Костромской кремль

Первоначальное основание и, затем, развитие древнейших городов северной Руси, в связи с колонизацией племен, представляют несомненно интересные пункты в истории первобытной русской жизни, хотя, вследствие значительной отдаленности событий от настоящего времени и особенно за недостатком относящихся к ним документальных данных, эта история является преимущественно в тусклом свете. В длинном ряду древнерусских городов Кострома не менее других возбуждает к себе интерес перипетиями своего основания и последующего устроения впредь до окончательного своего сформирования и распланировки. Из минувших судеб г. Костромы наше внимание ныне остановилось на истории лишь кремля Костромского, известного в XVII–XVIII веках под названием «старый город». К сожалению, первоначало кремля, как и самого города Костромы, скрывается во мраке отдаленнейших времен и является почти недоступным для определения точного и обстоятельного иcследования. Вернейшее средство для ознакомления с Костромским кремлем представляют в большинстве уцелевшим писцовые, переписные и тому подобные книги XVI и XVII веков; однако из этой богатой в себе сокровищницы можно почерпать сведения относительно кремля без определенных указаний на предшествующую историю его. Впрочем, судьбы Костромского кремля и за период писцовых тетрадей, равно и в последующие ближайшие к ним времена, довольно-таки затруднительно проследить последовательно, хронологически, именно вследствие того, что нещадным пламенем были неоднократно истреблены потребные письменные документы. Нельзя здесь не сказать, что от действия всепоглощающей огненной стихии в отношении самых зданий кремля, обыкновенно деревянных, за исключением некоторых храмов каменных, неизбежно появлялись в нем изменении в разные времена. Особенно же вследствие постепенного устроения г. Костромы по Высочайше утвержденному 6 марта 1781 г. новому плану, самое лицо кремля, как и всего вообще города Костромы, естественно видоизменилось, и даже до совершенной неузнаваемости, преимущественно с начала XIX столетия, когда город принял и доныне почти неизменный свой тип. При таких метаморфозах возникает очевидно немалое препятствие к обстоятельному и точному не только хронологическому, по и топографическому исследованию и представлению кремля г. Костромы. Отсюда же, при всем желании автора в деталях воспроизвести дорогую родную старину, зорким оком проникнуть сквозь густую вуаль веков и событий в глубь минувших судеб и особенно же в начальном периоде осветить их, предлежащий труд не может претендовать на изображение полной истории Костромского кремля. Автор делает попытку представить лишь общий историко-археологический очерк кремля, а такой не может оказаться без пробелов.

История древней Руси показывает нам, что города её в начале устроялись по большей части в лесной или болотной трущобе, преимущественно же на высоком береговом крутояре или посреди непроходимых оврагов. В таких местах, как наиболее недоступных и скрытных, поселенцам надежнее всего было как укрыться от врагов, сохраняя свою жизнь и имущество, так и обороняться в случае нападения. Постройка городка на известном избранном месте была обыкновенно общим делом насельников, производилась всеми их силами и средствами: «одни сыпали вал, копали ров, другие валили лес, рубили стены или ставили тын, строили избы и клети, укрепляли ворота башнею или вежею, с которой необходимо было следить за врагом и отбивать его приступ».¹ Такие места, укрепленные главным образом на случай общей опасности от врагов для помещения в нем жен и детей, старого и малого, равно для сохранения всякого имущества, назывались у ятвягов и мордвы твердями, у чуди – осеками, в наших же летописях известны под именем кремля.² В русских летописях слово «кремль» в первый раз упоминается под 1331 годом³ в виде названия «кремник» и затем под различными годами оно встречается в приложении к древнерусским городам. Из последних однако же в немногих лишь сохранились доныне кремли и, конечно, уже не в первоначальном виде. Остатки кремля находятся во многих древних русских городах, главным образом, в Москве, Пскове, Новгороде и Смоленске. Между прочим, в г. Костроме также был кремль издревле, но ныне здесь не только не имеется кремля в древнем типичном его устройстве, но исчезли почти все признаки и следы его существования. Несомненно, что происхождение Костромского кремля находилось в тесной связи с первоначальным основанием самого города; отсюда же представляется необходимым предварительно вступить в исследование соприкосновенного вопроса о времени и месте обоснования г. Костромы.

Существование г. Костромы следует относить бесспорно к глубокой древности: только в летописях сравнительно поздно упоминается о нем. Одни историки полагают, что он построен мерянами финского племени в пору начавшегося слияния этого племени с славянским (во второй половине IX века); но другому же мнению (Соловьев), он появился позднее, «в эпоху стремления северных князей распространять славянскую колонизацию вниз по Волге» (особенно при Юрии Долгоруком † 1157 г.), и имел население смешанное из мерян и славян. Татищев⁴ первый из историков относил основание г. Костромы к 1152 г., одновременно с Переяславлем Залесским, но при этом он признался, что свое мнение основал лишь на своей догадке. Происхождение г. Костромы восходит несомненно к более раннему времени, чем 1152 год. Переяславль же Залесский упоминается в летописях еще под 1141 (6649) годом.⁵ По мнению князя Козловского,⁶ г. Кострому построил будто бы Юрий Долгорукий князь Суздальский, который, как известно из летописей, был самым деятельным колонизатором Ростовско-Суздальской земли и строителем многих городов в своей области. Но отсюда, конечно, еще не следует непременно, что он же основал и г. Кострому, тем более, что в сказаниях летописцев в ряду городов, построенных Юрием, не упоминается гор. Кострома; приписывается же этому князю построение лишь следующих городов: Дмитрова, Боголюбова, Юрьева-Польского, Кснятина (при впадении р. Нерли в Волгу), Москвы и Переяславля (Залесского, с перенесением его от озера Клещина). Определенно в первый раз о г. Костроме упоминается в списке Воскресенской и Тверской летописей под 1213 годом в повествовании о том, что в усобицу между сыновьями великого князя Всеволода III (по прозванию «Большое Гнездо») Константином Ростовским и Юрием Владимиро-Суздальским из-за великокняжеского Владимирского стола (отданного их отцом второму сыну Юрию) город этот был сожжен Константином, как принадлежавший к волости его брата Юрия, и жители Костромы отведены в плен в гор. Ростов. На основании этого летописного показания, при отсутствии решительных мнений наших историков (Карамзина, Соловьева, Иловайского и др.) о времени возникновения г. Костромы, можно утверждать лишь то, что если этот город в Ростовско-Суздальской земле существовал уже в начале XIII века, то основание его следует относить, по крайней мере, к концу XII века.

Первоначальным местом г. Костромы считают нынешнее селение Городище, которое расположено на правом берегу р. Волги против центра города (точнее, против соборных храмов и домов), притом на возвышенном холме, господствующем над окрестностью. Означенное мнение имеет за себя достаточные данные. В исследовании графа Уварова «О быте мерян по курганным раскопкам» (Москва, 1872 г.) читаем, между прочим, следующее о происхождении и значении Городищ. «Городища находятся большею частью возле селений или урочищ, доселе сохранивших названия: «Городище». «Городок» и т. п. Потом самое название Городище перешло в наименование селений и сохранило память о прежней насыпи. Мы полагаем, что Городища, занимая центральное положение и, вероятно, самое лучшее, возвышенное, место по средине мерянских поселений, служили укрепленными местами дли самых жилищ обитателей. Прямая уже связь некоторых Городищ с городами как бы подтверждает догадку, что в древнейшие времена Городища были населены и составляли первоначальный центр оседлости для будущих городов». Действительно, подтверждением мнения о начальном построении г. Костромы на месте нынешнего Городища является самая занимаемая им возвышенность, которая, полагают, не всецело натуральная, но отчасти искусственно увеличена насыпною землею, как в этом убеждаемся непосредственным наблюдением. Здесь даже доныне сохранились признаки глубоких рвов – один с юго-восточной стороны, а другой – у самой Спасской слободы. Между тем нельзя забывать, что у всех племен железного века был общенародный обычай насыпать городища; конечно, он существовал и у тех мерян, которые колонизовали г. Кострому. В таком выборе места для этого города первые насельники его естественно руководились тем самым, что правый берег р. Волги более горист, чем левый, и потому во время весеннего разлива реки менее подвержен затоплению водой, чем левый берег, который в глубокую старину при гораздо большем полноводии Волги, чем теперь, мог быть затопляем и впадающей в неё р. Костромой. Населенность же нынешнего Городища в древние времена отчасти может быть доказываема, независимо от его названия, вещественными памятниками старины, напр. находимыми здесь остатками от построек, черепками от посуды и серебряными монетами (правда, начала XIV века).⁷ Если же теперь нельзя не признать достоверным или правдоподобным, что г. Кострома первоначально основан на правом нагорном берегу р. Волги, то и кремль находился видимо на том самом возвышении, которое ныне занимается сельцом Городище, составлявшем в отдаленной древности несомненно мерянский городок.⁸

Но затем, с правого берега р. Волги г. Кострома перенесен на левый её берег при впадении р. Костромы. Это совершилось, вероятно, после разгрома Батыем Суздальской земли (в 1237 г.), когда первоначальный г. Кострома на ряду со многими городами и селениями был татарами опустошен и разрушен или же превращен в пепел. В связи с этим страшным разгромом меряне легко могли оставить Городище по причине неудобства иметь оттуда постоянные сношения с Галичем, Солигаличем и Чухломой, в случае неприятельских движений по Волге. Построение г. Костромы при повороте Волги на юг при впадении в неё реки Костромы совершилось, таким образом, в видах больших удобств для постоянных сношений, словом, по тем же причинам по которым вообще древние города строились с расчетом при главных изгибах реки и при устьях значительных её притоков. Так, Тверь первоначально построена была на левом берегу, при впадении в неё р. Тверцы; Юрьевец Поволжский при большом повороте Волги на юг, при впадении в нее реки Унжи; Нижний Новгород при впадении Оки в Волгу и др. Полагают (Миловидов), что это перенесение г. Костромы на нынешнее его место (где, без сомнения, уже ранее были поселения, особенно при устье р. Костромы) принадлежит великому князю Владимирскому Ярославу Всеволодовичу (1238–1246 г.), который, по свидетельству Воскресенской летописи (245 с.), был обновителем прежних разоренных Батыем городов земли Ростовско-Суздальской и устроителем некоторых городов на новых местах (напр. Твери, первоначально основанной на левом берегу р. Волги). Некоторым доказательством того, что перенесение г. Костромы па левый берег р. Волги совершено в. кн. Ярославом, может служить то, что древнейшая, упоминаемая в летописях, церковь в г. Костроме была устроена во имя св. в. м. Федора Стратилата. Построение этой, тогда, быть может, первой или единственной в г. Костроме церкви соборной, вероятнее приписывать самому Ярославу Всеволодовичу в том предположении, что он, при св. крещении названный Феодором, так наименовал её в честь своего ангела, ибо история представляет немало примеров того, что русские князья и цари при основании новых городов сооружали церкви во имя ангела своего (напр. Юрий Долгорукий – во Владимире на Клязьме, Юрий Всеволодович –в Юрьевце Поволжском, кн. Тверской Михаил Александрович – в Твери и др., также царь Петр Великий – в Петербурге). Основанный невдалеке от устья р. Костромы в такой местности, которая несколько возвышеннее окрестностей, г. Кострома Ярославом Всеволодовичем († 1246 г.) затем был дан в удел последнему из девяти сыновей его Василию т. н. Мизинному при самом его рождении в 1241 году, и к нему же в 1272 г. перешло звание великого князя, почему в летописных известиях этого времени появляется в первый раз название «великий князь Костромской Василий».

Следует полагать, что тогда же Кострома, как княжеский город, был достаточно укреплен, или уже был основан кремль, тем более, что Василий князь Костромской, по смерти в. кн. Ярослава Ярославича Тверского в 1272 г. вступившего по праву старшинства на великокняжеский стол Владимирский, настолько полюбил г. Кострому, что не поехал жить в стольный Владимир, оставшись в Костроме до самой смерти своей в 1277 году. Однако же нельзя при этом думать, что прежнее место города Костромы на левом берегу р. Волги пришло в совершенное запустение: вероятно, здесь снова было устроено селение в виде городка. Отсюда же произошло то, что в одно время было как бы две крепости; одна на нагорном берегу р. Волги, в городище, а другая на луговом её берегу, где нынешний г. Кострома. В последующее время явилась ясно сознанная потребность сделать особенно укрепленным город Кострому в виду сильных опустошений и нападений Новгородских ушкуйников и особенно татар, и можно полагать, что к половине XIV века завершено древнее укрепление города. Так известно, что г. Кострома, очевидно, как хорошо укрепленное и потому безопасное место, сделался убежищем в. кн. Дмитрия Донского (1363–1389 г.) в нашествие Тохтамыша на г. Москву в 1382 году. Затем, когда в исходе 1408 г. Эдигей с сильным войском приближался к г. Москве, в. кн. Василий Димитриевич с супругою и детьми по примеру своего отца удалился от Эдигея также в г. Кострому. По опустошении Костромы в 1413 г. пожаром, истребившим до 30 церквей, по повелению в. кн. Василия Димитриевича (построившего в 1410 г. город Плесо и в нем крепость, как оплот для г. Костромы против набегов крымских татар) был вновь заложен г. Кострома в 1416 году и, вероятно, тогда же обнесен стеною (деревянною) для большей зашиты его на случаи нашествия татар⁹ на Костромские и Галичские пределы. Затем из летописей известно, что в г. Костроме, как укрепленном, укрылся в. кн. Василий Васильевич с супругою и матерью в 1433 г., вследствие нападения на г. Москву Галичского князя Юрия Димитриевича. Кроме Воскресенской летописи (1, 23), перечисляющей г. Кострому, как и Плесо, в ряду укрепленных городов, еще встречаются в летописях следующие известия о г. Костроме в качестве укрепленного места. «В лето 6957 (1449) князь Димитрий Шемяка преступи крестное целование, пойде к Костроме со многою силою и прииде на велик день и много бився под градом, но не успеша ничтоже, понеже бо застава в нем бе князь Иван Васильевич Стрига да Федор Бассенок, а с ними многие дети боярские, двор великаго князя».¹⁰ Далее известно, что когда в 1567 г. русские войска, Волгою ходившие в Казань, за недостатком съестных припасов безуспешно возвратились назад, – «татарове казанстии по отходе их часа того поидоша изгоном к Галичу и мало нечто полону взяша, градом и волостем ничтоже успеша, вси бо беша в осаде в граде, а князь великий разослах по городам заставы в Муром и Новгород-Нижний и на Кострому и в Галич и велел им седети в осаде, стеречися от Казани».¹¹ Несомненно, что князь Иван В. Стрига Оболенской в эту пору долго (до лета 1468 г.) с войском оберегал г. Кострому против набегов казанских татар.¹² Важную услугу кремль Костромской открыто оказал во время смутное для России. Известно, что когда из стана второго самозванца выступили отряды поляков для усмирения городов, восставших против них по призыву царя Василия Шуйского, и один из предводителей отрядов пан-Лисовский в 1608 г. уже опустошил г. Кострому, тогда для освобождения его и других городов от поляков и литовцев явились верные дружины северных городов. Потерпевши поражение в Костроме, поляки под предводительством Вельяминова вынуждены были запереться в Ипатьевском монастыре. Тогда Лисовский, в июне 1609 г. прибывший с отрядом из 1500 человек из под г. Москвы нагорным берегом Волги к селу Селище, тщетно пытался оттуда подать помощь полякам и русским изменникам, которые здесь – в Ипатьевском монастыре осаждены были войском патриотов под предводительством царского воеводы Давида Жеребцова. Лисовский потерпел поражение от стрельбы с Костромского кремля, после чего с яростью устремился от г. Костромы к Троице-Сергиевой лавре. «И как шли воровские польки к Костроме и государевы люди из-за Волги», – с Костромского кремля «из большого наряда побили много».¹³

При таковых хотя и скудных исторических показаниях довольно раннее существование Костромского кремля не подлежит никакому сомнению, но при этом остается неизвестным ни первоначальное, ни последующее до XVII века устройство этого кремля, именно – как он был укреплен, какие находились в нем здания и как они были расположены.

Из времени царствования Михаила Феодоровича мы имеем определенные сведения о Костромском кремле в Писцовых книгах г. Костромы за 1628–1630 и последующие годы, содержащих в себе подробное описание города с землями, строением и поселением, также с обозначением разных угодий и промыслов. Благодаря данным, заключающимся в этих и подобных книгах, можем составить представление об устройстве, хотя не самого древнего, но восходящего несомненно еще к XVI веку Костромского кремля, равно и о последующем его состоянии почти до конца XVIII века.

В Писцовых книгах кремль Костромской известен под названием «старый город», какое название усвоено ему, конечно, тогда, когда посадскими жителями построен в 1619 г. «новый город» на случай осадного положения. О старом городе или собственно Костромском кремле, устроенном на возвышении левого берега р. Волги против Городища, почерпаем следующие сведения в Писцовых Костромских книгах «письма и меры Ивана Бутурлина да подъячих Остафия Колюпанова да Ивана Злобина 135 (1628) года, да письма-ж и меры и межеванья князя Василья Волконскаго да тех же подъячих 137 и 138 (1629–1630) годов».¹⁴ «Город Кострома построен на Волге на луговой стороне...¹⁵ Ворота большия Спасския из новаго города от торгу, ширина воротам четыре сажени с полусаженью, поперег две сажени с полусаженью. А от ворот вшед в город налево в стене башня середняя от торгу, ширина две сажени с полусаженью, поперег две сажени с четью. Стены от ворот Спасских до наугольной Воскресенской башни восемьдесят сажен. Воскресенской наугольной башни ширина три сажени, поперег тож. От Воскресенской башни по другой стороне от Кадкины горы башня что были Ильинския ворота, ширина три сажени с полусаженью, поперег две сажени с полусаженью. Да в той же стене средняя Борисоглебская, ширина четыре сажени, поперег тож. Да по той же стене башня Дебринская. ширина четыре сажени, поперег тож. От Воскресенской башни до наугольной Волгской башни стены сто девяносто сажен. Волгской наугольной башни ширина четыре сажени, поперег тож. От Волгской наугольной башни башня выводная, ширина пять сажен, поперег три сажени. А от Волгския косыя башни к реке Волге ворота водяныя, ширина три сажени с полусаженью, поперег тож. Да перед водяными воротами башня отводная, ширина пять сажен с полусаженью. поперег три сажени с полусаженью. От воды тож башня, ширина три сажени с четью, поперег тож. В той же стене от реки Волги башня наугольная с рукавом, рукав обведен тыном, ширина три сажени с полусаженью, поперег две сажени с полусаженью. От Волгской наугольной башни до башни наугольной что с рукавом стены сто десять сажен. От наугольной башни башня-ж с рукавом против мыту,¹⁶ ширина три сажени с полусаженью, поперег три сажени. В той же стене башня над тайником, ширина четыре сажени, поперег три сажени с полусаженью. Тайник от воды в город до улицы, длина тринадцать сажен, поперег в тайнике две сажени с четью, а в дверях полторы сажени. В той же стене башня от тайника против соборной церкви, ширина три сажени с полусаженью, поперег тож. От наугольной башни что с рукавом до башни-ж что у Спасских ворот стены сто двадцать четыре сажени. Башни ширина три сажени с четью, поперег три сажени. А от той башни до больших Спасских ворот семь сажен с четью, поперег три сажени. А башни рублены все клетками, бои выводные за город о дву мостех, а меж башен тын, острог ставлен без тарасей в борозду. Вышина острогу две сажени с полусаженью. Под верхом были полати с боем и подкотками. Пред Спасскими воротами в новый город чрез ров мост на клетках, ширина пять сажен, от осыпи до Спасских ворот...»¹⁷

Несомненно, кремль Костромской имел с трех сторон осыпь или был окружен высокими валами земляными, пред которыми находились глубокие рвы. Осыпь или насыпь окружена была деревянною стеною на протяжении 511¼ сажен. В стене находились двои ворота: 1) Спасские большие, чрез которые был главный въезд в кремль; они были устроены подле осыпи или вала к северу, вероятно, пред нынешним каменным, а прежде деревянным мостом,¹⁸ который, длиною 15¼ сажен, был устроен на клетках, над широким рвом, окружавшим в прежнее время земляные валы, и 2) водяные ворота к р. Волге. Еще упоминается о бывших Ильинских воротах по направлению от Кадкиной горы. Затем в Кремле были устроены башни, всего четырнадцать. Улиц здесь было три: большая к водяным воротам, от Спасских ворот улица подле осыпи или северного вала и переулок на большую улицу к водяным воротам.

Нельзя не сознаться, что при теперешнем состоянии кремля, без сомнения, затруднительно начертать точную топографическую картину кремля времени Писцовых книг или установить пунктуально те места, где находились существенные принадлежности его, напр. земляные валы со рвами, стены с разными воротами и башнями. Для того, чтобы получить представление о Костромском кремле в отношении внутреннего расположения в нем, мы обозначим далее те здания, которые по документам XVII–XVIII веков входили в состав кремля, при чем не можем не упомянуть хотя вкратце и о важнейших переменах в них.

Особенное как бы священное знамение Костромскому кремлю издревле придавал соборный холодный (готического стиля) храм в честь Успения Божией Матери, первоначальное построение которого, по преданию, приписывается князю Костромскому Василию Ярославичу († 1277 г.) по прозванию Квашне, удостоившемуся на Запрудне явления т. н. Феодоровской иконы Богоматери.¹⁹ После чудесной, вследствие присутствия среди войска этого образа, победы, которая, вероятно, в 1271–1274 гг. одержана при озере близ г. Костромы (получившем отсюда название «Святое озеро») над татарами или, точнее бесерменами, подступившими с большими полчищами от г. Ярославля к г. Костроме за данью, «великий князь повеле устроити церковь соборную каменную во имя Пресвятыя Богородицы честнаго и славнаго ея успения; в той бо день принесена бысть икона Богородицына в Кострому св. великомучеником Федором Стратилатом», – так говорится в находящейся в прологе повести о чудесном явлении Феодоровской иконы Богоматери. Внешним побуждением к построению этого каменного храма было то, что первоначальная соборная деревянная церковь во имя св. Феодора Стратилата,²⁰ в которой князь Василий со всем воинством принес со слезами благодарение Господу Богу за дарованную победу над татарами, вскоре после того была истреблена пожаром, между тем икона «невредимою пребысть от огня». Тогда князь Василий «повеле устроити малу древяну церковь без замедления на время некое» для того, чтобы в ней поставить чудотворный образ впредь до построения каменного Успенского собора. Как можно полагать на основании показания Воскресенской летописи под 1304 г., церковь эта сгорела от молнии, ударившей 23 июля в главу её. Уже во второй раз сгоревшая Феодоровская церковь, как говорится в повести о явлении Феодоровской иконы Божией Матери, была вскоре же возобновлена, ибо в 1320 г., по летописным известиям, в ней был венчан князь Константин Михаилович Тверской с дочерью в. князя Юрия, Софией. Нельзя не заметить, что одновременно с повелением воздвигнуть соборный Успенский храм «Феодора Стратилата церковь повеле князь (Василий) устроити в приделе соборныя церкви». Придел во имя св. вм. Феодора, упоминаемый в Писцовых книгах г. Костромы 1628–1630 гг., находился, по преданию, в левом предолтарии Успенского собора, быть может, там, где ныне находится жертвенник. Но затем, как видно из грамоты Павла митрополита Сарского от 1666 г., по указу великого государя Алексея Михаиловича велено на Костроме к соборной церкви Пречистыя Богородицы приделать каменный придел во имя Феодора Стратилата... «посторонь той церкви особою статьею, чтобы придельныя двери были в паперть и вход в придел был из паперти, а из церкви-б в придел входа не было, а глава на той церкви была-б не шатровая и алтарь делать круглый».²¹ Со времени построения Успенского собора последующая история его неизвестна даже до начала XVII века, затем и впоследствии со второй половины XVII до второй половины XVIII века, так как акты собора уничтожены огнем в пожары 1654, 1679 и 1773 гг. Ныне видим соборный храм несомненно уже не в первобытном его виде, как извне, так и изнутри; окончательно он изменил свою наружность после большого пожара в 1773 г., когда сгорел со всем имуществом. Однако наружность придельной церкви (в два этажа), быть может, менее потерпевшей от огня в последний пожар, сохранила до наших времен свой первобытный вид от 1666 г. гораздо лучше, нежели Успенский храм со времени своего начального устройства, хотя придел этот не избежал некоторого преобразования в 1834 г.

При Успенском соборе существовала другая церковь теплая деревянная, во имя Похвалы Пресвятой Богородицы, довольно ограниченная в своем объеме и по украшениям, как можно судить по описанию её в Писцовых книгах. Место, где находилась эта церковь, не указывается даже преданием, на память же о ней остается в соборном приделе Феодора Стратилата только образ Похвалы Пресв. Богородицы, писанный на холсте, вероятно, в позднейшее время. Затем, при Успенском соборе²² еще находилась колокольня, по преданию, шатровая, по описи от 1737 г. «о шти жильях»; она стояла к юго-восточной стороне храма, который был отделен от неё одною галереею в 6¼ аршин. В пожар 1773 г. колокольня разрушилась, при чем расплавились как древние упомянутые в Писцовых книгах семь колоколов, из коих «большой благовестной в двести пуд дань государя царя и великаго князя Михаила Феодоровича всея русии», так и позднейшие колокола, из которых большой был в тысячу пудов.

Чрез несколько сажен посевернее Успенского собора «в старом же городе церковь была каменная другого собора Живоначальные Троицы, да предел был преподобнаго чудотворца Сергия, и та каменная церковь развалилась; другая церковь с трапезою древяна клецки московских чудотворцев Петра и Алексея и Ионы» (Писц. кн.). Когда и по какому случаю построен Троицкий собор, совершенно неизвестно; из краткого известия Писцовых книг видно, что он был скуден утварью. При соборе была «колокольница на паперти рубленая», а «на колокольнице три колокола». В бывший в 1654 г. пожар в кремле сгорела на ряду с другими зданиями и деревянная церковь, которая была построена в память великого и радостного события воцарения Михаила Феодоровича во имя московских Святителей, как ходатаев за Россию о даровании ей царя. Каменная же Троицкая церковь еще ранее пришла в крайне обветшалое состояние; вероятно, вскоре она была исправлена, но обращена в приходскую церковь, с каким названием известна в 1656 году и затем продолжала свое существование даже в XVIII веке. Впрочем иногда она по старой памяти называлась и соборной, как это видно из донесения в 1721 г. судей костромского синодского приказа Троицкого Ипатскаго монастыря наместника иеромонаха Феодосия и др. архимандриту (того же монастыря) Гавриилу: «подле Успенскаго собора церковь соборная ж Пресвятыя Богородицы в кремле городе». Церковь эта упразднена после большого пожара в Костроме в 1773 году, когда она совершенно истреблена была огнем; с упразднением Троицкой церкви принадлежавшая ей земля поступила во владение Успенского собора. По представлению старожилов начала XIX века, Троицкий собор находился на том месте; где воздвигнуты существующие ныне триумфальные ворота при въезде в ограду Успенского собора.

«В старом же городе в осыпи монастырь Здвиженской, а на монастыре церковь Здвижения честнаго креста древяна шатровая,... да другая церковь теплая с трапезою Введение Пресвятыя Богородицы древяна клецки». При обеих же церквах имелась колокольница с шестью колоколами. В обители полагалось семь монашествующих с архимандритом и иеромонахом. Крестовоздвиженский монастырь находился по близости соборов Успенского и Троицкого, на расстоянии 12 сажен от Успенского храма, только на юго-восток; но когда, кем и по какому случаю основан, сведений об этом не сохранилось. При нашествии поляков на г. Кострому в 1608 г. обитель эта подверглась разорению, при чем настоятель и братия умерщвлены, но затем обитель была восстановлена. В 1681 году Крестовоздвиженский монастырь обращен в женский по следующим обстоятельствам. Во время сильного пожара 12 июня 1679 г., истребившего Костромской кремль, равно и большую часть нового города и посадов, были уничтожены находившиеся подле Успенского собора и Крестовоздвиженского монастыря кельи сорока беспоместных инокинь, средствами содержания которых служили доброхотные подаяния богомольцев, приходивших на поклонение чудотворному Феодоровскому образу Божией Матери. Оказавшись теперь в бесприютном, положении, инокини обратились к царю Федору Алексеевичу и патриарху Иоакиму с просьбою о том, чтобы дозволено было им поместиться в Крестовоздвиженском монастыре по выведении из него архимандрита с четырьмя иноками в другие монастыри. На эту просьбу последовала в 1681 г. соизволительная грамота, при чем все прежние вотчины и земли мужского монастыря предоставлены во владение инокиням во главе с игуменьей Капитолиной, архимандрит же с братией переведен в находившийся тогда «на посаде» Богоявленский монастырь, бывший до пожара 6 сентября 1847 г. мужским. Как видно из описи за 1772 г., в переименованной женской обители при Успенском соборе находились две ветхие каменные церкви: одна в честь Воздвижения Креста Господня с приделом во имя Алексея человека Божия, другая в честь Введения во храм Пресв. Богородицы; еще каменная колокольница с шатровым верхом; затем десять деревянных келий с пристройками и ограда деревянная «с тарасы», срублена с небольшими башенками. Но недолговечно инокини пребывали в Крестовоздвиженском монастыре. Преемник Костромского епископа Дамаскина, в 1766 г. испросившего у коллегии экономии (заведовавшей имениями упраздненных монастырей) в городское для себя подворье Ризположенский Анастасиин женский монастырь (в посаде, за Новым городом), уже упраздненный штатами 1764 г. с обращением в приходскую церковь, епископ Симон Лагов находил это подворье однако не в очень близком расстоянии от Успенского собора «без мала на версту», почему, писал он, «не токмо от езды дальней затруднение претерпеваем, но и приборы и запасы нужны двойные, а от того и убытки двойные чувствуем». Между тем Крестовоздвиженская подле Успенского собора обитель, по представлению еп. Симона, оказывалась не совсем удобною для инокинь, поскольку они, при соборе находясь, «всегда от народнаго собрания и шуму разных зрелищ могут безпокойность чувствовать и помешательство», и, сверх того, существование здесь деревянных монастырских зданий признавалось на случай пожара даже очень опасным для соборной церкви с колокольнею. Поэтому, а также в виду возможности, живя близ самого городского соборного храма, совершать чаще архиерейское священнослужение в соборе, в который по глубокому благоговению к находящейся в нем чудотворной Феодоровской иконе Богоматери всегда стекалось множество народа, еп. Симон в 1772 г. просил Св. Синод о дозволении переместить инокинь из Крестовоздвиженского монастыря в бывший прежде женским Анастасиин монастырь с усвоением последнему значащегося в духовных штатах названия «Крестовоздвиженский», а на месте женской при соборе обители построить каменный корпус для архиерейского подворья и просторный теплый соборный храм с грандиозною колокольнею. Но вот в следующем 1773 году 18 мая от бывшего в Костроме «превеликаго пожара» все деревянные здания Крестовоздвиженского монастыря сгорели, даже каменная церковь от сильного действия огня разрушилась совершенно. Тогда еп. Симон, уже не дожидаясь решения своей просьбы, поместил игуменью Нектарию с сестрами в Анастасиином подворье и в своем донесении об истреблении огнем Крестовоздвиженского при соборе монастыря просил Св. Синод закрыть его и утвердить сделанное им представление о застройке места здесь. В 1775 году последовал соизволительный на все это Высочайше утвержденный 5 марта указа. Св. Синода от 2 апреля. В ближайшее затем время, по получении из государственной коллегии экономии двенадцати тысяч рублей, испрошенных епископом на возобновление тогда же погоревшего Успенского собора с колокольней, были разобраны обгорелые церкви Крестовоздвиженского девичьего монастыря, и Успенский собор остался один священным свидетелем кремля. Почти на том самом месте, где находился монастырь, сооружены мещанином посада Большие Соли (Кост. уезда) Степаном А. Воротиловым доныне существующие теплый благолепный собор во славу Богоявления Господня (освящен в 1791 г.)²³ и нераздельно от него огромная вышиной около 30 сажен колокольня о четырех ярусах.

Кроме означенных церковных зданий в кремле, как видно из Писцовых книг, помещались многие казенные здания, осадные дворы и частные дома. Так невдалеке от Успенского собора к северному валу находился Воеводский двор деревянный, большой (23 саж. в длину и 17 саж. в ширину), построенный городом Костромою вместе с его уездом. В свое посещение г. Костромы в 1767 году императрица Екатерина II, проследовавши из Успенского собора во двор Воеводский, изволила здесь любезно принимать членов магистрата и первостатейное купечество, при чем были поднесены ей на серебряном блюде хлеб и соль, фрукты, да рыбы двадцать живых стерлядей аршинных. Также известно, что на проезд Императрицы от Волжской пристани до Успенского собора были в кремле воздвигнуты триумфальные ворота. Воеводский двор истреблен огнем в пожар 1773 г. Из казенных зданий в кремле помещались следующие: съезжая изба с сенями, где сидели воеводы и приказные люди (воеводская канцелярия), затем губная изба,²⁴ караульная изба, тюрьма, четыре житницы государевы, кузница казенная; сюда же следует отнести дворовое место пушкарское и осадный колодезь. В ряду находившихся в кремле прочих зданий, между прочим, обращает на себя внимание собственный дома, матери царя Михаила Феодоровича, инокини Марфы Ивановны (в мире боярыня Ксения Шестова), каковой находился вблизи Успенского собора на том месте, которое находится под северо-западным углом соборной ограды. О нем так говорится в Писцовых книгах письма и меры Ивана Бутурлина: «в старом городе переулок на большую улицу к водяным воротам двор осадный великия государыни инокини Марфы Ивановны; двора в длину семь сажен без чети, поперег полсемы сажени опричь спорныя земли, а спорныя земли (с) Здвиженским монастырем в длину полдевяты сажени, поперег пять сажен с четью». Можно с вероятностью предполагать, что в этом своем доме боярыня Ксения Ивановна Шестова-Романова и юный сын её Михаил Федорович жили временно с 1606 г. Отсюда же они по различным обстоятельствам отъезжали то в Москву, то в свое вотчинное село Домнино, то укрывались (напр. во время опасности от поляков, устраненной подвигом И. Сусанина) за крепкими стенами Ипатьевского монастыря, подаренного первым самозванцем Федору Никитичу Романову, в иночестве Филарету, возведенному в сан митрополита ростовского.

Сверх этого, в кремле находилось семь осадных дворов, которые принадлежали Костромским монастырям: Ипатьевскому, Богоявленскому (два двора), Троицко-Сергиевой Лавре и московскими монастырям: Новоспасскому, Чудову и Новинскому. Из частных домов в кремле многие принадлежали знатнейшим фамилиям, так князьям: Барятинским, Волконскому, Вяземскому, Гагарину, Збарецкому, Козловским, Куракину, княжне старице инокине Ирине Ивановне Мстиславской,²⁵ княгине Троекуровой; боярам: Салтыковым и Шереметьевым; стольникам; Годунову и Карпову; дьякам: Головину, Данилову и Лихачеву. Большее же число осадных домов составляло собственность разных дворянских семейств²⁶ числом 84. Такое обилие в кремле частных домов знатных фамилий дает некоторое основание полагать, что в смутные для России времена в начале XVII века одинаково, как и ранее, многие из московских бояр и князей признавали надежным для себя убежищем от опасностей г. Кострому, поскольку он уже много раз прославился необоримым земною силою покровом Заступницы Божией Матери, чудотворная Феодоровская икона Которой всегда находилась в Успенской соборной церкви, и по такому именно убеждению устраивали осадный для себя двор близ собора. Однако нельзя здесь не сказать, что во время составления Писцовых книг никто из дворян не жил в г. Костроме в своих осадных дворах; по вероятности, все они тогда пребывали или в усадьбах своих или на должностях в Москве и других городах. В этих же дворах имели постоянное местопребывание называемые дворниками стрельцы, пушкари, сторожа и рассыльные, и их то, по указу царя Алексея Михайловича от 28 мая 1661 г., воеводе повелено во время крестных ходов «посылать для провожания чудотворнаго образа Пресвятой Богородицы, чтобы в ходу было бережно и безмятежно»; поэтому в кремле существовал особый дом стрелецкого сотника (тогда Жабина). Наконец тринадцать дворов в кремле принадлежали иностранцам, как-то: фон Менгдену, Гольбергу, Вольмару, Зенгеру и Мецтану.

Всего же в Костромском кремле находилось дворов и частных домов 191, которые были расположены на трех улицах. Из них большая улица к водяным Волжским воротам вмещала 107 дворов; вторая улица от Спасских ворот подле вала с севера заключала в себе 71 двор и третья улица к Волжским водяным воротам имела 13 дворов. Что касается общего числа жителей в Костромском кремле, то сведений об этом не сохранялось, и можно только предположительно о том судить по вышеозначенному числу дворов осадных. Известию лишь, что в 1630–1631 гг. в г. Костроме²⁷ были сотник, 50 стрельцов, 13 пушкарей, 3 человека воротников.²⁸ В 1654 г. в Костроме состояло только 15 стрельцов, вероятно, по случаю тогдашней войны с Польшей.²⁹ По сметным книгам 1686 г. в г. Костроме находилось городовой службы 1146 человек, в том числе 65 отставных дворян и детей боярских, 16 подъячих приказной избы, 41 площадной дьяк, 5 боярских детей, ходящих в приказной избе, 31 пристав, 24 стрельца, 913 посадских людей, их детей и всяких свойственников, 17 рыбных ловцов, 12 кирпичников и 22 дворника на осадных дворах. Наряда состояло: медного: 7 пищалей, к ним 113 ядер, по 4 и 2 гривенки ядро; железного: 2 пищали кованых, 17 пищалей волконей,³⁰ 33 ствола затинных,³¹ итого 59 пищалей; к ним ядер 535, зелья³² по 4–3 гривны ядро, ручного и пушечного 12 пудов 31 гривенка.

Как уже видели выше, по различным обстоятельствам и в разные времена в Костромском кремле совершались мало-помалу изменения внутри в отношении расположения и самых мест, занятых церковными и особенно казенными и частными зданиями. Так различные осадные дворы неоднократно исчезали преимущественно во время пожаров, которые для кремля были каждый раз весьма опустошительными по той причине, что постройки были исключительно деревянные, притом очень скученные. Уже в 1654 г. от пожара, начавшегося с теплой деревянной при Троицком соборе церкви и съезжей избы, подверглись истреблению разные монастырские дворы вместе с другими зданиями и, вероятно, тогда же сгорел дом государыни инокини Марфы Ивановны. Особенно же упоминаемый выше пожар в 1773 г., как и ранее бывший в 1679 г., более всего содействовать изменению внешнего вида кремля, так что после того оставалось уже немного следов от старинного деревянного кремля с известными его башнями и воротами. Затем и сохранившиеся здесь в небольшом количестве частные строения стали чаще по своей обветшалости постепенно исчезать, притом без возобновления. По недостатку простора в кремле для сооружения новых зданий, места, где находились казенные или частные здания погибшие в пожаре, естественно должны были поступить или в церковную собственность или в распоряжение правительства, тем более, что по водворении совершенного спокойствия в России прежние владельцы не имели и надобности строить себе «осадные дворы» или укрываться в местах укрепленных. По Высочайше утвержденному 6 марта 1781 г. новому плану г. Костромы уже не положено никаких частных зданий в кремле. Из городской книги за 1792 г. видно, что в старом городе находилось только четыре обывательских дома, и они вскоре уже были снесены, так что к началу минувшего столетия здесь уже не существовало частных строений, Таким образом соборы древний Успенский и рядом новый Богоявленский с колокольней приобрели себе полный простор в кремле, оставшись в нем почти единственными зданиями. Только к югу от Богоявленского собора, вскоре по сооружении его, были устроены два больших двухэтажных дома, положенные по новому плану г. Костромы. Из них один назначен частью для приезда местного епископа из Ипатьевского монастыря и для жительства в нем во время весеннего разлива р. Костромы, частью же для помещения кафедрального протоиерея. В другом корпусе помещалась до 10 января 1895 года уездное духовное училище, причем с конца 1847 г., вследствие истребления пожаром семинарских зданий в Богоявленском, тогда мужском, монастыре, здесь нашла временный приют и дух. семинария и даже до самого перемещения её в 1867 г. в собственные нынешние здания. С 1904 года обширный этот корпус по производстве в нем капитального ремонта отведен для жительства соборных священно-церковно-служителей.

После ряда означенных изменений внутри Костромского кремля и внешний вид его не избежал той же участи или, лучше, своей последней судьбы, что совершилось уже в начале XIX века. Из стремления придать новый и благоустроенный вид г. Костроме преобразователи его наложили свою руку и на стоявшие незыблемо земляные валы или осыпи, которые составляли прежде необходимую и столь характерную черту древней крепости или кремля. Величественные валы, продолжавшие существование несомненно свыше четырех веков, в 1817–1818 годах срыты в уровень с площадью у триумфальных и въезжих ворот Успенского собора. На месте прежнего вала с северо-восточной стороны по инициативе бывшего в Костроме гражданского губернатора К. Баумгартена разбит в 1819–1820 годах для общественного гулянья большой прежде называемый английский сад (ныне же городской бульвар) с разделанными аллеями и разнообразными деревьями. С юго-восточной стороны вал (к Нижней Дебре) несколько сохранился и, не смотря на меньшую сравнительно с прежним временем длину и высоту, все-таки напоминает о своем древнем виде. Что касается вала с северо-западной стороны, отделенного от северной осыпи Спасскими воротами, то видным признаком его существования является та самая крутая обрывистая гора над оврагом (где внизу располагается фруктовый базар), верхний край которой, ныне ровный с остальною площадью между садом и соборной оградой, обнесен балюстрадой. Не можем здесь не заметить, что сами по себе величественные земляные валы Костромского кремля имели довольно внушительный вид вследствие того, что на них в старину были поставлены громадные чугунные пушки. Последние, по всей вероятности, присланы городу при царе Алексее Михаиловиче, как можно полагать на основании самого сходства сохранившихся из них экземпляров во внешнем виде и устройстве с пушками, принадлежащими Костромскому Богоявленскому монастырю, которому они пожалованы несомненно тем же царем в 1648 году. Из этих то городских пушек и была произведена грандиозная салютация в честь императрицы Екатерины II во время её посещения г. Костромы. С валов пушки снесены в 1814 году и затем сохранялись при здании городской полиции даже в шестидесятых годах минувшего столетия. Впоследствии эти памятники древности перенесены на прилегающую к губернаторскому дому возвышенную местность так назыв. Муравьевку, где и ныне помещаются на высоких террасах. По сказанию старожилов сороковых годов XIX века, из этих пушек салютовали обыкновенно в торжественные дни.

По генеральному межеванию, которое «от 16 октября 1755 гг. учинено бывому провинциальному, а по Высочайшему соизволению императрицы Екатерины II вновь учрежденному губернскому городу Костроме со всеми принадлежавшими ему заселенными и незаселенными городскими землями»,³³ пространство земли под Костромским кремлем исчислено всего 12 десятин 86 кв. сажен 1 аршин. В том числе: а) 1 десятина 1291 кв. саж. были заняты самою земляною крепостью, названною «город кремль» с состоявшими внутри его заселенными и незаселенными местами, равно соборными церквами; б) под домами лиц разного звания находилось 2 дес. 84 саж.; в) затем 4 дес. 939 саж. исчислено под земляною осыпью и рвом и деревянным (тогда) чрез ров мостом Спасским, по которому лежит столбовая (московская) дорога, также под проломами; г) 500 саж. внутри рва под водяным каналом; д) 3 дес. 837 саж. 1 арш. под незаселенными пустыми местами, улицами и проездом и е) 1 дес. 235 саж под бичевником у р. Волги.

Чтобы дать возможность составить более определенное, как бы наглядное представление о размерах и самых границах, бывшего в г. Костроме кремля, считаем необходимым в заключение очерка указать по современному состоянию те места, которые входили в состав древнего кремля. Для этого должно иметь в виду прежде всего ту местность, которая заключается ныне в каменной ограде вокруг соборных церквей, обнимающей здесь пространство со всех сторон с перерывами в местах застроенных соборными домами. Эта ограда с железными на ней решетками и устроенными в 1799 году контрфорсами со стороны р. Волги довольно высокая, с берега возвышается даже до 4 сажен и имеет в окружности до 200 сажен, кроме того, что два каменных дома с небольшим между ними садом, стоя в линии с оградою, на пространстве 51 сажени на своих местах заменяют её собою. В ограде, устроенной с триумфальными и въезжими воротами и каменным угловым флигелем (с 1797 г.), расположенными фасадом на площадь к городскому саду, ныне – два соборных храма Успенский и Богоявленский и в одной связи с последним громадная четырехъярусная колокольня, затем два больших упомянутых корпуса, обращенные к р. Волге. Место, занимаемое всеми этими зданиями, представляет собой песчаный крутояр, выдавшийся из самой средины города. Затем, в состав бывшего кремля следует включить находящийся на юго-западной стороне огород Успенского собора, простирающийся от линии каменных соборных корпусов до бичевника р. Волги, при чем нельзя не упомянуть о том, что на месте огорода в старину находились дома обывателей – к водяным Волжским воротам. Сюда же входит также за соборной оградой близ бичевника каменный двухэтажный магазин (что на откосе), построенный в 1789 г., и по близости к нему деревянный магазин для казенного склада вина и соли. Начинаясь с юга бичевником р. Волги, Костромской кремль оканчивался к северу высоким валом, по срытии которого, как уже сказали, устроен английский сад или городской бульвар, прилегающий к Гостиному двору и зданию городской думы и простирающийся частью до Спасского ныне каменного моста взамен бывшего некогда деревянного. С запада от старой уже срытой осыпи, при входе к каменному мосту с правой стороны, кремль продолжался на восток к прежнему пролому или нынешнему въезду с Ильинской улицы. Налево её, считая от р. Волги, простирался к самому бичевнику р. Волги тот самый вал с севера на юг, который ныне видим засаженным с обеих сторон деревьями и оканчивается круглой беседкой, поставленной на возвышенном месте над бичевником. Пред этим валом, известным под названием «малый бульвар», существовал ров глубокий, который постепенно засыпан, при чем лет 17–12 тому назад здесь разведен сад.

При таковых судьбах Костромского кремля современное внешнее местоположение и вид ныне уже ничем не напоминают костромичам о бывшем существовании его, и отсюда понятно, почему речь или вопрос о кремле г. Костромы вызывает удивление в обывателях и представляется большою новостью даже для многих образованных жителей города. Разумеется, еще менее дает знать о себе, как самом первоначальном кремле и городе, явственно почти против нынешних соборных зданий или т. н. «старого города» Костромы выступающее на высоком утесе на Волге величественное и красивое по местоположению Городище, откуда открывается прелестный вид на нынешний город во всем его протяжении.