Азбука веры Православная библиотека История Церкви История Русской Церкви в XX в. Политика Третьего рейха по отношению к Русской Православной Церкви в свете архивных материалов 1935-1945 годов

Пожертвовать

М. В. Шкаровский

Политика Третьего рейха по отношению к Русской Православной Церкви в свете архивных материалов 1935–1945 годов

Источник

epub pdf

Содержание

Аннотация

От издателей

Предисловие

Аннотация

Сборник документов «Политика Третьего рейха но отношению к Русской Православной Церкви в свете архивных материалов», подготовленный петербургским ученым, доктором исторических наук М. В. Шкаровским, является своеобразным документальным дополнением к изданной в серии «Материалы по истории Церкви» книге того же автора о политике нацистской Германии в отношении Православной Церкви.

От издателей

Когда 22 июня 1941 года немецко-фашистские войска напали на СССР, у руководства Гитлеровской Германии были далеко идущие планы и твердая уверенность в том, как кончится эта война. Советские и зарубежные историки сумели довольно подробно исследовать ход военных операций этой Великой войны, рассказать о работе тыла, партизанском движении и т. д. Конечно, далеко не все исследования были объективными, что не в последнюю очередь объяснялось атмосферой «холодной войны», начавшейся едва ли не сразу после победы союзников над нацистским режимом.

Однако, на общем фоне исследований истории Второй мировой войны выделяется заметная лакуна, восполнить которую призваны научные усилия М. В. Шкаровского, увенчавшиеся определенным успехом и, конечно же, настоящий сборник документов. Этот сборник особенно важен ввиду того, что знакомство с источниками позволит исследователям вести самостоятельную работу по теме «Германский нацизм и Православная Церковь». Это особенно важно потому, что среди историков не умолкают споры вокруг церковной политики митрополита Сергия (Страгородского) и

его преемников, а также сохраняются разногласия при характеристике различных церковных расколов (или, как их модно теперь называть, «течений») и, прежде всего, карловацкого. Большой интерес представляет предлагаемая вниманию читателей подборка документов и для оценки деятельности духовенства Русского Западно-Европейского Экзархата Вселенского Патриархата, возглавлявшегося митрополитом Евлогием (Георгиевским). Ведь германские власти, как писал в связи с этим блаженной памяти архиепископ Иоанн (Шаховской), «...сводили на нет всю нашу (евлогианскую – И. С. (Илья Соловьев – прим. эл. ред.)) юрисдикцию в Германии, отнимали наши приходские храмы».²

Надо надеяться, что дальнейшие изыскания в архивах стран, принявших участие в трагическом военном столкновении 1939–194? гг., в скором времени принесут свои плоды.

Издательство благодарит члена редакционной коллегии серии «Материалы но истории Церкви» протоиерея Сергия Ильина (Германия) за помощь в выпуск в свет настоящего издания.

Предисловие

Шестьдесят лет прошло со времени начала Второй мировой войны, но изучение се истории по-прежнему остается актуальным. Многие темы, несмотря на очевидную научную значимость, до сих пор не подвергались глубокому исследованию. К их числу относится и избранная тема. Собранные в сборнике документы позволяют проследить, как складывалась и развивалась германская государственная политика по отношению к Русской Православной Церкви накануне и в годы Второй мировой воины. Важнейшие акценты этой политики заключались: в планировании Рейхсминистерством церковных дел во второй половине 1930-х гг.; создания антиксфальной Германской православной церкви и проведении унификации русских приходов; попытке после начала войны с СССР расколоть Русскую Православную Церковь на несколько враждующих течений и в то же время пропагандистки использовать стихийное религиозное возрождение на занятых восточных территориях; намерении после окончания войны создать для народов Восточной Европы новую псевдорелигию.

Тема сборника представляет особенный интерес в связи с тем, что высшее руководство III рейха проявляло заметное внимание к религиозной политике в Восточной Европе и прежде всего на территории СССР. Хронологические рамки издания охватывают время с октября 1935 г. по январь 1945 г., но наибольшее внимание уделяется периоду с сентября 1939 г. – начала Второй мировой войны. Определенную актуальность работе придает активное развитие в последние годы российско-германских отношений, в том числе в церковной области, а также существенное расширение сферы деятельности Русской Православной Церкви в Германии в связи с последней волной эмиграции из России. При этом данную деятельность во многом продолжают регулировать законы, принятые в отношении Русской Православной Церкви в 1936–1938 гг.

Роль существующих публикаций источников относительно невелика. Прежде всего следует отметить выходившие во время Второй мировой войны или сразу после нее сборники документов Московской Патриархии. Они содержат послания иерархов, постановления Священного Синода (в том числе о ситуации на оккупированной нацистами территории), патриотические воззвания, письма, телеграммы.³ С 1991 г. в российских журналах, исторических альманахах начали публиковаться подборки архивных документов по истории религиозной политики советского государства. В основном они касались событий 1920–1930-х гг., но существуют и несколько публикаций московского историка М. И. Одинцова, посвященных периоду Второй мировой войны, в которых приводятся отдельные документы о религиозной ситуации на оккупированной территории СССР.⁴ Ряд подборок архивных документов, имеющих отношение к избранной теме, опубликовал и составитель сборника.⁵

Другая часть проблемы – политика нацистского режима в отношении Русской Православной Церкви в Германии – была частично освещена в двух публикациях документов 1940–1943 гг. начальника референтуры по делам иностранных церквей Рейхсминистерства церковных дел В. Гаугга.⁶ Из приведенных в них материалов особенный интерес представляет обширный протокол собрания православной Германской епархии в январе 1942 г. Подборки документов имеются и в монографиях историков К. Геде и А. К. Никитина.⁷ Но все эти публикации являются относительно небольшими по размеру и не могут восполнить существующий вакуум источников.

Сборник состоит из двух основных частей. В первой помещены материалы, освещающие германскую политику в отношении Русской Православной Церкви на территории III рейха, Польши и балканских государств. Начинается эта часть разделом, содержащим несколько документов об антихристианской сущности нацистского режима и планах создания новой религии для самого германского народа. Особый интерес представляет соответствующий 25-летний план, разработанный около 1939 г. ведомством главного идеолога нацистской партии А. Розенберга (док. № 1).⁸ Он ярко свидетельствует о том, что национал-социализм был не только политическим, но и псевдорелигиозным движением.

Первые православные русские приходы появились в Германии в 1710-е гг. К началу Первой мировой войны Русская Церковь обладала в этой стране значительной собственностью – около 36 храмов, домов и земельных участков. Однако численность православных верующих оставалась небольшой. Ситуация изменилась после Октябрьской революции 1917 г. и окончания Гражданской войны в России. Пределы страны покинуло около 2 млн. представителей белой эмиграции, не смирившихся с победой советской власти. Из них более двухсот тысяч к началу 1920-х гг. поселилось в Германии. Затем, главным образом из экономических соображений, большая часть переехала в другие страны. В 1935 г. по данным гестапо русская эмиграция в III рейхе насчитывала около 80 тыс., а по сведениям Министерства церковных дел в 1936 г. – примерно 100 тыс. человек.⁹ Такое количество эмигрантов способствовало значительной активизации церковной жизни. Правда, численность русской православной общины была гораздо меньше. Берлинский епископ Тихон (Лященко) писал в 1933 г. о 23 700 прихожанах Русской Церкви в Германии. Согласно же данным Статистической рейхс-службы, на 16 июня 1933 г. в стране числилось 13 023 православных, а в 1937 г. – 13 036 9.¹⁰ Вероятно, не все эмигранты, в том числе считавшие себя верующими, были зарегистрированы в качестве членов приходов.

Эти православные общины не имели единого управления и принадлежали к трем юрисдикциям, к началу 1930-х гг. возникшим на основе прежде единой Русской Церкви: Московскому Патриархату, русской православной церкви за рубежом (РПЦЗ) с центром в югославском городе Сремскис Карловны (карловчане) и Временному экзархату Вселенского Патриарха на территории Европы с центром в Париже, который возглавлял митрополит Евлогий (Георгиевский) – по имени главы евлогиане. Единственная община Московского Патриархата в Берлине существовала с 1931 г. до смерти ее настоятеля прот. Григория Прозорова в 1942 г., насчитывала всего 50 человек и не привлекала особого внимания германских ведомств.¹¹

Постановлением архиерейского синода РПЦЗ от 1 июля 1926 г. территория Германии была выделена в самостоятельную епархию, и главой ее – епископом Берлинским и Германским – назначен Тихон (Ляшенко). К 1935 г. в стране имелось 4 карловацких прихода. Но евлогианских было гораздо больше – 9 приходов, имевших статус «зарегистрированных объединений» со времен Веймарской республики, и 4 незарегистрированные общины.¹²

До осени 1935 г. нацистские ведомства не проявляли заметного интереса к проблемам Русской Церкви, занимаясь первоочередными задачами формирования нового государственного аппарата. Существенные перемены произошли вскоре после создания по указу А. Гитлера от 16 июля 1935 г. Рейхсминистерства церковных дел (с 1944 г. Reichskirchenministerium – PKM), главой которого был назначен Г. Керл. Это ведомство практически сразу же стало пытаться объединить приходы Русской Церкви в рамках одного церковно-административного округа. Унификация православной общины являлась частью общей политики, преследовавшей цель подчинить политическому и идеологическому контролю нацистов все сферы государственной и общественной жизни Германии. Развернутая с осени 1935 г. активная кампания была рассчитана прежде всего на международный пропагандистский эффект. В ходе унификации нацистские ведомства отдали предпочтение епархии РПЦЗ, так как считали эту церковь консервативной в церковном и политическом плане, бескомпромиссной в отношении коммунизма и самой многочисленной по количеству прихожан за пределами СССР. Цели данной кампании были ясно сформулированы в письме Керла прусскому министру-президенту Г. Герингу от 17 февраля 1936 г. (док. №7).

В этом и ряде других документов конца 1935 – начала 1936 г. впервые проявляется стремление включить в сферу влияния III рейха Православные Церкви Юго-Востока Европы – Болгарскую, Греческую, Сербскую, Румынскую. Все последующие 10 лет этот фактор оказывал заметное влияние на нацистскую политику в отношении Русской Церкви. Сыграло свою роль и желание изобразить режим в качестве ее защитника, в отличие от СССР, где в это время Церковь жестоко преследовалась. Инициаторами осуществления и разработчиками плана унификации русской православной общины были чиновники РКМ, МИД, Министерства пропаганды, гестапо и Внешнеполитической службы Национал-социалистической рабочей партии Германии (НСДАП). Главным объектом унификации стали приходы юрисдикции митрополита Евлогия. Германские ведомства не устраивала их организационная связь с церковным центром во Франции в условиях быстрого роста напряженности в отношениях двух стран. Кроме того, нацисты подозревали евлогиан во враждебности идеалам 111 рейха.¹³

Германские власти надеялись, что в результате государственного признания карловацкой епархии произойдет добровольный переход в нее прихожан и духовенства евлогианской юрисдикции. 14 марта 1936г. Геринг подписал постановление Прусского правительства о предоставлении Берлинской и Германской епархии РПЦЗ статуса корпорации публичного права; одновременно был принят ее устав (док. № 8). А с октября 1936 г. нацистские ведомства, убедившись, что евлогианские общины не собираются добровольно переходить в епархию еп. Тихона, стали оказывать на них сильное давление. Долгое время это не приносило желаемых режимом результатов, хотя затем – в 1937–1938 гг., несколько общин уступило оказываемому на них натиску (док. № 13–18).

К лету 1939 г. три прихода в Германии оставались верны Владыке Евлогию, и надежды на изменение их позиции у властей уже не было. Кроме того, в это время произошла оккупация германскими войсками Чехии с созданием особой области управления – Протектората, на территории которого проживал евлогианский епископ Сергий (Королев). Ему подчинялись две общины – в Праге и Брно. Между этим Владыкой и архиепископом Берлинским Серафимом (Ляде) было заключено компромиссное соглашение от 3 ноября 1939 г. Согласно его тексту 5 общин – три в Германии и две в Протекторате подчинялись викарному епископу митр. Евлогия Преосвященному Сергию и в то же время входили в карловацкую епархию (док. № 24).

Это соглашение сыграло в дальнейшем большую роль, фактически прекратив преследование евлогиан. По мере расширения нацистской агрессии количество евлогианских приходов в составе Германской епархии увеличилось с 5 до 13, и все они вошли в нее на основании соглашения от 3 ноября. Таким образом, нацистским ведомствам так и не удалось до конца сломить сопротивление евлогианского духовенства и мирян. Активное противостояние сравнительно небольшой группы (6–7 тыс. человек) и мощного репрессивного государства продолжалось более 4 лет, и в итоге этому государству пришлось существенным образом уступить.

В 1938–1939 гг. в связи с расширением территории III рейха чиновники РКМ приступили к реализации своей идеи распространения юрисдикции Германской православной епархии на все контролируемые области. В связи с этим первоначально произошло присоединение к данной епархии православных общин в Австрии и Протекторате. Однако планы министерства относительно дальнейшего расширения епархии были реализованы лишь частично – в Бельгии, Люксембурге, Лотарингии, а позднее в Словакии и Венгрии. Другие нацистские ведомства все более и более явно выступали против них и, в конце концов, сделали невозможным осуществление стратегической линии РКМ на создание в Германии одного из влиятельных центров православного мира. В этом отношении показательна неудача попытки организации в III рейхе православного Богословского института (док. № 26–29).

С 1 сентября 1939 г в результате нападения Германии на Польшу мировой войны нацистская политика в отношении Православной Церкви получила дальнейшее развитие. В то же время впервые произошли открытые столкновения и борьба в этом вопросе различных государственных ведомств, порой отстаивавших прямо противоположные подходы. Эта борьба с переменным успехом продолжалась почти год. Следствием ее стали первые серьезные изменения во всем курсе прежней церковной политики.

Хотя большинство населения польского государства составляли католики, там имелась и довольно многочисленная самостоятельная православная церковь. В 1939 г. она охватывала 4,2 млн. верующих, т.е. 16,8% всего населения страны. В основном это были украинцы, белорусы и русские. Польская православная церковь отделилась от Русской в 1923 г. в значительной степени под давлением правительства. Автокефалия была предоставлена Константинопольским патриархом и никогда не признавалась ни Московским Патриархатом, ни Зарубежной Русской Православной Церковью. Глава Польской церкви митрополит Дионисий (Валединскнй), хотя и был русским по происхождению, оказавшись под давлением правительства, поддерживал полонизацию православных приходов. Это вызывало острое недовольство многих священников и мирян, усиливавшееся тем, что в течение целого ряда лет православная церковь подвергалась в Польше ожесточенным преследованиям и гонениям. Позднее это умело использовала как германская, так и советская пропаганда. Например, в Холмской области из 378 православных храмов в 1914 г. к 1938 г. осталось 227, а к сентябрю 1939 – 47, причем 124 церкви были разрушены, 175 переданы католикам, а 32 сожжены.¹⁴

Когда в сентябре 1939 г. польское государство перестало существовать, Польская православная церковь оказалась разделенной на две неравные части. Подавляющее большинство православного населения – более 1500 приходов с 3,9 млн. верующих проживало на территории, отошедшей к Советскому Союзу. В зону германской оккупации попала только Варшавско-Холмская епархия с 98 приходами и около 300 тыс. верующих, в основном

украинцами Холмской области (250 тыс.) 14.¹⁵ Часть занятой германскими войсками польской территории отошла к рейху, а на остальной было образовано Генерал-губернаторство во главе с Г. Франком.

Из 10 православных архиереев на германской территории остались лишь два – митр. Дионисий и епископ Люблинский Тимофей (Шреттер). Оба они считались сторонниками польского влияния в Церкви и не пользовались доверием германских властей. Митрополита в связи с его посланием первых дней войны, призывавшим верующих защищать Польшу, арестовало гестапо. Владыка был вынужден отказаться от церковного управления и передать его карловацкому архиепископу Берлинскому и Германскому Серафиму (Ляде), отправив 23 ноября 1939 г. соответствующее письмо в Берлин (док. № 30).

Официальное вступление архиепископа в должность главы церковного управления затянулось. Свой отпечаток наложила упорная борьба нескольких германских ведомств, занимавших принципиально различные позиции (док. № 31–33). Чиновники РКМ считали, что на всю занятую часть Польши необходимо распространить Германскую епархию, которая уже отчасти рассматривалась ими как наднациональная православная церковь рейха. Оппонентами министерства являлись, прежде всего, Внешнеполитическая служба НСДАП и МИД. Эти ведомства считали, что в интересах рейха сохранить на территории Генерал-губернаторства автокефальную православную церковь, превратив ее в национальную церковную организацию украинцев (док. № 33). И все же в феврале 1940 г. генерал-губернатор Франк и рейхсминистр Керл пришли к соглашению об официальном переходе церковного управления к архиеп. Серафиму (док. № 34).

Но когда Берлинский архиепископ, следуя решению архиерейского синода РПЦЗ, отказал генерал-губернатору в проведении хиротоний украинских кандидатов в епископы (док. №35), его отставка стала фактически неизбежной. В свою очередь митр. Дионисий выразил готовность служить новым церковно-политическим целям. В конце сентября 1940 г. РКМ было поставлено перед фактом восстановления Франком подконтрольной властям Генерал-губернаторства автокефальной церкви с прежним ее руководителем во главе (док. № 37).

Ситуация с судьбой православной церкви в Генерал-губернаторстве имела важное значение, далеко выходящее за границы бывшей польской территории. Здесь впервые ведомства III рейха попытались на практике осуществить курс раздробления Русской Церкви на самостоятельные, независимые церковные образования, используя националистические устремления одних народов против других. Так, украинцев использовали против поляков и русских. В первом случае это удалось в большей, а во втором в меньшей степени. В дальнейшем именно данный курс осуществлялся на оккупированных территориях СССР и, прежде всего, на Украине и в Белоруссии.

Начало 22 июня 1941 г. нацистской агрессии против Советского Союза явилось рубежом, существенно изменившим положение Германской епархии РПЦЗ. Хотя РКМ пыталось сохранить свой прежний относительно благожелательный курс, все большую роль в определении церковной политики играли другие, принципиально враждебные русскому православию германские ведомства, прежде всего Партийная канцелярия и Главное управление имперской безопасности (Rcichssicherheitshauptamt – РСХА). Всевозможные ограничения и стеснения вскоре коснулись различных сторон жизни епархии (док. № 46, 48, 49). Но речь фактически шла о большем – полном отказе от прежнего, проводимого РКМ, курса на распространение епархии на все попадавшие в сферу нацистского контроля территории, с перспективой создания в будущем самостоятельной Германской Православной Церкви. Первые заметные коррективы этого курса произошли в 1940 г. на территории Генерал-губернаторства, но в основном он продолжался до лета 1941 г. и по инерции даже частично еще несколько месяцев. Стремление руководства НСДАП раздробить Русскую Церковь и вообще православный мир на враждующие между собой группировки больше не оставляло места для каких-либо объединительных тенденций. Это хорошо видно на примере ответа Партийной канцелярии в июне 1942 г. на очередной запрос РКМ о создании православного института в Берлине (док. № 29).

В первых же последовавших после нападения на СССР директивах Гитлера и других руководителей III рейха, в частности указаниях Министерства занятых восточных территорий от 3 августа, приказах Верховного командования Вермахга от 6 августа и шефа РСХА Гейдриха от 16 августа 1941 г. говорится о полном исключении доступа заграничных священников на территорию СССР и содержится фактический запрет на расширение Германской епархии на Восток (док. № 89, 93, 94).

Важные изменения произошли и в практической деятельности русского духовенства. На территории III рейха оказалось несколько миллионов их соотечественников: военнопленных и так называемых восточных рабочих или, по-другому, остарбайтеров, остов. Несмотря на первоначальные строгие запреты, православные священники всячески стремились окормлять их духовно (док. № 56–62). Также различными нелегальными и полулегальными путями оказывалась помощь в возрождении Церкви на оккупированной территории СССР (док. № 45, 52, 54). Преодолевая все ограничения и стеснения, к концу войны, прежде всего за счет притока новой паствы, епархия значительно выросла в количественном отношении. Подавляющее большинство ее священнослужителей честно исполняло свой пастырский долг, даря надежду и утешение в разгар военных бедствий (док. № 49, 55).

В то же время РКМ по-прежнему стремилось оказывать своеобразное покровительство епархии, порой смягчая наносимые ей удары, в частности, предотвратив намеченное закрытие русских церквей в Лейпциге и Дрездене (док. № 43, 44). При этом министерство, как и раньше, считало, что все православные приходы, оказавшиеся на территориях, контролируемых III рейхом, должны войти в Германскую епархию. Чаще всего эти присоединения, продолжавшиеся до начала 1942 г., происходили по инициативе самих приходов.

Несмотря на все препятствия, в феврале 1945 г. число приходов и мест, где постоянно совершались богослужения, только на территории довоенной Германии доходило до 80.¹⁶ Если же учитывать заметное увеличение православных приходов в Венгрии. Словакии. Австрии и Западной Польше, то общее количество общин, входивших в период войны в Германскую епархию, по подсчетам составителя равнялось 165.

К середине 1930-х гг. Балканы оказались в поле зрения нацистской внешней политики. Расположенные в этом регионе государства населяли в основном православные народы – болгары, румыны, греки, сербы и т. д. Православные национальные Церкви традиционно играли большую роль в жизни Балканских стран, и Германский МИД в 1936–1944 гг. постоянно пытался различными способами включить их в сферу своего влияния. Важное значение имел тот факт, что Болгария и Румыния стали союзниками Германии во Второй мировой войне. Особенно большое внимание нацистские ведомства принялись уделять церковной политике на Балканах с 1941 г. – после оккупации Югославии и Греции и начала войны с СССР. 24 сентября МИД запросил на эти цели небывало большую сумму в 100 тыс. марок (док. № 68).

В определении общей церковной ситуации на Юго-Востоке Европы заметную роль играла Зарубежная Русская православная церковь. Ее паства проживала в Болгарии, Румынии, Греции, Венгрии, а в основном в Югославии. На территории этого государства в начале 1920-х гг. поселилось 85 тыс. русских эмигрантов. Они построили три церкви, образовали более 10 приходов, духовные братства – Серафима Саровского, Иоанна Кронштадтского, св. князя Владимира, святой Руси и др. Монахи из России проживали в двух сербских монастырях и, кроме того, образовали еще два самостоятельных – мужской в Мильсково с 25 насельниками и женский в Хопово с 70 монахинями. На богословском факультете Белградского университета в 1939 г. преподавали 2 русских профессора и обучались 23 русских студента. В городе Сремские Карловцы находился руководящий орган РПЦЗ – архиерейский синод во главе с митрополитом Анастасией (Грибановским).¹⁷

На территории же Германии в 1930-е гг. русские эмигранты составляли большую часть всех православных, и греки, болгары, сербы, румыны зачастую входили в русские приходы. Поэтому Министерство церковных дел свою политику определенного покровительства РПЦЗ не случайно связывало с достижением влияния на Православные Церкви Балкан (док. № 44).

Как уже отмечалось, 1941 г. явился рубежом изменения германской политики по отношению к Русской Церкви в целом. Это проявилось и на Балканах. Внешнеполитические ведомства считали, что РПЦЗ является активным проводником чуждой русской националистической и монархической идеологии и к тому же тесно связана с врагом рейха Сербским патриархом Гавриилом (док. № 66–67). Еще более жесткую позицию по отношению к РПЦЗ занимали руководство НСДЛП, Главное управление имперской безопасности и Министерство занятых восточных территорий. После начала войны с СССР их линия полностью возобладала и проявилась открыто и ярко. Почти во всех директивах второй половины 1941 г. о церковной политике на Востоке говорилось о категорическом недопущении священников из других стран на занятую территорию СССР (док. № 89, 93).

С лета 1941 г. карловацкий синод, избегая проявлять свое одобрение политике III рейха, старался использовать сложившуюся ситуацию для участия в церковном и национальном возрождении России. С этой целью он пошел на контакт с германскими ведомствами и относительно редко открыто критиковал те или иные их действия. Уже 26 июня, через 4 дня после начала войны и проведенного у него немцами обыска, митр. Анастасий послал в РКМ письмо с просьбой исходатайствовать ему разрешение на проезд в Берлин. Владыка хотел обсудить с германскими ведомствами вопрос об удовлетворении духовных нужд на занятых русских территориях и организации там церковной власти. РКМ, традиционно занимавшее по отношению к РПЦЗ благожелательную позицию и, кроме того, усмотревшее в письме повод для себя заняться церковными делами на Востоке, сразу же ответило согласием (док. № 69–70). Но другие, гораздо более влиятельные ведомства, прежде всего Министерство занятых восточных территорий и МИД, занимали противоположную позицию. Категорическое неприятие у них вызывал сам факт возможных переговоров РКМ и Анастасия. Поэтому в середине июля митр. Анастасий получил первый отказ по поводу разрешения на поездку в Берлин. После этого последовали новые многократные попытки, которые также не увенчались успехом (док. № 70).

Карловацкий синод высказывал свои представления о создании церковного управления в занятых немцами областях России. Трижды он направлял предложения об организации такого управления германским ведомствам (док. № 74, 75). Все эти послания остались без ответа. Несмотря на разнообразные запреты, РПЦЗ пыталась, насколько было возможно, участвовать в церковном возрождении на захваченной фашистами территории СССР. Главным образом это проявлялось в помощи церковной литературой и утварью. Особенно активно подобная деятельность осуществлялась в 1942–1943 гг. (док. № 76–79).

Православные священнослужители и миряне, главным образом сербы, подвергались жестоким преследованиям в созданной под эгидой III рейха Хорватии. Под влиянием многочисленных международных протестов Германский МИД, понимая, что дальнейшее невмешательство в кровавые акции усташей сильно подрывает престиж рейха в православном мире, был вынужден отреагировать. Германское посольство в Загребе в феврале 1942 г. получило задание оказать давление на главу Хорватии – поглавника Анте Павелича. В результате последний разрешил существование независимой от Сербской автокефальной Хорватской православной церкви.¹⁸

Ее создание предусматривалось законом от 3 апреля 1942 г. Но в первую очередь возникли сложности с выбором кандидатов на пост будущего главы церкви. Все сербские епископы были к тому времени убиты или изгнаны из страны. На территории Хорватии проживали только два православных архиерея – русские архиепископы Феофан и Гермоген. И в мае, шантажируемый угрозой дальнейших преследований сербов, Владыка Гермоген (Максимов) уступил сильнейшему давлению хорватских властей. 29 мая архиепископ встретился с Павеличем, и 5 июня 1942 г. поглавник подписал закон об основании церкви, ее устав и назначил Гермогена Хорватским митрополитом с резиденцией в Загребе. Митр. Анастасий категорически не признал образования неканонической церкви и запретил Гермогена в священнослужении (док. № 81–82). Давление германских властей с целью добиться отмены запрета оказалось безрезультатным.

Неблагоприятные для III рейха перемены в позиции Православных Церквей Юго-Востока Европы на завершающем этапе войны в конце концов заставили германские ведомства внести некоторые коррективы в свое отношение к РПЦЗ. Проводившаяся с начала войны политика по возможности полной изоляции карловацкого синода в Белграде неукоснительно осуществлялась до сентября 1943 г. Все попытки членов синода получить разрешение на встречу с архиереями оккупированных областей СССР или даже с епископами РПЦЗ в других европейских странах оканчивались безрезультатно.

С осени 1943 г. под влиянием военной и внешнеполитической ситуации германские ведомства начали предпринимать безуспешные попытки использовать для воздействия на балканские Церкви архиереев оккупированных территорий и РПЦЗ, при сохранении в основном прежнего недоверия и политики изоляции последней. Венская конференция в октябре 1943 г. была в этом плане единственным крупным исключением (док. № 85). Здесь можно увидеть некоторую аналогию с власовской акцией – допущением перед лицом надвигавшегося поражения создания РОА. Но в отношении русского православия нацистские ведомства зашли совсем не так далеко, не позволив начать практическое взаимодействие и возможное объединение его расколотых частей. Враждебность и боязнь Русской Церкви оказались гораздо сильнее, чем даже опасения по поводу Русской освободительной армии.

Следует подчеркнуть важность балканского региона для III рейха. Нацистская церковная политика там была в основном направлена на раздробление единства Православных Церквей и установление своего контроля над ними. Большинство этих Церквей действительно в первые годы войны находилось под германским влиянием, но осенью 1943 г. оно было утрачено, и в этой сфере III рейх фактически потерпел поражение еще за год до своего военного разгрома в Юго-Восточной Европе (док. № 86).

Вторая часть сборника содержит документы о германской церковной политике и развитии религиозной жизни на оккупированной территории СССР. Методы и практика нацистской церковной политики, опробованные в 1933–1941 гг. в Германии и в различных покоренных европейских странах, были перенесены на религиозные организации в Советском Союзе. Кроме того, эта политика определялась здесь в значительной степени общим отношением к славянам и к русским в частности. Существовала целая группа факторов, определявших позицию германских ведомств в церковной политике на Востоке: пропагандистский, идеологический, внутригерманский, военный (ситуация на Восточном фронте), международный, внутрироссийский (положение на оккупированных территориях) и советский (влияние религиозной политики руководства СССР). Каждый из указанных факторов по-разному воздействовал на различные ведомства, заставляя их с течением времени в большей или меньшей степени корректировать свою позицию. Наибольшие изменения в ходе войны претерпела в этом плане деятельность Министерства занятых восточных территорий (сокращенно Reichsostministeriurn – РМО), которое со временем пошло на некоторые уступки Православным Церквам.

Существовало несколько германских государственных организаций, занимавшихся делами Русской Церкви. По степени жесткости их позиций они распределялись следующим образом: самую мягкую занимало Министерство церковных дел, далее следовало Верховное командование Вермахта и военная администрация в России, затем РМО, значительно большей жесткостью отличалось РСХА и уже открыто враждебной была позиция руководства НСДАЛ – начальника Партийной канцелярии М. Бормана и самого А. Гитлера.

В конце июля фюрер лично издал свои директивы о церковной политике на Востоке. Четыре таких указания, касающиеся армии, были дословно воспроизведены в приказе Верховного командования Вермахта от 6 августа 1941 г. за подписью Кейтеля (док. № 94). Уже через две с небольшим недели после учреждения – 3 августа РМО подготовило свои указания военным организациям об отношении к религиозному вопросу; правда, широкого распространения в войсках они не получили. Основная линия актов от 3 и 6 августа совпадает, но есть и некоторые различия. В несколько менее жестких указаниях РМО говорится о том, что религиозной деятельности местного населения не следует препятствовать, но отсутствует фраза, что ее не следует поощрять. Относительно запрета на участие священников вермахта в местной церковной жизни делалось исключение для немецких колоний и т. д. (док. № 93).

Самый обширный и детальный «оперативный приказ № 10» об отношении к церковному вопросу на занятых территориях Советского Союза па основе июльских директив Гитлера издал 16 августа 1941 г. шеф PCXА Гейдрих. В нем тоже категорически запрещалось какое-либо содействие религиозной жизни (док. № 89).

Таким образом, уже в августе 1941 г., через два месяца после начала войны с СССР, в соответствии с личными указаниями А. Гитлера была выработана основа направляющей линии в церковном вопросе на Востоке, которая все же продолжала в дальнейшем дорабатываться вплоть до лета 1942 г. Германские органы власти должны были лишь терпеть Русскую Церковь и при этом содействовать ее максимально возможному дроблению на отдельные течения, во избежание возможной консолидации «руководящих элементов» для борьбы против рейха. Но также ставились задачи пропагандистского использования православия как духовной силы, преследуемой советской властью и потенциально враждебной большевизму, и применения церковных организаций для содействия германской администрации на оккупированных территориях.

Директивы Гитлера о запрете военнослужащим Вермахта оказывать какое-либо содействие возрождению церковной жизни на Востоке последовали не случайно. Во второй половине 1941 г. отдельные офицеры и представители германской военной администрации помогали открытию храмов и даже приказывали это делать. Чтобы полностью прекратить подобные факты, одного указа оказалось недостаточно, и проявлявший по этому поводу заметное беспокойство Гитлер в сентябре высказал новые дополнительные директивы. Они были изданы вместе с прежними 4 директивами 2 октября 1941 г. в виде приказов командующих тыловыми областями групп армий «Север», «Центр» и «Юг» (док. № 94).

Вскоре со стороны военного руководства в различных инструкциях последовали дополнительные указания, разъясняющие войскам позицию, которую следует занять по отношению к Православной Церкви.¹⁹

Постепенно, хотя и не сразу, эти приказы оказали свое действие, и всякая помощь Церкви со стороны германских войск была прекращена.

В первые месяцы войны с СССР, воспользовавшись тем, что на оккупированной территории еще окончательно не сформировалась гражданская администрация, органы полиции безопасности и СЦ, попытались получить преобладающее влияние на религиозные организации. Это хорошо видно на примере Белоруссии и Украины (док. № 128–131, 141). Взгляды полиции безопасности и РМО совпадали далеко не во всем. Так, в РСХА начали разрабатываться более долгосрочные послевоенные планы религиозной политики на Востоке. Уже 31 октября 1941 г. была издана соответствующая секретная директива (док. № 92). Тотальный расизм этого приказа не оставляет сомнения в судьбе православия в случае победы гитлеровской Германии. Его стали бы уничтожать, насаждая «новую религию», лишенную многих основных христианских догматов.²⁰

РМО подобными планами не занималось. Оно решало более конкретные задачи: «замирение» оккупированных территорий, эксплуатация их хозяйственного потенциала в интересах III рейха, обеспечение поддержки местным населением германской администрации и т. п. Поэтому большое значение придавалось пропагандистской деятельности и в связи с этим очень заманчивым казалось использовать религиозные чувства населения. Именно РМО и ее отличавшиеся значительной самостоятельностью рейхкомиссары с конца 1941 г. в наибольшей степени определяли практическую церковную политику германских органов власти на Украине, в Белоруссии и Прибалтике.

Сразу же после выхода августовских и сентябрьских директив Гитлера работники РМО занялись с их учетом дальнейшей выработкой детальной направляющей линии в церковном вопросе. Возглавлявший группу религиозной политики К. Розенфельдер съездил в Ригу и Ковно, чтобы на месте познакомиться с ситуацией, и 7 октября представил свои «Предложения о церковной политике на Востоке» (док. № 110).

В своих показаниях 16 октября 1946 г. на Нюрнбергском процессе А. Розенберг заявил: «После вступления немецких войск на восточные территории, армия по собственной инициативе даровала свободу богослужений; и когда я был сделан министром восточных областей, я легально санкционировал эту практику, издав специальный указ о «Свободе церкви» в конце декабря 1941».

Такой указ действительно был составлен А. Розенбергом, но из-за противодействия влиятельных противников, прежде всего М. Бормана и лично А. Гитлера, он никогда не издавался. Разработка в РМО основополагающего закона о религиозной свободе на занятых восточных территориях и переговоры о нем продолжались 7 месяцев – с октября по начало мая, и в итоге последний, восемнадцатый проект был категорически отвергнут Гитлером. Был издан в виде самостоятельных указов рсйхскомиссаров лишь сокращенный вариант разъяснительных распоряжений к так и не принятому закону (док. № 98–101).

Пик этих переговоров пришелся на весну 1942 г. К этому времени религиозный подъем заставил особенно серьезно заняться церковным вопросом в России. Следует отмстить, что религиозными проблемами вплотную занимался и считал одними из важнейших в деле «управления покоренными народами» А. Гитлер. 11 апреля 1942 г. в кругу приближенных он изложил свое видение религиозной политики: насильственное дробление церквей, принудительное изменение характера верований населения оккупированных районов, запрещение «устройства единых Церквей для сколько-нибудь значительных русских территорий».²¹

Текст будущих указов вместе с разъяснением направляющей линии германской политики по отношению к религиозным обществам на занятых восточных территориях А. Розенберг выслал рейхскомиссарам 13 мая – через 5 дней после совещания в ставке Гитлера. Основные положения этого разъяснения сводились к 4 пунктам:

1. Религиозным группам категорически воспрещалось заниматься политикой.

2. Религиозные группы должны быть разделены по признакам национальным и территориальным. При этом национальный признак должен был особо строго соблюдаться при подборе возглавления религиозных групп. Территориально же религиозные объединения не должны были выходить за границы генерал-бецирка.

3. Религиозные общества не должны мешать деятельности оккупационных властей.

4. Особая предосторожность рекомендовалась в отношении Русской Церкви, воплощавшей враждебную Германии национальную идею (док. № 102).

Выполняя указания А. Розснбсрга, глава рейхскомиссариата «Украина» (РКУ) Э. Кох 1 июня, а рсйхскомиссар Остланда X. Лозе 19 июня издали одинаковые указы, которые ставили все религиозные организации под постоянный контроль германской администрации. Какие-либо упоминания о свободе веры или церковной деятельности полностью отсутствовали, главное внимание уделялось порядку регистрации объединений верующих, им разрешалось заниматься лишь выполнением чисто религиозных задач (док. № 101). Интересно, что содержание и стиль этого указа очень напоминали порядок регистрации религиозных организаций в безбожном Советском Союзе.

Таким образом, к лету 1942 г. направляющая линия германской церковной политики на Востоке была окончательно выработана, причем на основе мнения Партийной канцелярии и личных указаний А. Гитлера. Всем несогласным с их подходом пришлось уступить. В дальнейшем эта линия существенно не менялась, хотя РМО и командование Вермахта периодически пытались различными способами добиться ее некоторого смягчения.

Чтобы не допустить возрождения сильной и единой Русской Церкви, РМО уже с осени 1941 г. поддерживало некоторых православных иерархов на Украине, в Прибалтике и Белоруссии, которые выступили против Московской Патриархии и объявили о своем намерении образовать автокефальные (независимые) церковные организации (док. №151, 155). Правда, рейхскомиссары, хотя и в разной степени, не полностью разделяли эту установку министерства. X. Лозе относился в Прибалтике терпимо к хорошо организованной Русской Церкви и ее миссионерской деятельности на Северо-Западе России, но не разрешал церковно-административного объединения Прибалтийского экзархата с Белоруссией, где всеми мерами, хотя и без особого успеха, содействовал развитию церковного сепаратизма (док. № 134–136). Но в принципе в «Остланде» в основном следовали курсом, который разрабатывало РМО.

Почти вес оккупированные германскими войсками русские области находились в прифронтовой полосе и управлялись военной администрацией, которая во многих случаях в своих практических мероприятиях смягчала нацистскую направляющую линию в отношении Русской Церкви (док. № 97). Особенно благоприятной по сравнению с другими регионами была ситуация на Северо-Западе России, где успешно и эффективно действовала так называемая Псковская Православная Миссия (док. № 120). Глава Прибалтийского экзархата Московской Патриархии митрополит Сергий (Воскресенский) смог уже в середине августа 1941 г. получить разрешение военного командования на создание Миссии и в дальнейшем вплоть до своего убийства (в апреле 1944 г.) уделял ее работе большое внимание (док. № 121–122). Религиозное возрождение в различных регионах России проходило очень активно и было тесно связано с ростом национального самосознания (док. №123–126).

Особая ситуация сложилась на Украине. Германская администрация здесь первоначально активно поддерживала церковных сепаратистов и способствовала созданию Украинской автокефальной церкви в противовес возникшей на несколько месяцев раньше автономной Церкви в составе Московского Патриархата. Но по мере все большего ухудшения отношений с украинскими националистами, развертывания партизанского движения сторонников одного из руководителей националистического движения С. Бандеры, и автокефальная церковь теряла свое привилегированное положение. В 1942г. рейхскомиссар Э.Кох, всегда склонный к крайне грубым, силовым методам (док. № 148), предпринял несколько открыто антиукраинских акций, которые коснулись и Церкви, например, закрыл все учебные заведения, кроме начальных школ, и выслал их учащихся вместе с преподавателями на работы в Германию. А 1 октября 1942г. Э.Кох издал своего рода сенсационный указ о полном разделении как автокефальной, так и автономной Церкви на несколько независимых, по две соответственно, в каждом из генерал-бецирков. Причем контроль становился тотальным. Генеральные комиссары должны были не только назначать и смещать глав этих церквей и остальных епископов, но и давать предварительную санкцию на абсолютно все посвящения в сан, назначения или смещения священников. Такого не знала ни синодальная (в XVIII–XIX веках), ни советская система государственного контроля над Церковью (док. № 150).

Даже в РМО были поражены, хотя Э. Кох, в сущности, лишь довел до логического конца идею разъясняющего циркуляра А. Розенберга от 13 мая 1942 г. Но рейхскомиссар «оказался святее самого Папы Римского». В министерстве в конце 1942 г. придерживались уже совсем другой точки зрения, считая, что создание единой влиятельной Украинской Православной Церкви как сильного противовеса Московской Патриархии не только желательно, но и необходимо. На 22–24 декабря планировалось проведение в Харькове (вне РКУ) объединительного Собора всех украинских архиереев, на который дали согласие и военная администрация, и местная полиция безопасности. Но Кох сделал невозможным его устройство, запретив проезд архиереев из своего рейхскомиссариата в Харьков (док. № 154).

В РМО пришли в ярость. 20 апреля 1943 г. руководитель группы религиозной политики К. Розенфельдер отправил обширный доклад «Церковная политика в РКУ» непосредственно Розенбергу (док. № 155). Получив дополнительные аргументы, министр твердо решил добиваться смещения Коха. Но это оказалось нелегко. Рейхскомиссара назначил лично Гитлер, и сменить его мог только он. 19 мая 1943 г. в ставке фюрера, в присутствии Бормана, состоялись переговоры Гитлера с враждующими сторонами. В итоге фюрер призвал к примирению и «тесной совместной работе», но практически во всем поддержал Коха.²² РМО на время было вынуждено отказаться от планов в отношении Украинской Церкви. Но и главные пункты своего абсурдного указа от 1 октября 1942 г. Коху не удалось реализовать на практике (док. № 155–156).

Некоторые изменения в нацистской церковной политике произошли в конце 1943–1944 г. Желая противодействовать советской пропаганде, РСХА с согласия Партийной канцелярии само выступило инициатором проведения серии конференций православных архиереев, таким образом, заметно активизируя церковную жизнь. Первой 8–13 октября 1943 г. в Вене была разрешена конференция иерархов Зарубежной русской церкви. А затем в марте–апреле 1944 г. состоялась целая серия подобных конференций: две в Варшаве – епископов автокефальной и автономной Украинской Церкви, в Минске – иерархов Белорусской Церкви и в Риге – духовенства Прибалтийского экзархата Московской Патриархии (док. № 106).

В это же время в Министерстве занятых восточных территории вернулись к своей старой идее поддержки национальных Церквей и прежде всего созданию единой Украинской Церкви с проведением в перспективе Всеукраинского Поместного Собора и даже избранием патриарха, причем уже были подобраны две подходящие кандидатуры (док. № 107).

К маю 1944 г. архиереи как автокефальной, так и автономной Украинской Церкви уже находились в эвакуации в Варшаве, вне контроля Коха, рейхскомиссариат которого быстро сокращался территориально в результате наступления советских войск. В этих условиях работники РМО считали вполне реальным выполнение своего плана. Вообще в 1944 г. они развили удивительную для конца войны активность в области церковной политики. В архивных делах этого ведомства именно за 1944 г. отложилось наибольшее количество соответствующих документов. Но наступление советской армии вмешалось в планы министерства. Украинских архиереев пришлось спешно эвакуировать из Варшавы в Словакию и т. д. (док. № 42).

В начале 1945 г. – в последние месяцы войны – РМО церковными делами занималось мало. В то же время они продолжали привлекать внимание Партийной канцелярии. Так, 29 января М. Борман написал министру пропаганды Геббельсу о том, что по поводу выборов нового Московского патриарха (Алексия Симанcкого) ни в прессе, ни в радиопередачах не должна высказываться никакая точка зрения (док. № 108). Выборы пытались замолчать, так как для контрпропаганды просто не было аргументов.

Завершая обзор публикуемых документов, можно сделать вывод, что политика нацистской Германии в отношении Русской Православной Церкви со временем претерпела существенную эволюцию и делится на два заметно различающихся между собой этапа: 1933 – весна 1941 г. и лето 1941–1945 гг. Существовала большая группа факторов, определявших позицию немецких ведомств в этом вопросе. Каждый из них по-разному воздействовал на различные ведомства, заставляя их с течением времени в большей или меньшей степени корректировать свои представления. При всем различии позиций решающую роль играли директивы высшего руководства НСДАП и лично Гитлера, что и позволяет говорить о существовании направляющей линии.

На первом этапе германские ведомства (главным образом Министерство церковных дел) оказывали явное покровительство Зарубежной русской церкви, в то же время целенаправленно проводя политику унификации православной диаспоры в III рейхе. Развернутая таким образом кампания была рассчитана на международный пропагандистский эффект. Нацистский режим хотел предстать в глазах общественности антиподом советского правительства, именно в 1930-е гг. наиболее активно преследовавшего Русскую Церковь. Кроме того, ставились цели смягчить неблагоприятное воздействие просочившихся за границу сведений о начавшихся притеснениях Католической и Лютеранской Церквей, а также расположить к рейху православные Балканские государства – Болгарию. Румынию, Грецию и Югославию. Со временем РКМ стало преследовать и свою цель, не разделявшуюся другими ведомствами, – создание самостоятельной наднациональной Германской Православной Церкви. Уже на первом этапе выявилась внутренняя противоречивость нацистской политики – стремление показать себя защитником Православной Церкви и в то же время проведение различных акций против евлогианских общин.

После начала весной 1941 г. военной агрессии рейха на Балканах, а в июне – против СССР прежняя политика претерпела очень сильные изменения (первые симптомы которых были заметны уже в Генерал-губернаторстве в 1939–1940 п.). Возобладало враждебное отношение к Русской Православной Церкви. На нее были распространены и даже значительно усилены методы, уже опробованные по отношению к другим конфессиям на территории самой Германии, где направляющая линия в решении «религиозного вопроса» была ориентирована на разрушение (внутреннее и внешнее) сложившихся традиционных устойчивых структур, «атомизацию» Церквей. Русскую Церковь также пытались раздробить на несколько не сообщающихся между собой частей (главным образом по национальному признаку), поставить их под полный контроль и при этом использовать церковные организации для помощи администрации на оккупированных территориях и в пропагандистских целях. С этим было связано и изменение отношения к русскому духовенству в эмиграции – его старались полностью изолировать от событий в России и от пленных или вывезенных на работы в Германию соотечественников. Только с осени 1943 г., в основном под влиянием военного, советского и международного факторов, начинается некоторое смягчение позиции в отношении Православной Церкви. Но на практике оно проявлялось очень малозаметно. Основные принципы выработанной во второй половине 1941 – первой половине 1942 г. направляющей линии сохранялись, поэтому говорить о начале осенью 1943 г, нового периода нельзя.

С июля 1941 г. проблема Русской Православной Церкви попала в сферу интересов важнейших нацистских ведомств – Партийной канцелярии, РСХА, Министерства занятых восточных территорий и МИД. Министерство церковных дел было «отодвинуто на задний план», на оккупированные территории СССР его вообще не допустили. Следует отметить, что РКМ осталось верно прежнему – в основном благожелательному к русскому православию – курсу, проявляя в этом деле большое упорство. Но влияние министерства уже было невелико. Как видно из публикуемых документов, в случае военной победы III рейха Русской Православной Церкви пришлось бы столкнуться с новым – третьим этапом нацистской церковной политики. В РСХА и Партийной канцелярии разрабатывались планы постепенной ликвидации этой Церкви и создания новой псевдорелигии для занятых восточных территорий.

Стремление к «атомизации» религиозной жизни проявлялось в поддержке иерархов, выступавших против Московской Патриархии. Сепаратистских национальных церквей нигде, кроме Украины, создать не удалось, да и там за ней пошло меньшинство духовенства и мирян. Не только религиозность русских, но и Русская Церковь как организация оказались гораздо более сильными и живучими, чем полагали немецкие власти.

Открывшиеся храмы превратились в центры русского национального самосознания, проявления патриотических чувств. Вокруг них сплотилась значительная часть населения. Всего за три года оккупации в условиях голода, разрухи, отсутствия материальных возможностей было восстановлено более 40% от дореволюционного количества церквей. По подсчетам составителя, сделанным на основе архивных документов, на занятой германскими войсками территории СССР открылось около 9400 храмов. Кроме того, было воссоздано почти 60 монастырей – 45 на Украине, 6 в Белоруссии и 6–7 в РСФСР.²³

Среди опубликованных трудов германских и американских ученых, частично посвященных нацистской церковной политике на оккупированной территории СССР, прежде всего необходимо отмстить книгу Ф. Хейсра.²⁴ Это серьезное исследование, посвященное одному региону – Украине, хотя работа и страдает определенной узостью источниковой базы, следствием чего стали некоторые пробелы и неточности. Такие же недостатки характерны и для монографии X. Файсрсайда,²⁵ кроме того, автор недостаточно разбирается в каноническом праве и истории православия. Национал-социалистической религиозной политики касался в своих трудах по истории Русской Церкви в XX веке профессор Д. В. Поспеловский, но самостоятельных глубоких исследований по данной теме он не проводил.²⁶

Произведения историков Советского Союза несли сильный идеологический отпечаток официального негативного отношения к религии. Церковь в них представлялась реакционным, антинародным институтом, германская религиозная политика – имевшей исключительно пропагандистский характер, а советские органы власти показаны только в положительном плане. Характерным примером является книга Г.А.Суглобова.²⁷ Специально германской религиозной политике и церковной жизни на оккупированной территории СССР были посвящены лишь две небольшие книги – 3. В. Балевица и Я. Я. Веверса.²⁸ В них уделялось главное внимание деятельности Псковской Православной Миссии и Прибалтийского экзархата. Обе книги далеки от объективности. В новой российской историографии пока монографий по данной теме нет. Из существующей научной литературы выделяется труд В. И. Алексеева и Ф. Г. Ставру.²⁹ Они единственные пытались дать в своей книге целостную картину церковной жизни на всей занятой германскими войсками территории СССР. Более поздний журнальный вариант их работы в «Русском Возрождении» (1980– 1981 гг.) дополнен новыми материалами. Однако, хотя авторы и используют трофейные сообщения полиции безопасности и СД, хранящиеся в архивах США, документальная база книги в целом невелика. Это привело к пробелам и ошибкам в статистических подсчетах. Например, численность открытых в период оккупации храмов занижается в два раза.

Таким образом, главным недостатком существующей историографии проблемы является узость источниковой базы. Материалы как российских, так и, прежде всего, германских архивов использовались очень мало. Поэтому сборник призван отчасти восполнить существующий пробел и расширить документальную базу для подготовки научных исследований.

Публикуемые материалы хранятся главным образом в семи государственных архивах – трех германских и четырех российских. При этом наибольшее значение имеет Бундесархив в Берлине (ВА). Фонд Министерства занятых восточных территорий содержит важнейшие акты, разработанные в министерстве и определившие церковную политику гражданской администрации на занятой германскими войсками территории СССР. Основная их часть, как и сообщения с мест представителей ведомства А. Розенберга, хранятся в 3 делах, имеющих единое название «Религиозная свобода на занятых восточных территориях и церковная политика РМО и рейхскомиссаров 1941–1944» (R6/177, 178, 179). Большой интерес представляет также переписка А. Розенберга с шефом Имперской канцелярии Ламмерсом 1940–1944 гг. (R6/22) и дело «Критические отзывы и жалобы рейхсминистра Розенберга фюреру и рейхсканцлеру 1941–1943» (R6/18). Они позволяют проследить, как шла разработка закона о религиозной свободе на занятых восточных территориях, какая острая борьба различных ведомств велась по поводу этого указа, который в итоге так и не был принят. Цело «Создание самоуправления на занятых восточных территориях и участие местных жителей в управлении 1942–1944» (R.6/281) содержит много ценных сведений о положении религиозных организаций в рейхскомиссариате «Украина» и попытках германских властей использовать в своих целях Украинскую автокефальную православную церковь.

В фонде Главного управления имперской безопасности имеется богатейшая информация о положении Русской Церкви на оккупированной территории СССР в трех группах сообщений представителей этого ведомства за 22 июня 1941–21 мая 1943 г. (R58/60, 214–225, 697–699). К сожалению, более поздние сообщения за июнь 1943–май 1945 г. обнаружить пока не удалось. Указанный источник содержит не только информационные сводки, но и заявления православных священнослужителей в германские органы власти, порой копии важнейших церковных документов, например, акта объединения Украинских автокефальной и автономной Церквей от 8 октября 1942 г. Следует отметить также протокол беседы Гитлера с Розенбергом и рейхскомиссаром Э. Кохом о германской политике на Украине от 19 мая 1943 г. (R58/1005), докладные записки о «русском вопросе» 1942 г., Украине 1940 г. (R58/13, 37) и документы об особом обращении с восточными рабочими (R58/243).

Фонд Министерства церковных дел содержит прежде всего материалы о положении приходов Русской Церкви на территории Германии, однако с информативной целью министерство также получало различные сообщения и докладные записки о ситуации на занятых восточных территориях. Они отложились главным образом в деле «Православная Церковь в новых рейхскомиссариатах Востока 1941–1945» (R5101/22 183). Это дело заканчивается важным Документом от 29 января 1945 г., в котором говорится об указаниях, данных рейхслейтером М. Борманом германским средствам пропаганды в связи с избранием нового Московского патриарха. Интересны и материалы о попытках создания Православного Богословского института в Бреслау или Берлине в деле «Православная Церковь за границей, 1936–1939» (R5101/23 173) или о религиозной ситуации на оккупированной территории Польши и Западной Белоруссии, 1939–1941 гг. (R5I01/22 181).

Кроме того, в Бундесархиве отдельные акты, относящиеся к германской церковной политике на Востоке, содержатся в фондах Имперской канцелярии (R43/1I), Министерства юстиции (R22), Министерства финансов (R2), МИД (R901), Внешнеполитической службы НСДАП (NS43) и др.

Вторым использованным германским архивом является Бундесархив-Милитерархив во Фрейбурге (ВА-МА), материалы которого позволяют исследовать церковную политику военной администрации на оккупированных территориях СССР. В фонде командующих армейскими тыловыми областями хранятся указы, определившие отношение к Русской Церкви военнослужащих Вермахта, деятельность в этой области военной администрации и армейских отделов пропаганды (RH22/7, 171, 272а). А одно из дел составляет доклад о переговорах представителя командующего частями Вермахта на Украине с православным епископом Николаевским (RH22/160). В фонде комендантов тыловых армейских областей были обнаружены интересные документы о деятельности Псковской Духовной Миссии на Северо-Западе России в 1943–1945 гг. (RH23/281), Материалы Верховного командования армии (ОКХ)/Генерального штаба армии свидетельствуют об определенном внимании, которое ОКХ уделяло церковной проблеме в России. Здесь можно встретить и суждение Восточного отдела иностранной армии о необходимости изменить религиозную политику на Востоке от 25 ноября 1942 г. (RH2/20S9) и подборку подробнейших сведений из прессы, сообщений радио, допросов военнопленных, донесений разведки о церковной жизни в СССР за июль 1944–апрель 1945 г. (RH2/2336) и доклады абвера 1943г. о настроениях населения в религиозной сфере на Украине и Северо-Западе России (RH2/2560).

В фонде Верховного командования Вермахта (ОКБ) привлекают внимание доклады, отчеты, информационные записки отделов пропаганды при командующих армейскими тыловыми областями, содержащие информацию о деятельности различных конфессий на оккупированной территории СССР (RW4V235, v.236), а также русской эмигрантской организации НТС в Смоленске (RW4/V.254). Подобная же информация имеется в ежемесячных докладах за 16 октября 1941 – 17 июня 1942 г. командующего частями Вермахта на Украине в фонде территориальных командующих в СССР (RW41/1). Наконец, необходимо упомянуть дело «Вербовка в армию Власова, 1944–1945», в котором говорится о душепопечении пленных советских солдат и офицеров, хранящееся в фонде лагерей военнопленных, рабочих и строительных команд военнопленных (РН49/111).

В архиве Института современной истории в Мюнхене (1(2)) так же, как и в Бундесархиве, имеется фонд РМО. Он меньше по объему, но содержит много важных документов, отсутствующих в Берлине. Особенную ценность в этом плане представляет большая их подборка, рассказывающая о германской политике по отношению к Русской Церкви в Прибалтике 1942–1943 гг. (МА 794, 795, 797). Есть отдельные подобные материалы и в других делах РМО, дающих больше сведений о душепопечении военнопленных или деятельности генерала Власова (МА 246, 540, 541, 546). Судьба власовского движения, в котором участвовали и православные священники, прослеживается также в документах ОКХ (МА 143). В свою очередь, дела Внешнеполитической службы «Восток» включают в себя информативные сводки и докладные записки о положении Православных Церквей на территории Германии, Польши и Украины в 1934–1942 гг. (МА 128/1, 128/3, 128/7).

Особый интерес среди российских архивов вызывает Российский государственный военный архив в Москве (РГВА), хранящий трофейные документы III рейха, вывезенные из Германии в 1945–1946 гг. Очень богат фонд Министерства церковных дел (ф. 1470), правда, его материалы территориально относятся лишь к оккупированным европейским странам и самой Германии, исключая СССР. Можно упомянуть следующие дела, содержащие переписку с различными государственными ведомствами и православными архиереями о положении Русской Церкви, проведении богослужений для восточных рабочих и советских военнопленных – опись 1, Д- 5, 17, 18, 19; опись 2, д. 5, 10, 11. Более содержателен, применительно к избранной теме, фонд РСХА (ф. 500). Он включает специальное дело с приказами шефа полиции безопасности и СД о религиозной политике на оккупированной территории СССР за июль–ноябрь 1941 г. (опись 5, д. 3). В нескольких делах хранится скопированная службами РСХА частная и деловая переписка русских священнослужителей за 1937–1942 гг. (опись 3, д. 450, 453, 454, 456). Фонд РМО (ф. 1358) относительно небольшой, и по церковной тематике в нем могут быть использованы лишь доклады о положении в Прибалтике и Белоруссии за 1942–1943 гг. (опись I, д. II, 12, 14) и бюллетени министерства (опись 4, д. 10–12). Отдельные документы о Русской Церкви хранятся также в фондах командующего полицией безопасности и СД «Остланда» (ф. 504), Министерства юстиции (ф. 1146) и других.

Следует отметить, что материалы аналогичных фондов в германских и российских архивах в основной массе не повторяются, а взаимно дополняют друг друга. Дело в том, что только часть документации различных ведомств Ш рейха была вывезена в СССР, другая же часть осталась в Германии. И если довоенный период национал-социалистической политики по отношению к Русской Церкви лучше документирован в российских архивах, то военный, напротив, в германских. Поэтому исследователям необходимо работать и в тех и в других. Трофейные же акты, вывезенные в США, в настоящее время скопированы, и их можно просмотреть в Бундесархиве и Институте современной истории в Мюнхене.

Религиозную ситуацию в Германии и на оккупированной территории СССР можно изучать и по материалам советских или русских эмигрантских организаций, хранящихся в двух других московских архивах – Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) и Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ). В ГАРФе в этом плане интерес представляют обширные фонды Совета по делам Русской православной церкви (ф. 6991) и Архиерейского Синода Русской Православной Церкви за границей (ф. 6343), а в РГАСПИ – фонд Центрального Комитета ВКП(б) – КПСС (ф. 17). Кроме того, использовался фонд Ленинградского уполномоченного Совета по делам Русской православной церкви при Совете Министров СССР (ф. 9324) в Центральном государственном архиве Санкт-Петербурга (ЦГА СПб.).

Вторую группу образуют четыре церковных архива, прежде всего Синодальный архив Р1ЩЗ в Нью-Йорке (СА). Из состава его документов для использования в сборнике привлекались материалы четырех дел: переписка председателя Архиерейского Синода митр. Анастасия и Берлинского епископа Серафима 1938–1939 гг. (д.24/42), переписка митр. Анастасия с различными гражданскими церковными инстанциями в период оккупации Югославии 1941–1944 гг. (д. 15/41), заявления православного духовенства, желающего выехать в Россию, и письма об отправке церковной литературы и утвари в СССР 1941–1942 гг. (д. 17/41) и документы русских общин в Венгрии 1941–1942 гг. (д. 18/41). Большой интерес, в частности, представляют три письма митр. Анастасия и Архиерейского Синода германским ведомствам с проектами организации Высшей церковной власти в России.

Эти материалы дополняет Архив Германской епархии РПЦЗ в Мюнхене (АГЕ). Здесь хранятся три дела по истории мюнхенской общины 1929–1945 гг., книга постановлений 1934–1948 гг. Духовного Собора русского монастыря преп. Иова, который почти до конца войны находился в Словакии и вел большую издательско-миссионерскую работу. Следует отметить и дело «Указы Архиерейского Синода РПЦЗ. Распоряжения Патриархии. 1923–1951», в котором собраны предвоенные письма, циркуляры Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергия 1940–1941 гг., а также различные материалы по истории Православной Церкви в оккупированной нацистами Белоруссии. Из Архива Средне-Европейского экзархата Московской Патриархии в Берлине (АСЭ) были взяты для публикации документы фонда протоиерея Сергия Положенского (до ноября 1938 г. возглавлявшего евлогианский приход в берлинском районе Тегель), которые ярко свидетельствуют о сильнейшем давлении на прихожан со стороны нацистских ведомств и мужественном сопротивлении евлогиан. И, наконец, из Архива русского православного прихода в Дрездене (ПАД) привлекались письма священников и митр. Евлогия 1933–1938 гг.

В сборнике помешена лишь часть выявленных документов. При отборе составитель стремился познакомить читателей не только с наиболее информационно насыщенными материалами, но также показать различные виды документов, многообразие которых позволяет проникнуться духом эпохи, понять сложность и неоднозначность прошедших событий. Материалы военного времени сохранились далеко не полностью, поэтому в сборник включены некоторые документы из православных периодических изданий тех лет – прежде всего журнала «Сообщения и распоряжения Высокопрсосвященнейшего Серафима, митрополита Берлинского и Германского и Средне-Европейского митрополичьего округа», в 1942– 1944 гг. выходившего в Берлине.

Без оговорок исправлялись явные опечатки, описки, грамматические ошибки. В квадратные скобки брались слова, внесенные составителем в текст для его лучшего понимания, и восстановленные сокращения, за исключением общепринятых. Наличие или отсутствие приложений, упоминаемых в публикуемых документах, не всегда оговаривалось. Воспроизводились только резолюции и пометы, имеющие принципиальное значение для оценки документа и понимания событий. Делопроизводственные пометы, подчеркивания и расписки об ознакомлении не воспроизводились и оговаривались. Заголовки документов, как правило, даны составителем, им же выполнен перевод почти всех публикуемых немецких материалов. Даты приводятся по новому стилю.

Составитель приносит глубокую благодарность за оказанную помощь профессору Понтеру Шульцу, докторам наук Гизеле-Афанасии Шредер и Катарине Геде.

Результаты исследования были получены при поддержке германского научного фонда Alexander von Humboldt–Stiftung.

* * *

Шкаровский М. В. Нацистская Германия и Православная Церковь (Нацистская политика в отношении Православной Церкви и религиозное возрождение на оккупированной территории СССР). – М.: 2002 (Материалы по истории Церкви. Кн. 32). Хотелось бы напомнить здесь читателям и еще про одну книгу М. В. Шкаровского, получившую хорошие отзывы специалистов и выдержавшую два издания. Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. – М.: 1999 – 1-е издание, М.: 2000 – 2-е издание (Материалы по истории Церкви. Кн. 21).

Иоанн (Шаховской), архиепископ. История и метаистория // Церковно-исторический вестник. – 1998. – № I. – С. 82.

Правда о религии в России. – М.: 1942; Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война/ Сборник церковных документов. – М.: 1943; Патриарх Сергий и его духовное наследство. – М.: 1947.

⁴

Религиозные организации в СССР: накануне и в первые годы Великой Отечественной войны (1938–1943 гг.) / Публикация М. И. Одинцова // Отечественные архивы. – 1995. – № 2. – С. 37–67;

Религиозные организации в СССР в годы Великой Отечественной войны (1943–1945 гг.) / Публикация М. И. Одинцова // Отечественные архивы. – 1995. – № 3. – С. 41–70; Одинцов М. II. Религиозные организации в СССР накануне и в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. – М.: 1995.

⁵

В огне войны. Русская Православная Церковь в 1941–1945 гг. (по материалам Ленинградской епархии)/ Публикация М. В. Шкаровского; Русское прошлое. Кн. 5. – СПб.: 1994. – С. 259–316.

Иосифлянское движение и оппозиция в СССР/ Публикация М. В. Шкаровского // Минувшее. – Вып. 15. – М., СПб.: 1994. – С. 446–463.

⁶

Haugg W. Material ien zur Gcsctnchte der ostlich-orthodoxen Kirche in Deuts-chiand in: Kyrios, Heft 3/4, 1940/1941. S. 298–334; Kyrios, Band 5/6, 1942/1943. S. 103–139.

⁷

Gade K. Russische Orthodoxe Kirche in Deutschland in der erstcn Halfte des 20. Jahrhunderts. Kohi, 1985; Никитич А. К. Нацистский режим и русская православная община в Германии (1933–1945). – М.: 1998.

⁸

См. в разделе «Перечень опубликованных документов» – прим. электронной редакции.

⁹

Bundesarcliiv Berlin (BA), K.43II/181, BI. 36; Российский государственный Лосиный архив (РГВА).ф. 1470, оп. 1,д. 10, л. 227, 247; Gade К., а а.О. S. 11.73.

¹⁰

BA. 62Dil 85/4. В1.259; Никитин А. К. Указ. соч. С. 9; Gade К, а.а.О. S.73

¹¹

ВА, R43U/179, В]. 250–251; Richier R. Aus dem Leben der Russischen Or-thodoxen Kirche in Berlin. Berlin, 1998. Handschrift. S. 23, 25.

¹²

Государственный архив Российской Фодерааин (ГАРФ), ф. 6343. оп. I. д. 228, п. 4; Никитин А. К. Указ. соч, С. 164.

¹³

РГВА. ф. 1470. оп. 1,л. 10. л. 228, 409: л. 17. л. 153. (прим. электронной редакции: РГВА – Российский государственный военный архив: ф. 1470 – Рейхсминистерство церковных дел).

¹⁴

Instimi fur Zeitgcschichtc München flfZ, MA 128/7.

¹⁵

Haugg 1С. а.а.О.. in: Kyrios. Heft 3/4. S. 332 –333. 12.

¹⁶

Распоряжение высокопреосвешейнейшего Серафима, митрополита Берлинского и Германского и Средне-Европейского митрополичьего округа. AВГУСТ 1946. – С. 3.

¹⁷

ВА, 62DU/85, В1. 52; Григориевич Б. Русская православная церковь в период между двумя мировыми войнами. Русская эмиграция в Югославии. – М.: 1996. – С. 11-цз.

¹⁸

ВА, R901/69 301, В1. 77–81.

¹⁹

Например, приложение к приказ Верховного командования Вермахта от 24 ноября 1941 г. «Направляющая линия к проведению пропаганды на занятых восточных территориях (Bundesarchiv-Militararchiv (ВА-МА). RH272a. BI.3).

²⁰

Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви 1917–1945. – М.: 1996. – С. 508.

²¹

Picker H. Hitlers Tishgesprache im Furerhauptquartier 1941/42. Stuttgart-22

²²

ВА, R58/1005, BI. 9–13.

²³

ГАРФ, ф. 6991, оп. 1, д. 3, л. 215–216; Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), ф. 17, оп. 125, д. 313, л. 156; Л. 407, л. 5, оп. 132. д. 7. л. 2 и 1. л.

Подробнее смотри: Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939 1964 годах). – М.: 1999. – С. 180–183.

²⁴

HeyerF. Die Orthodoxe Kirche in der Ukraine von 1917 bis 1945. Koln–Braunsfeld. 1953.

²⁵

Fireside N. Icon and Swastika: The Russian Orthodox Church under Nazi and Sovi decontrol. Cambridge Mass, 1971.

²⁶

Pospelovskii D. The Russian Church under the Soviet Regime 1917–1982. New York, 1984; Его же. Русская Православная Церковь в XX веке. М., 1995.

²⁷

Суглобов Г. А. Союз креста и меча. М, 1969.

²⁸

Балевыц З.. В. Православная церковь Латвии под сенью свастики (1941–1945). – Рига: 1969. Веверс Я. Я. Православная духовная миссия – агентура фашистской разведки. – Рига: 1973.

²⁹

Alexeev И., Stavrou T. The Great Revival. The Russian Church under German Occuparion. Minneapolis, 1976.

Источник: М. В. Шкаровский. Политика Третьего рейха по отношению к Русской Православной Церкви в свете архивных материалов 1935-1945 годов / Сборник документов. – 2003.

Telegram-каналы

Комментарии для сайта Cackle