Описание достопамятных происшествий в Московских монастырях во время нашествия неприятелей в 1812 году

В то время, когда Наполеон располагал судьбой народов и дарил своих родственников царствами; когда Французам, при блистательной славе побед их, недоставало только счастливого спокойствия, взоры сего властолюбивого завоевателя обратились на Россию. Она одна была твердой преградой дерзкому его предприятию поработить Европу и Азию. Он собирает ополчение беспримерное в летописях мира. Двадцать народов и одиннадцать государей соединяются под его знаменами. Тильзитский мир обнадеживал тишиной; но Наполеон, расторгая союз, нарушая клятвы, внезапно устремляется со всеми силами на Россию, как бы, желая подавить ее, изгладить имя ее из числа царств.

Ничто не могло удержать первого его стремления, столь неожиданного. Вильна, Витебск, Могилев и Смоленск пали под громом его оружия, и он почти беспрепятственно приблизился к Москве. При Бородине противостала ему любовь к отечеству, и Россияне, с усилием отчаяния, заграждали ему путь к первопрестольному граду.

Ужасная, кровавая битва кончилась смертью ста тысяч человек, павших на поле Бородинском, и победа еще не склонилась ни на ту, ни на другую сторону. Силы России не были еще сосредоточены, успех был сомнителен, а в случае потери – гибель неизбежна. Кутузову была поручена судьба России; он обдумывал, соображал, предвидел, и в совете вождей предложил то, о чем никто из Русских не смел помыслить, не хотел слышать – отдать Москву. Сие предложение принято с беспокойством и ропотом; но, когда размышление мало-помалу успокоило возмущение умов и охладило пылкость чувств, судьба России прояснилась взорам, и потеря Москвы была горестна, но не гибельна. Изумленные неприятели без всякого препятствия притекают к отверстым вратам Московским. Россияне отступают, в виду их, к Тарутину, оставляя без защиты столицу и спасая отечество. Наполеон вступил в Москву, и XIX век увидел ужасы, достойные времен варварских.

Подобно исступленному Македонянину, зажегшему Персеполь, он предает пламени Москву. Воины его, гордящиеся славою просвещенной Франции, алкая сокровищ, с неистовством врываются в храмы Господни, и, обманутые в надеждах корыстолюбия, истребляют огнем мирные обители иноков и святые алтари.

Но утомилось терпение Всевышнего, и заблистал меч Ангела гнева Господня. Враги, отовсюду стесненные Российским ополчением, которое каждый день приобретало новые силы, получало новые подкрепления, и заградило им все пути к доставлению продовольствия, бегут по тем самым полям, ими выжженным, селениям, ими опустошенным, чрез которые еще недавно проходили, надменные множеством сил своих. Год, свидетель их торжества, стал свидетелем их гибели. Томящий голод, лютый мороз их преследуют: никогда еще смерть не имела такого числа жертв. Из шестисот тысяч храбрых воинов, которых знамена за шесть месяцев торжественно развевались над водами Неменя, на обратном пути только несколько отрядов, в расстройстве, вслед за вождями, перебегают боязненно Немень. И за ними неслись Российские орлы! Их молнии осветили Сену, и знамя с державным гербом Москвы взвеяло над столицей Франции. Событие чудесное, но мы его видели! Не врагами входят мстители Москвы в Париж, но избавителями, и бранные мечи их обвиты оливами мира. Не вопли приветствуют их, но радостные крики; не страх и отчаяние последуют им, но благодарность и удивление. Счастливая Россия! Никто не зрелся в величии более блистательном, как сыны твои в сие время ужаса. Двукратно победили они соединенные силы двадцати народов: войною и великодушием. Летописи истории изумят потомство их славою. И восстает Москва! Алтари восстановлены. Благодарность воздвигнет новые храмы, и на Воробьевых горах Александр, спаситель Европы, воздвигает чудесный храм Спасителю мира.

Но остановим свой взор на прошедшем. Говоря о вступлении Россиян в Париж, сравним вступление Французов в Москву. Трудно поверить, до чего дерзало нечестие и безумство сего народа, который образованность и любезность всегда считал в числе своих добродетелей.

Каждая черта сей достославной эпохи – драгоценна для отечественной истории. Здесь сообщаются известия о происшествиях в Московских монастырях во время нашествия врагов, извлеченные из официальных донесений, истребованных Преосвященным Августином, покойным Архиепископом Московским, по Высочайшему повелению; и доставленных им к Его Сиятельству, Господину Министру Духовных Дел и Народного Просвещения.

Таковых донесений получено 26, а именно:

из ставропигиальных монастырей:

1. Новоспасского, от Наместника Иеромонаха Никодима.

2. Симоновского, от Архимандрита Герасима.

3. Донского, от Архимандрита Евгения.

4. Заиконоспасского, от Архимандрита Парфения.

из епаршеских мужеских:

5. Чудова, от Наместника Игумена Феофилакта.

6. Сретенского, от него же.

7.Высокопетровского, от Архимандрита Лаврентия.

8. Спасо-Андроньева, от Казначея Иеромонаха Виктора.

9. Богоявленского, от Казначея Иеромонаха Аарона.

10. Греческого Николаевского, от Архимандрита Кирилла.

11. Златоустова, от Архимандрита Досифея.

12. Данилова, от Архимандрита Геннадия.

13. Знаменского, от Архимандрита Аполлоса и Казначея Мефодия.

14. Николаевского Перервинского, от Архимандрита Лаврентия.

15. Заштатного Покровского, от Строителя Ионы.

16. Упраздненного Крестовоздвиженского, от Архимандрита Парфения.

17. Саввинского Подворья, от Иеромонахов Ионы и Иннокентия.

из женских монастырей:

18. Вознесенского, от Игуменьи Трифены.

19. Новодевичьего, от Игуменьи Мефодии.

20. Рождественского, от Игуменьи Есфири.

21. Никитского, от Игуменьи Евфрасии.

22. Зачатейского, от Игуменьи Доримедонты.

23. Страстного, от Игуменьи Тавифы.

24. Алексеевского, от Игуменьи Афанасии.

25. Упраздненного Георгиевского, от Игуменьи Митрополии.

26. Упраздненного Ивановского, от Игуменьи Елпидифоры.

Вашему Императорскому Величеству благоугодно было повелеть мне взять, чрез кого следует, сведения о происшествиях, случившихся в Московских монастырях во время нашествия неприятельского в 1812-м году.

Представляя при сем таковые сведения, истребованные управляющим Московской митрополией от каждого настоятеля, долгом почитаю донести, что оные составлены по данному наставлению, дабы все, что ни происходило, описано было по сущей истине, без всяких прикрас слога и без опасения взыскания, если бы в чем нашлось, по тогдашним обстоятельствам, упущение.

Сии сведения, излагаются в том порядке, в каковом монастыри следуют один за другим по классам.

Бывший Настоятель, Архимандрит Амвросий, с большим числом из монашествующих, также с лучшей частью ризницы и лучшими священными вещами, накануне вторжения неприятеля, удалился в Вологду, где и пробыл до начала 1813-го года.

В монастыре же оставались во все время неприятельского пребывания в Москве: Наместник (престарелый) Иеромонах Никодим с малым числом монашествующих. Первый был очевидцем многих безбожных и ужасных событий злополучной годины, и, вместе, явил себя истинным и верным служителем алтаря Господня.

Он рассказывает, что Французы, на другой же день вторжения в Москву, ознаменовали лютость свою к духовным – смертью священника Сороко-Святской церкви, стоящей напротив монастыря. Тело сего священнослужителя лежало в Новоспасском монастыре через пять дней непогребенным, и, наконец, предано земле без гроба, по недостатку оного.

Когда неприятели вернулись в обитель и разбили двери храмов, то престарелый Наместник, как начальник монастыря, уже избитый, приведен был ими, при обнаженных мечах, в собор с одним послушником.

Они оба поставлены были посреди храма на колени, с приставленными к груди ружьями. Сам начальник неприятельской партии, приказывая им исповедаться друг другу, угрожал смертью из пистолета, дабы Наместник открыл места хранения монастырских сокровищ. Наконец, видя угрозы и истязания тщетными, Французы, освободив их от страха смерти, разграбили некоторые, оставшиеся в разнице, вещи и оклады с икон. В сем грабеже достопримечательно то, что, когда они, без всякого уважения к святыне, сдирали ризу и венец с образа Спасителя, то, находившийся в венце, изумруд немалой величины, выпрыгнув с места, завалился за тумбу иконостаса, где и остался целым.

После сего, разграблены братские келии, и монастырь вскоре учинился добычею пламени. От пожара уцелели три церкви: 1-я соборная, Преображения Господня; 2-я теплая, Пресвятыя Богородицы, и 3-я Знаменская; настоятельские келии и две братских. Но и сии церкви, служа жилищем врагов и Русских, искавших убежища, осквернены и обезображены. Во все сие время Наместник, большей частью, переносил побои и неоднократно был ранен.

Настоятель, Архимандрит Герасим, доносит, что незадолго до вторжения неприятеля в Москву, небольшое число монашествующих отпущены с билетами из оной, лучшая ризница и ценные оклады с образов, под надзором трех вернейших братьев, отправлены в Вологду. Сам он, с 16-ю монахами, решился остаться в Москве. Неприятели, по занятии оной, 5-го Сентября, вырубив ворота монастырские, вбежали в церковь во время утреннего молитвословия. Архимандрит Герасим, как Настоятель, тотчас был ими схвачен и допрашиваем с угрозами смерти о сокровищах монастырских, Наместник Иосиф – избит за то же. После сего, остальные неценные вещи церковные расхищены, келии настоятельские и монашеские разграблены. Настоятель, опасаясь худших для себя следствий, 6-го Сентября удалился с 8-ю братьями из Москвы. В Екатерининской пустыни прибыл к нему и Наместник его, который показывал, что, по отбытии Архимандрита из монастыря, приезжал в оный неприятельский Генерал с отрядом, и искал повсюду Настоятеля, но, не могши найти его, принуждал Наместника открыть место хранения церковных сокровищ, приказывал ему наклонить голову, будто, для отсечения оной, приставлял пистолет к груди, но, видя все усилия тщетными, позволил ему удалиться из монастыря. По словам Наместника, после чего остались в монастыре 4 престарелых брата, а монастырь весь занят Французами и помещен в нем неприятельский хлебный магазин.

Во все время пребывания неприятельского в Москве, Архимандрит Герасим находился, частью в Серпухове, частью около главной Российской квартиры. 13-го Октября возвратился в Москву, нашел в монастыре – святыню, всю поруганной, церкви завалены сеном, соломой и навозом, престолы и жертвенники сдвинуты с мест своих, святые иконы расколоты и употреблены в ящики для хлеба.

14-го числа Октября он совершил молебствие в церкви Воспитательного Дома, а 11-го Декабря в монастыре сем деятельностью оного Архимандрита освящена одна церковь, святого Афанасия Великого, и Богослужение возымело свое начало по-надлежащему.

Бывший Настоятель, Архимандрит Иоанн, с некоторыми из монахов, 1-го Сентября удалился в Вологду, забравши дорогие ризничные вещи, оставив, между тем, образа во всем их украшении, также, большую часть облачений, как уверяет, для того, чтобы не встревожить народ.

В монастыре остался Наместник Вассиан с 17-ю монахами. Неприятели, вторгшись в обитель 3-го Сентября, вломились в Собор, в котором укрывались монахи с частью других Православных. Наместник, в сие время, держа крест в руках, всех приготовлял к смерти. Неприятели, по вторжении в оный, избили Наместника и Ризничего, а у монаха Иринея изранили саблями руки и ноги; разграбивши Собор, ограбили и прочие церкви и келии. После сего поругания, церкви обращены в конюшни и кофейни. Монахам строго запрещено укрываться, и они употреблялись на тяжелые работы. Монастырь занимаем был попеременно различными неприятельскими отрядами.

Около 20-го Сентября, на несколько минут приезжал в монастырь Наполеон и, посмотрев на Собор, удалился; в конце сего месяца Наместник и монахи, беспрестанно угрожаемые смертью, удалились из обители, и остались два только престарелых брата, которые пребыли в монастыре до очищения Москвы от врагов. Церкви и келии, хотя все разграблены и святыня поругана, но ничего не сожжено из монастырских зданий.

Бывший Настоятель, Архимандрит Симеон, доносит, что под распоряжением его весь церковный транспорт выехал из Москвы 1-го Сентября в Вологду, лучшая ризница и утварь вывезены, остались самые неценные вещи, также, несколько монахов штатных. Неприятель скоро занял монастырь и обратил церкви в конюшни, а келии – в жилые покои.

Оставшееся монашество употреблялось на работы и томилось голодом.

В таком состоянии находился монастырь до изгнания неприятеля, церкви были наполнены навозом и всякой нечистотой, монастырь загроможден разными обломками, но все уцелело от пожара.

Наместник, Игумен Феофилакт, показывает, что драгоценности, священные сосуды и одежды сего монастыря, заблаговременно убранные предшественником его, отправлены были накануне неприятельского вторжения в Москву, в Вологду с Ризничим.

В обители оставались: Казначей Аарон с двумя монахами. Французы в самый день вторжения в Москву вошли в монастырь. Казначей, однажды угрожаемый смертью и совсем приговоренный к расстрелу, но, Божией помощью, спасенный от оной, скрылся из монастыря и проживал, впрочем, все время в Москве.

Он объясняет с ужасом, как видел однажды несколько Французов, проехавших в Архимандричьих шапках и облачениях, в поругание духовенству.

По изгнании врага, все иконы найдены поруганными и храмы – оскверненными.

Сей же Наместник, по управлению его в тогдашнее время заштатным Сретенским монастырем, показывает об оном, что все церковное имущество оного монастыря, по недостатку казенной подводы, отправлено с купцами Капустиными в Казань. Сам же он с остальными вещами 1-го Сентября выехал в Коломну, а оттуда – во Владимир, а потом остановился в Спасо-Евфимиевом Суздальском монастыре. В Сретенском монастыре оставалось несколько монахов, из коих – Иеромонах Алексий был бит, для узнания церковного имущества. Замечательно, что Французы, во время грабления церкви, неоднократно брали в руки серебряный ковчег с частью мощей Марии Египетской, и опять поставляли его на своем месте, так что он остался целым.

24-го Октября Наместник возвратился в монастырь и нашел, что святые храмы обруганы, повсюду наполнены нечистотой. Главная церковь служила лазаретом для Русских раненых. Одна зимняя уцелела, в которой в скорости и началось богослужение.

Настоятель, покойный Архимандрит Феофан, за день до вступления неприятельского, со всей лучшей ризницей и утварью, выехал в Юрьев Польской.

На 3-е Сентября неприятели ворвались в монастырь и, разломав двери церквей, с жадностью грабили оставшиеся на иконах оклады.

4-го числа пожар, распространяясь в окрестности монастыря, объял и монастырские здания. Один только братский корпус остался в совершенной целости.

Покойный Настоятель, престарелый Архимандрит Иоанникий, в провождении одного Иеродиакона и двух штатных служителей, С лучшими ризничными вещами и утварью, выехал 1-го Сентября, с намерением продолжать путь в Вологду, но, по старости лет, остановился в Ярославле. Прочее братство, в числе 8 человек, оставалось в монастыре.

В первые дни пребывания неприятельского в Москве, Казначей успел остальную серебряную утварь скрыть в печной трубе, которая и сохранилась в целости. 5-го числа неприятели ворвались в убежище монахов, а также, вторглись в храмы, но, не обретя нигде сокровищ, бросились в погреба, отдаваемые в наем; разбив оные, изнуряли несколько дней монашествующих работой.

Но, по учреждении в монастыре сем бойни, начальник оной принял как монахов, так и служителей, в свое покровительство. Заняв некоторые церкви бойней, одну предоставил им для богослужения, в которой оное и началось с 25-го Сентября и продолжалось каждодневно до выхода неприятеля. Церковь едва могла вмещать приходящих для молитвословия.

Когда пронеслась в Москве молва, что неприятели, при выходе из Москвы, будут колоть всех Русских, тогда приходящие начали исповедоваться и приобщаться с слезным умилением.

Монахам, от начальника бойни, наравне с служителями их, выдавалась мука, а, иногда, и крупа. Главные здания в монастыре остались целы от пожара.

Настоятель, покойный Архимандрит Гедеон, убравши заблаговременно богатейшую жемчужную ризницу и утварь, выехал с прочим транспортом церковных ризниц в Вологду.

Деятельный Казначей монастыря сего, Аарон, оставшийся в монастыре, 1-го Сентября собрал остальные вещи и скрыл их в дверях церковных, под половую лещадь.

2-го Сентября неприятели вошли в монастырь, разломали кладовые и церкви, и все, что ни попадалось хорошее, грабили. Казначея таскали за волосы и бороду, требуя от него вина и хлеба, потом как его, так и других монахов, изнуряли работою.

С 17-го дня сего же месяца, Казначей начал в одной церкви утреннее и вечернее молитвословие, которое и продолжалось до выхода неприятеля.

В церквах иконы и престолы остались неповрежденными и антиминсы уцелели; только, что от взрыва Кремлевского, в нижней церкви, железные связи лопнули, на колокольне согнулся крест и кровля на церквах и покоях пробита в 46 местах; братские келии сгорели, но скрытая утварь под полом сохранилась в целости.

Бывший Настоятель, Архимандрит Козма, и 4 монахов оставались в Москве. Имущество церковное и утварь никуда вывозимы не были и все учинилось добычею неприятеля; церкви, впрочем, уцелели от пожара.

Архимандрит сначала употребляем был в работу, а потом скрывался в соседнем Богоявленском монастыре.

Бывший Настоятель, Архимандрит Лаврентий, убравши лучшую и дорогую ризницу, отправил оную в Вологду.

Оставшиеся вещи, хотя и были убраны, но все отысканы неприятелем и разграблены.

При входе неприятеля в монастырь, двое оставшихся монахов удалились из оного, и, что в нем происходило – неизвестно; от пожара же, впрочем, все здания уцелели.

Настоятель, покойный Архимандрит Ираклий, выехал, пред вступлением неприятеля, в Сергиеву Лавру; драгоценнейшая ризница и утварь отправлены в Вологду.

В монастыре оставался белый престарелый Священник, Иоанн, с тремя братиями, которые показывают, что неприятель, сначала вступил в монастырь мирно, и, хотя некоторые входили в церковь, но ничего не касались.

Достопримечательно то, что один неприятельский офицер, увидя перед образом большую свечу, приказал сыскать себе подобную оной, но не велел трогать свечи пред иконою. Один из сих же офицеров сам предварил однажды Священника, что, приближающиеся к монастырю, конные артиллеристы великие нечестивцы и все разграбят, а для сего приказывал Священнику скрыть некоторые церковные вещи, оставшиеся не убранными. Но, как наступающая ночь препятствовала скрыть сии вещи в безопасное место, то офицер и взял их сам к себе под сохранение, и после, возвратил все в целости.

В самом деле, артиллеристы, вступив в монастырь, с жадностью бросились в церковь и тотчас начали грабить оклады с образов, ободрали раку князя Даниила и рылись в самой раке, словом, не оставили ничего без осмотра. Внутри монастыря, между тем, устроена была бойня; впрочем, монастырское строение все осталось невредимо.

В небытность Настоятеля в монастыре сем, Казначей оного, Мефодий, с лучшими монастырскими вещами выехал в Вологду, вместе с прочим церковным транспортом.

Оставшиеся в монастыре монахи, с первого дня вступления неприятеля в оной, претерпели от них большие мучения, а Иеромонах Павел от побоев и жизнь кончил.

В церквах все оставшееся имущество разграблено, иконы повыкиданы на монастырь и употреблялись Французами вместо дров.

15-го Сентября приезжал в сей монастырь Французский Комендант, Лесепс, и приказал Иеромонаху Георгию, у которого была рассечена одним Французом голова, отправлять богослужение, которое, по очищении теплой церкви, и началось, состоя из утреннего и вечернего молитвословия.

Замечательно то, что однажды Французский Провиантмейстер позвал Иеромонаха Георгия к больной жене своей для исповеди, которая, в самом деле, и исповедалась.

Управлявший оным монастырем Архимандрит Лаврентий, убрав заблаговременно ризницу, утварь, золото и серебро в слитках, так же и суммы до 30 т. руб., отправил все сие в Вологду, сам же выехал с Преосвященным Августином, взяв с собою чудотворную икону Иверской Богородицы.

В монастыре остались почти все монахи и несколько сирот семинаристов, для продовольствования коих много оставалось запасного хлеба.

4-го Сентября неприятели во множестве вступили в монастырь, но во все время пребывания своего больших беспокойств не причиняли, в церквах осквернения святыни не делали, даже на многих образах оставались целыми серебряные оклады и венцы.

Однажды здесь произошел случай, показывающий усердие крестьян наших к святыне и проворство ума их в изобретении. Один Француз похитил серебряную ризу с Спасителя: тогда подмонастырской слободы крестьянин, Алексей Ревягин, видя сие хищение, но не имея средств воспретить оное, вдруг забежал Французу в глаза и начал хохотать чрезвычайным образом, показывая рукою на свои кафтанные пуговицы и ризу. Француз, после сего, несмотря на ризу, бросил ее крестьянину; последний скрыл ее у себя и после доставил в монастырь.

Замечательно то, что неприятели всегда были снисходительнее к семинаристам, чем к монахам.

Строитель, Иеромонах Иона, с лучшим церковным имуществом отправился в Вологду; прочие вещи закладены наглухо в церковной палатке.

3-го Сентября неприятели ворвались в монастырь и, разграбляя церкви и келии, истязали монахов, для узнания скрытых сокровищ, а, наипаче, денег. Потом монастырь сей попеременно занимался неприятельскими отрядами, которые всякий раз желали грабить, но, не находя пищи грабительству, ругались над святынею; кололи образа, вонзали гвозди в лики, жертвенники и престолы употреблялись вместо столов, а в одной церкви ставили лошадей.

Принадлежности монастырские учинились добычею пламени, но церкви и ограда монастырская уцелели от оного.

Бывший Настоятель, Архимандрит Парфений, с лучшим облачением и утварью выехал, вместе с прочими, в Вологду; другие имущества были скрыты в верхней и нижней церкви под пол.

Неприятели, по вторжении в церковь, разламывая пол и, нещадно мучив оставшихся монахов, для показания места скрытой утвари, обрели оную и всю разграбили.

Верхнюю церковь обратили в казармы, а нижнюю – в конюшни. Над иконами и над всеми священными вещами произведено нечестивое поругание. От пожара, объявшего соседние здания с монастырем, загорелись и братские флигели, но церкви сохранились от оного.

Иеромонах Иона показывает, что, имевший в оном пребывание, Преосвященный Августин в два часа пополуночи на 2-е Сентября выехал из Москвы.

На подворье оставались он, Иеромонах Иона, и Священник Иоанн с некоторой необходимой утварью для домовой церкви. 5-го Сентября появились неприятели на подворье, разграбили оное; оба священнослужители избиты. Принадлежащие строения монастырю сгорели, уцелел только архиерейский дом.

Игуменья Трифена со всеми драгоценностями монастырскими отправилась в Вологду.

По вторжении неприятеля в Москву, 3-го Сентября неприятели вошли в монастырь, ограбили все, что оставалось в нем, и ругались над святынею. Оставшихся монахинь выслали вон из обители. По выходе неприятеля, весь монастырь найден загроможденным всякой нечистотой.

Игуменья Мефодия с лучшим церковным имуществом и утварью отправилась в Вологду. 4-го Сентября неприятели, в числе 2000 человек, приступили к монастырю; начальники сего отряда, осмотрев монастырь, поставили у ворот оного караулы.

6-го дня неприятельский Генерал занял игуменьины кельи. Неприятель никакого насилия и грабежа не производил, но еще, входя в соборную церковь, удивлялся благолепию оной и приказал остававшемуся Протоиерею монастыря сего отправлять Богослужение, сам присылая для сего муку и вино.

25-го Сентября приезжал в монастырь сей Наполеон и, осмотрев оный, приказал сделать в нем укрепления. Под монастырские здания и соборную церковь поделано было множество канавок.

При выходе, неприятель засветил везде свечи и кидал огонь на пол в солому, но оставшиеся сестры с поспешностью все затушили.

Милость Божия ознаменована к сему монастырю тем, что в нем ничего не ограблено и не расхищено.

Игуменья Есфирь накануне неприятельского вторжения вышла пешком из Москвы, скрыв все церковное имущество под пол в трапезной церкви и церковной палатке; по выходе неприятеля, все сие найдено целым.

Неприятель до 20-го Сентября производил в монастыре грабеж и всякие буйства.

Достопримечательно то, что среди грабежа остался неприкосновенным образ, именуемый Неопалимая Купина, в серебряном окладе. Здание все уцелело от пожара.

Бывшая Игуменья Анфия удалилась из Москвы неизвестно куда.

Церковное имущество, за недостатком лошадей, вывозимо не было, а скрыто было в монастыре, которое и осталось целым.

Неприятель, по вторжении в монастырь, производил опустошения и грабительство. Остававшиеся в монастыре сестры были мучимы бесчеловечно; одна послушница избита до смерти, и еще три от страха бросились в погреб и в оном сгорели.

Ожесточенный злодей выстрелами из ружей зажег во многих местах монастырь, от чего все здания сделались жертвою пламени; уцелела одна церковь, но и та обезображена и осквернена.

Бывшая Игуменья Маргарита уезжала в Юрьев, прочие сестры – в Сергиев Посад.

Утварь, ризница и прочее имущество вывозимо не было, а было скрыто в церковной кладовой, по после, найдено неприятелем и все расхищено. Монастырские здания и все церкви уцелели.

Игуменья Доримедонта с десятью монахинями оставалась в Москве через все время пребывания неприятельского в оной. Имущество церковное скрыто было под сводами новопостроенной церкви, где и сохранилось неприкосновенным.

Неприятель в первые дни пребывания своего в Москве производил в монастыре ужасные неистовства и грабеж. Хотя он и требовал правительницу монастыря, но сестры уверили злодеев, что она со всем имуществом выехала из Москвы. Все здания, кроме новопостроенной церкви сгорели.

Игуменья Тавифа оставалась в монастыре. Лучшее имущество церковное закладено было в ризнице наглухо, где и сохранилось в целости. Неприятель, ворвавшись в монастырь, разграбил оставшиеся не убранными одежды и сосуды, а также и келии. Но через две недели один неприятельский Генерал прислал остававшемуся в монастыре сем Священнику богатое облачение, красного вина и крупчатой муки для отправления Богослужения, которое с сего времени и совершалось

В сем монастыре, по очищении Москвы от врагов, в благодарность Богу, совершено в первый раз молебствие, в присутствии Генерал-Майора Иловайского и других чинов.

От пожара все здания уцелели.

Игуменья Митрополия никуда не выезжала. Лучшая ризница была скрыта под церковью, но найдена неприятелем и расхищена, а жемчужная ризница пощажена.

Игуменья и другие остававшиеся сестры мучимы были бесчеловечно, Священник же, Иоанн Алексеев, более прочих битый, вскоре по выходе неприятеля, умер, в один день с женою своей.

Монастырские здания все сгорели, осталась одна обезображенная церковь.

Игуменья Елпидифора, в первые дни нашествия неприятельского в Москву, оставалась в оной, но потом, беспрестанно угрожаемая страхом смерти, тайно скрылась в Хотьков монастырь. Лучшие церковные вещи были отпущены с Вознесенскою Игуменьею в Вологду.

Неприятель, по вторжении в монастырь, разграбил все оставшееся, даже и неценные вещи, и ругался над святынею. Здания монастырские, кроме одной церкви, учинились добычей пламени.