Мессия и мессианское царство по изображению апокрифов и пророческих книг. Часть 1

(К характеристике внутренней жизни после пленного иудейства).

В истории всякой (истинно- или мнимо-) богооткровенной религии нужно различать два периода: 1) период сообщения, получения откровения, как выражения воли Божией – и 2) период жизни на основании полученного откровения, или усвоение его. Демаркационной линией между ними является кодификация божественного откровения, или собрание канона священных книг. – Рассуждая вообще, первый период в истории ветхозаветной, еврейской религии кончился временами после-пленных пророков. При Ездре начинается собирание канона священных книг и изучение их. Замечательно, как здесь совпадает историческая действительность жизни с априорными, теоретическими планами, построяемыми относительно исторического развитая. По ортодоксальному представлению, закон (thora) – древнейшая часть в каноне, основоположительная; пророки явились после, как отчасти толкователи закона, расширявшие его рамки и углублявшие его смысл. Серьезное изучение канона священных книг, как раз, и начинается с закона и затем переходит к пророкам. На изучение закона уходит около 300 лет, с Ездры до времени Маккавеев. В это время закон был уже настолько изучен, что, может быть, к половине II века, т.е. ко времени Маккавеев, были выработаны главнейшие положения, которые в половине II в. по Р.Х. вошли в мишну¹. Теперь естественно было главное внимание сосредоточить на изучении пророков. Что даже очень требовалось в виду практического характера иудеев. Они ревностно изучали и исполняли закон; но это не было целью их жизни; их привлекали те великие блага, которые были обещаны им в будущем за выполнение закона.² А о будущих или мессианских благах говорили преимущественно пророки. Поэтому естественно было обратиться к изучению пророков. И это изучение действительно началось³; а в связи с ним, даже в известном смысле, как следствие его явилась апокалиптика⁴. Сначала мы скажем о результатах изучения закона со стороны книжников, а потом перейдём к апокалиптике.

Хотя деятельность книжников была направлена главным образом на закон, его развитие и применение к жизни, но на ряду с этим ими затрагивались и решались общие вопросы о Боге, об отношении Бога к миру, об ангелах, о грехе. Они касались и времен мессианских и общих эсхатологических чаяний. Но собственно последние вопросы – мессианские и эсхатологические – были достоянием главным образом апокалиптики и вообще апокрифических писаний.

Едва ли можно спорить против того, что именно в этот период, от маккавейских времен до разрушения Иерусалима, или немного позже – образовалась талмудическая догматика Иудейства⁵. Разумеется, здесь не может быть речи о догматике в собственном смысле, как систематическом изложении учения (мыслей) о предметах веры, а лишь о догматике implicite⁶. Тем не менее здесь содержались ответы на все важнейшие вопросы – и теологические, и антропологические и сотереологические⁷. В нашу скромную задачу журнальной статьи не входит подробное изложение и обоснование учения талмудической догматики, тем более что собственно выходит за предположенные нами пределы, т.е. 70 г. по Р.Х., к какому времени даже не явилась Мишна. Поэтому мы ограничимся указанием лишь основного направления и самых общих принципов.

Исходным пунктом, или лучше, пунктом отправления для талмудической догматики служил тот же закон, господствовавший в жизни иудейства, рассуждая вообще, со времен плена до заключения талмуда, Благодаря ему самый взгляд на религию, как союз, взаимоотношение человека с Богом, был изменен: религию теперь стали понимать, как поведение, «хождение пред Богом» (ср. Быт.17:1). Бог поставляется на недосягаемой для человека высоте; из Его свойств особенно выдвигается, и как бы подчеркивается святость, Его возвышенность над миром и человеком и абсолютность. Как следствие такого представления, является трансцендентность и строгий монотеизма Бога. Имена – Всевышний, Высочайший, Святой – делаются самыми употребительными в отношении к Богу. (Тов.1:4,13, 4:11; Иф.13:18; книга Еноха – 9:3; 10:1, 46:7, 54:8, 60:1, 22, 77:1, 97:2, 98:6, 11, 99:3, 10, 100:4, 101:1,6,9; книга Сивилл III – 580, 719; книга Юбилеев – 7:36, 12:19, 13:16 и мн. др.; из раннейшего времени Дан.4:10, 29, 31, 7:18, 22, 25:27).⁸ Правда, позже возникло учение о торе, как откровении Бога⁹, через что возвышенный Бог как бы низводился в ряды ограниченных существ. Но, несомненно, основная тенденция иудейства заключалась в том, чтобы удалить Бога от человека, и конечно возвысить Его над миром. На стремление к устранению антропоморфизмов в переводе LXX мы уже указывали (см. Труды К. д. Академии 1905, III, 396 и дал.). В рассматриваемое время доказательства данной мысли нужно заимствовать в таргумах. «Те места библии, где божеству усвояются конкретные образы, видимые явления и антропоморфизмы, таргумисты часто с большими натяжками и очевидным насилием тексту стараются перефразировать так, чтобы удалить буквальный смысл текста и выдержать идею недоступности Божества»¹⁰. Например, в Быт.22:14: «И нарек Авраам имя месту тому (разумеется гора Mopиa): Господь усмотрит. Посему и ныне говорится на горе Иегова усмотрится». В таргуме Онкелоса это место имеет уже значительно другой характер: здесь почтут Бога (грядущие) роды; посему доныне говорится: на горе той Авраам молился пред Богом (см. еще у Онкелоса на Быт.9:27, 16:13–14, 32:30; Вт.33:14; Исх.25:8 и др.) У Ионафана на пророка Ис.1:15, вместо: «когда вы простираете ко Мне руки ваши, Я закрываю от Вас очи Мои» читаем: «отнимаю Шехину мою от вас» и мн. др. По-видимому, идею отрешенности Бога от всего материального чувственного стараются выразить в получившем довольно широкое употребление имени Иеговы – Бог, Господь духов¹¹. Это имя встречается в кн. Юбилеев 10:3; 2Мак.3:24; а в книге Еноха оно употреблено 100 раз (см., напр., гл. 45–50). Словом, палестинские равнины усвоили себе деистическое представление о Боге, как о самозаключенной, недоступной и даже противоположенной миру сущности, не имеющей к твари никакого непосредственного отношения¹², – Но, с другой стороны, этот Всевышний и Святой Бог теперь в особенности выступает, как Бог истории, Бог отцов, Бог Израиля, Бог начала и конца, как Бог творец и промыслитель (кн. Енох. гл. 83–84; Пс.18:10–12; 3Езд.4:1–11, 5:36–40¹³). Такое представление о Боге, как Творце и Промыслителе в истории нельзя было согласовать с деистическим учением о Боге. Видимое противоречие разрешается в учении о посредниках между Богом и миром. В качестве таких посредников выставляется сложный и разнообразный мир ангелов¹⁴. Вследствие этого понятно, почему среди после-пленного иудейства учение об ангелах получило особенно богатое развитие, побуждающее многих искать объяснения будто бы в сильном влиянии парсизма на Иудеев в плену.¹⁵

Обходя молчанием подробное развитие теологических вопросов иудейской догматики, мы лишь кратко далее укажем на постановку некоторых антропологических и сотериологических проблем. Грехопадение произошло вследствие искушения сатаны и змея – и состояло в нарушении отдельной заповеди, усугубленном отказом покаяться. Следствием грехопадения была тяжелая утрата внешних и внутренних благ, по выражению талмуда, שׁליט, мира, покоя человека, – смерть, а не наследственный грех¹⁶. Без сомнения, талмуд и мидраши оставляют человеку свободу воли и после падения, но только допускают возможность безгрешности, а не признают действительно некоторых людей безгрешными хотя в виде исключения¹⁷. Синагога учит о естественных данных человека, ко греху, но не о наследственной, имеющей раннейший опыт, греховности. Каждый сам создает свое состояние греховности через свои собственные грехи, т.е. через преступления, которые он совершает¹⁸. Как иудейское богословие рассматривает грехи, как отдельные проступки, не принимая во внимание внутренней связи между поступком и общим нравственным состоянием деятеля, – так оно и наказание всегда относит к отдельным греховным актам и разрывает через это внутреннюю связь, с одной стороны, с общей греховностью и осуждением целого человеческого рода, а с другой, – вносит строгий масштаб соответствия, наказания греху¹⁹, Смерть пришла через грех, и с тех пор господствует в мире и будет господствовать, пока не устранит ее Мессия.²⁰

К общению с Богом человек может возвратиться через покаяние и исполнение закона.²¹ Покаяние устраняет наказание за грех, но не делает человека праведным и не дает ему права на царство небесное. Поэтому в лице закона Бог дал второе средство спасения; через него человек приобретает заслугу: научая и исполняя его, человек делается праведным. На откровение (дарование) закона направляется весь план спасения Бога.²² Прежде всего, теперь создается народ, среди которого открывается тора и созидается царство Божие. Через принятие торы Израиль делается совершенным (תמים, здоровым, целым), т.е. возвращается в состояние нравственной чистоты»²³. Но через поклонение тельцу при Синае народ, как некогда Адам, снова лишается полученных преимуществ. Jezer harah снова возвращается в свое место и получает прежнее господство²⁴. Дальнейший смысл и цель священно-исторического развития заключается в том, чтобы через исполнение торы снова получить то, что было утрачено при Синае через поклонение тельцу. Только в виду того, что эта цель может быть достигнута, Господь благоволил оставить тору навсегда²⁵. Путь к достижению цели – дела закона и покаяние. Следствием этого бывает или наступает оправдание (Sechûth, וכית). Это понятие для иудейского богословия имеет чрезвычайную важность. Оно обозначает два момента: исполнение божественных требований и право (anspruch) на награду²⁶. Талмудическое понятие Sechûth соответствует библейскому cedec (צֶדֶק)²⁷. Каждое предписание закона имеет свою определенную награду за его исполнение. Спасение каждого обусловливается его заслугою, добрым поведением делающим получателя спасения достойным его. Это основное положение господствует в истории спасения от начала до конца²⁸. Впрочем, и сознание того, что Бог даром может прощать грехи было до известной степени присуще богословию синагоги. Но это прощение ограничивалось, или простиралось лишь на тех, которые совершенные ими грехи не могли загладить через собственные дела. Следовательно, здесь мысль о том, что прощение не может быть без соответствующих действий – даже усиливается, возвышается. Вообще прощения без возмездия не может быть²⁹. – Талмудическое понятие о прощении не соответствует библейскому. По библейскому учению Бог может уничтожить грех и возвести человека в прежнее состояние. По талмудическому – человек должен сам загладить свои грехи³⁰. Два следствия вытекают из талмудического учения об оправдании и прощении: 1) множество средств оправдания (не только исполнение заповедей, но и добрые дела милости и любви; не только собственные добродетели, но и заслуги отцов и содействие живых праведников) и 2) неуверенность в оправдании, благодаря именно множеству указанных средств. Страх – всё ли сделано для удовлетворены Бога – не покидал человека до смерти. Если же великие праведники, патриархи и раввины, умирали с радостной уверенностью в своем спасении, то лишь потому, что им было открыто об этом через особое откровение³¹.

Уже из краткой схемы талмудического богословия, образовавшегося главным образом – если не исключительно – под влиянием закона, видно, что живое религиозное сознание, глубокое чувство, то псалмодическое настроение, которое живым ключом бьет через всю историю Израиля – не находили в нем своего удовлетворения. С одной стороны, трансцедентализм, бесконечно удалявший Бога от человека, напрасно старавшегося заполнить образовавшуюся пропасть миром ангельскими – хотя и весьма богатым и разнообразным – и ипостасированными существами, с другой – законничество, заранее определившее возможное отношение человека к Богу и подчинившее его строгим правилам, почти с математической точностью, – способны были подавить, даже совершенно заглушить всякое живое чувство, свободное движение души³². Действительно, неизменное господство законничества, посторонние влияния, внешнее политическое бессилие, – могли бы привести, как у других народов, к окончательному религиозному банкротству³³, если бы религия Израиля была натуральным явлением, если бы на почве её не подвизались пророки живого Бога, вопреки талмуду близкого человеку, то милующего, то карающего, но одинаково любящего, если бы они не поняли чувства неудовлетворенности живой души одним законом и не раскрыли во всем богатстве образов и разнообразии красок учения о грядущем Мессии и Его царстве. Таким образом, полное господство закона привело к необходимости ограничения его³⁴, или лучше, восполнения, к сознанию того, что он один недостаточен. Следовательно, и «фарисейское» сознание, что закон изучен и исполнен – и должна следовать награда, о чем говорили пророки, – и искреннее глубокое убеждение, что один закон не может дать удовлетворения религиозному чувству – привели одинаково к изучению пророков. Только плоды этого изучения были не одинаковы. Люди, искавшие у пророков лишь ответа на вопрос, какая награда их ожидаем якобы за исполненный закон, сделали из них очень скудные, даже жалкие извлечения, отнюдь не поняв всей глубины их содержания. Люди же глубоко религиозные и несколько мистически настроенные создали на основании пророков величественный образ будущего, хотя, быть может, носивший в себе следы излишней фантазии и недисциплинированной мысли. Под влиянием различных причин, внутренних и внешних, люди второго мистического направления с II в. становятся героями дня, овладевают общим вниманием и создают апокалиптику.

Ветхозаветная еврейская апокалиптика есть явление весьма сложное и в значительной мере загадочное как по своему возникновению, так и по распространению, влиянию и отношению к нему со стороны раввинизма и народа. Вследствие этого вопрос о происхождении апокалиптики чрезвычайно сбивчивый, даже запутанный. Так, одни думают, что иудейская апокалиптика есть плод, выросший на почве именно иудейства³⁵. Другие считают иудейскую апокалиптику исключительно³⁶, или но крайней мере значительно, продуктом иноземных влияний³⁷. При чем первые видят в апокалиптике то отражение верований и настроения всего народа³⁸, то лишь – несравненное большинство – только известного кружка³⁹. Вторые приписывают происхождение апокалиптики то халдейскому влиянию (Элер), то персидскому (Николя, Бальденшпергер), то влиянию 3-х, 4-х религий сразу – греческой, вавилонской, иранской и, быть может, египетской (Буссе). Несмотря на всё различие этих мнений, даже будто бы видимое противоречие, их нельзя признать исключающими друг друга. Дело в том, что как производящие апокалиптику из почвы иудейства в числе условий для происхождения, или точнее, для объяснения некоторых особенностей, указывают, хотя бы то и в 3-х, 4-х, иноземное влияние⁴⁰; так точно считающие апокалиптику учением, образовавшимся под чуждым влиянием, отнюдь не отрицают её связи с иудейской почвой⁴¹. Только двое из известных нам авторов не хотят вступать ни в какие компромиссы по данному вопросу: это проф. о. А. В. Смирнов, видящий в апокалиптике чистый иудейский проект (стр. 25, 178–186) и Буссе, признающий возможным даже необходимым объяснить возникновение апокалиптики исключительно под влиянием чужестранным⁴². Относительно утверждения Буссе кратко скажем: если действительно не существовало бы связи между апокалиптикой и иудейским пророчеством, то едва ли бы ему пришлось так долго, искусственно и с такими натяжками доказывать будто бы коренное различие между ними, как это он делает» (11–37 стр.). Итак, нужно считать общим мнением, что апокалиптика есть явление жизни иудейского народа, продукт, выросший на почве иудейства, но носящий в себе некоторые следы, быть может, и иноземного влияния⁴³. Теперь вопрос о происхождении апокалиптики сводится к тому, какие причины и поводы вызвали к жизни еврейскую апокалиптику.

Главнейшей причиной зарождения апокалиптики нужно считать прекращение пророчества. Пророчество, явившееся сотни лет тому назад, при Самуиле, было одним из важнейших факторов жизни теократического народа. Если первосвященник «направлял» жизнь, царь «управлял» жизнью, то пророк «исправлял» жизнь⁴⁴. У народа образовался навык, развились потребности и желания слышать людей, пользовавшихся «свободою личного почина»⁴⁵. Правда, нельзя сказать, чтобы у народа до плена Вавилонского были в почете пророки, ибо к этому времени относятся обличения в пролитии «праведной крови... от крови Авеля праведного до крови Захарии», в побивании камнями пророков, гробницы которых так старательно украшались потомками убитых. Но несомненно, в плену народ оценил пророков, сознал справедливость их обличений и заимствовал у них светлые надежды на будущее. Народ собирается слушать Иезекииля (Иез.14:1; 20:1; 33:31); со вниманием, конечно, относится к судьбе и деятельности пророка Даниила. При освобождении из плена народ был одушевлен пророческими предсказаниями на славное будущее. Пророки же помогли устроиться народу и на его родине. Но вот, со смертью последнего пророка Малахии, угас дух пророческий среди Израиля и, вопреки ожиданиям, где еще продолжалось время «малых дел, незначительных вещей». Народ, по-видимому, готов был прийти в отчаяние. Но здесь его судьба попадает в надежные руки богопросвещенного и весьма богато одаренного человека, священника и книжника Ездры. Он направляет внимание народа на закон, дает понять всю сладость и богатство содержания его. Народ, под руководством учрежденного Ездрою института книжников, со всею ревностью отдается закону. Закон настолько овладел всеми стремлениями народа, что он, как бы указывая на него, говорил: «Вот книга Заповедей Божиих и закон, пребывающий вовек. Все держащиеся её будут жить, а оставляющие ее умрут» (Вар.4:1); т.е., закон казался народу единственно нужным и всемогущим средством жизни. Но прошло время, народ увидел, что он ошибся: закон далеко не мог удовлетворить даже и тех, кто видел в нем средство к получению наград. Обратились к пророкам, ища у них ответа на все стремления и запросы. Однако и этого было недостаточно: пророчество было фактом уже далекого прошедшего; требовалось что-либо живое, настоящее, способное разрешить современные сомнения и нужды. К этому присоединилось еще тяжелое политическое положение народа, далеко не соответствовавшее желаниям и ожиданиям народа⁴⁶. Задачу разрешить современные проблемы взял на себя раввинизм, и с теоретической стороны его усилия увенчались блестящим успехом. Он постарался замкнуться в интеллектуальную область, независимую от наличного строя, и самые бедствия жизни народной украсил ореолом спасительности... Необходимо было только закрыть глаза на окружающее... Само собою понятно, что живому субъекту было не легко примириться на этом обманчивом и убийственном «неведении», – с пренебрежением к осязательной неотразимости. Теологические формулы школьной систематики были стеснительными оковами и налагали бремена неудобоносимые»⁴⁷. Раввинизм, таким образом, не мог удовлетворить мятущейся души, разрешить сомнений её. Вследствие того является тоскливое чувство, томление, которое можно удачно характеризовать словами одного псалма: «Мы не видим знамений, нет уже пророка, и нет с нами никого, кто бы знал: как долго это будет» (Пс.73:9). Мы слышим здесь горькое чувство оставленности и беспомощности. А тут еще началась решительная атака эллинизма на иудейскую национальность и религию, и возгоралась решительная борьба и … иудейство победило, по крайней мере отстояло самобытность нации и религии. Тогда-то именно и пробил час рождения апокалиптики. Внешние бедствия и внутренние страдания предшествовавшего времени как бы парализовали силы иудейства и делали его неспособным к творчеству. Но достаточно было двух, трех побед над войсками Антиоха Епифана, и надежда на светлое будущее воскресла вновь, мрачный горизонт значительно прояснился и расширился. Правда, победы были далеко не решительные, но тем настойчивее вставали вопросы: когда же придет конец всем бедствиям народа Божия, скоро ли будет одержана решительная победа над врагами и наступит Царство Сына Человеческого, о котором предсказывал еще Даниил? Подобно тому, как пророка Даниила «сильно смущали размышления», когда он «сообразил по книгам число лет, о котором было сказано слово Господне к Иеремии пророку» (Дан.7:28; 9:2); так точно эти же в сущности мотивы лежали в основе всех апокалипсисов. Они делают, подобно пророку Даниилу, попытки толкования 70 лет (прор. Иеремии⁴⁸). Недаром поэтому пророк Даниил считается отцом апокалиптики⁴⁹, хотя начатки её видим у пророка Иезекииля (Иез.38) и пожалуй у пророка Исаии (Ис.24–27) и Захарии⁵⁰. Самое название апокалиптика, – αποκάλυψις – покоится на общем библейском или религиозном понятии об откровении вообще. Судя по содержанию апокалиптических книг, апокалиптика претендует на знание воли Божией, мировых Его планов и законов Его царства. В этом случае αποκάλυψις сближается с μυστήρια (Дан.2:19 и дал). Само собою понятно, такое знание не может быть получено иначе, как через сообщение Богом своего духа избранным людям или пророкам. Отсюда вообще «нет апокалипсиса без пророчества (προφητεία) и наоборот»⁵¹. Следовательно, уже самым названием своим апокалиптика показывает, что она близко примыкает к пророчеству⁵². Стремление уподобиться пророчеству дает себя знать и в форме и в содержании апокалипсических писаний. По отношению к форме апокалиптика облекается в «пророческую одежду прошедшего», т.е. апокрифические книги подписываются не именем настоящих авторов, а псевдонимом, или, как принято выражаться, – являются псевдоэпиграфами. Псевдоэпиграф не был случайной, тем более причудливой фантастической формой апокалипсисов, а почти полной необходимостью: книги, как уже замечено выше, претендуют на знание воли Божией, тайн Божественного мироправления; но это доступно лишь пророкам; а в настоящем – по общему сознанию – дух пророческий угас (ср, 1Мак.4:46; 9:27; 14:41)⁵³. Формою сообщения откровения служат у апокалиптиков, в подражание пророкам, сны и видения; хотя в данном случае они действовали без меры, у пророков главное место отведено обычной речи от лица Бога: так говорит Господь, – впрочем, апокалиптики здесь имеют прототипом своим книгу пророка Даниила, изобилующую снами и видениями⁵⁴. Что же касается содержания, то и здесь апокалиптики подражают пророкам, они стараются разрешить главный вопрос о судьбе народа Божия, народа избранного, не противоречит ли понятию Единого Всемогущего Бога и Его народа всё совершающееся с этим народом в мире при господстве языческих народов. При чем, главное внимание апокалиптиков сосредоточено на вопросах эсхатологических, а не на обыденной жизни и обличении грехов и преступлений закона. Кроме того, у апокалиптиков судьба израильского народа рассматривается в целом общем ходе мировой истории, как часть этой истории, следовательно точка зрения универсальная. По двум последним чертам апокалиптика отличается сравнительно более от древних пророков и ближе примыкает к пророку Даниилу. Итак, и по названию, и по форме, и по содержанию апокалиптика есть подражание пророчеству⁵⁵, возмещение или замена пророчества⁵⁶. Если в ней «еврейская мысль стремилась найти свою теодице́ю – разрешить вековечный вопрос о согласовании правды Божией с земною неправдою, со страданиями праведных как народа, так и в особенности личности»⁵⁷; если в ней религиозное чувство, лишенное сознания близости Божества, бесконечно возвысившегося (трансцендентного) над миром, искало «откровения Бога или Сына Божия», желало «видеть Бога или созерцать лице Его» (ср. 3Езд.7:28, 33, 42; Апокалипсис Варуха 51:11)⁵⁸; если в ней имело место «умствование (Grübeln) о еще не исполнившихся пророчествах, безусловная уверенность в исполнении которых стояла крепко»⁵⁹: если у неё была практическая цель «укрепить заколебавшуюся веру»⁶⁰, – то другого пути апокалиптика и не могла избрать.

Кто же были авторами апокалипсисов? Из предшествующего видно, что апокалиптики отнюдь не могли выйти из рядов профессионального книжничества⁶¹, налагавшего на народ «бремена тяжкие неудобоносимые», сковывавшего мысль⁶² и чувство, и что, наоборот, апокалиптика, по-видимому, должна быть реакцией против книжничества и раввинизма⁶³. И действительно так оно и было; апокалиптическое движение шло мимо книжников и даже вопреки ему. Во-первых, ведь ничего неизвестно о том, чтобы известные книжники, например, Гиллел, Шаммай и др. писали и оставили какие-либо произведения. Во-вторых, и что важнее всего, различие между апокалипсисами и талмудом, как коллективным произведением книжничества, со стороны методологической, литературной и характера содержания так велико, что весьма трудно допустить, чтобы авторами апокалипсисов были те ученые книжники, которые выведены в талмудах. Наоборот, страсть к чудовищному и легендарному, беспредельные порывы недисциплинированной фантазии, соединение представлений и мыслей самых разнородных, даже недостаток логики, неустановившийся, невыработанный, как бы наивный стиль, или лучше отсутствие определенного стиля⁶⁴ – все это говорит против того, чтобы авторами апокалипсисов могли быть ученые книжники. Творцами апокалипсических произведений нужно признать людей из общества⁶⁵. Это была новая волна или прилив людей более просвещенных и глубоко религиозно-настроенных из моря народного; это была уже новая жатва, новые плоды того культурного общенародного развития, которое началось после плена, или даже со времени плена, и первые свои плоды принесло в лице книжников из народа, действовавших ко времени Ездры на ряду с книжниками из священников. Именно, эти люди из народа могли знать и чувствовать, чем билось сердце народное. С таким представлением дела вполне мирится тот довольно распространенный взгляд, что апокалипсисы суть «писания тесного кружка иудейских благочестивцев»⁶⁶ или ассидеев⁶⁷, конечно, если понимать кружок благочестивых или ассидеев не в смысле строго заключенной касты, а в смысле известного количества лиц, как выразителей народных верований и настроения. – Но что бы ни говорили об авторах апокалипсических книг, верования и надежды, в них выразившиеся, суть достояния всего простого народа⁶⁸. Вследствие этого никак нельзя согласиться с Вебером⁶⁹, который считает возможным исключить псевдоэпиграфы из источников, характеризующих иудейское верование, а апокрифы вообще относит к «позднейшей иудейской теологи». Но, спрашивается, к какому же это еще позднейшему времени, раз рассматриваемое им богословие талмуда простирается на 5–6 в. по Р.Х.? А Иост еще решительнее Вебера: он вообще заявляет, что творения, сохранившиеся через Сирийскую церковь, «были без значения для иудейской религиозной истории»⁷⁰. Решительно непонятно, как игнорировать, при характеристике верований иудеев за рассматриваемый период, такую обширную литературу, какую представляют собою апокрифические книги вообще (ср. 3Езд.14:44). На самом же деле значение рассматриваемых книг для данного времени чрезмерно велико: они свидетельствуют именно о тех верованиях и упованиях, – в частности, о мессианской надежде, особенно ожившей со времен Маккавеев, – какие жили в простом народе и под ферулою книжников не могли развиваться, даже найти себе выхода вообще, и только, благодаря стечению внешних и внутренних обстоятельств со времени Маккавеев, нашли себе выражение в апокрифических книгах.

Чтобы видеть, каким характером отличались верования иудеев в грядущее будущее, в особенности надежда мессианская и ожидания эсхатологические, как они относились к предсказаниям древних пророков, – мы должны сопоставить их между собою. Для этой цели сначала дадим общую краткую схему пророческих чаяний, а затем изложим сравнительно подробнее мессианские и эсхатологические ожидания по книгам апокалипсическим, – и тогда произведем сравнение.

Исходными пунктом всех пророческих мессианских ожиданий и вообще чаяний будущего является общая идея спасения, выраженная в первоевангелии (Быт.3:15). В течение веков и тысячелетий эта идея постепенно развивалась, раскрывалась, уяснялась и выражалась в более определенных и конкретных формах. Хотя спасение было обещано всем людям, однако, так сказать, материальными носителями его являлись далеко не все. Со времени потопа хранение первого обетования переходит в род Симов (Быт.9:26–27); затем, передается семени Авраама, и народу еврейскому (Быт.12:2–3), в частности, колену Иудину (Быт.49:8–10), а потом связывается с царственным домом Давида (2Цар.7:12–16, 19, 23:3–5). Здесь чрезвычайно важно отметить то, что реализация всех обетований переносится на царство (ср. Пс.44:7–9, 2:7–9, 109:2, 5, 71:1–2)⁷¹.

В учении о будущем спасении весьма важным должен быть вопрос о виновнике, или совершителе этого спасения. В священных книгах мы встречаем, по-видимому, различные ответы на этот вопрос. В одних местах совершение спасения усвояется Богу (Пс.95:10–13, 97:7–9; Ис.35:4–10, 40:10–11, 52:12; Иез.34:11–20, 22; Зах.14:16 и мн. др.); В других Мессии, потомку Давида (Пс.2; Ис.52:13–15; Иез.34:23–24)⁷². Мессия наделяется многими сверхъестественными свойствами и ему будто бы усвояется вечное бытие (Пс.109:4, 70:3, 2:6–7, 7:14, 9:6, 11:1–2; Мих.5:2 в мн. др.)⁷³. Трудно сказать, представлялся ли Мессия как существо божественное, или просто только человеческое, но наделённое сверхъестественными свойствами. Последнее вернее, ибо везде с твердостью указывается на то, что Мессия будет именно потомком Давида. При осуществлении своего дела Мессия изображается то воинственным царем (Пс.2; 99; Ис.65:1), то мирным князем (Пс.71; Ис.2:3,4 ср. Мих.4:1–4; Зах.9:9). – От виновника спасения авторы священных книг переходят к изображению грядущего спасения или царства, которое имеет основать Бог, или Мессия Его, потомок Давида. На этом предмете они останавливаются с особою продолжительностью и описывают его с большими подробностями. Древнейший из пророков пророк Иоиль так, например, изображает будущее царство или грядущее спасение. Указывая на бедствие народное (опустошение полей саранчой), как на следствие грехов и призывая всех к покаянию (Ил.1–2), как необходимому условию получения спасения (Ил.2:13), он так изображает грядущее будущее: Дух Божий изольётся на всякую плоть, даже на рабов и на рабынь, и все будут пророчествовать. Пленные и рассеянные иудеи возвратятся на гору Сион, в Иерусалим. После этого будет произведен суд над всеми народами в долине Иосафана (Ил.3:2–4, 11–12). Народы, угнетавшие Израиля, будут преданы в его руки, и Господь навеки воцарится во Иерусалиме (Ил.3:17:20). Царство Его будет изобиловать всеми благами: «И будет в тот день: горы будут капать вином и холмы потекут молоком и все русла Иудейские наполнятся водою, а из дома Господня выйдет источник и будет наполнять долину Ситтим» (Ил.3:18). Это изображение царства Божия у пророка Иоиля можно назвать типичным для всех пророков, – заметим, оно представляется духовно-чувственным, – хотя и не совсем полным. Здесь нет указаний на то, что будущее царство прострется и на языческие народы, что на троне будет сидеть потомок Давида, который водворит в своем царстве правду, святость и мир. Но эти черты мы встречаем уже вскоре, почти у столь же древних пророков, именно у Амоса и Осии. Пророк Амос говорит о восстановлении падшей скинии Давида и о распространении власти Израиля над всеми другими народами (Ам.9:11–12). Пророк Осия будущее обращение народа к Богу связывает с восстановлением трона Давида (Ос.3:4–5) и полным миром на всей земле (Ос.2:18). Мирный характер будущего царства и участие в нём всех народов, уже не в качестве рабов народа израильского, а по-видимому равноправных членов, особенно рельефно изображается у пророка Исаии (Ис.2:2–4, 19:18–22, 24:15, 25:6–10 и др.), у пророка Михея (Мих.4:1–4), Захарии (Зах.9:9–11, 2:14–15), Иеремии (Иер.3:17), Иезекииля (Иез.47:21–23). Царство Мессии будет царством правды и истины (Ис.11:3–5; 24:16). Мысль о духовных благах мессианского царства и прощении грехов⁷⁴, особенно раскрыта у пророка Иеремии (Иер.31:31–34, 24:8, 32:39, 33:9–14, 50:20; ср. Мих.7:18–20), хотя он не забывает и о материальных благах (Иер.31:12–14). Если бы мы пожелали в схематическом виде изобразить последовательность событий – по пророкам – в грядущем будущем, то встретили бы большие затруднения, так как раздельности, определенности в предсказаниях у пророков нет. Но, кажется, три главных момента нужно отметить в пророческой схеме: 1) суд Божий над Израилем за его грехи, 2) суд Божий над язычниками и над всем миром, и 3) спасение Израиля, а потом и всех народов. Сравнительно в более чистом виде имеет место эта схема у древнейшего пророка Иоиля. Что же касается времени совершения этих событий, то пророки решительно не обнаруживают никакого стремления более или менее определенно, точно обозначать его. Они все относят на «конец дней», на «последние дни» (היָמִים בׅאַהְרִַית) Ос.3:5; Ил.3:14; Ис.2:2; Мих.4:1 и др.).

Даже очень краткое обозрение будущего по пророкам показывает, что если суждение известного Гамбургера⁷⁵ – будто: «религия Моисея и пророков стоит в резкой противоположности к изречению: «Мое царство не от мира сего» – отличается явною тенденциозностью; то едва ли близко стоят к пониманию обетованного пророками царства Божия те не малочисленные богословы, у которых оно представляется в виде бесплотных образов, призрачных видений, все улетучивается в духовный образ. Нет, будущее царство пророков есть царство живое, так сказать, с плотью и кровью, но очищенными и одухотворенными. Истинно-религиозный мессианизм Израиля заключается в идеале царства Божия, осуществляющегося на земле через избранный народ и предзаложенного в союзе Живого Бога с этим народом⁷⁶. Царство Божие действительно не от мира сего, но оно приходит в мир сей, в нем действует и его преобразует. В самом представлении о царстве Божием мы видим своеобразное соединение национального идеала с универсальным, национально-политических пожеланий с духовно-нравственным откровением Божества. Вне Израиля нет законно установленного общения с Богом, и дело Божие на земле есть дело Израиля.

При изложении пророчеств о мессианских временах, мы ни разу не ссылались на книгу пророка Даниила. Это потому, что названная книга, и по своему положению в законе священных книг, и по условиям жизни написавшего ее пророка, и главным образом по своему содержанию занимает особое место среди пророческих книг⁷⁷: она знаменует собою новую стадию в развитии ветхозаветного пророчества и служит переходом к апокалиптике, будучи сама первым апокалипсисом, высшим образцом для подражания всех других апокалипсисов. Без книги пророка Даниила была непонятна ветхозаветная апокалиптика⁷⁸. Новое – что представляет собою книга пророка Даниила, – заключается в учении о лице Мессии, Его царстве и времени наступления этого царства. В книге пророка Даниила мы не встречаемся со столь любимым пророками наименованием Мессии сыном, потомком Давида. Пророк Даниил называет Мессию «Сыном человеческим». «Видел я в ночных видениях, вот, с облаками небесными шёл как-бы Сын Человеческий (Дан.7:13) (כבר אְנָש)⁷⁹. Царство Божие также изображает в книге Даниила совершенно иначе, нежели у других пророков. Оно воздвигается Богом (Дан.2:44–45) и является вдруг (Дан.2:34–35), без содействия человеческой воли. Время наступления будущего царства определяется таинственным числом семидесяти седьмин (Дан.9:24–27), или последовательною сменою владычества четырех царств (Дан.2:37–45)⁸⁰. Главное, что обращает на себя внимание в пророчествах Даниила, это отрешение от земного чувственного элемента и стремление к сверх естественному, небесному (Дан.2:44–45, 7:9–14, 18, 22:24). Но это отрешение от земного не есть отрицание его. Царство Божие у пророка Даниила грядет со своим небесными Царем на землю. Но замечательно, Небесный Бог уже не вступает в борьбу для водворения своего царства, а производит торжественный суд. Самый страшный последний враг «будет сокрушен – не рукою» … «Воссядут судьи и отнимут у него (зверя) власть губить и истреблять до конца… сели судьи, и раскрылись книги» (Дан.8:25, 7:6:10)⁸¹. Еще сравнительно новое, по крайней мире, несомненно, более развитое, что мы находим у пророка Даниила – то свидетельство о воскресении мертвых (Дан.12:2) и учение об ангелах целых стран и народов (Дан.10), вообще появление богатого мира ангельского.

Теперь перейдем к обозрению содержания апокалипсисов, заключающих в себе мессианские и эсхатологические элементы.

Между апокалипсисами – и по времени происхождения, и по важности или богатству содержания, – первое место должно принадлежать книге Еноха, написанной «несомненно ранее христианской эры и по всей вероятности в последние годы правления Иуды Маккавея, т.е. около 162–161 г. до Р.Х.»⁸². Главная цель книги – укрепить постепенно ослабевшую веру современных ему иудеев в непреложность правды Божией⁸³. Книгу Еноха (1–108 гл.), которая в сохранившемся до нашего времени эфиопском переводе состоит из 20 неравномерных отделов, для удобства обозрения, по основным мыслям, делят на пять⁸⁴ или на шесть⁸⁵ частей, с введением (1–5 гл.) и заключением (106–108 гл.).

Вкратце содержание книги Еноха может быть представлено так. Во введении книга Енохи характеризуется, как откровение зрителя Еноха о будущем всемирном суде и его последствиях для праведных и грешников. Первая часть книги (6–36 гл.) содержит в себе интересный рассказ о падении ангелов (как плотском смешении с дочерьми человеческими) и о последствиях его: рождении исполинов, распространении вредных искусств и знаний, почти всеобщей греховной порче, затем – о предостерегающей проповеди о Божественном суде и наказании. К этим главам примыкают главы 17–36, содержащие в себе рассказ о путешествии Еноха, в сопровождении ангелов, по земле и низшим сферам неба. Вторая часть содержит в себе главы с 37–71 с надписанием: «Второе видение мудрости, которое видел Енох, сын Иареда» и распадается на три отрывка, называемые притчами (точнее, иносказательные, образные речи – Bilderreden у Dillmannʼа). Здесь также описывается путешествие Еноха по сокровенным областям вселенной и виденных им тайнах неба. – Если во 2-й половине 1-й части внимание автора занято явлениями мира физического, то во 2-й части на первый план выступают тайны высшего неба, т.е. мир ангельский, небесное царство святых, мессианское царство. Третья часть книги (72–82 гл.) трактует «об обращении светил небесных» (гл. 72:1). Четвёртая часть (83–91 гл.) не имеет особого надписания, но может быть названа «книгою видений». Пятая и последняя часть (92–105 гл.) отличается нравственно-практическим характером и может быть названа «книгою нравоучений», по собственному выражению «Написанное Енохом писцом пространное учение мудрости». Главы 106–108 нужно рассматривать как заключение всей книги, или, лучше, приложение, состоящее из двух отделов: в первом рассказывается о чудесном рождении Ноя, а во втором – предлагаются краткие нравственные увещания и описание мест мучения грешников.

Как видно из представленного краткого обзора книги, для характеристики мессианских и эсхатологических воззрений иудеев имеет наиболее важное значение 2 часть книги. Кроме того много ценных для нашей цели сведений заключается и в пятой части (92–105 гл.), во введении и некоторых других местах. Заслуживает особенного внимания учение книги Еноха о Мессии, на основании которого некоторые старались доказать даже её христианское происхождение⁸⁶. Мессия является, по книге Еноха, как высший посредник между Богом и людьми и исполнитель Его планов. Он называется здесь даже «Сыном Божиим» (гл. 105:2)⁸⁷, «Словом Божиим» (гл. 90:38)⁸⁸, «Избранным» (гл. 52:6,9; 53:6), Праведным (гл. 38:2, 45:3, 4, 53:6), Мессией (гл. 48:10, 52:4), «Сыном Человеческим» (гл. 42:3, 48:2, 62:7, 63:11, 69:26; ср. Дан.7:13)⁸⁹, «Сыном мужа» (гл. 69:29)⁹⁰, «Сыном жены» (гл. 62:5)⁹¹. Мессии приписывается предсуществование (гл. 48:3–6)⁹² и сверх натуральные свойства (гл. 48)⁹³. Приточно Мессия изображается у Еноха под «белым тельцом» (гл. 90:37). – Правда Божия, существование которой Енох стремится доказать в своей книге, откроется на последнем суде, где грешники получат по делам достойное наказание, а праведники – награду (гл. 1, 5, 10, 38, 48:58). Совершителем суда является Сам Бог (гл. 1:3–4:8). Блаженство праведных то устрояет Сам Бог (гл. 1:8, 38:4, 58:6), то Мессия (гл. 45:4–5, 90:37); но в гл. 62:14 то и другое примиряется через указание на то, что «и Господь духов будет обитать над ними, и они будут жить вместе с тем Сыном Человеческим». Наиболее характерными местами в описании деятельности Мессии и блаженстве праведных следует признать следующие главы: 1:9, 5:6–9, 10:16–22, 11, 38:3–6, 39:5–9, 48:4, 50:2–3, 58:1–6, 60:5⁹⁴... В главе 48:4, например, читаем: «Он (Мессия) будет жезлом праведных и святых, чтобы они оперлись на Него и не падали; и Он будет светом народов и чаянием тех, которые опечалены в своем сердце». В десятой главе нарисованная картина будущего царства, свободного от греха и всякой неправды и изобилующего духовными и вещественными благами: «Уничтожь всякое насилие с лица земли, и всякое злое деяние должно прекратиться; и явится растение справедливости и правды, и всякое дело будет сопровождаться благословением; справедливость и правда будут насаждать только полную радость во век. И теперь во смирении будут поклоняться все праведные, и будут пребывать в жизни, пока не родят тысячу детей, во все дни своей юности и свои субботы они окончат в добре. В те дни вся земля будет обработана в справедливости, и будет вся обсажена деревьями, и исполнится благословения и виноградник, который будет насаждён на ней, принесет плод в изобилии, и от всякого семени, которое будет на ней посеяно, одна мера принесёт десять тысяч, и мера маслин даст десять прессов елея... И земля будет очищена от всякого развращения, и от всякого наказания, и от всякого мучения» (ст. 16–22). В приточных изречениях книги Еноха можно видеть указание на участие всех язычников в будущем царстве (гл. 40:33, 37–38)⁹⁵. Если сравнить введение к книге (гл. 1–5) с гл. 15:20, то явится предположение, что автор ожидает 1-ое и 2-ое пришествие Мессии, не совсем цело разграничивая их⁹⁶.

Из всего следует, что у автора книги Еноха преобладает возвышенная этическая точка зрения на жизнь и рода́ человеческие, а не точка зрения национального преимущества в силу избрания. Мессия вовсе не изображается в сугубо-чувственном виде, и блаженства праведных представляют собою соединение благ духовных и радостей земных. В частности, относительно учения о Мессии книги Еноха Дилльман говорит: «Мы признаем в этом учении автора существенное развитие (дальнейшее образование, Fortbildung) иудейской христологии и вообще высшее, нам известное, мессианское учение, к которому пришло дохристианское иудейство; но вместе мы признаем, что это есть христология, в которой иудейская точка зрения где остается в силе, и нет следа (учения) ни об обожествлении Мессии, ни о вочеловечении Его»⁹⁷.

Важнейшими апокалипсисами после книги Еноха нужно признать апокалипсис Варуха и Ездры, по более вероятному предположению явившиеся вскоре после разрушения Иерусалима Веспасианом-Титом, когда постигшее народ несчастие оставалось еще живою раною⁹⁸.

Апокалипсис Варуха⁹⁹ состоит из 87, довольно неравномерных, в общем небольших глав. Содержание апокалипсиса вращается, главным образом, около одной господствующей мысли, что наказание народа пленом, разрушением города и храма – не может быть продолжительным, тем более вечным; настанет время – и оно прекратится. Продолжительность времени страданий народа определяется сменою 4-х монархий (гл. 39), подобно книге Даниила, и разделяется на 12 частей (гл. 27). В конце времен наступят самые страшные бедствия – выступят бегемот и левиафан (гл. 29). В другом месте последний враг народа представляется под образом всесокрушающего кедра (гл. 37). Тогда явится Мессия (incipiet revelari Messias, гл. 29; по гл. 39 «Meus Messias») и истребит врагов (гл. 29). Тогда откроется его царство. «Все умершие в надежде воскреснут», при чем, души праведных будут радоваться, души нечестивых, «когда увидят все это», еще сильнее будут страдать (гл. 30). Для праведных начнутся времена благоденствия и духовного и вещественного (ср. гл. 40:29). Это первое владычество Мессии и праведных будет продолжаться, пока не кончится злой мир и пока не исполнятся времена (donec finiat mundus corruptionis, et ес іmpleantur tempora praedicta, гл. 40). Далее, по-видимому, идет речь о 2-м пришествии Мессии, или по крайней мере, говорится опять о воскресении мертвых – праведных и грешных, но с различною участью (гл. 51). В 57-ой главе речь идет «о кончине веков и начале дня суда» («finem seculorum, et initium diei judicii») … После того, как исполнятся известные знамения, соберутся все народы и «придет время Мессии Моего». Он воззовет ко всем народам, и одних из них оживит (vificabit), а других уничтожит (interficiet). «Тот народ, который не знал Израиля и не презирал семени Иакова, будет жить. Это значит, что из всех народов покорятся народу твоему. Все же те, которые господствовали над вами, или беспокоили вас, предадутся мечу» (гл. 72). После этого Мессия воссядет в мире на веки на троне царства своего, настанет спокойствие и радость на земле (гл. 73).

Подобно апокалипсису Варуха, 3 книга Ездры (3Езд.)¹⁰⁰ отличается сравнительно целостью и единством содержания. Главным предметом содержания её служит Израильский народ, несущий бедствия, и языческие народы, благоденствующие и господствующие над избранными народом (3Езд.3:27–36, 4:23, 5:27–28). Разрешение этого противоречия заключается в том, что Израиль несет наказание за грехи, которые вошли в мир еще с преступлением Адама (3Езд.4:30, 7:11–12, 46–48). Когда зло будет искоренено (ср. 3Езд.4:28–29), тогда настанет время избавления, придет «крепкий муж с воинством небесным» (3Езд.13:3), «Помазанник» (3Езд.12:32), или Христос (3Езд.7:29), «Сын Божий» (3Езд.13:32, 37:52). Этот муж крепкий победит всех врагов не копьем, никаким воинским оружием (ср. 3Езд.13:3), а истребит их без труда законом, который подобен огню» (3Езд.13:38). «Сын мой обличит нечестия, изобретённые этими народами, которые своими злыми помышлениями приблизили бурю и мучения» (3Езд.13:37). Тогда начнется время благоденствия Сиона, и верные Израильтяне, страдавшие за древний грех, когда другие, худшие их народы, жили спокойно, теперь за всё получат сторицею: они будут наслаждаться с Мессией 400 лет (3Езд.7:28), в каковое время «процветет вера, побеждено будет растление, явится истина, которая столько времени оставалась без плода» (3Езд.6:28). По истечении 400 лет наступит конец «века сего» (ср. 3Езд.4:2, 24, 6:25, 7:42 и др.): «умрет Сын Мой и все люди, имеющие дыхание» (3Езд.7:29). Но «настоящий век не есть конец». За ним следует век будущий, который начинается всеобщим воскресением и судом (3Езд.7:32:43). В этом веке «прекратится невоздержание, пресечется неверие, а возрастет правда, воссияет истина» (3Езд.7:44).

В апокалипсисе Варуха и 3-й книге Ездры обращает на себя внимание учение о грехе. Варух пишет: «Адам принес смерть и сократил (abscidit) годы тех, которые от него произошли» (гл. 17). «Когда согрешил Адам, смерть была определена (и) тем которые родятся» … (гл.13). «О что ты сделал Адам для всех, которые от тебя произошли!» (гл. 48). Но есть у Варуха мысли, по-видимому, исключающие наследственность Адамова греха. Так в 54 главе читаем: «Если Адам согрешил и принес преждевременную смерть всем; то даже те, которые от него произошли, каждый из них или приготовляет своей душе будущее мучение или избирает себе будущее прославление... и так, Адам не есть виновник, разве только своей души, и мы – каждый (из нас) делается Адамом для своей души». А в 3-й книге Ездры говорится: «Ты (Боже) повелел ему (Адаму) хранить заповедь Твою, но он нарушил её, – и Ты осудил его на смерть, и род его и происшедшие от него поколения и племена, народы и отрасли их... остались немощь и закон в сердце народа с корнем зла, и отступило доброе и осталось злое» (3Езд.3:7, 22, 4:30). «О что сделал ты, Адам? Когда ты согрешил, то совершилось падение не тебя только одного, но и нас, которые от тебя происходили» (3Езд.7:48). Однако свобода сохранилась и после падения, так что люди не имеют оправдания во грехах своих (ср. 3Езд.8:55–61)¹⁰¹. Есть указание на грех и в книге Еноха, например, 3Езд.1:9, 5:6–9, 10:16–22).

Мы видим, что содержание 3 кн. Ездры и чаяния её будущего проникнуты существенно этическим характером. Здесь нет даже таких ярких образов при описании будущего, какие встречаются у пр. Исаии и в псалмах, или в апокалипсисе Варуха (гл. 29). Заметно даже пренебрежете или осуждение средств насилия при борьбе Избранного с врагами (ср. 3Езд.13:3–38).

Кроме рассмотренных, есть еще один апокалипсис, но уже являющийся подражанием не иудейскому пророчеству, а кутающийся в одежду языческого оракула. Мы разумеем книги Сивилл (Oracula Sibyllina), литературный сборник разновременного происхождения александрийского иудейства. Богатством мессиалогического и эсхатологического материала особенно отличается 3-я книга Сивилл, и именно стихи с 97–807, относящиеся к 140 г. до Р.Х.¹⁰², и с 36–92, приписываемые времени Антония и Клеопатры, т.е. 2-й половины 1-го века до Р.Х.¹⁰³ Мы не будем подробно излагать содержание указанных стихов, а остановимся лишь на самых важных. Так, неизвестный автор, при описании мировых событий и переворотов изображая те бедствия, которые причинит Египту вышедший из Азии «сильный царь, могучий орел», – продолжает: «тогда (когда бедствия губительной войны достигнув крайних пределов) с востока (собственно с солнца) Бог пошлет царя, который успокоит землю от губительной войны, умерщвляя одних и исполняя твердые обетования (данные) другим¹⁰⁴ (ст. 652–654). «Но все это он совершит не по собственной воле, а исполняя высшие определения великого Бога»¹⁰⁵. Тогда народ Божий опять овладеет великими богатствами и будет украшаться золотом, серебром и пурпуром; плодоносная земля и море будут изобиловать всевозможными благами. Но цари опять начнут враждовать друг против друга, питая в сердце злобу; ещё раз властители народов вооружатся против той страны (Иуде), уготовляя себе погибель, но имея в виду уничтожить дом великого Бога и избранных мужей. Как скоро они достигнут страны, презренные властители принесут вокруг города жертвы (очевидно идольским богам вокруг Иерусалима) ... Но сильным голосом Бог будет говорить к ним, и они все погибнут «от руки Бессмертного» (χειρὸς ὐπ’ ἀϑανάτοιо). Земля поколеблется, горы и холмы обрушатся; и языческие народы погибнут через войну, меч и огонь (ст. 689) … Тогда они (оставшиеся) познают бессмертного Бога (γνώσονται ϑεὸν αμβροτον). Но дети Божии будут жить в почете и мире, так как рука Святого покроет их (ст. 672:678). Тогда все острова и города будут изумляться великой любви Божией к этому (иуд.) народу (ст. 710–714). И языческие народы раскаются в своем идолослужении и будут возбуждать друг друга возлюбить «великого и вечного Бога» (Θεὸν μέγαν αέναον τέ) и прославить Его, послать дары к Его храму и принять Его закон (ст. 716–726)¹⁰⁶. Между всеми царями земли тогда наступит мир (ст. 743–766). Бог воздвигнет вечное царство над всеми людьми (ст. 766–767)¹⁰⁷. Со всей земли будут нести дары для храма Бога; и этот храм будет называться «сыном Великого Бога» (ст. 775)¹⁰⁸. Пророки Бога удалят меч и будут праведными царями и судьями людей (ст. 780). Радуйся и красуйся, дева¹⁰⁹, ибо тебе даровал вечную радость создавший небо и землю, и он будет жить в тебе и даст тебе вечный (соб. ἀϑάνατον φῶς) свет. На лугах будут пастись вместе волк и ягненок, и леопард с козленком будут есть траву (ст. 784–807). В позднейшем отрывке Сивилл 3 (ст. 38–92) говорится: «Когда Рим будет господствовать над Египтом, тогда откроется между людьми царство бессмертного Бога; тогда придет святой царь и овладеет скипетром всей земли на всё текущее время»¹¹⁰. Между 62 и 63 стихом какой-то пропуск, а с 63 стиха идет речь о последних временах, в начале которых явится Велиар из Севастии и соблазнит многих…

Все приведенные отрывки, несомненно, с мессианским содержанием, и под царем с востока, и святым царем нужно, конечно, разуметь царя – Meccию¹¹¹. Но здесь возникает вопрос о характере ожидаемого царства Сивиллою и о достоинстве его. В этом случае нередко высказывают суждения, что представление о царстве Мессии в Сивиллиных пророчествах отличаются грубо-чувственным характером. Нам кажется, такое суждение если не есть утрировка, то во всяком случае не вполне отвечает содержанию Сивилл и не заслужено ими. Конечно, представления Сивиллы несколько иного характера, чем описание будущего в кн. Еноха; однако здесь вещественный, чувственный элемент не выдвинут настолько, чтобы совсем заслонять собою духовный. Но что важнее всего, почти всякому частному, единичному представлению Сивиллиных книг о будущем царстве Мессии можно указать параллельное место в пророчествах. Это, к сожалению, почему-то опускают из виду те, кто клеймит вообще послепленные представления Иудеев о будущем, как превратные, исказившие пророков и писания вообще, как грубо-чувственные. Особенно обвинению в грубо-чувственном характере подвергаются представления о благах Мессианского царства (3 Сивилл со стиха 652: с востока Бог пошлет царя... и дал. см. выше). Но не есть ли это представление почти буквальное заимствование из книги пророка Исаии: «Тогда (во время прославления Иерусалима) увидишь и возрадуешься, и затрепещет и расширится сердце твое, потому что богатство моря обратится к тебе. Множество верблюдов покроет тебя – дромадеры из Мадиама и Ефы; все они из Савы придут, принесут золото и ладан и возвестят славу Господа. Все овцы кедарские будут собраны к тебе; овны Неваиофские послужат тебе... Так, меня ждут острова и впереди их – корабли Фарсисские, чтобы перевести сынов твоих издалека и с ними серебро их и золото их... Тогда сыновья иноверцев будут строить стены твои, и цари их служить тебе... Ибо народы и царства, которые не захотят служить тебе – погибнут, и такие народы совершенно истребятся, и придут к тебе с покорностью сыновья угнетавших тебя, и падут к стопам ног твоих все, презиравшие тебя, и назовут тебя городом Господа... Ты будешь насыщаться молоком народов, и груди царские сосать будешь»! (Ис.60:5–7, 9–10, 12, 14, 16 и дал.). Не то ли самое написано в книге псалмов: «он (речь переходит к мессианскому царю) будет обладать от моря до моря и все реки до концов земли; падут пред ним жители пустынь и враги его будут лизать прах; цари Фарсиса и островов принесут дань; цари Аравии и Саввы принесут дары; и поклонятся ему все цари; все народы будут служить ему... и будут давать ему от золота Аравии... будет обилие хлеба на земле, наверху гор; плоды его будут волноваться, как лес на Ливане, и в городах размножатся люди, как трава на земле»! (Пс.71:8–11, 15–16 ср. Пс.44:13; Ис.54:12 и др.)

Можно привести гораздо более мест из священных книг с таким же содержанием, но и указанных, думаем, достаточно для того, чтобы видеть и убедиться, что вещественные блага мессианского царства, предносились и священным авторам, в обрисовке их они едва ли уступают авторам апокрифов и апокалипсисов, т.е. – в силе образов, в живости картин и яркости красок. Конечно, у священных авторов царству Мессии приписываются и великие духовные блага; но не отсутствуют они, как мы видим из приведенных мест, и в книге Сивилл. Сюда, например, относятся предсказания об обращении языческих народов к истинному Богу, подчинению Его святому закону (ст. 716–719), о постановлении пророков истинного Бога в качестве праведных царей и судей земли (ст. 782), о прекращении войны, уничтожении зла и общем мире даже среди животного царства, у кровожадных зверей с домашними и травоядными (ст. 788–792). Последние стихи прямо примыкают к пророку Ис.11:6–9; ср. Ис.2:3–4; Мих.4:2.¹¹²

Суммируя в одно целое отдельные мессианские и эсхатологические элементы, рассеянные в кратко рассмотренных нами апокалипсисах, мы получаем такую картину.

Пред наступлением спасения, к которому относились все чаяния Израиля пленного и после-пленного, ожидались бедствия и скорби: страшные явления в природе и восстание врагов против Иерусалима (апок. Варух. 27–29; Енох.90:1–14; 3Езд.5:1–12, 6:20–24 и др.; 3 Сивил. 673–689)¹¹³. За бедствиями последует явление Мессии. Уяснению представлений апокалипсисов о личности Мессии помогают имена, прилагаемые ими к Мессии. Быть может, самым распространенным именем будущего Избавителя народа было имя Мессия (евр. המשיה, греч. χριστος, лат. Unctus, рус. Помазанник (апок. Варух.29:3, 30:1, 39:7, 40:1 и др. Енох. 48:10, 52; 3Езд.7:28–29, 12:32 и др.). Что с этим именем апокалиптики соединяли мессианский смысл, это следует из контекста тех мест, где этот термин встречается¹¹⁴. В евангелии (Мк.1:34, 8:29, 14:61–62; Мф.2:4, 12:23; Лк.3:15, 22:67 и др.) это имя употребляется очень нередко и без всяких разъяснений со стороны говоривших и недоумений со стороны слышавших очевидно потому, что оно было для всех понятно. В книге Еноха Мессия весьма часто называется именем «Сына Человеческого» 46:3, 4, 48:2, 62:7, 63:11, 69:26–27¹¹⁵. Мессианский характер этого наименования в книге Еноха несомненен¹¹⁶, ибо «Сыну Человеческому» в указанных местах приписывается до-мирное существование (Енох 48:2–4), лишение царей их власти за не прославление Сына Человеческого (Енох 46:3–6), водворение на престоле славы, прославление его со стороны праведных (Енох 69:20–27) и т.п. Затем, известно, что Иисус Христос особенно любил называть себя именем «Сына Человеческого»¹¹⁷. И из некоторых мест особенно ясно следует, что Иисус Христос, прилагая к Себе имя «Сын Человеческий» имел в виду то определенное представление, которое соединялось с этим наименованием у слышавших Его иудеев. Так, например, когда Иисус Христос сказал: «Я вознесен буду от земли», – чем указал на свою смерть (Ин.12:32), то народ отвечал Ему: «мы слышали от закона, что Христос пребывает вовек, как же ты говоришь, что должно вознесену быти Сыну Человеческому? Кто этот Сын Человеческий?» (Ин.12:32–34). Из этих слов видно, что, во-первых, Христос (Мессия) и Сын Человеческий – были два однозначащие имени и, во-вторых, что с именем «Сын Человеческий» соединялось определенное представление, с которым уже никак не мирилось предсказание о смерти этого существа; это равнялось уничтожению самого понятия «Сын Человеческий»¹¹⁸. Или еще пример, Иисус Христос говорит: «Как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе. И дал Ему власть производить и суд, потому что есть Сын Человеческий» (Ин.5:26:27). Это «потому что» чрезвычайно характерно. Оно как раз убеждает в том, что понятие «Сын Человеческий» было строго определенным, и в него входило представление о власти Сына Человеческого производить суд. Так мы и видим у пророка Даниила и в книге Еноха. Попытка Керля и Стантона доказать противное и их ссылка в этом случае на известный факт во время путешествия к Кессарии Филипповой – едва ли могут быть признаны удачными. В самом деле, Иисус Христос спрашивает учеников: «за кого люди почитают Меня, Сына Человеческого»? Они отвечали: «одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию, и за одного из пророков» (Мф.16:13–14). Из этих слов вовсе не следует, чтобы не существовало определенного представления о Сыне Человеческом, как думают Керль и Стантон, – а наоборот, что такое определенное представление о Сыне Человеческом, как существе если не божественном, то наделённом сверхъестественными качествами несомненно существовало, хотя не было устойчивого представления о лице, носителе качества Сына Человеческого¹¹⁹, – и кроме того – несмотря на частое употребление Иисусом Христом в применении к Себе имени «Сын Человеческий», у народа не было полного доверия к словам Иисуса Христа, у них очевидно всегда жило сомнение: да подлинно ли Он Сын Человеческий, сомнение иногда открыто выражавшее, как в приведенном месте из евангелия от Иоанна (Ин.12:32–34). Очевидно, образ жизни и действий Иисуса Христа не мирится с определенным представлением народа о Сыне Человеческом¹²⁰. Еще прилагалось к Мессии имя «Избранный» (см. Енох.40:5, 45:3, 49:4, 51:35 и др.). Это имя встречается в пророческих писаниях (Ис.42:1) и в новом завете (Лк.23:35). Относительно этого наименования Ланген замечает, что оно только по букве отличается от имени «Помазанный» (след. «Мессия»)¹²¹. Из других наименований заслуживает особого внимания «Сын Божий» (кн. Енох. 105:2; 3Езд.7:28–29, 13:32, 14:9). Выше мы уже касались вопроса о смысле этого имени и нашли, что его нельзя понимать в новозаветном, метафизическом смысле, а в смысле несобственном, нравственном¹²². Замечательно, что Мессия нигде не называется в апокалипсисах излюбленными именами евреев – Сын Давидов, Царь Израилев, а «Сын Божий», «Царь Святый» (ἁγνὸς ἄναξ)¹²³. Таким образом, по отношению к наименованиям Мессии апокалиптики стоят не ниже, – для нас важен minimum, – ветхозаветных писаний и по букве даже ближе примыкают к новому завету, чем древнейшие пророческие писания. Что же касается наименований Мессии в книге Еноха «сын мужа» и «сын жены» (Енох. 62:5; 69:29), то резкость их удовлетворительно объясняется неточностью перевода (см. выше).

Для выяснения воззрений апокалиптиков на личность Мессии, необходимо иметь в виду апокалиптическое учение о проэкзистенции, или до-мирном (пред)существовании Мессии. Енох пишет: «Он (Сын Человеческий) был избран и сокрыт¹²⁴ пред Ним (Господом духов), прежде даже чем создан мир; и Он будет пред Ним до вечности. И прежде чем солнце и знамения были сотворены, прежде чем звезды небесные были созданы, Его имя было названо пред Господом духов» (Енох.48:3, 5, 6; ср. 46:3, 49:1–4, 62:7). В апокалипсисе Варуха сказано: «тогда начнет открываться Мессия»¹²⁵ («tune incibiet revelari Messias», гл. 29, cp. 39 «revelabitur»). Сp. 3Езд.7:28, 13:32 и др. Это учение апокалиптиков о предсуществовании Мессии прежде относили на счёт христианских интерполяций. Теперь некоторые, признавая его подлинным, стремятся доказать, что в нем вовсе нельзя видеть свидетельства возвышенного представления апокалиптиков о Мессии. Г. Дальман¹²⁶, например, говорит, что древнейшие памятники знают лишь о предсуществовании имени Мессии (Ср. Енох 48:6). Но в еврейском умопредставлении часто имя предмета заменяет самый предмет (ср. Быт.21:12, ср. Исx.23:21)¹²⁷, так что и предсуществование имени может указывать на предсуществование лица, т. е. идеальное и реальное предсуществование здесь сливаются. Соглашаясь с этим, некоторые богословы и после этого стремятся всячески умалить учение апокалиптиков о предсуществовании Мессии¹²⁸. Нам думается в данном случае больше правды на стороне Ширера¹²⁹, который видит в учении о предсуществовании Мессии желание придать лицу его черты сверхчеловеческие, – и эта своего рода тенденция в учении о предсуществовании находит свое более удачное выражение, чем в именах Мессии. В этом случае, как и во многих других, апокалиптика ближайшим образом примыкает к книге пророка Даниила, который говорит о Сыне Человеческом, грядущем с неба (ср. Дан.7:13), Но кто грядет с неба, тот –само собою понятно – ранее должен быть на небе¹³⁰. Кроме того, здесь апокалиптики могли иметь в виду Мих.5:2; Ис.9:6–7; Пс.2:7, 109:5¹³¹. Но как бы то ни было, несомненно одно: апокалипсическое учение о предсуществовании Мессии вовсе не клонилось в сторону понижения характера представлений о нем в смысле огрубения, а, наоборот, стремилось выразить идею об исключительности Мессии, сверх натуральности. Спор идет лишь о том, насколько сумела сделать это апокалиптика; существование же самой идеи не отрицает и проф. А.В. Смирнов¹³². Для нашей цели достаточно и этого.

За явлением Мессии последует вооруженное нападение на Него всех языческих сил (Енох. 90:16; Сивил. III, 663 и дал; апок. Вар. 40; 3Езд.13:33)¹³³. По обычному представлению Сам Мессия уничтожит враждебные силы (Сивил. III, 652 и дал.; апок. Вар. 39–40, 70, 72; 3Езд.12:32–33, 13:27–28, 35–38). По другому представлению, уничтожение врагов последует через суд над ними (ср. Енох. 90:18 и дал.)¹³⁴. После уничтожения врагов и безбожников наступит мессианское время, когда на место старого земного Иерусалима сойдет с неба новый славнейший Иерусалим, существовавший в раю прежде греха Адама, показанный Аврааму в ночном видении и Моисею на горе Синае (Вар.4), также виденный в видении Ездрою (3Езд.10:44–59). Этот небесный Иерусалим отличается необычайным благолепием и величием (Енох.53:6, 90:27–29; апок. Вар.32; 3Езд.7:6)¹³⁵. В царство Мессии соберутся рассеянные иудеи со всех сторон (апок. Вар. 39, 40:72). Царство Мессии распространится и над язычниками. При чем, по книге III Сивилл (ст. 710–726), языческие народы придут к сознанию истинности Бога и Его закона, принесут дары в храм Его, будут прославлять Его и поступать по Его закону. Язычники признают Мессию и будут верны Ему, потому что они увидят ту великую силу, которую дарует ему Бог (Енох. 90:30, 37, 48:5, 53:1; III Сивил. 49; апок. Вар. 72). По-видимому, язычники должны будут занять подчиненное положение; но нигде в апокалипсисах не говорится о грубом властвовании над ними со стороны иудейского народа, а лишь о добровольном, с их стороны, признании истинности Бога и святости Его закона. Состояние в мессианском царстве изображается как время мира, всякой радости и благополучия. Последует уничтожение войны, всякой ненависти и распри среди людей (Сивил. III, 371–380, 751–760; апок. Вар.73:4–5); мир водворится и среди животных (Сивил. III, 787–794; апок. Вар.73). Природа сделается необычайно плодородною (Енох. 10:18–19; Сивил. III, 620–623, 743–750; апок. Вар.29)¹³⁶. Но эти последние материальные или вещественные, внешние блага не суть единственные блага мессианского царства, а скорее они суть только следствие того, что «мессианская община есть народ Божий, который Бог освятил, который Мессия привел к праведности»¹³⁷. Так, говорится, в царстве Мессии не будет неправды, ибо будут все святы; не будет между ними человека, делающего злое. Все исполнятся радости, «ибо исполнилось число правды, и молитва праведных услышана». Мессия «будет жезлом для праведных и святых; и он будет светом народов и чаянием тех, которые опечалены в своем сердце. Пред Ним упадут и поклонятся все, живущие на земле, и будут хвалить и прославлять, и петь хвалу имени Господа духов» (Енох. 47:4, 48:4–5) и др. В этом будущем царстве Мессии примут участие не только рассеянные иудеи (и живущие язычники), но и все умершие израильтяне воскреснут, чтобы всем вместе насладиться благами Мессианского царства (Енох. 51). – В двух позднейших Иудейских апокалипсисах (Варуха и 3 Ездры) господство Мессии не считается последним и высшим, но имеет временное продолжение, а не вечное пребывание. Варух пишет: «будет, после того, как Он (Мессия) покорит всё в мире, и сядет навеки на престоле царства», своего то-то и то-то¹³⁸…, а в конце 40-ой главы говорит: «И он (Мессия) будет начальником над ним (над народом) во век, пока не окончится мир порочный, и пока не исполнятся предсказанные времена»¹³⁹. У Ездры читаем: «Он (Помазанник) по милосердию избавит остаток народа своего – тех, которые сохранились в пределах Моих и обрадует их, доколе не придет конец – день суда»¹⁴⁰. (3Езд.12:34). А в 3Езд.7 указывается, как долго продлится это «обрадование их»: «откроется Сын мой Иисус с теми, которые с Ним, и оставшиеся будут наслаждаться четыреста лет. А после этих лет умрет Сын Мой Христос» (3Езд.7:28–29)¹⁴¹. Продолжительность Мессианского царства определяется, по Ездре, как видим, в 400 лет. Это очевидно не без отношения ко времени пребывания евреев в Египте (ср. Быт.15:13 и Пс.89:15). (А по другому счислению Мессианское царство должно продолжаться 100 лет – Откр.20:6).

Когда кончатся годы Мессианского блаженства, произойдёт новое, но уже, по-видимому, универсальное обновление мира, а за ним последует всеобщее воскресение, суд и вечная жизнь.

Сказавши о смерти Мессии, по истечении 400 лет, Ездра продолжает: «И обратится век в древнее молчание на семь дней... После же семи дней восстанет век усыпленный, и умрет поврежденный. И отдаст земля тех, которые в ней спят, и прах тех, которые молчаливо в нем обитают, а хранилища отдадут вверенные им души. Тогда явится Всевышний на престол суда, и пройдут беды, и окончится долготерпение. Суд будет один, истина утвердится, вера укрепится. Затем последует дело, откроется воздаяние, восстанет правда, перестанет господствовать неправда» (3Езд.7:30–35)¹⁴². В книге Еноха читаем: «в тот день... Я преобразую небо и приготовлю Его для вечного благословения и света. И Я изменю землю, и приготовлю ее для благословения, и поселю на ней Моих избранных; грех же и преступление исчезнут на ней, – они не появятся» (Енох.45:4–5)¹⁴³. Идея о всеобщем воскресении, по-видимому, была очень распространена в века апокалиптиков и нашла себе весьма определённое и твердое выражение в их писаниях. Кроме уже приведенных указаний на всеобщее воскресение у Ездры (3Езд.7:32), мы можем сослаться на книгу Еноха, в которой читаем: «И в те дни земля возвратит вверенное ей и царство мертвых возвратит вверенное ему, что оно получило, и преисподняя отдаст назад то, что обязана отдать» (Енох.51:1). Варух в апокалипсисе пишет: «И будет после того, как наступит время явления Мессии, и он явится в славе, тогда все, которые умерли в надежде его, воскреснут (tunc omnes qui dorkerunt in spe ejus, resurgent)» (апок. Варух. 30)¹⁴⁴. «Возвратит земля тогда умерших, которых приняла теперь, чтобы хранить их». (апок. Варух. 50. ср. гл. 51)¹⁴⁵.

Раскрытие идеи всеобщего последнего суда, кроме текста из 3 Ездры (3Езд.7:33), имеет место в апокалипсисе Варуха (апок. Варух.50) и книге Еноха. Последний пишет: «И Он изберет между ними (воскресшими) праведных и святых... И Избранный в те дни сядет на престоле своем и все тайны мудрости будут истекать из мыслей Его» (Енох. 51:3). В апокалипсисе Варуха сказано: «Когда познают друг друга (умершие и воскресшие), тогда учредится (получит силу) суд, и наступит то, что предсказано»¹⁴⁶. За всеобщим судом начнется жизнь вечная. (Ср. апок. Варух. 51). Енох пишет: «будет суд в вечность, который совершится над стражами, и явится вечное великое небо, и все силы небесные седмерицею будут светить во век» … (Енох.91:15–16).

Это ожидание со стороны апокалиптиков обновления мира, всеобщего воскресения и суда послужило у них, по-видимому, основанием для разделения времени на два века или периода: этот век и век будущий. В книге 3 Ездры читаем: «обратится век в древнее молчание» (3Езд.7:30). Но «настоящий век не есть конец» (3Езд.7:42)... «восстанет век усыпленный» (3Езд.7:31). (Ср. Енох. 91:15–16, 45:45).

М. Поснов