Возмущение Корея против Моисея

(К объяснению загадочного события, записанного в XVI–й главе книги Чисел).

Как бы ни было настоятельно предъявляемое к периодическим журналам требование современности и жизненности, но то всегда было и остается бесспорным фактом, что не одна современность интересует человека: древний мир сохранит свои интересы всегда, ибо и там мы видим того же человека с его добродетелями и пороками, с его разумом и страстями. Библейская же древность, помимо такого общего интереса, представляет еще и тот, что с ней связано у нас так много преданий, верований, взглядов, обычаев; поэтому одни раскапывают древность, чтобы поискать там данных к опровержению каких – либо учений современности, другие – чтобы подтвердить их. Между тем, древность интересна и сама по себе, и можно с любовью вдаваться в изучение ее подробностей, подобно тому, как постепенное увеличение масштаба географической карты и наполнение ее все более и более мелкими подробностями делает ее все более интересной и как бы живой. Такими подробностями мы и хотим наполнить одно событие из самого почти начала еврейской истории, – событие, которое косвенным образом содействовало прочному закреплению на последующие времена ветхозаветного теократического строя, единственного среди народов. Событие это рассказано в книге Чисел, в ее XVI – й главе: это – возмущение Корея и его сообщников против Моисея. Против Моисея!... Но неужели против него можно было возмущаться? Не он ли вывел из рабства народ еврейский? Не он ли его устроил? Не он ли его любил и хотел за него даже умереть? Или уже люди во все времена и во всех местах бывают так узко себялюбивы и неблагодарны, что в большинстве случаев их благодетели испытывают печальную долю непризнания и порицания? И за что бы возмущаться было против Моисея? Все эти и подобные вопросы невольно приходят на ум, как скоро станешь вдумываться в это событие. Поищем же на них ответа.

Немецкие «источники» дают для понимания названного события, немного: но и из этого немногого большая половина не может быть принята, как несогласная со смыслом библейских показаний. Так, во – первых, едва ли можно согласиться с тем, что «высокое учение Моисея о церкви, как об обществе святых, неправильно понятое, послужило поводом к проявлению грубых страстей и славолюбия, честолюбия и пр.» (Эвальд). Но это предположение не подтверждается библейскими данными: мятежники домогались, правда, священства (ст. 10) и в этом отношении роптали на Арона (ст. 11), но они были недовольны и тем, что евреям приходилось странствовать по бесплодной пустыне, не видя исполнения обещания о земле, текущей молоком и медом (ст. 13 – 14), – были недовольны и «властвованием» Моисея (ст. 13), и тем, в частности, наконец, что колено Левия было выделено по своим правам служению и преимуществам (ст. 17 – 20). Точно также нельзя согласиться и с тем, что «возмущение Дафана и Авирама (с евр., а не Авирона) есть как бы выражение протеста против того, что потомки Рувима лишены прав первородства, которые по праву должны были бы принадлежать Рувиму, которого обошел в своем благословении Иаков» (Кейм, Вейс и др.). Во – первых, главное лицо в возмущении Корея (из колена Левия), а не Дафан и Авирам (из колена Рувимова): это видно как из того, что Корей преимущественно действует в возмущении (ст. 19) и Моисей преимущественно его имеет и в виду (ст. 4 – 5, 8, 16, 22, 32, XVII, 5), так и из того, что в последующих воспоминаниях об этом возмущении, как в устах современников Моисея (ХХVI, 1 – 3), так и в рассказах автора Пятикнижия (XXVI, 9) имя Корея является главным во всем деле возмущения. Во – вторых, требования и мотивы недовольства мятежников из колена Рувимова (Числ. XVI, 13 – 14, 28) не имеют никакой связи с правами первородства, и еще менее с благословением Иакова Рувиму (Быт. XLIX, 3 – 4): странствованием по безводной пустыне и водительством Моисея были недовольны не одни потомки Рувима, а, можно сказать, все вообще евреи (Числ. XIV, 2 – 4), и это – начиная с самых первых моментов деятельности Моисея.¹ В – третьих, в числе мер к вразумлению мятежников были такие, которые прямо говорят против каких – нибудь исключительных от колена Рувимова притязаний: это испытание жезлов от всех двенадцати колен (Числ. XVII, 16 – 26), при чем и слова Господа передаются, как обращенные ко всем «сынам Израилевым», а не к одним потомкам Рувима (Числ. XVII, 17). Еще менее основательно предположение о том, «что Корей, Дафан и Авирам и их многочисленные сообщники осмелились самим Богом основанную и часто подтверждаемую иерархию низвергнуть и совершенно отрицать. Преступление, которое заслуживало тем большего наказания, что, при своем осуществлении, оно отымало у Израильской теократии, поддерживаемой только Богом, ее основу и могло бы привести к невозможности ее возрождения в конце 40 – ка летнего испытания» (Вейес…). В Библии не только нет никаких оснований для такого предположения, но и все в ней говорит против него: «сыны Левии домогались священства» (Числ. XVI, 10); мятежники бесспорно соглашаются на испытание таких способов разрешения спора, как курение кадильницами и поставление в скинии жезлов (Числ. XVI, 17 – 18, XVII, 17 – 24), что, очевидно, показывает, что дело шло не о принципах (быть ли теократии или нет), а о тех или других частностях в приложении этого принципа; и фраза мятежников о святости всей общины (Числ. XVI, 3) являются в их устах, очевидно, только предлогом и маскировкой их действительных претензий.²

Итак, для уяснения причин, смысла и следствий события, описанного в Числ. XVI – XVIII гл., пред нами один источник – Библия, источник первый и единственный. Какие же заключаются в нем данные для уразумения рассматриваемого события?

Данные эти – следующие:

1) Положение Моисея среди народа еврейского ко времени возмущения Корея и его сообщников. Библейские данные обрисовывают это положение в следующих чертах: любовь к своему народу и сознание его исключительного и великого значения среди других народов – характеризуют отношения Моисея к своему народу;³ непонимание, ропот, недовольство и огорчение на Моисея слишком часто служат ему наградой за его любовь к своему народу. Первый шаг его в защиту угнетенного народа сталкивается с грубым непониманием (Исх. II, 14); первое ходатайство его перед фараоном вызывает у евреев такое огорчение, что и сам Моисей начинает сомневаться в своей миссии и готов почти отказаться от нее (Исх. V, 21 – 23). Речам о завете с отцами – Авраамом, Исааком и Иаковом, об избавлении от рабства и о новой земле обетованной – народ не внимает (Исх. VI, 2 – 9) и прямо отказывается идти за Моисеем: «оставь нас, и будем мы служить египтянам!» (Исх. XIV, 12). И только ряд страшных «знамений» – казней, с явным разделением египтян от евреев, делает Моисея «великим в земле Египетской, в глазах рабов фараоновых и в глазах народа».⁴ Но не успели еще зажить раны от египетских побоев, и не остыло еще страшное впечатление от последней грозной казни египтян, как евреи уже ропщут на Моисея: «что это ты сделал с нами, выведши нас из Египта»? и готовы опять служить египтянам (Исх. XIV, 11 – 12). И опять понадобилось грозное чудо для того, чтобы «народ поверил Господу и Моисею» (Исх. XIV, 31). При дальнейшем движении по пустыне, опять всякая неудача, всякое лишение, опасности или трудности, даже прихоти заставляют евреев роптать на Моисея, грубо порицать все дело избавления народа от рабства египетского и даже угрожают его жизни.⁵ И наконец, у преддверия земли обетованной – цели всех странствований – народ ропщет и готов возмутиться против Моисея: «поставим себе начальника, и возвратимся в Египет»! (Числ. XIV, 1 – 4). Этот постоянный ропот, недовольство, непонимание огорчают даже Моисея, «кротчайшего из людей»,⁶ и только горячая любовь к своему народу и замечательно – трогательная ревность Моисея о славе Божией могли побеждать постоянное недовольство и непонимание народа (Числ. XIV, 13 – 19). Но и близкие люди к Моисею – брат и сестра – и те нашли предлог «упрекать» Моисея, причем упреки эти были тоньше и ядовитее упреков массы народа, так как они направлялись на саму основу всей миссии Моисея – именно, его близость к Богу: «разве только с Моисеем говорил Господь?» говорили они (Числ. XII, 1 – 2). И вот, не прошло еще двух лет (Числ. X, 11) со времени выхода из Египта, скоро же после того, как была наказана Мариам за ее упреки Моисею и как народ собирался «поставить себе начальника» вместо Моисея, Корей, Дафан и Авирон подняли возмущение против Моисея, и, при других, более важных, правда, мотивах возмущения, мы опять слышим те же речи: «Разве мало того, что ты вывел нас из земли, текущей молоком и медом, чтобы погубить нас в пустыне? А ни в землю, текущую молоком и медом, ты не привел нас, ни владения полями и виноградниками не дал нам?» (Числ. XVI, 13 – 14). Таким образом, прежде всего, видно, что возмущение Корея, Дафана и Авирона не стоит в истории Моисея одиноко: оно имело много прецедентов и один из его мотивов – недовольство за странствование по бесплодной пустыне – звучал и прежде не раз.

2) Положение, ко времени возмущения, колена Левиина среди общества Израильского. Родоначальник этого колена обнаружил в факте жестокого убийства за честь сестры (Быт. XXXIV) такие черты своего характера, которые, при всей видимой неприглядности, указывали в нем человека, способного высоко ценить интересы чести и принятых нравственных правил (ст. 31), хотя бы для поддержания этих интересов требовались даже меч и кровь. Пророчественный взгляд патриарха Иакова ставил в связь с этим свойством Левии предстоящее ему «рассеяние во Израили» (Быт. XLIX, 5 – 7). И слова патриарха исполнились, Моисей – ревнитель о славе Божией и спасении своего народа – был потомком Левии (Исх. VI, 16 – 20). Самому Моисею, скоро же после исхода евреев из Египта, пришлось убедиться, что надежная опора для него во всем его деле – колено Левино (Исх. XXXII, 26 – 28): именно, во время поклонения золотому тельцу, колено Левино стало, по зову Моисея, на сторону Господа и свою преданность Ему и мужество доказало истреблением около трех тысяч нечестивцев. С этого момента (Исх. XXXII, 29) колену Левину указывается Моисеем особое назначение – посвятить себя Господу, и Левиты чем дальше, тем чаще и определеннее начинают упоминаться автором Пятикнижия, как особое из всех колено Израиля, отделенное на служение Господу. Левиты производят, по повелению Моисея, счет приношений на устройство скинии (Исх. XXXVIII, 21): т.е., мало того, что они пользуются преимущественным доверием Моисея, но еще до устройства скинии они уже приближены к будущему святилищу не в пример прочим коленам. Устроено святилище – скиния, и священство поручается опять сынам Левии – Аарону с потомством (Исх. 28, 1). Назначается произвести поголовную перепись народа – и вот Левиты объявлены не подлежащими исчислению наряду со всеми сынами Израилевыми; о них делается особое повеление Господне – отдать их на служение при скинии (Числ. I, 49 – 54); стан их должен находится среди всего общества Израильского (Числ. II, 17); они должны прислуживать при скинии, хранить все ее принадлежности (Числ. III, 5 – 13) и носить скинию при движениях общества Израильского: всякий «посторонний, приступивший к скинии, предан будет смерти» (Числ. III, 10); исчисление их производится отдельно от всего общества Израильского (ст. 15 – 39). Избираются Левиты для такого служения самим Господом взамен всех первенцев Израильских; «Левиты будут Моими», говорит Господь, потому что все первенцы Мои (ст. 12 – 13). Нужно помнить, как высоко ценилось первородство у Израиля, какая честь, какие права принадлежали первенцу – чтобы понять, как высоко было поставлено колено Левино среди Израиля! Не Рувим ли первенец Израиля? И вот Левий избран Господом и поставлен среди всего общества Израильского, и к нему должны обращаться взоры всех: от колена Левиина – избавление из Египта, колено Левиино приближено к Богу, через колено Левино идут все Божие повеления и уставы, колено Левино поддерживает, хранит и проводит эти уставы в жизнь. И не удивительно после этого, что избрание колена Левиина преимущественно перед всеми другими и поставление его над ними должно было проводиться с постепенностью, так как иначе все дело устройства теократии и создание отдельного от всех «народа» еврейского не могло бы не встретить замешательств и препятствий, может быть, более существенных и опасных, чем дело Корея и его сообщников. Получив свое первое, недостаточно еще определенное, признание по случаю истребления 3000 нечестивцев, поклонившихся золотому тельцу (Исх. XXXII, 26 – 29), левиты неоднократно были отличаемы пред всеми коленами, как особо близкие к скинии и Богу⁷ пока, наконец, их избрание не признается всем обществом Израильским в торжественном богослужебном акте (Числ. VIII, 5 – 26). Но, кроме нравственного преимущества – быть руководителем всей религиозно – нравственной и общественной жизни Израиля, на долю колена Левиина, выпали столь выдающиеся материальные преимущества, которые, естественно, должны были останавливать на себе внимание остальных колен. В то время как эти последние должны непосредственным трудом рук своих добывать все средства к жизни, Левино колено получало свое содержание от всего общества Израильского, именно в размере 1 ̸10 доли всего годового дохода сынов Израилевых. Это – так называемая десятина.⁸ А чтобы себе ясное понятие о десятине, как содержании левитов, стоит воспользоваться лишь следующими библейскими же данными: по произведенному в Синайской пустыне исчислению, всех сынов Израиля, кроме левитов, оказалось 603 550 (Числ. I, 46); левитов же, особо от этого числа (Числ. II, 33), оказалось 22 000 (Числ. III, 39). Таким образом, левиты составляли по отношению ко всему числу Израиля 1 ̸ 37 (немногим менее) часть, а между тем на содержание почти 1 ̸ 30 части общества шла 1 ̸ 10 «всего, что есть у Израиля» (Числ. XVIII, 21). Разница большая: на левита приходилось почти втрое больше всяких средств к жизни, чем на каждого израильтянина не из колена Левиина. И все это давалось левитам уже готовым, без непосредственного труда рук их, «за то, что они отправляют службы при скинии собрания» (Числ. XVIII, 21). Такое положение левитов, естественно, должно было возбуждать для обычного мирского взора «жестоковыйного» израильтянина – чувство нехорошего соревнования. Вот почему, при ослаблении религиозного строя, данного Моисеем, в тяжелые годины бедствий, сыны Израиля «лукавили» пред Иеговой «в десятине и приношениях» (Малах. III, 8)! И вот почему, далее, для укрепления закона о десятине требовались неоднократные и постоянные повеления.⁹ Наконец, совершенно позволительно догадываться, что и основанием для повеления об отказе левитам особого «удела среди сынов Израилевых» было опять ни что иное, как предоставление левитам десятины «от всего, что есть у Израиля» десятины, обеспечивавшей левита почти втрое лучше, чем каждого израильтянина – не левита (Числ. XVIII, 23 – 24; I. Нав. XIII, 7). Впрочем, отказ левитам в особом уделе был, к их новому преимуществу, неполный: они получили в свое распоряжение 48 городов из среды всех колен Израилевых (Числ. XXXV, 1 – 8; I. Нав. XXI гл.), причем повелевалось дать левитам при каждом из городов их поля в размере 2 000 локтей во все четыре стороны от города (Числ. XXXV, 3 – 5). Если вообразить на месте левитского города математическую точку и провести от нее во все четыре стороны по 2 000 локтей, то получится площадь в 4 000 х 4 000 квадр. локтей – 16 миллионов квадратных локтей! Принимая нарочно самый минимальный размер локтя, именно по 10 локтей в нашей сажени, получим, что город владеет более чем 60 – ю десятинами (в нашем смысле – 2 400 кв. с.) земли! (Конечно, здесь лучше бы взять из солидных источников точный размер локтя: цифры вышли бы, вероятно, еще больше). Цифра, значительно не достигающая, вероятно, до действительного размера, так как сам город занимал, во всяком случае, больше места, чем точка. Да это видно и из слов автора книги Чисел, что пригодные поля левитов назначались им «для скота, для имения их, и для всех житейских потребностей их» (Числ. XXXV, 3). Справедливо ли, после этого, было бы дать еще колену Левитов «особый удел»?! Но и в имущественных правах не забыто было преимущество колена Левита пред всеми другими коленами. Таково, напр., право выкупа проданных домов (Лев. XXV, 32 – 34); в то время, как всякому израильтянину, продавшему свой дом, давалось право выкупа в течение лишь годичного срока (ст. 29 – 30), левит таким сроком не был стеснен и мог выкупать свои дома, когда угодно, и в юбилейный год не выкупленный до тех пор дом отходил к первоначальному владельцу (ст. 32 – 33). Очевидно, в этих узаконениях скрывалась преимущественная в отношении левитов забота об охранении их от бездомовщины и обнищания. Еще больше эта забота видна в прямом узаконении о не отчуждаемости полевых участков левитов (ст. 25, 34). Наконец, нельзя не принимать во внимание, что и в отношении к случайностям и опасностям войны колено Левино было обеспечено самым предусмотрительным образом: оно должно было располагаться в средине всего стана Израильского, около скинии, и занимать это место неизменно при всех передвижениях Израильтян (Числ. II, 17); на войну Левиты не ходили (Числ. XXXI, 4 – 5), а между тем часть добычи получали (в размере 2% из половины всей добычи, как сделано было, напр., после победы над мадианитянами (ст. 47), и часть эта бывала далеко не малая: так – после упомянутой победы над мадианитянами левитам досталось: 6 750 голов мелкого скота, 720 – крупного, 610 – ослов и 350 пленников. Таким образом, ко времени возмущения Корея и его сообщников, колено Левино прямыми повелениями Моисея было выделено из всех колен Израиля, высоко поставлено над ними в качестве самого близкого к Богу, в качестве хранителя и проводника в жизнь всех Его повелений и уставов, и наделено такими преимуществами пред всеми коленами материальными и правовыми прерогативами, которые делали его жизнь обеспеченной несравненно прочнее и лучше жизнь остальных колен.

3) Положение среди колена Левиина семейства Аарона с потомством. Семейство Аарона еще более выделялось по своему положению, чем это последнее – из остальных колен Израиля. Аарон со своими сыновьями был избран во священники, и это избрание простиралось «на вечные времена» по отношению к мужскому поколению Аарона (Исх. XXVIII, 1, 4; XXIX, 9; Числ. XVIII, 7). Положение же священников среди общества еврейского было до такой степени высоко и почетно и так обильно обставлено было всеми возможными полномочиями, что с этим положением, едва ли может сравняться какая – либо другая власть. Если весь строй жизни еврейского народа называется справедливо теократией, то ведь лицами, хранившими и проводившими в жизнь этот строй были священники и никто другой. Повеления Господа установить то или другое даются «Моисею и Аарону», или «Моисею и Елеазару», или «Иисусу Навину и Елеазару» и т.д.; если где и говорит Господь одному Моисею, то последний передает все Аарону, как бы показывая этим всему обществу Израильскому, в ком они должны видеть лицо власти, непосредственно соприкасающееся в народом. И все стороны народной жизни были отданы в ведение и распоряжение священника: начальники, как Иисус Навин, напр., получали свою санкцию от священника (Числ. XXVII, 22 – 23) и в своей деятельности не должны были делать ничего важного без решения священника (ст. 21). Движения всего общества, руководство военными действиями и раздел добычи, признание какого – либо народа врагом и обречение его на истребление или заключение с ним мира – все это было представлено высшему ведению и распоряжению священников (Числ. XXXI; IX, 18 – 23; X, 1 – 10; XIV, 40 – 45; Втор. II, 1 – 13 и др.). Народная перепись, раздел земли, решение различных имущественно правовых вопросов – также предоставлялось священникам (Числ. XXVI; XXVII; XXXII; XXXV; XXXVI и др.). Суд, при существовании, впрочем, и специально поставленных судей, отдавался также в руки священника, и ослушание против его решения наказывалось смертью (Втор. XVII, 9 – 12; XXI, 5). Учительство, и именно – научение сынов Израилевых «всем уставам, которые изрек Господь через Моисея», поставлялось главной и существенной обязанностью священников (Лев. X, 10 – 11; ср. Иез. XLIV, 23 – 24). Согрешит ли все общество, или начальник, или отдельный человек – нужно идти к священнику и просить очищения (Лев. IV, 13 – 35); допустит ли кто какой грех при заклятиях или прикосновении к нечистому или безрассудной клятве – нужно идти «исповедываться» к священнику (Лев. V, 1 – 4); святотатство, грехи неведения, запирательство и т.п. обязывают явиться к священнику для очищения (ст. 15 – 17, 21 – 26); рождение каждого человека требовало явки родителей к священнику (Лев. XII); различение родов болезни кожи, признание нечистоты, очищение – дело священников (Лев. XIII, XV); оценка того, на что дан обет, производилась священниками (Лев. XXVII, 8, 11, 14); разбирательство при подозрениях ревности (мужа и жены) при нарушениях обетов, и в особенности, назорейства – все это было в ведении священника (Числ. V, 13 – 31; VI, 10); и, наконец, наказание смертью за разные, более важные, против теократического начала, преступления, не могло обойтись без участия священников.¹⁰ Материальное положение священника вполне соответствовало его широким правам и высокому значению. Священнику шла, прежде всего, десятина из десятины левитской и с непременным условием отчислять в эту десятину все «лучшее» (Числ. XXVIII, 26 – 32). Солидность этого приношения священнику уясняется вполне из следующих сопоставлений: Левитам шла 1 ̸ 10 часть, «всего, что у Израиля» и, по приведенному выше расчету, Левит, получая десятину, мог почти втрое жить богаче, чем израильтянин – не левит; священник получал 1 ̸ 10 содержания левитов, следовательно, 1 ̸ 100 – «всего, что у Израиля»; каждому же левиту доставалось лишь 1 ̸ 10х22000 «всего, что у Израиля» (принимая число левитов, ко времени возмущения Корея, в 22 000 Числ. III, 39). Аарон имел двух сыновей священников (Лев. X, 1, 2, 6); но если даже принять, что семья Аарона состояла из 10 человек, то и тогда выйдет такой расчет: священнику шла 1 ̸ 100 «всего, что у Израиля», следовательно, 1 ̸ 1000 на каждого члена его семьи; на каждого же Левита 1 ̸ 10х22000 «всего, что у Израиля»: следовательно, доля священника в 220 раз больше доли левита и в 660 почти раз больше доли каждого израильтянина – не левита! Но священнику шла не только десятина из десятины левитской. Ему принадлежали все первенцы Израиля, как из людей, так и из скота и их шерсти (волна овец), и все первые, лучшие произведения земли,¹¹ причем все начатки, кроме волов, овец и коз (Числ. XVIII, 17) дозволялось заменять деньгами (ст. 15 – 16; Втор. XIV, 24 – 25), причем за каждого первенца человеческого полагалось не менее пяти священных сиклей серебра¹² (Числ. XVIII, 16). Мы не имеем точных данных для определения размеров всей этой статьи содержания священнического семейства; но некоторые косвенные данные не позволяют сомневаться в солидности размеров начатков, отдававшихся священнику. Из количества подарков, сделанных Иаковом Исаву (Быт. XXIII, 14 – 16) мы можем составить некоторое понятие о размере стад, водившихся у жителей плодородной долин палестинских; Иаков отделил для подарка 220 коз, столько же овец, 30 верблюдов дойных с жеребятами их, 40 коров, 20 ослиц и 10 осленков! И это только для подарка! Про евреев, вышедших из Египта, замечается, что с ними был «мелкий и крупный скот, стадо весьма большое» (Исх. XXII, 38). Во время их стояния в пустыне Синайской, и при первых передвижениях, скота у них также было довольно, о чем можно со значительной твердостью судить хотя бы уже по тому одному, что для освящения одного только жертвенника в течение 12 дней было принесено в жертву 36 тельцов, 72 овна, 72 однолетних агнца, 72 козла. Ведь это целое стадо в своем роде! Про колено Рувимово и Гадово замечается, что у них «стад было весьма много» (Числ. XXXII, 1). Количество скота, захваченного израильтянами в добычу после истребления мадианитян – племени по всем вероятностям (Числ. XXXI, 5, 17, 37) менее многочисленного, чем евреи, – может не поражать своей грандиозностью (свыше 675 000 голов мелкого скота, 72 000 – крупного, 61 000 – ослов; Числ. XXXI, 32 – 34) при том лишь соображении, что скотоводство было одним из самых главных средств к жизни у семитов, из которых не из ряда вон в этом отношении были и евреи. Все это дает право заключать, что и евреи не могли назвать себя бедными по количеству стад своего скота. Принимая намеренно – минимальный расчет, можно, например, допустить без опасения превысить действительность: если число голов мелкого скота не превышало у израильтян число людей мужеского пола, т.е. 600 000, и если из этого числа только 1 ̸ 1000 доле ежегодно приходилось рождать в первый раз (первенцев), то и в таком случае на долю священника приходилось ежегодно 600 голов мелкого скота! Одной этой статьи было бы достаточно для содержания целой семьи; а между тем начатки шли священнику от всего, начиная с людей и кончая произведениями земли. Но священнику шли еще и статьи содержания. Это 1) все добровольно посвящаемое или так называемое¹³ «обреченное»; 2) так называемые «приношения даров» или «добровольные приношения», которые делались в праздники обязательно и по желанию во всякое другое время¹⁴, и наконец, 3) жертвы. «Посвящалось» решительно все: «душа» человеческая, скот, дома, поля; нельзя было только «посвящать» (добровольно) первенца, который по праву первенства принадлежал уже Господу (Лев. XXVII, 26). За посвященное священник брал деньги в определенном размере, а в некоторых случаях (земля, например, «посвященная» и не выкупленная) «посвященное» доставалось священнику в юбилейный год в вечное его владение (Лев. XXVII, 20 – 21). «Приношение даров» или «добровольные приношения» заповедывались настойчиво и неоднократно: три раза в году весь мужеский пол должен был явиться к скинии и «никто не должен был явиться пред лицо Господа с пустыми руками» (Исх. XXIII, 15; XXXIV, 20; Втор. XVI, 16), «но каждый с даром своим в руке своей, смотря по благословению Господа, какое он дал» (Втор. XVI, 16). Для воображения становится уже несколько и затруднительным представить себе всю массу даров от 600 000 человек! И это три раза в год! И все это священнику (Числ. XVIII, 11)! Жертвы также представляли собой немалый источник содержания для священника. Жертв приносилось очень много: были ежедневные, утренние и вечерние жертвы, которые в субботу удваивались в числе (Числ. XVIII, 1 – 10); были праздничные жертвы, приносившиеся в каждый праздник (Лев. XXIII). Кроме этих, так сказать, обязательно – богослужебных жертв, приносились жертвы от каждого желающего (целого общества и отдельного лица) по необходимому ли в разных случаях предписанию закона, или по доброму желанию. Здесь различались: всесожжение (Лев. I), мирная жертва (Лев. III), жертва за грехи (Лев. IV), жертва повинности (Лев. V) и, наконец, жертвы во всех тех случаях, когда закон повелевал обращаться к священнику по спорному ли какому – либо делу (напр. Числ. V), или по случаю какого – либо обета (Числ. VI), или по случаю излечения от болезни (Лев. XIV), при рождении человека (Лев. XII) и т.п. От жертв священнику доставались различные доли, смотря по характеру и сорту жертв, но от всякой жертвы непременно шла ему та или иная часть. Не важны все эти подробности, важно лишь то, что жертвы вообще неоднократно признаются в Пятикнижии источником содержания, «уделом священника».¹⁵ Из подробностей же о доле священника при жертвах интересно заметить: 1) кожа от чьей либо жертвы всесожжения принадлежит священнику (Лев. VII, 8); всякое мучное приношение принадлежит священнику (Лев. VII, 9 – 20); 3) жертва за грех и жертва повинности принадлежит ему же (Лев. VII, 7); 4) мирные жертвы также ему (Лев. VII, 11 – 18); 5) из жертв, кроме всесожжения, обычно сжигались лишь жир внутренний, и внутренности; остальное шло священнику; 6) никто посторонний (кроме семейства священника) не имел права есть жертвы, иначе взималось с виновного то, чем он воспользовался, с прибавкой еще пятой части в пользу священника; 7) к числу же жертв по их назначению в пользу священника нужно отнести и «хлебы предложения».¹⁶

Таким образом, священник, поставленный в качестве главы всего общества, с высшим непререкаемым авторитетом, наделенный всеми полномочиями управления, ведающий всю жизнь и общества, и отдельных лиц и направляющий ее по полученным и получаемым от Бога повелениям, в материальном отношении был поставлен без всякого сравнения в лучшие условия, чем остальные его соплеменники, левиты; и если положение этих последних среди остальных колен Израиля, естественно, могло возбуждать зависть, то положение семейства Аарона среди левитов могло давать несравненно больше оснований для злобно – завистливого отношения к нему и, в особенности со стороны его ближайших родичей.

4) Описание самого возмущения. В этом описании (Числ. XVI – XVIII) даны следующие элементы:

а) возмущение выросло на почве недовольства Моисеем, во – первых, за странствования по пустыне после того, как народ был выведен «из земли, текущей молоком и медом» и не был еще приведен в такую же обетованную землю (XVI, 13 – 14), и, во – вторых, за «начальствование» Моисея (ст. 13). Последний мотив недовольства определеннее выражается в том, что мятежники, не признавая богодухновенности Моисея во всех его распоряжениях, видели в них лишь личный произвол Моисея (ст. 28). Такой взгляд на распоряжения Моисея, кроме главной, существенной для себя причины (о чем речь ниже), естественно мог быть вызван и тем еще, что определенная организация народного управления была у евреев и до Моисея: таковы народные «старейшины», к которым должен был обратиться и Моисей в начале своей миссии (Исх. IV, 29; XVI, 22). Дело избавления из Египта Моисей предпринял с ведома и согласия народа и «старейшин» (Исх. IV, 29 – 31), и это согласие, быв подкреплено на первый раз «знамениями» (Исх. IV, 30), последовало только в виду обещаний привести народ в «землю текущую молоком и медом» (Исх. III, 16 – 17; VI, 6 – 8; Числ. XVI, 14). Да и в дальнейшей деятельности Моисею приходилось иногда прислушиваться к голосу как вообще народа (Числ. XXVIII, 32), так и народных старейшин (Числ. XXXVI), давая лишь свою санкцию тем или иным народным правам или желаниям. И вот, не видя немедленного исполнения этого обещания, «старейшины» народные, «люди именитые» (Числ. XVI, 2), не видели для себя никаких оснований беспрекословно подчиняться распоряжениям Моисея, тем более, что и сами они были также удостаиваемые чести «всходить к Господу» и «видеть Его» (Исх. XXIV, 1, 9 – 11), и весь народ еврейский, по божественным повелениям, приглашался быть «святым», «царством священников», призванных к особому от всех народов назначению.¹⁷ И не только «начальники общества», – «люди именитые» позволяли себе скептически относиться к особой богодухновенности и всему его делу: такой же голос незадолго пред возмущением раздался в самой даже семье Моисея (Числ. XII, 1 – 2). Таким образом, мятежники расчищали дорогу для предъявления своих претензий чрез отвержение единственной опоры, на которую и мог только сослаться «кротчайший из людей» – Моисей, именно – чрез отвержение особенной близости Моисея к Богу: с этого и начинают свои речи мятежники. «Полно вам», говорят они Моисею и Аарону; «ведь все общество, все святы, и среди их Господь; почему же вы ставите себя выше народа Господня» (Числ. XVI, 3)? Но после сказанного, очевидно, что эти речи в устах мятежников – не более, как только предлог или, лучше, указание только оснований для своих претензий, и эти последние состоят вовсе не в теократическом разномыслии с Моисеем о церкви, ее сущности и т.д. (Эвальд).

б) Поучительны данные о том, кто были мятежники. Главное лицо возмущения – Корей (XVI, 1, 5, 6, 8, 11, 16, 19, 22, 32; XVII, 5, 14); Корей же, оказывается, был двоюродный брат Моисея и Аарона (Числ. XVI, 1; ср. Исх. VI, 16 – 21). К Корею примкнуло немало «сынов Левиных» (Числ. XVI, 7, 8, 10), и на основании как Числ. XVI, 7, где Моисей называет сообщников Корея «братьями» его, так и Числ. IV, 4 – 20, и особенно IV, 18 – 20, где Моисею и Аарону, в виде особенно близкого к скинии рода служения сынов Каафовых, повелевается «не погубить сынов Каафовых» чрез превышение их обязанностей , можно заключать с значительной твердостью, что сообщниками Корея в большей части были его ближайшие родичи – потомки Каафа же, его деда; им, в виду их близости к скинии, естественнее всего было домогаться священства (Числ. XVI, 10). Кроме недовольных из колена Левиина, возмутились против Моисея и из остальных колен: в описании мятежа названы три лица из Рувимова колена – Дафан, Авирон и Авнан, которым принадлежала, наряду с Кореем, видная, деятельная роль в восстании (Числ. XVI, 1, 12, 24, 25, 27), что понятно из того факта, что Рувимово колено было первенцем Израиля и потому оно именно имело основание больше других колен считать себя обиженным со стороны Моисея за особое выделение колена Левиина; но, несомненно, в мятеже принимали участие лица из всех колен, так как и вопрос о положении колена Левиина расширился (избранием жезлов) при участии всех колен (Числ. XVII, 6, 17 – 24).

в) Возмущение имело два течения, из которых одно – меньшее – составляло часть другого, но так, что эта часть тянула в свою особую от главного течения сторону, и если в среде мятежников не произошло разделения (хотя со стороны Моисея и сделаны были своевременные к тому попытки – Числ. XVI, 7, 8, 9), то только потому, что лицо, на которое обрушилось недовольство и того и другого течения, было одно и тоже – Моисей. Первое – меньшее – течение представляет собой Корей и его сообщники из колена Левиина. Они были недовольны тем, что священство отдано одному семейству Ааронову: они роптали за это на Аарона (Числ. XII, 11) и сами домогались священства (Числ. XVI, 10); претензии вполне понятные к какому виду близкого родства Корея с Моисеем и Аароном, так и из рода служения Корея и Каафова потомства (Числ. IV, 15 – 20), так как при таком служении все права и обязанности священника были всегда пред глазами сынов Каафа, возбуждая недоброе соревнование на право «приносить курение пред лицо Господня» (Числ. XVII, 5). Моисей пытается уговорить их, указывая им, что они уже выделены из всего общества Израильского и приближены к Господу для совершения служб при скинии (Числ. XVI, 8 – 10): требовать большего – значит идти уже «против Господа» (ст. 11). Но так как, увещания не подействовали, то Моисей и предлагает для решения спора о правах на священство именно такой способ, который отвечает содержанию самих требований мятежников: они хотят «приносить курение пред лицо Господне» (Числ. XVII, 5) – так пусть же возьмут кадильницы, положат в них огня и всыплют в них курения пред Господом завета: «и будет, кого изберет Господь, тот и будет свят» (Числ. XVI, 6 – 7). 250 кадильниц было возожжено на завтра, после этих слов Моисея, пред скинией, в присутствии всего общества Израильского, собранного Кореем (Числ. XVI, 18 – 19). Но «огонь от Господа пожрал тех двести пятьдесят мужей, принесших курение» (Числ. XVI, 35), а Корей со всем домом своим был поглощен землей (Числ. XVI, 32). Другое – большее течение представляют собой Дафан, Авирон и Авнан из Рувимова колена и вообще все колена Израильские, кроме Левиина (Числ. XVI, 1; XVII, 17). Недовольство на Моисея здесь шло за то, что из всех колен Израиля Левиино колено было избрано на высокое служение и завидно выделено по своим правам и преимуществам. Избрание это, наряду с другими делами Моисея, объявлялось делом произволом Моисея (ст. 28) и огорчение остальных колен, не говоря уже о Рувимовом, как первородном, находило для себя прочную опору в той чуткости, с какой относилось одно колено к другому при нарушении каких – либо интересов, а имущественных в особенности (Числ. XXXVI). Сообразно с предметом недовольства был предложен и способ разрешения спора: были взяты на испытание жезлы от всех двенадцати колен Израиля. «И кого Я изберу», сказал Господь Моисею, «того жезл расцветет; и так устраню от Себя ропот сынов Израилевых, которым они ропщут на вас» (Числ. XVII, 20). Расцвел жезл Аарона, из колена Левиина (Числ. XVII, 23). Дафан и Авирон еще раньше этого умерли смертью Корея, одновременно с ним же, так как и действовали они вместе с Кореем, сходясь с ним в общем предмете недовольства Моисеем, хотя и различались по содержанию претензий. Смертью же было наказано 14 700 израильтян за ропот на Моисея в особенности после истребления главных виновников возмущения (Числ. XVII, 6 – 14). Кроме всего сказанного, главного, указанная двойственность течений в возмущении видна, между прочим, и из той подробности, что «имя Аарона» велено было написать «на жезле Левиином, потому что один жезл от начальника колена их» (ст. 18). Этим показывалось, что испытанием жезлов будут решены за раз два вопроса: один – главный – какое избирает для Себя Господь колено, и другой – частный – к чьему семейству из этого колена вручается священство. Сообразно с таким двойным вопросом, и жезл Ааронов, вместо установленного одного только расцвета (ст. 20), не только расцвел, но «и пустил почки, и дал цвет, и принес зрелые миндали» (ст. 23). Та же двойственность возмущения прямо и ясно видна и из 18 – й главы книги Чисел, тесно примыкающей (Числ. XVIII, 1) по своему содержанию к главам XVI – XVII: после прекращения возмущения еще раз подтверждается в прямых повелениях Господа избрание колена Левиина на служение при скинии и семейства Ааронова – на священство, причем сполна, в системе, так сказать, теперь уже непререкаемой, перечисляются и подтверждаются все материальные преимущества колена Левиина и семейства Ааронова. И не нужно разъяснений для того, что бы понимать, что этим подтверждением прав на содержание колена Левиина и семейства Ааронова ясно обозначается причина возмущения и смысл претензий мятежников.

Таковы библейские данные для уяснения смысла события, изложенного в 16 – 18 главах книги Чисел. На основании их, мы в праве, думаем, сделать следующие выводы:

Возмущение Корея, Дафана и Авирама и их сообщников возникло на почве недовольства Моисеем, выведшим народ еврейский из богатой земли и еще не приведшим в обетованную страну, текущую молоком и медом.

Возмущение имело два течения: главное – недовольство за избрание из всех колен Израиля Левиина колена на служение при скинии и за падение его особыми пред другими коленами правами, главным образом имущественными, – правами на определенные статьи содержания; частное течение – недовольство левитов за избрание одного только семейства Аарона в священники на вечные времена и за наделение этого семейства отменно – выдающимися правами по содержанию.

Так как колено Левиино стало на страже всех повелений и уставов, данных чрез Моисея, и направленных к тому, чтобы образовать из евреев особый, совершенно отличный от всех, народ, то подавление возмущения Корея и его сообщников и можно рассматривать как удаление препятствий к росту и укреплению теократии: после возмущения уже порядки Моисея не подвергаются нападкам, и Израиль растет и крепнет при сохранении этих порядков, слабеет и падает при их разрушении. Об этом именно говорил и сам Моисей в своей величественно – трогательной прощальной речи к народу еврейскому (Втор. XXXII – XXXIV), об этом говорили и все пророки, в этом и смысл истории еврейского народа до последних дней его самостоятельного существования.