Взгляд на состояние духовенства в древней Руси, до половины XIII века

(Чтение 28-го декабря 1846 г.)

У нас нет известий, из которых можно было бы почерпнуть сведения о характере языческих жрецов у восточных Славянских племен, об их отношениях к народу. С достоверностию можно положить, что, при таком разрозненном родовом быту этих племен, в каком представляет вам их отечественный летописец, общественное богослужение¹ не могло развиться, а след., не могло образоваться и жреческое сословие: ясно, что при означенной форме быта богослужение должно было замениться частным, родовым, причем родоначальник был вместе и священником². Так летописец, говоря об языческих обычаях древних Славян, нисколько не упоминает о жрецах, которые должны были явиться уже в последнее время, при большем развитии общественного быта в городах, но и тут являются они с характером гадателей, кудесников, волхвов, с которым остаются и после введения Христианства; но повторяю, что и в это время, при языческих влияниях, ибо нигде не видно их деятельности. Владимир, который воздвиг столько идолов, не призывал жрецов на совет вместе с городскими старцами. «Реша старцы и бояре: мечем жребий на отрока и на девицу; на него же падет, того зарежем богом»³ – О жрецах ни слова! Таким образом, духовенство Христианское появилось у нас совершенно с новым для народа характером; откуда же и как появилось оно? Разумеется, что оно явилось в первый раз не при Владимире только. Патриарх Фотий в своем послании говорит, что Русь уже приняла Епископа; Багрянородный говорит, что Император Василий Македонянин отправил к ней также Архиепископа; при Игоре Русь разделялась на Христианскую и нехристианскую; при Святославе, мать князя была христианка и держала при себе священника⁴; после этого ясно, что Христианство было на Руси и до св. Владимира, не будучи только религиею господствующей. Но если Христианство было распространено, то долженствовало иметь место общественное богослужение, долженствовало существовать духовенство, книги богослужебные: только такое давнее существование духовенства на Руси и неразлучной с ним грамотности может объяснить нам явление Митрополита Илариона при сыне св. Владимира. Но с торжественным признанием Христианской религии господствующею, с распространением круга деятельности духовенства, явилась потребность в скором увеличении числа деятелей, и мы встречаем известие, что при Владимире духовные лица являются к нам из Греческих областей⁵. Однако, как бы ни было велико число пришлого духовенства, все оно было недостаточно для настоящих потребностей, для крещения и наставления без числа людей, как говорит летопись, след., главную массу духовенства должны были составлять Русские духовные, которых число быстро и постоянно увеличивалось, тем более что одни только они были в князьях, они не играли важной роли, не пользовались большим, способны для непосредственного сообщения с народом: «И нача (Владимир) ставити по градом церкви и попы, и люди на крещенье приводити по всем градом и селом.»⁶ Здесь разумеются города и села, ближайшие к Киеву; но скоро деятельность духовенства распространилась и на отдаленнейшие: «Посла (Владимир) с ними (с сыновьями своими) и священники, заповедая сыном своим, да кождо по всей области своей повелевает учити и крестити людей, и церкви ставити, еже и бысть»⁷. Приглашая из Греции духовных, князь, прежде всего, должен был позаботиться о том, чтоб впредь не было недостатка в способных, грамотных священнослужителях, и потому летописец упоминает о первых училищах, явившихся при Владимире⁸. Близость Византии и тесная связь с нею помогали церковному благолепию: из Корсуня привезены были иконы и св. сосуды, оттуда же явились и певцы, по некоторым известиям⁹. Говорится даже, что еще при Владимире явились из Греции монахи, хотя мы не видим монастырей до времен Ярослава I-го; любопытно, что Иларион относит первое появление монастырей и черноризцев также непосредственно за крещением: «монастыреве на горах сташа; черноризцы явишася»¹⁰. При Ярославе I-м распространение Христианства и грамотности продолжалось: есть известие, что В. Князь основал училище в Новгороде, набрав туда детей священнических и старостовских; при нем черноризцы начали умножаться, говорит летопись¹¹: из этих слов можно заключить, что они были и прежде, только в малом числе. Владимир, говорит летопись, просветил Русь крещением: Ярослав насеял книжными словесами сердца верных людей¹². Доказательством успехов книжного учения во время Ярославово служит явление Илариона, первого Киевского Митрополита из Русских: в 1051 году Ярослав, охлажденный к Византии недавнею распрею, захотел видеть Русского в челе церкви¹³. С этою целию собранные в Киеве Епископы посвятили Илариона, пресвитера и монаха; выбор был удачен, ибо никто, кроме Илариона, не может дать более выгодного понятия о своем веке. У современников он был известен за мужа благого, книжного и постника¹⁴: мы видим в нем замечательного писателя церкви.

По смерти Ярослава Христианство распространялось неослабно, но, вместе с тем, встречало себе сильные препятствия в язычестве, глубоко еще вкорененном в народе, в нравах того времени. Язычество еще не отказалось от своего господства, и высылало из северных пустынь и лесов фанатиков для прельщения народа, не окрепшего в новой религии. Так, в 1071 году явился в Киев Волхв, или языческий жрец древних Славян и Финнов; он разглашал, что пять богов внушили ему следующее: поведай людям, что через четыре года Днепр потечет назад, и страны переменят свое положение, что Греческая земля очутится на месте Русской, а Русская на месте Греческой. Невежды слушали его, прибавляет летописец, но верные смеялись, и в одну ночь волхв пропал без вести¹⁵: быть может, насмешники нашли средство от него отделаться. В Киеве, где уже давно было распространено Христианство, и где, вследствие частых сношений с Грецией, было больше просвещения, волхвы находили верных, которые смеялись над их лесными вдохновениями. Не так было на Севере, куда Христианство едва проникло, и где финское язычество было еще в силе. В том же 1071 году, в Ростовской области произошел голод. Волхвы явились на сцену, разгласили в народе, что женщины виноваты в бедствии, и убивали несчастных; потом с огромною толпою фанатики пробрались на Белоозеро, распространяя всюду те же самые нелепости и преследуя женщин; здесь на Белоозере воевода В. Князя Святослава, Ян, с опасностию собственной жизни, едва успел схватить злодеев и пресечь народное волнение. Но это явление еще ничего не значит в сравнении с тою опасностию, какою грозило язычество Христианству в Новгороде. Здесь явился также волхв, который обольстил почти всех жителей города¹⁶: так еще было слабо Христианство на Севере! Этот волхв хвалился, что одарен предвидением, явно хулил Христианскую веру, обещал чудеса; мятеж встал в городе, смерть грозила Епископу Феодору. Тогда последний вышел к народу в полном облачении, с крестом в руке, и сказал: «Кто верит волхву, тот пусть идет за ним; кто же верует во Христа, пусть идет ко мне». Князь Глеб Святославич с дружиною стали на сторону Епископа, но все остальное народонаселение пошло к волхву. Только необыкновенное присутствие духа Князя Глеба спасло Епископа: Глеб подошел к волхву и спросил его: «Знаешь ли, что с тобою будет нынче?» – «Все знаю, – отвечал волхв, – и сотворю великие чудеса». Князь, не говоря ни слова, вынул топор и разрубил волхва. Это открыло глаза народу, и толпа рассеялась. Вытесняемое все более и более из пределов Славянских, язычество нашло приют у финнов: в Чудь ходили из Новгорода советоваться с прежними жрецами своими¹⁷.

Против всех этих препятствий Христианство, как везде, так и у нас на Руси, выставило ряд борцов, которые дивными духовными подвигами могли внушить благоговение к религии, давшей им силы к этим подвигам, могли, во имя религии, обуздывать грубые страсти в новообращенном народе: я разумею древних иноков. Достоверное и прямое свидетельство указывает нам монастыри при Ярославе I-м; дети его и даже бояре их также строили новые монастыри, обогащали старые. Но монахи этих княжеских и боярских монастырей, как видно, не были способны внушить к себе благоговение, не были способны благодетельно действовать на общество. Для этого нужны были другого рода монастыри, другого рода монахи: «Мнози бо монастыри, говорит летописец, от царь и от бояр и от богатьства поставлени, но не суть таци, каци суть поставлени слезами, пощеньем, молитвою, бденьем»¹⁸. Таков был знаменитый монастырь Киево-Печерский, которому принадлежит самое высокое место в истории Русской гражданственности. Он был основан при В. Князе Изяславе Ярославиче, Антонием¹⁹, родом из Любеча. Этот Антоний, еще будучи мирянином, отправился на Афонскую гору и постригся там. Постригший его игумен отправил его назад в Русь, чтобы он был там образцом иноков; Антоний пришел в Киев и поселился в пещере, где некогда уединялся знаменитый митрополит Иларион, еще, будучи простым священником. Скоро узнали в Киеве, что в Иларионовой пещере живет монах, который ни днем, ни ночью, не знает покоя, ест через день сухой хлеб и копает пещеру. В тот век народной юности, побуждавшей людей, выше обыкновенных, к чрезвычайным подвигам, в этот век подвиги Антония не могли не поразить воображение. Как подле знаменитого князя, вождя, собиралась многочисленная дружина храбрецов, во всем ему подобных, так вокруг великого подвижника Христианства скоро собралась многочисленная братия, подобная своему игумену. Знаменитые дружинщики великокняжеские увидели, что их воинские подвиги ничто, в сравнении с подвигами, иноческой дружины Антония; бояре В. Князя являлись в Печерский монастырь, сбрасывали боярскую одежду к ногам св. игумена и давали обет нищеты и подвигов духовных. Но слава нового монастыря еще более усилилась при игумене Феодосии. Это был человек, одаренный непоколебимою силою воли, которая не знает препятствий и дает человеку царственную власть над умами и волею собратий. Еще в ранней молодости Феодосий преодолел все препоны, которая поставляла ему воля родных, принял иноческий образ и был поставлен от Антония игуменом нового Печерского монастыря. Еще Антоний вступил во враждебное столкновение с В. Князем Изяславом. Последний, видя, что вельможи покидают его двор для тесной пещеры Антония, озлобился на Печерских иноков, грозился выгнать их из Киева и раскопать их пещеру. Несмотря, однако, на такие неприязненные отношения Изяслава к монастырю, Феодосий не усумнился взять сторону этого князя против брата его Святослава. Когда Черниговский Князь отнял стол у старшего брата, и все признали право сильного, один только игумен Печерский не признал этого права, в одном Печерском монастыре на ектениях продолжали поминать Изяслава, как стольного князя и старшего в роде; Святослав терпел и с благоговением слушал увещания Феодосия. Не один изгнанник Изяслав находил в Печерском игумене своего ходатая: обиженный в суде шел с жалобою к Феодосию, и судья должен был перерешать дело, раз уже им решенное. Но и этим не удовлетворилась ревность Феодосия: ночью, когда все успокаивалось, он ходил в Жидовскую часть города и там вступал в споры с врагами своей веры, а между тем, в его келлии день и ночь сидел монах и переписывал книги. Ревность Феодосия перешла и к братии. Отдаленный Тмутаракань, убежище изгнанных князей, был убежищем и монахов Печерских. Туда явился один из них, Никон, убегая гнева Изяслава. Христианство было очень слабо распространено в Тмутаракани, о монахах не имели там никакого понятия. Дикий народ объят был изумлением, когда увидел иноческие подвиги Никона, толпами сходился смотреть на дивного человека, и скоро подчинялся его влиянию; скоро мы видим этого Никона в челе народа, посредником в сношениях его с князьями. Кроме этого Никона, Печерский монастырь выставил ряд проповедников Христианства, епископов, летописцев. Инок этого монастыря, св. Кукша, вошел к полудиким Вятичам проповедывать Христианство и увенчался венцом мученическим. Другой, св. Леонтий, пошел дальше, в Ростов, где также пал жертвою своей ревности. Но ему на смену не побоялся пойти св. Исайя, также инок Киево-Печерского монастыря. Когда пришел Исайя в Ростов, то увидел там, по словам автора жития его, «<…>²⁰ свои овцы, людей глаголю новокрещенных, не удобре утвержденных в вере, содраташася сердцем»²¹. Исайя исходил всю область, уча народ, пожигая идолов, разоряя капища. Но и ревности этого Епископа, равно как знаменитого игумена Антония (умершего в 1010 году), не было достаточно для совершенного искоренения язычества в Ростове: в XII веке, в самом Ростове кланялись идолам на Чудской улице – свидетельство, как еще силен был на Севере Финнский элемент, который гораздо упорнее стоял за язычество, чем Славянский.

Означенные подвиги не замедлили произвести свое действие: они снискали духовенству всеобщее уважение. В одном сочинении, относящемся к XII веку, говорится: «Сии внутренние добродетели святых мнихов житие паче мирской власти сияют чудесы, и тех ради мирьския вельможи свою поклоняют главу мнихом»²². Епископ Симон пишет к чернецу Поликарпу: «Се виждь, яко блажим еси зде от Князь и от боляр и от всех друг твоих»²³. Вот почему духовенство было способно стать одним из главных деятелей в нашей древней истории: оно принимает ревностное участие в примирениях князей, в утишении народных восстаний. Приведу несколько примеров: после ослепления Василька Киевляне отправили Митрополита Николая к Мономаху, который уговорил его примириться со Святополком: «и, послуша Митрополита (Мономах), також чтя сан святительский, не преслуша мольбы его»²⁴. Игумен Григорий предотвратил войну между Мстиславом Великим и Всеволодом Ольговичем Черниговским²⁵; Вячеслав употребил Митрополита для переговора с тем же Всеволодом Ольговичем²⁶. Видим Митрополита, утишающим народ во время восстания Киевлян на Игоря Ольговича²⁷. Белогородский Епископ Феодор и Печерский игумен Феодосий были посредниками при заключении мира между В. Князем Изяславом и Черниговскими князьями²⁸. Когда Юрий Долгорукий хотел выдать Ярославу Галицкому несчастного двоюродного брата его, Ивана Берладанка, на верную гибель, то Митрополит стал говорить князю: «Грех ти есть, целовавши к нему хрест держите, в толице нужи, а и еще хощеши выдати на убийство»²⁹, – и Юрий послушался Митрополита. В то время, когда венгры завладели Галицким княжеством, Митрополит поднял князей отнять Русскую область у иноплеменников; он говорил им: «се иноплеменницы отняли отчизну вашу; а лепо вы бы потрудитися»³⁰. Когда Князь Рюрик Ростиславич находился в недоумении, что предпринять относительно требования В. Князя Всеволода, то призвал на совет Митрополита, и тот сказал ему следующие замечательные слова: «Княже! Мы есмы приставлены в Русской земли от Бога востягивати вас от кровопролитья; ожь ся прольяти крови крестьянской в Русской земле, аж еси дал волость моложьшему, в облазне пред старейшем, и крест еси к нему целовал, а ныне аз снимаю с тебе крестное целование и взимаю на ся; а ты послушай мене, возьми волость у зятя у своего, дай же старшему, а Романови даси иную в тое место»³¹. Тот же самый Митрополит Никифор помирил после Романа с Рюриком³². Тимофей, духовник Мстислава Удалого помирил этого князя с боярами³³. Не говорю уже о Новгороде, где Архиепископ постоянно является утишителем народных восстаний, примирителем враждующих сторон, посредником между гражданами и князьями³⁴. В тот век, когда понятия о народном праве были слабы и не стыдились убивать послов, если речи их не нравились, послами обыкновенно отправляются священники, потому что они только, при всеобщем уважении к их сану, были безопасны³⁵. Всеобщему уважению к духовенству соответствовала щедрость князей, бояр и вообще всего народа к церквам и монастырям³⁶; такая щедрость к духовенству имела свою вредную сторону, привлекая в это звание людей, вовсе к нему не призванных, которые, вместо исполнения своих обязанностей, думали только о мирских благах: так, в духовых посланиях XII века встречаем сильные укоры монахам, которые приходят в монастырь жить по-мирски, например: «Аще ли прилепишися, аки к Авироньскому симу, к милующем тело свое мнихом, и ризы изменяющих, и изветом праздника особную трапезу с пивом творяща, и тамо на лица сбирающася, и до позднего пребывающа, и ищюща над старейшиньства взяти свою волю, а не бога ради, не о пользе совет творяща, яростьный держаща супруг, и бестудно на иконома и на Келаря нападающа»³⁷. Я не должен здесь умолчать и о том странном, или, лучше сказать, страшном явлении, какое представляет история нашей церковной иерархии во Владимирском Епископе, Феодоре, которого преступление и наказание равно ужасны; явление подобного лица так поразительно, что мы не можем не войти здесь в подробности касательно его обсуждения; я приведу вполне подлинные слова летописца³⁸: «Том же лете (1172) чюдо сотвори Бог и святая Богородица новое Володимири городе: изгна Бог и святая Богородица Володимирьскаго злаго и пронырливаго и гордаго лестьца, лживаго владыку Федорца из Володимиря, от святой Богородици церкви Златоверхой, и ото вся земля Ростовьская. Не восхоте благословения, удалися от него; и тако и сын нечестивый не восхоте послушати христолюбиваго князя Андрея, велящю ему ити ставиться к митрополиту Киеву, не восхоте, паче же Богу не хотящю его и святой Богородици, изверже его из земли Ростовьской; Бог бо егда хочет показнити человека, отнимет у него ум; тако же и над сим сотвори Бог, отъя у него ум. Князю же о нем добромыслящю и добра хотя ему, с же не токмо не восхоте поставления от митрополита, но и церкви вси Володимиря затвори и ключи церковныя взя и не бы звонения, ни пения по всему граду и в соборней церкви, в ней же чюдотворная Мати Божия, и на всяка святыни ея, к ней же вси крестьяне страхом пририщют утеху и заступницю имуще ту и целения от нея приемлюще душам и телом своим – и ту церковь дерьзну затворити, и тако Бога разгневи и святую Богородицю; том бо дни изгнан бысть, месяца мая в 8 день, на память святаго Ивана Богословьца. Много пострадаша человеци от него, в держание его, и сел избыша, оружья и конь, друзии же работы добыша, заточенья же и грабления не токмо простецем, но и мнихом, игуменом, иереем; безмилостив сый мучитель, другим человеком головы порезывая и бороды, а другим очи выжигаше и языки вырезывая, другие же распиная по стене и муча немилостивне, хотя восхитити от всех имение: имения бо не бе сыт, яко ад. Посла же его князь Андрей к Митрополиту Киеву; Митрополит же Константин обини его всеми винами, и повеле его вести в Песий остров, и тамо его осекоша и языка урезаша, яко злодею еретику, и руку правую отсекоша и очи ему выняша, зане хулу измолви на святую Богородицю, и потребятся грешницы от земли яко не быти им. И сбысться Слово Евангельское на нем, глаголющее: ею же мерою мерите, взмерится вам; им же судом судите, судится вам, суд бо без милости не створшему милости. Другое же слово молвить: аще кто незаконно мучен будет, не венчается; грешный бо и зде по греху мучится, а на суде в муку осудится. Такоже и сий без покаяния пребысть и до последняго издыхания, уподобився злым еретиком не кающимся, погуби душю свою и с телом и погибе память его с шюмом. Такоже чтут беси чтущая их, якоже и сего доведоша беси, вознесоша мысль его до облак, устроиша в нем втораго Сотонаила, и сведоша его в ад; обратибося болезнь на главу его и на верх его неправда снидет, ров изры, ископа яму и впадеся в ню. То бо зле испроверже живот свой; а крестьяне избавлени Богом и святою Богородицею… Видя бо (Бог) озлобление людей своих сих кротких Ростовьския земля, от зверояднаго Федорьца, погибающих от него, посетив Спасе люди своя, рукою крепкою, мышцею высокою, рукою благочестивою царскою правдиваго, благовернаго князя Андрея. Се же писахом, да не наскакают неции на святительский сан, но его же позовет Бог, всяк бо дар свыше исходить от тебя Отца светов; его же благословят человеци на земле, будет благословляем, а его же проклянут человеци, и будет проклят. Тако и сей Федорець не восхоте благословения и удалися от него, злый бо зле погибнет»³⁹.

При внимательном исследовании этого места, не трудно открыть, что это официальный современный акт, именно, послание митрополита, извещающее о преступлении и наказании Епископа Феодора, и занесенное в летопись ее составителем, с переменою некоторых не многих форм: в этом мнении утверждает меня сличение приведенного места с изданными посланиями митрополитов и других духовных лиц. Впрочем, я далек от того, чтоб настаивать на непреложность предложенного мнения: пусть оно остается только одною догадкою; для нас важнее вникнуть в историческое значение этого явления. В летописи встречаем известие⁴⁰, что В. Князь Андрей Юрьевич Боголюбский, желая высвободить северную Русь из-под влияния Руси южной, которое поддерживалось Митрополитом всея Руси, жившим в Киеве, Андрей Боголюбский хотел иметь для Владимира Клязменского особого митрополита, и просил об этом Цареградского Патриарха, но тот не согласился. В. Князь покорился решению Патриарха, но не хотел покориться ему Епископ Феодор. Этот владыка из личного ли честолюбия, стремления к независимости, или из общей неприязни новой северной Руси к старой, южной, неприязни, которой следы ясны в истории, никак не хотел подчиниться Киевскому митрополиту, и когда сам князь стал уговаривать его покориться решению Патриарха, то Феодор затворил церкви во Владимире⁴¹; тогда Андрей послал его насильно в Киев. Митрополит Константин II-й, грек, решился неслыханною строгостию задавить попытку северного духовенства к отложению от Киева: Феодора обвинили всеми винами и наказали страшным образом. Из приведенного места летописи видно, что лежало в основе обвинения: бесы вознесли мысль Феодора до облак и устроили в нем второго Сатаниила. «Мы написали это, – говорится в заключение, – дабы вперед не дерзали наскакивать на святительский сан; Феодор не захотел благословения и удалился от него, и проч.» Феодора наказали жестоко; ибо ему приписаны преступления ужасные: «ею же мерою мерите, взмерится вам; имже судом судите, судится вам, суд бо без милости не сотворшему милости». Но скажем несколько слов о возможности таких преступлений: Феодор был немилостивый мучитель, говорит известие, кроткие люди Ростовской земли были озлоблены этим звероподобным владыкою; но история представляет нам Ростовцев вовсе не кроткими; та же летопись говорит, что в 1159 году Ростовцы и Суздальцы выгнали Епископа Леона: «зане умножил бяше церкви, грабяй попы»⁴². Но если Ростовцы не могли снести поведения Леонова, то как же они могли терпеть злодейства Феодора? С другой стороны и князь Андрей не отличался, как мы знаем, снисходительностию, а между тем, то же известие говорит, что князь Андрей хотел добра Епископу. Наконец, разбираемое известие обвиняет Феодора в ереси, в хуле на св. Богородицу; но мы оставим церковным историкам исследовать это дело; для нас же в поведении Феодора важно стремление высвободить северную Русь из-под церковного влияния Руси южной.

Что касается до церковной иерархии в описываемое нами время, то главою духовенства был Митрополит, живший обыкновенно в Киеве. Митрополиты в то время были, большею частию, греки и ставились в Константинополе от Патриарха. Но это поставление не было без согласия В. Князя, который иногда протестовал против него. Так, в 1164 году В. Князь Ростислав Мстиславич возвратил назад Митрополита Иоанна, присланного Патриархом без его воли; много труда стоило Императору убедить Ростислава принять этого Иоанна; есть свидетельство, что В. Князь отвечал Императорскому послу: «Ежели Патриарх без ведома нашего впредь поставит в Русь Митрополита, не токмо не прииму его, но и закон сделаем вечный, избирать и ставить Митрополитов Епископам Русским с повеления В. Князя». Эти слова находятся только в своде летописей Татищева, но что ответ В. Князя находился и в других списках, доказательством служит его изглажение, или пропуск в них: так, Археографическая Комиссия свидетельствует, что после слов Императорского посла Ростиславу: «аще примеши с любовью благословение от святыя Софьи», находится пропуск во всех списках, с пробелом в одном⁴³; Карамзин говорит также, что в его экземплярах Киевской летописи в этом именно месте пропуск⁴⁴. Ростислав мог грозить Византии отделением Русской церкви, имея в виду пример старшего брата своего, Изяслава, который в 1147 году вздумал возобновить поступок Ярослава I-го, поставить в Митрополиты одного из Русских духовных, собором Русских же епископов. Для этого В. Князь избрал Клима, родом из Смоленска, который славился философом и книжником, какого еще не было в Русской земле. Созван был собор из 7 Епископов: некоторые из них были согласны с В. Князем, другие же сильно противились. Тогда Онуфрий, Епископ Черниговский, предложил средство к соглашению двух сторон, а именно: предложил поставить нового Митрополита главою св. Климента, по примеру греков, которые ставили рукою св. Иоанна. Епископы согласились, и Клим был посвящен. Один только Нифонт Новгородский упорствовал до конца, за что терпел гонение от В. Князя, а от Патриарха получал грамоты, где тот прославлял его и причитал к святым; и в летописи Нифонт называется поборником всей Русской земли⁴⁵. Когда, по смерти Изяслава, Юрий Долгорукий получил старшинство, то сторона, стоявшая за права Патриарха, восторжествовала, Клим был свергнут и на его место прислан из Царяграда Константин I-й. Первым делом нового Митрополита было проклясть память покойного В. Князя Изяслава, но этот поступок не остался без вредных следствий для Русской церкви и для самого Константина. Когда, по смерти Долгорукого, сына Изяслава, Мстислав доставил Киевский стол дяде Ростиславу, то требовал непременно свержения Константина за то, что последней клял отца его; со своей стороны, В. Князь Ростислав не хотел восстановить Клима, как неправильно избранного; наконец, для прекращения смуты, князья положили свести обоих Митрополитов с престола и послать к Патриарху за третьим⁴⁶. Так кончилось это разделение в Русской церкви.

Как Великие Князья требовали, чтоб Патриарх присылал Митрополитов с их согласия, так точно младшие князья не допускали Митрополита ставить в их области Епископов без их согласия. Так, например, когда в 1183 году Митрополит Никифор поставил в Ростов епископом Грека Николая, то Всеволод III-й не принял его и послал сказать Митрополиту: «Не избраша сего людье земле нашей, но же еси поставил, яно камо тобе годно, тамо же и держи; а мне постави Луку, смиреннаго духом и кроткаго игумена святаго Спаса на Берестовем»⁴⁷. Митрополит сперва отказался поставить Луку, но после принужден был уступить воле Всеволода и Киевского Князя Святослава, и посвятил его в Епископы Суздальской земли, а своего Николая Грека послал в Полоцк. К грекам вообще питал народ нерасположение, упрекали их в лукавстве: так, читаем в Летописи об Антонии, Епископе Черниговском: «Се же молвяше им, льсть тая в собе: бяше бе родом Гречин»⁴⁸. И так из сказанного должно заключить, что избрание епископов не принадлежало исключительно Митрополиту; но как же происходило это избрание? При неопределенности отношений между властию княжескою и народною, избрание епископа в тех областях, где народовластие были сильнее, принадлежало вечу, однако не без участия князя: так в Новгород, при избрании епископа, в Совещании участвовали: князь, высшее черное духовенство (игумены), духовенство Софийского Собора (Софьяны) и остальное белое духовенство (попы); в случае несогласия бросали жребий, и избранного, таким образом, посылали к Митрополиту на поставление; в летописи читаем⁴⁹: «Преставися Гаврила архиепископ Новгородьскый… Новгородьци же, с князем Ярославом, и с игумены, и с Софьяны, и с попы, гадаше промежу себе, сий хотяху поставити Митрофана, а инии Мартуриа, а друзии Гричина: и бысть распря в них, и положиша на святей трапезе трие жребия, и послаша с веча слепца, да коего нам Бог дасть, и выняся Божиею благодатию Мартуриа, и послаша по него, и абие привезоша его из Руси и посадиша во дворе Святыя София; и послаша о нем к Митрополиту, глаголюще: постави нам владыку, и присла по него с великою честию, и иде с предними мужи, и приа их с любовию князь Святослав и Митрополит, и поставиша и». В других областях выбор зависел большею частию от воли Князя, так читаем: «Преставися Епископ Белогородский Максим; Рюрик же (В. Князь) в него место постави епископом отца своего духовнаго, игумена св. Михаила, Андреяна Выдобычискаго»⁵⁰. Но и тут однако Князья действовали не совершенно без участия народа, на что указывают слова Всеволода III Митрополиту Никифору: «не избраша сего людье земле нашей». Какие средства употреблялись иногда при избрании Епископов, указывает место из письма Епископа Симона к Печерскому монаху, Поликарпу: «Пишет же ми книги Княгини Ростиславля Верхуслава, хотящи тебе поставити епископом Новуграду на Онтониево место, или Смоленску на Лазарево место, или Юрьеву на Олексиево место: аще ми и тысяща сребра расточити тебе ради и Поликарпа pади»⁵¹. Как при избрании епископов имели влияние то народ, то Князь, так точно восстание народа или неудовольствие князя могли быть причинами низложения и изгнания епископов. Так, иногда в Новгороде суеверный народ восставал на владыку и изгонял его вследствие каких-нибудь физических бедствий; в летописи читаем:⁵² «Тогдаже окаяньный диявол, исперва не хотяй добра роду человчю и завидев ему, зане прогоняшеть его нощным стоянием, пением и молитвами, и вздвиже на Арсения мужа кротка и смирена крамолу велику, простую чадь; и створше вече на Ярославле дворе, и поидоша на владыцьн двор, рекуче: того деля стоит тепло долго, выпроводил Антония владыку на Хутино, а сам сел дав мзду князю; – и акы злодея пихающа за ворот выгнаша, мале ублюде Бог от смерти». – Здесь выражение: «а сам сел дав мзду князю», указывает также на большое влияние князя в избрании Владыки даже в Новгороде. Мы видели, что Ростовцы выгнали своего епископа Леона, который, однако, после был возвращен Андреем Боголюбским, и через четыре месяца опять изгнан этим князем по следующей причине: «И нача просити у него (Андрей у Леона) от Воскресения Христова до всех Святых ести мяса в среду и в пяток; епископ же повеле ему одну неделю троицкую ести мяса в среду и в пяток, а прочею добре хранити; он же про ту вину погна из своей земли»⁵³. При тогдашнем состоянии нравов ни народ, ни князья, в минуту гнева, не щадили духовенства, не взирая на глубокое к нему уважение; так читаем: «Ярослав же (Изяславич) слышав, яко стоит Киев без князя, пограблен Олговичи, и приеха опять Киеву, на гневех замысли тяготу Кыяном, река, подвели есте вы на мя Святослава, промышляйте, чем выкупити княгини и дете. Онемже не умеющим что отвещати ему, и попрода вся в Киеве, игумены и попы, и черньце, Латину, и госте, и затвори, все Кыяны»⁵⁴.

Мы видели, как производилось избрание епископов; что же касается до избрания игуменов в монастырях, то оно зависело от братии, причем иногда имели место восстания и насильственные смены игуменов⁵⁵; так было, по крайней мере, в монастыре Киево-Печерском, о других же монастырях не имеем известий. Иногда монахи избирали себе в игумены из белого духовенства. Так читаем:⁵⁶ «Братья овцы без игумена (в Киево-Печер. монаст.), совокупившимся братьи всей, и нарекоша собе игумена Прохора попина, и возвестиша Митрополиту и князю Святополку о нем, и повел князь Митрополита поставити с радостью». В другом месте летописи читаем любопытный рассказ:⁵⁷ «Преставися блажены архимандрит игумен Печерьской, именем Поликарп... По смерти его братия, теж в монастырь: по старци бо оном не могоша избрати себе игумена, и бысть скорбь братьи и туга и печаль велья, и не подобашет бо таковому сильну дому поне един час без пастуха быти. Во вторник же, убо удариша братья в било, и снидошася во церковь, и почаша мольбы творити ко Святей Богородице: и се дивно бысть дело, яко едиными усты мнозе рекоша: «Послемся к Васильеви попови на Щековицю, абы был нам игумен и управитель стаду черноризице Феодосьева монастыря Печерскаго». И пришедши поклонишася Василью попови, и рекоша: «Мы, вся братья и черноризцы кланяемся тобе и хочем тя имети собе отца игумена». Поп же Василий в велице изумленьи быв, поклонися противу им и рече: «Отцы и братья! Аз чернечество на сердци имел есмь; игуменьство же ради что мыслите о моей худости?» Много же превеся им, и веречеся им. Они же поемше и ведоша в монастырь, в пятницю пришедши же неделе, и приеха Митрополит Никифор на пострижение его» и проч.

Я окончу свою статью замечанием о слове повелеть, которое мы встретили в первом из приведенных рассказов о избрании игуменов: «повеле князь Митрополиту поставити». Слово повелеть в нашем древнем языке не имело настоящего определенного значения приказать. Повелеть есть измененное поволить, поволяю, и значило прежде только обнаруживать свою волю; свое желание, свое согласие; я велю тебе – значит только: я желаю, чтоб ты это сделал; так читаем: «Оттоле же посол свой посла (кн. Роман) к Рюрикови, ко тестю своему, кланяясь ему и моляся, и покладывая на себе всю вину свою; и к Митрополиту сляся к Никифору, веля ему о себе молитися и кланятися о всей вине своей»⁵⁸. Ясно, что здесь Роман Мстиславич Волынский не мог приказывать Митрополиту, чтоб тот был за него ходатаем у князя Рюрика. Другой пример: «Святослав же Олгович поча молитися свату своему Дюргеви, веля ему прияти в любовь сыновьца своего Всеволодича»⁵⁹.