А.Д. Воронов

Синайское дело

Источник

Τὸ κανονικὸν δίκαιον τοῦ πατριαρχικοῦ ϑρόνου τῶν Ἱεροσολύμων ἐπὶ τῆς ἀρχιεπισκοπῆς Σινᾶ ἐπιμαρτορούμενον ὑπὸ ἐπισήμων ἐκκλισιαστικῶν ἐγγράφων. Ἐν Κωνσταντίνουπόλει 1868 ἔτους. XVI и 376 σελ.1

Содержание

I. Из истории Синайского управления II. Игумен-архиепископ Кирилл III. Суд и решение дела  

 

В мало освещенной исторически области Востока, в наименьшем свете представляется позднейшая история средоточных пунктов восточного православия – четырех восточных патриархатов. И если и Византийский период не представляет особенного обилия церковно-исторического материала, так что издание Миклошича и Мюллера (Acta Patriarchates Constantinopolitani) составило весьма ценное приобретение для науки, то новейшая история восточной церкви, после падения Византийской империи, уже несравненно скуднее историческими данными. По истории XVI и XVII веков мы имеем еще не мало исторических сочинений: несколько греческих, хотя кратких, хроник, труды Досифея и Нектария патриархов иерусалимских и некоторые другие, более редкий у нас (Кума); кроме того католики и протестанты то искавшие для себя опоры в восточной церкви и ее учении и практике после вероисповедного распадения запада, то ведшие деятельную пропаганду на Востоке и имевшие в том и другом случае побуждения и поводы к изучению истории восточной церкви, оставили не мало ученых исследований и известий относящихся между прочим и к современному состоянию восточной церкви. Но с конца XVII века, на котором (несколько ранее или несколько позднее) обрываются почти все серьезные как восточные так и западные церковно-исторические исследования, изучение восточной церкви становятся уже почти совершенно невозможным; наперечет три четыре греческих хроники и некоторые монографии, некоторые почтенные, но отрывочные труды наших ученых путешественников и исследователей Востока, беглые заметки западных туристов и довольно слабые исторические и статистические компиляции западных ученых (например, Газеманна и Зильбернагеля) – вот все, чем может располагать историк при изучении Восточной церкви за последние два столетия. Кроме того, что особенно важно, историку, изучающему новейшую историю Восточной церкви кабинетно, а не путем ученых разысканий в восточных библиотеках и кодексах, недостает еще самого главного условия исторической работы: первых, документальных источников, грамот, актов и т. п. Из множества подобных документов, хранящихся в библиотеках и кодексах патриархий и знаменитейших митрополий Востока, в монастырях и семействах фанариотов, по новейшей истории Восточной церкви, трудами преимущественно наших ученых, издано лишь несколько отдельных документов и выписок и историк Востока не имеет возможности самостоятельно изучать свой предмет и проверять ни часто односторонние показания греков, ни тенденциозные свидетельства западных ученых.

Но если можно сказать, что историк привыкший к обилию разнообразнейших источников по истории запада, переходя к изучению новейшей истории Востока, испытывает нечто подобное тому томительному впечатлению пустыни, какое испытывает путешественников по Востоку, то это ощущение указывает лишь на недостаток исторических данных, но никак но на бессодержательность и пустоту самой церковной жизни Востока, как совершенно несправедливо представляется многим. Не говоря об общих проявлениях этой жизни, которые при всех неблагоприятных, стеснительных обстоятельствах, далеко не так ничтожны, чтобы не иметь исторического значения, – церковно-историческая жизнь Востока в последние века представляет не мало и совершенно новых явлений, имеющих, особенно для нас, не только высокий научный, но и живое практический интерес. Например: последние два столетия в истории Востока замечательны сильным развитием греческого элемента во всех отдельных частях восточной православной церкви, громадным расширением власти константинопольского патриархата не только в автокефальных некогда церквах славянских – болгарской, сербской, молдовлахийской, но и в других патриархатах, по составу своих округов чуждых греческой национальности, особенно иерусалимском и антиохийском. Μεγάλη ἰδέα греков, настойчиво, систематически преследуемая по преимуществу Константинопольскою патриархиею, в церковном отношении достигла широкого осуществления: все митрополии и епархии всех четырех патриархатов в настоящее время заняты исключительно греками, греки занимают и все высшие должности при иерархических кафедрах, почти греками же исключительно заняты и святые места Иерусалима и Синая, бывшего когда-то святилищем общенародного православного подвижничества; – словом все представительство восточной церкви в настоящее время исключительно греческое и элементы местных народностей – сирийцев и арабов, совершенно подавлены этим преобладанием греков, которое вероятно сказывается и во всех прочих отношениях церковной жизни и практики. Этот в высшей степени замечательный факт остается однако же в науке совершенно невыясненным. Мы знаем об этом как о факте последнего времени, знаем по горьким жалобам славян и молдо-валахов, страдавших и отчасти доселе страдающих под игом фанариотов, слышим от угнетенных о незаконности их подчинения Константинопольскому патриархату, о притеснениях и насилиях сопровождавших господство фанариотов, но со стороны греков не имеем никаких почти документов, которые могли бы совершенно выяснить эту вековую распрю и установить твердое историческое воззрение на этот вопрос. Еще менее нам известно о развитии греческого момента в антиохийском, александрийском и иерусалимском патриархатах, хотя и здесь усиление этого элемента происходило и происходит не без борьбы, как показывает это например недавнее александрийское дело по поводу избрания преемника патриарха Никанора или современное недовольство поднимающееся в антиохийском патриархате против греческого деспотизма. Между тем разъяснение этих вопросов могло бы иметь не только глубокий научный интерес, но и практическое значение для нас. Как, например, необходимо было бы разъяснение отношений греков к не грекам на Востоке для решения хотя бы болгарского вопроса! Как важно было бы это и для установления прочных отношений к Восточной церкви и по другим вопросам, требующим нашего решения или выполнения бесспорно предстоящих нашей церкви важных задач на православном Востоке!

Мы представили лишь один пример в доказательство того высокого научного значения, какое могла бы иметь для нас новейшая история восточной церкви. В последние два века замечается не мало и других новых явлений и изменений в церковкой жизни Востока, каковы например изменения в отношениях церкви к правительству турецкому, изменения в церковной администрации, отношения России к Востоку со времени Петра Великого, значение русского посольства в делах Восточной церкви и т. п. Разъяснение всех подобных вопросов на основании документальных источников было бы также весьма важно во всех отношениях. Поэтому – заметим мимоходом – историческая наука не может не приветствовать с полнейшим сочувствием учреждение в Константинополе и специального «Общества для обнародования неизданных рукописей» (ἐιδικός σύλλογος πρὸς δημοσίευσιν ἀνεκδότων χειρογράφων), преимущественно относящихся к истории Востока после падения Византийской империи2, а также мысли одного из наших ученых, начальника миссии, к изданию описания рукописей библиотеки иерусалимской патриархии.

В виду всех указанных обстоятельств мы с особенным удовольствием встретили книгу, заглавие которой выписано в начале нашей статьи. Книга эта, едва ли во единственный доселе сборник документов относящихся к одному делу, несколько лет занимавшему внимание Востока – делу о синайском игумене архиепископе Кирилле. Дело это, краткие заметки о котором появлялись и в наших периодических изданиях, в немногих словах заключается в следующем. Архиепископ игумен Синайской горы Кирилл, вступивший в управление Синаем в 1859 году, считая себя автокефальным и подчинив себе собор властных старцев Синая, управлял монастырем с крайним деспотизмом, растратил множество монастырских сумм, бесконтрольно распоряжался монастырскими доходами, обратил в пожизненную собственность доходы с некоторых монастырских имений, и когда монастырь заявил намерение ограничить его произвол, учинил страшные насилия над старцами. Синайские отцы стали жаловаться на все это и иерусалимскому патриарху и великой церкви константинопольской. Но Кирилл, действуя происками в Константинополе и Александрии, ссылаясь на свои права и отрицая взводимые на него обвинения, два года тянул дела на желая подчиниться ничьему суду и продолжая действовать в прежнем направления. Когда же иерусалимский патриарх решился покончить это дело осуждением Кирилла, еще прежде отвергнутого синаитами, и синодально осудил его, то константинопольский патриарх стал оспаривать у него право суда в этом деле, пока оно не вызвало наконец вмешательства турецких властей, к счастию решивших дело в пользу иерусалимского патриарха и его синодального определения. Дело это достойно внимания и по своей сущности. Оно представляет поразительный пример того, до каких злоупотреблений может дойти власть автокефального архиепископа, не контролируемого никакою прямою высшею властию и считающего себя в зависимости лишь от абстрактного понятия собора. С другой стороны это дело показывает и те затруднения, какие представляются в церковных делах Востока, когда в направлении и решении их участвуют несколько канонически равно авторитетных лиц, руководящихся однакоже не всегда одинаковыми воззрениями и тенденциями. Между прочим обычные стремления Константинопольской патриархии и в этом деле выступают довольно рельефно и значительно характеризуют общие идеи, преследуемые этим патриархатом в последнее время. Но кроме интересных документов, разъясняющих синайское дело, означенная книга имеет весьма важное значение и в отношении к предшествующей истории Синая, начиная с XVI века. Издатель этой книги, в доказательство правоты действий синайских отцов и иерусалимского патриарха и в свидетельство нарушения Кириллом существенных правил в постановлений древнейшей практики, счел нужным, кроме документов относящихся собственно к делу о Кирилле, представить древние грамоты патриархов и другие документы, определяющие порядок синайского управления и отношений между игуменом архиепископом и синайским братством, так как из этих документов доселе изданы были только весьма немногие, то на основании их значительно пополняется история Синая с XVI века, хотя только со стороны церковного управления и отношений Синайского братства к игумену-архиепископу и патриархам. Что касается состава этого сборника, то нельзя назвать его совершенно полным. В нем не помещено некоторых грамот, на которые однакоже делаются указания, и сам издатель говорит, что он при издании пользовался только рукописными кодексами библиотеки Святогробского метоха в Константинополе, тогда как кодексы иерусалимской патриархии и Синайского монастыря содержать гораздо большее число грамот и документов но этому вопросу3; не выясняются также в этом сборнике и некоторые отношения Кирилла, в пользу которого не представлено здесь ни одного документа. Но за всем этим, сборник составлен, мы полагаем, с полною добросовестностию в отношении к помещенным документам. Все документы бесспорно подлинные и неиспорченные ни прибавками ни изменениями текста: за это ручается уже апологетическая и полемическая цель издания сборника, направленная с одной стороны к защите Синаитов и иерусалимского патриарха, и с другой к обвинению Кирилла и патриархии константинопольской.

В виду высокого научного значения документов относящихся к истории Синая, мы считаем нужным и полезным представить по этим документам прежде всего характер синайского управления, как он сложился исторически преимущественно с XVII века; и за тем уже приступим к изложению Синайского дела об игумене-архиепископе Кирилле.

I. Из истории Синайского управления

«Святая Богошественная» гора Синай, прославленная великими событиями Ветхого завета, и в мире христианском скоро стала видным местом благочестивого подвижничества. На Синайский полуостров христианство первоначально проникло вероятно из северной Аравии, где начало его восходит ко временам апостолов и где оно могло успешно распространяться после завоевании Петрейской Аравии римлянами (в 105 г.) Но несомненные свидетельства о распространении христианства на Синайском полуострове встречаются уже в третьем веке. В половине этого века христианство переходить сюда из Египта, где и население, по берегам Чермного моря было однородно с аравитянами. Когда при Деции Траяне в 249 году открылось в Египте гонение, на христиан, то некоторые из христиан Нижнего Египта на Синайском полуострове искали убежища от преследований. Так Херемон, престарелый епископ Нилополя, бежал с своею женою в гору Аравийскую, т. е. на Синай, и уже не возвращался оттуда. Туда же укрылись и многие другие христиане, и хотя некоторые из них попадались в неволю к тамошним кочевникам, но последние не касались их веры и даже иногда позволили им жить свободно. К этому же времени относится и начало пустынножительства на Синае; первый известный отшельник Синайский есть преподобный Галактион, пещерное жилище которого доселе указывают на Синае. Когда же со времени Антония Великого, поселившегося в гористой пустыне на один день пути от Чермного моря, умножилось число египетских пустынников, то монашеская жизнь развилась и в Петрейской Аравии; монахи и пустынники по ту и другую сторону моря находились в живом общении между собою. Во время гонения Диоклетиана страны у Чермного моря независимые или почти независимые от римлян служили убежищем для множества христиан египетских и палестинских. Во время этого гонения св. великомученица Екатерина укрылась было на Синай вместе с другими, но была отыскана, отведена в Александрию и здесь скончалась мученически. В 307 году мощи ее были принесены на Синай и положены на вершине горы, которая и по ныне носит ее имя4. По местному преданию, египетские отшельники, прибывши на Синай во время этого гонения, с помощью Библии и туземных преданий отыскали те священные места, где горела и не сгорала купина, где Бог дал закон Моисею, где изведена им вода из скалы, и где пророк Илия беседовал с Богом, и водворившись тут, стали служить Богу постом и молитвою. Но их просьбе мать Константина Великого, в бытность свою в Иерусалиме приказала префекту Египта построить на месте Неопалимой Кунины небольшой кириакон, и около него крепкую башню5. По сказанию египетского монаха Аммония, приводимому Нектарием6, синайские отцы жили поодиночке, в келлиях, рассеянных по горам и долинам и только в субботу вечером они собирались в построенный на месте св. Купины кириакон, где совершали всенощное бдение, а на литургии приобщались св. тайн. Слава благочестивого подвижничества на Синае уже во второй половине четвертого века привлекала поклонников из Иерусалима и окрестных стран7; и уже с этого времени почитаемая одним из святых мест христианского Востока, «Святая Гора», в дальнейшей истории более и более просиявает славою подвигов и духовных дарований своих отшельников8.

По недостатку исторических данных довольно трудно определит первоначальные административные отношения св. горы Синайской и особенно время учреждения епископства на Синае. По сказанию Аммония, Синайский кириакон, а вместе с ним и управление всеми рассеянными по горам отшельниками состояли в его время в ведении игумена9; в последствии, в VI веке, указываются уже на Синае и в окрестных обителях архимандриты. В епархиальном же отношении Синай, пока в нем не было монастыря, принадлежал к Фаранской епархии, которая учреждена была еще в начале IV века10. Указания на подчинение Синая Фаранскому епископу встречается в V и VI веках. Так, когда в половине V века монах Феодосий произвел в Палестине возмущение, возбуждая христиан не подчиняться определениям Халкидонского собора и убежал на Синай, то император Маркиан, желая предостеречь тамошних христиан и отшельников от монофизитской ереси, писал письмо к Фаранскому епископу Макарию «и ко всем архимандритам и монахам богоугодных и всякой чести достойных обителей» с увещанием остерегаться лжеучения Феодосия и хранить простую и неповрежденную веру. В 536 году Синай также не имел еще своего епископа и состоял под ведением епископа Фаранского. Это видно из подписи апокрисария Синайской горы, посланного вместе с другими представителями трех Палестин на Константинопольский собор 536 года: «Феона, пресвитер святой горы Синайской, апокрисиарий оной горы, святейшей церкви Фаранской и лавры Раифской»11. Из этой подписи справедливо заключают, что епархиальною церковию была церковь Фаранская, а синайского монастыря и синайского епископа тогда еще не было, потому что в противном случае в подписи было бы сказано: «апокрисиарий епископа или монастыря св. горы Синайской», а не просто «святой горы» чем указывалось только на отшельников не составлявших еще монастырского братства.

Царствование оператора Юстиниана составило эпоху в истории Синая. Сохранившийся доселе большой и красивый монастырь, который один чудесно уцелел среди политических бурь, уничтоживших все прочие монастыри и церкви в Петрейской Аравии, был создан этим благочестивым императором. «В древней Аравии, говорит Прокопий, после называемой третьей Палестиною, на далекое пространство тянется пустынная страна, не имеющая ни плодов, ни воды и никаких произведений, и близко к так называемому Чермному морю досягает безводная и страшно дикая гора, по имени Синай... На этой Синайской горе жили монахи... Этим монахам император Юстиниан построил церковь, которую посвятил Богородице, а на подножии горы царь этот построил сильное укрепление и учредил многочисленную стражу воинов»12. По сказанию александрийского патриарха Евтихия (IX века) синайские отцы, услышав от богомольцев о благоговении сего царя к святым местам и благочестивом усердии его к созиданию церквей, послали к нему избранных старцев, которые жаловались ему, что кочующие арабы внезапно нападают на них, похищают их припасы, разоряют их келлии, оскверняют храм над св. купиною и попирают св. дары. Чего же вы желаете? спросил их император. Государь! отвечали они, мы просим тебя создать нам укрепленный монастырь. Юстиниан, вняв их прошению, отпустил их и послал с ними уполномоченного чиновника с приказанием построить церковь в Аджруде у Суэцкого залива, и два монастыря, один в Раифе, а другой на Синае, так чтобы они были крепче прочих обителей. В тоже время он предписал своему префекту в Египте отпускать сему уполномоченному столько денег, сколько он потребует для предположенных построек, доставлять ему рабочих людей, и подвозить им из Египта пшеницу. Полномочный, основав церковь во имя св. Афанасия Великого в Аджруде и монастырь во имя Предтечи в Раифе, отправился на Синай. Убежденный просьбою иноков, он положил основание крепкой ограды монастырской и церкви во ими Богоматери на месте купины, а на темени Синая заложил небольшой храм во имя Преображения Господня. Место для новой обители было выбрано неудачно, ибо всякий, поднявшись на склон противоположной горы св. Епистимии, мог стрелять в средину ее и убивать монахов. Полномочный возвратился в Константинополь и представил императору планы основанных им церквей и монастырей с означением их местностей. Юстиниан был весьма недоволен неудачным выбором места для монастыря Синайского и разгневанный возражениями чиновника, приказал отрубить ему голову. На Синай послан был другой приставник, и с ним отправлены сто румунов (влахов) с женами и детьми. Ему велено было взять столько же рабов из Египта и поселить все эти христианские семейства на полуострове, дабы они охраняли монастырь и монахов. А префекту Египта предписано было доставлять ежегодно в новосозданную обитель из местных таможен все потребные припасы для пропитания иноков и рабов их. Воля императора восполнена была в точности. На восток от монастыря поселены были рабы его в укрепленной деревне, которая во время патриарха Евтихия называлась Дер-ель-Абид. т. е. «обитель рабов»13.

Благоговейное почтение к памяти знаменитого ктитора монастыря с его авторитетным именем связало происхождение и всех существеннейших прав и привилегий Синайского монастыря. На Синае до последнего временя крепко держалось предание, переходившее из рода вь род и оставшееся почти в каждом из документов нашего сборника, что Юстинианом утверждено епископство на Синае, им же даны монастырю и права вольного или независимого монастыря, им же и епископ-игумен Синая почтен титулом всечестных. Предание это закреплено было и древними записями, которым дано было значение новелл или хрисовулов императора Юстиниана. Документы нашего сборника представляют только отрывки из этих записей – мнимых новелл Юстиниана; в более полном виде свод синайских преданий об этих мнимо-юстиниановских привилегиях представляет патриарх Нектарий в своем «Сокращении священной истории», писавший очевидно со слов древних записей и нередко приводящий буквальные выражения их, как видно из сличения его слов с отрывками, встречающимися в грамотах нашего сборника. «Император Юстиниан, говорить Нектарий, сделавши все для святой и богошественной горы Синайской и довершивши прекрасный оный царский монастырь, почтил его и епископиею, постановив, чтобы один и тот же был епископом и игуменом. Прежде этого мы не встречаем, чтобы был епископ Синайский, не видим даже, чтобы был и простой игумен, пока не было еще монастыря. Синаиты имели только одного иеромонаха старца, который совершал им литургию каждое воскресенье, когда они собирались в храм, и его же считали они протосом скита ради сана и благодати священства. Когда же возник монастырь и все собрались вместе в одно жилище, и заключились в пределах ограды, они должны были поставить и игумена всего монастыря. Этому-то игумену сей великий император повелел принять епископское рукоположение, быть вместе игуменом и епископом, иметь оба сии достоинства – и это прилично, чтобы в одном лице сохранялись два достоинства – руководственное и иерархическое, по образу двух пророков Моисеи и Аарона... А отцы бывшего тогда синода, с сочувствием встретив эти благочестивое намерение императора и удивившись его глубокому уму в делах божественных, и сами с своей стороны пожелали еще возвысить честь и достоинство этого архиерея, учрежденного на горе Синайской этим императором. И вот они совещаются, чтобы взвести императору просьбу, чтобы он почтил его титулом всечестных и сделал его архиепископом. А было тогда только два архиепископа Охридский и Кипрский. Охридский был почтен от Юстиниана этим титулом потому, что Охрид был его отечеством, и поэтому он назвал его и первою Юстинианою; а Кипрский епископ был почтен Константином Великим и утвержден (в достоинстве архиепископа) Юстинианом потому, что в Кипре обретено было на мощах святого апостола Варнавы собственноручное евангелие св. Марка... Взнесли же они эту просьбу императору при посредстве одного митрополита Птолемаидского. Император привял сочувственно эту просьбу не только вследствие убеждений, но особенно потому, что ему казалось это дело благовидным, и издал поэтому случаю хрисовул». Затем патриарх Нектарий приводит и самый хрисовул, который впрочем помещается и в новейших изданиях императорских новелл. Высказывая, что римская империя, воздавая должную честь людям отличающимся в разных родах общественной деятельности и особенно тем, кои трудятся для пользы душ, по просьбе епископа Птолемаиды священнейшего и всечестного, и по уважению к святой горе Синайской дарует епископу ее почетное звание всечестного, хрисовул в заключение говорить: «Царство мое чествует будущего по временам настоятеля на Синае достоинством всечестных и определяет, чтобы он считался третьим из всех почтенных сим титулом и имел бы равные с ними почести в ходах, сидениях, стояниях и собраниях, облекался бы и в одежды присвоенные архиереям имеющим эту честь с древних времен до ныне, имел бы и все прочее равное им и чтобы все это принадлежало ему без всякого ограничения». Кроме того, на основании синайской записи, называемой в документах вашего сборника также новеллою Юстиниана, патриарх Нектарий рассказывает и о праве независимости от епископской власти, предоставленном Синайскому монастырю будто бы тем же Юстинианом. «При Анастасии патриархе Богограда великой Антиохии, говорит Нектарий, в царствование сего великого Юстиниана, в лето от сотворения мира 6042 (534 от Р. X.), когда этот император учредил в Иерусалиме патриаршество (поскольку он всецело был предан всеми способами чествовать святые места), был вселенский собор, в собрании патриархов константинопольского, александрийского, антиохийского, в месяце августе, индиктиона 13-го. Собор определил, с царского утверждения, чтобы епископ Элии, или Иерусалима, был патриархом; потом постановила дать ему и епархии, чтобы он имел епископов для своего собора. Но этому александрийский патриарх из подчиненных ему епархий дал ему епархии: Бостры Аравийской и Петры, которые обе были митрополиями, и шесть епископий: Газы, Аскалона, Елевферуполя, Фаррана, Айлы и Синайской горы; границею же положили Чермное море. И Александрийский патриарх дал две митрополии – Кесарии Палестинской и Скифуполя, отделил также от митрополии Тира, который теперь называется Асур, одну епископию – Порфирополь, и отдал оную ему; границею же половили реку протекающую между Птолемаидою, или Акрою, и Кармильскою горою, ныне называемою Гаифа. Кроме того отделил и от митрополии Бостры Авситидийской четыре епископии а отдал их (патриарху иерусалимскому) – Гадира, Капетолиады, Авиллы и Гавана, и положили границею Авситиду – страну Иова. А император Юстиниан, чтобы сохранить монастырь вольным и самоуправляемым, в царской свободности, которую предоставил ему, и чтобы никто не властвовал над нам, определил с священным оным синодом (и вследствие этого определения) заперт был священный горний престол церкви монастырской и до ныне пребывает запертым, чтобы монастырь не считался кафедрою епископии, дабы, не имея там кафедры, ни архиепископ не управлял монастырем как епископ, а как игумен, ни патриарха, рукополагающий его не имел над монастырем никакой власти. Отсюда сам архиепископ Синайской горы, так как горний престол заключен, не восседает на оный, ибо он рукополагается во епископа не монастыря, но Синайской горы, то есть синайской возвышенности и ее окружности; по пустынности же места имеет жительство в монастыре и состоит в нем игуменом. Поэтому отцы монастыря избирают его как своего игумена, рукоположение же он должен принимать от иерусалимского патриарха. Ибо говорится в сборнике правил (τακτικῷ) оного собора: «определяем, чтобы один и тот был епископом и игуменом, так что епископ должен жить в монастыре по причине пустынности места, а монастырь не должен иметь архиерея игуменом, как не имеют такого и прочие монастыри, и поэтому ему не дано никакой власти над монастырем как архиерею, но только как игумену. Отсюда, между прочим, избирается в игумена один из братства, свой брат монастыря, а не чужой киновит такой же, как и другие, а не своеобычный человек, и словом сказать ничем не отличается от игумена, как только саном архиерейским14.

На основания этих преданий, облеченных в значение новелл Юстиниана, некоторые и из наших ученых ориенталистов полагают, что епископство на Синае учреждено этим императором, что им же епископ-игумен почтен титулом всечестного и монастырю предоставлены права независимого, вольного монастыря15. Но подлинность и историческая достоверность этих записей и преданий более чем сомнительна. До XVI века в истории не встречается никаких следов существования какого либо документа или новеллы императора Юстиниана о правах и привилегиях синайского монастыря и его епископа. И если признать справедливым, что Юстиниан учредил епископство на Синае, дал ему права свободного монастыря и епископа игумена его возвеличил титулом всечестного, то возникает множество неразрешимых вопросов. Каким образом не сохранилось в истории указаний на подобные постановлении Юстиниана, и ни один из древних писателей не упоминает о них? Каким образом не сохранились новеллы об этом между другими новеллами этого императора, постановления которого всегда служили предметом особенного унижения и изучения? Каким образом случилось, что эти постановления Юстиниана неизвестны были и на Синае до XVI века и только в этом веке запись о них, под именем новеллы Юстиниана была «открыта» патриархом иерусалимским Германом?16 Это тем более странно, что при неоднократных переходах Синая под власть то иерусалимского, то александрийского патриархов и при переменах в управлении монастырем (состоявшим не всегда под ведением епископа, а иногда – и простого игумена), документы определяющие права и отношения синайского монастыря и епископа должны быть постоянно на виду и регулировать административные отношения монастыря. Кроме того представляется странным и то, что во время Юстиниана и в ближайшее к нему время мы встречаем только игумена пресвитера на Синае, и первые указании на игуменов-епископов встречаются лишь в позднейшие века. Вместе с тем рассказ Нектария, или новелла императора Юстиниана, о праве независимости монастыря заключает множество исторических и хронологических неточностей, обличающих ее позднейшее происхождение. 1) В 6042 т. е. в 534 году от Р. Хр. престол антиохийский занимал патриарх Ефрем, а не Анастасий Синаит, который вступил в этот сан чрез 27 лет, в 561 году. 2) В мнимой новелле говорится, что учреждено епископство на Синае и дарованы все прочие привилегии монастырю и епископу уже по окончании постройки монастыря; но в 534 году еще не был построен синайский монастырь; постройка его была окончена уже по смерти супруги императора Юстиниана императрицы Феодоры, как видно из приведенной у Нектария надписи в соборном храме монастыря: «о памяти, упокоении бывшей царицы нашей Феодоры»17. 3) Иерусалимский епископ получил патриаршество не при Юстиниане, а во время четвертого вселенского собора (451 г.), на котором утверждено было соглашение между антиохийским патриархом Максимом и иерусалимским Ювеналием, по которому первому предоставлялись две Финикия и Аравия, а последнему первая, вторая в третья Палестины, из коих к последней принадлежал и Синай.

Эти и другие исторические и хронологические погрешности ясно показывают, что синайские записи о праве независимости синайского монастыря и учреждении в ней епископа были произведениями позднейшими и составлены вероятно в видах установления на Синае древних порядков (подчинения иерусалимскому патриарху) в то время, когда шли споры из за Синая между александрийским а иерусалимским патриархами (в XVI в.). Что же касается другого документа, которым игумену-епископу синайскому дается титул всечестного, то документ этот – действительно императорская новелла, но так как этот титул, в качестве почетного отличия, стал даваться не раньше XII века, то ату новеллу приписывают императорам из фамилии Комнинов или даже Палеологов18.

Более нежели вероятно, что в течении VI века синайское братство состояло под управлением игуменов-пресвитеров или архимандритов, и находилось в ведении фаранского епископа. Из надписи над воротами в западной ограде монастыря, приведенной у архимандрита Порфирия, видно, что император Юстиниан в 327 году «поставил на Синае игумена именем Дулу»19, Из другой надписи в алтаре соборного храма под запрестольною иконою Преображения Господня видно, что постройка и укрепление монастыря окончены также при игумене-пресвитере Лонгине20. В подписях святого вселенского собора мы не встречаем имени первого синайского епископа Константина, будто бы подписавшего определения этого собора21. Георгий, который будто бы был вторым епископом Синая, в источниках называется аввою, без указания на епископский сан его, и представляется состоящим под властию фаранского епископа22. Преподобный Иоанн Лествичник (преставившийся в 603 г. или, по мнению некоторых, в 580 г.) был также только игуменом-пресвитером синайского братства и нигде на называется епископом. За Иоанном Лествичником встречаем игумена синайского Исавра. О Феодосии, третьем будто бы епископе синайском (в начале 7 века), не находим указаний ни у Нектария, ни в других источниках23.

Но если несомненно, это до 7 века Синай был под управлением игумена-пресвитера, а не епископа, и принадлежал к епархии фаранской, то все-таки, за решительным отсутствием известий о синайском управлении в 7, 8 и первой половине 9 века, остается нерешенным вопрос о времени учреждения епископства на Синае. Довольно правдоподобным представляется мнение Лекеня, что Синай в значении епископии был преемником Фарана, что епископская кафедра перенесена была на Синай из Фарана, по разрушения этого города во время магометанского погрома24. Последним же из известных епископов Фарана был Феодор, увлекшийся ересью монофелитов и осужденной на латеранском соборе 649 г. и на шестом вселенском соборе 680 г. и упоминаемый в актах того и другого.

История синайского управления с 7 до 16 века не богата известиями. В 9 веке упоминаются синайские епископы, а с конца этого века указываются имена уже и архиепископов синайских25. В списке епархий Нила Доксопатрийского Синай значится в числе архиепископий иерусалимского патриархата. Согласно с постановлением константинопольского собора 536 года. Синай, как часть третьей Палестины, принадлежал к округу патриарха иерусалимского; но с конца XI века, когда Иерусалимом овладели крестоносцы, синайская епархия перешла в ведение александрийского патриарха. С изгнанием из Иерусалима крестоносцев в 1187 г., и с водворением здесь православного патриарха, Синай снова переходит под власть иерусалимского патриарха, и от него получают рукоположение синайские епископы. В начале XIV века обстоятельства снова изменяются в пользу александрийского патриарха, и он снова посвящает синайских епископов, – что продолжается до перерыва епископского преемства на Синае со смертию епископа Саввы, около 1435 года. До этого времени Синай был епископиею и управлялся то игуменами-епископами, то архиепископами. Но после смерти епископа Саввы, синайские отцы по свидетельству Нектария в видах прекращения споров из-за Синая между патриархами александрийским и иерусалимским не захотели иметь игуменов-епископов и избрали простого игумена, и управление игуменов-пресвитеров или архимандритов, с некоторыми только перерывами, продолжалось около 150 лет26. Но если и прежде были споры за право власти над Синаем между двумя соседними патриархами, то время управления игуменов представляет наиболее сильный разгар этой борьбы, особенно в первой половине XVI века. Иерусалимские патриархи не забывали своих древних и законных прав на синайский монастырь; александрийские с своей стороны не хотели отказаться от власти, захваченной ими в новейшее время. «Не имея своего архиерея, говорит Нектарий, некоторые иеромонахи получали хиротонию от александрийского патриарха, другие от иерусалимского, и монастырь был в крайней опасности запустения и упадка. Рукополагаемых александрийским патриархом низлагал иерусалимский, и наоборот, рукополагаемых иерусалимским патриархом низлагал александрийский»27. «Синайская обитель сделалась предметом продолжительного и разорительного спора между двумя патриархами. По случаю этого спора составлялись соборы, гремели анафемы, мирволили угровлахийские князья, наживались турецкие судьи»28. Патриарх иерусалимский Герман, отыскав в древнем кодексе (мнимую) новеллу Юстиниана, в которой синайская епархия значилась в числе епархий иерусалимского патриархата, явился в Константинополь и доказав перед собором при патриархе Дионисии II (1543–1551 г.) свои права на синайский монастырь, получил синодальную грамоту, которою власть над Синаем предоставлялась иерусалимскому патриарху29. Александрийский патриарх Иоаким по настоянию Германа дал собственноручное обязательство, что он отказывается от всяких прав на синайский монастырь; но чрез несколько времени снова стал заявлять свои притязания на Синай. В половине XVI столетия был синайским игуменом-епископом некто Макарий. Он проживал постоянно в Египте, вел себя далеко не по-монашески и не обращал никакого внимания на монастырь. Синайские отцы, выведенные из терпения его поведением, обратились с жалобою к патриархам иерусалимскому, антиохийскому а александрийскому; они составили собор в Египте и низложили Макария. Вместе с тем на соборе, по настоянию александрийского патриарха определено было впредь поставлять на Синае простых игуменов, не имеющих архиерейского сана, что и исполнялось с 1557 по 1573 год. Так как отсутствие епископа на Синае служило и прежде удобным средством для александрийского патриарха к упрочению своей власти над Синаем, то и теперь, пользуясь этим обстоятельством, он стал снова, вопреки обязательству, домогаться восстановлении своих прав над Синаем30. Споры с иерусалимским патриархом начались снова. Они были так разорительны для монастыря и вели к таким неустройствам и беспорядкам, что синайские отцы сами наконец решились употребить все средства к прекращению этих споров. Они прибегли к суду великой церкви константинопольской и послали для этого в Константинополь двоих благоразумных и опытных братий – иеромонаха и духовника Иосифа и монаха Моисея. При помощи великого логофета константинопольской церкви Иеракса и благодаря сочувствию самого патриарха Иеремии II, в 1575 году составился собор для рассмотрения дела о Синайской обители, на котором, под председательством Иеремии, присутствовали патриархи антиохийский Иоаким, иерусалимский Герман, архиепископ кипрский Тимофей, 22 митрополита и епископа и 15 духовных и светских сановников. Собор, по обсуждении дела на основании предъявленных документов, определил 1) чтобы новелла Юстиниана (мнимая, как мы видели) относительно Синайского монастыря, недавно открытая и прочитанная на соборе, пребывала в силе и ненарушимою пока светит солнце и предпочиталась всем позднейшим грамотам; 2) чтобы согласно с этою новеллою и соборными определениями, Синайский монастырь был епископиею, чтобы Синайский игумен был вместе и епископом и чтобы он епархиально святительствовал и распоряжался и делал все что нужно для благосостояния братии; 3) чтобы этот монастырь был свободен, не подчинен и не попираем никаким лицом и управлялся бы своими игуменами-епископами; 4) чтобы игумен-епископ был инок Синайского монастыря и жил в нем безвыходно; 5) чтобы он избираем был всеми властными старцами монастыря и потом канонически и безмездно получал бы хиротонию от святейшего патриарха иерусалимского, потому что Синайская гора находится в области сего владыки; 6) чтобы всякий посторонний, дерзнувший совершать хиротонию в Синайским монастыре, судить и начальствовать в нем при епископе его, был повинен Богу и правилам соборным кто бы он ни был; 7) чтобы признавались недействительными все прежние синодальные грамоты, какие по обстоятельствам были даваемы монастырю, коль скоро они противны явленным ныне царским и соборным постановлениям, и кто решится нарушить устроенный ныне порядок, тот будет подлежать отлучению от церкви и проклятию. – Это определение собора было наложено в синодальной грамоте патриарха Иеремии от 1575 года месяца июля, подписана всеми лицами присутствовавшими на соборе и «дана божественному и царскому монастырю Синайской горы, чествуемому во имя Спасителя Христа, и епископу его, какой будет по временам, с достопочтенными братьями, боголюбезно обитающими в нем для постоянной и нерушимой безопасности его»31.

Грамота патриарха Иеремии II представляет собою первый из доселе известных исторических документов, определяющих права и административные отношения Синайского монастыря. Какое значение мог иметь этот документ для последующей истории Синая? Главным мотивом к определению прав и административных отношений Синая при патриархе Иеремии были продолжительные споры двух ближайших патриархов из-за права владения этим монастырем. Поэтому константинопольский собор в особенности имел в виду утвердить независимость, автономию этого монастыря вопреки притязаниям патриархов. С этою целию игумен монастыря, по древнему обычаю, облекался саном епископа, и по своим правам являлся совершенно самостоятельным судьею и распорядителем монастыря; только хиротонию он должен быть получать от иерусалимского патриарха. который кроме этого не получал никаких патриарших прав над синайскою епископиею. Монастырь с его игуменом-епископом во главе являлся таким образом как бы автокефальным, безусловно-самостоятельным, отрешенным от всякого отношения к власти патриаршей. Положение новое, странное и весьма неопределенное. Соборные правила как будто были рассчитаны на вечную гармонию между независимым игуменом-епископом и также независимым монастырем и его братством. Но что делать, где искать суда в случае нарушения этой гармонии, в случае столкновений между епископом и братством? Как и кому решать дела при столкновениях Синайского монастыря с соседними патриархами? Прежняя практика указывала искать высшую инстанцию в подобных случаях в том патриархе, от которого епископ получал хиротонию, следов. в патриархе иерусалимском; но соборные постановления не только не говорили о подобных отношениях подчинения иерусалимскому патриарху, но были направлены именно к освобождению Синая из под власти как александрийского, так и иерусалимского патриарха. Такое неопределенное положение синайского игумена-архиепископа, как оно сложилось при Иеремии, не отстраняло недоразумений и запутанности в дальнейшей истории синайского управления и будущему оставляло задачу установить более прочные основы административных отношений Синая.

Κανονικὸν δίκαιον представляет много новых документов из дальнейшей истории Синая, указывающих на столкновения между монастырем и патриархами с одной стороны и между братиею и игуменом-епископом с другой. Эти столкновения, показывавшие неудовлетворительность того порядка дел, какой установлен был при Иеремии II, вызывали восточных патриархов к изменению административных отношений Синая и в течение более ста лет, с конца XVI и до начала XVIII века мы встречаем немало новых определений относительно Синайского управления, – в духе значительно несогласном с определениями патриарха Иеремии, пока уже в конце XVII века не последовал крутой поворот к направлению указанному этим патриархом. Мы покажем в кратких чертах подобные столкновения и проследим за ними преемственный ряд постановлений, касавшихся синайского управления.

Первое столкновение Синайский монастырь имел с александрийским патриархом по поводу действий синаитов в Египте, в Каире. С конца XVI века32 синаиты имели в Каире небольшой дом (ὁικίσκον τινα), в котором жило несколько синайских монахов (от трех до пяти), закупавших здесь съестные припасы и хозяйственные принадлежности для синайской братии и пересылавших оные на Синай. Долго они жили здесь мирно и пользовались покровительством александрийских патриархов. Когда в следствие наводнения Нила дом, в котором жили синаиты, был разрушен, то некто «брат архонта Сейнтелаха, как священник называемый хури (отец) при патриархе Мелетии Пиге, подарил Синаитам для жительства небольшой дом в Каире же, в Джувании. Некоторое время синаиты продолжали жить в ладах с патриархом александрийским, подчинялись ему, не иначе как с его позволения погребали своих покойников на каирском кладбище и совершали по них поминовение. Но скоро синаитам захотелось увеличить свои доходы в Каире, и для этого они вздумали воспользоваться вновь подаренным им домом. Они обратили этот дом в часовню, стали совершать в нем утреннее к вечернее богослужение, а потом без ведома и согласия александрийского патриарха стали совершать и литургию в этом доме, который был освящен самим епископом синайским Лаврентием33. Дело было произвольное и незаконное; церковные правила строго воспрещают чужому епископу без ведома и согласия епархиального епископа устроять церкви в неподведомой ему епархии и совершать в них священнослужение34. Но кроме того, что это дело было противно канонам и правам александрийского патриарха, оно было и очень убыточно для александрийской церкви. Так как в Египте (т. е. Каире) была одна только церковь благочестивых христиан, чествуемая во имя Святителя Николая, и так как патриарх от милостыни приходящих в нее Христиан едва собирал средства к содержанию себя и окружающих его, а также бедных и монашествующих в старом Египте в монастыре Великомученика Георгия35, то учредить в Каире другую церковь рядом с этою небогатою церковию св. Николая, значило лишить ее и тех скудных средств, какие получала она, значило действительно, по выражению патриаршей грамоты, «погасить этот малый луч света»36. Кроме этого незаконного поступка епископ Лаврентий, а с ним и синайские отцы были не совсем чисты и в другом отношении. Лаврентий был в самообольщении относительно прав своих и думал подражать Патриархам в некоторых внешних формах: он облекался в патриаршие облачения (πατριαρχικὰ ἄμφια), при богослужении или носил митру необычную для епископов (χρυσοῦν λῶρον)37, или не снимал ее, вопреки уставу, при освящении св. даров на литургии38. Синаиты с своей стороны не противились этим незаконным нововведениям своего игумена-епископа. Таким образом с именем Лаврентия соединяется в памятниках два незаконные действия. Сначала впрочем, как кажется, внимание ближайших патриархов александрийского и иерусалимского обратила на себя только первая вина Лаврентия и синаитов – освящение храма в Джувании и служение в нем в ущерб интересам александрийской церкви. Патриарх александрийский Кирилл Лукарис естественно был недоволен нарушением своих прав со стороны Синайского епископа и донес об этом деле патриарху иерусалимскому Софронию, как непосредственному начальнику Синая. Но Софроний, вероятно затрудняясь точным расследованием дела и считая это более возможным для александрийского патриарха, предоставил ему самому вразумить и в случае упорства наказать епископа Лаврентия и синаитов за их проступок39. Патриарх александрийский Кирилл по этому праву предоставленному ему патриархом иерусалимским, предал Лаврентия и джуванийских отцов отлучению40 сообщил о всем этом деле патриархам константинопольскому Тимофею. антиохийскому Дорофею и иерусалимскому Софронию, которые также подвергли их отлучению, «как свидетельствуют, (говорится в грамоте патриарха константинопольского Иоанникия от 1646 года) копии их патриарших грамот, находящиеся в священном кодексе святого апостольского престола александрийского41. Но потому ли, что беспорядки на Синае не прекращались, или потому, что незаконные притязания Лаврентия на патриаршие облачения и особенно странный обычай не снимать митры во время освящения св. даров требовали общецерковного осуждения и запрещения, по поводу этих именно нововведений в 1620 году в Константинополе состоялся собор, под председательством вселенского патриарха Тимофея и в присутствии патриархов александрийского Кирилла, антиохийского Евфимия и иерусалимского Софрония, и на этом соборе Лаврентий был осужден и подвергнут низложению42.

В рассматриваемых нами документах замечается, что из дела о джуванийской церкви «произошло много скандалов» и что Синайские отцы много потерпели43. Патриарх александрийский, в предотвращение дальнейших, подобных покушений и для устранения незаконных нововведений Синайского епископа, при избрании преемника Лаврентия потребовал от Синайских отцов и их нового игумена-епископа Иоасафа особого обязательства в этом смысле. «Синаиты и их епископ», говорится в одной, правда позднейшей, грамоте, «покаявшись в своих проступках, вручили патриарху александрийскому грамоту соглашения (συμφωνιτικὸν γράμμα), в которой, между другими выражениями раскаяния, значилось и следующее буквально: «а я епископ, буду сохранять, при помощи Божией, священные догматы и каноны поступая как епископ по чину православной церкви, ничего не преступая и ничего не вводя нового ни внутри монастыря, ни вне, надписываясь и подписываясь епископом, облекаясь в надлежащие архиерейские облачения без нововведенной предо мною золотой митры (χρυσέου λώρου) и предметов принадлежащих патриаршему сану»44.

Не смотря однакоже на это обязательство, касавшееся как нововведений епископа Синайского, так и действий синаитов в Джувании, синаиты не оставляли мысли возвысить свои доходы на счет александрийской церкви и чрез несколько лет снова хотели воспользоваться благоприятными обстоятельствами для достижения этой цели. Это было при александрийском патриархе Никифоре. Когда этот патриарх отправился в Иверию за сбором милостыни, синаиты явились к благочестивому радетелю святых мест молдовлахийскому воеводе Иоанну-Василию, и с слезными жалобами рассказывали ему, будто они издавна беспрепятственно совершали священнослужение в доме своем в Джувании, что это дозволялось им и при патриархе Сильвестре и при патриархе Мелетие, но при патриархе Кирилле Лукарисе было воспрещено, и они совершенно невинно подверглись отлучению. Добрый князь не мог проверить, справедливы ли были эти жалобы, и по убедительным просьбам отцов согласился написать послание к константинопольскому патриарху Парфению Старцу (1639–1644), с ходатайством пред ним, чтобы он разрешил синаитам совершать священнослужение в их доме в Джувании. Патриарх исполнил желание князя и дал синаитам грамоту с разрешением на это. Но несправедливые наказания синаитов пред князем и их обман скоро обнаружились. Патриарх александрийский Никифор на возвратном пути из Иверии не забыл заехать в щедрую на милостыни Молдавию, разъяснил князю всю неправоту синаитов и князь написал патриарху константинопольскому Парфению II (1644–1646) послание с просьбою отменить прежде данную синаитам при Парфении Старце незаконную грамоту. В следствие этого патриарх Парфений II написал новую синодальную грамоту, которою отменил грамоту своего предшественника, как незаконную, вызванную ложными показаниями и нарушающую права александрийской церкви. Вместе с патриархом константинопольским писал в таком же духе послание к египетским христианам и патриарх антиохийский Евфимий. «Ни Бог, ни ангелы, ни святые церкви, писал он, не благоволят и жертве, которую совершают джуванийские отцы в своем доме, и мы не терпим, чтобы во дни наши совершалось такое беззаконное дело»45. Не смотря однако же на эти грамоты и убеждения, синаиты, как видно, продолжали свое дело. Поэтому конечно преемник Парфения II на константинопольской кафедре патриарх Иоанникий II должен был принять новые меры к восстановлению прав александрийского патриарха и издал по этому делу две синодальные грамоты. Излагая весь ход дела, в первой из них (от ноября 1646 г.) он определяет, чтобы все предшествовавшие грамоты, в которых дозволялось священнослужение в джуванийском доме и дом этот назывался церковию, считались недействительными, чтобы дом этот был и назывался просто домом, как и прежде, и жилищем монашествующих синайского монастыря, чтобы синаиты, живущие здесь, были в полном повиновении александрийскому патриарху, как подобает, и жили с ним в мире, и в противном случае грозит архиепископу и иеромонахам извержением, а мирянам и монахам отлучением46. Во второй грамоте эти угрозы переходят уже в дело. Синайский архиепископ Иоасаф как видно не оказал скорой готовности подчиниться определению патриархов константинопольских, и вот является грамота (от декабря 1646 года), направленная уже собственно против него. Так как Иоасаф прежде дал письменное удостоверение, что он навсегда отрекается от незаконных притязаний на права александрийского патриарха по джуванийскому делу, а впоследствии нарушил это обещание, то патриарх Иоанникий, ссылаясь на нарушение им церковных правил и этого собственноручно подписанного удостоверения, навсегда лишает его архиерейского сана и всех соединенных с ним прав и запрещает всем считать его более архиепископом под угрозою иеромонахам низложения, а мирянам отлучения47. Подобное же низложение определил Иоасафу и участникам его беззакония и антиохийский патриарх Евфимий48.

Не малого, как видно, труда стоило патриархам прекратить самое явное нарушение церковных правил со стороны автокефального епископа Синая!

Другим еще более важным обстоятельством были злоупотребления синайского архиепископа Анании, – история случившаяся чрез 20 лет после низложения Иоасафа. Положение синайского архиепископа, утвержденное патриархом Иеремиею, делало его, как мы видели, почти совершенно самостоятельным, ставило его на ряду с представителями автокефальных церквей востока. Полагалась, правда, некоторая зависимость от иерусалимского патриарха, но, кроме хиротонии, иерусалимский патриарх, как видно, не считал себя в праве вмешиваться в качестве областного патриарха в дела Синая. В деле джуванийском, насколько показывают изданные в разбираемой нами книге грамоты, он предоставил суд над синаитами патриарху александрийскому, а сам принимал в этом деле участия меньше всех восточных патриархов. Это положение синайского архиепископа, и юридически почти независимое, и фактически почти свободное от власти ближайшего патриарха, могло возбуждать синайского архиепископа к попыткам приобрести полную автокефальность, и во всех правах уравнять себя с прочими представителями автокефальных церквей. В таком именно духе и была попытка архиепископа синайского Анании около 1663 года. В мнимо-Юстиниановой грамоте о правах синайского епископа, как мы видели, значилось между прочим: «царство мое чествует будущего по временам настоятеля на Синае достоинством «всечестных» (ὑπερτίμων) и определяет, чтобы он считался третьим в числе всех почтенных сим титулом, имел бы почести их в ходах, сидениях, стояниях и синодах, и облачался бы в такие одежды, какие присвоены архиереям, имеющим эту почесть с древних времен до ныне». Архиепископ Анания объяснил эту грамоту в том смысле, что так как титулом «всечестных» пользуются в церкви только три автокефальных архиепископа: охридский, кипрский и грузинский; то ему принадлежит третье место между этими архиепископами и он должен пользоваться почестью и всеми правами усвоенными им. Опираясь на такое толкование, он стал считать себя автокефальным и вполне свободным от власти патриарха иерусалимского, отменил прежнее возношение имени его на литургии и вместо этого, по обычаю автокефальных церквей сначала провозглашал: «помяни Господи всякое епископство православных», а потом когда чрез это возбудил недовольство в монастыре, прибавил к этой формуле: «и патриарха иерусалимского»; в письменных актах и при богослужении стал величать себя, также подобно патриархам, титулом «блаженнейший» (μακαριώτατος), а не боголюбезнейший (ϑεοφιλέστατος) и «мерность наша» (μετριότης ἡμῶν), а не «смирение наше», как титулуются епископы. Кроме этого Анания стал нарушать и права свободного монастыря и действовать самовластно. В знак того, что в отношении собственно к монастырю синайскому игумен-епископ его должен быть только игуменом, и в управлении им должен действовать не с самовластием архиерея, а в согласии с братиею монастыря, только как игумен, епископская кафедра в главном храме монастыря, или горний престол, была заперта и игумен-епископ никогда не восходил на нее, при богослужении49. Архиепископу Анании еще при самом вступлении в должность не нравилось это ограничение епископской власти над монастырем и он еще при посвящении в архиепископа в Иерусалиме настойчиво просил патриарха Нектария разрешить ему восседать на горнем престоле. Патриарх Нектарий, сам живший долгое время на Синае, знавший все монастырские порядки и понимавший смысл этого ограничения, отказал ему в этой просьбе. Но, не достигши отменения ограничительной формы, Анания решился изменить самую сущность цела, которая указывалась этою формою. Вступив в управление монастырем, он устранил от участия в управлении собор властных старцев, всем распоряжался сам и если собирал «собор», то созывал властных старцев только как свидетелей своих распоряжений, а не как имеющих право голоса и равноправных ему членов. Когда эти злоупотребления дошли до сведения патриарха Нектария, то он серьезно озаботился ими. В мае 1668 года, из Константинополя, где он был тогда, он написал синайской братии послание, в котором, показывая ложность толкования Ананиею Юстиниановой новеллы, он просил отцов синайских заявить архиепископу от его имени и настоятельно потребовать от него 1) чтобы он поминал каноническое имя патриарха иерусалимского, как делали его предшественники: Евгений, Анастасий, Лаврентий и Иоасаф; 2) чтобы перестал именоваться μακαριώτατος, а именовался ϑεοφιλέστατος, как его предшественники; 3) чтобы никогда не домогался отпирать горний престол и восходить на него; 4) чтобы и в незначительнейших делах ничего не делал без общего согласия старцев, так как в практике Синая было утверждено, что даже и хиротонии архиепископ его никогда не совершал без совещания с старцами в их согласия; 5) чтобы не держал денег в своей келлии, а хранил их в монастырском казнохранилище, ключи от которого, по древнему обычаю, должны быть у властных старцев, а сам игумен архиепископ хранил бы у себя только монастырскую печать. Предписывая эти правила синайскому игумену архиепископу, патриарх Нектарий просил синайских отцов заявить об этих требованиях Анании, и если он откажется повиноваться, то донести ему50. При этом патриарх Нектарий и непосредственно самого Ананию неоднократно старался вразумить в незаконности его действий и писал ему из Константинополя в Валахию51 где он был тогда. Когда же и это средство оказалось недействительным, Нектарий сообщил о злоупотреблениях Анании патриаршему синоду в Константинополе и когда митрополиты и архиепископы Константинопольской церкви признали незаконность притязаний Анании, написал синаитам другую, уже синодальную, грамоту. Здесь он подробнее объясняет неправильность толкования Ананиею Юстиниановой новеллы. «На зыбком основании, говорит патриарх, строит Анания стену гордости: ибо в хрисовуле оном читается не третий архиепископ, а третий из всечестных... ибо есть и другие четыре архиепископии, подчиненные апостольскому престолу иерусалимскому, почтенные также достоинством всечестных, архиепископии Лидды, Газы, Св. Троицы, (Αγίας Τριάδος)52 и Неаполя, почтенные этим достоинством по той причине, что каждый из этих архиепископов три месяца в году состоял при патриархе разделяя все его труды и получая от него содержание. Так написано в древнем кодексе святого сего престола, и кажется такую же почесть всечестных после двух первых архиепископов получил и синайский архиепископ». Подтверждая затем эту мысль соображениями обстоятельств, при которых синайский епископ получил титул всечестного и отсутствием всякого указания на то, что это достоинство дано было синайскому епископу наряду с автокефальными архиепископами: ахридским, кипрским и иверским, патриарх Нектарий обвиняет Ананию в незаконном восхищении титула и власти ему не принадлежащих и требует, чтобы он выполнил все условия высказанные в предыдущем послании, в случае же если бы он не захотел исполнить хотя бы одного из этих требований, определяет считать его лишенным архиерейства53. Кроме того, патриарх Нектарий, сообщив это дело патриарху Константинопольскому Мефодию, просил и его употребить свой авторитет к прекращению незаконных нововведений и притязаний Анании. И патриарх константинопольский, всегда принимавший живое участие в делах матерней церкви и в частности в делах Синая, после синодального рассуждения о сем предмете, написал от себя синодальную грамоту синайским отцам с осуждением действий Анании и подтверждением всех требований патриарха Иерусалимского54. «Что Анания говорит, будто он считается третьим из автокефальных архиепископов (говорится между прочим в этой грамоте), это толкует он невежественно; ибо царский хрисовул называет его третьим из всечестных архиепископов престола иерусалимского, а не третьим из чествуемых блаженнейшими, ибо они называются не всечестными, а автокефальными архиепископами и имеют подчиненных себе митрополитов и епископов, и индиктионы подписывают и титулуются блаженнейшими, а все это совершенно не принадлежит ему, Анании, так как он не имеет подчиненных ему ни митрополитов и епископов, ни города, ни области, именем которой он титуловался бы, а бредит об этом как бы во сне»55.

Что же архиепископ Анания? В то время, когда получены были на Синае обличения патриарха Нектария и синодальная грамота патриарха константинопольского Мефодия, Анании не было на Синае: он не воротился еще из путешествия за сбором милостыни56. Синайские отцы сообщили ему определения патриархов и с своей стороны убеждали оставить нововведения, а также просили возвратиться в монастырь, где его присутствие было необходимо для совершения хиротоний. Но ни сообщения синаитов о распоряжениях патриархов, ни их просьбы о возвращении в монастырь не имели успеха. Анания не соблаговолил возвратиться в монастырь, а только прислал для совершения хиротоний амасийского епископа Козьму57. Как видно игумен, считавший себя автокефальным архиепископом Синая, с презрением относился в смиренным просьбам братий. Но не мог он таким же образом относиться и к патриархам иерусалимскому и константинопольскому, явившимся на защиту попранных им прав и обычаев монастыря. Не явившись лично на суд к ним, он думал вступить с ними в сделку и удовлетворить их требованиям некоторыми незначительными уступками, за которые хотел удержать существеннейшие из своих притязаний. Он писал к ним «лживые и пустые оправдания», обещал и поминать патриарха иерусалимского на богослужении, но поминать «по любви, а не по долгу»58. Эта уступка конечно не могла ввести в заблуждение патриархов: так как возношение имени при богослужении выражает каноническое подчинение епископа поминаемому митрополиту или патриарху и поэтому должно быть выражением не личных отношений, допускающих изменения, а долга и подчинения; то патриархи естественно видели в этом только уловку, за которою скрывалось нежелание подчиняться иерусалимскому патриарху, тем более что Анания и в формальностях не думал отступать от своих притязаний, и в своих посланиях патриарху иерусалимскому подписывался просто «богомольцем»59. Поэтому, после многих напрасных увещаний и убеждений, чрез полтора года после первого послания патриарха Нектария синайским отцам по этому делу, в декабре 1670 года патриархи константинопольский Мефодий и иерусалимский – уже Досифей, вынуждаются употребить решительную меру против упорного архиепископа Синая. Под председательством патриарха константинопольского, в присутствии патриарха иерусалимского Досифея, девяти митрополитов и епископов и некоторых духовных и светских сановников составляется синод, и по обсуждении всего дела, архиепископ Анания осуждается и как «нарушающий и преступающий пределы, которые положили отцы, а Бог и истина утвердили, и к этому как презревший синодальное запрещение и различным образом поправший церковные определения», объявляется лишенным архиерейского сана и прав, о чем и составлена была синодальная грамота60. Мера сильная, и как видно это наказание подействовало на честолюбивого Ананию. Он убедил синайских отцов просить у патриархов прощения ему и отмены соборного постановления. Милость эта была ему оказана, но скоро после этого Анания сам подал отречение от игуменства на Синае и был уволен61.

Но для прекращения злоупотреблений недостаточно было низложить притязательного и гордого архиепископа: при неопределенности предшествовавших постановлений касательно некоторых прав синайского архиепископа и его отношений к иерусалимскому патриарху, нужно было озаботиться уяснением и дополнением прежних правил по этому предмету. И собор, низложивший Ананию, позаботился об этом. В синодальной грамоте патриарха константинопольского Мефодия от января 1671 года, после изъяснения причин осуждения и низложения архиепископа Анании излагаются следующие утвержденные собором уже более определенные постановления, направленные к тому, чтобы поставить синайского архиепископа в ближайшую зависимость от патриарха иерусалимского и отстранить на будущее время возможность притязания в духе Анании: 1) епископ Синайской горы, нынешний и всякий имеющий быть после него, должен состоять в подчинении святому престолу иерусалимскому и от него безмездно должен получать хиротонию; 2) как имеющий начало своего архиерейства в патриархе иерусалимском, он должен поминать его имя при богослужении по канонической обязанности, а не по любви, как говорил Анания; 3) должен называться ϑεοφιλέστατος ἀρχιεπίσκοπος, а не μακαριώτατος и должен писать ταπεινότης ἡμῶν смирение наше, а не μετριότης – мерность; 4) должен быть подсуден патриарху иерусалимскому, без ущерба однакоже чрез это правам монастыря, ибо мы хотим, – говорилось в грамоте, – чтобы монастырь пребывал в собственных правах своих свободным и автокефальным, так как он неподлежит ни патриарху, ни епископу, будучи свободен от архиерейской власти. «Все это внимательно обсудивши», заключает грамота, «определяем, чтобы все это неизменно и твердо сохранилось во век, а кто когда-либо дерзнет нарушить это законное определение и справедливое постановление, какого бы он ни был сана, звания и состояния, да будет отлучен от всесвятой и единосущной и животворящей Троицы и проклят и непрощен и неразрешен по смерти во веки, и часть его да будет с предателем Иудою и распявшими Господа, и да будет предан вечной анафеме и повинен огню геенскому, да будет наказан в жизни настоящей и лишен вечной, и не узрит лица Божия. Во свидетельство чего и дана сия синодальная грамота святейшему патриаршему престолу иерусалимскому62.

Дело архиепископа Анании, побудившее поставить архиепископа Синайского в подчинение патриарху иерусалимскому, побудило синайских отцов озаботиться и установлением более определенных отношений между игуменом-архиепископом и братиею. Отсюда с 1671 года мы встречаемся с новым обычаем в Синайском управлении: синайские отцы вступают в соглашение с своим игуменом-архиепископом о взаимных правах и обязанностях. Соглашение это, или грамота соглашения (συμφωνία, συμφωνιτικὸν γράμμα) утверждается собственноручным подписом братий и избранного в игумены непосредственно по его избрании, и затем утверждается патриархом иерусалимским при рукоположении новоизбранного. После того как Анания, низложенный константинопольским синодом, представил письменное отречение от игуменства, синайские отцы, вместе с джуванийскими и раифскими, избрали игуменом иеромонаха и духовника Иоанникия, с ранних лет подвизавшегося на Синае, и избрав его, пред отправлением в Иерусалим для рукоположения, потребовали от него, чтобы он хранил неизменно все древние порядки монастыря и чтобы он утвердил это обязательство письменно, и с своей стороны также обязывались исполнять должные в отношении к нему условия. Условия эти изложенные в «Соглашении синайских отцов с новоизбранным архиепископом», состояли в следующем. Архиепископ обязывался 1) управлять монастырем до древнему обычаю своих, предшественников; 2) не предпринимать никакого решения по монастырским делам без согласия всего собора, 3) не составлять партий ни с высшими, ни с низшими ни с критянами, ни с румелиотами, но всех почитать своими братьями и возлюбленными духовными чадами; 4) безбородых юношей не только самому не вводить в монастырь, но и другим строго воспрещать вводить их; 5) пребывать не в Египте, а в монастыре, разве только когда братство пригласит его отправиться туда по какой нибудь нужде св. монастыря, – и по миновании оной опять возвращаться в монастырь; 6) управление вести не один, но с собором, и бумаги, какие посылает куда нибудь по делам монастыря я какие приходят отвне сообщать для сведения собору. 7) В случае, если бы игумен-архиепископ захотел нарушить и преступить эти условия, он судится собором, если оставит нарушение, то хорошо, если же откажется прекратить незаконные действия, то собор обращает его к суду патриарха иерусалимского. 8) Архиепископ, как настоятель и глава всех, старается исправлять всякий недостаток, какой случился или случится в монастыре, при содействии и помощи старцев собора, если один не может прекратить его. «Вместе с тем и мы все – говорят синайские отцы в донесении патриарху иерусалимскому о своем соглашении с архиепископом, – и мы все обещаем повиноваться ему во всем, как своему духовному отцу мирно а безмятежно и с божественною любовию по древнему доброму уставу общежитий и ничего не делать без его воли, – ни эконом, ни кто другой, как и сан он выше обещал ничего не делать без воли собора, да прославляется Бог единодушием нашим. Также обещаем не иметь своей воли, но подчиняться воле общей, не составлять никаких партий ни с малыми ни с великими, ни тайно ни явно, а если бы кто оказался тайным или явным участником в партиях и противился бы вразумлению как бесчинный, как преступник и непокорный, – такой, кто бы он ни был, иеромонах ли или духовник, старец ли, малый или великий, или и сам настоятель, да подвергается наказанию смотря по сану его. Сверх того, кто поднял бы руку и ударил другого брата как бы то ни было, такой беспрекословно да изгоняется из монастыря, а если меньший брат оскорбит старца, почетнейшего ли, или меньшего, пусть несет каноническую эпитимию от настоятеля; впрочем и почетнейшие к второстепенным и второстепенные к низшим да не относятся обидчиво и презрительно и да не оскорбляют их бесчинно, но пусть дают, когда нужно, приказания кротко и мирно, а другие пусть с любовию повинуются им. Поскольку монах уже не имеет родных и отечества, ибо он отрекся от них при обете своем; то он не в праве выражаться оскорбительно на счет отечества другого, говорить например: вы критяне, румелиоты или кипряне, – не составлять партии в помощь земляку своему. Ибо все мы братия по ангельскому образу нашему и у всех нас одно отечество на земле – св. монастырь, и одно отечество небесное – горний Иерусалим. И когда будет собор по какому нибудь делу, да не будет разделений и раздоров, но пусть дает перевес голоса большинства, а прочие пусть принимают определение большинства беспрекословно и с любовию. Изъясняем также и то, что так как прежде нас бывшие отцы начертали строжайшие соборные постановления касательно общежития и составили такие правила, кои немногие из них соблюдали, как мы знаем; поэтому мы, имея в виду различие условий времени, потребности и состояние св. монастыря, допускаем некоторое снисхождение и не воспрещаем безусловно иметь небольшое количество денег на расходы посылаемому за сбором милостыни в монастырь, или старцу по причине слабости или по другой какой нибудь болезни. Впрочем пусть это делается не как попало, но в мере и с чистою совестью и не с худым намерением. Также обещаемся пред Богом, и под тяжкою и неразрешимою клятвою, чтобы никто не передавал чужим из того, что он получает из монастыря на свои нужды и ничего не хранил бы в чужом месте тайно от настоятеля и собора и чтобы те которые живут на подворье не делали на стороне займов для торговли или для другого какого стяжания и не вступали в товарищество с кем бы то ни было, но чтобы все, что у кого есть, находилось в его келлии или в общей кладовой, дабы по смерти его досталось монастырю и сам он получил прощение. Когда же кто умрет, тайно оставив на стороне деньги или другое что, и это будет дознано: таковой да не удостаивается прощения и да не сподобдается законного погребения и псалмопения. Те же, которые пребывают в самом монастыре, старцы ли, послушники ли, да не ведут ни купли, ни продажи с арабами, для того чтобы тайно или явно давать или получать другую пищу или питие или что иное, – ни сам эконом не должен этого делать, разве только если он явно покупает что нибудь для киновии. При этом эконом монастырский не властен положить в тавару63 больше одной румпы пшеницы64 о большем же количестве должен спрашивать настоятеля и старцев. Кроме того, никто ни должен варить себе пищи и кушать особо, – ни сам архиепископ, разве только если кто будет слаб и если случится друг и нужно будет угостить его отдельно». «Все это, – заключало «Соглашение отцов Синайских», – единогласно признаем и обещаем сохранить; если же кто нарушит и не сохранит этого, да будет надлежащим образом наказан, а если и тогда не исправится, да будет повинен неразрешимому отлучению и клятвам 318 богоносных отцов»65.

В особом донесении66 об этом соглашении патриарху иерусалимскому Синайские отцы просили его утвердить это соглашение и заявляли желание, чтобы патриарх издал синодальную грамоту с прописанием изложенных в соглашении условия и чтобы затем как подлинник соглашения, так и синодальная грамота патриарха были вписаны в монастырский кодекс для общего руководства настоятеля и братий. Патриарх иерусалимский Досифей исполнил эту просьбу синаитов и издал синодальную грамоту, в которой изложил в более пунктуальном и кратком виде все эти условия, одобрил их и подтвердил их обязательность67. Вместе с этим патриарх иерусалимский принял теперь и другую меру к подчинению своей власти архиепископа-игумена Синайской горы. Именно с этого времени к исповеданию веры, какое обычно дает новопосвящаемый епископ, сделано было прибавление, прежде, как кажется, не существовавшее для Синайского архиепископа, нечто в роде присяги подведомого епископа своему патриарху. После символа веры и обещания хранить постановления и правила св. Апостол, вселенских соборов и св. отцов, и Синайский епископ прибавлял: «Еще же и блаженнейшему и всесвятейшему патриарху иерусалимскому кир – такому-то надлежащее ему почитание воздаю, каким по правилам обязаны все архиереи своим патриархам, их же молитвами и благословениями да укрепит меня Господь право и богоугодно пасти вверенное мне стадо молитвами Приснодевы Марии и всех святых»68.

Но этими результатами не ограничилось дело архиепископа синайского Анании. Подав отречение от должности игумена Синайской горы и оставшись титулярным епископом, Анания удалился с Синая и путешествовал по разным местам Востока собирая милостыню на Синайский монастырь. Но «как эфиоп моющийся и не белеющий», он не думал оставлять тех честолюбивых замашек, на которые он уже был однажды осужден и лишен сана. Как во время своего путешествия по иерусалимскому патриархату, так и во время пребывания своего в Константинополе, он «как бы одержимый каким-то незалечимым недугом», где ни появлялся, «всюду носил с собою свои ложные титулы», «по прежнему именовался μακαριότατος, не поминали при богослужении восточных патриархов, в областях которых служил, а по старому возглашал: «помяни Господи всякое епископство православных», усвоил себе и другие патриаршие обычаи и в Константинополе в Синайском метохе служил по патриаршему69. Поэтому, когда патриарх иерусалимский Досифей донес патриарху константинопольскому о подобных незаконных действиях Анании в иерусалимском патриархате, и просил принять меры против этого, и когда затем Анания и в Константинополе стал делать тоже самое, то патриарх константинопольский Иаков подверг это дело синодальному обсуждению; синод осудил Ананию за его злоупотребления и снова подтвердил определения прежних патриархов о подчинении архиепископа Синайского патриарху Иерусалимскому и его канонических отношениях к последнему, и патриот Иаков по этому предмету издал в 1687 году две синодальные грамоты – одну циркулярную, а другую Синайским отцам70.

Но Анания не думал успокаиваться. При частой перемене константинопольских патриархов в 17 столетии в следствие интриг турецкого правительства71, неудивительно было, что представители великой константинопольской церкви не всегда держались одинаковых воззрений даже в важнейших предметах церковного управления, не всегда руководились одинаковыми побуждениями и интересами и следовали одной строго определенной преемственной политике в церковных делах. Такое естественное и неизбежное разногласие оказалось и в отношении к синаитам и делу Анании. Патриарх Дионисий IV, восходивший на престол пять раз72 во время управления константинопольскою церковию в третий раз, в 1686 году73, по случаю пожертвования Синайскому монастырю в Константинополе, вь урочище называемом Кинигу, места и дома, в котором была устроена церковь во имя вв. Иоанна Предтечи, издал грамоту, которою утверждал эту церковь и подворье за Синайским монастырем и благословил синаитов служить в ней литургию и совершать елеосвящение и поминовение усопших74. Между прочим в этой грамоте были высказаны мысли в пользу притязаний Анании, «что архиепископ Синая считается третьим после охридского и кипрского и что он и украшается и облекается подобно патриархам, приплетались и прочие изобретения суетных стремлений Анании»75. Патриарх Дионисий едва ли отменил или исправил эту грамоту во время своего двухмесячного управления константинопольскою церковию в 1686 г., хотя позднейшие патриархи в своих грамотах хотят показать, что эта грамота была отменена самим же Дионисием76. Как бы то ни было, но Анания думал опереться на ее авторитете в своих притязаниях на права независимого архиепископа и, как видно, упорно ссылался на нее вопреки определениям патриарха Иакова, осудившего его образ действий, и вовсе не думал отступать от своих привычек именоваться блаженнейшим, облекаться подобно патриархам и не поминать, никакого патриарха при богослужении. В следствие этого вопрос о правах епископа Синайского снова был самым подробным образом рассмотрен с константинопольской патриархии при патриархе Каллинике в 1688 году. Ученый патриарх иерусалимский Досифей теперь дал возможность обсудить это дело с особенною полнотою. По поводу Синайского дела, касающегося прав и иерусалимской церкви, он составил и представил патриарху Каллинику полный сборник (τόμος περιεκτικὸς) всех патриарших и синодальных грамот, относящихся к делам Синайского монастыря, со времени патриарха Иеремии и до позднейшего времени77. Обследовав в синоде дело по всем этим документам, патриарх Каллиник издал синодальную грамоту, в которой подробно излагалось все дело Анании, приведены все грамоты прежних патриархов, из всех канонических постановлений по этому предмету сделаны были выводы, утверждались установленные прежними патриархами права и обязанности Синайского архиепископа и отменялась, признавалась недействительною, как совершенно противоречащая всем прочим, грамота патриарха Дионисия, на которую ссылался Анания78.

Анания однако же не уступал, и встретив сильный отпор своим притязаниям в Константинополе, искал защиты своего дела в Молдовалахии, которая всегда принимала живейшее участие в делах Востока и в частности Синая, для которого, как и для Афона, была едвали не самою щедрою вкладчицею. Господарь Молдовлахийский вероятно пожелал разъяснения этого дела в вероятно чрез посредство своих митрополитов и епископов обратился к великой константинопольской церкви с вопросами о деле бывшего Синайского архиепископа Анании. По этому случаю патриарх Каллиник издал молдовлахийским митрополитам и всему тамошнему духовенству особую синодальную грамоту с изложением всего дела и раскрытием всех данных, обличающих неправоту Анании. В синоде по этому вопросу лично присутствовал патриарх антиохийский Афанасий и иерусалимский Досифей, подписавшиеся под этою грамотою.

Но и на этом дело не кончилось. Чрез два года Анания снова выступил с своими притязаниями, и еще с большим упорством. Передадим рассказ об этой последней попытке его словами грамоты патриархов Каллиника и Досифея, как видно уже значительно выведенных из терпения проделками бывшего игумена Синая. «Анания и после того не обратился по человечески, не восчуствовал своего заблуждения, не хотел сделаться добрым, но оставаясь нераскаянным как диавол, не переставал восставать против неба, и поэтому, распаляясь более и более в замыслах сопротивления, собрал нескольких единомысленных ему людей одного с ним сорта и одной, как говорят, выделки, выдающих себя за братий монастыря (синайского), монахов дерзких и надменных, уличных крикунов и погонщиков, развратнейших и невежественнейших, и составив из них, как атаман, шайку разбойников, прибежал вместе с ними сюда. Сначала они потребовали церковного суда, порицая блаженнейшего патриарха иерусалимского владыку Досифея, будто он несправедливо поступает с ними; но не могли доказать никакой несправедливости его, как это показывала и грамота архиепископа их Иоанникия, принесенная ими. А тот изобретатель скандалов (Анания) коснулся и некоторых оправданий, высказывая многое, что представляло в себе невежественную и смешную смесь неразумия и наивности. Когда созван был синод и они были позваны к ответу, имеют ли они какие нибудь доказательства того, что проповедывал Анания и что они признают истинным, – того, что он есть автокефальный епископ и должен именоваться μακαριώτατος, что он не должен поминать рукоположившего его патриарха, и всего вышеизложенного, они ничего не могли доказать, не могли сказать даже слова, подходящего к предложенным вопросам. Они ссылались только на новеллу императора Юстиниана и на определение патриарха Иеремии. Синод покакал им всю несостоятельность их объяснения упомянутых документов в пользу автокефальности Синайского архиепископа; но они остались неудовлетворенными судом патриархов и искали другого, не церковного суда. «Прибегши к правительственной власти, они не истину открывали, но как будто обиженные, патриархами жаловались и ругали их и привлекли нас (т. е., патриарха константинопольского Каллиника) и блаженнейшего патриарха иерусалимского кир-Досифея к светским судам. Сюда нас гнали среди площади и так презрительно относились к нам, что изумлялись все христиане и удивлялись даже бывшие при этом иностранцы... Но однажды и дважды и несколько раз выслушанные судьями и сановниками государственными, они ничего не достигли, были посрамлены и обвинены как искавшие незаконного и несправедливого». Неудача и этого последнего средства как видно сильно раздражила сторонников Анании. Они остались непримиримыми врагами патриархов, иерусалимского и константинопольского и в ненависти к представителям восточной церкви дошли до хулы всего священного на Востоке, до отрицания всех церковных порядков и наконец до полного разрыва и отделения от восточных патриархов. «Они хулили и небесное и земное; бесчестили святый и животворящий Гроб, отвергали святый свет, посмеивались над честным крестом и чему христиане с благоговением покланяются, что чествуют и чем дорожат, все это они богохульно унижали, попирали священные законы, как-то по язычески презирай святую церковь и священные ее определения, и достопочитаемые учреждения ее смешивали с грязью. Патриаршие и апостольские престолы они ставили ни во что, кричали против правосудия патриархов, проповедывали отречение, говоря, что они считают себя вне власти четырех патриархов, что все равно что сказать, что они находятся вне всего христианства, потому что в пределах четырех патриархов заключается все христианство. И не на словах только отрицались они от православной церкви, но каким-то вымогательством получили и хонджетий, чтобы быть вне всякого общения с четырьмя патриархами, и совершенно отделивши и отсекши себя от целого тела церкви, которая есть тело Христово, без сомнения предали себя диаволу; ибо не состоящие в царстве Христовом очевидно стоят вне, в области диавола». Хищные волки эти, по словам грамоты, употребляли наконец разные средства и к тому, чтобы умертвить иерусалимского патриарха Досифея, и открыто говорили об этом злоумышлении; «но правосудием Божием преступные попытки их были уничтожены и они были посрамлены». «За эти безбожные беззакония властию и силою и благодатию Всесвятого Духа мы прежде всего главу возмущения и нововводителя Какоананию синодально подвергли полному отлучению и лишили архиерейства, подобным же образом и из сподвижников и участников его возмущения во первых священника Никифора и во вторых священника Козьму подобным же осуждением к низложению отсекли от священного лика как гнилых членов и лишили священства; мирян же Анатолия, Симеона и Серапиона и других их сотоварищей подвергли отлучениям и страшным епитимиям и всех вместе предавши вечной анафеме по делам их, отлучили от церкви и христианского общения». Но Анания и его сторонники не успокоились и после этого соборного отлучения и снова ссылаясь на вышеуказанную патриаршую грамоту (патриарха константинопольского Дионисия) добивались оправдания, «не зная неразумные, что если когда нибудь и была дана подобная грамота по личному усмотрению (δυναστικῶς) патриарха, то она не имела никакой силы и авторитета, как данная по личному усмотрению, а не по законам (κατὰ νόμους) и должна бы считаться как бы никогда не существовавшею». Весьма много трудов, далеких путешествий и денег потрачено было ими с целию добиться, чтобы дело их было представлено на суд Султана (βασιλικῶ κρητηριῷ). Но когда дело было рассмотрено, и в высшей судебной инстанции они получили решение – обратиться к патриархам (константинопольскому и иерусалимскому) и представит свои жалобы на их суд, чтобы они решили дело по существующим у них законам. По приказанию Султана патриарх созвал собор, на котором под председательством патриарха Каллиника, присутствовали иерусалимский патриарх Досифей, 6 митрополитов и архиепископов и 16 светских и духовных сановников. Собор два раза вызывал истцов, но вероятно не надеясь на благоприятный для себя исход дела, они не явились. Собор занялся новым подробнейшим пересмотром дела и не только снова осудил все незаконные притязания Анании на автокефальность и патриаршие титулы, но и нашел, что по каноническим постановлениям и древним документам Синайский игумен может носить только титул епископа, но не архиепископа и лишил его этого титула, данного ему милостию патриархов в недавнее время. Это постановление, согласное с древнейшею практикою, было между прочим направлено к ограничению прав и современного собору Синайского архиепископа Иоанникия, так как в деле Анании и особенно в позднейших его притязаниях не были совершенно чисты как он сам, так и Синайские отцы, и как Иоанникий, так и синаиты поддерживали мысль об автокефальности Синайского архиепископа, хотя и не выступали решительно сторонниками Анании79. Вместе с этим собор подтвердил все прежние постановления о подчинении Синайского епископа иерусалимскому патриарху и его правах и обязанностях, и осудил и предал отлучению всех, кто не будет признавать этих постановлений. От собора составлена была синодальная грамота (от января 1691 г.), содержание которой мы высказали, и внесена в священный кодекс иерусалимской церкви80.

Дело архиепископа Анании, длившееся около 25 лет, определило на более прочных началах права игумена-епископа синайского, его отношения к патриарху иерусалимскому и взаимные отношения между ним и синайскою братиею. Два знаменитые патриарха иерусалимских, оставившие имя свое и в науке и в истории патриархата иерусалимского, были главнейшими деятелями и в современном им синайском вопросе. Бесспорно их усилиям и в особенности учености и энергии патриарха Досифея, принадлежит заслуга выяснения и упрочения начал синайского управления. Они давали направление делу, окончательно решили и утвердили его судом великой церкви константинопольской не в противоречии с интересами своего иерусалимского престола и в духе значительно несогласном с определениями константинопольского собора при патриархе Иеремии II в 1575 г.: Синайский игумен-архиепископ теперь был лишен независимости, какая дана была ему при Иеремии, явился подчиненным патриарху иерусалимскому, в довершение всего лишен архиепископского титула и стал простым епископом, при чем была брошена тень сомнения и на подлинность новеллы Юстиниана, на которой синайский архиепископ думал основать свою автокефальность и независимость. Не смотря однакоже на то, что такое решение дела было не вполне согласно с прежними постановлениями и практикою Синая, дальнейшие обстоятельства покажут, как справедливо было такое именно положение синайского игумена-епископа и к каким ненормальным явлениям повели уклонения от порядка установленного при патриархе Досифее и возвращение синайскому игумену его прежних прав.

При Досифее и современных ему константинопольских патриархах Каллинике и Гаврииле, последовало и более полное определение взаимных отношений между игуменом епископом и синайским братством. Кроме тех многочисленных грамот по поводу притязаний Анании, в которых говорилось об этих отношениях и подтверждались прежние постановления по этому предмету, кроме указаний изложенных в грамоте патриарха Досифея по поводу избрания, по смерти Иоанникия, нового игумена синайского Козьмы (1702)81, особенно подробно были раскрыты эти отношения в синодальной грамоте патриарха константинопольского Гавриила (1702–1707 г.) от августа 1705 года. По избрании игумена Козьмы, между ним и братством, а также и в среде самого братства, возникли какие-то разногласия, для разъяснения и прекращения которых потребовалось вызвать Козьму и нескольких братий в Константинополь82, где жил патриарх иерусалимский Досифей. В синоде под председательством патриарха константинопольского Гавриила, в присутствии Досифея, митрополитов и епископов и многих светских сановников разъяснены были все недоразумения и разногласия, игумен Козьма и синаиты порешили мирно покончить все свои споры, и вместе с тем патриархом Досифеем были выработаны более подробные правила определяющие взаимные отношения игумена и братии и внутренний порядок монастырского управления. Правила эти, изложенные в синодальной грамоте патриарха Гавриила синайскому монастырю83, изложенные пунктуально, – следующие: 1) Архиепископ синайский должен неизменно и неприкосновенно соблюдать древние уставы и обычаи монастыря, как они определены издревле, и сохранять общежитие по древнему обычаю и чину, как и его предшественники; подобным же образом и все подвизающиеся с ним отцы и сами должны соблюдать их честно и праведно, без всякого нарушения. 2) Ни архиепископ никакого из подлежащих ему дел не должен производить без ведома Собора отцов, ни Собор ничего не должен делать без воли и согласия архиепископа, дабы сохранился между ними союз мира; но все должно делаться по общему согласию, с соблюдением прав обеих сторон, во избежание всякого ущерба для монастыря. 3) Ни архиепископу не входить ни в какие партии, ни в большие ни в малые, не делать различия в племени или лицах, не разделять братий на критян, румелиотов или кипрян или других иноплеменных, но во всем относиться беспристрастно и одинаково, как к духовным чадам своим, также и отцам не делать таких партий ни в отношении к архиепископу, ни в отношениях между собою, но архиепископа почитать как отца своего, а друг друга считать братиями во Христе, в христианской любви и по Богу. 4) Детей и юношей, называемых у них безбородыми, и сам архиепископ не должен принимать в монастырь, и другим это должно быть воспрещено. 5) Архиепископ не должен жить в Египте, но в монастыре (особенно когда монастырь открыт) разве только настоятельная нужда потребует его пребывания в Египте, и по миновании надобности должен возвращаться в монастырь; кроме же Египта никуда не должен ездить, а не соблюдающий этого и выезжающий без письменного согласия Собора, низлагается и лишается кафедры и настоятельства. 6) Ни архиепископ не должен назначать монахов для исправления различных должностей сам собою без согласия Собора, ни Собор без его согласия, но избираться и посылаться должны такие лица от Собора, в котором присутствует архиепископ, чтобы это было и с его ведома. 7) Исходящие бумаги, посылаемые архиепископом по делам монастыря, и поступающие к нему и Собору, адресованные к ним вообще и касающиеся общих дел, должны прочитываться в Соборе. 8) Архиепископ никогда не должен отпирать горний престол св. монастыря великой церкви, но да будет он всегда заперт, по древнему обычаю. 9) Архиепископ должен тщательно и всеми силами заботиться случившиеся до него или при нем беспорядки устроят и исправлять к благочинию и пользе и не допускать ничего незаконного и дурного. Если же он сам не будет в состоянии пресечь зло, и обратится к содействию старцев Собора, то они должны содействовать ему с усердием, нелицеприятно, с судом справедливым, а виновник беспорядка или нововведения, если он после первого и второго вразумления останется неисправимым, должен быть наказан, сообразно с преступлением, по общему совету и определению. 10) Отцы должны во всем повиноваться архиепископу как духовному отцу своему и пастырю, подчиняться ему кротко и беспрекословно с христианскою любовию и не делать ничего без его согласия в делах касающихся монастыря; архиепископу они должны беспрекословно дозволять делать все относящееся до архиерейства, а в делах касающихся общежития он ничего не должен делать по личному усмотрению и желанию, но все с согласия Собора, при чем не должно быть партий, но дело должно обсуждаться всеми без споров и раздражения и решаться по большинству голосов. Если же кто окажется самовольным, сторонником партии и непокорным, тот, какого бы ни был чина, да извержется совершенно и да изгонится. 11) Меньшие и низшие должны почитать высших со всяким уважением, а начальствующие и старейшие должны относиться к низшим и младшим кротко и обходительно, а не оскорбительно. 12) Заявляется также и то, что так как прежние отцы начертали строжайшие соборные постановления касательно общежития и составили такие правила, кои, как дознано, немногие из них сохраняли: то нынешние отцы, принимая во внимание различие времени, потребности и состояние св. монастыря, признали нужным сделать некоторое снисхождение; не препятствуют они иметь небольшое количество денег на расходы посылаемому за сбором милостыни, или слабому по причине старости, или по другой какой либо нужде. Впрочем это пусть делается не без разбора и не ради стяжания, но умеренно и с чистою совестию, а не с пагубным умыслом присвоить принадлежащее монастырю. Затем все монашествующие сего честного монастыря живущие в нем и вне оного, не должны, под опасением неразрешимого отлучения, ничего хранить вне монастыря; обличенный же в противном да не удостаивается по смерти законного псалмопения, поминовений и литургий. 13) Пребывающие в монастыре не должны производить ни продажи, ни купли, ни экономы ни другой кто, ни тайно ни явно; эконом же не может сам выдавать более одной румпы мерою, большее же количество выдается с общего согласия и сколько требует нужда монастыря. 14) Все должны жить общежительно, и никто не должен иметь отдельного стола, ни даже сам архиепископ, разве только ради болезни брата или принятия гостя. 15) Означенные правила и порядки должны исполнят все вообще и каждый по относящейся к нему части. Если же кто окажется нарушителем их, то брат судится Собором и наказывается архиепископом и Собором, а если сам архиепископ преступит их, и не исправится по вразумлении от Собора, то о поведении его отцы доносят патриарху св. града Иерусалима; получая от него хиротонию по канонам, обязанный поминать имя его на священнослужениях и подчиняться ему, архиепископ синайский должен пред ним судиться, от него получать духовное вразумление и каноническое наказание».

«К этому, для разрешения и прекращения неудовольствий, возникших в последнее время и грозивших опасностию для взаимной христианской любви братства, для уяснения вышесказанного найдено нужным присоединить и следующее: 1) Чтобы собор пребывающий в Египте (в Джувании) хранил достодолжную любовь и повиновение к архиепископу и его Собору. Поэтому обоюдные послания должны быть исполнены любви и уважения, не должны составляться в грубом и дерзком тоне, но обе стороны должны относиться одна к другой миролюбиво и благорасположенно. Египетский Собор сам собою и без воли архиепископа, когда он живет в Синайском монастыре, ничего нового и не узаконенного не должен, делать по собственному желанию кроме утвержденного законно и канонически и с согласия синайского Собора; и как архиепископ в делах монастыря не должен ничего производить нового без согласия своего Собора, так и египетский Собор должен хранить с синайским Собором союз любви и единения и делать все с его согласия; так напр., в случае надобности принять кого нибудь в Собор старцы не должны вводить его сами, без согласия архиепископа, дабы он получал обычную молитву архиерея и уже тогда законно причислялся к Собору их. Тем более не должен Собор постригать кого либо в монахи, но архиепископ с своим Собором должен назначать старца имеющему принять монашество; подобным же образом Собор не имеет права выгонять монахов без воли архиепископа; а кого изгонит Собор египетский, того не должен принимать Собор синайский, равно как и оставляющего египетское братство по собственной воле, – разве только когда, по разъяснении причин его удаления оттуда, причины эти окажутся благословными для того и другого Собора по сострадательном обсуждении их. 2) Относительно благустройства при назначении должностных лиц, египетский Собор не должен посылать таких лиц с грамотами данными от себя, но грамоты должны даваться одним архиепископом, в Египте ли он будет или на Синае, с согласия Собора. Не может также Собор уволить от должности дикея или эконома без согласия архиепископа и его Собора, по древнему определению. Также, когда приходят иеромонахи со сбором милостыни, египетский Собор, сняв с них отчет, должен по древнему установлению, писать и уведомлять монастырь, т. е. архиепископа и его Собор, сколько каждый из них собрал. Кроме того иеромонахи, отправляющиеся на экономические должности не должны писать подложных грамот как бы от архиепископа, не переходить из одного места службы на другое, но оставаться на назначенном месте, а также не должны жить вне места своей службы и посылать вместо себя поверенным другого иеромонаха или монаха, но сами непосредственно и лично должны отправлять свою должность, и не проводить времени и по долгу жить в Египте. Также состоящий на экономической должности не посвященный не должен посвящаться без ведома и разрешения архиепископа. От желающих получить назначение на экономическую должность старцы не должны получать ни больших ни малых подарков; египетский Собор не должен, по внушению только страстей, противиться и не соглашаться на назначение должностных лиц определяемое архиепископом и его Собором. Лица назначенные архиепископом и его Собором к отправлению в Египет или другое какое место служения, должны повиноваться и подчиняться. 3) Когда открыт монастырь, старцы египетского Собора, не исключая и эконома и дикея, если получат предписание явиться в монастырь, не должны сопротивляться, но повиноваться, и особенно лица не обязанные должностью, когда будет открыт монастырь, должны являться в оный беспрекословно и жить с архиереем, – за исключением только тех, которым назначено жить в Египте на послушании для нужд монастыря. А возвращающиеся с должностей и по собрании милостыни, отдав приношения и отчет в них, не должны жить в Египте, но возвращаться в монастырь, если он открыт. 4) Так как в синодальной грамоте святейших патриархов: александрийского Иоакима, антиохийского Иоакима и иерусалимского Германа представляется необходимым, чтобы была больница, в монастыре или в Египте, то отцы должны иметь сообща надзор и попечение о ней без всякого спора. 5) Архиепископ должен иметь хорошего нотария, чтобы писать нужные бумаги, по древнему обычаю монастыря, каковой нотарий должен быть освобожден от всякого другого послушания, занимаясь только письменными делами, и содержание получать от монастыря84.

По поводу дела архиепископа Анании, положение синайского игумена-архиепископа, при иерусалимских патриархах Нектарии а Досифее и по их инициативе, было значительно принижено. Это принижение, по которому, синайский игумен лично был совершенно подчинен патриарху иерусалимскому и низведен в звание епископа, было вызвано современными обстоятельствами и едва ли не было вполне согласно с древнейшими каноническими постановлениями. Но «непостоянство времени и изменчивость обстоятельств», на которые очень любят ссылаться патриаршие грамоты, скоро вызвали существенные перемены в этом отношении, и едва ли к лучшему. Начало возвращения к прежним порядкам положено еще самим патриархом Досифеем. Когда покончено было длинное и многохлопотное для патриархов дело Анании, синайский епископ Иоанникий обратился к ею с просьбою о прощении и полном забвении всех прежних синайских беспорядков, и обещая хранить все обязательства в отношении к патриарху иерусалимскому, просил Досифея возвратит синайскому епископу титул архиепископа, недавно отнятый у него. Для содействия этой просьбе Иоанникий нашел и авторитетного ходатая в лице воеводы Молдовлахийского Иоанна Константина Бессарабы. В следствие этого ходатайства особенно господаря Молдовлахийского, патриарх Досифей в 1696 году своею патриаршею властию разрешил синайскому епископу снова именоваться архиепископом. Не безынтересны исторические воззрения по этому вопросу ученого патриарха. «Издревле епископ Синайской горы назывался просто епископом, говорит Досифей в своей грамоте по этому делу, – и поэтому епархия синайская была просто епископиею: и в чиновнике (Τακτικῷ) патриаршего престола иерусалимского, в котором содержатся права этого престола и порядок подчиненных ему епархий, Синайская гора означена епископиею, как и в очень многих исторических сочинениях ясно показывается, что она была и называлась епископиею. Однако же она не была подчинена какому либо митрополиту, как и епископии митрополичьи, но непосредственно подчинена была патриаршему престолу, ибо этот престол имел двадцать пять таких подчиненных ему епископий. Но когда с изменением обстоятельств время затемнило этот обычай древности и он в последствии был забыт, то легко был введен вместо епископского, титул архиепископа, по соображениям серьезной важности. Ибо когда пришли в упадок древние митрополии патриаршего престола, за исключением одной Петры, позднейшие патриархи иерусалимские, по уважению к известному престолу, некоторые из указанных епископий возвели в архиепископии, в число которых наконец возведена была и епархия Синайской горы. Ибо тогда как по древнему обычаю нашего апостольского престола епископы синайские святейшим патриархом иерусалимским рукополагались просто во епископов, предшественник наш патриарх Нектарий первого Ананию епископа синайского рукоположил в архиепископа85. Отсюда и мерность наша, следуя обычаю предшественников и уважению к Синайской горе Нектария, игумена оной горы Иоанникия также рукоположила в архиепископа». Когда же в следствие беспорядков, произведенных бывшим епископом синайским Ананиею, вместе с монахами Синайскими и не без участия архиепископа Иоанникия, вместе с прочими мерами к вразумлению виновных возник вопрос о праве синайского епископа на титул архиепископа и когда не было представлено никакого доказательства в пользу этого права, то положено было совершенно отменить этот титул и синайскому епископу быть и именоваться простым епископом. «В следствие этого Иоанникий, взыскавши церковного единения, лично обратился с просьбою к святейшему вселенскому патриарху и его святому синоду, и особенно к нам самим, и часто упрашивал о прощении бывших проступков и о возвращении титула, которым прежде был почтен от нашего патриаршего престола, обещая непреложно хранить его определения и права патриаршего престола, которому он подчинен – согласно с исповеданием, какое дал при хиротонии своей пред Богом и людьми, отрекаясь от всех притязаний Анании. При этом представил он и посредника – благочестивейшего и светлейшего князя Иоанна Константина Бессарабу, воеводу Угровлахийского, возлюбленного духовного сына нашей мерности, ходатайствовавшего о мире, примирении и восстановлении прежнего права. По всему этому, особенно же вследствие высокого милостивейшего ходатайства помянутого князя, мы определили дав полное прощение во всех случившихся беспорядках, даровать Иоанникию восстановление и архиепископского титула, которого он был лишен. Имея при этом в виду, что и Анания так назывался и сам Иоанникий при хиротонии рукоположен был нашею мерностию в архиепископа, мы полагаем, что не нарушим канонических постановлений, если восстановление его в этом сане совершим чрез благословение. Поэтому и настоящею грамотою заявляем, чтобы снова имел прежнее именование и почетный титул боголюбезнейший архиепископ Синайской горы кир Иоанникий, во святом Духе возлюбленный брат и сослужитель нашей мерности – беспрекословно и неоспоримо, – всегда был и назывался, всеми признавался и подписывался архиепископом, подчиняясь одному патриаршему престолу иерусалимскому, подобно архиепископам подчиненным патриаршим престолам, каковы у престола Константинопольского архиепископы Приконисский, Касандрийский, Карпафский, Самосский и архиепископы Цикладских островов, признавая в патриархе начало своего архиерейства, обязательно поминая его каноническое имя, как повелевают божественные каноны, и относясь к нему по делам и будучи подсудным ему»86.

Возвращение синайскому епископу архиепископского титула само по себе могло не иметь важного значения; но эта мера патриарха Досифея имела большое значение в том отношении, что указывала поворот к прежним порядкам и открывала путь к дальнейшим притязаниям со стороны синайского архиепископа и синаитов. В сборнике грамот, которым мы занимаемся, представлено только две грамоты за период от 1705 по 1782 г., из которых не видно неблагоприятных отношений между иерусалимскими патриархами и синаитами87. Но, независимо от этого сборника, мы имеем указания на некоторые столкновения между ними, показывающие как ревниво отстраняли синаиты всякую даже самую законную попытку иерусалимских патриархов к утверждению своей власти над Синаем и с какою так сказать щепетильностью оберегали свою независимость от него. Патриарх иерусалимский Хрисанф около 1725 года вздумал присоединить к своему патриаршему титулу Синайскую гору. Дело было совершенно законное, так как по прежним грамотам Синайская гора и синайский архиепископ были подчинены иерусалимскому патриарху. Но синаиты сильно вознегодовали на это как на притязание уничтожить вольность монастыря, и синайский архиепископ Иоанникий II написал патриарху Хрисанфу сильное заявление против этого нововведения. Патриарх с обычным почти всем иерусалимским патриархам в отношении в Синаю смирением и сдержанностью отнесся к этому резкому и несправедливому заявлению, и хотя не без огорчения, но беспрекословно отказался от присоединения к своему титулу Синайской горы, которым присоединением он думал только почтить, но никак не унизить и поработить синайского архиепископа и братство88. Как ни малозначителен этот факт, однако же он ярко характеризует тенденции синайского архиепископа и синаитов. Видно, что они уже не чувствовали над собою твердой авторитетной власти патриарха иерусалимского, как во времена Нектария и Досифея, и стали уже слишком щекотливы и подозрительны в отношении к иерусалимскому патриарху. При таком настроении естественно было ожидать со стороны синайского архиепископа и попыток к полному освобождению из под власти патриарха и к достижению автокефальности. Это и случилось лет чрез 50 после упомянутого столкновения.

Грамота патриарха Гавриила от 1782 года сообщает следующие известия. «Стала разноситься какая-то пустая молва такого рода, будто бы Синайский монастырь и архиепископия будут присоединены к святейшему патриаршему престолу Александрии. Тамошние преподобнейшие отцы, в этом монастыре пустынной Аравии истинно Богу служащие, пришедши в ужас от этой ложной молвы, в страшном беспокойстве считая это невыносимым, для противодействия этому единению повсюду разослали мужей истинно старцев и почтенных – Иоакима, Герасима и Парфения монаха из числа старцев Собора этого монастыря, и послали их сюда, в царствующий град. Старцы эти, явившись, вместе с священнейшим архиепископом Синая и Раифы и собратом нашим возлюбленным Кириллом, к нашей мерности и всему, священному братству, в сокрушении сердца и с печалию все, вместе с здешними почтеннейшими епитропами Синайской горы, принесли усердную просьбу не уступать этому противозаконнейшему притязанию, и представили нам принесенные ими древнейшие сигиллиодные патриаршие грамоты, прося возобновить их определения новым церковным синодальным документом, для большего утверждения прав монастыря и архиепископии. Так как никогда на синоде не было речи о таком единении, то тамошним отцам грамотами, а здешним словесно дано было удостоверение в этом от нашей церкви, и потом признано благословным и утвердить содержащееся в тех сигиллиодных грамотах». По рассмотрению затем на синоде важнейших грамот относительно Синая (патриарха Иеремии, патриарха Мефодия от 1671 г. и Гавриила от 1706 г.) синод нашел, «что Синайский монастырь вместе с архиепископиею никогда не был обязан повиновением, подчинением, рабством или соединением и платою взносов какому нибудь патриаршему престолу – ни александрийскому, ни антиохийскому, ни иерусалимскому, ни иному какому нибудь, но от начала сохранялся и пребывал и до ныне пребывает автономным, самоуправляемым, свободным, не попираемым и неподчиненным никакому престолу, но управляется и ведет все дела сам собою и под руководством священнейшего архиепископа и игумена, по взаимному соглашению их между собою, оставаясь свободным от всякого подчинения и денежных взносов какому бы то ни было патриарху». Поэтому синод, определив, чтобы игумен и все братство в точности исполняли все прежние постановления, издав, кроме того, определение, чтобы всякий, в том числе и архиепископ, оставляющий Синай и переходящий в другой монастырь, был лишаем всех приобретенных им денег и всего имения, в заключение постановил: «да пребывают и остаются всегда, отныне и на все будущие времена, пока солнце совершает свой круг, священный и царский монастырь и архиепископия оная, и находящийся в нем священнейший архиепископ и вместе игумен... свободными, неподчиненными, не попираемыми и выше всякого подчинения и порабощения, или отношения и подсудности какому либо из патриарших престолов, так чтобы ни святейший патриарх александрийский, ни антиохийский, ни иерусалимский ни иной кто не мог простирать властной руки на этот монастырь и архиепископию или на отцов его, или искать порабощения его или какого либо соединения с каким либо престолом, и чтобы предстоятели по временам сего вселенского престола и его священного синода не допускали быть чему нибудь подобному и не терпели никого ущерба правам совершенной свободы сего монастыря89.

Таким образом, в следствие «какой-то пустой» и «ложной молвы» о притязаниях александрийского патриархи на присоединение к своему патриархату Синайской горы, синаиты поднимают страшную тревогу, рассылают повсюду ходатаев с просьбою о защите от этих притязаний, и вселенский патриарх, повидимому без всяких сношений с другими патриархами, властию своею и своего синода, или игнорируя или перетолковывая все предшествующие постановления, определяет автокефальность, полную независимость не монастыря только, а и архиепископа Синайского и освобождает его от всякого подчинения и подсудности какому бы то ни было патриарху, предоставляя только своему престолу право охранять неприкосновенность монастыря и архиепископа Синайского. Эта грамота патриарха Гавриила вносила уже совершенно новое начало в каноническое право монастыря, была прямым противоречием и всей предшествующей практике и всем прежним постановлениям. В 17 столетии были достаточно опровергнуты все аргументы приводимые из прежних постановлений в пользу автокефальности Синайского архиепископа: теперь является синодальная грамота вселенского патриарха прямо и решительно утверждающая за ним это право, не упоминающая даже об отношениях его по хиротонии, которую, предполагалась в грамоте, Синайский архиепископ мог получать и от константинопольского патриарха. Не естественно ли ожидать, что автокефальность архиепископа, его полная независимость и неподсудимость никакому патриарху выродится, при благоприятствующих обстоятельствах, в безусловный деспотизм, который, не видя над собою никакой власти, дойдет до последних пределов злоупотребления? Прежние правила, ограничивающие права архиепископа правами Собора властных старцев монастыря, имели значение между прочим в связи с подчинением Синайского архиепископа иерусалимскому патриарху, теперь, с утверждением независимости архиепископа, с возвышением его авторитета, Собор мог иметь уже гораздо меньше влияния на архиепископа, и напротив этому последнему открывалась возможность подчинять Собор своему произволу. Только личное нравственное чувство архиепископа могло удерживать его в пределах законности в отношении к монастырю; но юридическое положение его открывало возможность самого дикого произвола и самых беззастенчивых злоупотреблений. И вот в наши дни, наряду с другими несветлыми явлениями церковно-исторической жизни Востока, возникает пресловутое Синайское дело, по поводу неслыханных злоупотреблений Синайского архиепископа-игумена Кирилла.

II. Игумен-архиепископ Кирилл

Τὸ κανονικὸν δίκαιον τοῦ πατριαρχικοῦ ϑρόνου τῶν Ἱεροσολύμων ἐπὶ τῆς ἀρχιεπισκοπῆς Σινᾶ, ἐπίμαρτυρούμενον ὐπὸ ἐπισήμων ἐκκλησιαστικῶν ἐγγράφων. Ἐν Κωνσταντίνουπόλει 1868 ἔτους.90

`Υπόμνημα τοῦ ἀρχιεπισκόπου τοῦ ϑεοβαδσίτου ὅρους Σινᾶ. Περὶ τῶν ἀτίων τῆς διαταράξεως τῶν καϑεστώτων ἐν τῷ Μοναστήρίω καὶ τῆς ἀληϑοῦς τῶν πραγμάτων καταστάσεως. Ἐν Κωνσταντίνουπόλει 1867 ἔτους.91

«Ἀρχιεπίσκοπος οὖτος οὐκ εἰσῆλϑεν ὡς ποιμὴν καὶ πατὴρ πνευματικὸς, ἀλλ’ ὡς λύκος ἀιμοδιψὴς καὶ ἀιμοχαρὴς, γενόμενος τὸ σκάνδαλον τοῖς· ὁρϑοδόξοις» (Ἒχϑεσις τῶν πράξεων τοῦ ἡγουμένου-ἀρχιεπισκόπου Κυρίλλου. Καν. δίκ. σελ. 291)92.

Из краткого обзора истории синайского управления мы видели, как исключительность положения синайского игумена-архиепископа условливала сначала каноническое ограничение его самостоятельности в XVII веке, при иерусалимских патриархах Нектарии и Досифее, и как затем, в следствие изменившихся обстоятельств, ограничения эти в конце прошлого столетия, при константинопольском патриархе Гаврииле были отменены до полной самостоятельности и автокефальности не монастыря только, но и самого игумена-архиепископа синайского, хотя при этом были игнорированы а прямо не были отменены прежние, противоположные новейшим, постановления по этому предмету.

Сборник грамот, который мы рассматриваем, не представляет ни одного документа, относящегося к истории синайского управления между 1782 и 1859 годами. Мы не имеем также и никаких других неоспоримых документов по этому предмету за последнее время. Тем не менее, по некоторым данным можно предполагать с вероятностью, что синайское управление в точение настоящего столетия а особенно в 50-х годах шло не тем путем зависимости от иерусалимского патриарха, какой указан был постановлениями XVII века, а тем, какой предоставлялся грамотою патриарха Гавриила в конце прошлого века, – путем самостоятельности, автокефальности синайского игумена-архиепископа. Вероятность эта основывается прежде всего на личном авторитете игумена-архиепископа синайского. По смерти синайского игумена Дорофея, с 1805 по 1859 год игуменом-архиепископом Синая был Константий, между прочим замечательный для нас тем, что он четыре года (1789–1793) обучался в Киевской академии и был потом несколько лет настоятелем принадлежащего Синайской горе Киевского Екатерининского монастыря. Получив в 180а году рукоположение в игумена-архиепископа синайского, Константий только в этом году был на Синае, а затем шесть лет жил в Кипре, а потом до конца жизни проживал постоянно в Константинополе и на острове Антигона, посвятив себя исключительно научным занятиям93. Известный своею ученостию, написавший несколько довольно важных в науке, преимущественно археологических, сочинений, Константий пользовался значительным авторитетом и в других отношениях, а по этому в 1830 году, по низложении константинопольского патриарха Агафангелла, был избран на патриарший константинопольский престол, и ему предоставлено было исключительное небывалое право – сохранить за собою с саном патриарха и достоинство игумена-архиепископа синайского. Игумен-архиепископ, бывший вместе с тем и патриархом, не являлся ли eo ipso (сам) в ином положении относительно патриарха иерусалимского, чем все его предшественники? Не естественны ли были теперь отношения полной независимости, автокефальности не монастыря только, а и самого игумена-архиепископа, стоявшего в одинаковом сане и по значению кафедры даже в высшем положении сравнительно с патриархом иерусалимским? Константий был патриархом только четыре года и в 1834 году по наветам пред турецким правительством был уволен, но тем не менее титул патриарха и авторитет его ученый и нравственный, которым он пользовался до конца жизни94, могли отзываться и на административных отношениях его по управлению Синаем. Указанная нами в заглавии Ὑπόμνημα игумена-архиепископа синайского Кирилла представляет не мало выдержек из писем к нему Константия, выдержек, в которых весьма ясно высказывается так сказать автокефальный взгляд Константия на свое положение в качестве игумена-архиепископа синайского и слишком щепетильная заботливость об охранении этой независимости от мнимо-деспотических притязаний на Синай со стороны иерусалимского патриарха. При всем недоверии к Кириллу, мы не можем подозревать его в подлоге или искажении писем Константия: «Записка» его была представлена турецкому правительству с целию оправдаться от обвинений, и в документе подобного характера Кирилл едва ли мог допустить подлог, или просто выдумать целый ряд выдержек из писем Константия. Вот некоторые из этих выдержек, к сожалению довольно отрывочных: «Его блаженство (т. е. патриарх иерусалимский) – пишет Константий от 3 июня 1857 г. – с того дня как ты противоречишь ему, сделался не расположен и снова стал поднимать неприятности, какие за 150 лет произошли между ними (иерусалимскими патриархами) и синаитами, колебля и подрывая права Синая, но не может»... От 13 июля того же года Константий писал: «Его блаженство, патриарх иерусалимский возмечтал, что автономный Синай и синаиты должны ему подчиняться, так как архиепископ их рукополагается патриархом иерусалимским: – и вот уже за 150 лет предшественники его Досифей и Хрисанф силою денег и тайно от синаитов (?!) вписали и Синай в свои бераты, как подчиненный их юрисдикции; этот секрет мы случайно открыли, и тогдашние синаиты должны были отклонить эту опасность процессом и всяким средством и способом, по силе ахтинаме и берата синайского архиепископа, буквально положительно запрещающего, чтобы патриархи совершенно не вмешивалось в дела Синая и не пытались подчинять синаитов своей власти. Мы открыли и еще более важные злоумышления, которые если хочешь со временем узнаешь и ужаснешься... Поэтому мы поспешили неотложно принять меры к уничтожению подпольных целей против притязаний на главнейшие права автономного Синая, чтобы принести пользу и Синаю и избранию его архиепископа... Будем же смиренно, усердно молить Бога, да совершит благополучно и успешно то, что мы делаем для спасения, от покушающихся и злоумышляющих, свободы святого нашего монастыря и благоденствия его и его архиепископа». Мы узнали – писал также Константий джуванийскому Собору от 20 августа 1858 года – мы узнали, что посетил вас патриарх иерусалимский, но данную нами ему по его просьбе грамоту не показал вам, притворившись что он забыл ее, считая лучшим показать себя некоторым образом власть имеющим, чем рекомендованным вам моею грамотою – давнее и избитое суетное притязание иерусалимских патриархов, чрез которое произошло много постыдного с той и другой стороны, – а причина этого только та, что так как Синай не имеет в соседстве других архиереев, то определено было, чтобы архиепископ синайский, как монастырник, рукополагался от монастырских архиереев, – по при этом священный монастырь синайский и архиепископ его с самого основания своего и царски и церковно и в особенности политически, от Магомета до сего дня, по высокому берату существует автономным, и пашам повелевается, чтобы ни один из патриархов не мог вступать на Синай и вмешиваться в дела его, кроме одного архиепископа его. Услышал его блаженство, что берат этот затерян, и по любопытству или с целию хотел узнать, могли ли мы снова получить его; поэтому случаю он увидел, что пастырь Синая уже семьдесят лет служащий ему, не дремлет и не спит, но всею душою, при всей старческой немощи, заботится о нем и его правах... Иерусалимский патриарх, пришедши к вам, не пришел бросить мир, но меч, увеличивая свои доходы в Румынии и обвиняя тамошних наших», и пр.95. Выдержки эти ясно показывают, что иерусалимский патриарх Кирилл, святительствующий и доныне, имел некоторое наблюдение над Синаем, бывал вь Джувании и заявлял свое участие в делах Синая. Это участие казалось незаконным вмешательством и вызывало негодование прежде и больше всего вероятно наместника синайского (впоследствии архиепископа) Кирилла, желавшего и тогда самовластно управлять монастырем, а по наветам Кирилла и вероятно преувеличенным его донесениям – и самого игумена-архиепископа патриарха Константия, который подозревал в иерусалимских патриархах те же притязания на подчинение Синая своей власти, какие подозревали в иерусалимских патриархах и многие из его предшественников. Как бы то ни было, хотя за неимением цельных писем и других документов, мы не имеем ключа к полной разгадке отношений между Константием и патриархом иерусалимским Кириллом, тем не менее приведенные выдержки из писем Константия показывают ясно, что Константий смотрел на себя, как на автокефального игумена Синая и был не доволен участием, хотя вероятно вполне законным, патриарха иерусалимского в делах Синая.

Вероятно не без связи с таким положением и отношениями игумена синайского Константия, и в некоторых новейших греческих списках кафедр православной восточной церкви синайская архиепископия названа автокефальною с титулом архиепископа μακαριώτατος96.

Таким образом и в последнее время синайское управление уклонялось от нормы, указанной при патриархах Иеремии I, Нектарии и Досифее, и это было также подготовлением злоупотреблений игумена-архиепископа Кирилла.

5 января 1859 года умер игумен-архиепископ синайский, бывший патриарх константинопольский Константий I. В последние годы его жизни наместником его на Синае (сам Константий, как мы говорили, жил постоянно в Константинополе) был архимандрит Кирилл, бывший сначала игуменом одного из синайских метохов в Молдавии. Это был человек хитрый и ловкий, умевший пользоваться обстоятельствами и располагать людей в свою пользу; честолюбивый и настойчивый, он не задумывался ни пред какими средствами для достижения своих целей, и в высшей степени осторожный, умел прикрывать самые возмутительные действия формою законности. Как монах, он не отличался никакими особенными достоинствами и не добродетелями и действительными заслугами обращал на себя внимание. Человек, видевший в другом только орудие для себя и, как увидим, топтавший в грязь и без пощады гнавший всякого стоявшего ему на дороге и осмелившегося противиться его желаниям, жестокий до бесчеловечности, корыстолюбивый до святотатства, – он естественно не высок был и в христианской нравственности. Что касается до характера религиозного, то это был индефферентист, готовый пожертвовать и истиною веры в пользу житейских расчетов честолюбия и корыстолюбия97. Таков был наместник игумена-архиепископа синайского архимандрит Кирилл. Человеку льстивому, хитрому и осторожному не трудно было овладеть доверенностью и расположенностью восьмидесятилетнего старика Константия, жившего притом в дали от Синая и близко не знавшего дел и отношений синайских. Управляя монастырем в качестве наместника, Кирилл казался ревностным радетелем синайского братства, заботливым стражем его прав и интересов и не смотря на злоупотребления, какие и тогда еще допускал в управлении, сумел до того расположить к себе Константия, что престарелый игумен-архиепископ вполне доверился ему и дал синайскому братству запись, которою назначал Кирилл преемником себе в сане игумена-архиепископа синайского. Только незадолго уже до своей смерти Константий, вероятно теперь только получивший точные сведения о Кирилле, призвал к себе патриарха иерусалимского Кирилла и на исповеди сообщил ему о некоторых препятствиях к рукоположению Кирилла в сан архиепископа, отменил данную в пользу Кирилла запись и просил патриарха иерусалимского рукоположить в сан синайского игумена-архиепископа того, кого изберет синайское братство помимо Кирилла98.

Узнав о смерти Константия, патриарх иерусалимский немедленно уведомил синайское братство о том, какое распоряжение сделал пред смертию покойный игумен-архиепископ относительно своею преемника. Сообщая братству последнюю волю покойного, патриарх иерусалимский писал вместе с тем, что не предрешая дела об избрании преемника Константию и не думая нарушать свободы избрания, он тем не менее, по любви к братству и по искреннему желанию блага для монастыря, с своей стороны рекомендовал бы избрать игуменом Герасима, как человека наиболее достойного и вполне известного ему. Понятно, какое впечатление могли произвести на Кирилла два письма патриарха иерусалимского подобного содержания. Из рук честолюбца готова была уйти та власть, которую он давно уже считал своею. Но Кирилл не потерялся. И прежде заискивая у синайских отцов, он теперь особенно ласкал их. «До рукоположении, – говорили впоследствии синаиты, он так льстил отцам, столько давал обещаний, что казалось скоро наступит для монастыря золотой век»99. Чтобы отклонить грозу со стороны Иерусалима, Кирилл воспользовался довольно избитым, но всегда действительным для синаитов средством: «с преступною дипломатическою хитростью он внушил простодушным старцам, что патриарх иерусалимский имеет властолюбивые виды на Синай и что теперь им всем следует соединиться в борьбе за угрожаемые права царского монастыря»100. Это средство оказалось наиболее успешным для убеждения свободолюбивых синаитов. По внушению и под диктовку Кирилла написан был синаитами довольно грубый ответ на два послания патриарха иерусалимского. Отцы писали, что они весьма сожалеют о том, что патриарх мешается не в свое дело, что рекомендация Герасима с его стороны излишний труд, так как сами они лучше его знают заслуги каждого из братий, что патриарх Константий никогда ни словесно, ни письменно не заявлял себя против архимандрита Кирилла, что напротив всегда представлял его образцом благочестия и ревности к монастырю, примером монашеской жизни, и до последних дней не изменил своего предназначения Кирилла в преемника себе101.

Хорошо зная руку, заправляющую синаитами в этом дерзком сопротивлении, патриарх иерусалимский обратился к Высокой Порте за решением дела. Порта теперь не имела еще побуждений держать сторону Кирилла, и, отнесшись к делу беспристрастно, издала тескере (от 2 марта 1809 г.), которым рекомендовала избрание Герасима на законных основаниях. Патриарх иерусалимский уведомил отцов об этом решении Порты и, высказывая, что и покойный игумен-архиепископ Константий рекомендовал ему Герасима, требовал, чтобы, согласно с правилами, Герасим сначала был избран отцами, а потом был прислан к нему для рукоположения. Вместе с тем патриарх в послании своем намекал и на некоторые злоупотребления Кирилла по управлению Молдавскими метохами Синая. Но тескере Высокой Порты не испугало Кирилла. Не думая уступать патриарху, Кирилл решился на упорную борьбу и пустил в ход все возможные средства как на Синае, так и в Константинополе. Настойчивость патриарха была представлена синаитам, как неоспоримое доказательство его деспотических притязаний: и лесть, обещания, а может быть и подкупы склонили на сторону Кирилла большинство старцев. Братство обнаружило необычайную энергию в защите своих мнимо-оспариваемых прав и излюбленного кандидата на игуменство. Братия прежде всего дают общую клятву хранить и защищать древние права и уставы священного монастыря и не допускать постороннего вмешательства в дела свои; за тем пишут патриарху иерусалимскому послание, и по тону и по содержанию совершенно сходное с прежним; под влиянием Кирилла составляют соглашение из 33 параграфов (о нем будем говорить впоследствии) и наконец приступают к избранию игумена-архиепископа и единогласно избирают Кирилла. Учреждается комиссия с целию исходатайствовать новоизбранному рукоположение или от иерусалимского патриарха, или, в случае его отказа, у кого либо из других патриархов. Для утверждения этого выбора обращаются с ходатайством к египетскому правительству, к Высокой Порте и великой церкви Константинопольской102. Не смотря однако же на единогласное, по свидетельству Кирилла, избрание его, нашлись некоторые «враги», как говорит он, которые обратились к турецкому правительству с просьбою, в которой, обвиняя Кирилла в многих злоупотреблениях, просили «спасти бедный монастырь из когтей его» и поставить игуменом Герасима, предназначавшегося в этот сан и покойным игуменом Константием. Эта просьба была тем опаснее для Кирилла, что и патриарх иерусалимский, в ответ на запрос по этому случаю турецкого правительства, подтвердил справедливость жалоб на Кирилла и, признавая избрание его незаконным, требовал нового избрания103. Но Кирилл имел очень действительные пред турецким правительством средства для доказательства своей невинности и неправоты патриарха... От 16 июля 1859 года последовало на имя патриарха иерусалимского тескере, в котором говорилось коротко и ясно: «так как право избрания архиепископа принадлежит монастырю, и так как избрание совершилось, то определено, чтобы избранный был законно признан в этом сане, оказываясь, после тщательного расследования, невинным в обвинениях прежней его жизни104.

Блаженнейший Кирилл, патриарх иерусалимский, считал однакоже долгом совести употребить все средства к устранению недостойного и весьма опасного для Синая кандидата на игуменство. В сентябре он послал Высокой Порте протест против ее решения дела в пользу Кирилла; он высказал некоторые новые причины, воспрещавшие ему признать Кирилла игуменом и просил Порту назначить комиссию из патриархов для решения вопроса о праве Кирилла на синайское игуменство. Предложенная мера была принята, и вселенскому патриарху дано было соответственное тескере об учреждении комиссии из патриархов и двух архиереев по этому вопросу. Сам лично употребляя все средства склонить на свою сторону патриархов, Кирилл вместе с тем действовал и чрез синайское братство. По его влиянию, синайские отцы снова обратились с ходатайством к великой церкви Константинопольской и, уведомляя ее о незаконном вмешательстве патриарха иерусалимского в их внутренние дела, просили ее защитить их права и утвердить произведенный ими выбор игумена-архиепископа. Что же сделала комиссия или синод из патриархов и епископов по синайскому делу? Известия об этом, едва ли далекие от истины, передает нам «записка» Кирилла. В собрании 28 октября 1859 г. на синоде обсуждался вопрос об отношениях Синая к иерусалимскому патриарху, и признано, что по новелле Юстиниана (мнимой) и другим церковным постановлениям монастырь издревле был свободен, не попираем, никому никогда не был подчинен, и, как такой, получил неприкосновенное право избирать своего игумена свободно и независимо ни от какого внешнего вмешательства, что престол иерусалимский получил право рукополагать в епископа избранного большинством голосов братства и что духовный настоятель монастыря как игумен совершенно независим, никому не обязан давать отчет в своих действиях (!?), кроме монастырского собора, а как архиепископ обязан поминать имя патриарха иерусалимского. За тем в заседаний 4 ноября синод рассмотрел кодексы престола иерусалимского и содержащиеся в них условия и соглашения, заключенные между Константием, при вступлении его не архиепископскую кафедру Синая, и братством, и на основании этих документов признано было, что избираемый во игумена-архиепископа должен представлять патриарху иерусалимскому акт своего избрания и соглашения, или правила своего управления монастырем, которые затем вносятся в кодекс иерусалимского престола и собственноручно подписываются избранным во игумена-архиепископа. После этого, Кирилл, явившись в собрание синода, представил акт своего избрания и соглашение, заключенное им с братством. По прочтении всего этого, избрание Кирилла было признано законным и правильным105. Неизвестно, возражал ли блаженнейший Кирилл против этих постановлений и особенно против признания безусловной независимости игумена-архиепископа синайского. Известно только то, что когда на синоде спросили блаженнейшего Кирилла, почему он не хочет рукополагать Кирилла синайского, то он отвечал, что он утвердил бы всякое избрание, но не может утвердить выбора в отношении к личности Кирилла и не может рукоположить его, – не может по секретным причинам, открытым ему покойным Константием пред смертию в последней своей исповеди. Эти «секретные, духовные» причины были как видно, очень серьезны. Несмотря на увещания патриархов константинопольского и александрийского, патриарх иерусалимский не согласился рукоположить Кирилла, заявив, что обличение совести не позволяет ему допустить этого106. При такой непоколебимой твердости патриарха, Кирилл синайский употребил последнее средство: чтобы уничтожить значение показания патриарха иерусалимского, он выставил обвинение против него – будто он из за личных видов, из за желания подчинить Синай своей власти не хочет рукополагать его и в подтверждение этого обвинения представил письма к нему бывшего игумена-архиепископа Константия (выдержки из которых мы привели выше). Таким образом патриарх иерусалимский явился обвиненным. Не смотря однакоже на то, что все члены синода, стоявшие теперь уже решительно на стороне Кирилла, просили патриарха иерусалимского покончить дело и примириться с Кириллом, патриарх остался непоколебим в своем решении. Тогда синод по свидетельству Кирилла) признал его, Кирилла, совершенно невинным и чистым, подтвердил законность его избрания и, вследствие решительного отказа патриарха иерусалимского рукоположить Кирилла, определил, чтобы рукоположение совершено было патриархом константинопольским, в виде впрочем исключения и с сохранением на будущее время прежнего права патриарха иерусалимского на рукоположение синайского архиепископа. Его блаженство двукратно протестовал против этого постановления: он выставлял на вид, что синод нарушил права иерусалимского престола в поступил вопреки правилам церковным, положительно запрещающим рукополагать епископов на епархии чужого округа, заявлял, что протоколы синайские составлены были неправильно, так как в них многое опущено, о чем говорилось в собраниях, многое искажено, а также внесено много и такого, о чем и не говорили и не думали; что вследствие всего этого он умывает руки пред Богом и людьми и с чистою совестию защищая права своего престола, не хочет быть сообщником чужих грехов107. Не смотря однако же на эти протесты патриарха иерусалимского, Кирилл в конце ноября получил рукоположение от патриарха константинопольского и сделался игуменом-архиепископом Синая.

Чем объясняется с одной стороны такое упорное несогласие патриарха иерусалимского на рукоположение Кирилла и с другой столь же ревностное сочувствие Кириллу со стороны других патриархов и членов синода? В ответ на первый вопрос является то предположение, что под секретными духовными причинами, на которые ссылался патриарх иерусалимский, следует разуметь именно то преступление Кирилла против веры, безусловно лишающее его права на священный сан, о котором мы упомянули и которое вероятно было известно и патриарху иерусалимскому108. Второй вопрос решается положительнее, – просто тем, что рукоположение стоило Кириллу более 50.000 дукатов (около 150.000 рублей)109. Этой суммы не достаточно ли было для подкупа не одного только заведомо продажного турецкого правительства?...

Синайские отцы, обольщенные Кириллом, была верными пособниками ему в его домогательствах и радовались, когда дело чрез 10 месяцев кончилось в его пользу. Как горько пришлось им впоследствии раскаяться!

Пред избранием в игумена-архиепископа Кирилл, по обычаю, заключил с отцами и подписал Соглашение, состоявшее из 33 параграфов. Хотя это соглашение составлено было, по влиянию Кирилла, с некоторыми значительными ограничениями в пользу игумена-архиепископа сравнительно с прежними подобными соглашениями, тем не менее права братства были здесь достаточно ограждены от деспотизма игумена-архиепископа и его отношения к Синаю формулированы довольно определенно. Так 2-м параграфом определялось, что игумен-архиепископ есть только председатель собора, действующий в согласии с мнением собора во всех делах монастыря; 3-м параграфом определялось жить игумену-архиепископу в Джувании, но однажды в год бывать в монастыре, и хотя параграфом 6-м дозволялось ему отлучаться в другие места по произволу, но постановлялось, что его отсутствие ни в каком случае не должно продолжаться более шести месяцев; 12-м параграфом запрещалось игумену-архиепископу приближать к себе родственников и уступать им в пользование монастырское имущество; 13-м параграфом отстранялись злоупотребления монастырским имуществом посредством определения, чтобы от казнохранилища были три ключа, из коих один был бы у игумена-архиепископа, другой у казначея, а третий у одного из наиболее уважаемых старцев110. Отцы были довольны этим Соглашением, и новоизбранный игумен овладел полною доверенностью и симпатиями отцов. «До рукоположения – доносили синаиты впоследствии, – Кирилл так льстил отцам, столько давал обещаний об улучшениях в монастыре, что казалось скоро имеет наступить для монастыря золотой век». «Но – продолжают они же – это было до рукоположения; а лишь только он взял в руки бразды правления, то тотчас же изменил образ действий и деспотический его характер и добрые расположения его не замедлили обнаружиться»111.

Уже немедленно по возвращении из Константинополя, по рукоположении, Кирилл заявил свои деспотические тенденции в управлении. В числе монастырского братства были люди авторитетные, состарившиеся на службе монастырю, которые позволяли себе относиться к новому игумену прямо и говорить ему правду, и когда не совсем для него приятную. Не желая стесняться достойными людьми, игумен-архиепископ удалил их из монастыря. Так удалены были Иоасаф, впоследствии архиепископ Филадельфийский, протосингел Герасим монах Амвросий и другие112.

Целию всех стремлений нового игумена-архиепископа было безусловное властительство над монастырем и бесконтрольное распоряжение монастырскими доходами. Главным препятствием к достижению этой цели был собор властных старцев – учреждение административное, без согласия которого игумен не мог провести никакого распоряжения касательно монастыря. Нужно было по возможности ослабит значение этого собора, сделать из него послушное орудие своих видов. И вот с этою целию предпринимается ряд мер, достойных внимания по своей бесцеремонности. Прежде всего Кирилл сократил число членов собора, послав лучших из них в иноземные метохи Синая; в один день он разместил таким образом 8 членов собора по должностям в разных метохах, так что из десяти членов, входивших в состав собора в 1859 году, по прошествии двух лет осталось не более двух или трех членов, из коих один притом жил на Синае ссыльным. Но для полного самовластия Кириллу нужно было главным образом иметь подручного дикея. С 1859 по 1861 г. был в Джувании дикеем архимандрит Кирилл Рокидис. Кроткий, незлобивый старец, много лет служивший добросовестно и честно, он как по своему характеру, так и ревностными заботами о благе монастыря приобрел себе глубокое уважение братства. Для достижения своей цели Кириллу нужно было удалить этого почтенного старца. Он посылает Рокидиса в Валахию и на место его назначает дикеем человека по своему вкусу. Когда Кирилл был еще игуменом в Молдавии, у него был иеродиаконом некто Иларион. Хотя этот Иларион никогда не был на Синае и в Джувании и как человек чуждый монастырю, никогда не проходивший здесь никакого послушания, по монастырским правилам не мог быть возведен в звание дикея, не смотря на это архиепископ Кирилл вызывает его к себе, скоро делает его протосингелом и архимандритом и наконец определяет дикеем. Этот человек, по свидетельству синаитов, злой и безнравственный, с характером гордым и деспотическим, не отличался никакими достоинствами, кроме того, что Бог весть почему был в большой милости у игумена-архиепископа Кирилла. Как бы то ни было, Кирилл нашел в Иларионе нужного ему ловкого подручника и при его-то непосредственном содействии он производил те возмутительные нарушения всех монастырских прав и то беспримерное разграбление монастыря, рассказ о которых действительно приводит в ужас.

Злоупотребления Кирилла за время его управления от 1859 по 1866 г. изображаются в трех «Изложениях» его деяний, представленных впоследствии патриарху иерусалимскому113. Джуванийские и синайские отцы клятвенно свидетельствуют здесь справедливость своих показаний, при том все три документа так согласны, так определенны, что не оставляют сомнения в справедливости изложенных в них жалоб, хотя в некоторых пунктах сами синаиты показывают, что они сами давали согласие, сами утверждали те или другие злоупотребления своего игумена-архиепископа.

Вступив в должность, дикей Иларион прежде всего позаботился сосредоточить в своих руках возможно большую силу власти. Уже прежде ослабленный и существовавший только по имени собор теперь был почти совершению упразднен. Иларион отменил звание эконома монастыря в качестве особой должности, взял на себя все обязанности эконома и распоряжался монастырскими доходами и расходами без всякого контроля со стороны братства. Вместе с этим Иларион упразднил также и звание секретаря и сам распоряжался и всем делопроизводством. Братство таким образом не только было устранено от дел монастырского управления, но не могло иметь даже и сведений об административных и экономических распоряжениях дикея. Пользуясь безграничным доверием Кирилла, проживавшего в Константинополе, и сделавшись полновластным распорядителем монастыря, Иларион относился к отцам самым деспотическим образом и допускал множество злоупотреблений. Отцы называют Илариона тираном, и жалуются особенно на его самовластие, растрату монастырского имущества и скудное содержание. «Иларион, говорили синаиты, распоряжался монастырем как безусловный владыка; он был тираном отцов, множество их он изгнал из монастыря и после того как священный собор был почти упразднен им, начались растраты и злоупотребления всякого рода, монастырское имущество с каждым днем уменьшалось, драгоценная утварь расхищалась. Между тем монастырь голодал, содержание отцов было самое скудное, более приличное скотам чем людям; один Иларион с Кириллом и толпою некоторых светских людей опустошали монастырь и его доходы, сделавши его домом купли»114. Управление чуждое всяких нравственных начал, деспотизм полновластного дикея, преследовавший всех заявлявших неудовольствие против его действий, все это не могло благоприятно влиять на внутреннюю жизнь монастыря. «Монастырь приходил в упадок, братство более и более разъединялось; братская любовь оскудела в монастыре, монашеская жизнь ни во что не ставилась». Если несчастные отцы, видя это безобразие, подавали какое-нибудь мнение, то евангельский пастыреначальник их обзывал их глупцами, скотами, пастухами и т. п. Все покрывалось молчанием смерти, как будто в монастыре никого и не было, кроме неограниченного тирана Кирилла и достойного орудия его – великого Илариона»115. Отцы четыре года роптали, неоднократно жаловались Кириллу на своего дикея, прося его освободить их от этого «тирана»; но Кирилл не обращал никакого внимания на справедливые жалобы их. Напрасно было также и ходатайство подобного рода со стороны некоторых посторонних лиц. Иларион с своей стороны был так мало обеспокоен этими жалобами, что принуждал синаитов, вопреки такому ходатайству, просить игумена-архиепископа, чтобы он утвердил его, Илариона, в должности дикея пожизненно. Такая наглость была однакоже так возмутительна, что отцы решительно воспротивились этому тем более, что утверждение дикеем кого бы то ни было пожизненно было запрещено монастырскими правилами.

Игумен-архиепископ Кирилл, всегда благосклонно относившийся к Илариону и утверждавший все его распоряжения, заведомо покровительствовал всем злоупотреблениям своего дикея. Между прочим это подтверждается особенно тем, что Кирилл не хотел уступить настоятельным просьбам синаитов об определении особого эконома: очевидно и игумен-архиепископ имел причины желать, чтобы права эконома соединялись в лице дикея. Такие причины действительно были, Иларион был самым надежным орудием корыстолюбивых видов Кирилла, смотревшего на Синай единственно в исключительно с утилитарной точки зрения. Иларион был и ловким адвокатом пред синаитами, когда нужно было выхлопотать в пользу Кирилла доход с каких нибудь метохов в несколько десятков тысяч ежегодно и формально заключить эту сделку, был и хорошим кассиром около богатых фондов Синая когда требовалось без всяких формальностей перевести в руки Кирилла какую либо сумму червонцев. Подобного рода коммерческие отношения к Синаю его игумена-архиепископа составляют главный пункт жалоб синаитов и представляют собою нечто действительно изумительное по громадности сумм, безцеремонно переходивших в собственность и проживавшихся игуменом богошественной горы.

Едва только Кирилл получил рукоположение и явился в Джуванию, как уже начал действовать в видах расширить свои средства на счет богатых имений монастыря. Чрез Илариона он стал хлопотать о том, чтобы получить в пожизненное пользование Фистицкий метох в Молдавии, который приносил 16.000 червонцев ежегодного дохода. Обольщенное или запуганное братство формально уступило своему игумену пожизненное право на доходы этого метоха. Чрез четыре года после этого таким же путем, с соблюдением также всех формальностей Кирилл приобретает от монастыря и другой значительный подарок. В 1864 году актом, подписанным только тремя членами, уступаются Кириллу в пожизненное пользование доходы с Бессарабских имений Синая, которые ежегодно давали до 5.000 дукатов или австрийских червонцев116. Как горько раскаивались впоследствии синаиты в этой слепой щедрости.

Ни как бы ни были но существу своему неблаговидны эти сделки, они все-таки были формально-законны, как актированные хотя бы и незначительным числом членов собора. Особенно возмутительны были другие злоупотребления Кирилла. При помощи Илариона и других подручников, он произвольно растратил множество монастырских сумм и доходов, общий итог которых составляет весьма крупную цифру. И при этом поражает не столько громадность растраченных сумм, сколько та бесцеремонность, с какою производилось это неслыханное разграбление монастыря. Игумен-архиепископ считал себя в праве брать и проживать монастырские деньги без ведома братии, без всяких записей и расписок а без всякой заботы о какой либо отчетности пред монастырем. «Хотя монастырь много издерживал на очень приличное содержание Кирилла, – говорили синаиты в своем «Изложении», – хотя его расточительные издержки там и здесь были в тягость бедному монастырю, хотя он получал большое жалованье, но не довольствуясь этим, игумен-архиепископ в течении семи лет растратил баснословные суммы, исключительно принадлежащие монастырю, и никогда не хотел дать отчета в своем распоряжении ими. Из многих растраченных сумм указываем а очень немногие, потому что о других ничего не знаем за отсутствием приходо-расходных книг (для Кирилла они были бесполезны); надеемся однако же очень ясно показать, как заботился добрый и достойный пастырь этот о монастыре, начальником которого он назывался»117.

Вот довольно длинный перечень сумм, растраченных Кириллом:

1) Билет Русского банка в тридцать тысяч рублей или дукатов – 10.000.

2) Билет Одесского банка в четыре тысячи рублей, или дукатов – 1.333.

3) Вексель Димитриадиса проданный Кириллом в 1.000 дукатов.

4) Из Джуванийского казнохранилища взял в долг под вексель с процентами, но потом уничтожил вексель, не заплатив ни капитала, ни процентов – 12.000 дукатов.

5) С Смирнским епитропом Петрою продал принадлежащий Синаю дом в Смирне за 8350 наполеондоров, из которых монастырь ничего не получил, но Кирилл по письменному удостоверению Петры, получил 800 турецких лир или дукатов – 1.600.

6) Растратил доходы с Бессарабии за 1863 и 1864 г. в количестве – 10.000 дукатов.

7) Удержал из присланных архимандритом Кириллом Рокидисом – 1.200 дукатов.

8) В 1866 г. принудил синаитов взять на счет монастыря долг свой в количестве – 16.000 дукатов.

9) По изгнании отцов из Джувании в 1866 г. взял, по свидетельству казначея, из джуванийского казнохранилища 5.250 дукатов.

Итого 58.383 дуката118.

Таким образом растрачено было Кириллом 175.000 рублей монастырских денег! Но это далеко вовсе. Кроме этих документально-известных растрат было множество других, точные цифры которых неизвестны по недостатку документов, но общая совокупность едва ли не превышает приведенную сумму. «Верно только то, говорили синаиты, что из многочисленных доходов монастыря лишь очень немногое значится поступившим в монастырь, а прочее растрачивал Кирилл. Так растрачены им: 1) доходы с Валахо-Молдавских имений Синая в количестве до 60.000 дукатов ежегодно. До отнятия этих имений князем Кузою в 1864 г. доходами с синайских имений в Дунайских княжествах распоряжался Кирилл, а по записям, говорят синаиты, значится, что из этих доходов только в 1860 г., в первый год игуменства Кирилла, прислано было им в монастырь от 4 до 5 тысяч дукатов; куда девалось остальное – Господь ведает; 2) имущество покойного игумена-архиепископа Синайского, патриарха Константия на сумму в 15.000 дукатов, из которых Кирилл, распоряжавшийся этими деньгами, дал монастырю только 3.000 дукатов, как это видно из записи казначея. Кроме того, жаловались синаиты, – «где вообще доходы с турецких и греческих метохов, где доходы метоха константинопольского, приносящего наименее 600 лир в год, где доходы Киева и Тифлиса, где столько других доходов, которыми он распоряжался без всякого ведома отцов? Растраты игумена, – заключают синаиты – кажутся поистине поразительными, приводящими в ужас всякого; не сосчитывая, а только воображая, мы изумляемся громадности злоупотреблений. Милостив буди Господи»!119 Изумление справедливое: как видно все доходы синайских метохов в Европе шли на Синай чрез Константинополь, где постоянно жил Кирилл, да здесь и оставались.

Нужно ли говорить куда и как тратились все эти огромные монастырские средства? Употребив 50.000 дукатов на свое утверждение и рукоположение в игумена-архиепископа, Кирилл тратил монастырские деньги на предметы личных удовольствий и роскоши. Пустынный Синай и даже Каир не могли удовлетворить человека, любившего пожить хорошо, знавшего цену приятного общества и житейских удовольствий, – и вот представитель синайского отшельничества «переносит свою кафедру на приятные и любезные берета Босфора» и в столице восточно-европейской роскоши находит средства тратить десятки тысяч дукатов ежегодно. По 3 § Соглашения с синаитами Кирилл должен был жить постоянно в Джувании и однажды в год восходить в монастырь, т. е. посещать Синай. Но, говорили отцы, игумен-архиепископ бывал в Джувании только тогда, «когда у него оказывался недостаток в деньгах и когда он хотел заглянуть в монастырскую казну»; а на Синае с 1859 по 1867 г. был всего три раза. (Какой печальный вывод дает один этот факт о религиозных, нравственных и административных качествах игумена-архиепископа синайского!). Синаиты указывают и еще на одно злоупотребление и предмет растраты монастырских сумм. По 12 § Соглашения игумену-архиепископу запрещалось приближать к себе родственников и уступать им в пользование монастырское имущество. Но Кирилл, по свидетельству синаитов, не мало своих родственников поселил в Джувании, жил у них в других местах, роскошно содержал их и дал им очень много доходных имений.

Но кроме самой широкой бесцеремонности в растрате денежных сумм, Кирилл так же свободно распоряжался и монастырскими вещами, церковною утварью. Он бесконтрольно брал из монастыря дорогие сосуды в облачения и не возвращал их. Горькие жалобы синаитов по этому пункту очень близки к обвинению игумена-архиепископа в прямом святотатстве. Отцы свидетельствуют, что до 1865 года Кириллом взяты были из ризницы следующие вещи: 1) бриллиантовая звездообразная панагия, 2) другая панагия украшенная бриллиантами, 3) крест с бриллиантами, 4) два штофных саккоса, 5) два больших омофора ἐκ σηπίου, 6) один малый такой же, 7) шитый бархатный епитрахиль, 8) палица св. Купина, 9) поручи шитые, 10) мантия с жемчугом, 11) два серебряных подсвечника – дикирий и трикирий, 12) серебряный посох, 13) два стихаря, 14) литургийный серебряный умывальник, малый штофный омофор120. Кроме того, как увидим впоследствии, Кириллом взято было из синайской и джуванийской ризниц не мало вещей и в 1865–1866 году.

С такою неограниченною жадностью грабя и деньги и утварь монастыря, Кирилл казалось бы должен был со всякою снисходительностью и мягкостью относиться к братству, терпевшему все его злоупотребления. Этого однакоже не было. Не в смиренном братстве искал Кирилл опоры и покровительства своим злоупотреблениям. Он предпочитал иметь опору своим действиям в высших сферах духовной и светской власти и, заручившись покровительством этих властей, надеялся безнаказанно давить братство и тиранствовать над ним самым возмутительнейшим образом. Синаиты, в своих донесениях патриарху иерусалимскому, подробно рассказывают весьма знаменательный в этом отношении эпизод, поражающий своею дикостью, почти беспримерною в области церковной жизни.

Дело было в конце 1865 и начале 1866 года. Уже около пяти лет джуванийские и синайские отцы с бессильным ропотом терпели злоупотребления своего игумена-архиепископа. Захватив доходы Фистицкого метоха в Бессарабских имений Синая, Кирилл ненасытно расточал и доходы от всех метохов синайских, тогда как джуванийские и синайские монахи чуть не умирали с голода, деспотически распоряжался всеми делами монастыря, презрительно относился к братству и держал монастырь под властью ненавистного дикея Илариона! Все это тяжело чувствовалось каждым из братии, глухой ропот мало по малу облекался в форму общего и явного протеста; отцы стали совещаться о мерах к улучшению печального положения дел и решились предъявить игумену-архиепископу настоятельные требования о переменах. В 1865 г. из Валахии и России возвратилось в Джуванию несколько властных старцев, отцы рассказали им о состоянии монастыря и нашли в них ревностных помощников для замышляемого протеста. В начале ноября прибыл в Джуванию из Константинополя и игумен-архиепископ Кирилл. Джуванийские отцы единодушно но почтительно представили своему игумену просьбу о мерах к улучшению жалкого положения монастыря. Но Кирилл гордо и деспотически отверг их представления. Не подавая им ни малейшей надежды на исполнение их просьбы, он старался застращать их угрозами, но когда это не подействовало и отцы продолжали единодушно заявлять свои требования, он задумал разделить их. Чрез несколько времени он объявил о своем намерении отправиться на Синай, где не был три года. Два побуждения руководили этим намерением Кирилла: он думал с одной стороны своим личным влиянием на Синае достигнуть утверждения Илариона в звании джуванийского дикея пожизненно, и с другой ослабить противодействие джуванийских отцов, взяв некоторых из них на Синай и водворив их здесь. С такими целями Кирилл отправился на Синай в том же ноябре 1865 г. с своею свитою и тремя властными старцами из Джувании. Уже на пути сюда Кирилл высказал свои милостивые расположения к джуванийским отцам. Хотя джуванийский дикей Иларион истратил на путешествие архиепископа со свитою громадную сумму – 8.000 грошей, но тем не менее джуванийским отцам не хватило содержания на два дня пути. Когда они обратились к Кириллу о выдаче им припасов, то он, говорят синаиты, сказал им: «у меня есть хлеб и все нужное для себя и моей свиты; а вам как монахам нужно иметь терпение и воздержание»121. Только благодаря синаитам, пославшим припасы путешественникам, джуванийские отцы могли доехать до Синая. Кирилл во время этого путешествия перенес на Синай останки бывшего игумена-архиепископа синайского, патриарха Константия и, послав их вперед, сам прибыл на Синай на другой день и был встречен братиею с подобающим почетом. Синаиты, по его желанию, согласились устроить ему помещение в гостинице, а не в монастыре, так как он заявил, что пробудет на Синае лишь несколько дней. По видимому дела шли хорошо; но если Кирилл рассчитывал на некоторое содействие синаитов для противодействия джуванийцам, то он совершенно обманулся. На Синае недовольство игуменом-архиепископом было еще сильнее, чем в Джувании. Кроме того, что и здесь все ясно видели злоупотребления Кирилла и голодали так же как и в Джувании, синайские отцы были особенно недовольны еще и принижением Синая пред Джуваниею, начавшимся уже с давних пор, и особенно усилившимся во время управления Кирилла. «Джувания стала Синаем, митрополиею, а священный и царский монастырь стал метохом последнего разряда; на Синае не было даже достаточного количества иеромонахов и иеродиаконов для достоприличного отправления священнослужений, тогда как в Джувании было постоянно более 15 иеромонахов и иеродиаконов»122. Такое положение Синая, несогласное с историческим значением его и древнею практикою, не выгодное и в отношении экономическом, возбуждало недовольство не только синаитов, но и джуванийских отцов. По этому, по прибытии Кирилла в джуванийских старцев, синаиты вошли с последними в сношения в решили просить игумена-архиепископа о следующих безусловно необходимых реформах в монастыре 1) об упразднение Джувании в качестве равноправного Синаю монастыря, – о том, чтобы все братство синайское сосредоточено было на Синае, а в Джувании жило только несколько отцов для снабжения монастыря всем необходимым, чтобы упразднены были отдельный джуванийский собор и особая джуванийская ризница, так как существование двух ризниц излишне, особенно с того времени как ризница синайская очень оскудела как в следствие злоупотреблений, так и по случаю пожара; 2) чтобы были ограничены чрезмерные расходы архиепископа и чтобы он жил среди своей паствы более, чем вне ее, 3) чтобы древние правила, уставы и обычаи монастыря соблюдались с большею строгостью, чтобы расширены были права Собора и архиепископ действовал в согласии с ним и с сохранением его свободы, а не как неограниченный властитель, и 4) чтобы уволен быль от должности виновник злоупотреблений Иларион и этим увольнением сделан был первый необходимый шаг к монастырским преобразованиям123. Общее заявление об этих требованиях синаиты положили сделать игумену после праздника св. великомученицы Екатерины 24 ноября. Но еще прежде чем они приготовили это заявление или просьбу, открылся уже повод к неудовольствию между игуменом-архиепископом и представителями синайского братства. Игумен-архиепископ очень часто навещал келлию ризничего Григория, с целями попользоваться чем нибудь из синайской ризницы. Особенно понравилась ему одна старинная украшенная бриллиантами дорогая митра. Кириллу очень хотелось взять ее с собою в Константинополь, для того, чтобы, как говорил он, переделать ее на новый фасон, так как в старинном виде она теряет свою красоту. Ризничий однако не давался в обман и не хотел удовлетворить желанию Кирилла. Огорчившись этим упорством, но не отчаиваясь приобрести дорогую митру, Кирилл обратился к посредству синайского дикея протосингелла Корнилия и просил его склонить ризничего отдать ему митру. Дикей обещал похлопотать, но вместо этого убеждал ризничего Григория не отдавать митры и не изменить своей клятве, и чрез несколько времени донес Кириллу, что не смотря на все его убеждения, ризничий ни за что не соглашается отдать митру124. Это было первым поводом к неудовольствию Кирилла на ризничего и дикея. Затем после синайского праздника 24 ноября начались собрания Собора по предмету преобразований в монастыре. Было три или четыре собрания; но так как игумен-архиепископ ни коим образом не соглашался на убеждения братий произвести те или другие перемены, то Собор и дикей 5 декабря созвали общее собрание отцов. На этом собрании, в присутствии и самого Кирилла, прочитан был проект преобразований, о которых мы говорили выше, все отцы приняли этот проект и упрашивали Кирилла принять и подписать новые правила. Но нелегко было склонить к этому игумена-архиепископа. Кирилл заявил, что новые правила личное оскорбление для него, что он не отрешит от должности Илариона, так как право избрания дикея принадлежит ему; в пылу гнева Кирилл разорвал проект и требовал распустить собрание. Отцы однако же не испугались этого гнева и во чтобы то ни стало хотели поставить на своем. Они продолжали умолять Кирилла исполнить их просьбу; дикей Корнилий, ризничий и другие упали на колена, целовали его ноги. Чтобы как нибудь освободиться от них, Кирилл сказал, что он отправится в Джуванию и уступит их просьбам, если представленный проект будет одобрен и джуванийскими отцами. Но отцы имели уже готовый ответ на эту уловку Кирилла: они уже назначили трех экзархов, архимандрита Неофита, иеромонаха Порфирия и монаха Филофея с поручением отправиться в Джуванию и войти в сношения с тамошним братством о принятии составленного и подписанного ими проекта. Поэтому синаиты попросили Кирилла не оставлять Синая до возвращения экзархов, и решились иметь за ним постоянный надзор до окончания дела. В этих видах они отвели ему помещение не в гостинице, а в монастыре, и хотя в следствие жалобы его, что отцы содержат его под стражею, ему и было дозволено возвратиться в гостиницу, но и здесь отцы постоянно наблюдали за ним, решительно отказав ему в просьбе отправиться в Джуванию. Отцы доставляли ему все нужное и предоставляли ему полную свободу действий, и игумен-архиепископ, по свидетельству синаитов как будто успокоился, казался любезным и веселым. Но под спокойною и светлою наружностию таились и созревали планы вовсе не миролюбивого свойства.

В свите Кирилла было шесть лиц: двоюродный брат его Василий, диакон Мелетий, камердинер Христилий из Валахии, повар Николай из Кипра, кавас Али и один монах, прежде также бывший кавасом, Манолий. С этими-то лицами Кирилл составил план действий против синаитов, и сделал им надлежащие распоряжения. 20 декабря вооруживши их и подпоивши достаточным количеством ракии, а сам запершись в своей комнате, вскоре после полудня, когда все отцы отдыхали, он послал диакона Мелетия за дикеем Корнилием, чтобы этот пришел побеседовать с ним. Корнилий ничего не подозревавший и утром после литургии бывший у Кирилла, поспешил по обычаю на его приглашение; но лишь только он вошел в гостиницу, его ввели в одну комнату смежную с комнатою Кирилла, сказавши, чтобы он подождал здесь, пока доложат а нем игумену. В туже минуту вбежали в эту комнату все поименованные лица, составлявшие свиту Кирилла, схватили Корнилия кто за рука, кто за ноги, кто за волосы, бросили на пол, связали руки и надели на ноги тяжелые кандалы. У повара Николая за поясом был пистолет, который во время борьбы выстрелил, к счастию не задев никого. Заперши Корнилия в этой комнате, точно таким же образом вызвали ризничего. Тот же Мелетий позвал его к игумену; ризничий так же ничего не подозревая, тотчас отправился в гостинницу; но лишь только он вошел в кухню гостинницы, пьяные сподвижники Кирилла тотчас бросились на него, повалили и так жестоко избили, что у бедного старца открылось горлом сильное кровотечение, для прекращения которого должны были поить его коровьим маслом. Затем позвали секретаря Иакова. Он пришел еще в то время, когда мучили старика ризничего. В ужасе он начал кричать, но на него также напали и хотя он отбивался от пьяных злодеев, но не мог ничего сделать и был так же связан. Брат Кирилла Василий поднес к лицу его револьвер и грозил убить его. Тогда на шум прибежал монах Евфимий. Повар Николай, увидев его, схватил толстую палку и набросившись на Евфимия, так ударил его по плечу, что палка переломалась, сильно повредив Евфимию руку. Храбрые сподвижника Кирилла не милосердо избили и других братьев попавшихся под руку, так что они потом должны были лечиться от этих побоев. Все это творилось с ведома и на основании точных приказаний Кирилла. Игумен-архиепископ был личным свидетелем последних актов этой драмы, и это побоище доставляло ему приятное зрелище. Он вышел на балкон, осыпал ругательствами синаитов и поощрял своих служителей, говоря: κτυπάτε, κτυπάτε, Κόπτας ϑα φέρω. «Так и Нерон играл на лире, восхищаясь пожаром Рима, – прибавляют синаиты. Монастырь тогда истинно похож был на город, преданный на расхищение и истребление»125.

Этими возмутительными жестокостями Кирилл как кажется хотел запугать синаитов, в ответ на их усилия склонить его к реформам, дать им внушительный урок повиновения своей сильной, ничем не стеснявшейся, воле. Цель эта как будто и была достигнута. Держа избитых отцов в заключении, Кирилл составил против них «бессовестный» обвинительный акт, поставил при дверях своего помещения капаса Али с обнаженною саблею, и призывая синаитов одного за другим, принуждал их подписывать этот документ не читая. А чрез несколько времени, получивши благоприятные для себя известия из Джувании, он составил от лица братства уже решительный обвинительный приговор об изгнании из монастыря этих отцов как величайших преступников и таким же образом принудил отцов подписаться и под этим документом. Запутанные отцы, не зная что делается в Джувании, оказались рабски послушными своему страшному владыке, употреблявшему такие сильные средства убеждения.

Что же делалось в Джувании? Как только явились сюда синайские экзархи, здешние отцы с радостию приняли составленный ими проект преобразований, уволен был от должности дикей Иларион, который также подписал проект, и на его место определен был временно дикеем архимандрит Кирилл, бывший прежде в Киеве. Затем отцы стали совещаться на собраниях о способах к упразднению Джувании и многие из братий стали уже готовиться к перемещению на Синай. Но чрез два дня по прибытии экзархов бывший дикей Иларион вдруг исчезает из Джувании. Это обстоятельство сильно обеспокоило отцов, по давнему опыту знавших коварство бывшего дикея и ожидавших от него всего, лишь бы воспрепятствовать их делу. Иларион бежал в патриархию и тогдашнему местоблюстителю патриаршего александрийского престола епископу пентапольскому возвестил, будто синайские отцы содержат архиепископа Кирилла под стражею, опозорили и избили его и что синайские экзархи явились в Джуванию чтобы ограбить ризницу и скрыться. Тоже самое немедленно сообщил Иларион и проживавшему тогда в Египте логофету великой церкви, прося его ходатайствовать пред вице-королем египетским, чтобы он принял меры против замыслов синаитов. Одновременно с этим пришли и с Синая секретные письма Кирилла, в которых дело выставлялось в подобном же свете. Великий логофет, приятель Кирилла, поддерживаемый местоблюстителем, поспешил сообщить вице-королю известия Илариона и Кирилла. Египетское правительство немедленно вызвало джуванийских отцов для разъяснения дела. По свидетельству их, правительство нашло их показания удовлетворительными, однако же заявило, что для избежания всякого скандала нужно, чтобы джуванийские отцы ничего не предпринимали до тех пор пока нарочитые посланные на Синай от вице-короля, не представят оттуда Кирилла. Вместе с этим египетское правительство нарядило в Джуванию двух кавасов для наблюдения, чтобы из метоха никто не смел выходить и посылать письма. Джуванийские отцы не могли противиться и не противились этим распоряжениям. Но они немедленно послали одного из экзархов архимандрита Неофита на Синай, с тем чтобы он сообщил синаитам о всем случившемся, убедил их не противиться отъезду Кирилла и держаться того, чего джуванийские отцы по общему согласию решились добиваться от Кирилла126.

Архимандрит Неофит на пути узнал о жестокостях, произведенных Кириллом на Синае, и полагая, что Кирилл ни в каком случае не согласится принять проект преобразований в том виде, как он утвержден был и синаитами и джуванийскими отцами, решился несколько изменить этот проект в пользу Кирилла и убедить как Кирилла так и синаитов принять этот измененный им проект. Явившись на Синай, он вступил в сношения с Кириллом рассказал ему с каким единодушием джуванийские отцы приняли проект, обличал его в жестокостях к синаитам, выставил ему дурные последствия его действий в случае дальнейшего раздора его с синаитами и настоятельно потребовал, чтобы он освободил заключенных отцов и согласился принять измененные им условия соглашения. С другой стороны синаитам Неофит заявил, что джуванийские отцы единодушно решили сделать изменения в их прежнем проекте и просили синаитов принять это новое, представляемое им, соглашение. Хитрости Неофита удалась. Кирилл тотчас освободил заключенных синаитов, которых он не выпускал из заключения даже в праздник Рождества Христова, синайские отцы, с своей стороны в видах примирения решились принять измененное соглашение и предать забвению все нанесенные им оскорбления игуменом-архиепископом. Новое соглашение состояло в следующем: 1) игумен-архиепископ довольствуется доходами только с трех бессарабских имений Синая (на сумму около 2.000 австрийских червонцев ежегодно); 2) прочие доходы с бессарабских и всех прочих имений должны поступать в исключительное ведение и распоряжение монастыря; 3) собор братства имеет право назначать экономов во все монастырские поместья или метохи; 4) собор имеет право уничтожить все долговые документы и обязательства на имя братства, данные монастырем по предмету расходов при рукоположения Кирилла, а вместо того принимает на себя уплату долгов сделанных Кириллом по этому случаю на 14.660 австрийских червонцев; 5) братство предлагает игумену уволить от должности дикея Илариона, а если будут доказаны злоупотребления его по управлению, то удалить его из числа синайского братства; 6) определить в Джуванию дикеем архимандрита Кирилла127. Когда отцы согласились принять эти новые правили соглашения, Кирилл составила мировую запись от имени трех заключенных отцов, попросил их подписать эту запись и отдать ему и сам обещал все простить им. Чрез несколько дней после праздника Рождества Христова, когда по требованию посланных вице-королем, Кирилл должен был отправиться в Джуванию, последовало и торжественное примирение игумена-архиепископа с Синайскою братиею. По совершении последней пред отъездом литургии, Кирилл в архиерейском облачения, став пред царскими вратами, прочел мировую запись, возложил на всех отцов епитрахиль, простил их и сам получил от всех отцов прощение. За тем, обратившись к св. престолу и положив правую руку на евангелие, Кирилл клятвенно обещал хранить мир и любовь в отношении к монастырю и заботиться о его благосостоянии. Этим, говорят синаиты, он в высшей степени порадовал нас простецов. Наконец наступил день отъезда его. Все с радостным сердцем проводили архиепископа, который особенно любезно обращался к Корнилию и ризничему и давал обещания, что он удовлетворит просьбам отцов и сделает все нужное для блага монастыря, так что мы ничего не ожидали, как только известий об исполнении им всех наших желаний128.

Такие же светлые надежды возбудил Кирилл и в Джувании. Подписав новое соглашение и уволив Илариона, Кирилл казалось решился выполнить все свои клятвы и обещания и жил с отцами по видимому совершенно дружелюбно. Но синаитам и джуванийцам суждено было еще раз жестоко обмануться в приятных надеждах на своего игумена–архиепископа. Скоро по возвращении в Джуванию Кирилл с своею свитою и диаконом Мелетием стал выезжать по несколько раз в день, скрывая от отцов, где он бывал и что делал. Пошла однако же глухая молва, будто бы Кирилл хлопочет пред местным правительством об изгнании некоторых властных старцев. Как ни мало отцы расположены были верить подобным слухам, тем не менее дикей Кирилл и некоторые другие сделали игумену запросы по этому случаю, но игумен отвечал, что им стыдно как неразумным детям верить подобным нелепостям, и что он никогда не будет так бессовестен, чтобы нарушить свои клятвы и обещания. Это уверение успокоило отцов; но скоро случилось обстоятельство, показавшее в игумене-архиепископе прежний опасный для братства деспотизм и самоуправство.

В январе 1866 г. прибыл в Джуванию из Родоса, по окончании срока своей службы здесь, эконом тамошнего синайского метоха протосингелл Феодосий. Между ним и игуменом не было прежде никаких столкновений; но игумен узнал, что Феодосий высказывал намерение донести о всех злоупотреблениях его, и вот Кирилл делает распоряжение, чтобы Феодосий не смел являться в Джуванию и жил вне метоха. Все властные старцы стали просить игумена, о прощении невинного брата и позволении ему жить в Джувании с тем, что если он окажется в чем либо виновен, то собор накажет его. Но Кирилл сказал, что он скорее согласится сжечь Джуванию, чем впустит в нее Феодосия. Этого мало: чрез патриаршего местоблюстителя епископа пентапольского, Кирилл хлопочет пред местным правительством об арестовании Феодосия. Не смотря однако же на поиски кавасов, Феодосий успел скрыться из Каира и отправился в Иерусалим с донесением патриарху от джуванийских отцов.

Скоро оправдались опасения джуванийцев и относительно замыслов Кирилла против некоторых из властных старцев. «Наступило 7 Февраля, – говорят отцы в своем «Изложении» – первый день св. четыредесятницы. В этот день, в который каждый христианин, тем более архиерей, спешит в церковь чтобы с сокрушенным сердцем призывать милосердие Всевышнего и молиться об оставлении соделанных прегрешений, синайский архиепископ не только не появлялся в церкви, но и гораздо хуже того – хлопотал там и здесь, чтобы совершить страшной преступление против братий своих». Уже вечером призывает он в соборную комнату дикея архимандрита Кирилла Рокидиса, эконома Порфирия и другого монаха того же имени, а потом и престарелого Кирилла бывшего в Киеве. Не подозревая ничего, отцы являются на приглашение. Любезно и весело принимает их игумен и говорит, что он позвал их для того, чтобы уведомить, что завтра он отправляется на несколько дней по монастырским делам в Александрию, а поэтому просит их заботиться о монастыре, посылать туда съестные припасы и все необходимое, желает, чтобы среди братства сохранилось благочиние и чтобы каждый по надлежащему исполнил свои обязанности. В ответ на это отцы уверили своего игумена, что они ручаются за порядок в монастыре и просят его не беспокоиться. Лишь только кончился этот разговор, вдруг из боковой двери входят более 40 албанских кавасов и окружают отцов. Сцена изменилась. За минуту любезный, Кирилл теперь сбросил маску и «как кровожадный тигр заскрежетал зубами и стал изрыгать на отцов самые срамные ругательства и угрозы, упрекая за то, как они смели сообща с прочими братиями доносить о беспорядках, злоупотреблениях и растратах в монастыре. Тут же игумен-архиепископ произнес и приговор: дикей Кирилл, эконом Порфирий и монах Порфирий осуждались в ссылку и им дано было только десять минут для приготовления к путешествию. Вооруженные кавасы, щедро угощенные у Кирилла ракиею и оделенные деньгами, отвели их в полицейский дом, и на другой день они отправлены были по железной дороге в Александрию, а потом на переходе в место ссылки – Смирну, вытерпев при этом путешествии крайние лишения и стеснения всякого рода129.

Подобным же образом, только еще с большею хитростию, думал отомстить Кирилл и ненавистным ему отцам из синайского братства. В половине того же февраля является на Синай иеродиакон Анания из Самоса с посланиями от архиепископа и рассказывает, что Кирилл очень благодарен им, что он заботится о монастыре и относится к джуванийским отцам очень хорошо. Анания тотчас же предъявил собору послание Кирилла, в котором, после рекомендации Анания, архиепископ делал распоряжение чтобы дикей Корнилий немедленно явился в Джуванию в следствие экстренной надобности, и на его место временно-исправляющим должность дикея назначался Герман. Отцы усомнились было исполнять эти распоряжения, не видя подписей джуванийских отцов; но для успокоения их Анания вручил им другое послание архиепископа – к ризничему Григорию, в котором Кирилл просил его руководить исправляющего должность дикея и вместе с ним заботиться о благочинии и спокойствии в монастыре. Это послание успокоило синаитов и дикей Корнилий стал собираться в дорогу, чтобы отправиться вместе с Ананиею. Но Анания, имея другие цели, в день назначенный Корнилием для отъезда притворился больным и Корнилий отправился один. Между тем на другой день Анания заявил, что он совершенно здоров и поэтому желает, поклонившись мощам св. великомученицы Екатерины, сейчас же отправиться, чтобы догнать дикея, и просил ризничего, чтобы он пошел в церковь и открыл раку. Когда ризничий отправился в церковь, Анания от имени игумена-архиепископа подговорил привратника Козму и монаха Неофита, что бы, как только выйдет из церкви ризничий, они взяли его, а также эконома и секретаря Иакова, отвели их в экономию (Ο’ ικονομεῖον) и стерегли там. Все это было исполнено. Тогда Анания созывает всех властных старцев, является с ними в экономию и объявляет третье послание Кирилла, в котором игумен требовал, чтобы ризничий немедленно явился в Джуванию, но чтобы предварительно опечатаны были скевофилакии, ключи от них положены в запечатанный ящик и этот ящик был передан ему чрез Ананию. Затем Анания собирает всех отцов на общее собрание, читает обвинительный акт на дикея, ризничего и эконома и заставляет отцов подписываться, грозя в противном случае всех их отправить в Джуванию. Отцы снова допускают непонятное малодушие и подписывают эту бумагу, за исключением немногих. Затем опечатываются скевофилакии, назначается, по распоряжению Кирилла, экономом некто ненавистный синаитам Геннадий и ризничий с Ананиею отправляется из монастыря в Джуванию130. Но как дикею Корнилию, так и ризничему Григорию предназначался маршрут не в Джуванию, а в ссылку. С этою целию прибыл в Суэц сам игумен-архиепископ с десятью кавасами, которые должны были схватить отцов и препроводить в Смирну или другое место ссылки. К счастию осужденных, в Суэц дошли уже слухи о жестокостях Кирилла над синайскими отцами; благодаря энергическому протесту греческого консула и ходатайству многих христиан, к великому неудовольствию Кирилла, дикей и ризничий были освобождены и возвратились на Синай131.

В апреле Кирилл стал собираться в Константинополь. И в последнее время своего пребывания в Джувании он не оставлял своих обычных тенденций. Так он пытался, хотя и безуспешно, снова определить дикеем своего возлюбленного Илариона132, Не оставил он в покое и монастырской ризницы и снова значительно воспользовался ею. По свидетельству Мелетия, бывшего тогда иеродиаконом и взятого Кириллом в Константинополь, игумен-архиепископ взял тогда из джуванийской ризницы следующие вещи: пять полных архиерейских облачений, две мантии, два посоха, две митры – красную и черную, два чиновника – красный и черный, позолоченный литургийный крест, позолоченный крест напрестольный, позолоченное кадило, серебряный умывальник, серебряные дикирий и трикирий, два иеродиаконских штофных стихаря, дюжину серебряных ножей и вилок, большой омофор и четвероевангелие, два креста с золотыми цепями, панагию св. Николая с драгоценными камнями и большою цепью, две других панагии133. К этому длинному списку отцы в своих жалобах прибавляют еще несколько вещей и рукописей взятых Кириллом из синайской ризницы, во время своего последнего посещения Синая; именно, по свидетельству синаитов им взяты отсюда: омофор с дорогим жемчугом, серебряный перст от рака мощей св. великомученицы Екатерины, принесенный в дар принцем, в последствий королем Бельгийским Леопольдом II, стоимостью в 80 лир; кодекс содержащий условия заключенные архиепископом с арабами пустыни, и список с грамот134.

Свидетельствуя пред Богом и людьми истинность своих показаний о действиях игумена-архиепископа Кирилла, синайские отцы одно из своих «Изложений» заключают так: «Вот что произошло от начала управления Кирилла до 1866 года. Происшествия по истине неслыханные, прискорбные, ужасные! Они яснее солнца показывают, что архиепископ этот вошел в монастырь не как пастырь и духовный отец, а как хищный и кровожадный волк; он стал соблазном у православных, и иноверным дал повод охуждать нашу святую веру; поставленный ее служителем, он унизил и уничижил ее, оказавшись клятвопреступником, предав невинных служителей Всевышнего в руки чуждых и приведши в крайнее положение святую и древнюю обитель и хранилище православия»135.

Но против деспотизма и злоупотреблений своего игумена-архиепископа отцы обратились уже и к суду патриарха иерусалимского и к суду общественного мнения.

III. Суд и решение дела

Τὸ κανονικὸν δίκαιον τοῦ πατριαρχικοῦ ϑρόνου τῶν Ἱεροσολύμων ἐπὶ τῆς ἀρχιεπισκοπῆς Σινᾶ, ἐπίμαρτυρούμενον ὐπὸ ἐπισήμων ἐκκλησιαστικῶν ἐγγράφων. Ἐν Κωνσταντίνουπόλει 1868 ἔτ.136

`Υπόμνημα τοῦ ἀρχιεπισκόπου τοῦ ϑεοβαδσίτου ὅρους Σινᾶ. Ἐν Κωνσταντίνουπόλει 1867 ἔτ.137

Примирение игумена-архиепископа Кирилла с синайскими отцами после побоища 29 декабря состоялось, как мы сказали, чрез несколько дней после праздника Рождества Христова. Но за этим худым миром скоро последовало новое гонение на отцов со стороны не незлобивого пастыря. В январе 1866 г., как мы видели, он самовластно отказал принять в Джуванию протосингелла Феодосия прибывшего из Родоса; 7 февраля сослал в ссылку дикея Кирилла Рокидиса, эконома Порфирия и монаха Порфирия, а в половине февраля подобным же образом думал отомстить и неугодным ему старцам из синайского братства – дикею Корнилию и ризничему Григорию.

Греческие газеты еще в конце 1866 г. начали говорить о беспорядках в Синайском монастыре и злодействах Кирилла. Но как только состоялось формальное примирение Кирилла с братством, игумен-архиепископ синайский не преминул воспользоваться этим, чтобы успокоить общественное мнение. В газете Αμάλϑεια в январе и феврале 1866 года явилось несколько статей, шедших без сомнения от самого Кирилла, в которых говорилось, что все слухи о беспорядках на Синае ложь и клевета, что между братиею и архиепископом существует полнейшее согласие, «так как единственная забота архиепископа – нравственное и материальное благосостояние управляемого им монастыря, что доказано яснее солнца». Кириллу печатно высказывалась даже благодарность за принятые им меры против главных виновников беспорядков и волнений в монастыре138. Вместе с этим Кирилл писал и патриарху иерусалимскому о прекращении всех беспорядков на Синае, с приложением и самой мировой записи, и последний в ответном своем письме от 20 февраля выражал свою радость о прекращении случившихся на Синае «скандалов», о которых он узнал из газет139. Но когда Кирилл после примирения стал снова преследовать отцов, к патриарху одна за другою стали доходить горькие жалобы на Кирилла. Прежде всего прибыл в Иерусалим с жалобою на него выгнанный Кириллом из Джувании протосингелл Феодосий; затем явились осужденный в ссылку но освобожденный благодаря вмешательству греческого консула в Суэце дикей синайский Корнилий и иеродиакон синайский Мелетий, принесший письменную жалобу на Кирилла от ризничего синайского Григория также осужденного в ссылку и освобожденного вместе с дикеем Корнилием140. В том же феврале и марте 1866 г. получено было блаженнейшим патриархом Кириллом и несколько общих донесений от всего синайского братства, в которых отцы, описывая злоупотребления и жестокости своего игумена-архиепископа, просили защитить их и положить конец бедствиям монастыря. Так как мировая запись и обвинительные приговоры против осужденных отцов был подписаны самими синаитами, то в одном из своих посланий патриарху иерусалимскому отцы просили его не верить никаким документам с их подписями, потому что эти подписи были вынуждены у них угрозами и обманом. «Страх Божий, писали отцы, управляющий и самыми бессловесными, оставить синайский монастырь со вступления на престол архиепископа Кирилла. Со времени последних его действий против отцов, которые, как мы уверены, не безызвестны вашему блаженству, на Синае господствует террор. Святое место синайское осквернено, ибо на служителей его наложена нечистая рука иноплеменников. Страхом, насилием, обманом и ложью вынуждены были подписи смиренно-нижеподписавшихся. Мы никогда не верили, никогда не думали, что архиепископ наш воспользуется такими средствами к достижению своей преступной и бесчестной цели; нам никогда не могло придти на мысль, чтобы особа священная, чтобы избранник наш воспользовался нашею простотою, как средством личного мщения против людей повинных, людей праведных и благочестивых. Поэтому, настоящим смиренным представлением мы заявляем вашему блаженству, что всякий документ, подписанный нами, который будет представлен Кириллом, вынужден обманом и что мы считаем его недействительным, со словами призывая на злоупотребляющих простотою и от людей примерного наказания и от Бога праведного воздаяния. Благопочтительно представляя это благоусмотрению вашего блаженства, просим, молим, взываем во имя бессмертного заступника угнетенных, – примите попечение и удержите дальнейшее распространение зла сообразно с вашим божественным апостольством141.

Таким образом блаженнейшего Кирилла, патриарха иерусалимского, синаиты призывали стать посредником и судьею в их деле с игуменом-архиепископом. Патриарх естественно не мог отказаться от этой обязанности. Он должен был править на себя это дело и по нравственному долгу, как ближайший патриарх, и в следствие настоятельных просьб синаитов, и наконец, главным образом, по своим иерархическим правам над синайским архиепископом, который как архиепископ, по древним правилам и практике состоял в ведении и подсудности иерусалимского патриаршего престола. Как же отнесся к этому делу блаженнейший Кирилл? Патриарх иерусалимский был уверен в правоте синаитов и в справедливости всех жалоб их на своего игумена-архиепископа; во вместе с тем не мог не видеть и всей серьезности и трудности предстоящей борьбы. С конца прошлого века, под влиянием указанных вами выше, обстоятельств, отношения между Синаем и Иерусалимом значительно изменились: по мере притязаний синайского игумена-архиепископа на автокефальном, древние права иерусалимского престола в отношении к Синайской архиепископии ослаблялись и забывались; de facto эти права в последнее время уже вовсе не практиковались, когда игумен-архиепископ Синайский Кирилл и рукоположение получил в Константинополе, а не в Иерусалиме. Поэтому и принимая на себя защиту угнетенных монахов и суд над Кириллом, патриарх иерусалимский должен был бороться и за права своего престола, бороться против значительно окрепшей уже, несогласной с древнею практикою, целой системы новых иерархических отношений. В этой борьбе он естественно предвидел себе противников и в Кирилле синайском и в патриархе константинопольском. Он знал, что искони неприязненный к нему, хитрый и ловкий Кирилл, имеющий на своей стороне много влиятельных лиц в Константинополе и Каире, употребит все средства, чтобы во имя своей мнимой автокефальности отклонить от себя суд патриарха иерусалимского; но вместе с тем, с другой стороны, патриарх не мог не предчувствовать и того, что против него и синаитов и за Кирилла синайского будет константинопольская патриархия, верная преданиям и тенденциям последнего времени централизовать в себе церковную власть на счет всех прочих подобных и равноправных ей центров. В виду всего этого блаженнейший Кирилл должен был действовать со всем благоразумием и осторожностью, чтобы и выполнить свой нравственный долг в отношении к несчастным синаитам и восстановить свои забытые права над Синаем. И действительно, патриарх Кирилл, как показывает весь ход дела, действовал с мудрою предусмотрительностию и крайнею осторожностию, с полным сознанием прав всех соприкосновенных к делу лиц, но вместе с твердостию и настойчивостию в достижении своей цели. Получив призыв, быть судьею в, деле только от одной стороны, но зная с каким неудовольствием будет принято его вмешательство Кириллом синайским, патриарх иерусалимский на первых порах ограничивался ролью так сказать частного, неофициального посредника между обеими сторонами, но долго, даже слишком долго, воздерживался от канонического административного рассмотрения дела в качестве высшей церковной власти над синайскою архиепископиею. В следствие жалоб синаитов он прежде всего написал правительству египетского вице-короля τακρίριον – отношение, в котором свидетельствовал, что все обвинения синайских отцов со стороны Кирилла ложны и несостоятельны, во имя правды просил верить не одному только Кириллу, а выслушать показания и синаитов, и затем, рассудивши дело, возвратить сосланных джуванийских монахов. Препроводив такририй синаитам, патриарх советовал им передать этот документ правительству чрез депутацию из трех или четырех наиболее разумных монахов, с тем, чтобы они лично объяснили все дело пред правительством. Совместно с этим патриарх писал и Еллино-египетскому Обществу в Каире и Александрии, убеждая его принять меры к защите бедствующего монастыря и прав братства, незаконно нарушенных Кириллом; писал и к местоблюстителю александрийского патриаршего престола архиепископу пентапольскому, прося его «перестать быть орудием Кирилла и не вмешиваться в чужие дела вопреки своим правам и своей совести к вреду Синайского братства и священного монастыря»142. Патриарх писал и самому Кириллу, убеждая его употребить все зависящие меры к прекращению скандалов143. Что касается синаитов, то горько упрекая их в том, что они теперь «несут оброки своего прежнего греха», так как вопреки его желанию, они сами избрали и всеми силами хлопотали об утверждении Кирилла игуменом-архиепископом Синая, патриарх в ответе своем только рекомендовал им терпение; единодушие и любовь, и извещая о своих действиях вследствие их жалоб, обнадеживал их скорою переменою дел к лучшему, но не давал никакого определенного обещания. Отправляя это послание с выгнанными из монастыря монахами Феодосием, Корнилием и Мелетием, патриарх просил синаитов принять их как своих присных и неразрывных с ними членов, – что с радостию и было исполнено синаитами144.

Неизвестно, сопровождалось ли каким либо непосредственным результатом ходатайство иерусалимского патриарха пред египетским правительством и Еллино-египетским Обществом. Но несомненно, что факт вмешательства в Синайское дело патриарха произвел на Кирилла сильное впечатление. Хотя он и считал себя автокефальным, но не мог не сознавать прав патриарха иерусалимского на такое вмешательство, и оно казалось ему тем более опасным, что он без сомнения не мог рассчитывать на какую-нибудь снисходительность к себе патриарха иерусалимского. Вся сила негодования Кирилла высказалась в письме его к патриарху от 5 июля, несмотря на дипломатически вежливый язык этого письма. Кирилл не хотел признать над собою суда патриарха иерусалимского и протестовал против его вмешательства. Он высказывал свое прискорбие и удивление, что патриарх поверил лживым и преступным показаниям буйных монахов, что он ходатайствовал за них пред египетским правительством и даль им право возвратиться в монастырь. Выставляя на вид патриарху, что для разъяснения дела, он должен бы был прежде всего обратиться к нему самому, Кирилл указывал, что подобное вмешательство служит только к возбуждению неудовольствий и волнений, которые были уже прекращены им, и может повести только к новому раздору между ним в синайским братством145. Но протестуя против заступничества патриарха за синаитов, Кирилл понимал, что вмешательство патриарха может быть отклонено лишь в том случае, если ему удастся склонить синаитов к примирению и получить от них соответственный документ, который можно было бы представить патриарху146. В этом намерении и сделаны были Кириллом две попытки, но попытки в прежнем духе: Кирилл хотел склонить синаитов к мировой так же как и прежде – или хитростию или насилием. Чрез сторонника своего джуванийского дикея Мелетия Кирилл в июне послал на Синай некоего монаха Епимаха с назначением его в должность эконома. Этому Епимаху дана была инструкция выгнать из Синая ризничего Григория и других неугодных Кириллу монахов и устроить дела в монастыре по желанию Кирилла. Но Синаиты, как видно, уже были наконец достаточно вразумлены относительно своего игумена-архиепископа. Не смотря на то, что в наказание за их последние жалобы Кирилл чрез джуванийского дикея стеснял их в средствах содержания, так что они «не имели почти насущного хлеба», перехватывал шедший на Синай письма и т. п., – синаиты предпочли добрую брань новому худому миру с своим игуменом-архиепископом. Предуведомленные о намерениях Епимаха, они решительно отказались принять его и послали патриарху иерусалимскому новое донесение с жалобами на проделки Кирилла147. Это было в июне. В июле была сделана новая попытка в том же роде. Кирилл прислал в Джуванию, в качестве уполномоченного, архимандрита Германа. Ему поручено было законным или незаконным образом, мирным путем или насилием и хитростию, – как он найдет более удобным по обстоятельствам, – уладить дела на Синае, т. е. примирить отцов с Кириллом, выгнанных из Синая и теперь возвратившихся туда монахов Корнилия, Григория и Мелетия иди убедить или принудить к тому, чтобы они испросили прощение у Кирилла по составленной форме и наконец также склонить или принудить всех синаитов чтобы они дали документ о примирении с Кириллом и обязались повиноваться ему на будущее время. Кроме того архимандрит Герман должен был ввести на Синай в качестве дикея назначенного на эту должность Кириллом сторонника его некоего Поликарпа, бывшего экономом в одном из критских метохов Синая. Для того, чтобы склонить к этому отцов, Герман рассказывал, что вмешательство патриарха иерусалимского в дела Синая незаконно, что Кирилл успел отклонить это вмешательство, что он выхлопотал даже султанский фирман запрещающий патриарху вмешиваться в дела Синая, что в случае сопротивления синаитов будут присланы для усмирения их солдаты; наговорил и много обещаний от имени Кирилла в случае уступчивости отцов148. Попытка эта не была совершенно безуспешна. Герман успел разделить джуванийских отцов, и некоторые из них поддались на его увещания. Четыре члена джуванийского собора заключили соглашение, которым предавалось забвению все происшедшее между игуменом-архиепископом и братством, соглашение, которое и было представлено Германом Кириллу149. Но это соглашение, от которого потом отказались и сами подписавшие его члены, было единственным результатом усилий Германа; синаиты же, которых главным образом имел в виду Кирилл, решительно отвергли всякое соглашение. Узнав о цели приезда в Джуванию архим. Германа, они уведомили джуванийский собор, что не примут никакого посланца от Кирилла и ни с Германом, ни с Поликарпом не хотят входить ни в какие сношения. В следствие такого решительного заявления тот и другой не пытались и показываться на Синай. А когда в Джувании заключено было соглашение с Кириллом, то синаиты объявили, что они впредь не будут признавать для себя обязательным никакого распоряжения джуванийских отцов150. Архимандрит Герман между прочим сообщал, что сам Кирилл обещал явиться в монастырь, чтобы устроить дела на Синае. Даже джуванийцы пришли в ужас от этого известия и поспешили предупредить архипастырское посещение, от которого ожидали только новых бед. «Просим ваше блаженство», немедленно обратились они к патриарху иерусалимскому – «предупредите и воспрепятствуйте прибытию Кирилла сюда, и так как осталось мало времени, то коленопреклоненно умоляем вас, телеграфируйте великой Христовой церкви, чтобы она воспрепятствовала его прибытию. Ибо явившись сюда и на Синай, Кирилл непременно захочет употребить все средства, не боясь ничего – ни мук, ни обманов, ни ложных обещаний, ни подкупов, чтобы разъединить братий и избежать секиры правосудия, – и тогда, владыко святый, горе Синаю и его ризнице, которою прельщается глаз его честности!»151. В следствие такой характерной просьбы иерусалимский патриарх писал вселенскому патриарху Софронию, чтобы он отсоветовал Кириллу являться в монастырь, так как, при сильном возбуждении против Кирилла, ему удобнее устроить дело примирения с синаитами издали, чем в Каире или на Сипае152. С подобным же советом патриарх иерусалимский обращался и к самому Кириллу, и последний действительно не являлся к своей ожесточенной пастве153.

Пять месяцев уже прошло со времени последнего разлада между Кириллом и синайским братством. Отцы жаловались, писали патриарху иерусалимскому, но эти жалобы не сопровождались никаким видимым результатом. Патриарх иерусалимский был в затруднительном положении и не решался прибегать к энергическим мерам. Он как видно все еще надеялся, что и на этот раз, как неоднократно случалось прежде, синайская распря окончится миром, возможность которого естественно могла быть только ослаблена официальным вмешательством с его стороны. В ответ на резкое письмо от 5 июля, которым Кирилл синайский протестовал против вмешательства патриарха иерусалимского в синайское дело, последний от 11 августа отвечал Кириллу самым мягким и добродушным посланием, в котором отечески увещевал его к примирению с синаитами и предлагал явиться в Иерусалим, чтобы совокупными усилиями уладить дело154. Надежда на мирное окончание дела руководила патриархом и в его отношениях к синаитам. Он однажды только отвечал синайским отцам на их жалобы, а дальнейшие просьбы и доносы к нему, особенно джуванийских отцов, оставлял без ответа. Такой выжидательный, так сказать, образ действий патриарха огорчал синаитов: медлительность его в принятии мер более решительных, чем одно только нравственное посредничество, казалось им равнодушием, невниманием к бедствиям монастыря, и синаиты неоднократно в своих письмах патриарху высказывают жалобы на его безучастность к их положению155. Между тем негодование братства на своего игумена-архиепископа росло и росло; каждая новая попытка его склонить братию на свою сторону больше и больше усиливала их ненависть и больше и больше объединила их в этом чувстве. Горький и продолжительный опыт окончательно укрепил в синаитах убеждение, что соглашение и дальнейшее подчинение Кириллу невозможно, – и вот они, теперь вполне единодушные в отношениях к своему деспоту, делают весьма решительный, извиняемый обстоятельствами, но едва ли законный шаг: они формально отрекаются от своего игумена-архиепископа. Отречение эго последовало на Синае 6 июля, а 17 июля было принято и джуванийскими отцами, и немедленно послано было донесение об этом патриарху иерусалимскому. Донесение это показывает, что такой смелый, неслыханный факт, как самовластное отречение братства от своего игумена-архиепископа, не был (да и не мог быть) достаточно мотивирован канонически. В этом документе отцы ссылаются на правила избрания игумена-архиепископа всем братством, на правила управления его монастырем в согласии с собором властных старцев, на канонические отношения его к монастырю, на подсудность собору и в случае не исправления патриарху иерусалимскому и затем выставляют все преступления Кирилла – что вопреки каноническим постановлениям он никогда не жил в монастыре, растратил множество монастырских денег, похитил много церковных облачений и сосудов, деспотически управлял монастырем, с дерзким самоуправством выгонял из монастыря и мучил отцов. «В следствие всех этих антиканонических действий нашего архиепископа и многих других – заключают отцы свое донесение, – мы нижеподписавшиеся доводим до сведения вашего блаженства, как высшей церковной власти нашей, что мы отрекаемся на будущее время от него как нашего игумена-архиепископа, единодушно протестуем против его злоупотреблений, и призываем его на суд к вашему блаженству, как законной церковной власти, чтобы он дал отчет в своих действиях до сего времени. А ваше блаженство молим сжалиться над бедственным состоянием нашего священного монастыри, подать ему руку помощи и спасти его от належащей опасности» 156. В след за этим отречением синайские отцы перестали поминать Кирилла при богослужении, и вместо его стали возглашать имя патриарха иерусалимского157, и даже объявили Кирилла недостойным сопричисляться к монастырскому братству158. Скоро это общее решение об отречении от Кирилла было утверждено и формально–соборным определением синайского братства от 24 августа. Соборный акт, выставляя все преступления Кирилла – неисполнение обещаний, растрату монастырских имуществ, пребывание вне монастыря, насильственное о незаконное изгнание монахов, нарушение всех прежних постановлений и неисправимость Кирилла, – заявляет, что синайское братство вследствие всего этого отрекается или низлагает бывшего доселе архиепископом Кирилла как нарушителя всякого закона и права монастыря и впредь не признает его архиепископом и не считает его в правде делать какое бы то ни было распоряжение по делам монастыря. Сообразно с этим составлена была «синодальная грамота» с приложением большой печати монастыря и с подписью всех синайских братий, и копии этой грамоты предположено, разослать патриарху иерусалимскому, всем прочим восточным патриархам и египетскому правительству, с присоединением просьбы о помощи монастырю в этом деле159. За синаитами в октябре того же 1866 года последовали и отцы джуванийские, отрекшись от своего прежнего соглашения с Кириллом, состоявшегося по проискам Германа, и также донесли об этом патриарху иерусалимскому160.

Таким образом синайские отцы своею собственною властию отрешили своего игумена-архиепископа или лучше отрешились от него. Для этого смелого, решительного поступка они могли иметь оправдание в исключительных обстоятельствах вызвавших их на такое действие, в страшных злоупотреблениях Кирилла и в оказавшейся трудности найти скорый и правый суд над ним; но при самом широком понимании канонических постановлений о взаимных отношениях между игуменом-архиепископом и братством, не смотря на то, что братству принадлежало право избрания его и Собору право суда над ним, – поступок этот был далеко не свободен от возражений со стороны канонической и не имел за себя ни одного примера в предшествующей истории. Тем не менее однако же довольно долго, как кажется, это самовластное отречение от игумена-архиепископа не встречало протеста со стороны патриархов, которые не могли не знать об этом факте. Как видно из наших документов, патриархи иерусалимский и константинопольский не переставали признавать Кирилла игуменом-архиепископом Синая, но вместе с тем не видно никаких следов протеста против самовластного поступка синаитов в течение всего времени от августа 1866 до марта 1867 г. Во все это время синаиты как будто были предоставлены самим себе и дело их не обращало на себя внимания ни патриарха иерусалимского, ни великой константинопольской церкви. Патриарх иерусалимский, не получая никакого ответа от Кирилла на призыв явиться в Иерусалим, не хотел и быть может не считал себя вправе стать официальным судьею в синайском деле; он даже как будто не прочь был и совершенно уклониться от формального суда и обращался к патриарху александрийскому, как ближайшему, с просьбою рассмотреть это дело161. Неудивительно поэтому, что синайское дело вступило теперь в новую окончательную, так сказать, фазу своего естественного развития. Когда прошли пять месяцев со времени низложения Кирилла, синайские отцы, признавая это низложение совершенно законным и находя неудобным дальнейшее существование монастыря без игумена, решились приступить к избранию игумена-архиепископа на законных основаниях. 21 января 1867 года синайское братство, в полном собрании, постановило: 1) избрать кандидата в сан игумена-архиепископа синайского; 2) избираемый должен быть член синайского братства, должен быть вполне достоин этого сана и сохранить все права монастыря; 3) избрание должно быть произведено без замедления; 4) к этому избранию пригласить и братство Джувании. В том же собрании было произведено и баллотирование кандидата, и всеми голосами был избран в сан игумена-архиепископа архимандрит Кирилл Рокидис162. 29 января такое же баллотирование произведено было и в Джувании; большинство голосов и здесь получил также архимандрит Кирилл Рокидис163.

Но избранием преемника Кириллу дело без сомнения не могло окончиться. Самовластное отречение синаитов от своего игумена-архиепископа и избрание ему преемника, как поступок незаконный, должен был наконец вынудить восточных патриархов к более решительным мерам для прекращения скандала законными средствами. Теперь не мог оставаться безучастным и не мог не обратиться к суду высшей церковной власти и сам Кирилл синайский, если он уважал свой сан и в каком нибудь отношении дорожил званием игумена-архиепископа синайского. Если он имел причины уклоняться от суда, когда должен был явиться в качестве подсудимого, то теперь он мог удобнее обратиться к суду в качестве истца против незаконного оскорбления своего сана синаитами. И действительно, с марта 1867 г. синайское дело гораздо более уже обращает на себя внимания представителей восточной церкви. Более быстрое движение дано было делу главным образом вследствие вмешательства со стороны великой константинопольской церкви. Быть может недовольные бездействием иерусалимского патриарха или в следствие иных побуждений, синаиты в январе 1867 г. отнеслись в местоблюстителю патриаршего константинопольского престола митрополиту корицкому Неофиту и патриаршему синоду с уведомлением о своем отречении от игумена-архиепископа за его злоупотребления и с просьбою сменить Кирилла, при чем была послана и копия синодального акта, заключенного по делу об отречения от Кирилла164. Послание это по видимому оставалось без результатов. Между тем на престол константинопольский вступил патриарх Григорий VI. Отцы чаявшие милости от константинопольской патриархии не преминули обратиться к новому патриарху с тою же просьбою, и приветствуя его со вступлением на престол, не поскупились на самую классическую лесть истых греков. «Радости и веселия исполнила душу нашу, – писали пустынники, – отрадная и утешительная весть о вступлении вашего божественнейшего и мудрейшего святейшества на вселенский престол, который и прежде вы столько украшали. Церковь Христова торжествует воспевая победную песнь, православных собрание ликовствует и рукоплещет, что злые дни миновались, волны, бури, ураганы утихли, что обуреваемый корабль церкви и народа нашего обрел великого и истинного и славного и мудрого кормчего, что наконец в лице вашего святейшества воссиял великий свет мудрости и добродетели. Чрез нас смиренных от радостной вести этой ликует славный, но недостойно пострадавший, священный и царский оный монастырь богошественной горы Синая, простирая молитвенные руки к Богу о здравии и долгоденствии вашего святейшества. Слезы радости, святейший и божественнейший отец и владыко, истекли от помраченных печалию очей наших при радостном слухе этом и мы прославили Всевышнего, что в такие дни, когда славный монастырь сей испытывает крайние бедствия, во дни, когда в следствие преступлений и злоупотреблений архиепископа Кирилла наложит ему неизбежная гибель, он послал ангела спасения, заступника отеческой веры и ее светлых обителей»165 скоро однако же синаитам пришлось горько разочароваться в патриархе Григории, которому оно так витиевато воскуривали. По бескорыстному ли желанию прекратить бедственный и соблазнительный раздор между синаитами и Кириллом или в следствие некоторых видов на подчинение Синая своей власти, (как на это жаловались после синайские отцы)166 и ходатайства Кирилла, всегда более рассчитывавшего на константинопольского, чем на иерусалимского патриарха, а потому и протестовавшего пред великою константинопольскою церковию против оскорбления чести и нарушения своих прав актом синаитов об отречении от него, – как бы то ни было, патриарх Григорий обратил серьезное внимание на синайское дело и прямо начал действовать в качестве авторитетного судьи между обеими сторонами. Он подверг синодальному обсуждению донесение синаитов об отречения своего игумена-архиепископа и их просьбу о низложении его. Решение состоялось далеко не в пользу синаитов. От 2-го марта отправлено было синаитам синодальное послание, которое разом повернуло их светлые надежды и убеждения относительно патриарха Григория. Выражая печаль о синайских беспорядках, патриарх говорит, что он надеялся на прекращение распри, но из донесения синаитов видит, что зло усиливается. Поэтому дело было подвергнуто им на синодальное рассмотрение и при этом обсуждении принято было во внимание 1) что тяжкие обвинения против Кирилла, касающиеся преимущественно его архиерейского сана, требуют серьезный доказательств со стороны обвинителей; 2) что если бы и справедливы были обвинения, то самовластное отречение синаитов от своего игумена-архиепископа не оправдывается никаким правилом, не имеет за себя примера в церковной истории, и никакими гражданскими законами не дозволяется никому быть вместе и ответчикам и судьею в своем собственном деле. Если бывали случаи разногласий и разделений между братством и игуменами-архиепископами, то братство всегда относилось к законному начальству, которому одному принадлежит право суда и канонического низложения архиепископа, и хотя в следствие свободы автономного монастыря братству и принадлежит право избрания игумена-архиепископа, но отсюда не следует, чтобы ему принадлежало также право и низложения архиепископа, который в церковном отношении поставляется в архиерейский сан высшею духовною властию, а в политическом признается и утверждается высокою портою. Кроме того 3) принимая во внимание, что Кирилл лично дал объяснения и оправдания против многих обвинительных пунктов, что некоторые из братий обвиняются сами в возмущении братства против Кирилла и что при том синод не может видеть в взводимых на Кирилла обвинениях голос всего братства: то на основании всего этого синод признает недействительным акт синаитов об отречении от своего игумена-архиепископа и повелевает им по прежнему поминать имя его при богослужении; а для рассмотрения дела повелевает синаитам немедленно в течение двух месяцев прислать в Константинополь трех или четырех отцов с доказательствами против Кирилла и документами, если имеются таковые, в подтверждение своего права низлагать игумена-архиепископа167. Для Кирилла синайского, хлопотавшего из всех сил о том, чтобы устранить, вмешательство в дело патриарха иерусалимского и имевшего положительные расчеты выиграть дело пред судом константинопольской патриархии, такое решение, несколько как-бы даже предубежденное против синаитов и в пользу Кирилла, – не могло не быть приятным. Игумен архиепископ синайский заметно возвысил тон в своих отношениях к патриарху иерусалимскому, жаловался на оскорбление своей чести донесениями синаитов и просил патриарха явиться в Константинополь для объяснений по синайскому делу168. И сам патриарх иерусалимский как будто благодушно отнесся к константинопольскому вмешательству в синайское дело. Смиренный святитель, как бы не обратил внимания на нарушение своих прав со стороны константинопольской патриархии и охотно предоставлял ей суд над подведомым ему архиепископом лишь бы дело было решено законно. В пространном послании к патриарху константинопольскому от 16 марта он подробно изложил своей образ действий и просил его о скором и справедливом решении дела, ни мало не протестуя против его вмешательства в это дело169. Патриарх иерусалимский не упоминал о своих правах и в послании к Кириллу, которому писал, что не зная кому верить и видя что и та и другая сторона его не слушает, он написал обо всем патриарху константинопольскому170. Только в послания к синайским отцам патриарх делает замечание, что не совсем по праву обратились они к патриарху константинопольскому. Только один иерусалимский престол, – замечает патриарх, – имеет право суда над синайскими игуменами-архиепископами, и поэтому, прося отцов быть наиболее осторожными и благоразумными в деле защиты своих прав и предлагая им несколько советов, он говорит, что и ему нужно прибыть в Константинополь чтобы защитить права своего престола и самого монастыря171. Не так благодушно отнеслись к синодальному решению сами синаиты. Их как видно сильно поразило определение патриарха и его синода. Вместе с этим им сообщено было известие, что их уполномоченный епитроп в Константинополе архимандрит Константин по приговору патриархии арестован. Неприятное разочарование в надеждах на патриарха, которому воспевались столь красноречивые хваления, разразилось сильнейшим негодованием. Чрез несколько дней после того как послан был синаитами панегирик патриарху, они пишут ему другое послание, поражающее уже не умилительными цветами красноречия, а резкостию, почти грубостию, тона. Сильно возражая против ареста архимандрита Константина, который, будто бы, как полномочный епитроп свободного и автокефального монастыря не мог быть заключен в тюрьму без нарушения «всякого закона и права», синаиты касательно своего акта о низложении Кирилла заявляют, 1) что препровождая этот акт великой константинопольской церкви братство имело в виду только уведомить ее о том что определено и сделано им, уведомить просто из почтения в уважения к ней, а нисколько не просили ее суда между ним и игуменом-архиепископом Кириллом; 2) что по силе патриарших сигиллиодных грамот братство имеет право определять, судить и низлагать архиепископа; 3) что если архиепископ хочет судиться с ними, то законный судья между ними есть патриарх иерусалимский; 4) что архиепископ Кирилл нарушил все права и законы монастыря и не они, синаиты, а некоторые из сторонников Кирилла и сам Кирилл были виновниками скандалов. В следствие всего этого, писали отцы, оставаясь при своих заявлениях, основывающихся на праве и законных определениях, мы отказываемся принять определение великой церкви. «Экзархов в столицу на суд никогда не пошлем, – писали синаиты, – потому что по древним неоспоримым правам царского сего монастыря законный судья наш – блаженнейший и святейший патриарх иерусалимский; впрочем из почтения и уважения к матерней церкви, браздами которой мудро управляет ваше святейшество, при случае пошлем туда некоторых из отцов, чтобы они живым голосом защитили права монастыря против игумена архиепископа Кирилла, что давно мы сделали бы, если бы, благодаря злоупотреблениям Кирилла, не стеснялись отправлением в столицу и необходимых экзархов»172. Не менее сильно протестовали синаиты против определения великой церкви константинопольской и пред патриархом иерусалимским. После того как патриарх константинопольский так решительно выступил против синаитов, последним естественно оставалась одна надежда на патриарха иерусалимского, – и вот протестуя против притязаний великой церкви константинопольской, они теперь безусловно поручают свое дело патриарху иерусалимскому. «Патриаршее и синодальное послание, недавно полученное нами – пишут они блаженнейшему патриарху Кириллу, – копия которого прилагается, по истине изумило и огорчило отцов: царский и независимый монастырь синайский представляется здесь как-бы учреждением принадлежащим патриаршему константинопольскому престолу, учреждением без прав, и как будто великая Христова церковь может распоряжаться им полновластно. В этом послании она приказывает, чтобы в течение двух месяцев были высланы в Константинополь экзархи на суд. Но самозванно вселенская патриархия принимает на себя дело суда между отцами и синайским архиепископом. Естественно, мы получили это послание с прискорбием, недоумевая, каким образом великая Христова церковь, зная привилегии, права и отношения нашего царского монастыря синайского к апостольскому и патриаршему престолу иерусалимскому, каким образом великая константинопольская церковь в то время как мы просто из приличия уведомила ее о том, что определено и сделано нами по силе царских, султанских, патриарших и синодальных правил, – каким образом она могла, пренебрегая столь серьезными правами, стать самозванным судьею и произнести синодальное решение, по истине не имеющее никакого основания? Скоро однако-же мы поняли причину этого обстоятельства. Мы поняли, что великая Христова церковь, по внушению архиепископа Кирилла, пользуясь временем, хотела ниспровергнуть права сего славного царского монастыря, подчинить монастырь патриаршему престолу Константинополя и уничтожить право патриарха иерусалимского над архиепископом и монастырем. Посему, охраняя как драгоценный алмаз права свободного, независимого, не порабощаемого и автономного царского монастыря и права патриаршего престола иерусалимского, мы вынуждены единодушно и с подобающим уважением представить вашему блаженству это нарушение, которое допустила великая Христова церковь, вмешавшись в дело автономного монастыря и делая ему приказание. Мы отказываемся исполнять всякое приказание, если оно исходит не от вашего блаженства, естественного законного судии между отцами и архиепископом, который подчинен вашей юрисдикции без нарушения чрез это автономности и свободы монастыря. Вместе с этим мы приглашаем Кирилла, если он хочет судиться, явиться в Иерусалим... И пусть это будет в определенный срок, который не должен быть продолжителен. И мы готовы повиноваться вашему отеческому призыву на суд, хотя положительнейшим образом заявляем, что мы твердо остаемся при данных нами показаниях»173.

Этот протест дал делу иной поворот. Патриарх константинопольский должен был отказаться от непосредственного вмешательства в синайское дело и предоставил синаитам судиться с игуменом-архиепископом у патриарха иерусалимского. В ответе своем последнему, от 15 апреля, патриарх Григорий, возражая против мнения синаитов о законности их отречения от своего игумена-архиепископа и указывая на «дерзость» их протеста, между прочим писал: «воздерживаясь судить о том, насколько представляемые синаитами привилегии, их монастыря могут оправдать их действие (отречение от игумена-архиепископа), мы вынуждены братски просить ваше блаженство, дабы по праву, какое имеете вы в этих раздорах, было учинено вами все, что в глубоком уме вашем заблагорассудите, для примирения и соглашения их, и надеемся, что в непродолжительном времени мы получим от вас известие об окончании этой прискорбной, скандалезной и гибельнейшей распри»174. Такой благоприятный результат протеста синаитов, это добросовестное отречение от вмешательства в синайское дело со стороны патриарха Григория развязало руки патриарху иерусалимскому. Он мог теперь действовать свободно и более решительно; мог выступить в качестве не нравственного только посредника, а уже авторитетного и неоспоримо законного судии между синаитами и их игуменом-архиепископом.

Но прежде чем начался формальный суд по этому делу пред патриаршим престолом иерусалимским, случился эпизод, незначительный по существу дела, но довольно характеризующий Кирилла синайского. Джуванийские отцы вздумали на всякий случай сделать кое-какие поправки и прибрать покои, в которых жил игумен-архиепископ во время непродолжительных своих посещений Джувании. В присутствии членов собора комнаты были отперты, все что было найдено там из мебели и мелочей осталось неприкосновенным как собственность монастыря. Казалось бы ничего не могло выйти из этого пустого обстоятельства. Но Кирилл поднял из-за него целую бурю. Он обратился к патриархам и к константинопольскому и к иерусалимскому с серьезною жалобою на джуванийцев, доносил, что они как разбойники выломали двери его покоев, разломали сундук его с драгоценными вещами, расхитили рукописи и все имение его, кроме того немногого, что он наскоро успел захватить с собою в Константинополь, и протестуя против такого насилия, требовал нравственного и вещественного вознаграждения за этот грабеж. Патриарх константинопольский отнесся по этому случаю к патриарху иерусалимскому, а последний кроме дознания дела от жившего в Иерусалиме уполномоченного экзарха синайского Захарии, обращался к запросам к синайскому братству. Оказалось, что не случилось ни малейшего нарушения имущественных и нравственных прав игумена-архиепископа синайского. Дело произведено было по нужде и с соблюдением всех формальностей, в комнатах найдены только кровать, тюфяк, подсвечник, несколько безделушек, фотографических и визитных карточек Кирилла – и только. Никакого сундука разломано не было, и не было похищено никаких драгоценностей, потому что ничего подобного и не было в комнатах175. «Какой-же сундук с драгоценными вещами? – говорили синаиты в донесении патриарху иерусалимскому. – Нам кажется странным, как этот человек старающийся только о том, чтобы тянуть из монастыря и переводить в столицу деньги и утварь монастырские, – как этот человек мог оставить в монастыре сундук с драгоценностями, и с такою наглостью, не боясь ни Бога ни людей, протестовать, обзывая нас грабителями и ворами»176.

Гораздо более справедливы были жалобы синаитов на своего игумена-архиепископа, постоянно прорывающиеся во всех их письмах и донесениях к патриарху иерусалимскому за это время. Неопределенность положения дел между отречением синаитов от своего игумена-архиепископа и формальным судом над ним наиболее невыгодно отзывалась на синайском братстве. Кирилл не признавал приговора синаитов, не признавали этого приговора и все высшие светские и духовные власти. Кирилл хотел распоряжаться делами Синая по прежнему, в его видах и под его влиянием действовали и правительство вице-короля египетского и другие официальное лица, и это не могло не сопровождаться затруднениями для синаитов, а иногда и прямыми стеснениями и насилиями против них. Вот несколько фактов, занесенных в послания синаитов к патриарху иерусалимскому на ряду с усерднейшими просьбами поспешить окончанием дела. В распоряжении Синая было два билета С.-Петербургского банка в 30,000 руб. каждый, пожертвованные покойным патриархом Константием на имя монастыря, с тем чтобы проценты с них ежегодно отсылались в монастырь. Один из этих билетов за несколько лет уже назад был продан Кириллом; проценты с другого монастырь ежегодно получал в начале января. Но в январе 1807 г. братство получило известие, что проценты не могут быть выданы монастырю, потому что русским посланником при турецком дворе генералом Игнатьевым они удержаны за Кириллом. Братство относилось к генералу Игнатьеву с просьбою выслать эти проценты в монастырь, так как Кирилл не имеет на них никакого права; но «не было ни гласа ни послушания», как выражаются отцы. Они просили о том-же русского посланника чрез своих уполномоченных в Константинополе, но им г. Игнатьев отвечал, что до прекращения распри между монастырем и Кириллом он не может исполнить этой просьбы и что он тогда только согласится на это, когда получит соответственное представление от патриарха иерусалимского. Отцы поэтому должны были обращаться к патриарху с просьбою выхлопотать им эти проценты177. Другой факт. За несколько лет некто Рафаил Абет учредил в Константинополе школу и щедро обеспечив ее, по уважению к синайскому монастырю, главным печальником и распорядителем этой школы назначил синайского архиепископа или высшую монастырскую власть. Кирилл и после отречения от него синаитов продолжал действовать в качестве распорядителя этой школы и назначил своим наместником по этой обязанности одного священника, выгнанного из синайского монастыря. Отцы протестовали против этого, просили патриарха и об этом написать русскому посланнику, ссылаясь на то, что с устранением игумена-архиепископа школою должен заведывать дикей монастыря или уполномоченный от синайского братства178. – Кроме того были и прямые насилия против синаитов, вызываемые, частию по влиянию самого Кирилла, [частию] отречением от него синаитов. Так Кирилл еще один и последний раз пытался проникнуть в монастырь вероятно с целию поправить дело известным обычным способом. Отцы от 27 марта жаловалась патриарху иерусалимскому, что заптий-паша (полицмейстер) сообщил джуванийцам, что скоро прибудет в Джуванию Кирилл, и требовал, чтобы отцы приняли его как игумена-архиепископа, спокойно и без сопротивления. Отцы протестовали против этого и просили патриарха иерусалимского написать вице-королю египетскому, что Кирилл, как подсудимый, до оправдания своего не может явиться в монастырь в качестве игумена-архиепископа179. По влиянию Кирилла, еще ранее, в начале марта, произведено было и прямое насилие против джуванийских отцов со стороны египетских властей. «По злобе Кирилла», – писал иерусалимский патриарх константинопольскому, – «в последнее время опять разразившейся против синаитов пред египетским правительством, полиция вице-короля снова нарушила неприкосновенность синайского монаха Джувании и ворвавшись сюда употребила насильственные меры против братий и арестовала – одних, чтобы сослать в ссылку, других – чтобы заключить в тюрьму, нанося при этом удары и побои. Однако же, когда собор протестовал пред правительством против такого поступка и представил при этом привилегии метоха, утвержденные правительством и александрийским патриархом, то правительство не одобрило этого вмешательства полиции, отцов оправдало, а виновником всего зла признала одного Кирилла180.

Вследствие всех этих стеснений и притеснений и вследствие сурового ответа со стороны константинопольского патриарха, просьбы синаитов об окончании дела шли в Иерусалим чаще и чаще, и принимали более и более жалобный и настойчивый тон. Еще в марте синаиты послали к патриарху иерусалимскому нарочитого уполномоченного протосингелла Захарию с тем, чтобы он лично сообщил патриарху во всей подробности о положении монастырских дел181, а в апреле послали и письменное пространное «Изложение деяний Кирилла» со времени его рукоположения, клятвенно свидетельствуя справедливость всего изложенного в этом документе182. Посылая это «Изложение», отцы предлагали патриарху лично прибыть в Каир, проверить их показания и рассмотреть дело на месте. «Услыши же, блаженнейший отец и владыко», заключали отцы, «смиренную мольбу рабов твоих, поспеши прибыть сюда. Ибо это и прежде бывало, когда напр. блаженнейший патриарх иерусалимский отправлялся в Египет для суда над архиепископом синайским Макарием, на которого жаловались отцы. Если бы смиренная просьба эта была принята, если бы мы удостоились в скором времени лобызать с любовию честную десницу вашу, тогда просветились бы и возрадовались душа и помыслы наши, тогда облака, закрывающие светоч синайский, рассеялись бы, тогда мы в радости сказали бы вместе с Симеоном: ныне отпущаеши» и т. д.183.

Мольбы и вопли синаитов наконец были услышаны. Получив от патриарха константинопольского если не прямое признание своих прав над Синаем, то по крайней мере полномочие предпринять по синайскому делу что ему заблагорассудится, блаженнейший Кирилл, патриарх иерусалимский мог теперь действовать свободно. В июне он получил от патриарха Григория новую просьбу поспешить окончанием синайского дела184 и начал действовать со всею решительностью авторитетного судии, имеющего неоспоримую власть в обсуждаемом деле. Он составил синод, к которому приглашены были, кроме проживающих в Иерусалиме членов синода, и некоторые другие митрополиты и архиепископы иерусалимского патриархата185, и 21 июня открыл синодальные заседания по синайскому делу. В первом заседании синода прочитаны были все документы относящиеся к синайской распре с самого начала дела, и «по подробном и внимательном рассмотрении и обсуждении» всех данных, определено было, «для разъяснения причин возникшей распри и мирного окончания дела», согласно с правами патриаршего престола иерусалимского, вызвать в Иерусалим как игумена-архиепископа синайского, так и некоторых из синайского братства»186. Согласно с этим определением, от того-же 21 июня 1827 г. посланы были Кириллу и синаитам призывные синодальные послания. От Кирилла требовалось, чтобы он неотложно явился в Иерусалим в течение июля месяца, и чтобы придать большую обязательность этому призыву, послание к нему было препровождено чрез патриарха константинопольского, которого синод просил убедить Кирилла «оказать повиновение голосу церковной власти»187. Что касается синаитов, то в синодальном послании к ним, кроме официального вызова, патриарх давал им несколько наставлений, показывавших, что уверенный в правоте их, патриарх предвидел благоприятный для них исход дела. Так он предписывал, чтобы джуванийские и синайские отцы составили собор, внимательно обсудили все дело и изложили письменно по пунктам все злоупотребления и неправды Кирилла, а также составили подробный перечень всех сумм и вещей из церковной утвари, растраченных Кириллом, и чтобы все подписали эти документы. Патриарх указывал и лиц, которые должны быть назначены в качестве экзархов для показаний по делу. Лица эти должны быть снабжены полномочными грамотами и самыми подробными инструкциями по всем могущим возникнуть при суде вопросам. Вместо этих лиц должны быть избраны на время их отсутствия исправляющие их должность, а сами уполномоченные должны быть готовы отправиться в путь немедленно по получении телеграммы от патриарха188.

Синаиты поступили совершенно согласно с этими предписаниями. Джуванийский дикей, архимандрит Кирилл 7 июля собрал общее собрание отцов (22 члена) и здесь определено было в качестве уполномоченных послать в Иерусалим лиц наиболее разумных, знающих все обстоятельства дела и наиболее пострадавших от Кирилла, именно – из Джувании архимандрита Кирилла Рокидиса, протосингелла Корнилия и иеромонаха Порфирия, с присоединением к ним и бывшего в Иерусалиме экзарха синайского протосингелла Захарии, а из Синайского монастыря ризничего Григория и эконома Иакова189. Каждое из этих лиц должно назначить на время своего отсутствия доверенное лицо, дав ему полномочие от своего имени. Вместе с другими честнейшими распоряжениями собор джуванийский постановил, чтобы постановления его немедленно были приняты, подписаны и скреплены и на Синае. Вследствие этого, 19 июля эти определения были одобрены в общем собрании синайского братства, скреплены монастырскою печатью и подписаны 25 монахами190. Уполномоченным дана была и полномочная грамота, подписанная и скрепленная как джуванийским, так и синайским братством. В этой грамоте, между прочим, говорилось: «Упомянутым лицам дается совершенное полномочие, дабы представ в святом граде пред законными судиями для расследования дела, они по чистой совести рассказали все происшедшее между синайским братством и архиепископом Кириллом, – о растратах, злоупотреблениях, противозаконном управлении монастырем в течение всего его епископства, о нарушениях св. канонов и постановлений монастыря, насилиях и жестокостях, испытанных отцами, в следствие чего монастырь пришел в крайнее состояние, – передали бы и желание отцов сменить такого пастыря, – вообще чтобы сделали все, что найдут полезным, не принимая никакого соглашения с Кириллом и не допуская никакою ущерба правам и привилегиям монастыря. Вместе с этим упомянутым уполномоченным повелевается, чтобы по окончании суда они исходатайствовали чтобы была издана синодальная сигиллиодная грамота, подтверждающая освященные с древних времен привилегии монастыря, указывающая права братства, определяющая круг действий архиепископа, собора и братства – всех порознь, – словом сказать позаботились обо всем, что будет признано ими полезным ко благу сего славного императорского монастыря»191. Вместе с этим, согласно требованию патриарха, составлены были и подписаны два подробных изложения деяний Кирилла – джуванийским братством описание всех его преступлений, касавшихся главным образом Джувании, с присовокуплением ведомости о растраченных им суммах, а также показания ризничего о похищенных им сосудах и церковной утвари, – а синайским о действиях его на Синае в декабре 1865 года, также со списком вещей, взятых им из синайской ризницы192. В следствие телеграммы патриарха иерусалимского от 27 июля синайские уполномоченные, снабженные всеми означенными документами, в начале августа явились в Иерусалим.

Но насколько синаиты были послушны распоряжениям патриарха, настолько же оказался упорен Кирилл. На синодальное послание от 21 июня он ничего не отвечал; он оставил без внимания и телеграмму от 27 июля, которою патриарх требовал его немедленно явиться в Иерусалим. Когда уже прибыли в Иерусалим уполномоченные от синаитов, патриарх от 3 августа послал ему новое синодальное послание с приказанием непременно явиться в Иерусалим в течение августа месяца, при чем заметил, что синод в противном случае приступит к заочному суду над ним193. Кирилл не явился и даже не отозвался и на этот третий вызов. В Иерусалим дошли даже слухи, будто бы Кирилл составил пространную «записку», в которой доказывая свою автокефальность, отвергает свою подсудность патриарху иерусалимскому, и будто бы патриарх константинопольский правил эту «записку» и приступил к синодальному обсуждению ее194. Когда после троекратного вызова не последовало никакого ответа не только от Кирилла, но и от патриарха константинопольского, синод решился приступить к обсуждению синайского дела без Кирилла.

После открытия синода 21 июня, первое синодальное заседание последовало 21 августа во вторник в первом часу по полудни, в большой зале патриархии под председательством блаженнейшего Кирилла II, патриарха иерусалимского в присутствии вышеупомянутых членов синода. Прежде всего уполномоченные от синаитов архимандрит Кирилл Рокидис, протосингел Захария, протосингел Корнилий, иеромонах Порфирий и ризничий Григорий представили синоду свои полномочные грамоты. Когда эта грамоты были прочитаны и найдены удовлетворительными и по содержанию и по форме, синод, принимая во внимание, что по церковным правилам трижды вызванный в течение двух месяцев, игумен-архиепископ синайский не только не явился в Иерусалим, во даже не дал никакого ответа на призывные послания, определил приступить к обсуждению дела без Кирилла. На синоде прочитаны были по этому предмету два синодальных послания и телеграмма к Кириллу с вызовом его на суд и 74-е апостольское правило, дозволяющее собору произносить суд над епископом, который после троекратного вызова не окажет повиновения собору. Затем уполномоченным был предложен вопрос: в чем обвиняют они Кирилла. В ответь на это они представили письменный обвинительный акт, в котором обвинения изложены были в четырех отделах: 1) растраты церковного имущества; 2) незаконное управление монастырем; 3) нарушение канонов, правил и привилегий монастыря и неисполнение письменных и устных обязательств; 4) преступления несовместные как с игуменским так и с архиерейским его саном. По прочтении этого обвинительного акта и по разъяснении со стороны уполномоченных каждого отдельного пункта, блаженнейший Кирилл обратился к уполномоченным с требованием, чтобы они признались по чистой совести, справедливо ли все письменно и устно изложенное ими против Кирилла и не преувеличено ли что нибудь. Все уполномоченные клятвенно подтвердили истинность всех обвинений; особенно протосингелл Корнилий и ризничий Григорий со слезами заклинали синод поверить, что не только нет никакого преувеличения во всем изложенном, но «что и самый красноречивый язык и самое сильное перо не может описать по достоинству всех ужасов, какие испытало от своего духовного отца все синайское братство». «Прискорбное заявление это привело в слезы весь священный синод». Определено было, что скорейшее уврачевание зла безусловно необходимо; более же подробное рассуждение и определение об этом отложено до следующего заседания195.

На следующий день в среду 22 августа во втором часу дня последовало второе заседание синода. По прочтении и подписании протокола предшествующего заседания и за тем по обсуждении жалоб синаитов определено было предложить уполномоченным примирение с игуменом-архиепископом и попытаться убедить их к мирному окончанию дела и примирению с Кириллом. В присутствии синода призваны были уполномоченные и патриарх иерусалимский долго и убедительно увещевал их покончить дело миром, предлагая на будущее время обеспечить монастырь от подобных злоупотреблений игумена-архиепископа новыми более строгими и определенными правилами. Но на это все уполномоченные единогласно отвечали, что соглашение не принесет никакой пользы и что все синайское братство, не находя возможным устранить постигшие монастырь бедствия путем соглашения, приказало им, как видно и из полномочных грамот, не принимать никакого соглашения, «ибо все синаиты из очень многих опытов убедились, что для их игумена-архиепископа нет ничего священного, что часто он самым бессовестным образом нарушал не простые, а даже клятвенные, письменные и устные обещания, что по их неизменному убеждению всякое соглашение с ним будет пагубно для монастыря». Отвергая предложение о примирении, уполномоченные представили синоду новое более подробное «изложение деяний Кирилла» со вступления его в управление до последнего времени, изложение, в котором указаны и нарушения всех заключенных с ним соглашений. Когда прочитано было это изложение а также списки похищенных и растраченных Кириллом вещей и денег, патриарх спросил уполномоченных, могут ли они доказать каждое из представленных обвинений. Последовал ответ, что синайское братство может представить самые неоспоримые доказательства всех обвинений, а если нужно, то может представить много свидетельств вполне достоверных лиц из мирян; а что касается похищенного из ризницы, то на это есть документы занесенные в монастырский кодекс, хотя из него Кирилл позаботился вырвать некоторые листы. Тогда синод, принимая во внимание, что всякое убеждение к соглашению напрасно и что дальнейшее предложение распри неизбежно грозить еще большими бедствиями монастырю, определил приступить к расследованию каждого отдела обвинений порознь, сопоставляя эти обвинения с церковными канонами в древними правилами и постановлениями монастыря. Приступили к расследованию первого отдела обвинений – о растратах монастырского имущества – и прочитаны были следующие каноны: 38, 41 и 73 правила апостольские, 12-е правило седьмого вселенского собора и 10-е двукратного. При расследовании второго отдела обвинений, о противозаконном управлении монастырем, прочитаны были 27-е апостольское правило, 4-е правило седьмого вселенского собора, сигиллиодная грамота синайским отцам вселенского патриарха Гавриила от 1705 года и такая же грамота патриарха Мефодия, в которых излагаются правила управления монастырем. Затем производился суд по третьему отделу обвинений – о нарушении прав в привилегий монастыря и неисполнении обязательств – и прочитана была копия соглашения, заключенного между синайским братством и Кириллом при его избрании в 1859 году. Наконец касательно четвертого отдела обвинений – о жестокостях и преступлениях несовместных не только с игуменским, но и архиерейским саном, – прочитаны были 25 и 27 апостольские правила, 9 и 16 правила собора двукратного. По окончании расследования по обвинительным пунктам, синайские уполномоченные удалились из залы заседаний синода. Один из членов синода, по поводу одного места из послания константинопольского патриарха к синайским отцам предложил вопрос: имеет ли право великая Христова церковь судить тяжбу возникшую между синайским братством и игуменом-архиепископом синайским. «Вопрос этот (говорится в синодальных актах) всем показался очень странным, ибо одна иерусалимская церковь приобрела неоспоримое законное право судить подобные распри, так как синайская архиепископия приурочена к округу иерусалимского престола. Если же иногда возникавшие между синаитами и игуменом-архиепископом распри рассматривались и подвергались суду великой Христовой церкви, то это бывало по нужде, так как в то время блажен. патриарх иерусалимский был в Константинополе и по соборным правилам не мог синодально судить в чужой епархии». Вместе с этим представлена была и прочитана копия ответного письма синайских отцов вселенскому патриарху, в котором и они решительно отказываются послать в Константинополь экзархов для суда по их делу с Кириллом, признавая законным судьею в подобных случаях одного патриарха иерусалимского. Решительный и окончательный приговор над Кириллом определено было отложит до следующего заседания196.

На следующий день 23 августа, в четверток, в седьмом часу по полудни состоялось третье заседание синода. Но прочтении и подписании акта предыдущего заседания, «по зрелом обсуждении» св. синод определил приступить к решительному приговору, признал виновным архиепископа синайского и объявил его лишенным игуменства и архиепископии монастыря богошественной горы Синая, определив именоваться ему бывшим архиепископом синайским. Этот приговор постановлено было сообщить окружными посланиями всем автокефальным православным церквам, и формулирование синодального решения поручено секретарю братства св. Гроба197.

24 августа в первом часу дня происходило четвертое и последнее заедание синода. Кроме членов участвовавших в прежних заседаниях, на это заседание явились прибывшие на кануне: митрополит Птолемаиды Иоасаф, митрополит назаретский Нифонт и архиепископ Фаворский Григорий. По прочтении и подписании протокола предыдущего заседания, у новоприбывших архиереев потребовали их мнения относительно всего постановленного на прежних заседаниях, и они одобрили и подписали акты всех предшествующих заседаний. Затем секретарь братства Св. Гроба прочитал составленное им синодальное определение. В этом документе, после общих мыслей о необходимости мира в церкви Христовой вообще и среди монастырей и служителей веры в особенности, после краткого описания синайской распри и синодального разбирательства дела, самое определение синода или приговор над Кириллом формулирован так:

«Поскольку архиепископ и игумен синайский Кирилл, уклоняясь от суда, безмолвно (σίωπηλῶς) признает виновность свою и невозможность оправдаться против тяжких обвинений на него со стороны синайского братства,

Поскольку представляемые и неоспоримо подтверждаемые обвинения против него такого свойства, что церковными канонами и авторитетными постановлениями, по коим в течение веков управляется монастырь богошественной горы Синая, без снисхождения наказываются извержением от игуменского и епископского сана, – именно: α) растраты монастырского имущества апостольскими правилами 38 и 41-м, определяющими: «не дозволяется епископу или себе присвоить или родственникам дарить церковные вещи, и 12 правилом седьмого вселенского собора, повелевающим: «если кто окажется присвояющим себе или дарящим другим принадлежащее церкви, то, если будет он епископ, да будет лишен епископии, если же игумен, да будет изгнан из монастыря, как зло расточающие то, чего не собрали»; β) насилия, жестокости и самоуправства наказываются 27-м апостольским правилом, повелевающим: «извергать епископа, бьющего верных или неверных и чрез это устрашать хотящего» и также и всеми издававшимися по временам об управлении свящ. синайского монастыря патриаршими сигиллиодными грамотами, γ) святотатства – 72-м и 73-м апостольскими правилами и 10 правилом двукратного собора, определяющим: «похищающих в собственность что либо из находящихся в алтаре священных и святых сосудов или одежд подвергать совершенному отлучению, а берущих себе или другому отдающих сосуды или одежды вне алтаря употребляете отлучать»; δ) нарушение же обещаний, данных с клятвою на святом Евангелии наказывается 25-м апостольским правилом, которое определяет: «извергать обличенного в клятвопреступлении епископа», а также и 3, 8, 12, 15, 21, 26, 27, 28 и 29-м параграфами соглашения заключенного между архиепископом и священным Собором, как издревле узаконено делать при всяком избрании нового архиепископа монастыря Синайской горы;

Поскольку таковые преступления показывают направление в существе своем извращенное и неисправимое, и мирное сожительство свящ. синайского братства с таким пастырем совершенно невозможно;

Поскольку церковь иерусалимская преимущественно пред всякою церковию Христовою должна заботиться и матерински пещись о благосостоянии и славе древнего и во всем православии чтимого монастыря богошественной горы и о мирном и не возмущаемом житии подвизающихся в нем отцов, и поскольку отлагая решительный приговор о столь соблазнительной распре она делает себя повинною пред Богом и людьми:

Посему она осуждает и объявляет виновным бывшего доселе архиепископом синайским Кирилла и лишенным вверенного ему игуменства синайского богоспасаемого монастыря, повелевая впредь считаться и именоваться ему бывшим архиепископом синайским; копии же обвинительного приговора препроводить, по обычаю, ко всем автокефальным православным Церквам Христовым и к самому осужденному»198.

Синод одобрил определение в этой форме, и подписав, определил внести оное в кодекс патриаршего иерусалимского престола. Вручив точную копию этого определения синайским уполномоченным, синод сообщил им, что отправившись в монастырь, они могут приступить теперь к избранию нового игумена-архиепископа. Но об этом, как мы видели, отцы уже позаботились прежде. Один из уполномоченных встал и предъявил синоду избирательный акт, подписанный всеми синаитами и скрепленный большою монастырскою печатью, акт, свидетельствовавший, что все синайское братство единогласно избрало кандидатом в игумена-архиепископа архимандрита Кирилла Рокидиса, имеющего переименоваться Каллистратом. Синод признал это избрание законным, на следующее воскресенье назначил хиротонию новоизбранного и постановил и об этом избрании сообщить как автокефальным церквам, так и Высокой Порте и египетскому правительству.

Согласно с синодальным определением, от того же 24 августа разосланы были окружные послания к автокефальным церквам, посланы такририи Высокой Порте в египетскому правительству, а также сообщено о синодальном решении как подсудимому Кириллу, так и синайским отцам.

Так кончился суд по синайскому деду. Мы с особенною подробностию описали действия синода по этому делу, так как синодальный суд должен был окончательно решить синайский вопрос, обнимающий собою как дело игумена-архиепископа синайского Кирилла, так и вообще иерархические и административные отношения Синая. Выполнил ли синод эту задачу и канонически правильны ли и законны ли были синодальные определения? Синодальное решение по делу Кирилла синайского было совершенно законно и по существу дела и по форме. Синод внимательно занимался обсуждением вопроса и составил определение совершенно согласное с церковными правилами. Действия синода игумена-архиепископе могут допустить серьезных возражений и со стороны формальной. Канонические правила относительно вызова подсудимых и хода синодальных заседаний соблюдены были во всей строгости. Повидимому возможно только одно возражение против формальной стороны дела, – что синод ограничился только показаниями синаитов, но не потребовал от них подтверждения этих показаний со стороны лиц посторонних и документов подписанных самим Кириллом, хотя и те и другие доказательства были предлагаемы синаитами. Но по церковным правилам синод мог и не брать на себя этой обязанности. Заботиться о проверке и подтверждении обвинений против Кирилла значило бы со стороны синода заботиться о его оправдании, тогда как он сам, не явившись на троекратный вызов к суду, обличал свою виновность. Такого расследования показаний истцов при уклонении от суда обвиняемого никогда не требовалось и практикою древних соборов и синодов. Единогласных клятвенных показаний почти 50 братий монастыря было вполне достаточно для убеждения в виновности Кирилла: вопиющая правда этих показаний само собою слишком ясно сказывалась в горьких стонах в конец униженных и угнетенных синаитов. Но, не представляя возражений со стороны правильности суда и законности решения дела, синод едва ли может быть свободен от упрека в неполноте решения лежавшей на нем задачи. Синод не преминул поднять вопрос о подсудности синайского архиепископа иерусалимскому патриарху; этот вопрос был решен даже в слишком категорическом виде: без рассуждений было принято, что синайский архиепископ по древним правилам и постановлениям состоит в ведении иерусалимского патриаршего престола. Решение это было вполне законно и могло иметь известную долю канонического, а вместе с тем и практического значения на будущее время. Но обратив внимание на этот вопрос, синод к сожалению не решил другого весьма важного вопроса – о взаимных отношениях и правах игумена-архиепископа, собора и братства. Синайское дело в достаточной степени выяснило несостоятельность прежних правил по этому предмету, показало необходимость более точного и определенного регулирования этих прав и отношений. Этого желало и само братство. В полномочной грамоте данной синайским представителям на синоде, говорилось: «уполномоченным экзархам повелевается, чтобы по окончании суда они исходатайствовали, чтобы была издана патриаршая сигиллиодная грамота, подтверждающая освященные и древнейших времен привилегии, указывающая права братства, определяющая круг действий архиепископа, собора и братства каждого порознь»199. Между тем ни на синоде ни пред рукоположением новоизбранного игумена-архиепископа Каллистрата Рокидиса не поднималось об этом никакого вопроса. Обычное соглашение было заключено между новым игуменом-архиепископом и уполномоченными от синаитов, но образцом его было принято соглашение, заключенное в 1747 году при рукоположении в игумена-архиепископа Константина I200. В документах наших это соглашение не приведено, но образец для него очевидно был избран слишком давний, чтобы соответствовать новым потребностям, вызванным в последнее время, особенно делом Кирилла. Далее, не раньше как за два года сами синаиты заявляли о ненормальности существующих отношений между Джуваниею и синайским монастырем, по которой метох Синая является в значении первенствующего монастыря и в административном отношении и даже по числу монахов, тогда как собственно синайский монастырь представляется методом Джувании, в котором недостает братии даже для приличного отправления богослужения201. Когда бы, казалось, удобнее было обсудить этот вопрос как не здесь, на иерусалимском синоде? К сожалению об этом вопросе не было и помину на синоде, и Джувания и монастырь синайский по взаимным отношениям остались status quo и только в последнее время прежнее значение Джувании уничтожено. А сколько других вопросов, напр. хозяйственного свойства, могло бы быть решено «к благу» св. монастыря богошественной горы! Вероятно автокефальность монастыря гарантировала синаитов от чужого глаза и ума в этих делах «внутреннего» управления. Но если суд над Кириллом не только не исключал, а необходимо требовал решения и подобных вопросов, если «уврачевание зла», о котором так просили синаиты и так заботился повидимому сам патриарх иерусалимский, могло быть достигнуто между прочим и решением этих вопросов: то едва ли нельзя упрекнуть иерусалимский синод в крайне-узком понимании широкой задачи, открывавшейся ему синайским делом. В истории синайского управления мы видели, какие полезные реформы вводились в прежние времена патриархами иерусалимскими и константинопольскими по поводу злоупотреблений игуменов-архиепископов синайских. Реформы эти, хотя они касались собственно внутреннего управления на Синае, не возбудили ничьего протеста и получали каноническую силу. Но во всей истории Синая не было такого крупного скандала, такого широкого, охватывающего всю жизнь синайского монастыря, процесса, как процесс 1865–1867 года. Он мог возбудить множество вопросов, мог вывести Синай, да может быть и не один Синай, на более прямой путь в небезразличных и для монастыря житейских отношениях. Но он возбудил только вопрос о суде над Кириллом и иерархических отношениях Синая. И едва-ли мы допустим большую ошибку, если скажем, что синод, осудив Кирилла, и не сделав ничего более, употребил паллиативное средство: Кирилл был низложен, но возможность появления новых Кириллов не была вполне устранена...

Мало было сделано синодом, но и то, что было сделано, едва не было уничтожено бесследно, благодаря Кириллу синайскому. Еще до открытия синода до Иерусалима дошли слухи о противодействии Кирилла намерениям патриарха иерусалимского. Слухи эти оправдались. Не желая подчиняться суду патриарха иерусалимского и оставив без ответа вызовы в Иерусалим, Кирилл составил пространную «Записку о причинах возникших в монастыре беспорядков и действительном положении дел» и представил эту «Записку» патриарху Константинопольскому с просьбою синодально обсудить изложенные здесь показания, что и было исполнено константинопольскою патриархиею. Вместе с тем, с протестом против синаитов и патриарха иерусалимского, «Записка» эта была представлена и Высокой Порте. «Записка» Кирилла представляет весьма важный документ в истории синайского дела и заслуживает внимания. Несостоятельная по своей тенденции и основным воззрениям, переполненная софизмами, она представляет все синайское дело в совершенно превратном виде и уже поэтому не может быть обойдена в исследовании этого дела. Далее, не смотря однако-же на свою полную несостоятельность, она была принята с доверчивостью константинопольскими властями и едва не повернула дела в благоприятную для Кирилла сторону. Кроме того, она весьма ярко характеризует своего автора, знакомого уже нам по его деяниям. При составлении «Записки» Кирилл имел в виду двоякую цель: 1) доказать как личную неподсудность патриарху Кириллу, так и вообще неподсудность игумена-архиепископа синайского патриарху иерусалимскому, и 2) оправдаться от обвинений. Для доказательства личной неподсудности патриарху Кириллу, Кирилл синайский представляет все синайское дело результатом личной вражды к нему и подстрекательств против него со стороны патриарха; в этом свете он представляет все отношения к нему патриарха со времени смерти игумена-архиепископа Константия, старается доказать, что из чувства личной неприязни патриарх упорно противился его избранию и утверждению в сане игумена-архиепископа, вопреки соборному определению о законности его избрания не хотел рукоположить его и затем постоянно враждебно относился к цену и после рукоположения, разными путями возбуждал, против него синаитов, и что из-за этих-то наветов и возбуждений со стороны патриарха и возникли будто бы все жалобы на него синайского братства, наконец отречение от него и протест синаитов против вмешательства в дело константинопольского патриарха и желание судиться вь Иерусалиме202. Насколько достигают своей цели доказательства Кирилла будто по личной ненависти патриарх иерусалимский противился возведению его в сан игумена-архиепископа синайского, мы говорить не будем: в истории избрания и утверждения Кирилла мы видели, что у патриарха иерусалимского была к этому основания гораздо более серьезные, чем одно только личное несочувствие к Кириллу. Не более сильны доказательства Кирилла и в пользу того, будто патриарх иерусалимский и после его рукоположения постоянно подстрекал и возбуждал против него синаитов. Что такие подстрекательства были до 1866 года, когда стали доходить к патриарху жалобы на Кирилла, – об этом Кирилл говорит только голословно, – что ему доносили об этом; ничем не подтверждает также и того показания, будто столкновения его с синаитами в конце 1865 г. были следствием внушения патриарха иерусалимского. К помощи документов, хотя и очень слабой, Кирилл имеет возможность обратиться только с июня 1866 г. С этого времени из одного частного письма и из некоторых официальных отношении патриарха иерусалимского к синаитам Кирилл выбирает фразы, где патриарх говорит о его действиях б тоне неудовольствия и обвинения, и с торжеством заявляет, что подобные выражения имели тенденцию возбудить против него монахов, что именно такими подстрекательствами вызваны и отречение и все жалобы синаитов и что в следствие именно этой тенденции патриарх воспрепятствовал его прибытию из Константинополя в монастырь для прекращения беспорядков. Объясняя наприм. из подобных возбуждений патриарха отречение от него синаитов и жалобы их константинопольскому патриарху, Кирилл говорит: «что этот обвинительный документ написан под вдохновением его блаженства, в этом нет никакого сомнения. Содержание этого документа, в котором синаиты признают игумена-архиепископа синайского подсудным патриарху иерусалимскому, показывает, что обвинитель мой – его блаженство, а подписавшие его – невинные и безвредные орудия, соблазненные постоянными и хитрыми действиями и обольщенные обещаниями, чем обыкновенно пользуются не входящие в стадо дверьми и приходящие бросить не мир, а меч. И кто поверит, чтобы по свободной воле отцы 1-го июля писали это обвинение на меня – те самые отцы, которые некогда приняли и утвердили, что патриарх иерусалимский не имеет ни власти над синайским-архиепископом, ни права вмешательства в дела монастырского управления203, что избрание мое было законное, – те самые отцы, которые сами просили рукоположить меня, которые за несколько месяцев определили, что с моей стороны не было допущено никакого злоупотребления, что я имею право жить вне монастыря, что напечатанное против меня в газетах – ложь? Если я хорош был в апреле и «единственною моею заботою тогда было нравственное и материальное благосостояние управляемого иною монастыря»: то каким образом эти люди в июле находят, что все идет дурно и низлагают меня? Решение этого вопроса ясно: в апреле его блаженство не имел между отцами подручников, но подготовил и нашел их в июле; в апреле он не мог действовать открыто, потому что я был на лицо; в июле, в мое отсутствие, сошедшись с недовольными и поощрив волнения, он достиг наконец желанной цели»204. «Из верных документов, – говорит Кирилл в другом месте, – обнаруживается, что со смерти покойного патриарха Константия и до вчерашнего дня патриарх иерусалимский не только непосредственно старался возбудить против меня отцов братства и направлял свои действия к поддержанию и усилению скандалов, но и пред начальственными лицами являлся моим обвинителем и приписывал мне какие только мог преступления, чтобы я был подвергнут суду. Прошу всякого добросовестного судию решить: после всего того, что делал и писал против меня его блаженство, после того как в отношениях к великой Христовой церкви он предрешал дело, – может ли он более быть судьею моим и беспристрастию решить дело? И сам Златоуст, четырежды вызванный от созванного против него собора в Дрии, не хотел явиться и оправдался тем, что вызывавшие его епископы были вместе и отъявленными врагами и судьями его, и требовал, чтобы они были исключены из числа судей и обвинителей его»205. – Из представленных нами выдержек можно пожалуй видеть бойкость пера и ловкую изворотливость автора, но едва ли более. Вся сила красноречия опирается здесь на факте подстрекательства и возбуждения волнений на Синае со стороны патриарха иерусалимского. Но факт этот не доказан, да и не мог быть доказан. Кирилл мог сослаться только на документы писанные не раньше июня 1866 года. Но в то время патриарх получил уже множество жалоб на Кирилла и устных и письменных, и мог без всякой предзанятой мысли составить ясное представление о синайском деле не в пользу Кирилла, тем более что последний, своим молчанием подтверждал справедливость этих жалоб и обвинений. Почему же патриарх не мог без всяких возбудительных целей высказывать свое, недовольство Кириллом? Притом убеждение в неправоте Кирилла, которое неизбежно должно было сложиться у него, патриарх высказывал лишь в отрывочных фразах, самою краткостью своею устраняющих всякое подозрение в каких либо задних и неблаговидных мыслях. Как напротив патриарх далек был от всяких подстрекательств, как сдержан был в своих письмах к синаитам, как усиленно он убеждал их к примирению и как долго не оставлял надежды на это примирение – все это мы видели; мы видели также, что синаиты даже жаловались на патриарха, что он не отвечает на их донесения, и вследствие этой то сдержанности и кажущейся холодности к ним патриарха синаиты и обратились было к суду константинопольской церкви. Далее, автору «Записки» нужно было иметь слишком много беззастенчивости, чтобы только внушениями патриарха объяснять все жалобы синаитов. Правда они сами и избрали Кирилла в игумена-архиепископа и хлопотали о его утверждении; сами подписывали и разные соглашения и мировые с своим игуменом, сами подписывали даже обвинительные акты на лучших своих членов неугодных Кириллу. Но самому Кириллу более всех известно, почему отцы избрали и почему когда-то и не раз подписывали, даже не читая, все, что давал им игумен-архиепископ. Он лучше чем кто нибудь знал, как легко было и склонить обещаниями и запугать угрозами простецов синайских; помнил он вероятно и то, что им проходилось иногда подписывать разные примирительные и одобрительные акты в виду обнаженной сабли турецкого каваса... У Кирилла недостало настолько честности, чтобы не выставлять подобных аргументов!.. При решительной несостоятельности доказательств Кирилла о личной вражде к нему патриарха иерусалимского, естественно не могут иметь значения и ссылки на Златоуста и церковные каноны.

За тем Кирилл старается доказать и вообще неподсудность игумена-архиепископа синайского, как автокефального, патриарху иерусалимскому206. Этот отдел представляется более серьезно обоснованным на документах синайского права. В истории синайского управления мы видели некоторую шаткость и колебательность синайского права относительно вопроса об автокефальности и неподсудности патриарху, вместе с монастырем, и игумена-архиепископа синайского; и Кирилл довольно ловко пользуется неопределенностию и противоречиями в синайских постановлениях по этому предмету. Нельзя однако же не заметить в его аргументации то натяжек в толковании неопределенных выражений документов, то произвола в определении значения и целей известных постановлений, то наконец неразборчивости в ссылках на грамоты, иногда очевидно подложные. Так например начиная с мнимой новеллы Юстиниана Кирилл прямо делает явную натяжку объясняя выражение: «отцы собора запечатали горний престол синайской горы, чтобы никто не сидел на нем», – в том смысле что этим устранялось всякое вмешательство в дела Синая собственно патриарха иерусалимского и определялась автокефальность и неподсудность архиепископского престола207. Подобным же образом и выражение сигиллиодной грамоты патриарха Иеремии (1575 г.) «будет повинен суду округа всякий, какого бы ни был он сана, кто осмелится рукополагать в монастыре в бытность там своего архиерея, судить, распоряжаться и начальствовать» – Кирилл объясняет в том смысле, что и патриарху неподсуден архиепископ ни в каком случае208, тогда как означенные выражения определяют только автономию монастыря вообще, невмешательство сторонних лиц во внутренние дела монастыря при нормальном положении дел, но не заключают прямо мысли о неподсудности игумена-архиепископа патриарху в случае необходимости спешного суда между епископом и братством. Напротив, так как непосредственно предо этою мыслию в грамоте говорится, что избранный собором властных старцев в сан игумена-архиепископа канонически и безмездно должен получать рукоположение у патриарха иерусалимского, «ибо эта епископия находится в пределах патриарха иерусалимского», то из такого контекста скорее можно выводит мысль о подсудности игумена-архиепископа патриарху иерусалимскому в случае невозможности решить дело путем взаимного соглашения между архиепископом и братством. В таком именно смысле и объясняли это место грамоты Иеремии многие позднейшие патриархи, составлявшие точные определения против автокефальности игумена-архиепископа синайского. – Но если посредством натяжек Кирилл и мог доказывать с некоторою правдоподобностию автокефальность игумена-архиепископа синайского на основании мнимо-юстиниановской новеллы и грамоты патриарха Иеремии, то ему труднее было защитить свою мысль в виду многочисленных патриарших и синодальных грамот второй половины XVII и начала XVIII века, определявших самым точным образом подчиненность и подсудность игумена-архиепископа синайского патриарху иерусалимскому. Кирилл не мог быть настолько недобросовестным, чтобы игнорировать или перетолковывать смысл этих грамот; за то для ослабления их канонической силы он прибегает к другому средству. Все эти грамоты, говорит он, изданные при патриархах иерусалимских Нектарии и Досифее, были вызваны исключительными обстоятельствами, были изданы по нужде, в следствие беспорядков произведенных игуменом-архиепископом синайским Ананиею, и поэтому не должны иметь канонического значения209. В замен этих грамот, издававшихся соборами в Константинополе от лица не одного патриарха иерусалимского или константинопольского, но от того и другого вместе, а иногда с присоединением и патриарха антиохийского, Кирилл думает неоспоримо доказать автокефальность игумена-архиепископа синайского на грамоте патриарха Досифея от 1690 года, на грамоте патриарха константинопольского Гавриила от 1782 г. и на автокефальном управлении монастырем своего предшественника патриарха Константия. Об управлении Константия и о грамоте Гавриила, подлинность которой подлежит еще сомнению, мы говорили. Но с грамотою 1690 г. приписываемою патриарху Досифею, мы не встречались между документами его времени. Между тем на ней-то главным образом и держится вся сила доказательств Кирилла, который говорит, что по окончании дела Анании, патриарх иерусалимский Досифей отменил этою грамотою все ограничения прав синайского монастыря, узаконенные по этому случаю210. Вот содержание этой грамоты как она представлена в «Записке». «Для свободы архиепископа святой горы синайской и подвизающихся там отцов и вообще для свободы славного оного монастыря найдено благословным, чтобы во всяком отношении имела силу синодальная грамота приснопамятного патриарха Иеремии, именно: мы и последующие за нами патриархи иерусалимские и наш архиепископский и отеческий синод не имеет ни над епископом ни над отцами монастыря никакой власти или права, чтобы домогаться чего нибудь с их стороны.., не должны мы иметь власти над епископом или кем нибудь или над многими отцами.., ни над епископом мы не имеем никаких прав, ни над игуменом, ни над одним монахом. Когда нужно будет рукополагать епископа синайской горы, он должен избираться отцами монастыря без нашего ведома или распоряжения..; с донесением отцов должен явиться к апостольскому престолу и получить избрание и рукоположение по божественным правилам законно и канонически без всякого возмездия чем либо патриарху иерусалимскому;... рукоположенный, по возвращении в монастырь, должен управлять оным монастырем законно и кафолически с состоящим при нем собором отцов. Таковое соглашение заключили мы о хиротонии архиепископа. А о поминаниях поскольку мы говорим, что существует церковное правило, по которому где хиротония там и поминание, а отцы, утверждая, что об этом буквально не написано в синодальной грамоте Иеремии, сомневаются на этот счет: то мы согласились, чтобы этот вопрос был обсужден в Константинополе и чтобы состоящие при святейшем вселенском патриархе архиереи и властные лица из клира и народа исследовали и сделали определение относительно этого без всякого лицеприятия... и чтобы затем позаботиться о издании синодальных грамот в подтверждение впредь во всех отношениях свободы и прав оного святейшего монастыря законно, правильно и канонически, равно как и для чести и благосостояния подвизающихся в нем преподобнейших отцов и боголюбезнейшего их архиепископа, для уничтожения и забвения случившихся скандалов... И для твердого и истинного удостоверения отцов издали мы настоящую нашу грамоту, обещая им к этому озаботиться о всем сказанном, да живут в мире во славу Господа... Дана в Адрианополе 1690-го года октября 23. Заключая настоящую грамоту, мы и отцы и находящиеся с нами архиереи и весь народ, (постановляем): если кто со стороны нашей мерности или со стороны отцов преступит, да будет отлучен... если же однако находящиеся в Константинополе отцы синаиты не утвердят изложенное здесь наше соглашение, то здешние отцы да не будут повинны»211. Грамота эта представляет не мало странностей и по форме и по содержанию. Она дается патриархом Досифеем в виде соглашения с синаитами, – форме не встречаемой в других подобных документах, дается от лица синода из архиереев и других лиц, рассматривавшего дело в Адрианополе; дается наконец как будто по просьбе лишь некоторых из синайских отцов без ведома даже тех из синаитов, которые были в то время в Константинополе... Почему она дана не в Константинополе и без участия патриарха константинопольского, имя которого значится на всех грамотах изданных в это время по делам синайским? Какой был синод – иерусалимских или константинопольских архиереев? И что значит оговорка, предполагающая несочувствие константинопольских синаитов на это в высшей степени благоприятное и льготное для них соглашение? Но независимо от этих и других необъяснимых странностей, очень неудачный, грубый подлог этой грамоты особенно доказывается сопоставлением ее и другими грамотами и действиями патриарха Досифея. В истории синайского управления мы видели, что именно при патриархе Досифее с особенною точностию определены были отношения подчинения синайского архиепископа патриарху иерусалимскому. Досифей участвует в синоде константинопольском 1670 года, где осужден был игумен-архиепископ Анания и определено подчинение и подсудности архиепископа синайского иерусалимскому патриарху; по его просьбе подтверждается это осуждение и эти определения новым синодом в Константинополе в 1687 году при патриархе константинопольском Иакове; чрез год после этого тот же Досифей собрал все документы относящиеся к делам синайского монастыря и на основании этих данных при патриархе константинопольском Каллинике снова подтверждены все прежние постановления по этому предмету; затем в 1689 г. таже подчиненность и подсудность определяются новым синодом при Каллинике же, совместно с самым патриархом Досифеем в антиохийским патриархом Афанасием212. Можно ли допустить чтобы Досифей, так постоянно заботившийся об упрочении иерархических отношений синайского архиепископа в смысле подчинения его патриарху иерусалимскому, в 1690 году издал грамоту совершенно противоположную и своим прежним воззрениям и синодальным определениям константинопольского патриарха, – грамоту, в которой даже возношение имени патриарха иерусалимского при богослужении представляется вопросом спорным? Патриарх Досифей действительно не мог издавать и не издавал подобной грамоты. В январе 1691 г., следовательно не более как чрез три месяца после издания мнимой грамоты 1690 г. в Константинополе был снова синод но делу Анании с участием и матриарха Досифея; на этом синоде определено было архиепископу синайскому именоваться только епископом и снова были подтверждены прежние постановления о подчиненности и подсудности его патриарху иерусалимскому. В 1696 году была издана грамота патриархом Досифеем, по которой возвращен был синайскому епископу титул архиепископа; по в этой грамоте оставлены были неприкосновенными и подтверждены все прежние права патриарха иерусалимского в отношении к синайскому епископу. «Настоящею грамотою заявляем, – говорилось здесь, – чтобы епископ синайский снова имел прежнее наименование и почетный титул... и назывался, всеми признавался и подписывался архиепископом, подчиняясь одному патриаршему престолу иерусалимскому, подобно архиепископам подчиненным патриаршим престолам, каковы у престола константинопольского архиепископы приконисский, касандрийский, карпафский, самосский и архиепископы Цикладских островов, признавая в патриархе начало своего архиерейства, обязательно поминая его каноническое имя, как повелевают божественные каноны, и относясь к нему по делам и будучи подсудным ему»213. Таким образом действия патриарха Досифея и прежде и после 1690 года решительно не позволяют допустить подлинность приведенной Кириллом грамоты; она была бы крайнею непоследовательностию со стороны ученого и энергичного патриарха, весьма близко знавшего дела Синая и не в личных конечно интересах строго проводившего свою идею о подчинении синайского архиепископа патриарху иерусалимскому. Если бы же такая непоследовательность была почему либо допущена, то о ней было бы упомянуто в грамотах изданных после 1690 г.; между тем, ни в грамотах Досифея, ни в грамотах других позднейших патриархов нет и намека на какую нибудь прежнюю уступку синаитам в пользу автокефальности их игумена-архиепископа. То, что выдано Кириллом за грамоту Досифея, если не есть чистый и грубый подлог, явившийся в позднейшее время, то может быть признано не более как разве проектом или просьбою некоторых синаитов какому-нибудь патриарху, проектом, которому дана подложная форма грамоты.

Стараясь доказать свою автокефальность и неподсудность патриарху иерусалимскому, Кирилл однако же с некоторою непоследовательностию утверждает, что столкновения между игуменом-архиепископом синайским и братством подобные настоящему, должны подлежать суду константинопольского патриарха214. Основания для этого мнения Кирилл думает найти в вышеизложенной грамоте Досифея 1690 г. и в предшествующей практике, особенно XVII в., когда синайские дела решались синодами в Константинополе. Но не говоря о подложной грамоте Досифея, и последнее, по видимому весьма твердое, основание, не может однако же иметь безусловного значения. – Хотя константинопольский патриарх по древним церковным правилам и пользовался некоторыми особыми правами в отношении к другим патриархатам, но не этими правами, определенными главным образом на Халкидонском соборе, мотивировалось участие константинопольских патриархов в делах Синая в XVI и XVII веках, а условливалось желанием и просьбою самих патриархов иерусалимских регулировать права и отношения автокефального синайского монастыря совместно с патриархом константинопольским, а в случае возможности, и с другими патриархами215. Нельзя не признать известной доли правды и в том мнении, какое было высказано по этому вопросу на иерусалимском синоде, – что «возникавшие между синаитами и их игуменом-архиепископом распри если иногда и подвергались суду великой церкви константинопольской, то это бывало по нужде, так как в то время патриарх иерусалимский был в Константинополе и по соборным правилам не мог синодально судить в чужой епархии»216. И когда в последней четверти XVII века синайские порядки и отношении были достаточно определены, патриархи иерусалимские сами, своею непосредственною властию, решают вопросы о правах и отношениях игумена-архиепископа синайского, как это мы видим например из грамот Досифея 1696 и 1702 года217, и из грамоты Хрисанфа, 1721 года218. Таким образом и здесь Кирилл пользуется синайскими документами не без выбора...

Еще менее достигает своей цели последняя часть «Записки» Кирилла – его оправдание от обвинений, взводимых на него синаитами. После всего того, что мы знаем о его деяниях по подробным показаниям синаитов, оправдания его поражают своею слабостью и вместе тем тоном гордой самоуверенности и оскорбленного достоинства, с косим они высказываются. Очевидно оправдания эти были рассчитаны на полнейшее невежество константинопольских судей в синайском деле и на их особенную снисходительность к оправдывающемуся. Кирилл все свои «деяния» умел прикрывать формою законности, на эту форму он и опирается в своих оправданиях; но сущности обвинений большею частию он не касается, так что почти все оправдания его представляются лишь уклонениями от обвинений или даже косвенными подтверждениями их. Мы видели, что мерами жестокостей и насилий Кирилл в конце 1865 и в начале 1866 года вынудил у отцов соглашение, которым прикрывались предавались забвению все прежние неправды Кирилла. Подобным же образом вымогались у синаитов в это время и другие документы, как например обвинительные приговоры против осужденных отцов, мировые записи и т. п. На эти-то документы и ссылается Кирилл в доказательство своей чистоты и невинности. Так наприм. оправдываясь против обвинения в растрате монастырских сумм, Кирилл удовлетворяется заявлением, что по соглашению с синаитами от 27 декабря 1865 года и 11 января 1866 года все прежние распоряжения его монастырскими суммами должны считаться правильными и не подлежащими более претензиям и искам со стороны синаитов (πασὰ προγενεστέρα πράξις καὶ διακειρησις ϑέλει ϑεωρεῖσϑαι ἐξωφλημένη καὶ ἀκαταζήτητος)219. Подобным же образом против обвинений в жестокостях, самоуправстве и незаконном изгнании из монастыря братий, Кирилл ссылается на то, что это делалось не без воли братства и что сами синаиты подписывали обвинительные приговоры против сосланных отцов220. Против обвинений в похищении церковной утвари он говорит: «обвинителям моим известно, что для церковной утвари есть страж, имеющий специальную обязанность и право, по которым он будучи лично ответственным, может отказать в выдаче церковных вещей, когда признаёт, что это не послужит к пользе монастыря. Необходимо его согласие на выдачу мне этих вещей. И если они утверждают, что я взял эти вещи прежде 27-го декабря 1865 года, когда все было улажено и порешено, то они не заслуживают доверия, потому что ризничий, участвовавший тогда в решении цела, должен был донести и позаботиться о возвращении их или по крайней мере донести, что они произвольно удержаны мною. А если они говорят, что похищение было сделано после этого соглашения, то они должны обвинить и ризничего, непосредственно ответственного в этом»221 и пр. Употребляя подобный способ защиты, Кирилл как будто забывает, что соглашения с синаитами в конце декабря 1865, и начале генваря 1866 г. заключены были при известных обстоятельствах и что смешно, а с его стороны а крайне недобросовестно, представлять эти соглашения, обвинительные приговоры и мировые записи, равно как и действия каждого члена братства в частности серьезными и законными юридическими актами. Все эти соглашения происходили в то время, когда весь синайский монастырь трепетал пред лицом своего страшного владыки, когда представители братства томились в заключении, когда было очень опасно противиться воле Кирилла... Синаиты не дальше как чрез два месяца отреклись от всех этих сделок и подписанных ими документов, как вынужденных у них насилиями и обманом и донесли об этом патриарху иерусалимскому222. Поэтому оправдания, опирающиеся на эти опротестованные документы, очевидно не могут иметь никакого юридического значения. В такой же почти мере слабы и другие оправдания Кирилла, когда например свое постоянное пребывание вне монастыря он оправдывает тем, что всегда игумены-архиепископы жили в дали от монастыря223 и что этого требовали будто бы интересы синайского монастыря.

Когда содержание этой «Записки» сделалось известным патриарху иерусалимскому, то он не счел нужным опровергать ее и сделал о ней отзыв такого рода: «о содержании этого писания мы ничего не имеем сказать, кроме того, что оно поистине состоит из пустых слов, нисколько не соответствующих серьезному и сообразному с обстоятельствами ответу и оправданию и показывающих совершенное незнание права. Слова: «права, прежние действия церкви» и др. берутся и набрасываются без всякого серьезного разумения их, в том только твердом убеждении, что трескотня слов и звуков разъясняет право и раскрывает священные каноны церкви и факты истории. Совершенно такого же значения и свойства и все оправдания изложенные в этом документе»224.

***

Но как ни слаба и несостоятельна была «Записка» Кирилла, она, благодаря вероятно более сильным и действительным убеждениям иного свойства, была принята с мало заслуженным доверием как духовными так и светскими властями Константинополя. В ответ на окружная послания патриарха иерусалимского, патриархи антиохийский(225, и александрийский226, а также синод королевства греческого227 и автокефальный архиепископ Кипрский228, отозвались полным сочувствием и одобрением действий иерусалимского синода к синайскому делу. Не так отнеслась к решению этого синода константинопольская патриархия. Мы видели, что в апреле 1867 года она, в счастливую минуту добросовестности, отказалась от притязаний на суд по синайскому делу и просила патриарха иерусалимского «по праву, какое имеет он, сделать все, что заблагорассудит для окончания этой прискорбной, скандалезной и гибельнейшей распри»229. В августе того же года, вследствие «Записки» и ходатайства Кирилла, убеждения константинопольской патриархии об этом праве изменились. Обсудив «Записку» синодально, патриарх от 14 августа препроводил в Иерусалим копию этой «Записки» и синодальную грамоту, в которой, вопреки прежнему воззрению патриархии, доказывалось, что вмешательство патриарха иерусалимского в синайское дело несогласно с правами синайского монастыря и противоречит прежней практике, по которой подобные столкновения между синаитами и их игуменом-архиепископом решались совокупным участием патриарха константинопольского и иерусалимского, и что поэтому «для справедливого удовлетворения обеих сторон» необходимо участие в деле и патриарха константинопольского. В заключение в грамоте иронически высказывалось желание, чтобы иерусалимская патриархия более спокойно управляла церковию и менее беспокоилась по делам неподлежащим ее ведению230.

Грамота эта получена была в Иерусалиме в то время, когда только что окончился синод по синайскому делу и разосланы были синодальные послания к автокефальным церквам. Понятно изумление и огорчение патриарха иерусалимского и не успевших еще отправиться восвояси синаитов: дело, по видимому оконченное столь благоприятно, готово было разрушиться. Но однажды приняв на себя ответственность по этому делу, не без труда доведши его до конца, патриарх иерусалимский употребил всю энергию, чтобы отклонить и это новое поднимавшееся препятствие. Немедленно по получении синодальной грамоты из Константинополя, патриарх иерусалимский написал сильную отповедь на эту грамоту, довольно прозрачно высказывавшую обычные притязания константинопольской патриархии. Оценив по достоинству протест Кирилла, патриарх иерусалимский опровергает главные мысли грамоты каждую порознь. Относительно мнимого нарушения права синайского монастыря судом над игуменом-архиепископом его, патриарх говорит, что ему известны и не могут не быть известны права монастыря как автономного и самоуправляемого, но всем также известно, «что архиепископ его не есть автокефальный архиепископ, но подчинен патриарху иерусалимскому как и прочие архиепископы этого патриаршего престола, поставленный двадцать четвертым в ряду подчиненных иерусалимскому престолу. Неужели же всякое дело касающееся привилегированного монастыря требует созвания вселенского собора (потому что при вмешательстве одной автокефальной церкви нет основания отстранять и вмешательства всех других) или неужели всякое дело патриаршего престола, касающееся внутреннего управления, требует контроля со стороны другого патриаршего престола, «чтобы соблюдено было беспристрастие к обеим сторонам? Такого постановления мы никак не ожидали услышать от синода. Сколько раз по просьбе синаитов патриарх иерусалимский определял внутренние дела и отношения синайского монастыря, однако же это никогда не считалось нарушением прав этого монастыря! Что касается доказательств необходимости совместного с константинопольскою патриархиею решения синайского дела, то эти доказательства не стоят опровержения на взгляд всякого не желающего затемнять истину софизмами. Если иерусалимский престол неоспоримо имеет право суда над синайским архиепископом, то всякое притязание на это со стороны другого престола не только не дозволительно, но и неизвинительно. Сколько раз иерусалимские патриархи совместно с константинопольским решали дела константинопольской патриархии, однако же никто никогда не мечтал на подобном шатком основании доказывать права иерусалимских патриархов на вмешательство в дела константинопольской патриархии. Внешнее соучастие в церковных делах известного патриаршего престола или автокефальной церкви законно только тогда, когда оно бывает по взаимному согласию между патриархами или автокефальными церквами, в противном же случае всякое вмешательство в дела другой церкви есть преступление, но дозволяемое ни апостольскими ни соборными канонами и не оправдываемое церковною практикою. Что касается наконец заботы великой Христовой церкви о нашем спокойствии – говорит патриарх – то хотя бы вам было желательно спокойно и безмятежно до конца управлять кораблем вверенной нам церкви, но если обстоятельства не благоприятствуют этому, то мы не перестанем в надежде на Всевышнего верно и честно исполнять свой долг и не потерпим ни малейшего нарушения церковных правил и предоставленных нам прав. В заключение патриарх в искусных оборотах высказывал мысль, что соглашаться на притязания подобные заявляемым константинопольскою патриархиею значит во всей церкви не признавать другого автокефального архиепископа кроме константинопольского, а с другой стороны значит кроме законного высшего суда в церкви, то есть вселенских соборов, допускать и другого высшего судью, неведомого православной церкви... В дополнение к этим метким указаниям патриарх уведомлял, что вчера, 30-го августа, на литургии в храме Воскресения он рукоположил нового архиепископа синайского кир-Каллистрата231.

Вместе с этим сильным ответом константинопольскому патриарху, патриарх иерусалимский озаботился препроводить и высокой Порте подробное изложение синайского дела и суда над Кириллом232. Не смотря однако же на это, опасность, грозившая синайскому делу, далеко не была устранена. Кирилл представив свою «Записку» в константинопольскую патриархию, вместе с тем представил ее с протестом против действий патриарха иерусалимского и турецкому правительству. Высокая порта, получив уведомление о суде над Кириллом от патриарха иерусалимского и вместе получив от Кирилла протест по этому делу, обратилась к патриархии константинопольской с поручением рассмотреть те и другие показания и представить ей свое заключение233. Патриархия не замедлила ответом и не дальше как через пять дней, 2 октября, препроводила министру иностранных дел Фуад-паше категорический ответ такого рода: «Патриархия не предоставляла иерусалимскому патриарху [пра́ва] суда синайского архиепископа с его истцами, а предоставляла только право посредства для примирения обеих сторон. Что касается протеста синайского архиепископа, что синайская архиепископия имеет привилегии, по которым патриарх иерусалимский не может судить ее, то наша патриархия заявила уже прежде и теперь уведомляет ваше высочество, что на основании прежней церковной практики, настоящая распря должна быть решена совместно с другими патриархами, а не одним иерусалимским патриархом»234. Вместе с этим кратким заявлением, константинопольская патриархия, как кажется, сообщила высокой порте и подробную записку в подтверждение своих прав в деле суда между синайским архиепископом и братством. В следствие этих представлений турецкое правительство не утвердило суда над Кириллом и поручило константинопольской патриархии, вызвавши несколько синайских монахов в Константинополь, рассмотреть синайское дело вместе с патриархом иерусалимским. Препровождая в патриархию копию с синодальной грамоты патриарха иерусалимского, Фуад-паша писал патриархии: «Из этой синодальной грамоты видно, что на том основании, что синайский монастырь подчинен иерусалимской патриархии, эта патриархия низложила Кирилла, составив собрание из монахов этого монастыря и осудив Кирилла за его преступления. А из того что вы пишете, видно, что этот монастырь вовсе не подчинен патриархии, что он автономный, что патриархия иерусалимская не имеет права вмешиваться в его дела, что право монахов избирать игумена-архиепископа не простирается на право суда над ним и что в подобных обстоятельствах, по прежним примерам, ваша патриархия имеет право суда. И так как за вышеупомянутого Кирилла высокая порта имеет рекомендательные документы от вице-короля, свидетельствующие о поведении его с хорошей стороны, то высокая порта не может утвердить упомянутого приговора над ним иерусалимской патриархии. Поэтому просим вас, вызвав некоторых из монахов, доносивших на Кирилла, исследуйте дело, и в соглашении, насколько требует право, с патриархом иерусалимским, поспешите законным окончанием дела»235.

Таким образом все доселе сделанное по синайскому делу готово было рушиться. Патриарх иерусалимский не мог не опасаться, что при новом пересмотре дела совместно с патриархиею константинопольскою, воззрения последней далеко разойдутся с его убеждениями, совместный суд поведет к разделению между обеими патриархиями, в участию в деле будут призваны другие патриархи, которые, могут быть склонены в пользу Кирилла и дело будет решено в смысле быть может совершенно противоположном решению иерусалимского синода; словом, патриарх иерусалимский мог ожидать повторения истории, случившейся при избрании Кирилла в сан игумена-архиепископа синайского. С другой стороны при закон повороте дела естественно можно было считать потерянным и то, что в течение всего процесса было выяснено и отчасти признано и утверждено относительно забытых прав иерусалимского престола над синайскою архиепископиею. В виду этой опасности патриарх иерусалимский обратился к последнему средству. Когда церковная власть в Константинополе, игнорируя и перетолковывая неоспоримые права иерусалимской патриархии, хотела действовать вопреки законам и интересам церкви, патриарх иерусалимский обратился к светской иноверной власти. По его просьбе патриархи антиохийский и александрийский отнеслись в высокой порте с представлениями, в которых заявляли, что патриарх иерусалимский по церковным законам имеет право суда над игуменом-архиепископом синайским, что все сделанное им по синайскому делу совершенно законно и правильно, и что патриарх константинопольский, как и всякий другой, не имеет никакого права вмешиваться в это дело236. Вместе с этим и сам патриарх иерусалимский представил высокой порте пространное «изложение» с подробным опровержением мнений в притязаний константинопольской патриархии и с просьбою признать законность действий иерусалимской церкви и издать узаконенный берат для нового синайского архиепископа Каллистрата237. Опровергая мнение о неподсудности синайского игумена-архиепископа патриарху иерусалимскому и отстраняя притязании константинопольской патриархии на вмешательство в синайское дела, патриарх Кирилл ссылался между против и на султанский берат выдаваемый иерусалимским патриархам, в котором в числе 24 метрополий и архиепископий подчиненных патриарху значится и синайская архиепископия. «Высокая порта, писал патриарх, всегда есть неистощимый источит милости и правды, и всякий прибегающий к ней находит заступление и помощь, и благословляет имя державнейшего повелителя нашего султана... И я нижеподписавшийся раб ее, часто прибегая к этому источнику, всегда находил сладкое утешение»...238. Эта последняя надежда на милость и правду турецкого правительства не изменила патриарху и на этот раз. Высокая порта и в синайском деле, как в настоящее время в болгарском, оказалась более беспристрастным и правдивым судьею церковных дел чем константинопольская патриархия. В следствие согласного ходатайства патриархов антиохийского и иерусалимского и оснований изложенных в представлении патриарха иерусалимского, не смотря на все усилия Кирилла расположить в свою пользу правительственных лиц, высокая порта признала законность решения иерусалимского синода, утвердила избрание нового архиепископа синайского Каллистрата и выдала ему обычный высокий берат. Волею-неволею теперь должна была признать законность иерусалимских решений и константинопольская патриархия. Но признавая эти решения, она все таки так сказать оставляла синайский вопрос открытым, принимала определения иерусалимского синода с протестом против их законности и принимала только «ради общего мира в церкви». Вот какой ответ дала патриархия высокой порте, когда последняя признала нового архиепископа синайского; «В ответ на высокое тескере касательно синайского дела, по надлежащему мы должны повторить то что писали и прежде, т. е. что это дело должно быть подвергнуто совокупному рассмотрению четырех патриархов согласно с прежними примерами, частию в следствие неподчиненности монастыря, частию во избежание какого бы то ни было разделения синайского братства. Но так как блаженнейший патриарх иерусалимский, один произведши суд и уволив архиепископа Кирилла (что несогласно с известными нам примерами) получил затем одобрение патриарха антиохийского239, то вселенская патриархия, будучи не в состоянии более придти к соглашению относительно совокупного действования в расследовании вышеупомянутого дела, принимает единочастное оное действие ради общего мира, но слагает вину на преступившего быть может право и оставляет за собою священный долг во всем и всегда защищать права синайского монастыря»240.

И так ради общего мира – согласие на решение дела, но в сущности – неодобрение этою решения, обвивание патриарха Кирилла и подтверждение своих прежних притязаний на Синай – таково было последнее слово константинопольской патриархии по синайскому делу!

Но как бы то ни было, церковная сторона вопроса была решена. Но за этою стороною оставалась еще сторона гражданская. Соглашением с Кириллом синайским от 27 декабря 1865 года синаиты уступили ему в пожизненное пользование доходы с трех метохов в Бессарабии и заключили сделку относительно уплаты по векселям, выданным Кириллом при его рукоположении. Кроме того Кирилл предъявлял, что до 11 июля 1867 года, он уплатил или обязался уплатить за счет монастыря 31.058 грошей241. По увольнении Кирилла нужно было свести с ним все эти счеты, хотя бы их правильность и законность притязаний Кирилла (особенно по опротестованному соглашению 27 декабря 1860 г.) и подлежала сомнению. Нам неизвестно, был ли нормально предъявлен иск со стороны Кирилла, но известно, что отцы постарались покончить с ним все денежные расчеты путем соглашения, по видимому весьма выгодного для него. Именно, по удалении Кирилла синайское братство «по уважению к нему, для пожизненного обеспечения его» и «для прекращения всякого неудовольствия», чрез уполномоченных своих протосингелла Корнилия и архимандрита Парфения заключило с ним соглашение на следующих основаниях:

1) Архиепископ Кирилл возвратит данное ему в декабре 1865 года право на пожизненное пользование доходами с трех бессарабских имений; но монастырь не требует этих доходов до 23 апреля 1870 года. Если бы Кирилл заключил с кем либо условие относительно этих имений далее этого срока, то это условие уничтожается.

2) Синайский монастырь уплачивает архиепископу Кириллу раз на всегда три тысячи турецких лир в два срока.

3) Архиепископ Кирилл возвратит монастырю все вещи принадлежащие обители, а также рукопись взятую архимандритом Германом для напечатания.

4) Долги архиепископа Кирилла, принятые монастырем на себя в декабре 1865 г., остаются за монастырем и Кирилл за них не отвечает. Но если бы у Кирилла оказались другие долги, сделанные им до или после декабрьского условия, то монастырь за них не отвечает.

За тем – все взаимные недоразумения и распри прекращаются навсегда с обеих сторон242.

***

Мы окончили свое исследование. Общие выводы, отчасти высказанные нами в самой статье, могут быть формулированы в следующих положениях:

Синайское дело есть одно из прискорбных явлений современной церковной жизни православного Востока.

Причины возмутительных злоупотреблений бывшего игумена-архиепископа Кирилла лежали в притязаниях его на автокефальность, опиравшихся на некоторую неопределенность синайского права об иерархических отношениях игумена-архиепископа синайского и на позднейшую практику, уклонившуюся от определений XVII века о подчинении синайского архиепископа патриарху иерусалимскому.

Особенности в монастырском управлении Синая и Джувании также весьма много условливали злоупотребления Кирилла. Так исключительная, единственная на всем Востоке привилегия, по которой монастырь управляется игуменом-архиепископом уже сама по себе необходимо служит условием к преобладанию власти игумена над собором братства. Это преобладание является тем более возможным, что этот автокефальный, независимый монастырь разделен на две половины, из коих одна (т. е. Синай) отделена от другой и от всего живого мира на шесть дней пути, что число братий в той и другой вместе не превышает 50, и что они далеко не всегда способны пользоваться правом автокефальности... Синайское дело выяснило неудобства привилегированного положения Синая и несостоятельность порядков внутреннего управлении и отношений между братством и игуменом-архиепископом.

Иерусалимский патриарх блаженнейший Кирилл II, действуя в защиту угнетенных синаитов и в видах восстановления забытых прав иерусалимского патриарха над архиепископом синайским, был верен более общим древним церковным правилам. Синодальный суд а приговор над игуменом-архиепископом был совершенно законен; но иерусалимский синод не решил синайского вопроса во всей его полноте.

Напротив все действия константинопольской патриархии начиная с утверждения и рукоположения Кирилла, несвободны от возражений в их законности и от нареканий в тенденциях чуждых интересам церкви. Синайское дело в этом отношении представляет аналогию с современным болгарским вопросом, и другими отношениями константинопольской патриархии, действующей в видах централизации церковного правления на Востоке. Вопреки прочим патриархам, архиепископу кипрскому и синоду королевства греческого, константинопольская патриархия едва ли по праву отказалась призвать законность действий иерусалимского патриарха и оставила таким образом синайский вопрос открытым, не утвердив решения его своим авторитетом. Только случайной справедливости и беспристрастию Порты синаиты обязаны законным, хотя и неполным, решением дела с своим игуменом-архиепископом.

***

Чем чаше возникают прискорбные столкновения между константинопольскою патриархиею то с представителями автокефальных церквей то с национальными церквами Востока, чем серьезнее подобные столкновения, грозящие иногда важными замешательствами и полным церковным разделением, тем больше требуют они внимания со стороны непричастных этим столкновениям других православных церквей и в особенности нашей русской церкви. Явления подобные болгарскому вопросу и синайскому делу обличают в константинопольской патриархии односторонние тенденции, чуждые духу православной церкви и обычные только в церкви римской. Это, так сказать, византийское папство резко укорял в тенденциях константинопольской патриархии по синайскому делу блаженнейший Кирилл патриарх иерусалимский, когда высказывал мысль, что эта патриархия действует так, как будто не признает других автокефальных патриархов и как будто допускает, что в православной церкви кроме высшего церковного авторитета – вселенских соборов, есть еще другой высший судья во всех делах церковных243. Если эта тенденция и не новая, то едва ли и результатом ее не могут быть те же явления разделений, как и в древний период Византийской церкви. По крайней мере успехи иноверной пропаганды стояли в несомненной связи с этим направлением церковной политики константинопольской патриархии.

При подобных явлениях и других непорядках в церковной жизни православного Востока особенно сильно чувствуется недостаток живых непосредственных сношений с церковию греческою независимых славянских церквей и особенно нашей церкви. Более близкое общение по делам церковным между православными церквами, благотворное во всех отношениях и вызываемое более и более требованиями времени, могло бы в известной степени служить средством и против односторонностей и ненормальностей, возможных при национальной замкнутости церковной жизни. Формы этого взаимообщения могут быть различны и могут более в более развиваться; но первою формою этого взаимообщения должно быть учреждение церковного представительства от одной церкви при другой, учреждение напоминающее древних апокрисиариев, в смысле органов непосредственных сношений одной церкви с другою. Необходимость этого учреждения сознается, как мы знаем, многими лицами компетентными в делах Востока; она сознавалась и нашею высшею духовною администрациею. В извлечении из всеподданнейшего отчета г. Обер-Прокурора Св. Синода за 1867 год мы читаем: «Взаимному обмену мыслей и чувств (между нашею церковию и православными церквами востока) недоставало только, как и прежде, той непосредственно-прямой передачи, какая желательна в сношениях церквей вообще по всем делам чисто-духовным. Эта нужда усматривается в том, что как ни деятельно поддерживает наша дипломатия интересы православия на востоке, но дипломатические чиновники при всех их достоинствах, не могут иметь нужных для этой деятельности богословских познаний. Есть впрочем основание надеяться, что сношения между отечественною церковию и восточными не замедлят сделаться прямо непосредственными. Новый патриарх константинопольский Григорий обнаруживает свое сочувствие этой мысли и выразил готовность содействовать с своей стороны ее осуществлению»244. Следует пожелать, чтобы эти не новые уже предположения о безусловно-необходимом учреждении не замедлили осуществиться.

А. Воронов

* * *

1

Каноническое право иерусалимского патриаршего престола на Синайскую архиепископию, засвидетельствованное официальными церковными документами. В Константинополе в 1868 г. XVI и 376 стр. [Документ № 1]

2

Известие об учреждении этого общества встречаем в недавно вышедшей новой греческой хронике Афанасия Комнина Ипсиланти (с 1453 по 1783 г.), изданной по синайской рукописи архимандритом Германом. (Αϑανάσιου Κόμνηνου Υψηλάντου εκκλησιαστικῶν καὶ πολιτικῶν τῷν εἰς δώδεκα βίβλιον ή. ϑ᾽, καὶ ί, ἣτοι τὰ μετὰ τὴν ἄλωσιν (1403–1789) ἐκ χειρογράφου ἀνέκδότου της ἱερᾶς μονῆς τοῦ Σινᾶ. Εκδιδόντος Αρχιμανδρίτου Γερμανου Αφθονίδου σιναίτου. Ἐν Κωνσταντίνουπόλει Τυπογραφείο Ι. Α. Βρετού, 1870 ἔτ. Πρόλογος стр. 16). [Афанасий Комнин Ипсиланти. Церковные и политические деятели после тяжелой утраты (1453–1789). В двенадцати книгах. Книги 8, 9 и 10. (Из рукописной истории святой Синайской обители). Издано архимандритом Синайским Германом Аффонидом. В Константинополе. Типография И. А. Брету, 1870 г. Предисловие стр. 16]

3

Τὸ κανονικὸν δίκαιον стр. 136, примечание.

4

Архим. Порфирия «Первое путешествие на Синай» стр. 90–91. «Христианство в Северной или Петрейской Аравии», архим. Арсения. Прав. Обозр. 1870 июль.

5

Архим. Порфирия «Первое путешествие на Синай» стр. 91–92.

6

Ἐπίτομὴ τῆς ἱβρᾶς ἱστορίας, стр. 80.

7

Вышепомянутый Аммоний (ок. 373 г.) говорить: Ἐβαλα κατὰ νоῦν νὰ ἰδφ καὶ τὸ Ἄγιον ὃρος ἵνα προσκηνήσω καὶ ἐκεῖ. Ἐυρίσκωντας δε καὶ ἄλλην συνοδίαν φιλοχρίστων ἀνϑρώπων ἐσυντροφιάστηκα με ταύτους. καὶ ἤλϑομεν διὰ τῆς ερήμου εἰς ἀυτό δώδεκα ήμερων.

8

Сказания о них по Нектарию и синайскому патерику приведены в сочинениях архим. Порфирия.

9

Нектарий Ἐπίτομὴ τῆς ἱβρᾶς ἱστορίας, стр. 80.

10

Порфирия, «Первое путешествие на Синай», стр. 19.

11

См. у Labbe t. XI. Константинопольский собор 536 года.

12

Прокопий. Περὶ των τοῦ δεσπότου᾽ ουστινιάνου κτισμάτων, гл. 8.

13

Архим. Порфирий, Первое путешествие в Синайский монастырь, стр.101–103.

14

Нектарий Ἐπίτομὴ τῆς ἱερᾶς ἱστορίας, стр. 181–183.

15

Архим. Порфирий, Первое путешествие в Синайский монастырь. стр. 103–104. Второе путешествие, стр. 294.

16

Грамота патриарха Иеремии от 1575 г. Κανον δίκαιον стр. 6. См. об этом ниже.

17

Это видно и из других надписей, представленных у арх. Порфирия. Второе путешествие на Синай. стр. 244.

18

См. Zachariae Lingenthal Ius gracco-romanum pars III, Novellae constituteones pag. 593–595. Ζύινταγμα τῶν ἱερῶν κανόνων Ράλλη καὶ Πότλη т. 3, стр. 331.

19

Второе путешествие в Синайский монастырь, стр. 264.

20

Надпись читается: Во имя Отца, Сына и Святого Духа, состоялось сие художественное дело о спасении плодоносивших при Лонгине преподобнейшем пресвитере и игумене. Нектарий Ἐπίτομὴ τῆς ἱερᾶς ἱστορίας, стр. 164.

21

См. у Labbe t. XII. Откуда взято это известие арх. Порфирием не известно. Второе путешествие в Синайский монастырь, стр. 261.

22

Иоанна Мосха Луг Духовный гл. 127. См. Le Quien, Oriens Christianus t. III, стр. 752–753. Зависимость Синая и его игумена от епископа фаранского видна из того, что патриарх иерусалимский Петр требовал от епископа фаранского Фотия, чтобы он выслал к нему синайского авву Георгия.

23

Архим. Порфирий считает Георгия и Феодосия епископами Синая потому, что они называются епископами в Синайском Патерике, в сказаниях монаха Синхрона. Но если бы в это время уже было епископство на Синае, то представляется непонятным, почему не были епископами и другие, не менее знаменитые игумены Синая, напр. преп. Иоанн Лествичник, и почему в других источниках решительно не встречается указаний на игуменов-епископов синайских в это время? Так как при этом один из указанных епископов Георгий несомненно был простым игуменом-пресвитером: то не следует ли подвергнуть сомнению одиночное показание Синхрона о синайских епископах в V и VII веках?

24

Michel Le Quien, Oriens Christianus t. III, стр. 750.

25

Перечень известных епископов и архиепископов синайских см. у арх. Порфирия, Второе Путешествие в Синайский монастырь стр. 356–362. Когда епископия синайская возведена в архиепископию, решить трудно. Архим. Порфирий на том основании, что до 879 года упоминаются только епископы синайские, а затем уже архиепископы, и что в списке епархий подведомых иерусалимскому патриарху, составленном будто бы при Льве Философе, синайская кафедра значится 24 в ряду архиепископий, полагает, что архиепископство учреждено было на Синае около 880 года. Вт. Пут. в Син. мон. стр. 353–554.

26

Нектарий Ἐπίτομὴ τῆς ἱερᾶς ἱστορίας, стр. 221–223, 215, Порфирий. Второе путешествие в Синайский монастырь, стр. 352–362. Свидетельство патриарха константинопольского Иеремии I (в синодальной грамоте 1575 г.) наводит на мысль, что мнимо-юстиниановские новеллы, о которых мы говорили выше, не были известны на Синае до 16 века, и поэтому-то монастырь управлялся то игуменами-епископами, то простыми игуменами. «Так как некоторые из бывших прежде нас патриархами – говорится в этой грамоте – совершенно не зная, как кажется, древнего попечения царского (императора Юстиниана) о Синайской горе, и не обратив внимания на новеллы и синодальные божественные определения, по неведению естественно издавали по временам грамоты уничтожающие древнее оное обыкновение, то мы признали необходимым и справедливым прежде всего буквально изобразить здесь открытую новеллу славного императора римского Юстиниана Великого, в которой с другими значится епископиею и синайская гора». Выписывая затем документ, который привели мы, по Нектарию, о присоединении к иерусалимскому патриархату епархий и в том числе и Синая и о правах этого монастыря, а также представляя и свидетельство древнего списка епархий иерусалимского патриархата, между которыми значится и Синай, – грамота продолжает: «Тогда как этими столь важными свидетельствами утверждается епархиальное значение царского и божественного монастыря Синайской горы, не мало уже времени назад некоторые из подвизавшихся тогда на этой горе, во времена оны, не знаю по какому побуждению отказались иметь епископа и жить по древнему правилу и утвердили злой и противозаконной совет, – чтобы, то есть, в монастыре не рукополагался более епископ. Как только это было исполнено, дела пришли в беспорядок, и издавались патриаршие грамоты, предоставлявшие другим, вопреки справедливости, власть и распоряжение над монастырем». Τὸ Κανονικὸν δίκαιον стр. 4.

27

Нектарий Ἐπίτομὴ τῆς ἱερᾶς ἱστορίας, стр. 215–216.

28

Порфирий. Первое Путешествие в Синайский монастырь, стр. 145.

29

Свидетельствуя об этом в своей грамоте, патриарх Иеремия говорит, что синодальную грамоту, которою утверждались за иерусалимским патриархом права над Синаем, он сам видел и читал. Это постановление собора при Дионисии и было исходным пунктом для определений собора, бывшего при Иеремии.

30

См. Нектария Ἐπίτομὴ τῆς ἱερᾶς ἱστορίας, стр. 216–218.

31

См. грамоту Иеремии в Κανονικὸν δίκαιον стр. 4–10. Архим. Порфирий. Первое Путешествие в Синайский монастырь 146–147.

32

Πρὸ πεντήκοντα χρόνων, – говорит патриарх константинопольский Иоанникий в грамоте своей от 1645 г. Κανονικὸν δίκαιον стр. 81.

33

Грамота Софрония, патриарха иерусалимского от 1607 года Κανονικὸν δίκαιον стр. 11–12.

34

31 Прав. св. Апостолов, 22 прав. соб. Антиох. и др.

35

Грамота Иоанникия патриарха константинопольского от 1646 г. Κανονικὸν δίκαιον стр. 15.

36

Там же.

37

В этом обвиняет Лаврентия грамота патриарха константинопольского Иакова от 1687 г. Κανονικὸν δίκαιον, стр. 69.

38

А в этом обвиняют его новейшие греческие историки, как напр. Мелетий (Εκκλησιαστικὴ ἱστορία т. 3, стр. 256) и Ипсиланти в недавно изданной своей хронике, составленной между прочим и по грамотам Синайским (стр. 129).

39

Грамота Софрония, патр. Иерусалим. Каνον. δίκ. стр. 11 и 12.

40

Грамота Иоанникия патр. Константинопольского от 1646 года Κανονικὸν δίκαιον, стр. 15–16.

41

Там же стр. 16. В Κανονικὸν δίκαιον этих грамот нет.

42

О соборе этом, упоминаемом во всех новейших хрониках, ничего не говорится в нашем сборнике. Патриарх Нектарий в своей истории говорит, что по смерти Лаврентия, в 1617 году был рукоположен в игумена Синайского Иоасаф; следовательно Лаврентии уже не было в живых в 1620 году. Не противоречие ли это с показаниями историков о соборе против Лаврентия в 1620 году? Зачем было низлагать его, когда его уже не было в живых? Вероятно не точно показание патриарха Нектария, вообще не отличающегося точностию своих исторических показаний. Ἐπίτομὴ τῆς ἱερᾶς ἱστορίας, стр. 883.

43

Грамота патр. конст. Иоанникия Καν. δίκ. стр. 15.

44

Грамота Иакова патриарха константинопольского от 1687 года. Κανονικὸν δίκαιον, стр. 69.

45

Грамота Евфимия патриарха антиохийского от 20 июля 1646 года. Κανονικὸν δίκαιον, стр. 23–25.

46

Грамота Иоанникия патр. константинопольского Κανονικὸν δίκαιον, стр. 13–18.

47

Там же, стр. 19–22.

48

Грамота Евфимия там же, стр. 26–27.

49

С того времени, говорит патриарх иерусалимский Нектарий, как игумен монастыря был почтен саном епископа, кафедра епископская (σύνϑρονος) по царскому и синодальному определению была заперта, чтобы сидя на ней – епископ не считал себя в монастыре архиереем, а не игуменом; потому что большое различие архиерейской власти от игуменского предстоятельства: первое – властительное, последнее братское, чтобы таким образом епископ в монастыре настоятельствовал не властительно, а братски». Грам. патриар. Нектария синайским отцам Κανονικὸν δίκαιον, стр. 29–30.

50

Послание патр. Нектария синайским отцам от 1 мая 1668 г. Κανονικὸν δίκαιον, стр. 29–31.

51

Синодальная грамота Нектария св. отцам там же стр. 32.

52

т. е. Иорданской области.

53

Синодальная грамота патриарха Нектария от июля 1668 года. Κανονικὸν δίκ. стр. 32–35.

54

Синодальная грамота Мефодия патриарха Константинопольского, от июля 1667 г. Κανονικὸν δίκ. стр. 36–40.

55

Там же, стр. 38.

56

Из второй, синодальной грамоты патриарха Нектария (от июля 1668 г.) мы видим, что архиепископ Анания был тогда в Валахии, куда писал ему и сам патриарх. Κανονικὸν δίκ. стр. 32.

57

Ответь синайских отцов патриарху иерусалимскому нектарию. Κανονικὸν δίκαιον стр. 41–43.

58

Καϑαίρεσις Ανανίου, там же стр. 46.

59

Синодальная грамота патриарха Мефодия стр. 50, там же.

60

Синодальная грамота патриарха Мефодия от января 1671 года Κανονικὸν δίκαιον. стр. 44–47.

61

Грамота Иакова патриарха Константинопольского от 1687 года. Κανονικὸν δίκαιον. стр. 69. Не можем не заметить в этом случае непримиримого противоречия в наших документах. Тогда как грамота патриарха Иакова говорит, что Анания, в следствие ходатайства синайских отцов, после низложения удостоен прощения и снова некоторое время был епископом-игуменом синайской горы, позднейшая грамота патриарха константинопольского же Каллиника от 1691 года свидетельствует, что Анания подал отречение прежде чем последовало соборное низложение (Κανον. δίκ. стр. 97). Вероятнее справедливость первого свидетельства, как ближайшего по времени к рассказываемому событию.

62

Синодальная грамота Мефодия, патриарха константинопольского от января 1671 г. Κανονικὸν δίκαιον стр. 48–54.

63

Тавара – яма для ссыпки пшеницы.

64

Румпа – большая хлебная мера.

65

Συμφωνία τῶν σιναιτῶν πατέρων μετὰ τοῦ ὑποψηφίου ἀρχιεπισκὸπου Ἰωαννικίου. Κανονικὸν δίκαιον, стр. 55–58.

66

Αναφορὰ τῶν σιναιτῶν πατέρων πρὸς τὸν πατριαρχην Ἰεροσολύμων Δοσίϑεου. Там же, стр. 59–60.

67

Синодальная грамота, которою утверждено соглашение синайских отцов с архиепископом Иоанникием. Там же, стр. 63–66.

68

«Исповедание веры, которое дают архиепископы Синайские при хиротонии их по чину православной церкви». Там же стр. 61–62.

69

См. грамоты патриарха Иакова от 1687 г. Κανονικὸν δίκαιον стр. 70 и 75.

70

Κανονικὸν δίκαιον стр. 67–77.

71

С 1622 по 1700 г. в течение 77 лет было 48 перемен патриархов; а с 1657 по 1694 г. в течение 37 лет сменено было 23 патриарха. См. «Исторический список константинопольских патриархов Захарии Мафа» по переводу Христианского Чтения 1862 г., стр. 775–781.

72

В первый раз с 1672 по 1673 г., во второй раз с 1676 по 1679 г., в третий – с 1682 по 1684 г., в четвертый раз патриаршествовал два месяца в 1686 г. в пятый раз семь месяцев в 1693 г. См. там же.

73

См. архим. Порфирия «Первое путешествие на Синай», стр. 248.

74

Там же.

75

Синодальная грамота Каллиника, патр. константинопольского от 1688 г. Κανον. δίκ., стр. 84. См. его же грамоты от 1691 г. Καν. δίκ., стр. 98. Архимандрит Порфирий во «Втором путешествии» проводит текст этой грамоты, но только в извлечении, представляет лишь то, что говорится о синайском подворье, стр. 305. В Κανονικὸν δίκαιον грамоты Дионисия не приведено.

76

Грамота патр. Каллиника от 1691 г. Κανονικὸν δίκ., стр. 98. Хотя впрочем в другом месте той же самой грамоты, говоря о ссылках на грамоту Дионисия Анании и сторонников его, Каллиник не отрицает, что такая грамота могла быть дана δυναστικῶς – по личному усмотрению патриарха, а не по законам, и, как такая, не может иметь авторитета. Там же стр. 102.

77

Синод. грамота патриарха Каллиника. Κανονικὸν δίκαιον стр. 84.

78

Синодальная грамота патр. Каллиника, там же стр. 78–87.

79

Об участии Синайского архиепископа Иоанникия в деле Анании говорит грамота патриарха Досифея от 1696 года: πολλὰ σκανδαλα, ἄπερ προεξενησεν ἡμῖν ὁ ἀπὸ τῆς αὐτῆς ἐπισκοπὐς ἐκπεπτωκὼς Ἀνάνιας, μετὰ καὶ ἄλλων μοναχῶν τοῦ σφῶν Μοναστηρίου, συναινέσει καὶ αὐτοῦ τοῦ προεστῶτος ἐκείνων κὺρ Ιωαννικίου. См. Κανονικὸν δίκ. стр. 113.

80

Κανονικὸν δίκαιον стр. 96–106.

81

Грамота Досифея, патриарха иерусалимского синайским отцам от 1702 г. Καν. δίκ., σελ. 116–118. Грамота эта приведена во «Втором путешествии архиеп. Порфирия в Син. мон.» стр. 306–310.

82

Синод. грамота патр. констант. Гавриила от 1705 г. Καν. δίκ., σελ. 120–121.

83

Κανονικόν δίκαιον, σελ. 119–128.

84

Τόμος συγιλλιώδής συνοδυκὸς патр. константинопольского от августа 1705 г. Κανονικόν δίκαιον, σελ. 119–128.

85

Считаем нужным заметить, что по нашему сборнику в грамоте Иеремии 1673 года, везде читается епископ Синайский, а не архиепископ, из чего можно заключать, что Евгений, рукоположенный при Иеремии, быль епископом только, а не архиепископом; епископами же везде в грамотах называются Анастасий и Лаврентий, дальнейшие игумены Синая; но, вопреки уверению Досифея, первый называется архиепископом не Анания, а его предшественник Иоасаф.

86

Грамота Досифея от 1696 г. Κανονικόν δίκαιον, стр. 112–114.

87

Грамота иерусалимского патриарха Хрисанфа с утверждением соглашения между братством и новоизбранным архиепископом Иоанникием II, от 1721 года (грамота эта приведена у архим. Порфирия, – Второе путешествие в син. монастырь, стр. 314–322; и по содержанию не представляет ничего нового сравнительно с прежними подобного рода грамотами) и грамота патриарха иерусалимского Мелетия от 1731 г., по поводу избрания архиепископа-игумена синайского Никифора, кратко излагающая увещания о взаимных отношениях архиепископа и синайского братства. Καν. δίκ. стр. 129–135.

88

Ответное послание патриарха Хрисанфа, из которого мы узнаем об этом деле, довольно характерно. «Уразумели мы, пишет патриарх синайскому архиепископу Иоанникию, содержание вашего послания. Сколько и как мы любим ваше преосвященство я всех достоуважаемых братий священного монастыря вашего, о которых молимся и которых благословляем, и как радеем о чести и добром управлении вашей честной киновии – это известно всем. Но с другой стороны мы весьма скорбим (простите нам сие выражение) о том, что вы всегда младенчествуете умом; что не от чего другого происходит, как от суетного самомнения. Ваше преосвященство! Вы пишете, что мы прибавили к патриаршему титулу нашему Синайскую гору, и что это прибавление, как необычное, причиняло вам печаль и смущение не малое. Точно, вы, братие, совершенно правы, и справедливо должны порицать нас и обвинять; ибо не следовало нам подавать повода, чтобы вы думали о себе более, и прибавлять к патриаршему титулу Синайскую гору, которую мы из чести и уважения вставили между Каною Галилейскою, где Господь в чудесах начал проявлять силу и действие своего Божества, и между святым Сионом, где Дух Святый сошел в виде огненных языков и просветил апостолов, и они начали проповедывать благодать всему миру. На Синае же хотя Бог являлся Моисею... но сень законная прешла благодати пришедшей... и Синайская гора работает с чадами своими земному Иерусалиму, как земной небесному. Итак, руководясь уважением и благоговением к священной обители вашей и к богошественной горе, мы погрешили, братие, и просим прощения: впредь уже не услышится это прибавление к патриаршему титулу нашему ни в Иерусалиме, и нигде, да утолится не малая печаль ваша и смущение. Для большего успокоения вас мы выпустили бы из титула нашего и слова: всей Аравии, если бы вы потребовали того, ибо тут заключается и Синай, и мы властны сделать сие; но не можем отнять преимущества у митрополита Петры, который называется пречестный и экзарх всей Аравии, где находится и Синай. Итак, отныне просим вас, братие и отцы, да не будет у вас впредь подобных смущений; а если вы имеете другую какую либо нужду, и если мы в состоянии подать вам помощь: то пишите к нам с полным дерзновением; и вы найдете в нас готовых и усердных содействовать в простоте истины. Почитаем не излишним заметить, что в вещах безразличных мы приучены быть сынами мира: ибо упорство не от призывающего. Почему прибавление Синайской горы к нашему титулу показалось вам странным, а титул архиепископа кажется вам не странным, а весьма вожделенным? Когда в древности слышно было, чтобы игумен Синая и епископ Раифы, подвластный митрополиту Петры, назывался архиепископом? Разве нет у нас грамот епископов синайских с подписью: «смиренный игумен и епископ Синая и Раифы»? Но как по благости прежних святейших патриархов начал он называться архиепископом: так и эти патриархи имеют полную власть прибавлять свои епархии к титулам своим, если это будет им угодно. Впрочем, как выше сказано, мы привыкли быть учениками мира и не возмущаться бесплодными, дымными и бесполезными спорами, которые причиняют ущерб всем вообще святым местам, и порождают не благоговение к ним в сердцах простейших христиан, а холодность к делам милосердия, коим содержатся теперь и Синай и Иерусалим и другие священные монастыри; почему просим и вашу любовь умириться, да и благодать миротворца Бога будет со всеми нами». Послание это, извлеченное также из кодекса библиотеки Святогробского подворья в Константинополе, приведено у архимандрита Порфирия (Второе путешествие в син. монастырь, стр. 323–327).

89

Грамота Гавриила, патриарха константинопольского от ноября 1782 года. Κανον. δίκαιον стр. 136–141. Издатель этого сборника грамот замечает, что эту грамоту он приводит из «Дополнения», изданного в 1860 г. бывшим Синайским архиепископом Кириллом, и поэтому он не ручается за ее подлинность и неискаженность. Мы с своей стороны замечаем в ней одну странность: каким образом повод к утверждению автокефальности за Синайским архиепископом подается со стороны притязаний александрийского патриарха, а не иерусалимского, которому монастырь быль подчинен по прежним постановлениям, и почему эти постановления и права иерусалимского патриарха вовсе игнорируются, как будто и права этого патриарха на Синай были также слабы как и других патриархов? Разве молва о притязаниях со стороны Александрии не была ли только предлогом чтобы избавиться от подчинения Иерусалиму? Предшествовавшие обстоятельства могут служить к подтверждению этого предположения, если только допустить подлинность этой грамоты. Если когда нибудь будут выведены на свет другие, еще многочисленные, грамоты по делам Синая 18-го века, существующие в кодексах иерусалимской патриархии, этот вопрос, теперь не ясный, может разрешаться вполне.

Встречая недоумения относительно подробностей помещенных в грамоте патриарха Гавриила, мы, как кажется, не имеем оснований заподозривать справедливость существенной части этой грамоты – того известия, что в последней половине прошлого столетия была дана автокефальность Синайскому архиепископу. Это было время самых усиленных стремлений константинопольской патриархии к порабощению своей власти славянских церквей и к утверждению своего авторитета во всех патриархатах. Патриарх Гавриил IV, издатель приведенной грамоты, был одним из ближайших преемников знаменитого Самуила, политика которого, весьма выгодная для константинопольской патриархии, не могла не поддерживаться и при его преемниках. А освобождение Синайского монастыря из под власти патриарха иерусалимского было почти равносильно подчинению этого монастыря непосредственной власти константинопольского патриарха.

90

Каноническое право иерусалимского патриаршего престола на Синайскую архиепископию, засвидетельствованное официальными церковными документами. В Константинополе в 1868 г. [Документ № 1]

91

Меморандум архиепископа Святой Богошественной горы Синай. О причинах возмущения положения в монастыре и истинном положении дел. В Константинополе в 1867 г. [Документ № 2]

92

«Сей архиепископ пришел не как пастырь и духовник, а как кровожадный волк, став позором для православных» (Отзыв о действиях игумена-архиепископа Кирилла. „Каноническое право...», стр. 291).

93

См. Νεοελλινικὴ φιλολογία, биографию Константия стр. 741–744.

94

См. Λόγος ἐπιτάφιος ἐις τὸν ἐν μακαρία λήξει ἀοιδήμον πατριάρχην κωνσταντινοπόλεως κύριον Κωνστάντιον τὸν α’, – ὑπὸ τοῦ ἀρχιμανδρίτου καὶ ἱεροκήροκος Νικηφόρου τοῦ Γλυκᾶ. Ἐν Κωνσταντίνουπόλει 1859 ἔτ. [Эпитафия блаженно скончавшемуся патриарху Константинопольскому господину Констанцию Первому, – Речь архимандрита и иероиерея Никифора Глицкого. В Константинополе 1859 г.]

95

Ὑπόμνημα, стр. 5–7.

96

У Ралли и Потли. См. т. V, стр. 529. Впрочем издатели прибавляют, что они следуют в этом случае русскому списку, а в списке великой Константинопольской церкви синайский архиепископ считается в числе митрополитов патриаршего престола иерусалимского.

97

От лица вполне компетентного в делах Востока, лично знавшего Кирилла, мы имеем достоверные сведения, что этот архиепископ, быв в мирском звании, запятнал себя величайшим преступлением против веры, в котором почти сам сознавался, хотя это преступление было известно очень немногим... Не желая и не считая себя в праве говорить об этом определеннее, мы однакоже должны указать в общих чертах ни это обстоятельство для объяснения повидимому непонятного и неблаговидного упорства патриарха иерусалимского в отказе рукоположить Кирилла в архиепископа.

98

См. Ὑπόμνημα, стр. 4–5. Сообщая об этом показании патриарха иерусалимского, Кирилл синайский в своей Ὑπόμνημα старается опровергнуть справедливость этого показания выдержками из писем Константия (приведенными нами выше), которые-де свидетельствуют о враждебных отношениях Константия к Кириллу иерусалимскому патриарху, в следствие чего первый не мог поверять последнему своего предсмертного завещания в частности и относительно избрания себе преемника. Известие это, по словак Кирилла синайского, чистая выдумка иерусалимского патриарха, лично не благорасположенного к нему и желавшего иметь игуменом-архиепископом синайским человека подручного, способного удовлетворить честолюбым видам патриарха иерусалимского относительно Синая. – Против такой аргументации, помимо сравнительного значения обоих свидетелей, можно указать на то, что вопреки показанию Кирилла синайского, патриарх иерусалимский не однократно говорит в своих грамотах и письмах о хороших дружественных отношениях к нему Константия. Выдержки из писем не могут служить противоречием этому. Несколько резкий тон писем может быть отчасти объясняем отношением их ad hominem, так как они были ответом именно на преувеличенные доносы Кирилла о притязаниях на Синай патриарха иерусалимского, – может быть наконец объяснен и временным настроением, которое могло же измениться, как вызванное, не справедливыми донесениями, особенно пред смертию.

99

Κανονικόν δίκαιον, стр. 279.

100

Ὑπόμνημα, стр. 9–10.

101

Там же.

102

См. о всем этом Ὑπόμνημα, стр. 10–12.

103

Там же стр. 12.

104

Там же стр. 13.

105

Ὑπόμνημα, σελ. 14–15.

106

Там же, стр. 15.

107

См. Ὑπόμνημα, с. 16–21.

108

И Синайские отцы в своем «Изложении деяний Кирилла» дают намек, что патриарх иерусалимский знал о каком-то важном проступке Кирилла, не позволявшем ему согласиться на рукоположение его в архиепископа: ἵσως δὲ καὶ τι πλεόν ἐιδὼς. Καν. δίκ. 278. Требование исторического беспристрастия обязывает нас однакоже сделать оговорку, что вопрос этот, хотя бы в качестве предположения, представляет одну неясную сторону. Именно: если патриарх иерусалимский знал за Кириллом преступление против веры, настолько важное, что по совести не мог рукоположить его: то почему он не сообщил об этом по крайней мере одному патриарху Константинопольскому, чтобы вернее действовать в устранению Кирилла и себя освободят от подозрения, что он противится рукоположению Кирилла из за личных видов? Неужели настолько связывала его тайна исповеди?

109

«Из записок Синайского богомольца». Труды Киевской дух. Академии 1871 г. август стр. 297. Расходы и долги по этому предмету производились на счет Синайского братства, и на имя братства писались и векселя. Соглашением с Кириллом, состоявшимся в конце 1865 года, векселя эти были уничтожены – πρὸς ἀποφογὴν σκανδάλων. Καν. δίκ. σελ. 286. См. об этом ниже.

110

См. Ὑπόμνημα, с. 55–57.

111

Ἒκϑεσις τῶν πράξεων τοῦ τεῶς Ἡγουμένου Αρχιεπισκόπου Σινᾶ Κυρίλλου ἀπὸ τοῦ ἔιτους 1859 καϑ’ ὅ ἐχειροτονήϑη, μέχρι τοῦ ἔιτους 1866, καϑ’ ὅ ἐχυρὺκϑη ὑπὸ τῆς τῶν πατέρων ὁλομελείας ἒκπτωτος.– Κανον. δίκ. σελ. 279.

112

Там же.

113

а., Ἒκϑεσις τῷ Μακαρ. πατρ. Ἱεροσολύμων παρὰ τῶν σιναιτῶν πατέρων – Καν. δίκ. σελ. 236–244; b., ἔκϑεσις τῶν πράξεων τοῦ τέως Ἡγουμένου Ἀρχιεπισκόπου Σινᾶ Κυρίλλου ἀπὸ τοῦ ἔτους 1859-ου καϑ’ ὅ ἐχειροτονήϑη, μέχρι τοῦ ἔιτους 1866, καϑ’ ὅ ἐχυρὺκϑη ὑπὸ τῆς τῶν πατέρων ὁλομελείας ἒκπτωτος, – Καν. δίκ. σελ. 278–294; c., ἔκϑεσις τῶν γεγονότων ἐν τῆ ἱερὰ ἡμῶν μονῆ κατὰ μῆνα Δεκέμβριον τοῦ 1865, ὅτε ὁ τέως ἅγιος Σιναίου ἀνέβη εἰς Σίναίον. Καν. δίκ. σελ. 295–303.

114

См. «Изложения» Καν. δίκ. σελ. 240, 281.

115

Там же.

116

Ἒκϑεσις... Καν. δίκ. стр. 281–282.

117

Ἒκϑεσις τῷ Μακαρ. πατρ. Ἱεροσολύμων παρὰ τῶν Σιναιτῶν πατέρων. – Καν. δίκ. σελ. 237.

118

Κατάλογος τῶν χρημάτων καὶ σκευῶν, ἅτινα ὁ τέως ἅγιος Σιναίου κὺρ Κύριλλος ὡκειοποιήϑη ἀπὸ τοῦ ἔτους 1860–1866. Κανον. δίκ. σελ. 292. В другом перечне, представленном в «Изложении» от 23 апреля 1867 г. сумма эта увеличена некоторыми другими статьями до 62.683 дукатов. Мы привели только статьи указанные в обоих перечнях.

119

Ἒκϑεσις... Καν. δίκ. σελ. 238–239.

120

Ἒκϑεσις... Καν. δίκ. σελ. 239.

121

Ἒκϑεσις... Καν. δίκ. σελ. 295.

122

Ἒκϑεσις... Καν. δίκ. σελ. 283.

123

См. «Изложение...» Καν. δίκ. стр. 284–298.

124

Ἒκϑεσις... Καν. δίκ. σελ. стр. 296–297.

125

Ἔκϑεσις τὠν γεγονότων ἐν τῆ ἱερα Μονῆ κατὰ μῆνα Δεκέμβριον τοῦ 1865, ὃτε ὁ τέως ἅγιος Σιναίου ἀνέβη ἑις Σίναιου. Καν. δίκ., σελ. 297–300.

126

Ἒκϑεσις... Καν. δίκ. стр. 285–286.

127

Ἒκϑεσις... стр. 286. См. также копию с документа: Σομβιβαστικὸν ἔγγραφον μετὰ τοῦ πρώην Σιναίου от 27 декабря 1865 г. – Синайская рукопись.

128

Ἒκϑεσις... Καν. δίκ. стр. 300–301.

129

Ἒκϑεσις... Καν. δίκ., стр. 289–290. Эти отцы возвратились из ссылки в сентябре того же 1866 года.

130

Эконом и секретарь Иаков, по ходатайству нового эконома Геннадия был освобожден.

131

Ἒκϑεσις... Καν. δίκ., σ. стр. 301–304.

132

Ἒκϑεσις... Καν. δίκ., σ. стр. 290.

133

Καν. δίκ. стр. 256.

134

Там же, стр. 304.

135

Καν. δίκ. стр. 291.

136

Каноническое право иерусалимского патриаршего престола на Синайскую архиепископию, засвидетельствованное официальными церковными документами. В Константинополе в 1868 г. [Документ № 1]

137

Меморандум архиепископа Святой Богошественной горы Синай. В Константинополе в 1867 г. [Документ № 2].

138

`Υπόμνημα... стр. 22.

139

Κανον. δίκαιον. 147–148.

140

См. «Послание блаж. патриарха иерусалимского к син. отцам» от 2 июня 1866 г. Κανον. δίκαιον. стр. 152–153.

141

«Донесение отцов Синайской горы к блаженному патриарху Иерусалимскому» от 15 марта 1866 г. Κανον. δίκαιον. стр. 149–151.

142

Послание блаженнейшего патриарха иерусалимского к синайским отцам от 2 июня 1866 года. Καν. δίκ. стр. 152–155.

143

Послание блаженн. патриарха иерусалимского к святейшему вселенскому патриарху от 16 марта 1867 г. Καν. δίκ. стр. 215.

144

Послание блаженн. патриарха иерусалимского к синайским отцам от 2 июня 1866 г. Καν. δίκ. стр. 152–155.

145

Письмо Кирилла к блаженн. патриарху иерусалимскому от 5 июля 1866 года. Καν. δίκ. стр. 159–160.

146

Письмо джуванийского собора к блаж. патриарху иерусалимскому от 1 августа 1866 года Καν. δίκ. стр. 167.

147

Письмо синайских отцов к блаж. патриарху иерусалимскому от 20 июня. Καν. δίκ. стр. 156–157.

148

Письмо джуванийского собора к блаж. патриарху иерусалимскому от 1 августа. Καν. δίκ. стр. 168–169.

149

Донесение джуванийских отцов блаж. патр. иерусалимскому от 30 окт. 1866 г. Καν. δίκ. стр. 183 и 186.

150

Письмо джуванийского собора блаж. патр. иерус. от 1 авг. 1866 г. Καν. δίκ. стр. 166 и 169.

151

Там-же стр. 168.

152

Письмо блаж. патр. иерусалимского к свят. вселенскому патриарху Софронию Καν. δίκ. стр. 114–116.

153

Его же к Кириллу синайскому. Там-же, стр. 111 и 118.

154

«Очень огорчило нас, писал патриарх, что ваше всесвященство пишет и устрашает нас за то, что мы посреднически вмешались в сильную распрю, давно уже возникшую между вами и синайским братством. Брат! перестань с своей стороны длить скандал, предай забвению все случившееся, преклони христоподражательно выю свою и поспеши обменяться братским приветствием с братством твоим, да воцарится среди вас мир, любовь и единомыслие, ко спасению святой оной обители, хлеб которой вы все вкушаете и чрез которую вы возвышаетесь и почитаетесь; иначе – вы увидите последствия, и дадите ответ Богу. С этою только боголюбезною целию взаимного примирения между вами вмешались мы в вашу распрю, по настойчивому призыву всего верхнего и нижнего (т. е. синайского и джуванийского) братства, согласно правам патриаршего престола нашего. То, что мы сделали до сего дня, сделали это к благу священного вашего монастыря и ради личного уважения к вашему всесвященству и сегодня мы не опускаем случая, с подобною целию написать об этом предмете и его святейшеству патр. константинопольскому. Вы же поступайте как просветит вас Бог. А наше мнение таково, чтобы ваше всесвященство отложили в настоящее время отправление в Каир, и постарались сначала издали примириться с братством, а потом уже отправились в Египет. Если же, несмотря на это, вы решились отправиться туда, то мы заявляем, что это не послужит к вашей пользе, потому что при настоящем возбуждении умов, вы всех восстановите против себя. Вместо этого, в настоящей беде, которую не может поправить ваше прибытие туда, мы с братскою любовию советуем вам предварительно явиться прямо сюда, во святой град, для разъяснения дела у нас, и потом уже, после того как мы между собою решим что следует, отправиться отсюда в Каир». (Καν. δίκ. стр. 177–178).

155

См. письма джуван. отцов к патр. иерус. от 17 авг. и 3 окт. 1806 г. Καν. δίκ. стр. 179 и 183. Эти жалобы – самое лучшее опровержение показаний Кирилла в его `Υπόμνημα, будто патриарх иерусалимский постоянно возбуждал против него синаитов (`Υπ., стр. 21–28).

156

Донесение син. отцов патр. иерус. 7/16 июля. Καν. δίκ., стр. 161–165.

157

Донесение их же от 10 августа. Καν. δίκ.. стр. 170–171.

158

Донесение их же от того же числа. Καν. δίκ. стр 172–173.

159

Деяние Собора синайских отцов. Καν. δίκ. стр. 181–184. Донесение джуванийских отцов патр. иерусалимскому от 3 окт. Καν. δίκ., стр. 188.

160

Донесение джув. отцов патр. иерус. от 3 окт. Καν. δίκ. стр. 185–189.

161

См. Ответ блаж. патр. иерусалимского Кириллу синайскому от 6 янв. 1867 г. Καν. δίκ. стр. 192–193.

162

Избирательный акт отцов син. горы. Καν. δίκ., стр. 196–199.

163

Такой же акт джув. отцов. Καν. δίκ. стр. 200–202.

164

Письмо син. отцов к местоблюстителю вселенского престола митрополиту Корицкому Неофиту от 12 янв. 1766 г. Καν. δίκ. стр. 191–196.

165

Письмо синайских отцов к свят. вселенскому патриарху Григорию от 27 февр. 1867 г. Καν. δίκ. 203–204.

166

Донесение синайских отцов патриарху иерусалимскому от 27 марта. Καν. δίκ. стр. 23.

167

Синодальное послание святейшего вселенского патриарха Григория син. отцам от 3 марта 1867 г. Καν. δίκ. стр. 207–210. `Υπόμνημα стр. 29–30.

168

Письмо Кирилла синайского к блаж. патр. иерусалимскому от 9 марта. Καν. δίκ. 211–213.

169

Послание блаж. патр. иерус. святейшему вселенскому патриарху Καν. δίκ. стр. 213–217.

170

Ответ блаж. патр. иер. синайскому Кириллу от 16 марта. Καν. δίκ. стр. 217–219.

171

Письмо его-же син. отцам от 21 марта. Καν. δίκ. стр. 220–221.

172

Послание син. отцов всел. патриарху Григорию от 2 марта. Καν. δίκ., стр. 205–206. `Υπόμνημα стр. 31.

173

Донесение син. отцов блаженнейшему патр. иерусалимскому от 27 марта 1867 г. Καν. δίκ., стр. 222–225.

174

Ответ всел. патриарха блаж. патр. иерусалимскому от 15 апреля Καν. δίκ., стр. 229–232. Свое вмешательство в дела синаитов патриарх оправдывает тем, что к нему обращались с просьбою по этому предмету и синаиты и сам патриарх иерусалимский.

175

Документы относящиеся к этому см. в Καν. δίκ. стр. 245–260.

176

Καν. δίκ. стр. 254.

177

Письмо син. отцов к патриарху иерусалимскому от 3 июня Καν. δίκ. стр. 253–254.

178

Там-же стр. 255.

179

Донесение син. отцов патриарху иерусалимскому от 16-го марта Καν. δίκ. стр. 225.

180

Послание патр. иерусалимского всел. патриарху от 16 марта. Καν. δίκ. стр. 217.

181

Донес. син. отцов пат. иерусал. от 27 марта. Καν. δίκ. стр. 226.

182

Письмо син. отцов к патр. иерус. от 24 апр. Καν. δίκ. стр. 232–233. Излож. блаж. патриарху иерусалимскому от синайских отц. Καν. δίκ. стр. 236–244.

183

Письмо син. отцов к блаж. патр. иерус. от 21 апреля Καν. δίκ. стр, 234.

184

Письмо всел. патриар. к патриар. иерусал. Καν. δίκ. стр. 247–258.

185

Синод в первые три заседания, под председательством патриарха, составляли следующие лица: митрополиты и архиепископы: Мелетий петреский, Прокопий газский, Агапий вифлеемский, Неофит лиддский, Никифор севастийский, Иосиф филадельфийский; архимандрит Никифор и секретарь, ризничий Серафим, драгоман Анфим, архимандрит Софроний, архимандрит Дионисий. Кроме того, к 4-му заседанию синода прибыли архиереи: Птолемандский Иоасаф, назаретский Нифонт и фаворский Григорий.

186

Πράξεις συνοδίκαὶ τοῦ ἀγιωτάτου καὶ πατριαρχικοῦ τῶν Ἱεροσολύμων ϑρόνου ἀϑορῶσαι τὴν ἐν τῷ Θεοβαδίστῳ ὂρει Σινὰ μεταξὺ τῶν σιναιτῶν πατέρων καὶ τοῦ ἀρχιεπισκόπου ἀυτῶν κυρίου Κυρίλλου ᾀναφυεῖσαν διαφοράν. Καν. δίκ. стр. 317 и 318.

187

Синод. посл. патриарха иерус. свят. вселенскому патриарху Κ. δ. 261–263. Синодальное и призывное послание архиеп. синайскому. Καν. δίκ. стр. 264–266.

188

Синодальная грамота блаж. патр. иерус. синайск. отцам. Καν. δίκ. стр. 266–268.

189

Эконом Иаков в следствие болезни не мог отправиться в Иерусалим. Καν. δίκ. стр. 314.

190

Πρακτικὰ τῶν σιναιτῶν πατέρων ἐπίσημα Καν. δίκ. стр. 296–273.

191

Πληρεξούσιον ἐξαρχικὸν γράμμα. Καν. δίκ. стр. 274–276.

192

документах этих мы говорили во второй статье нашего исследования. Καν. δίκ. стр. 278–306.

193

Синодальное послание патриарха иерусалимского в архиепископу Кириллу от 3 авг. Καν. δίκ. стр. 311.

194

Послание блажен. патриарха иерусалимского к святейшему вселенскому патриарху Καν. δίκ. стр. 315–316.

195

Πραξίς δευτέρα. συνεδρίασις πρώτη. Καν. δίκ. 319–321.

196

Συνεδρίασις δευτέρα. Καν. δίκ. стр. 322–326.

197

Συνεδρίασις τρίτη. Καν. δίκ. стр. 326.

198

Ἀπόφασις τῆς ἐν Ἱεροσολύμοις συγκροτηϑείσης τοπικῆς ιἑρᾶς συνὸδου πρὸς ἐκδίκασιν τῆς μεταξὺ τῶν πατέρων τῆς τοῦ ϑεοβαδίστου Ὄρους Σινᾶ ιἑρᾶς Μονῆς καὶ τοῦ ὴγουμένου ἀυτῶν καὶ ἀρχιεπισκόπου κὺρ Κυρίλλου τοῦ Βυζαντίου ἀναϑείήσης διενέξεως Καν. δίκ. стр. 329–334.

199

Полномочная грамота, Καν. δίκ. стр. 273.

200

Патриаршая и синодальная грамота синайским отцам. Καν. δίκ. стр. 340–384.

201

См. Изложение деяний Кирилла... Καν. δίκ. стр. 273–281.

202

`Υπόμνημα, стр. 1–32.

203

Это постановлено было константинопольским синодом 28 октября 1859 года.

204

`Υπόμνημα, стр. 26–27.

205

Там же, стр. 37–38.

206

`Υπόμνημα, стр. 32–50.

207

Там же стр. 40.

208

Там же стр. 41–42.

209

Там же стр. 47–50.

210

`Υπόμνημα, стр. 50.

211

`Υπόμνημα, стр. 46–47.

212

См. в первой части нашей статьи.

213

Καν. δίκ. стр. 114–115.

214

`Υπόμνημα стр. 33–35 и др.

215

Καν. δίκ. стр. 346.

216

Συνεδρίασις δευτέρα. Καν. δίκ. стр. 324.

217

Καν. δίκ. стр. 112–115; 116–118.

218

Там же стр. 129–133.

219

`Υπόμνημα стр. 58–60.

220

`Υπόμνημα стр. 63–61.

221

Там же стр. 61–62.

222

Донесение син. отцов патриарху иерусалимскому от 25 марта 1866 г. Καν. δίκ. стр. 149–151.

223

`Υπόμνημα стр. 63. Факт мало оправдывающий Кирилла, но, при всей своей ненормальности, едва ли не справедливый. По крайней мере предшественник Кирилла Константий никогда не жил в управляемом монастыре.

224

Ответ блажен. патр. иерусалимского свят. вселенскому патриарху от 31 августа 1867 года. Καν. δίκ. стр. 344.

225

Ответ блажен. патр. антиохийского блажен. патриарху иерусалимскому от 18 сентября 1867 года. Καν. δίκ. стр. 352–353.

226

Ответ блажен. патр. алекс. блажен. патриарху иерусалимскому от 13 сент. Καν. δίκ. стр. 349–351.

227

Ответ св. синода Эллады к блажен. патр. иерусал. Καν. δίκ. стр. 371–372.

228

Ответ блажен. архиепископа Кипрского патриар. иерусалимскому от 11 ноября Καν. δίκ. стр. 373–374.

229

См. выше. Καν. δίκ. стр. 232.

230

В Καν. δίκ. этой грамоты не приведено. Содержание ее извлечено из ответа на нее патр. иерусалимского. Καν. δίκ. стр. 343–347.

231

Ответ блажен. патр. иерусалимского свят. вселенскому патриарху от 31 августа 1867 г. Καν. δίκ. стр. 343–347.

232

Καν. δίκ. стр. 354 примечание. Самое отношение, написанное по-арабски, не приведено в Καν. δίκ.

233

Тескере Фуад-паши патриархии константинопольской от 27-го сентября. Καν. δίκ. стр. 356.

234

«Ответ патриархии на высокое тескере» от 2 октября 1867 года Καν. δίκ. стр. 357.

235

Другое тескере Фуад-паши к патриархии константинопольской. Καν. δίκ. стр. 258.

236

Отношение патриарха антиохийского к министру иностранных дел Фуад-паше от 11 октября 1867 г. Καν. δίκ. стр. 356–360. Такое же отношение патриарха александрийского от 14 октября, там же стр. 361–362.

237

Изложение блажен. патр. иерусалимского министру иностран. дел Фуад-паше Καν. δίκ. стр. 363–370.

238

Там же стр. 363.

239

Об александрийском патриархе и прочих представителях автокефальных церквей выразивших подобное же одобрение, – почему-то не упоминается...

240

«Последний ответ констан. патриархии высокой порте, с уведомлением, что она признает действия блажен. патриар. иерусалимского». Καν. δίκ. стр. 375–376.

241

`Υπόμνημα стр. 61.

242

Συμβιβαστικὸν ἔγγραφον μετὰ τοῦ πρώην Σιναίου (ἀντίγραφον), – Синайская рукопись доставленная нам в виде прибавления к Κανονικὸν δίκαιον.

243

Ответ блаж. патр. иерусалимского свят. вселенскому патриарху от 31 августа 1866 года. Καν. δίκ. стр. 347.

244

Извлечение из отчета стр. 146.


Источник: Воронов А.Д. Синайское дело // Труды Киевской Духовной Академии. 1871. № 5. С. 330-401; 1872. № 2. С. 273-315; № 7. С. 594-668.

Комментарии для сайта Cackle