«Гадкий утенок» советского диамата, или двадцать лет спустя

Не для кого не секрет, что в советское время под маскировкой диалектического материализма скрывался самый широкий мировоззренческий диапазон от позитивизма до христианства и от пантеизма до оккультизма. Однако терявшая свои позиции коммунистическая идеология первым отпустила из своих тисков как раз оккультизм. Начиная со второй половины 70-х годов к теме паранормальных явлений пробудился особый интерес. В начале 1979 г. открылась лаборатория при научно-техническом обществе радиотехники, электроники и связи им. А.С.Попова, которая начала работу над проблемами биоэнергетического воздействия человека на различные объекты. Руководил исследованиями известный психолог и философ чл.-корр. Академии наук СССР – А.Г.Спиркин [1], который в своих публичных лекциях дал понять, что в предыстории его лаборатории была государственная комиссия во главе с академиком Ю.Б. Кобзаревым [2], занимавшимся теорией колебаний и импульсными методами радиолокации.

И в самом начале 80-х годов центральные газеты и журналы запестрили заголовками, в которых как бы извиняясь, журналисты вводили поправку на чудо: «У порога неизведанного» («Труд» 12.03.80), «Загадка остается загадкой. Человек и его возможности. Может ли человек: читать затылком? видеть сквозь стену? передавать мысли на расстоянии? А если может, то как это удается?» («Студенческий меридиан», 8, 1980, с. 13), «Верить или не верить?» («Химия и жизнь», 12, 1980), «Тайна живой воды» («Труд», май 1981) и др. Что касается советских идеологов <25> коммунизма, то тут все предельно ясно. Для них расплывчатые догмы диалектического материализма давно уже стали лишь пустой формой. Но одновременно, очень расплывчатыми сделались представления о границах и возможностях чистой эмпирической науки. В их сознании стерлась грань между явлениями физического порядка и чисто оккультными феноменами, не доступными научному изучению.

Да вовсе и не академический интерес был главной причиной создания лаборатории Спиркина. Из его же высказываний можно понять, что причины здесь были чисто военно-политического характера: и здесь функционеры боялись отстать от Запада, поскольку по словам Спиркина, исследованием проблемы занимаются в 35-ти странах мира: США, Англии, Индии, Голландии, Японии, Китае, ЧССР, Болгарии, Польше. В США ежегодно расходуется 50 млн. долларов. За рубежом 250 организаций по изучению биополей. Важным аргументом также явилось существование международной ассоциации парапсихологов, президент которой – Зденек Рейтор из Чехословакии и к тому времени было проведено уже четыре международных конгресса: в Токио, Сан-Паулу и др. «Мы не участвовали в них, – откровенничал в своей публичной лекции Спиркин, – но наши представители посольств там были на случай, если будут какие-то новости военно-оборонного значения» [3].

Западный позитивизм, в отличие от марксизма, действительно, не содержал в себе изначальных запретов на оккультную мистику. Как указывал один из лучших христианских писателей XX в. англичанин Клайв Стейплз Льюис, идеологическое задание позитивизма состояло в том, чтобы изгнать из сознания людей христианский мистический опыт. Льюис в 40-е годы познакомил публику с основами христианской аскетитки и догматики весьма оригинальным способом. В «Письмах Баламута» христианское учение при нескрываемом благочестии автора подано им вывернутым наизнанку – так, как мог бы «отец лжи» наставлять «начинающего» беса, посвящая его в особенности устроения человеческой души, ее слабости, и подверженность искушениям. Понятно, что у Льюиса были основательные причины для обращения к столь рискованному методу. Двухвековое рационалистическое предубеждение для «нормального» европейца сделало полностью закрытой любую христианскую тематику, кроме нравственных норм общественной и частной жизни. Пробудить интерес могла лишь самая экстравагантная форма. Однако уже тогда Льюис предвидел конец самодовольному материализму, напрочь отрицающему все духовные реальности.

«Когда люди в нас (бесов) верят, – пишет Баламут Льюиса своему племяннику, – мы не можем делать из них материалистов и скептиков. Во всяком случае, пока еще не можем. Надеюсь в свое время мы научимся так разбавлять науку эмоциями и мифами, что вера в нас (под измененным названием) проберется и обоснуется в них, тогда как душа человека останется закрытой для веры во Врага» [4] (разумеется, Врагом Баламут называет Бога). Итак, позитивизм свое дело сделал – люди изгнали из себя как что-то совсем неприличное всякий мистический опыт – и положительный и отрицательный. Теперь уже можно под личиной научности постепенно возвращать оккультизм и демонизм. И на Западе это произошло на несколько десятилетий раньше, чем в коммунистической России.

В качестве примеров поклонения демоническим началам, прикрытого псевдонаучностью, Льюис намекает на «жизненную силу», которая была почти религиозным понятием для Б. Шоу, на «волю» у Шопенгауэра и «либидо» Фрейда. Основатели этих учений, безусловно вышли за пределы эмпирической науки. Эти силы им представлялись неким бессознательным импульсом жизни, приводящим к развитию и поддержанию существования всего на свете [5]. Но настоящий разгул культа «таинственных сил» начался в последней четверти XX в. Остается удивляться печальному предвидению К.С.Льюиса. В 40-х годах его Баламут еще только строил планы: «Если нам когда-либо удасться создать изделие высшего качества – мага-материалиста, не только использующего, но и почитающего то, что он туманно и расплывчато именует «силами», отрицая при этом невидимый мир, мы будем близки к победному концу [6]».

С конца 80-х годов в России мы наблюдаем, как подтверждаются грустные прогнозы Льюиса. Бум целительства «космическими силами» астрологии и прочего псевдонаучного мракобесия в России совпал с «перестроечной» гласностью. Но начинался он еще при брежневском «застое», когда на кухнях и в курилках все уже открыто смеялись над коммунистической идеологией, но на официальных мероприятиях продолжали исполнять «краснознаменные» ритуалы. Именно тогда певец «развитого социализма» Роберт Рождественский, испытав на себе кое-какие «чудеса» экстрасенса Джуны Давиташвили, сделал стихотворный отзыв, заканчивающийся фразой: «Не верю, не верить проще, чем вдуматься и объяснить» [7]. А спустя какой-то десяток лет миллионы телезрителей страны, в которой вот-вот готовились объявить полную победу атеизма, прильнули к мерцающим экранам, чтобы зарядиться магической силой Кашпировского, Чумака и прочих магов-чудодеев. Понадобилось всего 70 лет марксистско-ленинской стерилизации мозгов в масштабах страны, чтобы Святая Русь, показала невиданную жадность ко всякого рода парапсихологической мистике. При этом вполне реализовались голубые мечты Баламута: материализм, действительно проникший в плоть и кровь советских людей, полностью стер в них основную христианскую предосторожность: «не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они, потому что много лжепророков появилось в мире» (1Ин.4,1).

В сознании, вскормленном материализмом, отсутствует даже намек на понятие, что таинственные силы не могут не иметь нравственную окраску, что они проистекают либо из источника добра и жертвенной любви, либо – зла и себялюбивой гордыни. Перед лицом <26> темной мистики материалист лишен рефлексов самосохранения. Все явления он считает природными, он не разделяет их на добрые и злые, темные и светлые. Для него все, что существует в мире, может оказаться полезным в прагматических целях.

Позитивизм высмеял и отверг всякую метафизику и мистику. К природным явлениям было сформировано отношение исключительно как к нравственно нейтральным. Потерян иммунитет к опасности со стороны всякой отрицательной мистики, привитый двумя тысячелетиями христианства. Позитивистское мировоззрение достигло компромисса с возвратившимся пантеизмом таким образом, что в сознании людей был снят антимистический нигилизм с одной стороны, и сохранено позивистское отношение к явлениям мистического порядка – с другой стороны.

Наверное льюисовский Баламут должен был ликовать в аду, когда в стране, в которой в те же 30-е годы планировали создать первое в мире полностью безрелигиозное общество, через какие-то пять десятков лет в шаманских оргиях экстрасенсов благодаря телевидению стали участвовать миллионы людей. Семидесятилетняя обработка мозгов материалистической идеологией лишила «народ-богоносец» элементарного чувства самосохранения. Людям не приходило в голову задуматься над нравственным достоинством источника магических целительных сил. Эти «силы» безусловно – за пределами эмпирического позитивизма, что подтверждают сами экстрасенсы. Однако, отношение к ним сохранилось чисто позитивистское, как к явлениям природного порядка.

Идеологи нового возврата к оккультизму очень не любят слова «парапсихология» (то есть буквально «около-психология»), которым их в свое время заклеймили представители эмпирической науки. То, чем они занимаются, сами они предпочитают называть экстрасенсорикой, биоэнергетикой или каким-либо другим наукообразным словечком. Со времен Френсиса Бэкона и Джона Локка парадигма научного исследования отличается тремя ярко выраженными этапами: сбор данных, построение модели, ее экспериментальная проверка. Однако как бы адепты парапсихологии не старались доказать всем, что это тоже наука, ее методологическая структура все равно обрывается на этапе построения объясняющей модели, которая к тому же мифологизирована в большей степени, чем это допустимо для науки XX века. Парапсихология не может представить объяснений экстаординарных феноменов, которые бы удовлетворяли требованиям современного физико-математического инструментария. Отсутствует также третий этап научной методологии – экспериментальная проверка построенной модели. Получается, что парапсихология сродни не науке современного уровня, но, скорее, античному донаучному мышлению, когда объясняющие модели оценивались с эстетических позиций, а не по тому, как они подтверждаются экспериментально.

Не случайно, поэтому, парапсихологи спешат снять оккультное клеймо со спиритизма. «У нас в России во 2-й половине XIX века возник так называемый спиритизм, «столоверчение», «блюдцеверчение», – рассказывает о прямой предыстории современной парапсихологии А.Г.Спиркин. Вокруг этого было много нездоровой шумихи, связывалось это с различными видами колдовства, шаманства и т.д.» [8]. Надо сказать – не случайно «связывалось», ведь спиритизм основывается далеко не на позициях эмпирической науки. Но от христианства он еще дальше чем от науки. «В последние 10–15 лет, – продолжает, однако, Спиркин, в связи с НТР и прогрессом во всех областях знания, создана база, позволяющая подступить к явлениям, от которых еще недавно ученые старались откреститься» [9].

Суть всех псевдонаучных концепций парапсихологов сводится к некоему «биополю». Реальные природные явления они необоснованно экстраполируют на широкий круг феноменов, необъяснимых с точки зрения естественных наук: телепатию, телекинез и др. Как успокоительное здесь действует на материалиста ключевое слово «гипотеза», даже, если речь идет о «Всеобщем биополе». «Общее биополе, – объяснял суть этой гипотезы известный в начале 80-х годов экстрасенс Б.А.Иванов, – как компьютер, куда закладывается вся возможная информация и куда вставляется новый аналог – вы как бы думаете их мыслями» [10]. Хотя сегодня аналоговые ЭВМ ушли в историю, эта гипотеза по-прежнему хорошо согласуется с тибетской восточной философией о переселении душ ¹¹, что немаловажно для таких почитателей йоги, как парапсихологи, она полностью отвечает пантеистическому мировоззрению. Но эта же гипотеза слишком хорошо согласуется и с христианским учением о мире злых духов.

Биоэнергия и биополе, которыми объясняют все супранатуральные явления парапсихологи, не возможно ни зафиксировать регистрирующими приборами, ни измерить. Эффект Кирлиан, о котором пойдет речь дальше, позволяет сфотографировать лишь интерференционную картину, возникающую при попадании живых объектов в поле токов высокой частоты, но никак не мифическое биополе! ¹² Тем не менее парапсихологи всюду с упоением вставляют такие псевдонаучные неологизмы, как «биополе», или «биоэнергия», заменяя ими строгие требования эмпирической науки. А.Г.Спиркин считал, что он достаточно раскрыл природу биоэнергии, лишь приведя пример целительницы Джуны Давиташвили, которая, по его словам, пропустив 100–150 пациентав за вечер не истощает свои силы, но, напротив, как бы наполняется биоэнергией ¹³. Доктор технических наук Г.А.Сергеев делал куда более смелые предположения: «Возможно (в экстрасентивных явлениях) происходит генерация энергии космоса. Не удивляйтесь, никакой мистики» ¹⁴ – поспешил успокоить он читателей. И действительно, ему есть чего опасаться, ведь связь с космическими силами, о которой говорит он и многие другие экстрасенсы, уж слишком совпадает с предупреждением апостола Павла: «наша брань не против крови и плоти, но... против духов злобы поднебесной» (Еф.6,12).

<27>

Часть ученых, изучающих паранормальные явления, пытаются выделить из них только такие, которые доступны научному анализу и находят хотя бы частичное объяснение в рамках современных научных представлений ¹⁵. Некоторые из них считают, что здесь – проявления знакомых из физики полей и их системное действие. В частности, изучение той таинственной реальности, которую парапсихологи поспешили назвать «биополем», наиболее доступно на материале растений. Например, наблюдения за тем, как «уживаются» между собой деревья в смешанном хвойно-березовом лесу, показывают, что степень развития деревьев зависит от процентного соотношения берез и сосен: «биополе» березы действует угнетающе на сосну. Здесь можно исключить непосредственные контакты и химические взаимовлияния. Тем не менее хвоя на побегах сосны и ели прикрепляется в виде флага, направленного в противоположную сторону от березы. Причиной подобных изменений может быть только биологическое поле, присущее деревьям. Экспериментаторы экранировали стеклянными и кварцевыми трубками побеги хвои. Стекло оказалось непроницаемым, а кварц проницаемым для «биополя» березы ¹⁶.

Еще четверть века назад исследователи В.М. Инюшин и А.Р. Чекуров выдвинули предположение, что биополе имеет плазменную природу и вполне укладывается в рамки представлений современной науки. Плазма – это четвертое состояние вещества, помимо трех более известных: твердого, жидкого и газообразного. Один из самых распространенных способов формирования плазмы – ионизация в газовом разряде. При разряде образуется электронно-ионная лавина. Между электродами возникает газоразрядная плазма. Количество отрицательно и положительно заряженных частиц эквивалентно. В целом плазма электронейтральна. С помощью магнитных полей удается стабилизировать плазму, т.к. она неустойчива и взаимодействует с окружающей средой с отдачей своей энергии. Температура газоразрядной плазмы очень высокая – до 1 млн. градусов ¹⁷. Биоплазма, в отличие от этого, по мнению исследователей, – это термодинамически неравновесная система, которая, однако, обладает большой степенью устойчивости в условиях пространства организма. Ее неотделимым свойством должна быть антиэнтропийность, т.е. способность не рассеивать энергию ¹⁸. Согласно концепции этих исследователей, биополе – это синтез реальных физических полей с определенными физическими параметрами и конфигурацией, сохранность которых обеспечена биоплазмой, не имеющей тепловых шумов ¹⁹.

«Итак, если биополе все-таки существует, – тогда же сделал свое заключение еще один исследователь, В.Е. Жвирблис, – оно должно быть одним из физических полей или их комбинацией, обладающей из-за симметрии повышенной биоэффективностью» [20]. Гипотеза, представляющая биополе как сочетание различных известных полей, позволяет, например, объяснить биоиллюминацию – свечение живых существ. Плазма образуется за счет ионизации и образования делокализованных заряженных частиц, но идет и обратный процесс взаимодействия частиц между собой и возвращения их связи с атомами, который сопровождается выделением энергии в виде отдельных квантов, т.е. происходит свечение ²¹.

Однако, теперь как и двадцать лет назад гипотеза о плазменном или каком-либо ином физическом происхождении «биополя» остается все таким же гипотетическим предположением. В науке отрицательный результат тоже имеет свою цену. Серьезные ученые давно поставили точку в подобных исследованиях, единственно, чем они озабочены, так это тем, что энтузиастами биополя еще не заинтерисовалась прокуратура. Академик Э.П. Кругляков, занимающийся ядерной физикой в Новосибирске, в статье, саркастически названной им «Плазмоидная энергоплазма» ²², с большой обеспокоенностью пишет о множестве шарлатанов от науки, вольготно запускающих лапу в государственную казну под видом особо секретных исследований. В подавляющем большинстве научных журналов производится рецензирование работ специалистами. «Статей о чудесном извлечении энергии из физического вакуума в научных журналах вы не найдете. К сожалению, – сетует академик, – на государственном уровне экспертиза практически уничтожена. Только этим можно объяснить создание «большого государственного исследовательского центра» с сомнительной тематикой».

Есть ученые, которые питают надежду открыть новые фундаментальные законы мироздания, в свете которых необъяснимые сейчас паранормальные явления станут понятными. В свое время большие надежды возлагались на так называемый эффект Кирлиан. А.Г. Спиркин сделал достоянием широкой общественности результаты исследований супругов Кирлиан из Краснодара, которые используя поле токов высокой частоты, запечатлели на фото биоизлучения экстрасенса Криворотко ²³>. «Вот один из снимков, – записал разговор со Спиркиным корреспондент газеты «Труд», – впечатление такое, будто от рук исходит северное сияние, вокруг голубой ореол, а в середине – оранжевое пятно, светлеющее по краям. Снимок сделан в тот момент, когда Криворотко не прилагал усилий для излучения энергии. Когда же он это делает, на голубой окружности – «ауре» – бросаются в глаза выбросы, похожие на солнечные вспышки, это и есть проявление биополя, которое излучают и человек, и животные, и растения» ²⁴. Правда, в лекции специалистам А.Г.Спиркин выражался куда осторожнее, чем читателям газеты «Труд»: «Природа биополя пока неизвестна, поэтому его не удается сфотографировать обычным способом. Эффект Кирлиан заключается в том, что биополе фиксируется на фото при взаимодействии с током высокой частоты, так называемая интерференция, взаимное усиление волн при их наложении друг на друга» ²⁵. Попросту говоря, фото показывает всего лишь рисунок уплотнений и разрежений поля токов высокой частоты при внесении в него какого-либо предмета, создающего помехи. Это – чисто физическое явление, известное из школьного курса физики, а никакая ни «аура» биополя.

Поэтому гипотезы, объяснящие природу биополя, в 70-х годах делались в расчете на будущие достижения науки. Все они опираются на аналогию с уже изученными физическими законами, являясь их гипотетической экстраполяцией. «Науке известно, – строил свои предположения Г.А.Сергеев, – что мозг человека – это жидкий кристалл. Жидкий кристалл – и клеточная вода в нашем организме. Следовательно: 1) человеческий организм способен воспринимать электромагнитные колебания; 2) наш мозг способен работать как своеобразный биолазер» ²⁶. Исследователь В.М.Инюшин отталкивался от другой известной аналогии в физике: «В зависимости от положения планет в солнечной системе меняется напряженность электрических и магнитных полей солнечной системы и Земли. Биоплазма не может не дышать в одном ритме с космосом, отсюда и естественная наблюдаемая ритмика биологических процессов. Мы пожинаем плоды солнечных бурь в виде инфарктов и инсультов, эпидемий и т.д. Но механизмы подобных явлений остаются загадочными. Биоплазма поможет возможно лучше объяснить сродство жизни космосу» ²⁷. Увы, четверть века спустя после столь оптимистичных гипотез термин «биоплазма» может пригодится только для рубрики: «физики шутят».

Как бы то ни было, но новых открытий, объясняющих природу паранормальных явлений за текущие два десятка лет так и не появилось. Объяснение паранормальных явлений через гипотезу биоэнергии и биополя по-прежнему не находит строгого экспериментального подтверждения.

Однако парапсихологи, не дожидаясь научного подтверждения гипотезы биополя вовсю пользуются ею, чтобы придать наукообразный вид своей практике, совсем уж далекой от академической науки. Как они утверждают, общее биополе не только энергетично, оно является также общим информационным полем. Оно позволяет, например, летчику в бою воспользоваться опытом противника ²⁸. То есть «общее информационное поле», как его понимают парапсихолги, – это что-то вроде современного Интернета, только без hardware и спутниковой связи. Так что, миф «информационного биополя» можно считать своего рода футуристическим предвидением современных средств коммуникации, сделанное тридцать лет назад!

И все же это «поле» уж слишком напоминает Мировой разум пантеистов всех толков! Понятие «биополе» ближе к мифу, чем к науке. Зато всякий, кто примет его в объеме, в котором навязывают парапсихологи, сразу станет законченым пантеистом. Отрицая в Боге личность, он будет с религиозным благоговением относиться к некоему общему хранилищу мысленной информации.

Как же получить информацию из Общего поля? «У некоторых людей, – отвечает Б.А.Иванов, – есть способность в экстремальных ситуациях получать информацию и принимать решения. <28>Экстрасенс Вл. Загорский обладает сильным астрологическим предвидением, информацию воспринимает чисто спонтанно. Например, отказал какой-то механизм – видит неисправность и через 10–15 секунд дает ответ о ней». В связи с этим Б.А.Иванов дает рекомендации, как войти в общение с биополем: «Подумайте о том, что очень нужно, и получите ответ. Схема – такова: крепко подумать: «Что делать», после этого расслабиться. Эта информация уйдет в общее биополе. Если ответ есть и человек способен воспринять его, то ответ – что нужно делать, придет. Но мыслить надо не словами, а образами. Этому учат в Тибете («разговор по ветру») – обучение ламаистского монаха происходит за три года. На очень большие расстояния они мысленно передают действия» ²⁹.

Парапсихологическое обращение к биополю в чем-то напоминает молитву в монотеистических религиях. Однако оно – в сущности своей – не молитва, не моление, а требование. Модель биополя, которую составил для себя Б.А.Иванов, – это типичное восприятие мира в рамках магического сознания. На основе пантеистического мироощущения возникает магия, а не религия. Молитвенное обращение возможно только к Богу, Который является Личностью, Которому можно говорить Ты, и Который дает ответ человеку. Молитва требует от человека сильного желания и, вместе с тем, смирения, при котором человек готов сказать: «Да будет воля Твоя!». Когда же человек обращается к биополю, он, хотя и желает с какой угодно силой нужного результата, но он только имитирует смирение – расслабляется все в том же состоянии требования. Он обращается не к свободной личности, Лицу, которое может дать, а может не дать ответ, а к безличному информационному полю, которое, если ответ есть, обязано его выдать.

Но вернемся к Вл. Загорскому, который по словам Б.А.Иванова имеет устойчивую обратную связь с биополем: «Вл. Загорский обладает исключительной чувствительностью к информации вплоть до болезненных проявлений. Его состояние близко к шизофрении. Чувствительность на лезвии бритвы. Все время находится на грани потери гармонии личности, т.е. гармонии восприятия разума и воли. Таким людям, как Вл. Загорский легче, если они под контролем «учителя», причем «учитель» может быть заочным. Если его извне не ведут, то он начинает действовать в состоянии дисгармонии. В таком состоянии человек может видеть страшные картины, слышать голоса» [30]. Это откровение экстрасенса Б.А.Иванова может многое раскрыть в подлинной природе того, что он именует «биополем». Контакт с Общим биополем – мучителен. Какова же тогда его нравственная природа?

Вся беда в том, что у людей, воспитанных позитивизмом, не возникает вопроса о нравственной основе таинственных феноменов, с которыми они соприкасаются. Для них материя первична, а дух – лишь ее проявление. Согласно их модели, все таинственные явления – это всего лишь «биополе», которое в своей основе состоит из той же материи, что и всё на свете. Поэтому они уверены, что со стороны «биополя» бессмысленно ждать какой-то угрозы, кроме физической, механической опасности. Позитивистская картина мира в этом отношении совпадает с пантеистической, прямое следствие которой – отношение к нравственному злу как к нейтральной норме существования этого мира. Ведь для пантеиста все в мире, в том числе зло – это часть божества, объемлющего собою всё.

Между тем, христианин знает из Откровения, что мир – совсем иной природы, чем Бог; мир сотворен Богом из ничего, он имеет тварную природу, в отличие от Бога, природа Которого нетварна. Более того, личностная природа человека не материальна, наделив человека личностью, Бог сделал его причастным к собственной природе. Зло – результат выбора свободной личности, решившей быть не с Богом, а без Него. Но прежде человека нравственный выбор зла сделали некоторые другие творения Божии, о которых люди знают очень мало и называют их духами, или ангелами. Иной мир личностных существований, поэтому, не однороден. Кроме ангелов – личностей, находящихся в гармонии и любви с Богом, есть еще демонические личности.

Парапсихологи безрассудно вступают в личностные отношения с «силами», называемыми ими «биополем». При этом они игнорируют вопрос об их нравственной природе и даже не догадываются, как они рискуют. В погоне за каким-то физическим результатом от соприкосновения с «полем» они игнорируют тот нравственный опыт, который приходит вместе с «результатом». А этот опыт прямо противоположен опыту, приносимому Благой вестью Сына Божия. Он погружает человека в состояние тревоги, необъяснимого страха, внутренней дисгармонии духа, так что, по словам Иванова, экстрасенс, слишком далеко проникший в общение с «полем», требует «заочного учителя». Весь вопрос в том, какой «учитель» способен извне вести столь «продвинутого» экстрасенса, не сам ли отец лжи?

Удивительно то, что экстрасенс Иванов отдает себе отчет, какое угнетенное состояние духа сопутствует паранормальным явлениям. Например, всем уже основательно поднадоевшие Неопознанные летающие обьекты, он объявляет энергетическим, а не механическим явлением, связанным с наличием в нем очень сильных полей. «15.05.81 г. в 14 ч. 25 мин. над Чертановым, рассказывал он в своей лекции, – многие видели «тарелку». В этот момент, – подчеркнул Иванов, – у некоторых очевидцев наблюдалось состояние неуверенности, внутренней дрожи, испуга, а у других такое состояние, что их как бы зачаровывает это видение, притягивает, гипнотизирует. Собаки в этот момент прятались за людей» ³¹. Экстрасенс прекрасно сознает, что переживания, которые приносит эта таинственная реальность никак не назовешь радостными, или просто положительными. Другое дело, что именно этот «холодок» таинственности, именно эта демоническая романтика для него и его единомышленников привлекательна. Вновь и вновь подтверждаются евангельские слова: «свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму» (Ин.3,19).

Представители «научного оккультизма» – не просто любознательные исследователи окружающего мира, они жаждут «контактов» с НЛО, инопланетянами, «биополем», «силами». Жаждут встречи с таинственным неизвестным, которое обещает им увлекательное приключение но, в отличие от христианского Бога, не потребует ответа за прожитую жизнь.

Надо сказать, что парапсихологи вовсе не стремятся отречься от чисто фольклорной мифологии темной силы, уходящей корнями в язычество. Напротив, Старым мифам они пытаются дать новую жизнь через их транспозицию в терминах новых наукообразных мифов, таких как «биополе» и «биоэнергия». «Есть люди, обладающие зарядом энергии в несколько тысяч вольт. – продолжает поражать своих слушателей экстрасенс Иванов, – Так называемое «метла» – биополе. Человек может зависнуть в подвешенном состоянии над полом» ³². Что это, демифологизация славяно-германских ведьм, или создание нового, псевдонаучного мифа? «Во время одного из опытов с Кулагиной глаз Сергеева оказался близко к оси ее взгляда. В результате – серьезное повреждение сетчатки глаза, которое повлекло частичную потерю зрения» ³³. Чем не «дурной глаз»? «Джуна Давиташвили обладает мощной энергетикой, которой обладают японские каратисты. Она может своим зарядом отбросить человека от себя на 2–3 метра. Она способна снять в вас чужое вредное влияние человека, т.е. причину заболевания, а это всего важнее» ³⁴. Чем не «порча», которую так боятся те, чья вера состоит в суеверии?

Экстрасенсы не прочь побравировать тем, что они прямые продолжатели ведунов, знахарей и ведьм, которых в былые времена вегда с подозрением встречало общество, в массе своей христианское. «Гадкому утенку» советского диамата импонирует то, что он гадкий, он и не стремится быть благородным лебедем.

1 Тараторкин В. У порога неизведанного ( интервью с чл.-корр. АН СССР А.Г.Спиркиным). – Труд, 1980, 12.03.; И. М. Человек и его возможности, «Студенческий меридиан», 1980, № 8, с.15.

2 Спиркин А.Г., чл.-корр. АН СССР. Проблемы биоэнергетики целостного организма (тезисы). Лекция в МФТИ, г. Жуковский, 19.12.80.

3 Там же.

4 Льюис Клайв Стейплз. Письма Баламута. Пер. С англ. Трауберг Н.; Шапошникова Т.М., «Гнозис«–«Прогресс», 1991, с. 39–40.

5 Сухотин М. В кн.: Льюис Клайв Стейплз. Письма Баламута. «Гнозис»–«Прогресс», 1991, (Прим. 4) с. 40, 165.

6 Льюис Клайв Стейплз. Письма Баламута. Пер. С англ. Трауберг Н.; Шапошникова Т.М., «Гнозис"–«Прогресс», 1991, с. 40.

7 Спиркин А.Г. Проблемы биоэнергетики целостного организма. Лекция в МФТИ, г. Жуковский, 19.12.80.).

8 Спиркин А.Г., чл.-корр. АН СССР. Проблемы биоэнергетики целостного организма (тезисы). Лекция в МФТИ, г. Жуковский, 19.12.80.

9 Там же.

10 Иванов Б.А. Проблемы развития биоэнергетики. Лекция в ДК, г. Жуковский, 26.12.80.

20 Жвирблис В.Е. Асимметрия против хаоса или что такое биополе. – Химия и жизнь, 1980, № 12, с.87.

30 Иванов Б.А. Лекция в ДК, г. Жуковский, 30.05.81.

Опубликовано: «Советский» опыт христианской апологетики. Православная беседа №6, 2007. С.12–19.

Протоиерей Михаил ДРОНОВ

Как и в советские времена, сегодняшние атеисты аргументируют своё неверие мнимыми противоречиями между Библией и наукой. Академик В.Л. Гинзбург – один из тех, кто поставил свою подпись под открытым «письмом академиков» В.В. Путину, в котором те в июле 2007 года просили Президента России остановить «клерикализацию» общества. В интервью радио «Свобода» 90-летний академик-лауреат сталинской-ленинской-нобелевской премий прокомментировал свои претензии к Православию, суть которых в том, что Божественное Откровение противоречит науке: «Библия, кстати, чтобы не было недоразумений, это высокоценное художественное и историческое произведение, но правды там, конечно, никакой нет».

«Советский» опыт христианской апологетики

Да, пожалуй, рано еще сдавать в архив ту апологетическую аргументацию, которая в 60–80 годах прошлого века была накоплена православным «Самиздатом». Всем, кто думает так же, как заслуженный академик, и кто ещё об этом не задумывался, вновь приходится напоминать прописную истину: христианство и наука не могут быть несовместимыми хотя бы уже потому, что сама наука возникла внутри христианской культуры и христианского мышления.

Атеист похож на человека, разыскивающего свои очки, в то время как они уже у него на носу. Он не замечает, что атеистическое мировосприятие – это вовсе не нулевой базис отсутствия веры, а такая же вера, только не в Бога, а в то, что Его нет. Религиозная вера не слепа, она всё время подтверждается опытом личностного общения с Богом. Чем атеист может для себя самого аргументировать свою веру в то, что Бога нет? Единственный аргумент – его «научная картина мира», в которой старательно вымараны все намёки на Бога. При этом атеист попросту закрывает глаза на то, что в этой «картине» огромные прорехи и дыры, за которыми просвечивает метафизическое пространство. Он успокаивает себя: это ничего, просто картина ещё не дописана – пока ещё не хватает данных, а вот в будущем…» Атеист поверил в то, что его «научное мировоззрение» <13> вне идеологий, что оно выстроено исключительно научным методом, что его атеизм и наука – это одно и то же.

«Что утверждает Библия? – рассуждал по радио «Свобода» академик В.Л. Гинзбург. – Что Бог создал мир, например, создал человека таким, какой он есть сейчас. Но наука утверждает, что это бред просто. Антропология ясно показывает, как эволюционировал человек. Вот говорят, человек произошёл от обезьяны. Это же слова. На самом деле у них есть общий предок, это огромная разница. А они считают, что это всё разом получилось. Ясно, что это не имеет никакого отношения к действительности».

Что вообще можно ответить на подобные аргументы? Если мне показалось, что научная теория противоречит библейскому учению, то, прежде чем об этом заявлять по радио, как ученый я должен перепроверить себя как минимум в двух местах. Во-первых, насколько достоверна эта теория, во-вторых, правильно ли я понял библейское сообщение.

Ведь почему-то академик Гинзбург поостерегся утверждать, что «сверхтекучесть» и «сверхпроводимость», за исследование которых он получил Нобелевскую премию, показывают, что Библия – «это бред просто». Он апеллирует к антропологии, о которой, скорее всего, сам, как большинство смертных, знает из популярных книг. Между тем море литературы, не только популярной, но и научной, не перестает поднимать проблемы, не решённые эволюционной теорией. Пока что биологическая эволюция остается гипотезой, пусть и общепринятой в учёных кругах, но не доказанной строго научно.

Что же касается того, о чём говорит Библия и как её правильно понимать, то за два тысячелетия по этому вопросу накопилось литературы в сотни, а то и в тысячи раз больше, чем по эволюционной проблематике. Здесь разумный человек тем более постарается избежать однозначных заявлений. Ведь в основу научного метода исследования мира и библейских сообщений заложены принципиально различные структуры мышления и средства передачи информации. Здесь ясно одно: мы не имеем права оценивать библейские идеи по научным критериям, появившимся более чем через две с половиной тысяч лет после написания библейских текстов.

Но прежде чем сравнивать библейский и научный взгляд на мир, следует выяснить принципиальный вопрос: может ли научный метод противоречить христианской вере, если он создан в XVII веке философами, астрономами, математиками, которые не только глубоко впитали в себя христианское (естественно, библейское) мироощущение, но были верующими <14> христианами. Это – Николай Коперник, Френсис Бэкон, Галилео Галилей, Рене Декарт, Исаак Ньютон и другие. Случайно ли то, что наука была порождена христианской средой? И вообще, абсурден ли вопрос, почему именно в XVII веке, а скажем, не 20–30 веков назад началась столь бурно протекающая научно-техническая революция?

Мы знаем, что на протяжении истории в разных регионах и культурах, достигавших пиков своего материального развития, не раз складывались условия вполне достаточные, чтобы обеспечить толчок экспансивного развития науки. Например, одно из древнекитайских интеллектуальных движений, основанное Мо Ди (Мо-Цзы 500–425; по другим данным – 479–381 гг. до н.э.), несло в себе явные зачатки научной ментальности. В частности, Мо Ди выдвинул категории причины и опыта, на которые следует опираться в познании и практике, при этом принятие опыта должно быть критическим. Однако в результате конкуренции с даосизмом и конфуцианством это движение было отвергнуто историей, скорее всего по причине примитивного утилитаризма и недостатка утонченности.

В древней культуре Индии была изобретена десятичная система счисления, воспринятая впоследствии европейцами и сыгравшая огромную роль в формировании научного мышления. Но в самой Индии наука так и не появилась. Душа науки не в точном счёте, а в теоретическом обобщении, ведущем к формулированию количественных законов.

Почему человеческий гений столько тысячелетий не был мотивирован подобной задачей? Едва ли убедительный ответ может дать и марксистская теория, объясняющая всё и вся наличием базиса производительных сил и производственными отношениями. Этим ещё как-то можно объяснить экономико-политическую структуру общества и даже, до определенных пределов – степень технической оснащенности жизни. Но типом производства никак не объяснить возникновение качественно нового уровня самопознания человеческого ума, который был необходим для появления современного научного метода.

Почему же наука не могла возникнуть в языческом мире? Ответ дает один из основателей древнегреческой философии Фалес в VI веке до н.э., выразивший общее убеждение: «всё полно богов». Такое мироощущение делало мир непрозрачным для рационального познания. Наука не могла появиться в языческом сознании, персонализирующем природные объекты и вступающем с ними в религиозные отношения. Там в принципе нет противопоставления чуда законам природы. Вернее, чудо возведено в ранг закона и в любой момент любой человек или предмет может стать «оборотнем».

Наука не могла появиться также в тех монотеистических религиях, где Бог «закрыт» от людей (иудаизм, ислам), где каждый миг существования мира – это Его чудо, не поддающееся никакому рациональному постижению. Ограничение воли Бога какими-то «законами природы» для подобного мироощущения просто кощунственно.

Свои причины есть и на то, что наука появляется в Западной Европе, и именно в XVII веке. Они в том, что двумя столетиями раньше трезвое христианское Средневековье вдруг сменилось разгульным Ренессансом с его возрождением не только эпикурейской этики, но и магического отношения к миру, свойственного язычеству. Что могло остановить вакханалию магии и <15> оккультизма, начавшуюся в эпоху Возрождения, если с этим не справилась даже немецкая Реформация? Требовалось принципиально безрелигиозное воззрение на мир, то есть радикальное вычленение космологии из религии.

Собственно, только во второй половине XX века историки науки и культурологи неожиданно для себя открыли, что современная наука порождена именно христианским воззрением на мир. По мнению французского философа А. Кожева, христианский догмат Воплощения сыграл особо важную роль для появления уверенности, что мир познаваем. Если земной мир вещей может вмещать в себя Бога, то значит, вещи этого мира подчиняются тем же законам, что и математические сущности «божественного мира» Аристотеля. Так, прежде чем Ф. Бэкон обосновал закон причинности индукцией эмпирических фактов, этот закон уже присутствовал в его христианском мироощущении. А с помощью закона причинно-следственных отношений им были связаны между собой рациональный и эмпирический компоненты научного метода.

Наука появилась в том мировоззрении, при котором люди узнали Бога, вошедшего в человеческую историю, ставшего одним из людей, и жертвой Себя людям бесконечно ограничившим Свое Божественное могущество. Только Такой Бог может ограничить Свою волю законами, по которым существует сотворенный Им мир. Это значит, что рационально-эмпирическую науку только и могла породить христианская цивилизация, для которой понятие «закон природы» не равносильно богоборчеству.

Христианское сознание усматривает в Промысле Божием, с одной стороны – закон, по которому живет мир, с другой – чудо, которым Бог преодолевает законы, Им установленные. Это значит, что одни лишь разумно-свободные личности не подчинены закону причинно-следственных отношений. Ему не подчинён Бог, установивший этот закон как фундаментальный закон природы, и может не подчиняться человек, правда, только в своем нравственном выборе добра или зла, поскольку человека Бог сотворил по Своему образу. В сфере нравственных решений человеческая свобода ничем не ограничена, только поэтому человек ответственен за свои поступки.

Во всяком случае, христианство, в отличие от философского рационализма всех толков, всерьёз относится к материальному миру. Оно не может относиться к миру иначе, поскольку Сам Бог, <16> вочеловечившись, стал частью этого тварного физического мира. Если Бог подчинил Себя земной природе, то значит, следует всерьёз относиться к ней и к законам, по которым она живет. Именно это реальное восприятие материи в христианстве сделало возможным появление научного синтеза, главным предметом интересов которого стала природная материя.

Мог ли Ньютон и другие законодатели астрономической парадигмы науки обойтись без включения Бога в свою модель природы? Если он стремился к целостной картине мира, то – не мог. Открытия Ньютона, хотя и дали стройное механистическое объяснение всей астрономии, не отвечали на самый главный вопрос об истоках и природе силы тяготения. Как через абсолютно пустое пространство небесные тела не только «узнают» о существовании друг друга, но ещё и притягивают друг друга с силой, равной произведению их масс, делённому на квадрат расстояния между ними с учетом коэффициента гравитационной постоянной?

Ведь пространство, время и движение в небесной механике Ньютона вообще никак не связаны между собой. Ньютон как никто другой понимал, что такого не бывает. Если пространство абсолютно пустое, то не возможно, чтобы небесные тела взаимодействовали сквозь непроходимую изоляцию пустоты! Тем не менее, они действуют друг на друга строго в соответствии с открытым им законом. Значит должна быть какая-то среда, обеспечивающая их взаимодействие.

Тогда Ньютону-ученому приходит на помощь Ньютон-верующий христианин. Ему ничего другого не оставалось, как только прибегнуть к объяснению феномена гравитации действием Бога-Творца. Бесконечное пустое пространство Вселенной Ньютон ощутил как некий орган Самого Бога. Он представил, что космическая пустота для Бога – это что-то наподобие того, чем для живых существ являются органы чувств и одновременно мускулы. В этом случае всё становится на свои места: пространство не абсолютно пусто, оно заполнено прямым действием Бога, посредством которого небесные тела вступают во взаимодействие между собой. Пусть даже с богословской точки зрения подобные взгляды уж слишком близки к языческому пантеизму. Важно не это. Важно то, что там, где научным методом не удавалось ответить на вопросы о происхождении тех или иных сил, такие <17> ученые-первопроходцы, как Декарт или Ньютон, с легкостью вводили идеологические «подпорки» – действие Творца. Это вполне устраивало всех, пока не пришло следующее поколение учёных, к которому принадлежал, например, Пьер Симон Лаплас (1749–1827). Хотя не было сделано никаких новых открытий, которые бы позволили объяснить природу тяготения чисто физически, не прибегая к непосредственному действию Бога, Лаплас отказался от модели мироздания Декарта-Ньютона. В легенду вошел ответ Лапласа Наполеону, что он не нуждается в гипотезе Бога. Здесь ясно одно: отказ Лапласа от «фактора Бога» мотивирован чисто идеологически его атеистическим мировоззрением, вопреки здравой логике физика.

Почему, в отличие от Лапласа, Ньютон нуждался в гипотезе Бога? Потому, что понимал: в его модели мира нет внутренней связи абсолютов пространства, времени и движения. Их согласованность домысливалась Ньютоном через участие Бога в прямом управлении сотворенным миром. Лаплас же, в противоположность этому, «не нуждался», – но не потому, что он сумел по-другому объяснить природу сил притяжения. Просто он сжился с мыслью о «странной» Вселенной, в которой пространство, время и инерционное движение абсолютны, ни от чего не зависят и существуют каждое само по себе. Лаплас решил, что их и вовсе незачем связывать между собой, в особенности, если здесь не обойтись без Божественной воли.

Руководствуясь атеистической идеологией, а не научным прагматизмом, Лаплас пожертвовал целостной картиной мира. В этом Александр Койре указывает его ошибку: «Лишенный своих божественных подпорок, Ньютонов мир оказался непрочным и неустойчивым – столь же непрочным и неустойчивым, сколь смененный им мир Аристотеля».

Лаплас – француз, но принадлежал он не к христианской традиции Декарта, а к традиции материалистов французского Просвещения и «энциклопедистов» (Гассенди, Гельвеций, Гольбах, Дидро, Кондорсе), которые в основу своей философии ставили этику удовольствия как антитезу средневековой этики долга. Лаплас обладал редким качеством быть своим при любой власти, несколько раз менявшейся во Франции в те бурные революционные годы. Членом академии наук он был избран еще в 1773 году; Наполеон в 1799 году назначил его министром внутренних дел, затем канцлером охранительного сената и <18> даже графом Империи. После реставрации уже Людовик XVIII сделал Лапласа маркизом и пэром Франции.

Лаплас лишил науку скрепляющего ее цемента христианских догматов. Но могла ли наука вообще обойтись без идеологических подпорок? Для исчерпывающего моделирования природы никогда не хватало знаний о мире. В этой ситуации научные модели неизбежно достраивались до своего завершения уже не экспериментально, но идеологически. Вопрос был лишь в том, какая идеология избиралась для цементирования гипотезы, которую невозможно подтвердить на опыте. Пьер Симон Лаплас, несомненно, послужил одной из ключевых фигур в истории науки в том отношении, что он переменил знак научной идеологии с христианской веры в Бога на деистически-атеистическое отношение к Богу. Можно сказать, что Лаплас ознаменовал сдвиг идеологической парадигмы науки, практически незамеченный автором концепции смены научных парадигм Томасом Куном, который, собственно, первый стал употреблять слово «парадигма» по отношению к развитию науки.

Итак, наука как познавательный инструмент не могла устоять без идеологических подпорок ни при Ньютоне, ни при Лапласе, хотя мировоззренческий знак у них был противоположным. Что же касается науки после Эйнштейна, то, пожалуй, Ньютон как верующий христианин мог только мечтать о выводах, к которым привели Специальная и Общая теории относительности. Здесь и то, что Вселенная всё-таки не бесконечна в пространстве, и то, что она имела свое начало во времени, и то, что из миллиардов возможных путей развития после первоначального взрыва она «выбрала» единственный, который мог привести к появлению человека. (Речь идет об антропном принципе, который констатировали астрофизики XX векке, осознав, что только при строго определенном сочетании таких мировых констант, как гравитационная постоянная или заряд электрона Вселенная могла стать пригодной для человека.)

Однако открытия астрофизиков XX века мало повлияли на идеологию учёных и общества в целом. Что же произошло, что изменилось со времён Ньютона и Декарта? Прежде всего, существенно иным стал статус самой науки в общественном сознании. То, что произошло с наукой, можно было бы назвать синдромом «Матрицы». Так в голливудской фантастической кинотрилогии назывался суперкомпьютер, который (как это уже не раз было в литературе и кино) из послушного инструмента превратился в хозяина человека и его рабовладельца. Перефразируя диакона Андрея Кураева, проблему можно сформулировать так: учёные и их наука или наука и её ученые? Хотя проблема, когда владелец и вещь меняются местами, поставлена еще в Евангелии: «суббота для человека, а не человек для субботы» (Мк. 2, 27).

Наука, обязанная своим появлением иррациональной вере в «законы природы», действительно вначале воспринималась не более чем рабочий инструмент познания и совершенствования техники, причём в её рациональном обосновании так и не удалось свести концы с концами. Однако уже в конце XVIII века устами Лапласа, Кондорсе и других был провозглашен переход науки из разряда исследовательского инструмента в разряд самодовлеющей ценности, то есть научный метод превратился в идеологию научного прогресса. Поистине суббота, то есть наука, овладела человеком!

Сегодняшний мир, в котором доминирует «научное мировоззрение», перевёрнут с ног на голову. В общественном сознании перепутаны все ориентиры. Наука из познавательного инструмента превратилась в мировоззрение, указывающее путь к цели. Этой целью стал «научно-технический прогресс», который вырвался из рамок здравого смысла, отводящего ему роль лишь одной из стадий исторического процесса. Что же касается высших религиозных и этических ценностей, место которых узурпировал «прогресс», то они осмеяны и поруганы обществом, исповедующим потребление и гедонизм. Идеология прогресса сегодня привлекательна тем, что в отличие от религиозной веры она не поднимает вопросов о долге и не мешает всецело отдаваться потребительству и наслаждению.

Так что вовсе не наука забралась на вершину пирамиды ценностей современного господствующего сознания. Там только «я» и моё наслаждение. Но признать это в обществе, члены которого соединены бесчисленными социальными связями, равносильно самоуничтожению этого общества. Поэтому не открытый индивидуализм, но именно наука оказалась идолом, поклонение которому вроде бы не несет прямой угрозы обществу, и в то же время не посягает на главную ценность – служение моему любимому «эго». В принципе, таким идолом может стать всё что угодно: идеи справедливости, счастья человечества, коммунизма и даже патриотизма. Но наука для этой роли подходит лучше всего, поскольку она – только лишь познавательный метод, сам по себе <19> нейтральный к любой идеологии. При желании им можно обосновать любое очередное «единственно верное, подлинно научное учение».

С чего следует начинать миссионерскую проповедь среди тех, чьими умами владеет «научное» мировоззрение? Прежде всего надо отделить научный метод, абсолютно нейтральный по отношению к любому мировоззрению, от атеистической идеологии. Наука не может в принципе вступить в противоречие с христианским Откровением, потому что она исследует совсем другую сферу бытия, а именно ту, где возможно установить факт путём повторения эксперимента. В отличие от этого религиозный опыт всегда уникален и неповторим, он просто не формализуем логически, а потому недоступен научному описанию, не говоря уже о моделировании, и, тем более, статистической обработке.

Теперь обратимся к вопросам происхождения мира и человека. Здесь все научные теории от «Большого взрыва», в результате которого произошла наша Вселенная, до эволюционной концепции в биологии – всего лишь гипотетические модели предполагаемых мировых процессов. Новоевропейский научный метод требует их экспериментальной проверки, что по понятным причинам неосуществимо. Науке приходится довольствоваться косвенными доказательствами типа эффекта Доплера в астрофизике или атавизмов в биологии.

Но даже если бы были получены прямые экспериментальные подтверждения этих гипотез, это никак бы не отразилось на противостоянии идеологий. Научный метод, моделирующий природные процессы, по определению не способен заглянуть в «Первоначало», когда эти процессы ещё не начались. Это дело веры и идеологии. Атеизм, руководствуясь человеческим нежеланием быть кому-либо нравственно подотчётным, даже Самому Богу, настаивает на самовозникновении и саморазвитии мира. Религия, опираясь на опыт личностного общения с Богом, указывает на Него как на Творца и Инициатора мира.