Церковная собственность и ктиторство в Византии при императоре Юстиниане

Одной из наиболее дискуссионных проблем в истории ранневизантийского общества и церкви остается проблема правового статуса частных, так называемых ктиторских, монастырей в момент становления института ктиторства. Упоминание собственно ктиторского права относится к периоду законодательства Юстиниана, а именно к 67 новелле этого императора, то есть к 530-м годам.¹ Поэтому встает вопрос о своеобразной реформе данного института в VI В., когда предпринимается попытка законодательного оформления отношений между светской властью и церковью. Попытаемся на основе анализа законодательства Юстиниана, и прежде всего его новелл, прояснить, в чем же могла заключаться эта реформа.

Наиболее полное исследование, в котором большое внимание уделяется законодательству византийских императоров о ктиторстве, − монография М. Чишмана², однако на сегодняшний день многие выводы исследователя устарели. Особенно это касается представления о консервативности института ктиторства, что не позволило ученому проследить его развитие, и он даже не ставил вопроса о реформировании данного института. Очень важны с точки зрения анализа канонических постановлений и императорского законодательства о ктиторстве в ранний период его существования, в том числе законодательства императора Юстиниана, статьи Б. Граника³. Анализируя данные законодательства Юстиниана, исследователь пришел к важному выводу о том, что именно в период VI в. монастырь путем подчинения власти епископа приобретал некоторые права юридического лица.

Ряд выводов относительно развития института ктиторства в ранней Византии сделали русские и сербские канонисты. Здесь, прежде всего, следует отметить труд П. Н. Соколова о церковно-имущественном праве в греко-римской империи⁴ и монографию иеромонаха Михаила по проблемам императорского законодательства в области церковноимущественного права⁵. Эти исследователи связывали возникновение ктиторского права с необходимостью правового оформления церковно-монастырского имущества. Но если П. Н. Соколов полагал, что ктиторское право было основным институтом, под защитой которого находилась церковная собственность в ранневизантийский период, то Михаил (Семенов) пришел к выводу, что само это право в VI в. еще только возникало и не могло играть значительную роль в церковноимущественном отношении. В 1935 г. была напечатана статья С. Троицкого о ктиторском праве в Византии и в Сербии при династии Неманичей⁶, в которой исследователь на основе сравнительного анализа византийских и сербских источников проследил эволюцию института ктиторства в славянских странах. Он пришел к выводу, что этот институт в Византии постепенно эволюционировал в сторону наследственной собственности ктитора.

Отечественную историографию дополняет обстоятельная статья М. В. Левченко, в которой рассматривается проблема статуса монастырской земельной собственности в ранней Византии, в том числе сквозь призму императорского законодательства. Полагая, что монастырское имущество было разновидностью крупного землевладения, ученый сделал вывод, что оно подпадало под общее законодательство византийских императоров о крупной земельной собственности⁷.

К новейшим европейским исследованиям следует отнести прежде всего работы Р. Жанена и Й. Томаса. Изучив ранневизантийское законодательство о строительстве монастырей, они пришли к выводу, что в дальнейшем их строительство регулировалось не только этим законодательством, но в большей степени волей самих ктиторов и местной церковной властью⁸.

Таким образом, можно выделить два основных подхода к проблеме: ктиторство возникает самостоятельно как церковный институт, и в целом попытки его включения в узкие рамки императорского законодательства успеха не принесло, либо оно изначально возникает как правовой институт и широко регулируется церковными канонами и императорскими законами. В целом исследователи не рассматривали развитие ктиторского права в VI в. в контексте церковных реформ при императоре Юстиниане.

В связи с этим возникает проблема появления ктиторства как своеобразного церковного института. Корень ктиторства, на наш взгляд, следует искать как в древних церковных учреждениях, так и в римском праве. Монастыри первоначально возникали по воле частных лиц, представляя собой корпорации монашествующих, имеющих определенную цель (спасение мира), и, таким образом, они могли рассматриваться как институт private collegia. Данные ранневизантийского законодательства и другие источники определенно свидетельствуют об этом. Императорское законодательство определяло правовую природу монастыря как коллегию (collegium, consistorium, corpus)⁹, следовательно, их правовое положение могло определяться общим законодательством о дозволенных коллегиях¹⁰. Необходимо здесь также отметить, что уже в раннехристианские времена церковные учреждения находили защиту в институтах collegia tenuiorum и collegia funeraria. Об этом свидетельствуют христианские писатели более раннего времени, к примеру, Тертуллиан, связывающий деятельность христианских церквей с деятельностью collegia tenuiorum. Эдикт императора Галлиена 261 г., сохранившийся у Евсевия Кесарийского, о возвращении церкви конфискованного имущества рассматривает христианские общины как погребальные сообщества¹¹. В IV в. монастырь – это полностью правоспособное и дееспособное лицо, но не относимое государственным правом к церковному учреждению. Как свидетельство своего рода независимого статуса монастыря в этот период можно привести слова палестинского монаха Натанаэля о своем монастыре – что для него не существует ни епископа, ни мира.

Естественно, такая ситуация нашла отражение в ранневизантийском императорском законодательстве. Изначально субъектом права, пользующимся охраной римского института rec sacrae, признавалась только кафедральная церковь. Именно ей как собранию верующих даются эдикты Константина Великого, согласно которым церковь получает право наследования по завещанию. При этом главным аргументом является свобода завещательного отказа¹², а церковь рассматривается как корпорация ad ius corporis eorum. По императорскому законодательству IV в. правом собственности, а значит и правом наследования, пользовалась только кафедральная церковь как центр всей епископии¹³. Остальные церковные учреждения приобретали свои права путем постепенного обособления от кафедры и имели в связи с этим производную природу – это ecclesiae loci и приходские церкви. Благотворительные учреждения и, наконец, монастыри наоборот рассматриваются как частные коллегии. Источники IV и первой половины V вв. позволяют утверждать, что монастыри, как и благочестивые учреждения, возникали двумя путями. Имущество на их строительство предоставлялось либо представителями церкви, либо светскими людьми. Таким образом, в доюстиниановский период можно говорить о наличии двух типов монастырей – епископских и частных¹⁴, при этом их юридическая природа не различалась, поскольку епископ строил монастырь на свои собственные средства, а не на средства епархии¹⁵.

Постепенное развитие монастырей и монастырской жизни и возрастающее влияние монашества на церковную и политическую жизнь Византийской империи поставили перед церковной и императорской властями вопрос об отношении к монастырям, что, в частности, выразилось в попытке регулировать их строительство¹⁶. Церковь обратила на это внимание уже в середине V в. на Халкидонском соборе. Канон № 4 собора устанавливал, что основание монастыря зависит от воли местного епископа, а сам монастырь подчиняется его юрисдикции¹⁷. Согласно постановлениям собора, регулирующим организацию монастырей, внутреннюю жизнь обителей, их отношения с церковной властью, монастыри должны были влиться в церковное тело¹⁸. Самое важное постановление собора касалось того, что единожды освященный монастырь должен пребывать таковым навсегда¹⁹. Все его имущество не должно вновь превращаться в мирское; для ктитора существует только обязанность обустроить монастырь до конца, и ему запрещается превращать его в мирское учреждение. Возможно, в данном случае имеет место попытка церковной власти повлиять на довольно распространенную в то время практику, когда монастырь, основанный каким-либо частным лицом, становился собственностью этого лица. На такие случаи указывают сведения Сократа Схоластика, а также акты Халкидонского собора. В то же время важно отметить, что постановления этого собора не касались имущественного права. По-видимому, в этом отношении монастыри были автономны, и ктиторы здесь могли действовать с большей свободой, тем более что светское право продолжало рассматривать монастырь в качестве коллегия, и это нашло отражение даже в более позднем законодательстве Юстиниана. Отсюда указанное нами выше стремление строителей монастырей к максимальной независимости от церковных властей и к превращению этих обителей в самостоятельную хозяйственную структуру.

Уже во второй половине V в. императорское законодательство утверждает постановления Халкидонского собора о сближении монастырей с церковными институтами. Так, император Анастасий I в 90-х годах V в. распространяет на монастырское имущество указ о неотчуждении церковной собственности²⁰. Все же прочие распоряжения императоров в этой сфере свидетельствуют о том, что законодательство продолжало относиться к монастырям как к коллегиям. К примеру, закон императора Зенона 470 г. впервые упоминает о собственности, предназначенной на строительство храма²¹. В нем говорится, что имущество, пожертвованное или завещанное в пользу мученика или святого, свидетельствует о желании построить храм в его честь. При этом даритель или завещатель обязан завершить постройку, каковая обязанность переходит и на его наследника. Управление этим имуществом осуществляется согласно воле дарителя, а епископ должен следить за тем, чтобы все завещанное отдавалось на постройку храма или монастыря и не изменяло уже своего статуса. Можно отметить, что в отличие от церковного законодательства закон Зенона обращал больше внимания на имущественное право строителя и непосредственно связывал основание богоугодного института с его завещательной волей. На эту же волю наследодателя ссылаются в своем эдикте 455 г. о завещательных отказах церковным институтам императоры Маркиан и Валентиниан III²².

Право завещательной воли прослеживается также в постановлении об управлении имуществом богоугодного заведения. По закону Зенона управление имуществом, завещанным на богоугодные цели (например, устройство храма), производилось по воле самих завещателей, но и по установленным правилам наследования по завещанию²³. Епископ только наблюдал, чтобы ктитор и его наследники не меняли характер пожертвования, в противном случае он мог устранить управляющего и самого ктитора.

Таким образом, относительно IV−V вв. не следует говорить о неоформленности института ктиторства как такового, скорее существовало различное отношение к нему церковного и светского права. Если для церковной власти в этот период было характерно стремление к некоторому регулированию строительства монастырей, то светское законодательство развивалось в традиционном русле римского права.

В эпоху правления императора Юстиниана мы видим совершенно другую ситуацию и другое отношение законодателя к монастырскому статусу как таковому и к строительству монастырей в частности. Эта политика отчетливо проявилась в количестве законов относительно ктиторства по сравнению с предыдущим светским законодательством. Если в доюстиниановский период мы находим только два упомянутых выше эдикта императоров по поводу ктиторства: эдикт Маркиана и Валентиниана III 455 г. о завещаниях церквям и эдикт Зенона 470 г. о завещаниях в пользу святых, мучеников и ангелов, то Юстиниан за период с 530 по 554 гг. издает два эдикта²⁴ и пять новелл²⁵, непосредственно относящихся к ктиторству, а также шесть новелл, так или иначе касающихся строительства благочестивых учреждений²⁶. изменяется и сама трактовка института. Согласно новелле Юстиниана № 67, ктиторское право – это объем тех прав, которые приобретало физическое или юридическое лицо на основании сооружения церковного учреждения (в частности монастыря) или при его возобновлении²⁷.

Однако и в других своих законах о монастырях Юстиниан, по-видимому, решил не только идти в русле канонов Халкидонского собора в вопросе подчинения монастырей власти епископа, но и дополнить их конкретными постановлениями о строительстве монастырей и об их имуществе. В этих законах монастырь уже вполне уподоблен церкви с точки зрения своих имущественных прав. Так, согласно новелле № 7 535 г., монастырь является вполне правоспособным и даже привилегированным собственником, поскольку на него распространяется право наследования без завещания (ad intestatо)²⁸.

Именно Юстиниан стремится, опираясь опять-таки на халкидонские постановления, окончательно поставить монастыри под юрисдикцию местного епископа и законодательно регламентировать всю монастырскую жизнь, включая и строительство монастырей. Скорее всего, это было вызвано тем обстоятельством, что Юстиниан решил прекратить наступление частных лиц на церковную собственность и сузить права ктиторов на имущество основанных ими монастырей, о чем он сам говорит в предисловии к седьмой новелле²⁹.

Юстиниан определял монастырь как коллегию для религиозных целей, поставив его под защиту института res sacrae. При этом император говорил об обязательной дедикации – освящении монастыря, как и церкви, епископом. Монастырское здание согласно законодательству Юстиниана было тождественно церкви, поэтому монастырь он называл в законах sacrum collegium, sacrasancta collegia³⁰. В связи с этим император стремился урезать права ктитора монастыря, поскольку монастырь находился под юрисдикцией местного епископа.

Особым законодательным актом Юстиниан, в противовес конституциям предыдущих императоров, расширил права епископа в отношении ктиторов. Закон 530 г. устанавливал сроки для строительства учреждения, которое завещал построить благотворитель³¹. Местный епископ, следящий за его постройкой, мог лишить управителя, назначенного в завещании, его полномочий, если тот не справлялся с обязанностями и не исполнял завещания, и своей властью назначить нового управляющего. При этом сам наследник утрачивал свои права по управлению завещанным имуществом. Закон утверждал, что поскольку при посвящении Богу имело место donatio, то завещанное или подаренное имущество не подлежит реституции.

О ктиторском праве в собственном смысле слова впервые упоминается в 67-й новелле Юстиниана от 535 г.³² В ней права ктитора сведены к минимуму: они заключались в попечительстве над учреждением, созданным ктитором. Титул ктитора мог получить и тот, кто за неимением возможности построить новое учреждение возобновит старое³³.

По законодательству Юстиниана возникновение ктиторского права происходит после посвящения вещи, то есть после формальной передачи ктитором имущества, определенного для сооружения (или возобновления) и содержания церковного учреждения. Тем самым осуществлялось обязательство устроителя, а имущество выходило из его прежнего состояния частной собственности³⁴. Совершалось это следующим образом: участвующий при закладке фундамента монастыря епископ или уполномоченный им пресвитер водружал крест на место будущего алтаря и по прочтении соответствующих молитв давал рарешение на постройку. После этого составлялась опись всего имущества, завещанного на постройку, которая затем хранилась в архиве епископии в знак прекращения господства жертвователя нал имуществом, посвященным Богу. Завещатель же получал почетный титул ктитора с обязательством довести постройку до конца и не менять характер пожертвованной собственности³⁵. Таким образом, согласно новелле, ктитор был по отношении к устраиваемому учреждению «вместо господина». Само же учреждение по законодательству Юстиниана получало статус церковного имущества, при этом епископ был высшим надзирателем и главой. В то же время можно отметить, что, в отличие от церковного законодательства, государственные законы Византии обращали больше внимания на имущественное право ктиторства, хотя Юстиниан и стремился к максимальному ограничению прав ктитора по управлении ктиторским имуществом и все богоугодные заведения и монастыри, как мы уже видели, стал считать церковным имуществом³⁶. Это нашло отражение и в его законодательстве об управлении устроенными заведениями.

Напомним, что по закону Зенона, управление имуществом, завещанным на богоугодные цели (например, устройство храма), производилось по воле самих завещателей, но по установленным правилам наследования по завещанию³⁷. Епископ только наблюдал, чтобы ктитор и его наследники не меняли характер пожертвования, в противном случае он мог устранить управляющего и самого ктитора. Законодательство Юстиниана идет дальше. ктитор лично уже не управлял пожертвованным имуществом, а назначал управляющего, ответственного непосредственно перед епископом. При этом Юстиниан ввел епископскую юрисдикцию над всем посвященным имуществом. Согласно новелле № 68, для всего пожертвованного требовалась инвентарная опись, которая хранилась у епископа³⁸.

Для наследников ктитора Юстиниан установил следующий порядок: ктитор своим завещанием определял наследника, который назначал управляющего пожертвованным имуществом³⁹. В этом случае епископ не управлял, а только надзирал за правильным управлением. Если же наследники медлили с назначением управляющего, согласно воле завещателя, то епископы сами входили в управление пожертвованным имуществом и назначали экономов, причем ктитор не мог поставить даже игумена без воли епископа.

Таким образом, законодательство Юстиниана устанавливало для ктитора следующие права:

Он носит почетный титул ктитора⁴⁰.

Он имеет право представлять епископу своих клириков для посвящения в созданную им церковь или монахов в монастырь (причем выбор ктитора не обязателен для епископа)⁴¹.

Он имеет право «внешнего управления» учреждением, то есть может сам или через наследника назначать администратора для имущественного управления. При этом ктитор подлежит всем ограничениям, вытекающим из назначения учреждения, о котором он обязан заботиться⁴². Вследствие этого учреждение именно через ктитора получало все пожертвования, и именно ктитор вел его иски в суде. В то же время он не мог отчуждать собственность учреждения в силу общих правил отчуждения.

Итак по законодательству Юстиниана ктитор имеет только почетный титул и некоторые права в управлении. Права эти минимальны, и вся юрисдикция находится в руках епископа.

Можно сделать некоторые выводы. Каноническое право православной церкви не рассматривает ктитора как носителя определенных имущественных прав в устроенных им учреждениях, поскольку сами эти учреждения после их посвящения церкви становятся церковным имуществом. Епископ пользуется неприкосновенным правом надзирать за этим имуществом. По церковным канонам имущество церкви есть божественное учреждение, и светского собственника у него быть не может.

Императорское законодательство изначально рассматривало церковные общины, и в том числе монастыри, как коллегии. В этом оно следовало римскому гражданскому праву, не признававшему религиозные коллегии божественными учреждениями. Император Юстиниан провел серьезную реформу правового статуса благочестивых учреждений, включая монастыри, в русле канонического права, в частности, канонов Халкидонского собора. Он, во-первых, приравнял эти учреждения к институту res sacrae и кроме того, в ущерб имущественным правам ктитора, существенно расширил права местного епископа.