По вопросу о Болгарском Патриаршестве

В 1858 году напечатаны были в Русском Вестнике статьи г. Д. под заглавием: «Турецкие дела», в которых просветивший нас и неизменно преданный нам народ подвергся сильным оскорблениям. Статьи г. Д., важные не по внутреннему достоинству, но по своему предмету и по впечатлению, которое могли произвести на многочисленную часть нашего общества и на оскорбленных братий наших, требовали объяснений, которые и были представлены в «Ответе Русскому Вестнику по Болгарским делам», напечатанном сперва в Московских ведомостях¹, а потом и отдельною книжкою.

В этом «Ответе Русскому Вестнику» была впервые, сколько нам известно, оглашена мысль, в то время ходившая, как темный слух, о восстановлении независимого Болгарского Патриаршества. Автор «Ответа», выразив свои опасения за мир церкви от столь необычайного намерения, не почел нужным в то время рассматривать дело в подробности и ограничился общими замечаниями о том, что ни современность, ни история не поддерживает столь безвременного искательства. Сии замечания, весьма не обширные, мы находим нужным привести здесь, чтобы дать читателю, благосклонному и не благосклонному, возможность сличить доводы «Ответа» с опровержениями г. Палаузова, недавно появившимися в Северной Пчеле².

Какие основания, сказано в «Ответе» приводят мечтатели для своих требований? Что Патриархия Болгарская некогда существовала? Но разве здравый ум может почесть это за достаточное основание? Если бы все, некогда бывшее и в течение времен упразднившееся, воздвигло голос и потребовало возвращения к бытию, то не устоял бы мир. При том исторический вопрос о Болгарской патриархии (ежели бы он на что-нибудь и годился в настоящем случае), о ее учреждении и отношениях к константинопольскому Вселенскому престолу так мало исследован и разъяснен, что на нем строить не только такое чрезвычайное намерение, но даже основать журнальную статью довольно опасно. Никто не в состоянии доказать, чтобы Вселенская Церковь признавала полную законность Болгарского патриаршества, учрежденного по воле светского владыки, собором епископов одной его державы, без сношения с патриаршескими престолами. Что Болгарские патриархи не лишались общения с Вселенскою Церковью, это доказательством признания быть не может: иное значит терпеть ради общения и мира, иное признавать. Как бы то ни было, признавала ли или нет Вселенская Церковь Болгарскую патриархию, не забудем, что она была учреждена во времена независимости Болгарии и могла еще с приличием существовать в свободном и особом государстве.

Опровергая справедливость выписанных нами мнений, Г. Палаузов обещает привести доказательства иного рода, свидетельства самые неопровержимые, которые легко покажут:

что Болгарское патриаршество было учреждено и по воле светского владыки, и по сношению с патриаршими престолами;

что Вселенская Церковь признавала полную законность Болгарского патриаршества, т. е. что Терновский патриарх признавался по степени равным с прочими Вселенскими патриархами³. Впоследствии мы испытаем силу неопровержимых свидетельств Г. Палаузова, теперь же, для установления верной точки зрения на предмет, считаем нужным обратить внимание читателя на то, каким способом и на каких основаниях учреждались те патриаршества и равночестные им синоды, в полной законности которых никто не изъявлял и не изъявляет сомнения.

Древнейшие патриаршие престолы в Православной Церкви были: Римский, Александрийский и Антиохийский. Первое нам известное утверждение достоинства сих престолов изображено в шестом правиле I Вселенского собора:

«Да хранятся древние обычаи, принятые в Египте, и в Ливии, и в Пентаполе, дабы Александрийский епископ имел власть над всеми сими: понеже и Римскому епископу сие обычно. Подобно и в Антиохии и в иных областях да сохраняются преимущества церквей⁴».

Седьмым правилом того же собора патриаршеское достоинство присваивается епископу Святого града Иерусалима, ради спасительных страстей Христовых⁵.

Третьим правилом II Вселенского собора сообщено тоже достоинство епископу константинопольскому:

«Константинопольский епископ да имеет преимущество чести по Римском Епископе, потому что град оный есть новый Рим⁶».

Вальсамон, толкуя это правило, говорит: «Сперва Византия не имела чести архиепископства, но епископ ее рукополагаем был Митрополитом Ираклийским. Когда же Константин Великий перенес туда престол (τὰ σκῆπτρα) Римского Царства, она переименована была Константинополем, Новым Римом и Царицею всех городов. Потому и Святые отцы II Вселенского собора определили епископу ее иметь преимущества чести после епископа ветхого Рима: ибо она стала Новым Римом⁷».

Двадцать восьмое правило IV Вселенского собора говорит так:

«Престолу ветхого Рима отцы прилично дали преимущества: поскольку то был Царствующий Град. Следуя тому же побуждению, и сто пятьдесят Боголюбезнейших епископов предоставили равные преимущества Святейшему престолу Нового Рима, праведно рассудив, да град, получивший честь быть градом Царя и Синклита и имеющий равные преимущества с ветхим царственным Римом, и в церковных делах возвеличен будет подобно тому и да будет второй по нем⁸».

Когда благочестивый Царь Феодор Иванович возымел намерение учредить в Москве патриаршество, то созванный им собор, одобрив его мысль, присовокупил:

«Благочестивый Царь! если угодно тебе, пошли грамоты о таком важном деле к четырем Вселенским патриархам, чтобы они, по совету с своими митрополитами и епископами, утвердили грамотами таковое начинание. И ты, и мы почитаем их столпами благочестия, и хотя они находятся под властно неверных, но благодать и святыня владычеством нечистых не оскверняются. Сношение с восточными патриархами необходимо и для того, да не подумают другие, особенно Латиняне, пишущие на Святую веру нашу, что в царствующем граде Москве патриарший престол устроился только одною Царскою властию⁹».

По предварительно изъявленному согласию всех предстоятелей Св. Восточной Церкви, поставив Московскому Государству патриарха, Вселенский патриарх Иеремия возвратился на Восток и созвал в Константинополь на собор всех прочих патриархов православных для окончательного утверждения патриаршества в России.

На этом соборе Александрийский патриарх, знаменитый ученостью Мелетий Пига, обратившись к указаниям церковных правил, главным основанием для учреждения в России патриаршества признал царственное величие города Москвы. Выписав вышеприведенное 28-е правило Халкидонского собора, он говорит:

«Почитаю справедливым, чтобы православнейший город Москва, по Божию человеколюбию и благодати украшенный царством, и в делах церковных был возвеличен по 28-му правилу IV Вселенского собора¹⁰».

Далее: «И святый, великий собор 318 Богоносных отец (первый Вселенский) распределил порядок и епархии между патриаршими престолами, которые он изобразил, не на ином каком основании, как по вниманию к достоинствам царств, поставив Александрию над Египтом, Ливиею и пр., Антиохию над Ассириею и всем Востоком; и как над Европою Рим, так над Азиею Константинополь... По сему сам почитаю справедливым и мнение сего великого и святого собора признаю истинным, чтобы престол Благочестивейшего и Православного града Москвы был и назывался патриархиею: ибо предел (χῶρα) сей удостоен от Бога Царской чести¹¹».

Когда стеснявшийся значением патриарха Петр I задумал изменить патриаршее управление в России на Синодальное, он не почел, для исполнения сего намерения, достаточным своего собственного решения, но признал необходимым снестись с Вселенскими патриархами, которые и утвердили мысль его своим согласием, прислав о том и свои всем известные грамоты¹².

Учреждение Синода независимой Еллады совершилось так:

С 1821 года естественно прекратились между Афинами и Константинополем всякие сношения, и церковь Елладская управлялась по нужде сама собою. По признании Европейскими державами независимости Греческого Королевства, дела церковные довольно долго оставались неустроенными; наконец правительство новой державы обратило внимание и на них и предположило устроить в Королевстве независимый синод, который и был учрежден в 1843 году, по образцу Св. синода единоверной Русской державы. Он учрежден был собором всего Елладского духовенства, всем исполнением Христоименитых Православных Еллинов и законом Короля¹³. Но, разумея недостаточность такого учреждения без признания его всеми единоверными церковными властями, Правительство Еллады отправило уже в 1850 году к патриарху Константинопольскому грамоту с просьбою о утверждении независимости ее синода и с извинениями в умедлении сношений по сему делу. Эту медлительность старались оправдать политическими затруднениями и внутренними неустройствами новой державы.

«Теперь же, говорит грамота, когда трудные обстоятельства Еллады Божиим споспешеством миновались, мы почли священнейшею своею обязанностию, с соизволения Его Величества, по мысли же и требованию священного клира, возвестить о сем (о учреждении синода) Великой Константинопольской церкви, почитая Ваше Всесвятейшество, яко первого пастыреначальника Православной, Кафолической Восточной Церкви; дабы, исследовав сие церковное законоположение и признав учрежденный оным Священный Синод Еллинского Королевства, Вы приняли его, как во Христе брата, благословив дело благоверного Еллинского народа, и сообщили о том прочим Блаженнейшим патриархам, Антиохийскому, Александрийскому и Иерусалимскому; чтобы вместе с Вашим Всесвятейшеством и сии блаженнейшие патриархи признали наконец и приняли, как брата во Христе, единочестный и единоверный священный наш синод; да тако всецело сохранится единение святой кафолической и Апостольской церкви¹⁴.«

Основанием для учреждения независимого церковного правительства представляли и в этом случае независимость Королевства. Грамота выражается об этом так:

«Поскольку всем премудро и человеколюбиво правящий Промысл Всевышнего, по безмерной милости своей, благоволил воздвигнуть Елладу в независимую и самозаконную державу (αὐτόνομον κρᾶτος), подобает всячески и Православной Церкви ее воспользоваться такой же независимостью, какою пользуются церкви других свободных и самозаконных Государств¹⁵.»

Созванный по сему делу в Константинополе собор издал постановление, известное под названием Συνοδικὸς Τόμος, которым признано существование и полная законность Священного cинода Еллады.

Представленные нами свидетельства церковной истории показывают:

что для учреждения патриаршества недостаточно одной Царской власти, а необходимо свободное согласие Вселенской Церкви;

что полная законность исчисленных патриаршеств и равночестных им синодов свидетельствуется: древнейших – правилами Вселенских соборов; возникших в позднейшее время – бесспорно подлинными, до нашего времени сохранившимися, грамотами предстоятелей Вселенской церкви;

что Вселенская Церковь узаконенных ее свободным решением преимуществ никогда впоследствии не отнимала и не подвергала сомнению;

что патриаршества учреждались в тех только городах, которые были украшены царственною честию, – за исключением Иерусалима, приявшего честь патриаршества ради спасительных страстей Христовых.

С этими выводами, строго, по нашему мнению, правильными, мы намерены сообразовать дальнейшее наше рассуждение о полной законности бывшего Болгарского патриаршества.

При этом нам предстоит рассмотреть: во-первых, значение прав, данных в VI в. Императором Юстинианом Греческой Иерархии тех стран, которые ныне населяют Болгары: ибо эти права послужили в последствии основанием для преимуществ Охридского Архиепископства; во-вторых, обстоятельства учреждения Болгарского патриаршества при Петре Симеоновиче, а по иным при Симеоне Борисовиче, в Х веке; в-третьих, обстоятельства обновления Болгарского Патриаршества при Иоанне II Асене в XIII веке.

1. Еще прежде водворения Болгар в местах нынешнего их пребывания, Император Юстиниан почтил особым правом Греческую иерархию этой страны, желая прославить место своей родины, г. Ведериану в Дардании. Он укрепил этот город, украсил его множеством храмов и общественных зданий, переименовал его Юстинианою первою, возвысил его в гражданском управлении и дал местному Архиерею, как сказано в Новелле, звание не только митрополита, но и архиепископа: т. е. дал право не только управлять иерархиею семи областей, Дакии средиземной, Дакии береговой, Мизии второй, Дардании, Превалитанской области, Македонии второй и части Паннонии второй, но и быть самостоятельным распорядителем в тех странах, управлять ими, не относясь ни к какой другой иерархической власти. Епископам упомянутых областей повелено относиться единственно к своему архиепископу, от него получать рукоположение и к нему обращаться за разрешением своих споров¹⁶. Это было в 535 году.

Через десять лет права Архиепископа Юстинианы первой Императором подтверждены и к прежним преимуществам присовокуплено право получать рукоположение от своего собора¹⁷.

Но данные одним Императором права Архиепископ Юстинианы 1-й удержать за собою не мог. Вскоре по смерти Юстиниана († 565 г.), он является уже в звании наместника Папы, им утверждается на престол, от него получает pallium, подвергается его суду. Прежний законный властеначальник возвратил свои права. Все это видно из писем¹⁸ Св. Григория Великого, который в 592–593 г. даже наложил тридцатидневное запрещение на Архиепископа Юстинианы первой за неправосудие в отношении к одному подчиненному Епископу¹⁹.

Что же мы видим? Император собственною властию дает церковные преимущества Архиерею своей родины, освобождая его от законной подчиненности Риму. Папа Римский терпит такое стеснение своих прав до благоприятной минуты и, когда она наступила, возвращает их.

Что Архиепископ Ведерианы, которого Римский Папа мог наказывать отлучением, не имел преимуществ патриарших, в этом спора быть не может; очевидно, следовательно, и то, что наследники этих преимуществ в позднейшее время, Архиепископы Болгарской Охриды, ни в каком случае не могут почитаться равноправными с патриархами Вселенскими²⁰.

2. В VIII веке во время иконоборческих споров, уже по водворении Болгар в местах нынешнего их жительства, эти части Иллирика переходят, по распоряжению Греческих Императоров, от Папы Римского в область Константинопольского Патриарха. В IX веке Болгария принимаем крещение и остается в подчинении патриарху Константинопольскому (не упоминаем о кратковременном подчинении Папе при Богорисе Михаиле) и хотя первый Христианский Царь Болгарский, Богорис Михаил, думал о учреждении независимого Болгарского Патриаршества и обращался с вопросом о сем предмете к Папе Николаю I²¹; но получил противный своему желанию ответ.

Наследник Богориса, знаменитый Симеон, не смотря на свои духовные отношения к Византии, в конце IX века и в начале X произвел страшные опустошения в северных областях Греческой Империи и не раз приводил в трепет самую столицу. Едва Симеон умер, как правительство Греческое поспешило мирными предложениями и уступками привязать к себе Болгарию. Сыну Симеона Петру предложили невесту из Царского рода, признали его Царем; тогда же и церковь Болгарскую объявили самоглавенствующею. Есть известие, что Архиепископ Болгарский был даже наречен Патриархом, но не долго держался в своем достоинстве. До нас дошла Греческая запись XII в. о первых Архиепископах Болгарских, в которой сообщено следующее сведение о Архиепископе: «При нем Болгария почтена самоглавенствующей. Царским синклитом, по повелению Царя Романа Лакапина, Дамиан объявлен Патриархом, но после низложен Иоанном Цимисхием²²».

Так было учреждено Болгарское Патриаршество. Остановимся со вниманием на этом событии: что нам представляется? Царь Роман Лакапин, находясь в крайнем стеснении от Болгарского оружия, повелевает объявить Доростольского Архиепископа Дамиана Патриархом, а другой Царь, победоносный Цимисхий, низлагает его. Припомнив по вышеприведенным примерам, как учреждались патриаршества, вполне законные и бесспорные, просим самого читателя решить вопрос: возможно ли признать полную законность такого патриаршества, которое по воле одного Царя учреждается, а по воле другого уничтожается; в то время как Вселенская церковь не произносит о том ни какого решения, как бы о деле, до нее не касающемся? По своим политическим расчетам, Греческие Императоры распоряжаются делами, превышающими их власть, и принуждают уважать свое произвольное решение до той поры, пока того же рода расчеты не заставят их отменить прежнее постановление. В противуположение сему припомним слова Московского собора к Царю Федору Ивановичу, изъявившему намерение учредить в России патриаршество:

«Благочестивый Царь! Если угодно тебе, пошли грамоты о таком важном деле к четырем вселенским патриархам, чтобы они по совету с своими митрополитами и епископами утвердили грамотами таковое начинание… да не подумают другие, особенно Латиняне, пишущие на Святую веру нашу, что в Царствующем граде Москве патриарший престол устроился одною Царскою властию²³."

О учреждении патриаршества в Болгарии есть, впрочем, кроме приведенного нами, и другое мнение; оно принадлежит Г. С. Палаузову, который возводит, хотя и не без натяжек, учреждение Болгарского патриаршества ко времени Симеона²⁴. Не останавливаясь на этих натяжках, последуем за мнением Г. Палаузова и посмотрим, куда оно нас приведет. Имена четырех Преславских Патриархов, Леонтия, Дмитрия, Сергия и Григория, упоминаемые в синодике Царя Бориса, соображает он с скудным, по его собственному выражению, свидетельством из письма Царя Болгарского Иоанна I-го Асеня к Папе Иннокентию III о том, что прежние Болгарские цари, «первый Симеон, другой Петр Самуил и другие обращались к престолу Св. Петра и получали от него Царское и Патриаршее достоинство²⁵», и приходит к таким выводам:

«Учреждение Патриаршества в Болгарии может быть приписано Симеону не ранее совершенного его разрыва с Грецией. Разрыв этот случился вскоре после утверждения Симеона на велико-преславском престоле, т. е. около 907 года. Следовательно, к этому времени можно с достоверностию отнести избрание первого патриарха всеболгарского Леонтия. Что же касается до остальных трех патриархов: Дмитрия, Сергия и Григория, то святительство их в Болгарской земле можно отнести или к последним годам Царствования Симеона, или же ко времени Царствования Петра Симеоновича († 967 г.)²⁶."

Итак, по мнению Г. Палаузова, патриаршество в Болгарии учреждено по воле светского владыки, Царя Симеона, во время совершенного разрыва его с Греций, следовательно не иначе, как собором епископов одной его державы, без сношения с патриаршескими престолами.

Но курсивом напечатанные слова целиком взяты из «Ответа Русскому Вестнику»²⁷: за что же Г. Палаузов восстает на мнение «Ответа», когда оно прямо выводится из его собственной статьи?

3. От учреждения Болгарского Патриаршества переходим к обновлению его в XIII в. Оно совершилось при следующих обстоятельствах: В начале XIII в. Константинополь был взят крестоносцами; Вселенский патриарх и Греческий Император утвердили свое пребывание в Никее. Болгары, уже освободившиеся от полуторавекового владычества Византии, счастливо воевали новую Латинскую империю, в земле Греческой. Около 1235 г. оба Государя, враждебные Латинскому владычеству, Никейский Иоанн Дука Ватац и Болгарский Иоанн II Асень соединились, чтобы совокупными силами изгнать Латинян с берегов Босфора, и для укрепления себя во взаимной помощи согласились вступить в родственный союз, чрез бракосочетание 11-летнего сына Ватацева Федора с 9-летнею дочерью Асеня, Еленою. «При этом, говорит Георгий Акрополит, и Архиерей Терновский почтен правом автономии; Царским и соборным определением присуждено ему именоваться патриархом, в удовольствие Князю Асеню, ради его родства и дружбы²⁸."

Итак, по тем же самым политическим расчетам, которые в X в. побудили бывшего в беде Романа Лакапина дать имя патриарха Доростольскому архиепископу Дамиану, ради его дружбы и родства, и в XIII в. бедствующий Император Никейский Ватац покупает содействие Болгарского Царя Асеня родственным союзом и сообщением Терновскому Архиерею Патриаршего титула, – с той впрочем разницей, что этот титул был подтвержден и соборным определением. Но в этом почетном именовании, которым пользовался Терновский архиерей до самого падения болгарского Царства, сомнения никто не изъявлял²⁹). Сомнение существует и спор состоит в том, был ли Терновский патриарх только номинальным патриархом, как напр. бывший Пекский Патриарх в Сербии, или же он был равночестным с прочими четырьмя патриархами, каким соделался впоследствии Московский; иначе: признавала ли Вселенская церковь полную законность Терновского патриаршества, или только принуждена была уступить требованиям Императоров, приобретавших этою ценою помощь в бедах, и, как сказано в «Ответе», терпела такое стеснение своих прав до времени, ради общения и мира?

На основании древнего Болгарского сказания, открытого Н. X. Палаузовым в 1855 г.³⁰, сей последний полагает, что равноправность Терновского Патриарха с прочими Вселенскими и, следственно, полная его законность не подлежит сомнению. Это сказание содержит в себе:

1. Грамоту Греческого Царя Калоиоанна Дуки к Вселенским Патриархам, в которой он молит и убеждает их даровать Тернову – равного им степени патриарха: «ибо, пишет Дука, и христолюбивый Царь Болгарский, брат нашего Царского Величества и сват, весьма желает, чтобы сие было ему даровано от нашего Царства и вашего святого отечества.»

2. Послания Патриархов Николая Александрийского, Симеона Антиохийского и Афанасия Иерусалимского к Вселенскому Патриарху Герману о согласии их на просьбы родственных Царей.

3. Рассказ о соборе 1234 г. «Собравшись с восточным царем Калоиоанном, на понтстем мори, избрали мужа благоговейнаго святыми делами и житием постническим возсиявшаго, Иоакима прежде освященнаго архиепископа Терновскаго, нарекли его патриархом, не токмо словом, но и письменным свидетельством патриарха Германа и всех восточных епископов, скрепивших это свидетельство подписями своими и приложивших печати свои.»

Честный исследователь, не желающий никакого преднамеренного вывода, не имеет конечно права ни отвергнуть этих свидетельств, ни признать их верными, – не сообразив их точнейшим образом со всеми другими свидетельствами о том же событии, прямыми и косвенными, положительными и отрицательными. Так как Г. Палаузов не сделал этого, то мы считаем необходимым, для надлежащего разъяснения вопроса, сделать это за него и просим читателя последовать за нашими представлениями.

Грамоты, о которых говорит Болгарское сказание, утвердившие Терновское патриаршество, ни в подлиннике, ни в отдельных снимках, до нас не дошли; следовательно не может быть надлежащей уверенности в том, что сказание передает их в истинном виде, и даже в том, что они действительно существовали; теме более, что это сказание, хотя и древнее, составлено однако гораздо позднее рассказанного в нем события³¹.

Патриархов: Иерусалимского Афанасия и Антиохийского Симеона, современных Вселенскому патриарху Герману, Г. Палаузов не мог отыскать в справочных книгах; а Николай Александрийский значится между 1210–1223 годами³²: каким же способом он мог участвовать на соборе 1234 года, утвердившем Терновское Патриаршество? Г. Палаузов говорит, что, впрочем, год смерти и возвращения на престол Николая Александрийского не показан: да кто же сказал Г. Палаузову, что Патриарх Николай возвращался после 1223 г. на Александрийский престол? Это одно гадание.

Ни откуда не видно, чтобы Терновский патриарх участвовал в каких-либо важных совещаниях с прочими Вселенскими патриархами по общим делам церковным, чего не могло бы случиться при его соседстве с Востоком, если бы он действительно был равноправный другим патриарх.

Имя его не возносилось в церковных молитвах на ряду с четырьмя Вселенскими патриархами. Об этом свидетельствует грамота патриарха Константинопольского Каллиста (1350–1369 г.) к Терновским духовным властям в ответ на жалобы их по сему предмету. Эта же грамота, согласно с вышеприведенным показанием Георгия Акрополита, свидетельствует о том, что в Тернове был именно номинальным патриарх, а не равночестный Вселенским. Патриарх Каллист пишет:

«По усиленной просьбе и ходатайству у великого священного синода от скиптродержца Болгарского Царства, даровано было, ради чести его, право именоваться Святителю Терновскому Болгарским Патриархом, но не быть сопричислену прочим святейшим патриархам, по чему он и не упоминается во всех службах наших³³.«

Этого противоречия своему мнению Г. Палаузов не пропустил без внимания, но любопытно рассмотреть, как он его отстраняет. «Как же, говорит он, согласовать это позднейшее³⁴ показание с теми, которые привели мы из славянского сказания? одно из двух должно быть подложным и в этом отношении (в каком этом отношении?) подлог едва ли (только то?) будет на стороне сказания; потому что (хорошо «потому что») Патриарх Каллист, подтверждая событие в Лампсаке 1234 года, оправдывает его (да в чем же это событие виновато?) только тем, что слово автокефалос не было внесено в грамоту патриарха Германа³⁵.»

Что же это такое? Г. Палаузов теперь уже полагает, что одно из двух, или грамота Каллиста, или Болгарское сказание, должно быть подложно, и только надеется, что подложным окажется едва ли сказание, а скорее грамота. Но ведь он сам, за несколько строк пред тем, называл свидетельства сказания неопровержимыми.

«Сейчас, говорит он, мы приведем доказательства иного рода, свидетельства самые неопровержимые, которые и т. д.»³⁶. Как же это: обещал привести свидетельства самые неопровержимые, а привел только едва ли подложные. Значит, пошутил? Но еще более, нам кажется, походят на шутку доказательства того, что грамота Патриарха Каллиста должна быть подложна:

«Грамота эта, говорит Г. Палаузов, сохранилась от XIV в., а фабрикация ложных документов известна была византийским канцеляриям гораздо прежде, на что есть множество примеров³⁷."

Итак грамота патриарха Каллиста подложна, потому что она относится к XIV в. Стало быть все греческие грамоты XIV в. и позднейшие подложны, потому что еще прежде XIV в. встречаются у Византийцев подложные документы?

Обратимся к предмету.

С падением Болгарского Царства уничтожилось, как мы говорили уже, и Терновское Патриаршество: в конце XIV в. патриарх Константинопольский поручает управление Терновским престолом Митрополиту Мавро-Влахийскому³⁸.

На Флорентийском соборе видим уже не Патриарха, а Митрополита Терновского, притом возведенного на престол из келлии Патриарха Константинопольского³⁹.

Знаменитый патриарх Иерусалимский Досифей, в своей истории Иерусалимских патриархов, приводит следующее свидетельство: «Иеракс великий Логофет, живший около 7080 г. (1572 г.), свидетельствует, что, после взятия Константинополя Турками, был в Константинополе собор, на котором рассуждали, что не хорошо некоторые епархии по просьбе Императоров, учинены архиепископиями самоглавенствующими; но так как тогда Церковь не могла противиться воле Императоров, по крайней мере, теперь время подчинить Константинопольскому престолу Ахриду, Тернов и Пек⁴⁰». Какой же из всего этого вывод: признавала ли Вселенская церковь полную законность Терновского Патриаршества, как думает Г. Палаузов, или, стесняемая светскою властию, терпела ради общения и мира, как сказано в «ответе Русскому Вестнику?»

Когда Латиняне завладели Антиохийским и Иерусалимским престолами, тогда Церковь позаботилась заместить их кафедры до времени титулярными Архипастырями и дала им местопребывание в Константинополе. Никак не хотела она допустить, чтобы число их уменьшилось; и теперь, не смотря на скудость паствы некоторых патриархов, число их не уменьшается ради Вселенского их значения. Такого характера очевидно не имели патриархи терновские: ибо тотчас, по падении Болгарского Царства, уничтожается и патриаршество, случайными политическими обстоятельствами, а не свободным решением церкви воздвигнутое.

Хотя сказанного доселе совершенно достаточно для разъяснения спорного дела, но считаем не лишним присовокупить несколько соображений, доказывающих, что в Церкви Православной были именованные Патриархи, честию низшие Вселенских, и что эти почетные Патриархи были именно Болгарские и Сербские.

Феодор Вальсамон, на которого Г. Палаузов возложил напрасное упование, в конце XII века писал «о преимуществах сана Патриаршего» и сравнил пять патриарших престолов (в том числе и Римский) с пятью органами чувств в теле Христовом, Церкви⁴¹. Этому сравнению не помешали Велико-преславские Патриархи.

На место отпадшего Римского Патриарха в XVI веке избран был Патриарх Московский: следовательно это место почиталось праздным и во время существования патриаршеств Терновского и Пекского.

В средине ХV века, когда Пекский Патриарх еще удерживал свое почетное именование, Московский Митрополит (конечно не равный Вселенским Патриархам) превосходил его честию:

«Святительскою честию судиша Патриархи Московскому Митрополиту предпочитатися паче всех Митрополит, и егда случитца всея вселенныя собор и председание имети превысшее, по Иерусалимском патриархе⁴²».

В утвердительной грамоте Московского Патриарха присуждено ему «брату быти и глаголатися Православных Патриархов, с сим именованием единочинну и сопрестольну, равну же чином и достоинством⁴³."

Если нашли необходимым выразиться о преимуществах нового патриарха с такою определительностию: что с сим именованием быть ему с прочими патриархами единочинну и сопрестольну, равну же чином и достоинством, то были, значит, и такие лица, которые носили только имя Патриарха, но, при сем именовании, не были с прочими патриархами единочинны и сопрестольны, равны же чином и достоинством. Это подтверждается и выше упоминаемою грамотою Патриарха Каллиста, в которой сказано, что Святителю Терновскому даровано было, ради чести Царя, право именоваться Болгарским Патриархом, но не быть сопричислену к прочим Святейшим Патриархам.⁴⁴

Задача наша приближается к концу. Нам остается сказать еще несколько слов о том, могут ли рассмотренные нами преимущества древней Болгарской иерархии иметь какое-нибудь значение для нашего времени. Ясно, что никакого.

Если эти преимущества не почитались бесспорными и вполне законными даже в то время, когда имели действительную силу, так что Вселенская Церковь ждала только случая, чтобы их упразднить, то можно ли, дорожа честию своего рассудка, предлагать их в законное основание современных требований?

Кроме того, выше было показано, что Патриаршества учреждались только в тех городах и странах, которые были украшены царственною честию, кроме Иерусалима, принявшего достоинство патриархии ради спасительных страстей Христовых.

«Престолу ветхого Рима Отцы прилично дали преимущества, поскольку то был Царствующей град⁴⁵».

«Следуя тому же побуждению, и сто пятьдесят Боголюбезнейших епископов предоставили равные преимущества Святейшему престолу Нового Рима, праведно рассудив, да град, получивший честь быти градом Царя и Синклита, и в церковных делах да возвеличен будет подобно тому⁴⁶».

И святой великий собор 318 Богоносных Отец распределил порядок и епархии между патриаршими престолами, кажется, не на ином на каком-либо основании, как по вниманию "к достоинствам Царств, поставив Александрию над Египтом, Ливиею и пр., Антиохию над Ассириею и всем Востоком⁴⁷».

«Сам почитаю справедливым и мнение сего великого и святого собора признаю истинным, чтобы престол благочестивейшего и православного града Москвы был и назывался Патриархиею: ибо предел (χῶρα) сей удостоен от Бога царской чести⁴⁸».

«Поскольку промысл Всевышнего благоволил воздвигнуть Елладу в царственную державу, независимую и самозаконную, подобает всячески и Православной Церкви ее воспользоваться такою же независимостию, какою пользуются Церкви других свободных и самозаконных государств⁴⁹».

Кроме исчисленных нами оснований для учреждена патриаршества, История других не представляет. Для современной же Болгарии эти основания не существуют: ибо Промысл Всевышнего еще не благоволил (о если бы благоволил скорее!) воздвигнуть ее в независимую державу и нет в ней града, украшенного царственною честью.