Псалтирь и ее значение в связи с заключающимся в ней вероучением

Речь, произнесенная в торжественном годичном собрании Казанской духовной академии, 8 ноября 1894 года, экстраординарным профессором П. Юнгеровым

Ваше Высокопреосвященство и Милостивые Государи!

Из всех книг, подлежащих моему академическому изучению, несомненно наибольшей известностью и интересом среди христианского общества пользуется Псалтирь. Псалтирь, со времени своего появления, сделалась одной из драгоценнейших священных книг Мира. Она занимала первое место в богослужении иудейской церкви. Ею, более чем всякой другой ветхозаветной книгой, пользуются свят., новозаветные писатели. Пасхальные псалмы были воспеты Спасителем Мирa после тайной вечери (Мф. 26:30).

Примечание. Главным источником, при составлении настоящей речи, служило собственное чтение и изучение Псалтири с общими толковательными на нее трудами, преимущественно святых отцов, вникавших в дух ее учения и его жизненное нравственное значение. Общих соображений в этом последнем отношении много высказано особенно св. Афанасием в послании к Маркеллину (цитировать его буду по русскому переводу. М. 1854 г. 4-й т. Твор. св. Афанасий), отчасти св. Григорием Нисским, в соч. «О надписании псалмов» (в рус. пер. Μ 1861 г. 2-я ч. Твор. св. Григория); затем свв. Василием Великим и Иоанном Златоустом в их толковании на псалмы.

Под руководством этих толковников, делались мной выборы псаломских цитат и приводилось понимание их. На систематизацию выборов влияли общие системы православной догматики.

В первые века христианства, псалмы на вечерях любви и вообще в богослужении служили обычными священными гимнами христиан. И до настоящего времени Псалтирь всегда была и есть непременнейшая часть богослужения всех христианских церквей и общин. И не только на священных собраниях, но и в обыденной жизни Псалтирь всегда была в чрезвычайном употреблении у христиан. О других книгах св. Писания, говорит бл. Феодорит, большинство людей почти не знают ничего. Но вы то и дело встретите, как псалмы повторяются и поются в частных домах, на рынках, на улицах, теми, которые заучили их наизусть и которые услаждают себя их божественной мелодией. Во время бл. Иеронима, псалмы распевались пахарями, виноградарями и жнецами Палестины при полевых работах. По свидетельству св. Григория Нисского и путешествующие, и плывущие морем, и занятые сидячими работами, и мужчины и женщины, здоровые и больные, почитают для себя утратой не иметь сего высокого псаломского учения. Даже пиры и свадебные торжества заимствуют себе здесь увеселение¹. Псалтирь и ныне составляет обычную принадлежность, особенно праздничного, семейного чтения в набожных домах исповедников римской, англиканской, протестантской и иных западных церквей и общин. Наконец, в русской православной церкви Псалтирь есть самая употребительная книга во время богослужения и вместе с тем настольная книга всякого верующего христианина, и целые поколения русского народа приобретали и приобретают искусство чтения на псалмах.

Тем более всегда признавалось необходимым чтение Псалтири в критические минуты жизни верующего человека. В псалмах бл. Августин находил утешение по своем обращении и на своем смертном одре. В них же черпали себе утешение и ободрение во время бедствий и гонений св. Афанасий, Иоанн Златоуст, Иероним, Савонарола и мн. др. Со словами псалма испустили свой последний вздох св. Поликарп, бл. Иероним, Гусс, Колумб, Меланхтон и мн. др. Сам Спаситель предсмертные минуты Свои сопровождал воззванием к Отцу Своему словами псалма (Мф. 27:46). В Псалтири, в критические минуты своей жизни, находили родные своему сердцу звуки и мысли и цари, и философы, и поэты, и ученые, и пахари... Особенно же их находили гонимые и преследуемые, страдальцы земли. Древние христианские мученики и все, кто в последующие времена терпели бедствия, гонения и всевозможные несправедливости, находили особое утешение в псалмах. По замечанию одного богослова нет такой скорби или болезни, раны или удара, для человеческой души, для которых не было бы в этой неистощимой сокровищнице надлежащего врачевания².

Не вдаваясь в решение общего и сложного вопроса о причинах распространенности и употребительности Псалтири³, я перед настоящим Высокочтимым Собранием позволю себе коснуться лишь «врачеваний», предлагаемых Псалтирью в критические минуты жизни верующего человека, и с этой стороны подвергну обзору главнейшие пункты ее веpоучения. Св. Василий Великий, в приступе к объяснению Псалтири, замечает, что в ней находится сокровищница всего св. Писания и совершенное богословие.

Скажем несколько слов об общем характере и отличительных чертах псаломского богословия, в связи с вышеуказанным значением Псалтири.

Богословие свв. псалмопевцев⁴ представляет ту особенность, что оно носит не столько рассудочный, сколько сердечный характер. Псалмопевцы своим богопросвещенным сердцем переживали и перечувствовали вероучительные истины ветхозаветного богословия. Для уяснения этого общего положения, приведем следующие их изречения.

Псалмопевцы говорят о себе, что они крепко любили закон Господень (Пс. 118:163, 167), вкушали слова закона Божия всем сердцем своим (Пс. 118:11, 34, Пс. 111), находили в них себе жизнь (Пс. 118:50) и потому считали их дороже золота и слаще меда (Пс. 18:11, 118:72, 103, 127). В догматах ветхозаветного богословия псалмопевцы находили себе утешение и успокоение, во время постигавших их многократных бедствий: страданиями жизни они научались хранить слово Божие (Пс. 118:67, 71). В этих догматах они находили себе источник веры и надежды на Божественный миропорядок, решение всех жизненных вопросов и недоумений (Пс. 72:1–17), цель и смысл земной жизни, объяснение всех событий, как своей собственной личной жизни, так жизни и всякого человека, целых народов (Пс. 76:6–17), всего человечества, всего Мира (Пс. 103), и, наконец, успокоение себе на смертном одре (Пс. 48:11–21).

Так, постигая собственным опытом жизни и сердца Богооткровенные истины и видя их постоянное и повсюдное осуществление, псалмопевцы и в своих Богодухновенных гимнах раскрывают вероучительные истины с точки зрения личной жизни каждого верующего человека. Прилагая и перенося собственный опыт на каждого верующего человека, они излагают эти истины в их осуществлении в жизни последнего. Отвлеченные и всеобъемлющие истины ветхозаветного богословия псалмопевцы как-бы приближают к жизни и потребностям каждого отдельного члена ветхозаветной церкви и указывают наглядное исполнение их всюду. Господь Бог – Владыка, Творец, Промыслитель и Спаситель всего Мира, в псалмах воспевается преимущественно как Творец, Промыслитель и Спаситель каждого человека.

Изображая, далее, собственную внутреннюю душевную жизнь, под постоянным руководством слова Божия и его истин, псалмопевцы, по сходству человеческой природы, изображают, вместе с тем, и внутреннюю жизнь каждого верующего человека, насколько в последнем отражается непоколебимое упование на Бога. Вследствие этого, настроение псалмопевцев, при чтении их гимнов, естественно передается сердцу читателей их и находит в нем всегда себе прямой отклик. В соответствие этому, псалмопевцы употребляют и особую, отличную от других библейских писателей, форму речи. По замечанию св. Афанасия, псалмопевцы «излагают свою речь, как-бы от лица читателей, сливая свою душу с душей и сердцем читателей. От этого произошло то, что читающий и поющий псалмы читает и поет не чужое, а свое, сказанное от себя и о себе»⁵.

Несомненно, в указанных особенностях вероучения псалмопевцев заключалась причина его влиятельности на читателей Псалтири.

Как общий характер, так и отмеченные особенности выразились в раскрытии псалмопевцами всех вероучительных истин. Но, по условиям настоящего чтения, я остановлюсь лишь на некоторых самых существенеых пунктах: учении о Божественном миропромышлении, о грехе и спасении человека.

Догмат Божественного промышления обо всем Мире с наибольшей ясностью раскрывается в 103 псалме, назначаемом церковью для ежедневнаго чтения и напоминания верующим об этой величайшей истине. Содержание этого псалма всем, здесь присутствующим известно. Приведу лишь некоторые характерные места: благослови, душе моя, Господа. Господи Боже мой, возвеличился ecu зело: одеяйся светом, яко ризою, простираяй небо, яко кожу,.. основаяй землю на тверди ея., посылаяй источники в дебрех.. напаяют вся звери сельныя.. от плода дел Твоих насытится земля, прозябаяй траву скотом и злак на службу человеком.. сотворил луну во времена и солнце позна запад свой, вся премудростию сотворил ecu.. Вся к Тебе чают, дати пищу им.. благослови, душе моя, Господа (срав. Пс. 64, 118:90–91, 144:15–16, 146:8–9). Из приведенных мест ясно видно всестороннее и наглядное раскрытие Божественного миропромышления, сообразное духу псалмопевцев. Для псалмопевца весь видимый Мир, все его части, все его явления, все его население, составляют один живой организм, члены коего внутренне, как бы кровью и жилами, соединены со всем целым. Единое оживляющее начало этого организма есть Господь: Он пошлет дух, и все оживится, Он отымет дух и все исчезнет; Он дает и поддерживает во всем бытие и жизнь (29–30 стт.). Даже более того: псалмопевцы веруют, что все население Мира и его явления, подобно им самим, понимают и чувствуют свою постоянную зависимость от Бога и за это прославляют Его. Последние псалмы в Псалтири заключают следующие призывы: Хвалите Господа: солнце и луна, звезды и свет, вода яже превыше небес.. Хвалите Господа от земли: змиеве, огнь, град, снег, дух бурен, горы и вси холми, зверие и вси cкomu, птицы пернаты (Пс. 148), а последние слова Псалтири: всякое дыхание да хвалит Господа (Пс. 150:6). Для людей холодных сердцем и верой призывы псалмопевца кажутся непонятными, пожалуй, отдаленными лишь гиперболами, поэтической вольностью⁶, но псалмопевцам они были понятны. Для них все эти существа и явления были «живым, мыслящим и чувствующим» свою всестороннюю зависимость от Бога, единым целым. В других псалмах говорится: небеса поведают славу Божию (Пс. 18:2). Земля, упаяемая Господом, луга, одеваемые стадами, долины, покрытие хлебом по благословению Господа, восклицают и поют Ему⁷ (Пс. 64:10–14). Mиpoпромышление Божие для псалмопевцев было не внешним фактом, как-бы со стороны лишь «наблюдаемым» человеческим разумом, а живой органической силой, без которой Мир и человек не могут ни одной секунды жить и зависимость от которой всем миром постоянно чувствуется и доставляет всему радость. Только такая глубокая вера в Промысел Божий была понятна псалмопевцам, доставляла им радость и возбуждала хвалебные гимны; только при ней возможны ожидаемые псалмопевцами славословия Богу от земли и всего сущего на ней.

При этой вере понятно, что промыслительного попечения Божия, по взгляду псалмопевцев, не лишается ни один народ на земле. Если обо всех тварях Господь печется, одевает, греет и питает их, то тем большее Его попечение проявляется о народах, населяющих землю. Моав, Аммон, Амалик, Ефиопия, Тир, Сава, и другие страны и вообще все народы земли сотворены Богом (Пс. 85:9), находятся во власти и попечении Иеговы, живут, становятся могущественными и гибнут по Его воле. Поэтому, как все твари, так и все царства земли приглашаются псалмопевцами петь и прославлять Иегову – своего Творца и Промыслителя (Пс. 59:10–11, Пс. 66, Пс. 67, Пс. 33, Пс. 82:7–19, Пс. 95 и Пс. 116).

Тем более несомненны и многообразны следы и доказательства Божественного промышления об избранном еврейском народе. Израиль, по приглашению псалмопевцев, обязан, не только лично и как-бы для себя и про себя, а во всеуслышание и даже странствуя по всем народам, прославлять Иегову, возвещать во языцех дела Его и славу Его (Пс. 9:12, 61:10, 95:3). Действительно, вся история Израиля, по взгляду псалмопевцев, есть непрерывный ряд дел Божиих и чудес Его. Начиная с периода патриархов и до возвращения из вавилонского плена и построения второго храма и Иерусалима включительно, – все события этого времени суть дела Божии (Пс. 43, Пс. 77, Пс. 88, Пс. 104 – Пс.106, Пс. 121, Пс. 123, Пс. 125, Пс. 135, Пс. 147). Посему Иудеи, и на верху славы и в «стране шакалов», т. е. в плену, должны постоянно помнить о попечении о них Иеговы и Ему усвоять, как свою славу, так и унижение (Пс. 43:20, Пс. 73 – Пс. 79).

Но с гораздо большей подробностью псалмопевцы останавливаются на промышлении Божием о каждом человеке. Всем, здесь присутствующим без сомнения, известен классический в этом отношении 90-й псалом. Приведу, поэтому, лишь некоторые более характерные места его. С какой глубокой верой и какой сердечной теплотой псалмопевец начинает свою речь о живущем в помощи Вышняго! С какой наглядностью и проникновением в тайники сердца верующего человека псалмопевец, далее, описывает постоянное его упование на Бога и попечение о нем Бога! Для человека Бог есть кров, заступник и прибежище. Он избавляет человека от сети ловца и от мятежнаго слова; как крыльями, осеняет и защищает его днем и ночью от всяких невзгод и опасностей... сонмом ангелов Своих окружает его, чтобы даже не поткнулась о камень нога его и свободно он побеждал все смертельные опасности. А особенно, заканчивает псалмопевец от Лица Господа: яко на Mя упова... с ним есмь в скорби, изму его, и прославлю его, долготою дней исполню его и явлю ему спасение Мое. – И в других псалмах нередко псалмопевцы воспевают попечение Божие о каждом человеке, замечая, что Господь слышит все вопли и вздохи человека (Пс. 9:33–34); хранит его вхождение и исхождение (Пс. 120:8); – бережет его как зеницу ока (Пс. 16:8); – пасет его как пастырь (Пс. 22). В Боге для человека покой, спасение, мир (Пс. 61). Бог для человека – солнце и щит (Пс. 83:12). Общий же вывод для человека из псаломского учения о Промысле Божием может быть безошибочно выражен следующими словами псалмопевца: возложи на Господа печаль твою, и Он тебя поддержит и не даст во век поколебаться праведнику (Пс. 64:23).

Несомненно, и другие библейские писатели раскрывали учение о Промысле Божием. Так, учение о Промысле Божием обо всем Мире присуще было еще Пятикнижию Моисея и нерасторжимо с учением его о Миротворении. Учение о Промысле Божием о всех народах значительно раскрывается у пророков, особенно в речах на иноземные народы (Ис. 13–23; Иер. 40–51; Иез. 25–32 и мн. др.). Промысление Божие о еврейском народе раскрывается также во всех ветхозаветных книгах. С подобной же псалмопевцам сердечной теплотой и любовью описывается отеческое попечение Божие о еврейском народе пророком Исаией (Ис. 41:8–21, 42:21–24, 43:1–14, 44:1–7 и мн. др.).

Но, при указанном сходстве с другими священными писателями, в учении о Промысле у псалмопевцев есть и различие. Соответственно общему характеру псаломского богословия, учение о Промысле имеет особенность в сердечном понимании Промысла Божия, как органической силы, оживляющей Мир, и в представлении, что «все твари» чувствуют и сознают постоянное попечение о них Господа, поют и славят Его, чая от Него ежедневной себе пищи. Главная же особенность учения псалмопевцев о Промысле Божием обо всем мире заключается в том, что вера в Промысел, по ним, доставляет личное величайшее успокоение и радость каждому человеку, возбуждает его душу во всякое время (Пс. 33:2) и на всяком месте (Пс. 102:22) «благословлять Господа», исторгает у него обещание псалмопевца: пою Богу моему, дóндеже есмь (Пс. 103:33). У других библейских писателей учение о Промысле Божием раскрывается с общемировой, общеисторической или иудейско-исторической точки зрения. Оно дает ответы уму, по вопросу о целесообразности и законосообразности всего существующего, уму, изучающему Мир, историю человечества и еврейского народа. А псалмопевцы дают ответы и покой сердцу каждого человека, при всех его жизненных испытаниях. – Раскрытие учения о Промысле Божием о каждом человеке также составляет особенность вероучения псалмопевцев. Параллель ему есть лишь в Новом Завете, в изречении Иисуса Христа: влас главы вашей не погибнет без воли Божией (Лк. 21:18; Мф. 10:30).

О значении рассмотренного учения Псалтири в жизни Иудеев и христиан, кажется, нет нужды и распространяться. Всем, здесь присутствующим, оно известно в большинстве из собственного многократного опыта и во множестве из общеисторических данных⁸. Нет сомнения, что «тысячи и тьмы» (Пс. 90:7) людей скорбящих, страдавших, гонимых, несчастных, находили себе здесь утешение, душевный мир и энергию на дальнейшую жизненную борьбу и страдания... Да и вообще, во всех критических обстоятельствах, при всех жизненных испытаниях, недоумениях, колебаниях, загадках, затруднениях и переворотах, псаломское учение о Промысле Божием всегда давало, дает и будет давать мир, покой и радость верующему сердцу! И в настоящие скорбные, о ранней смерти ГОСУДАРЯ, дни, переживаемые Россией, чье сердце сможет хладнокровно оттолкнуть от себя, как излишнее, это псаломское успокоение?... Вероятно, такое настроение, при всех скорбях и переворотах в жизни, имел в виду псалмопевец, когда говорил: при умножении скорбей моих, в сердце моем утешения Твои, Господи, возвеселяют душу мою (Пс. 43:19).

Но псалмопевцы подвергались испытаниям и страданиям, не только внешним житейским, но и гораздо более тяжким – внутренним, каковы страдания от греха и мучения омраченной грехом совести. Чрезвычайно тяжкие страдания этого рода изображаются псалмопевцами слишком типично и рельефно и врачевания против этих страданий, предлагаемые ими, всегда имели и будут иметь чрезвычайно важное значение для верующих людей всех времен. – Познакомимся с учением псалмопевцев о грехе.

Псалмопевцам, согласно общему духу их вероучения, присуще и подробно ими раскрыто ветхозаветное личное сознание греховности и ее тяжкого бремени для чуткого человеческого сердца. С этой субъективно-сердечной стороны, в псалмах высказывается много мыслей, единственно им присущих, в отличие от других библейских писателей. Так, чуткая совесть псалмопевцев признает за собой многочисленнейшие грехи. По покаянному сознанию псалмопевцев, грехов на их совести не только много (Пс. 24:11), но и бесчисленное множество: они с головой погружены в греховное море (Пс. 37:5); на них грехов более чем волос на голове, им нет числа (Пс. 39:13). Псалмопевцы каждую минуту своей жизни чувствуют присутствие грехов (Пс. 50:5). Сознаваемые и чувствуемые псалмопевцами грехи являются им великими (Пс. 18:14) и тяжкими (Пс. 37:5), причиняют им неисцелимые страдания для души и тела: кости мои и душа моя потрясены (Пс. 6:3), сердце оставило меня (Пс. 39:13); нет целого места в плоти моей, нет мира в костях моих от грехов моих. Ибо беззакония мои превысили голову мою (Пс. 37:4–5). От вседневного стенания моего обветшали кости мои (Пс. 31:3) и т. п. страдания от грехов часто описывают псалмопевцы. Многочисленные и тяжкие грехи, по сознанию псалмопевцев, мощны и сильны: они господствуют над человеком и победа над ними собственными естественными силами грешному человеку невозможна (Пс. 18:14). Только сила Божия может освободить от власти и «обладания» греха (Пс. 118:133). Псалмопевцы представляют свою совесть как-бы постоянной ареной появления, пребывания и борьбы за власть над человеком грехов разных видов: тут целы и живы грехи юности и неведения (Пс. 24:7), тайные и неумышленные (Пс. 18:13–14). Тем более живы и влиятельны грехи, сознательно и намеренно совершаемые (Пс. 50).

У других ветхозаветных писателей раскрывается учение о грехе с внешней объективной стороны: его происхождение (Быт. 3), его проявление в противозаконных поступках каждого человека (законы книг Исход, Левит и Второзакония) и всего еврейского народа (законоположительные и пророческие книги), его влияние внешнее на жизнь всего народа (исторические книги) и каждого человека (притчи). Но внутреннего душевного состояния грешника касаются лишь псалмопевцы и впоследствии ап. Павел в кратком изречении: окаянен аз человек: кто мя избавит от тела смерти сея (Рим. 7:24)?

Не упоминая в частности и не называя точно своих грехов, а лишь вообще изображая тяжкое греховное состояние своей совести, псалмопевцы в своих покаянных псалмах, по толкованию свв. отцов, представляют «как бы зеркало или картину вообще внутреннего состояния грешника всех времен». Их картины также приложимы к христианам, как к подзаконным Иудеям⁹. Кроме того, особенность и значение Псалтири заключается в том, что псалмопевцы описывают свое греховное состояние так живо, сердечно, сочувственно и такими словами и оборотами, что «как бы сливают себя и отождествляют с читателем псалмов. Читающий и слушающий псалмы, говорит св. Афанасий, видит свои собственные слова, упоминающие о его греховном состоянии, и приходит невольно в умиление»¹⁰.

Но псалмопевцы, в учении о грехе, не оставляют и себя, и своих читателей, с мыслью лишь о тяжести греха для человека и его совести. Согласно с общим духом ветхозаветного богословия, они переходят и к утешению грешного человека. Это утешение заключается в вере в бесконечное милосердие Божие, порождающее надежду на прощение человеческого греха. Так, псалмопевцы, сознавая свои многочисленные грехи, от юности и неведения или намеренно совершенные, неоднократно просят Бога очистить их грехи (Пс. 18:13–14, 24:11, 50:3–4, 11), выражают веру, что Господь очистит их личные грехи (Пс. 50:9) и даже грехи еврейского народа (Пс. 64:4, 77:38, 129:8). Они признают, что одному Господу принадлежит право прощать грехи людей (Пс. 129:4) и Он прощает их (Пс. 102:3). По Своей отеческой щедрости, Господь удаляет от людей беззакония их, как далек восток от запада (Пс. 102:12–13). Он может прикрывать и не вменять людям грехов их и через это доставлять им блаженство (Пс. 31:1–2).

Этим учением псалмопевцы дают душевное успокоение и утешение подзаконным людям: верой в милосердие Божие предохраняют их от отчаяния. Но псалмопевцы же предохраняют людей и от другой не меньшей опасности – беспечного пребывания во грехах. Так, начиная псалом возвещением блаженства человеку, которому отпущены Господом грехи, псалмопевец, далее, указывает необходимое условие достижения этого блаженства: беззаконие мое познах и греха моего не покрых, рех: исповем на мя беззаконие мое Господеви, и Ты оставил ecu нечестие сердца моего (Пс. 31:1, 5). Беззаконие мое аз возвещу, попекуся (по рус. перев. сокрушаюсь) о грехе моем (Пс. 37:19), говорится в другом псалме. – Вот неизбежное средство получения прощения грехов! С большой подробностью это средство – чистосердечное покаяние во грехах – проанализировано и всесторонне психологически глубочайше освещено в 50-м псалме. Начертанный в этом псалме, а равно и в других покаянных псалмах (особенно в 31 и 37), образ кающегося человека и его душевного состояния может быть представлен в следующем анализе: 1) Вера в возможность и значимость покаяния возникает из веры в бесконечную милость Божию к людям (Пс. 50:3; ср. Пс. 37:22–23). 2) Покаяние, далее, проистекает из сознания бесконечной тяжести человеческих грехов: на почве общей прирожденной человеку греховности и виновности перед Богом (Пс. 50:1, 7) псалмопевец видит еще особенные, лично и свободно совершенные им грехи, беззакония и лукавства, которые тяготят его вполне заслуженно (Пс. 50:5–6. срав. Пс. 37:4–10). 3) Грехами, таким образом, покрытое и подавленное свое нравственное сознание псалмопевец сопоставляет с Божественным всеведением и бесконечной Его правдой и правосудием (Пс. 37:10–11, 50:6, 8), и с трепетом приходит к страшной мысли о том, что он за свои грехи отвержен правосудным Богом от Его Лица и Святой Дух Божий отнят от него, как величайшего грешника (Пс. 50:13). При этой страшной мысли, псалмопевец издает стоны и вопли телом и духом, его кости потрясены, силы и душа оставили его (Пс. 37:3–4, 6–9). 4) Но на этом мучения кающегося грешника не оканчиваются еще. Он сознает, что умилостивить правосудного Господа ему невозможно законными жертвами из животных: жертвы и всесожжения от грешника Господу неугодны (Пс. 50:18. срав. Пс. 49:8–20). Такова одна сторона образа, сторона мрачная, потрясающая. Но на ней одной не останавливается псалмопевец. При всей своей нравственной подавленности и полном глубочайшем душевном потрясении, он не мирится с отчаянной мыслью об окончательном своем удалении от Бога. 5) Он находит себе успокоительный исход в вере, что и от грешника может быть жертва угодна Богу, только эта жертва должна состоять в сожжении не тельцов и овнов, а своего греховного гордого самовозношения: в сокрушении и смирении сердца и духа грешника (Пс. 50:19. срав. Пс. 37:18–19, Пс. 49:14, 23). К этой жертве правды, верует кающийся грешник, Господь окажет Свое благоволение (Пс. 50:21). 6) Тогда, по множеству Господних щедрот, последует очищение греха, омовение беззакония, убеление и нравственное возрождение грешника (Пс. 50:3–4, 9. ср. Пс. 38:9). Оно будет сопровождаться полной переменой в духовном организме человека: чистое сердце и правый дух будут дарованы Господом прощенному грешнику (Пс. 50:12. срав. Пс. 49:23). 7) А такое переобновление возможно только при непосредственно возрождающем и укрепляющем действии Духа Божия (Пс. 50:13–14). Вера в прощение грехов и нравственное возрождение поселяет в душе кающегося радость и веселие, вынуждает обещание хвалить Бога (Пс. 49:14), научать беззаконников путям истины и обращать нечестивых от нечестия (Пс. 50:10, 15–17).

О покаянии и его спасительном значении и другие ветхозаветные писатели нередко говорили. В законах книги Левит оно назначается и отдельным лицам за грехи повинности (Пс. 5:5) и целому еврейскому народу в день очищения (Пс. 16:21). В пророческой речи Моисея оно ожидается также от всего еврейского народа (Лев. 26:40). Позднее общенародное покаяние проповедовали пророки Иоиль (Иоил. 1:13–15) и Иона (Ион. 3). Покаяние в грехах всего народа приносили: Даниил (Дан. 10:1–15), Ездра (1Ездр. 10:1) и Неемия (Неем. 1:6, 9:1–3). Дела милосердия, сопровождающие покаяние отдельных лиц, перечислял пророк Исайя и требовал совершения их от своих кающихся современников (Ис. 58). Но ветхозаветные учителя, начиная с Моисея, проповедовавшие покаяние и сами приносившие его, ничего не говорили о душевном состоянии кающихся. Как и в учении о грехе они и в учении о покаянии обращали внимание лишь на внешние действия кающегося: признание в грехах, пепел, вретище, прекращение дурных дел и совершение добрых. Внутреннее же состояние кающегося грешника, постепенное, совершающееся в душе, собственное его отвращение от греха, нравственное потрясение при мысли о Божественной правде и всеведении, направление затем на путь добра и вообще душевное переобновление кающегося начертано только в псалмах. Притом так начертано, что всякий кающийся, иудей и христианин, может всегда воспользоваться каждым словом покаянного псалма. «В священных книгах, замечает по этому поводу св. Афанасий, есть заповедь о покаянии, но в псалмах изображено, и как должно каяться, и что надлежит говорить при покаянии»¹¹.

В изображении внутреннего состояния кающегося грешника, псалмы имеют себе параллели лишь в христианских богословских, и преимущественно аскетических, творениях: св. Ефрема Сирина, Исаака Сирина, Макария Египетского и др. От христианского покаяния псаломское покаяние отличается отсутствием посредствующей, между кающимся грешником и правосудным Богом, голгофской примирительной жертвы Сына Божия. Для псалмопевцев имела подавляющее значение аксиома: брат не избавит (от праведного гнева и суда Божия), избавит ли человек? не даст Богу измены за ся и цену избавления души своей (Пс. 48:8–9). А потому они со своими тяжкими гpехами оставались, так сказать, лицом к лицу лишь перед одной бесконечной правдой Божией. От этого у псалмопевцев ярче и рельефнее, чем в христианских творениях, изображено мучительное душевное состояние грешника и его трепет перед всеведущим и бесконечно правосудным Богом (особ. Пс. 37:2–9).

Кто возьмется исчислить, сколь много людей находило, находит и будет находить себе, с одной стороны, нравственное пробуждение от греховного сна, а с другой, потом, нравственное успокоение и облегчение мятущейся совести, под влиянием покаянных псалмов, и преимущественно 50-го?.. Кто перечислит, сколько христианских покаянных песнопений составлено под влиянием этих псалмов и сколько под этим посредствующим влиянием было совершено обращений, возрождений и оживлений людей, стоявших по греху и отчаянию накануне нравственной духовной погибели?!...

По вероучению псалмопевцев, верующий грешник получает себе успокоение и отраду не от одного только покаяния. Стоя в свое время лицом к лицу со своими грехами перед бесконечным Божественным правосудием, псалмопевцы в будущем ожидали Голгофского Посредника. Богопросвещенным духом они переносятся к возвышению окончательной победы над грехом страданиями, крестной смертью и воскресением Спасителя. Евангелист Матфей начинает свое евангелие словами: книга родства Ииcyсa Христа, сына Давидова (Мф. 1:1). Наименование Иисуса Христа сыном Давида чаще других было употребительно у современников Иисуса Христа (Мф. 9:37, 12:23, 15:22, 20:30, 21:9, 22:42...). Без сомнения, в основе его, как и ветхозаветных аналогичных ему пророчеств (особ. Иер. 23:5; Иез. 34:23; Ам. 9:11; Ос. 3:5...), лежало не одно только плотское происхождение Христа от семени Давида, а и духовная близость Давида к своему Великому Потомку и Его искупительным заслугам. Иисус Христос засвидетельствовал, что в псалмах находится пророчеств о Нем не менее чем у пророков (Лк. 24:44). По разуму отцов церкви¹², нет ни одного псалма, в котором не заключалось бы пророчества о Спасителе. Но, по условиям настоящего чтения, я ограничусь лишь более характерными чертами в этом учении, составляющими особенность и влиятельность на читателей мессианских пророчеств Псалтири¹³

Остановимся на следующих пророчествах: 1) Жертвы и приношения не восхотел ecu, тело же свершил ми ecü всесожжений и о гресе не взыскал ecu. Тогда рех: се npиuдy: в главизне книжне, писано есть о Мне, еже сотворити волю Твою, Боже Мой (Пс. 39:7–9). Это пророчество заключает в себе как бы объединение всего ветхозаветного и новозаветного учения о Спасителе людей. По апостольскому пониманию этого пророчества (Евр. 10:5–10), здесь указуется, с одной стороны, на недостаточность ветхозаветных жертв для полного очищения людей от греха, а с другой, на очистительный, вполне довлеющий правде Божией, характер Голгофской жертвы. Таким образом, ветхий и новый заветы здесь сретаются: с одной стороны, сени и образы, с другой – само тело и существо нашего спасения. В ветхом завете даруемо было людям временное «покрытие» грехов человеческих перед Божественной правдой. Оно совершалось через жертвоприношения (Лев. 1:4, 4:20, 17:11; Евр. 10:1–3). Новый Завет дарует уже самое спасение и полное очищение грехов через крестную смерть Спасителя и веру в нее (Евр. 10:4–18). В данном же псаломском пророчестве то и другое объединяется: принесение тела Христова и замена им ветхозаветных жертв. Такое пророчество возвещается в ветхозаветном писании лишь у одного псалмопевца и поясняется у одного апостола Павла, а по их руководству раскрывается во всех христианских богословских системах.

Второе, столь же важное и единственное, пророчество: Ты иерей во век по чину Мелхиседекову (Пс. 109:4), раскрывается также апостолом Павлом (Евр. 5:10, 8). По апостольскому объяснению, и в этом месте заключается пророчество, существенно обнимающее весь ветхий сеновный закон, с его священством и всем культом, и новый Христов закон, со Христом выну священником и непрестанным ходатаем за людей, лучшим ветхозаветного священства.

Оба же приведенных псаломских пророчества (Пс. 39:7–9 и Пс. 109:4), несомненно, порождали и укрепляли в умах и сердцах ветхозаветных иудеев – читателей Псалтири веру в грядущего Нового и Единого Ходатая пред Богом за грешных людей и Его искупительное служение. Сознавая вместе с псалмопевцами недостаточность ветхозаветных жертв и священства для получения полного очищения грехов (Пс. 49, Пс. 50) и трепеща за свои грехи перед судом Божией правды (Пс. 31 и Пс. 37), ветхозаветные праведники находили в этих пророчествах душевный мир и покой сердцу.

В третьих, естественно привести, в настоящей речи, пророчества о Невинном Страдальце, предизображенном в 21 и 68 псалмах. Предвозвещеннные здесь страдания Праведника с буквальной точностью исполнились на Христе и составляют главы, так называемого в богословской литературе, ветхозаветного Евангелия. Приведу из них некоторые особенно замечательные места. Таковы начальные слова 21-го псалма: Боже, Боже Мой, вонми Ми, вскую оставил Мя ecu? (1-й ст.), повторенные на кресте Иисусом Христом (Мф. 27:46; Мк. 15:34). Таковы и дальнейшие слова того же псалма, если не повторенные Христом, то повторенные евангелистами в повествованиях о Его крестных страданиях: Аз есмь червь, а не человек, поношение человеков и уничижение людей. Вси видящи Мя поругашамися, глаголаша устнами, покиваша главою: упова на Бога, да избавить Его, да спасет Его, яко хощет Его (Пс. 21:7–9 срав. Мф. 27:39–43). В персть смерти низвел Мя ecu.. ископаша руце Мои и нозе Мои: исчетоша вся кости Моя: mии же смотриша и презреша Мя. Разделиша ризы Моя о себе, и о одежди Моей меташа жребий (Пс. 21:16–19 срав. Мф. 27:35, 50; Мк. 15:24, 37; Лк. 23:33–34, 46; Ин. 19:23–24, 30). – Из 68-го псалма можно указать на след. изречения: Тебе ради претерпех поношение, покры срамота лице, Мое. Чуждь бых братии Моей.. яко ревность дому Твоего снеде Мя и поношения поносящих Tи нападоша на Мя (Пс. 21:8–10 срав. Мф. 21:12; Ин. 2:14–17..)... И даша в снедь Мою желчь и в жажду Мою напоиша Мя оцта (Пс. 21 срав. Мф. 27:33–34..)..

По возвещению событий крестной смерти Спасителя, эти пророчества имеют себе параллели в ветхозаветных писаниях лишь в 53 главе кн. пророка Исайи. В отличие же от этой параллели, у псалмопевца предвозвещается преимущественно внутреннее мучительное душевное состояние Спасителя, порождаемое греховным бременем всего человечества и злобными издевательствами людей. У Исайи изображаются страдания Спасителя преимущественно с внешней стороны, видимой для «современников» Страдальца¹⁴. Возможно высказать предположение, что внутренние душевные страдания Спасителя были доступны Богопросвещенному пониманию псалмопевцев более, чем другим пророкам, потому что они в своей совести испытывали и в своих псалмах изобразили величайшую тяжесть греха для внутреннего сознания человека и за свою невинность переносили страшные гонения от злобных врагов. По этой аналогии, в их душе естественно мог возникать вопрос: какой же непомерной тяжести внешние и внутренние мучения от семени змия (Быт. 3:14–15) должны выпасть на долю будущего Искупителя, святейшего Лица, имевшего принять на Себя бремя грехов всего человеческого рода? Ответ на этот вопрос давало Откровение в приведенных псалмах.

В таком ответе, без сомнения, заключалось глубокое, всеобъемлющее значение этих пророчеств для ветхозаветного и новозаветного Израиля. Эти псалмы поставляли, не только как-бы близ и пред очами людей, мятущихся греховной совестью или невинно страдавших, их Искупителя, но, по характерному выражению св. Афанасия, и сливали Его и как-бы отождествляли с ними самими. Эти псалмы влагали в их мятущееся сердце и трепещущие уста слова и чувствования их "Брата» – Спасителя, искушеннаго и помогающего искушаемым (Евр. 2:11–18)¹⁵, понесшего одинаковые, и даже тягчайшие их, страдания от греха и злобы. Так, и в этом учении сретаются и даже сливаются ветхий и новый заветы, пророчества и евангелие, и читатель вместе читает оба писания, находя притом здесь евангелие, как-бы о нем писанное и к его собственным личным страданиям приложимое во спасение! Следуя примеру Господа, выразившего Свои крестные страдания изречением 21-го псалма (Мф. 27:46), православная церковь свое богослужение страстной седмицы наполнила изречениями мессианских псалмов. И все, без сомнения, крестоносители и подвижники, следовавшие за Христом (Мк. 8:34), взирали со словами и мыслями псалмопевца на своего Подвигоположника и Первострадальца и находили в этом себе укрепу и непобедимое мужество в подвигах.

Рассматривая, наконец, новозаветную апостольскую проповедь о воскресшем Христе, мы находим в ней цитаты из одного лишь псаломского пророчества: не оставиши души Моея во аде, ниже даси Преподобному Твоему видети истления (Пс. 15:10; Деян. 2:25–28, 13:35–37). Из всего сонма ветхозаветных пророчеств, в одном этом изречении апостолы находили яснейшее предвозвещение воскресения Христова. Правда, последующие христианские богословы находили в ветхом завете и другие пророчества о воскресении Христа (Иов. 19:25–27; Ис. 53:8; Ос. 6:3; Дан. 9:26..), но, несомненно, последние значительно менее ясны в сравнении с псаломским пророчеством.

Цитируемого апостолами псаломского пророчества нельзя не поставить в связь с другими верованиями псалмопевцев, преимущественно с учением их о загробной жизни. Так, утверждая, что шеол – ад есть посмертный удел одних нечестивых (Пс. 48:14–15), псалмопевцы сами уповали: Обаче Бог избавит душу мою из руки адовы, егда приемлет мя (Пс. 48:15). Избавил ecu душу мою от ада преисподнейшаго (Пс. 85:13). Они ожидали видеть Господа на земли живых (Пс. 26:13, Пс. 114:9), по воскресении из мертвых (Пс. 16:15), и вечно славить Его (Пс. 29:13, 60:9).

Глубокая, проникавшая все существо псалмопевцев, вера в Бога, постоянное религиозное живое общение с Ним всем существом (срав. Пс. 62), поставляли для них вне всякого сомнения мысль о том, что и по смерти они не лишатся этого живого общения с Богом. Псалмопевцы непоколебимо веровали, что они не умрут, но будут жить и славить дела Господни (Пс. 117:17), – будут наслаждаться красотою Лица Божия и славою Его (Пс. 16:15), и если их тело истлеет, то дух не останется во аде, где нет исповедания и лицезрения Бога (Пс. 6:6, 87:11)¹⁶. Очевидно, при таких лишь верованиях может быть признана и признается псалмопевцами драгоценною в очах Божиих смерть преподобных Его (Пс. 115:6).

Эти верования и упования псалмопевцев были посредствующими нитями духовными, тесно связанными с их верой и надеждой как на личное воскресение каждого человека, так и на нетление тела и воскресение Мессии – Спасителя всех людей. При этой тесной связи понятно, почему приведенное пророчество о воскресении Христа высказано псалмопевцем от собственного своего лица: плоть моя вселится… души моея не оставиши... (Пс. 15:9–10). Личная вера и упование псалмопевца сливались с верой в Мессию и Его нетлением и воскресением, и нетление и воскресение Мессии становились через это для псалмопевца личным своим нетлением и воскресением. Признавая себя на земле странниками и пришельцами (Пс. 38:13–14. срав. Евр. 11:13), псалмопевцы посему и не боялись тени смертной (Пс. 22:4). Так, если о ком из ветхозаветных праведников можно, по Апостолу, сказать: по вере умроша сии (Евр. 11:13), то преимущественно о псалмопевцах, которые и сами умирали с верой в бессмертие и другим вселяли ту же безбоязненную веру. Принимая во внимание эту веру и это значение Псалтири, православная церковь в значительном количестве заимствовала псаломские изречения в воскресные богослужебные песнопения и заповедала всем христианам укреплять умирающих, умерших и их присных чтением и пением Псалтири¹⁷.

Кто, в сем последнем отношении, исчислит, количественно и качественно, дары Псалтири верующему ветхому и новому Израилю?!... Вера псалмопевцев дарует победу не только над невзгодами и страданиями земной жизни, и не только над грехом, но и над главнейшим и наиболее тяжким оброком греха – смерти. Она вынуждает верующих читателей псалмов воскликнуть: аще и пойду посреди сени смертныя, не убоюся зла (Пс. 22:4).

Таким образом, в пророчествах о Мессии-Спасителе псалмопевцы предвозвещают Его крестные страдания и смерть, как искупительную жертву за грехи людей, Его вечное священство и ходатайство за искупленное человечество, Его воскресение и воскресение с Ним каждого верующего христианина. Возвещаются притом все эти события в такой форме и такими словами, как бы читатель Псалтири непосредственно видел, не только близ себя, а даже едино с собой своего Искупителя – Страдальца и Победителя ада и смерти… Как этой формой речи, так и содержанием, приведенные мессианские пророчества Псалтири существенно отличаются от пророчеств других ветхозаветных книг.

Этим позволяю себе закончить избранный вопрос, коснувшись хотя бы немногого из обширной области весьма и весьма многого...