Слова

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

С нынешнего дня, братья и сестры – с завтрашнего утра, точнее, – вступаем мы в святой Рождественский пост, который будет продолжаться так же, как и пост предпасхальный, сорок дней. Казалось бы, долгий срок ожидания праздника Рождества Христова. Но время так быстротечно, так быстро оно проходит, что не успеем мы с вами и заметить, как минует и это постное время, и будем мы с вами слышать радостные рождественские песнопения, которые начнутся уже через неделю, в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы. И когда слышим мы всякий раз ежегодно это бодрое, радостное пение: «Христос раждается, славите!» – вновь воскресает в нашей памяти все доброе, лучшее, что было в нашей душе, и вновь мы переживаем как бы возрождение, светлые чувства, которые свойственны человеческому духу. Но вот чтобы не угасал в нас этот огонек, и дается нам святое постное время.

И вот давайте, братья и сестры, отрешимся на время от нашей повседневности, от наших забот, и подумаем о том, что именно в эти самые дни в то далекое время в древней Палестине, в холодное и там время года объявляется приказ кесаря: произвести перепись населения. И каждый должен покинуть свое жилище и идти туда, где некогда он родился – и старый, и молодой, и знатный, и незнатный. Хорошо тем людям, у которых крепкое жилище, хорошее хозяйство. Они привыкли жить год от года в одном и том же месте, – ну, подумаешь, придут, как сейчас говорят, «зарегистрируются», выпишут им подушный налог, и на этом все успокоится. А ведь Иосиф праведный, Обручник Девы Марии, которая была уже на девятом месяце в ожидании Младенца, жил в выселках! Назарет – это был поселок, где жила беднота. Иосиф был всегда нагружен работой, потому что всем нужно строить дом, – он был плотник, умел делать разные хозяйственные вещи, которые необходимы и для строительства дома, и для обихода домашнего: ведь даже для того, чтобы погрузить на осла какой-то груз, и то нужны какие-то особые козелки, чтобы положить животному на спину. А там нужно поправить черенок для земледельческого орудия, а там соорудить младенцу колыбель, – и вот так день ото дня он трудился своими руками, со старшими своими сыновьями, чтобы заработать себе на пропитание, и каждый день ему был дорог, потому что давал ему тот малый заработок, необходимый ему для прожития.

И вот он должен был оставить этот свой домашний очаг, взять свою юную – подумайте, Она была еще совсем-совсем девочкой! – Марию, обрученную ему невестой,  и идти по горным дорогам, преодолевая скользкие горные тропинки, – только для того, чтобы записаться, чтобы и ему определили налог на его труд, чтобы и ему войти в перечень людей, подчиненных Риму. Отказаться было невозможно, и вот собирает он небольшой узел какой-то пищи на дорогу, по-видимому, берет что-то и для будущего Младенца, и вот, идут они и день, и другой, и третий – так, мысленно представьте себе, что значит идти в последний срок матери, ожидающей ребенка! – по неустроенным каменистым горным дорогам, где-то, может быть, скользя, где-то спотыкаясь, может быть, даже и раня свои ножки о камень острый, о колючки, какие попадаются на дороге.

И приходят они в Вифлеем, стучатся в один дом, в другой, и никто их не пускает, потому что все уже переполнено и никто не хочет брать себе лишнюю заботу, ибо что значит пустить к себе семью, у которой вот-вот родится младенец? – Это заботы, это новый крик младенца, это страдания и муки рождающей матери… И уходят они на окраину Вифлеема, и там в горной пещере, где скот укрывался от непогоды, рождается на свет Богомладенец Господь Иисус Христос. Бог, для которого нет ни слова, ни понятия, ни представления нашего, становится человеком, воспринимая в Себя человеческое естество! Есть такое выражение: «самоуничижение Божества». Господь ограничивает Себя для того, чтобы приблизиться к нам. Трудный путь был у Девы Марии, ставшей Матерью Богомладенца, но подумаем и сами, сколько надо было божественной любви, чтобы не силой, не властью, не суровыми мерами попытаться исправить человека, – а унизить себя, умалить до человеческого естества! Это один из труднейших и самых сложных, может быть даже, богословских вопросов, и многие отцы объясняли его, но понять может только тот, кто сам в душе своей, в чистом сердце переживет эту великую «благочестия тайну». Апостол Павел говорит: «Великая благочестия тайна: Бог явился во плоти» (1Тим. 3, 16). Нет слов, чтобы измерить глубину этого события. Мы можем видеть только его отражение.

Сегодня мы вспоминали апостола Филиппа, который однажды сказал Господу Иисусу Христу в простоте своего сердца: «Покажи нам Отца! Ты говоришь, что Ты – Сын Божий? Покажи нам Отца!» И Христос ему кротко ответил: «Что ты говоришь, Филипп, не зная того, что говоришь? Кто видел Меня, тот видел Отца. И как ты после этого можешь говорить “покажи нам Отца”?» ( См.: Ин. 14, 8–9) А что показал Христос? – Он показал в уничиженном облике утомление, самообладание духа и великую силу слова и действия. Вот, братья и сестры, и мы – кто из нас дерзнет просить Бога показать Его Божество? Великим праведникам это было недоступно, но каждый из них ощутил это в своем сердце, – и лицо его просияло, как у преподобного Серафима, и действия его были ясными для всех,  и сила чудотворений велика.

И каждый из нас, братья и сестры, может ощутить в своем сердце силу Божию, и увидеть Бога, не прямо лицом к лицу, а в отражении, отраженным в своем сердце, в своей душе. И это не метафора, не праздный разговор, это то, что в действительности пережил опыт Церкви. Апостол Павел говорит: «Когда я немощен, тогда я силен. Сила Божия в немощи совершается» (2Кор. 12, 10). И потому и Церковь наша, проходящая свой исторический путь все время в тяжких испытаниях, так изобилует и святыми иконами, и святыми людьми, – потому что в них отражается подлинное величие, подлинная сила Божия.

Чего же пожелать нам с вами? Я думаю, что каждый из нас, задумавшись, скажет: «Пусть в моем сердце отразится сила Божия!» Пусть в затуманенном, и иногда даже совсем помраченном душевном нашем устроении – но Сам, Боже, очисти, и Сам отразись, и Сам покажи Свое величие. Кто сейчас может говорить о величии, о славе? Никто из нас не дерзнет говорить об этом. Но именно так, в уничижении, в душевном нашем смирении отражается сила Божия. Вспомним, что и Господь ограничил Себя, вспомним, что и Матерь Божия преодолела трудности пути, вспомним, что Христос прошел этими же горными тропами от рождения до Голгофы, до креста. И все же сила Божия восторжествовала над немощью человеческой. Так и нам сейчас, в эти предпраздничные, предрождественские дни как можно больше нужно задумываться об этой «великой благочестия тайне» и – о самих себе. И каждый день начинать и каждый вечер заканчивать молитвой к Богу, чтобы дал Он нам радость ощутить Его Божество.

Есть старое богословское выражение «ощущение Божества». Не понимание, не размышление только – а именно духом своим ощутить то приближение к нам силы Божией, которое дается каждому ищущему. Господь говорит: «Вот Я стою постоянно у дверей вашего сердца и стучу. И тот, кто откроет Мне, к тому Я войду и разделю с ним трапезу» (См.: Откр. 3, 20). Задумаемся над этими словами святого Иоанна Богослова. Задумаемся над тем, где «двери нашего сердца». Как их найти? Как их открыть? – Чтобы подлинно праздник Рождества Христова был для нас днем нашего духовного просветления, возрождения, озарения, света и радости.

И кроме того хочу сказать вам, что эта неделя требует от всех нас и от вас каждого особо усердной молитвы. Во вторник начинается Собор епископов Русской Православной Церкви. Трудное для Церкви и для всего Отечества время. Трудная возложена миссия на Церковь: быть той силой возрождения, которой все ждут – что Церковь совершит чудо и укрепится наша держава. Но только подвигом и молитвой способна Церковь этого достичь. Будут обсуждения, будут доклады. Основная тема – духовное просвещение народа. Но столько трудностей предстоит на этом пути, что никакой силой человеческой решить этих трудных задач мы не в состоянии. Только надежда на милость Божию, на благодать Божию, которая позволит и собравшимся епископам произнести мудрое слово, и воплотить его в жизни каждого на своем месте. Одни епископы сделать ничего не могут. Нужен народ Божий, который поддерживает их своими молитвами, как крепкими-крепкими добрыми руками. Поэтому прошу всех вас каждое утро и каждый вечер, завершая день, просить у Бога мудрости Собору архиереев решить то, что полезно для Церкви, и чтобы Господь помог эти полезные решения потом воплотить в жизнь.

И да поможет нам Господь и Царица Небесная в этом нашем совместном подвиге стояния у дверей своего сердца. Аминь.

28 ноября 1994 года

Великий Пост – это вскрытие истоков собственной нравственности. Весной вся природа очищается – очищаются газоны, появляется молодая травка, подснежники. Точно так же в пост организм очищается от шлаков, а вместе с тем в душе открываются особые рецепторы, способные чутко сострадать Страстям Христовым в Великую Пятницу, а потом с восторгом встретить Светлое Христово Воскресение.

Перед Пасхой, как водится, прежде всего, мыли окна. Я всегда с ужасом смотрел, как в высоком доме, где-нибудь на пятом-шестом этаже хозяйка, стоя на подоконнике и высунувшись из окна, вовсю намывает стекла. Дома перемывали посуду, вытирали всю пыль и грязь, – все, что за зиму накопилось. В Великий Четверг непременно брали огонь от «Двенадцати евангелий», приносили домой и старались сохранить весь год. Для этого в доме горело несколько лампад, – если в одной масло иссякнет или ветер огонек задует, то в других он сохранится.

Причащаться на Пасху в наше время было не принято. Разумеется, в том, чтобы приобщиться Святых Тайн в праздник, нет ничего плохого, но надо реально смотреть на вещи: все – и в том числе священнослужители – уже утомлены и думают в основном о том, как бы поскорей разговеться и отдохнуть. Для нас высшим благоговением было причаститься в Великий Четверг – вместе с учениками Христовыми. Слýжащие, те, кто в этот день никак не мог, причащались в Великую Субботу. Была даже особая постоянная «субботняя» публика: профессора и другие видные люди.

Конечно, есть люди, которые и в церковь-то заглядывают только на Пасху. Для таких это – единственная возможность. Такие были и до революции. Патриарх рассказывал, как одна чопорная петербургская дама говорила – с особым галликанским акцентом: «В церкви так скучно! Бог знает, что: как ни придешь, все – “Христос воскресе!”» Он же вспоминал, что в Петербурге в пасхальную ночь людей по домам развозили лодочники – по каналам. Были они в основном эстонцы или чухонцы, и вот, один из них жаловался: «В церкви отень плëхо! Больше не пойду! Я зашоль, а там поп дымом машет и кричит: “Крестовский остров!” А я вожу на Васильевский. Так я и крикнуль. Он опять: “Крестовский остров!” – а я: “Васильевский остров!” Дали по шеям и выгнали. Больше не пойду!»

Был еще обычай: на Пасху все ходили другу в гости, пробовали пасхи и запоминали. Пасху начинали готовить в Великий Четверг, а в Великую Пятницу пекли куличи. Печь куличи – технически очень сложный процесс, потому что настоящий кулич по-русски – это очень крутое сдобное тесто, которое обязательно должно быть выдержано по определенной технологии. Печь тоже сложно: берут металлическую форму, внутрь кладут бумагу, смазанную маслом; когда кулич испечется и взошедшее тесто сверху станет темно-желтым, коричневатым грибом, форму достают, кладут на подушку и начинают осторожно катать, чтобы кулич спокойно вышел. А то бывает так, как однажды случилось у нас в семье: зарумянившаяся крышка отломилась и вытекло сырое тесто. А это целая трагедия, потому что по куличу смотрят, какой будет год. У нас, тем не менее, тот год был счастливый, хотя тесто пришлось собирать в кастрюльку и ставить на допекание. Куличи были вкусные, но нетрадиционные.

Отец рассказывал случай, бывший еще до первой мировой войны. В день Пасхи они с городским полицмейстером обходили тюрьму. Заходят в камеру предварительного заключения и видят: сидит известный городской бродяга. Полицейский начальник спрашивает: «Ты, братец, как сюда попал?» – «А я, Ваше благородие, “веселыми ногами!”» А в пасхальном богослужении действительно есть слова, что мы будем праздновать Пасху, следуя за Христом «веселыми ногами». В праздник целый день звонили колокола, и вот, этот бродяга прямо на городской площади пустился в пляс, а городовой посчитал, что это неприлично, и отправил его в кутузку. «Ладно, – сказал полицмейстер, – получай рубль и уходи!».

С Красной горки начинали катать яйца. У меня в детстве тоже была специальная дощечка для этого, длиной, наверное, в полметра, с наклоном и с желобком внутри. На один конец яйцо клали, с другого – катили. Чье яйцо уцелеет – тот победил.

В послевоенные годы, когда особенно дороги стали могилы, народ пошел на кладбища не на Радоницу, как было принято раньше, а в первый день Пасхи. До революции такого явления не наблюдалось. Что ж – новые обычаи тоже рождаются. На Преображенском кладбище есть могила наших солдат, скончавшихся в госпиталях после Финской кампании. И вот, куртина от обелиска до ворот в прошлые годы была сплошь засыпана крашеными яйцами. Памятник – красная звезда на обелиске, а рядом стоят люди и поют пасхальные гимны.

По моим наблюдениям, такого пасхального ликования, как в России, нет нигде в мире. Однажды мне пришлось присутствовать в костеле – у нас в Москве, – на католическую Пасху, – и показалось очень уныло. К счастью, православная Пасха была позже и я, так сказать, получил компенсацию.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Итак, братья и сестры, мы завершаем еще один год календарный, еще один год нашей жизни и вступаем в новое лето благости Господней, со многими, может быть, и противоречивыми чувствами. Труден был прошедший год, и новый год мы ожидаем как будто бы даже и с тревогой, – хотя и с уверенностью, и с опасением, – хотя и с радостью, и более всего с надеждой, что он будет для нас именно летом благости Божией.

Но вместе с тем, прежде всего, мы встречаем его с верой в милосердие Божие, которое неотступно над нами. Не всем привелось дойти до этого дня. В прошедшем году при самых неожиданных обстоятельствах прощался я со своими прежними ближайшими сотрудниками, – их постигла, казалось бы, безвременная кончина. Много других жертв унесла смерть в этом году. А мы по милости Божией оставлены еще для некоей другой, Богом предусмотренной, нашей миссии.

Что же мы должны делать в этом году? И вот тут, братья и сестры, я хочу, предупреждая чтение Евангелия, которое вы услышите в молебном нашем служении, напомнить вам повествование о том, как Господь пришел в тот город, где Он вырос, где жил с младенческих лет – город Назарет. До сих пор этот город – по преимуществу христианский, в окружении ислама и иудейства. До сих пор в этом городе праздник Благовещения празднуется всем народом, и умилительно, и радостно, и трогательно смотреть, как родители наряжают детей своих ангелочками, носят их по улицам в розовых, голубых и беленьких платьицах, с крылышками, и все ликуют и радуются. Городу Назарету дано особое благословение Божие – быть домом младенческих лет и начала проповеди Господа Иисуса Христа.

И вот в Евангелии повествуется, как Христос приходит в этот город после долгого путешествия по другим городам Святой Земли, и входит в день субботний, в праздничный для иудеев день, в синагогу, и там Ему предлагают произнести слово поучения. И Он берет книгу, свиток книжный, разворачивает его на нужном месте и читает из пророка Исайи: «Дух Господень на мне. Его же ради помаза мя, благовестити нищим посла мя, исцелити сокрушенныя сердцем, проповедати плененным отпущение и слепым прозрение, отпустити сокрушенныя во отраду, проповедати лето Господне приятно» (Лк. 4, 18–19).

И люди, которые услышали эти древние пророческие слова, прочитанные Господом Иисусом Христом, внимательно слушали, никто не возразил, потому что все, зная Его с младенческих лет, подлинно верили в то, что Он помазан, послан на то, что Он прочитал. И все дивились словам благодати, исходящим из уст Его. Господь сказал: «Вот видите! Свершается сейчас то, что было проповедано древними пророками». И никто не возразил. А ведь совсем незадолго до этого, когда Он изрек своим согражданам горькие слова о том, что они не принимают Его проповеди, они в ярости хотели побить Его камнями. Но здесь коснулось их жесткого сердца слово Господне, и они приняли его.

Прошло уже почти две тысячи лет, как мы в новолетие читаем эти слова. Какое же отношение имеет это чтение к нам? Что, мы только вспоминаем о том, что было сказано так давно, и так далеко от нас? Нет, братья и сестры! Эти слова обращены, прежде всего, к нам с вами. Конечно, в первую очередь, обращены они к священникам и проповедникам слова Господня. Но и все вы, помазанные, призванные Духом Святым, возрожденные в купели крещения, имеете долг – пред Богом, пред Отечеством и пред своею совестью – делать то, что заповедал Господь. А Он сказал: «Чашу, которую Я прииму – и вы будете пить, и крещением, которым Я крещусь, и вы будете креститься» (См.: Мк. 10, 39), «и се, даю <16> вам власть наступать на силу вражию – и ничто вас не повредит». (См.: Лк. 10, 19) Что же нам делать? Смотрите – еще раз повторяю: благовестити нищим…, исцелити сокрушенныя сердцем…, проповедати плененным отпущение и слепым прозрение, отпустити сокрушенныя во отраду, – то есть указать сокрушенным духом путь – в радость; – проповедовать лето Господне благоприятно.

Кто же эти люди, эти «нищие», которым благовествует Господь? Это все, братья и сестры, в том числе и мы, которые ослабли духом и не хотим понять, что мы – ученики Христовы, что мы наступаем на силу вражию, и ничто нас не повредит. Вот мы и должны укрепить души и «проповедати лето Господня приятно».  

«Проповедати плененным отпущение»… Да, мир находится в плену греха. Да мир – в плену своих страстей, своей слабости и, прежде всего, неверия в свои собственные силы.

«Исцелити сокрушенныя сердцем»… Сколько унывающих в нашем мире, сколько бедных, сколько думающих, чем прожить наступающий день. И вот им-то и нужно укрепить души. Кто сделает это? Только те, кто крепко верует в силу Православной   Церкви и в незыблемость нашего православного духа.

«Отпустити сокрушенныя во отраду»… Укажите путь тем, кто сокрушен, «во отраду». Где она, эта отрада? – Да в храме Божием, в православной нашей жизни!

И – «проповедати лето Господне приятно». Да, ныне день спасения, потому что мы верим, что Православная Церковь незыблемо, веками стоит в Отечестве нашем, что все призваны в Церковь, что никто не будет забыт Богом. И если кто-то уходит в вечную жизнь при, казалось бы, неожиданных обстоятельствах – есть в этом особое смотрение Божие. Ибо Господь берет человека в лучшую пору его жизни. Господу Богу плохие вещи не нужны, души грешные Ему не нужны, и тогда, когда душа цветет радостью, когда она готова к встрече с Богом как со своим главным, любимым, избранным предметом жизни, – вот тогда она и уходит в мир иной.

И потому, братья и сестры, начнем новый год с того, что будем самим себе, своим близким, окружающим нас, твердить, что и нынешнее лето Господне – благоприятно для спасения. Се ныне день спасения! Ибо «чем ночь темней, тем ярче звезды…» – говорят поэты, а мы скажем: чем труднее испытания, тем крепче вера.

Пусть Господь благословит наступающее лето благостью Своей, укреплением нашего духа, чтобы мы сами твердо и крепко верили и держались за святую Православную Церковь, и не уставая, говорили об этом всем и каждому, и своим примером показали твердость нашего исповедания. Аминь.   

31 декабря 1994 года.

Справка об авторе:

Митрополит Питирим (в миру – Константин Владимирович Нечаев) родился 8 января 1926 г. в городе Мичуринске (бывш. Козлов) Тамбовской области, в семье священника Владимира Нечаева. С 1945 г. являлся старшим иподиаконом Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия I (Симанского). К. Нечаев получил широкое и разностороннее образование. В частности, он был талантливым музыкантом-виолончелистом. В то же время это был человек напряженной духовной жизни. Долгие годы его духовным отцом являлся знаменитый старец – преподобный Севастиан Карагандинский, духовный преемник и наследник последних Оптинских старцев.

В 1947 г. поступил в Московский Православный институт, преобразованный позже в Московскую Духовную академию и семинарию. В 1951 г. окончил Московскую Духовную академию со степенью кандидата богословия, которую получил по итогам защиты кандидатской диссертации на тему: “Значение Божественной любви в аскетических воззрениях преподобного Симеона Нового Богослова”. 2 января 1962 г. назначен ответственным редактором “Журнала Московской Патриархии”. Одновременно являлся председателем редакционной коллегии сборника “Богословские труды”.

17 марта 1989 г. митрополит Питирим был избран народным депутатом СССР от Советского фонда культуры. Являлся членом комитета Верховного Совета СССР по делам воинов-интернационалистов, членом Комиссии по вопросам депутатской этики.

13 сентября 1989 г. митрополит Питирим был назначен членом Комиссии Священного Синода по вопросам издательства и церковной печати. 3 декабря 1994 г. в связи с преобразованием Издательского отдела в Издательский совет был освобожден от должности его председателя. 27 декабря 1994 г. освобожден от должности главного редактора “Журнала Московской Патриархии” и Председателя редакционной коллегии сборника “Богословские труды”. Благодаря деятельности владыки Питирима издательское дело в Русской Православной Церкви удалось наладить на очень высоком уровне.

Помимо издания книг и периодики Издательский отдел предпринял съемку нескольких кинофильмов, посвященных церковной тематике, что имело большое значение для активизации миссионерской деятельности Русской Православной Церкви в связи с празднованием юбилея 1000-летия Крещения Руси.

Митрополит Питирим являлся крупным церковным ученым, чьи интересы лежали, главным образом, в области истории Церкви и церковного искусства. В различных журналах и сборниках митрополит Питирим опубликовал более 70 богословских статей и ряд книг, посвященных церковной истории и церковному искусству. За свои научные труды митрополит Питирим был удостоен степени доктора богословия и звания профессора. Он был действительным членом Российской Академии естественных наук, являлся заведующим кафедрой теологии Московского института инженеров транспорта, а также доктором теологического факультета Пражского университета и профессором кафедры ЮНЕСКО “Золотое наследие Руси”.

Митрополит Питирим значительное внимание уделял возрождению и популяризации русского церковного пения. По его инициативе было создано несколько церковных хоров, с большим успехом выступавших с концертными программами на Родине и за рубежом.

Митрополит Питирим совершал свое служение в Москве в храме Воскресения Словущего в Брюсовом переулке, который с советского времени являлся местом притяжения для творческой интеллигенции столицы.

В своем докладе Епархиальному собранию от 12 декабря 2008 года митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий отметил, что паломнические поездки в настоящее время являются особенной проблемой.   По его словам, «паломничество предполагает духовно-телесный подвиг, работу над собой, молитву. Это вовсе не туристическая поездка за границу, да еще с послаблениями в соблюдении правил благочестия по причине «путешествия». В настоящее время в нашей Церкви такое великое множество святынь, что жизни не хватит им всем поклониться».

Предлагаем вам размышления о паломничестве   митрополита Питирима (Нечаева), много размышлявшего на эту тему в последние годы своей жизни.

Сейчас все шире распространяется американский стиль туризма: галопом по Европам. Для гостей главное – побольше вывезти из поездки, а для хозяев – может быть, поменьше показать, но непременно накормить, дать все условия и все удовольствия, чтобы был зримый, вещественный, материальный результат. Один из русских, живущих в Бари, рассказывал мне такой случай: в Помпеях группа американцев садится в автобус, между собой говорят: «И чего было ехать-то – одно старье!»

Русский стиль путешествий был другой. В путь отправлялись, взяв с собой запасную обувь, обычно лапти, да котомку с чесноком и солью, – хлеб добывали по дороге, разве что краюшку или немного сухариков брали на черный день. И шли неспешно, от города к городу, от монастыря к монастырю. Это было паломничество ради духовного обогащения. Есть замечательная книга: «Инока Парфения путешествие по монастырям России, Малороссии, Валахии, Святой горы». Он прошел весь этот путь от Сибири (родом был сибиряк) – до Иерусалима. Мотивы паломничества всегда одни: прикоснуться к истокам своего настоящего и найти дорогу в будущее.

Святая Земля

Паломничества во Святую землю и на Святую гору Афон начались с первых веков принятия христианства на Руси. В XIX веке паломничество как организованное предприятие приобрело большой размах. Количество русских паломников исчислялось тысячами. Потом наступили события Первой мировой войны и революции, число паломников уменьшилось, если и посещали Иерусалим русские люди, то они были в основном либо из эмиграции, либо из тех районов, которые отошли к Венгрии или Польше. Тем не менее поток русских не прекращался.

В Иерусалиме очень много мест, связанных с имущественными владениями России. Более 150 лет тому назад была организована русская Духовная миссия, затем она создала Русское Православное Палестинское общество. Оно не закрывалось даже в советский период и было главным имущественным субъектом в Палестине, которая находилась тогда под протекторатом Великобритании и только в 1948 г . приобрела свой государственный статус. Вопрос о русской собственности сейчас стоит очень остро. Эта собственность в советское время перешла под юрисдикцию Русской Зарубежной Православной Церкви, но фактическим ее владельцем оставалось Палестинское общество. Когда организовалось государство Израиль, общество вступило в юридические отношения с законной властью. Конечно, за этот период произошло много серьезных событий, потерь, утрат. Могу привести такой пример. И частные лица, и правительство императорской России скупили много земли в Палестине. В частности, из четырех теплых источников, которые были известны еще по римским хроникам, три принадлежали России. Два из них Советское правительство подарило государству Израиль, один оставило для себя. Сейчас этот источник находится в тяжелом положении, потому что безграмотные строители, можно сказать, его загубили: они перекрыли теплый ключ. А место это довольно интересное: источник на берегу Геннисаретского озера, там стоит небольшое здание, церковь, есть и бухточка, отгороженная от основной акватории озера всего-навсего проволочной сеткой. Но в бухточке – теплая вода, – не то, что теплая, прямо горячая, а рядом стоит холодная, так что вы можете лежать в горячей воде, а сквозь крупную сетку руку просунуть в холодную. К теплому источнику приплывают греться рыбы. Помню, старушка-монахиня занималась рыболовством и регулярно отлавливала по рыбине к трапезе. Не знаю, удастся ли этот источник восстановить, но живые картинки я храню в памяти до сих пор.

На берегу Средиземного моря есть древний город Яффа. Там тоже немалые пространства принадлежали России. Наш фруктовый сад был настолько большой и настолько зарос за время всех имущественных неурядиц, что в нем водились дикие звери. Наши представители, которые приезжали оттуда в 1948 году, рассказывали, что в этот сад за апельсинами выходить небезопасно: может наброситься пума и заявить свои «права на владение». Конечно, многое изменилось с тех пор.

Надо сказать, что власти государства Израиль много сделали для восстановления тех природных условий, которые были нарушены за столетия беспрерывных войн. В частности, пользуясь библейскими повествованиями, стали восстанавливать лесной массив, делать там лесопосадки, и это сразу меняло климат.

Назарет – исключительный город. Население его в основном христианское и праздник Благовещения празднуется особенно радостно, всем народом. Маленьких детишек, преимущественно девочек, но и мальчиков тоже, одевают в разноцветные платьица – белые, голубые, розовые, – с полупрозрачными крылышками. Их носят на руках, дарят им подарки, и умилительно видеть этих маленьких ангелочков, – весь город становится похожим на рай. Этому городу дана особая благодать – быть домом младенчества Господа.

Паломники едут в Палестину, в частности, чтобы побывать на месте, где крестился Господь Иисус Христос. Много лет назад и я посетил эти места, и конечно, окунулся в Иордан. Там даже сделана небольшая излучина и, поскольку течение очень быстрое, а дно неровное, с крупными камнями, валунами, – протянута цепь, держась за которую, можно спуститься вниз и окунуться, не рискуя быть снесенным течением. Но вот недавно, в 1997 году, археологи установили, что подлинное место крещения Господа находится в Иордании, на левом берегу Иордана: река под действием климатических условий сменила русло. Песок лежит в этих местах очень плотно, но в то же время находится в постоянном движении.

В начале октября 2001 г . мне довелось побывать там. Это была деловая командировка, ехать в которую мне очень не хотелось, – из-за этого у меня сорвалась намеченная поездка в Германию, но это был приказ, а приказы, как известно, не обсуждают. Поехал – и очень рад, что побывал. Я встретил там большой интерес к России и русской культуре. Там довольно много семей, где жены русские. Многие хотели бы, чтобы были русскоязычные телеканалы. Однажды ко мне подошел какой-то человек и на вполне правильном русском языке, хотя и с акцентом, стал говорить, что он учился в Баку, и что ему очень не хватает русского языка. Видел я и молодого короля Иордании, в котором не чувствуется ничего королевского. Отец его был королем в любой обстановке, а этот скорее похож на менеджера или бизнесмена средней руки.

Когда выдалось немного свободного времени, мне было предложено несколько экскурсий – на выбор. Я, конечно, выбрал место крещения Господа. Оказалось, что найти его помогло наше «Хожение игумена Даниила во Святую Землю», где все подробнейшим образом описывается, и даже подсчитано, сколько шагов от этого места до той или иной точки. Он писал, естественно, на славянском языке, его перевели на английский, тщательно исследовали и обнаружили подлинное место крещения – что подтверждается найденными развалинами храма IV века. Заиорданская пустыня была местом пребывания многих подвижников. Там проповедовал пророк Илия, туда же пришел Иоанн Креститель. Там найдены остатки фундаментов храмов первых веков нашей эры. Я привез оттуда ветку и камешек. Там разбросано много щебенки, но я попросил археолога найти мне подлинный. Он покопался немного, поискал – и нашел.

В истории Иерусалима было немало трагических событий, древний город был уничтожен, но при раскопках были найдены места, соответствующие евангельскому повествованию, в частности и место распятия Господа Иисуса Христа, где поставлен храм Воскресения Христова. Должен сказать, что когда мы мыслим своими русскими масштабами, нам представляется, что суд Пилата был в одном месте, двор первосвященника Каиафы – в другом, Голгофа и распятие – в третьем. А в Иерусалиме все очень близко одно от другого. Меня это поразило. От Сионской горницы до Гефсиманского сада, учитывая изгибы улиц, сложный путь – всего около километра. От претории до Судных врат – метров триста.

Все помнят, что Пилат, ознакомившись с делом Иисуса, не признал Его виновным, – тогда присутствовавшие иудеи стали требовать казни. У нас частенько говорят в проповедях, что та самая толпа, которая только что восклицала «Осанна!», на следующий день кричала: «Распни Его!» Ничего подобного! «Осанна!» кричала толпа в окрестностях Иерусалима, люди, которые толкались на улицах города, может быть, не имея и крова. Это были те простые верующие из Галилеи, Иудеи, из дальних стран, которые никакой политики и знать-то не знали. А «Распни!» кричали те, специально наученные, подученные, закупленные голоса, которые вместе с дворней, со слугами, со стражами первосвященника были допущены в претор, куда не вошли даже сами священники – они стояли у входа. Туда, внутрь впустили, может быть, человек двести, а может быть, и того меньше. После того, как Пилат умыл руки, Иисуса вывели через Судные врата Иерусалима – это место принадлежит Русской Духовной миссии. Там сохраняется под деревянным застекленным коробом часть камней, которые лежали у порога. На этом месте выстроено трехэтажное здание с большими помещениями, храмом и моделью храма Гроба Господня.

Выйдя через Судные врата, до Голгофы Господь прошел еще метров двести (а может быть, и меньше). Каждый раз в Великую Пятницу по Via Dolorosa идет несколько крестных ходов. Очень тяжело бывает, когда совпадает празднование Пасхи в Западной и Восточной Церквах. Тогда крестные ходы беспрерывно следуют один за другим. Идут православные, идут католики, идут мелхиты, копты, протестанты разных мастей – все с крестами. Мне однажды тоже Господь дал счастье пройти по этим улицам, неся, точнее поддерживая крест. Кресты несут по-разному: у одних они небольшие, чисто символические, – а греки, например, делают очень большой крест, в натуральную величину, как можно предположить, – и несут его несколько епископов. Так как людей довольно много, тяжесть этого креста распределяется, но я прямо скажу – у меня он был на левом плече: это очень тяжело. Тем более, когда Господь нес крест один и только потом «задели», как говорится в Писании, Симона Киринеянина, чтобы он мог помочь его нести.

Храм Гроба Господня – это сооружение, которое в общем-то не производит грандиозного впечатления: он зажат между зданиями. Всего исторически было последовательно три храма. Нынешний, представляющий собой большую базилику с неровными краями, покрывает и место погребения, и Голгофу, там много внутренних встроенных алтарей – в память о том или другом событии, в частности, в честь равноапостольного Константина и матери его царицы Елены, которая находилась там во время раскопок в специальном помещении и из окошечка наблюдала, как они происходят.

Слева от входа – камень, где было положено тело Господа Иисуса Христа. Здесь же Голгофа. Три десятка ступенек наверх, и на террасе, на уровне второго этажа, стоит крест в память о том кресте, который был поставлен. Здесь два престола, католический и православный. Католический – на месте пригвождения (крест был положен горизонтально, когда Господа прибивали к нему гвоздями); православный –на месте водружения. Дальше по лестнице спускаются вниз, куда на холсте спустили тело распятого Господа Иисуса Христа, здесь же камень помазания, а под другим куполом большая часовня, так называемая кувуклия, которая покрывает тот горный склон, в котором был выдолблен гроб. Гроб был заготовлен заранее Иосифом Аримафейским и Никодимом, которые погребали Христа. Гору, естественно, давно снесли, на ее месте поставили эту часовню из дорогих пород камня, входить туда нужно пригнувшись, там место погребения и там раньше зажигался благодатный огонь. Последние годы он появляется в самых различных местах, в воздухе вдруг начинают вспыхивать искорки, голубые огоньки, постепенно они превращаются в пламя, и пламя течет по стене, его можно брать в руки и вытирать лицо, первое время оно не обжигает. Но когда зажигают свечи и уже горит парафин (там свечи не восковые, а парафиновые), появляется самое настоящее пламя. Его тут же гасят полицейские, от гаснущих свечей все помещение заполняется дымом, так что трудно различить даже лицо рядом стоящего человека, люди рукоплещут, поют, танцуют – в этой страшной тесноте, так что это праздник большого эмоционального напряжения.

В колокольне рядом расположен армянский монастырь. В свое время был спор между православными греками и армянами, кто из них более древний владелец и, соответственно, кто будет получать огонь. Обычно это делал Иерусалимский греческий Патриарх, но храм находится во владении арабской семьи; архимандрит, настоятель храма, хранитель Гроба Господня, ежедневно утром приходит в эту семью, получает ключ, открывает храм, а вечером его возвращает. Армяне, видимо, договорились частным образом и приобрели право на субботу, на получение огня. А огня не было. Но паломники были утешены тем, что вдруг огонь пошел по колонне, по фасаду храма, и, как  память того события, на ней до сих пор остается опаленная трещина.

Патриарх Никон в XVII веке послал специального человека, чтобы обмерить храм, и возвел его топографическую копию в Новом Иерусалиме.

Основной поток туристов в Иерусалим идет на Страстной неделе, к Великому Четвергу, в Великую Субботу днем сходит благодатный огонь. Созданы международные агентства, организующие этот поток туристов. Надо сказать, что люди подлинно духовного настроения всегда сдержанно относились к этому ажиотажу. Конечно, там оживают представления о Евангельских событиях, но подлинного переживания пасхальных дней, трепета священной ночи, такого, каким оно бывает у нас, там нет. Конечно, благоговейное, молитвенное посещение святых мест в древности было подвигом, оно было сопряжено с опасностями, в последние же годы это комфортабельные лайнеры, автобусы и гиды, которые иной раз говорят паломникам совсем не христианские вещи. Поэтому стало уже нормой желание поехать туда: «Ах! Святая Земля! Ах! мечта жизни!». Честно признаюсь: я там был однажды, неоднократно имел возможность поехать, но не собрался ни разу, потому что паломничество хорошо совершать в молитвенном настроении, когда никто тебя не толкает, не пристает с предложениями купить якобы по дешевке какие-то мелкие безделушки и религиозные предметы: четки, крестики, бутылочку воды из Иордана. Сейчас это превращено в такой наглый и пошлый бизнес, что хочется сохранить то впечатление, которое осталось от чтения библейских книг и благоговейного переживания описаний прежних паломников.

Вспоминаю одну сценку, которую, может быть, неделикатно воспроизводить, но все же я ее приведу. Настоятель одного из храмов в Палестине, грек, говорит мне – быстро-быстро, на смеси греческого с русским: «Как хорошо, как хорошо, что вы приехали! Надо больше, больше, больше русских паломников. Ведь это все золотые рубли!» Он, старичок, помнил те времена, когда из царской России приезжали паломники. Бедные люди шли пешком, но расплачивались всегда золотыми рублями царской чеканки. Весь этот коммерческий ажиотаж, конечно, производит отталкивающее впечатление. В России его все-таки нет и будем надеяться, что никогда не будет.

Афон

Афон – это высокий скалистый полуостров, по форме напоминающий трезубец. Это место почиталось еще в античности – по-видимому, какие-то духовные токи там всегда существовали. Когда Божия Матерь хотела разделить с апостолами их труды, и отправиться на проповедь, Ей было откровение, что у Нее будет другая дорога. Действительно, Она путешествовала, корабль Ее причалил у берегов этого полуострова, Она сошла на землю, благословила это место и оно с тех пор стало называться «Айон Орос» – Святой Горой.

Святая Гора как место паломничества и подвига всегда была особой благоговейной целью посещения. Перед Первой мировой войной она тоже в значительной степени имущественно принадлежала Российскому государству. Богатые люди скупали земли. Один из сибирских купцов построил скит с самым большим храмом на Святой Горе, создал там монашескую семинарию, но поскольку территориально и юридически там преобладают греки, мы потеряли этот скит. Греки дочиста его разграбили. Афон управляется синодом, в который входят представители семнадцати монастырей: семнадцать голосов, из которых только один наш, русский. Русское присутствие на Святой горе – с XI века. Пополнение наших монастырей идет очень трудно.

Русские монастыри подчинялись Константинопольскому Патриархату, который в ХХ веке проводил в основном антирусскую политику. Отношения у нас с ним всегда были сложные – иногда лучше, иногда хуже, но сложные – всегда. В конце 50-х гг. вообще была угроза, что мы потеряем на Афоне все, что имеем. Патриарх Афинагор был настроен явно враждебно. Он был американский грек или албанец. Надо сказать, греки-киприоты к русским относятся хорошо, афинские греки – с некоторым лукавством, а американские настроены явно антирусски. Патриарх Кирилл Болгарский тогда сказал ему: «Ваше Святейшество, Господь никогда не простит вам, если славянская лампада на Афоне погаснет». И началось наше освоение Афона. Первым побывал там митрополит Никодим, вторым – я.

Афон – это  место подвига монахов, куда запрещено ступать женщинам. Лет тридцать назад был случай: американская корреспондентка, переодевшись в мужское платье, проникла туда по подложным документам. Когда это обнаружилось, был большой международный скандал. Женщины-паломницы могут только проплыть вдоль границы суверенных вод Афонского полуострова, посмотреть в бинокль, послушать рассказы, а мужчинам туда доступ довольно свободный, причем гораздо сложнее посетить Святую Гору нам, священникам, клирикам Русской Церкви. Для этого требуется получить визу греческого правительства и согласие Константинопольского Патриарха.

Вспоминаю случай, когда лет двадцать назад мне нужно было быть там на празднике святого великомученика и целителя Пантелеимона, 9 августа. Это была далеко не первая моя поездка, обычно все проходило мирно, но в этот раз были какие-то осложнения. Я получил визу греческого правительства, затем была послана телеграмма в Константинополь, в Стамбул. Патриарх должен был дать свое сообщение в Афины. Я в министерстве иностранных дел спрашиваю: «Пришла телеграмма из Стамбула?» (А меня уже известили из Москвы, что ответ есть). «Нет, не пришла. – говорят мне, – Мы знаем, что ответ послан, но у нас сегодня почта не работает». Тянули несколько дней. В субботу мне там надо быть, в последнее утро, в пятницу, я пришел и говорю: «Давайте мне разрешение или я уезжаю сам». – «Нет, разрешения нет, телеграмма не пришла». – «Но вы же знаете, что Патриарх выслал мне разрешение!» – «Да, знаем, разрешение есть, а самой телеграммы нет». Тогда я пошел на обострение и говорю: «Хорошо. Я могу путешествовать по Греции в любую точку?» – «Да, пожалуйста». – «Я могу целый месяц (а виза у меня была месячная) жить на границе со Святой Горой?» – «Да, пожалуйста». – «Могу я общаться с прессой?» – «Да, конечно, у нас страна свободная». – «Тогда я вас предупреждаю, что я сейчас туда вылетаю, в полной своей форме – с высоким клобуком на голове и посохом в руках, и буду тридцать дней ходить там по границе и всем паломникам рассказывать, чтó вы сделали, а потом вернусь в Афины и в последний день соберу международную пресс-конференцию, а в положенный срок улечу в Москву» – «Ну, зачем же так обострять вопрос? Нет, ведь, знаете, надо ведь как-то… Я сейчас пойду еще узнаю». – И выносит мне разрешение. Но у меня оставалось только минут сорок, поэтому я бросил свой багаж и с последним рейсом вылетел туда, прилетел на Афон уже ночью. Дальше тоже были приключения: как моряки отказывались плыть (там надо катером доплыть от пристани до нашего монастыря). Ночью приплыли, ворота закрыты, надо было еще докричаться, достучаться. Так что сложности были всегда, и сейчас они есть.

Афонские монастыри не похожи на наши. Наши, как правило, окружены стеной, внутри огороженного пространства храм и кельи. Там это стена, на которой стоят кельи с выходом внутрь. Все они, в том числе и наш Пантелеимонов монастырь, расположены «по нижнему ярусу»: несколько шагов – и будет море. А дальше поднимается вверх, до двух километров, – хребет, до вершины которого можно добраться всего несколько дней в году, а на отвесной стене – скиты, где живут монахи, пройти к которым вообще невозможно. Есть там и пещера, куда можно пробраться по узкой тропинке. Пропитание монахи получают снизу. Они спускают на веревке корзину к воде, и проплывающие мимо рыбаки, путешественники, паломники кладут туда кто рыбу, кто фрукты, кто хлеб. Положат – монах выглянет, подтянет корзинку – есть у него пища. Если корзинка пуста – вернет обратно.

На самом верху есть храм Преображения. У меня ни разу не было возможности туда собраться. На это нужно много времени и сил, потому что горная тропинка – крутая, и там, конечно, лютый холод по сравнению с той жарой, которая внизу, но усердные паломники бывают и там.

Пантелеимонов монастырь – это целый город. Верхний храм – Покрова. Много каменных построек. У них были великолепные мастерские – слесарные, токарные. Помню, в нашу первую поездку переводчиком у нас был флотский офицер, он как на это посмотрел, так ахнул: «Ой, да у вас тут такие мастерские, что можно легкое вооружение сделать!» Хорошо оборудованная пристань, склады для приема и отправки товара. Конечно, содержать такой ансамбль сложно и трудно. Лет сорок тому назад был пожар, который начался в горах. Сгорело огромное количество ценного леса и чуть не пострадал сам монастырь. Там имеется богатейшая библиотека – сотрудники нашего Отдела потом скопировали всю ее на фотопленки – от всяких неожиданностей. Не знаю, цела она в Отделе или нет, но копия находится в Академии наук.

Иверский монастырь был раньше грузинским, но поскольку братия была малочисленна, они продали его грекам. Там хранится одна из главных святынь Афона – Иверская икона Божией Матери. Когда ходишь по горе и говоришь с монахами, обычно спрашивают: «Во Ивéре были? Ну как лампада?» В храме у ворот монастыря – икона Божией Матери, и перед ней висит большая лампада размером с водосвятную чашу – масла в ней литра полтора, не меньше, и горит ровный, маленький огонек. У греков лампада устроена очень интересно: в нее наливают оливковое масло и фитилек пускают на пробке, а не на проволочках, как у нас. Чтобы масло не воспламенилось от близкого соприкосновения   с огнем, вниз подливают воду и масло всплывает. Как только начинаются какие-то политические обострения, конфликты или природные бедствия, иверская лампада начинает раскачиваться. Перед шестидневной войной 1967 года – я за месяц до нее был в Иерусалиме, а потом на Афоне, – рассказывали, что лампада раскачивалась так сильно, что чуть не выплескивалось масло.

Очень глубокие переживания испытываешь, когда проходишь по этому храму. В наше первое паломничество, когда мы добрались до Иверского монастыря, с нас уже градом лил пот и было большим облегчением войти под прохладные монастырские своды. Когда же подходили к иконе, я вдруг после какого-то рубежа совершенно ясно, телом почувствовал исходящее от нее теплое дуновение. Я думал, что ошибся: отошел подальше, вновь ощутил сырой холод храма, вернулся и снова почувствовал ласковую струю теплого воздуха.

 Иверский монастырь, как и храм Гроба Господня, тоже был повторен в России при Патриархе Никоне – на Валдае.

На Афоне до сих пор византийское время – по солнцу. Сутки начинаются в четыре часа дня. Службы там долгие, одну только молитву «Богородице Дево, радуйся» поют сорок минут. Так, однажды, стоим мы, и один знакомый афонский монах толкает меня и говорит: «Пойдем, выпьем кофе, а то заснем!» Пошли, выпили по чашечке, съели по ломтю арбуза, вернулись, а они все поют. Это было часов в десять, в одиннадцать. После двенадцати, естественно, никаких вкушений быть не может. Кончили службу около четырех, часа полтора отдохнули, а в шесть уже снова были на ногах.

 Как-то иду я по берегу и вижу: на камне недалеко от берега сидит монах и сосредоточенно смотрит в воду. Потом вдруг – раз! – нырнул – прямо в подряснике – достал что-то из воды, аккуратненько ногтем вынул что-то из середины, съел и опять сидит, смотрит. А подрясник у него от морской соли весь окостеневший. Оказывается, в Греции так ловят морских ежей, которых едят прямо сырыми. И есть-то там – всего с ноготок, сколько ж надо поймать, чтобы наесться? Вообще у них все эти черепокожие даже за рыбу не считаются; они их едят и в пост.

Жизнь на Святой горе сложная, трудная и контрастная. Терпеть приходится и жару, и холод. Один старенький монах – о. Симеон – просил привезти ему валенки. Я удивился: «Да ты что, отец? У меня клобук размок от жары!» А он показал на каменный пол и сказал: «А ты в декабре постой!» В следующий раз я уже вез целых три чемодана валенок. О. Симеон как увидел их, так, не дожидаясь, пока все распакуют, схватил пару валенок, прижал к груди, спрятав под мантию, и потащил к себе.

В правоте его слов мне и самому пришлось убедиться. Как-то действительно приехали мы на Афон в ноябре или декабре. За долгую службу я уже успел понять, каково здесь стоять, а потом ночью в отведенной мне келье не мог согреться: так и провел короткий перерыв между двумя службами скрючившись на кровати. Как ни пытался согреться, все равно весь промерз и отсырел.

Италия

В Риме неподалеку от центрального вокзала есть термы императора Домициана, превращенные в музей археологии. И там есть целый зал эпитафий. Мне запомнилось большое черное базальтовое надгробие, на котором белым мрамором очень тонко выложен скелет человека, и под ним надпись: «Гнóфи сеафтóн», что в переводе с греческого значит   «Познай самого себя». Действительно, с мыслью: что же такое я? – человек рождается и с ней же умирает. Познавая себя, он познает и Бога.

Римские катакомбы открыты для туристов и богомольцев. В некоторых из них мне довелось побывать. Как правило, это узкий проход среди породы камня, который выбирали на строительство города, потом – комната: условно-круглая (где-то выступ, где-то ниша в стене). Грубо обтесанные стены, по стенам вырублены скамьи и в середине тоже круглый, уже ровный камень, служивший престолом…

Милан – огромный древний город. В центре его стоит совершенно удивительный собор – как пирожное из белого резного камня. В нем есть уголок, где хранится древняя византийская икона. Помню, когда я впервые ехал в Милан, мои друзья меня предупреждали: «Кардинал очень сухой человек, его зовут “мороженой рыбой”, если он вообще вас примет, это будет большая честь, потому что он ни с кем не общается». Встретились мы с ним, первые пять минут присматривались друг к другу, выпили по чашечке кофе. Потом он спрашивает: «Были ли Вы в соборе?» – «Нет, – говорю, – Ваша эминенция, господин кардинал, я считал своим долгом сразу же нанести визит Вам» – Он внезапно оживился: «Ну так знаете, я Вас провожу!» И повел меня прямо к этой древней иконе. «Вот это наше самое главное сокровище!»

У самой границы древнего города, у стены, расположен университет и тут же базилики, которые называются «Амброзианум». Там лежат мощи святителя Амвросия Медиоланского. Его тело сохранилось полностью: иссохшее, но совершенно цельное. Амвросий Медиоланский родился в 340 году, умер в возрасте 57 лет. Его отец занимал высокую должность, был префектом Галлии. Естественно, дал своим детям прекрасное образование. Амвросий стал юристом, и даже комендантом города Милана. Однажды, когда в Церкви избирали епископа, было несколько кандидатов и началась потасовка, Амвросия вызвали для ее прекращения. И когда он вошел в храм, тоненький детский голосок вдруг произнес: «Амвросий – епископ!». Взрослые сначала удивились, а потом подумали: а почему бы нет? Человек известный, образованный, богобоязненный. Амвросий был добрый христианин, но епископство в его планы никак не входило. Он, конечно, отказывался, даже скрывался, но в конце концов все-таки был проведен по всем степеням и рукоположен во епископа. Юридическое прошлое чувствовалось и в его епископской деятельности. У него, например, есть сочинение «О должностях священнослужителей». Ему также принадлежит молитва, которую священники должны читать перед совершением литургии. Он предстает в ней как ходатай за народ, которому служит.

В итальянском городе Анконе покоятся мощи святого Кирика. Надо сказать, что имя этого святого по-итальянски звучит странно для русского слуха: Чирик, – даже некоторую неловкость испытываешь. Мощи сохранились абсолютно полностью и хранятся открытыми, что для нас тоже непривычно.

По Руси

На Руси тоже достаточно мест, куда может пойти паломник. Первая и главная святыня Киевской Руси – это Киево-Печерская лавра с нетленными останками, со святыми мощами подвижников, которые вели там святую жизнь. Некоторые из них помимо церковной биографии имеют и свое «гражданское» лицо – например Илья из города Мурома, Илья Муромец, сказочный богатырь, охранявший рубежи русской земли от печенегов, хазар и разных кочевников. Действительно эти иссохшие останки сохраняют все черты человеческого тела. Они шоколадного цвета, но остаются все формы и даже иссохший кожный покров. Лицо по нашему обычаю им закрывают, видны только руки. И когда подходишь к деснице Илии Муромца, видишь, что размером она отличается от прочих, что это кисть человека сильного, могучего. Есть в отдельных каменных пещерках мироточивые главы – черепа, которые погружены в сосуде в маслянистую   жидкость, от них самих исходящую. Ее исследовали, но не могли установить, что это такое.

В последнее время стали популярны исторические исследования Фоменко, одного из ведущих наших математиков. По шкале позитивной науки это, можно сказать, гений: он решил задачи, которые до него считались не решаемыми. Но когда я ознакомился с его работой, я не знал, смеяться мне или плакать и вспоминал только слова известной басни: «Беда, коль пироги начнет пещи сапожник, а сапоги тачать – пирожник». Рассуждения, что Куликовская битва была в Москве на Кулишках или на Сухаревской площади, а Мамай – смутьян «местного разлива», потому что имя его от слова «мама», как Батый – от слова «батя» – все это глубина, может быть, достаточная для математика, но русскому национальному сознанию, – в частности, моему, принять ее невозможно. Я согласен, что летоисчисление – вещь весьма относительная, но куда же нам деть ту историческую память, которая передавалась мне от отца, отцу – от деда? Она, может быть, и претерпела известную рефракцию в письменных документах, может быть, обросла новыми эмоциональными и фактическими добавками, но основа ее неизменна. Я, конечно, не помню своего прадеда, который жил 300 лет назад, но что он жил – это факт.

У меня хранится крест с Куликова поля, который был обнаружен при удивительных обстоятельствах. Давно, еще до революции, местный землевладелец, граф Олсуфьев, травил в тех краях зайца, скакал по полю. Вдруг конь его вздыбился, так что он чуть не вылетел из седла, и остановился. Он сошел на землю. Никакого крупного предмета, который мог бы испугать коня на полном скаку, не приметил. Это была осень, трава пожухла. Он стал ощупывать землю и обнаружил крест, датируемый XII – XIII веком. Кончик стрелы пробил его с одной стороны. Вероятно, это не было смертельное ранение – видимо, владелец креста получил и другие, но, как бы то ни было, так была найдена реликвия, которую потом бережно передавали из рода в род. Естественно, я отношусь к ней с большим благоговением.

Меня всегда поражало то свойство личности князя Димитрия Донского, что он по-хозяйски подошел и к организации этого похода, и к его завершению. Ведь он стоял там еще неделю и всех павших воинов аккуратнейшим образом похоронил: русских с русскими, ордынцев отдельно, а кроме того – собрал весь «металлолом», пригласив с этой целью заморских купцов. Князь Димитрий захватил и богатейший обоз Мамая, но его содержимое – ковры и прочие ценности, – не повез с собой, а тут же продал. То оружие, которое можно было перековать и использовать, он отправил в свои московские или серпуховские кузницы, а поле за собой убрал – потому там мало что находят на поверхности. Русские воины могут покоиться где-нибудь возле монастыря – но это предмет будущих серьезных исследований. До сих пор сохранилось название города Епифань. А ведь Епифаний – это настоятель монастыря, который задержал целый отряд, шедший на помощь Мамаю, щедро угостив их монастырским пивом и квасом, так что на следующий день они оказались неспособны к битве. Правда, его тут же за это и казнили, но вот ведь это тоже веха в нашей истории.

Неподалеку от Сергиева Посада стояло село Благовещение, построенное еще при Сергии Радонежском по образцу обители: в центре находилась церковь, а вокруг, в каре, или, как было написано в книге «четверокрестно», дворы. Деревянная церковь сохранялась, конечно, не XVI, но, по крайней мере, XVII века. Начали было ее реставрировать. В 50-е годы побывал я там – с фотоаппаратом. На стене детским почерком было написано: «Плотники не работают, а пьянствуют. Лесом торгуют. Сволочи они». Потом реставрацию прекратили, а деревню сожгли – не знаю, осталось ли там хоть что-нибудь.

Валаам – это скалистый остров, голые скалы, поросшие лесом. До него не доберешься иначе, как по воде. Мне рассказывали старые монахи, какие, бывало, приходилось им там испытывать трудности. Ближайший населенный пункт – на берегу. И вот монах плывет на лодочке, чтобы запасти на зиму спички, немножко муки, немножко соли – сахар они не употребляли, разве что ягоды сушеные. Плывет монах на этой лодочке – поднялся ветер, вода плеснула к нему в лодку. Соль растворилась, мука промокла, назад возвращаться поздно. Пристает он к берегу с пустым своим дорожным мешком, и следующие осенние и зимние месяцы он вынужден питаться тем, что найдет в лесу, вплоть до того, что будет есть древесную кору. Так и доживет до весны. Но это время пройдет для него в чтении церковных книг, а главное – в сопереживании тем бедам, которые мир претерпевает на удаленном от него берегу.

Я всегда утверждаю, что водка никогда не была русским напитком. Это царь Петр привез ее из Голландии. Там это был напиток моряков в ледяных волнах северного моря. Русские же пили меды – «сытые», «пьяные», «хмельные». Полвека тому назад пришлось мне быть в Почаеве. Мы, три молодых богослова, проделали на машине длинный путь от Черного моря, от Одессы, до Западной Украины. По пути останавливались в монастырях, выстаивали продолжительные службы. Поскольку это было паломническое путешествие, держали пост. Все это было довольно утомительно. Стояла летняя жара, устали мы отчаянно, а потом еще долгое почаевское богослужение, которое мы выстояли. Назавтра надо было подниматься в четыре часа утра, чтобы ехать дальше, и мы не знали, как силы хватит. И вот настоятель приносит кувшин и предлагает нам выпить какого-то очень вкусного напитка – квас монастырский. Выпили мы по большому стакану – понравилось. Выпили по второму. Дальше уже не помню, был ли третий, или нет. Но мы пережили удивительный подъем настроения. Было так все смешно! Мой друг сидит напротив меня, я смотрю на него и не могу удержаться от смеха, а его тоже разбирает хохот. Так мы просмеялись, наверное, минут десять-пятнадцать, а потом нам вдруг «поплохело» – аж похолодели: выяснилось, что себя мы ощущаем только до пояса, а ног у нас нет вообще. Но прошло еще несколько минут, и ноги появились, но главное – мы уже совершенно не чувствовали той усталости, которую привезли с собой. Наутро мы проснулись полные сил, и никакой тяжести в голове. Кстати, в греческих монастырях до сих пор на трапезу каждому дается маленький кувшинчик вина, а к нему – большой кувшин воды. По праздникам могут дать два кувшинчика.

Легкий натуральный алкоголь – это, конечно, совсем не то, что какое-нибудь разрекламированное пиво или прочая гадость, которой нас потчуют сейчас. Мне пришлось бывать и в Дании, которая считается страной пива, был я и в Праге, и в Мюнхене – и везде меня интересовали обычаи. И я уверенно могу сказать, что ни в одной из этих стран ни один уважающий себя человек не станет пить пиво прямо из бутылки –так себя ведут только люмпены.

В Кирило-Белозерском монастыре я был лет тридцать назад. Там когда-то один монах взял на себя подвиг: приносил большие валуны и укреплял берег. На него удивлялись, но кое-кто из паломников ему и помогал. А потом вода стала прибывать, и оказывается, если бы не этот монах, стена уже начала бы рушиться.

Для тех, кто любит русскую старину, очень интересен город Торжок. Он сохранился почти полностью, из 36 его церквей 34 остались в целости. В центре города расположен   древний Борисоглебский монастырь. Он основан оруженосцем князя Бориса, который после его гибели взял его голову и скрылся в глуши лесов. К сожалению, древний собор не сохранился – в XVIII веке старину ломали не меньше, чем в XX, и на его месте построили новый собор в классическом вкусе. Но строил его архитектор Львов, человек разнообразно одаренный. В советское время в подвале этого собора была темница для заключенного духовенства. Лет 30 назад я со своими помощниками предпринял поездку по окрестностям Торжка. Помню, как раз на территории монастыря, хожу я, обвешанный фотоаппаратами, да еще с 8-миллиметровой кинокамерой, снимаю. Вдруг слышу какой-то посвист и окрик. Я поднял глаза, присмотрелся более внимательно. Оказывается, это тюрьма, и часовой проявил интерес к моим занятиям. Вскоре вышел лейтенант. Я сказал, что я директор церковного издательства, предъявил удостоверение, мы пошли пообедали, а потом еще несколько лет переписывались, были большими друзьями.

Матушка-государыня Екатерина II паломничала в Троице-Сергиеву лавру таким образом: доезжая в карете до определенного пункта, дальше шла пешком, сколько позволяли ей «дворцовые» ноги, затем садилась в карету, уезжала на ночь в путевой дворец, а наутро, возвратившись в карете к тому месту, с которого уехала, продолжала свой пеший путь. Мы, будучи студентами Академии, решили проделать путь таким же образом, но нам это быстро надоело и мы просто пошли пешком.

Раньше в России было много говоров и всегда можно было отличить рязанца от вологодца. С одной из моих знакомых, филологиней, был трогательный случай – лет 50 назад. Приезжает она, полная чувства собственного достоинства во Владимир на Клязьме посмотреть знаменитый Успенский собор – тогда он был еще закрыт. Ну, у кого спросить? Нашла старушку. «Бабушка! Скажи, как мне в собор пройти?» – «Что? Не знаю. А что это такое?» – «Ну как же, бабушка, собор, церковь большая!» – «Так то собор! Собор –конечно знаю – вон туда. А то… забор какой-то!» Сейчас под воздействием радио и телевидения все это, конечно, уходит. А жаль!