Материалы для истории православной Церкви в царствование императора Николая I. Книга 1

Книга 2 →

Содержание

Введение

Часть первая. Главное управление Православной церкви Отделение I. Святейший синод и состав его в царствование Императора Николая I-го Отделение II а) Московская синодальная контора б) Грузино-имеретинская синодальная контора Отделение III. Белорусско-литовская духовная коллегия Отделение IV. Контроль духовных дел. Управления хозяйственное и духовно-учебное Отделение V. Делопроизводство или канцелярии при главном духовном управлении Отделение VI. Следствия преобразований, произведенных при Императоре Николае I-м в главном духовном управлении Отделение VII. Постройка нового здания и открытие в нем св. синода Часть вторая. Местное управление Отделение I. Число епархий в последний год царствования Александра I. Умножение епархий и викариатств в последующее царствование. Общий взгляд на причины этого явления Отделение II. Подробное описание открытия каждой епархии и викариатства в хронологическом порядке 1) Олонецкая епархия 2) Саратовская епархия 3) Новочеркасская епархия 4) Симбирская епархия 5) Полоцкая епархия 6) Пермское викариатство в Екатеринбурге 7) Варшавское викариатство, обращенное впоследствии в самостоятельную епархию 8) Томская епархия 9) Викариатство тверское 10) Викариатство каменец-подольское 11) Викариатство рижское, обращенное потом в самостоятельную епархию 12) Херсонская епархия 13) Волынское викариатство в городе Остроге 14) Камчатская епархия 15) Воронежское викариатство 16) Кавказская епархия 18) Саратовское викариатство в г. Волгске 17) Епархии имеретинская и гурийская 19) Самарская епархия 20) Абхазская епархия 21) Казанское викариатство 22) Херсонское викариатство Отделение III. О западных епархиях Особенное положение о западных епархиях Новое разграничение некоторых епархий Западного края Штаты западных кафедр Смены архиереев в западных епархиях по особенным причинам Отделение IV. Присоединение Якутской области к камчатской епархии Отделение V. Повышение и понижение некоторых епархий в степенях Отделение VI. Перенесение архиерейских кафедр из уездных городов в губернские Отделение VII. Число православных епархий и викариатств в последний год царствования Императора Николая I Отделение VIII. Хронологический перечень епархиальных и викарных архиереев всех епархий 1) Киевская епархия 2) Новгородская и с.-петербургская 3) Московская 4) Казанская 5) Астраханская 6) Тобольская 7) Ярославская 8) Псковская 9) Рязанская 10) Тверская 11)* Херсонская 12)* Литовская 13)* Варшавская 14)* Рижская 15) Могилевская 16) Черниговская 17) Минская 18) Каменец-Подольская 19) Кишиневская 20)* Олонецкая 21)* Донская 22) Иркутская 23) Екатеринославская 24) Калужская 25) Смоленская 26) Нижегородская 27) Курская 28) Владимирская 29)* Полоцкая 30) Вологодская 31) Тульская 32) Вятская 33) Архангельская 34) Воронежская 35) Костромская 36) Тамбовская 37) Орловская 38) Полтавская 39) Волыно-Житомирская 40) Пермская 41)* Томская 42) Пензенская 43)* Саратовская 44) Харьковская 45) Оренбургская 46)* Симбирская 47)* Кавказская 48)* Камчатская 49)* Самарская 50) Карталинская 51) Имеретинская 52) Мингрельская 53)* Гурийская 54)* Абхазская Викарные епископы Викарные епископы викариатств, открытых в царствование Николая I, но потом или обращенных в самостоятельные кафедры, или закрытых Отделение IX. Изменения, происшедшие в правах иерархов в царствование Николая I 1) Ограничение права произносить речи в присутствии Государя 2) Ограничение, права архиереев принимать лиц податного состояния в духовное звание и на гражданские места, подведомые епархиальным архиереям 3) Ограничение права отпуска лиц духовного звания для сбора подаяний 4) Ограничение права награждения лиц духовного звания некоторыми преимуществами и отличиями и права аттестации чиновников, служащих по духовному ведомству 5) Ограничение права разрешать браки со вдовами лицам, давшим обязательство на принятие духовного сана Отделение X. Новые права, предоставленные иерархам в царствование Императора Николая I 1) Право увольнения воспитанников из духовных училищ в военное и другие ведомства 2) Право разрешать браки в известных степенях родства 3) Право окончательно решать бракоразводные дела нижних чинов казачьего звания и людей податного сословия Отделение XI. Особенное возбуждение иерархической деятельности в царствование Императора Николая I 1) Об ежегодном обозрении епархиальными архиереями своих епархий 2) Постановление о деятельнейшем надзоре со стороны архиереев за священнослужителями 3) О неупустительном донесении епархиальными архиереями о происшествиях в церквах 4) Новая форма ежегодного архиерейского отчета о состоянии епархии  

 

Вскоре после вступления на престол Императора Александра II, именно в декабре 1856 года, на графа М. А. Корфа было возложено собирание материалов для полной биографии и истории царствования Императора Николая I и с этою целью под его председательством была образована особая комиссия. Собранные комиссией материалы по повелению в Бозе почившего Императора Александра III переданы в Императорское Русское Историческое общество.

Из числа этих материалов был издан 98-й том Сборника Исторического общества, а ныне печатаются материалы для истории православной церкви, собранные бывшим членом комиссии, ныне покойным священником М. Я. Морошкиным.

Введение

Чтобы правильно судить о мерах и постановлениях, к устроению православной церкви предпринятых и начертанных по воле и указаниям в Бозе почившего Императора Николая I-го, и чтобы понять вызвавшие их причины, необходимо предпослать сперва краткий обзор того состояния, в каком была оставлена эта часть Августейшим Его предшественником.

При Императоре Александре I-м Главное духовное управление было преобразовано учреждением, 24-го октября 1817 года, в связи с существовавшим уже министерством народного просвещения, нового министерства духовных дел и соединением начальства над обоими в одном лице, князе А. Н. Голицыне. Образованием сего нового министерства значительно были стеснены и ограничены власть и права св. синода, который, утратив власть правительственную, сохранил за собою только судебную. «Министр духовных дел и народного просвещения – сказано было в манифесте – по званию своему, находится в таком же отношении к св. правительствующему синоду, в каком генерал-прокурор к правительствующему сенату: но сие разумеется токмо о правительственной части дел синода, а не о судебной».¹ Новое министерство существовало, однако, недолго. Измененный им порядок вызвал со стороны тогдашнего митрополита с.-петербургского и новгородского Серафима, носившего по сему сану звание первоприсутствующего в синоде, энергическое представление, лично Императору, о несообразности с духом православной церкви такого учреждения, под покровительством которого, как он утверждал, печатались книги, совершению противные учению нашей церкви. Следствием сего был короткий Высочайший указ на имя синода, 15-го мая 1824 года: «Назначив особого министра народного просвещения, повелеваем: делам св. правительствующего синода, до назначения министра духовных дел, иметь то же течение, в каком они находились до учреждения сего министерства 24-го октября 1817 года».² Но министра духовных дел, о котором упоминалось в этом указе, никогда уже впоследствии назначаемо не было.

О действиях митрополита Серафима к уничтожению министерства духовных дел мы знаем из следующего рассказа свидетеля всей официальной и домашней его жизни, приближенного его секретаря А. И. Суслова: «Давно – говорит он – митрополиту не нравилось то стесненное положение, в которое поставлен был синод учреждением нового министерства: давно книги, выходившие без ведома синода, по с дозволения министра духовных дел, несогласием своим с учением нашей церкви возмущали дух Серафима, так что он сделался скучен и даже мало ел. Появившиеся в печати сочинения г-жи Гион и другие еще более его встревожили. Тогда он решил написать к князю Голицыну и просить об исходатайствованнии ему аудиенции у Государя. На просьбу эту последовало согласие и митрополиту приказано было явиться во дворец на другой-же день в определенный час. Отправляясь туда, он положил в карман своего полукафтанья несколько вырванных из означенных книг листов, казавшихся ему особенно соблазнительными. На аудиенции он, прежде всего, коснулся действий министра духовных дел, вредных для церкви и даже, по мнению его, опасных для православия. Государь отвечал: «Владыко, Голицын христианнейший человек; вы введены в заблуждение на счет его, вас ссорят с ним». Митрополит указал тогда в листах, вырванных из сочинений г-жи Гион и других, на места, совершенно противные православию. Государь, прочтя эти листы, сказал: «Знаете-ли что, владыко, Голицын не подданный мой, а друг; я убедить его не могу». «Ваше Величество, отвечал митрополит, у Вас есть много других милостей, которыми Вы можете наградить Голицына». На другой день, рано утром, явился к митрополиту граф А. А. Аракчеев, и, по докладе о нем, Серафим, всегда принимавший графа в подряснике, вдруг потребовал рясу и клобук, приказав надеть на себя все регалии и, в этом полном облачении, вышел к графу. «Я к вам, ваше высокопреосвященство, сказал последний, с повелением от Государя, или, лучше, со следующим поручением: помиритесь с Голицыным; ведь вы знаете, что он друг Государя с самого детства, совоспитанник Его; сделайте милость, помиритесь». Митрополит быстро встал с дивана и со словами: «Вот как я помирюсь с ним!» снял с себя клобук, сложил в него все свои ордена и попросил графа отвезти все это к Государю. «А я сам», продолжал он, «готов идти последним монахом в последний монастырь, но с Голицыным не помирюсь, так и доложите Государю: за веру и православие я готов на все». «Ваше высокопреосвященство, что вы делаете?» – вскричал граф: «успокойтесь, успокойтесь». Тем и кончилось посещение Аракчеева, которого митрополит проводил уже в одной только рясе, бледный и, как видно было, в сильном потрясении души». По возвращении его, Суслов осмелился спросить о причине посещения Аракчеева и видимого волнения владыки. Митрополит рассказал ему все и на замечание секретаря: «Что вы сделали, владыко?» отвечал: «Что будет, то и будет; я решился на все». На другой день после посещения Аракчеева, был прислан указ, но не на имя министра духовных дел, а на имя св. синода. Митрополит не без волнения взял его, прочел и потом закричал Суслову: «Алексей, становись на колени и молись со мною». Это был приведенный нами указ 15 мая.³ Но справедливость требует сказать, что Серафиму в деле уничтожения министерства духовных дел деятельнейшим помощником был сам граф Аракчеев.⁴ Может быть, без него это дело приняло-бы другой оборот, или совершилось-бы не так быстро. Заметим, впрочем, что и многие другие видели тогда в учреждении министерства духовных дел не только несообразность с духом православной церкви, но и попытку ниспровергнуть церковную иерархию и государственное устройство, даже шаг к революции. В хранящейся в архиве канцелярии митрополита новгородского и с.-петербургского рукописи (№ ⁸⁷/₉₂₆), под заглавием: «Тайна», врученной Императору Николаю 5-го февраля 1826 года, есть следующее место: «Дабы быстрее все к известной цели шло (к революции), в сие-то несчастное время рождается министерство духовных дел, соединенное с просвещением: все начинает быть новое, под предлогом просвещения и исправления нравов; потопляется Россия новым, либеральным и еретическим; начинается реформа по многим частям и все к перевороту направляется: печатается и рассылается книг без числа с сего времени противу церкви, веры, престола и отечества, и все оные книги выходят в свет под самыми прекрасными названиями».

Епархиальное управление, в последний год царствования Александра I-го, состояло из 36-ти епархий русских, 4-х епархий, входивших в состав Грузинского экзархата, и 5-ти викариатств.⁵ Кроме того, были два отдельные управления для духовенства придворного и военного: для первого, подчиненное духовнику Государя, для второго – обер-священнику армий и флота. Число белого духовенства простиралось до 111.000 лиц, из которых 965 протоиереев, 32.672 священников, 14.047 диаконов, 63.416 причетников. Монашествующих считалось 3.727, послушников 2.015, монахинь 1.882, послушниц 3.456. Всех православных христиан в Российской Империи было 33.906.249 человек, не включая сюда войска. Церквей существовало: соборных 449 и обыкновенных 24.682, молитвенных домов или часовен 785, мужских монастырей 377 (в том числе 3 лавры: Киево-Печерская, Свято-Троицкая Сергиева и Александро-Невская, и 7 ставропигиальных монастырей) и женских 99.

Александр I хотел осуществить мысль некоторых из своих предшественников, т. е. изъять духовенство, в отношении материальных его нужд, от зависимости прихожан. Для этой цели собраны были нужные сведения о содержании, получавшемся в России духовенством других религий, чтобы, сообразуясь с ним, назначить оклады жалования духовенству православному. Но все дело и ограничилось только собранием этих сведений. В 1808 году комитету, составленному для улучшения духовных училищ, хотя и вменено было в обязанность изыскать также средства к обеспечению духовенства, но соображения его привели к тому лишь, что в 1814 году присвоены были оклады жалования не известным каким-либо церквам, а только известным достойным лицам, к каким-бы они церквам ни поступали, и получившим степень доктора, магистра или кандидата богословия, из числа которых первым положено по 500 р., вторым по 350 и третьим по 250 р. асс. в год. Такого же правила Комиссия духовных училищ предположила держаться и на будущее время, и в 1817 году возвратила в Государственное Казначейство два миллиона рублей ассигн., отпущенных из него пред тем на составление капитала для содержания духовенства.⁶

Для распространения православной веры учреждались, в царствование Императора Александра, подобно прежним, миссии, которым было поставлено в обязанность действовать не принуждением, а убеждением.⁷ Таких миссий было тогда четыре: 1) Осетинская комиссия для обращения горских народов, основанная еще при императрице Елисавете, но в это царствование совершено преобразованная и усилившая свою деятельность, по причине магометанской пропаганды, возникшей в то время на Кавказе и действовавшей между кабардинцами, чеченцами и другими горскими народами; 2) Самоедская миссия в Архангельской губернии, для обращения самоедов; 3) миссия в Сибири для обращения бурят, тунгусов, чукчей и др. и 4) миссия Пекинская, соединявшая с целью политическою и религиозную, как-то: проповедование Евангелия между албазинцами, воспитание их детей в духе христианском и перевод катехизиса, молитв и нашей литургии на языки китайский и маньчжурский.

Основанное в 1812 году, по образцу Великобританского, Библейское общество имело главным своим назначением распространять употребление книг священного писания как в России вообще, так и между довольно значительным у нас, по числу, магометанским населением, разумеется, на языке каждого племени. Но это общество, называвшее себя любимой дочерью своей матери – Британского Библейского общества, – слишком много было на неё похоже, и слишком много носило в себе английского и протестантского, чтобы не привлечь, наконец, бдительного внимания митрополита Серафима. «Рассмотрев – писал он 11-го декабря 1824 года Императору Александру – дело о секте духоносцев, важной по обширным своим замыслам и приманчивой по свободе действовать согласно с желаниями и страстями, я с неизъяснимою горестью и удивлением заметил, до какой степени распространяется, даже между простым народом, не говорю, неуважение, но явное противление церкви, и какие ложные мнения рассееваются, Государь, о Твоих намерениях! Нет сомнения, что зловредный раскол сей, как новая отрасль масонства, одолжен началом своим не России, но привезен к нам совсем обдуманный и приноровленный во всех отношениях к свойствам, обычаям и понятиями народа русского. Нельзя не согласиться также, что всеобщее обращение Библии, без других средств к посеянию в народе благочестия, могло содействовать сему расколу. Библейские общества имеют с ним связь, и сие в особенности заключить можно из единства духа в главных началах установления всеобщей религии и в согласии нового сего учения с содержанием так названных прежде духовно-нравственных книг, появившихся вместе с Библейскими обществами. Из сих книг воззвание к человекам о последовании внутреннему влечению духа Христова явно признается от духоносцев книгою пророчественною. С прискорбием должно признаться, что со времени введения по всей России Библейских обществ и распространения вышеозначенных книг, не только в светские, даже в духовные училища проник какой-то дух своеволия и мистического мудрования; каких же должно ожидать последствий, аще соль земли обуяет? Все сие доказывает, что настоит величайшая необходимость в принятии скорых мер к ограждению православия и природной нам преданности к законному правлению. Видя, с одной стороны, обширность предлежащих мне действий ко благу церкви и отечества и усматривая, с другой, слабость здоровья своего и немощи преклонных лет, я бы погрешил против совести, если бы не желал иметь себе сотрудника и совещателя. Где дело идет о пользе Государя, церкви и отечества, там может-ли народиться презренная мысль о соперничестве и о личных выгодах, особливо в моем сане? Глубоко проникнутый сим убеждением, я советовался с министром народного просвещения и сообщил ему мнение свое, состоящее в том, чтобы, для постановления духовных училищ на твердом и незыблемом основании православия и для принятия совокупно со мною нужных мер к прекращению распространения в народе новых ересей, призвать сюда на время киевского митрополита Евгения, как человека известного по правоверию, учености и благонамеренности. Он не только одобрил мое предположение, но и сам изъявил желание пользоваться его советами в важном деле народного воспитания. Ободренный столь благоприятным отзывом, я почел священным долгом повергнуть все сие на Высочайшее Всемилостивейшего Государя моего благоусмотрение и всеподданнейше испрашивать неукоснительного призвания киевского митрополита. Я тем с большею доверенностью осмеливаюсь ходатайствовать о приведении сего в исполнение, что принятые уже меры достаточно всему свету свидетельствуют, сколь вожделенно сердцу Вашего Императорского Величества соблюдение в обширной Империи Вашей православия и единомыслия в вере».

В письме от 28-го декабря того-же года Серафим уже настоятельно просил Государя о закрытии Библейского общества. «От 11-го числа сего месяца – писал он – я имел счастье всеподданнейше докладывать Вашему Императорскому Величеству об открытии вредных последствий существования у нас Библейских обществ. Благосклонное Твое, Государь, принятие замечаний моих побудило меня войти в подробнейшее рассмотрение библейского дела, управление коего Ты мне Высочайше поручить соизволил. Чем более углублялся я в разыскания сего рода, тем более убеждался совестью в невозможности соединить в одном лице сан первенствующего члена святейшего синода с председательством в Библейском обществе. Усмотрев в сокрытом направлении всех действий сего последнего нарушения самых священных обязанностей – покорности церкви и преданности Государю, – я бы был не пастырем её, не верноподданным пред Тобою. Благоволи, Всемилостивейший Государь, низойти благосклонным вниманием на приносимое к Тебе, устами моими, моление целой церкви. Все неповрежденные члены её чают от благословенного Монарха своего, защитника православия, единого и последнего благодеяния к уврачеванию ран, нанесенных святой нашей вере злонамеренным мудрованием новейших лжеучителей. Уже Ты словесно объявить мне соизволил, что из преданных Тебе и церкви мужей составится комитет по делу Российского Библейского общества; повели ныне же прекратить действия Библейских Комитетов и закрыть их по всей Империи; воспрети указом собираться так называемым духовным обществам по домам, дабы священные обряды богослужения не совершались святотатственно мирянами вне церкви, как уже сие в некоторых местах открылось и Тебе небезызвестно. Соблаговоли, да сей, толико важный для православия год увенчается в исходе своем новым знаком Твоего отеческого о нас и о вере отцов наших примышления, да торжествующая церковь, прияв от руки Твоей сие великое благодеяние, воспоет в восторге победу над нечестивым мудрованием века нашего; да речет: с нами Бог! разумейте и покоряйтеся язы́цы, яко с ними Бог! Услышите до последних земли, яко с нами Бог».

Ответ на эту просьбу последовал, однако, уже не от Императора Александра, а от Августейшего Его преемника. Высочайшим рескриптом. данным на имя митрополита Серафима 12-го апреля 1826 года, повелено было остановить все, без исключения, действия Российского Библейского Общества.⁸

Но если Библейское Общество и не принесло у нас тех плодов, которых от него ожидали, то все же деятельность его была весьма замечательна: так, со дня учреждения по 1821 год, т. е. в продолжение девяти лет, оно напечатало 129 изданий как полных Библий, так и разных частей её, в числе 675,600 экземпляров, на 29-ти языках. Эти языки были следующие: славянский, русский, еврейский, эллиногреческий, новогреческий, немецкий, французский, эстский дерптского наречия, эстский ревельского наречия, латышский, грузинский, армянский, турецко-армянский, самогитский, карельский, черемисский, чувашский, мордовский, молдавский, болгарский, зырянский, персидский, калмыцкий, монголо-бурятский, татаро-турецкий, татарский оренбургского наречия и еврейско-татарский. Кроме того, обществом выписаны были из чужих краев экземпляры книг священного Писания на языках: английском, арабском, голландском, испанском, датском, еврейско-немецком, еврейско-польском, итальянском, китайском, лапландском, латинском, португальском, санкритском и шведском.⁹

До Александра I на развитие наших духовных училищ мало обращали внимания, и как суммы, производившиеся на их содержание, были более нежели скудны, так и самое число училищ не соответствовало числу духовенства, отчего дети священно- и церковнослужителей получали недостаточное образование, большею частью дома, под одним руководством своих родителей. В сем отношении оставалось сделать почти все. Император Александр не оставил этого важного предмета без внимания. «Даровав – по выражению одного нашего иерарха¹⁰ – новый блеск и силу просвещению гражданскому. Он отеческим сердцем обратился и к смиренным обителям духовного просвещения, в которых люди, пожертвовавшие небесной мудрости блеском земного счастья и выгодами общежития, посеяли первые семена полезных знаний не токмо для церкви, но и для отечества, в которых юношество, по состоянию родителей скудное в средствах к своему образованию, более терпением и неутомимостью, нежели обилием пособий, приготовлялось к служению церкви, в самых обыкновенных степенях важному». Учрежденный по Высочайшему повелению в 1807 году комитет, с одной стороны, приискал средства к содержанию духовно-учебных заведений, обратясь для сего к свечному сбору, а с другой дал всей этой части совсем новое образование. В 1825 году в четырех учебных округах уже находилось три духовных академии, 39 семинарий, 128 уездных и 170 приходских училищ и из числа обучавшихся в них 45.551 человек 12.249 были на казенном содержании, или получали пособие от казны.

Нежная душа Александра I питала отвращение ко всем строгим мерам: но преступление бывает иногда так нагло и невежественно, что меры кроткие считает выражением слабости и даже какого-то потворства со стороны правительства. Так, раскольники разных сект, особенно духоборцы, молокане и скопцы, воспользовавшись отменою прежних строгих против них мер и будучи убеждаемы к оставлению раскола лишь словесными наставлениями, стали распространять свое учение с явною дерзостью, так сказать, на глазах самого Монарха. В Петербурге ересиархи опаснейших сект жили совершенно свободно и с удивительным бесстрашием, почти открыто, учреждали собрания и отправляли свои обряды, привлекая к себе последователей. Гражданские власти не только не преследовали раскола, но даже как будто ему покровительствовали, и многие сектанты были освобождены от заключения, которому бы подверглись в предшедшее царствование. Ересиарх скопцов, известный Селиванов, называвший себя сыном Божиим и Петром III, по именному повелению помещен был в с.-петербургскую городскую богадельню. Сами официальные документы того времени, по замечанию г. Надеждина¹¹ «со спокойствием говорят о секте скопцов, имеющей свои собрания, своих старшин, свою общественную казну, одним словом, все качества тайного союза, распространяющего влияние свое из столицы в отдаленнейшие края Империи. Высших сановников не следует осуждать, что они при этом замечательном деле ограничились поверхностью, не проникая во всю его глубину. Гораздо удивительнее совершенное в этом случае бездействие со стороны низших полицейских властей, обязанных дознавать факты и тщательным, неослабным наблюдением, извлекать их из мрака безвестности, в особенности так глубоко скрытой, как у скопцов. Вообще, трудно даже постигнуть легкость надзора, какой до тех пор имела над столичными скопцами местная полиция. Люди эти, Высочайше признанные нарушителями законов Божиих и гражданских, о которых с 1806 года неоднократно повторялись указы, что заблуждение их есть преступление, ни под каким видом не прощаемое, – эти люди беспрепятственно плодились в столице, распространяя пагубную заразу своего лжеучения и словом, и делом: никто как будто не знал о том, или, лучше, не хотел знать». Эти раскольнические секты считали в рядах своих частью людей из низших сословий: но в тоже время образованный класс, лица, занимавшие значительные места в служебной иерархии, заражены были также заблуждениями, хотя с первого взгляда менее безрассудными, но в сущности столь же несогласными с чистотой православия и даже, может быть, еще более опасными для народного порядка и спокойствия. Таковым было у нас общество масонов, имевшее внешнею целью общественную благотворительность, развитие в людях честности, благородства, искренности, повиновения закону нравственному, дружбы, покорности существующим властям,¹² но иногда простиравшее стремления свои и за пределы этой программы. Мнения масонов, выражавшиеся в издававшемся тогда «Сионском Вестнике» и в следующих, у нас переведенных, сочинениях г-жи Гион: «Душеспасительные и назидательные поучения в пользу юношества, готовящегося проходить многотрудное поприще жизни»; «Краткий и легчайший способ молиться, коим каждый легко может приобрести внутреннюю сердечную молитву и достигнуть чрез то высокого совершенства»; «О последовании младенчеству И. Христа»; «Изъяснения и размышления на притчи Соломона», Экклезиаст, Песнь песней, «Премудрость Соломона и Премудрость Иисуса, сына Сирахова»; «Изъяснения на весь Новый Завет», – явно подрывали православие, проповедуя отрицание иерархии в церкви, внешних обрядов и таинств. Таковы же были, по содержанию, и сочинения Штиллинга, в большом количестве расходившиеся по России в переводах, именно: «Краткие нравоучительные правила на каждый день года для друзей христианства»; «Приключения по смерти»; «Кодекс или законоположение человеческого разума». Эккартсгаузен, Сведенборг, Казот, Иоанн Бюниан и подобные им духовидцы, или, выражаясь языком адептов тайных обществ, духоносцы, были рекомендуемы для чтения тем же «Сионским Вестником».¹³ В виду политических движений, волновавших Западную Европу и исходивших из таких тайных сотовариществ, правительство наше, при всей снисходительности, не могло, наконец не обратить внимания на масонские и другие им подобные общества, распространявшиеся из Петербурга почти по всей России и считавшие в своих рядах членов самых знатных и известных русских фамилий.¹⁴ 1-го августа 1822 года министр внутренних дел, граф Кочубей, получил следующий Высочайший рескрипт: «Граф Виктор Павлович! Беспорядки и соблазны, возникшие в других государствах от существования разных тайных обществ, из коих иные, под наименованием лож масонских, первоначально цель благотворения имевших, другие занимаясь сокровенно предметами политическими, впоследствии обратились ко вреду спокойствия государств, принудили в некоторых сии тайные общества запретить. Обращая всегда бдительное внимание, дабы твердая преграда была полагаема всему, что ко вреду государства послужить может, и в особенности в такое время, когда к несчастию, от умствований, ныне существующих, проистекают столь печальные в других краях последствия, Я признал за благо в отношении помянутых обществ предписать следующее: все тайные общества, под каким бы наименованием они не существовали, как-то: масонских лож, или другими, закрыть и учреждения их впредь не дозволять».

К производимому в России тайными обществами злу присоединилось еще и другое, происходившее от римско-католической пропаганды. В западных наших губерниях в особенности она действовала с удивительною дерзостью: здесь к религиозному фанатизму, всегда отличающему католическое духовенство, присоединился еще фанатизм политический, возбужденный польским патриотизмом. Греко-униаты тысячами насильно были обращаемы в католичество; помещики-поляки, но наставлениям ксендзов и патеров, всячески притесняли своих православных крестьян, не исправляли храмов, вытесняли из униатского богослужения все греческое. В тоже время в Петербурге и даже в Сибири, хотя не с такою дерзостью и не так явно, но тем не менее успешно, действовали иезуиты. Они сделались наставниками детей во многих православных семействах и, посредством воспитания, увлекали в католицизм своих питомцев, а нередко убеждали к перемене религии и их родителей, особенно матерей; изыскивали все возможные средства, чтобы получить доступ в частные дома и в учебные заведения, единственно с целью уловить кого-нибудь и, таким образом, путем домашнего и общественного воспитания, силились распространять свою пропаганду; если не удавалась им хитрость или считалось, по их мнению, излишним прибегать к ней, они не гнушались употреблять и насилие, как, например, с евреями. В наших духовных архивах хранится множество актов о совращениях в католицизм, произведенных в то время иезуитами.¹⁵ Правительство не могло оставаться равнодушным свидетелем всего этого и наконец решилось изгнать иезуитов, сначала из Петербурга, потом изо всей Империи.¹⁶

Но другое зло оставалось, при Александре, более лишь указанным, чем окончательно исправленным. Неопределенность тогдашних правил цензуры давала полную возможность наводнять Россию вредными книгами, которые, перенося к нам все превратные толки, все парадоксы, господствовавшие тогда в Европе, сбивали многих с истинного пути и возбуждали мечтательность и восторженность, особенно в женщинах. Известно, что Европа той эпохи, из неверия и кощунства, посеянных энциклопедистами XVIII-го века, быстро перешла в противоположную крайность, именно в мистицизм, и стремление к таинственному, духовному, к созерцанию невидимого выразилось в разных актах. Как в царствование Екатерины II, мы, из подражания Западу, были вольнодумцами, атеистами и насмешниками над религией, так в царствование Александра I, из такого же подражания, стали мистиками. Мистические секты явились не только в столицах, но и в отдаленных углах Империи и начали повсеместно распространять свое учение, противное как православию, так вообще христианству и даже общественному и государственному устройству. Люди недальнего образования, но начитавшиеся Библии, сделавшейся, при содействии Библейского общества, всем доступною, учреждали у себя собрания, выдавали себя за вдохновенных Св. Духом, падали на пол и лежали замертво, а потом, вставши, говорили о представившихся им видениях и т. п. Секта таких мистиков явилась и на Дону, как видно из дела 1825 года об есауле Котельникове. Последователи её утверждали, что каждый из них есть сам Христос, что нет ни таинств, ни обрядов, и что церковь наша есть не истинная церковь, а блудница. Котельников успел завлечь в эту секту дочь свою Марию Кустову, урядника Дуварова, урядницу Дубовскую, урядника Алексея Серебрякова и других. Все они читали Библию и отыскивали в ней таинственный смысл, потому, говорили они, что буква убивает, а дух животворит. Сам Котельников сначала сочинил книгу «Начатки с Богом острого серпа», где выразил все мистические свои мнения, а потом написал толкование на Апокалипсис. И несмотря на то, книги, подобные сочинениям Котельникова, свободно печатались в Петербурге, рассылались во все епархии, академии и семинарии,¹⁷ а книги, писанные в духе православия, запрещались, как видно из Высочайшего указа, данного 1824 года 17-го ноября министру народного просвещения:¹⁸ «Ныне, по случаю препровожденной новгородскому и с.-петербургскому митрополиту на рассмотрение книги, под названием: «Беседа на гробе младенца о бессмертии души», из донесения его усмотрено Мною, что, в противность указам (прежним), многие, к вере относящиеся книги, часто содержащие в себе ложные и соблазнительные о священном Писании толкования, печатались в частных типографиях без всякого синодского рассмотрения, и что, напротив того, книги, в духе православной нашей веры написанные, подвергались строгому запрещению. Таким образом помянутая книга, под названием: «Беседа на гробе младенца», была запрещена и отобрана. Вследствие сих отступлений от вышеупомянутых, данных Нами указов, и воспоследовавшего отселе вредного для просвещения и нравственности направления, повелеваем вам войти в строгое наблюдение, дабы как в изданных, так и впредь издаваемых сочинениях и переводах, особливо же в преподавании по училищам наук, ничего, колеблющего веру и благонравие, не укрывалось. Народное благоденствие много от сего пострадать может, и потому вы обязаны, пред Богом и пред Нами, употребить неусыпный за сим надзор, истребляя и обличая всякие рассеянные в книгах, или иначе внушаемые лжеучения, и не допуская ни в каком виде существовать и появляться оным. В важнейших случаях вы не оставите доводить сии до Нашего сведения. Вышеозначенную книгу: «Беседа на гробе младенца о бессмертии души», запрещенную и ныне митрополитом рассмотренную и одобренную, повелеваем дозволить печатать и продавать».

В заключение скажем, что несмотря на многое, совершенное для православной церкви в царствование Александра I, грозные политические события того времени часто отвлекали внимание Государя к другим предметам: многое другое еще предлежало сделать, многому было положено только начало, о многом лишь начинали думать. В таком промежуточном положении нашел эту часть Его преемник. При нем, новые обстоятельства побудили правительство к изданию новых церковных узаконений, к принятию новых мер и распоряжений, и все это, по личному характеру нового Монарха, приводилось в исполнение с невиданною прежде энергией и решительностью, которых плоды мы увидим в нижеследующем очерке.

Материалами для настоящего труда служили: 1) Полное собрание законов Российской Империи; 2) Дела архивов: св. синода; 3) канцелярии обер-прокурора св. синода; 4) духовно-учебного, управления при св. синоде; 5) канцелярии с.-петербургского митрополита; 6) с.-петербургской духовной консистории; 7) министерства внутренних дел; 8) журнал иподиакона Прохора; 9–10) письма некоторых лиц, например митрополитов Серафима и Филарета, архимандрита Фотия и других и наконец, отчасти, изустные рассказы и предания современников, заслуживающих полной веры.