Состояние монашества в Византийской Церкви с середины IX до начала XIII века (842–1204)

Содержание

Опыт церковно-исторического исследования

Ученый и время: И. И. Соколов

Предисловие

Опыт церковно-исторического исследования

Видный церковный историк, профессор Санкт-Петербургской Духовной академии Иван Иванович Соколов (1865–1939) в послеоктябрьский период разделил участь многих своих коллег: он был лишен возможности продолжать историко-церковные исследования, а его труды надолго и незаслуженно были фактически изъяты из отечественной историографии Византии. Он является автором многочисленных трудов по византинистике и неоэллинистике, среди которых следует прежде всего назвать его монографию «Состояние монашества в Византийской Церкви с половины IX до начала XIII вв. (824–1204). Опыт церковно-исторического исследования» (Казань, 1894).

Этот труд И. И. Соколова и по сей день не утратил своего значения как уникальный свод информации о византийском монашестве, монастырях ИХ-ХИИИ вв. Переиздание его представляется делом своевременным и нужным.

Слово к читателю

Одна из многочисленных и подчас невосполнимых потерь, которые понесла русская академическая наука в результате установления в России большевистской диктатуры, оказалась связанной с продолжавшимся целые десятилетия забвением традиции русской церковной византологической науки. Воздвигнутые большевиками уже в первые месяцы после их прихода к власти гонения на Русскую Православную Церковь привели в течение нескольких лет к полному уничтожению не только всей системы богословского образования, но и занимавшей лидирующее положение в православном мире русской церковной науки. Справедливо считавшаяся одной из лучших в мировой исторической науке школа русской византологии, связанная с именами таких замечательных профессоров Духовных академий как В. В. Болотов и И. Е. Троицкий, Ф. А. Курганов и А. П. Лебедев, была на многие годы искусственно выведена за рамки историографических исследований советского византиноведения. При этом результаты исследований церковных византологов продолжали «безымянно» использоваться в советском византиноведении, а неизбежно вытекавшие из этих исследовательских результатов выводы упорно игнорировались советской исторической наукой. Однако, на протяжении последних 10–15 лет в уже не советском, а российском византиноведении определенно возобладала тенденция, связанная со стремлением современных историков не только научно добросовестно и этически корректно использовать творческое наследие русских церковных византологов, но и воздать, наконец, искреннюю дань уважения научным заслугам наиболее выдающихся из них.

Данная книга представляет собой поистине выдающийся вклад в восстановление в анналах российского византиноведения памяти о научном наследии и творческом таланте одного из крупнейших русских церковных византологов профессора Санкт-Петербургской Духовной академии Ивана Ивановича Соколова (1865–1939). Глубокий научный исследователь разнообразных церковно-исторических тем, связанных с византологической проблематикой, и эрудированнейший знаток русской и зарубежной византологической историографии, талантливый переводчик православной агиографической литературы и выдающийся церковно-общественный деятель, принимавший активное участие в Предсоборном Присутствии 1906 года и Поместном Соборе 1917–1018 гг., И. И. Соколов на протяжении всей своей творческой деятельности органично сочетал в ней лучшие традиции православного церковного богословия и светской академической науки, которые в начале XX в. уже имели значительный опыт плодотворного взаимовосполнения друг друга в русской духовной культуре. Оставшийся в советской России и тем самым обреченный на вынужденное творческое безмолвие и на трагическую смерть в уфимской ссылке, И. И. Соколов явил в своей личности выдающийся образец православного ученого- патриота, сочетавшего в своей душе глубокую любовь к Православной Церкви и России с преданностью той подлинной русской исторической науке, для которой уже не оставалось места в сталинском обществоведении 1930-х гг., ставших временем трагической гибели многочисленных представителей русской науки.

Выражая глубокую благодарность создателям этой замечательной книги, надеюсь, что данное издание будет способствовать восстановлению утраченного в российской науке на многие десятилетия творческого синтеза церковной и академической научных традиций, столь необходимого как для Русской Православной Церкви, так и для всей отечественной культуры.

Архиепископ Новгородский и Старорусский Лев

Ученый и время: И. И. Соколов

Отечественное византиноведение последней трети XIX – начала XX в. – периода, когда оно, оформившись в особую ветвь исторического знания и удивительно быстро встав на ноги, завоевало прочные позиции в мировой науке, не может пожаловаться на недостаток внимания со стороны историографов. Ему посвящено немало специальных исследований. Наблюдаемые в нем явления и процессы явились объектом пристального анализа в обобщающих трудах – коллективных «Очерках истории исторической науки в СССР» (М., 1963. Т. 3. С. 514–535), в книге Г. Л. Курбатова «История Византии (Историография)» (Л., 1974) и др. Наконец, редко в каком из обзоров литературы, сопровождающем статьи либо монографии о тех или иных проблемах византийской истории, не фигурируют труды В. Г. Васильевского и его современников.

Однако чуть ли не всем работам на данную тему, появившимся у нас после 1917 г., свойственен избирательный подход к материалу, который оставляет вне поля зрения ряд существенных моментов. Исследователи сфокусировали внимание на университетских центрах византинистики, в первую очередь на петербургском, блестяще представленном В. Г. Васильевским и его учениками, и одесском, где трудились Ф. И. Успенский, Н. П. Кондаков и другие, тогда как прочие очаги византийских студий оказались как бы в тени.

В результате такой селекции из истории науки незаслуженно выпали многие яркие сочинения и их авторы. Более того, из нее фактически было вычеркнуто целое научное направление. Речь идет о том направлении в византиноведении, которое условно можно было бы назвать академическим. Оно сложилось на базе Духовных академий – Московской, Киевской, Петербургской, Казанской – и, естественно, будучи ориентировано на церковную историю, дало целую плеяду талантливых ученых: И. Е. Троицкого, Ф. А. Курганова, А. П. Лебедева, В. В. Болотова, Н. Н. Глубоковского и др. Когда А. П. Лебедев, профессор Московской Духовной академии и Императорского Московского университета, выдающийся историк Церкви, первый историограф этой дисциплины русского богословия, писал о том, что в последней трети XIX в. Церковно-историческая наука становится «действительной наукой» и «что у нас в России она вышла за стены учебных заведений и сделалась явлением общественного значения»,¹ в его словах не было преувеличения. Тем не менее ни имени самого А. П. Лебедева, ни имен большинства его коллег мы не встретим в историографических исследованиях.

Причину такого отношения найти несложно. После 1917 г. византиноведение, пользовавшееся репутацией рассадника монархических идей и оплота консерватизма, долго прозябало и понемногу стало оживать лишь с конца 30-х гг. Византиноведам новой, марксистской формации приходилось – искренне или по необходимости – неустанно открещиваться от наследия, чуждого духу советской науки. Обращаясь к старой литературе, они старались упоминать только тех из своих предшественников, чье, как выражались, политическое лицо менее всего могло внушать подозрения. Авторы сочинений из истории Византийской церкви данному условию никак не удовлетворяли и потому были преданы забвению. Со временем, под воздействием происходивших в стране перемен, круг привлекаемых имен и трудов несколько расширился. Но пересмотр не затронул историко-церковного направления – его продолжали считать явлением третьесортным и маргинальным, возвращаться к вопросу о котором нет смысла. Буквально в самые последние годы положение начало меняться. Появляются исследования на эту тему.² Но неизвестна судьба ряда книг, которые печатались в Синодальной типографии и выходу которых в свет помешали революционные события. Утрачены личные архивы многих ученых. Иногда бывает даже трудно установить дату смерти того или иного ученого. Информацию о церковно-исторических трудах и их авторах зачастую приходится собирать буквально по крупицам. И в этом ряду забытых или почти забытых имен стоит имя видного церковного историка И. И. Соколова, в послеоктябрьский период разделившего участь многих своих коллег: он был лишен возможности продолжать историко-церковные исследования, а его труды надолго и незаслуженно были фактически изъяты из отечественной историографии Византии. Впрочем, и до 1917 г. И. И. Соколов не был избалован вниманием историографов. Не ирония ли судьбы в том, что научное наследие выдающегося ученого, всю жизнь питавшего особую склонность к историографической проблематике, так и не стало объектом сколько-нибудь целостного изучения? В свое время С. Зарин попытался подвести некоторые предварительные итоги многолетней работы историка, опубликовав в 1915 г. статью «И. И. Соколов. К 25-летию его педагогической и учено-литературной деятельности».³ Попытка оказалась малоудачной, к заслугам автора можно отнести только составление списка трудов ученого. Продолжателей у С. Зарина не нашлось, а в послереволюционные десятилетия вклад И. И. Соколова в науку вообще был предан забвению. Если его имя изредка и упоминалось в позитивном контексте, то лишь в связи с несколькими статьями на историко-аграрную и историографическую тематику, опубликованными им в 1920-е – начале 1930-х гг.⁴

Насколько ограниченна, а порой и неточна та информация об И. И. Соколове и его вкладе в отечественную науку, какой располагает наша историография, показывают строки, посвященные ему в книге З. В. Удальцовой «Советское византиноведение за 50 лет». Подчеркнув, что влияние марксистской методологии сказалось в византиноведении прежде всего в изменении тематики исследований, З. В. Удальцова продолжает: «Некоторые византинисты старой школы стали переходить от разысканий в узкой сфере церковных вопросов к изучению социально-экономических проблем. Наиболее отчетливо свидетельствует об этом эволюция научного творчества ученика Ф. И. Успенского профессора И. И. Соколова. Длительное время И. И. Соколов занимался историей Греко-Православной церкви в византийскую эпоху и новое время».⁵ В этой краткой справке сквозит пренебрежение к прежним трудам И. И. Соколова, не говоря уже о том, что по меньшей мере спорна мотивировка отхода ученого от привычной ему тематики: насколько можно судить, роль играло не столько воздействие методологии марксизма, сколько политическая обстановка в стране, исключавшая продолжение историко-церковных штудий. Что же касается зачисления И. И. Соколова в ученики Ф. И. Успенского, то тут явное недоразумение. Возможно, последний оказал некоторое влияние на эволюцию научных интересов своего младшего современника, но не более того.

Отечественная историография в долгу перед талантливым историком, чье научное наследие ждет серьезного и всестороннего анализа. Задача эта безусловно сложна – в том числе и из-за крайней отрывочности и распыленности сведений о жизни и деятельности И. И. Соколова. В особенности слабо документирован советский период его биографии, долгое время не была известна даже дата его смерти.

Иван Иванович Соколов, сын священника села Новая Алексеевка Саратовской губернии, родился в 1865 г. Учился в Саратовском Духовном училище и семинарии, по окончании которой поступил в Казанскую Духовную академию. Розыски в архивах дали возможность уточнить многие обстоятельства, связанные со становлением молодого ученого.

Так, теперь доказано, что наставником И. И. Соколова стал заслуженный ординарный профессор Казанской Духовной академии и Императорского Казанского университета Федор Афанасьевич Курганов (1844–1920), ученый широчайших собственно исторических и общегуманитарных познаний. Он разрабатывал проблемы церковной истории, древней, средневековой, а также новой (греческой, славянской, румынской). Недаром специалисты с уважением писали не только о «прочной научной основе» его сочинений, но и о «строго научной и вполне правильной постановке (им) церковной византологии как исторической дисциплины».⁶

В своей фундаментальной монографии «Отношения между церковною и гражданскою властью в Византийской империи в эпоху образования и окончательного установления характера этих взаимоотношений (325–565 гг.)» (Казань, 1880) и во многих других научных работах Ф. А. Курганов впервые в русской историографии столь глубоко исследовал византийскую каноническую теорию об отношениях между этими двумя властями и проанализировал на материале широкого круга как светских, так и церковных источников историю развития этих отношений в ИѴ40;-Ѵ40;И вв. Исключительная ценность для русского богословия и светской византинистики конца XIX – начала XX в. концепции Ф. А. Курганова определяется тем, что тезис о «византийской симфонии», «диархии», или «двуединстве», светской и духовной власти в Византии он противопоставил концепции цезарепапизма, преобладавшей в это время на Западе, не декларативно, а доказательно, на основании объективного анализа материла первоисточников. В работах Ф. А. Курганова ярко проявилась такая особенность исследовательского подхода, как «блестящее сочетание приемов научного анализа и синтеза», что «выделяло его из группы других отечественных церковных историков».⁷ Ученый неоднократно повторял, что «история имеет своей задачей не судить, а изображать, показывать предмет в его идее и явлении».⁸ Она «должна показывать события в том виде, как они случились, а не судить о них по тому, что считается модною истиною в настоящее время».⁹ Концепция особых отношений Церкви и государства в Византии, выдвинутая и обоснованная Ф. А. Кургановым в 70-е гг. XIX в., была оценена современниками как основополагающая для русской церковно-исторической науки. Эта концепция не утратила своей научной актуальности и до сих пор. Для светской византологии важно было аргументированное освещение ученым огромной роли Церкви в общественной и государственной жизни византийского общества ИѴ40;-Ѵ40;И вв.

Ф. А. Курганов считал общую историю Церкви научной дисциплиной, способной представить историческое прошлое таким, каким оно было. Научность, на его взгляд, состоит прежде всего в том, что исследование должно опираться на материал источников. Задача исследователя – выделить из письменного памятника факт, имеющий отношение к церковной истории, затем «очистить... от разных тенденциозных и легендарных его наслоений и воссоздать в подлинном виде», чтобы можно было «понять истинную почву событий».¹⁰ Обязательным этапом работы должна быть научная критика источника, включающая в себя выяснение обстоятельств возникновения памятника, сведений об авторе, наличии или отсутствии связей данного источника с другими и пр. Ф. А. Курганов писал, что надо изучать «все мелочи, детали обыденности, а также характерные черты изучаемого времени».¹¹ Современники Ф. А. Курганова отмечали в качестве большого достоинства его трудов именно «обстоятельное изучение источников, сильный критический талант, полноту и детальность сведений».¹²

В 80-е – начале 90-х гг. XIX в. ученый закладывает основы своей научной школы в области церковной византологии. Сам в свое время не получивший углубленной специальной подготовки, не без труда и не без издержек преодолевший недостатки своего образования, он отдает много сил воспитанию разносторонне подготовленных исследователей.¹³ Влияние Ф. А. Курганова на формирование нового поколения историков определялось не только глубиной и широтой познаний в избранной области, но и его личностью. Студенты Казанской Духовной академии и университета, в котором он преподавал церковную историю, видели в Федоре Афанасьевиче умного преподавателя, блестящего ученого, стоявшего на уровне современного научного знания. Он был человеком нравственным и имел «необыкновенно нравственно-научное влияние на своих учеников».¹⁴

Прежде чем перейти к первому из учеников Ф. А. Курганова – И. И. Соколову,¹⁵ надо сказать несколько слов о тогдашней системе подготовки специалистов в области церковной истории. Для становления научного богословия, составной частью которого была церковная история, большое значение имел введенный в 1884 г. Устав Духовных академий. Согласно ему все студенты академии должны были прослушать курс обязательных наук (таковых насчитывалось 17), изучить один древний и один современный язык. Остальные дисциплины были по Уставу 1884 г.

поделены на две группы. К первой группе относились: история словесности, история иностранных литератур, русский и церковно-славянский языки (с палеографией), история русской литературы, еврейский язык и библейская археология. Ко второй – история и разбор западных вероисповеданий, история и «обличие русского раскола», общая гражданская история и русская гражданская история.¹⁶ Поступившие в академию студенты обязаны были выбрать для изучения одну из двух групп предметов, обозначенных выше, а также указать, какой иностранный язык они намерены изучать.¹⁷

По Уставу 1884 г. студенты четвертого (выпускного) курса писали курсовые сочинения. В начале учебного года Совет академии обязывал каждого из них заявить, какую тему он избрал. В конце учебного года два преподавателя представляли в Совет академии свои подробные рецензии на курсовые сочинения.¹⁸

Важным нововведением Устава 1884 г. явился институт «профессорских стипендиатов», которые в будущем должны были занять преподавательские кафедры. Профессорский стипендиат, получавший содержание в размере не менее 700 руб. в год, обязан был по истечении года представить в Совет отчет о своих занятиях.¹⁹ Совет академии назначал научного руководителя, который курировал работу стипендиата. Стать профессорским стипендиатом было очень непросто, на это могли надеяться лишь один или два самых талантливых выпускника, которые за все четыре года пребывания в академии имели отличные успехи и представили курсовое сочинение,²⁰ «признанное Советом удовлетворительным для степени магистра». Эти студенты-выпускники получали первую богословскую степень кандидата, право продолжать научную работу по избранной ими теме и право без нового устного испытания получить степень магистра,²¹ правда лишь после того, как сочинение будет опубликовано и защищено в «присутствии Совета и приглашенных Советом сторонних лиц (коллоквиум)».²² Имелось и еще одно условие, которое, судя по протоколам Совета, неукоснительно соблюдалось. Рецензенты сочинения должны были обязательно проверить, учел ли автор в тексте публикуемой магистерской диссертации замечания, высказанные ими ранее. Такая запись есть и в протоколе заседания Совета академии относительно магистерской диссертации И. И. Соколова: «по исправлению сочинение признано удовлетворительным для магистерской диссертации».²³ Оно было рекомендовано к печати.

Иван Иванович Соколов значился первым кандидатом в профессорские стипендиаты в списке студентов XXXI (1886–1890) курса. В протоколе заседания Совета мы читаем: «...воспитанника Соколова Ивана за отличные успехи за все время академического образования и ввиду того, что курсовое сочинение его было признано Советом очень удовлетворительным для степени кандидата богословия, оставить на основании §§51–56 академического Устава на годичный срок при Академии профессорским стипендиатом по кафедре церковной истории... о чем и внести в табель, который имеет быть препровожден в канцелярию г. Обер-Прокурора Св. Синода и в учебный комитет при Св. Синоде».²⁴ Научным руководителем И. И. Соколова был назначен профессор Ф. А. Курганов, который курировал его научные занятия еще в студенческие годы.²⁵

Научная жизнь в Духовных академиях традиционно шла в русле общероссийской исторической науки, особенно университетской. Научный руководитель (в протоколах иногда именовавшийся наставником) нес ответственность за качество магистерской диссертации, прежде всего за ее научный уровень, а также за подготовку своего подопечного к будущей педагогической деятельности. Если для выполнения той научной задачи, которая возлагалась Советом и научным руководителем на профессорского стипендиата, «казанских ученых средств» оказывалось недостаточно, последний получал командировку в Москву или С.-Петербург.²⁶ Командировку И. И. Соколов получил в обе столицы. Она длилась почти год (1890–1891). Как видно из отчета И. И. Соколова, Ф. А. Курганов не прекращал руководство научными занятиями стипендиата даже тогда, когда последний находился в командировке.²⁷

И. И. Соколов занимался в библиотеках Москвы и С.-Петербурга преимущественно изучением «истории монашества Византийской церкви в средневековый период ее существования».²⁸ История восточного монашества принадлежала к числу тех, которые почти совершенно не были разработаны в отечественной церковно-исторической науке. Обращает на себя внимание широта поставленной перед И. И. Соколовым задачи. Собранный им материал не весь вошел в магистерскую диссертацию, посвященную IX – нач. XIII в.; материалы, относящиеся к XIII-XV вв., будут использованы им в его многочисленных более поздних работах.

«Отчет профессорского стипендиата по кафедре общей церковной истории» был заслушан на заседании Совета академии.²⁹ С отзывом об отчете своего ученика выступил Ф. А. Курганов. Эти два документа сохранились. Они, на наш взгляд, представляют бесспорный интерес, ибо не только добавляют выразительные штрихи к портретам основателя школы церковной византологии в России и его талантливого, тогда делавшего свои первые шаги в науке ученика, но и ярко характеризуют общую научную атмосферу в Казанской Духовной академии конца 80-х – нач. 90-х гг. XIX в. Отчет И. И. Соколова занимает 10 печатных страниц. Поэтому воспроизведем только основную часть его.

«Ввиду крайней скудости ученых пособий мои занятия по истории византийского монашества были посвящены главным образом разработке ее источников. Насколько литература о монашестве бедна пособиями, настолько же она богата источниками. Моему изучению подлежали исторические памятники самых разнообразных, по своему внутреннему характеру и внешним признакам, групп. Прежде всего я тщательно прочитал все чисто исторические произведения византийской и некоторые западноевропейской и восточной литературы, т. е. истории, записки, хроники и летописи, относящиеся к периоду 842–1453 годов»³⁰ (49 наименований).

«Не менее многочисленная вторая группа исторических памятников, подлежащих моему изучению в качестве источников для истории средневекового византийского монашества. К ней я отношу жития святых. Произведения этого рода должны высоко цениться историком монашества. Большая часть канонизованных Восточной церковью угодников Божиих, в частности средних веков, вышла из среды монашеской, в ней жила, действовала и прославилась святою жизнью. А с другой стороны, большинство жизнеописаний этих св. мужей составлено их учениками, которые принадлежали к иноческому же званию, хорошо знали строй, дух и направление монашества, были очевидцами и современниками описываемых ими событий. Таким образом, жития святых, в своем большинстве, и по содержанию, и по происхождению всецело принадлежат монашеству. Ввиду этого я обратил на них преимущественное внимание, старался собрать их как можно более и изучить как можно тщательнее. С этой целью я просмотрел моноготомное издание Болландистов Acta Sanctorum и извлек отсюда жития тех восточных подвижников, жизнь и деятельность которых относится к изучаемой мною эпохе. Но так как это издание, несмотря на свою громадность, не представляет полного собрания житий восточных угодников, то я дополнял его другими подобными изданиями...

...В результате моих работ по собиранию и изучению агиографических произведений средневековой Византии у меня оказалось до семидесяти памятников этого рода, представляющих весьма ценный и многосодержательный материал для истории восточного монашества».³¹

«К третьей группе источников для истории византийского монашества относятся письма, слова, речи, похвалы в честь разных лиц и т. п.»³²

«Четвертую группу исторических источников, дающих материал для истории монашества, составляют памятники юридического характера. Значение последних для исторических работ не подлежит никакому сомнению. Подлинные официальные бумаги служат вообще лучшими источниками для характеристики той эпохи, к которой относятся они сами. Знакомя с событиями, они сами составляют как бы часть события... Моему изучению в качестве источников для истории византийского монашества подлежали памятники и гражданского права (хрисовулы, сигиллионы, питтакионы, практиконы и т. п.), и церковного (правила соборов, постановления патриархов, монастырские уставы, завещания монахов и т. п.). Ввиду многочисленности их я укажу здесь только издания, в которых сосредоточены изученные мною документы, позволив себе подробно перечислить лишь одни монастырские уставы»³³ (23 наименования)...

«К пятой группе источников для истории византийского монашества относятся описания путешествий по св. местам Востока, издревле предпринимавшихся и русскими, и иностранными паломниками. Эти произведения служат как бы живою летописью восточных святынь, непрерывно идущею с древнейших времен до новейших. В частности, в них находятся известия и о монастырях, существовавших на Востоке во времена того или другого паломника. Эти известия тем более дороги, что вообще исторических памятников, из которых можно почерпать сведения собственно о восточных монастырях, очень мало»...³⁴

«В состав шестой группы источников входят каталоги средневековых монастырских библиотек, каталоги европейских библиотек, снимки с печатей и т. п., давшие не обильный, но ценный материал о некоторых сторонах жизни византийских монахов».³⁵

Отчет И. И. Соколова прежде всего свидетельствует о прекрасном знании его автором современных европейских и древних языков. Мы видим, что И. И. Соколов владел методикой разыскания источников. Он впервые ввел в научный оборот много новых источников, успешно решая проблему как систематизации источников в зависимости от темы исследования, так и их классификации с учетом особенностей, которые определяли методы работы с ним. Отчет, отразив и определенные положения методологии, и методики работы с источниками по избранной им теме, в целом свидетельствует о том, что И. И. Соколов воспринял наставления своего учителя, который требовал при работе с источниками и литературой изучать «все мелочи, детали обыденности, а также характерные черты изучаемого времени».³⁶

В отчете имеется краткий (из-за неразработанности темы) обзор литературы. Поражает умение молодого ученого глубоко проникнуть в суть проблем и отдать должное тем исследователям, научная значимость которых далеко не сразу была осознана многими из современников. Мы имеем в виду его суждения о работе Н. Скабалановича и сочинениях Порфирия Успенского, посвященных афонскому монашеству. «Порфирий Успенский оказал громадные услуги науке, – пишет И. И. Соколов. – Его афонская энциклопедия надолго удержит за собою первое место в ряду произведений подобного рода не только в русской, но и в иностранной литературе. Ввиду большой ценности трудов русского ученого я постарался изучить их как можно тщательнее, тем более что ни в русской, ни в иностранной современной литературе нет ничего равного им по научному достоинству».³⁷ Далее из отчета И. И. Соколова мы узнаем, что он уделил много внимания изучению гражданской истории Византии и, как он пишет сам, «изучение этой последней было даже необходимо ввиду правильной оценки значения и определения места монашества в общем строе византийской церковно-общественной жизни».³⁸

В отчете отмечено, что автор в С.-Петербурге посещал лекции акад. В. Г. Васильевского, «давно и вполне заслуженно пользующегося репутацией авторитета в ученом мире». В. Г. Васильевский, по словам И. И. Соколова, много внимания уделял в лекциях процессу развития византийской гражданской власти. И. И. Соколов посещал и семинарские занятия академика, которые были посвящены анализу одного из важнейших византийских памятников – «Истории» Льва Диакона.³⁹

В отчете содержится и список библиотек, в которых работал И. И. Соколов. В Петербурге местом занятий И. И. Соколова были: Императорская публичная библиотека, Библиотека Академии наук, Университетская библиотека, Библиотека Духовной академии, Синодальная библиотека, Библиотека Общества любителей древней письменности и некоторые частные библиотеки, а в Москве – Синодальная библиотека, Библиотеки Румянцевского музея и Духовной академии. По словам самого И. И. Соколова, «богатые столичные библиотеки дали ему чрезвычайное обилие новых исторических данных, имеющих весьма важное для науки значение».⁴⁰

«Отзыв ординарного профессора Ф. А. Курганова об отчете профессорского стипендиата И. И. Соколова» лаконичен. Воспроизведем его полностью:

«Отчет профессорского стипендиата И. И. Соколова о его занятиях по кафедре общей церковной истории состоит почти исключительно из перечня тех источников и разного рода пособий, с которыми он ознакомился в библиотеках Петербурга и Москвы, по указанному ему отделу истории Церкви. Занятия г. Соколова шли правильно, согласно данной ему Советом академии инструкции. Одновременно с изучением указанного ему отдела из истории Церкви он занимался еще обработкою магистерской своей диссертации, всецело входящей в сферу специальных его занятий. Ввиду этого он счел излишним распространяться в отчете о научных результатах своих занятий в указанной ему области истории Церкви, так как они, по его словам, подробно и во всем объеме будут усмотрены достопочтенным Советом из самого сочинения, которое одновременно с отчетом представлено им Совету академии на соискание степени магистра богословия. Несколько неприятное впечатление производят преувеличения, какие он допустил в своем отчете. С целью показать, что он и трудился чрезвычайно много, и преуспел также много, он представляет весьма длинный список актов и разного рода книг, которые он изучал; однако в числе этих книг находится много таких, которые изучены им при написании кандидатской диссертации, как он заявил об этом своевременно. Некоторая точность была бы здесь не излишняя. Докладывая о своем ознакомлении с гражданской историей Византии, он говорит: “Мною были прочитаны все более или менее известные сочинения, как русские, так и иностранные, имеющие предметом историю средневековой Византии”, затем перечисляет 25 авторов с прибавкой: “и др.”, труды которых, некоторые не однотомные, он якобы все перечитал. Это возбуждает сомнение. Впрочем, с некоторыми из перечисленных им авторов он познакомился еще при написании кандидатской своей диссертации: для точности это следовало бы отметить. Заявив, что он прочитал все известные сочинения по гражданской истории Византии, он, однако, прошел молчанием капитальный труд Lebeau, Histoire du Bas Empire. T. I-XXI. Paris. 1824–36. Такие преувеличения и несколько тенденциозные неточности тем более нежелательны, что и без них видны трудолюбие, любовь и способность г. Соколова к ученым работам; всякая фальшь может только портить дело. В общем можно сказать относительно годичных научных его занятий, что он очень плодотворно воспользовался данным ему временем; кроме диссертации, представленной им на соискание степени магистра богословия, как плод указанных занятий, у него еще осталось много собранного им материала по истории средневекового византийского монашества; но обработка сего материала есть, – как он уверяет, – дело благоприятного будущего».⁴¹

Обращает на себя внимание, как тщательно учитель проанализировал и охарактеризовал работу, проделанную его учеником. Замечание по поводу того, что И. И. Соколов в своем длинном списке актов и книг, изученных им, назвал книги, которые он проштудировал еще при написании кандидатской диссертации, с позиций нашего времени может казаться не важным, даже придирчиво мелочным. Но тогда оно воспринималось по- иному. Перед нами свидетельство предельной строгости, требовательности в научных занятиях, пример высоких отношений между учителем и учеником. Федор Афанасьевич, несомненно, гордился успехами Ивана Ивановича Соколова, но превыше всего ставил интересы науки и потому, как явствует из отзыва, не мог пройти мимо того, что И. И. Соколов, на его взгляд, несколько преувеличил масштаб проделанной им работы. Ныне, когда мы можем взглянуть на творческую жизнь И. И. Соколова ретроспективно, нельзя не поразиться необыкновенной работоспособности ученого, вызывает удивление и восхищение то, как много сумел он сделать и всего-то за одну жизнь! И в то же время упрек был по-своему справедлив и для Ф. А. Курганова чрезвычайно органичен: это было требование строгого и честного ученого, который неукоснительно следовал и в научной, и в педагогической деятельности принципу: «правдивость – главнейшая обязанность каждого ученого-историка».⁴²

И. И. Соколов закончил в это время и работу над своей магистерской диссертацией «Состояние монашества в Византийской церкви с середины IX до начала XIII в. (842–1204)». Эту тему он разрабатывал еще в студенческие годы. Труд принес ему первую академическую степень кандидата богословия. Как отмечал сам И. И. Соколов, это студенческое сочинение было в период его командировки существенно переработано и значительно дополнено.⁴³ В протоколах заседаний Совета академии сохранилось прошение профессорского стипендиата академии И. Соколова на имя ректора академии: «Прилагая при сем свое сочинение под заглавием: “Состояние монашества в Византийской церкви с середины XI до начала XIII в. (842–1204). Опыт церковно-исторического исследования”, покорнейше прошу Вас, Ваше Высокопреподобие, предложить его Совету вверенной Вашему попечению академии в качестве магистерской диссертации».⁴⁴ Имеется и постановление Совета: «Сочинение И. Соколова передать на рассмотрение профессорам Ф. Курганову и Н. Беляеву с тем, чтобы каждый из них представил свой отзыв ректору независимо один от другого».⁴⁵

Для магистерской диссертации И. И. Соколовым была избрана достаточно конкретная проблема, строго хронологически определенная.

Исследователь, как и многие его коллеги, полагал, что лишь на основе подобных конкретно-исторических трудов станет возможным синтез. Автор использовал не только изданные материалы, но и рукописные, вводя их впервые в научный оборот. Трудность работы заключалась еще и в том, что у И. И. Соколова здесь почти не было предшественников. В историографической перспективе можно указать разве что на работу Н. А. Скабалановича «Византийская церковь и государство в XI в.» (СПб., 1884). Любопытно в этой связи отметить, что после выхода в отставку проф. Н. А. Скабалановича его место на кафедре занял доцент И. И. Соколов.⁴⁶

19 февраля 842 г., т. е. день победы иконопочитания, И. И. Соколов рассматривает как переломный момент в судьбах византийского монашества. По его мнению, наступивший затем расцвет монашества объяснялся рядом факторов: особым характером религиозных воззрений византийцев, спецификой склада общества и политического строя государства.

В первой части монографии И. И. Соколов исследует монашество на территориях, подчиненных Константинопольскому патриарху, отдельно останавливаясь на истории афонского монашества, а также рассматривает монашество в патриархатах Антиохийском, Иерусалимском и Александрийском, которые находились под властью мусульман. Из многочисленных и малодоступных источников им извлечена масса новых фактов. Он подробно характеризует законодательную деятельность императоров относительно монастырей, отмечает громадное количество новых, выясняя обстоятельства, сопровождавшие их построение на территориях, подчиненных Константинопольскому патриарху. В разделе, посвященном монашеству антиохийского, иерусалимского и александрийского патриархатов, И. И. Соколов рисует картину запустения и разорения. Большой практический интерес представляет содержащийся в книге перечень всех столичных и провинциальных монастырей, существовавших в данный период.⁴⁷

Во второй части книги речь идет о быте византийских монахов, видах их подвижнической, жизни, а также видах монастырей. В поле зрения автора – скитская жизнь, уставы, условия поступления в монастырь и пострижения. Перечислены различные виды подвижнической жизни вне монастыря. Большое внимание автор уделил организации монастырского управления, он говорит о высшем управлении монастырей от патриарха и его органах власти, об обычном внутреннем управлении от игумена до прочих должностных лиц, которые отвечали за отдельные сферы монастырской жизни.

Автор исследовал также нравственное и умственное состояние монашества. Им нарисован идеал средневекового византийского монаха, указаны отдельные лица, осуществившие, по его мнению, этот идеал. Особо подчеркнуто стремление монахов к просвещению, любовь к книгам, которая проявилась в собирании библиотек для себя и монастырей, в переписке книг. Не оставлены без внимания и темные стороны монашеского быта (случаи уклонения от принципов истинного благочестия, занятия торговлей, мирскими делами, невежества, презрения к образованию и т. д.).

Интересны наблюдения И. И. Соколова над ролью монашества в истории Византийской церкви и государства ИХ-ХИИ вв. Он убежден, что пример добродетельной жизни иноков был крайне важен для гражданского общества. Важное значение для государства имела миссионерская, просветительская деятельность монахов, проявившаяся в устройстве монастырских школ, библиотек, а также благотворительность.⁴⁸

Отзыв Н. Беляева, доктора богословия, профессора по кафедре истории и разбора западных исповеданий, не только содержал высокую оценку труда И. И. Соколова, но и характеризовал его самого «как талант далеко недюжинный».⁴⁹

Ф. А. Курганов, подробнейшим образом проштудировав работу И. И. Соколова, констатировал, что работа его ученика «представляет весьма важный вклад в русскую богословскую науку».⁵⁰ Эта похвала из уст Ф. А. Курганова означает очень многое. Вместе с тем присущая ему требовательность к себе определяла и строгое отношение Ф. А. Курганова к своим ученикам. Он считал обязательными для историка уважение к изучаемым источникам, взвешенность и обоснованность выводов, вдумчивость при оценке изучаемого материала. Никакие мелочи в работе не ускользали от взгляда ученого, поэтому большую часть отзыва на магистерскую диссертацию И. И. Соколова он посвятил недостаткам работы. Ф. А. Курганов выявил противоречия в работе, подверг сомнению рассуждения И. И. Соколова о причинах и условиях процветания средневекового византийского монашества, выступил против преувеличения им роли социально-экономических факторов, содействующих непомерному развитию монашества, поскольку причины этого явления, по его мнению, лежали гораздо глубже и т. д.⁵¹ Им были высказаны также критические замечания по поводу изобилия в работе иностранных слов, наличия светско-журнальных выражений, что весьма неприятно звучит, по его мнению, в сочинении о монашестве.⁵²

В 1896 г. диссертация И. И. Соколова была опубликована в виде книги, автор которой получил полную премию митрополита Макария.⁵³

С высоты XXI в. можно заметить, что ученый не уделил должного внимания монашескому миросозерцанию, хотя материал о нем наличествует в источниках. Но в целом, несмотря даже на то, что позднее, в начале XX в., имяславские споры в Русской Православной Церкви привлекали особое внимание к молитвенной деятельности монашества, а советские годы будут отмечены прогрессом в изучении социально-экономических аспектов византийского монастыря,⁵⁴ книга И. И. Соколова по сей день не утратила своего значения как уникальный свод информации о византийском монастыре ИХ-ХИИИ вв. Переиздание ее представляется делом своевременным и нужным.

Защита магистерской диссертации открыла И. И. Соколову дорогу в столицу. С 1894 по 1903 г. он преподает в Петербургской Духовной семинарии,⁵⁵ в то же время интенсивно занимаясь византиноведческими студиями, много печатаясь, – все это и послужило основанием для приглашения его на академическую кафедру. В октябре 1903 г. И. И. Соколов перешел на кафедру истории Греко-Восточной церкви после раздела (вместе с историей Грузинской церкви)⁵⁶ Петербургской Духовной академии.

На формирование научных интересов И. И. Соколова в этот период оказал большое воздействие выдающийся историк Церкви профессор Петербургской Духовной академии И. Е. Троицкий. Сказанное об И. Е. Троицком И. И. Соколовым правомерно обратить и к нему самому: «Он объединил науку духовную и светскую в их стремлении к изучению Византии».⁵⁷

Следует отметить, что у И. И. Соколова установились тесные отношения с представителями светской византиноведческой науки Петербурга. В. Г. Васильевский пригласил его участвовать в работе «Византийского временника». Ведение им в течение девяти лет отдела «Библиография. Россия» в «Византийском временнике» является одним из свидетельств как эрудиции, так и невероятной работоспособности ученого.

С 1895 по 1903 г. он поместил там около 700 материалов. Отдел библиографии «Временника» предполагал аннотирование текущей литературы, но большая часть публикаций И. И. Соколова представляет собой пространные рефераты книг и статей, а на издания выдающихся памятников византийской литературы (например, Константина Багрянородного), а также на фундаментальные труды отечественных византинистов ученый откликался развернутыми, многостраничными рецензиями.⁵⁸

Стремясь фиксировать всю без исключения литературу по Византии, выходившую в России, он скрупулезно учитывал и статьи византиноведческого характера, помещаемые в различных епархиальных «Ведомостях» и других подобных изданиях. В большинстве своем это были толкования святоотеческой литературы, принадлежащие перу провинциального русского духовенства. Сообщения И. И. Соколова об этих публикациях делали очевидными плоды начавшейся в середине XIX в. работы Петербургской Духовной академии по переводу византийских Отцов церкви на современный русский язык. И. И. Соколов учел также около 400 рецензий в отечественных и зарубежных изданиях на труды русских византинистов. Это делает его труд поистине бесценным для библиографии отечественного византиноведения.

И. И. Соколов помещал во «Временнике» также и заметки о деятельности научных обществ, отчеты о научных командировках коллег, сообщения об археологических памятниках византийской истории и культуры. Особо следует отметить два его обзора неопубликованных диссертаций по византиноведению, выполненных в Петербургской, Московской и Киевской Духовных академиях.⁵⁹ И в этом проявило себя настойчивое стремление И. И. Соколова ввести в общий научный оборот труды отечественных богословов и историков Церкви, работавших в области византиноведения.

И. И. Соколов пробовал свои силы и как публицист. Так, в 1897–1904 гг. он возглавлял отдел «Вести с Востока» в журнале «Церковные ведомости». Любопытно отметить, что печатаемые там свои статьи он подписывал «И. Византийский». Ряд этих статей был переведен в Греции и Турции, где нашел отклик в православной среде, которая воспринимала их как знак глубокого понимания проблем Востока русской общественностью. С 1904 г. И. И. Соколов возглавлял в журнале «Церковный вестник» отдел «Летопись церковной и общественной жизни за границей», а в 1912–1913 гг. являлся главным редактором «Церковного вестника». С 1895 по 1903 г. И. И. Соколов редактировал отдел «Церковно-общественная жизнь на Православном Востоке» журнала «Странник». С первых лет XX в. И. И. Соколов состоит членом Православного Палестинского общества и с 1905 г. редактирует его «Сообщения», в которых публикует свои статьи по истории и современному положению Александрийской, Антиохийской и Иерусалимской церквей. Статьи по современным церковным вопросам он публиковал и в светских изданиях («С.-Петербургские ведомости», «Новое время»).

Современники отдавали должное церковно-политической деятельности И. И. Соколова. За заслуги в деле изучения истории восточных патриархатов И. И. Соколов получил от Константинопольского патриарха Иоакима III титул «архонта иеромнимона апостольского Вселенского патриаршего престола», от Иерусалимского патриарха Дамиана – «архонта протонотария апостольского Иерусалимского патриаршего престола» и Золотой Крест с частичкою Животворящего Креста Господня, от греческого короля – орден Спасителя II степени.⁶⁰ Начиная с 1902 г. он по поручению церковных властей совершает неоднократные поездки по православному Востоку, завязывает там прочные связи.

Блестящая филологическая подготовка и церковно-историческая эрудиция позволили И. И. Соколову принять участие в издании «Православной богословской энциклопедии», для которой им было написано около 80 статей. Он также зарекомендовал себя прекрасным переводчиком агиографической литературы.⁶¹

При всем тематическом, жанровом, проблемном разнообразии опубликованных на рубеже ХИХ-ХХ вв. трудов И. И. Соколова заметно, что центр научных интересов историка смещался в сторону событий недавнего прошлого, непосредственно связанных с современным состоянием дел на православном Востоке.⁶² Соответственно им была выбрана и тема докторской диссертации «Константинопольская церковь в XIX веке. Опыт исторического исследования. Т. 1» (Казань, 1904), которую И. И. Соколов защитил в 1904 г. Этот труд, не имевший аналогов в греческой, западноевропейской и русской литературе, Советом академии был удостоен премии Чубинских (1904), Св. Синодом – премии митрополита Макария (1906). Интересно заметить, что и докторскую диссертацию ученый защищал в Казанской Духовной академии.⁶³ В октябре 1904 г. он избирается ординарным профессором Петербургской Духовной академии.⁶⁴

Девятнадцатый век, насколько можно догадываться, автор избрал предметом своего фундаментального исследования потому, что в этом столетии особое участие в судьбе восточных христиан принимала Россия, а также и из-за слабой изученности проблемы. Он имел все основания сказать о себе: «Нам пришлось работать почти исключительно по первоисточникам, обширным и разнообразным».⁶⁵

Опубликованная в 1904 г. докторская диссертация И. И. Соколова представляла собой лишь первую часть широко задуманного автором труда о состоянии Константинопольской церкви в XIX в. Продолжил ли ученый работу над своим замыслом? Сведений об этом в литературе не встречается. Однако в Российском государственном историческом архиве Санкт-Петербурга нами были найдены корректурные листы «Приложения» ко второму тому монографии И. И. Соколова «Константинопольская церковь в XIX в.».⁶⁶ «Приложение» содержит собрание документов на новогреческом языке. Как явствует из «Приложения», второй том указанного сочинения, в основу которого были положены публикуемые источники, находился в 1915 г. (или в 1916 ?) в печати. Но, по-видимому, И. И. Соколов боялся, что выход второго тома может затянуться из-за трудностей военного времени, и поэтому решил напечатать «Приложение» отдельно от монографии: «Чтобы ученый мир мог поскорее познакомиться с уникальными источниками», которые, по словам публикатора, имеют более широкое научное значение и не ограничиваются в своем разнообразном содержании специальным историческим вопросом о епархиях в Константинопольской церкви турецкого периода.⁶⁷ К большому сожалению, книга так и не вышла в свет. От основного же текста второго тома монографии в библиотеках и архивах не сохранилось и следов.

Как специалист по православному Востоку И. И. Соколов еще в 1905–1906 гг. состоял членом Предсоборного Присутствия под покровительством митрополита Антония, где выступил с предложением открыть кафедры истории Греко-Восточной церкви во всех Духовных академиях (это его предложение было реализовано).⁶⁸ В 1912 г. И. И. Соколов выступил на Предсоборном Совещании как эксперт по делам православного Востока. В качестве ученого эксперта он давал свои заключения по вопросам о православном Востоке, которые обсуждались в Св. Синоде.

В Российском государственном историческом архиве С.-Петербурга хранятся документы, свидетельствующие об этой по-своему интересной и совершенно неизученной стороне его деятельности в годы Первой мировой войны.

В рапорте на имя Его Высокопревосходительства господина Обер-Прокурора Св. Синода, Статс-Секретаря, Действительного Тайного Советника В. Саблера И. И. Соколов сообщает, что во время своей командировки в 1915 г. на Ближний Восток, исполнив поручение Св. Синода, составил доклад «Константинополь, Палестина и Русская церковь».⁶⁹ Второй документ, исходящий из канцелярии Обер-Прокурора Св. Синода и адресованный в синодальную типографию, содержит распоряжение о скорейшем напечатании названного выше доклада в количестве 100 экземпляров «в формате докладных записок с обозначением на печатных экземплярах отметок “на правах рукописи”, “совершенно доверительно”». Оговорено, что «корректурные листы типография имеет право направлять к профессору Петербургской академии И. И. Соколову», и предписано, «...чтобы в типографии были приняты все меры к сохранению как самого содержания рукописи, так и корректурных оттисков оной в совершенной тайне».⁷⁰ Третий документ свидетельствует о том, что 10 апреля 1915 г. синодальная типография получила «записку профессора И. И. Соколова и приступила к немедленному исполнению приказа господина Обер-Прокурора о напечатании записки к 15 апреля».⁷¹

Экземпляр этого секретного доклада И. И. Соколова «Константинополь, Палестина и Русская церковь» имеется в Российской национальной библиотеке.⁷² Доклад затрагивает один из аспектов широкого круга проблем, касающихся восточного вопроса. Не вдаваясь в суть этих проблем, мы хотели бы еще раз подчеркнуть, что церковная идея в политике начала XX в. продолжала играть большую роль. Тема Константинополя, проливов, византийского наследия всегда волновала русское общество и вызывала ожесточенные споры; в период Первой мировой войны она звучала еще более остро. Казавшаяся вполне реальной перспектива разгрома Турции заставляла думать о том, как поступит Константинопольская патриархия и на чью сторону станет, когда в Константинополе мусульманская власть уступит место христианской. Сущность затруднений при поисках ответа на подобные вопросы, по мнению выдающегося русского византиниста Ф. И. Успенского, состояла в том, что на очереди был поставлен «столько же личный вопрос для почтенного патриарха и его Синода, сколько исключительной важности политический и национально-церковный вопрос».⁷³ Доклад И. И. Соколова позволяет судить о том, как решение этого вопроса виделось одному из компетентнейших специалистов по истории Православной Церкви.

К сожалению, нам не удалось установить, обсуждали ли этот доклад в Св. Синоде и какова была реакция церковных и правительственных кругов. Но мы знаем точно, что он был составлен большим ученым, которого отличали не только глубокое понимание истории Константинопольского патриархата, но и прекрасная ориентация в современных ему церковных проблемах.

И. И. Соколов принимал участие в работе особой комиссии при Императорской Академии наук «по введению в России нового стиля». Как явствует из документов, он был назначен в комиссию по предложению митрополита С.-Петербургского и Ладожского Антония на место скончавшегося делегата от Св. Синода профессора Московской Духовной академии Д. Ф. Голубинского.⁷⁴

Знаком признания заслуг перед Русской Православной Церковью явилось приглашение И. И. Соколова в числе наиболее выдающихся русских богословов на созванный 15 августа 1917 г. Поместный Собор, где ученый вошел в Отдел по высшему церковному управлению. Как явствует из Деяний Собора, И. И. Соколов принял самое активное участие в решении основного вопроса Собора – восстановлении патриаршества. 25 октября 1917 г.

им был прочитан доклад о сущности патриаршества. Он был основным докладчиком на заседаниях Собора, посвященных вопросам о высшем церковном управлении, об устройстве Церкви в Закавказье, о Св. Синоде. 8 декабря И. И. Соколов был избран от мирян в члены Высшего Церковного Совета.⁷⁵

Советский период биографии ученого, как уже было заявлено выше, слабо документирован.

Ф. И. Успенский в своей «Хронике», помещенной в «Византийском временнике», сообщает, что в Киевском университете после смерти Ю. А. Кулаковского (февраль 1919 г.) кафедра византологии была представлена петербургским профессором И. И. Соколовым. В Киевском университете И. И. Соколов читал лекции по истории Византии и византийской историографии. В 1920–1921 гг. он прочел специальный курс о судьбах эллинизма и славянства на Ближнем Востоке, вел занятия по новогреческому языку.⁷⁶

О дальнейшей судьбе ученого кое-что мы узнаем из его писем А. Н. Самойловичу, найденных нами в Рукописном отделе Российской национальной библиотеки. В письме от 30 июля 1925 г. он выражает благодарность профессору А. Н. Самойловичу⁷⁷ за содействие в избрании его профессором новогреческого языка кафедры живых восточных языков, в письме от 27 декабря 1927 г. И. И. Соколов пишет, что работает профессором на кафедре новогреческого языка Ленинградского института востоковедения.⁷⁸

О попытках ученого продолжить исследования по истории Византии свидетельствуют работы, увидевшие свет на рубеже 1920–1930 гг.⁷⁹

И. И. Соколов был арестован в ночь на 22 декабря 1933 г., в 1934 г. выслан в Уфу.

Ниже мы воспроизводим текст единственного из обнаруженных писем ссыльного профессора А. Н. Самойловичу от 27 июня 1936 г.

Дорогой Александр Николаевич!

Ваш отзыв о моей работе еще не получен институтом Национальной культуры. По словам Т. (фамилия дана неразборчиво. – Г. Л.), Вы нашли в моей работе недочеты, и по этой причине Т. задерживает мне выдачу гонорара.

В настоящее время институт вообще ничего не печатает и едва ли в скором соберется печатать что-либо. Поэтому о печатании моей работы и речи быть не может, тем более что устранить недочеты я могу лишь при более благоприятных условиях. Значит, речь может сейчас идти только о пригодности моих материалов для будущего сборника по истории Башкирии, и я прошу Вас дать мне благоприятный отзыв о моей работе... и тем облегчить мне получение необходимого гонорара.

Я уверен, что будет время, когда я опять войду в сношения с Академией наук.

Если найдете возможным, пришлите мне общий и краткий отзыв вскорости (подчеркнуто И. И. Соколовым. – Г. Л.).

С уважением, Соколов.

27. VI. 1936 г.⁸⁰

Тон письма, почерк – все свидетельствует о человеке уставшем, нуждающемся материально, страдающем от отсутствия необходимых книг и друзей.

И. И. Соколов умер в Уфе 3 мая 1939 г.⁸¹

Не притязая в данной статье на то, чтобы дать полную характеристику византиноведческих исследований И. И. Соколова, мы считаем необходимым подчеркнуть некоторые моменты.

В его обширном научном наследии прослеживаются два направления, воспринятые им у Ф. А. Курганова, которого современники по праву считали создателем школы как в области церковной византологии, так и в области церковного неоэллинизма. Византиноведческая линия была ярко представлена в магистерской диссертации И. И. Соколова, а также работами «О византинизме в церковно-историческом отношении» (СПб., 1907), «Избрание патриархов в Византии с середины IX до середины XV в. (8431453): Исторический очерк» (СПб., 1905), «Церковная политика византийского императора Исаака II Ангела» (Пг., 1915), «О поводах к разводу в Византии ИХ-ХѴ40; вв.: Церковно-правовой очерк» («Христианское чтение». 1910), «Избрание архиереев в Византии ИХ-ХѴ40; вв.: Историко-правовой очерк» (Пг., 1915), неоэллинистическая – в докторской диссертации «Константинопольская церковь в XIX в.», в работе «Церковно-религиозная и общественно-бытовая жизнь на православном греческом Востоке» («Христианское чтение». 1912) и др. На источниковом материале, не затронутом Ф. А. Кургановым, И. И. Соколов значительно развил и углубил концепцию своего учителя о симфонии двух властей в Византии, что ярко прослеживается в работах «О народных школах в Византии с середины IX до середины XV в. (842–1453)» («Церковные ведомости». 1889. № 7), «О византинизме в церковно-историческом отношении» (СПб., 1913), «Вселенские судьи в Византии» (Казань, 1915).

Творчеству И. И. Соколова было чуждо эпигонство, ученого отличали не только отчетливо выраженный эмпиризм, осторожность, сочетаемая с основательностью в выводах и обобщениях, но и оригинальность суждений, твердость в отстаивании своей позиции.

Общее представление о масштабах дарования этого незаурядного человека лучше всего дают слова его учителя Ф. А. Курганова: «И. И. Соколов постоянно шел вперед по пути изучения церковной истории, расширил и углубил поле своего исследования путем тщательного изучения источников исторических, правовых в их подлинниках благодаря прекрасному знанию греческого языка, и особенно его византийской формы. Идя навстречу современным научным требованиям, И. И. Соколов обратил самое серьезное внимание на рукописное предание и изучал греческие рукописи не только в Москве и Петрограде, но и в библиотеках греческого Востока. По всему этому понятно, что ученые труды профессора И. И. Соколова составляют эпоху в изучении Греко-Восточной церкви по основательности, широте, самостоятельности и новизне исследования...».⁸² «Документальность его сообщений дает его суждениям силу и убедительность, заставляет читателя вдумываться в события глубже, познавать подлинную их природу, внутреннюю связь их».⁸³

Г. Е. Лебедева, доктор исторических наук, профессор Санкт-Петербургского гос. Университета

* * *

И.И. Соколов. Состояние монашества в Византийской церкви с половины IX до начала XIII века (842 –1204). Опыт церковно-исторического исследования

Предисловие

«Монахи Запада, – говорит новейший ученый Ленорман, – дождались уже своей истории; монахи Востока еще ждут своего историка».⁸⁴ Замечание Ленормана о восточном монашестве, справедливое по отношению почти ко всей его истории, особенно приложимо к средневековому ее периоду, и в частности к той эпохе, которая служит предметом настоящего сочинения. В то время как древнейшее восточное монашество более или менее обстоятельно исследовано и имеет как в русской, так и в иностранной литературе несколько опытов изложения своей истории, научная разработка средневекового византийского монашества, можно сказать, едва лишь начата. Иностранная литература, так богатая всякого рода учеными сочинениями, не только не представляет ни одного опыта исследования полной истории средневекового византийского монашества, но не имеет почти никаких трудов по частным вопросам ее. Она даже беднее в рассматриваемом отношении литературы русской, хотя богатство и этой последней очень и очень относительно. Из русских сочинений, посвященных нашему предмету, на первом месте должно поставить труды епископа Порфирия Успенского, и прежде всего его «Историю Афона».⁸⁵ В этом исследовании излагается общая внешняя и внутренняя история св. Горы на основании подлинных документов, открытых и тщательно изученных автором во время двукратного посещения Афона. Историю «Афона монашеского» преосв. Порфирий рассматривает «по кругам времени», которые определяются им в зависимости от наиболее крупных событий на св. Горе. Он успел обозреть только три «круга» (676–1204), причем последний, долженствующий охватить период с 972 по 1204 г., доведен, однако, лишь до середины XII в. Сочинение отличается большой подробностью. Все, даже маловажные, события из жизни афонского монашества нашли в его книге надлежащее место. Неоспоримые достоинства книги состоят также и в тщательности, точности, добросовестности и умеренном тоне, а главное – в ее новизне, оригинальности и полной самостоятельности. «История Афона» преосв. Порфирия Успенского представляет первый в европейской литературе опыт научного изложения судьбы православного монашества на св. Горе Афонской. В ней ученому миру впервые предложена серьезная, исторически истинная разработка темного вопроса об афонском монашестве, имеющая в основе подлинные афонские документы и проникнутая научным критическим духом. Ввиду этого труд преосв. Порфирия никогда не потеряет своей ценности, тем более не может потерять ее теперь, при весьма ограниченной наличности литературы о средневековом византийском аскетизме. Особенную важность в рассматриваемой книге имеют «Оправдания истории Афона монашеского»⁸⁶, т. е. подлинные документы, легшие в основу научных разысканий автора об Афоне. В числе их находятся: рукопись Филофеевского монастыря, содержащая критическое рассуждение о начале монашества на Афоне, уставы императоров Иоанна Цимисхия и Константина Мономаха, сигиллионы императоров Василия Македонянина и Льва Мудрого, грамоты Романа и Константина, Стефана и Константина и пр., послание патриарха Николая Грамматика проту св. Горы, вопросы святогорских монахов святейшему патриарху Николаю, документы, составляющие переписку, завязавшуюся по поводу вмешательства патриарха Николая в дела Афона, и др. Все эти памятники изданы преосв. Порфирием по лучшим спискам и до сего времени считаются наиболее правильными и верными.

Прямым дополнением исследования преосв. Порфирия об Афоне служат два описания его путешествий на св. Гору, содержащиеся в книгах: «Первое путешествие в афонские монастыри и скиты в 1845 и 1846 годах»⁸⁷ и «Второе путешествие по св. Горе Афонской в годы 1858, 1859 и 1861 и описание скитов афонских».⁸⁸ В них автор на основании открытий, сделанных в афонских библиотеках, излагает между прочим историю каждого афонского монастыря, обращая главное внимание на первое построение обители, ее возобновление, наделение имуществами и т. п. Как ни кратко иногда сообщаются здесь сведения о том или другом монастыре, но по своей документальности они заслуживают полного внимания. В «Путешествиях» рассеяно и много других весьма интересных и важных данных о разных сторонах жизни и быта святогорских монахов. Иные из них нашли место лишь в трудах преосв. автора.

Сведения об Афоне, находящиеся в «Истории Афона» и в «Путешествиях», могут быть пополнены еще одной статьей преосв. Порфирия, под заглавием: «Описание монастырей афонских в 1845–1846 годах».⁸⁹ Здесь особенно важна первая глава, где автор говорит «о названии и числе афонских монастырей, об основателях и времени основания их». Глава, как и вся статья, написана документально.

Наконец, для историка Афона имеет немалую цену «Указатель актов, хранящихся в обителях св. Горы Афонской»⁹⁰ того же автора, где устанавливается классификация виденных преосв. Порфирием в афонских библиотеках актов и сообщается вкратце содержание каждого из них. При всей краткости указаний каталог преосв. Порфирия до сих пор остается наиболее полным.

Таковы труды епископа Порфирия по истории Афона. Они, как видно, очень почтенны и заслуживают полного внимания со стороны историка византийского монашества. Преосв. Порфирий оказал ими науке громадные услуги. Его афонская энциклопедия надолго удержит за собою первое место в ряду произведений подобного рода не только в русской, но и в иностранной литературе. Изложенные здесь исторические данные настолько основательны, серьезны и многосодержательны, что трудно сказать об афонском монашестве что-либо новое и оригинальное сравнительно с ними, не побывав на Афоне и не порывшись в тамошних архивах...

Да и тем, кто имел доступ к богатым афонским книгохранилищам, не всегда удается написать об афонском монашестве больше и лучше того, что сообщается по этому предмету в многотомных трудах приснопамятного русского ученого. Доказательством в данном случае может служить г. Мануил Гедеон, член Греческого общества по разысканию средневековой истории греческого народа, издавший в 1885 г. свою книгу об Афоне.⁹¹ Не распространяясь много об этом сочинении, так как оно достаточно оценено русской ученой критикой,⁹² скажем одно, что в пределах нашей эпохи «Афон» Гедеона мог оказать нам слабую услугу. Сравнительно большую ценность в этой книге имеют описание деятельности первого законодателя Афона св. Афанасия⁹³ и исторический очерк власти прота.⁹⁴ Затем неоспоримое достоинство книги составляет отрывок из устава св. Афанасия, который в полном своем составе еще не издан.⁹⁵ В этом отрывке говорится об отношениях Афанасия к императору Никифору Фоке, о постройке лавры и ее материальном обеспечении царем, преподаются правила относительно избрания игумена, жизни келлиотской, отшельнической и общежительной, даются увещания игумену и т. п. Все же остальное в книге Гедеона не заслуживает большого внимания. В особенности неудовлетворительна частная история каждого из афонских монастырей, где автор допускает немало неточностей и упущений. Но в его оправдание в данном случае можно указать на то, что он имел под руками слишком мало документов и предназначал свою книгу лишь для греков...⁹⁶

Русский историк Афона, имеющий в своем распоряжении труды преосв. Порфирия, не может извлечь большой пользы и из некоторых других иностранных сочинений, касающихся афонского монашества, а именно: статьи Иосифа Мюллера,⁹⁷ брошюры Гасса ⁹⁸ статьи Фальмерай ера, ⁹⁹ сочинений Ланглуа, ¹⁰⁰ Нейра,¹⁰¹ Вогюэ,¹⁰² Миллера, ¹⁰³ аббата Бурассе,¹⁰⁴ Рико, ¹⁰⁵ Димицы ¹⁰⁶ и др. Почти все эти сочинения рассматривают главным образом современное состояние афонского монашества, исторической же его судьбе уделяют очень мало места. К тому же сведения, сообщаемые ими по этому последнему вопросу, отличаются общим характером, неопределенностью, а нередко явным пристрастием.¹⁰⁷

Больше значения для историка Афона могут иметь труды русских ученых – В. И. Григоровича, архимандрита Антонина и архимандрита Леонида. В сочинении Григоровича ¹⁰⁸ кроме «общих замечаний» об афонских монастырях читатель встречает описание, изложение содержания и некоторые другие указания на акты, которые ученый видел в афонских библиотеках. Некоторые из них нашли место лишь в книге Григоровича. Книга архимандрита Антонина ¹⁰⁹ особенно ценна тем, что содержит извлечение из устава св. Афанасия Афонского, который в полном своем составе еще не издан. Именно здесь предложены в русском переводе церковный устав и – что важнее для нас – завещание св. Афанасия.¹¹⁰ Кроме того, в книге рассеяны исторические заметки о внешней и внутренней жизни афонского монашества, делаются извлечения из афонских актов, которые паломник очень усердно изучал, и т. п. Архимандрит Леонид во время неоднократного посещения Афона с особенным вниманием исследовал историю славянских обителей – Зографа, Русика и Хиландаря. Результаты своих изысканий он изложил в двух статьях,¹¹¹ где сообщает историю славянских афонских обителей, указывает на акты, на основании которых работал, делает выдержки из них, а иные издает в полном виде. Главное значение работ архимандрита Леонида и заключается именно в изданных им документах.

Не без пользы для своего дела историк Афона может познакомиться и со «Странствованиями Василия Григорьевича Барского по св. местам Востока с 1723 по 1747 год».¹¹²

Обращаясь к литературе по другим вопросам средневековой истории византийского монашества, должно прежде всего упомянуть о книге Иерусалимского патриарха Нектария "Ἐπιτομὴ τῆς ίεροκοσμικῆς ιστορίας»,¹¹³ где содержатся некоторые сведения о монашестве на горе Синай. Несмотря на то, что «Сокращение церковно-гражданской истории» издано еще в прошлом столетии, оно и ныне не потеряло значения и теперь служит одним из главных источников для истории Синайского монастыря. Известный знаток восточного монашества – ученый Порфирий Успенский в своей истории Синайского монастыря¹¹⁴ мог сказать о средневековой ее эпохе только то, что нашел у Нектария. В пользу научного достоинства книги может отчасти говорить и то, что Нектарий был настоятелем Синайского монастыря и, следовательно, имел возможность хорошо ознакомиться с его историей.

Сведения о Синайском монастыре, находящиеся в книге Нектария, можно пополнить данными, рассеянными в «Первом»¹¹⁵ и «Втором путешествии»¹¹⁶ преосв. Порфирия в Синайский монастырь, где ученый-паломник излагает историю этой обители, дает интересные сведения о разных сторонах быта монахов и т. п., а также сочинениями о Синае Hopoв a, ¹¹⁷ Кондакова ¹¹⁸ и др.

Для истории южноитальянского монашества небесполезны труды Ленормана,¹¹⁹ Зампелия,¹²⁰ Родота ¹²¹ и Пирра,¹²² в которых уделяется место и монашескому институту. Сравнительно больше значения имело для нас сочинение Пирра, которое было почти единственным нашим руководством при изучении монашества в Сицилии. Что касается Ленормана и Зампелия, то они говорят о монашестве мимоходом; труд же Родота является полуустаревшим.

Из авторов, изучавших византийское монашество на всем пространстве Византийской империи и в общих чертах, заслуживает полного внимания проф. Н. Скабаланович, посвятивший этому предмету отдельную главу (X) в своем сочинении «Византийское государство и Церковь в XI в.» (СПб., 1884).¹²³ Указав на значение монашества в общем строе церковно-гражданской жизни Византии, автор рассматривает затем внешнюю и внутреннюю его историю в пределах взятого им периода (1025–1081). Глава, как и вся книга, отличается обилием фактов и написана документально. Ни в русской, ни в иностранной литературе мы не встретили ничего лучше ее. Очерки, посвященные византийскому монашеству в разных иностранных исторических исследованиях и руководствах, или устарели,¹²⁴ или очень кратки,¹²⁵ или кратки и чрезвычайно односторонни,¹²⁶ так что едва заслуживают упоминания.

Таковы пособия, которые автор настоящего исследования имел в виду. Как можно видеть, их очень мало. Единственное сочинение, которое можно назвать пособием в полном смысле слова, есть «История Афона» преосв. Порфирия Успенского. Все же остальное, за небольшим исключением, едва ли заслуживает имени пособий. Таким образом, Ленорман вполне справедливо сделал вышеприведенное замечание о восточном монашестве.

Но если литература нашего предмета бедна в смысле пособий, то она очень богата и разнообразна в смысле источников. Все источники можно разделить на несколько групп. К первой следует отнести источники чисто исторического характера – хроники, летописи, истории, записки и т. п. В состав ее входят:

1) История Иосифа Генесия о константинопольских делах,¹²⁷ излагающая события от воцарения Льва Армянина (813) до смерти Василия I Македонянина (886).

2) Продолжатели Феофана,¹²⁸ хронография которых начинается с 813 г. и доведена до смерти императора Романа II (963).

3) Летопись Симеона Магистра и Логофета,¹²⁹ охватывающая тот же период времени (813–963).

4) Хронография Льва Грамматика, ¹³⁰ законченная годом смерти императора Романа Старшего (948).

5) Рассказ Иоанна Камениата о взятии Фессалоники сарацинами в 904 г.¹³¹

6) История Льва Диакона в X книгах,¹³² излагающая события от воцарения Романа II (959) до смерти Иоанна Цимисхия (976).

7) Византийская история Михаила Пселла, ¹³³ охватывающая период с 976 по 1077 г., т. е. с Василия II до Никифора III.

8) История Михаила Атталиота,¹³⁴ начинающаяся с 1034 и оканчивающаяся 1079 г.

9) История Иоанна Скилицы, ¹³⁵ доведенная до 1080 г. (с 811).

10) Хроника Георгия Кедрина,¹³⁶ излагающая события от сотворения мира до Исаака Комнина включительно (1057).

11) Анналы Иоанна Зонары,¹³⁷ охватывающие период от сотворения мира до Алексея Комнина включительно (1081).

12) Исторические записки Никифора Вриенния,¹³⁸ рассматривающие события между 976 и 1081 гг.

13) Алексиада Анны Комниной,¹³⁹ где описывается царствование Алексея Комнина (1081–1118).

14) Краткое обозрение царствования Иоанна и Мануила Комнинов (1118–1180) – труд Иоанна Киннама.¹⁴⁰

15) История Никиты Хониата, начинающаяся с царствования Иоанна Комнина и заканчивающаяся рассказами о событиях после завоевания Константинополя латинянами (1118–1206).¹⁴¹

16) Анналы Михаила Глики,¹⁴² оканчивающаяся годом смерти императора Алексея I Комнина (1118).

17) Рифмованная хроника Константина Манасси,¹⁴³ начинающаяся с сотворения мира и заканчивающаяся царствованием Никифора Вотаниата.

18) Хронография Иоила,¹⁴⁴ доведенная до завоевания Константинополя латинянами в 1204 г.

19) Рифмованная хроника Ефрема, ¹⁴⁵ начинающаяся с Юлия Цезаря и оканчивающаяся вступлением Михаила Палеолога в Константинополь в 1261 г.; к хронике присоединен список Константинопольских патриархов, доведенный до 1313 г.

20) Продолжение хроники Георгия монаха Амартола ¹⁴⁶ – первое (842–948) и второе (1081).

21) Творения Евстафия (†окт. 1194), митрополита Фессалоникийского.¹⁴⁷

22) История крестовых походов и Иерусалимского королевства Вильгельма Тирского, доведенная до 1184 г.¹⁴⁸

23) Историки (греческие и латинские) крестовых походов.¹⁴⁹

24) Повествование аббата Эккехарда о событиях Первого крестового похода.¹⁵⁰

25) Летопись Евтихия, патриарха Александрийского,¹⁵¹ простирающаяся до 938 г.

26) Извлечения из летописи Яхъи Антиохийского.¹⁵²

27) История коптских христиан в Египте – магометанина Макриз u, ¹⁵³ доходящая до 1327 г.

28) Извлечение из хроники Матвея Эдесского,¹⁵⁴ относящееся ко времени 1096–1136 гг.

29) Извлечения из повествований арабских историков о крестовых походах.¹⁵⁵

30) Описание константинопольских зданий Георгия Кодина.¹⁵⁶

31) Описание константинопольских древностей Анонима.¹⁵⁷

32) Списки Антиохийских патриархов, изданные преосв. Порфи- рием Успенским.¹⁵⁸

33) Хронологическая история Александрийских патриархов.¹⁵⁹

34) Историко-хронологический трактат об Антиохийских патриархах. ¹⁶⁰

35) Хронологическая история Иерусалимских патриархов.¹⁶¹

36) Византийская история Дюканжа.¹⁶²

37) Le Quien. Oriens Christianus in quatuor patriarchatus digestus. Parisiis, 1740. T. I-III.

38) Banduri. Imperium orientale sive antiquitates constantinopolitanae in quatuor partes distributae. Parisiis, 1711.

39) Assemanus. Bibliotheca orientalis Clementino-vaticana. T. I-III. Romae, 1721.

40) Δοσίθεος, πατριάρχης τῶν Ἱεροσολύμων. Ἱστορία περὶ τῶν ἐν Ἱερο– σολύμοις πατριαρχευσάντων, διηρημένη ἐν δώδεκα βιβλίοις. Ἐν Βουκουρεστίῳ τῷ τῆς Οὐγγροβλαχίας. 1715.

Ко второй группе источников принадлежат жития святых и биографии подвижников. Эта группа – самая многочисленная и ценная. Ее составляют:

1) Житие св. Илариона Младшего († 845), игумена и исповедника константинопольского.¹⁶³

2) Житие св. Мефодия, патриарха Константинопольского († 846).¹⁶⁴

3) Житие св. Иоанникия Великого († 846).¹⁶⁵

4) Житие св. Иоанна († 850), ученика св. Григория Декаполита в Константинополе.¹⁶⁶

5) Житие св. Феодора († ок. 850), архиепископа Эдесского, написанное Василием, епископом Эмесским.¹⁶⁷

6) Житие св. Михаила Синкелла (t в середине IX в.).¹⁶⁸

7) Житие св. Ирины, игуменьи Константинопольского монастыря Хрисоволанта († в середине IX в.), написанное анонимным автором.¹⁶⁹

8) Житие св. Афанасия Чудотворца († 860), монаха в монастыре апостолов Андрея и Иоанна на реке Сангарисе в Вифинии.¹⁷⁰

9) Житие св. Николая Студита († 868), написанное анонимным писателем.¹⁷¹

10) Житие св. Лазаря Исповедника († 870).¹⁷²

11) Житие св. Петра, патриция константинопольского, исповедника († 873).¹⁷³

12) Житие св. Игнатия, патриарха Константинопольского († 877).¹⁷⁴

13) Житие св. Иосифа Песнописца († 3 апреля 883 г.).¹⁷⁵

14) Житие преподобного и богоносного отца нашего Евфимия Нового Фессалоникийского († 889).¹⁷⁶

15) Житие патриарха Константинопольского Антония II Кавлея († 891), написанное Никифором Философом.¹⁷⁷

16) Житие св. Феодоры Солунской († 892).¹⁷⁸

17) Житие св. Евстратия, игумена монастыря Авгаров на Олимпе вифинском (IX в.).¹⁷⁹

18) Житие св. Сергия (IX в.).¹⁸⁰

19) Житие св. Навкратия, игумена Студийского (IX в.).¹⁸¹

20) Житие св. Юлиана (IX в.).¹⁸²

21) Житие св. Афанасии, вдовы и игуменьи на острове Эгине (IX в.).¹⁸³

22) Житие св. Петра из Галаты (IX в.).¹⁸⁴

23) Житие св. Илии Младшего Сицилийского († 903).¹⁸⁵

24) Жизнь Евфимия, впоследствии патриарха Константинопольского (907–912).¹⁸⁶

25) Житие св. Луки Элладского († 946).¹⁸⁷

26) Житие св. Андрея, Христа ради юродивого († 946).¹⁸⁸

27) Житие св. Василия Нового († 952), написанное его учеником монахом Григорием.¹⁸⁹

28) Житие преподобного отца нашего Павла Нового († 955), подвизавшегося на горе Латре.¹⁹⁰

29) Житие св. Илии Пещерника Калабрийского († ок. 960).¹⁹¹

30) Житие препод. Михаила Малеина († 962).¹⁹²

31) Житие св. Фантина († 970) Калабрийско-Фессалоникийского.¹⁹³

32) Житие св. Игнатия († 975), второго игумена монастыря Ad profundum rivum в Вифинии.¹⁹⁴

33) Житие св. Марфы († 990), игуменьи монастыря Богоматери в Моновассии.¹⁹⁵

34) Житие св. Луки, игумена Арментского в Лукании († 993).¹⁹⁶

35) Житие св. Виталия Сицилийского († 994).¹⁹⁷

36) Житие св. Никона Метаноите († 998).¹⁹⁸

37) Житие преподобного и богоносного отца нашего Афанасия Афонского (†1000).¹⁹⁹

38) Житие св. Петра Чудотворца (X в.), епископа Аргосского.²⁰⁰

39) Житие св. Павла (X в.), епископа Коринфа.²⁰¹

40) Житие св. Василия, игумена, основателя монастыря Ad profundum rivum (X в.).²⁰²

41) Житие святых Антония и Никодима, монахов калабрийских

(Хв.).²⁰³

42) Житие св. Луки, третьего игумена (с 975) монастыря Ad profundum rivum.²⁰⁴

43) Житие св. Косьмы, подвизавшегося (X в.) при реке Сангарисе в Вифинии.²⁰⁵

44) Житие св. Луки Столпника Младшего (X в.).²⁰⁶

45) Житие св. Нила Калабрийского, или Россанского († 1005).²⁰⁷

46) Житие св. Макария († 1012), патриарха Антиохийского.²⁰⁸

47) Житие св. Симеона Нового Богослова († ок. 1020), составленное учеником его Никитой Стифатом.²⁰⁹

48) Житие св. Симеона († 1035), инока синайского.²¹⁰

49) Житие св. Варфоломея Младшего Криптоферратского († 1065).²¹¹

50) Житие св. Георгия Иверского († 1066).²¹²

51) Житие св. Филарета, монаха Калабрийского († 1070), написанное современником, монахом Нилом.²¹³

52) Житие св. Христодула († 1093), основателя монастыря Иоанна Богослова на острове Патмосе, написанное Иоанном, митрополитом Родосским.²¹⁴

53) Житие св. Николая Перегрина, скончавшегося (1094) в Апулии.²¹⁵

54) Житие св. Дорофея Нового Хилиокомского (XI в.), написанное Иоанном, митрополитом Евхаитским.²¹⁶

55) Житие свв. Никиты, Иоанна и Иосифа (XI в.), основателей монастыря Νέα Μονή на острове Хиосе.²¹⁷

56) Житие св. Лазаря Галисийского († 1102).²¹⁸

57) Два жития Мелетия Нового Миупольского († ок. 1105), написанные Николаем, епископом Мефонским, и Феодором Продромом, писателями XII в.²¹⁹

58) Житие св. Хремеса, игумена Сицилийского († 1116).²²⁰

59) Житие св. Иоанна Териста († ок. 1127), монаха калабрийского.²²¹

60) Житие св. Николая, сицилийского пустынника († 1167).²²²

61) Житие св. Сильвестра, монаха сицилийского († 1175).²²³

62) Житие св. Петра Spina Калабрийского (XII в.).²²⁴

63) Житие св. Саввы, архиепископа Сербского († 1235).²²⁵

К третьей группе источников относятся письма, слова, речи, похвалы в честь тех или других лиц и т. п. В состав ее входят:

1) Письма Константинопольского патриарха Фотия (857–867, 877–886).²²⁶

2) Письма Константинопольского патриарха Николая Мистика (895–906, 912–925).²²⁷

3) Письма Михаила Пселла. ²²⁸

4) Письма Феофилакта, архиепископа Болгарского.²²⁹

5) Письма Михаила Акомината, митрополита Афинского.²³⁰

6) Краткое похвальное слово Михаила Пселла Константину Мономаху.²³¹

7) Похвала св. Варфоломею Криптоферратскому ²³²

8) Похвала св. Христодулу, составленная Афанасием, патриархом Антиохийским.²³³

9) Похвала ему же, написанная монахом Феодосием Византийцем.²³⁴

10) Надгробное слово Михаила Пселла Константину Лихуду.²³⁵

11) Михаила Акомината, митрополита Афинского, надгробное слово архимандриту афинских монастырей Неофиту.²³⁶

12) Слова Симеона Нового Богослова, игумена монастыря св. Маманта.²³⁷

13) Речь Иоанна, патриарха Антиохийского (1092–1103), о монашеской дисциплине и о получающих монастыри в дар и извлекающих из них прибыль.²³⁸

Четвертую группу источников составляют произведения юридического характера, т. е. хрисовулы,²³⁹ сигиллионы,²⁴⁰ питтакионы,²⁴¹ практиконы,²⁴² соборные правила и постановления, грамоты патриархов и т. п. Сюда следует отнести и монастырские уставы как тоже официальные документы, нормировавшие внешнюю и внутреннюю жизнь византийских монастырей, а также завещания некоторых монахов.

1) Zachariae A. Lingenthal. Jus graeco-romanum. Pars III. Novellae constitutiones imperatorum post Justinianum, quae supersunt collatae et ordine chronologico digestae. Lipsiae, 1857.²⁴³

2) Σύνταγμα τῶν θείων καὶ ἱερῶν κανόνων τῶν τε ἁγίων καὶ πανευφήμων ἁποστόλων καὶ τῶν ἱερῶν οίκουμενικῶν καὶ τοπικῶν συνόδων καὶ τῶν κατὰ μέρος ἁγίων πατέρων, εκδοθὲν... ὑπὸ Ῥάλλη καὶ Πότλη, τόμος δεύτερος. Ἀθήνῃσιν. 1852. Τόμος πέμπτος. Ἀθηνῃσιν, 1855.²⁴⁴

3) Jus Graeco-Romanum Johannis Leunclavii. Francofurti, 1596.²⁴⁵

4) Акты русского на св. Афоне монастыря св. великомученика и целителя Пантелеймона. Киев, 1873.²⁴⁶

5) Syllabus graecarum membranarum, quae partim Neapoli in majori tabulario et primaria Bibliotheca, partim in Casinensi coenobio ac Cavensi et in episcopali tabulario Neritiano jamdiu delitescentes et a doctis frustra expetitae, nunc tandem adnitente impensius Francisco Trincher a ad lucem procedunt. Neapoli, 1865.²⁴⁷

6) Acta et diplomata graeca medii aevi sacra et profana collecta ediderunt Franciscus Miklosich et Josephus Müller. T. IV: Acta et diplomata monasteriorum et ecclesiarum orientis. Vindobonae, 1871 ;²⁴⁸ T. V. Vindobonae, 1887;²⁴⁹ T. VI. Vindobonae, 1890.²⁵⁰

7) Giambattista Beltrani Documenti Longobardi e greci per la storia dell’ Italia meridionale nel medio evo. Roma, 1877.

8) Завещание Феоктиста, игумена монастыря св. Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова на острове Патмосе (1157).²⁵¹

Из монастырских уставов в распоряжении автора были следующие:

9) Первый афонский устав, составленный в 971 г. Евфимием, игуменом Студийского монастыря, и утвержденный императором Иоанном Цимисхием.²⁵²

10) Второй афонский устав (1046), составленный в царствование и по повелению императора Константина Мономаха монахом Косьмой Цинцулуком.²⁵³

11) Устав св. Афанасия Афонского.²⁵⁴

12) Устав Константинопольского патриарха Алексея, написанный между 1034 и 1043 гг. для монастыря Успения Богоматери в Константинополе.²⁵⁵

13) Устав Михаила Атталиота, написанный в 1077 г. для монастыря Всемилостивого Спаса в городе Редесто.²⁵⁶

14) Устав Григория Пакуриана, великого доместика Запада, данный (1084) построенному им монастырю Богородицы Петрицонитиссы близ Филиппополя.²⁵⁷

15) Устав св. Христодула, данный (1091) основанному им монастырю св. Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова на острове Патмосе,²⁵⁸ завещание его же²⁵⁹ и добавление к этому завещанию.²⁶⁰

16) Устав императрицы Ирины, супруги Алексея I Комнина, данный (1118) монастырю Богородицы Благодатной в Константинополе.²⁶¹

17) Устав константинопольского монастыря Пантократора, данный в 1136 г. византийским императором Иоанном Комнином. ²⁶²

18) Устав Льва, епископа Аргоса и Навплии, написанный в 1143 г. для монастыря Богоматери в Арее.²⁶³

19) Устав монастыря св. великомученика Маманта в Константинополе от 1159 г.²⁶⁴

20) Устав игумена Николая, написанный в 1174 г. для монастыря св. Николая Казолы близ Отранто в Южной Италии.²⁶⁵

21) Типик св. Саввы, первого архиепископа и просветителя сербского, данный афонскому Хиландарскому монастырю.²⁶⁶

22) Устав монастыря Богородицы Махера на острове Кипре, написанный иеромонахом, а потом епископом Тамасским Нилом в 1210 г.²⁶⁷

К пятой группе источников относятся описания путешествий по св. местам Востока, совершенных русскими и иностранными паломниками, а именно:

1) Монаха Епифания (IX в.) повесть о Иерусалиме и сущих в нем мест.²⁶⁸

2) Описание путешествия на Восток франкского монаха Бернарда (865).²⁶⁹

3) Путешествие Зевульфа на св. Землю (1102–110З).²⁷⁰

4) Житье и хожденье Даниила, Русской земли игумена (1106–1108).²⁷¹

5) Иоанна Вюрцбургского (1165) описание св. Земли.²⁷²

6) Описание города Иерусалима неизвестного писателя (1187).²⁷³

7) Иоанна Фоки сказание вкратце о городах и странах от Антиохии до Иерусалима, также Сирии, Финикии и о св. местах Палестины.²⁷⁴

8) Путешествие новгородского архиепископа Антония в Царьград (1200–1204).²⁷⁵

Наконец, в состав шестой и последней группы входят каталоги европейских библиотек и надписи на византийских печатях. Автор имел возможность пользоваться следующими произведениями этого рода:

1) Montfaucon . Bibliotheca Coisliniana olim Segueniana sive manu- scriptorum omnium graecorum, quae in ea continentur, accurata descriptio, ubi operum singulorum notitia datur, aetas cujusque manuscripti indicatur, vetustiorum specimina exhibentur, aliaque multa annotantur, quae ad pa- laeographiam graecam pertinent. Parisiis, 1715.

2) Montfaucon. Palaeographia graeca sive de ortu et progressu litterarum graecarum. Parisiis, 1708.

3) Daniel Nessei. Catalogus sive recensio specialis omnium codicum manuscriptorum graecorum, nec non linguarum orientalium, Augustissimae Bibliothecae Caesareae Vindobonensis. Vindobonae et Nurimber- gae, 1690.

4) Antonius Maria Bisconius. Bibliothecae Medico-Laurentinae catalogus.

Florentiae, 1752.

5) Catalogus codicum manuscriptorum Bibliothecae Medicaevae Laurentinae varia continens opera graecorum patrum sub auspiciis Francisci imperatoris semper augusti Aug. Bandinus, ejusdem bibliothecae regius praelectus, recensuit, illustravit, edidit. Florentiae, 1764.

6) Schumberger. Sigillographie de l'empire Byzantin. Paris, 1884.

Руководствуясь этими и некоторыми другими, менее важными, источниками, автор взял на себя задачу представить в настоящем исследовании общую историю византийско-восточного монашества от 842 до 1204 г. В первой части труда предложена внешняя история монашества, а во второй – внутренняя. В последней части рассмотрены только те вопросы, на которые оказалось возможным дать определенные ответы при существующей литературе предмета.