Толкование о божественном храме

Так, именно в Крещении Он возрождает нас, даруя и нам свое бесстрастное рождение, а чрез возложение рук и дуновение влагает благодать мира.

А это миро есть Сам Он, по слову Писания: Имя твое – как разлитое миро (Песн.1:2), – Сам помазавший Себя как Бог и помазанный как человек. Посему, помазуя и нас по благости Своей, Он сообщает нам благоуханную и живую силу Духа. Третий и величайший из всех Своих даров дает Он нам, делая нас причастниками Себя Самого, что ясно выразил при установлении таинств², – потому что, взяв хлеб и священнодействовав над ним, а также и чашу, о первом сказал: Сие есть Тело Мое (Мф. 26, 26), а о другой: Сие есть Кровь Моя (Мф. 26, 28). И не только священнодействовал, но и призвал к причастию: Приимите, ядите, – говорил. – Пейте из нее все (Мф. 26, 26–27). И тогда Он не только Сам совершил это священнодействие, но заповедал через Своих служителей всегда совершать его: Сие творите, – сказал Он, – в Мое воспоминание (Лк.22:19).

И поистине, как это премудро! Сам Он вполне приобщился нам плотью и кровью и, пребывая неизменно Богом, явился подобным нам человеком; совершил же Он это для того, чтобы сделать нас причастниками Его Божества. Именно для этого Он, Вездесущий, Божественнейшим и неизреченным способом соединил Себя с тем, чем мы питаемся и напаяемся, и, Всемогущий, Своей Божественной силой претворяет хлеб и чашу в Тело и Кровь. Через них Он срастворяется и соединяется с нами и, как Солнце правды, осиявает нас, подавая нам озарение по мере нашей чистоты. Однако действует Он не только как солнце, распростирая только Свои лучи, но и нечистое очищает и делает способным к принятию света.

Итак, поскольку таково таинство священнодействия литургии и так как оно составляет конечную цель вочеловечения Божия (через него мы становимся причастниками Божиими и приемлем, по благодати, обожение), то и Церковь Христова прилагает величайшее и Божественное о нем попечение. Она непрерывно совершает то, что приняла от начала, и посредством священных обрядов, имеющих внутренний смысл, учит тому, что превышает разумение. Самые видимые действия, совершаемые во время литургии, приобрели столь великую славу, что для всех составляют предмет удивления.

Однако не все могут постичь своим умом смысл совершаемого, поэтому многие остаются в недоумении и доискиваются объяснения обрядов. Во всяком случае, то, что совершается в Церкви, превышает всякое понимание, и не только ум человеческий, но даже ангельский не был бы достаточно силен для того, чтобы научить, как совершилось воплощение, как совершается общение с Богом или что в этом отношении проповедует и приводит в действие Церковь. Однако Бог не попустил нам оставаться в совершенном неведении о Своих действиях, но дал нам возможность познавать, сколько возможно, и по мере искания находить и приобретать знание о Своих делах, так как все это совершается ради нас.

Итак, сколько мы могли узнать и сколько дано нам, худшим и смиренным, мы, собрав сведения большей частью из отцов, с любовью отвечаем вам на то, о чем вы нас вопросили, считая нас за нечто. У нас не новое что‑либо по сравнению с тем, что нам передано, и мы не изменили того, что приняли, но соблюли это, как и Символ веры, почему и совершаем литургию так, как предано Самим Спасителем, и апостолами, и отцами. Как Господь некогда священнодействовал со Своими учениками, преломив хлеб и дав им, а также и чашу, так и теперь поступает Церковь, когда священнодействует и приобщает епископ с иереями или иерей с прочими. Об этом свидетельствует и преемник апостольский – я говорю о священном Дионисии³, учащий священнодействовать так, как священнодействуем мы. И богоглаголивые Василий и Златоуст, подробно изложившие чин тайноводства, заповедали так совершать, как совершает наша Церковь, о чем свидетельствуют молитвы их при священнодействии, указывающие на первый и второй Вход, равно как и на прочие части службы священного таинства.

И о священном храме предали отцы, что он не для всех доступен, но достоин благоговения, особенно же страшный жертвенник. Известно, что они изгоняли вон оглашенных, а святой Амвросий⁴ изгнал из храма и из алтаря царя Феодосия. Святой Григорий Двоеслов свидетельствует не только о том, что жертва приносится под видом квасного хлеба, но и особенным благоговением чтит святые храмы, не позволяя погребать в них даже останки их основателей. И великий Исидор Пелусиот, один из древних отцов, во многих из своих посланий сообщает весьма ясные сведения о чине литургии, содержимом у нас. А богомудрый Максим⁵ полностью излагает священнодействие литургии, как совершается оно и нашей Церковью, и изъясняет значение того, что совершается во время нее. Получив помощь этих отцов, а о некотором получив сведения от своих предшественников, мы пишем вам, возлагая упование на благодать Божию.

Сначала скажем о Божественном доме. Но так как орудием священнодействия служит храм и священник – один как священнодействующий, а другой – как место жертвенника, то следует сказать о том и о другом.

Хотя храм создается из вещества, но имеет в себе премирную благодать, потому что освящается таинственными молитвами от архиерея, помазуется Божественным миром, после чего весь становится жилищем Божиим; и не все части в нем доступны для каждого, но одни – только для священников, а другие – и для мирян.

Будучи двучастен, храм символизирует своими закрытой и открытой частями Самого Христа, имеющего два естества, Бога и вместе Человека, – невидимого, как Бога, и видимого, как человека. Подобным образом храм изображает собой и человека, состоящего из души и тела. В особенности же он указует на таинство Троицы, неприступной по существу, познаваемой же в Промысле и действиях. Изображает храм также и мир, видимый мир и невидимый одновременно, или только один видимый: небо – святым алтарем, а землю – Божественным храмом.

С другой точки зрения, весь Божественный храм представляется тройственным (говорю о части, находящейся перед храмом⁶, храме и алтаре), что символизирует и Троицу, и чины горних сил, разделенные на три степени, а равно и сонмы благочестивых, разделяемые на три чина: освященных, верных совершенных и кающихся. Наконец, это расположение храма приводит нам на мысль земное, небесное и превысшее небес, а именно: преддверие храма – земное, храм – небо, а святейший алтарь – пренебесное.

Поэтому своим алтарем Божественный храм, посредством страшного жертвенника, то есть священной трапезы, указывает на Владыку неба. Поэтому престол и называется святая святых, седалище, место и упокоение Божие, очистилище, место великого жертвоприношения, гроб Христов и селение славы Его.

Завеса у престола символизирует небесную скинию у престола Божия, где пребывают сонмы Ангелов и упокоеваются святые.

Столпы, или решетки⁷, указывают на различие между чувственным и мысленным.

Священная трапеза имеет при четырех углах четыре плата ткани⁸, потому что от четырех концов мира соткалась полнота Церкви. А на четырех платах – имена четырех евангелистов, потому что ими устроена Церковь и Евангелие распространилось во всем мире.

Первую одежду престола составляет так называемая срачица, а за нею другая – индития. Так как трапеза есть гроб и престол Иисуса, то первая одежда есть как бы плащаница, которой Он был обвит во гробе, а вторая – как бы одеяние славы, что показывает и псалом, произносимый при возложении ее: Господь воцарися, в лепоту облечеся (Пс. 92, 1).

Престол делается из камня⁹, потому что изображает Христа, Который есть камень, основание наше и глава угла и камень краеугольный, а также и потому, что этот престол предызображен был в древности камнем, напоившим древнего Израиля. Ныне он вновь напаяет нас, источая нам не воду, а потоки жизни вечной – животворящую кровь Слова. Священное сопрестолие¹⁰ напоминает о Воплощенном Слове, сидящем на небесах одесную Отца.

Ступени означают чин и восхождение каждого из освящаемых людей и Ангелов.

Архиерей изображает Иисуса.

Его же изображает и святое Евангелие, зримое на престоле, и крест, указующий на Его жертву.

Под престолом полагаются священные останки мучеников, потому что они постоянно соприсутствуют душами Христу, великому Свидетелю¹² Отца. С другой стороны, жертвенник имеет в них как бы свое основание, так как Церковь утверждена прежде всего на Крови Христовой, а потом, через нее, и на крови мучеников.

Помазуется престол святым миром, во‑первых, потому что исполнен действия Духа, а во‑вторых, потому что на нем священнодействуется Живое Миро.

Покрыт он и украшен покровами, потому что то, что находится на нем, также незримо и не для всех доступно.

Он делается возвышенным и украшается, потому что является Престолом Божиим.

Поэтому чины, имеющие право входить в алтарь, символизируют премирные силы.

А каждение, начинающееся от жертвенника, изображает распростирающуюся всюду благоуханную благодать Духа.

Посредством же возжигаемых светильников – присущее святым непрестанное озарение от Духа. Итак, вот что символизируется в церкви алтарем.

Весь же остальной храм изображает или, как мы сказали прежде, этот земной мир, или видимое небо, потому что, когда мы совершаем перед храмом молитвы, то он для нас является небом, как мы сказали, и раем эдемским.

Потому‑то в священных обителях и ограждают храмы некоторыми завесами во время пения, совершаемого вне храма, а при входе в храм отдергивают их, выражая тем, что Христос снизошел ради нас и, разорив средостение преграды и дав мир, возвел нас на небо (поэтому впадшие во грехи не дерзают входить внутрь храма), и, совершая чин обновления¹³, мы наблюдаем это. Когда же внутри храма мы совершаем молитвословия и страшное за всех священнодействие¹⁴, то жертвенник бывает для нас как бы другое небо, а храм становится как бы землей, потому что в нем все вместе собираются и стоят и вместе воссылают к Богу молитвы.

Амвон перед алтарем означает камень, отваленный от гроба Спасителя. Здесь диаконы и священники, имея образ ангельский, возглашают Божественное Евангелие: диаконы на литургии, а священники – на утрени, читая утренние Евангелия.

Великолепие храма напоминает о совершенстве творения, а возжигаемые светильники представляют подобие звезд, свод же – небесную твердь.

Мы приносим елей, воск и фимиам: первый во образ Божественной милости¹⁵, второй, как собранный с бесчисленных цветов, – в знамение всецелого приношения нас самих и жертвы от всего, а последний – во образ Божественной любви, сообщаемой всем, и благоухания Духа.

А священники, начинающие Божественные песнопения внутри священного алтаря, изображают первые чины, предстоящие Богу.

Диаконы же с чтецами и певцами, продолжающие по чину Божественные псалмы и чтения Священного Писания, представляют средний хор небесных сил.

А весь народ, право содержащий веру, расположением души соединяется с поющими, призывая милость Божию. Он изображает последний чин. С ним вместе не должен стоять ни преступник, ни иноверный, так как нет общения света и тьмы. Если же кто обратится к свету, то должен быть принят к сынам света.

Вот что изображает Божественный храм, хотя получившим от Бога силу созерцания можно видеть здесь еще большее. Именно: священник в Божественном Писании по преимуществу называется Ангелом Господа Вседержителя – и как проповедник вещей Божественных, и как исполнитель велений Божиих. Изображает он также Иисуса, потому что в рукоположении получил Его силу.

Но выше его – архиерей, который, по Писанию, и сидит на седалище Христовом, и в изобилии имеет Его власть вязать и решить силой благодати Божией. Ибо архиерей имеет преемство апостольское, поэтому он, как изображающий Христа, намереваясь священнодействовать, надевает священные облачения, каждое из которых имеет духовное значение и духовный смысл. О них мы также расскажем, сколько знаем. Но посмотрим сначала немного выше.

Из рукополагаемых в алтаре и разделяемых на три чина – епископа, пресвитера и диакона – первый, то есть чин архиерея, называется просветительным и сообщителем Божественного света, потому что все получают через него – и священники, и клир – рукоположения и посвящения, храмы освящение, миряне – крещение, разрешение от грехов, освящение и причастие Святых Таин. Все это исходит от епископской благодати, как от источника света.

Чин же пресвитера называется совершительным, так как имеет только совершительную благодать для священнодействий, а не сообщительную, потому что он крестит и священнодействует, но не может ни рукополагать, ни поставлять другого священника или кого‑либо из принадлежащих к священному чину.

А чин диакона называется служебным, так как назначение его – служить, и он не может ничего совершать без священника, что свойственно последнему ангельскому чину.

Каждый из священнослужителей, принадлежа к одному из этих трех чинов, облачается и одеждами, сообразными чину. Так, диакон надевает одежды, изображающие ангельский чин; пресвитер облачается и в них, так как, прежде чем стать священником, он получил дарование диакона¹⁶, и в свойственные совершительной благодати, на которую указывает епитрахиль; архиерей же надевает также еще и омофор, который символизирует воплощенного Сына Божия. Поэтому, облекаясь в свои священные одеяния, и диакон, и священник, и архиерей прежде всего облачаются в стихарь.

Стихарь изображает светлую одежду Ангелов, поскольку Ангелы часто являлись облеченными в светлую одежду¹⁷: так, Ангел, явившийся на гробе Спасителя, был облечен в белые ризы. Стихарь означает также чистоту и безукоризненность жизни тех, кто его носит (за эту чистоту иерей и удостаивается благодати священства); означает он также и Божественное озарение, которое подает верным диакон посредством Евангелия и других чтений. Об этом он и свидетельствует, говоря при облачении в стихарь: «Возрадуется душа моя о Господе, облече бо мя в ризу спасения» и прочее.

И диакон, имея, как сказано, ангельский чин, облекается им, а на плечах носит так называемый орарь.

Орарь символизирует крылья, указывая на невещественность и духовную природу ангельского чина.

В подражание Херувимам, закрывающим свои лица, и диакон также, опоясываясь, как бы покрывается им, когда приступает к причастию. То же символизирует и надпись на ораре: «Свят, свят, свят», указывающая на служебный чин святых Ангелов¹⁸.

Архиерейский стихарь имеет на себе нисходящие сверху так называемые «источники»¹⁹, означающие благодать учительства, пребывающую в архиерее, и одновременно символизирующие разнообразие принадлежащих ему вышних дарований, изливаемых на всех через него. И между Ангелами не все принадлежат к одному и тому же чину, но и там есть учителя и раздаятели просвещения для низших. Название же источников основано на словах Спасителя в Евангелии: Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой (Ин.7:38).

То же выражает и архиерейская мантия, на которой также нашиваются «источники», имеющие то же значение, что и на стихаре, и «скрижали»²⁰ – во образ древней и новой благодати. Они помещаются поверх «источников», и это означает, что учитель должен черпать и предлагать учение из двух Заветов.

Вот что означает стихарь.

Епитрахиль же изображает собой совершительную и нисходящую свыше благодать Духа. Именно поэтому архиерей и священник, возлагая ее на выю, говорят: «Благословен Бог, изливали благодать на священники Своя». Поэтому же каждый архиерей и священник носит ее во время любого священнослужения. Кроме того, епитрахиль показывает, что священник подначален Христу, должен совершать службы, взирая на Него как Началосовершителя, внушает смиренно подклоняться игу Христа, с Ним творить Его дела и ничего не делать без Него, потому что без Него и невозможно совершить ничего, так как все чрез Него начало быть (Ин.1:3) и продолжает быть до сих пор.

А пояс²¹ изображает служение за нас Спасителя, которое и здесь совершил Он, и в будущем обещал совершать ради нас: Препояшется, – сказано, – и посадит их, и, подходя, станет служить им (Лк.12:37). Он изображает также крепость и владычество Его силы, а также и целомудрие. Кроме того, пояс, лежащий на чреслах, означает освящение тела вместе с душой, о чем свидетельствуют и слова, произносимые при опоясании: «Благословен Бог, препоясуяй мя силою, и положи непорочен путь мой».

Иерарх возлагает также и так называемый эпигонатий²², прикрепляя его к поясу. Он символизирует и победу над смертью, и нетление нашего естества, и великую Божию силу над властью лукавого, явленную чрез безгрешное рождение Господа от Девы, безгрешную жизнь Его и распятие, победу над породившим грех и воскресение, которой восставил Он падшего чрез грех Адама. Поэтому он имеет вид меча и носится при бедре в знак того, что человек имеет силу и целомудрие. Об этом свидетельствуют и слова, произносимые при возложении его, ибо говорится: Препояши меч твой по бедре твоей, сильне (Пс. 44, 4). То же показывают слова: Облечеся Господь в силу и препоясася (Пс. 92, 1).

А так называемые поручи изображают и всезиждительную силу Божию, и то, что Иисус Своими руками совершил священнодействие собственных Тела и Крови. Поэтому при их возложении произносятся слова особо для каждой поручи – для правой: Десница твоя, Господи, прославися в крепости (Исх. 15, 6) и для левой: Руце твои сотвористе мя и создаете мя (Пс. 118, 73). Некоторые говорят, что поручи означают и те узы, в которых после предательства Спаситель был веден к Пилату.

Священная фелонь являет высочайшую и подаваемую свыше силу и озарение Духа, так как светлость горних чинов преимуществует у тех из них, которые выше; она также означает всеобъемлющую, промыслительную, всезиждительную и благодетельную силу Божию, ради которой низошло до нас Слово и, воплотившись, претерпев распятие и воскреснув, горняя и дольняя соединило Собою и в Себе. Потому она прекрасно изображает и ту багряницу, в которую был облачен Спаситель для поругания, и имеет вид багряницы: не имеет так называемых рукавов, составляя одежду, обнимающую со всех сторон. Но всего яснее изображает это надеваемый высшими архиереями так называемый саккос.

Прочие же архиереи облачаются фелонью со многими крестами, отчего она и называется полиставрием (многокрестною)²³, а это ясно показывает, что она изображает страдания Спасителя и представляет Того, Кто крестными страданиями совершил истинную правду, даровал нам избавление от власти мучителя и спас всех. Поэтому при облачении в фелонь говорится: Священницы твои облекутся в правду и преподобный твои радостию возрадуются (Пс. 131, 9), ибо поистине оправдание чрез крест даровало нам радость.

Таковы одежды, которые надевает диакон и священник, за исключением эпигонатия, и таково значение их, сколько мы могли узнать.

Архиерей вместе с эпигонатием и прочими одеждами, которые он носит, поскольку вместе с особенной архиерейской силой имеет и благодать всех прочих чинов, облачается также и в священный омофор, сделанный из волны²⁴, который спереди и сзади вокруг облегает его плечи. Омофор ясно изображает бывшее ради нас воплощение и вочеловечение Слова от Девы, почему и устрояется из волны, так как изображает заблудшее овча, которое Спаситель восприял на рамена Свои, то есть естество наше, и так как Христос, низшедши к нам, воплотился и Сам на земле был Агнцем, закланным за нас. Эту мысль подтверждают слова, произносимые при возложении его на плечи, так как при этом архиерей говорит: «На рамо взял еси, Христе, заблудшее естество, вознесся, Богу и Отцу принесл еси».

Вот что символизируют собой священные одежды.

С непокрытой головой совершают священнодействие некоторые архиереи и священники²⁵ не по уничижению какому‑либо, но по возвышеннейшему и священнейшему слову, которое предлагает в поучение наше богоглаголивый Павел, называя Христа главой, а нас – Его членами: чтя Христа как Главу, мы должны иметь головы во время молитвы непокрытыми. Но не только поэтому, но также и потому, что как рукополагаемый некогда принял рукоположение, то есть с обнаженной головой, так же прилично ему и молиться, и совершать священнодействие в том же виде. Особенно же это касается архиерея, который во время рукоположения имеет на главе богопреданные словеса, то есть священное Евангелие²⁶, – поэтому не должен он иметь другого покрова на голове в то время, как священнодействует Божественнейшие Тайны.

Однако кто‑нибудь может возразить: «Неужели Александрийский патриарх, имеющий на главе священный покров, и другие весьма многие, поступая так по древнему преданию, нехорошо поступают?» Я не говорю этого, ибо там этот обычай является древним преданием, я говорю только о том, что мне кажется более приличным (ведь и ветхозаконный архиерей носил на главе кидар, который назывался митрой, как теперь называют его эти архиереи; а может быть, они содержат этот обычай также и в память тернового венца Господня, или сударя, бывшего на главе Его). Хотя мне кажется, что если и они снимают этот головной убор в важнейшие времена священнодействия, то тем самым свидетельствуют о том, что лучше бы соблюдать предание блаженного Павла, тем более что во образ тернового венца совершается пострижение волос на главе посвящаемых²⁷, а сударь изображается илитоном, который и свивается, от чего получил и название.

Архиерей, нисходящий со своего седалища для священнодействия, показывает снисшествие к нам Бога Слова.

Облачаясь в священные одежды, он изображает всесвятое Его воплощение.

Отшествие архиерея до врат храма символизирует пришествие Христово, явление Его на земле и нисшествие даже до смерти и ада – вот что значит шествие к западу до врат храма. Когда же начнется священная литургия, после того как архиерей даст благословение (ибо без него нельзя ничего совершать), священники тайно читают молитвы, образуя небесные чины.

А певцы поют антифоны, изображая лик пророков, и разделяют их на три части, в честь Троицы. При этом они говорят наперед стихи из псалмов, соединяя с ними песни благодати²⁹. Стихами из псалмов они возвещают предвозвещенное еще древним воплощение Бога Слова, а в новозаветных песнях представляют самую благодать уже совершившуюся и проповедуют о Сыне Божием, воплотившемся и все ради нас совершившем.

Посему‑то, прежде всего воздавая честь девственно родившей Его, молят Ее о предстательстве за нас (так как через Нее первую, и только через Нее, спасены мы), говоря: «Молитвами Богородицы, Спасе, спаси нас».

Потом вспоминают святых, которые, подвизавшись за таинство воплощения, священно принесли себя в жертву, и взывают и к их молитвам.

А затем воспеваем и Начальника и Совершителя нашего спасения – Христа, громогласно возглашая: «Спаси нас, Сыне Божий».

Окончив же вне алтаря священные молитвы, архиерей стоит, а диаконы соприсутствуют ему, изображая не только апостолов, но и Ангелов, послуживших Христовым таинствам.

А когда и священники, по совершении молитв внутри алтаря, исходят из него, этим изображается схождение Ангелов при Воскресении и Вознесении Христовом. Также, когда архиерей, приклонив главу, вместе со священниками молится о том, чтобы Ангелы совходили и сослужили ему, то наклонением и поднятием головы являет всем Воскресение Господа; то же возвещает и диакон, который, возвышая Евангелие, проповедует также восстание Спасителя и, громогласно возглашая: «Премудрость, прости», словами и действиями свидетельствует о Воскресении. Тотчас после этого представляется образ Вознесения: предносятся светильники, попарно впереди идут диаконы, предносится святое Евангелие и идет сам архиерей, поддерживаемый с обеих сторон диаконами, а позади идут и прочие священники.

Когда с особенной торжественностью воспевается «Приидите, поклонимся Христу» и возглашается приветствие архиерею, то этим, как сказано выше, знаменуется Воскресение и Вознесение Спасителя. Именно, возглашающий диакон, как сказано, проповедует Воскресение Спасителя. А лик священников и диаконов, как мы прежде говорили, напоминает апостолов, соприсутствовавших Христу и взиравших на Него, и священнейших Ангелов.

Архиерей же изображает Самого Воскресшего Господа, явившегося ученикам и возносящегося от земли на небеса. Потому и сказали мы, что весь внешний храм представляет образ земли, а священнейший алтарь символизирует небо. Этим напоминается пророчество Давида, по которому во время Вознесения предшествовали Господу Ангелы и взывали к пренебесным: «Возмите врата» и называли Его Царем славы (см. Пс. 23, 7) и исповедовали Его Господом и Сильным.

Так же поступает и Церковь, приветствуя архиерея, предшествуемого другими священнослужителями, входящего во святилище. Это показывают и священные врата алтаря, притворяемые перед Входом и потом снова совершенно отверзаемые во время Входа.

Когда же по Входе архиерей кадит вокруг святой трапезы, то этим изображается пришествие Духа, Который снисшел к нам с небес по Вознесении Христовом на небеса.

А знаменуя дикирием священное Евангелие, архиерей изображает распространение света на земле и на небе через воплощение Иисуса, имеющего два естества, и произошедшее через Него спасение нашей души и нашего тела, так как воплощением своим Слово Божие не только озарило людей сугубо, но и самих Ангелов; этим он показывает также, что Воплощенный есть Сам Сын Божий.

Трисвятая песнь, возглашаемая сразу же за этим, указывает на таинство Троицы, которое возвещено людям воплощением Единого от Троицы, так как через воплощенное Слово мы познали Отца и Духа, а также – согласие и единение Ангелов и людей. Потому‑то она поется как священниками внутри алтаря, так и клириками и мирянами вне его, ибо через Христа Церковь Ангелов и человеков стала единой.

Проповедуя о ней, архиерей снова осеняет Евангелие трикирием, показывая тем, что в Евангелии заключается благовестие о Троице, и молясь утвердить это благовестие, называет его виноградом, как источник истинной радости, и просит вместе с богоотцом о том, чтобы сподобиться Божественного посещения и утверждения³².

Взойдя на Божественное сопрестолие, которое свидетельствует о сидении Христа одесную Бога Отца, и оттуда осеняя трикирием, архиерей подтверждает, что освящение ниспослано нам от Троицы и что Христос, взойдя на небеса, подал нам озарение (которое и изображается светом) и благословение Троицы.

Сев на сопрестолии в подражание Христу и имея при себе сидящих вместе, по подобию апостолов, соепископов и священников, архиерей говорит: «Мир всем», и это означает единение, ибо Христос разорил вражду Плотью Своей и сотворил обоих одно, небесное и земное, говорит Павел (см. Еф. 2, 14–15).

Потом бывает чтение апостольских писаний, что означает послание апостолов во языки.

Во время чтения их сидят вместе с архиереем и священники, но не диаконы, так как и иереи имеют благодать апостольскую.

Пред Евангелием поется песнь Аллилуия, означающая хвалу Богу и пришествие Божественной благодати, которое изображается чтением Евангелия.

Самое чтение изображает собой проповедь Евангелия во всем мире, совершенную по Вознесении Господа учениками Его. Потому‑то сначала читается Апостол, а потом Евангелие, так как сперва были посланы ученики, облеченные силой, а потом, пройдя вселенную, они проповедали Евангелие.

А пред Евангелием бывает каждение, символизирующее благодать Духа, даруемую через Евангелие всей вселенной.

Во время чтения Евангелия архиерей снимает с себя омофор, показывая тем самым свое рабство Господу. Так как Он представляется вещающим посредством Евангелия и как бы присутствует в храме, то в это время и не дерзает архиерей носить на себе образ Его воплощения (я говорю об омофоре), но, сняв с плеч, отдает его диакону.

Диакон, сложив вдвое омофор, держит его на правой руке, стоя близ архиерея; он же предшествует Святым Дарам³³ и держит в руке трикирий³⁴. Это означает, что в будущем веке предметом созерцания для всех будет Иисус, воплотившийся и пострадавший за нас и, как Один от Троицы, озаряющий нас лучами Божества.

Сходя с седалища, архиерей изображает промышление и попечение о нас Христа Спасителя с небес, потому что, и вознесшись, Он не отлучился от нас. А потому, осеняя народ трикирием после Евангелия, во время молитвы за царей, архиерей показывает тем самым, что благочестивое царство утверждается на священстве и на Евангелии Христовом, и об этих царствах молится он, чтобы они пребывали по благодати Троицы, потому что Христос обещал быть с нами. А с другой стороны, это свидетельствует и о том, что Он вновь снидет к нам во время Своего Второго пришествия, что с особенной ясностью изображает славный вход Святых Даров, ибо здесь оно изображается и лицом архиерея, и входом Святых Даров.

Подойдя к престолу, архиерей самым делом начинает молитвы, показывая в себе служителя таинства.

Оглашенные тотчас удаляются, а верные получают повеление остаться, потому что этот момент службы означает время кончины, потому что, когда проповедано будет, сказано, Евангелие… по всей вселенной… тогда придет конец мира (Мф. 24, 14). Но так как, по слову Спасителя, при конце пошлет Он Ангелов Своих и они отделят злых от праведных, то подобное делает и Церковь, взывая к оглашенным, чтобы они вышли и чтобы остались только верные. Отсюда можно понять, какую верные должны иметь внимательность, чтобы не сообщаться с недостойными общения, больше же всех священники, потому что если законом воспрещено сообщаться в молитве, то тем более – в принесении Жертвы.

Священники не должны без разбора принимать для приношения Жертвы от верных, которые явно грешат, но должны прежде требовать покаяния, потому что через приносимую частицу совершается общение, а между тем недостойно живущие не должны иметь участия в Жертве. Но я знаю, что и здесь многие спорят о том, зачем мы говорим об удалении оглашенных, тогда как оглашенных нет. Но как в других случаях заблуждаются, не зная Писаний и таинств Церкви, так и здесь.

Всегда есть в Церкви оглашенные, и таковы, во‑первых, все некрещеные младенцы верных, которые после своего рождения, принимая священные молитвы, но еще не сделавшись верными и совершенными через крещение, суть оглашенные³⁵. Поэтому мы и во всякое время молимся о них, а в Святую Четыредесятницу совершаем особые молитвы и прошения за готовящихся к святому просвещению. А во‑вторых, оглашенных имеем мы и в лице тех, которые, находясь под властью неверных, но содержа в сердце веру, стараются отстать от нечестия и прийти к Церкви; также из притекших к Церкви мы почитаем оглашенными еще и тех, которые еще не освящены Божественным миром. В‑третьих, мы имеем оглашенных в лице тех, которые подпали обвинениям или в убийстве, или в другом каком‑либо тяжком прегрешении, – таким не позволено приобщаться Святых Таин, им разрешено лишь только слушание Божественных Писаний. Да и это последнее допущено только по человеколюбию отцов, потому что прежде, как говорят правила Церкви, изгонялись и они.

Когда же наступает время предложить Божественные Дары, архиерей прежде умывается перед всеми, показывая свою чистоту и беспорочность при священнодействии, а также и то, что человеку должно приступать к Чистому и служить Его чистейшим Таинствам сколько возможно чистым от всякой скверны.

После этого с великолепием совершается торжественное несение и вход Честных Даров в сопровождении чтецов, диаконов, священников, предшествующих и последующих со светильниками и другими священными вещами, потому что это означает, как мы уже говорили, последнее Пришествие Христа, когда Он придет со славой. Поэтому впереди несется омофор с изображением на нем креста, что символизирует имеющее явиться с неба знамение Иисусово и Самого Иисуса. За омофором следуют и прочие диаконы, соответствующие чину Ангелов. Потом идут несущие Святые Дары и за ними – все прочие, держа на голове священный покров, который изображает нагого и мертвого Иисуса.

Пройдя храм с молитвой о народе, священнослужители входят в алтарь, молясь каждый за архиерея. Это не другая какая молитва, а только – да поминается архиерей во Царствии Божием. Этим показывается, что и при конце мира, после отделения злых и удаления их от Бога, после явления Спасителя, для верных будет одно наследие – Царствие Божие. А Царствие Божие Сам Христос и созерцание Его домостроительства, смирения Его до смерти и заклания за нас; видение Его пронзенного животворного и божественного Тела, являющего язвы, но уже облеченного в бессмертие, даровавшего нам победу над смертью и из своих язв источающего нам нетление, и жизнь, и обожение вместе с Ангелами, и пищу, и питие, и жизнь, и свет, истинный Хлеб животный, истинный свет и жизнь вечную, что мы имеем в Самом Христе Иисусе. Поэтому этот Вход символизирует одновременно и Второе пришествие Спасителя, и Его смерть, потому что, как сказано, в будущем веке Он будет предметом созерцания, царством и упокоением, что предузнал и предвозвестил разбойник, получивший просвещение на кресте, когда говорил: «Помяни меня, Господи, во Царствии Твоем» (см. Лк.23:42).

То, что все верные преклоняются перед священниками, это хорошо. С одной стороны, они таким образом испрашивают их молитв и просят помянуть их во время священнодействия, а с другой – воздают честь Божественным Дарам, потому что, хотя они еще и не священнодействованы, но уже в предложении посвящены Богу, и священник воссылал уже молитву, прося принять их в пренебесный жертвенник. Таким образом, хотя они и не совершены еще, но приготовлены к совершению, составляют приношение Богу и суть дары вместообразные Господнего Тела и Крови.

Да устыдятся же кичливые богохульники, завидующие нам, подобно как Каин Авелю, и восстающие против святыни, и да устрашатся осуждения от Бога! Не идолопоклонствуем мы, припадая к Святым Дарам, – отнюдь нет! – но воздаем честь Дарам, посвященным Богу через молитвы, хотя они еще не совершены, но как освященным через принесение их Богу, как получившим освящение через Божественнейшие молитвы и как вместообразным Тела и Крови Христовым.

Разве те, которые говорят это, считают приношение свое прежде произнесения Господних слов и после других молитв за идолов? Какое же, наконец, они будут иметь себе оправдание, называя идолами (о, как это ужасно!) посвященные Богу в предложении Дары? Они хуже нечестивых иконоборцев, потому что Божественные иконы святы как образ истины, а посвященные Богу Дары – также и потому, что приносятся для преложения в Тело и Кровь Христовы. Итак, если мы должны воздавать почитание и поклонение святым иконам, то тем более – этим Дарам, как вместообразным, по выражению Василия Великого, и как принесенным для преложения в Тело и Кровь Христову.

Притом должно преклоняться перед священниками и ради священных сосудов, хотя бы некоторые из них оставались ничем не занятыми, потому что все они причастны освящения по причине священнодействуемых в них Божественных Даров.

И поэтому нечего удивляться, что некоторые из них бывают пусты, – их износят в честь Божественных Даров, чтобы все, взирая на них или приближаясь к ним, получали освящение.

По возложении же на святую трапезу Божественные Дары покрываются в знак того, что Иисус вначале узнан был не всеми и что, воплотившись, Он не исшел из сокровенности Своего Божества и промышления, но всегда пребывает непостижимым и непознаваемым и в той только мере познаваем бывает, в какой Сам открывается.

Архиерей же, приклонив главу, просит всех молиться за себя в чувстве сознания своего недостоинства, трепеща и ужасаясь страшного священнодействия. Тем самым исполняется апостольское повеление исповедовать друг другу согрешения и молиться друг за друга, ибо и священствующий архиерей дерзает приступить к священнодействию, не на себя уповая, будучи и сам человеком.

Когда священники ответят на его слова, архиерей осеняет народ, совершая молитву и за народ, а вместе как бы испрашивая от всех молитвы и за себя. Поэтому и народ говорит не «Господи, помилуй», но «На многая лета, владыко»³⁶, как бы молясь, да облагоухается он священнодействием и да пребудет священнодействующим на долгое время.

По входе архиерея Двери затворяются, поскольку не все удостаиваются созерцания таинства, но только принявшие священство³⁷. И как между Ангелами есть порядок, по которому первые непосредственно приемлют Божественный свет, вторые от первых, а последние от средних, как говорит премудрый в вещах Божественный Дионисий, так мы видим и в Церкви. Архиерей непосредственно приближается к священной трапезе, священники и диаконы за ним, а за священниками и диаконами и народ принимает участие в страшном приобщении и священных песнях.

После первой молитвы, во время произнесения священного Символа, совершается целование в знак того, что, во‑первых, через правое исповедание Троицы и воплощение Единого от Троицы мы соединяемся между собой и с Антелами соединяет нас это же исповедание, во‑вторых, что мы должны любить друг друга так, как и Христос, Который ради любви принес Себя в жертву, а потому и желающий сделаться причастником Его должен предстоять, не имея никакой злобы; и, наконец, в знак того, что в будущей жизни все будут друзьями между собой и не будет там врагов, потому что враждующие будут извержены вон.

Над Дарами держится священный покров³⁸ до окончания священного Символа в знак того, что все догматы Христовы должно исповедовать чисто и таким образом восходить к видению Его откровенным лицом. По окончании всего этого архиерей приступает к священнодействию и, восхваляя Божественные дела и принося благодарение Богу за все, входит в единение с Архангелами.

И вместе с ними (Архангелами) возглашается победная песнь: «Свят, свят, свят»³⁹. Ее возглашает и народ, выражая тем, что в будущем веке у нас будет общее с Ангелами хваление и единение с ними. Потом, воспев величайшее из дел Божиих – вочеловечение Единородного и величайшее дело Его домостроительства – Его смерть за нас, архиерей переходит к воспоминанию учреждения таинства и возглашает священные слова, которые изрек Сам Спаситель, совершая священнодействие: Приимите, ядите: сие есть тело Мое и: Пиите от нея вси, сия есть кровь Моя и так далее (Мф. 26, 26–28).

Потом, возблагодарив за все и предложив за всех Дары, он призывает на себя и на предлежащие Дары Божественную благодать Духа. Совершив ее силой освящение предлежащих Даров знамением креста и призыванием Духа, с этого мгновения он видит предлежащим живого Иисуса, истинно сущего здесь под видом хлеба и вина, потому что хлеб есть самое Тело Его, а находящееся в чаше – самая Кровь Его, и на Божественной трапезе предлежит пред всеми всемирная Жертва, общее умилостивление, живая пища, бесконечная радость и Царствие Небесное и единое истинное благо. Потому иерарх и молится за всех с дерзновением: дерзновение получает он от созерцания Предлежащего, принесенного в жертву (Иисуса), Человеколюбивого и Незлобивого, и восхваляет Его, и молится за всех, и поминает отшедших святых.

Особенно же воспоминает девственно родившую Его Богоматерь Деву, свидетельствуя этим, что мы вошли в единение со святыми и через эту Жертву стали общниками их и что они, имея дерзновение к Любящему и Возлюбленному, могут и нас примирить и соединить с Ним.

Но здесь некоторые из неправомыслящих, как бы встречая в отношении к призыванию Духа и совершению Даров недоумение, вернее же, восставая против того, что предано от Спасителя и Его апостолов, а также и от преемников их – богоносных отцов, поднимают споры и говорят: «Почему мы не довольствуемся одними Господними словами при совершении Божественных Даров, но полагаем дерзновение на свою молитву?»

Итак, они дерзко и богохульно отвергают призывание Божественного Духа, и отвергают – страшно сказать! – Его действенную силу, обещанную и действительно дарованную от Самого Спасителя апостолам, которые рукоположены были ею в священнослужителей и пастырей в то время, когда снизошел на них Всесвятой Дух и вложил в них Свою силу через огненные языки; ею они совершали и священнодействие, и посвящение через возложение рук, и исцеления, и чудеса. Ибо в этом случае имеют силу не простые слова «Сотвори убо хлеб сей честное Тело Христа Твоего» и прочее, а то, что священник говорит это с Духом, то есть с благодатью, или с силой священства.

Отсюда ясно, что хотя бы десятки тысяч раз произнесли Господни слова и все Божественное призывание даже все цари или подвижники или все благочестивые, не имеющие священства, или даже все вместе верные, какие только есть на земле, – от этого не произошло бы ничего, если нет священника, и Дары, предложенные ими, отнюдь не были бы освящены и не преложились бы в Тело и Кровь Христовы, потому что не человек, а Бог действует посредством священника, призывающего благодать Духа, и то, что говорит священник, бывает действенно по силе священства. А эта сила есть сила Божия, которую имеет не всякий верный, но только принявший священническое рукоположение. И всякая его молитва имеет совершительную силу Божественной благодатью.

Не верующий этому и этого не принимающий не принимает, таким образом, ни крещения, ни таинства мира, ни рукоположения священных чинов, ни разрешения грехов, ни священной молитвы монашеского образа и подходит близко к неверному и удаляет от себя жребий христиан, потому что все это совершается через молитвы лиц священных.

Поэтому при совершении крещения мы, согласно с преданием, крестим во имя Отца и Сына и Святого Духа, освящая крещаемого призыванием Троицы, и не довольствуемся при этом одними словами, преданными от Спасителя, но прежде них употребляем запечатление крестным знамением и дуновение и предочищаем крещаемого отрицаниями, сочетаваниями, молитвами, помазанием освященным елеем, знамением креста, и дуновениями, и призыванием Святой Троицы. Самую воду крещения мы освящаем крестным знамением и призыванием Духа Святого. Подобно этому священное миро мы освящаем архиерейскими молитвами и знамением креста, а после крещения совершаем крещеного и миропомазанного священными молитвами. И священные воды, в день Богоявления и в другие дни освящаемые силой, полученной священниками от Крестившегося в воде, когда сошел Дух, мы освящаем молитвами. Так же мы принимаем рукоположенного архиерея или священника в силу священных молитв и призывания Духа, которые имеют силу от дарования и благодати Утешителя, низшедших, как мы сказали, на апостолов в виде огненных языков. Так же точно мы твердо веруем, что преложение хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы содевается священническими молитвами и совершается знамением креста и призыванием Святого Духа, после того как Господни слова: Приимите, ядите и: Пийти от нея вси, а также: Сие творите в Мое воспоминание (1Кор. 11, 24) – однажды и навсегда даровали апостолам и их преемникам по благодати право совершать это посредством молитв.

Именно поэтому, обращаясь к Отцу и восхваляя дела домостроительства, священник возглашает прежде Божественные слова Христовы и говорит, что Он это предал и что поэтому приносим Тебе их (Дары) за всех, по Его заповеди, и молим Тебя: «Ниспосли Духа Твоего на меня и на предлежащие Дары и сотвори их Тело и Кровь Его, как сказал Он, преложив Духом Твоим Святым». Вместе с этими словами священник знаменует крестообразно Дары и по троекратном знаменовании верует, что хлеб и вино – это Тело и Кровь, потому что Сам Христос действует через священника вместе с Отцом и Духом и поскольку Сам Он есть и Приносящий и Приносимый, и Священнодействующий и Священнодействуемый, и Приемлющий и Раздаваемый, как это и говорим мы в священнейшей молитве Великого входа.

И чтобы яснее показать нам это, священник не знаменует Даров в то время, когда говорит: Приимите, ядите и: Пийте от нея вси, – эти слова, как сказали мы, говорит он, обращаясь к Отцу, и после них Дары являются все еще вместообразными, как называет их Василий Великий. Но после возношения Даров и слов «Твоя от Твоих» и призывания благодати Духа священник (он верует, что именно в это время приходит она, по гласу священнической молитвы), восстав, знаменует Божественные Дары, говоря: «Сотвори убо хлеб сей честное Тело Христа Твого», – он благословляет хлеб; потом, говоря: «А еже в чаши сей, честную Кровь Христа Твоего», – благословляет и чашу; в третий же раз благословляет и то и другое; возгласив: «Преложив Духом Твоим Святым», прибавляет: «Аминь», утверждая Таинство и со дерзновением исповедуя, что лежащее перед ним есть Тело и Кровь Христа силою Его, и Отца, и Духа. И ничего здесь нет человеческого, но все происходит по Божественной благодати. Поэтому‑то и приносящий Дары есть лицо, принявшее рукоположение, и трапеза, на которой предлежат Дары, освящена, и без этого ничто не освящается.

Итак, слова Господни, как сказали мы, составляют первое основание священнодействия, но в действительное исполнение приводятся они молитвами священника, так, впрочем, что не человек бывает действующим, хотя священник и человек, но Христос в Святом Духе через священство иереев, подобно тому как однажды рек Бог: Да произрастит земля, – и действует слово это, и всегда произращает земля; или рек: Да будет свет, – и всегда является свет (Быт. 1, 11, 3); так же точно Он изрек: Сие творите в Мое воспоминание, – и всегда действует слово Его через иереев.

Именно поэтому и слова «сотвори хлеб сей Тело Христа» приводятся в действие через священников, и потому‑то, собственно, священнодействуемое бывает истиной, а не образом, – Телом и Кровью Христа, что Он Сам, как выше сказано, действует через священников и Сам предал, чтобы это было так, чтобы через молитвы совершалось священнодействие. Взял Он, как написано, хлеб и воззрел на небо и, возблагодарив Отца, преломил и дал ученикам, говоря: Приимите, ядите и: Пийте от нея и так далее. Таким образом, и Сам Он священнодействовал хлеб и вино через молитвы, не имея, как Всемогущий Бог, нужды в молитвах, но показывая нам через это, что сила Троицы едина и что, совершая священнодействие над Самим Собою, Он имеет на это благоволение Отца и содействие Духа, как это было в Божественном Его воплощении, поскольку воплотился один Единородный, но и Отец благоволил, и Дух содействовал воплощению, чему научают и слова Архангела к Деве. А это потому, что едина сила и едино действие Троицы, и воплотившийся Сын один не совершил ничего такого, чего не благоволил Отец или чему не содействовал Святой Дух.

Следовательно, кто отвергает священнические молитвы при совершении таинств, тот не принимает и никакой другой совершительной молитвы при всех священных таинствах. Он даже не христианин, потому что, как мы выше сказали, не приемлет ни крещения, ни помазания, ни покаяния, ни святого елея, ни отпущения грехов, ни Божественного священства, ни монашеского образа, ни святого храма, ни честного брака и вообще никакого освящения, так как все это совершается посредством священнических молитв. Итак, пусть такой или вовсе не произносит молитвы ни перед священнодействием, ни после него и таким образом не призывает благодати Духа, чтобы и не иметь общения со Христом; также пусть не призывает благодати Духа ни при крещении, ни при других священных действиях и совсем не будет христианином – или, называя себя христианином и принимая молитвы священников, пусть принимает и эти совершительные слова, обращаемые к Отцу и содержащие в себе призывание Духа, как предал действовать при освящении Таин и Спаситель, возблагодарив, как сказано, Отца.

То же внушают своим примером и апостолы, совершавшие вместе Евхаристию и преломлявшие хлеб. Это предали и отцы Василий и Златоуст – противящиеся да будут обличены их литургиями, потому что и они молятся, чтобы предлежащие Дары сделались Телом и Кровью Христа, и благословляют Дары, по Божественному преданию, не довольствуясь одними словами Господа. Но эти богохульники пусть все изменяют по‑своему! А мы, соблюдая принятые нами предания, как предал Спаситель Сам и через апостолов и отцов, совершаем Тайны страшного приобщения призыванием Божественного Духа, а также и посредством слов Господа и священнических молитв и веруем, по Божественному преданию, что все Божественные священнодействия приемлют совершение от молитвы священника с Божественным призыванием и от знамения креста. Но довольно об этом.

Наконец архиерей, помолившись о том, чтобы дано было нам едиными устами и единым сердцем славить Бога, и призвав на нас милости великого Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, возводит нас к усыновлению Пренебесному Отцу, молясь о том, чтобы нам, очищенным через Сына по естеству, стать сынами по благодати и достойно призывать Небесного Отца нашего. А это показывает наше единомыслие в будущем веке и единение с Отцом через Единородного Сына во Святом Духе. Поэтому архиерей, испросив мир, возблагодарив и призвав Иисуса с молитвой о том, чтобы Он приобщил его Святых Даров и сподобил через него причастия и прочих, совершив священнодействие, приступает к причащению.

Он берет снова омофор, показывая этим, что сначала он был в положении служащего и потому страшился иметь на себе это священное облачение, но потом, по совершении дела, он начинает возносить хлеб и разделять его на части, причащаться и причащать, и тогда нужно ему облечься во все священные знаки своего достоинства. Поскольку же омофор есть преимущественное облачение иерарха, то должно взять и его и в нем причащать Божественнейших Таин. Итак, облачившись, возвысив Хлеб и воскликнув: «Святая святым!» – он призывает к Божественной, живой Пище святой трапезы всех, предупреждая, тем не менее, что эта Пища для святых: «Святая, – говорит он, – святым».

А народ единогласно восклицает: «Един свят, един Господь, Иисус Христос, в славу Бога Отца». Это, говорит Павел, будет проповедано и в последний день, когда Иисусу поклонится всякое колено… и всякий язык исповедает, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца (Флп. 2, 10–11). Итак, этим исповедуется общее единение всех верных и согласие у всех в проповеди о воплощенном Сыне Божием, Который воцарится над всеми, и Царству Его не будет конца, как написано (Лк.1:33). Но кроме того, слова «един свят», произносимые в ответ на «святая святым», возвещают, во‑первых, что Бог Сам в Себе свят, и от Него подается освящение всем освящаемым, а во‑вторых, они заключают в себе проповедь о смирении: «Кто из нас, – говорится в них, – чист или кто свят?» Един только свят, един Христос, Который по человеколюбию освятил нас.

Возвышение хлеба изображает собой вознесение Иисуса на Крест. Посему здесь предлежит и чаша, заключающая в себе те самые Кровь и воду, которые истекли из Его святого ребра.

Хлеб же разделяет архиерей на четыре части и полагает их крестообразно; таким образом и здесь он созерцает распятого Иисуса, потому что нет другого столь дивного зрелища, как созерцать Высокого Бога столь смирившимся ради нас. Взяв потом верхнюю частицу и сотворив хлебом знамение креста, он влагает ее в потир и таким образом совершает соединение Таин.

Потом он вливает в Чашу теплую воду и этим действием свидетельствует, что Тело Господне, даже став мертвым по разлучении от него Божественной души, пребыло, однако, живым, потому что Божество не отступило и все действенные силы Духа не разлучились от Него. Поскольку же теплая вода своей теплотой символизирует жизнь, то она и вливается во время причащения для того, чтобы мы, прикасаясь устами к Чаше и причащаясь Крови, были в таком расположении, как бы пили от животворного оного ребра, от которого не разлучилось Божество. Вот что означает присоединение и ощущение теплоты. Ибо написано, что Бог наш огнь (см. Втор. 4, 24).

Есть на это и другие объяснения людей возвышеннейших, и они достойны удивления. Но для нас будет достаточно и этого объяснения. Насколько можно понять из того, что произносится при вливании теплоты, Церковь имеет именно эту цель, о которой мы сказали. А говорится при этом: «Теплота Духа Святого»⁴⁰.

Но это еще яснее видно из того, что теплота прибавляется и к Преждеосвященным Дарам. Если б какая‑либо другая была этому цель, то незачем было бы прибавлять теплоту к Дарам, так как она уже была влита в Чашу во время совершённой литургии.

Раздробляя хлеб на многие отдельные частицы, архиерей и в этом подражает священнодействию Иисуса, Который, как написано, преломил хлеб и дал ученикам Своим.

Сперва архиерей сам принимает частицу Хлеба и причащается страшной Чаши, потому что не другой кто‑либо преподает ему Святые Дары, если только не будет кого‑нибудь из равночинных ему, то есть архиерея.

Потом преподает он Святые Дары всем прочим, которые целуют его руку и ланиту, чем изображается общение наше по плоти со Христом и в будущем веке и неразрывное с Ним единение. Целование получают рука и ланита архиерея: рука потому, что служит и касается Страшных Таин, а ланита потому, что она составляет орудие слова, с ее помощью возносятся молитвы; это происходит также и ради любви и общения во Христе, что подтверждают и слова «Христос посреде нас». Это делается также и потому еще, что Христос претерпел заушение в ланиту, чтобы это приводило на память архиерею, какому уничижению учил Господь, и чтобы он при столь Божественных и великих действиях ничем не превозносился.

После того как служители алтаря причастятся в алтаре и сообразно с чином, который, по учению Павла, будет наблюдаться и в будущем веке (потому что каждый, говорит, будет в своем чине), своими руками примут Божественный Хлеб и устами приобщатся Чаши, Святейшие Дары, покрытые, показываются наконец и народу. А это означает, что не всем, как сказано, позволено видеть их непокровенными. И вот, кто достоин причастия, тот, подходя с благоговением и страхом, приобщается их не непосредственно, но архиерейской рукой посредством лжицы. Также Святые Дары показываются народу и для того, чтобы все воздали поклонение Тому, Кто был священнодействован за нас, заклан в Жертву и принесен Отцу, и чтобы через поклонение, благодарение и зрение освятились все верные, чтобы они получили милость – как присутствующие, так, по слову молитвы, и отсутствующие, и верные во всем мире.

Также это делается и для того, чтобы благочестиво скончавшиеся сподобились славы. Поэтому пусть в это время каждый верный молится и за себя, и за своих, как живых, так и умерших, созерцая Самого Господа, явившего Себя примирителем и ставшего Жертвой и умилостивлением за всех. Пусть каждый верный со всяким страхом и любовью, с непокрытой головой взирает на являемые Божественные Дары и с благоговением и страхом поклоняется им и молится и за себя, и за своих, и за всех верных, как сказали мы, до тех пор, пока священник, покадив, не отнесет их на жертвенник в предложение. И никто не должен пренебрегать этим страшным временем, потому что является Сам Христос и в Чаше находится Его всесвятое Тело и Божественнейшая Кровь. О чем бы кто ни молился в это время с верой, получит просимое во святое имя Его, как Сам Он сказал. Такое же поклонение со страхом и такую же молитву должны мы совершать и при входе Преждеосвященных Даров, как бы взирали мы на Самого Христа, держимого на главе священника⁴¹.

Помолившись за достояние Божие и о предстоящем народе, архиерей уходит и кадит Дары, сопровождая каждение словами, указующими на Вознесение Спасителя и открывшуюся затем славу Его проповеди во всей твари, и как бы так говорит Спасителю: «Ты снизошел до нас и явился подобным нам, а затем вновь вознесся на небеса и, вознесшись, исполнил славой силы Твоей всю землю. Ею священнодействуя твои Тайны, мы причащаемся Тебе и имеем Тебя постоянно присущим нам». После этого, когда Святые Дары отнесены на жертвенник, при чем диакон держит на голове дискос, а священники несут в руках Чаши, сам он, возблагодарив и умыв руки, выходит раздавать народу так называемый антидор.

Поскольку архиерей, как сказали мы, изображает Христа, Которого он священнодействовал и Которому причастился и преподал другим священнослужителям, то нужно и народ приобщить к освящению. Это освящение принимается умом и сообщается верным посредством молитв и страшного священнодействия, однако так как облеченным плотью необходимо принять освящение и посредством чего‑либо чувственного, то это совершается посредством антидора. Антидор – это освященный хлеб, который принесен был в предложении и середина которого была вынута и употреблена для священнодействия. Этот‑то хлеб, как запечатленный копнем и принявший Божественные слова, преподается вместо страшных Даров, то есть Таин, тем, которые не причащались их⁴². Совершив это и испросив благословение народу, архиерей оканчивает священную службу.

Мы желали бы и подробнее изъяснить вам все действия священнейшей службы, но так как ум наш немощен, а между тем некоторые из величайших и Божественных мужей писали об этом достойно своей высокой мудрости, то, отсылая вас к ним, мы умолкаем. Да и то, что мы сказали, сказали не от себя, но на основании изъяснений, заимствованных у отцов и лучших учителей благочестия, которые возвышенно изложили учение об этом. Мы имели намерение поговорить и о том, что совершается во время проскомидии, но, поскольку и это изъяснено у них, то нам нет нужды рассуждать об этом. Скажем лишь немногое из того, что происходит на проскомидии, а именно о том, что, согласно древнему установлению, священник сперва приносит Хлеб, а потом совершает соединение в Чаше.

После этого священник приносит Богу и частицы, одну в честь Матери Господа, другие за святых, а прочие – за живых и почивших верных. Возникает вопрос: какую силу имеют частицы, прелагаются ли они в Тело Господне и какую пользу оказывают тем, за кого приносятся?

Есть учение, дошедшее к нам от отцов, что приносимые частицы доставляют великую пользу, потому что представляют во время богослужения тех лиц, за кого приносятся, и составляют жертву, приносимую за них Богу. Именно это и выражает священник, говоря во время принесения их: «Приими, Господи, жертву сию».

Итак, частицы, приносимые за святых, служат во славу и честь их, к восхождению их в высшее достоинство и к большему восприятию Божественного света; приносимые же за верных – почившим служат в отпущение грехов и приобщение Божественной благодати, а живым, если только они благоустрояют свою жизнь покаянием, – в освобождение от бед, в отпущение грехов, в надежду вечной жизни. Таким образом, посредством Божественного священнодействия и святые восходят выше, и верным, как сказано, преподается дарование Божественной милости.

Но сколь полезно это действие, когда оно совершается за достойно приносящих, столь же опасно и вредно, если совершается за тех, кто живет не так достойно, как это возможно для людей. Ибо принесенная за кого‑либо частица, находясь рядом с Божественным Хлебом в то время, когда он священнодействуется и прелагается в Тело Христово, и сама тотчас становится причастной освящения, а быв положена в потир, она соединяется там с Кровью. Поэтому она низводит благодать на ту душу, за которую принесена. Здесь как бы совершается мысленное приобщение, и если человек благочестив или грешен, но покаялся, то его душа, как сказали мы, невидимо принимает общение Духа. Однако нередко и тело, как мы научены, получает от этого пользу. А если кто пребывает во грехе и, нисколько не отступая от него, оказывается недостоин причащения, тому и приносимая за него жертва послужит в осуждение.

Поэтому священник должен внимательно смотреть, чтобы не без разбора принимать приношения от всякого желающего и не приносить за тех, кто открыто совершает грех, чтобы и самому не подвергнуться вместе с ним осуждению. От этого‑то и происходят искушения и скорби: Оттого, – сказано, – многие из вас немощны и больны и немало умирает (1Кор. 11, 30). Необходимо, чтобы в этих столь великих делах Божиих священник внимал себе самому и судил сам себя, как написано, был внимателен, насколько это только возможно. Если за других он должен ручаться, то тем более за себя, и если только причащающийся, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе (1 Кор. И, 29), то тем более недостойно священнодействующий.

Поэтому мы, принявшие жребий священства, будем тщательнейшим образом внимать себе и всячески позаботимся о чистоте и непамятозлобивом нраве, да умножается в наших душах смирение и любовь – свойства Того, Кто нами священнодействуется, чтобы, достойно причащаясь Ему в настоящем веке, нам и в будущем сподобиться неизреченного и вечного общения с Ним по благодати и человеколюбию Самого Христа, Сына Живого Бога, Которому подобает слава вместе с Безначальным Его Отцом и Святым и Животворящим Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь.