Раскопки на русском месте в Иерусалиме

Город, с которым соединяются священные воспоминания всего христианского мира, всегда привлекал к себе всеобщее внимание почитателей святыни. Удовлетворяя собственному чувству религиозного благоговения тем святым местам, где совершались важнейшие события христианского мира вместе с окончательным моментом искупления рода человеческого, христианские пилигримы иногда отмечали в особых записях как свои впечатления, так и многочисленные топографические данный. Такие записки сохранились от пилигримов греческих, латинских и русских. Как плод непосредственного религиозного чувства, эти заметки и описания не имеют своей задачей проверки существующих преданий, критики установившихся воззрений, но лишь передают то, что авторы их видели или слышали на месте; таким образом, они доставляют материал для решения вопросов о священных древностях Иерусалима, но сами по себе не удовлетворяют требованиям критической мысли, которая наряду с запросами религиозного чувства ставит вопросы о точном знании. В новейшее время нашли здесь широкое и полезное применение также и точные наблюдения и исследования: решительным подтверждением тому служат труды западных палестинских обществ и отдельных представителей науки с именами Вильямса, Робинзона, Крафта, Тоблера, Вильсона, Кондера, Сеппа, графа Вогюэ, проф. Олесницкого и др. Этот ряд ученых и обществ восполнен недавно русским палестинским обществом, которое в состав своих обширных задач включило, между прочим, и научные разыскания и которое в вышедших уже восьми выпусках „Православного Палестинского Сборника“ дало весьма почтенные труды по этой части. Высоко ценя уцелевшие памятники древней святыни в Иерусалиме и зная, что здесь на купленном русским правительством в 1859 и след. годах участке уже давно отысканы остатки древних сооружений, палестинское общество в 1882 году предприняло обширные раскопки на этом месте. Правда, еще раньше того гг. Шульц, Вильсон, Кондер и Вогюэ и, как разъяснил в своем сочинении г. Мансуров, русский палестинский комитет немало потрудились в деле необходимой для археологических изысканий очистки этого места от покрывавшего его мусора, охранения и обследования его, но весьма понятно, что трудное дело не было доведено до конца: кроме расчистки места найдены были, по словам отчета палестинского общества, остовы колонн, остаток стены с пилястром, угол с выступом древней стены, развалины арки и несколько бесформенных остатков каменной кладки, раскинутых по всему русскому месту; но какую связь имели между собою эти остатки, к каким древним сооружениям они должны быть отнесены, вопросы эти, не смотря на всю их важность, не могли быть решены удовлетворительно по недостаточности предварительных исследований. Решение их и было предпринято православным палестинским обществом. Предполагая вместе с вышеупомянутыми иностранными палестиноведами, что остатки древних колонн должны относится к построенному императором Константином великим храму при гробе Спасителя, а остатки стен – ко второй древнееврейской стене, общество поставило на разрешение два вопроса: а) разъяснять план Константиновских сооружений на месте смерти и воскресения Господа нашего Иисуса Христа и б) отысканием направления второй городской стены Иерусалима подтвердить подлинность чествуемой всем христианским миром пещеры, служившей погребальным ложем Бессмертному. Наблюдение за раскопками поручено было известному нашему археологу, настоятелю русской духовной миссии в Иерусалиме о. архимандриту Антонину, а приготовление планов и снимков, равно как и уяснение результатов раскопок в указанном палестинским обществом направлении принял на себя иерусалимский архитектор-археолог г. Шик. Результаты произведенных раскопок и исследований обнародованы в 7 выпуске „Православного Палестинского Сборника», где после предисловия редакции помещены обстоятельные сообщения о. архимандрита Антонина о ходе раскопок и открытий с некоторыми весьма осторожными заключениями о значении находок, объяснительная записка К. Шика к составленным им планам и разрезам, доклад об этих раскопках В. Н. Хитрово, читанный на заседании палестинского общества 22 марта 1884 года, приложения текстов о пещере гроба Господня, Голгофе, npeтории и константиновых сооружениях. Для наглядного представления о деле приложены 18 планов г. Шика и 28 фототипических снимков с найденных при раскопках предметах и с видами исследованной местности. Таким образом, открыта читателю полная возможность всестороннего и наглядного ознакомления с предметом высокой важности; можно бы от внешности издания пожелать лишь того, чтобы перевод объяснительной записки г. Шика, составленный первоначально на немецком языке, сделан был с большей точностью, так как в данном переводе допущены некоторые неясности и даже, по-видимому, неправильность; таковы выражения: “сооружения... на выворот восстановлены (стр. 41)... ничего более не стоит на выворот (45) ... в ров спускались внутренними и наружными ступенями (46) ...базилика Константина со стрельчатыми (?) сводами» (50), которые были совершенно неизвестны зодчим того времени и появились на западе гораздо позднее, „мысль уменьшенная (51), перегородки (?) в храме (54), среднее отделение базилики (Mittelschiff) сопровождалось по всей своей длине двумя (?) боковыми отделениями (Seitenschiffe)”; между тем как таких боковых отделений или нефов, как обыкновенно называют их, здесь было четыре, по два с каждой стороны. Можно было бы пожелать также боле точных указаний в этой записке на приложенные планы; но сущность дела не в этом. Есть здесь более важная и существенная сторона, которая заслуживает особенного внимания, это общие результаты исследований г.Шика, приведенные как в его записях, так и в докладе В. Н. Хитрово: критика их составляет содержание сочинения Б. П. Мансурова, заглавие которого мы указали в начале этой статьи. Если вообще справедлива пословица la critique est aisee, Vart difficile, то в настоящем случае она не вполне приложима: критик много потрудился на поприще точных разысканий, а создатель проектов реставрации константиновых сооружений не вполне оценил свои научные затруднения и смелой попыткой широких обобщений и выводов выдал себя с головой в руки строгого критика. Задачи г. Шика очень широки, а данные для их разрешения оказались недостаточными: остатки вещественных памятников имеют характер отрывочный, свидетельства древней письменности неясны и сбивчивы, так что восстановление целого на основании этих данных представляет весьма значительные затруднения, как в этом можно убедиться, сравнивая между собой разноречивые результаты ученых предшественников г. Шика. Сам по себе открытый при последних раскопках археологический материал представляет несомненную важность, но это еще не дает права считать его достаточным для предположенной цели. В эту сторону и направлены, главным образом, возражения Б. И. Мансурова. Не принимая на себя трудной задачи всесторонней оценки вновь открытого материала применительно к указанным целям, критик разрушает обобщения г. Шика, пользуясь при этом обширными научными средствами. Местность и ученые результаты прежних исследований ему известны давно, а его последняя поездка в Иерусалим в 1884 – 1885 г.г. со специальной целью обследования новых открытий в сопровождении архитектора Эппингера, дала в его руки целый ряд точных измерений, наблюдений и поверок, столь необходимых в подобных запутанных вопросах. Отдавая должную справедливость новым открытиям, г. Мансуров направляет свои стрелы против преждевременных, по его мнению, и слишком смелых теорий г. Шика, разлагает эти теории на их составные элементы, сопоставляет посылки с заключениями, с юношеским жаром обсуждает все малейшие частности вопроса, поступаясь при этом даже требованиями краткости, и не оставляет здесь камня на камне. Все это, равно как и важность предмета, требующего оценки спокойной и беспристрастной, побуждает нас провести читателя через всю книгу г. Мансурова и ввести сюда несколько соображений, опущенных из вида гг. Мансуровым и Шиком.

Первая часть сочинения Б. П. Мансурова разъясняет историю приобретения русского места в Иepycaлиме близ храма Воскресения, и путем ссылок на архивные документы, сведения у иностранных и русских писателей и наконец официальные отчеты исправляет вольные и невольные погрешности, вкравшиеся в отчеты об этом деле палестинского общества и, таким образом, выставляет в ином свете деятельность прежнего палестинского комитета. Сущность этих разъяснений и исправлений заключается в следующем. В марте 1859 г. покупается В. И. Дорогобужиновым, по соглашению с Б. П. Мансуровым, главный средний участок в 140 кв. сажен и терраса вдоль развалин церкви St. Maria Latina, и в том же году начинается В. И. Дорогобужиновым, при участии архитектора Эппингера (отца), раскопка всего купленного участка и очистка его от пятисаженного пласта мусора. В июле того же года приобретается покупкой верхняя терраса над лавками, замыкающими теперь русское место с восточной стороны; тогда же покупается в северо-восточном углу магазин, выходящей на Базарную улицу, и вместе с ним – две древние колонны и пилястр с выходом на Базарную улицу; на северной границе магазина сооружается стена для ограждения от соседей. В 1859–1861 гг, безостановочно производится очистка купленного места, снимается и вывозится громадный пласт мусора в 4 сажени, причем открываются древние стены и византийская арка. Обнаружение этих замечательных остатков древности побуждает В. И. Дорогобужинова в феврале 1861 года представить председателю комитета Государю великому князю Константину Николаевичу подробную записку с ходатайством о необходимости прикупить к русскому месту окаймляющие оное с юга и востока участки с хлебопекарнею, подвалами и лавками, причем указывается на важное археологическое значение места и на возможность нахождения в наших руках остатков атриума, портика и пропилеев Константиновой базилики. Ходатайство это увенчалось успехом и до исхода 1868 года часть указанных мест была куплена; между тем архитектор Эппингер вывел на южной меже русского участка стену для ограждения от соседних греческих подвалов. В 1864 –1865 гг. производятся на русском месте раскопки графом Вогюэ и Вильсоном, описание которых издано было в 1873 году г, Кондером, руководившим по поручению английского палестинского общества, топографическими съемками в Иерусалиме. Такова последовательность фактов по изложению г. Мансурова. Отсюда видно, что самая трудная, дорого стоившая, терпеливая и долгая работа по первоначальной раскопке и очистке русского места в Иерусалиме всецело принадлежит первому русскому консулу в Иерусалиме В. И. Дорогобужинову, а поэтому строителю всех русских в Иерусалиме сооружений и купола над гробом Господним покойному М. И. Эппингеру и сотрудникам обоих: они еще раньше графа Вогюэ нашли три древние стены и верхнюю часть византийской арки, они же в некоторых местах доходили до природного грунта скалы. Поэтому честь первых чисто научных раскопок и первой археологической и исторической оценки найденных остатков также всецело и бесспорно принадлежит знаменитому палестиноведу графу де-Вогюэ, изложившему свои выводы сперва в 1860 г. в своем сочинении: Les eglises de la Terre Sainte, а затем в 1864 г, в книге Le temple de Jerusalem. Наконец начальнику русской духовной миссии в Иерусалиме о. архимандриту Антонину принадлежит честь возобновления и продолжения прежних раскопок, раскрытия нашего участка почти во всех частях и первого открытия того знаменательного порога, которому палестинское общество желает придать значение драгоценной христианской святыни. Сравнивая все эти данные с изложением истории раскопок по отчетам В. Н. Хитрово нельзя не видеть между ними значительных разностей. Тем не менее, разности эти, при некоторых обоюдных уступках с той и другой стороны, допускают возможность примирения, тем более, что зерно вопросов заключается не в истории раскопок, а в результатах новейших археологических открытий, которым посвящена вторая часть рассматриваемого сочинения.

1. В недалеком расстоянии от пещеры гроба Господня, по направлению к востоку сохранились остатки древних стен, которые признавались то остатком второй Иерусалимской стены, то остатком древнееврейского укрепления или акры (Шик): часть этой стены, обозначенная на плане палестинского сборника (№ IX) буквами б–х идет от запада в востоку, другая часть а примыкает, судя по плану, в перпендикулярном направлении к стене б–х с северной стороны, третья ч с южной. Стены эти в докладе палестинского общества признаны памятником древнееврейским. В крайней восточной части стены б–х открыт в 1883 г. древний порог β, через который шел, быть может, крестный путь к Голгофе. На плане г. Шика путь этот идет с базарной площади через ворота вновь открытого порога, через общий проход из города, Ефремовы ворота и городской ров, вблизи которого находится Голгофа. Но все эти заключения остаются до сих пор лишь предположениями, достоверность которых значительно ослабляется наблюдениями Б. П. Мансурова. Уцелевшие остатки стен не заключают в себе точных признаков древнееврейского происхождения, по крайней мере в их цельном виде, и могут быть отнесены к разным эпохам. Принадлежность их к одному целому, – будет ли то акра или вторая иерусалимская стена – также сомнительна. Дело в том, что по измерениям г. Мансурова линия а образует с б–х не совершенно прямой угол, но 92 1/4°. Порог β не находится также в правильном прямоугольном отношении ни к стене б–х, ни к стене α (86,86°). Стена ч находится в прямоугольном отношении к порогу β, но она отличается от α, б–х величиной и видом камней; притом она не имеет тесной конструктивной связи с указанным порогом. А этот порог не может принадлежать к городским воротам, с чем соглашается и архим. Антонин, – так как во 1-х он обозначает проход очень узкий не более 2.58 метра, во 2-х находившиеся здесь ворота, как можно судить по углублениям в стенах, отворялись наружу, что вообще не принято в крепостных воротах. Таким образом нет совершенно твердых оснований признать указанные стены древнееврейскими, принадлежавшими одному целому, и вести через вновь открытый порог крестный путь: здесь мы имеем отдельные части, быть может, различных и разновременных сооружений, и чтобы окончательно решить вопрос в ту или другую сторону, для этого необходимо было бы очистить эти остатки стен сполна, чего однако же до сих пор еще не сделано.

2. Второй вопрос, разрешаемый г. Шиком, касается направления городского рва, высеченного в скале, вокруг городской стены для ограждения от неприятелей. От самой стены не сохранилось таких остатков, по которым можно было бы судить о её направлении, так что остается единственная возможность судить об этом по направлению рва, шедшего, без сомнения, параллельно со стеной. Решение этой задачи представляет тот интерес, что вместе с отысканием направления второй городской стены подтверждается подлинность чествуемой всем христианским миром пещеры, в которой погребен был Спаситель мира. Г. Шик решил эту задачу и старался доказать, что погребальная пещера Спасителя находилась действительно за пределами городской степы. Точкой отправления для него послужило следующее обстоятельство. В 1873 году г. Шик проводил подземный канал под коптским монастырем от храма Воскресения до городской водосточной трубы и при этом заметил, что первоначально по направлению канала шла скалистая почва, потом скала неожиданно прерывалась мусором, и наконец, снова выступала. Это дало г. Шику повод думать, что на месте мусора проходил городской ров. Наблюдая в последующее время то же явление в других местах, равно как принимая в соображение уцелевшие цистерны, из которых одни были высечены в скале, а другие выложены из камня и устроены, по-видимому, в наносном грунте, г. Шик проследил, таким образом, направление городского рва на протяжении более 120 сажен. Нельзя сказать, чтобы этот приём г. Шика не имел серьёзного значения: он опирается па фактические данные и, быть может, при объяснениях более подробных, открытие это получило бы значительную устойчивость; но таких подробных объяснений автор нам не дал, и потому г. Мансуров имел полное право отнестись к этому открытию с недоверием. Так как работы г. Шика в 1873 г. имели утилитарный характеру, то понятно, что при этом приходилось соблюдать экономию и оставлять в стороне интересы археологические: канал г. Шика проходил, вероятно, на незначительной глубине, и потому трудно сказать, насколько глубок упомянутый слой мусора и можно ли принять это место за городской ров. Нужно заметить также, что по предположению г. Шика ров этот должен был проходить в крепкой и высокой скале, так что высечение его потребовала бы неимоверных затрат труда и капитала, и потому ученые, предшественники Шика, давали второй стене и рву иное направление. Наконец, ров г.Шика проходит как раз там, где находится пещерный храм, устроенный св. Еленой на месте обретения креста Христова: стены храма – восточная и западная упираются в скалу, но северная и южная лежат по длине рва. Если предположение г. Шика о направлении рва справедливо, то очевидно, что северная и южная стены храма св. Елены должны быть выведены в виде искусственных стен, но не образованы из природной скалы. Между тем, по мнению всех палестиноведов названная церковь сполна высечена в скале, и потому для разрешения сомнения необходимо было тщательно обследовать этот храм с северной и южной сторон; но так как этого не сделано, остается место для сомнения. Прибавим также, что намеченное в названном плане направление городского рва не вполне улаживается с направлением Константиновой базилики, начертанной на плане № XIV, как об этом будет сказано ниже.

3. Исследуя направление городского рва, г. Шик замечал по местам остатки стен, которые должны были идти параллельно со рвом изнутри города: такие остатки указаны им около цистерны св. Елены, около предполагаемого рва, по направлению ВЗ; затем вместе с поворотом рва к югу следы стены исчезают, что с точки зрения г. Шика совершенно понятно, так как здесь находилась некогда базилика Константина, при сооружении которой остатки древних стен были уничтожены; наконец на юге в постройках Аврамьевского монастыря остатки стен выступают снова; отсюда по направлению к востоку находится уже известная стена б–х, которая у порога поворачивает к северу и, быть может, соединяется с остатком упомянутой стены, идущей по линии ВЗ к цистерне св. Елены. Таким образом, получается образованный стенами четырехугольник, который, по мнению г. Шика, обозначает древнюю акру или укрепление, в котором имел свое местопребывания областеначальник. Отсюда возникает предположение: не здесь ли находился двор Пилата, не здесь ли на возвышенном помосте (на плане он примыкает к стене б–х с юга в перпендикулярном направлении и обозначен буквой с, но г. Мансуров отрицает структивную связь его со стеной б–х и полагает, что он приставлен был к стене во времена позднейшие), ныне открытом, под этими воротами, на этих сохранившихся до сих пор плитах проведены были последние и самые тяжелые часы человеческой жизни нашего Искупителя (Палестин. Сборн, вып. 7, XII). Вся эта гипотеза об акре основывается на том, что найденные остатки стен принадлежали одному целому и, следовательно, доводы г. Мансурова относительно разновременного их происхождения и отсутствия конструктивной связи между ними значительно уже ослабляют ее. Но г. Мансуров опровергает эту гипотезу на основании иных данных. Принято думать, что в Иерусалиме были только две крепости – Сион и Антония, и потому если г. Шик допускает существование здесь иных крепостей и к числу их относит начертанную им акру, то он должен подтвердить свое предположение теми или другими историческими данными; но он этого не сделал, ограничившись лишь следующими заявлениями. Таких укрепленных замков в Иерусалиме было несколько, и то предположение, что каждое встречающееся название акра относимо было к одной и той же местности, значительно осложняло и затемняло исследование. Существовало, как можно доказать (!), несколько таких укрепленных замков, называемых акра, и один из таковых, предполагаю я, находится к востоку от храма гроба Господня. Робинзон и английские инженеры Вильсон и Варрен дают этой возвышенности название акры, что видно на их плане Иерусалима, Такой укрепленный замок следует представлять себе большой крепкой постройкой, защищенной внешними укреплениями, как теперешняя цитадель (ел–Калаа). В то же время эти замки служили местопребыванием наместников и поэтому заключали в себе дворы, в которых могли собираться народ и войско и где производился суд (Палест. Сборн. вып. 7 стр. 44–45). То, что г. Шик считает возможным доказать, осталось, однако же, недоказанным. Памятники письменности не дают более или менее точных сведений о существовании в Иерусалиме других крепостей, кроме Сиона и Антонии. При иевуссеянах, до царя Давида, здесь известна была только одна крепость Сион; ни Давид, ни Соломон не строили новых крепостей (II Ц. V, 9: Милло – краеградие, по мнению г. Мансурова, не означает крепость), но лишь возводили и укрепляли стены. После Соломона нет сведений о постройках в Иepyсалиме до времен израильского царя Иoaca (881 – 884 г.), Ocия восстановил разрушенную Иоасом стену и вообще исправил и возобновил стены Иерусалима (Иос. Флав. Древн. IX, 10) и построил башни. Езекия соорудил вторую стену, но о сооружении им третьей крепости ничего не известно; то же следует! сказать и о сооружениях при Неемии. С другой стороны трудно признать рассматриваемые вещественные остатки остатками крепости еще и потому, что в намечаемых ими пределах вся крепость имела бы слишком незначительные размеры от 360 до 500 кв. сажен и представляла бы явление беспримерное. Об участи этой предполагаемой акры также ничего неизвестно; во всяком случае, слишком трудно допустить, чтобы от неё сохранились, после разрушения Веспасиана и Тита, более или менее значительные остатки, которые, по мнению г. Шика, с течением времени вошли в состав константиновских сооружений. Вопрос об этих сооружениях составляет последнюю и, можно сказать, главную задачу рассматриваемых исследований.

4. Как известно, император Константин Великий соорудил в Иерусалиме при гробе Господнем великолепный храм Воскресения который был разрушен во время нашествия Хозроя. Сведения о первоначальном виде его находятся у многих древних писателей и, главным образом, в сочинении Евсевия о жизни царя Константина, но все они очень неясны и допускают разноречивые толкования. В дополнение к ним явились археологические открытия на русском месте, которые до сих пор не только не уяснили письменных источников, но внесли сюда новые затруднения: сюда относятся рассмотренные выше остатки стен и несколько обломков колонн, поставленных, по-видимому, параллельно со стеной а на восточной её стороне. Как остатки этих стен, так и остатки колонн лежат к востоку от пещеры гроба Господня. Колонны эти уже давно приняты предположительно за остатки пропилей константиновой базилики, и таким образом обозначились два предельных пункта, между которыми следовало разместить части базилики: с одной стороны пещера гроба Господня, с другой – пропилеи или колонны. При условиях благоприятных, восстановление первоначального плана в границах, указанных двумя названными пунктами, не представляло бы больших трудностей, так как существуют с одной стороны древние описания этого храма, с другой – уцелевшие в иных местах образцы сооружений этого рода; но в действительности затруднений здесь очень много. Прежде всего, если, приняв указанные пропилеи за восточную грань храма, провести к западу от оконечностей их под прямыми углами две линии, которые бы указывали направление продольных стен базилики, то линии эти или совсем не захватят, или захватят лишь одну часть пещеры гроба Господня, что несогласно с описанием Евсевия. Отсюда возникло предположение, что базилика Константина имела в плане неправильную форму и сооружена была по двум осям: сперва ось эта шла от центра ротонды над пещерой гроба Господня по направлению 3–В, потом уклонялась несколько к югу и шла параллельно со стеной б–х, пересекая под прямыми углами стену а и линию пропилей. Предположение это допускали Виллис, Тоблер, Вогюэ и Сепп, хотя все они, в виду необычайности такого плана, всё таки предпочитают план правильный и предлагают в своих чертежах будто бы исправленный зодчими Константина посредством особой обкладки план по одной продольной оси (Б. П, Мансуров, 123–124, 126). Г. Шик, ободряемый новыми открытиями, приближается в своем плане базилики к плану Тоблера, хотя не вполне согласен с ним. Базилика Константина, по плану Шика, представляет вид сооружения, продольные стороны которого, исходя от пещеры гроба Господня, идут к востоку не параллельно, но расходясь все более и более по мере приближении к восточным пропилеям, потом несколько уклоняясь к югу, и соединяются с восточной древней стеной и пропилеями не под прямыми углами. План оказывается весьма оригинальным, и хотя г. Шик в своей объяснительной записке заметил, что ломанная ось и неравные углы, от которых она зависит, встречаются очень часто в старинных зданиях (Палест. Сборн, 7 вып, стр. 52), как напр. в Соломоновом храме и мечети Омара, но он не указал таких примеров в древне–христианских храмах продольного типа, а это-то именно и требовалось. Что касается постепенного расширения базилики к востоку, то эта особенность положительно не имеет ничего подобного себе в древних базиликах. Поэтому нельзя не согласиться с отзывом Б. П. Мансурова, который называет базилику г. Шика сооружением уродливым. Нельзя также не обратить внимание и на то, что пропорции широты и долготы в базилике г. Шика, если взять последнюю отдельно от портиков и ротонды гроба Господня, ближе подходят к пропорциям позднейших византийских храмов, чем храмов эпохи Константина Великого. Без сомнения г. Шик очень хорошо видел своеобразность такого храма, но его уклонения от принятой нормы вызваны были необходимостью ввести в состав константиновского сооружения уцелевшие остатки древних стен и пропилей: он полагает, что зодчие Константина, приступая к сооружению нового здания, желали построить его по одной оси, правильно, симметрично, соответственно с требованиями архитектурными, но они сделать этого не могли, так как на восточной стороне площади, где предполагалась постройка, они встретились с остатками стен древнееврейской акры, которыми нужно было воспользоваться, как готовым подспорьем, а стены эти лежали не на той оси, на которой следовало соорудить базилику: отсюда явились две оси в базилике. Насколько справедливо это предположение, видно будет яснее из следующего разбора его в книге г. Мансурова; а) древнее происхождение остатков стен предполагаемой г. Ши- ком акры подвержено сомнению; б) не было ни малейшей необходимости удлинять новое сооружение до остатков этих стен, так как между ними и пещерой гроба Господня было довольно места (около 120 метров длины) для обширного сооружения; но не столько важны эти соображения, сколько то, что в) зодчие императора Константина не могли положиться на достаточную крепость старых стен, тем более, что на них, по проекту г. Шика, должен был опускаться большой груз второго гемисфериона. Сверх того, не нужно забывать и того, что храм этот, по мысли императора Константина, должен был отличаться необыкновенной роскошью и превосходит все самые прекрасные здания; строитель не щадил средств на это сооружение, сам заботился о выборе художников и о доставке драгоценных материалов... Мало вероятно, чтобы при столь грандиозных замыслах пришла строителям в голову убогая мысль воспользоваться для экономии какими-то старыми остатками стен. Из всего этого следует, что нет достаточных оснований остатки стен и колонн ставить в связь с базиликой Константина. – Допустив предположение об этой связи, г. Шик, в соответствии с тем, разместил и остальные части базилики; здесь он воспользовался указанием Евсевия, но истолковал эти указания не так, как истолковывали его ученые предшественники. Независимость воззрений, при самостоятельной оценке первоисточников, дело важное; но нельзя сказать, чтобы новый проект устранял все неясности первоисточников и разрешал все сомнения. Наоборот он вызывает много самых решительных возражений, во многом уступает прежним проектам, и описание Евсевия остается по-прежнему неясным. Приведем в сокращении текст Евсевия в переводе проф. В. Г. Васильевского (Палест. Сб. 7 вып. стр.88–91) и сравним его с проектом г. Шика. „Прежде всего эту гробницу (Спасителя), как бы главу всего, царская щедрость украсила отборными колоннами а весьма многими украшениями, придавая ей всяческий блеск и изящество (Евс. о жизни ц. Конст. гл. XXXIV). Потом она (царская щедрость) переходила на открытое место, тут расстилающееся, которое и было украшено постланным на земле блестящим камнем и обведено с трех сторон длинными обходами портиков. Ибо к противоположной стороны пещеры (к стороне), обращенной на восход солнца, примыкала базилика, создание изумительное, воздвигнутое за неизмеримую высоту, в длину и ширину достигающее также величайших размеров (гл. XXXV–XXXVI). По обеим сторонам во всю длину храма тянулись двойные колонны надземных и подземных двойных портиков. Одни из них (находившиеся) при лицевой сторон базилики опирались на громадные столбы, а внутренние передних частей стояли под четырехугольными капителями (подставами), которые (капители) были тоже покрыты большими украшениями. Трое хорошо расположенных ворот при восточной стороне открывались для впуска внутрь множества приходящих (гл. XXXVII). Напротив них находился главный пункт целого, т. е. полукружие, расположенное при оконечности базилики; его окружали 12 колонн, равночисленные апостолами Спасителя, наверху украшенный величайшими, из серебра сделанными, чашами, принесенными в дар Богу самим царем (гл. XXXVIII). Отсюда (от полукружия), если идти вперед к лежащим перед храмом входам, представлялось открытое место. По ту и другую стороны здесь были и первый двор и портики при нём и при всех их ведущие во двор ворота, после которых при самой середине рыночной площади пропилеи всего (здания), изящно украшенные, представляли для вне, совершающих свой путь прохожих, поразительное зрелище во внутренность (гл. XXXIX). Итак, Евсевий описывает, прежде всего, сооружение или ротонду над пещерой гроба Господня; описание это не вызывает среди ученых сильных разногласий; но когда Евсевий говорит, что к ней примыкало пространство, огражденное портиками с трех сторон, то здесь возможны два толкования: можно в этом пространстве видеть особую площадь, от которой к востоку начинается здание базилики, как это и обозначают на своих планах Виллис, Тоблер и Шик (7 вып. Палест. Сб. стр. 88 примеч. 2); из них первые два предлагают портики лишь с двух сторон – северной и южной, а Шик с трех сторон, что ближе к буквальному смыслу Евсевия. Вогюэ не обозначает на своем плане ни этой площадки, ни этих портиков с восточной стороны пещеры гроба Господня, вероятно, предполагая, что Евсевий говорит об открытом месте вокруг пещеры. К этому мнению присоединяется и г. Мансуров. Возможно, по-видимому, предположить также, что Евсевий, говоря об открытом месте перед ротондой гроба Господня, разумеет не одно то пространство, которое лежит между ней и базиликой, но и все пространство занятое базиликой, которую он затем и начинает описывать подробно. На план г. Шика помещены действительно портики по всей длине северной и южной стен базилики, но эти портики автор заимствовал из 37-й или 38-й гл. Евсевия и, во всяком случае, без достаточных оснований, хотя бы его и поддерживали отчасти Виллис, отчасти Тоблер. Предположение это, впрочем, мы не можем принять, так как, по свидетельству неизвестного описателя Иерусалима (около 350 г. См. Палест. Сб. 7 вып. стр. 94–95) над гробом Господним находилось отдельное сооружение, хотя соединенное тесно с базиликой. Сооружение это не было алтарем базилики; сюда на поклонение гробу Господню допускались всегда и женщины, что было бы невозможно, если бы здесь находился алтарь базилики. Отсюда становится более вероятными, что Евсевий говорит об особой площади с портиками между ротондой гроба Господня и базиликой. К ротонде и портикам примыкала с востока базилика: по направлению длины её

тянулись двойные колонны надземных и подземных портиков. Г. Шик полагает, что вопрос об этих подземных колоннах, над которым многие ломали голову, теперь разрешен; на своём плане и разрезах он ставит подземные колонны там, где базилика переходила через, открытый автором, городской ров; но это несогласно со словами Евсевия, который говорит ясно, что подземные колонны находились не в одной только части базилики, но по всей длине храма, след. открытие г. Шика не мешает остановиться на предположении более вероятном, что Евсевий говорит о верхних и нижних колоннах, как это было принято в древних базиликах. Описав колонны, Евсевий упоминает о трех вратах на восточной стороне. До сих пор принято было думать, что врата эти находились на восточной грани базилики, а г. Шик становится на иную точку зрения; он представляет их на западной стороне, которая лежала к востоку от ротонды гроба Господня. К этому предположению привело его то, что восточная граница базилики предположена им во вновь открытой стене, в которой однако же признаков ворот вовсе нет; но если сомнительна принадлежность этой стены к базилике, то еще более сомнительно произвольное перенесение ворот на противоположную сторону. С этой произвольной перестановкой соединяется другая более важная. Так как, по словам Евсевия, главизна всего, т. е. пещера гроба Господня и алтарь храма находились против входа, то г. Шик должен был поставить алтарь, в виде второго гемисфериона, на восточной стороне базилики, противоположной входу. Он не соглашается признать, будто Eвceвий в своем описании, дойдя до дверей храма, мысленно обращается назад и еще раз бросает взгляд на главизну всего, и в своей перестановке опирается на восточный обычай – обращать христианский храм алтарем в востоку. Но г. Мансуров, на основании контекста речи Евсевия, справедливо оспаривает перестановку т. Шика, доказывая, что историк говорит об одной и той же главизне, но не о двух; справедливо также и то возражение, что вторая главизна г. Шика построена по католическому образцу с кружным ходом вокруг алтаря. Ссылка г. Шика на ориентации восточных храмов сама по себе совершенно верна, но она не исключает возможности обращения храма алтарем и к западу, как это известно о многих древнехристианских храмах, и потому, в виду исключительного положения рассматриваемого храма, построенного при гробе Господнем, нисколько не удивительно, если его алтарь был обращен к западу, к гробу Господню, но не к востоку: здесь важен был не столько общепринятый обычай, сколько сознание величия места; нужно было обратить храм алтарем именно к пещере гроба Господня. Допустить противное, как это делает г. Шик, значит забыть не только известные примеры уклонения от обычной ориентации, но и то, что в этом случае молящиеся в храме должны были бы становиться задом к святейшему месту гроба Господня. Полагать надо, что чувство глубокого благоговения, мало понятное для специалистов нашего времени, не позволило бы распорядителям нового сооружения отнестись к делу с таким холодным равнодушием и даже пренебрежением, в виду каких-то соображений воспользоваться обломками старых стен и соблюсти малопонятную экономию в издержках. В целом реставрированная базилика г. Шика имеет следующий вид: с запада ротонда гроба Господня, отсюда к востоку площадь окруженная портиками с непокрытой Голгофой в стороне, далее три входа в базилику, окруженную с С и Ю портиками и открытыми проходами, алтарь с кружным ходом, но без алтарной апсиды, и глухая стена, к которой приставлены пропилеи; между тем, если отказаться от предзанятой мысли о том, что вновь открытые стены составляют именно восточную грань базилики, и попытаться восстановить первоначальный план константиновского сооружения на основании описания Eвceвия и других авторов, очевидцев этого сооружения, то он представится в ином виде: на западной стороне ротонды гроба Господня, перед ней открытый двор (форму его определить трудно), затем алтарь, средняя часть базилики, куда вели с востока трое ворот, за воротами непокрытый атриум, окруженный крытыми портиками, и наконец, с восточной стороны – пропилеи. Такое расположение частей базилики стоит в согласии с другими сооружениями эпохи Константина Великого и, как доказал г. Мансуров, с вифлеемской базиликой, построенной по приказанию того же царя и, быть может, теми же самыми зодчими; и хотя сравнение не есть доказательство, тем не менее оно удерживает свое значение при реставрации древних сооружений, как лучшее средство войти в дух эпохи и уразуметь её общие художественные требования и задачи, особенно в том случае, если не существует наличных данных для заключения о преднамеренном, вызываемом теми или другими особыми обстоятельствами, отступлении от обычных правил и приемов. Важность этого сравнения признает и г. Шик, но он по непонятным соображениям не воспользовался им в той мере, как это следовало, и своими слишком краткими и нерешительными ссылками на характерные черты древних храмов продольных и византийских в собственном смысле невольно ослабляет в читателе доверие к тем глубоким познаниям его, в которых мы не имеем нужды сомневаться.

Переходя к частностям рассматриваемого проекта, г. Мансуров обращает внимание на то, что г. Шик неверно поставил на своём плане церковь св. Елены на месте обретения креста. На планах Виллиса, Тоблера, Вогюэ и Сеппа она поставлена в южной части базилики, что вполне согласно как с настоящим положением её в святоградском храме, так и с описанием неизвестного, который говорит, что часовня, где помещен крест Господа вашего Иисуса Христа находилась налево при самом входе в базилику (Палест. Сб. вып. 7 стр. 94). Г. Шик отодвинул ее несколько к северу и поместил прямо против главного входа, а спуск в нее перенес с юга на север. Перенесение это нужно было г. Шику для того, чтобы освободить эту пещерную часовню от громадного груза колонн, которые должны были стоять на ней, по проекту г. Шика, если бы она осталась на своем месте; следовательно, оно вытекает из соображений произвольных, но не исторических. Наконец, г. Мансуров доказывает, что проектируемые г. Шиком колонны храма константинова слишком тонки и высоки, так что не могут выдержать груза каменного купола, имеющего около 9 сажен в диаметре и вознесенного на высоту около 17 сажен; пропорции их диаметра и высоты не подтверждаются другими памятниками древности. Есть и еще одна подробность в проекте г. Шика, которая невольно возбуждает сомнения, особенно при отсутствии каких бы то ни было объяснений её в записке составителя проекта. При сооружении каждого капитального здания необходимо обратить внимание на то, чтобы грунт на всем пространстве площади, предназначенной к застройке, имел одинаковую плотность, иначе неравномерная осадка частей здания неминуемо повлечет к быстрому повреждению и даже разрушению его. Зодчие эпохи Константина, конечно, знали это очень хорошо. Между тем, в проекте г. Шика одна часть базилики построена на скале, а другая – очень значительная – на мусоре, наполняющем городской ров. Нам неизвестна с точностью какая разница в грунте скалы и мусора (очень жаль, что ни Б. П. Мансуров, ни г. Шик не объяснили этого), и если не предполагать гигантских приспособлений рва к постройке, соответственно крепости соседних скал, то придется усомниться в устойчивости целого здания г. Шика.

Сочинение В. П. Мансурова имеет своей задачей критическую поверку тех широких обобщений, которые были вызваны новыми открытиями на русском месте в Иерусалиме; и с этой стороны имеет важное значение: оно предостерегает г. Шика от увлечений и старается ввести тружеников палестинской археологи в область точных фактов и наблюдений; но разрушая поспешные и смелые выводы, автор в то же время остерегается от создания новых собственных проектов. Таким образом, дело остается неоконченным; но если отрешиться от гордой мысли о блестящих результатах исследований, которые достигаются вообще нелегко, то по справедливости следует признать несомненную важность за новыми открытиями в Иерусалиме памятников древности и пожелать палестинскому обществу дальнейших успехов в деле, столь важном как для науки, так и для религиозного чувства.