Объяснение догматика 8-го гласа

«Царь небесный за человеколюбие на земли явися, и с человеки поживе: от Девы бо чистыя плоть приемый, и из нея прошедый с восприятием, един есть Сын, сугуб естеством, но не ипостасию; темже совершенна того Бога, и совершенна человека, воистину проповедающе, исповедуем Христа Бога нашего, Егоже моли, Мати безневестная, помиловатися душам нашим».

В догматике 8 гласа, св. Иоанн Дамаскин исповедует человеколюбие Царя небеснаго, благоволившего явиться и пожить на земле с человеками, и показывает в кратких выражениях образ Его явления на земле. Догматик заключается, как и два предшествующие, мольбою к безневестной Матери Царя небесного о спасении – о помиловании душ наших.

Царь небесный за человеколюбие на земли явися и с человеки поживе. На земле нет ничего выше, могущественнее и сильнее царя – человека, господствующего над тысячами, миллионами подвластных себе людей, беспрекословно, под страхом ответственности, исполняющих его волю. Посему священные писатели ветхого и нового завета и св. песнописцы, желая яснее выразить нам величие, всемогущество и славу Божию, именовали Бога царем. Потому и Сам Бог иногда открывался св. людям, человекообразно, в подобии царской власти, седя на престоле и окруженный воинством небесным (3Цар.22:19; Ис.6:1; Дан.7:9). Но царская власть земная есть только тень величия царя небесного, в самой слабой степени отображающая оное. Посему если Господь Иисус в рассматриваемом догматике именуется царем небесным, это означает, что Он есть царь не такой, каковы цари земные, – что Он бесконечно выше их, как небо выше земли, как Бог выше человека. И в самом деле, – цари земные хотя господствуют над миллионами существ, но своею человеческой природой не превосходят и последнего из своих подданных и поэтому как сами ограниченны, так ограниченны, несовершенны их слава и могущество. Представим себе, – потому что этого еще не было на самом деле, – что какой-либо царь земной покорил, подчинил своему владычеству всех жителей земли. Бесспорно, велика слава сего царя. Но если мы вспомним, что земля составляет едва заметную точку в видимом только мире, что жизнь человеческая исчисляется только десятками лет, что прибавить к ней одно мгновение не в состоянии и царское достоинство, – велика ли покажется нам слава сего царя пред славою Иисуса Христа, которая не ограничивается ни пространством, потому что в Его власти небо и земля, видимый мир и невидимый, пред именем Его поклоняется всякое колено обитателей небесных и земных и преисподних (Флп.2:10), – ни временем, потому что как Он Сам вечен, так вечно и Его господство над всеми тварями от самого начала бытия их и до конца их существования. «Царство Твое, Христе Боже», воспевает словами Псалмопевца (Пс.144:13) св. Церковь, есть «царство всех веков и владычество Твое во всяком роде и роде» (Навеч. Рожд. Христ. 3 стих. на Госп. воззв.). – Как ограниченно могущество царей земных в их владениях! Их нельзя назвать в собственном смысле самостоятельными владыками своих царств, они суть только управители их или, как выражается писатель книги Премудрости Соломоновой (Прем.6:4), слузи царства Божия, поставляемые Богом, Который только один, собственно говоря, владеет царством человеческим и емуже хощет сдат е (Дан.4:14), а потому и владычество их не полное. Оно простирается только на внешние действия их подданных. Да и внешние действия подданных, иногда требующие себе достойной кары земного правосудия, могут или совсем укрываться от взора царей земных или прикрывать себя личиною доброго дела. Не такова власть царя Христа. Ему, как Вездесущему и Всеведущему, открыты все, не только внешние действия тварей, но и самые тайные помышления сердца их, и потому от Него, как от Правосудного, ничто не избежит достойного себе возмездия, хотя бы и втайне было соделано. – Как непрочно могущество царей земных! И во время своего краткого, оканчивающегося вместе с их смертью, владычества на земле, они не всегда могут быть уверены, как в продолжительности своего царствования, так и в целости, спокойствии и благосостоянии своих подданных. Враги внешние, за пределами их царства, и враги внутренние из среды самих подданных ограничивают, а иногда и совсем отнимают власть у царей, лишают их даже самой жизни. И это совершается, хотя у каждого царя есть войско всегда готовое встать на защиту царя и на охрану его царства, – совершается иногда несмотря на многочисленность и хорошее устройство военных сил. Сколько раз в истории царей земных сбывались слова псалмопевца: не спасется царь силою многою (Пс.32:16)! Не таково могущество Царя Христа. Как Бог всемогущий, Он всегда может победить всякого врага Своего царства, как бы он ни казался силен. Могут ли быть у Иисуса Христа сильные враги, когда Он есть Бог богов (Пс.49:1), Царь царей и Господь господей (Откр.19:17), то есть бесконечно выше всего, самого высокого в тварях? Дерзнет некогда, как это мы знаем из слова Божия, присвоить себе власть небесного царя на земле один из людей, в котором сосредоточатся все силы ада; по Иисус Христос одним только явлением пришествия своего убиет его, одним дуновением уст Своих упразднит его (2Фес.2:8). У Него есть, по подобию царей земных, воинство, но не земное, а небесное, как и Сам Он небесный, – это бесчисленное множество – тысящи тысящь и тмы тем (Дан.7:10) безплотных духов, всегда готовых, когда это угодно Царю небесному, по своей совершенной любви к Нему, по своей ревности о славе Его, восстать против врагов этой славы¹. Как сильны крепостию (Пс.102:20; 2Пет.2:4) и могучи эти «небесные силы» и «чины», мы можем видеть например из события, совершившегося в стане царя ассирийского, когда в продолжение ночи одним ангелом поражены были в нем 185000 воинов (4Цар.19:35). Так! При сравнении славы Иисуса Христа со славою земных царей, невольно воскликнешь с псалмопевцем: кто яко Господь Бог наш (Пс.112:5)?

Иисус Христос называется в догматике царем только небесным не по одному, как мы видели, бесконечному превосходству Его в сравнении с царями земными, но еще потому, что Его царственная слава, величие, могущество преимущественно открывается на небе, между небесными гражданами – ангелами и святыми, отошедшими из сей жизни, человеками. Мы, живущие на земле, связанные узами плоти, не можем так открыто и въяве созерцать душевными очами духовное, божественное, как созерцают это духи бесплотные. Мы только по земному же и вещественному судим, или по выражению св. ап. Павла, гадаем (1Кор.13:12) о духовном мире. А произошедшее на земле, вследствие грехопадения Адамова, расстройство в природе, постоянная борьба добра со злом, благоденствие нечестивых, незаслуженные бедствия благочестивых, все это даже и на умы святых людей наводило мысль как бы об отсутствии в земном мире всемирного Царя, как бы о забвении Им этого мира (Пс.43:24–25). Не таким на небе открывается блаженным духам царство Божие. Там открыто, без всяких преград, лицом к лицу и не в известное только время, а выну (Мф.18:10) зрится присутствие Вседержителя. Там Верховный Владыка так близок к Своим подданным, что по выражению церковных песней, как бы «почивает» на них, «носится» ими, – как бы осязается ими. В царстве неба нет ни тени зла, потому что там одни только верные граждане, всем своим существом любящие своего Господа и всегда готовые исполнить Его волю, и потому там постоянное, ненарушаемое ничем царство мира, любви, блаженства. Там вполне «царство славы!» Вот почему небо, как место особенного явления царственной славы Божией, называется в Св. Писании престолом Божиим (Ис.66:1), подобно тому, как место постоянного пребывания царя земного и потому особенного, заметного проявления царского величия, носит название столицы.

«Имеяй престол небо» Господь Иисус Христос благоволил, сшедши с небес, явиться на земле и пожить с человеками. Невидимый благоволил сделаться видимым, Беспредельный и Необъемлемый – ограничиться, заключиться в пределах времени и пространства. И где же это? И среди кого? На земле, осквернившейся чрез грех человека, низведшего на себя небесное проклятие за этот грех, и постоянно оскверняемой бесчисленными грехами людей. Среди существ, оскорбивших небесное Правосудие в лице своего родоначальника и постоянно оскорбляющих своими злодеяниями. Среди существ, унизивших грехом свою «умаленную малым от ангел», богоподобную природу до приложения несмысленным скотом. И Он благоволил явиться не на краткое только время, как кратки были в Ветхом Завете явления Божии святым людям. Нет, Он благоволил «поселиться» на земле, пожить на ней с человеками. Что побудило Царя небесного так смирить, так унизить Свое несравненное ни с чем, божественное величие? Любовь к людям. За человеколюбие на земли явися и с человеки поживе. Как велика должна быть эта любовь! В летописях человеческих нет сказания о том, чтобы какой-либо земной царь, по своей чрезвычайной любви к дерзким нарушителям своих законов, удаленным за свое противление его воле в дальние пределы его царства, вздумал не только посетить и взглянуть на их мрачные жилища, но даже и поселился в одном жилище с ними и стал бы вместе с ними жить. Так! Любовь Царя небесного к людям, выразившаяся в Его явлении на землю и пребывании на ней с человеками, беспримерна!

От Девы бо чистыя плоть приемый. Эти слова догматика в еще более разительнейших чертах показывают нам величие, несравнимость ни с чем, беспредельность человеколюбия Царя небесного. Он благоволил явиться и жить на земле не с кажущеюся, не с мнимою плотию, не в образе только человека, каковы были ветхозаветные явления Божии к людям, но благоволил принять действительную, истинную плоть человеческую, «воплотиться» в полном смысле сего слова. Бог благоволил быть, а не казаться человеком, Творец – тварью, Царь – рабом, Небесный – земным, Духовный – плотяным. Какая глубина любви Божией к людям! Каким же образом Царь небесный благоволил сделаться человеком на земле? Сам ли Он Своею творческою силою создал вновь человеческую плоть, как прежде Адаму? Нет, Он благоволил не создать ее Себе, а принять от Марии, «дщери Адамовой по плоти», и следовательно благоволил не только сделаться человеком, но и принять на Себя, приискренне приобщиться человеческой природы. «Для чего Бог не воспринял персти земной, но позаимствовал для Себя естество от Марии»? спрашивает св. Ириней и отвечает: «для того, чтобы не иное было естество Его и не иное то, которое надлежало спасти, но чтобы Он явился точно таким же, сохраняя сходство» (Аdu. hаeres. III, 21, n. 10). Так! «Человеколюбия ради» Всесильный и Крепкий, Царь небесный благоволил сделаться таким же слабым, как и все мы; Вседовольный и Всеблаженный, Он благоволил испытать и перевести тягость, лишения, немощи и страдания; Вечный, Он благоволил сделаться смертным. «О Всевидче, царей славо, кто Твоему человеколюбию земнородных не удивится» (Окт. кан. гл. 1, п. 5, Ирм. 2)? Но, принявши Себе человеческую плоть со всеми последствиями греха Адамова, Господь Иисус Христос самого греха не принял. Он и в человеческом естестве благоволил остаться таким же Святым, каким Он есть по Своей божественной природе, потому что Он принял человеческую плоть не по обыкновенному способу земного рождения, как все люди, в беззакониих зачинающиеся и во гресех раждающиеся, но иначе. Он принял ее от Девы чистыя, Которая зачала в Своих пречистых недрах младенца Иисуса «неискусомужно», силою и действием Св. Духа, и осталась Девою по рождении Словом: чистыя составитель догматика как бы нарочито хочет обратить наше внимание на чистоту и святость принятой Иисусом Христом человеческой природы.

И из Нея прошедый с восприятием. Этими словами еще более подтверждается мысль о родственности, о подобии во всем с нашею человеческою природою, воспринятой Себе Царем небесным плоти, – мысль, как мы видели, выраженная и в предшествующих словах. Существовали еретики (аполлиане, валентиниане и манихеи), которые, допуская, что Христос имел действительное тело на земле, не призрак, не признавали однако этого тела подобным нашему, человеческим, а считали его за тело какое-то небесное, духовное, с которым Господь только прошел чрез утробу Девы, как бы через канал или трубу, не заимствовав от Нее ничего. Против такого произвольного, несогласного с Евангельским учением о лице Иисуса Христа, мнения, св. Иоанн Дамаскин говорит в настоящем догматике что Царь небесный благоволил не просто пройдти только чрез утробу Марии, но пройдти с восприятием, то есть с принятием от Ее «пречистых и девственных кровей» нашего естества. Господь, как говорится еще яснее в другой церковной песни, во входе в утробу Марии явился нагим, а во исходе плотоносцем (Окт. кан. гл. 3, п. 3, Ирм.), то есть Он не с каким-либо чуждым нашему, небесным телом находился в утробе Марии; Он ничего не принес с Собою в Ее утробу, кроме божества, а от Нее принял плоть, потому и изшел из Нее плотоносцем. «Если кто говорит» пишет св. Григорий Богослов, «что Христос, как чрез трубу, прошел чрез Деву, а не образовался в Ней, да будет он анафема» (Посл. к Кледон. 1 в Твор. Св. Отц. IV, стр. 197). «Если справедливо», говорит св. Иоанн Златоуст, «как некоторые утверждают, будто Христос прошел чрез Марию как бы сквозь некоторую трубу, то нужна ли была и девическая утроба? Если это справедливо: то Христос не имеет с нами ничего общего, напротив плоть Его различна с нашею не одинакового с нею состава. Как же назвать Его тогда Сыном человеческим? Как и Марию назвать Материю» (Бесед. на Матф., т. 1, стр. 62–63. Изд. Москв. 1843 г.)? Нет, Сын Божий вполне благоволил сделаться сыном человеческим, и Пресвятая Мария есть Матерь Царя небесного в полном смысле сего слова, потому что Она дала Ему плоть от себя.

Един есть Сын, сугуб естеством, но не ипостасию. Царь небесный, благоволивший по Своему неизреченному человеколюбию, облечься от Пресвятой Марии во всего человека, не сложил с Себя чрез это вочеловечение Своего царского Божественнаго сана. Божественное естество, присущее Ему от века, при воплощении не обратилось в человеческое естество, а только присоединило к себе последнее и, таким образом, в Иисусе Христе вследствие Его воплощения, вместо единого Божеского естества, явились два естества, две природы: Божеская и человеческая. Он сделался сугуб естеством. Но эта сугубость или двойство различных между собою природ не составила двух отдельных лиц, то есть два различные естества в Иисусе Христе не соединились между собою только «нравственно» по мнению Нестория, как может соединяться всякий человек с Богом вселяющимся в него Своею благодатию, составляя с Ним как бы един дух, по выражению апостола. Два естества в Иисусе Христе составили одну ипостась, то есть одно лицо, одну особу и потому, как говорит составитель догматика, един есть Сын, хотя и сугуб естеством. Единородный Сын Божий и Сын Марии Девы, это – не два различных сына, один как Бог, другой как человек, но один Сын, по Божественной Своей природе безлетно от Отца возсиявший, а по человеческой – родившийся во времени. «Тя без Матере первее, и без Отца второе, яко Бога и человека песнми величаем» (Окт. кан. гл. 1, п. 9, Ирм.). Догмат единства сыновства в Иисусе Христе при двойстве Его рождений отцы 3-го вселенского собора утвердили в следующих словах: «исповедуем Его (Иисуса Христа) Сыном Божиим и Богом по Божескому естеству и сыном человеческим по плоти...; не двух сынов, одного истинного и достопоклоняемого Сына Божия, а другого родившегося от Марии, человека не достопоклоняемого и только по благодати, подобно нам «усыновленного» Богу², но единаго Сына, сущего от Бога, Того самого, Который напоследок дней по плоти родился от Марии (Consil. Ephes. T. 1, pаrt 1, p. 46, аpud Bin). Второе Лицо Святой Троицы есть единый Сын (хотя имеет и два противоположных рождения, одно от Бога, другое от человека, одно вечное, другое временное), потому что Он имеет одну ипостась, то есть единично сознает Себя в двойстве Своих естеств, подобнотому, как и мы единично себя сознаем при двух неравных сторонах своего бытия, душевной и телесной. Отсюда понятны должны быть для нас причина и смысл некоторых выражений Св. Писания Нового Завета, в которых Божескому естеству Иисуса Христа приписывается или усвояется то, что свойственно было Его человеческому естеству, или наоборот. «По единству Лица, пишет св. Лев, состоящему в единении обоих естеств между собою, говорится, что Сын человеческий сошел с неба, или что Сын Божий восприял плоть от Девы, от коей родился; также утверждается, что Сын Божий распят и погребен, тогда как Он претерпел сие не Божеством, по которому единосущен, единороден и совечен Отцу, а немощною человеческою природою». Посему-то, прибавляет св. отец, «мы и в символе исповедуем, что Единородный Сын Божий сшел с небес, был распят и погребен» (Посл. к Флавиану, в Христ. Чт. 1841 г., 1, 157). Потому и Пресвятая Мария, «заимодавшая» только одну плоть Иисусу Христу, есть Матерь Божия, Богородица, в собственном смысле сего слова. Воплотившийся от Ее пречистого чрева, с самого момента зачатия Своего был вместе и Бог, хотя и в человеческом естестве. «Радуйся, Богородице Дево, Мати благословенная, из Тебе бо пройде Бог воплощенный» (Окт. кан. гл. 1, п. 9 Ирм )

Темже совершенна Того Бога и совершенна человека, воистину проповедающе, исповедуем Христа Бога нашего. Два естества в Иисусе Христе, Божеское и человеческое, соединившиеся между собою, как мы видели «нераздельно» в одну ипостась, не только «не изменились и не преложились» при этом соединении ни Божеское естество не изменилось и не преложилось в человеческое, ни человеческое естество в Божеское, – но они и «не слились», не смешались между собою при этом соединении так, чтобы из них составилось что-либо третье (смесь того и другого), подобно тому, как некоторые земные разнородные элементы соединяясь, образуют третий иной, – но сохранили всецело и по соединении свою сущность. Посему Богочеловек Христос Иисус есть как Бог совершенный, так и человек совершенный. Он есть Бог совершенный, потому что и принявши Себе на земле, во всем подобную нам, кроме греха, плоть, Он остался в тех же свойствах Своего Божеского естества, в каких пребывал и до явления Своего на земле. И вселившись в утробу Марии Девы, Он «не оставил недра Отча» (Окт. кан. гл. 8, п. 4, Ирм.), в которых от века пребывает, как Единородный Сын Божий. И живя на земле с человеками, Он не лишил своего, столь же явного, как и прежде присутствия, небесный мир. И соблюдая все условия человеческого бытия, и подчиняясь влиянию как случайных обстоятельств, так и намеренных действий окружающей Его среды, Он ни на минуту не переставал управлять вселенною Своим божественным промыслом. И не имея, где главы подклонити, Он был вседовольным. И терпя страдания, Он был всеблаженным. И в пеленах, и во гробе, Он был всемогущим. И в смерти, Он был вечным³.

Не изменив, не умалив ни на одну йоту Своего божественного достоинства чрез восприятие плоти, Иисус Христос сохранил во всей неизменности и целости и Свое человеческое естество. Совершенный в Своем Божестве, Богочеловек есть совершенный и в Своем человечестве, потому что Его человеческое естество имело те же члены, свойства и действия телесной природы человека и те же способности и свойства душевной природы человека, какие имеем все мы. Тело Иисуса Христа, подобно нашему, имело потребность в пище, питье, отдыхе, сне и пр. и потому чувствовало алчбу (Мф.21:19), жажду (Ин.19:28), утомление (Ин.4:6), изнеможение (Лк.23:26) вследствие неудовлетворения этих потребностей. Подобно нашему, оно способно было к болезненным ощущениям и страданиям и могло умереть, что и было на самом деле. Душа Иисуса Христа точно также, как и наша душа, проявлялась в умственной, сердечной и желательной способностях. Так, подобно нам, Он преуспевал в человеческой мудрости, сообразно с Своим возрастом (Лк.2:52). Иногда радовался духом (Лк.10:21), иногда возмущался духом и даже слезы проливал (Ин.11:33, 35). А что Иисус Христос имел и волю человеческую, отличную от Его Божественной воли, чего не признавали монофелиты, это видно из молитвы Его к Богу Отцу в саду Гефсиманском (Мф.26:39).

Воистину проповедающе. Учение о совершенстве, о всецелом сохранении в Богочеловеке двух, нераздельно соединенных в Нем естеств, Божеского и человеческого, есть истинное учение, или истинная проповедь, потому что оно основано на несомненных свидетельствах Св. Писания Нового Завета и подтверждено всеобщим голосом святых и богомудрых отцов Церкви⁴; и наконец потому, что оно есть самое сообразное с искупительной целью воплощения Сына Божия, самое необходимое для выполнения этой цели. Только при совершенной целости в Иисусе Христе двух естеств могло совершиться дело нашего спасения, ибо пострадать за грехи человека, всецело падшего, мог только всецелый же, совершенный человек, а сообщить удовлетворительную для Божественнаго правосудия цену этим страданиям мог только совершенный Бог.

Исповедуем Христа Бога нашего. Словом Христос⁵ выражается вся искупительная деятельность Сына Божия на земле в человеческом естестве, как Пророка, как Первосвященника и как Царя. Следовательно исповедание Христа Бога или Богом, есть исповедание, признание в Богочеловеке человеческого естества равным по достоинству Его Божескому естеству и потому «равночестным», достойным одинакового поклонения и чести с этим последним. Такое исповедание необходимо вытекает из предшествующих слов догматика, в которых говорилось об единстве ипостаси Богочеловека. Если, как бы так говорит составитель догматика, два естества в Богочеловеке не составили двух лиц, а одно лицо Божественное, так что и Родившийся от Марии и Рождаемый от Бога Отца не два сына, а один Божественный Сын, то мы должны воздавать Ему не только в Божеском, но и в человеческом естестве, одинаковое поклонение, подобающее Ему яко Богу и человеку нераздельно. Ибо одна и та же во всех людях человеческая природа, соединенная в лице Богочеловека с Божественною природою, получила значение, равное Божескому. «Я боюсь касаться горящего угля, говорит св. Иоанн Дамаскин, потому что с деревом соединен огонь. Покланяюсь обоим естествам Христовым вкупе: потому что с плотию соединено Божество» (Излож. прав. Вер. 111, 8; стр. 160).

Егоже моли, Мати безневестная, помиловатися душам нашим. Выражение: Мати безневестная или неневестная (в Акаф. Пресв. Богор.) означает: матерь безбрачная (dvuiKpzuroc), такая матерь, которая сделалась таковою, сохранивши девство, – которая, «не ведая» мужа, «не познавши» брака, изведала то состояние чревоношения и рождения, которое знают только имеющие мужа. Такая необыкновенная матерь только одна и есть и будет – это Пресвятая Мария Приснодева. Она одна из всех матерей и в зачатии, и в рождении и по рождении Младенца сохранила неповрежденным Свое девственное состояние, осталась, как и прежде была, Девою. «Ты обрела благодать», взывает св. Андрей Критский к Пресвятой Марии, «благодать, которой не получила Сарра которой не испытала Ревекка, которой не познала Рахиль. Ибо они хотя из безчадных сделались матерями, но вместе с безчадием потеряли девство, а Ты, став Материю, сохранила и девство Свое невредимым» (Избр. слов. св. отц. в честь Богомат. Изд. Пантелеимон. мон. стр. 109). «Радуйся, Царице, матеродевственная славо» (Окт. кан. гл. 4, п. 3, Ирм.)! Обратимся вместе с составителем догматика и мы к сей необыкновенной Матери необыкновенного Сына, Который есть не простой Христос, в смысле только человека, как мыслил нечестивый Несторий, но вместе и Бог. Обратимся с мольбою к Ней, чтобы Она испросила у Своего Сына и Бога помилование многогрешным душам нашим, Как счастлив тот преступник, который, ожидая от земного царя достойного себе осуждения за свои злодеяния, нашел бы защиту в лице его матери: так счастливы и мы, что имеем пред Царем небесным усердную Заступницу рода христианского, Матерь сего Царя, Пресвятую Деву Марию, Царицу небесную. Прибегнем к Ее всесильному ходатайству. «Много бо может моление матернее ко благосердию Владыки». Егоже моли, Мати безневестная, помиловатися душам нашим.

Диакон Сергей Борзецовский