Французы в России: 1812 год по воспоминаниям современников-иностранцев. Часть 1–2

Содержание

Предисловие

Часть I. Неман. Смоленск. Бородино. Вступление в Москву Наполеон (Характеристика Меттерниха) Александр I (Характеристика Меттерниха) В Германии Накануне перехода через Неман Переход через Неман Первые военные действия Вильно Лже-Наполеон От Вильно до Витебска Салтановка Рига и Двинск Дрисский лагерь Мародерская экспедиция Боярщина и смерть Кульнева Полоцк Преследование русских. Мюрат Бой при Островно и под Витебском Витебск От Витебска до Смоленска Бой под Смоленском и Валутиной Смоленск после взятия От Смоленска до Гжатска Шевардинский редут Бородино После битвы Путь в Москву Вступление в Москву и начало пожара Часть II. Пожар Москвы. Начало отступления. На старую Смоленскую дорогу Пожар Москвы Пожар и грабежи Устройство администрации Партизаны Жизнь в Москве Театр в Москве Гвардия Действия авангарда Тарутино Перед отступлением Выступление из Москвы Москва после ухода великой армии Битва под Малоярославцевым На старую смоленскую дорогу Вязьма ― Дорогобуж Перед Смоленском Потеря Полоцка и Витебска  

 

Предисловие

«Гроза двенадцатого года»... «Нашествие двунадесяти языков»... «Время незабвенное!». Какие только эпитеты и сравнения не употребляют, говоря об Отечественной войне 1812 г. В ряду многочисленных войн позапрошлого столетия невозможно найти такую, которая сравнилась бы с этой кампанией по размерам охваченной ею территории, по накалу и ожесточенности сражений, по числу потерь. Как важнейшее событие российской и европейской истории XIX в., война 1812 г. была и остается предметом исследований специалистов и темой, вдохновляющей литераторов.

События того времени оставили неизгладимый след в сердцах их участников. Желание поделиться с современниками и потомками впечатлениями о пережитом, увиденном, передуманном за месяцы французского нашествия выплеснуло на страницы изданий огромное количество воспоминаний, дневников, записок, писем, заметок, многие из которых стали памятниками отечественной мемуаристики. До нынешнего дня переиздаются и пользуются интересом читателей воспоминания А.П. Ермолова, Д.В. Давыдова, А.И. Михайловского-Данилевского, Н.А. Дуровой, С.Н. Глинки, Ф.Н. Глинки, А.С. Норова и других.

Для российского общества было не мене е интересно знать, как виделась война с «другой стороны». С каким настроением вступали на российскую территорию наши тогдашние противники, какие чувства испытывали они, сражаясь с русскими войсками, какие тяготы перенесли на нелегком пути отступления из Москвы. За рубежом первые воспоминания французов и их союзников о походе наполеоновских войск начали публиковаться вскоре после окончания военных действий в пределах Российской империи. В 1814 г. в Париже вышли в свет мемуары врача Р. Буржуа и капитана Э. Лабома, в 1817 г. интенданта М.Л. де Пюибюска и главного хирурга Великой армии Д.Ж. Ларрея. В 20‒30-е гг. XIX в. увидели свет воспоминания су-лейтенанта Ц. Ложье, генерала Ж. Раппа, придворного Л.Ф. Боссе, актера и режиссера А. Домерга, маршала Л. Гувиона Сен-Сира и некоторых других участников военных событий.

На первых порах русскому читателю приходилось знакомиться с этими произведениями на языке оригинала, поскольку на протяжении всего XIX столетия переводы их на русский язык носили единичный характер. Время от времени предпринимались неполные издания подобных записок на русском языке. Так, «Письма о войне в России 1812 года» упомянутого Пюибюска вышли в России в 1833 г., мемуары маршала Сен-Сира в 1841 г., эмигранта Ф.Ж. де Изарна ― в 1869 г. Только с началом ХХ в., с приближением 100-летнего юбилея Отечественной войны 1812 г. в исторических журналах «Русская старина», «Русский архив» и некоторых других все чаще стали появляться полные тексты или отрывки воспоминаний участников похода французских войск в Россию.

В 1912 г. крупнейшие специалисты по западноевропейской истории А.М. Васютинский, А.К. Дживелегов и С.П. Мельгунов подготовили издание «Французы в России». 1812 год по воспоминаниям современников-иностранцев в трех частях. В России до сего времени это произведение остается наиболее полным собранием мемуаров иностранцев о войне 1812 г. За сто лет оно стало библиографической редкостью¹, и тем отраднее тот факт, что Государственная публичная историческая библиотека России предприняла его переиздание, снабженное научно-справочным аппаратом и комментариями.

Состав авторов сборника мемуаров весьма представителен. Среди более чем восьмидесяти человек, чьи воспоминания включены в данное издание ― один министр, два маршала, двенадцать генералов, сорок офицеров в чине от су-лейтенанта до полковника, восемь нижних чинов (часть из которых в ходе кампании выслужила офицерские звания), шесть военных врачей, четыре военных чиновника, двое придворных, постановщик театральных спектаклей и две актрисы, два эмигранта-торговца и один пастор. Среди авторов воспоминаний преобладают французы, но также есть итальянцы, немцы, поляки, швейцарцы, голландцы и бельгийцы.

Составители поместили тексты мемуаров не в полном изложении. Они фрагментарно включили их в разделы, на которые в соответствии с последовательностью событий поделен сборник. Хронологически материал, вошедший в тома издания, охватывает полгода ― от переправы Великой армии через Неман в июне 1812 г. до времени, когда французы покинули территорию России в декабре.

Составители сборника во вступительной статье, объясняя принципы отбора текстов, указывали, что «выбрали из массы материала наиболее интересные в историческом и бытовом отношении страницы», поэтому большая часть воспоминаний посвящена действиям группировки наполеоновской армии под командованием самого императора, разворачивавшимся на линии Неман ― Вильно ― Витебск ― Смоленск ― Москва и в обратном направлении от Москвы до Немана. Не остались без внимания события в районе Полоцка, где 1-й отдельный корпус генерала П.Х. Витгенштейна сражался против 2-го и 6-го армейских корпусов Великой армии. В небольшом фрагменте, автором которого является маршал Макдональд, повествуется о наступательной операции 10-го армейского корпуса в направлении Рига ― Двинск. Совсем неосвещенным остался южный театр войны, где саксонцам Ш.Л. Рейнье и австрийцам К.Ф. Шварценберга противостояла З-я Западная армия генерала А.П. Тормасова.

При подготовке сборника воспоминаний к изданию в 1912 г. составители не сочли возможным снабдить его справочным аппаратом, объяснив свое решение желанием «поставить авторов лицом к лицу с читателем без всякого посредничества».

«Пусть эти люди, высокообразованные и полуграмотные, знатные и совсем простые, умные и глупые, раздраженные и добродушные, говорят без помехи, кто как умеет, ― утверждали они. ― Пусть через много десятков лет воскреснут их симпатии и антипатии во всей их чистоте. Только тогда книга даст то впечатление, которое она должна дать ...»!²

Однако не следует забывать, что мемуары ― это не только увлекательное чтение. Мемуары, при всех особенностях этого вида литературного жанра, это еще и ценный исторический источник, способный восполнить те, порой небольшие, но очень важные факты, которые не вошли, да и не могли по понятным причинам войти в документы официального характера. Свидетельства современников донесли до нас детали, хранящие «вкус Ии запах времени», делающие картину событий более полной. Ведь ни одна официальная реляция не передаст мысли солдата перед сражением, ужас при виде накатывающейся конной лавы, или нестерпимые муки голода и холода при отступлении. Все это можно найти только в мемуарах.

Как справедливо отметили составители, «своеобразие материала было таково, что чуть ли не каждая строка требовала бы подстрочного комментария»³. Память ли подводила авторов, или желание приукрасить события брало верх над стремлением к истине, но практически у каждого мемуариста встречаются неточности или ошибки. Ими грешат даже записи дневникового характера, которые велись вроде бы по горячим следам событий. Иногда мемуаристы, не знавшие русский язык, ошибочно воспроизводят труднопроизносимые географические названия. В других случаях, плохо разбираясь в обычаях русского народа, иностранцы своеобразно интерпретируют события.

При подготовке переиздания настоящего сборника воспоминаний решено было оставить в неприкосновенности авторские тексты, отредактировав лишь явные погрешности перевода, а все исправления дат, имен, географических названий и прочего включить в раздел «Комментарии».

Издание мемуаров состоит из трех частей. Первая из них посвящена событиям июня-августа 1812 г. от вступления Великой армии на территорию России до Смоленского сражения. Во второй части помещены воспоминания периода августа-начала ноября: взятие Смоленска, Бородинское сражение, пребывание французов в Москве, возвращение в Смоленск. Завершающая часть охватывает время ноября-декабря, от оставления Наполеоном Смоленска до трагических для французской армии событий на Березине и выхода остатков наполеоновских войск из пределов Российской империи.

Сборник начинается двумя статьями мемуарного характера, при надлежащими перу известного дипломата, в описываемый период министра иностранных дел Австрии, К.В. Меттерниха, посвященными характеристике двух ключевых персонажей в событиях 1812 г. ― императору Франции Наполеону I и императору Всероссийскому Александру I.

Начальные разделы публикации открывают перед читателем завораживающую картину: стройные колонны пехоты, в мундирах самых разных цветов, поднимающая клубы пыли кавалерия, сотни артиллерийских запряжек ― все это стекается к местам, выбранным для переправы через Неман. Причем в составе этой массы войск находятся не только подданные собственно Франции, но и представители союзных и вассально зависимых от наполеоновской империи государств. В рядах Великой армии состояли итальянцы, испанцы, немцы, поляки, бельгийцы, голландцы, австрийцы, швейцарцы и многие другие.

Один из мемуаристов, лейтенант Ц. Ложье из корпуса итальянского вице-короля, весьма достоверно описывает эйфорию, царившую в рядах солдат и младших офицеров на начальном этапе войны. Первоначально для них это было «блестящей и приятной военной прогулкой»⁴. Французские солдаты не представляли себе, и даже не задумывались, куда их ведут командиры. Им было достаточно знать, что они выступили «в защиту справедливости», а во главе их армии ― великий император, одержавший немало громких побед. Таким образом, впереди их ожидают успех и слава. И только наиболее прозорливые из них сумели разглядеть с высоты «неманского обрыва» трагические последствия еще не начавшейся кампании. Так, пророчески прозвучали слова Огюста Коленкура о могиле, ожидающей французов за Неманом. Хотя не исключено, что эти мысли генерал Дедем вложил задним числом в уста несчастного Коленкура, когда история уже все расставила на свои места.

В начале похода во французской армии не все шло легко и просто. Наполеон полтора года готовился к войне. Не надеясь на местные ресурсы, он распорядился все необходимое для снабжения войск иметь в обозах. В Германии закупили 200 тыс. лошадей, в Восточной Пруссии реквизировали нужное количество повозок, сформировали 20 обозных батальонов. Но эти батальоны никак не могли угнаться за передовыми частями армии.

Французское командование рассчитывало, что конский состав будет использовать подножный корм. Но травяной покров на пути следования армии уничтожался кавалерией задолго до подхода тыловых обозных частей. К моменту выхода войск на берега Немана обозы отставали от них на несколько переходов. В результате начались санкционированные командованием реквизиции продовольствия и фуража у местного населения, переросшие в откровенный грабеж и мародерство.

Факты нехватки продовольствия и фуража, тяжелые условия похода, так или иначе, упоминаются практически во всех мемуарах, помещенных в издании. Швейцарец Г. Шумахер так изображал положение 9-й дивизии пехоты в районе Полоцка: «На нашем пути мы не встретили ничего, кроме жалких и безлюдных деревень, дома которых были скорее несчастными избами. Скот, обозы со съестными и боевыми припасами, предназначенными для нас, были по большей части захвачены и уничтожены казаками, которые проскальзывали мимо наших флангов. К тому же длинные переходы, которые приходилось совершать, чтобы преследовать и настигнуть неприятеля, частый дождь и рыхлая почва полей, а временами страшная жара, быстро меняющаяся погода, недоброкачественная пища или же полное отсутствие ее, а также и других необходимых предметов ― одним словом, голод и усталость истощали солдат и вызывали болезни»⁵.

Даже гвардия, находившаяся в более привилегированном положении, по сравнению с другими частями Великой армии, испытывала в походе немалые трудности. Капитан гвардейской артиллерии Пион де Лош свидетельствовал, что по пути от Вильно до Витебска «каждый полк и отряд должен был уже сам заботиться о своем продовольствии. Каждый капитан уже лично распоряжался своим отрядом. Едва достигали бивака, как армия рассыпалась в поисках провианта»⁶. Число таких «рассыпавшихся» по окрестностям мародеров достигало подчас десятков тысяч человек. Так, командующий 6-м армейским корпусом маршал Гувион Сен-Сир, оценивая возможности своих частей накануне Полоцкого сражения, учитывал, что четверть его войск занята добыванием продовольствия.

16 (28) июня французы заняли Вильно, где Наполеон задержался на две с лишним недели. На императора к этому времени свалился целый ворох забот. Утратив надежду разбить противника в приграничном сражении, он должен был перегруппировать силы. Нужно было подтянуть безнадежно отставшие тыловые части. Нужно было налаживать снабжение армии провиантом и фуражом. Нужно было, наконец, пресекать мародерство и дезертирство.

Однако никакие строгие приказы и показательные расстрелы не могли изменить ситуацию. Частные начальники, оказавшиеся в безвыходном положении, вынуждены были отправлять своих подчиненных в «мародерские экспедиции». Одну из таких санкционированных экспедиций в подробностях описал обер-лейтенант 2-го армейского корпуса Т. Леглер. Из его рассказа становится ясно, каково приходилось в период вторжения французов не только крестьянам, но и помещикам. На их имения волнами с интервалом в несколько часов накатывались организованные, возглавляемые офицерами отряды мародеров с десятками возов для добычи. И как ни старались начальники иноземных отрядов быть великодушными к местным землевладельцам, грабеж оставался грабежом, и без насилия не обходилось. Примечательны в этой связи рассуждения Леглера, когда он, вывезя практически весь хлеб из одного имения, успокаивал хозяина другого поместья: «Я думал при этом: обязанность христианина ― самому жить, давая возможность жить и другим. Я рассказал... барону о своих опасениях относительно его друга, от которого я получил мою добычу, что он, может быть, еще несчастнее, чем он, так как его усадьба стоит еще невредима, а усадьба его друга превратилась, вернее всего, уже в груду пепла»⁷.

Уже в первые дни похода выявились межнациональные противоречия внутри наполеоновской армии, а нехватка продовольствия еще более обострилась. Ложье сообщал о «неприятном происшествии» при захвате провианта на пути в Витебск: «Две дивизии, французская и итальянская, пришли одновременно. Тут был запас сухарей, не попавших в мешки казаков. Французы, явившись первыми, завладели им. За ними пришли итальянцы и стали требовать свою долю». На что командующий 4-м армейским корпусом Евгений Богарне заявил, что «тут право захвата, право первого взявшего»⁸.

Для наступления на Россию Наполеон создал мощную группировку сил. Первый эшелон Великой армии имел более 440 тыс. человек и 940 орудий. Его правый фланг под общим командованием брата Наполеона Жерома Бонапарта включал в себя три армейских и один кавалерийский корпус (ок. 80 тыс. человек при 159 орудиях). Задачей Жерома было движение на Гродно и отвлечение на себя как можно большего количества русских войск. В центре группировки действовал итальянский вице-король Евгений Богарне, имея в своем распоряжении также два армейских и один кавалерийский корпус (свыше 80 тыс. человек и 208 орудий). Он должен был наступать через Неман в направлении между Гродно и Ковно, препятствуя соединению русских армий и поддерживая действия левого фланга. Левый фланг сил вторжения состоял из трех армейских, двух кавалерийских корпусов и гвардии (около 220 тыс. человек и 527 орудий). Под командованием самого Наполеона левый фланг должен был после пере правы через Неман двигаться через Ковно на Вильно. С севера действия Великой армии обеспечивал корпус Макдональда, с юга ― австрийский корпус Шварценберга. Между Одером и Вислой располагался второй эшелон французской армии (170 тыс. человек при 432 орудиях).

Противостоящие французам силы русских входили в состав трех армий. 1-я Западная армия под командованием генерала М.Б. Барклая де Толли (шесть пехотных, три кавалерийских и один казачий корпус) численностью в 110‒127 тыс. человек при 558 орудиях вытянулась 200-километровой полосой восточнее Немана от России до Лиды, имея кавалерию во втором эшелоне. 2-я Западная армия генерала князя П.И. Багратиона состояла из двух пехотных, одного кавалерийского корпуса и отдельного казачьего отряда (всего 45‒48 тыс. человек и 216 орудий) и занимала пространство в 100 км от Лиды до Волковыска. На Волыни у Луцка сосредоточились три пехотных, один кавалерийский корпус, девять казачьих полков и резервная артиллерия, составлявшие 3-ю Западную армию генерала А.П. Тормасова. На севере (в Финляндии) находился пехотный корпус генерала Ф.Ф. Штейнгеля, обеспечивавший прикрытие правого фланга русских войск. Их левый фланг прикрывала Дунайская армия адмирала П.В. Чичагова.

Даже если бы каким-то чудом все русские войска, разбросанные вдоль западных границ империи, собрались у Немана, все равно численно они уступали бы армии Наполеона. Но чудес не бывает, и первый натиск французских войск приняли на себя разделенные сотней верст 1-я и 2-я Западные армии. Действуя порознь, эти армии рисковали быть разбитыми по частям. Поэтому они вынуждены были отходить на восток, уклоняясь от крупных сражений. И в мемуарах, посвященных началу кампании, нет описаний собственно боевых действий. Хотя в это время имели место и удачное дело корпуса атамана М.И. Платова под Миром 27‒28 июня (9‒10 июля), когда казаки изрядно потрепали дивизию легкой кавалерии генерала Рожнецкого, и пленение русскими войсками бригады генерала Кленгеля в Кобрине 15 (27) июля.

Авторы воспоминаний в один голос говорят о трудностях форсированных переходов по российскому бездорожью, о нехватке продовольствия и фуража, о массовом падеже лошадей. В мемуарах достоверно описана повседневная походная жизнь армии с ее заботами о ночлеге, о хлебе насущном; с нехитрыми забавами, вроде ловли диких гусей или дрессировки медведей.

Первой крупной батальной сценой, включенной в издание, стал бой 7-го пехотного корпуса генерала Раевского с частями первого армейского корпуса Великой армии под Салтановкой 11 (27) июля. Это было время, когда 2-я Западная армия стремилась во что бы то ни стало прорваться через уже занятый войсками маршала Даву Могилев к Витебску на соединение с 1-й Западной армией генерала Барклая де Толли. В этом фрагменте, принадлежащем перу барона Жиро де л'Эн, адъютанта командира 4-й дивизии пехоты, отчетливо проявились особенности описания сражений, свойственные многим французским мемуаристам. Они, как правило, преуменьшают численность своих войск и преувеличивают силы противника. Так, по мнению Жиро, в бою при Салтановке дивизия генерала Дессе, «почти одна выдержала напор 25 000 человек князя Багратиона», хотя на самом деле соотношение сил Раевского и Даву в том бою было 17 тыс. против 21,5 тыс. Объективный в своих мемуарах маршал Гувион Сен-Сир допускает ту же погрешность при подсчете сил накануне первого Полоцкого сражения. Наполеон, по сведениям врача, беседовавшего с ним на острове Святой Елены, уверял, что в Бородинском сражении он с 90 тыс. человек наголову разбил 250-тысячную русскую армию, в то время как силы обеих армий при Бородино были примерно равны.

Вообще вопрос о победе в том или ином сражении (по крайней мере, до занятия Наполеоном Москвы) авторами мемуаров решается однозначно: если русские отступили, значит, успех сопутствовал французам. И действительно на первых порах русская армия, уступая превосходящим силам противника, с арьергардными боями отходила вглубь страны. В этих условиях оставить поле сражения, но задержать противника на сутки, даже на несколько часов, для русских было равносильно победе, платить за которую приходилось очень высокую цену. Так было 2 (4) августа при Красном, где небольшой отряд генерала Д.П. Неверовского сдерживал рвущуюся в незащищенный Смоленск конницу Мюрата. То же происходило пятью днями позже в деле при Валутиной Горе, когда русский арьергард под командованием генерала П.А. Тучкова в течение многих часов удерживал перекресток дорог, обеспечивая соединение 1-й и 2-й Западных армий.

Подчас сами мемуаристы понимали всю незначительность побед в подобных арьергардных боях. Фон Брандт, рассказывая о прибытии Наполеона к месту боя, Валутиной Горе, вспоминал: «Вид поля битвы был ужасен. Нам ежеминутно приходилось поворачивать лошадей, чтобы не наткнуться на груды трупов; и в награду за столько жертв ни одного трофея, ни одного орудия, ни одной амуниционной повозки! Захват этого участка, покрытого мертвыми, вот единственный плод победы»⁹.

При описании боевых действий авторы мемуаров неизменно отмечали доблесть и мужество солдат Великой армии. Некоторые из них отдавали должное стойкости и отваге русских воинов. Однако в их оценке боевых качеств противника присутствовал некий пренебрежительный подтекст. Так, Жиро де л'Эн писал: «Русский солдат ... превосходно выдерживает огонь, и легче уничтожить его, чем заставить отступить; но это происходит главным образом от излишка дисциплины, т.е. от слепого повиновения, к которому он привык по отношению к своим начальникам... Французский характер не терпит такого слепого подчинения правилам дисциплины...». При этом тот же мемуарист описывает бессмысленную муштру, которую затеял маршал Даву на поле боя под русскими пулями и ядрами¹⁰.

Другие мемуаристы, к примеру Б.Т. Дюверже, объясняли героизм, проявленный русскими солдатами, « обильными возлияниями водки»¹¹. Таким образом, авторы напрочь отказывают русским солдатам в таких качествах, как любовь к Родине, верность присяге, воинское умение. Даже точный и справедливый в своих записках маршал Гувион Сен-Сир, признавая « непоколебимую храбрость и личное мужество» россиян, снисходительно отмечает, что упомянутые качества «можно редко встретить в войсках других наций»¹².

Среди воспоминаний, помещенных в сборнике, значительное место занимают рассказы о Бородинской битве. Крупнейшее сражение не только в истории Отечественной войны 1812 г., но и вообще в истории войн, развернулось 26 августа (7 сентября) в 123 верстах к западу от Москвы у села Бородино. На небольшом сравнительно пространстве сошлись около 150 тыс. русских (включая казаков и ополченцев) при 624 орудиях и 153 тыс. французов, имевших 587 орудий. Бой продолжался с рассвета до темноты. Проведя демонстративную атаку против правого фланга русской позиции у села Бородино, Наполеон обрушил мощный удар трех армейских корпусов и трех корпусов кавалерийского резерва на расположенные на левом фланге Семеновские укрепления, оборонявшиеся войсками 2-й Западной армии генерала П.И. Багратиона. Борьба за Багратионовы флеши с переменным успехом длилась несколько часов, и лишь после того, как был тяжело ранен Багратион и в рядах русских наступило временное замешательство, французы захватили флеши и к 11 часам окончательно утвердились на них. Принявший командование левофланговыми дивизиями генерал П.П. Коновницын отвел их за Семеновский овраг и продолжил оборону на новом рубеже.

Не менее драматичные события разворачивались в это время в центре русской позиции в районе Курганной батареи, или батареи Раевского. В половине 10-го утра во время второй атаки на редут 30-й линейный полк при поддержке других частей 1-го армейского корпуса Л.Н. Даву первым же броском овладел высотой, на которой располагалась батарея, но оказавшиеся случайно в этом месте генералы А.П. Ермолов и А.И. Кутайсов моментально организовали контратаку русских пехотинцев и егерей и освободили батарею. В этой получасовой схватке погиб командующий русской артиллерией двадцативосьмилетний генерал-майор Кутайсов, а возглавивший атаку французов бригадный генерал Ш. Боннами получил множество штыковых ран и был взят в плен. Французский 30-й линейный полк почти полностью погиб на батарее.

В критический момент боя, когда Е. Богарне готовил очередную атаку на Курганную батарею, маршал М. Ней штурмовал русские укрепления у деревни Семеновское, а Наполеон готов был для довершения успеха ввести в бой Молодую гвардию, русский главнокомандующий М.И. Кутузов направил в обход левого фланга французов кавалерийский корпус генерала Ф.П. Уварова и казачий корпус атамана М.И. Платова. В ходе рейда конница должна была оттянуть максимально возможное количество войск противника от левого фланга русской позиции. И хотя полностью выполнить поставленную задачу не удалось, диверсия русской кавалерии на время приостановила атаки неприятеля и дала возможность нашему командованию подтянуть резервы и перегруппировать силы на важнейших участках сражения.

После полудня основные события Бородинского сражения развернулись у Курганной батареи, «фатального редута», или «адской пасти», как называли ее французы. К тому времени поредевшие батальоны 12-й и 26-й пехотных дивизий, защищавших батарею, сменили полки 24-й пехотной дивизии под командованием генерала П.Г. Лихачева. На этот раз Наполеон решил взять высоту комбинированным ударом кавалерии и пехоты: с флангов должны были наступать кавалеристы О. Коленкура и Л. Шастеля, с фронта ― пехота Е. Богарне. С невероятными усилиями кирасиры 2-го корпуса кавалерийского резерва прорвали оборону русских и с тыла ворвались на батарею. Скованные боем с французской конницей полки 24-й пехотной дивизии не смогли сдержать неприятельскую пехоту. После 15 часов батарея Раевского была занята французами. При ее взятии погиб от картечной пули генерал О. Коленкур и смертельное ранение получил генерал Ж. Ланабер. Командир оборонявшей курган 24-й дивизии генерал П.Г. Лихачев, получив ранение, попал в плен.

Весь день 26 августа (7 сентября) продолжался бой и на крайнем левом фланге русской армии, где 3-й пехотный корпус генерала Н.А. Тучкова и ополченцы пресекали попытки 5-го армейского корпуса генерала Ю. Понятовского зайти в тыл русской обороны. В середине дня полякам удалось захватить ключевой пункт того участка позиции ― Утицкий курган. Но получивший подкрепление Тучков контратаковал неприятеля и вернул утраченную позицию. В этой контратаке командир 3-го пехотного корпуса генерал-лейтенант Тучков 1-й погиб. Лишь после того как основные силы 2-й армии, оставив Багратионовы флеши, отошли к Семеновскому оврагу, вынуждены были отступить и части 3-го корпуса.

С захватом Семеновских укреплений и Курганной батареи сражение не закончилось. В центре позиции продолжались кавалерийские стычки, в которых отличились, в частности, Кавалергардский и лейб-гвардии Конный полки, до темноты продолжалась артиллерийская дуэль. К исходу дня на пространстве от деревни Горки до старой Смоленской дороги русские войска отошли на 1‒1,5 версты и закрепились на новых рубежах. М.И. Кутузов, получив к полуночи донесения о громадных потерях армии, приказал отступить в сторону Можайска. В руках французов остались село Бородино, батарея Раевского, Семеновские укрепления, Утицкий курган, однако к ночи Великая армия отошла на исходные позиции к деревне Шевардино.

Событиям 26 августа (7 сентября) посвящены фрагменты воспоминаний 14 авторов, бывших или непосредственными участниками сражения, таких, как Франсуа, Куанье, Гриуа и некоторые другие, или, по крайней мере, его свидетелями, вроде Боссе. Как правило, мемуаристы описывают те фрагменты битвы, которые разворачивались на их глазах, хотя некоторые ― Рапп, Лежен, попытались охватить всю картину боя. Это свидетельствует о том, что, работая над воспоминаниями, они, участники похода, опирались не только на собственные впечатления, но и использовали дополнительные материалы. В итоге умело подобранные составителями сюжеты дают достаточно полную картину грандиозного Бородинского сражения. В этих эпизодах чувствуется настроение солдат Великой армии в ночь перед боем, причем ― разные его оттенки. К примеру, Ложье запомнились дождь и ночной холод: «Внезапная перемена температуры вместе с необходимостью обходиться без огня заставила нас жестоко страдать последние часы перед рассветом... Мы выступаем, плохо одетые, наполовину замерзшие, утомленные, не выспавшиеся»¹³.

Напротив, Гриуа отмечал энтузиазм, господствовавший во французском лагере: «У нас царила шумная радость, вызванная мыслью о битве, исход которой никому не казался сомнительным. Со всех сторон перекликались солдаты, слышались взрывы хохота, вызываемые веселыми рассказами самых отчаянных, слышались их комически-философские рассуждения относительно того, что может завтра случиться с каждым из них. Горизонт освещали бесчисленные огни, довольно беспорядочно разбросанные у нас, симметрично расположенные у русских вдоль укреплений; огни эти напоминали великолепную иллюминацию и настоящий праздник»¹⁴.

Некоторые, настроенные наиболее романтично, успели заметить и запомнить особенности местности, на которой должны были развернуться кровавые события, и красоты природы, сравнимые с описаниями великих итальянцев. Но это великолепие тут же меркнет перед другими картинами.

«...Громадные столбы огня, сопровождаемого страшными ударами; под действием этих вихрей огня и дыма колеблются глубокие массы, чтобы идти навстречу другим огням, не менее страшным, ― писал Ложье. ― Под блеском солнца сверкают оружие и амуниция пехотинцев и кавалеристов, марширующих навстречу одни другим»¹⁵.

Описания собственно боя даны мемуаристами достаточно достоверно. При этом подавляющее большинство авторов в той или иной степени подробности описывают борьбу за ключевой пункт русской обороны ― Курганную батарею. Достовернее всего получается это у тех, кто принимал непосредственное участие в штурме редута. Капитан Франсуа, ранее раненый в ногу, был среди тех, кто штурмовал батарею в ходе второй атаки. Он писал: «Русская линия хочет нас остановить; в 30 шагах от нее мы открываем огонь и проходим. Мы бросаемся к редуту, взбираемся туда через амбразуры, я вхожу туда в ту самую минуту, как только что выстрелили из одного орудия. Русские артиллеристы бьют нас банниками, рычагами. Мы вступаем с ними врукопашную и наталкиваемся на страшных противников. Много французов вперемешку с русскими падает в волчьи ямы. Я защищаюсь от артиллеристов саблей и убиваю нескольких из них. Я участвовал не в одной кампании, но никогда еще не участвовал в таком кровопролитном деле и с такими выносливыми солдатами, как русские»¹⁶.

Неточности или разночтения, встречающиеся в тексте, относятся более всего к деталям: ко времени того или иного эпизода, нумерации частей, фамилиям участников сражения. Неодинаково оценивают авторы и результаты Бородинской битвы. Все они уверены в победе Великой армии, однако степень полноты этой победы в восприятии французских мемуаристов разная. Так, префект императорского двора Л.Ф. Боссе, который весь день сражения находился при ставке Наполеона и не принимал непосредственного участия в битве, высказывается категорично: «Как бы там ни было, но победа была полная, настолько полная, что русская армия ни одной минуты не могла поверить в возможность отстоять свою столицу»¹⁷.

Более сдержанно рассуждает об итогах баталии генерал Ж. Рапп, получивший при Бородино свое 22-е ранение: «день кончился; пятьдесят тысяч человек легли на поле битвы... Мы захватили пленных, отняли несколько орудий, но этот результат не вознаграждал нас за потери, которых он нам стоил»¹⁸.

Некоторые авторы мемуаров склонны даже осуждать Наполеона за бездеятельность во время боя, как это сделал Л. Гриуа: «Если бы он употребил те решительные приемы, которые дали ему столько побед, если бы он показался солдатам и генералам, чего бы только он не сделал с такою армией в подобный момент! Может быть, война закончилась бы на берегах Москвы»¹⁹.

Наполеон же, который в разное время по-разному оценивал итоги Бородинского сражения, находясь в ссылке на острове Святой Елены, утверждал, что французы показали себя «достойными одержать победу, а русские стяжали славу быть непобедимыми».

Вопрос о результатах Бородинской битвы относится к числу наиболее спорных в истории Отечественной войны 1812 г. Строго говоря, ни одной из сторон не удалось выполнить стоявших перед ней задач: французы не смогли в генеральном сражении разбить русскую армию, русские не смогли отстоять Москву. Но в стратегической перспективе русская армия оказалась в более выигрышном положении, ибо находясь на своей территории, она имела источники пополнения, базы снабжения, она пользовалась поддержкой населения. Эти факторы, в конечном счете, обусловили перелом в ходе войны и успехи русских на втором ее этапе.

Оставив в ночь на 27 августа (8 сентября) Бородинские позиции, ослабленная в ходе боев русская армия вскоре достигла московских пригородов. У российского командования еще теплилась надежда остановить противника у стен города, однако для нового сражения не было ни сил, ни подходящей позиции. На военном совете в Филях 1 (1З) сентября руководство приняло решение оставить столицу без боя. Более полусуток по московским улицам шли полки, направляясь в сторону восточных застав. Вместе с армией ушла и большая часть населения Первопрестольной.

В те часы 2 (14) сентября, когда русские войска покидали город, Наполеон со свитой стоял на Поклонной горе в ожидании «депутации бояр» ― представителей местных властей, и «вручения ключей» от побежденного города. Подобные ритуалы имели место при занятии французами многих европейских столиц. Но у стен Москвы император прождал напрасно. Более того, вскоре ему сообщили, что город фактически пуст.

Тогда, повинуясь сигнальным выстрелам артиллерийских орудий, авангарды французских корпусов хлынули на московские улицы. Передовые части Великой армии вошли в город около 16 часов. А спустя некоторое время в разных частях Москвы начались взрывы и пожары. Как оказалось, по приказу русского главнокомандующего М.И. Кутузова, специально оставленные в городе люди уничтожали то, что не удалось вывезти: продовольствие, фураж, боеприпасы, снаряжение. Борьбу с огнем, которую пыталось организовать французское командование, затрудняло отсутствие пожарных и средств пожаротушения. Их накануне вступления неприятеля в Москву по собственной инициативе эвакуировал московский военный генерал-губернатор Ф.В. Ростопчин.

Часто дома поджигали сами москвичи, покидавшие город. Случались пожары и из-за небрежности французских солдат. Ветер в те дни достигал такой силы, что перебрасывал горящие головни из Замоскворечья через реку. Огонь стал угрожать Кремлю. Устроивший там 3 (15) сентября свою резиденцию Наполеон уже на следующий день вынужден был покинуть Кремлевский дворец и кружным путем пробираться на северо-запад, в село Петровское, где в путевом замке российских императоров четыре дня пережидал бедствие.

Только 8 (20) сентября, когда над городом пролился дождь, пожар пошел на убыль. К этому времени Москва выгорела на три четверти. В огне погибли многие памятники архитектуры, ценнейшие коллекции старины, архивные документы, книжные собрания. Пожар 18 12 г. стал своеобразным рубежом в долгой биографии города: историки до сих пор делят ее на «допожарный» и «послепожарный» периоды.

Почти одновременно с пожаром в городе начались грабежи. Сначала тайком, под покровом темноты, голодные солдаты Великой армии рыскали по пустынным улицам в поисках продовольствия. А когда над Москвой забушевало пламя, мародерство оккупантов, под предлогом «спасения имущества», приняло массовый характер. Разумеется, ни о каком «спасении» не было и речи: все, что доставалось из огня, тут же перекочевывало в солдатские ранцы и офицерские повозки. даже гвардия, гордость и надежда императора Франции, не смогла удержаться от соблазна легкой наживы.

И если 2 (14) сентября в Москву с музыкой, с развернутыми знаменами входила армия, то спустя пять недель русскую столицу покидала толпа вооруженных людей, отягощенных награбленным имуществом и, казалось бы, малопригодных для ведения боевых действий. Сам Наполеон, уже находясь в ссылке, признавал, что его солдаты, победоносно прошедшие пол-Европы, теперь «падали духом, терялись и приходили в замешательство. Всякое незначительное обстоятельство тревожило их. Пяти, шести человек было достаточно, чтобы испугать целый батальон»²⁰.

Солдатам Великой армии долго и много говорили, что в Москве закончатся все страдания, которые выпали на их долю во время русского похода. Москва ― это мир, это заслуженная богатая добыча, это скорое возвращение домой. Поэтому легко понять восторг французов и их союзников при виде золотых куполов древней столицы.

«При имени Москвы, передаваемом из уст в уста, все кучей бросаются, карабкаются по собственной охоте на холм, откуда мы услышали этот громкий крик, ― писал Ложье. ― Каждому хочется первому увидеть Москву. Лица осветились радостью. Солдаты преобразились. Мы обнимаемся и подымаем с благодарностью руки к небу; многие плачут от радости и отовсюду слышишь: «Наконец-то! Наконец-то Москва!»²¹.

Однако очень быстро радость сменилась недоумением по поводу отсутствия в городе жителей. Такая «нецивилизованная» встреча завоевателей некоторым показалась даже дурным предзнаменованием.

«Великое решение, принятое неприятелем, ― покинуть город предстало перед нашими глазами, как призрак, угрожающий и ужасный. Все иллюзии разрушены, ― сокрушался М. Комб. ― Прощайте наши надежды на отдых, на спокойное возвращение на родину, которая была так далеко от нас»²².

Эти опасения не замедлили оправдаться. Опустошительный огонь лишил французскую армию значительной части жилья и продовольствия.

Описанию московского пожара 1812 г. посвящено много страниц настоящего сборника. Причем, некоторые авторы напрямую связывали разгул грабежей в городе с поджогами москвичами жилых домов, складов и торговых лавок.

«Солдаты совсем не грабили, пока не убедились, что поджигают сами русские, ― пишет Ложье. ― Разве можно назвать преступлением то, что они захватывают вещи, никому больше не нужные, которые сгорят и в которых они, всего лишенные, крайне нуждаются»²³.

Но если принять это оправдание мародерства, придется поверить, что «всего лишенные» французы «крайне нуждались» в картинах, церковной утвари, женских салопах и прочем. А именно такие вещи чаще всего упоминаются мемуаристами в качестве военной добычи. Так, сержант гвардейской пехоты А.Ж. Бургонь, описывая содержимое своего ранца, перечисляет костюм китаянки, женскую амазонку для верховой езды, серебряные картины, обломок креста с колокольни Ивана Великого, бриллиантовую орденскую звезду, медали, золотые и серебряные безделушки. Все это якобы было найдено в подвалах или под развалинами домов. Не только нижние чины, но и многие офицеры участвовали в грабежах, если не прямо, то, по крайней мере, тем, что санкционировали и поощряли их и пользовались добытым в мародерских операциях.

Пион де Лош признавался, что «сам заставлял солдат взламывать магазины, чтобы забрать несколько мешков муки». Он писал: «Мне трудно было заставить их это делать, так как они предпочитали золото»²⁴. Награбленным обогащались генералы, покупая или выменивая ценности у солдат-мародеров. В результате, когда французы оставляли Москву, только обоз Главной квартиры наполеоновской армии составлял 10 000 повозок, а вся колонна отступающих французов растянулась на 25 верст.

С прекращением пожара в Москве грабители смелее стали выходить на улицы. К тому времени все, уцелевшее от огня, было растащено.

«... То, что ускользнуло от солдат в их первых поисках, сделалось теперь предметом их ненасытной жадности, ― писал очевидец тех событий аббат Сюрюг. ― Солдат совершенно не уважал ни стыдливости робкого пола, ни невинности ребенка в колыбели, ни седых волос стариков; и даже несчастные лохмотья ограбленной огнем нищеты сделались добычей для людей, беспощадно обиравших своих братьев»²⁵.

При этом среди всеобщего разгула грабежей и насилия находилось место человеколюбию и милосердию. Два мемуариста ― Э. Лабом и А. Делаво, не сговариваясь, повествовали о французском солдате, который обнаружил на кладбище женщину с новорожденным ребенком и в течение многих дней кормил ее и помогал ей.

Дальнейшее пребывание французов в Москве становилось бессмысленным и даже опасным после того, как русская армия, совершив марш-маневр, «ускользнула» от французского авангарда и укрепилась в 80 верстах к юго-западу от Москвы у села Тарутино. Таким образом, создалась реальная угроза коммуникациям наполеоновских войск. Император Франции предпринял несколько попыток начать мирные переговоры, но Петербург молчал. 6 (18) октября Наполеон получил известие о Тарутинском сражении, а на следующий день он оставил российскую столицу.

Заключительная часть сборника мемуаров посвящена самым трагическим страницам истории похода Наполеона в Россию ― отступлению Великой армии. Выступившая из Москвы французская армия численно представляла собой довольно внушительную силу ― более 100 тыс. человек, хотя боеспособной была едва ли ее половина. Тем не менее император Франции намеревался разбить русскую армию в районе Тарутинского лагеря, взять Калугу с находящимися там провиантскими складами и затем через Ельню отступить к Смоленску, где рассчитывал привести в порядок свое деморализованное войско. Но на пути французской армии оказался город Малоярославец, где русские войска помешали ей двинуться в южные губернии России.

Передовые батальоны 13-й дивизии пехоты 4-го армейского корпуса Великой армии заняли город вечером 11 (23) октября, а на рассвете следующего дня французы были выбиты из города частями 6-го пехотного корпуса генерала Д.С. Дохтурова. Французы ввели в дело свежие силы. То же сделал и Дохтуров. Постепенное наращивание сил продолжалось в течение всего дня, и в конце его в сражении с обеих сторон участвовало до 25 тыс. человек. Восемь раз город переходил из рук в руки и к ночи был все-таки занят войсками Великой армии. Однако русские войска прочно укрепились южнее Малоярославца, преградив французам путь на Калугу. В этой ситуации Наполеону ничего не оставалось делать, кроме как отступать в сторону Смоленска через Можайск по уже разоренной Смоленской дороге. Русский главнокомандующий Кутузов немедленно организовал преследование отступающего противника. Проселочными дорогами южнее Смоленского тракта двигались главные силы русской армии. Здесь наиболее активная роль отводилась сильному авангарду под командованием генерала М.А. Милорадовича. С севера параллельно отступающему противнику шел отряд генерала П.В. Голенищева-Кутузова. С тыла французов теснил казачий корпус атамана М.И. Платова. Параллельное преследование Наполеона русскими войсками заставляло его двигаться без остановок из-за постоянной угрозы перехвата русскими путей отступления.

В Смоленск император Франции вступил 28 октября (9 ноября). Здесь он рассчитывал дать армии отдых, реорганизовать ее и пополниться продовольствием. Однако сожженный во время артиллерийского обстрела французами еще в августе город мало располагал к отдыху. Запасы провианта в Смоленске оказались незначительны, да и их раздачу не смогли организовать надлежащим образом: большая часть из того, что находилось в магазинах, досталась гвардии, а остальное солдаты армейских частей привычно разграбили. Для реорганизации армии у Наполеона времени не было, потому что 1 (13) ноября Кутузов обошел Смоленск с юга и подошел к городку Красный, создав тем самым угрозу движению французских войск из Смоленска в Оршу. Одновременно императору стало известно о поражении 4-го армейского корпуса Е. Богарне, который из Дорогобужа был направлен Наполеоном в район Витебска для поддержания связи с действующими там корпусами маршалов Удино, Сен-Сира и Виктора. В районе Духовщины итальянский вице-король подвергся нападению казаков атамана Платова. В результате, потеряв около 7 тыс. человек, 64 орудия и почти весь обоз, 4-й армейский корпус вынужден был направиться на соединение с основными силами армии в Смоленск.

Из Смоленска армия Наполеона выступила 2 (14) ноября в направлении Красный ― Орша. А уже на следующий день под городом Красный развернулись упорные бои, в которых отличилась Императорская гвардия Наполеона. Гвардейские дивизии генералов М. Клапареда и Ф. Роге выбили русские войска из Красного и очистили для главных сил Великой армии дорогу на Оршу. В свою очередь два русских пехотных и два кавалерийских корпуса под общим командованием генерала М.А. Милорадовича 4 (16) ноября «оседлали» дорогу восточнее Красного, отрезав от основной группировки Наполеона армейские корпуса Е. Богарне, Н. Даву и М. Нея. С тяжелыми боями, теряя тысячи людей, бросая артиллерию и обозы, 4-й и 1-й армейские корпуса сумели пробиться в Красный к главным силам Великой армии. Шедший в арьергарде отступавших французов 3-й армейский корпус маршала Нея оказался в очень тяжелом положении. Наполеон был уже на пути к Орше и ничем не мог помочь остаткам 3-го корпуса. 6 (18) ноября Ней, в распоряжении которого имелось от 6 до 8 тыс. человек и 12 орудий, раз за разом бросал на прорыв свои ослабленные дивизии, но все его усилия оказались тщетными. Лишь под покровом темноты маршалу удалось увести остатки своих войск на север и там, у местечка Сырокоренье, переправиться по неокрепшему льду через Днепр и выйти к Орше. В рядах его корпуса к тому времени насчитывалось лишь 800 человек.

В боях под Красным французы потеряли до 10 тыс. убитыми и ранеными, более 20 тыс. пленными и более 200 орудий. Но Наполеону удалось избежать полного разгрома армии и сохранить наиболее боеспособные части. Но боеспособность их падала день ото дня. К усталости, мукам голода добавились сильные морозы, что было особенно мучительно для не привыкших к русским холодам французов. Дисциплина в наполеоновской армии стремительно падала. Солдаты и даже офицеры отказывались выполнять приказы.

Стремясь спасти остатки своих войск, Наполеон рассчитывал от Орши двинуться на Борисов, переправиться через Березину и отвести армию к Вильно. Русское командование в это время готовило операцию по окружению и уничтожению Великой армии на Березинском рубеже. По заранее разработанному плану 3-я Западная армия (32 тыс. человек) под командованием адмирала П.В. Чичагова 4 (16) ноября овладела Минском, где находились крупные провиантские магазины, а через пять дней заняла Борисов, преградив Наполеону пути отступления. С севера над колоннами отступавших французов навис 35-тысячный корпус генерала П.Х. Витгенштейна. Южнее параллельно дороге на Борисов двигался с главной армией М.И. Кутузов, имея, по разным данным, от 50 до 70 тыс. человек. Наполеон же привел с собой к Борисову не более 40 тыс. Следом за ними тянулось примерно столько же отставших или покинувших свои части солдат и гражданских лиц, среди которых были женщины и дети. То есть русские войска превосходили боеспособные французские части по крайней мере втрое.

Наступал, казалось бы, заключительный акт трагедии. Но на Березине Наполеон переиграл русских генералов. 9 (21) ноября кавалеристы бригадного генерала ж. Корбино обнаружили у деревни Студянка в 15 верстах севернее Борисова брод через Березину. Туда император Франции и приказал стянуть для переправы все боеспособные части. Одновременно французами было организовано ложное наведение мостов южнее Борисова, в районе деревни Ухолоды. Адмирал Чичагов поверил ложному маневру французов и оттянул основную часть своих сил к югу от Борисова. 13 (25) ноября 400 понтонеров и саперов Великой армии начали подготовку к наведению мостов через Березину у деревни Студянка. Так как мостовые понтоны из-за отсутствия лошадей были сожжены еще в Орше, французские инженеры приняли решение строить два моста на козлах. Рано утром 14 (26) ноября кавалерия генерала Корбино на крупах своих коней переправила вброд через Березину отряд вольтижеров, которые оттеснили с берега русских егерей и казаков и обеспечили беспрепятственную наводку мостов. Саперы работали по грудь в ледяной воде и к часу дня соорудили мост для пехоты и кавалерии, а к 4 часам ― мост для артиллерии. Утром на правый берег Березины успели переправиться Императорская гвардия, Наполеон со штабом, корпуса Даву, Нея, Богарне, артиллерия и остатки кавалерии. На восточном (левом) берегу реки оставался лишь 9-й армейский корпус К. Виктора, имевший задачу прикрывать пере праву. С 14 (26) по 17 (29) ноября на обоих берегах реки шли ожесточенные бои: на правом берегу основные силы Великой армии пробивали себе дорогу в Зембинское дефиле и далее на Вильно, а на левом берегу 9-й армейский корпус сдерживал войска генерала Витгенштейна, двигавшиеся к месту переправы. Лишь утром 17 (29) ноября последние солдаты маршала К. Виктора перешли на правый берег Березины и сожгли мосты, лишив возможности переправиться через реку тысячам отставших и гражданских лиц, ставших пленниками русской армии.

В результате операции на Березине русские войска нанесли ощутимый удар ослабленной армии Наполеона. Убитыми, ранеными и пленными она потеряла от 25 до 40 тыс. человек. До Вильно добрались лишь жалкие остатки некогда могущественной Великой армии.

Завершающая часть сборника воспоминаний не нуждается, на наш взгляд, в особых пояснениях: настолько в них откровенно и правдиво отражены героизм и самоотвержение, страдания и лишения, нравственное падение и жертвенность солдат Великой армии. Именно эта обнаженность и достоверность являются основным достоинством сборника воспоминаний иностранцев о походе в Россию в 1812 г.

А.М. Савинов

От редакции²⁶

Infandum... rеnоvаrе dolorem ...

Verg. Аеn.

(Несказанное... вновь пережить горе ...)

Берг. Эн.

Героическая борьба, нечеловеческие страдания, крайнее напряжение воли ― отметили эпоху Первой империи. И едва смолк гром сражений, как уцелевшие участники кровавых битв почувствовали потребность еще раз пережить повесть своих трудных дней, поделиться ею со своими детьми, внуками, современниками и потомками. Их многочисленные мемуары ― драгоценный материал и для ученого, и для обыкновенного любопытствующего читателя из большой публики. Правда, неодинаковую ценность имеют эти разнообразные записки старых солдат, офицеров, генералов, маршалов. В разное время писались они ― иногда спешной рукой заносились на клочок бумаги во время самих походов, большей частью составлялись на покое, много лет спустя ― и не всегда искреннее желание поведать одну лишь правду водило пером мемуариста. Не одному из них хотелось подчеркнуть свою прозорливость, свой стратегический талант, свести порой личные счеты с нелюбимым начальником, не один прельщался случаем упрекнуть задним числом знаменитого полководца, а иногда и лягнуть его из угодливости к новым господам Франции ― Бурбонам. Но воспоминание о славных и тяжелых днях скоро сдерживало запоздалое негодование, смиряло желчные выходки и опутывало повествование мягким покровом сожаления о не возвратном прошлом. И читая записки переживших 1812 г., мнится, будто незримо присутствуешь вместе с великим императором на «ночном смотре»… Вот суровый солдат, прошедший тяжелую школу сиротливого детства, бывший пастух, неустанным трудом снискавший офицерский чин, – капитан Куанье; рядом с ним родовитый офицер, лихой рубака, безмерно храбрый, но расчетливый в самом пылу увлечения полковник егерей Марбо; простой, бесхитростный, занимательный рассказчик сержант Бургонь; образцовый адъютант, успешно проходящий карьеру при помощи сиятельного тестя, военного министра, дельный полковой командир де Фезензак; бывший семинарист, резонер и сентиментальный герой нежного романа, скрытый роялист, но верный своему долгу офицер гвардии Пион де Лош; не мудрствующий лукаво, молодой кавалерийский офицерик Мишель Комб; пылкий почитатель Наполеона, умный и чувствительный Гриуа; сухой тактик, маршал Сен-Сир; язвительный, не знающий снисхождения к другим, иногда к себе, маршал Макдональд; безумно храбрый, не по-эльзасски горячий, генерал Рапп; скромный Маренгоне; светский человек, любитель посудить о чужих недостатках, всегда чувствующий себя обойденным, голландец генерал ван Дедем; ловкий штабной офицер поляк Солтык; внимательные и зоркие наблюдатели и прежде всего врачи ― лейб-хирург Ларрей, главный полковой врач Роос, де ла Флиз, Руа; неутомимый администратор, искусный дипломат Маре, герцог Бассано; деловитый интендант Белоруссии маркиз Пасторе; молодой баденский принц граф Гохберг, легко теряющий свой княжеский ореол, превращающийся в простого страдающего смертного... Все они вместе дают живую картину «несказанного горя» 1812 г. Иногда в эту картину врывается суровое обличительное слово Лабома, который не в силах беспристрастно судить о павшем императоре; сухие, но драматические по содержанию донесения принца Евгения и маршала Мортье; стильное, риторическое описание военного писателя Сегюра; прозвучит легкая непринужденная болтовня актрисы Фюзи; горестный рассказ злосчастного режиссера французской труппы Домерга; раздается важный голос иезуита Сюрюга, настоятеля французской церкви в Москве; вкрадется слово придворного льстеца, господина Боссе, дворцового префекта; горячо заговорит об итальянском мужестве итальянец Ложье, о польской смелости ― поляк Брандт, о швейцарской стойкости ― швейцарцы Шумахер и Леглер; но все покрывается искренним чувством страдавших и честно исполнявших свой долг людей.

И типичные образы неустрашимого пехотного офицера Франсуа, бравого старого солдата Калоссо («воспоминания старого солдата»); знаменосца Тириона; веселого, легкомысленного адъютанта де Кастеллана (дневник его); почтенного московского жителя, благочестивого немца-негоцианта, хлопотливого военного чиновника Дюверже; живо встают перед нами на фоне кровавой бойни, окутанной дымом пылающих жалких домишек русского крестьянства, грозной смерти от голода и мороза, невыносимых мучений раненых и пленных, с немецкой точностью описанных обер-лейтенантом Йелином и его соотечественником Штейнмюллером.

* * *

Имея в виду высокую ценность и большой интерес, представляемый обширной мемуарной литературой о 1812 г. не только для специалистов, редакторы сборника выбрали из массы материала наиболее интересные в историческом и бытовом отношении страницы, расположили их для удобства читателя в синхронистическом порядке, следуя отдельным моментам наступления и отступления наполеоновской армии. При этом редакторы руководились стремлениями дать читателю по преимуществу новый, частью еще неизвестный русской публике, материал, притом из уст самих очевидцев, (вот почему из Сегюра взяты лишь самые незначительные отрывки). Знаменитые характеристики императоров Наполеона и Александра, помещенные на первых страницах сборника, принадлежат главе и вдохновителю европейской реакции XIX в., умному скептику, канцлеру Меттерниху. Это достойный пролог к той трагедии, которую затем развернули перед глазами читателя ее очевидцы-участники на широком пространстве российских полей и лесов от Немана до Москвы, в пылающей Москве, среди снегов отступления ― от Москвы до Немана. На той грани, когда не останется неприятеля на Русской земле, считает покамест оконченной свою задачу редакция.

* * *

Своеобразие материала было таково, что чуть ли не каждая строка требовала бы подстрочного комментария. Авторы мемуаров часто далеко уклоняются от правды, часто сообщают заведомую неправду в увлечении патриотизмом или просто по забывчивости. Но редакция решила тем не менее поставить авторов лицом к лицу с читателем без всякого посредничества. Пусть эти люди, высокообразованные и полуграмотные, знатные и совсем простые, умные и глупые, раздраженные и добродушные, говорят без помехи, кто как умеет. Пусть через много десятков лет воскреснут их симпатии и антипатии во всей их чистоте. Только тогда книга даст то впечатление, которое она должна дать: что поход в Россию был сплошным страданием для его участников, от самого начала и до конца, и что несмотря на эти страдания, люди все-таки умели сохранить так много твердости, верности долгу, геройства, так много теплого чувства к неприятелю, так много хорошего понимания и его бедствий. Это основное впечатление настолько подавляет все остальное, что редакции казалось совершенно излишним исправлять ошибки разных авторов, самым очевидным образом путающих даты, топографию, факты.

* * *

Чтобы ясно ориентироваться в рассказах участников, помимо общего знакомства с историей 1812 г., необходимо помнить следующие факты:

23 июня Наполеон подготовляет переправу через Неман.

24-го утром Неман переходят 1-й корпус (маршал Даву, принц Экмюльский) ― с ним идут бригадный генерал ван Дедем де Гельдер (дивизия Фриана), капитан Жиро де л'Эн (в штабе Дессе 4-й дивизии), капитан Франсуа (30-й линейный полк, бригада Бонами), Лемуан (в штабе 1-го корпуса), Фоссен (в дивизии Компана).

2-й корпус (маршал Удино, герцог Реджио) ― с ним идут офицеры Шумахер, в 4-м Швейцарском полку, Россле и Леглер ― в 1-м швейцарском полку, Бего ― во 2-м швейцарском полку, Марбо, офицер 23-го конно-егерского полка (бригада Кастекса).

3-й корпус (маршал Ней, герцог Эльхингенский) ― с ним идет Йелин, обер-лейтенант 25-й дивизии пехоты, позже вступает в состав корпуса назначенный командиром 4-го линейного полка де Фезензак.

1-й резервный кавалерийский корпус генерала Нансути ― с которым идут корпусной казначей Дюверже, неизвестный капитан 16-го конно-егерского и Тирион (во 2-м кирасирском). Второй ― генерал Монбрен ― с ним идет старший врач Вюртембергского конно-егерского герцога Людвига полка фон Роос. Общая команда над кавалерией принадлежит Мюрату.

Наконец, следует Императорская гвардия (маршалы Мортье, герцог Тревизский, Лефевр, герцог Данцигский, и Бессьер, герцог Истрийский), с ней идут Пион де Лош ― командир 3-й батареи дивизии Кюриаля; Бургоэн, су-лейтенант 5-го полка вольтижеров Молодой гвардии; генерал Роге, командир дивизии Молодой гвардии; Вионне де Маренгоне, командир батальона фузилеров-гренадер; лейтенант (потом капитан) Брандт ― в составе 2-го полка Легиона Вислы.

В Главном штабе Великой армии: Куанье; Рапп, генерал-адъютант Наполеона; Лежен и Кастеллан (при Нарбонне). За Главной квартирой следуют главный интендант армии генерал Матье Дюма, историограф императора, будущий изменник Жомини, Ларрей ― главный хирург Великой армии.

В тот же день переправился 10-й корпус (маршал Макдональд, герцог Тарентский) под Тильзитом с дивизиями Йорка (прусский), Гранжана и Массенбаха, 30 июня переходит под Пилонами вице-король Евгений со своим 4-м корпусом. В его составе идут лейтенант Ложье в полку Королевских велитов и Лабом (в штабе принца Евгения), 6-й корпус (генерал Гувион Сен-Сир).

3-й резервный кавалерийский (генерал Груши) ― с ним идут Гриуа, командир артиллерии корпуса; Франши, унтер-офицер, и Мишель Комб, лейтенант 8-го конно-егерского полка. Тогда же переправляется Жером, король Вестфальский, под Гродно с 5-м корпусом (Понятовский), в котором идут Солтык (6-й польский полк), Варшо, сержант 8-го шеволежерского (польского) полка.

7-й корпус (генерал Ренье), 8-й (Жюно, герцог д'Абрантес) и 4-й резервный кавалерийский Латур-Мобура. Центр двигается на Вильно. Мюрат преследует отступающего к Дрисскому лагерю Барклая де Толли при поддержке Нея и Удино. Король Жером идет против Багратиона, которого должен отрезать ― операция неудавшаяся. Евгений загораживает последнему дорогу к Вильно; Даву двигается к Западной Двине на Минск тоже, чтобы отрезать Багратиона.

Между Даву и Мюратом несется корпус Нансути, поддерживаемый Мораном (1-я дивизия 1-гo корпуса). Барклай уходит на Петербургскую дорогу, к нему присоединяется Дохтуров, преследуемый Нансути. Дорохов и Платов соединяются с Багратионом. Начинается бешено форсированный марш к Минску; неудержимо стремится Мюрат, за ним маршал Ней и корпус Груши. На левом фланге Удино 15‒16 июля достигает Динабурга. 3 июля Ней овладевает Минском.

К середине июля армия дошла уже до Западной Двины на севере и до Березины ― на юге.

Даву идет на Могилев ― 7-й корпус отходит к Слониму, прикрывая Варшаву. Вильно делается операционным базисом Наполеона ― губернатором здесь адъютант его граф Гогендорп, а всем распоряжается правая рука императора ― Маре, герцог Бассано. Главная армия двигается к востоку: принц Евгений идет на Витебск, за ним ― 6-й корпус.

После битвы под Могилевом (Салтановка) Багратион и Барклай стремятся соединиться. Барклай, уходя к Смоленску, оставляет для заслона Петербурга Витгенштейна. Против него Наполеон оставляет Макдональда и Удино. Первый овладевает Динабургом и осаждает Ригу. Второму предписано отрезать Витгенштейна. В главной армии авангардом командует Мюрат, далее следуют корпус принца Евгения, корпус Нея, генерал Мутон, граф Лобау с тремя дивизиями, корпус Даву и Императорская гвардия.

После битв под Витебском (Островно), Красным и Смоленском главная армия, не успевшая помешать соединению Барклая с Багратионом, продолжает путь к Москве, к ней присоединяются теперь корпус Понятовского и вестфальский контингент (8-й корпус Жюно). Главная армия идет тремя колоннами: по главной дороге Мюрат во главе всей кавалерии ― в авангарде за ним Даву, Ней и Императорская гвардия, на правом фланге Понятовский, на левом фланге Евгений, арьергард составляет Жюно. Меж тем на юге Ренье был разбит Тормасовым; на помощь Ренье двинулся австрийский вспомогательный корпус Шварценберга. После дела под Городечно Тормасов отступает.

На севере Витгенштейн после ряда битв (под Клястицами разбиты французы, под Боярщиной ― русские, причем убит Кульнев) оттеснил Удино к Полоцку. Здесь ко 2-му корпусу присоединяется 6-й (Сен-Сир). Общими силами они наносят Витгенштейну поражение под Полоцком. Маршал Виктор с 9-м корпусом. В составе последнего следуют Штейнмюллер, фельдфебель 2-го батальона 2-го баденского полка (бригады графа Гохберга), и граф Гохберг, будущий маркграф Вильгельм Баденский, начальник баденской вспомогательной бригады, получает приказ двигаться от Ковно на Вильно и приблизиться к Смоленску.

11-й корпус (маршал Ожеро, герцог Кастильонский) должен в это время двинуться из Берлина и занять герцогство Варшавское.

* * *

В первой части сборника помещены отрывки из следующих авторов:

1) Mémoires, documents et écrits divers laissés раг lе prince de Меttегnich.

2) La Grande Агméе. Récits de Сésаге dе Lаugiег, officier de lа Garde du Prince Eugène.

3) Mes campagnes 1792‒1815, notes et correspondance du coloпеl Рiоndе Lосhеs.

4) Rооs. Mit Napoleon in Russland.

5) Comte Roman Soltyk. Napoléon еn 1812. Mémoires historiques et militaires suг lа campagne de Russie.

6) Mémoires du général bаrоn de Dеdеmdе Gеldеr (1774‒1825). Un général hollandais sous lе premier empire.

7) Les Cahiers de capitaine Соignеt.

8) Quelques notes раr un capitaine аu 16-е régiment des chasseuгs à cheval.

9) Général baron Girоd dе l'Аin. Dix ans de mes souvenirs militaires 1805‒1815.

10) Relation complète de lа campagne de Russie раr Е. Lаbaumе.

11) Раstоrеt. Mémoires suг lа Russie.

12) Mémoires du général Griois. 1792‒1822.

13) Aus dem Leben des General J. Н. vоn Вгаndt.

14) Mасdonаld, duc de Tarente. Souvenirs.

15) Denkwürdigke iten aus dem Russischen Feldzuge уоm Jahr 1812 von Oberstlieutenant Тh. Lеglеr.

16) Mémoires du général baron de Маrbоt.

17) Jouгnal et souvenirs de Gaspard Schumacher, capitaine еn suisse de lа garde royale.

18) Mémoires pouг servir à Íhistoire militaire sous lе Directoire, lе Consulat et l'Empire раr lе maréchal Gоuviоn Sаint-Cуr.

19) А Thiriоn de Metz. Souvenirs militaires.

20) Mémoires de chiruгgie militaire et campagnes du baron О.J. Larrey.

21) Histoire de Napoléon et de lа grande агméе еn 1812, раr М. lе lieutenant-général comte de Ségur.

22) Де ла Флиз. Записки о Московском походе в Россию до 1814 г.

23) Précis politique et militaire de campagnes 1812 à 1814. Ехtraits de souvenirs inédits du général Jоmini.

24) Ваron Dеnniéе. Itinéraire de Íempereur Napoléon pendant lа campagne de 1812.

25) Souvenirs du capitaine Frаnçоis.

26) В. T. Duvеrgеr. Mes aventures dans lа campagne de Russie.

27) Mémoires du général Rарр 1792‒1821.

28) Mémoires du colonel Соmbе sur les campagnes de Russie 1812, de Saxe 1813, de France 1814 et 1815.

29) Руа. Воспоминание о кампании 1812 г. и о двух годах плена в России.

30) Рuisbusquе. Lettres sur lа guerre de Russie.

31) Mémoires anecdotiques sur l'interieur du palais et sur quelques événements de l'empire depuis 1805 jusqúau I mai 1814 раг L. F. J. de Ваussеt, ancien préfet du palais impérial.

32) Souvenirs d'un officier de l'Empire раr baron Lejeune, maréchal de саmр.

33) Souvenirs d'un ex-commendant des grenadiers de lа Viellegarde, Vionnet de Maringone.

34) 1812. Lettre du capitaine des curassiers sur lа campagne de Russie.

35) Journal du maréchal de Castellane 1804‒1862.

36) Sergent F. Bourgogne. Mémoires 1812‒1813.

37) La Russie pendant les guerres de Íempire 1805‒1815. Souvenirs historiques de М. Аrmаnd Dоmеrquе, ex-regisseur du Théâtre Impérial de Moskou et l'un des quarante éxilés раг lе Comte Rastopchin.

38) Souvenirs anecdotiques et militaires du colonel Вiоt.

В переводе первой части принимали участие: Н.П. Губский, Е.Н. Дживелегова, Н.Н. Качалова, А.А. Кожевников, Л.С. Козловский, В.Н. Линд, С.Д. Малашкина, П.Е. Мельгунова, Н.М. Попов, М.П. Сеженская, А.И. Смирнов, В.Е. Степанова, Е.В. Трутовская, Е.П. Чалеева, И.И. Шитц, Ю.Н. Щербатская.

Отрывки из Ложье взяты из издания, выпущенного «3а другой»; из Дедема в переводе «Русской старины» (1900. VII) с дополнениями к оригиналу; из Пасторе в переводе «Русского архива » (1900. XII); из де ла Флиза в переводе «Русской старины» (1891. IX и др.); из Руа в переводе под редакцией г-на Ельницкого (в издании «Лит. – науч. книго-изд-во» ); из писем Пюибюска в издании В.И. Грачева; из Тириона ― в издании Б.М. Колюбакина и в переводе по оригиналу; из Бургоня ― в издании Суворина; из Домерга ― в переводе «Исторического вестника» (1881. VI и др.); из Рооса в переводе И.И. Шитца (изд. «Сфинкс»).

Во II части книги редакция сочла возможным несколько отступить от принятого плана. Наряду с мемуарами французов и лиц других национальностей, входящих в Великую армию, редакция дала место интереснейшим отрывкам из мемуаров ренегата, и довольно злобного. Это эмигрант Изарн, француз, поселившийся в России, живший в Москве и бывший свидетелем пожара. Он не скрывал своей ненависти к Наполеону.

Кроме тех 38 авторов, которые фигурировали в I части, во II часть введены еще отрывки воспоминаний следующих авторов:

1) De Maily-Nesle. Моn journal pendant la campagne de Russie, écrit de mémoire après tоn retour à Paris.

2) Louise Fusil. Souvenirs d'une femme sur la retraite de Russie.

3) А. Suruque. 1812. Les fгаnçаis à Moscou. Relation inédite publiée раг R. Р. Libercier.

4) Fezensac. Journal de la campagne de Russie.

5) Vоn Yellin. In Russland 1812. Aus dem Tagebuch des würtembergischen Offiziers.

6) Mémoires et coггespondance du Prince Eugène, publiés раг Ducasse.

7) Victor Dupuy. Souvenirs militaires.

8) Vicomte de Pelleport. Souvenirs militaiгes et intimes.

9) Franchi. Его рассказ в «Loisirs d'un soldat Le Flem'a».

10) Louis Bégos. Souvenirs des campagnes.

11) Tagebuch des Lieutenants Anton Vossen über den Krieg in Russland 1812. (Отрывки взяты в переводе А.B. Станкевича. Рус. арх. 1903. № 1).

12) Шевалье Д' Изарн. Воспоминания московского жителя о пребывании французов в Москве в 1812 г. Рус. арх. 1869. № 9.

13) Воспоминания голландца Вагевира. Пер. А.И. Круглова. Рус. арх. 1909. № 2.

14) Из записок Гизо; в отрывках, приведенных В.А. Бильбасовым: «Записки современников о 1812 г.» Рус. старина. 1893. № 1.

15) Из записок колониального торговца, опубликованных в отрывках проф. М.С. Корелиным. Рус. мысль. 1896.

16) Письма Маре и Мортье, взятые из издания А. Шюке. Lettres de 1812. ème série.

17. Письма Гогендорпа и Леграна из приложений к мемуарам Pils'a.

В переводе II части книги принимали участие: Н.П. Губский, Е.Н. Дживелегова, Е.А. Дидрикиль, А.А. Кожевников, В.Н. Линд, С.Д. Малашкина, П.Е. Мельгунова, Е.В. Орлова, М.М. Сеженская, А.И. Смирнов, В.Е. Степанова, Е.М. Трутовская, Е.П. Чалеева, И.И. Шитц, Ю.Н. Щербатская и В.И. Васютинская.