Народоперепись в эпоху рождения Господа

Лк. 2, 1–7.

По сказанию ев. Луки Господь родился во время бывшей по указу Августа во всем римском государстве переписи, которая происходила в Палестине при Ироде Великом, – о чем Евангелист повествует так:

Ἐγένετο δέ ἐν ταῖς ἡμέραις ἐχεἰναις ἐξῆλθε δόγμα παρά Καίσαρος Ἀυγούστου ἀπογράφεσθαι πᾶσαν τὴν οὶκουμένην. ἁυτη ἡ ἀπογραφὴ πρώτη ἐγένετο ἠγεμονεύοτος τῆς Συρίας Κυρηνίου. χαὶ έπορεύοντο πάντες ἀπογράφεσθαι, ἔκαστος εἰς τὴν ἰδίαν πόλιν. ἀνέβη δε καὶ Ἰωσὴφ απὸ τῆς Γαλιλαίας, έχ πόλεως Ναζαρέθ, είς τὴν Ἰουδαίαν, εἰς πόλιν Δαυίδ, ἥτις καλεῖται Βηθλεέμ, διὰ τὸ εἶναι αὐτὸν ἐξ οῖκου καί πατριᾶς Δαύίδ, ἀπογράφασθαι σύν Μαριὰμ τῆ μεμνηστευμἐνη αὐτῷ γυναικὶ, οὔση ἐγκὔῳ. ἐγένετο δὲ ἐν τῷ εἶναι αυτούς έκεῖ, ἐπλήσθησαν αί ημἐραι τοῦ τεκεῖν αὐτὴν. καί ἔτεκε τὸν ὑιὸν αὐτῆς τὁν πρωτότοκον, καί ὲσπαργάνωσεν αὐτόν, καί ἀνέκλινεν αὐτὸν ἐν τῆ φάτνη, διότι ούκ ἦν αὐτοῖς τόπος ἐν τῷ καταλύματι.

Если предложить это место человеку, хорошо знающему греческий язык, но не посвященному в тайны критико-экзегетической литературы по Новому Завету, он, без сомнения, передаст по-русски слова Евангелиста точно также, как все древние (Италийский, Пешито, Вульгата, Коптский, Армянский, Славянский и др.) и новые (Русский, Английский, Немецкий и др.) переводы, – именно:

«Было в те дни, вышло повеление от Кесаря Августа переписать всю вселенную. Сия перепись первая была, когда правил Сирией Квириний¹). И отправились все записываться, каждый в свой город. Пошел и Иосиф из Галилеи, из города Назарет, в Иудею, в город Давидов, который зовется Вифлеем, потому что он был из дома и отечества Давида, – записаться с Мариею, обрученною ему женою, которая была беременна²). Случилось же, когда они были там, исполнились дни родить ей, и родила Сына своего первородного и спеленала Его и положила Его в яслях, потому что не было им места в жилище (жилье)»³).

Такой перевод предполагает и утверждает следующие историко – хронологические даты: а) в эпоху рождения Господа Август издал указ о переписи всего римского государства со всеми подвластными и союзными странами; б) эта перепись была в Палестине первою во время управления Квириния Сирией: в) все жители Палестины должны были самолично являться для переписи в те города, из которых вели свое начало род и фамилия каждого еврея; г) перепись эта была в Палестине в царствование Ирода Великого, так как И. Христос по Лк. 1, 5 и Мф. 2, 1 родился при этом царе.

Но при таком понимании евангельского текста возникает ряд недоразумений, посредством которых критики стараются подорвать не только хронологическое значение рассматриваемой даты, но н самую ее историческую достоверность. Все эти недоразумения, выработанные критикой за последние два столетия, в новейшее время точно и кратко сгруппировал Шюрер в следующих пяти положениях:

1) История ничего не знает о всеобщей переписи римского государства при Августе.

2) Римская перепись не могла Иосифу послужить причиною ни для того, чтобы идти в Вифлеем, ни тем менее для того, чтобы брать туда с собою беременную Марию.

3) Римская перепись вообще не могла быть в Палестине в то время, когда ею управлял Ирод Великий в качестве царя иудейского, т. е. пока Палестина еще не была обращена в римскую провинцию.

4) Иудейский историк того времени Иосиф Флавий ничего не знает о римской переписи в Палестине при Ироде Великом, но, напротив того, ясно и подробно говорит о римском цензе, бывшем спустя 9 – 10 лет по смерти Ирода, как о чем-то новом и дотоле неслыханном.

5) Если эта перепись случилась во время управления Квириния Сирией, то она никоим образом не могла быть при жизни Ирода Великого, ибо при этом царе Квириний никогда не был правителем Сирии.

Эти соображения ведут Шюрера⁴), вслед за Штрауссом⁵) и Кеймом⁶), к заключению, что во время рождения Господа в Палестине не было никакого римского ценза, но что Евангелист перенес на это время позднейшую перепись Квириния, бывшую уже по низложении Архелая, т.е. спустя 9 – 10 лет после смерти Ирода Великого. Такому заключению, по-видимому, благоприятствует то обстоятельство, что Лука, в Дн. 5, 37 говорит только об одной общеизвестной переписи, во время которой был бунт Иуды Галилеянина, т.е. очевидно о переписи 760-го года.

Но, спросим мы прежде всего, возможно ли и естественно ли предполагать столь грубую историко-хронологическую ошибку у такого писателя, каким является Св. Лука в Евангелии и Деяниях?

В предисловии к своему Евангелию Лука говорит, что «он, поскольку многие начали составлять повесть об известных среди христиан делах, решился по тщательном исследовании всего сначала описать в порядке Феофилу, дабы он узнал твердое основание того учения, в котором был наставлен»⁷), Таким точным, систематичным и вполне достоверным историков и на деле является Ев. Лука в своих книгах. Он наприм. точно исследует: в каком году Тибериева царствования явился Креститель на Иордане с проповедью о покаянии и приближении царства Божия, – при каком это было прокураторе иудейском, при каких тетрархах и первосвященниках⁸); ему близко известны личные отношения Ирода Антипы к Пилату⁹); все, что говорится в книге Деяний о первосвященнике Анании, о царях Агриппе 1-м и 2-м. о прокураторах Феликсе и Фесте, о Друзилле и Веронике, о проконсулах Галлионе и Серпе, о правителе острова Мальты Публие и пр. под. – все это доказывается и подтверждается самыми строгими историческими исследованиями, основанными на показаниях Иосифа и тогдашних римских историков¹⁰). Ев. Лука хорошо знает цену и значение историко-хронологических дат, он гречески образованный писатель, он историк в стиле классическом: мог ли такой писатель допустить столь грубую и для каждого очевидную ошибку, чтобы всем памятную и известную на востоке перепись Квириния, бывшую по низложении Иродова сына Архелая, отнести ко времени царствования самого Ирода?

Штраусс и Клейм считают эту перепись мифом, изобретенным для того, чтобы произвести Иисуса, согласно с пророчеством Мих. 5, 1, из Вифлеема Иудейского, хотя Иосиф с Мариею свое постоянное местопребывание имели в Назарете Галилейском, и сам Господь носил прозвание Назарянина. Составитель мифа или же Евангелист воспользовались будто-бы переписью Квириния, во время которой каждый еврей должен был лично записаться в своем фамильном городе, чтобы объяснить рождение Господа в Вифлееме иудейском, городе Давида. Но ни составитель мифа, ни, тем более, Евангелист, не могли в Квириниевой переписи искать повода для путешествия Иосифа из Назарета в Вифлеем, ибо римский ценз, совершенный Квиринием, совсем не требовал такого путешествия. Перепись, о которой говорит Лука в Евангелии, была совершена не в римской, а национально-иудейской форме, т.е. не по месту жительства и владений каждого, но по родам и фамилиям. Каким образом миф, произошедший по теории в самой Палестине, – а тем более такой знаток избранной для описания исторической эпохи, каким является Лука в своих писаниях, – могли приписать хорошо известному иудеям Квириниеву цензу совершенно несвойственную ему форму? Далее. Квириниев ценз, как то видно из известий Иосифа Флавия¹¹), касался только имуществ низложенного Архелая и его тетрархии т. е. Иудеи, которая этим цензом была обращена в римскую провинцию и присоединена к Сирии. Но Галилея, где жил Иосиф, оставалась и после этого самостоятельной тетрархией под управлением Ирода Антипы, что хорошо знает и Лука¹²). Спрашивается: как мог допустить Евангелист такую явную невозможность, чтобы галилеянина Иосифа, жившего в тетрархии Ирода Антипы, заставить идти в Иудею по случаю производившейся там Квиринием римской переписи? Вообще: как мог Лука о переписи, касавшейся одной только Иудеи, сказать: «вышло повеление от Августа Кесаря переписать всю вселенную.... и: "все (т. е. жители Палестины, след. и Галилеяне и Самаряне) пошли записываться»?

С другой стороны: Евангелист Лука хорошо знаком с переписью, произведенною Квиринием в Иудее (760 г. Рм.), по низложении Архелая. В Дн. 5, 37 эта перепись называется просто ἡ ἀπογραφή, как общеизвестная дата для хронологического определения других событий. Евангелист, или точнее Гамалиил, говорит здесь о двух мятежниках, из которых один, Февда, являлся πρὸ τούτων τῶν ήμερῶν, другой же, Иуда Галилеянин, восстал после Февды (μετὰ τοῦτοи), во дни переписи (ἐν ταῖς ἡμέραις τῆς ἀπογραφῆς). Без всяких ближайших определений стоящее просто «τῆς ἀ πογραφῆς» не позволяет разуметь здесь никакой другой переписи, кроме общеизвестного, произведенного Квиринием в 760-м г. Рм. в тетрархии Архелая, римского ценза, со времени которого Иудея была обращена в римскую провинцию и начала управляться римскими прокураторами¹³. Выражение «πρὸ τούτων τῶν ήμερῶν» употреблено о прошедшем временя в противоположность настоящему, т.е. прежде наших дней, прежде нашего времени восстал Февда, а после него (но тоже прежде наших дней) явился Иуда Галилеянин во дни переписи. Иосиф Флавий извещает, что во время Квириниевой переписи 760-го года некто Иуда Галилеянин из Гамалы действительно организовал сильную мятежную партию, из которой потом образовалась оппозиционная Риму секта зелотов¹⁴). Квандт возражает, что дело Иуды из Гамалы не уничтожилось вместе с ним, как это по-видимому предполагается в Деяниях об Иуде Галилеянине, но продолжало в лице зелотской партии расти и крепнуть до окончательного разрушения Иерусалима Титом¹⁵). Но в Деяниях вовсе не указывается на то, что все последователи Иуды погибли или раз сеялись «вместе» и «одновременно» с своим вождем. Уничтожился только открытый и организованный мятеж, но последователи Иуды остались и образовали секту зелотов. Во всяком случае Гамалиил имел право сказать, что все последователи Иуды рассеялись, так как в то время, когда Гамалиил говорил свою речь, секта зелотов еще де была организована.

Шюрер¹⁶) указывает на то, что в Деяниях перепись 760-го года не отличается от раннейшей переписи при Ироде как вторая и позднейшая. Но отсутствие при ἀπογραφἠ ближайшего определения (кроме члена) объясняется тем, что в своей речи к синедриону Гамалиил принимает слово «перепись » в исключительном или собственном значении, т.е. указывает на такое событие, с которого началась для Иудеи новая политическая эпоха управления римскими прокураторами и которое поэтому всем было известно и памятно как перепись κατ έξοχήν. Только эта перепись могла называться римским цензом или ἀπογραή в собственном смысле, так как перепись при Ироде имела не римскую, а национально-иудейскую форму. Отсюда объясняется и то, почему Евангелист, оставляя без ближайшего определения римский ценз 760 года, находит нужным отличить от него раннейшую перепись при Ироде, как первую. Так как на Востоке и особенно в Палестине с именем ἀπογραή был известен римский ценз, произведенный Квиринием в 760 году, то читатели Евангелия легко могли смешать с этою общеизвестною ἀπογραή раннейшую народоперепись при Ироде Великом, во время которой родился Господь. Евангелисту таким образом надо было предупредить возможность такого заблуждения. Во всяком случае выражение Гамалиила отнюдь не предполагает, что перепись при Квиринии была единственною, и что ранее не было никакой переписи в Палестине, как думает Шюрер. Когда, например, говорят: «это случилось во время французской революции», то указывают только на общеизвестную историческую эпоху, не исключая при этом возможность раннейших возмущений и революций во Франции¹⁷).

Впрочем многие ученые не без основания видят и в Деян. 5. 37 указание, хотя и косвенное, на раннейшую перепись при Ироде Великом, – именно: в сопоставлении бунта Иуды Галилеянина во время Квириниевой переписи с раннейшим мятежом Февды, Почему, спрашивают, Гамалиил из множества бунтовщиков указывает только на этих двух? Есть ли какое-нибудь соответствие между бунтами Иуды и Февды? Штраусс¹⁸) разумеет под Февдою бунтовщика, который, по известию Иосифа Флавия, являлся в 44 году по Р.X., при Куспие Фаде, следовательно после Иуды и самой речи Гамалиила¹⁹). Но то был простой разбойник, которого Гамалиил не мог поставить в параллель Иуде Галилеянину и Апостолам – деятелям и реформаторам религиозным. В опровержение Штрауса Зонтаг²⁰) справедливо указывает на то, что в ту смутную эпоху, при частых мятежах в Палестине, бунтовщики с одинаковыми именами были не редкость.

Так напр. Иосиф называет 3-х Иуд, 4-х Елеазаров, 5-х Симонов и пр. Почему не могло быть и двух Февд, из которых об одном говорит Иосиф, о другом Лука? Молчание Иосифа об одном из бунтовщиков объясняется их многочисленностью, так что Иосиф ограничивается общим о них замечанием, что «их было не малое количество»²¹). Впрочем Зонтаг находит указание на Февду Деяний в Иосифовом Симоне, которой являлся по смерти Архелая, при Валерие Грате, не задолго до Квириниева ценза и бунта Иуды Галилеянина²²). Но сопоставление Февды с Иудою и апостолами предполагает, что он был религиозным деятелем, а не обыкновенным плутом, каким изображается у Иосифа Симон. – Правдоподобнее гипотеза Визелера, что Февда Деяний есть лицо тожественное с Матфием, который, по Иосифу, вместе с Иудою Сарифеем, увлеченный лживым слухом о смерти Ирода, ревнуя о святости и чистоте отечественных законов, возбудил нескольких молодых учеников своих поднять мятеж против Иродовых нововведений и сорвать с храмовых ворот поставленного на них Иродом золотого орла²³). Приверженцы Матфия были немногочисленны, что соответствует ὡς τετρακοσίων Деяний, так что храмовая стража рассеяла их, а сам Матфий вместе с Иудою Сарифеем, по повелению Ирода, подверглись сожжению на костре (ср. Дн. δς ἀνηρἐθη и ἐγένοντο εἰς οὐδέν). Имя Февды Визелер²⁴ считает греческим переводом еврейского: matijar²⁵)­дар Бога­θεοδωρος­сοκρ. θεοδᾶς. – образовано по аналогии с Κηφᾶς²⁶) и др. Что Евреи того времени имели обычай носить два имени – еврейское и греческое, это доказывается употреблением в Новом Завете имен: Πέτρος и Κηφάς, Κανανιτης и Ζηλώτης, Τοβήθας и Δορκᾶς и др.²⁷) Лука предпочитает еврейским именам греческие²⁸). – Но если Матфий Иосифа есть Февда Деяний, то мы находим полную параллель между этим мятежником и Иудою Галилеянином. Оба являются фанатическими ревнителями отеческих законов и революционерами религиозного характера. Точно также оба бунтовщика поднимают мятеж во время ненавистной для иудеев народопереписи: первый во время народопереписи, бывшей при Ироде, – второй во время римского ценза при Квиринии. Таким образом, соответствие между обоими бунтовщиками получается полное, не только в характере поднятых ими мятежей, но и в побочных обстоятельствах, содействовавших мятежникам.

Итак, за невозможностью признать у Луки анахронизм и историческую ошибку, каждому добросовестному исследователю предстоит неизбежная нужда разъяснить вышеуказанные недоразумения и трудности.

В большинстве споров добрая часть недоразумений обыкновенно зависит от взаимного непонимания спорящих сторон, от перетолкования или преувеличения мнений противных и пр. под. Поэтому справедливо говорят, что точный установ вопроса уже содержит в себе добрую половину его решения. Руководясь в настоящем случае этим правилом, мы должны в отношении к каждому недоразумению сначала твердо установить самые даты евангельские, т. е. каждый раз предварительно ставить и решать вопрос: что есть в евангельском тексте действительно недоуменного и что только навязывается ему предубежденною критикой?

О всеобщей переписи римского государства, бывшей по указу Августа в эпоху рождения Господа, Евангелист говорит так: «ἐγενετο δέ ἐν ταῖς ἡμέραις ἐχεἰναις ἐξῆλθε δόγμα παρά Καίσαρος Ἀυγούστου ἀπογράφεσθαι πᾶσαν τὴν οὶκουμένην.«

Выражение: ἐγενετο δέ ἐν ταῖς ἡμέραις ἐχεἰναις; указывает вообще и неопределенно на эпоху, о которой шла и идет речь, – здесь разумеется эпоха рождения Крестителя и Господа по отношению ко всемирной истории. Выражение это не содержит точного указания на какой-либо известный и отдельный момент этой эпохи, но означает всю эпоху – будет ли она обнимать дни, недели, месяцы, или же годы и десятилетия. Так наприм. соответствующее этому еврейское выражение «бэjaмим гагэм» употребляется о событиях, отделенных одно от другого на четыре десятилетия²⁹). В Евангелии от Матфея³⁰) словами: »ἐν ταῖς ἡμέραις ἐχεἰναις« связываются рождение и зрелый (30-летний) возраст Крестителя. Поэтому нет никаких оснований полагать, что указ Августа вышел за несколько месяцев до рождения Господа, – он мог быть издан н за несколько лет пред тем. Несомненно только одно указ издан Августом, след. в эпоху его единодержавного владычества в Риме.

Ἐξῆλθε δόγμα – вышло повеление или приказ³¹) – выражение также неопределенное, не указывающее точно: в одном или нескольких эдиктах издано было это повеление Августа о переписи вселенной. Точно также как напр. и современный русский историк может сказать: Александр II издал повеление ввести по всей России суд присяжных, – хотя бы это повеление содержалось в нескольких разновременных указах и приводилось в исполнение в разных губерниях русских не одновременно. Ἀπογράφεσθαι, от απογράφειν, означает в действительном залоге: заметить, описать, вписать, внести в список, – в среднем: записаться, вписать себя в список, – точно соответствует латинскому profiteri; существительное ἀπογραφή лат. professio – перепись, опись, внесение себя в список или ведомость, явление или оказание себя пред составителем списков.³²) В юридическом римском языке это слово употребляется о цензовых списках или податных ведомостях, куда вносилась точная опись лиц и предметов, подлежавших податному налогу. Списки эти составлялись так: в известные периоды времени все представители фамилий римских граждан должны были самолично являться в назначенные места и здесь пред чиновником давать устные показания о своих домочадцах и имуществе, каковые показания вносились чиновником в особые списки. – откуда термин profiteri – ἀπογράφεσθαι. Чиновники, записывавшие устные показания представителей римских фамилий (tribus), проверяли верность этих показаний³³) и оценивали податную стоимость имуществ каждого, откуда термины: censeo, censor, census, греч. ἀποτιμᾷν, ἀποτιμητής, ἀποτίμησις. Во времена республики эта имущественная и подушная опись обыкновенно соединялась с податным цензом, почему понятие «переписи» (professio) у римлян объединилось с понятием «подати» (tributum) в одно слово «ценз» (census), т.е. податная перепись, податная оценка имущества каждого, – равнозначительно нашему: «ревизская сказка ". Но в последнее время республики и особенно при императорах римские граждане (жители Италии) уже не платили податей, и римский ценз получал для них иное значение. Он определял достоинство или место каждого римского гражданина в государстве, связанные с имущественным цензом каждого его права и обязанности по государственной службе³⁴),– так что собственно податный ценз употреблялся в одних только подвластных Риму провинциях. Отсюда перепись римских граждан у юристов римских называется ἀποτίμησις или census, т. е. оценка имущества и правоспособностей каждого римского гражданина, – а перепись в провинциях – ἀπογραφή, т. е. податная опись лиц и имуществ, в смысле древне-римской professio. Так один римский юрист 2-го стол. говорит: in urbe Roma tantum censum agi notum est, in pvovinciis magis professionibus utuntur, греч. перев. у Сальмасия: ἐν τῆ πόλει ρωμαίων μόνον ἀποτίμησιν ἄγεσθαι δεδήλωταί, εν δὲ ταῖς ἐπαρχίαις μᾶλλον ἀπογραφαῖς χρῶνται: ἀποτίμησις римских граждан здесь очевидно противополагается ἀπογραφαῖς провинций, как простая подушная и имущественная опись – податной переписи. Но в обыкновенной речи эти слова не различались точно и употреблялись как синонимы, т.е. оба слова означали податную перепись, соединялся ли с нею сбор самой подати или нет. Так у Диона Кассия глагол ἀπογράφειν имеет в одном месте значение простой только переписи, без податного налога. Когда сенат объявил однажды Августу свое неудовольствие по поводу так называемого налога εικοστη, то император грозил установить налог на дома и поля и велел совершить перепись, не соединяя с нею никакого определенного налога: »παραχρῆμα, говорит Дион, μηδὲν εἰπὼν, μῆθ ὄσον μῆθ ὅπως δώσουσιν, ἔπεμϕεν αλλους ἄλλη, τάτε τῶν ἰδιωτῶν καἰ τὰ τῶν πόλεων κτήματα ἀπογραϕομένους"³⁵). У Дионисия Галикарнасского оба глагола в отношении к цензу римских граждан различаются таким образом, что άπογράφεσθκι означает составление цензовых списков (profiteri), а τιμᾶσθαι – определение стоимости имущества (censeri)³⁶). Иосиф Флавий, говоря о римском цензе, произведенном в Иудее Квиринием по низложении Архелая, безразлично употребляет оба термина³⁷). Ев. Лука в Деяниях 5, 37 называет этот ценз ἀπογραφὴ.Так как в Евангелии 2, 2 перепись во время рождения Господа сопоставляется с позднейшим римским цензом при Квиринии, то очевидно это была податная перепись, т.е. составление податных списков. Что перепись эта была подушная, а не имущественная, как позднейший ценз при Квиринии, – это видно из дальнейшего повествования евангельского, из которого следует, что каждый еврей должен был самолично явиться для переписи в свой родовой город. Для имущественного ценза не требовалось, чтобы каждый являлся самолично и притом в свой фамильный город. Соединялась ли эта перепись с самою податью или нет, в евангельском тексте на это нет никаких указаний. Быть может, что в это время Август ограничил перепись составлением одних только податных списков – в виду задуманного им присоединения Палестины к Сирии и имевшего быть при этом римского ценза. Несомненно одно: при жизни Ирода Великого и во время рождения Господа каждый еврей, в исполнение Кесарева указа, должен был самолично явиться в свой фамильный город для записи себя в податные списки³⁸). Πᾶσαν τὴν οἰκουμένην. Οἰκουμένη – собств. населенная, обитаемая местность в противоположность пустыне. Так у Геродота о реке Истре говорится, что она ρέει δἰ οἰκουμένην, между тем как Нил протекает по необитаемой и пустынной Ливии, – также населенная греками страна в противоположность варварским землям³⁹. Со времени всемирного владычества римского это слово стало употребляться в значении всей земли вообще (γῆ) и соответствовало латинскому orbis terrarum romanus⁴⁰). В Новом Завете οἰκουμένη употребляется в двух значениях: римской империи или orbis romanus⁴¹) и всей вообще обитаемой людьми земли или вселенной в узком смысле⁴²). Павлюс⁴³), Гуг⁴⁴) и А. В. Горский⁴⁵) принимают это слово в несобственном значении одной только иудейской страны или Палестины. Но в таком значении οἰκουμένη никогда не употребляется, и приводимые в подтверждение места доказывают противное. Так в Дн. II, 29 и у Иосифа в Antiq. VIII, 13, 5 оно имеет гиперболическое значение, подобное нашему: везде, по всему миру; а в посл. к Евр. 1, 6 оно употреблено в значении всей земли или мира (человеческого). Во всяком случае у Луки в рассматриваемом месте не дано никакого ограничения этого понятия. Напротив, судя по тому, что указ издан Кесарем Августом, надо принимать это выражение в значении всего подвластного императору orbis romanus. Визелер⁴⁶) ограничивает указ Августа одними только подвластными Риму провинциями, и выражение πᾶσα ἡ οἰκουμένη считает равнозначащим с выражением πᾶσα ἡ γῆ τῶν ὑπηκόων. В таком смысле это слово употребляется у Иосифа Флавия: οί κύριοι νῦν Ρωμαῖοι τῆς οίκουμένης⁴⁷), на надписи анкирского памятника: orbem terrarum imperio populi romani subjecit (Avgustus)⁴⁸); Свида разумеет здесь πᾶσαν τὴν γῆν τῶν ὑπηκόων⁴⁹) и др.⁵⁰). Притом, в виду существенного различия между цензом жителей Италии и цензом провинций, полагают, что изданное Августом δόγμα άπογράφεσθαι πάσαν τὴν οἰκουμἐνην не могло касаться зараз и Италии и провинций⁵¹). – Но, с другой стороны, надо заметить: а) в самом евангельском тексте οἰκουμένη не ограничено одними только римскими провинциями, как у Свиды и в других указываемых местах; б) в Евангелии не сказано, чтобы δόγμα Августа о переписи вселенной было издано только в одном указе. Поэтому, согласно с Шюрером⁵²), мы принимаем рассматриваемое выражение в широком значении всего вообще римского государства или orbis romamis без всяких ограничений.

Итак, беспристрастный экзегез рассматриваемого текста евангельского дает нам следующие результаты по вопросу о переписи римского государства, бывшей по повелению Августа в эпоху рождения Господа: 1) повеление переписать вселенную Август издал в эпоху рождения Господа, но эта эпоха, обозначенная в евангельском тексте неопределенным «έν ἡμέραις ἐκείναις» обнимает собою все вообще время управления Августа римским государством, без определенного указания на какой – либо отдельный момент этой эпохи; δόγμα это могло быть издано за 10, 20 и более лет до Р. X.;–2) довольно общее и неопределенное выражение έξῆλθεν δόγμα не содержит в себе ни малейшего указания на то, что Август издал повеление о переписи вселенной в одном указе или эдикте; это δόγμα могло заключаться в нескольких и притом разновременных эдиктах; – 3) выражение πᾶσαν τὴν οίκουμένην нет никаких оснований ограничивать одною Палестиной или же подвластными Риму провинциями, – напротив, отсутствие в тексте таких ограничений заставляет принимать это выражение в значении всего orbis romanus; – 4) наконец глагол άπγράφεσθαι, хотя и означает податную перепись, т.е. внесение в списки лиц и предметов, подлежавших подати, – но соединялась ли эта перепись со сбором самой подати или нет, на это в евангельском тексте нет никаких указаний.

При таком толковании евангельского текста некоторые возражения уже устраняются сами собою. Таковы: а) неизвестно, чтобы Август около времени рождения Господа издавал указ о переписи всего римского государства, и чтобы эта перепись совершалась в то время во всех частях империи; б) такой единовременный ценз всей империи не мог быть определен одним эдиктом, ибо ценз римских граждан был институтом совершенно независимым от ценза провинций и не имел с ним ничего общего. В евангельском тексте, повторим, не говорится, что повеление Августа вышло именно в год рождения Господа, и что оно единовременно и по одному указу совершалось во всех частях римской империи.

Остается только одно возражение, именно: ни один историк того времени не извещает о всеобщей переписи римского государства при Августе. Мероприятие это, говорят, было столь важным само по себе и по своим последствиям, что едва ли все тогдашние историки могли бы обойти его согласным молчанием.

Но молчание это не может служить основанием против исторической достоверности сказания Луки, хотя бы он один только из всех историков того времени свидетельствовал об этой переписи. Еще никогда ни один благоразумный критик не заподозривал достоверность одних исторических свидетельств только потому, что в них содержатся известия, каких нет в других свидетельствах. Только взаимное противоречие исторических документов дает право заподозрить достоверность одних из них на счет других. Поэтому лишь б одном случае можно бы было усомниться в верности показаний Ев. Луки, именно: если бы все другие историки того времени прямо и ясно свидетельствовали, что Август никогда не издавал никакого указа о переписи всего вообще римского государства и Палестины в частности. Но мы не только не находим у них подобных свидетельств, а наоборот имеем полную возможность с одной стороны дать совершенно естественное объяснение их молчанию, а с другой – указать у них хотя бы то беглые и косвенные следы такой переписи.

Когда говорят о римских историках времен Августа, то разумеют собственно троих из них: Тацита, Диона Кассия и Светония. Но «Annales» Тацита, обнимающие эпоху римской империи, начинаются не с Августа, а с Тиберия, преемника Августа. Дион Кассий в своих «Berum romanarum libri octoginta», хотя и говорит подробно об Августе, но 55-я книга, обнимающая годы 745–752 Рм., дошла до нас не в полном своем виде, а в отрывках, и эти отрывки имеют значительный перерыв с 748 по 752-й годы. Таким образом, у Диона нет как раз той самой эпохи, на которую падают рождение Господа и перепись в Палестине, а может быть и в других частях империи. Молчание Светония об этой переписи в его подробном жизнеописании Августа также не представляет ничего странного. Спартиан наприм. в своем жизнеописании Адриана ничего не говорит о предпринятой этим императором и впоследствии прославившей его имя редакции императорских эдиктов; Ливий и Полибий молчат о знаменитых legis actiones, имевших для Рима важное значение, о которых известие находим уже в позднейших institutiones Кая⁵³). Не представляет ничего опасного для евангельского сказания и молчание об этой переписи Пуллюса и Ульпиана в их специальных сочинениях «de censibus». Книги эти дошли до нас не в целом объёме. Притом, если предположить, что перепись, о которой речь, совершалась не одновременно по всем местам империи и касалась главным образом провинций, то для историков и биографов Августа, занятых преимущественно восхвалением его военных доблестей и его отношений к римскому народу, она могла не представлять ничего важного я достопримечательного⁵⁴). Можно, наконец, объяснить и отсутствие указания на эту перепись в надписи анкирского памятника, Светоний извещает, что Август собственноручно написал перечень всех своих дел по управлению римскою империей и повелел своему наследнику после своей смерти выбить этот список на железных досках и поставить на могильном памятнике. Копии с этого списка находились во многих, посвященных Августу, храмах⁵⁵). Один из таких списков сохранился до нашего времени на мраморной доске Анкирского храма Августа – на латинском языке с параллельным греческим переводом⁵⁶). Отсутствие указания на общегосударственную перепись в этом списке деяний Августа должно бы казаться странным, если бы во 1-х, можно было доказать «что этот список действительно не содержит в себе указания на такую перепись, – и во 2-х, если бы этот список имел целью перечислить все без исключения, даже частные и отдельные, указы и мероприятия императора. Но относительно первого условия надо заметить, что на мраморной доске анкирского монумента список деяний Августа сохранился не в целом своем объеме, – многих букв, слов, даже целых строк в нем нет ни в латинском подлиннике, ни в греческом переводе. Пользуясь этим, многие ученые стараются найти даже прямое указание на эту перепись в следующих, сохранившихся не вполне, словах надписи: omnium рrоv … quibus finitimae fuerunt gentes quae n …fines aux … , которое они восстановляют так: omnium prov inciarum censum egi et earum, quibus finitimae fuerunt gentes quae Nondum parerent imperio nostro fines auxi⁵⁷). Впрочем долг справедливости требует заметить, что есть довольно веские возражения против этого предположения: самых важных слов censum egi, как видно из подлинной надписи, нет на мраморной доске, – при том для вышеприведенной реставрации не достает места на доске монумента. Поэтому почти всеми новейшими учеными предпочитается реставрация Момзена: omnium ргоvinsiarum populi romani, quibus finitimae et cet, греч: πασῶν τῶν ἐπαρχιῶν τοῦ δήμου Ρομαίων, ἃς ὤμορα κῖλ., – в которой нет слов: census и ὰπογραφή. Но, соглашаясь с мнением этих последних, мы не видим однако же никаких препятствий предположить, что в других пробелах надписи (каковых в ней много) быть может и заключалось указание на рассматриваемую перепись. – Впрочем, если даже и принять за несомненное, что эта надпись не содержала в себе никакого указания на перепись всей римской империи, то все же это молчание не представляет ничего опасного для евангельского сказания. Август, как справедливо утверждает Ебрард⁵⁸), перечисляет в этом списке не все свои отдельные мероприятия и указы, но только те, которые с его точки зрения были наиболее важны и которые могли возвысить его славу в глазах римлян. К такой мысли ведет уцелевшее содержание надписи и характер перечисляемых в ней деяний Августа. Так в 3-й главе (по изд. Момзена) император говорит, как он, в качестве победителя, щадил побежденных; в 4-й – как часто удостаивался он триумфа; в 5-й – как добровольно сложил с себя диктатуру и принимал должности триумвира, понтифекса, консула и пр.; в 8-й – как умножал число патрициев и римских граждан посредством трех произведенных им цензов; в 9-й – какие совершил он религиозные обеты (vota); в 15-й – какие щедрые подарки делал он народу хлебом и деньгами; в 19-й – какие построил он на свой счет храмы, театры, разные общественные здания; в 22-й – какие праздники, игры и представления устроил для народа; 25 – какие одержал победы; 31 – каким народам оказывал свое благорасположение. Во всех этих главах (а о содержании других нам ничего неизвестно) очевидно нет места для такого мероприятия, как перепись различных подвластных Риму провинций и в том числе Палестины. Перепись эта не представляла ничего важного и достопримечательного, ибо уже сама собою предполагалась в подвластных Риму странах и не только о переписи, но даже и о присоединении Иудеи (что уже предполагает и ценз) Август не говорит выразительно и отдельно, ограничиваясь общим замечанием: omnium provinciarum... fines auxi. Таким это дело казалось Августу неважным и не стоящем большого внимания.

Итак, за исключением Евангелия от Луки, современная наука не владеет ни одним ясным и прямым свидетельством древности о том, чтобы Август издавал указ о переписи всего римского государства, и чтобы эта перепись производилась при Августе во всей империи. Но этот недостаток хорошо вознаграждается частью позднейшими ясными свидетельствами о таковой общегосударственной переписи при Августе, частью же некоторыми древними указаниями на произведенные Августом частные цензы как в Италии, так и в провинциях.

Так Марк Аврелий Кассиодор (ум. 563 по Р.), на основания древних геометрических сочинений, утверждает, что «именно во времена Августа римское государство было разделено на поля и описано цензом, чтобы, при распределении и уплате податей, никто не мог оставить в неизвестности свои владения».⁵⁹) Здесь мы имеем прямое и ясное свидетельство о бывшем при Августе измерении земель и податном цензе всего римского государства, как оно понималось во времена империи, т. е. со включением провинций. Шюрер соглашается, что «Кассиодор конечно пользовался древними памятниками, именно сочинениями геометров», но при этом ставит вопрос: «что может поручиться за то, что заметку о цензе (censuque descriptus) Кассиодор заимствовал не у геометров, а у Евангелиста Луки⁶⁰)»? – Ручательством, по нашему мнению, может служить уклонение Кассиодора от Луки в описании ценза. Кассиодор разумеет римский имущественный ценз, между тем как Лука говорит о подушной переписи. Очевидно таким образом, что это сведение Кассиодор почерпнул не из Евангелия от Луки, но из тех древних геометрических сочинений, с которыми знакомство Кассиодора признает и Шюрер.

Другим позднейшим свидетелем о бывшей при Августе всеобщей переписи римского государства является Исидор (VII стол. по Р), который говорит: «эра отдельных годов установлена Августом Цезарем, когда он произвел первый ценз и описал римское государство»⁶¹)

Еще яснее говорит Свида (X стол.) в своем знаменитом лексиконе, под словом ἀπογραφή: «Цезарь Август достигший единодержавия, избрав двадцать мужей отменных по жизни и нравам, послал их по всей земле своих подданных, посредством коих (20 мужей) совершил переписи людей и имуществ, постановив некоторую достаточную из них часть вносить в общественную казну. Сия перепись первая была"…⁶²) Вслед за большинством новейших ученых Шюрер утверждает, что все это свидетельство Свиды составлено на основании одного только известия Луки. Но если это и можно утверждать относительно слов: αὕτή ἡ ἀπογραφὴ πρώτη ὲγένετο, то вся первая половина свидетельства, – именно о 20 честных и благонравных мужах (чего у Луки совсем нет), посланных Августом или ἀπί πᾶσαν τὴν γῆν τῶν ὑπηκοων (у Луки πᾶσαν τὴν ὀικομυένην), которые совершили перепись подушную и имущественную (у Луки только подушную), – очевидно обязана своим происхождением не Луке, но какому либо другому источнику. Нельзя также думать, чтобы все это свидетельство было измышлено самим Свидою с целью подтвердить известие Луки, ибо в то время достоверность евангельских сказаний не подвергалась сомнению. Притом все это свидетельство, во всех своих частностях, подтверждается другими известиями о стараниях Августа упорядочить податную систему в провинциях⁶³).

По словам Савиньи (известного знатока по римскому праву), с самого начала империи, когда верховная власть сосредоточилась в одном лице, в римской политике замечается стремление ввести равномерность и однообразие в податях по всем провинциям, подушную подать заменить поземельною и имущественною и вообще уничтожить все случайные и самовольные поборы провинциальных правителей. Об этом свидетельствуют: частью введённые по всему государству одинаковые меры, весы и монеты⁶⁴), частью же многие произведенные в то время цензы и измерения земель⁶⁵). Так уже Цезарь, с целью уравнять и точнее определить подати в провинциях, предпринял колоссальный труд точного географического измерения и описания всех провинций римской империи или так называемое descriptio orbis, – труд, который продолжался более полустолетия и был окончен уже при Августе около 727-го года. Савиньи не без основания полагает, что это descriptio orbis стояло в связи с податным цензом, введенным Августом во всей империи, о чем свидетельствует Лука и позднейшие писатели⁶⁶). – Кроме того Августу принадлежит составленная им самим опись всей римской империи. По свидетельству Диона и Светония, Август уже в 23-м году Окт. эры (731 Рм.), вознамерившись по случаю болезни сложить с себя власть, передал Калпурнию Низону rotionarium imperii⁶⁷), в котором заключалась точная и подробная опись общих доходов и сил государства (τάς τε δυνάμεις καί προσόδους κοινἀς)⁶⁸). Тацит извещает, что по смерти Августа в сенате была прочитана собственноручно императором составленная опись, в которой «содержались общественные владения, сколько граждан и союзников в армиях, сколько кораблей, царств, провинций, податей или пошлин , необходимых взносов и добровольных пожертвований»⁶⁹). По известию Диона⁷⁰) Август оставил завещание, состоявшее из четырех книг: в первой содержались распоряжения императора относительно его погребения, во второй-перечень всех деяний его, который он велел, выбить на железных досках своего мавзолея⁷¹), в третьей – количество воинов, доходов , общественных податей, денег в государственной казне, – в четвертой – советы Тиберию относительно управления государством. Третью книгу Августова завещания Светоний называет breviarium totius imperii, quantum militum sub signis ubique essent, quantum pecuniae in aerario et fiscis et vectigaliorum residuis⁷²). Такая точная опись государственных доходов, если и не предполагает необходимо общегосударственный ценз, то во всяком случае не делает его невероятным.

Но он становится в высшей степени вероятным в виду известий о произведенных Августом многих частных цензах в Италии и провинциях. Так Дион Кассий (под 750-м годом Рм.), рассказав о ревизии сената произведенной Августом, о нем самом говорит: «сам же он совершил переписи жителей Италии, имения которых стоили не менее 200,000 сестерций; бедных же живших вне Италии не принуждал к цензу, опасаясь волнений. А чтобы не подумали, что он это делает в качестве цензора, принял на себя власть консула для этих переписей»⁷³). Гушке идет слишком далеко, если видит здесь указание на общегосударственный ценз, принимая слова «τούς γὰρ ασθενεστέρους τούς τε ἒξω τῆς Ἰταλίας ὀικοῦνταςο» в значении «жителей провинций»⁷⁴): в таком случае Дион употребил бы ὑπήκοοι или ὑπήκοοι καί σύμμαχοι. Выражение это очевидно указывает на римских граждан, живших вне Италии по разным провинциям римской империи. Поэтому вместе с Визелером⁷⁵) мы признаем, что здесь речь идет о цензе римских граждан, и притом не об одном, но о целом ряде таких цензов (ἀπογραφάς). В другом месте, под 743-м г. Рм., Дион говорит: «Август совершил переписи, описав все владения свои как частный человек, и избрал совет»⁷⁶). Гушке⁷⁷) разумеет πάντα τὰ ὑπάρχοντα ὁι все подвластное Августу римское государство, и на этом основании видит здесь указание на census orbis romani. Но Визелер⁷⁸) справедливо возражает: а) выражение πάντα τὰ ὑπάρχοντα οί в той связи, в какой стоит здесь у Диона, может указывать только на частные владения Августа, а не на все римское государство, – в последнем случае надо бы поставить πᾶσαν τὴν οικουμένην (orbem romanum)⁷⁹); б) Август не мог назвать все римское государство своею собственностью, ибо императору не принадлежали Италия и сенатские провинции, – притом сенат и император имели совершенно отдельные доходы и кассы. Таким образом Дион говорит, что Август, хотя по своему положению в государстве и был свободен от ценза⁸⁰), однако же, производя таковые цензы в государстве, не воспользовался этим правом, но наравне с прочими своими подданными подверг цензу и все свои владения, как обыкновенный гражданин. И если бы под τὰ ὑπάρχοντα ὁι здесь необходимо надо было разуметь и провинции, то во всяком случае только императорские. – Ясное свидетельство о совершенных Августом трех цензах римских граждан находим в надписи анкирского монумента, где сам император говорит о себе, что он произвел три ценза народа римского (censum populi romani) в 726, 746 и 767 Рм.; первый и третий цензы Август совершил с товарищами, второй – единолично⁸¹). Об этих трех цензах свидетельствует и Светоний: recepit et morum legumque regimen aeque perpetuum quo jure, quamquam sine censurae honore, censum tamen populi romani ter egit: primum ac tertium cum collega, medium solus⁸²).

Приведённые свидетельства с бесспорною очевидностью доказывают, что Август давал важное значение цензу и совершал его несколько раз. Но это – census populi romani, а не census omnium provinciarum или totius orbis romani, какой предполагается у Луки в словах ἀπογράφεσθαι πᾶσαν τὴν οίκουμένην. Знает ли, что-нибудь история об этом цензе римских провинций при Августе?

Мы говорили уже, как неудачна попытка Гушке видеть указание на такой ценз в словах анкирского монумента: omnium provinciarum … … fines auxi. В конце надписи еще два раза встречается слово census, но к сожалению места эти так испорчены, что правильная реставрация их считается невозможною. Не говорилось ли здесь что-нибудь о census orbis romani?⁸³) – Кажется счастливее Цумпт, который находит следы такого ценза в истории управления подвластными Риму провинциями.⁸⁴) В древние времена, при завоевании какой- либо страны и обращении её в римскую провинцию, сенат обыкновенно налагал известную дань совершенно произвольно, ни мало не сообразуясь с действительным благосостоянием покоренного народа. Подать эта, потом ежегодно собиралась туземными правителями и отсылалась в Рим. Иногда размеры подати изменялись, но всегда по случайным соображениям и без определенной системы. Так это было во времена республики. Совсем в ином виде дело представляется у юристов времен Антонина⁸⁵). Имущественная и подушная подать у них уже является однообразною и правильно организованною во всех провинциях. Податная смета всегда и везде определяется по одному и тому же способу римского ценза, именно: каждое податное лицо само должно было являться к римскому цензору и здесь сказывать свое имущество. Такая форма провинциального ценза не могло произойти во времена республики, ибо тогда, как мы говорили, провинциальный ценз не имел никакой определенной системы и однообразной формы. Не был и Антонин установителем такой формы провинциального ценза, так как уже Траян, при завоевании Дакии, совершил там римский ценз, который практиковался уже и в других провинциях. Наконец римский ценз, совершенный Тиберием в 36-м году по Р.X. в одной покоренной стране, показывает, что эта форма провинциального ценза не была введена и Флавиями, – ни даже самим Тиберием, так как Тацит, подробно описывая в своих Annales царствование Тиберия, ничего не говорит об этом⁸⁶). Таким образом остается один только Август, которого можно признать установителем римского ценза в провинциях. К такому же заключению приводит Цумпта и история провинций италийского права, т.е. права некоторых провинций на свободу от податного ценза. Юристы 2-го стол. говорят о таких провинциях как об исключении, откуда следует заключать, что во 2-м стол. все вообще провинции платили подушную и имущественную подать, в основе которой лежал римский ценз. История италийского права провинций, по исследованиям Цумпта, доходит до Августа и на нем прекращается. Отсюда наш ученый заключает, что Август первый ввел правильный римский ценз в провинциях и некоторым из них даровал, в виде исключения, свободу от этого ценза.

Эти косвенные доказательства Цумпта можно подкрепить некоторыми более прямыми данными. Так у Диона есть рассказ, из которого видно, что Галлия при Калигуле уже подлежала римскому цензу. Проигравшись однажды в кости, во время своего пребывания в Лугдуне, Калигула потребовал к себе цензовые списки Галлов (τὰς τῦν Γαλατῦν ὰπογραφάς), отметил самых богатейших из них и велел умертвить, а имущества их взял себе. Воротясь затем к игравшим с ним, Калигула сказал: «в то время как вы состязались здесь из-за нескольких драхм, я собрал миллион пять тысяч»⁸⁷). Такое быстрое и точное определение стоимости имущества галльских богачей можно объяснить только существованием цензовых списков, в которых были точно обозначены податные лица и их имущества. Что не Калигула и не Тиберий, а только Август мог быть установителем этого ценза, об этом мы уже говорили. Относительно Галлии это можно доказать даже прямыми свидетельствами. Так Ливий извещает, что Август в 27-м году по Р. X. установил ценз во всех покоренных Цезарем, провинциях⁸⁸). Тот же историк упоминает о податной переписи в Галлии в 10-м году до Р.X.⁸⁹). Также Германик производил ценз в этой провинции уже по смерти Августа⁹⁰). Все это, взятое вместе, ведет Цумпта к заключению, что римский ценз был введен в провинциях и в частности в Галлии ни кем иным, как только Августом.

Итак: Август совершил несколько цензов в Италии, Август установил римский ценз в некоторых провинциях, при Августе были составлены точные цензовые списки Галлии – из этих данных можно сделать по крайней мере то заключение, что этот император стремился ввести однообразную систему податей по всей римской империи, сравнять в этом отношении все провинции и Италию, повсюду установить правильный ценз. Само собою понятно, что эти данные необходимо предполагают также один или несколько эдиктов императора о переписи всего ли вообще государства или же отдельных частей его. Это и есть δογμα Καίσαρος Ἀογοὑστου ἀπογράφεσθαι πᾶσαν τὴν οἰκουμένην Луки – поведение Августа ввести римский ценз во всем orbis romanus.

Когда и как совершалась перепись в других частях империи, Евангелист не говорит об этом, как о предмете не имевшем к его рассказу никакого отношения. Он прямо переходит к описанию этой переписи в Палестине.

Вследствие изданного Кесарем повеления, так повествует Евангелист, «все – πάντες» – очевидно жители Палестины, так как со 2-го стиха Евангелист начинает описание палестинской переписи, – и притом конечно не жившие в своих фамильных городах – «отправились записываться, каждый в свой город» т. е. в тот город, из которого вел начало род каждого еврея, как это видно из сравнения с 4-м стихом, – а не тот, в котором каждый еврей имел дом или землю, как толкует Гофман⁹¹). Пошел также и Иосиф из галилейского города Назарета, в котором жил и вероятно владел имуществом, в Вифлеем иудейский, город Давида, т. е. город, в котором родился и жил Давид до своего избрания на царство. Причина этого путешествия заключалась в том, что Иосиф происходил из дома (οῖκου) и отечества (πατριᾶς) Давида. Произошедшие от сынов Иакова 12-ть колен израильских назывались φολαί евр. маттôт‛. От детей этих патриархов произошли еврейские отечества – πατριαἰ – мȋш’ пâхôт, которыя подразделялись на отдельные фамилии – οἶκοι, бэjт‛ или âвôт‛⁹²). Таким образом Иосиф принадлежал произошедшей от Давида фамилии и вместе с этою фамилией – к тому же отечеству, из которого происходил Давид. Что Вифлеем был родовым городом, видно из Мих. 5, 1. Иосиф отправился в Вифлеем не один, но вместе с Мариею, обрученною ему женою, бывшею беременною. Выражение ούν Μαριάμ одни толкователи относят к глаголу ἀνέβη, другие – к ἀπογράψασθαι. Возможно то и другое, ибо по свойству греческой конструкции это выражение можно связывать и с ἀνέβη, как главным глаголом всего предложения, так и с ἀπογράψασθαι, выражающим ближайшую цель этого ἀνέβη⁹³). Во всех лучших списках читается слово γυναικί. Дополнительное замечание οὔση ἐγκύῳ могло быть сделано Евангелистом: или для того, чтобы предуготовить следующий рассказ о рождении Господа во время пребывания Иосифа и Марии в Вифлееме (Мейер), – или же для того, чтобы объяснить путешествие Марии вместе с Иосифом в Вифлеем (Кейль). В первом случае перевод должен быть: «которая была беременна», – во втором: «потому что она была беременна».

Против этого евангельского повествования Шюрер представляет следующие три возражения: 1) римский ценз вовсе не требовал путешествия Иосифа из Назарета в Вифлеем, так как этот ценз совершался на месте жительства каждого; 2) странно, что и Мария, не смотря на свое положение, вместе с Иосифом отправляется для переписи в Вифлеем, хотя ценз, если он и простирался на женщин, мог быть произведен и заочно; 3) перепись иудеев по родам и отечествам вообще была невозможна при Ироде Великом, ибо точных родословных записей в то время не существовало у евреев⁹⁴).

Обстоятельное исследование о римском цензе находим у Цумпта⁹⁵). Из позднейших юридических источников (начиная со 2-го ст.) видно, что в провинциях существовала двоякого рода подать: имущественная – tributum agri и подушная – tributum capitis. Эти подати разлагались сообразно с доходами каждого и платились частью деньгами, частью натурою. Форма ценза в провинциях, т. е. составление податных списков, осталась чисто римская: каждый должен был являться к римскому чиновнику и показывать доходность своего имущества, – цензор только проверял правильность этих показаний. Показания давались, как и при цензе римских граждан, главами семейств, а не каждым отдельным лицом, – в главных городах податных округов, на которые делилась каждая провинция, или же на месте жительства податных лиц⁹⁶).

Такой ценз очевидно не имеет ничего сходного с народно-иудейской переписью по домам и отечествам, о которой говорит Евангелист. Гушке⁹⁷) думает устранить затруднение утверждением, что описываемая Лукою перепись вполне соответствует римской форме ценза, который производился сначала также по трибам, а потом по общинам, к которой каждый принадлежал по своему рождению или усыновлению. Иосиф, по мнению Гушке, ходил в Вифлеем потому, что по своему рождению принадлежал к Вифлеемской общине. Но здесь сходство с древне-римским цензом только внешнее. Из Евангельского рассказа не видно, чтобы Иосиф был родом из Вифлеема. Он, по Еванг. Луке, отправился в Вифлеем не по чему иному, как потому, что принадлежал к дому и отечеству Давида.

Сообразнее с делом объяснение Цумпта, что перепись в Палестине при Ироде Великом была произведена не в римской, а национально-иудейской форме. Собственно римский ценз и не мог быть в Палестине при жизни Ирода. Такой ценз производился римскими сановниками только в тех странах, которые управлялись римскими прокураторами и наместниками. Но Палестина в то время имела своего царя и, по крайней мере, видимо, обладала вассальною самостоятельностью. Нет никаких препятствий предположить, что Август, предвидя близкую кончину Ирода⁹⁸) и намереваясь вскоре присоединить Палестину к Сирии, воспользовался преданностью к себе иудейского царя и велел ему произвести перепись всем иудеям. Но, хорошо зная буйность иудеев и их фанатическую ненависть ко всему языческому, дальновидный и осторожный император предоставил на волю Ирода формальное ведение переписи, поручив Квиринию непосредственное за этим делом наблюдение. Целью этой переписи, как и всех других многочисленных цензов Августа в провинциях, было точное определение политических и экономических сил страны и правильное распределение податей. Постоянно и усиленно наблюдая за Востоком, император хотел точно знать: какими силами, в случае надобности, он может располагать там. Этой цели он мог достигнуть и не прибегая к ненавистной для евреев форме римского ценза и не затрагивая их национальной гордости. Такой именно римский ценз, по известию Иосифа, впервые произведен в Палестине Квиринием только уже по смерти Архелая, когда Иудея была обращена в римскую провинцию и присоединена к Сирии⁹⁹). Перепись же при Ироде могла служить только предуготовлевием к этому цензу. Предположение это тем более вероятно, что, по Лумпту, в первое время империи, как в форме провинциального ценза, так и в сборе податей еще существовало довольно разнообразия¹⁰⁰). Известно напр., что у Фризов Август совершил ценз в их туземной форме¹⁰¹).

Второе возражение устранить можно правильным толкованием евангельского текста. Если выражение ούν Μαριάμ относить не к ἀπογράψασθαι, а к ἀνέβη, и слова οὔση ἐγκύῳ переводить: «потому что она была беременна», – то во 1-х, мы не будем иметь в евангельском тексте указания на то, что Мария подлежала цензу наравне с Иосифом и самолично должна была явиться в Вифлеем; во 2-х, Иосиф взял с собою Марию именно потому, что она была беременна и положение её требовало особенных попечений. Впрочем нет ничего невероятного и в том предположении, что Мария также подлежала переписи. Конечно слишком далеко идут те ученые, которые предполагают, что Мария имела в Вифлееме наследственный участок Давида¹⁰²), ибо никаких известий об этом мы не имеем. Несомненно только, что Мария, как и Иосиф, происходила из дома Давидова и по Лк. 3, 23 и по известию Талмуда она была дочь Илия. А что римский ценз требовал и переписи женщин я иногда их самоличного явления к цензору, на это имеем доказательства. Так Толюкк¹⁰³) ссылается на слова Дионисия Галикарнасского¹⁰⁴): ἐκέλευσεν απαντας Ρωμαίους ἀπογράφεσθαί τε καί τιμᾶσθαι .... πατέρων τε ῶν ἐισί, γράφοντας καί ἡλικίαν ἣν ἔχουσι, δηλοῦντας γυναῖκἀς τε καὶ παῖδας ὀνομάζοντας, – хотя Визелер¹⁰⁵) и видит здесь только заочное professio со стороны представителей родов, принимая δηλοῦντας за синонимичное с ὀνομάζοντας. Ульпиан¹⁰⁶) говорит: «при цензе необходимо обозначить и возраст, поскольку некоторых освобождают от подати лета, как напр. в Сирии подлежат подушной подати лица мужеского пола с 14-ти лет, женского – с 12-ти , те и другие до 65-летнего возраста», aetas autem spectatur censendi tempore, – последние слова очевидно предполагают личное явление к цензору мужчин и женщин. Лактанций¹⁰⁷) описывает ценз при Максимиане таким образом: «общественным бедствием и причиною всеобщого плача в то время была обнародованная в провинциях перепись. По разсеянии везде цензоров и при колебании всего, представлялись виды неприятельского набега и пленения. Поля были разделяемы, виноградники и деревья считаемы, животныя всякого рода описываемы, человеческия головы клеймами были помечаемы, все площади наполнены были толпами семейств, каждый с детьми и рабами тут находился, дети против родителей наущаемы, жены против мужей в бешенство приводимы.... Никакой возраст и здоровье не принимались в извинение, выносили больных и слабых, свидетельствовали года каждого». Это конечно ценз позднейших времен. Но, оканчивая это описание, Лактанций говорит, что Максимиан поступил с подданными римлянам так, как прежние поступали по праву военному с побежденными и как Траян поступил с Датчанами. Также Аппианн свидетельствует, что по завоевании Карфагена все побежденные, без различия пола и возраста, были обложены податью¹⁰⁸), равно как и Британцы по Диону¹⁰⁹). Ничто не препятствует предположить, что и в Иудее Август велел Ироду совершить ценз в такой именно форме. Этому предположению вполне благоприятствует выражение: πάντες ἐπορεύοντο сг. 3-го, употребленное без всякого ограничения.

Третье возражение – будто при Ироде был невозможен в Палестине ценз по родам и отечествам – основывается на совершенно произвольном предположении, что в то время родословия еврейские уже не существовали, и потому относительно многих евреев невозможно было доказать, к какому роду они принадлежали. Еще и в наше время едва ли не каждый истый еврей хорошо знает свою родословную. Родословия эти могли сохраняться в памяти родичей гораздо лучше, чем в канцелярских архивах. Из 1 Ездры 2,62 и Неемии 7,64 видно, что и после плена вавилонского у евреев строго наблюдалось прежнее деление на отечества и домы, и что древние родословные записи тщательно береглись у них. Эти родословия имели столь важное значение, что напр. потомки некоторых священников были исключены из священного сословия по причине утраты их родословных записей. Иосиф Флавий в своей «Жизни» подробно излагает свое родословие (διαδοχήν), как он нашел его ἐν ταῖς δημοσίαις δέλτοις ἀναγεγραμμένην¹¹⁰), Тщательного хранения родословных таблиц требовали также и некоторые законы иудейские, напр. относительно брака священников только на таких девицах, которых чистое еврейское происхождение могло быть доказано с безусловною несомненностью, – закон, который со всею строгостью соблюдался еще во времена Иосифа Флавия¹¹¹). Тоже доказывают родословие Иисуса Христа в евангелиях Матфея и Луки, названное у Мф. βίβλος τῆς γενεσεως τοῦ Ιησοῦ Χριστοῦ (Мф. 1, 1 дал., Лк. 3, 23 дал.), и другие родословные, встречающиеся в Новом Завете (Лк. 2, 36; Дн. 13, 21 ср. Рм. 11, 1; Филип. 3,5) и в древних частях Талмуда¹¹²). Наконец мы имеем такой рассказ в апокрифическом Первоевангелие Иакова: «Однажды, в день Господень, все сыны Израиля приносили свои дары Богу, и между ними был Иоаким. И вот некто Рувим стал пред ним и сказал: не подобает тебе приносить дар свой первому, потому что ты не оставил потомства во Израиле. И опечалился Иоаким сильно, и пошел в двенадцатиколение (δωδεκάφυλον) народа, говоря: посмотрю двенадцатиколение Израиля, я ли один не оставил семени во Израиле. И изследовал, и нашел, что все праведные оставили семя во Израиле»¹¹³). Таким образом рассказ предполагает, что Иоаким имел возможность рассмотреть родословия всех праведников еврейских и узнать, был ли кто либо из них бездетным.

В виду всех приведенных оснований даже сам Шюрер, более добросовестный из отрицателей, в конце концов невольно сознается, что «перепись евреев по родам и отечествам, о которой повествует Лука, хотя и невероятна, но все же не просто невозможна"¹¹⁴).

Римский ценз, продолжает Шюрер, вообще невозможен был в Палестине при жизни Ирода Великого, так как евреи в то время еще имели своего царя и сохраняли относительную независимость. Такой ценз впервые совершен был уже по низложении сына Иродова Архелая, когда Иудея перешла в непосредственное ведение римского прокуратора¹¹⁵). Итак: возможен ли был в Палестине римский ценз при Ироде Великом?

Решить этот вопрос было бы легко, если бы мы могли точно определить те отношения, в каких стояли к Риму так наз. reges socii – союзные и полуподданные Риму цари. К сожалению, за отсутствием прямых свидетельств, приходится в настоящем случае довольствоваться только более или менее вероятными догадками.

Прежде всего, думать надо, что самостоятельность этих царей была только формальная и фиктивная. На деле они находились в такой же полной зависимости от воли императора, как и наместники провинций. Титул союзного царя и предоставление некоторым народам права сохранять национальные формы правления были только благоразумной вежливостью со стороны дальновидных императоров, предпочитавших крутым и быстрым военным мерам медленно-систематический путь политического обессиливания подвластных народов¹¹⁶). Во всяком случае в областях, управлявшихся союзными царями, был всегда возможен римский ценз, как это доказывает перепись Клитов при Августе. По известию Тацита¹¹⁷), это горное племя, жившее в подвластной Архелаю области, именно в Каппадокии, было подвергнуто римскому цензу (nostrum in modum deferre censum) и обложено данью (pati tributa)¹¹⁸).

В частности также и политические отношения Палестины к Риму были такого рода, что отнюдь не исключали возможности в ней римского ценза. Она принадлежала к разряду завоеванных римским оружием провинций и потому считалась praedium populi romani¹¹⁹). Современник Августа Страбоп называет эти провинции ἐπαρχίαι Καίσαρος¹²⁰). «При Помпее, рассказывает Иосиф, мы лишились свободы и стали подданными римлян¹²¹), Помпей обложил, данью иерусалимских жителей и всю нашу страну¹²²), сделал τὰ Ιεροσόλυμα ύποτελῆ φόρου ρωμαίοις"¹²³). Кай Цезарь потом, в нескольких эдиктах, точно определил количество, свойство и время сбора податей. Он установил двоякую подать: подушную, размеры которой не были определены и, вероятно, зависели от произвола туземных правителей, – взималась она во 2-й год семилетнего субботнего цикла еврейского; и имущественную, которая состояла из четвертой части посева и платилась ежегодно, за исключением субботнего года. Эти подати платились Римлянам. Но сверх сего Цезарь обязал всех иудеев платить Гиркану и его детям обычные десятины, которые евреи давали ранее его предкам¹²⁴). По известию Аппиана¹²⁵), Антоний сделал Ирода царем над Самарией и Идумеей под условием, чтобы он собирал с этих стран и платил Риму установленные Цезарем в Палестине подати (φόροι τεταγμένοι). Известно также, что при сирийском наместнике Кв. Варе, для получения и передачи императору приходившихся с Палестины податей, жил в Иерусалиме особый чиновник – διοικητὴς τοῦ Καίσαρος – по имени Фабат¹²⁶). Наконец мы имеем ясные свидетельства Аппиана и Евсевия, что иудеи платили Римлянам ежегодно подушную подать (ὁ φόρος τῶν σωμάτων), которая с каждым новым возмущением евреев увеличивалась все более и более¹²⁷).

Что до Ирода, то его полная зависимость от Рима также не может подлежать сомнению. Этот выскочка из низкого рода, даже не чистой еврейской крови, получил царский титул только благодаря своим интригам в Риме и заискиванью у Антония. По настоянию последнего сенат объявил Ирода царем еврейским. Но какие права предоставлены были Ироду и на каких условиях он получил еврейское царство, об этом ничего определенного неизвестно¹²⁸). Несомненно только, что Ирод находился в безусловной зависимости от своего покровителя. В 20-м году до Р. X. Август относительно всей Сирии постановил, чтобы «подвластные Риму провинции управлялись по обычаям и законам римским, союзным же народам оставил их отечественные обычаи»¹²⁹). Если принять, что Иудея окончательно присоединена к Сирии только по низложении Архелая¹³⁰), то Ирод был rex socius – союзным Риму царем. Но этот, в сущности только почетный и несоединенный ни с какими особенными полномочиями, титул, хотя и предоставлял Ироду и его стране право сохранять отечественные формы правления, однако же отнюдь не давал Ироду ни малейшей доли политической независимости от Рима. Еже покровитель Ирода и его друг Антоний, как известно, без дальнейших околичностей мог взять у него целую область и подарить ее Клеопатре¹³¹). А после битвы при Акциуме (723 Рм.) все союзные цари, державшие сторону Антония, сделались уже ύπήκοοι Августа, – только некоторым из них он оставил власть, так что из reges socii они сделались reges restituti¹³²). Теми же средствами, как и прежде у Антония, Ирод приобрел благоволение себе у Августа, и только благодаря своим ласкательствам он получил от императора позволение быть царем иудейским¹³³). Таким образом Ирод был не rex socius Caesaris или populi romani, но rex restitutus или amicus Caesaris; его политические отношения к Риму, по мнению Кейля¹³⁴), стояли ступенью ниже sociorum, в разряде amicorum или stipendiariorum; его власть и достоинство основывались не на праве или союзе (foedus), но на личном благорасположении и дружбе Кесаря (amicitia Caesaris). В какой полной зависимости от Августа стояли эти amici, видно из свидетельства Аппиана, что достаточно было какого-либо самого ничтожного повода (ὀλίγης τίνος προφάσεως) для лишения этой amicitiae и всех соединенных с нею преимуществ¹³⁵). Различие между этими дружественными царями и прокураторами или наместниками было чисто внешнее и формальное, заключавшееся в том, что последние были связаны в управлении римскими законами, первым же предоставлялось право руководиться отечественными обычаями. Иосиф сообщает, что Август, во время своего путешествия по Сирии, включил Ирода в число областеначальников сирийских и повелел последним ничего не делать без совещания с иудейским царем¹³⁶). Историк видит в этом уравнении прав иудейского царя с правами римских областеначальников знак особенного к Ироду благорасположения со стороны римского императора: следов. ранее Ирод стоял по своим политическим правам даже ниже этих областеначальников¹³⁷). Указываемые Шюрером¹³⁸) примеры того, как самовластно распоряжался Ирод податями в Палестине, произвольно их налагал и слагал и пр., – отнюдь не доказывают, чтобы Ирод совсем не платил Риму податей и был самостоятельным царем¹³⁹). Из них видно только то, что Ирод, не стесняясь римскими законами, мог самовольно распоряжаться в своей области, оставаясь однако же ответственным пред Кесарем за все свои деяния, так что в каждую минуту он мог быть потребован к суду Кесареву по жалобе подданных, как это доказывает случай, бывший во время пребывания Августа в Сирии¹⁴⁰). В какой полной зависимости от Рима стоял Ирод, показывают также следующие данные: подвластные Ироду евреи должны были приносить присягу на подданство Кесарю¹⁴¹); Ирод не мог предпринимать ничего важного без совещания с сирийским наместником¹⁴²) и разрешения Императора¹⁴³); он должен был просить у Августа позволения казнить своих детей¹⁴⁴); завещание Ирода получает силу только после утверждения его Кесарем¹⁴⁵); самые даже игры, устроившиеся Иродом в честь Августа, и храмы, посвящавшиеся ему и проч. под.¹⁴⁶) – все показывает полную зависимость Ирода от Августа. Как непрочно было политическое положение Ирода и как легко он мог лишиться дружбы Кесаревой, показывает один случай, рассказанный Иосифом в «Древностях иудейских». Но одним только наветам Силлея Август «пришел в великий гнев на Ирода и, без дальнейшего исследования дела, послал Ироду грозное письмо, в котором между прочим писал, что он – Кесарь – если и считал прежде Ирода своим другом , то теперь уже будет иметь его своим рабом"¹⁴⁷). Тот же историк сообщает, что Августу принадлежит указ, в котором с жителей Самарии, за то что они не участвовали в мятежах против Римлян, повелевалось сложить четвертую часть ежегодных податей¹⁴⁸). Отсюда видим: а) Самаряне, подданные Ирода а потом Архелая, платили Риму ежегодную подать; б) Август мог непосредственно распоряжаться в податных делах Палестины, несмотря на то, что она управлялась союзным царем. Наконец Визелер указывает некоторые монеты палестинские, на которых стоит имя Августа, за 80–41 годы: уничтожение в Палестине туземных денег и введение римских служит одним из несомненнейших признаков полной зависимости страны от Рима¹⁴⁹). Визелер считает годы на монетах по актийской эре (723 Рм.). Против этого Шюрер возражает, что монеты с 30 и 31 годами могут быть заподозрены в подлинности. – а остальные все, если принять октавиеву эру (727 Рм.), не восходят далее Архелая¹⁵⁰). Но если бы и так, то и тогда аргументация Визелера сохраняет свою силу. Архелай, как известно, управлял Самариею, Иудеею и Идумеею на особенном положении четверовластника, нисколько по существу не отличавшемся от союзного царя.

При такой зависимости иудейских правителей от императоров римских, народоперепись в Палестине при Ироде Великом была вполне возможна, – особенно если принять во внимание, что эта перепись, хотя и совершалась по указу Августа и под непосредственным наблюдением Квириния, но в национально-иудейской форме и самим Иродом Великим.

Иосиф Флавий ничего не знает о римском цензе в Палестине при Ироде Великом, но говорит о позднейшей переписи при Квиринии, как о явлении совершенно новом для евреев и дотоле неслыханном, вызвавшем волнения в народе и бунт Иуды Галилеянина. Молчание это представляется тем более странным, что ни с какою другою эпохою Иосиф не знаком так хорошо, как с последними годами царствования Ирода. Немыслимо. чтобы такое, касавшееся коренных основ народной жизни, мероприятие, каким был римский ценз, Иосиф мог обойти полным молчанием. Такова дальнейшая аргументация Шюрера¹⁵¹)·

Возражение это ставит нам для разрешения два вопроса: а) правда ли, что Иосиф совсем ничего не знает о римском цензе в Палестине при Ироде Великом? б) Можно ли с достаточною вероятностью разъяснить, почему Иосиф не делает выразительных указаний на этот ценз и обходит его молчанием?

Желая ослабить указываемый критикой argumentum e silentio, многие ученые стараются изыскать у Иосифа указания на римский ценз в Палестине при Ироде Великом. А.В. Горский¹⁵²) находит такие указания в рассказе Иосифа о событиях, бывших в Палестине за последние годы царствования Ирода¹⁵³). Так во 1-х, он указывает на заметку Иосифа о фарисеях: «они часто дерзали противоборствовать самим царям и хотя были осторожны, но при случае не боялись вступать в открытую оппозицию; так, когда весь народ иудейский клялся в верности Кесарю и своим царям (βεβαιώσαντος δἰ δρκων), Эти люди не присягнули (οὐκ ᾤμοσαν), будучи числом более 6 тысяч, за что Ирод наложил на них пеню, которую за них уплатила жена Фероры». Первым мероприятием со стороны Рима, при обращении какой-либо стороны в римскую провинцию, был обыкновенно податной ценз, который соединялся с присягою на верноподданничество Риму. Поэтому если Иосиф говорит, что в последние годы царствования Ирода «весь народ иудейский присягал Кесарю в верности», то это вполне соответствует известию Луки, что по указу Кесаря «все пошли переписываться». – Во 2-х, денежная пеня с фарисеев и точное число их (6т.) предполагают, что в то время происходила податная перепись, которой воспротивились 6 тысяч человек, но приходившуюся с них подать внесла жена Фероры. В 3-х, по известию Иосифа, в это время происходили в Палестине волнения политического характера: тайные сношения Фероры и Антипатра, открытие заговора, козни заговорщиков и предсказания фарисеев, что потомство Ирода лишится царского достоинства. Этому вполне соответствует рассказ Матфея, что когда волхвы предложили вопрос: где родившийся царь иудейский – то весь Иерусалим пришел в движение. «Иосифово сказание, говорит А. В. Горский, как будто составляет комментарий на эти слова Ев. Матфея (Мф. 2, 1.). В том и другом рассказе волнения имеют политический характер, вызываются мыслью о новом царе иудейском; в обоих – по поводу этих волнений совершаются большие кровопролития; в обоих – участвуют книжники и фарисеи, враги Ирода»¹⁵⁴).

Визелер¹⁵⁵) кроме того указывает на волнения, бывшие в последний год жизни Ирода и вслед за его смертью. Рассказав о болезни Ирода и его душевных страданиях, Иосиф продолжает: «Но к довершению всех зол явились еще некоторые мятежники, которыми были знатные в народе люди. Возстали они против Ирода по следующей причине, иуда Сарифеев и Матфий Маргалофов, красноречивейшие из всех своих соотечественников и искуснейшие в толковании закона, весьма были любимы народом, благодаря пользовавшемуся их наставлениями юношеству, которое ежедневно стекалось к ним из желания научиться правилам добродетели. Услыхав, что царская болезнь неизлечима. эти два иудеянина стали возбуждать юношей к тому, чтобы они, разрушив все введенные царем вопреки отечественным уставам новости, явили себя поборниками благочестия и ожидали за свою ревность достойного награждения, уверяя их, что Ирод как другие неслыханные претерпел беды, так и страждет болезнью единственно за свою дерзость, что отважился вводить противное закону. В чем отчасти и справедливо укоряли его сии учители. Ибо царь, вылив огромного золотого орла, поставил его над большими воротами храма, хотя закон наш запрещает и помышлять об употреблении таких изображений и о постановлении в храме изваянных животных. Посему упомянутые законники побуждали свергнуть этого орла, хотя бы за такую отвагу и пришлось заплатить жизнию. Между тем разнесся слух о смерти Ирода, что и побудило Иуду и Матфия в сообществе с своими учениками и последователями вторгнуться среди дня в храм и низринуть римского орла. Но начальник царских войск без труда разогнал мятежников и, захватив Иуду и Матфия, представил их Ироду». Рассказав затем об осуждении Иродом этих мятежников на сожжение, Иосиф замечает: «окружавшие Ирода знатнейшие Иудеи, хотя втайне сочувствовали мятежникам, но из боязни самим быть казненными заявили, что они не были причастны этому злоумышлению, и сами почитают его достойным наказания».¹⁵⁶) Этот, глухо рассказанный Иосифом, мятеж был вызван отступлениями Ирода от отечественного закона и введением римских новшеств, из которых историк упоминает только об одном, самом святотатственном в глазах строгого иудея и служившем символом подданства Риму. Почему не предположить, что в числе этих нововведений Ирода был и римский ценз, столь же ненавистный для иудейского народа, как и римский орел? Матфий и Иуда, по рассказу Иосифа, считали болезнь Ирода наказанием Божиим за его нововведения: почему не предположить, что эти учители закона в данном случае имели в виду пример Давида, который был наказан болезнью за произведенную им народоперепись?¹⁵⁷)

Дальнейшая судьба этого мятежа подтверждает предположение Визелера. Казнь Иуды и Матфия только задержала на время бунт, но не остановила совсем. Тайно бунтовщикам сочувствовали все знатные иудеи. Поэтому, как только Ирод умер и был погребен, противники римских нововведений явились к Архелаю с протестом. Прежде всего они потребовали, чтобы уменьшены были подати, которые иудеи вносили ежегодно, – чтобы освобождены были узники, заключенные Иродом в тюрьму, – чтобы сложены были пошлины, наложенные Иродом на продаваемые и покупаемые на рынках предметы¹⁵⁸). Мятежники требовали также, с большими ругательствами на Ирода, чтобы Архелай отметил казнь Иуды и Матфия на Иродовых клевретах и сменил поставленного Иродом первосвященника¹⁵⁹)

Что этот бунт был прямым продолжением революции Матфия, это явствует из близкого отношения мятежников к прежним революционерам и их оппозиции римским новшествам Ирода. А что в числе этих новшеств бунтовщики имели в виду и произведенный Иродом ценз, показывает требование мятежников – сложить ежегодные оброки, часть которых, как мы знаем уже, шла в Рим в качестве подати¹⁶⁰) Свои соображения Визелер подкрепляет ссылкой на Дн. 5. 37, где Иуда галилеянин сопоставляется с Февдою. Принимая имя Февды за греческое название еврейского Матфий, Визелер, как мы знаем уже, приходит к заключению, что для полноты аналогии между обоими мятежниками бунт Февды или Матфия надо относить также ко времени народопереписи в Палестине при Ироде¹⁶¹).

Вслед за Штрауссом и Кеймом Шюрер указывает на то, что о переписи 760-го года Иосиф говорит как о явлении дотоле неслыханном в Палестине, так что «слово перепись, говорит Клейм, как слово новое, воспламенило революцию Иуды Галилеянина.»¹⁶²) Но это возражение легко устранить, если внимательно рассмотреть известие Иосифа о переписи Квириния в 760-м году. «В то время, рассказывает Иосиф. Квириний с малым числом воинов прибыл в Сирию, будучи послан от Кесаря для совершения в народе суда и для исчисления принадлежащих каждому имений (τιμητής τῶν ούσιῶν). С ним отправлен был и Копоний, один из римских всадников, для принятия верховной власти над Иудеею. А так как в то время Иудея была приписана к сирийской области, то Квириний прибыл и в нее для счисления имений каждого (άποτισόμένος τὰς οὐσιάς). Но Иудеи, хотя и отнеслись сначала недоброжелательно к переписи имений, однако были мало по малу доведены до того, что оставили свое сопротивление, благодаря советам первосвященника Елеазара. Послушавшись его увещаний, они переписали свои имения без всяких возмущений. Но Иуда Гавланитянин, из Гамалы, соединившись с фарисеем Садуком, побуждали народ к отпадению от Римлян. Они говорили, что сие описание имений влечет за собою явное порабощение, и потому надо всем взяться за оружие, – чем и вызвали сильное восстание»¹⁶³) … Итак: Иудеи хотя в начале и с неудовольствием отнеслись к переписи, но для успокоения недовольных было достаточно одних только словесных увещаний первосвященника, так что перепись прошла в Иудее без возмущений. Видно, что жители Иудеи уже были приучены к подобным переписям. Правда, в Галилее по поводу этой переписи вспыхнул бунт, который долгое время не мог быть усмирен только благодаря ничтожному количеству войска, находившегося при Копоние. Но коренная причина этого мятежа заключалась конечно не в том, что римская перепись была для иудеев совершенною неожиданностью, а в той фанатической ненависти евреев ко всему римско-языческому, которая ждала всякого повода, чтобы выйти наружу, и которою всегда пользовались организаторы мятежей в Палестине. Это с одной стороны. С другой – нельзя отрицать и того, что ценз Квириния в некотором отношении действительно представлял для евреев того времени нечто новое и неслыханное. Доселе податная перепись производилась в Палестине туземными правителями и в национально иудейской форме подушной описи евреев по домам и отечествам. Перепись при Ироде, как мы знаем, совершилась хотя и под наблюдением Квириния, но без прямого участия его в самой переписи. Таким образом национальная гордость еврея здесь не затрагивалась прямо, и по крайней мере внешним образом самостоятельность Палестины не нарушалась Римлянами. Иной характер имела перепись по низложении Архелая. Иудея в это время лишилась всякой даже тени самостоятельности и была присоединена к сирийской области, а верховная власть от туземных правителей перешла к римскому чиновнику Копонию. И перепись теперь производилась уже не в национально иудейской, а в римской форме, т. е. каждый еврей теперь должен был явиться к римскому чиновнику и показать (profiteri) свое имущество, под угрозою страшного наказания за ложь и утайку. Такая-то форма переписи была тяжела для национальной гордости евреев и вызвала сопротивление. Слова Иосифа: όι δέ (Ιουδαίοι) κα περ τὸ κατ ἀρχάς ἐν δει νῷ φέροντες τὴν ἐπί ταῖς ἀπογραφαίς ἀκρόασιν ясно дают видеть, что для евреев была неприятна не самая перепись вообще, но её форма, именно: требовавшееся от каждого еврея устное показание (ἀκρόασις ἐπί ταις ἀπογραφαίς) пред римским чиновником своих имений¹⁶⁴).

Отсюда легко объясняется и отсутствие у Иосифа выразительного упоминания о переписи при Ироде. Последняя не представляла сама по себе ничего особенно выдающегося: она произведена была хотя и по повелению Августа, но ἐπί πάση τῆ οίκουμένη, во всех подвластных Риму странах, след. и таких, которые сохраняли относительную независимость; совершил эту перепись сам иудейский царь, и притом в национально-иудейской форме, след. вассальная самостоятельность еврейского народа не нарушалась. Напротив перепись 760-го года начинала собою новую эпоху в политической жизни еврейского народа: со времени этой переписи Иудея была окончательно обращена в римскую провинцию и отдана под управление римского чиновника. Обойти полным молчанием такое явление в истории евреев иудейскому писателю едва ли было возможно, – особенно в виду того, что оно сопровождалось долгими неурядицами и стояло в связи с другими последующими событиями.

Заметить впрочем надо, что и о переписи 760-го года осмотрительный Иосиф говорит как-то глухо и нехотя. Вообще он всегда намеренно избегает щекотливых для римлян и евреев вещей, которые могли возбудить подозрения в одних и раздражить народную гордость других. Вот почему, заметим между прочим, он бегло и вскользь касается мессианских надежд евреев, мечтавших о низвержении римской власти и основании всемирной монархии иудейской. Тем же объясняется и то, почему он бегло и глухо упоминает о мятеже Иуды Галилеянина, выразительно замечая, что большинство знатных евреев не сочувствовало мятежнику. А в другом своем сочинении (о войне иудейской) он хотя и упоминает о первом прокураторе иудейском Кононии, но ничего не говорит ни о переписи Квириниевой, ни о бунте Иуды.¹⁶⁵) И так, если уже о таком важном в истории евреев явлении, как перепись 760-го года, Иосиф упоминает глухо и бегло, а в другом сочинении своем и совсем ничего не говорит, то что же удивительного, если он обходит молчанием перепись при Ироде Великом, не представлявшую ничего особенно-важного в жизни еврейского народа.

Наконец, и вообще argumentum e silentio не принадлежит к числу веских и решительных оснований исторических. Умолчания о чем-либо и о ком-либо по разным причинам всегда возможны у историков и летописцев. И если Иосиф ничего не говорит о переписи евреев при Ироде, то для признания её за событие историческое вполне достаточно и одного свидетельства Луки, который также историк и также хорошо знаком с событиями того времени. Разве это – единственное историческое событие, с которым мы знакомы по свидетельству только одного писателя? Разве о переписи многих стран мы знаем не по указаниям случайно до нас дошедших монет, по открытым па памятниках надписям, по отрывочным замечаниям древних писателей и пр. под.!¹⁶⁶).

Самое сильное и решительное основание против рассматриваемой хронологической даты Луки находят во 2-м стихе. «Ценз, говорит Шюрер, произведенный в Палестине во время управлении Сирии Квиринием, никоим образом не мог падать на время жизни Ирода, так как Квириний при Ироде никогда не был правителем Сирии. – Согласно с Матфеем Лука признает, что Христос родился при жизни Ирода Великого (Лк. 1, 5 cp. Мф. 2, 1 дал.). Но Квириний, по известию Иосифа, был наместником Сирии и совершил ценз в Иудее спустя 9 – 10 лет по смерти Ирода, в 6 – 7 году по Р.X., после низложения сына и преемника Иродова Архелая. Предполагать, что Квириний дважды управлял Сирией в качестве наместника и в первый раз – при конце жизни Ирода, – нет никакой возможности. В 8 – 6 годах до Р.X. эту должность исполнял Сентий Сатурнин; в 6 – 4 – Квинтилий Вар, который был наместником в год смерти Ирода и еще спустя полгода после его смерти усмирял восстание в Палестине; предшественник же Сентия Сатурнина был Титий. Таким образом для Квириния в последние 5–6 лет жизни Ирода, на которые падает рождение Господа, не остаётся места»¹⁶⁷).

Мы знаем уже, что предполагать грубый анахронизм у такого писателя-историка, каким является Лука в своем Евангелии и Деяниях, нет никакой возможности. Отсюда добросовестному ученому предстоит необходимость принять дату Луки и искать средств к примирению её с другими историческими свидетельствами.

Некоторые ученые пытаются достигнуть этого путем текстуальных изменений самой евангельской даты. Так Беза, Пфафф, Кюноель и Олисгаузен думают, что весь 2-й стих не принадлежит самому Евангелисту, но есть позднейшая глосса какого-либо мало сведущего переписчика или читателя. Гейман, согласно с Код. Veron. 131, вместо Κυρηνίου читает Κроиίоυ, греческое переводное имя латинского Saturnini, – Валезий – прямо Σατουρνίνου – сирийского наместника в 744 – 748 Рм. (8–6 до Р.). Кепплер читает созвучное Κυντιλίου – наместника Сирии в 748–751 Рм. Витзон находит возможным даже такое чтение: αὔτη ή ἀπογραφὴ πρώτη Σατουρνίνου, δεύτερα δε ἐγενέτο ……. Михаэлис думает, что после πρώτη опущен предлог πρό и сообразно с этим читает: αὔτη ή ἀπογραφὴ ἐγένετο πρώτη προ τῆς ήγεμονεύοντος …. Некоторые слово πρώτη разделяют на πρό и τῆς. Наконец Кодекс Venet, читает: πρώτη ή β ἐγένετο .... Все эти, совершенно произвольные, изменения евангельского текста конечно устраняли бы недоразумение, если бы они имели хотя какое-нибудь научное право на свое бытие. Но как ни в одном авторитетном кодексе нет подобных чтений¹⁶⁸), то все перечисленные попытки исправить евангельский текс, в сущности только рубят, но не развязывают узел.

В трех древних кодексах (Contabr. D., Vatic. В и Sinait. א) нет члена ή пред ἀπογραφή, почему Лахман и Тешендорф (8 изд.) опускают его в своих изданиях Нового Завета. Принимая это чтение, Визелер относит αὔτη к предыдущему предложению: женский род (αὔτη), по его мнению, здесь стоит вместо среднего (τοῦτο) вследствие ассимиляции с последующим существительным (ἀπογραφή)¹⁶⁹). Это αδτη в среднем значении он принимает за подлежащее, а ἐγένετο πρώτη ἀπογραφή – за сказуемое, и переводит так: «это случилось первою переписью, это послужило причиною к первой переписи, вследствие этого случилась первая перепись, когда Квириний управлял Сирией (если ἡγεμονεύοντος Κυρηνίου принимать за genitivus absol.), или – ранее чем Квириний управлял Сирией (если принимать genitiv. compar, от πρώτη ­ προτέρα"¹⁷⁰).

Но против такого толкования надо заметить: а) Чтение трех древних кодексов еще не ручается за его правильность, когда многие другие столь же древние кодексы читают член; – б) Чтение Sinait. א весьма сомнительного достоинства, ибо в кодексе читается так: ΑYΤΗΝΑΠΟΓΡΑΦΗΝ. Такое, не имеющее смысла, чтение можно объяснить только тем предположением, что в пракодексе стоял член Н пред АПОГРАФН, который невежественный переписчик принял за сходную N – окончание винит. падежа жен. рода местоимения αὐτός и в соответствие ΑYΤΗΝ приставил N и к ΑΠΟΓΡΑΦΗΝ¹⁷¹). Таким образом Sinait. говорит за чтение члена, а не против; – в) Опущение члена в кодексах В и D легко объяснить, потому что при слитном письме слов: ΑYΤΗΗΑΠΟΓΡΑΦΗ одна Н могла быть опущена вследствие простой error calami; напротив внесение члена во все кодексы невозможно объяснить никакими удовлетворительными основаниями.

Если же читать член, то толкование Визелера оказывается филологически невозможным, так как в таком случае αὔτη должно будет относить к ἀπογραφή и оба слова принимать за подлежащее. Против Визелера говорит также и то, что πρώτη по лучшему чтению стоит пред ἐγένετο, а не после. Во всяком случае, и при предполагаемом Визелером чтении это был бы весьма странный оборот у такого писателя как Лука, стиль которого отличается классическою чистотой, правильностью и отчётливостью. Если бы Евангелист хотел выразить мысль, предполагаемую Визелером, он сказал бы·τοῦτο или καί οὔτως ἐγένετο ἀπογραφή πρώτη или ὲις ἀπογραφὴν πρώτην и под.¹⁷²)·

Многие из древних и новых ученых считают возможным устранить кажущийся анахронизм другим более надежным путем, не прибегая к произвольным изменениям общепринятого чтения, – путем одних только грамматико-филологических толкований. Так Гушке¹⁷³), Толюк¹⁷⁴), частью тот же Визелер¹⁷⁵), Каспари¹⁷⁶) и мн. принимают πρώτην, в сравнительном значении προτέρα, а следующий родительный ἡγεμονεύοντος Κυρηνίου – за genit. compar. при сравнительной степени. Переводят так: «сия перепись была (случилась) первейшей или равнейшей, чем перепись во время управления Квириния Сирией»; или же так: «сия перепись была ранее или прежде чем Квириний управлял Сирией». Лука таким образом в этой заметке отличает раннейшую, при Ироде бывшую, перепись, во время которой родился Христос, от позднейшего римского ценза в Иудее при Квиринии. Для доказательства указывают: Ин. 115. 30: πρῶτός μου ­ πρότερός μου ­ прежде чем я; 15, 18: πρῦτον ὑμῶν ­ πρότερον ύμῶν ­ прежде чем вы; Колос. 1, 15: πρωτότοκος ­ προτερότοκος – рожденный первее или ранее всех тварей; 2 Макк. 7, 41: ὲσχάτη τῶν ὑιῶν ­ после всех сыновей (умерла мать)¹⁷⁷). Аналогию родительного причастия при сравнительном прилагательном находят: Иерем. LXX 29, 2: ὔστερον ἢ ἐξελθεόντος Ἰεχονίου. . ἐξ Ιερουσαλύμ ­ ὔστερον ἢ ἐξελθεῖν Ἰεχονίαν; Ios Antiq II, 15, 2: Иудеи оставили Египет μετὰ ἔτη τριάκοντα καί τετρακόσια ἢ τὸν πρὀγονον ἡμῶν Αβραὰμ ὲις τὴν Χαναναίαν ἐλθεῖν, τῆς δὲ Ἰακώβου μεταναστάσεως είις τὴν Ἄιγυπτον γενομένης διακόσιοις πρὸς τοῖς δέκα πέντε ἐνιαυτοις ὕστερον, т.e. 430 лет позднее чем, праотец Авраам пришел в Ханаан и 215 лет позднее, чем случилось переселение Иакова в Египет. Родительный причастия γενομένης во втором предложении, как это видно из параллелизма обоих предложений, здесь очевидно соответствует неопределенному наклонению с частицею η первого предложения¹⁷⁸).

«Что такой перевод слова πρώτη в значении προτερα, говорит Шюрер, в случае крайней необходимости можно оправдать филологически. С этим трудно спорить. Но это еще отнюдь не доказывает, что такой перевод в данном случае есть единственно возможный и правильный»¹⁷⁹).

И прежде всего следует обратить внимание на то, что когда πρῶτος употребляется вместо πρότερος, оно в таких случаях всегда управляет родительным существительного однородного с тем, к которому служит определением. Так у Ин. 1, 15, 30 сравниваются Христос и Креститель; в 15, 17 – Господь и ученики; во 2 Макк. 7,41 – мать и дети: все это – предметы однородные, именно лица. Тоже следует сказать и о всех других, приводимых примерах, – везде в них при превосходной степени подразумевается и сравнительная с родительным однородного существительного: ὀιζυρώτατον τῶν ἄλλων ­ самый несчастный и притом несчастнее всех других; λεπτώτατον πάντων τῶν ύγρῶν τὀ ύδωρ καί τοῦ ἐλαίου – самая подвижная из всех жидкостей есть вода и притом подвижнее масла... и проч. под. Но мы не знаем ни одного примера, чтобы πρῶτος и πρότερος управляли родительным разнородного существительного. Нельзя напр. сказать; ή στάσίς Ματθίας τοῦ Σαρηφαίου πρώτη ἐγένετο τοῦ τετραρχοῦντος Αρχελάου ἐν τῆ Ιουδαίᾳ, потому что мятеж и Архелай понятия не однородные. Если надо выразить, что бунт Матфия был ранее, чем Архелай получил власть тетрарха в Иудее, то следует сказать: ἡ στάσίς Ματθίας ἐγένετο πρότερον (πρῶτον) Αρχελάου τετραρχοὐντος или πριν ἢ Α. τετραρχεῖν. Если же требуется отличить этот бунт от другого, бывшего при Архелае, то надлежит сказать: αὔτη η στάσις ἐγένετο πρώτη τῆς Ἀρχελάου и пр. Поэтому и Лука, если бы хотел отличить перепись при Ироде от позднейшего ценза при Квиринии, он по свойству греческой конструкции, должен был бы написать: αὔτη ἡ άπογραφὴ ἐγενετο πρώτη τῆς ἡγεμονέυοντος Κυρηνίου, т.е сия перепись случилась ранее той, которая была при Квиринии. Если же Лука хотел бы сказать, что эта перепись была ранее наместничества Квириния в Сирии, то, в виду разнородности сравниваемых предметов, он должен был бы вместо πρώτη употребить предлог πρό или же наречия τρῶτον, πρότερον, πρίν с соответствующей конструкцией: ἤ Κυρήνιον ἡγμονεύειν или ἤ Κυρ. ἡγεμόνευε или же Κυρ. ἡγεμονεύοντος.

Но допустим даже, что в настоящем случае Лука, отступив от законов греческой конструкции, сочетал πρώτη с следующим родительным ἡγεμονέυοντος Κυ. Тогда, за отсутствием члена τῆς пред ἡγεμονευοντος, возможен только единственный перевод: сия перепись случилась прежде, чем Квириний был наместником в Сирии. Но зачем потребовалось Евангелисту выразительно делать такое, ничего не говорящее и совершенно бесполезное, замечание, что перепись, случившаяся при Ироде, была прежде, чем Квириний, по низложении Архелая, сделался правителем Сирии? Ведь то конечно ясно само собою, что события, случившиеся при Ироде, предшествовали правлению Архелая, Квириния и всех последующих правителей. Мы имели бы здесь единственный по своей оригинальности способ хронологического определения событий произвольно взятыми эпохами позднейших правителей. Не лучше ли и не естественнее ли было бы Евангелисту для точнейшего определения переписи указать именно на того правителя Сирии, при котором она происходила?

Против итого толкования, наконец, говорит и то, что πρώτη во всех лучших кодексах отделяется от родительного ἡγεμονεύοντος Κυ. глаголом ἐγένετο. Это невольно наводит читателя на мысль, что стоящий после ἐγενετο родительный причастия не зависит от πρώτη и есть genit, absolutivus. Лука, таким образом, здесь как будто намеренно затемнял бы мысль, выразив ее так неясно и неудачно, как только это возможно, хотя чистота, ясность и отчетливость, повторим, составляют отличительную особенность речи этого Евангелиста.

Все лучшие ученые экзегеты и филологи принимают πρώτη в собственном значении «первая», а дальнейший родительный – за самостоятельный. Так Винер¹⁸⁰), Мейер¹⁸¹), Шюрер¹⁸²), Кейль¹⁸³), Бутман¹⁸⁴), Блек¹⁸⁵), Цумпт¹⁸⁶) и мн. др. Но чтобы устранить получающийся при таком толковании анахронизм, некоторые принимают глагол ἐγένετο в значении «совершилась, пришла к исполнению – kam zur Ausführung» (Гумпах) или: «окончилась – wurde vollzogen» (Кёлер) – в то время, когда наместником Сирии был Квириний. Таким образом они различают ἐξῆλθεν δόγμα άπογράφεσθαι ст. 1-го от ἀπογραφὴ ἐγένετο ст. 2-го. Указ Августа о переписи вселенной вышел еще при жизни Ирода, но исполнение указа в Палестине или самая перепись совершалась после – уже по низложении Архелая и при наместнике сирийском Квиринии. Так Гумпах¹⁸⁷) и Кёлер¹⁸⁸). Но и против такого толкования есть веские возражения, а) Если при Ироде был издан только указ Августа, а самая перепись совершилась спустя 10 – 9 лет, то непонятным представляется путешествие Иосифа и Марии в Вифлеем. Евангелист прямо говорит, что вследствие указа императорского все жители Палестины пошли ἀπογράφεσθἀ ἔκαστος ὲις τὴν ιδιαν πόλιν и что пошел и Иосиф из Назарета Галилейского в Вифлеем город Давидов записаться с женою своею Мариею, которая была беременна. Ясно, что здесь речь идет уже о самой переписи, а не об указе Августа. б) Справедливо указывают также и на то, что Евангелисту следовало бы поставить глагол έτελέσθη, выражающий окончание и исполнение, а не ἐγένετο означающий простое только бывание. в) Неестественной, наконец, представляется 10-летняя медлительность в исполнении Кесарева указа; беспорядки, бывшие в Палестине по смерти Ирода, могли конечно замедлить дело, но не так долго, ибо они вскоре были подавлены Кв. Варом.

Павлюс¹⁸⁹), Герсдорф¹⁹⁰), Ебрард¹⁹¹) и Толюкк¹⁹²) несколько видоизменяют это толкование, переменяя дыхание и ударение над αυτη, которое они принимают не за указательное местоимение αὓτη – сия, как. text, recept., но за личное или относительное αὐτή – сама, самая. Текстуальных препятствий к такому чтению нет, так как в древне-греческом письме надстрочные знаки не употреблялись. Герсдорф в подтверждение такого чтения приводит филологическое наблюдение, что указательное местоимение у Луки ставится обыкновенно после существительного, а не прежде. Сообразно этому чтению переводят 2-й стих так: «сама же перепись или самый же ценз случился первым или впервые только уже тогда, когда Квириний был наместником Сирии». Лука, по замечанию Ебрарда, различает здесь не δόγμα и ἀπογραφή – указ Кесарев и его исполнение, но перепись лиц (census capitum) и перепись имуществ (census bonorum) или римский ценз в собственном смысле. Первая была подготовительною работою к имущественному цензу при Квиринии. Но, во 1 х, в таком случае ἀπογραφή 2-го ст. имеет смысл совершенно отличный от ἀπογράφεσθαι ст. 1-го, 3-го и 5-го, хотя текст не содержит ни малейшего указания на такое различие обоих слов: везде речь идет об одной ἀπογραφή – в известном широком смысле переписи, записи или ценза. Если бы Евангелист во 2-м ст. имел в виду собственно подать, основанную на переписи, тогда он сказал бы φόρου δέ ἐκλογή или εἴσπραξις и под. Во 2-х, если бы Евангелист хотел во 2-м стихе подушной переписи 1-го ст. (ἀπογράφεσθαι) противопоставить ценз имущественный или сбор податей (ἀπογραφή), тогда он, по крайней мере, должен был бы выразить это противоположение чем-нибудь, напр. частицею δέ, написав так: αὐτή δέ ἀπογραφή. В 3-х, в таком случае не будет иметь надлежащего значения определение πρώτη, ибо зачем было бы Евангелисту указывать на то, что эта перепись была именно первою во время управления Сирии Квиринием? В 4-х, Квандт¹⁹³) справедливо указывает на то, что события, разделенные на 10 – 9 лет, Евангелист не мог бы сочетать местоимением αυτη η, которое, кроме лиц, всегда относится у Луки к явлениям одновременным. В 5-х, это толкование противоречит известию Иосифа, у которого перепись Квириния называется ἀποτίμησις и описывается как обыкновенный римский ценз. В 6-х наконец, относительно наблюдения Герсдорфа надо заметить, что оно в настоящем случае не имеет решающего значения: сам же Герсдорф из 126 случаев в Евангелии и Деяниях указывает 30, когда указательное местоимение стоит впереди существительного, напр. Лк. 9. 48; 14, 30; 18. 11; Дн. 2, 32–35 и др.¹⁹⁴).

Таким образом единственно-возможным остается чтение receptä «сия перепись первая была, когда Сирией управлял Квириний». Первой эта перепись называется очевидно в отличие от другой общеизвестной переписи 760-го года, с которой соединялось обращение Иудеи в римскую провинцию и отнятие у евреев всякой политической самостоятельности. Замечание, что эта перепись была во время управления Сирии Квиринием, очевидно имеет ту же самую цель, так как и во время второй переписи, правителем Сирии был тот же Квириний. Следовательно Квириний совершил в Палестине две переписи: одну при Ироде Великом, во время которой родился Господь; другую – спустя 10 – 9 лет, когда Иудея, по низложении Архелая, была присоединена к Сирии. Обе переписи Квириний произвел в качестве ήγεμών τῆς Συρίας – наместника или правителя Сирии.

Чтобы устранить возникающие при этом трудности, можно сделать два предположения:

A) Слово ἡγεμονεύοντος можно принять в специально-техническом значении императорского наместника, которого официальный титул был: legatus Caesaris pro praetore, и который имел консульское достоинство (vir consularis). В таком случае надо предположить, что Квириний был наместником Сирии дважды, а перепись, о которой говорит Лука, падает на время первого наместничества его.

B) Слово ἡγεμονεύοντος можно понимать в общем и широком смысле управителя или начальника Сирии, хотя бы эта должность и не соединялась с титулом legatus Caesaris pro praetore или наместника императорского.

Итак, во 1-х: был ли Квириний императорским наместником Сирии ранее 7–8 г. по Р.X., и именно во время той переписи, в которую родился Христос?

Важно в настоящем случае знать преемственный список сирийских наместников за эту эпоху. К сожалению, у Диона Кассия, единственного обстоятельного историка царствования Августа, как мы знаем уже, существует пробел именно с 6-го г. до Р.X. по 4-й г. по Р.X. Таким образом, мы не имеем возможности получить точных сведений о сирийских наместниках этой эпохи, которые без сомнения содержались в утраченном отделе Дионовой истории. Далее. Для истории востока вообще и Сирии в частности имеет важное значение Иосиф Флавий. Но, по какому-то непонятному совпадению, и у этого историка замечается большой пробел в рассказе об этой эпохе, именно с 4-го до Р.X. по 6-й но Р.X., т. е. со времени смерти Ирода Великого до низложения Архелая. В «Древностях иудейских» и «Войне иудейской» Иосиф подробно рассказывает о последних днях жизни Ирода, о его болезни и мероприятиях, о бунте Матфия, о смерти и погребении Ирода, о беспорядках после его смерти, о путешествии его наследников в Рим, о мятеже сидонского иудея Лжеалександра, о возвращении Архелая из Рима в Иудею и утверждении его в должности тетрарха, о низложении им прежнего первосвященника и возведении нового, о браке его на вдове своего брата. Все это падает на 3 – 4 годы до Р.X. Но затем нить рассказа неожиданно прерывается на целые У –10 лет: ничего не сообщив из времени управления Архелая, Иосиф прямо переходит к рассказу о его низложении и присоединении Иудеи к Сирийской области в 7-м г. по Р. X.¹⁹⁵). Чем объяснить этот пробел, мы не знаем, – несомненно только то, что этот пробел у Иосифа существует, как и у Диона.

Таким образом за отсутствием прямых данных приходится удовольствоваться некоторыми косвенными указаниями. На основании их новейшие ученые довольно согласно принимают следующий список преемственных наместничеств в Сирии за эту эпоху.

До 8-го года до Р.X. наместником Сирии был, М. Титий, консул 31-го г. до Р.X. Иосиф¹⁹⁶) упоминает о нем как о наместнике сирийском во время третьего путешествия Ирода в Рим, которое падает на 8-й г. до Р.X. (746 Рм.)¹⁹⁷).

Преемником Тихия был К. Септий Сатурнин с 8-го по 6 й г. до Р.X.¹⁹⁸), консул 19-го года¹⁹⁹).

За Сатурнином следовал Квинтилий Вар²⁰⁰), консул 13-го года. По Иосифу, он прибыл в Сирию в 6-м г. до Р.X. До какого года он был сирийским наместником, неизвестно. Несомненно только, что он исполнял эту должность в последний год жизни Ирода, и еще около полугода спустя после его смерти, след. до лета 4-го г. по Р.Х.²⁰¹).

Здесь рассказ Иосифа прерывается на 10 лет – до низложения Архелая, когда наместником Сирии был назначен Сульпуций Квириний, консул 12-го г. до Р.X. Ему приказано было конфисковать имущество сосланного Архелая и произвести ценз в Иудее. Это было в 6-м г по Р.X.²⁰²). Сколько времени оставался Квириний наместником Сирии, неизвестно²⁰³).

Если Август, но свидетельству Диона, никого не оставлял в должности наместника более 5-ти и менее 3-х лет²⁰⁴), то необходимо предположить, что после Вара до низложения Архелая сменилось несколько наместников в Сирии. Монеты свидетельствуют, что пред Квиринием управлял Сирией Волюзий Сатурнин²⁰⁵). Остается таким образом промежуток времени с 4-го или 3-го года до Р.X. по 4-й год по Р.X. Известно, что в 1-м г. до Р.X. в Сирию был послан Кай Цезарь²⁰⁶), который прибыл сюда в 1-м г. по Р.X., вел войну против Парфян и Армян во 2-м и в 3-м годах и умер в 4-м г. по Р. X.²⁰⁷). По мнению Зонары, Цезарь был облечен властью проконсула Сирии²⁰⁸), по Орозию – он послан был ad ordinandas Aegypti Syriaeque provincias²⁰⁹), а Светоний называет ero Orienti praepositus²¹⁰). Таким образом с 1-го г. до Р.X. по 4-й г. по Р.X. главным правителем (praepositus) Сирии был К. Цезарь²¹¹).

На основании одного известия Тацита и некоторых побочных соображений мы считаем возможным предположить, что в остальные 3–4 года, именно с половины 4-го и по 1-й г. по Р.X., наместником Сирии был тот же С. Квириний, который потом снова получил эту должность в 6-м г. по Р.X.

О втором наместничестве Квириния Иосиф повествует так: «После присоединения Архелаевой области к Сирии сюда послан был Квириний, муж с консульским достоинством, для переписи сирийских владений (Кесаря) и присоединения к ним имущества Архелаева … . Сей Квириний, один из римских сенаторов, муж исполнявший прочие государственные должности и чрез все чины достигший консульства, славный и другими достоинствами, – прибыл в Сирию, будучи послан от Кесаря для суда в народе и для переписи имуществ»²¹²). Иосиф конечно не говорит прямо, был ли Квириний ранее наместником Сирии; но такие выражения, как: τάς τε ἄλλας ἀρχὰς ἐπιτετελεκὼς καί διὰ πασῶν όδεύσας … τά τε ἄλλα ἀξιώματα μέγας – кажется немало не противоречат предположению, что Квириний, исполнявший уже все должности государственные, мог быть и наместником Сирии ранее 6-го г. по Р.X.

Тацит, сказав о смерти Квириния в 21-м г. по Р.X., сообщаем при этом: «Nihil ad veterem et patriciam Sulpiciorum familiam Quirinius pertinuit, ortus apud Lanuvium; sed impiger militiae et acribus ministeriis, consulatus sub divo Augusto, mox expugnatis per Ciliciam Homonadensium castellis, insignia triumphi adeptus datusque rector C. Caesari Armeniam obtinenti, Tiberium quoque Rhodi agentem caluerat»²¹³), T. e. «Квириний, консул при Августе, вслед за покорением Омонадов в Киликии удостоился триумфа и был назначен руководителем (rector) К. Цезарю, когда этот покорял Армению»²¹⁴). Здесь мы узнаем, что Квириний, после отправления консульской должности при Августе, вел войну с Омонадами в Киликии, удостоившись за нее триумфа, а потом в качестве руководителя К. Цезаря совершил поход против Армении. Таким образом поход Квириния против Омонадов был после его консульства и ранее назначения его в руководителя к К. Цезарю. Консульствовал Квириний в 12-м г. до Р.X., а в Сирию как praepositus Orienti К. Цезарь был послан в 1-м г. до Р.X. Война с Омонадами, следовательно, могла происходить только в промежуток времени между 12-м и 1-м годами до Р.X. Но всякую войну в провинции, как известно, мог вести только наместник этой провинции или же чрезвычайный посол императорский, которому на время войны подчинялся сам туземный наместник, и который таким образом временно подучал власть наместника. Поэтому и Квириний во время войны с Омонадами должен был иметь власть наместника (ήγεμών) и военачальника (στρατηγός) той провинции, к которой принадлежали Омонады. Какая же это провинция? По Страбону²¹⁵), этот воинственный народ жил в горах Тавра, лежавших на границе следующих провинций: Азии, Памфилии, Галлии, Киликии и Сирии. Первые три провинции не имели своих войск, их правители не были στρατηγοί и потому не могли вести никакой войны. Что же до Киликии, на территории которой, по Тациту, Квириний воевал с Омонадами, то уже в 25-м г. до Р.X. она была присоединена к Сирии и до времен Веспасиана не считалась самостоятельною провинцией²¹⁶). С другой стороны надо обратить внимание на то, что наместничества в провинциях разделялись на два рода: в одни наместниками назначались только такие лица, которые ранее проходили в сенате должность консула (vir consularis); от наместников же других провинций требовалось только достоинство всадника (vir ordinis equestris). Если Квириний воевал с Омонадами после отправления консульской должности, следовательно в качестве vir consularis, то и провинция, правителем и военачальником которой он был в это время, очевидно принадлежала к первому разряду – к консульским наместничествам. Но известно, что из всех, выше поименованных, провинций консульскою была в то время одна только Сирия и никакая другая. Ясно, что Квириний вел войну с Омонадами в качестве ἡγεμών или στρατηγός Сирии . Теперь: так как до 4-го г. по Р.X. наместники сирийские нам известны, а с 1-го г. до Р.X. praepositus Orienti был К. Цезарь, то для первого наместничества Квириния в Сирии и для воины его с Омонадами остается только трехлетие с половины (лета) 4-го г. по 1-й г. по Р. X.²¹⁷). Этому заключению вполне благоприятствует и Тацит, если войну Квириния с Омонадами и последовавший затем триумф его тесно связывает с назначением Квириния в ректора К. Цезарю (mox expugnatis … adeptus datusque rector...). Следовательно: война с Омонадами и первое наместничество Квириния в Сирии были непосредственно пред прибытием К. Цезаря на Восток, т.е. пред 1-м г. до Р.X. – во 2-м, 3-м или 4-м году.

Моммзен кроме того указывает на одну надпись, в которой о неизвестном человеке (имя стерто) говорится, что «он был консулом при Августе, удостоился триумфа за покорение какого-то народа, был проконсулом Азии, дважды (iterum) управлял (optinuit) Сирией (Siriam) в качестве Legatus pro praetore Divi Augusti»²¹⁸). Имя лица утрачено, но, судя но всем данным, это никто иной как Квириний²¹⁹).

Против этих заключений Шюрер выставляет несколько возражений: 1) «Наместником Сирии Квириний мог быть только после Вара, следовательно уже по смерти Ирода. Между тем по Ев. Луке Христос родился при Ироде, следовательно до наместничества Квириния. Таким образом для того, чтобы гипотеза двукратного наместничества Квириния в Сирии могла иметь какое-либо значение в рассматриваемом вопросе, необходимо доказать не то только, что Квириний был наместником Сирии ранее 6-го г. по Р.X., но и то, что это наместничество падает именно на последний год жизни Ирода, т.е. на год переписи, во время которой родился Христос»²²⁰). Но замечание Евангелиста: «сия перепись первая была, когда управлял Сириею Квириний», вовсе не предполагает необходимо, чтобы Христос родился именно в то время , когда Квириний был сирийским наместником. Перепись эта могла быть названа первою в правление Квириния Сирией и в том случае, если она была начата при жизни Ирода Варом или даже Сатурнином²²¹), потом продолжена и окончена уже по смерти Ирода новым сирийским наместником С. Квиринием. Евангелист не говорит, что Христос родился, когда Квириний управлял Сирией,– а что перепись, во время которой родился Господь (при наместнике Сирийском Варе или Сатурнине), была первою в правление Квириния. 2) Но в таком случае, спрашивает Шюрер, почему Евангелист не ставит имя того наместника, при котором родился Господь? – Потому, ответим мы, что Евангелист делает это замечание не для того, чтобы дать хронологическое указание на время рождения Господа: тогда он без сомнения точно указал бы год владычества Августа, царствования Ирода, а также и имя сирийского наместника, как напр. в 3,1. Из контекста видно, что Евангелист здесь мимоходом и парентетически желает ближе определить не год рождения Господа, а перепись, во время которой родился Господь. Говоря о переписи при Ироде, произведенной (собственно оконченной) Квиринием во время его первого наместничества в Сирии, Евангелисту необходимо было отличить эту перепись от другого позднейшего ценза, совершенного тем же Квиринием во время второго его наместничества в Сирии. Без такой предупредительной заметки читатель мог подумать, что здесь речь идет о той общеизвестной и достопамятной переписи, которая положила конец иудейской самостоятельности, – о переписи κατ ἐξοχήν или просто ἡ απογραφή, как в Дн. 5,37. 3) Шюрер говорит, что в таком случае Евангелисту следовало бы сказать не ἐγένετο, а ἐτελέσθη. Возражение это имело бы силу, если бы во 2-м ст. Евангелист хотел указать на время рождения Господа, а не определить ближе перепись, во время которой родился Христос. Если же Евангелист имел в виду только отличить эту первую перепись Квириния от второй, то возможно и достаточно было сказать вообще: ἐγένετο πρώτη – была первою при Квиринии. 4) Возражение Шюрера, что если бы 2-й ст. был парентетичен, то πάντες ст. 3-го указывало бы на одновременное исполнение указа Кесарева во всех частях империи – отличается явною софистичностию. Для каждого ясно, что 3-й ст. примыкает именно к 1-му, а не ко 2-му, ибо «все пошли переписываться» не потому, что «сия перепись первая была в управление Сирии Квиринием», а потому, что «ἐξῆλθεν δόγμα παρά Καίοαρος». Связь между 1-м и 3-м ст. такая: вышло повеление от Августа … и для исполнения этого повеления, все, конечно Иудеи, пошли переписываться. 5) Наконец Шюрер находит странною 2–3-летнюю продолжительность этой переписи, между тем как позднейший ценз Квириний совершил в один год. Но ни откуда не видно, чтобы вторая перепись Квириния продолжалась один только год. Притом эта вторая перепись производилась в одной Иудее, между тем как первая – во всей Палестине. Нужно также обратить внимание на неурядицы в Палестине при последних днях жизни Ирода и после его смерти, – неурядицы, которые затрудняли правильную перепись и вероятно остановили ее до водворения порядка Архелаем.

Во 2-х: можно ли понимать слово ήγεμονεύοντoς в широком смысле и есть ли возможность доказать, что Квириний во время рождения Господа был начальником Сирии в этом широком смысле слова?

Что слова: ἡγεμονεῖν, ἡγεμών, ἡγεμονία и под., как в Новом Завете, так и у Иосифа Флавия не указывают необходимо на такое должностное в римском государстве лицо, которого полный и официальный титул был legatus Caesaris pro praetore (в провинциях императорских) и proconsul (в провинциях сенатских), но могут означать вообще начальника, правителя и сановника, без указания на его должность и чин, – на это мы имеем веские основания. Так Ев. Лука слово ἡγεμονία употребляет о самом Тиберие Кесаре, ἡγεμονεύοντoς – о прокураторе иудейском Пилате²²²); у Матфея²²³) и Иосифа Флавия²²⁴) Пилат называется ὁ ἡγεμών, это же название в Деяниях²²⁵) дается прокураторам иудейским Феликсу и Фесту. Как неустойчива была у жителей Востока терминология римских чиновников, видно из того, что даже такой сведущий и близкий к римским властям человек, как Иосиф Флавий, описывая суд Ирода над его детьми, всех присутствовавших на этом суде римских чиновников называет ἡγεμόνες²²⁶), между которыми были: С. Сатурнин – ἁνὴρ ὑπατικός²²⁷), ῆς Συρίας επιμελετής²²⁸), στρατηγῶν ἐν Αντιόχείᾳ τῆς Συρίας²²⁹), т.е. наместник Сирии или legatus Caesaris pro praetore, – Педаний – простой легат императора и Волумний – επίτροπος или прокуратор²³⁰). Этого последнего рядом с Сатурнином Иосиф называет также: Κаίσαρος ἡγεμόνες, τῆς Συρίας ἐπιστατοῦντες²³¹), τῆς Συρίας ἡγεμόνες²³²). Величая несколько раз одинаковыми титулами «правители и военачальники Кесаря в Сирии» Сатурнина, который был наместником Сирии, и Волумния, простого прокуратора, – Иосиф показывает этим, что в его время название ήγεμών не употреблялось в специально-техническом значении «legatus Caesaris pro praetore». Судя по всем данным, думать надо, что этим титулом на Востоке величали всех римских сановников, занимавших наиболее важные должностные посты в Сирии и присоединенных к ней странах. Поэтому и выражение Луки: «ἡγεμονεύοντoς Κυρηνιου τῆς Συρίας» можно понимать в таком же широком значении, как и ἡγεμονεύοντoς Πιλάτου или ἡγεμονίας Καίσαρος и под., т. е выражение это отнюдь не заставляет с необходимостью принимать, что перепись, во время которой родился Господь, Квириний совершил в качестве наместника сирийского, но указывает только на то, что в это время Квириний занимал на Востоке высокий пост и имел важные полномочия, хотя бы должность сирийского наместника исполняло другое лицо, именно С. Сатурнин или К. Вар.

Что в это время Квириний занимал на Востоке важную должность, это мы уже знаем отчасти. Нет необходимости предполагать, что в это время он был наместником Сирии: он мог быть особенным или чрезвычайным послом императорским – legatus или magister Caesaris extraordinarius. Мы говорили уже, что 1-м г. до Р.X. на Восток послан был Августом его внук и усыновленный наследник Кай Цезарь – ближайшим образом для войны с парфянским и армянским царями, нарушившими договор с Римом и заключившими между собою союз против Рима, – но потом и вообще ad res Orientis²³³), по Тациму, – иди как Orienti praepositas, по Светонию²³⁴): т. е. как главный начальник (ἡγεμών) всего Востока, всех его провинций, царей и наместников. Правда Веллей²³⁵) и Дюн²³⁶) говорят, что К. Цезарь послан был собственно в Сирию (in Siriam missus). Но это объясняется тем, что главное управление Востоком в то время сосредоточивалось в Сирии, которая одна только из всех провинций восточных была непосредственно подчинена Риму. Таким образом эта провинция служила представительницей всего Востока, и название Syria было синонимично для Римлян слову Oriens²³⁷). – В качестве главного ἡγεμών всего вообще Востока и Сирии в частности К. Цезарь имел вероятно те же полномочия, что и ранее отец его Агриппа, которого Иосиф называет διάδοχος Αυγούστου²³⁸), а позднее – Германик (при Тиберие) и Корбудо (при Нероне), которым подчинены были все восточные цари, преторы и прокураторы.

Но война с Парфянами, которые доселе оставались непобедимыми, и еще более управление беспокойными провинциями восточными требовали большой опытности и благоразумия. А между тем К. Цезарь, по Светонию, был еще очень юн (adhuc tener)²³⁹) – 19-ти лет, по Диону²⁴⁰). Поэтому ему назначен был comes et rector М. Лоллий²⁴¹), который вскоре был обжалован в Риме за свои взятки и кончил жизнь самоубийством²⁴²). После Лоллия К. Цезарь перешел в опеку к С. Квиринию²⁴³). В качестве rector Caesari datus Квириний вместе с Каем посетил сначала все подвластные Риму страны Востока, отправился потом в Сирию и заключил тут мир с парфянским царем Фраатом²⁴⁴). После того он начал войну против армянского царя, разбил его войско и снова воротился в Сирию, куда явился и побежденный царь армянский для присяги на подданство Августу. Во время этого похода К. Цезарь получил рану, от которой заболел и умер на пути в Рим в 4–3-м г. по Р. X.²⁴⁵).

Таким образом хотя титул верховного управителя Сирии и Востока официально и принадлежал несовершеннолетнему К. Цезарю, но на деле таким praepositus Orienti, praeses Syriae или ἡγεμών τῆς Συρίας был конечно rector Caesaris Сульпиций Квириний. Ему de facto подчинен был тогдашний наместник Сирии, как простой legatus Caesaris, Кв. Вар, – подобно тому как после Пизон находился в зависимости от Германика и Цинций – от Корбуло. И если простого прокуратора Волумния рядом с сирийским наместником Сатурнином Иосиф называет τῆς Συρίας ἐπιστατοῦντες, ἡγεμόνες τῆς Συρίας и Κаίσαρος ἡγεμόνες, то почему же рядом с К. Цезарем не мог быть назван ἡγεμών τῆς Συρίας и rector C. Caesaris С. Квирин, который имел чрезвычайная полномочия, распоряжался сирийскими войсками, вел войну с армянским царем и ревизовал восточныя провинции?

Но С. Квирин, как мы знаем, был назначен руководителем К. Цезаря уже после Лоллия, след. не ранее 1-го г. по Р.X.²⁴⁶). Спрашивается: прав ли Лука, усвояя Квиринию название ἡγεμονεύοτος τῆς Συρίας уже во время передней, бывшей при жизни Ирода, след. ранее 2–4 г. до Р. X.? – В ответ мы должны напомнить прежде указанное свидетельство Тацита, что Квириний вел войну с Омонадами в Киликии, принадлежавшей к сирийской области, после своего консульства (12-й г. до Р.X.) и незадолго пред возведением его в сан руководителя К. Цезаря. Таким образом эта война падает как раз на последние годы жизни Ирода, на время рождения Господа и народной переписи в Палестине, т. е. на 5–3-й годы до Р.X. Войну эту Квириний мог вести в качестве: или императорского наместника Сирии (leg. Cues, pro praet.), или же временно уполномоченного чрезвычайного посла Кесаря (legatus Caesaris extraordinarius). Так как в последний год жизни Ирода и потом спустя полгода сирийским наместником был К. Вар, то остается принять, что Квириний воевал с Омонадами и совершал перепись в Палестине в качестве чрезвычайного посла императорскаго.

Квандт, кроме того, приводит и некоторые другие соображения в пользу той мысли, что Квириний уже ранее своего ректорства играл на Востоке важную роль²⁴⁷). По известию историков, как только К. Цезарь в 1-м г. по Р.X. прибыл в Сирию, сюда явился Фраат для заключения мира. Но переговоры Фраата с Римом начались гораздо ранее, и теперь уже получено было из Рима повеление заключить мир с парфянским царем. Мысль о войне с Парфянами явилась у Августа очень рано, – император медленно и серьезно готовился к ней, – вообще в Риме побаивались этого воинственного народа, остававшегося доселе непобедимым. Притом война эта поручалась усыновленному наследнику Августа; надо было для славы будущего императора обеспечить победу наверняка²⁴⁸). Неудивительно поэтому, если уже в 6-м г. до Р. X. Август начал приготовления к этой войне, приказав сделать и представить себе точную опись парфянской страны²⁴⁹). Можно думать, что произведены были также податные переписи во всех подвластных Риму восточных провинциях. Естественно предположить наконец, что эти приготовления производились под непосредственным наблюдением хорошо знавшего Восток Квириния, который тогда же предназначался в военачальники этого похода. Предположения Квандта подтверждаются одною надписью, в которой говорится: «Эмилий Пеликан по повелению Квириния (jussu Quirini) совершил ценз в Апамее Сирийской и по повелению Квириния победил Итуреян»²⁵⁰). Надпись эту нельзя относить к позднейшему наместничеству Квириния в Сирии, потому что тогда он конфисковал только имущество Архелая и произвел ценз в его области (Иудее), но не в Сирии и Апамее, даже не во всей Палестине. Невозможно относить эту надпись и ко времени ректорства Квириния, так как ему присваивается здесь верховная власть в Сирии (jussu Quirini). Сообразнее с делом видеть здесь указание на время с 5-го по 4-й г. до Р.X., когда Квириний в качестве чрезвычайного посла императорского совершал приготовления к войне с Парфянами и с этою целью производил цензы в Палестине, Сирии, Апамее п других подвластных Риму восточных странах. Выражение надписи «jussu Quirini», власть над прокуратором Э. Пеликаном, распоряжение цензом в подвластных Риму провинциях, повеление воевать с Итуреянами: все дает нам видеть, что в это время Квириний имел на Востоке особенные полномочия, по меньшей мере равные власти сирийского наместника. Во всяком случае эта надпись, в связи с известием Тацита о походе Квириния против Омонадов, вполне оправдывает название, какое дает Квиринию Лука: ὁ ἡγεμονεύων τῆς Συρίας. Евангелист, подобно Иосифу Флавию, как здесь, так и в других, выше нами указанных, местах говорит не как тогдашний римский канцелярист, составлявший государственные протоколы, но, игнорируя официальные титулы, называет вещи их общеупотребительными именами. Только необузданная мелочность немецкой критической мысли может видеть в таком названии Квириния незнакомство Евангелиста с историей того времени. А чтобы заключать отсюда о мифическом характере всего Евангелия, отрицать его подлинность, относить его происхождение ко 2-му веку и пр. под.,– для этого надо: или страдать недугом отрицания в такой степени, как Давид Штраус, или же питать к Христианству такую фанатическую ненависть, которая доходит до психического расстройства и мании, как у Бруно Бауера.