Глава 6. Высшая церковная власть и церковнославянская книжность: поместный собор 1917–1918 гг. и послесоборный период

Если с одной стороны, было бы

несправедливо представлять себе богослужение

чем-то омертвело неподвижным и

навсегда законченным, (...) то с другой стороны, изменение и дополнение в богослужении

никак не могут быть делом отдельных

лиц и обществ; это есть дело всей Церкви,

которое долго зреет в глубинах недр

церковных, испытуется и приемлется сознанием

всей Церкви и осуществляется

духовно-правомощными органами Церкви,

каковым органом в нашей Российской

Церкви является Поместный Собор. (...)

Бывший в 1917–1918 гг. Церковный

Собор в Москве приступил к рассмотрению

возникших запросов об исправлениях в

нашем богослужении, но не имел времени

закончить своих работ. Это предстоит

завершить будущему Собору, когда он

состоится.

Из обращении Патриарха Тихона к

архипастырям и пастырям Православной Российской

церкви {17 ноября 1921 г.)

В предыдущих разделах были проанализированы дискуссии о языке богослужения и языковая практика справщиков и составителей богослужебных и молитвенных текстов. Между тем, как уже говорилось выше, существенным компонентом истории языка являются нормативные документы тех институтов, которые занимаются контролем за изданием богослужебных книг. До 1917 года таким органом был Св. Синод. После избрания Патриарха и роспуска Синода высшим органом церковной власти стал Поместный Собор Русской Православной церкви, работавший с 15 августа 1917 г. по 7/20 сентября 1918 г. Поместный Собор является прямым наследником церковных дискуссий начала XX в. В процессе работы Собора была предпринята попытка дать ответы (в форме соборных определений) на поставленные в предшествующие годы вопросы. Принятые или подготовленные решения Собора можно рассматривать как завершение дискуссий начала века.

Материалы Собора имеют совершенно иной статус, нежели опубликованные в периодической печати полемические тексты. Собор – высший орган церковной власти, и его решения (деяния) являются не частным мнением, а точкой зрения Русской Православной церкви.

Подготовка Собора началась в 1905 году. В марте 1906 года начинает работу Предсоборное присутствие, которое занимается, главным образом, вопросами реформы высшего и епархиального управления, прихода, церковного суда и др. Созданный для обсуждения проблем внутренней миссии VI отдел Предсоборного присутствия затронул и вопросы богослужения, однако не счел целесообразным приступить к их детальному обсуждению, указав, что «ввиду важности и сложности вопросов (...) их касаться не следует, отложив разрешение их до завершения переустройства церковного управления» (Сове 1970, с. 53). Предсоборное присутствие также обсуждало доклад митр. Сергия (Страгородского), посвященный вопросу сокращения церковных служб (см. Журналы и протоколы II, с. 301–302; Кравецкий и Плетнева 1994, с. 37–39). Однако эта тема была признана выходящей за рамки компетенции этого органа.

Вопросы, непосредственно касающиеся языка богослужения, обсуждались на Предсоборном совете 1917 г. Здесь на заседании 10 июля профессор Киевской духовной академии П.П. Кудрявцев прочитал доклад о возможности совершать богослужения на русском и других национальных языках. Допуская возможность русского богослужения, П.П. Кудрявцев прекрасно понимал, с какими трудностями предстоит столкнуться переводчикам литургических текстов, и считал, что работа над переводами будет продолжаться многие десятилетия. Доклад заканчивался призывом создать на Соборе специальный отдел, который бы занимался вопросами литургического языка: «О, если бы голос мой умел сердца тревожить! Тогда, наверное, достиг бы образования ... особого Отдела для разрешения, казалось бы, маленького и простого, а на самом деле не маленького и не так уж простого вопроса: как достигнуть того, чтоб присутствующие в храме разбирали то, что там поют и читают» (Кравецкий 1998, с. 260). Предсоборный совет принял семь тезисов²⁰⁶, согласно которым введение в богослужение русского или украинского языка считалось допустимым, однако форсировать этот процесс не рекомендовалось. Заявление прихода о желании совершать богослужение на русском или украинском языке подлежало удовлетворению. При Синоде должны были постоянно работать специальные комиссии, занимающиеся переводом и исправлением богослужебных книг.

Прежде чем приступить к обзору работ Собора, связанных с языком и текстом богослужебных книг, следует описать процедуру составления и утверждения соборных деяний. Согласно Уставу Собора, это происходило следующим образом. Проект соборного определения (или деяния) готовился в одном из 23 специализированных отделов. Для обсуждения узких вопросов отдел мог образовывать подотделы. Доклад отдела выносился на пленарное заседание Собора, на котором обсуждалась его общая концепция. В случае ее принятия доклад рассматривался постатейно. Возникавший в результате обсуждения вариант передавался Редакционному отделу. Исправленный Редакционным отделом текст доклада утверждался пленарным заседанием Собора, а затем передавался Совещанию епископов, которое могло наложить veto на любое решение общего собрания²⁰⁷ (Деяния I, с. 47–48).

Вопросами языка богослужения, нормализации Типикона и пересмотра отдельных богослужебных текстов на Соборе занимался Отдел о богослужении, проповедничестве и храме, председателем которого стал архиеп. Евлогий (Георгиевский).

Вопросы богослужебного языка обсуждал особый подотдел. Пять заседаний этого подотдела (с 9 по 26 сентября 1917 г.) проходили под председательством еп. Мефодия (Герасимова). Подотделом были выработаны тезисы, обсуждение которых некоторое время спустя было продолжено на пленарных заседаниях Отдела о богослужении, проповедничестве и храме. Состоявшиеся в конце июля 1918 г. 42-е и 44-е заседания Отдела приняли проект соборного деяния²⁰⁸, согласно которому за церковнославянским языком сохранялся статус основного богослужебного языка, однако с разрешения церковной власти допускалось совершение богослужения на русском и украинском языках. Кроме того, предлагался ряд мер, способствующих сознательному участию мирян в богослужении. Самостоятельных переводов и русификации богослужения без одобрения церковной власти проект не допускал.

«1. Славянский язык в богослужении есть великое священное достояние нашей родной церковной старины, и потому он должен сохраняться и поддерживаться как основной язык нашего богослужения.

2.      В целях приближения нашего церковного богослужения к пониманию простого народа признаются права общерусского и малороссийского языков для богослужебного употребления.

3.      Немедленная и повсеместная замена церковнославянского языка в богослужении общерусским или малороссийским нежелательна и неосуществима.

4.      Частичное применение общерусского или малороссийского языка в богослужении (чтение Слова Божьего, отдельные песнопения, молитвы, замена отдельных слов и речений и т.п.) для достижения более вразумительного понимания богослужения при одобрении сего церковной властью желательно и в настоящее время.

5.      Заявление какого-либо прихода о желании слушать богослужение на общерусском или малороссийском языке в меру возможности подлежит удовлетворению по одобрении перевода церковной властью.

6.      Святое Евангелие в таких случаях читается на двух языках: славянском и русском или малороссийском.

7.      Необходимо немедленно образовать при Высшем Церковном Управлении особую комиссию как для упрощения и исправления церковнославянского текста богослужебных книг, так и для перевода богослужений на общерусский или малороссийский и на иные употребляемые в Русской Церкви языки, причем комиссия должна принимать на рассмотрение как уже существующие опыты подобных переводов, так и вновь появляющиеся.

8.      Высшее Церковное Управление неотлагательно должно озаботиться изданием богослужебных книг на параллельных славянском, общерусском или малороссийском употребляемых в Православной Русской Церкви языках, а также изданием таковых же отдельных книжек с избранными церковнославянскими богослужебными молитвословиями и песнопениями.

9. Необходимо принять меры к широкому ознакомлению с церковнославянским языком богослужения как через изучение его в школах, так и путем разучивания церковных песнопений прихожанами для общецерковного пения.

10. Употребление церковно-народных стихов, гимнов на русском и иных языках на внебогослужебных собеседованиях по одобренным церковной властью сборникам признается полезным и желательным» (см. Приложение 4).

Доклад «О церковно-богослужебном язык» не рассматривался на пленарных заседаниях Собора. С одной стороны, это связано с тем, что внешние обстоятельства принуждали к скорейшему закрытию Собора, и многие подготовленные отделами доклады так и не были рассмотрены. С другой стороны, по свидетельству митр. Евлогия²⁰⁹ (Георгиевского), сам факт обсуждения Отделом вопроса о допущении национальных языков в богослужение вызывал неоднозначную реакцию. «Было ясно, – писал митр. Евлогий, – что с докладом о переводе нечего нам было и соваться в общее собрание» (Евлогий 1994, с. 275).

Доклад Отдела был заслушан Соборным Советом 29 августа (11 сентября) 1918 года и передан на рассмотрение Совещания епископов. Проходившее 9/22 сентября (то есть уже после закрытия Собора) заседание Совещания епископов передает доклад на рассмотрение Высшего церковного управления (Кравецкий 1994, с. 71; Кравецкий 1998, с. 275; Котт 1998, с. 92; Гуличкина 1999, с. 145). По всей видимости, Высшее церковное управление не возвращалось к этой теме.²¹⁰

Вопрос о богослужебном уставе неоднократно поднимался еще в процессе подготовки Поместного Собора. Для обсуждения проблем упорядочения богослужения внутри Отдела о богослужении, проповедничестве и храме был создан Подотдел о богослужебном уставе, председателем которого стал архиепископ Симферопольский и Таврический Димитрий (Абашидзе). После двух заседаний Подотдела проблема Типикона выносится на общее заседание Отдела. В подготовке проекта участвовали такие специалисты, как И.А. Карабинов, В.Д. Прилуцкий, Б.А. Тураев.²¹¹

В подготовленном Отделом докладе, кроме перечня рекомендуемых уставных сокращений, содержится и ряд пунктов, посвященных исправлению богослужебных книг (ст. 15–21):

«15. Существующая при Священном Синоде Комиссия для исправления богослужебных книг преобразуется в постоянное учреждение, которое кроме книжного исправления должно вообще ведать богослужением и решать все относящиеся к нему вопросы.

16.      При исправлении богослужебных книг в ближайшую очередь следует пересмотреть текст нашего Типика, так как последнее его исправление было произведено еще в конце XVII века. При этом пересмотре необходимо предписания о службах русским святым изложить совместно со службами святым вселенским и вставить устав о выносе Плащаницы.

17.      Наряду со славянским Типиконом следует издать русский перевод с более полным, ясным и общедоступным изложением уставных предписаний, снабженный предисловием, раскрывающим историю и значение церковного Устава.

18.      При новом издании богослужебного Евангелия необходимо соединить вместе и исправить уставные статьи о евангельских чтениях и таблицы этих чтений так, чтобы рядовое чтение Святого Евангелия от Луки непременно начиналось с понедельника седмицы по Воздвижении.

19.      В новом издании Миней службы русским святым следует изложить в соответствии с правленным Уставом.

20.      При исправлении и редактировании Служебника образованная согласно 15-му параграфу Комиссия располагает в чинах литургии тайные молитвы так, чтобы они стояли непосредственно перед возгласами, являющимися заключением молитв. (...)

21.      В отношении к Требнику Комиссия, кроме исправления отдельных выражений в молитвах и замены малопонятных речений более понятными, должна еще заняться составлением некоторых новых чинопоследований, вызываемых потребностями современной жизни, а также составить особый чин на погребение диаконов. В Книгу молебных пений должен быть внесен ново-составленный чин молебного пения при открытии Всероссийского Церковного Собора и особое новогоднее молебствие» (Приложение 5).

Этот доклад дважды обсуждался Совещанием епископов – 4/17 марта и 15/28 августа 1918 г. На заседании 4/17 марта было постановлено: «Действующий ныне церковный Устав должен быть сохранен в качестве выс-шей нормы нашего богослужения, совершители же богослужения призываются к истовому отправлению оного, допуская сокращения с крайней осмотрительностью, чтобы не смущать ревнителей церковной уставности. Не внося на соборное рассмотрение этого доклада, напечатать его на пишущей машинке и разослать Преосвященным для приблизительного руководства по вопросу об уставном сокращении» (Кравецкий 1998, с. 323). Заседание 15/28 августа подтвердило это решение.

Хотя текст доклада «Об упорядочении богослужения» не был опубликован, в церковной среде его знали и учитывали при работе над богослужебными книгами в 50-е-60-е годы.²¹²

Изменение формы государственного и церковного управления влекло за собой изменение текстов молитв о России, властях и воинстве.²¹³

После отречения Николая II от престола выработка нового варианта моления о властях было поручено Комиссии по исправлению богослужебных книг, возглавляемой архиеп. Сергием (см. выше 3.9). Предложенная Комиссией механическая замена молений о царствующем доме молитвой «О богохранимей Державе Российстей и благоверном Временном правительстве ея» вызывала серьезное недовольство. Уместное по отношению к царю моление «О благочестивейшем самодержавнейшем великом Государе нашем» не могло быть перенесено на власть, не обладающую особой харизмой. Поэтому Собору пришлось заняться новым исправлением этого текста, тем более что и Временное правительство к этому времени перестало существовать.

Исправление было поручено комиссии, в которую вошли еп. Пахомий (Кедров), Б.А. Тураев, И.А. Карабинов и иером. Афанасий (Сахаров). 6 апреля 1918 года на заседании отдела был принят следующий текст:

«а) на великой ектении: »о страждущей Державе Российской и о спасении ея Господу помолимся»;

б) на сугубой ектении и на литии: «Еще молимся о страждущей Державе Российской и о спасении ея». Поминовения же воинства должны быть опущены».

На этом же заседании была предложена новая редакция тропаря и кондака Святому Кресту. В предреволюционных изданиях богослужебных книг эти тексты читались следующим образом:

Тропарь:

Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победы Благоверному Императору нашему имярек на сопротивныя даруя и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство.

Кондак:

Вознесыйся на Крест волею, тезоименитому Твоему новому жительству щедроты Твоя даруя, Христе Боже: возвесели Благоверного Императора нашего имярек, победы дая ему на супостаты, пособие имущу Твое, оружие мира, непобедимую победу.

Изменения касались подчеркнутого фрагмента. В варианте, предложенном Синодом (определение от 7–8 марта 1917 года), этот фрагмент заменялся на «христолюбивому воинству нашему». На заседании Отдела о богослужении, проповедничестве и храме было предложено заменить «христолюбивому воинству нашему» на "благоверным людям Твоим».²¹⁴

На заседании Совещания епископов 26 февраля (11 марта) 1918 года Патриарх предлагает обсудить вопрос о чине Православия. В новой редакции текста вместо 11-го анафематствования (»Помышляющим, яко православнии государи возводятся на престолы не по особливому о них Божию благоволению, и при помазании дарования Святого Духа к прохождению великого сего звания в них не изливаются: и тако дерзающим противу их на бунт и измену, анафема«) предлагался следующий текст: »Глаголящим хульная и ложная на святую веру нашу и Церковь, восстающим на святые храмы и обители, посягающим на церковное достояние, поношающим же и убивающим священники Господни и ревнители веры отеческая, анафема«. При возглашении вечной памяти (»Пострадавшим и убиенным в различных походех за Православную веру ...«) снималось подчеркнутое уточнение, что делало этот текст относящимся и к новомученикам. Многолетия теперь должны были петься Патриарху Московскому и всея Руси, вселенским патриархам (поименно), клиру, а также »христианского благочестия ревнителем и защитником Христовы Церкве, и всем православным христианам«. На следующий день это решение было утверждено Собором.²¹⁵

Трудно сказать, насколько широкое распространение получила эта редакция текста, принятая менее чем за две недели до Торжества православия (в 1918 году Неделя Православия приходится на 11/24 марта). Однако известно, что в некоторых епархиях (например, в Новгородской) она успела получить распространение:

1/14 марта еп. Тихвинский Алексий (Симанский) пишет митр. Новгородскому Арсению (Стадницкому): «Анафематствование по исправленному тексту будем производить. Я сначала хотел служить молебен об обращении заблудших, не имея никаких указаний. Но раз есть применительно к обстоятельствам составленный новый текст – нужно для внушительности и для вразумления служить по полному чину Православия»²¹⁶ (Алексий 2000а, с. 37–38).

Требование ввести в богослужение молитвы о новомучениках содержится в соборном определении «О мероприятиях, вызванных происходящими гонениями на Православную церковь»:

«1. Установить возношение в храмах за богослужением особых прошений о гонимых ныне за православную веру и Церковь и о скончавших жизнь свою исповедниках и мучениках (...).

3. Установить по всей России ежегодное молитвенное поминовение в день 25 января²¹⁷ или в следующий за ним воскресный день (вечером) всех усопших в нынешнюю лютую годину гонений исповедников и мучеников» (ДСОП III, с. 55).

В связи с утверждением правил канонизации святых было принято решение приступить к сбору житий и служб всем русским святым. Этой темы мы специально коснемся ниже в разделе 8.11.1.

Подготовленные Отделом о богослужении, проповедничестве и храме проекты не были опубликованы. Информация о работе и решениях Собора на долгие годы стала предметом легенд и слухов. Опубликованные в 1918 году официальные отчеты (Деяния I-IX) почти не содержали материалов по вопросам богослужения, поэтому вплоть до 90-х годов сведения о работе Отдела о богослужении, проповедничестве и храме ограничивались мемуарами членов Собора и газетными репортажами.

В 1917–1918 гг. в России еще выходило значительное число независимых газет, и многие из них печатали репортажи с Собора. Ряд ежедневных газет (например «Утро России» и «Воля народа») имели постоянную рубрику «На Поместном Соборе», где помещались отчеты о пленарных заседаниях и работе отделов. Однако степень достоверности газетных публикаций часто оказывалась весьма сомнительной.²¹⁸ Кроме того, газета – способ сообщения новостей, а не долгосрочного хранения информации. Уже через несколько лет газетные отчеты о работе Собора стали практически недоступными. Нам почти не удалось найти ссылок на эти публикации, хотя они несомненно существовали.

Например, в киевском журнале «Свободное слово христианина» появляется статья, озаглавленная «О возможных сокращениях и желательных изменениях в богослужении. К происходящим поместным соборам»²¹⁹, авторами которой, по всей видимости, являются М.Н. Скабалланович и свящ. В.Д. Прилуцкий (Скабалланович и Прилуцкий 1918).²²⁰ Статья содержит перечень мер, направленных на упорядочение и сокращение продолжительности богослужения. Прямых ссылок на решения Московского Собора 1917–1918 в тексте статьи нет. Формально эта статья является не информацией о работе Собора (в момент публикации авторы уже не были членами Собора)²²¹, а очередным проектом нормализации богослужебного устава. Несмотря на текстуальные совпадения с материалами Отдела о богослужении, проповедничестве и храме, прямых ссылок на них нет. Читатель 20-х годов не мог связать эту публикацию с работой Собора 1917–1918 годов. Лишь сейчас, когда основные проекты, подготовленные Отделом о богослужении, проповедничестве и храме, опубликованы, связь этой статьи с работой Собора кажется очевидной.

В номере от 1/14 марта 1918 г. газета «Русские ведомости» сообщила о пересмотре «Последования в неделю Православия» и поместила новую редакцию тех текстов, которые были изменены.²²²

Подробное описание обсуждения проектов «О церковно-богослужебном языке» и «Об упорядочении богослужения» печаталось в Архангельских епархиальных ведомостях²²³ (Ильинский 1917–1918).

Названными выше газетными и журнальными заметками исчерпываются известные нам публикации 1917–1918 годов, характеризующие деятельность Собора, связанную с нормализацией Типикона и решением вопроса о языке и тексте богослужебных книг.

Лишь в 60-е годы благодаря еп. Афанасию (Сахарову) некоторые идеи Собора начинают реализовываться составителями церковных календарей и пособий, адресованных совершителям богослужения («Богослужебных указаний»).

В курсах истории Русской церкви период между 1918 г. (закрытие Собора) и 1922 г. (арест патриарха Тихона) обычно не рассматривается. Между тем, этот период кажется весьма важным, так как только эти годы Церковь жила по тем законам, которые были определены Поместным Собором. Иногда приходится слышать, что выработанные Собором законопроекты были неприменимы к реальной церковной жизни, однако исследования последних лет (Кашеваров 1998, Кашеваров 1999, с. 29–104) показывают, что это не так.

Рассматривая церковную жизнь 1918–1922 гг., мы сталкиваемся с серьезными источниковедческими проблемами. В это время Русская Православная церковь не имела возможности издавать газеты, журналы и др. периодические издания.²²⁴ Этот период беден и мемуарами – воспоминания об этих годах оказались вытесненными последующими драматическими событиями.

После прекращения работы Собора органами Высшего церковного управления (ВЦУ) становятся Патриарх, Синод и Высший церковный совет (ДСОП I, с. 7). Дела, касающиеся богослужения, контролируются Синодом, обязанностью которого является:

«1. Охранение текста богослужебных книг, наблюдение за его исправлением и переводом и, с одобрения Церковного Собора, благословение на печатание вновь составленных или переизданных отдельных служб, чинов, молитвословий;

2. Дела, касающиеся богослужебного чина» (ДСОП I, с. 12–13).

Предписываемое этим документом соборное утверждение новых чинов не применялось на практике, так как следующий Собор состоялся только в 1943 г. Изучение материалов архива Синода позволяет представить характер его работы над языком и текстом богослужебных книг.

Высшее церковное управление утверждало новые тексты к богослужебному употреблению. Возможности публиковать новые службы у Церкви были ограничены. В 1918 году удалось напечатать только два богослужебных последования: «Службу всем святым в земле Российстей просиявшим» и «Порядок Церковного служения во дни всенародного покаяния 2–4 августа 1918 г.». Остановимся подробнее на этих текстах.

Указ Синода 5/18 ноября 1918 г. предписывал: «1. Разрешить означенную службу «Всем святым в земле Российстей просиявшим», по внесении в нее сделанных преосвященным митрополитом Сергием (Страгородским) (красным карандашом) исправлений, напечатать и употреблять в церквах за богослужением; 2) пока службу эту издать отдельною тетрадью, а при новом печатании Цветной триоди печатать ее в конце указанной Триоди, и 3) окончательную редакцию сей службы и наблюдение за печатанием возложить на преосвященного митрополита Владимирского Сергия».²²⁵ После того как текст этой службы был отпечатан, последовал указ от 3/16 июня 1918 г.: «Печатные экземпляры «Службы всем святым в земле Российстей просиявшим» разослать епархиальным преосвященным, при циркулярном указе поручить преосвященным сделать распоряжение о совершении в церквах сей службы в первый воскресный день по получении настоящего указа».²²⁶

Свидетельством того, что этот указ был исполнен, является письмо митр. Петроградского Вениамина (Казанского) Патриарху Тихону от 9/22 июня 1919 г., в котором рассказывается о совершении этого богослужебного последования: «Торжественным благолепным служением в Соборе Св. Князя Владимира отпраздновала петроградская паства восстановленный праздник всех Святых Российских. В переполненном храме, во главе с своим архипастырем, в сослужении с преосвященным епископом Геннадием (Туберозовым) горячо молились православные чада Петрограда за истомленную землю Русскую, прося предстательства Святых Родины нашей пред Всеблагим Господом».²²⁷

Несколько раньше Высшее церковное управление разослало по епархиям брошюру «Порядок Церковного служения во дни всенародного покаяния 2–4 августа 1918 г.».²²⁸ О рассылке других богослужебных текстов нам неизвестно. Скорее всего их и не было. Однако это не значит, что богослужебные тексты не рассматривались на заседаниях Синода.

Так, указом Патриарха и Синода № 1051 от 29 октября/11 ноября 1918 г. была разрешена к печатанию и богослужебному употреблению «Служба преп. Кириллу, Челмогорскому чудотворцу».²²⁹

К богослужебному употреблению не был допущен «Канон, певаемый в скорби и обстоянии», составленный проф. Б.А. Тураевым, иером. Афанасием (Сахаровым) и Екатериной Лебедевой. Текст был отдан на рецензию митр. Сергию, отзыв которого был отрицательным: «"Канон молебный в скорби и обстоянии» живет темой общественного бедствия и стремится возбудить общенародное покаяние. В соответствии с этой целью он изобилует сильными, даже слишком сильными выражениями, могущими произвести впечатление на массу. Но в нем нет того тихого благодатного умиления, которого ищет в церковном песнопении душа человека, пережившего какую-либо личную скорбь». Опираясь на этот отзыв, Синод (Постановление № 1296 от 17/30 декабря 1918 г.) решает не вводить канон в общеупотребительные богослужебные книги.²³⁰

В августе 1919 г. Синод разрешил к напечатанию и богослужебному употреблению присланный Андреевским монастырем на Афоне и переработанный митр. Сергием акафист преподобному Антонию Великому.²³¹ В том же августе после отрицательного отзыва митр. Сергия не был допущен к богослужебному употреблению акафист священномученику Власию, составленный преподавателем тамбовской гимназии Салтыковым.²³² Аналогичная судьба постигла и составленный Н. Васильевым акафист Смоленской иконе Пресвятой Богородицы.²³³ В сентябре 1919 г. не был допущен к богослужебному употреблению составленный еп. Феодором (Поздеевским) «Акафист святым Сорока мученикам севастийским». Причиной отклонения этого акафиста стал отзыв митр. Кирилла (Смирнова), по мнению которого этот акафист не содержал ничего, кроме общих мест.²³⁴ Не утвержденный в августе 1919 г. акафист Калужской иконе Божьей Матери²³⁵ был в октябре вновь рассмотрен Синодом. После отзыва митр. Сергия, который указал на многословие этого акафиста, было решено: «Не разрешая к печатанию и общецерковному употреблению составленного и ныне представленного преосвященным Калужским акафиста Чудотворной Калужской иконе Богоматери, благословить преосвященному самому читать сей акафист в церкви при богослужении пред иконой Божьей Матери Калужской».²³⁶ Это единственный известный нам случай синодального благословения индивидуального чтения акафиста.

Обсуждение богослужебных текстов на заседаниях Синода прекращается в конце 1919 года. Вероятно, это связано с тем, что надежда на возобновление издательской деятельности постепенно угасает и утверждение к печати текстов, которые никогда не смогут быть напечатанными, теряет всякий смысл.

Устав Собора создавался для ситуации нормальной работы этого органа и не предполагал возможности прекращения заседаний до того, как будут обсуждены все имеющиеся законопроекты. Между тем, вследствие внешних событий, работа Собора была прекращена до обсуждения ряда важных документов. В связи с этим на последнем заседании Собора было принято решение передать все имеющиеся законопроекты органам Высшего церковного управления и предоставить этим органам право по мере необходимости частично или в полном объеме вводить эти проекты в действие.

На заседании 170, которое состоялось 7/20 сентября 1918 г., Собор утверждает постановление Соборного совета «уполномочить Соборный совет все доклады, которые останутся не рассмотренными Собором, препроводить на разрешение Высшего церковного управления, а сему управлению предоставить, по бывшим примерам, (право) вводить выработанные отделами предначертания в жизнь по мере надобности полностью или в частях, повсеместно или в некоторых епархиях».²³⁷

Юридический статус документов, переданных органам Высшего церковного управления, не особенно понятен. Устав Собора допускал передачу документа ВЦУ без постатейного обсуждения лишь после того, как его общая идея будет одобрена Собором. Причем это допускалось только для дел, не имеющих «значения правилодательных» (Деяния I. 1, с. 48). Теперь же Высшему церковному управлению были переданы десятки проектов концептуального характера. Если бы эти документы обсуждались в соответствии с принятой процедурой, они оказались бы существенно переработанными. По всей видимости, переданные ВЦУ нерассмотренные решения имели статус предварительных материалов, проектов, которыми, в случае необходимости, было бы можно воспользоваться.

Органы Высшего церковного управления достаточно часто обращались к переданным Собором материалам.²³⁸ ВЦУ стремилось, насколько это было возможно в условиях гонений, использовать подготовленные Собором постановления, направленные на упорядочение богослужения. Существенным для нашей темы является рассмотрение доклада «Об упорядочении богослужения»²³⁹ (на заседании ВЦУ 29 октября / 11 ноября 1918 г.).

Согласно протоколу, после обсуждения этого доклада было принято следующее решение: «Принимая во внимание: 1) что допускаемые ныне произвольные изменения порядка и состава богослужения действительно причиняют существенный вред делу Православия и вызывают справедливые порицания и осуждения; 2) что принятый ныне в Православной церкви Устав, представляя собою свод богослужебных преданий двух виднейших Церквей Православного Востока (Константинопольской и Иерусалимской) и являясь произведением многовекового богослужебного опыта, должен и впредь быть сохраняем в качестве высшей нормы православного богослужения; 3) что в то же время, по снисхождению к немощам молящихся и к условиям современной жизни, могут быть допускаемы и некоторые послабления уставных требований (...) 4) что намечаемые в сих целях названным Отделом меры к упорядочению общественного (рядового) и частного (внерядового) богослужения представляются допустимыми к проведению в церковно-богослужебную жизнь, – 1) сообщить о таковых мероприятиях секретными циркулярными указами епархиальным Преосвященным, поручив им: а) пригласить пастырей Церкви к истовому совершению богослужения и к особой осмотрительности в отношении допущения сокращений в богослужении, дабы не смутить совести ревнителей церковной уставности, и б) при разрешении вопросов об уставных сокращениях руководствоваться приводимыми в докладе Соборного Отдела о богослужении, проповедничестве и храме предположениями; 2) постановления означенного Отдела, касающиеся создания при Св. Синоде постоянного учреждения для заведования богослужебными делами и намечаемых сему учреждению задач (...) передать на отзыв председателя существовавшей при Святейшем Синоде Комиссии для исправления богослужебных книг преосвященного митрополита Владимирского Сергия, и 3) доклад Отдела об упорядочении церковного пения препроводить на предварительное рассмотрение и отзыв митрополита Новгородского Арсения».²⁴⁰

Отзыв митр. Арсения на доклад «Об упорядочении церковного пения» был рассмотрен 12 (25) июля 1919 г.²⁴¹ Согласно этому отзыву «изложенные в докладе Отдела меры к улучшению церковного пения в виде сложной административной системы хотя и целесообразны, но не благовременны, так как рассчитаны на нормальное течение церковной жизни».²⁴² Было решено организовать комитет, занимающийся вопросами богослужения.²⁴³ На заседании ВЦУ 22 ноября/5 декабря 1919 г. был рассмотрен доклад этого комитета, посвященный упорядочению богослужебной практики Москвы.²⁴⁴ В докладе говорится не только о многочисленных случаях нарушения устава по небрежности и о произвольном сокращении служб, но и о введении явочным порядком определенных новшеств (чтение Апостола и Евангелия лицом к народу, облачение священника посередине храма, прислуживание женщин в алтаре без благословения архиерея и т.п.). Было принято постановление, осуждающее эти нововведения.

Судя по всему, доклад «О церковно-богослужебном языке» Высшим церковным управлением не рассматривался, однако сама проблема обсуждалась. Так, на заседании Синода, которое состоялось 10/23 апреля 1920 г.²⁴⁵, рассматривался рапорт еп. Богородского Никанора (Кудрявцева) с просьбой разрешить ему приступить к разработке вопроса о чтении при богослужениях на русском языке. В деле нет указаний на то, были ли по этому поводу приняты какие-либо решения.²⁴⁶

В июне 1920 г. этот вопрос встает снова в связи с ситуацией на Украине. Поводом послужило письмо еп. Черкасского Назария (Блинова) с просьбой разрешить богослужение на украинском языке. По мнению еп. Назария, это разрешение могло бы ослабить противостояние церковных группировок на Украине. Просьба еп. Назария не была удовлетворена. Было решено, не высказываясь принципиально против богослужения на украинском языке, обратиться к сторонникам украинизации богослужения с особым посланием, призвать их к послушанию и заверить, что вопрос о языке богослужения будет решен соборно, как только появится возможность созвать Собор.

«Святейший Патриарх, Священный Синод и Высший Церковный Совет в соединенном присутствии слушали: переданное Святейшим Патриархом письмо Преосвященного Назария (Блинова), Епископа Черкасского, управляющего Киевскою епархиею, в коем, сообщая об обстоятельствах церковной жизни в Киеве и о произведенных киевскими украинскими грамадянами захватах Киево-Софийского собора и других трех церквей с самовольным совершением в оных богослужения на украинском наречии и, со своей стороны, полагая, что Высшая церковная власть должна будет в порядке церковной икономии и притом незамедлительно допустить некоторый корректив к определению Всеукраинского Церковного Собора о языке богослужения и в виде временной меры, которая могла бы утишить страсти и предохранить Украинскую церковь от угрожающего ей раскола до того времени, когда соберется новый Собор, который вправе будет пересмотреть вопрос во всем его объеме, ходатайствует, чтобы Святейший Патриарх своим авторитетным указанием православному украинскому народу направил решение столь острого вопроса о языке богослужения в сторону братского мира, взаимной уступчивости и терпеливого ожидания созыва будущего Украинского Собора.

СПРАВКА:

1) Украинский Собор, обсудив вопрос о языке богослужения в Православной церкви на Украине и имея в виду: а) свыше тысячелетнюю древность церковнославянского языка; б) его богатство и пригодность для выражения самых высоких истин христианской веры; в) душевную потребность всех народов молиться не на обыкновенном будничном разговорном языке; г) общее и единодушное желание всего православного украинского населения, выраженное им через своих представителей на епархиальных съездах в 1918 г., а также д) то, что церковнославянский язык от дней блаженной памяти св. и равноапостольных братьев Мефодия и Кирилла, первоучителей словенских, объединяет все славянские церкви и народы, Украинский Церковный Собор определяет: богослужебным языком Православной церкви на Украине остается по-прежнему язык церковнославянский.

2) (Доклад Отдела о богослужении, проповедничестве и храме «О церковно-богослужебном языке»).²⁴⁷

По обсуждении настоящего дела со справкой из постановлений Украинского Собора и суждений, бывших в Отделе о богослужении, проповедничестве и храме Всероссийского Священного Собора²⁴⁸,

ПОСТАНОВЛЕНО: Обратиться с грамотой от Святейшего Патриарха с увещанием ревнителям украинской речи в богослужении прекратить нетерпимые в Христовой Церкви самочинные действия и подчиниться состоявшемуся соборному решению с тем, что вопрос о введении в богослужение украинской речи вновь будет рассмотрен на Соборе, когда явится возможность, по прекращении нынешних замешательств, вновь созвать Собор».²⁴⁹

Вопрос о языке богослужения по-прежнему оставался предметом церковной дискуссии. Теперь из-за отсутствия церковной периодики ареной такой дискуссии становились разного рода общественные собрания. В этой связи следует упомянуть актовую речь П.П. Мироносицкого «О языке богослужения», произнесенную в Петроградском богословском институте 11/24 мая 1921 г. Выше (см. 4.3) мы подробно останавливались на этой работе. Примечателен тот факт, что в 1921 г. на торжественном акте созданного по благословению Высшей церковной власти учебного заведения (Сорокин, Бовкало и Галкин 1997, с. 124–125) произносится доклад, в котором вопрос о литургическом языке анализируется как актуальная проблема современной церковной жизни. Как было показано в разделе 4.3, защищаемая в этой работе лингвистическая программа близка принципам работы Комиссии по исправлению богослужебных книг. Дошедшие до нас отзывы современников показывают, что сама возможность и уместность церковной дискуссии по вопросу о литургическом языке сомнению не подвергались.

В письме еп. Алексия (Симанского) митр. Арсению (Стадницкому) имеется отзыв об этом докладе: «Потом был акт, оставивший самое хорошее впечатление. Проректор Верков прочел не сухой, а очень жизненно составленный отчет, а Мироносицкий – в высшей степени содержательный доклад по вопросу о богослужебном языке, где очень ясно и интересно, с множеством типичных примеров, провел мысль о несообразности самого предположения перевести богослужение с славянского на русский язык. Жаль, что и доклад Веркова и речь Мироносицкого не могут быть напечатаны для широкого распространения, первый как руководство к образованию и ведению, хотя бы в сокращенном масштабе, курсов богословских, второй – как рассуждение, всецело исчерпывающее злободневный вопрос» (Алексий 2000а, с. 233–234).

Вопросы упорядочения богослужения активно обсуждались на заседаниях Общества православных приходов Петрограда и его губернии. Поскольку архивные материалы Общества пока не выявлены, приходится довольствоваться информацией, помещенной в издаваемых Обществом церковных календарях.²⁵⁰ Так, в изданном Обществом календаре на 1921 г. помещена заметка «О церковном богослужении», в которой содержится стандартный для церковной публицистики начала века перечень недостатков современной богослужебной практики и содержится призыв к устранению этих недостатков.

«Ставя Типикон как идеальную норму богослужения, следует указывать на различные степени приближения к ней, на необходимость, приспособляя его к современной жизни, не поступаться его духом. Возможно выработать тот minimum исполнения, дальше коего minimum равносильно полному уклонению от этой нормы. Необходимы периодически напоминания об особенностях богослужения в те или иные времена, о забытых и забываемых памятях, последованиях и т.п. С благословения Владыки – митрополита Петроградского Вениамина уже и теперь возрождаются древние песнопения и древние чины; надо содействовать их большему распространению в противовес новейшим наслоениям. Вопрос о правах русского языка или других славянских переводов, кроме употребляемых, также, ввиду возбуждаемого им интереса, является своевременным для обсуждения» (Календарь Пг. 1921, с. 25; Приложение 6).

Для обсуждения спорных вопросов богослужебной практики при Совете приходов действовала богослужебная комиссия, активное участие в работе которой принимал Л.Д. Аксенов, некогда сотрудничавший в Сергиевской комиссии по исправлению богослужебных книг 1907–1917 гг.²⁵¹ В работе, по крайней мере, двух заседаний участвовал и архиеп. Алексий (Симанский).²⁵² В течение 1921 года в Петроградской епархии были подготовлены Богослужебные указания на 1922 год. Текст этих указаний обсуждался на собрании благочинных Петрограда и редактировался митр. Вениамином (Казанским). Окончательный вариант был напечатан в Календаре на 1922 год (Календарь Пг. 1922, с. 15–28).

Кроме богослужебных указаний на разные дни церковного года, в календаре имеется общий раздел, озаглавленный «О богослужении и богослужебном уставе Св. Православной церкви» (с. 15–19). Здесь помещен краткий устав ряда чинопоследований, уставы соединения служб и т.д. Даются формулы поминовения, изменившиеся в связи с переменами в церковном и гражданском управлении, приводится последование Пассии в том виде, как его было принято совершать в Петроградской епархии.²⁵³ В «Богослужебных указаниях на 1922 г.» (с. 19–28) также описан порядок совершения ряда чинопоследований, отсутствующих в стандартных богослужебных книгах, например «Последование покаянного молебного пения», порядок совершения «Службы всем святым в земле Российстей просиявшим» в тех храмах, где отсутствует изданный Поместным Собором текст этой службы, и т.д. (см. Приложение 7).

Сравнение изданных в Петрограде календарей на 1921 и 1922 годы показывает, что не по всем вопросам, к обсуждению которых призывал календарь 1921 г., были приняты решения. Например, проблема литургического языка в календаре на 1922 год не обсуждается.

Допуская дискуссию по острым вопросам, высшая церковная власть жестко выступала против богослужебных новшеств, вводимых самостоятельно, без благословения священноначалия. Выше мы уже упоминали обсуждение Синодом вопросов о богослужебных нововведениях в Москве. В ноябре 1921 года Патриарх выпускает специальное «Обращение к Архипастырям и Пастырям Православной Российской Церкви», осуждающее своеволие в богослужебной практике.

«Обращение» состоит из вводной части, содержащей перечень самочинных новшеств, вводимых в богослужебную практику, и указания на то, что на эти нововведения нет патриаршего благословения. Далее в документе указывается, что богослужение не является «чем-то омертвелым и навсегда законченным», но изменения Устава являются делом всей Церкви, то есть Собора. «Бывший в 1917–1918 гг. Церковный Собор в Москве приступил к рассмотрению возникших запросов об исправлениях в нашем богослужении, но не имел времени закончить своих работ. Это предстоит завершить будущему Собору, когда он состоится. До этого времени предлагаем архипастырям и пастырям нашей Российской Церкви воздержаться от богослужебных нововведений, дабы неосмотрительностью в сем деле не подать повода к смущениям среди верующих и не вызвать разделения в Церкви. А где таковые новшества уже есть, предписываем всем органам Церковного управления, до благочинных включительно, принимать все меры к искоренению этого нездорового явления нынешнего времени» (Кравецкий и Кривошеева 2000; Приложение 8).

В Петрограде «Обращение» патриарха Тихона вызвало споры. Об этих спорах имеется два свидетельства. Одно из них принадлежит архиеп. Алексию (Симанскому), который в письме митр. Арсению (Стадницкому) oт 17/30 декабря 1921 г. описывает свои впечатления от пастырского собрания, обсуждавшего это послание. Архиеп. Алексий отмечает корректный тон дискуссии, однако сетует на непонимание некоторыми из ее участников значения повиновения высшей церковной власти:

«10-го числа было здесь пастырское собрание в зале Троицкого подворья. Подвергался дебатам вопрос о дисциплине в связи с недавно полученным циркулярным письмом св[ятейшего] П[атриарха] о разных самочинных нововведениях в богослужебный чин. Собрание было интересно тем, что выявились т[ак] наз[ываемые] левые течения, представителями коих являются, по-видимому, оо. Боярский, Введенский, отчасти Платонов, весьма – о. Иакон²⁵⁴ (Ваш земляк, как он мне сказал, и, кажется, даже ученик по С[еминарии]; тоже весьма – о. Алексий Забровский. Но нужно сказать, что все они говорили разумно, сдержанно и только в пику им можно поставить то, что они недостаточно, по-видимому, разумеют значение и силу безусловного повиновения высшей церковной власти. Чувствовался в их речах скрытый протест против (...) Епископской власти, причем, как мне говорил Митрополит, имевший с ними доверительную беседу, они считают меня, на основании б[ыть] может имевших место моих указаний или замечаний отдельным лицам, – возглавляющим течение, имеющее ввиду провести в духовенстве Петрограда строгую дисциплину. Продолжение заседания имеет быть в среду, 22 декабря» (Алексий 2000б, с. 57–58).

Совершенно иначе описывает споры, вызванные указом Патриарха, обновленческий лидер прот. Александр Введенский, который трактует патриаршее послание как документ, запрещающий все живое в церковном богослужении. Поскольку до недавнего времени информация, содержащаяся в книге А.И. Введенского «Церковь и государство» была единственным источником информации об этом Послании, содержащаяся в ней трактовка событий принималась некоторыми исследователями как достоверная (Шкаровский 1995, с. 50; Шкаровский 1999, с. 15). На наш взгляд, рассказ А.И. Введенского (он приведен в сноске) нельзя рассматривать как историческое свидетельство.²⁵⁵

Митрополит Вениамин (Казанский) публикует обращение патриарха Тихона вместе с собственным посланием петроградской пастве. Это послание предписывает следовать богослужебным указаниям, напечатанным в упомянутом выше церковном календаре на 1922 год, а не заниматься самочинными богослужебными экспериментами.

«Во исполнение распоряжений Святейшего Патриарха для предупреждения нововведений и исправления отступлений при совершении богослужений, главным образом Литургии, предлагаю обязательно руководствоваться указаниями, принятыми на собрании благочинных Петроградских церквей, проредактированными мною и напечатанными в Православном Церковном календаре на 1922 год» (Кравецкий и Кривошеева 2000; Приложение 8).

Трудно сказать, насколько широкое распространение получили эти документы. Напечатанные в виде листовки²⁵⁶ послания Патриарха Тихона и Митрополита Вениамина представляют огромную библиографическую редкость.

Характерно, что в архиве М.В. Губонина не оказалось полного текста этого указа (АПТ, с. 181). Единственный известный нам экземпляр находится в собрании митр. Арсения (Стадиицкого).²⁵⁷ Известно, что текст этого обращения был напечатан в Литовских епархиальных ведомостях²⁵⁸, однако для нас это издание оказалось недоступным.

                  ----------

Несмотря на усиливающиеся гонения на Церковь, начало двадцатых годов было временем интеллектуальной свободы. Дискуссии 1918–1922 гг. (от установления патриаршества до ареста патриарха Тихона), в ходе которых обсуждались наиболее острые и болезненные проблемы церковной жизни, позволяют представить весь спектр мнений, допускавшихся церковным сознанием. В этот период реформаторы мирно уживаются с консерваторами. 1918–1922 гг. – время, когда были возможны споры по существу, без оглядки на те или иные церковные группировки и без опасений показаться радикалом или консерватором.

Ситуация в корне меняется с началом обновленческого движения, так как темы, обсуждаемые в предшествующий период, начинают ассоциироваться с деятельностью того или иного церковного течения. Проблемы литургического языка, церковного календаря, церковного устава и т.д. начинают восприниматься как опознавательные знаки определенных церковных группировок, входящих в оппозицию тихоновец ↔ обновленец.