нигде и никогда, ни до этого, ни после этого я не слышал такого хора. Через некоторое время вся лестница дома, где жил Григорий Тимофеевич, была полна людьми, которые пришли слушать пение. <...> „Воистину суета всяческая, житие же сень и соние, ибо всуе мятется всяк земнородный, яко же рече Писание: егда мир приобрящем, тогда во гроб вселимся, иде же вкупе цари и нищие“. <...> „Вси бо исчезаем, вси умрем, цари же и князи, судьи и насильницы, богатые и убогие и все естество человеческое“. <...>

Когда отпевание кончилось, я спросил Володю:

– Откуда это всё у вас? Каким это чудом всё вышло, как вы составили такой хор?

– Да просто так, – сказал он. – Кто в опере когда-то пел, кто в оперетке, кто просто в кабаке. И все в хоре пели, конечно. А уж церковную службу мы с детства знаем – до последнего вздоха.

Затем гроб с телом Григория Тимофеевича закрыли» <...>⁴.

Трудно сказать, когда и как вернётся в нашу среду культура и дух церковнославянского слова, церковного распева и будут ли они широкого и глубокого охвата. Бог весть! Но думали ли мы с вами, читатель, десять или даже пять лет тому назад, что в начале 90-х годов в Москве, в издательстве «Просвещение» выйдет учебник церковнославянского языка?

Н.И. Толстой, академик РАН † 1996

От авторов

Вы держите в руках учебник церковнославянского языка – богослужебного языка Русской Православной Церкви.

Эта книга сильно отличается от учебников старославянского и древнерусского языков. Старославянский и древнерусский языки изучают для того, чтобы знать историю языка, выяснить, каков был его древнейший облик, представить, как выглядел язык дописьменной эпохи. Наша задача иная: во-первых, научить читать и понимать тексты, входящие в состав православного богослужения, а во-вторых, дать общее представление о церковнославянском языке. Ведь современный русский литературный язык сформировался под сильным влиянием церковной книжности, и знание церковнославянского даёт нам возможность по- иному почувствовать, увидеть и осмыслить многие явления родного языка. Поэтому говорящему по-русски знание церковнославянского необходимо так же, как итальянцу или французу – знание латыни.

Книга открывается написанным В.М. Живовым очерком истории церковнославянского языка. Грамматика излагается поурочно для того, чтобы, получив на первых уроках представление не только об алфавите, но и о глаголе, а также о некоторых особенностях синтаксиса, можно было понять структуру церковнославянского предложения. Тексты и фрагменты текстов, приведённые в упражнениях, не придуманы авторами, а взяты из славянской Библии и богослужебных книг. При этом в скобках приводятся ссылки лишь на стихи Ветхого и Нового Завета. Из-за громоздкости аппарата ссылки на богослужебные книги не даются. Материал урока не обязательно проходится за одно занятие, однако уроки должны изучаться последовательно. В каждом последующем уроке мы исходим из того, что содержание предыдущих тем уже известно. В материалах уроков даются ссылки на Грамматический справочник, который следует использовать при выполнении упражнений и чтении текстов. После уроков помещён особый раздел, посвящённый лексическим и поэтическим особенностям богослужебных текстов⁵.

В хрестоматию включены отрывки из церковнославянских книг разных жанров. Каждый раздел начинается с небольшого предисловия, в котором рассказано об истории приведённого фрагмента и указано его место в системе церковнославянской книжности. Тексты снабжены примечаниями, содержащими, во-первых, переводы наиболее сложных мест, во-вторых, информацию об упоминаемых исторических событиях и реалиях. В примечаниях также указываются библейские цитаты, которые являются своеобразным ключом к пониманию и интерпретации текста. Наиболее сложные для восприятия материалы сопровождаются параллельными переводами. При чтении текстов хрестоматии надо пользоваться Словарём (в примечаниях нет перевода тех слов, которые есть в Словаре), а также Грамматическим справочником.

Грамматический справочник включает небольшой очерк церковнославянской орфографии, дополняющий сведения, которые приведены в уроках, таблицы склонения и спряжения. Разбросанный по урокам грамматический материал в справочнике обобщён и систематизирован. Словарь ориентирован на тексты хрестоматии и уроков, т. е. в нём приводятся не все сложные для понимания слова церковнославянского языка, а лишь те, которые встречаются в этой книге.

В конце учебника помещён список литературы, обращаясь к которой можно получить более подробную информацию как о церковнославянском языке, так и об истории славянской книжности.

Иллюстрации, помещённые в книге, – не произведение современных художников, а подлинные заставки и гравюры из старопечатных книг. Изображение играло большую роль в церковнославянских книгах, дополняя текст и являясь его своеобразной частью. Иллюстрации, помещённые в уроках, воспроизводят страницы учебных книг, напечатанных кириллицей.

Мы благодарим всех, кто сочувствовал и помогал нашей работе. Первое издание не состоялось бы без огромного труда, вложенного в эту книгу Г.В. Карпюком. А над подготовкой этого, четвёртого по счёту, издания много работали сотрудники Издательского Совета Русской Православной Церкви. Наша особая благодарность редакторам Л.П. Медведевой и И.В. Логиновой.

Исторический очерк о церковнославянском языке⁶

1

Сейчас церковнославянский язык – это язык богослужения у православных славян, т. е. у русских, украинцев, белорусов, болгар, македонцев, сербов. Этот язык сложился давно, в IX в., он является общим достоянием всего православного славянства и в течение многих столетий был основой религиозных и культурных связей разных славянских народов. Раньше, в средние века, церковнославянский язык был не только богослужебным, на нём писалось всё то, что связывалось с религиозными ценностями; поскольку же вся средневековая культура имела религиозный характер, церковнославянский был языком всей культуры в целом. Славяне читали на нём Библию, на церковнославянский переводились сочинения греческих и латинских богословов и учителей монашеской жизни, византийские исторические и научные сочинения, на нём писались поучения, жития святых, летописи. Эти произведения переходили из одной славянской области в другую, переписывались, изменялись, приспосабливались к новым условиям, они были основой духовной жизни славян и их взаимного общения.

Возникновение церковнославянского языка связано с именами славянских апостолов, святых Кирилла и Мефодия. Как рассказывается в житии св. Кирилла, Бог дал св. Кириллу славянские книги, чтобы и славяне «были причислены к великим народам, которые славят Бога на своём языке». Утвердить славянскую письменность как особую религиозную традицию, существующую наравне с греческой и латинской, было очень трудным делом. Свв. Кирилл и Мефодий с 863 г. создавали славянское богослужение и славянскую церковную литературу в Великой Моравии и Паннонии, славянских государствах, расположенных на территории современных Чехии, Словакии и Венгрии.

Мефодий и Кирилл

В церковном отношении эта область подчинялась Риму, и именно от римского папы Адриана свв. Кирилл и Мефодий получили благословение на свою деятельность. Св. Кирилл скончался в Риме, а св. Мефодия папа Адриан поставил архиепископом «всем землям славянским» (как сказано в житии Мефодия). Но у их дела было много противников, Мефодия преследовали, его учеников изгнали из Моравии. К тому времени Моравия не была единственным славянским христианским государством. В 864 г. при царе Борисе христианство приняла Болгария, в церковном отношении подчинявшаяся Константинополю, и ученики Мефодия перенесли свою деятельность в эту страну.

В Болгарии при царях Борисе (852–888) и Симеоне (888–927) церковнославянская книжность переживает свой первый расцвет. В дополнение к библейским и богослужебным книгам, переведённым Мефодием и его учениками в Моравии, переводится с греческого множество книг и появляются разнообразные оригинальные произведения. Славянская книжность занимает своё место в ряду мировых литературных традиций. Те новые славянские государства, которые возникают в это время и принимают христианство, естественно, продолжают это развитие. Так случилось в Сербии в XI–ХII вв. То же самое происходило и в Киевской Руси. После официального принятия христианства при св. Владимире в 988 г. на Руси утверждается и славянское богослужение, и славянская книжность. Не совсем исчезает церковнославянская литературная традиция и у тех славян, которые находились в церковном подчинении у Рима. Церковнославянским продолжают пользоваться в Чехии (до конца XI в.) и в Хорватии. Все эти области находились в общении друг с другом (разделение Церквей – на православную и католическую – происходит только в 1054 г.), взаимодействие имело место и в сфере литературы, и в сфере языка.

2

То, о чём мы сейчас говорили, – это внешние трудности становления церковнославянского языка. Не менее существенными были трудности внутренние. Когда говорят, что церковнославянский язык создали свв. Кирилл и Мефодий, имеют в виду именно преодоление этих трудностей. Конечно, они не выдумали этот язык, а приспособили славянскую речь к выражению тех понятий и представлений, которые диктовало христианское учение.

Это, бесспорно, требовало огромной работы. Кирилл и Мефодий были греками, они родились в греческом городе Солуни (Фессалоники), в IX в. там жило очень много славян, так что говорить по-славянски братья, видимо, научились ещё в детстве. Но говорить и писать – это совсем разные вещи. Для того, чтобы сделать язык письменным и перевести на него Библию и богослужение, нужно было создать письменность, т. е. славянский алфавит, приспособленный к звукам славянской речи, нужно было найти слова, которые подходили бы для выражения христианских понятий, и нужно было, наконец, научиться строить фразы так, чтобы получалось стройное и последовательное повествование – такое же, какое было в греческих оригиналах. Над этим и трудятся свв. Кирилл и Мефодий.

Славянский алфавит создаёт св. Кирилл, этим первоначальным славянским алфавитом была глаголица. У св. Кирилла было замечательное понимание языка, придуманный им алфавит прекрасно подходил для записи того славянского говора, которым он владел: буквы соответствовали тем единицам звучащей речи, которые нужно было различать для того, чтобы не смешивались разные слова (т. е. буквы обозначали фонемы). Когда церковнославянским языком начинают пользоваться в Болгарии, глаголица заменяется кириллицей – тем церковнославянским алфавитом, которым мы сейчас пользуемся.

Начало Евангелия от Луки по Зографскому Евангелию – глаголической рукописи XI века. Рукопись долгое время хранилась в Зографском монастыре на Афоне, а в 1860 г. была подарена Александру II. На иллюстрации видна сделанная позже кириллическая приписка. Приводится по книге Хартмута Трунте «Практический учебник церковнославянского языка в 30 уроках», вышедшей в 1992 г. на немецком языке

Однако основной труд – выделение значимых звуковых единиц – был проделан св. Кириллом: рисунок букв в кириллице был другим, но система графических знаков повторяла глаголицу. Замена произошла потому, что в Болгарии и раньше записывали славянскую речь с помощью греческого алфавита (который был для этого плохо приспособлен: в нём нет букв для обозначения звуков ш, ж, ц, ч и т. д.). Славянский кириллический алфавит возник тогда, когда взятый у греков набор букв дополнили в соответствии с глаголицей.

Кирилл и Мефодий сделали много переводов с греческого на церковнославянский. В результате этих переводов сформировался основной словарный фонд (лексика) церковнославянского языка. Нужно ведь помнить, что в это время славяне только начинали осваивать христианскую культуру, и основные понятия христианской веры – достаточно абстрактные по своему характеру – не имели в их языке никакого соответствия. Когда, например, мы читаем второй член Символа веры во (Вѣ́рꙋю во є҆ди́наго го́спода і҆исꙋ́са христа̀, сы́на бо́жїа, є҆диноро́днаго, и҆́же ѿ ѻ҆тца̀ рожде́ннаго пре́жде всѣ́хъ вѣ̑къ, свѣ́та ίѿ свѣ́та, бо́га и҆́стинна ѿ бо́га и҆́стинна, рожде́нна, несотворе́нна, є҆диносꙋ́щна ѻ҆тцꙋ̀, и҆́мже всѧ̑ бы́ша), мы должны понимать, как трудно это было в первый раз сказать по-славянски. Слово госпо́дь к богу (т. е. к языческим богам) не прилагалось, а обозначало властителя, владельца; прилагательного є҆диноро́дный вообще не было, оно было придумано славянскими первоучителями по греческому образцу, так же как не было прилагательного є҆днносꙋ́щный, да и самого абстрактного понятия сущности (старослав. сѫштн – это действительное причастие настоящего времени женского рода от глагола бы́ти, а слово сущность образовано от него искусственно, в процессе создания христианской терминологии). Слово вѣ́къ имело, возможно, значение какого-то временно́го отрезка, соизмеримого с человеческой жизнью (ср. на мой век хватит), но выражение пре́жде всѣ́хъ вѣ́къ никакого смысла для славян-язычников не имело. Всё это нужно было придумать, и первый шаг сделали здесь свв. Кирилл и Мефодий.

3

Не легче обстояло дело и с книжным синтаксисом. Когда мы сегодня выучиваем в школе, как строится простое предложение, какими бывают сложносочинённые и сложноподчинённые предложения, то часто не вполне отдаём себе отчёт в том, что нас таким образом учат правильно писать, а говорим мы обычно по-другому. Мы с вами говорим: Книжка, я вчера на кухне оставила, принеси, пожалуйста. Однако мы с вами никогда так не напишем. Мы напишем: Принеси мне, пожалуйста, ту книжку, которую я вчера оставила на кухне. В первом случае структура фразы ориентирована на ситуацию разговора, когда понятно, о каких предметах идёт речь, и нужно их только назвать. Во втором случае у фразы правильная логическая структура: сначала названо действие, которое нужно совершить, потом его объект, потом даётся характеристика этого объекта. Конечно, мы с вами легко можем понять и без труда построить вторую фразу и совсем не замечаем, в чём здесь сложность. Но ведь мы с вами не только разговариваем, но и читаем, привыкли к письменному языку, и школьное обучение только помогает нам избавиться от некнижных оборотов, когда мы пишем сочинение или должны выступать на каком-нибудь собрании. Ясно, что при свв. Кирилле и Мефодии всё было по-другому: читать славянам было ещё нечего, и никакой традиции логического, а не разговорного построения фразы ещё не выработалось.

При этом у первых славянских переводчиков был перед глазами греческий или латинский текст, с которого они переводили. Просто перенести в славянский текст синтаксис греческого или латинского оригинала было, конечно, невозможно, хотя все эти языки были родственными, и в синтаксисе у них было много общего. Однако можно было сохранить порядок слов, поскольку в славянском он был таким же свободным, как в древних языках, можно было найти подходящие славянские эквиваленты для греческих союзов и частиц, связывающих простые предложения в сложные. В тех же случаях, когда в разговорном языке соответствия не находилось, оставалось скопировать греческую синтаксическую конструкцию, поставив, например, на место греческого глагола в неопределённой форме славянский глагол в той же форме, на место существительного – существительное (в том же падеже) и т. д. Например, слова Христа апостолам Андрею и Петру [Мк.1:17] переданы в славянском Евангелии так: Прїиди́та в̾слѣ́дъ менѐ, и҆ сотворю̀ ва́съ бы́ти ловца̑ человѣ́кѡмъ (Идите за Мною, и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков); и неопределённая форма бы́ти, и падежи существительных соответствуют здесь греческому тексту, в живой же славянской речи таких конструкций не встречалось. В результате подобной переводческой работы и возник особый синтаксис книжного славянского языка, который стал употребляться не только в переводных, но и в оригинальных сочинениях.

4

Сформировавшийся таким образом язык был, конечно, не очень похож на ту речь, которую можно было услышать в домашнем разговоре древних славян или даже на совете их вождей. Поэтому с самого начала церковнославянский был языком книжным, отчётливо противопоставленным бытовому разговорному языку. На фоне этого основного противопоставления другие языковые различия казались не такими важными. Это относится прежде всего к различиям между отдельными славянскими диалектами. В ІХ–Х вв. славянский был ещё единым языком, и разные его диалекты, из которых потом развились известные нам славянские языки (русский, украинский, болгарский, сербский, чешский, польский и др.), различались между собой не больше, чем говоры, скажем, современной вологодской и современной курской деревни. Именно поэтому Кирилл и Мефодий создают церковнославянский на основе знакомого им южнославянского диалекта Солуни, а отправляются со своими книгами в Моравию, к западным славянам.

Это не значит, конечно, что церковнославянский, где бы он ни употреблялся, оставался совершенно одинаковым. Отдельные местные черты он приобретал: в Моравии – моравские, в Болгарии – болгарские, в Киевской Руси – восточнославянские. Так возникали отдельные изводы (или редакции) церковнославянского. Они отличались прежде всего чертами фонетики и морфологии, приспособленными к особенностям данного славянского диалекта. Так, в древней Болгарии говорили и писали рождьство, в древней Чехии – розьство, а на Руси – рожьство. Имелись различия и в словаре, среди тех слов, которые были не специальными книжными образованиями, а заимствовались из местной бытовой лексики. Различия, однако, не были слишком большими, так что произведения, возникшие в одной области, читались и переписывались в другой. Поэтому разные изводы церковнославянского влияли друг на друга, и сегодняшняя русская редакция церковнославянского вобрала в себя результаты многих веков этого развития.

5

Церковнославянскому языку в Древней Руси учились не так, как мы учимся ему сегодня. Учебники, грамматики и словари появляются только в XVII в. До этого учились так. Сначала выучивались читать по складам, т. е. распознавать буквы и правильно произносить их сочетания, потом заучивали наизусть тексты: Часослов (сборник основных молитв) и Псалтирь. А понимать эти тексты надо было, основываясь на знании своего родного языка. Степень понимания поэтому могла быть разной, хорошо понимали церковнославянские тексты те, кто много читал. Как бы ни обстояло дело с пониманием, но на восприятии церковнославянского языка такая процедура обучения сказывалась вполне определённо: русский и церковнославянский понимались не как разные языки, а как разные варианты одного языка. Такое понимание отражалось и на употреблении. Во-первых, разграничивались сферы применения вариантов, т. е. книжного и некнижного: по-церковнославянски не вели бытовых разговоров, а по-русски не молились. Во-вторых, когда русский человек писал книжные тексты, он пользовался своими знаниями родного языка, часто только переделывая на книжный лад обычные для него слова и обороты.

Были в Древней Руси и книжники-профессионалы. Они переписывали книги и трудились в основном в скрипториях при больших монастырях и княжеских центрах. Их труд требовал особого умения, ведь у них не было никаких справочников, а текст надо было переписать правильно и исправить в нём ошибки. Это было очень важно, потому что речь шла не о каких-нибудь книжках для чтения, а о словах, которые произносились в церкви и были обращены к Богу. Неправильность в таких текстах могла означать неправильность в вере, потому что в восприятии древнерусских книжников неправильное слово могло соответствовать «неправильной» вещи. Например, если а҆́гг҃лъ, произносившийся как ангел, обозначал посланца Бога, то а҆́ггелъ, произносившийся как аггел, обозначал посланца сатаны. Так и пишется в Евангелии: И҆ди́те ѿ менѐ, проклѧ́тїи, во ѻ҆́гнь вѣ́чный, ᲂу҆гото́ванный дїа́волꙋ и҆ а҆́ггелѡмъ є҆гѡ̀ [Мф.25:41]. Когда разговорный язык существенно изменился, так что владение книжным языком, выученным на основе разговорного, становилось всё более затруднительным, стала ощущаться необходимость упорядочить книжный язык и книжную письменность на новых основаниях. Этот процесс начинается в конце XIV в.

6

Сначала русские книжники обращаются к южнославянским (болгарским и сербским) образцам. Они думали, что на славянском юге язык свв. Кирилла и Мефодия сохранился лучше и проблему правильности можно будет решить, просто аккуратно воспроизводя церковнославянские тексты, принесённые от болгар и сербов. В это время на Руси усваивается ряд черт южнославянских изводов церковнославянского: начинают ставиться надстрочные знаки (ударения и придыхания), упорядочиваются знаки препинания и написание слов под титлом, переносятся некоторые формы (например, рождество вместо рожество). Однако основные проблемы на этом пути не решались. Вопрос о правильности нужно было решать самостоятельно.

С конца XV в. осуществляется большая работа по стабилизации церковнославянского языка и совершенствованию основного корпуса письменных памятников. В 1499 г. завершается составление полного библейского свода (всех книг Ветхого и Нового Завета), над этим трудился кружок книжников, собранных Новгородским архиепископом Геннадием; появляется так называемая Геннадиевская Библия (до этого имели хождение отдельные библейские книги, не собранные воедино).

Выходные сведения Геннадиевской Библии 1499 г.

Позднее она легла в основу первопечатной славянской Библии, изданной в Остроге в 1581 г., и её московского переиздания 1663 г. Появляются первые грамматические трактаты и филологические сочинения, начинают систематически исправляться богослужебные книги. В середине XVI в. составляются Великие Четьи Минеи митрополита Макария, в которых собраны и обработаны жития святых, поучения, наставления о монашеской жизни и богословские трактаты, известные в Московской Руси в это время. Упорядочивается летописание, создаётся Степенная книга – большая сводная летопись, имевшая полуофициальный характер.

Вся эта работа становится особенно систематической, когда в Москве начинается книгопечатание, сначала в анонимной типографии с 1550-х годов, а с 1564 г. – в типографии Ивана Фёдорова (в этом году он издаёт свою первую книгу – Апостол). При книгопечатании книга воспроизводится сразу в сотнях экземпляров, поэтому подготовка исправного текста становится особенно ответственным делом. Вокруг типографии складывается штат профессиональных, хорошо образованных книжников, которые занимаются подготовкой книг к печати (книжной справой). В ходе их трудов принимает окончательные очертания московский вариант церковнославянского языка со своей нормативной орфографией и морфологией.

7

При систематической книжной справе неизбежно вставал вопрос: каковы должны быть основания для исправления книг? Нужно ли руководствоваться грамматическими правилами или отыскивать наилучший текст в наиболее исправных рукописях? А если обращаться к рукописям, то как определить, какая из них наиболее исправна? От того, как решались эти вопросы, зависело очень многое. Ведь – напомним – речь шла не только о том, как писать, но и о том, как верить. Именно поэтому изменение в направлении книжной справы при Патриархе Никоне и царе Алексее Михайловиче повлекло за собой раскол Русской Церкви.

Титульный лист Острожской Библии, напечатанной Иваном Фёдоровым в 1581 г.

Патриарх Никон, как и его противники, хотел усовершенствовать богослужение. При этом он думал, что для исправления русских церковных книг и обрядов лучшим руководством могут быть книги и обряды, принятые на Украине, в Киеве. Его привлекало то, что в Киеве было заведено правильное учение, там была высшая духовная школа (Киево-Могилянская академия), изучали греческий язык и издавали богослужебные книги, сверяя их с греческими текстами. Поэтому во время Патриарха Никона и его преемников книги в Москве издаются по украинским изданиям, которые, правда, предварительно подвергаются особому исправлению. Противники Патриарха Никона, старообрядцы, думали, что и у современных им греков, живших под турецким владычеством, и у украинцев, постоянно общавшихся с католиками, и книги и обряды повреждены; они считали, что исправления нужны, но опираться они должны на собственную традицию, на русское церковное предание и древние рукописи. Поэтому у старообрядцев, не принявших реформ Патриарха Никона, до сих пор сохраняется в употреблении старый московский извод церковнославянского языка.

В патриаршей же Церкви утверждается другой извод церковнославянского языка, возникший из соединения киевских норм с московскими в результате работы никоновских и послениконовских справщиков. Эти справщики брали за основу украинские издания и исправляли их, руководствуясь общими грамматическими правилами, а в отдельных случаях и греческим текстом. Так, во второй половине XVII в. были исправлены основные богослужебные книги – Служебник, Требник, Постная и Цветная Триодь, месячные служебные Минеи. В первой половине XVIII в. в соответствии с этими же нормами исправляется Библия. Завершением этого труда было издание в 1751 г. так называемой Елизаветинской Библии (напечатанной при императрице Елизавете Петровне). Таким образом формируется новый извод церковнославянского языка, называемый синодальным церковнославянским или новоцерковнославянским. В 1685 г. Киевская митрополия подчиняется Московскому Патриарху, в первой половине XVIII в. издаётся ряд императорских указов, предписывающих местные издания осуществлять в точном соответствии с московскими; в результате украинский извод церковнославянского выходит из употребления (он сохраняется только у униатов), и новоцерковнославянский оказывается общерусским изводом. Этот язык вам и предстоит изучать.